Вяткин Георгий Андреевич
Собрание стихотворений

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Больная греза ("Умирала ты ночью глухой...)
    Больной ("В жару, беспомощный, больной...")
    "Быть бедным странником..."
    В бибґлиоґтеґке ("Как в древґний храм, -- веґлиґкий и люґбиґмый...")
    В декабре ("Декабрьский снег и сух и звонок...")
    "В море унынья и пошлости...")
    В полях ("Алым вечером, в полях...")
    "В тебе живет душа фиалки..."
    "В этот день голубой, навсегда уходящий в безбрежность..."
    Верую! ("Верую! Верой нетленной...")
    Возвращение ("Ты ушла -- и в доме опустело...")
    Девятый вал ("Безрадостно, бесцельно, одиноко...")
    Женщине ("Прости, но зноем жаркой страсти...")
    К победе из побед ("Горит и блещет Жизнь... С стремлением безбрежным...")
    Карточный домик ("Вернулись с далекой прогулки...")
    "Люблю наґпеґвы раґдоґсти и неги..."
    Мудрец ("За серой грудой старых книг...")
    На новой даче ("Еще прозрачен лес весенний...")
    "Ночь угрюма и уныла. Даль угрюма и мертва..."
    Одинокий зов ("Ярко вспыхнула тревога...")
    Одна ("Измучена жаждою счастья...")
    Окно ("Целый день ты грустґна и от всех даґлеґка...")
    Песня лунного луча ("Опустилась Божья лесенка...")
    Потомкам ("Нет места ропоту, нет места укоризне...")
    "Потушила свечи на рояли..."
    Рожь ("Цветущей ржи звенящий шелест...")
    "Сирень у окна..."
    Скорбь ("Есть скорбь преґкрасґная...")
    "У древних берегов морей..."
    У рояля ("В долгих, томительных сумерках...")
    Элегия ("Был зимний бал, огни и музыка...")
    "Я грущу о солнце жизни, -- я грущу..."

Георгий Вяткин.
Собрание стихотворений

                        Больная греза
   
   Умирала ты ночью глухой...
   Ветер выл за окном, стекла окон звенели...
   И к окну, на огонь, словно бабочек рой.
   Все снежинки летели, летели...
   Было холодно в бедной каморке моей,
   Было тихо... Свеча догорала...
   Ты на груде тряпья -- на постели своей
   Неподвижно лежала...
   Разметалась волна золотистых волос,
   Словно плети, повисли бессильные руки,
   И в глазах потухавших, ослепших от слез
   Таял отблеск загадочной муки...
   И не верил я смерти твоей,
   В исцеленье поверить боялся...
   И рыдал, как дитя, и молился, и клялся...
   Но мертва ты была, мрачной ночи мрачней,
   Этих бледных снежинок бледней...
   В тишине, в полумгле
   Чьи-то страшные тени вставали
   И ползли по стенам, подползали к тебе
   И куда-то все звали...
   ...Догорела свеча. И холодной волной
   Захлестнула тебя предрассветная мгла
   И с собой унесла...
   И услышал я шепот родной:
   -- Я свободна, как ветер степной.
   Я все цепи свои порвала!
   
   1908
   
   
                        Больной
   
   В жару, беспомощный, больной,
   Он долго плакал -- мальчик мой.
   Потом зевнул и улыбнулся
   И, приподнявшись, потянулся
   К столу, за книжкой.
   -- Спи, родной,
   Читать уж поздно.
   -- Я не стану,
   А книжку мне в кроватку дай,
   Я посмотрю... А как устану,
   Так буду с книжкою бай-бай...
   И я дала. Ну, что же, пусть...
   В его глазах стояла грусть
   И стыли теплые слезинки:
   "Я, мамочка, -- сказал он мне, --
   Увижу Боженьку во сне
   И покажу Ему картинки".
   И успокоился, затих,
   И спит, обняв ручонкой книжку,
   Где жирный кот, хитер и тих,
   Стащил у Павлика коврижку.
   
   <1914>
   
   
                        * * *
   
   Быть бедным странником...
   Как с другом,
   С высоким посохом идти
   Лесной тропинкой, пышным лугом,
   Тесниной горного пути.
   
   Любить дыхание заката,
   Вечерних рос, степной травы,
   И верить звездам так же свято,
   Как древле верили волхвы,
   
   Чтоб в блеске дня и в шуме битвы
   И в тишине полночной тьмы
   Звучали песни -- как молитвы,
   И были думы -- как псалмы.
   
   Потом покорно и блаженно
   Принять последнюю печаль,
   Как чей-то голос сокровенный,
   Как чей-то зов в иную даль.
   
   И, опустив усталый посох,
   В последний раз прильнуть к нему,
   И умереть в вечерних росах,
   Как в сладком жертвенном дыму.
   
   1913
   
   
                        В бибґлиоґтеґке
   
   Как в древґний храм, -- веґлиґкий и люґбиґмый,
   Овеґянґный свяґщенґной тиґшиґной, --
   Опять сюда от суеты земґной
   Я ухожу, пытґлиґвоґстью тоґмиґмый.
   
   Как солнґце днем, как звезґды в час ночґной,
   Здесь Мысль веков горит неугаґсиґмо,
   И, может быть, приґсутґствуґет незриґмо
   Дух мудґреґцов, ушедґших в мир иной.
   
   Гомер, Соґкрат, Коґперґник и Ньюґтон,
   Шексґпир и Данте, щедґрые, как боги,
   Не вы ли здесь, плеґниґтельґны и строґги,
   Во всем сиґяґнье царґственґных имен?
   
   О, дивґные цветы земґной доґроґги!
   О, маяки в суґроґвой тьме вреґмен!
   
   1916
   
   
                        В декабре
   
   Декабрьский снег и сух и звонок,
   Застыла ночь в морозной мгле.
   Ты в эту полночь -- как зверенок
   На древней сумрачной земле.
   
   Бежишь к кострам на перекрестки,
   Играешь с дымом и огнем,
   И, отряхая с муфты блестки,
   Холодным машешь рукавом.
   
   И вьются огненные змеи,
   И жалят воздух и шипят,
   А ты смеешься, розовея
   И приковав к ним жадный взгляд.
   
   И падают легко и жарко
   Фонтаны искр на снежный прах...
   Но дальше, милая дикарка, --
   Сегодня город -- весь в кострах!
   
   В морозном мраке цепенея,
   Земля печальней и древнее,
   Но звезды жгучи и остры,
   И взор твой радостный хмельнее,
   Чем эти буйные костры.
   
   <1914>
   
   
                        * * *
   
   В море унынья и пошлости,
   В безднах страданья безбрежного
   Все мы -- искатели жемчуга,
   Чистого, светлого, нежного.
   
   К грезам безумным прикованы,
   В радость исканий влюбленные,
   К Острову Счастья несемся мы,
   Лаской зари осененные.
   
   В море унынья и пошлости,
   В безднах страданья безбрежного --
   Слава искателям жемчуга,
   Чистого, светлого, нежного.
   
   
                        В полях
   
   Алым вечером, в полях,
   Снежно-белых от ромашки,
   Мы играли в догоняшки,
   В длинных путаясь стеблях.
   Запыхавшись, ты смеялась:
   "Не догнать вам, не догнать!"
   И, как легкий ветер, мчалась.
   "Люся! Люсь!" -- кричала мать.
   
   Ты не слышала. Твой Франтик
   Между мною и тобою
   С лаем прыгал по траве.
   Ты махала мне рукою
   И плясал твой красный бантик
   На кудрявой голове.
   
   А когда в полях стемнело,
   Возвращались мы домой.
   Мама шла и тихо пела.
   
   Утомленная игрой,
   Сонно-сонно ты глядела;
   Ночь вставала над землей.
   
   "Вестник Европы" No 2, 1914
   
   
                        * * *
   
   В тебе живет душа фиалки.
   И не однажды в поздний час
   Я погружал больное сердце
   В зеленый сумрак милых глаз.
   
   И долго шел пустыней мира
   По острым кручам и пескам --
   И было сладко, было больно
   Приникнуть к синим лепесткам...
   
   И вот опять иду на муки,
   Тоскою новою дыша.
   Но не со мной ли в час печали
   Твоя весенняя душа?
   
   "Вестник Европы" No 9-12, 1917
   
   
                        * * *
   
   В этот день голубой, навсегда уходящий в безбрежность,
   Перед первой звездой, улыбнувшись в ласковой мгле,
   Есть ли в сердце твоем беспредельно-глубокая нежность
   Ко всему, что цветет, ко всему, что живет на земле?
   
   Мой доверчивый друг, с детски-ясным и радостным взглядом,
   С непорочной душой, -- непорочной, как в поле цветок, --
   Жизнь груба и темна, но прелестным и светлым нарядом
   Нежно блещут цветы и у пыльных, угрюмых дорог!
   
   Эта светлая грусть, эта тихая радость близка мне:
   Будет горек твой путь, словно в чуждом и страшном краю,
   И падешь ты в слезах и обнимешь холодные камни
   И поведаешь им всю безмерную муку свою.
   
   Но в тяжелом пути, чрез борьбу и тоску и мятежность, --
   Как нездешний цветок на высоком и хрупком стебле, --
   До конца, до конца пронеси эту светлую нежность
   Ко всему, что живет, ко всему, что цветет на земле!
   
   "Заветы" No 2, 1913
   
   
                        Верую!
   
   Верую!
   Верой нетленной
   Верую в нежность небес голубых,
   В сердце горячее -- радость живых --
   Золотую корону вселенной.
   
   Верую!
   Верую в щедрую силу земли.
   Как ничтожны утраты земные,
   Если даже в темницах, -- в камнях и пыли, --
   Вырастают цветы полевые!
   Под напевы мятелей, в ненастьи, во мгле
   Разве можно не верить весеннему чуду?
   Ах, ведь тысячи, тысячи зерен в земле,
   Незримые, зреют повсюду!
   
   Верую!
   Верую в зовы далеких огней,
   В крепкий ветер, в соленые брызги прибоя,
   В бесконечные, вечные дали морей,
   В буревестника, вестника боя...
   Все темней небеса, --
   Значит, буря не минет.
   Эй, товарищ, крепи паруса!
   Наше мужество нас не покинет.
   
   Верую!
   Верую в святость вечерней зари:
   Алый свет на воде, тишина, камыши и осока...
   Будь как птица, душа, и до солнца замри,
   Чтобы утром подняться высоко.
   Будет ночь. Встанут звезды, и Вечность седая
   Темный лик свой приблизит к безмолвной земле,
   О, не бойся, душа, и раскройся во мгле,
   Вся весенняя, вся огневая,
   Вся как алый цветок на заре.
   
   Верую!
   Верую в радость любви,
   В эти милые, милые руки,
   Что врачуют страданья и скорби мои,
   И в трепете счастья и в горечи муки
   Верую, верую в благость любви.
   Верую в ясный младенческий смех,
   В непорочные детские взоры:
   Им дороже земные просторы,
   Им понятнее радость для всех.
   
   Верую, силой твоей, Человек,
   Жизнь эту тяжкую, пошлую, серую
   Преобразишь ты навек.
   Верую!
   
   1916
   
   
                        Возвращение
   
   Ты ушла -- и в доме опустело,
   Ты ушла -- и в сердце тишина,
   И по целым дням, больной и грустный,
   Я стою, как призрак, у окна.
   
   Почему-то жду, что ты вернешься,
   Не сегодня, но потом... потом...
   Праздник сердца скорбью завершится
   И душа заплачет о былом.
   
   И когда остынет пламя страсти
   И когда тебя измучит ложь,
   Обо мне одном ты нежно вспомнишь
   И ко мне, усталая, придешь.
   
   Все мы горько ищем и блуждаем,
   И тебя посмею ль упрекнуть.
   Как ребенок, встанешь на пороге
   И опустишь голову на грудь...
   
   Ничего друг другу мы не скажем,
   И не надо. Молча подойду
   И к коленям, дорогим и милым,
   Зарыдав от счастья, упаду.
   
   "Вестник Европы" No 7, 1914
   
   
                        Девятый вал
   
   Безрадостно, бесцельно, одиноко,
   Под грохот бурь, под жуткий скрип снастей,
   Плывем, плывем... От берегов далеко, --
   Ни маяка, ни судна, ни вестей.
   
   И все острей тревога сердце ранит,
   И все грозней шумит мятежный шквал,
   И тайный голос душу не обманет...
   Прощай, земля! Девятый мчится вал.
   
   О, если б только звездная порфира
   На этот миг блеснула в вышине!
   Смерть не страшна, -- Великий Кормчий мира
   Все корабли ведет к Своей Стране.
   
   <1914>
   
   
                        Женщине
   
   Прости, но зноем жаркой страсти
   Ты не сожжешь моей мечты:
   Я весь -- в иной, нездешней власти
   Иной, нездешней красоты.
   
   Вчерашний раб безумной ласки,
   Над ней я завтра рассмеюсь
   И от обмана бледной сказки
   К лазурным далям вознесусь.
   
   Сегодня твой, я завтра буду
   У ног другой, но ни на миг
   Не веря призрачному чуду,
   Что, вот, желанного достиг.
   
   Я весь -- порыв. Я весь -- исканье.
   Далек мой бог. Суров мой путь.
   И страшно вечное алканье.
   Пойми. Прости. И позабудь.
   
   
                        К победе из побед
   
   Горит и блещет Жизнь... С стремлением безбрежным,
   Могучая, как вихрь, бесстрашна и сильна,
   Несется и горит... Ее огнем мятежным,
   Как солнцем радостным, вся даль озарена...
   
   Горит и блещет Жизнь... Ее жрецы суровы,
   Ее жрецы сильны: под тяжестью борьбы
   Лишь крепнут силы их... И рушатся оковы
   И тьма бежит, бежит, и восстают рабы...
   
   И там, в немой дали, как солнцем, озаренный
   Огнями мятежа, -- там новый мир встает,
   Свободный, юный мир... И весь, весь обновленный,
   Победой из побед -- ликует и поет.
   
   И верим, верим мы, что близок праздник Бога,
   Что близок вечный день... О, пусть еще жива
   В измученных сердцах тревога.
   О, пусть еще звучат печальные слова...
   
   То -- боль последних ран; сраженного насилья
   Предсмертный слабый бред, тускнеющий кошмар...
   Но мы, друзья, сильны... знавали наши крылья
   Удары сильные, -- снесут еще удар...
   
   О, пусть же блещет Жизнь! О, пусть сильней пылают
   Мятежные огни! На их зовущий свет
   Идут, идут борцы... И борются, и знают,
   Что впереди -- победа их побед!
   
   
   "Чтец-декламатор" Том 1. 1909
   
   
                        Карточный домик
   
   Вернулись с далекой прогулки
   И сели с тобой рисовать,
   А бабушка карты раскрыла
   И стала на маму гадать.
   
   Но карты недобрые были:
   Сулили заботу и боль,
   Сказали, что в дальней дороге
   Тоскует бубновый король...
   
   И хмурились брови седые...
   А мама, уйдя в уголок,
   Все грустно о чем-то вздыхала
   И комкала белый платок.
   
   Потом невеселые карты
   И ты в свои руки взяла,
   Построила домик забавный
   И -- в гости туда позвала.
   
   И так ты об этом просила,
   Что, право, хотелось войти...
   Как будто твой карточный домик
   Помог бы нам счастье найти.
   
   1914
   
   
                        * * *
   
   Люблю наґпеґвы раґдоґсти и неги,
   И медґный гимн кроґваґво-бурґных дней,
   Сверґкаґюґщих в стреґмиґтельґном разґбеґге,
   Но сердґцу ближе, ближе и родґней
   Рыґдаґюґщая муґзыґка элеґгий.
   
   К сиґяґнью звезд так страстґно и мяґтежґно
   Восґставґшая из праха и пыли,
   Она звуґчит моґгуґче и безґбрежґно,
   Вся -- горьґкий крик, вся -- плач о неизґбежґном,
   Вся -- вечґный гимн страґдаґниґям земли.
   
   И, возґноґсясь к Госґподґнеґму преґстоґлу,
   Тоски своей не в силах преґвозґмочь,
   В одной мольґбе там бьютґся дух и плоть...
   И, может быть, склоґняґет очи долу
   Смерґтельґной мукой раґнеґный Госґподь...
   
   1913
   
   
                        Мудрец
   
   За серой грудой старых книг,
   У запыленного оконца
   Он позабыл, что мир велик,
   Что каждый день и каждый миг
   Цветет земля и блещет солнце.
   
   И, выводя за знаком знак,
   Он думал месяцы и годы
   Над мертвой мудростью бумаг,
   А на полях качался мак,
   Играли птицы, пели воды.
   
   И умер он, не отгадав
   Чудесной тайны мирозданья,
   Отвергнув мудрость птиц и трав
   И страсть борьбы, и смех забав,
   И прелесть солнечного знанья.
   
   И долго ночью Смерть и Мрак,
   Смеясь, над трупом колдовали
   И, прахом посыпая прах,
   Пыль недописанных бумаг
   На бледное чело бросали.
   
   А утром, радостен и дик,
   В окно ворвался ветер пьяный,
   Зашелестел листами книг
   И вековую пыль от них,
   Разнес, развеял на поляны...
   
   Горело солнце... День сиял,
   Играли дети, пели птицы,
   И Бог их лепету внимал
   И все живущее ласкал
   Лучами золотой денницы...
   
   <1911>
   
   
                        На новой даче
   
   Еще прозрачен лес весенний
   И на дорожках дачи -- сор,
   И густо пахнут свежей краской
   И пол, и окна, и забор.
   
   Все двери настежь: теплый ветер
   Гуляет в комнатах пустых
   И сушит пол; а на террасе
   Все блещет в бликах золотых.
   
   И даль призывно голубеет,
   И кто-то ночью у реки
   То тут, то там проходит с песней
   И зажигает огоньки...
   
   Еще неделя -- и на даче
   Твой милый голос зазвенит
   И сердце юного соседа
   Отравой сладкой напоит.
   
   Днем будешь петь, бродить по лесу,
   Качаться с книжкой в гамаке
   И звать влюбленного студента
   К веселой лодке на реке.
   
   А поздно ночью, засыпая,
   Вдруг что-то вспомнишь... и вздохнешь
   О том, что молодость уходит...
   Но все ж с улыбкою заснешь.
   
   А утром молодая радость
   Вновь постучится у окна
   И звонкой песней ей ответит
   Твоя двадцатая весна.
   
   "Вестник Европы" No 7, 1914
   
   
                        * * *
   
   Ночь угрюма и уныла. Даль угрюма и мертва.
   Сгибли радостные песни, сгибли нежные слова...
   Отчего ж цветет надежда? Отчего ж светла печаль?
   Отчего же сердце рвется в неизведанную даль?
   -- Возродится, обновится мир усталый и больной,
   Будет праздник жизни новой -- ясной, чистой и живой,
   Все утонет в блеске солнца, затрепещет, зацветет!..
   То, что было, не вернется. Все, что будет, то придет.
   
   1906
   
   
                        Одинокий зов
   
   Ярко вспыхнула тревога
   На темнеющей земле...
   Вдаль зовущая дорога
   Словно прячется во мгле...
   Кто-то крадется, жестокий,
   С окровавленным мечом...
   Братья, братья! Одинокий,
   Буду ль биться я с врагом?.. --
   ...Звезды робко в небе светят,
   Бесконечно-далеки...
   Братья брату не ответят,
   И мне больно от тоски...
   
   1906
   
   
                        Одна
   
   Измучена жаждою счастья
   И зноем блаженной мечты,
   Ушла, одинокая, в поле
   И долго сбирала цветы.
   
   И с грустной улыбкой смотрела
   На яркий душистый букет,
   И пела о солнце, о счастьи,
   О милом, которого нет.
   
   Потом замолчала. И долго
   Стояла, недвижна, бледна,
   Одна в вечереющем поле...
   Смеркалось. Всходила луна.
   
   Звенели кузнечики дружно,
   И кротко у темной межи
   Склонялись в безмолвной молитве
   Колосья желтеющей ржи.
   
   Был вечер -- как песня, как сказка...
   Но некому было отдать
   Букет полевых незабудок
   И сердце, уставшее ждать.
   
   "Вестник Европы" No 9-12, 1917
   
   
                        Окно
   
   Целый день ты грустґна и от всех даґлеґка.
   Все гляґдишь, как плыґвут за окном обґлаґка.
   Отґчеґго эта боль и тоска?
   
   Разве темен и пуст этот мир гоґлуґбой,
   Разве нежґность моя не с тобой?
   Разве солнґце, и песни, и даль не для нас?
   
   Опуґстиґла ресґниґцы заґплаґканґных глаз...
   
   "Я не знаю сама. Я в бреду, я во сне...
   Я сеґгодґня в даґлеґкой лаґзурґной стране.
   Кто-то душу поґзвал, я не знаю куда,
   Но земле я сеґгодґня чужда.
   Я не знаю сама... Может быть, это зов
   С незнаґкоґмых, но светґлых родґных беґреґгов...
   Может быть, это зов... Может быть, это бред,
   Но покоя душе моей нет..."
   
   Улыбґнуґлась коґму-то несмеґло, не мне.
   Не Тому ль, Кто в даґлеґкой лаґзурґной стране?
   
   И смотґреґла, пока не стемґнеґло круґгом,
   Как плыґвут обґлаґка за окном.
   
   И уснуґла, от счаґстья и скорґби бледґна.
   И так свято дыґшаґла над ней тиґшиґна...
   
   1913
   
   
                        Песня лунного луча
   
   Опустилась Божья лесенка,
   Вниз, лучистая, сошла.
   И задумчивая песенка
   Над кроваткой замерла.
   
   Вышла мама. Тихо в спаленке.
   Гаснет розовый ночник.
   Я упал к кроватке маленькой,
   К русым локонам приник.
   
   Встали тени... и поникнули,
   И качнулися назад...
   Кто-то стукнул... двери скрипнули, --
   Видно, мама вышла в сад.
   
   Мы одни в затихшей спаленке.
   Я сияю и пою:
   Спи, мой цветик! Спи, мой аленький!
   Баю-баюшки-баю!
   
   Я родился ночью синею
   Там, на небе, в облаках.
   Я сияю над пустынею
   И горю в морских волнах.
   
   И над лесом засыпающим
   Лунный свет беззвучно лью,
   И над озером сверкающим...
   Баю-баюшки-баю!..
   
   А потом, заслыша песенку,
   Песню мамы над тобой,
   Я бегу по лунной лесенке
   В этот садик молодой.
   
   Опускаюсь к дому темному,
   В доме скучно и темно.
   Тихо крадусь к клену скромному,
   Что глядит в твое окно.
   
   И ползу по тонкой веточке
   Прямо в комнатку твою
   И склоняюсь к милой деточке:
   Баю-баюшки-баю!..
   
   До рассвета златокрылого
   Стерегу я детский сон.
   Пусть милее неба милого,
   Краше солнца будет он.
   
   ...Ночь проходит. Тихо в спаленке.
   Скоро день зажжет зарю.
   Спи, мой цветик, спи, мой аленький!..
   Баю-баюшки-баю...
   
   1907
   
   
                        Потомкам
   
   Нет места ропоту, нет места укоризне
   Пред этой -- может быть, последнею -- войной:
   Во имя всей земли, во имя новой жизни
   Мы приняли борьбу и ринулись на бой.
   
   И движемся вперед могучими рядами,
   Идем под градом пуль, отвагою полны,
   Затем, чтоб никогда над вашими полями
   Отныне не звучал безумный смех войны.
   
   Окопы, взрывы мин, пожарища, обломки
   Орудий и штыков и горы мертвых тел --
   Затем, чтоб счастье жить, далекие потомки,
   Жить мирно и светло -- досталось вам в удел.
   
   Ах, не поверят нам и содрогнутся внуки:
   Так много слез кругом, позора и обид,
   Что кажется порой: всей этой страшной муки
   Не вынесет душа и разум не вместит...
   
   Считать ли раны нам в неистовстве сраженья, --
   Их все когда-нибудь история сочтет
   И, благодарная за жертвы искупленья,
   Нам в будущем воздаст и славу и почет.
   
   А вы, далекие, с незлобными сердцами,
   А вы, взращенные блаженными веками,
   Вы вспомните ль потом наш гнев и боль и страх,
   И ваши девушки лилейными руками
   Возложат ли цветы на наш остывший прах?
   
   "Вестник Европы" No 1, 1916
   
   
                        * * *
   
   Потушила свечи на рояли,
   Подняла усталое лицо
   И бесшумно, мимо сонной детской.
   Бледной тенью вышла на крыльцо.
   
   Ночь давно. Огни в домах погасли.
   С поля веет сыростью ночной.
   Сад и тих, и темен. Лист не дрогнет
   На деревьях... Пахнет резедой.
   
   Села на ступеньки и вдохнула:
   Хорошо в полночной тишине
   Под высоким темно-синим небом
   Отдохнуть с мечтой наедине!
   
   Было много слез... Душа устала,
   Как цветок под бурей, замерла...
   Но не надо думать о минувшем:
   Светят звезды, ночь тиха, тепла,
   
   Манит вдаль прохладная аллея:
   Хорошо под пышною листвой...
   Тихо встала и дошла до клумбы,
   Сорвала цветок, потом другой,
   
   И, взглянув на небо, улыбнулась.
   Ночь ясна и радостно-чиста,
   Как любовь омытая слезами,
   Как в тоске расцветшая мечта.
   
   "Вестник Европы" Том 5, 1913
   
   
                        Рожь
   
   Цветущей ржи звенящий шелест
   И тихий лепет васильков,
   А там, вверху, пустыня неба
   И караваны облаков.
   
   И видно, как горячий воздух
   Течет над рожью, как под ним
   Она, склоняясь, сонно млеет
   И сыплет цветом золотым.
   
   Когда ж с полей промчится ветер,
   Колосья вздрогнут, пробежит
   Живая рябь по ним широко,
   Рожь затрепещет, зашумит
   
   И кланяется долго, долго...
   Промчалась бурная волна
   И вновь кругом под знойным солнцем
   Покой, дремота, тишина.
   
   А темно-синими ночами,
   Когда поля бледны от рос,
   К хлебам блаженно-задремавшим
   Нисходит ласковый Христос.
   
   Он медленно идет межами,
   И радостно, со всех сторон
   Целуют травы и колосья
   Его белеющий хитон.
   
   1913
   
   
                        * * *
   
   Сирень у окна...
   А в небе, веселом от солнца и звона,
   Колышет, колышет Царица-Весна
   Свои голубые знамена.
   
   Ты целыми днями в саду,
   С раскрытою книгой сидишь, не читая.
   А ночью, в тревожно-блаженном бреду,
   Тоскуешь, томясь и мечтая
   
   Смеешься чему-то, и плачешь невольно,
   А взоры -- как синие звезды во мгле...
   Весной, на цветущей земле,
   Душе одинокой так больно!
   
   А утром проснешься -- сирень у окна,
   Лучи на перилах балкона,
   В сияющем небе -- Царица Весна,
   Её голубые знамёна.
   
   1915
   
   
                        Скорбь
   
    "Есть скорбь преґкрасґная"...
   
                        Надґсон.
   
   Сын меґтеґлей и вьюг, сын снеґгов сеґребґриґсто-алґмазґных,
   Сын дреґмуґчих лесов и безґбрежґно-шиґроґких полей,
   Я люблю свою скорбь, -- свое солнґце, --
   Я моґлюсь тольґко ей...
   Белым, нежґным цветґком, ароґматґным и девґственґно-чиґстым
   Расґцвеґтаґла она в исґтоґмивґшемґся сердґце моем
   Под рыґдаґюґщий хохот меґтеґли,
   Под тюґремґным окном.
   Шла со мною она и в муґчиґтельґный холод изґгнаґнья.
   Шла со мною она и в заґгаґдочґный мрак рудґниґков,
   Соґгреґваґла устаґлую душу
   В темґном царґстве оков.
   И в молґчаґнье ночґном все шепґтаґла краґсиґвые сказґки,
   Пела тихие песни о слаґдоґсти поґзнанґных мук,
   Как поґсланґниґца добґроґго Бога,
   Как невеґдоґмый друг.
   Сын меґтеґлей и вьюг, сын снеґгов сеґребґриґсто-алґмазґных,
   Сын дреґмуґчих лесов и безґбрежґно-шиґроґких полей,
   Я люблю свою скорбь, -- свое солнґце, --
   Я моґлюсь тольґко ей...
   
   1909
   
   
                        * * *
   
   У древних берегов морей,
   Повитых сумраком и снами,
   Обломки мертвых кораблей
   Колышет ветер меж волнами,
   Хоронит в пене у камней.
   
   И бесконечно далеки
   От мира слов и сожаленья,
   Шуршат прибрежные пески
   И веют холодом тоски
   И равнодушием забвенья.
   
   И навсегда обречены
   Внимать своим же отголоскам,
   Гремят на море валуны,
   И нет конца несчетным всплескам
   Неумолкающей волны...
   
   У древних берегов морей --
   В последний час -- душа не прячет
   Любви и горести своей
   И, умирая, плачет, плачет,
   Все неутешней, все больней.
   
   О, милой жизни краткий сон
   И пробуждение в пустыне,
   Где жуткий звездный небосклон --
   Как пепел меркнущих времен,
   Устало тлеющих доныне.
   
   Где нет надежд и нет путей,
   Где тяжко дышит хаос темный,
   И трупы мертвых кораблей
   Колышет ветер неуемный
   У древних берегов морей.
   
   "Вестник Европы" No 2, 1916
   
   
                        У рояля
   
   В долгих, томительных сумерках
   Скучного серого дня
   Трогала пальчиком клавиши,
   Голову к ним наклоня.
   
   Звуки рождались и таяли,
   Плыли один за другим...
   Странно и робко и радостно
   Ты улыбалася им.
   
   Словно не струны ты слушала
   В сумраке поздних часов,
   А полевых колокольчиков
   Тихую песню без слов.
   
   Словно сама ты у озера
   Лилией белой цвела,
   И над тобой, расцветающей,
   Музыка ночи плыла...
   
   <1914>
   
   
                        Элегия
   
   Был зимний бал, огни и музыка,
   И дождь цветов со всех сторон.
   Но пред твоей душою раненой
   Все протекало, словно сон:
   Как заблудившаяся девочка,
   Ты проходила меж колонн.
   
   Струились вальсы переливные,
   Томясь и плача, и звеня.
   Ты танцовала, как безумная,
   И все смотрела на меня...
   О, вечер, сотканный из радости,
   Из боли, блеска и огня!
   
   Потом, спокойная и бледная,
   Но вся в любви и вся в тоске,
   Неслась в санях, по снегу звонкому.
   Прильнув щекой к моей щеке,
   И две гвоздики темно-алые
   Дрожали в маленькой руке.
   
   Ты знала, девочка печальная,
   Что я мечтой -- в иных краях,
   Что не к тебе душа прикована, --
   И долго медлила в дверях,
   И плакала у темной лестницы,
   На жестких серых ступенях...
   
   Что мог сказать тебе я, чистая,
   Чем мог утешить горечь мук?
   Я только гладил пальцы тонкие
   Похолодевших милых рук
   И чувствовал, как сердце падает
   В глухой и безысходный круг.
   
   Молчали улицы пустынные.
   Бледнела ночь. Серел рассвет.
   О, сказка утреннего сумрака,
   Волшебный и печальный бред!
   О, заблудившаяся девочка
   В шестнадцать с половиной лет!
   
   "Вестник Европы" No 9, 1915
   
   
                        * * *
   
   Я грущу о солнце жизни, -- я грущу
               о Красоте.
   Я глубоко, страстно верен расцветающей
               мечте.
   Скоро-скоро, полн печали, я уйду
               от вас, уйду,
   К солнцу, к звездам, выше, дальше,
               очарованный, пойду.
   Вы, жестокие, вы, злые, утонувшие в крови,
   Не узнаете блаженства, не познаете любви...
   
   Встанет утро, вспыхнет солнце, там,
               вдали, навстречу мне, --
   Затрепещут в сердце песни -- гимны
               Солнцу и Весне.
   И, быть может, донесутся песни дивные
               и к вам,
   Вешним громом отзовутся по долинам,
               по горам...
   И, быть может, гром весенний тьму
               ночную разобьет,
   Вас, жестокие и злые, к солнцу жизни
               поведет...
   Откликайтесь все, кто верен
               расцветающей мечте,
   Кто грустит о солнце жизни--
               о Бессмертной красоте!..
   
   1909

--------------------------------------------------------------------------

   Исходный текст здесь: http://russian-poetry.ru/PoetF.php?PoetId=385&ysclid=m373288eyo13058794
   
   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru