Облик Зинаиды Волконской дошел до нас в двух замечательных художественных зарисовках: в превосходной миниатюре Изабэ, передающей всю легкую и задумчивую грацию ее внешности, и в знаменитом мадригале Пушкина, запечатлевшем в нескольких летучих штрихах одухотворенный облик "Северной Коринны":
Среди рассеянной Москвы,
При толках виста и бостона,
При бальном лепете молвы
Ты любишь игры Аполлона.
Царица муз и красоты,
Рукою нежной держишь ты
Волшебный скипетр вдохновений,
И над задумчивым челом,
Двойным увенчанным венком,
И вьется, и пылает гений.
Певца, плененного тобой,
Не отвергай смиренной дани,
Внемли с улыбкой голос мой,
Как мимоездом Каталани
Цыганке внемлет кочевой.
В своем кратком послании Пушкин отмечает основную черту Волконской -- ее пристрастие к "играм Аполлона". Дочь известного дипломата и мецената А. М. Белосельского-Белозерского, получившего даже прозвище "московского Аполлона", З. А. Волконская (1792--1862) блестяще представляла в 20-е годы русские художественные круги. Поэзия, музыка, сцена -- всему этому она служила как даровитая дилетантка, умевшая объединять вокруг себя лучших представителей искусств и наук. Это была настоящая руководительница литературно-артистического салона, и в последующей истории русской художественной культуры уже не было более блестяще одаренной "предводительницы" свободного объединения художников.
Европейским стилем своей жизни, тонким художественным вкусом и несомненными артистическими дарованиями, соединенными с замечательной красотой, Волконская привлекала к себе мыслителей и поэтов самых разнообразных толков. Салон ее, где бывали Мицкевич и Чаадаев, где поэты пушкинской плеяды общались с представителями ученой Москвы, где не переставали чередоваться концерты, спектакли и чтения, остается крупным и ярким явлением в истории нашего культурного прошлого.
В письме З. А. Волконской к Пушкину отразились живые черты ее художественной жизни вместе с глубоким преклонением перед "творцом Бориса Годунова".
В начале письма она упоминает свою переделку для оперы "Орлеанской девы" Шиллера ("Giovanna d'Arco, dramma per musica, ridotto da Schiller", Roma, 1821).
В этой опере, как видно из ее письма, она сама и выступала, причем художник Бруни зарисовал ее в роли Жанны д'Арк. В конце письма сказывается то восторженное отношение русского общества 20-х годов к Пушкину, которое вполне разделялось и З. А. Волконской.
Об этом имеются и мемуарные свидетельства. "Помнится и слышится еще,-- писал много лет спустя Вяземский,-- как она в присутствии Пушкина и в первый день знакомства с ним пропела Элегию его, положенную на музыку Геништою:
Погасло дневное светило,
На море синее вечерний пал туман...
Пушкин был живо тронут этим обольщеньем тонкого и художественного кокетства. По обыкновению краска вспыхивала в лице его"...
Это поклонение Пушкину открыто и сильно выражено в письме З. А. Волконской, которое переходит под конец в изящный, хотя и несколько надуманный стиль классической похвалы поэту.
Княгиня З. А. Волконская -- Пушкину
Москва 29 октября 1826 г.
Вот уже несколько дней, как я отложила для вас эти немногие строки, дорогой Пушкин. Но я забыла вам их передать; ведь когда я вас вижу, я становлюсь мачехой. "Иоанна" была написана для моего театра, я играла эту роль и, желая сделать из нее оперу, принуждена была закончить свое исполнение посреди пьесы Шиллера. Вы получите литографию моей головы в Giovanna d'Arco, по Бруни, вы поместите ее на первой странице и будете вспоминать обо мне. Возвращайтесь к нам. В московском воздухе легче дышится. Великий русский поэт должен писать или в степях или под сенью Кремля, а творец Бориса Годунова принадлежит городу царей. Какова же должна быть мать, зачавшая человека, чей гений есть полнота силы, изящества и простоты, который, являясь нам -- то дикарем, то европейцем,-- то Шекспиром или Байроном, то Ариостом или Анакреоном,-- но всегда Русским, переходит от лирики к драме, от песен нежных, любовных, простых, порою суровых, романтических или язвительных, к величественному и простодушному тону строгой истории.
До свидания, скорого, надеюсь. Княгиня Зинаида Волконская.