Когда мы прочли в редакции о киевском театральном инциденте1, у нас от страха опустились руки и волосы стали дыбом.
-- Вот так история! Как же теперь быть? Что теперь нам делать?
-- Надо поддержать товарищей! -- пылко восклицает один юноша.
-- Накось, поддержи,-- возразил ему весьма опытный мужчина и показал трифолиум {Трилистник (лат.), т. е. кукиш.},-- тебя так поддержат, что и мимо театра ходить перестанешь.
-- Да,-- согласились другие,-- там только труппа, а у нас еще и театральная комиссия есть.
-- Но как же нам теперь писать? -- спросил кто-то.-- Ведь пример заразительный. Напишешь, например, что актер в "Бранде"2 плохой граммофон напоминает,-- а тебя попросят на вынос.
-- Нет, это возмутительно,-- горячился юноша.-- Куда же денется свобода критики, что станется с искусством...
-- Ну, брат, это ты уж оставь! -- удерживали его другие.-- Если тебе свободы критики захотелось, так езжай в Турцию.
-- Как никак, господа, а надо будет годить,-- серьезно сказал старейший из нас.-- Ничего не поделаешь. Если нас и из театра выставят, о чем мы тогда (писать будем?
-- Да, правда? О чем тогда писать?
-- Опять о конституции в Турции?
-- Опять о революции вПерсии?
-- Опять о синдикатах во Франции?
-- Опять о либералах в Англии?
-- Опять о германских партейтагах?
И все вдруг замолкли, грустно повесив носы.
-- Да, господа,-- сказал после минутного молчания наш шеф,-- театр наша "последняя карта. Если г. Марджанов3 прочтет нам киевский "билль" о правах, у нас ничего не останется... кроме холеры...
Мы все заволновались и вскочили с мест.
-- Нет, нет! Ни за что! Долой холеру! Да здравствует театр! Да здравствует Багров!4 Ура, Марджанов!
Когда все успокоились, кто-то начал:
-- Собственно говоря, театр наш далеко не так плох...
-- И вовсе не плох, вполне приличный театр...
-- По-моему, даже очень хороший театр...
-- Говоря по совести, Одесса давно такой труппы не видала. Господин Багров...
-- Превосходный артист! Господин Марджанов...
-- Божественный режиссер и одна деликатность!
Когда опять наступило минутное успокоение, из угла раздался сильный бас одного из коллег:
-- А наши киевские товарищи зря заволновались. Ишь ты, крали какие! Нет, избаловался народ! Прежде, бывало, ругаешь благородного отца, либо любовника, он тебя у буфета подстережет, да всю морду раскровянит. И никто не обижались. А нонче -- на вот поди: и ч театр ходить не хотят.
Мы были в восторге от здорового реалистического мировоззрения нашего коллеги и принялись писать благодарственный адрес театральной комиссии.
Фавн
"Одесское обозрение",
25 сентября 1908 г.
Фельетон перепечатывается впервые.
1 17 сентября 1908 г., перед началом очередного спектакля в киевском театре Соловцова, режиссер Догмаров прочитал со сцены заявление артистов труппы, в котором они отказывались играть, если в театре будет присутствовать рецензент газеты "Киевская мысль" Ярцев. В публике раздались возгласы: "Правды боитесь!" В знак протеста театр вместе с Ярцевым покинули все присутствовавшие представители печати. Заявление труппы было вызвано прямой и справедливой, хотя и несколько резкой, критикой Ярцева в адрес театра. В своих рецензиях Ярцев упрекал соловцовскую труппу в несерьезном подходе к репертуару, в отходе от реалистических традиций, в ремесленническом отношении к искусству.
Киевский театральный инцидент вызвал возмущение прогрессивной театральной общественности и печати, явился толчком для обострения дискуссий о назначении критики, о правах и долге критика.
Газета "Одесское обозрение" осудила организаторов этого выступления и квалифицировала его как попытку наложить табу на правдивое и свободное изложение критиков своих взглядов.
2 Драма Генрика Ибсена "Бранд" шла в это время на сцене Одесского городского театра.
3Марджанов, Константин Александрович, известный режиссер и актер.
4Багров -- актер и антрепренер, драматическая труппа которого выступала на сцене Одесского городского театра.