Lib.ru/Классика: Витковский Василий Васильевич. За океан

В. ВИТКОВСКІЙ

ЗА ОКЕАНЪ

ПУТЕВЫЯ ЗАПИСКИ

Мы всѣ учимъ и учимся до самой смерти.
Несчастливъ тотъ, кто вообразить, что ничего
уже не остается ему узнать.
В. Н. Каразинъ.
(Основат. Харьковск. Университета).

ИЗДАНІЕ ВТОРОЕ

СЪ ПРИЛОЖЕНІЕМЪ КАРТЫ

Первое изданіе рекомендовано Ученымъ Комитетомъ Министерства Народнаго Просвѣщенія для ученическихъ библіотекъ старшаго возраста среднихъ учебныхъ заведеній мужскихъ и женскихъ, учительскихъ институтовъ, а также для библіотекъ учительскихъ семинарій и городскихъ училищъ

С.-ПЕТЕРБУРГЪ
ТИПОГРАФІЯ А. С. СУВОРИНА. ЭРТЕЛЕВЪ ПЕР., Д. 13
1901

ОГЛАВЛЕНІЕ.

I. Отъ С.-Петербурга до Гамбурга

II. Гамбургъ

III. На Рейнѣ

IV. Утрехтъ и Гаага

V. Амстердамъ и Лейденъ

VI. Въ Бельгіи

VII. Лондонъ

VIII. Редхиль

IX. Гринвичъ и Кью

X. Окрестности Лондона

XI. Оксфордъ и Кембриджъ

XII. Эдинбургъ

XIII. Обанъ и его окрестности

XIV. Изъ Обана въ Дублинъ

XV. Парсонстаунъ

XVI. Куинстаунъ

XVII. Въ океанѣ

XVIII. Нью-Іоркъ

XIX. Принстонъ

XX. Нью-Гевенъ

XXI. Вашингтонъ

XXII. Пещера Лурей и Природный мостъ

XXIII. Мамонтова пещера

XXIV. Нашвиль

XXV. Изъ Нашвиля на западъ

XXVI. Въ преріяхъ

XXVII. Геодезическій лагерь

XXVIII. Маниту

XXIX. У Мормоновъ

XXX. Въ пустынѣ

XXXI. Санъ-Франциско

XXXII. Санъ-Хосе и Санта-Крусъ

XXXIII. Ликовская обсерваторія

XXXIV. Пало-Альто

XXXV. Въ Каскадныхъ горахъ

XXXVI. На Змѣиной рѣкѣ

XXXVII. Бьютъ

XXXVIII. Іеллостонскій паркъ

XXXIX. Въ Іеллостонскомъ паркѣ

XL. Чикаго

XLI. Ніагара

XLII. Бостонъ

XLIII. Въ Европу

XLIV. Парижъ

XLV. Домой

Указатель

РИСУНКИ.

1. Нидервальдскій національный памятникъ

2. Лондонскій Тоуеръ снаружи

3. Глазный фасадъ Вестминстерскаго аббатства

4. Ворота Гринвичской обсерваторіи

5. Меридіанный кругъ Гринвичской обсерваторіи

6. Хрустальный дворецъ

7. Виндзорскій замокъ

8. Общій видъ Эдинбурга

9. Шетландскіе гвардейцы

10. Фортскій мостъ

11. Обсерваторія Бенъ-Невисъ

12. Башня обсерваторіи зимою

13. Фингалова пещера

14. Телескопъ лорда Росса

15. Пароходъ "City of Paris"

16. Столовая на пароходѣ "City of Paris"

17. Проспектъ Бродвей въ Нью-Іоркѣ

18. Гостиница "Grand Union Hotel" въ Нью-Іоркѣ

19. Центральный паркъ въ Нью-Іоркѣ

20. Бруклинскій мостъ

21. Памятникъ солдатамъ въ Нью-Гевенѣ

22. Привидѣніе въ пещерѣ Лурей

23. Коническая бомба

24. Зала гигантовъ

25. Природный мостъ

26. Вагоны американскихъ желѣзныхъ дорогъ

27. Внутренность спальнаго вагона

28. Плаваніе по рѣкѣ Эхо

29. Обѣдъ въ пещерѣ

30. Пробочникъ

31. Египетскій храмъ

32. Вагонъ электрической желѣзной дороги

33. Геодезическій сигналъ

34. Обсерваторія Пайксъ-Пикъ

35. Ворота Сада боговъ

36. Уравновѣшенная скала

37. Ущелье Хагермана (Hagerman's pass)

38. Гора Св. Креста.....

39. Горныя террасы въ Скалистыхъ горахъ

40. Солть-Лэкъ-Сити

41. Купальня на Большомъ Соленомъ озерѣ

42. Индѣйцы

43. Джемсъ Ликъ (James Lick)

44. Общій видъ Лыковской обсерваторіи съ востока

45. Большой рефракторъ съ 36-ти дюйм. объективомъ

46. Снимокъ Луны

47. Станфордскій университетъ (первоначальный проектъ)

48. Мамонтовы горячіе ключи

49. Гейзеръ Старый Другъ

50. Гейзеръ Гигантесса

51. Храмъ Масоновъ въ Чикаго

52. Спектрогеліографъ Хэля

53. Канадійскій водопадъ

54. Мостъ черезъ рѣку Ніагару

55. Пещера вѣтровъ и скалы вѣковъ

56. Обсерваторія на Синемъ Холмѣ

57. Статуя Свободы

ПРЕДИСЛОВІЕ.

Лѣтомъ 1892 года мнѣ удалось осуществить давнишнее желаніе побывать въ Англіи и въ Соединенныхъ Штатахъ Сѣверной Америки. Кромѣ простого любопытства, я имѣлъ и особую цѣль: лично ознакомиться съ состояніемъ астрономіи и геодезіи въ упомянутыхъ странахъ и повидаться тамъ съ выдающимся представителями этихъ наукъ.

О собранныхъ мною спеціальныхъ свѣдѣніяхъ я сдѣлалъ сообщенія въ Императорскомъ Русскомъ Географическомъ и Русскомъ Астрономическомъ обществахъ, и эти сообщенія напечатаны въ Извѣстіяхъ названныхъ обществъ (И. И. Р. Г. О. т. XXIX и И. Р. А. О. в. III).

Что же касается "путевыхъ записокъ", которыя я велъ, по обыкновенію, въ теченіе моего четырехмѣсячнаго путешествія, то я вовсе не имѣлъ намѣренія ихъ издавать, полагая, что поѣздка, подобная моей, представляетъ въ настоящее время самое обыденное явленіе. Но настоянія друзей, которымъ я давалъ читать мои "записки", побудили меня наконецъ, по истеченіи уже двухъ лѣтъ, напечатать ихъ. Быть можетъ, мои "записки" и въ самомъ дѣлѣ, какъ увѣряютъ друзья, не лишена своего рода занимательности не только для астрономовъ и геодезистовъ, но и для тѣхъ, кто интересуется физическою географіею, и жизнью обитателей посѣщенныхъ мною странъ.

Августъ, 1894 г.

-----

Сочувственная встрѣча со стороны просвѣщенныхъ читателей и продолжающійся спросъ на "записки" побуждаютъ меня напечатать второе ихъ изданіе, въ которомъ я исправилъ всѣ замѣченныя погрѣшности перваго.

В. Витковскій.

Августъ, 1900 г.

I.
Отъ С.-Петербурга до Гамбурга.

Когда ѣдешь по желѣзной дорогѣ изъ Петербурга за границу, нельзя миновать Вильны, а кто, подобно мнѣ, попадетъ случайно не на прямой заграничный поѣздъ, а на такъ называемый варшавскій, тотъ неизбѣжно долженъ проскучать на виленскомъ воксалѣ нѣсколько часовъ. Чѣмъ сидѣть въ обширной, но неуютной пассажирской комнатѣ, лучше прогуляться по виленскимъ улицамъ, на которыхъ за послѣднее время можно замѣтить много перемѣнъ. Всѣ польскія и еврейскія вывѣски замѣнены нынѣ русскими, но передъ нѣкоторыми изъ нихъ русскому человѣку подчасъ приходится призадумываться; напримѣръ, на Стефановской улицѣ я прочелъ: "Богомольщикъ Гелленъ". Что такое богомольщикъ? Это оказывается еврей, изготовляющій шишки съ изреченіями изъ талмуда (такъ называемые филактеріи) для привязыванія ихъ ко лбу во время еврейскаго богослуженія. Въ общемъ Вильна городъ весьма приличный и живописный, а деревянные узенькіе тротуары для ходьбы удобнѣе каменныхъ. Особенно красивъ большой каѳедральный соборъ, передѣланный изъ костела св. Казимира; въ немъ очень изящный иконостасъ съ высокими розовыми мраморными колоннами и превосходною живописью.

Отъ Вильны мѣстность становится разнообразнѣе, и передъ Ковною поѣздъ пробѣгаетъ длинный туннель (въ 700 саженъ), извѣстный разными курьезными случаями въ вагонахъ; теперь при въѣздѣ въ туннель зажигаютъ свѣчи. У Ковны изъ оконъ вагона можно любоваться горою Наполеона, долиною Мицкевича и другими историческими мѣстами. Вечеромъ я прибылъ на послѣднюю русскую пограничную станцію Вержболово, гдѣ отлично поужиналъ и простился съ Россіей. Переѣздъ отъ Вержболова до первой нѣмецкой станци Эйдкуненъ совершается еще въ нашихъ русскихъ вагонахъ, причемъ путешественники переѣзжаютъ границу буквально безпаспортными, потому что всѣ паспорты отбираются въ Вержболовѣ и возвращаются по принадлежности уже въ Эйдкуненѣ. Государственную границу составляетъ ничтожная рѣченка; у моста стоятъ: по одну сторону русскій пограничный стражникъ, а по другую -- нѣмецкій караульный.

Воксалъ въ Эйдкуненѣ построенъ по одному плану съ нашимъ въ Вержболовѣ, а порядки здѣсь уже иные: пассажиры замѣтно притихли и стали вѣжливѣе обращаться съ прислугою. Гдѣ у насъ приказываютъ, тутъ уже просятъ. Большинство набросилось на нѣмецкое пиво, какъ будто отъ роду его не пробовало. Таможенный досмотръ совершается вѣжливо, но довольно подробно, хотя и безъ излишнихъ придирокъ. Нѣмецкіе вагоны оказались не хуже русскихъ: они снабжены умывальниками и прочими удобствами, а кушетки на ночь обратились въ превосходныя постели.

Въ Кенигсбергъ я пріѣхалъ уже совсѣмъ ночью, при чемъ поѣздъ миновалъ нѣсколько воротъ въ оградахъ внушительныхъ укрѣпленій съ караулами. Спутниками моими по вагону оказались русскіе нѣмцы, зло подсмѣивавшіеся надъ новыми нѣмецкими порядками и особенно надъ желаніемъ изгнать изъ нѣмецкаго языка иностранныя слова. "Menu" уже замѣнено словомъ "Speisenfolge", а по поводу замѣны билета словомъ "Fahrkarte" вышелъ, говорятъ, прекурьезный случай. Пассажиръ обращается къ служащему на станціи съ вопросомъ: Wo kann ich ein Billet bekommen?-- Es giebt jetzt keim Billete, sie werden Fahrkarten genannt.-- Schön, wo kann ich eine Fairkarte haben?-- Gehen Sie zum Billetschalter {Гдѣ можно получить билетъ?-- Теперь нѣтъ билетовъ, а есть поѣздныя карточки.-- Хорошо, гдѣ же можно получить карточку?-- Идите въ билетную кассу.}. Такимъ образомъ, измѣнивъ названіе билета, забыли измѣнить названіе билетной кассы. Да еще вопросъ, почему "карта" слово болѣе нѣмецкое, чѣмъ "билетъ"", и не все ли равно, изъ какого языка заимствовать, если своихъ словъ не хватаетъ. Въ этомъ отношеніи у насъ, въ Россіи, проще, и каждому предоставляется употреблять тѣ слова, которыя ему нравятся: гдѣ простой крестьянинъ говоритъ: "это все едино", тамъ образованный человѣкъ "показываетъ тождественность", а "интеллигентъ" уже "констатируетъ идентичность"...

Передъ Диршау (на Вислѣ) я любовался прекраснымъ желѣзнодорожнымъ мостомъ, быки котораго построены, какъ извѣстно, изъ нидеръ-мендигской лавы.

Раю утромъ поѣздъ миновалъ сильную крѣпость Кюстринъ и двойной мостъ черезъ рѣку Одеръ, и въ началѣ седьмого часа, по особой вѣткѣ городской желѣзной дороги, мы прибыли въ самый центръ Берлина, на станцію Фридрихштрасе. Пользуясь льготами проѣздного билета я рѣшился провести весь день въ Берлинѣ и ѣхать дальше лишь съ вечернимъ поѣздомъ. Для храненія ручныхъ вещей тутъ, какъ и вездѣ за границею, на воксалахъ имѣются особыя отдѣленія, куда, за ничтожную плату, вещи отдаются подъ квитанцію; это многихъ избавляетъ отъ необходимости останавливаться въ гостиницахъ.

Не имѣя опредѣленнаго плана, что именно осматривать, я пошелъ по перюй улицѣ отъ станціи и черезъ нѣсколько минутъ вышелъ на главную "Unter den Linden".Это широкій, хотя и не длинный, но весьма изящный проспектъ, обсаженный превосходными липами, уже совершенно зелеными, не смотря на первыя числа мая. Хорошая, ровная мостовыя поливалась изъ большихъ желѣзныхъ бочекъ, везомыхъ сильными и красивыми лошадьми. Улицы уже были запружены школьниками, торопящимися на утреннія занятія; тутъ начало занятій въ школахъ зимою въ 8, а лѣтомъ въ 7 часовъ утра. Кромѣ отдѣльныхъ школьниковъ, длинныя вереницы ихъ тянулись одна въ церковь съ молитвенниками, другая на загородную ботаническую экскурсію съ красивыми зелеными жестянками за спиной. На "Unter den Lirden" стоятъ всѣ три дворца Берлина: Старый, гдѣ жилъ Вильгельмъ I и гдѣ мнѣ указали то историческое окно, въ которомъ старый императоръ появлялся народу въ дни важныхъ событій, Малый, гдѣ проживалъ Фридрихъ III въ теченіе короткаго своего царствованія, огромный "Замокъ" -- резиденція нынѣшняго императора. Противъ Стараго дворца находится великолѣпное зданіе Берлинскаго университета со стоящими впереди превосходными мраморными статуями обоихъ Гумбольдтовъ, Александра и Вильгельма.

Пройдя весь проспектъ, я вышелъ на обширную Парижскую площадь, окруженную домами иностранныхъ пословъ, тріумфальной аркой и неизбѣжною для Берлина гауптвахтою. Отсюда начинается огромный паркъ, называемый Зоологическимъ садомъ, хотя собственно зоологическій садъ занимаетъ лишь небольшую его часть. Невдалекѣ отъ арки, называемой Бранденбургскими воротами среди роскошной зелени старыхъ деревьевъ находится замѣчательной памятникъ Гёте, изъ безукоризненно-бѣлаго мрамора, работы Папера. Памятникъ этотъ воздвигнутъ лишь въ 1880 году и исполнена художественно. Издали лицо старца необыкновенно серьезное и торжественное; вблизи -- добродушное и даже улыбающееся. Близъ той же Тріумфальной арки построенъ памятникъ Славы, представяющій довольно неуклюжую колонну, бѣдно усаженную французскими пушками; но зато надпись по своей краткости хороша: "Das danklare Var terland dem siegreichen Heere" (Благодарное отечество побѣдоносному воинству). Кругомъ этого памятника имѣется множество стульевъ и скамеекъ съ прибитыми на нихъ цѣнами 5 и 10 пфенниговъ; неужели любоваться національнымъ памятникомъ сидя можно только за деньги?

Погулявъ еще по роскошнымъ аллеямъ Зоологическаго сада, я вернулся въ городъ и поторопился въ новый музей, передѣланный изъ бывшихъ тутъ цейхгауза и арсенала. Этотъ музей стоитъ на площади противъ Замка и представляетъ снаружи огромное, хотя всего двухъэтажное, квадратное зданіе. Середину зданія занимаетъ крытый стекломъ дворъ съ роскошными мраморными лѣстницами и величественными бронзовыми статуями всѣхъ прусскихъ королей. Верхній этажъ -- сплошная картинная галерея съ огромными полотнами преимущественно батальной живописи. Сюжеты взяты главнымъ образомъ изъ побѣдоносныхъ для Пруссіи войнъ 1813--14 и 1870--71 гг. У каждой картины въ особой рамкѣ помѣщена гравюра, представляющая, въ маломъ видѣ, ту же картину и снабженная подписями именъ противъ всѣхъ изображенныхъ лицъ, что весьма удобно для справокъ. Не смотря на раннее утро, въ музеѣ было уже довольно много посѣтителей, между которыми бросались въ глаза бѣдные поселяне, очевидно, пришедшіе издалека восхищаться славою прусскаго оружія. Нижній этажъ съ величественными сводчатыми залами наполненъ собраніями оружія разныхъ временъ, конными статуями рыцарей въ латахъ, образцами военныхъ одеждъ разныхъ эпохъ и т. д. Въ этихъ залахъ устроено множество украшеній въ видѣ люстръ и канделябровъ изъ эффектнаго сочетанія безчисленнаго множества сабель, кинжаловъ и пистолетовъ. Кромѣ всего этого, нѣсколько залъ занято моделями городовъ и крѣпостей, гдѣ въ маломъ видѣ и съ соблюденіемъ масштаба показаны дома, укрѣпленія, сады и расположеніе войскъ. На осмотръ всѣхъ подробностей этого музея нужно было бы пожертвовать нѣсколько дней, а въ теченіе двухъ часовъ, проведенныхъ мною, можно было сдѣлать лишь самый бѣглый обзоръ. Большинство посѣтителей запасается у входа весьма обстоятельнымъ каталогомъ.

Покинувъ музей, я поторопился на воксалъ Ванзее, чтобы прокатиться въ Фриденау, небольшой городокъ въ шести верстахъ отъ Берлина, гдѣ помѣщается мастерская оптическихъ и механическихъ инструментовъ Бамберга. Городокъ Фриденау очень миленькій и чистенькій; онъ возникъ такъ недавно, что еще и кирка въ немъ только строится. Хозяинъ мастерской встрѣтилъ меня весьма любезно и лично показалъ ее во всѣхъ подробностяхъ; въ ней изготовляются преимущественно переносные астрономическіе и геодезическіе инструменты, заслужившіе уже весьма почтенную извѣстность какъ въ Германіи, такъ и у насъ, въ Россіи. Самыя важныя и отвѣтственныя части инструментовъ исполнялись самимъ хозяиномъ, и я весьма пожалѣлъ, когда потомъ узналъ, что нѣсколько недѣль спустя послѣ моего посѣщенія г. Бамбергъ скоропостижно умеръ.

Возвращаясь назадъ изъ Фриденау въ Берлинъ, я попалъ въ вагонъ, наполненный школьниками, сегодня уже вторично ѣдущими въ Берлинъ. Оказывается, что благодаря удобству и дешевизнѣ сообщенія, многіе предпочитаютъ жить въ уединенномъ, спокойномъ Фриденау и ежедневно по разу, а то и по два раза ѣздить въ Берлинъ. Школьники были гимназисты и по моему настоянію показывали свои учебники и тетради, содержимые въ отличномъ порядкѣ. Кромѣ латинскаго и греческаго, они изучаютъ языки французскій и англійскій; нѣкоторые могли и говорить на этихъ послѣднихъ языкахъ. Съ русскимъ языкомъ берлинскихъ гимназистовъ не знакомятъ, предоставляя его изученіе однимъ военнымъ. Оцѣнка познаній дѣлается по пятибалльной системѣ, но единица считается самымъ лучшимъ, а пять -- худшимъ балломъ.

Затѣмъ я отправился въ Зоологическій садъ, для чего прямо съ воксала перешелъ на имперіалъ вагона конножелѣзной дороги и попутно наблюдалъ уличную жизнь. Кромѣ конножелѣзныхъ дорогъ, по Берлину ѣздятъ въ обыкновенныхъ каретахъ-дилижансахъ, но эти послѣдніе очень искусно пользуются рельсами, проложенными по многимъ улицамъ. Ходъ колесъ такихъ каретъ одинаковъ съ ходомъ вагонныхъ, а чтобы не съѣзжать съ рельсовъ, кареты имѣютъ маленькое пятое, "ведущее" колесо, поднимаемое кучеромъ особымъ рычагомъ при всякой встрѣчѣ съ вагономъ или для переѣзда съ одной улицы на другую. Простые берлинскіе извозчики не могутъ назваться изящными; они подраздѣлены на два класса и берутъ за проѣздъ по таксѣ. Извозчики 2-го класса грязноваты и неопрятны; лошади у нихъ заморены. Попадаются по улицамъ и велосипедисты, не только любители спорта, но и просто разсыльные. Оригинальны дѣтскія повозки: ихъ возятъ няньки передъ собою, но дѣти сидятъ въ нихъ лицомъ назадъ.

Берлинскія улицы вообще очень чисты, прекрасно вымощены и украшены приличными постройками, вовсе не напоминающими казармъ, какъ отзываются, или, вѣрнѣе, отзывались, о Берлинѣ нѣкоторые путешественники. Только набережныя рѣки Шпре облицованы разноцвѣтными и далеко не изящными, мелкими известковыми плитами; конечно, тутъ нѣтъ тѣхъ неистощимыхъ запасовъ гранита, который у насъ въ Финляндіи какъ бы предназначался для украшенія столицы. Большинство домовъ, особенно по угламъ улицъ, выстроено вновь и представляетъ монументальные и красивые фасады. Попадаются роскошные магазины, и на вывѣскахъ выхваляются иностранные товары, такъ что пристрастіе ко всему иностранному свойственно, очевидно, не однимъ русскимъ. На многихъ перекресткахъ построены весьма изящныя колонки, гдѣ подъ стеклами помѣщены метеорологическіе инструменты и ежедневно три раза смѣняемыя синоптическія карты съ предсказаніями погоды. Говорятъ, колонки эти появились въ Берлинѣ весьма недавно и заведены обществомъ "Уранія"; онѣ привлекаютъ множество любопытныхъ.

Звѣрей въ Зоологическомъ саду не особенно много, но есть нѣсколько интересныхъ, напримѣръ, огромный гиппопотамъ, вѣчно купающійся въ особомъ, довольно глубокомъ бассейнѣ, два моржа, нѣсколько львовъ, пантеръ и пр. Впрочемъ, публику занимаютъ тутъ, кажется, не столько звѣри, сколько ресторанъ, кстати сказать, весьма приличный. Здѣсь оригинальны тарелки и вообще вся посуда, украшенная львиными и тигровыми головками, свирѣпо взирающими на сидящихъ за столомъ. Въ саду поочередно играютъ два оркестра музыки: гусарскій и желѣзнодорожнаго полка. Большое украшеніе сада -- превосходные цвѣты.

Какъ ни пріятно было бы посидѣть въ Зоологическомъ саду подольше, но мнѣ надлежало торопиться на воксалъ, чтобы поспѣть къ вечернему скорому поѣзду, съ которымъ можно доѣхать до Гамбурга въ 4 часа. Этотъ скорый поѣздъ введенъ недавно для удобства гамбургскихъ жителей и главнымъ образомъ для биржевыхъ дѣльцовъ: они могутъ утромъ выѣхать въ Берлинъ, устроить здѣсь всѣ свои дѣла и въ тотъ же день къ вечеру вернуться въ Гамбургъ. Скорость этого поѣзда не малая, такъ какъ разстояніе между городами равно 286 километрамъ. Итакъ, заѣхавъ за оставленными вещами, я успѣлъ явиться на Лертербанхофъ (Lehrterbahnhof) къ 7 часамъ вечера и помчался въ Гамбургъ.

Мѣстность между Берлиномъ и Гамбургомъ представляетъ такую же равнину, какъ и прочая часть сѣверной Германіи. Населеніе тутъ не очень густое, но постройки довольно миленькія, каменныя или фахверковыя съ черепичными крышами. За всю дорогу поѣздъ остановился только одинъ разъ, въ Виттенбергѣ, гдѣ пассажиры съ жадностью накинулись на пиво и бутерброды. Вообще вслѣдствіе краткости остановокъ на станціяхъ, да и самыхъ переѣздовъ въ Германіи, тутъ какъ-то не принято увлекаться въ дорогѣ пищею, и пассажиры не столько ѣдятъ, сколько перекусываютъ. Передъ Гамбургомъ, у самаго полотна желѣзной дороги, находится Фридрихсруэ -- мѣстожительство Бисмарка. Говорятъ, ко времени прогулки эксканцлера по саду, сюда ежедневно стекались любопытные со всѣхъ концовъ Германіи, но я проѣзжалъ это священное для нѣмцевъ мѣсто въ ночной темнотѣ и, понятно, не видалъ ни дома, ни его теперь уже умершаго хозяина.

Хотя погода стояла отличная, но единственный сопутникъ по вагону увѣрялъ меня, что въ Гамбургѣ будетъ дождь, и дѣйствительно, какъ только издали показались огни нѣкогда свободнаго города, въ оконныя стекла забарабанилъ дождь. Такимъ образомъ Гамбургъ на первыхъ же порахъ поддержалъ свою славу дождливаго города. Зато на воксалѣ не было иныхъ экипажей, кромѣ каретъ и крытыхъ колясокъ, и черезъ нѣсколько минутъ я уже добрался до приличной и недорогой гостиницы Штрейтсъ-отель (Streit's Hotel), расположенной на берегу озера Альстера, составляющаго красу города. Это одна изъ стариннѣйшихъ гостиницъ въ Гамбургѣ. Особенно понравилась мнѣ роскошная старинная мебель въ нумерахъ, при чемъ въ каждомъ имѣлось бюро, служащее проѣзжающему и комодомъ и письменнымъ столомъ.

II.
Гамбургъ.

На друтое утро я былъ восхищенъ видомъ изъ оконъ на озеро Альстеръ, составляющее середину Гамбурга и лучшее его украшеніе. Озеро окаймлено бульварами и садами; съ утра до поздняго вечера, по всѣмъ направленіямъ, разсѣкается оно множествомъ маленькихъ пароходовъ, поддерживающихъ сообщеніе между пристанями на берегахъ. Видъ весьма своеобразный и, по увѣренію туземцевъ, единственный въ Германіи.

Первою моей заботой, послѣ утренняго кофе, было разыскать извѣстную механическую мастерскую Репсольда, въ которой изготовляются большіе астрономическіе инструменты, лучшіе въ мірѣ. Къ стыду гамбурскихъ жителей, мнѣ не могли указать точнаго адреса этой мастерской: знаютъ о Репсольдѣ-пивоварѣ, Репсольдѣ-шерстяномъ торговцѣ, но о Репсольдѣ-механикѣ не слыхали. Репсольда, котораго знаютъ всѣ астрономы всѣхъ пяти частей свѣта, не знаютъ сами гамбуржцы! Къ счастью, въ гостиницѣ оказалась справочная книга -- родъ адресъ-календаря, и тамъ я нашелъ, что мастерская Репсольда, помѣщается на улицѣ Мительвегъ (Mittelweg). Однако, разыскавъ эту улицу, я не нашелъ еще Репсольда и узналъ лишь, что въ Гамбургѣ существуютъ двѣ Mittelweg; пришлось ѣхать на другую. Впрочемъ, эти розыски позволили мнѣ осмотрѣть попутно большую часть города, и я могъ убѣдиться, что Гамбургъ одинъ изъ красивѣйшихъ городовъ Германіи. Въ немъ множество домовъ милліонеровъ; дома эти изящной постройки и, по большей части, съ хорошенькими садиками и разными затѣями. Къ наружнымъ особенностямъ города можно отнести своеобразные вагоны конножелѣзныхъ дорогъ: они двухъэтажные съ крытыми имперіалами для защиты отъ непогоды. Такимъ образомъ установившееся мнѣніе о господствѣ тутъ дождей справедливо, но сегодня, на мое счастье, стояла превосходная погода.

Наконецъ мастерская Репсольда была найдена, и я немедленно приступилъ къ осмотру этого замѣчательнаго учрежденія, основаннаго еще дѣдомъ настоящихъ хозяевъ, въ 1799 году.

Прежде всего я былъ введенъ въ небольшую комнату, гдѣ помѣщается дѣлительная машина и откуда вышли тѣ превосходные лимбы (раздѣленные круги), которыми опредѣляется положеніе небесныхъ свѣтилъ во всѣхъ лучшихъ обсерваторіяхъ. Всякій видалъ круги, раздѣленные на градусы и даже минуты, но не всякій знаетъ, какъ трудно нарѣзать дѣленія съ требуемой точностью. Главная часть дѣлительной машины -- образцовый кругъ, раздѣленный черезъ 2', и особый механизмъ, снабженный рѣзцомъ съ алмазомъ, помощью котораго черточки образцоваго круга копируются на вновь изготовляемый. Черточки нарѣзаются на тонкой серебряной кольцеобразной полоскѣ, впаянной въ мѣдный кругъ. Такъ какъ кругъ, дѣленный черезъ 2', имѣетъ 10.800 черточекъ, то, положивъ на нарѣзку каждой черточки, въ среднемъ, одну лишь минуту, всѣ 10.800 черточекъ можно сдѣлать только по истеченіи 180 рабочихъ часовъ, или, полагая въ сутки 10 рабочихъ часовъ, такой трудъ потребуетъ 18 сутокъ. Если же въ продолженіе работы случится перерывъ, задержка, то на нарѣзку круга пойдетъ гораздо больше времени. Чтобы новый кругъ былъ такъ же вѣренъ, какъ образцовый, необходимо, чтобъ оба круга во все время работы отнюдь не измѣняли своего взаимнаго положенія, а можно ли ручаться, что отъ перемѣнъ температуры или какихъ-либо другихъ обстоятельствъ это положеніе не измѣнится? Малѣйшая же перемѣна во взаимномъ положеніи обоихъ круговъ будетъ имѣть то слѣдствіе, что промежутокъ между послѣднею черточкой и самою первой на новомъ кругѣ будетъ или больше, или меньше остальныхъ, и тогда весь кругъ никуда не годенъ; надо счистить всѣ черточки и начинать работу съ начала. Конечно, механикъ принимаетъ всѣ мѣры противъ разныхъ случайностей: температура поддерживается постоянною, дѣлительная машина, вмѣстѣ съ придѣланнымъ къ ней нарѣзаемымъ кругомъ, находится подъ стекляннымъ колпакомъ, защищающимъ ее отъ теплоты самого механика, и т. п., но можетъ, напримѣръ, сломаться алмазъ, коимъ нарѣзываются черточки. Новый алмазъ немыслимо вставить какъ разъ такимъ же образомъ, какъ стоялъ старый, а отъ этого нарушится взаимное положеніе рѣзца и того микроскопа, подъ который подводится черта образцоваго круга. Опять надо начинать все сызнова. Вникнувъ во всѣ подробности, не станешь удивляться, что хорошо раздѣленный кругъ стоитъ тысячи германскихъ марокъ.

Помимо искусства копировки черточекъ, Репсольды владѣютъ и лучшимъ въ мірѣ образцовымъ кругомъ. Послѣдній долженъ быть копіей какого-нибудь другого круга, но копировать приходилось, очевидно, съ круга менѣе совершеннаго. На первомъ кругѣ, сдѣланномъ дѣдомъ нынѣшнихъ Репсольдовъ, всѣ промежутки между черточками были тщательно изслѣдованы помощью микрометровъ, и ихъ ошибки приняты въ разсчетъ при изготовленіи второго образцоваго круга. Этотъ, въ свою очередь, былъ тоже изслѣдованъ, и съ него снята слѣдующая исправленная копія и такъ далѣе, пока не явился нынѣшній образцовый кругъ. Вотъ почему астрономы шутя говорятъ, что ни одинъ механикъ не можетъ сдѣлать хорошую дѣлительную машину; таковую можетъ сдѣлать только сынъ или даже внукъ механика.

Кромѣ черточекъ, на томъ же лимбѣ слѣдуетъ награвировать цифры для отсчетовъ градусовъ и минутъ. Когда отсчеты дѣлаются помощью микроскоповъ и, слѣдовательно, когда видно лишь небольшое число близлежащихъ черточекъ, необходимо, чтобы цифры были поставлены противъ каждаго полнаго градуса. Обыкновенно цифры эти просто гравируются отъ руки, но подъ микроскопомъ онѣ кажутся безобразными, да притомъ гравировать отъ руки весьма мелкія цифры чрезвычайно трудно. Репсольды изобрѣли особый приборъ, которымъ цифры нарѣзываются механически -- очень мелко, однообразно и красиво. Приборъ состоитъ изъ длиннаго рычага, точка вращенія котораго находится очень близко къ изготовляемому новому кругу. Конецъ длиннаго плеча рычага водится по шаблонамъ съ готовыми цифрами, а конецъ короткаго, со вставленнымъ туда алмазомъ, рѣжетъ тѣ же цифры въ уменьшенномъ видѣ на кругѣ, противъ соотвѣтствующей черточки.

Здѣсь не мѣсто описывать разныя другія оригинальныя приспособленія, изобрѣтенныя самими Репсольдами или только примѣняемыя въ ихъ мастерской, но нельзя пройти молчаніемъ одного нововведенія для освѣщенія нитей въ окулярѣ зрительной трубы. Такъ какъ при наведеніи трубы на опредѣленную точку требуется поставить ее точно между близкими параллельными нитями окулярной сѣтки, то нити эти должны быть видимы. Во время ночныхъ наблюденій нити освѣщаются лампочкою сбоку трубы, такъ что все поле зрѣнія представляется свѣтлымъ, а нити черными; но слабыя звѣзды и кометы нельзя различить на свѣтломъ фонѣ, и потому въ новѣйшихъ инструментахъ стараются устроить такое освѣщеніе, чтобы на темномъ фонѣ видны были свѣтлыя нити. Въ послѣднее время Репсольдамъ удалось устроить внутри окулярной трубочки цѣлую систему небольшихъ узенькихъ зеркалъ, помощью которыхъ одна маленькая лампочка освѣщаетъ, и притомъ весьма равномѣрно, всѣ нити, оставляя поле зрѣнія совершенно темнымъ. Смотря по надобности, можно еще измѣнять силу освѣщенія нитей, такъ что такимъ окуляромъ можно весьма точно и удобно наблюдать самыя слабыя звѣзды, кометы и т. п.

Весьма остроумное изобрѣтеніе сдѣлано Репсольдами еще для увеличенія точности наблюденія прохожденій звѣздъ въ пассажномъ инструментѣ. Обыкновенно эти наблюденія заключаются или въ непосредственной оцѣнкѣ времени прохожденія помощью зрѣнія и слуха, или же въ замыканіи гальваническаго тока въ моменты прохожденія свѣтила черезъ каждую нить, послѣ чего времена прохожденій отсчитываются на хронографѣ, на которомъ рядомъ со знаками, сдѣланными вслѣдствіе замыканія тока самимъ наблюдателемъ, отмѣчаются (тоже помощью гальваническаго тока) секунды астрономическихъ часовъ. Такія наблюденія, какъ извѣстно, подвержены такъ называемымъ личнымъ ошибкамъ, исключеніе которыхъ составляетъ весьма трудную и почти неразрѣшимую практическую задачу. Въ новомъ микрометрѣ Репсольдовъ наблюдатель вращеніемъ винта удерживаетъ изображеніе свѣтила, во все время его прохожденія, между подвижными нитями, при чемъ въ теченіе каждаго оборота винта гальваническій токъ механически замыкается нѣсколько разъ, оставляя слѣды на лентѣ хронографа. Вмѣсто небольшого числа моментовъ прохожденій черезъ нѣсколько неподвижныхъ нитей, новое приспособленіе даетъ возможность получить большое число отсчетовъ, которые притомъ, какъ показалъ уже опытъ, свободны отъ вліянія личныхъ ошибокъ. Здѣсь даже одно прохожденіе звѣзды даетъ результатъ большей точности, чѣмъ цѣлый рядъ прохожденій, наблюдаемыхъ прежними пріемами.

Распростившись съ любезными Репсольдами, я поспѣшилъ въ Гамбургскую морскую обсерваторію, Seewarte, куда имѣлъ рекомендательное письмо къ директору, знаменитому Неймайеру. Обсерваторія представляетъ огромное четыреугольное зданіе на вершинѣ красиваго холма надъ самой Эльбой. Отсюда прелестный видъ на рѣку и окружающую равнину. Въ центральномъ залѣ обсерваторіи особенно интересенъ гигантскій глицериновый барометръ, трубка котораго имѣетъ болѣе пяти саженъ высоты и 1 ¹/₂ дюйма въ діаметрѣ. Конечно, этотъ барометръ не можетъ служить для точныхъ измѣреній, но онъ весьма наглядно позволяетъ замѣчать малѣйшія перемѣны въ давленіи атмосферы. Вершина столба подкрашеннаго глицерина видна чуть не съ каждаго мѣста на галереяхъ центральной залы.

Гамбургская морская обсерваторія получаетъ телеграфныя метеорологическія извѣстія со всѣхъ концовъ міра и ежедневно по два раза издаетъ синоптическія карты, тутъ же печатаемыя въ количествѣ 2.000 экземпляровъ, для разсылки во всѣ уголки Германіи. Отдѣломъ синоптическихъ картъ завѣдуетъ г. Кеппенъ, служившій ранѣе въ С.-Петербургѣ, въ нашей Главной физической обсерваторіи и отлично говорящій по-русски. Не смотря на переселеніе въ Гамбургъ, онъ не забываетъ русскаго языка, такъ какъ, по его словамъ, принужденъ слѣдить за русскою научной литературой. Въ подвальномъ этажѣ обсерваторіи помѣщается огромная коллекція моделей лодокъ и судовъ германскаго флота.

Осмотръ морской обсерваторіи произвелъ на меня самое пріятное впечатлѣніе, но любезность ея директора пошла гораздо дальше. Онъ поѣхалъ вмѣстѣ со мною обѣдать, а потомъ водилъ по городу и показывалъ всѣ его достопримѣчательности. Мы осмотрѣли памятники Лессингу, Шиллеру и гамбуржцамъ, павшимъ въ войну 1870--71 гг., затѣмъ высокую колокольню Св. Михаила, въ которой Бенценбергеръ производилъ свои знаменитыя наблюденія надъ уклоненіемъ падающихъ тѣлъ къ востоку и которая составляетъ конечный пунктъ тріангуляціи безсмертнаго Гаусса, и пр. Къ вечеру мы незамѣтно очутились у зданія академической гимназіи, передъ которой имѣется красивый памятникъ Бугенгагену, введшему реформаціи въ Гамбургѣ и основавшему названную гимназію. Войдя во внутрь, мы прошли въ одну изъ аудиторій, гдѣ на сегодня было назначено засѣданіе мѣстнаго метеорологическаго общества. Я былъ представленъ всѣмъ присутствующимъ и съ большимъ удовольствіемъ прослушалъ сообщеніе профессора Книппинга о климатѣ Японіи, въ которой докладчикъ прожилъ около 20 лѣтъ. Присутствуя на засѣданіи ученаго общества, я былъ пріятно удивленъ, что тутъ не курятъ и не гремятъ посудою, подавая чай, какъ въ нашихъ русскихъ ученыхъ обществахъ.

Послѣ засѣданія г. Пеймайеръ показалъ мнѣ еще нѣсколько замѣчательныхъ зданій въ Гамбургѣ, изъ которыхъ стоитъ упомянуть о зданіи биржи, гдѣ, кромѣ огромной центральной залы, вмѣщающей до 8.000 человѣкъ, имѣется читальня и многія другія удобства. Въ читальнѣ получаются газеты со всѣхъ концовъ свѣта и выставляются телеграммы, непрерывно поступающія на тутъ же находящуюся телеграфную станцію. Биржевой домъ открытъ и днемъ и ночью.

Было уже за полночь, когда мы наконецъ разстались, и я сохраню навсегда самое отрадное воспоминаніе о добрѣйшемъ старомъ профессорѣ, давшемъ мнѣ возможность увидѣть въ Гамбургѣ гораздо болѣе, чѣмъ это было бы въ силахъ обыкновеннаго туриста.

III.
На Рейнѣ.

Покидая Гамбургъ, я сѣлъ въ скорый, такъ называемый парижскій поѣздъ, но взялъ билетъ только до Кёльна. Спутниками моими по купэ оказались два солидныхъ нѣмца, спѣшившихъ на съѣздъ мануфактуристовъ въ Мюнстерѣ. Они разсказали мнѣ не мало интересныхъ подробностей о гамбургской жизни и особенно о страшномъ пожарѣ, истребившемъ болѣе половины города въ 1842 году. Вотъ почему въ центральной части Гамбурга осталось такъ мало старинныхъ зданій. Проѣхавъ цѣлыхъ три большихъ моста черезъ Эльбу и ея рукава, мы покатили по такъ называемой Хейде (Heide), т. е. безлѣсной гановерской равнинѣ, покрытой верескомъ; только изрѣдка попадались небольшія деревеньки, съ довольно печальными домиками, крытыми черепицею. Послѣ Мюнстера окрестности приняли другой, болѣе оживленный видъ; тутъ начинается самая промышленная часть Вестфаліи и расположены извѣстные заводы Круппа, у мѣстечка Эссенъ. По поводу этого мѣстечка у нѣмцевъ сложился даже слѣдующій непереводимый каламбуръ: Welcher Unterschied ist 'zwischen Essen und Trinken?-- Von Essen bekommt man die Kanonen, und von Trinken eine rothe Nase.

Проѣхавъ Дюссельдорфъ съ его знаменитымъ политехническимъ институтомъ и послѣ краткой остановки въ Дейтцѣ, довольно сильной крѣпости, мы пересѣкли наконецъ Рейнъ по великолѣпному мосту съ красивыми и затѣйливыми башенками на каждомъ устоѣ. Послѣ предыдущихъ мелкихъ и узкихъ германскихъ рѣкъ, видъ Рейна привелъ меня въ такой восторгъ, что, по совѣту сосѣдей по вагону, я рѣшился измѣнить мой маршрутъ, потерять лишній день, но зато прокатиться вверхъ по рѣкѣ и осмотрѣть хоть небольшую ея часть, напримѣръ, до Бингена, противъ котораго построенъ памятникъ войны 1870--71 гг. Съ моста черезъ Рейнъ можно любоваться уже общимъ видомъ Кёльна и особенно величественною двойною колокольней его собора. Я остановился въ отличной гостиницѣ Дишъ (Hotel Disch) съ разными удобствами и электрическимъ освѣщеніемъ. Въ каждомъ нумеръ имѣются двѣ электрическія лампочки: въ серединѣ потолка, для освѣщенія всей комнаты, и у кровати, для любителей чтенія передъ сномъ.

На другое утро, вставши пораньше, я тотчасъ, тутъ же въ гостиницѣ, запасся билетомъ и покатилъ по правому берегу Рейна, разсчитывая вернуться назадъ на пароходѣ. Единственнымъ спутникомъ моимъ по вагону оказался молодой американецъ, спеціально изучавшій Германію въ географическомъ и историческомъ отношеніяхъ и вооруженный цѣлою сумкой разныхъ путеводителей и справочныхъ книгъ. Онъ заявилъ, что еще ближе Рюдесгейма, первоначальной цѣли моей поѣздки, есть мѣсто достойное осмотра, именно извѣстное Семигорье (Siebengebirge) со скалой дракона "Drachenfels", воспѣтою Байрономъ. Мы вмѣстѣ вышли на небольшой станціи Köнигсвинтеръ (Königswinter) и по зубчатой желѣзной дорогѣ поднялись на вершину скалы. Она окружена живописными, когда-то вулканическими горами, которыя сплошь покрыты виноградниками. На самой вершинѣ трахитовой скалы лежатъ развалины стариннаго замка и при нихъ небольшой ресторанъ для освѣженія туристовъ. Должно отдать справедливость нѣмецкимъ проводникамъ: они весьма добросовѣстно объясняютъ окрестности и называютъ правильно всѣ видимыя горы, деревни и пр. Надо помнить, что такія объясненія имъ приходится повторять по многу разъ въ день. Кромѣ Drachenfels, скалы, на которой Зигфридъ убилъ чудовищнаго дракона, сторожившаго сокровища Нибелунговъ, Семигорье составляютъ еще слѣдующія шесть вершинъ: Petersherg, Wolkenburg, Ölberg, Löwenburg, Lohrberg и Nonnenstromberg; всѣ эти горы занимаютъ пространство всего въ нѣсколько квадратныхъ верстъ; но, кромѣ природныхъ достопримѣчательностей, тутъ много и историческихъ памятниковъ еще средневѣковой старины. Американецъ отправился пѣшкомъ изучать всѣ подробности, я же спустился обратно и на слѣдующемъ поѣздѣ поѣхалъ дальше.

Видъ обоихъ береговъ Рейна, даже изъ окна мчащагося поѣзда, поистинѣ восхитительный; то здѣсь, то тамъ мелькаютъ развалины замковъ, разрушенныхъ еще войсками Наполеона І-го. Вотъ гдѣ причины особой ненависти германцевъ къ французамъ, страшной любви къ Рейну и желанія воздвигнуть именно тутъ свой національный памятникъ. Побывавши на Рейнѣ, убѣждаешься, что это германская рѣка. Отъ Кобленца пошло уже настоящее ущелье; это самое узкое и вмѣстѣ съ тѣмъ самое глубокое мѣсто Рейна. Провести тутъ желѣзную дорогу было не легко; проложено много туннелей, изъ которыхъ одинъ сквозь знаменитую скалу Лорелей, при одномъ видѣ которой нѣмцы плачутъ отъ восторга. Лорелей, или Скала Скорби, представляетъ большой выступъ шиферу изборожденный рукою времени; здѣсь суда нерѣдко разбивались, а лодочники, поглощаемые волнами, испускали предсмертные крики, повторяемые по 15 разъ насмѣшливымъ эхо. Таково происхожденіе легенды, которую чудные стихи Гейне сохранять навсегда въ памяти людей. На мое счастіе, новыми спутниками по купэ оказались голландцы, молодые супруги, совершающіе свою свадебную поѣздку. Мужъ еще до свадьбы основательно изучилъ Бедекера и толково объяснялъ мнѣ и своей женѣ всѣ подробности проѣзжаемыхъ мѣстъ. На противоположномъ, лѣвомъ берегу Рейна тянется плоскогоріе Эйфель, замѣчательное своими многочисленными вулканами, которые въ отдаленную геологическую эпоху провалились сквозь пласты сланцевъ, известняковъ и песчаниковъ. Теперь тутъ имѣются лишь такъ называемыя маары.

Прибывъ въ Рюдесгеймъ, мы втроемъ прямо изъ вагона перешли на зубчатую желѣзную дорогу и стали подниматься на вершины Нидервальда. Виды сверху дѣйствительно поразительны и, говорятъ, лучшіе въ Германіи. Подъ ногами красивый изгибъ Рейна со многими островками, на одномъ изъ которыхъ -- развалины Мышиной башни, гдѣ былъ съѣденъ мышами легендарный бингенскій епископъ. Вдали видны Обервальдъ, Хунсрюкъ и пр. Кромѣ того, здѣсь нѣмцы впервые перешли черезъ Рейнъ въ 1870 г., и здѣсь же новый германскій императоръ Вильгельмъ I впервые вновь увидалъ Рейнъ при возвращеніи съ побѣдоносной войны.

0x01 graphic

На самомъ лучшемъ мѣстѣ, на вершинѣ небольшого холмика и безъ того высокаго берега, воздвигнутъ національный памятникъ, увѣнчанный колоссальною статуей Германіи. Эта статуя отлита изъ бронзы, имѣетъ болѣе шести саженъ высоты и одною рукой опирается на мечъ, а другою, поднятой вверхъ, держитъ германскую императорскую корону. Подъ статуей укрѣплена бронзовая доска, на которой огромными буквами начертано:

Zum Andenken an die einmüthige siegreiche Erhebung des deutschen Volks und die Wiederaufrichtung des deutschen Reichs 1870--71 (въ память единодушнаго побѣдоноснаго воспрянутія германскихъ народовъ и возстановленія Германской имперіи, 1870--71 гг.).

Ниже на расширяющейся части пьедестала помѣщены: желѣзный крестъ, огромный орелъ и гербы всѣхъ нѣмецкихъ государствъ, а подъ ними рельефныя бронзовыя доски. На передней представлены главныя дѣйствующія лица войны 1870--71 гг., а именно: въ серединѣ Императоръ Вильгельмъ верхомъ, въ походной формѣ и съ желѣзнымъ на груди крестомъ, полученнымъ еще въ 1813 году. Около императора стоятъ: Бисмаркъ въ кирасирской формѣ и со сверткомъ пергамента, на которомъ начертано объявленіе войны, затѣмъ Мольтке съ картою въ рукѣ, далѣе слѣдуютъ фигуры всѣхъ тогдашнихъ королей и герцоговъ Германіи съ группирующимися около нихъ полководцами и генералами. На заднемъ планѣ выдѣляются представители простыхъ солдатъ: прусскій артиллеристъ при пушкѣ, гессенскій егерь, піонеръ, баденскій драгунъ верхомъ, пѣхотинцы, гусары, уланы и даже цѣлый понтонный паркъ. Подъ этой доской въ гранитѣ выбить текстъ извѣстной пѣсни "Die Wacht am Rhein". По бокамъ стоятъ двѣ изящныя фигуры "войны" и "мира".

На боковыхъ доскахъ пьедестала представлены весьма трогательныя сцены: слѣва -- разлуки, а справа -- свиданія послѣ войны. На лѣвой доскѣ изображены: сынъ въ формѣ баварскаго кавалериста, прощающійся съ родителями и семьею; младшій брать представленъ такимъ, какъ будто онъ просить отца отпустить его вмѣстѣ со старшимъ. Фигуры и выраженіе лицъ производятъ впечатлѣніе; трогательно даже выраженіе собаки, чувствующей начало долгой разлуки. Въ серединѣ прусскій пѣхотинецъ -- женихъ прощается съ невѣстой; она склонила голову на его плечо и рыдаетъ. На этой же доскѣ изображенъ еще ландверистъ, забранный въ моряки: тутъ отецъ прощается съ женою и дѣтьми. Такимъ образомъ, на этой доскѣ въ трехъ отдѣльныхъ группахъ изображены сцены разлуки сына, жениха и отца. Соотвѣтственно этому, на другой боковой доскѣ представлены сцены свиданія послѣ возвращенія изъ похода. Родители восторгаются, глядя на своего сына, украшеннаго орденами и возмужавшаго въ теченіе тяжелой боевой службы; кругомъ -- дѣти прыгаютъ отъ радости; женихъ обнимаетъ свою невѣсту и смотритъ на небо, оба плачутъ отъ избытка чувствъ; наконецъ, и ландверисту удалось благополучно отслужить и возвратиться въ свою семью. У основанія памятника изображены аллегорическія фигуры старика Рейна и молодого Мозеля. Онѣ выражаютъ послѣдствія войны: старый Рейнъ передаетъ сторожевой рогъ молодому Мозелю; самъ онъ уже утомился такъ долго оберегать границу Германіи.

Общую мысль и мѣсто постановки памятника нельзя не назвать удачными. Это дѣйствительно монументъ для памяти павшимъ, въ награду живущимъ и въ назиданіе потомству. Памятникъ заложенъ 16 сентября 1877 г. и открыть 28 сентября 1883 г. въ присутствіи императора, королей, князей, герцоговъ и представителей всей Германіи. Нынѣ памятникъ служитъ священнымъ мѣстомъ для ободренныхъ удачами войны нѣмцевъ. Не только праздные путешественники, но даже крестьяне и разные бѣдняки стекаются сюда ежедневно сотнями. Я спросилъ одного босоногаго мальчика и узналъ, что онъ поступаетъ работникомъ въ Гейдельбергъ изъ одной дальней деревни; хотя и не по пути, однако онъ счелъ своей обязанностью первый выходъ изъ родительскаго дома сдѣлать къ національному памятнику.

Вблизи, въ рощѣ выстроенъ домикъ, въ которомъ живетъ какая-то глухая старушка, продающая виды, описанія и модели памятника. Вѣроятно, чтобы не подрывать ея торговли, тутъ же, на деревѣ, прибита доска съ лаконическою надписью: Die photographische Aufnahme des National-Dentanals ist verboten (фотографированіе національнаго памятника воспрещается).

Кругомъ -- весьма живописный и обширный лѣсъ съ разными затѣйливыми постройками: обелискомъ, искусственными развалинами, подземнымъ ходомъ и т. п. Погода стояла чудная, воздухъ ароматическій, молодые голландцы восхищались всѣми нѣмецкими выдумками, какъ дѣти... Только по прошествіи нѣсколькихъ часовъ я распрощался съ моими случайными спутниками и спустился по зубчатой дорогѣ внизъ, прямо къ пароходной пристани. Тутъ оказалось, что обратный пароходъ давно ушелъ, и единственнымъ средствомъ сегодня же добраться до Кёльна оставалось переплыть на другую сторону Рейна и возвращаться по лѣвому берегу, гдѣ тоже имѣется желѣзная дорога. Между Рюдесгеймомъ и противолежащимъ городкомъ Бингеномъ существуетъ особое пароходное сообщеніе каждые два часа (среди лѣта -- чаще), но я и тутъ опоздалъ, такъ что былъ принужденъ или ждать около двухъ часовъ, или искать лодочника. Въ это время какая-то лодка только-что отчалила отъ берега; я сталъ звать, и лодочникъ вернулся, но пассажиры въ лодкѣ были недовольны потерей времени, и мнѣ удалось ихъ успокоить только обѣщаніемъ заплатить за перевозъ всѣхъ насъ.

Пообѣдавъ въ Бингенѣ, въ прелестномъ ресторанѣ на самомъ берегу Рейна, я немедленно сѣлъ въ поѣздъ и черезъ Кобленцъ и Боннъ благополучно вернулся въ Кёльнъ; но тутъ, уже ночью, случилось со мною довольно непріятное приключеніе. Зная, что гостиница находится недалеко отъ воксала, и надѣясь на память, я пошелъ пѣшкомъ, не смотря на моросившій мелкій дождикъ. Однако вскорѣ пришлось убѣдиться, что я сбился съ пути и попалъ въ такіе кварталы Кёльна, гдѣ улицы оказались пустынными и слабо освѣщенными; дождь между тѣмъ усилился. Весьма рѣдко попадавшіеся мнѣ прохожіе, къ которымъ я обращался съ вопросомъ, какъ пройти въ Disch Hotel, отзывались незнаніемъ, а улицы я и самъ не могъ назвать. Только на другой уже день я узналъ, что нужно было спрашивать не Disch Hotel, а Hotel Disch; таковы странности нѣмецкой рѣчи. Блуждая по узкимъ и кривымъ закоулкамъ и промокши буквально до послѣдней нитки, я наконецъ повстрѣчалъ почтальона, который оказался понятливымъ, объяснилъ мнѣ дорогу, но заявилъ, что идти довольно далеко. Боясь вновь заблудиться, я началъ уговаривать почтальона проводить меня до гостиницы и обѣщалъ его вознаградить, но тотъ, вѣроятно, не довѣряя, сталъ отговариваться спѣшнымъ дѣломъ и хотѣлъ уже бѣжать отъ меня. Опасаясь за себя, я стиснулъ плечи почтальона и объявилъ, что не выпущу его, пока онъ не приведетъ меня къ гостиницѣ. Сперва почтальонъ сопротивлялся, но потомъ смирился, и мы черезъ полчаса благополучно добрались до мѣста, послѣ чего я съ удовольствіемъ расположился спать, крайне измученный продолжительнымъ путешествіемъ съ ранняго утра до поздней ночи.

Слѣдующій день я рѣшился посвятить исключительно осмотру Кёльна и началъ со знаменитаго собора, или, какъ его тутъ называютъ, Dom'а. Этотъ соборъ строился чрезвычайно долго, съ 1248 по 1880 г., и представляетъ очень красивое чисто готическое зданіе съ двумя прозрачными, ажурными колокольнями, высотою по 157 метровъ. Внутренность собора величественная, но нѣсколько мрачная, благодаря цвѣтнымъ стекламъ въ узкихъ окнахъ, покрытымъ живописью, и темнотѣ стѣнъ, сложенныхъ изъ трахитовыхъ плитъ, добытыхъ изъ каменоломенъ Семигорья. Довольно странно, что доступъ наверхъ для осмотра производится по билетамъ, за опредѣленную плату. Въ нижней части колокольни имѣются колокола, изъ которыхъ главный, весьма внушительныхъ размѣровъ, вѣситъ 27,000 килограммовъ; онъ приводится въ колебаніе 28-ю человѣками, что объясняется тѣмъ, что здѣсь вращается весь колоколъ, а не одинъ языкъ, какъ въ православныхъ храмахъ. Проводникъ увѣрялъ, что въ составъ этого колокола вошла мѣдь отъ 22 пушекъ изъ числа отбитыхъ пруссаками у французовъ въ послѣднюю войну. Подымаясь далѣе наверхъ, я обратилъ вниманіе, что спирали лѣстницы вьются поочередно, то въ одномъ, то въ противоположномъ направленіяхъ, такъ что, не смотря на продолжительность подъема, не чувствуешь головокруженія. Всего снизу до площадки у того мѣста, которое служить конечною цѣлью подъема публики и отъ котораго начинается ажурная пирамида колокольни, я насчиталъ 436 ступеней. На этой площадкѣ, въ особой нишѣ, стоитъ машинка, изъ которой на монету въ 10 пфенниговъ желающій можетъ получить флакончикъ съ одеколономъ!

Послѣ собора, я со случайнымъ знакомымъ, встрѣченнымъ на колокольнѣ, отправился осмотрѣть извѣстную въ Германіи фабрику шоколада и конфекть Штольверка. Контора фабрики представляетъ громадную и весьма изящную залу съ безчисленными столиками, за которыми занимаются служащіе. По стѣнамъ, между затѣйливыми орнаментами, красивыми готическими буквами начертаны назидательныя изреченія для служащихъ и рабочихъ. Нѣкоторыя, болѣе любопытныя, я записалъ:

Probieren geht über studieren.

Ordnung hilft haushalten.

Ohn' Fleiss -- kein Preis.

Erst waege, dann wage.

Wer ist Lehrling?-- Jedermann.

Wer ist Geselle?-- Wer was kann.

Wer ist Meister?-- Wer was ersann.

(Сдѣлать важнѣе, чѣмъ изучить.-- Порядокъ помогаетъ хозяйству.-- Безъ прилежанія -- работникъ не имѣетъ цѣны.-- Сперва взвѣсь, а потомъ дѣйствуй.-- Кто ученикъ?-- Каждый.-- Кто подмастерье?-- Кто что-нибудь умѣетъ.-- Кто мастеръ?-- Кто что-нибудь изобрѣлъ).

Получивъ въ проводники смышленаго рабочаго, мы пустились по безчисленнымъ лабиринтамъ залъ и коридоровъ. Видѣли, какъ орѣхи какао перемалываются въ порошокъ, перетираются съ сахаромъ, высушиваются и наконецъ превращаются въ шоколадную массу, которая формуется въ плитки. Чтобы масса плотно заполняла формы, послѣднія расположены на особомъ станкѣ, приводимомъ въ безпрерывное сотрясеніе. Въ каждую форму работникъ бросаетъ опытной рукою комокъ шоколадной массы, и отъ сотрясеній масса эта скоро заполняетъ всѣ изгибы и фигуры формы. Интересны также станки, на которыхъ приготовляются изъ леденца фигурки жучковъ, бабочекъ, солдатиковъ и т. п. На стальномъ цилиндрѣ и соотвѣтствующей ему платформѣ сдѣланы углубленныя фигурки. Работница кладетъ на платформу пластъ мягкаго леденца и прокатываетъ его подъ цилиндромъ; получается множество фигурокъ, соединенныхъ тонкою пленкой. Когда онѣ высохнутъ, вся масса разсыпается на отдѣльныя фигурки, а пленка превращается въ мелкую сладкую пыль.

При фабрикѣ имѣется особое отдѣленіе, гдѣ выдѣлываются красивые картонажи и цвѣтныя обложки для конфектъ и шоколада. Здѣсь имѣются свои литографные и скоропечатные станки. Передъ склейкой картонажи укладываются слоями съ послѣдовательными отступленіями, такъ что мастерица однимъ мазкомъ широкой кисти подготовляетъ ихъ цѣлыми десятками. Другая мастерица тотчасъ закупориваетъ въ картонажи куски шоколада, уже завернутые предварительно въ олово. Въ этомъ отдѣленіи работаютъ исключительно дѣвочки 12--15 лѣтъ, подъ наблюденіемъ старыхъ дѣвъ. На вопросъ, имѣютъ ли эти дѣвочки время для посѣщенія школы, мнѣ отвѣчали, что всѣ онѣ уже окончили свое школьное образованіе и получили аттестаты начальной школы, безъ которыхъ онѣ и не принимаются на фабрику. Не смотря на обильное питаніе сластями, дѣвочки имѣютъ довольно печальный видъ, и мои замѣчанія вызывали у нихъ кислыя улыбки.

Покинувъ фабрику, я отправился въ музей Вальрафа, гдѣ видѣлъ множество картинъ, статуй и разныхъ древностей. Музей представляетъ величественное, отдѣльно стоящее зданіе съ роскошными и обширными залами съ превосходными мозаичными полами. Изъ другихъ осмотрѣнныхъ мною зданій стоитъ еще упомянуть о такъ называемомъ Gürzenich -- родъ мѣстнаго торговаго клуба. Это очень древнее зданіе въ готическомъ стилѣ съ разными затѣями, роскошною лѣстницей и пр.

Покончивъ съ Кёльномъ, я проѣхался еще въ Дейтцъ на противоположномъ берегу Рейна. Онъ соединенъ съ Кёльномъ двумя мостами: желѣзнымъ съ массивными каменными устоями и красивыми памятниками по концамъ (Фридриху-Вильгельму IV на кёльнской и королю Вильгельму I на сторонѣ Дейтца) и понтоннымъ, составленнымъ изъ 42-хъ судовъ.

Устроившись въ поѣздѣ, идущемъ въ Утрехтъ, я сталъ опасаться за мое незнаніе голландскаго языка. Но спутники по вагону успокоили меня и увѣрили, что въ Голландіи можно путешествовать и безъ знанія мѣстнаго языка, такъ какъ сами голландцы -- отличные лингвисты. Проѣхавъ станцію Эммерихъ (Emmerich), послѣднюю на прусской территоріи, мы пересѣкли границу, не имѣющую, впрочемъ, естественнаго рубежа и означенную только пограничнымъ столбомъ. Таможенный осмотръ производился на первой голландской станціи Зевенааръ (Zevenaar). Какъ и вездѣ, тутъ нельзя провозить вино, табакъ и одеколонъ. Между тѣмъ, передъ самымъ выѣздомъ изъ Кёльна меня, чуть не насильно, заставили купить огромную бутыль одеколона въ изящной плетенкѣ. Благоразумные сосѣди по вагону посовѣтовали переложить бутыль изъ чемодана въ карманъ, и не смотря на безобразно оттопыренный бокъ,-- я миновалъ таможенный досмотръ благополучно.

IV.
Утрехтъ и Гаага.

При въѣздѣ на голландскую территорію мнѣ прежде всего бросились въ глаза желѣзныя шпалы на желѣзной дорогѣ. Видно, что лѣсъ тутъ еще дороже, чѣмъ въ Германіи. Желѣзныя шпалы состоятъ изъ тонкихъ выгнутыхъ пластинъ, къ которымъ рельсы прикрѣпляются винтами. Окружающая мѣстность представляла довольно унылый видъ песковъ и мелкихъ кустовъ, но зато постройки весьма красивы и чисты.

Около 9 часовъ вечера я прибылъ въ Утрехтъ -- старинную голландскую крѣпость и оживленный университетскій городъ. На улицахъ множество солдатъ, чрезвычайно молодыхъ и одѣтыхъ въ потѣшныя курточки и простенькія шапочки съ кисточками спереди и сзади. По воинской повинности, въ Голландіи берутъ молодыхъ людей 19-ти лѣтъ и держатъ на дѣйствительной службѣ всего годъ, а потомъ, на второмъ и третьемъ годахъ службы, ихъ призываютъ только на одинъ мѣсяцъ, для повторенія солдатской науки. Поэтому не мудрено, что солдаты показались мнѣ дѣтьми; хотя они мало дисциплинированы, но очень вѣжливы и опрятны. Остановившись въ гостиницѣ Pays-Bas, я былъ удивленъ, когда слуга спросилъ меня, не желаю ли я, какъ русскій, чаю. Послѣдній оказался очень хорошаго качества, хотя и привозится не изъ Китая, а изъ Голландской Индіи.

Внѣшній видъ Утрехта очень веселый и чистый. Особенную красоту придаютъ ему громадныя окна съ отличными шлифованными стеклами. Окна устроены на англійскій манеръ, т. е. они не открываются наружу или внутрь, а поднимаются и опускаются; открыть все окно невозможно, но, поднявъ нижнюю половину и опустивъ верхнюю, получаешь двойную тягу воздуха, способствующую скорому освѣженію комнаты. Рамы снабжены противовѣсами, такъ что останавливаются въ любомъ положеніи. Чистота въ голландскихъ гостиницахъ поразительная, а постели такихъ громадныхъ размѣровъ, что на каждой кровати свободно могли-бы умѣститься трое и даже четверо.

Приступивъ на слѣдующій день къ утреннему завтраку, я былъ удивленъ своеобразною сервировкой и самою пищей. Посуда какая-то старинная и, вѣроятно, драгоцѣнная; каждый приборъ окружается нѣсколькими тарелками, на которыхъ, подъ безукоризненно-чистыми стеклянными колпаками, имѣются круглые сухари, круглый голландскій сыръ, превосходное масло и мелко нарѣзанные ломтики телятины и говядины. Надо замѣтить, что въ Голландіи не берется отдѣльной платы за утренній завтракъ; она включена въ цѣну за комнату.

Послѣ завтрака я разыскалъ профессора астрономіи и директора Утрехтской обсерваторіи Аудеманса (Oudemans). Всю свою молодость, съ 1857 по 1875 г., онъ провелъ на весьма тяжелыхъ и отвѣтственныхъ астрономическихъ и геодезическихъ работахъ на островѣ Явѣ, но отлично сохранилъ свое здоровье и теперь еще весьма бодръ и увлекателенъ. Аудемансъ тотчасъ предложилъ прогуляться въ обсерваторію, построенную въ красивомъ саду въ юго-восточномъ углу города. Обсерваторія состоитъ изъ главнаго зданія и нѣсколькихъ небольшихъ башенъ, весьма изящно раскрашенныхъ, такъ что даже дымовую трубу можно издали принять за минаретъ восточной мечети.

Утрехтская обсерваторія не очень богата инструментами, и главный ея рефракторъ имѣетъ объективъ всего въ 9 ¹/₂ дюймовъ, но зато я замѣтилъ нѣсколько приспособленій, весьма облегчающихъ производство наблюденій. Кромѣ чисто астрономическихъ инструментовъ, имѣются тутъ и геодезическіе, изъ которыхъ особенно замѣчателенъ изобрѣтенный Аудемансомъ компараторъ для сравненія жезловъ концевыхъ и жезловъ съ черточками. Въ прошломъ вѣкѣ и въ началѣ нынѣшняго нормальныя мѣры дѣлались преимущественно концевыя т. е. длиною мѣры называлось разстояніе между крайними концами жезла; нынѣ же находятъ болѣе точнымъ имѣть нормальныя мѣры нарѣзныя, въ которыхъ длиною мѣры служитъ разстояніе между черточками близъ концовъ жезла. Сравнивать мѣры одного рода не трудно, но когда приходится сравнивать концевую мѣру съ нарѣзною, то обыкновенные компараторы оказываются неудовлетворительными. Для такихъ случаевъ компараторъ Аудеманса особенно пригоденъ и даетъ возможность производить сравненія съ высокою точностью, достигаемою примѣненіемъ отраженія свѣта на шкалу, на которой разности въ длинахъ отсчитываются въ увеличенномъ видѣ. Такъ какъ сотрясеніе пола при ходьбѣ наблюдателей могло бы вредить точности сравненій, то весь компараторъ весьма остроумно прикрѣпленъ на стержняхъ къ сводчатому потолку залы, а отъ рѣзкихъ перемѣнъ температуры защищенъ толстымъ картономъ, оклееннымъ оловомъ.

Окончивъ осмотръ обсерваторіи, профессоръ зазвалъ меня къ себѣ обѣдать, послѣ чего предложилъ вмѣстѣ съ его семействомъ совершить поѣздку по окрестностямъ Утрехта. Въ превосходной четырехмѣстной коляскѣ мы вскорѣ выѣхали на великолѣпное шоссе, вымощенное мелкимъ, но весьма твердымъ голландскимъ кирпичомъ. Вообще, дороги въ Голландіи устроены образцово: помимо большихъ желѣзныхъ дорогъ существуетъ множество мелкихъ паровыхъ и конножелѣзныхь, соединяющихъ небольшіе города и селенія между собою. Сѣть желѣзныхъ дорогъ представляетъ лишь магистральныя линіи другой болѣе обширной сѣти превосходныхъ шоссе, гладкихъ, какъ асфальтовая мостовая. Постройки въ деревняхъ весьма красивы и оригинальны; по большей части это небольшіе двухъэтажные, кирпичные, неоштукатуренные домики всегда съ большими свѣтлыми окнами. Около каждаго домика красивые садики со множествомъ цвѣтовъ, особенно лилій и тюльпановъ. Полей мало, все пастбища съ густою сочною травой и множествомъ пасущагося скота. Одно, что непріятно поразило меня на загородномъ шоссе -- это довольно частые шлагбаумы, у которыхъ сторожа останавливаютъ экипажи и взимаютъ плату за проѣздъ. Плата небольшая, по 5-ти центовъ съ лошади, но частыя остановки задерживаютъ прогулку. Впрочемъ, Аудемансъ справедливо замѣтилъ: "кому же и платить за ремонтъ дорогъ, какъ не проѣзжающимъ по нимъ?" По сторонамъ шоссе обсажено громадными липами, и вездѣ, гдѣ отъ главной дороги имѣется поворотъ на боковую, два угловыя дерева, на нѣкоторой высотѣ, покрыты бѣлой краской, чтобы ночью легко находить нужный поворотъ. Намъ пришлось проѣзжать множество мостовъ черезъ узкіе каналы. По каналамъ плывутъ небольшія лодки, нагруженныя кирпичомъ и овощами. Берега каналовъ представляютъ довольно высокіе и прочные земляные валики, для защиты прилежащихъ полей отъ наводненій.

Верстахъ въ восьми отъ Утрехта расположено селеніе Зейстъ (Zeist), гдѣ мы пошли осматривать огромный паркъ и зданія моравскихъ братьевъ. Какъ извѣстно, это непосредственные потомки гусситовъ, не пошедшіе ни на какіе компромиссы съ католической церковью и основывающіе свое исповѣданіе и свое общественное устройство единственно на Священномъ Писаніи. Преслѣдуемые въ Моравіи и Силезіи, они разсѣялись по всему свѣту, и теперь ихъ, вообще, осталось очень немного. Въ свободной для всѣхъ религій Голландіи они устроили тутъ, въ Зейстѣ, богатѣйшую колонію. Всѣ братья живутъ въ одномъ огромномъ зданіи, мужчины и женщины вмѣстѣ, и, какъ говорятъ, ведутъ высоко-нравственный образъ жизни. Они очень трудолюбивы и воздержны. Мнѣ хотѣлось бы проникнуть внутрь зданія, но Аудемансъ увѣрялъ, что никто изъ непосвященныхъ туда не допускается, хотя я подозрѣваю, что онъ опасался войти туда со своею дочерью.

Нагулявшись въ заколдованномъ паркѣ моравскихъ братьевъ, мы вернулись въ деревеньку Зейстъ и сѣли отдохнуть въ мѣстномъ ресторанѣ, гдѣ было не мало другихъ посѣтителей, по большей части велосипедистовъ, пріѣхавшихъ сюда изъ Утрехта, вѣроятно, по случаю праздничнаго дня. Здѣсь я впервые увидалъ новые велосипеды съ весьма толстыми, пустыми внутри, резиновыми шинами, которыя теперь получили всеобщее распространеніе. Любезный Аудемансъ угощалъ меня голландскимъ напиткомъ Advokaat, составленнымъ изъ водки, мускатнаго орѣха, яицъ и сахара. Эта сладкая жижица весьма сильно дѣйствуетъ на голову, но голландцы, кажется, вообще не прочь выпить. Жена и особенно дочь Аудеманса много хохотали, что я морщился и долго отказывался даже попробовать эту мѣстную бурду.

Когда на обратномъ пути, мы разговорились о недостаткѣ лѣса въ Голландіи, жена Аудеманса предложила мнѣ зайти къ нимъ на кухню, гдѣ я могъ бы убѣдиться, какъ можно хорошо и удобно жить вовсе безъ дровъ. Плита отапливается торфомъ въ видѣ мелкихъ кубиковъ, для храненія которыхъ въ кухнѣ стоитъ громадный ящикъ. Торфъ воспламеняется лучинками, пропитанными керосиномъ. Не смотря на столь сорное топливо, въ кухнѣ -- поразительная чистота и опрятность. Стѣны сплошь выложены разноцвѣтными красивыми кафлями, такъ что вся кухня имѣетъ видъ большой фарфоровой игрушки. Кухарки одѣваются очень чисто и на головахъ носятъ весьма красивые чепчики съ безчисленными плойками.

На слѣдующее утро, оставивъ вещи въ Утрехтѣ, я поѣхалъ въ Гаагу -- голландскую столицу, гдѣ мнѣ особенно хотѣлось осмотрѣть Топографическій институтъ, куда уже успѣлъ написать обо мнѣ добрѣйшій Аудемансъ. При самомъ выѣздѣ изъ Утрехта я имѣлъ случай лично убѣдиться въ высокой честности голландцевъ. Не имѣвъ еще времени запастись голландскими флоринами, я подалъ кассиру нѣмецкую монету въ 20 марокъ. Такъ какъ я не зналъ точно цѣны ея во флоринахъ и стоимости проѣзда до Гааги, то удовольствовался данными мнѣ билетомъ и мелкимъ серебромъ и ушелъ скорѣе въ вагонъ; и безъ того я прибылъ на станцію довольно поздно. Но только-что я успѣлъ занять мѣсто, ко мнѣ подбѣжалъ какой-то рабочій и сунулъ въ руку двѣ большія серебряныя монеты по одному флорину. Я такъ удивился и растерялся, что машинально взялъ монеты; между тѣмъ поѣздъ уже тронулся, и только дорогою я понялъ, что это недоданная мнѣ сдача. Вернувшись вечеромъ того же дня въ Утрехтъ, я не могъ разыскать честнаго рабочаго и просилъ уже самого кассира передать ему отъ меня благодарность. Въ данномъ случаѣ обнаружились одновременно честность и кассира и рабочаго.

Разсматривая окружающую мѣстность изъ окна вагона, я вновь поражался чрезвычайной свѣжестью луговъ и чистотою и опрятностью построекъ; но особенно интересны здѣсь "польдеры", т. е. пространства земли, лежащія ниже уровня воды въ окружающихъ каналахъ и могущія быть по произволу наполняемы и осушаемы помощью открытія шлюзовъ и вращенія архимедовыхъ винтовъ, приводимыхъ въ движеніе множествомъ вѣтряныхъ мельницъ; вообще, въ Голландіи каналы и шлюзы встрѣчаются на каждомъ шагу, и имѣется даже особое Министерство каналовъ, или водяное (Waterstaat).

Гаага, нынѣшняя столица Голландіи и родина Гюйгенса, городъ весьма древній, но въ старину тутъ былъ только охотничій замокъ королей, откуда и самое названіе 's Graven Haag (паркъ князей). Столицею Гаага стала лишь со временъ короля Людовика Бонапарте. При самомъ выходѣ изъ воксала я былъ пораженъ роскошью и чистотою улицъ; онѣ чрезвычайно широки и большею частью обсажены деревьями. Самое красивое мѣсто Гааги -- историческая площадь Бьютенъ-Хофъ (Buiten-Hof), на которой совершались многія событія прежней бурной исторіи Нидерландовъ. Часть этой площади примыкаетъ къ такъ называемому садку (vij ver), представляющему живописный прудъ, среди котораго -- небольшой островокъ съ кустами, цвѣтами и жилищами множества утокъ, гусей и лебедей. Гуляющіе бросаютъ въ воду крошки хлѣба и наслаждаются зрѣлищемъ дерущихся между собою птицъ; въ водѣ много рыбъ. Съ одной стороны пруда устроена роскошная набережная и обширный бульваръ, окаймленный превосходными зданіями новѣйшей архитектуры, а съ другой -- все старинные дома съ высокими черепичными крышами, и нѣтъ вовсе набережной, такъ что дома кажутся прямо выросшими изъ воды. Невдалекѣ отъ этой площади -- красивый памятникъ Боруха Спинозы, португальскаго еврея, который умеръ здѣсь въ 1679 году.

Такъ какъ я не зналъ точнаго адреса Топографическаго института (Topographische Inrichting), а зналъ только, что онъ гдѣ-то вблизи площади Buiten-Hof, то сталъ спрашивать прохожихъ, которые оказались однако мало знакомыми съ топографическими учрежденіями, и я рѣшился обратиться къ соддатамъ, мирно разговаривавшимъ передъ гауптвахтою; однако и голландскіе солдаты не могли рѣшить моихъ недоумѣній и, вѣроятно, даже не понимали моихъ вопросовъ, поэтому я просилъ ихъ вызвать мнѣ офицера. Караульнымъ офицеромъ оказался молодой капитанъ Риттеръ, отлично говорившій пофранцузски. Когда я объяснилъ ему мое затруднительное положеніе, онъ очень любезно тотчасъ приказалъ унтеръ-офицеру назначить мнѣ вѣстового въ провожатые. Тѣмъ временемъ мы разговорились, и я узналъ, что капитанъ отлично знаетъ даже русскій языкъ и часто дѣлаетъ переводы изъ "Русскаго Инвалида" для голландскихъ военныхъ журналовъ. Караульное помѣщеніе оказалось неважнымъ, и офицеръ, очевидно, заваленъ разными формальностями: на столѣ лежала цѣлая груда графленыхъ книгъ и бланокъ. Впрочемъ, какъ и у насъ, тутъ же лежалъ какой-то пикантный французскій романъ.

Итакъ, подъ конвоемъ маленькаго голландскаго солдатика я отправился въ Топографическій институтъ, расположенный вовсе не тамъ, гдѣ мнѣ раньше говорили. Проходя узкими боковыми улицами, я былъ удивленъ при видѣ повозокъ, везомыхъ собаками. Правда, уже въ Берлинѣ я видѣлъ собакъ, занимающихся перевозкою, но тамъ собаки запрягаются, какъ лошади, впереди повозки; здѣсь же собаки припряжены къ задней оси и бѣгутъ подъ повозкою, такъ что, не видя ихъ, можно подивиться, какъ одинъ человѣкъ везетъ довольно тяжелый возъ. Когда повозка стоитъ, собаки спокойно лежатъ тутъ же въ своей сбруѣ и грызутъ брошенныя имъ кости. Особенно много собачьихъ повозокъ съ молокомъ и мороженымъ.

Топографическій институтъ оказался во дворѣ зданія Военнаго министерства на красивой площади Плейнъ (Plein), на которую выходятъ своими фасадами нѣсколько другихъ монументальныхъ построекъ, а именно Министерства колоній и юстиціи, Государственный Архивъ и др. Меня весьма любезно встрѣтилъ самъ директоръ института г. Экштейнъ и лично повелъ показать управляемое имъ замѣчательное учрежденіе. Прежде всего мы прошли въ гравировальное отдѣленіе, въ которомъ, у большихъ свѣтлыхъ оконъ, сидѣли граверы и занимались гравировкою картъ на мѣдныхъ доскахъ, затѣмъ я осмотрѣлъ фотографическій павильонъ и печатню. Судя по показаннымъ мнѣ образцамъ картъ и плановъ, картографическая техника достигла тутъ высокой степени совершенства. Особенно поразительны, по чистотѣ и изяществу, хромо-литографированныя карты Голландіи и Голландской Индіи.

По окончаніи осмотра Топографическаго института, добрѣйшій г. Экштейнъ повелъ меня завтракать въ огромное зданіе офицерскаго собранія со всевозможными удобствами и затѣями. Буфетъ великолѣпный, но голландская водка "bitter" чрезвычайно крѣпкая. Мы условились въ тотъ же день вторично встрѣтиться и ѣхать осматривать окрестности Гааги, а пока, до обѣда, я, уже въ одиночествѣ, пустился осматривать музеи, рекомендованные мнѣ г. Экштейномъ. Прежде всего я разыскалъ Королевскій музей картинъ, Maurits-huis, помѣщающійся въ бывшемъ дворцѣ. Это великолѣпное зданіе, построенное еще въ XVII вѣкѣ, состоитъ изъ ряда громадныхъ залъ, наполненныхъ всевозможными картинами. Музей составляетъ гордость голландцевъ не только потому, что голландцы считаютъ себя изобрѣтателями живописи масляными красками, но и потому, что это дѣйствительно одинъ изъ древнѣйшихъ и замѣчательнѣйшихъ музеевъ въ Европѣ. Извѣстно, что въ 1795 году французы обобрали здѣсь всѣ лучшія картины, и голландцамъ только съ большимъ трудомъ удалось вернуть ихъ обратно, послѣ Ватерлоо. Старикъ-проводникъ сообщилъ мнѣ даже, что французскій король Людовикъ XVIII очень сопротивлялся обратной перевозкѣ картинъ и приказалъ запереть Лувръ, гдѣ онѣ находились; возвратъ удался только благодаря вмѣшательству русскихъ властей въ Парижѣ. Въ музеѣ множество произведеній Антона Ванъ-Дика, Рубенса, Поттера, Рембрандта и др. Самой замѣчательной картиной музея считается "Урокъ анатоміи" Рембрандта; на ней изображенъ профессоръ, объясняющій ученикамъ какой-то мускулъ руки тутъ же лежащаго трупа. Эта небольшая сравнительно картина, написанная въ 1632 г., помѣщена въ отдѣльной залѣ, и передъ нею, на скамейкахъ, постоянно множество зрителей, молча созерцающихъ одно изъ величайшихъ произведеній искусства. Во многихъ залахъ я видѣлъ молодыхъ художниковъ и художницъ, снимающихъ копіи съ образцовъ великихъ мастеровъ.

Изъ Королевскаго музея я перешелъ въ находящійся тутъ же невдалекѣ такъ называемый Муниципальный музей разныхъ искусствъ. Зданіе гораздо меньше и проще предыдущаго, но зато тутъ не однѣ картины, а еще множество статуй, древнихъ одеждъ, ковровъ и т. д. Однако, и тутъ главное богатство составляютъ картины. Особенно поразительны по величинѣ громадныя полотна, на которыхъ изображены собранія генеральныхъ штатовъ въ разные періоды голландской исторіи. По нимъ можно наглядно прослѣдить перемѣны въ одеждахъ: на собраніи 1617 года всѣ депутаты -- въ громадныхъ гофрированныхъ жабо съ длинными усами и бородами; въ 1647 году депутаты уже въ гладкихъ камзолахъ, но все еще въ усахъ и бородахъ; въ 1717 году въ роскошныхъ камзолахъ, съ кружевными воротниками, уже бритые и въ огромныхъ парикахъ; въ 1759 году парики меньше и камзолы черные, весьма простые. Такимъ образомъ, обычай брить усы и бороды завелся въ Голландіи только въ началѣ XVIII столѣтія и, повидимому, не вывелся еще и до сихъ поръ.

Послѣ музеевъ я посѣтилъ публичную библіотеку, помѣщающуюся въ новомъ роскошномъ зданіи съ великолѣпною лѣстницей изъ безукоризненно-бѣлаго мрамора. Тутъ мнѣ показали наиболѣе рѣдкія и замѣчательныя книги: описаніе поѣздки Гумбольдта въ экваторіальныя страны и роскошныя русскія изданія на французскомъ языкѣ -- "Древности русской исторіи" и "Русская армія" съ большими раскрашенными гравюрами. Всѣхъ книгъ въ библіотекѣ насчитывается до 400,000; онѣ размѣщены въ 17-ти большихъ комнатахъ, въ одной изъ которыхъ помѣщается коллекція гравюръ, принадлежавшая Наполеону І-ему. Кромѣ книгъ, тутъ собрано множество монетъ, медалей и пр. У входа поставленъ красивый мраморный бюстъ Эразма Роттердамскаго.

Около пяти часовъ дня я явился къ г. Экштейну, и мы поѣхали въ Скевенингъ (Scheveningen), мѣсто морскихъ купаній, лежащее въ трехъ верстахъ отъ Гааги, на берегу моря. Путь туда пролегаетъ сплошнымъ паркомъ, превосходно распланированнымъ, съ разными затѣйливыми поворотами роскошныхъ дорогъ, удивительно вымощенныхъ мелкимъ голландскимъ кирпичомъ. Собственно говоря, Скевенингъ -- простая рыбачья деревушка, а между тѣмъ это одно изъ самыхъ модныхъ купальныхъ мѣстъ въ Европѣ, куда на лѣтній сезонъ съѣзжаются иностранцы, преимущественно англичане. Главныя зданія, особенно огромныя гостиницы, выстроены по берегу; въ глубинѣ же имѣется множество небольшихъ скромныхъ домиковъ, хотя и тутъ уже попадаются роскошные магазины съ поразительно громадными цѣльными стеклами, которыми такъ любятъ щеголять голландцы. Когда мы выѣхали къ берегу, намъ открылся дивный видъ на спокойное море. Погода была тихая и ясная. Берегъ представляетъ довольно высокій и крутой уступъ, передъ которымъ тянется еще широкая полоса чистаго, почти бѣлаго песку, періодически затопляемая волнами приливовъ. Вся низменная полоса заставлена разными снастями рыбаковъ и вытянутыми на сушу лодками, а между ними отведены мѣста для купаній съ сотнями корзинъ-креселъ, въ которыхъ выносятъ купающихся до глубокаго мѣста. Спустившись внизъ, я восхищался здѣшнимъ пескомъ; замѣчательно, что онъ не даетъ пыли: если высыпать цѣлую горсть на одежду, то малѣйшаго встряхиванія уже достаточно, чтобы не осталось и слѣда. Говорятъ, пріѣзжіе увозятъ отсюда этотъ песокъ на память цѣлыми ящиками.

Я упомянулъ уже, что по высокому гребню берега раскинуто нѣсколько гостиницъ; всѣ онѣ весьма роскошной и оригинальной архитектуры. Напримѣръ, одна имѣетъ фигуру лежащаго кита. Его черная спина и хвостъ видны издалека; вблизи это крыша гостиницы. Среди всѣхъ зданій выдѣляются маякъ и громадный обелискъ, воздвигнутый въ память высадки въ Скевенинтѣ короля Вильгельма І-го, въ 1813 г., послѣ французской оккупаціи. Вообще, Скевенингъ важный историческій пунктъ; въ виду его еще въ 1673 г. голландскій адмиралъ Рюйтеръ разбилъ соединенный англо-французскій флотъ. Какъ внизу по песчаному откосу, такъ и по берегу, на гребнѣ, устроены превосходныя дороги, вымощенныя все тѣмъ же удивительно прочнымъ и красивымъ голландскимъ кирпичомъ.

Окрестности Скевенинга представляютъ дюны, высотою до 20-ти саженъ. Большею частью онѣ успѣли уже обрасти травою и мелкимъ кустарникомъ, посаженнымъ трудолюбивымъ населеніемъ; иначе дюны подвигались бывъ глубь страны и засыпали бы роскошные луга. Экштейнъ справедливо замѣтилъ, что именно эта постоянная опасность быть залитымъ водою или засыпаннымъ песками сдѣлала голландца столь энергичнымъ и трудолюбивымъ. Голландцы сумѣли побѣдить природу, но и теперь ихъ энергія поддерживается ожиданіемъ новыхъ опасностей. Около одной высокой дюны мы вышли изъ экипажа и взобрались на самую вершину. Открывшійся оттуда видъ при заходящемъ солнцѣ невозможно описать. Морской воздухъ поразительно чистъ и цѣлебенъ. Экштейнъ увѣрялъ, что для него нѣтъ лучшаго отдохновенія, какъ прогулка на дюны.

Уже начало смеркаться, когда мы пустились въ обратный путь. Изъ Гааги въ Скевенингъ, кромѣ нѣсколькихъ шоссе въ паркѣ, проведены двѣ паровыя и двѣ конножелѣзныя дороги. Пріѣхавъ въ Гаагу, мы отлично поужинали въ военномъ клубѣ и наконецъ разстались. Я сохранилъ самое пріятное воспоминаніе и о Гаагѣ, и объ Экштейнѣ, этомъ превосходномъ человѣкѣ, который подарилъ мнѣ весь сегодняшній день и ознакомилъ не только съ Топографическимъ институтомъ, но и со всѣми прелестями окрестностей Гааги и съ дюнами, которыя представляютъ единственное разнообразіе рельефа здѣшнихъ береговъ. Было уже далеко за полночь, когда я вернулся въ Утрехтъ.

V.
Амстердамъ и Лейденъ.

Избравъ Утрехтъ временною квартирой, я ежедневно совершалъ поѣздки въ другіе города Голландіи, что очень удобно, благодаря небольшимъ разстояніямъ и весьма частымъ поѣздамъ. Голландскія желѣзныя дороги отличаются быстрою ѣздой и чрезвычайною дешевизной. Послѣ Гааги я порѣшилъ осмотрѣть Амстердамъ. Это громадный, для Голландіи, городъ (болѣе 400.000 жителей) у самаго залива Зюдерзе. Онъ весь изрѣзанъ множествомъ каналовъ, черезъ которые перекинуты красивые мостики. Амстердамъ основанъ еще въ XIII вѣкѣ и издавна занимаетъ важное мѣсто во всемірной торговлѣ, хотя въ послѣднее время онъ, говорятъ, сталъ упадать подъ вліяніемъ конкуренціи городовъ англійскихъ и американскихъ. Городъ расположенъ на 90 островахъ и имѣетъ свыше 300 мостовъ. Архитектура домовъ, вообще мрачныхъ, узкихъ и высокихъ, довольно однообразна. Въ верхнемъ чердачномъ окнѣ каждаго дома имѣется выступающая балка съ крюкомъ и блокомъ. При помощи пропущеннаго въ блокъ каната поднимаютъ разные грузы, для пріема которыхъ каждый этажъ имѣетъ балкончикъ и наружную дверь. Утромъ при мнѣ поднимали такимъ образомъ преимущественно огромныя корзины съ торфомъ. Въ дома, прилегающіе къ каналамъ, -- а такихъ большинство -- торфъ поднимался прямо съ лодокъ. Въ городѣ множество старинныхъ церквей съ колокольнями и часами; всѣ часы съ заунывнымъ, но громкимъ боемъ, привлекающимъ вниманіе прохожихъ, не смотря на уличный шумъ. На улицахъ множество торговцевъ съ овощами и другими предметами, развозимыми въ ручныхъ телѣжкахъ. Торговцы -- большею частью евреи -- неистово кричатъ и выхваляютъ свой товаръ. Боковыя улицы довольно грязны и пропитаны еврейскимъ духомъ. Почва топкая, и всѣ дома стоятъ на сваяхъ, такъ что перевернутый городъ представилъ бы удивительное зрѣлище лѣса безъ вѣтвей и листьевъ. Эразмъ говаривалъ, что онъ знаетъ городъ, жители котораго живутъ, какъ вороны, на вершинахъ деревьевъ, разумѣя Амстердамъ.

Согласно наставленіямъ Аудеманса, по прибытіи въ Амстердамъ я отправился прямо въ зоологическій садъ, считающійся старѣйшимъ и лучшимъ въ Европѣ. Онъ занимаетъ огромное пространство въ 11 гектаровъ, и надъ главнымъ зданіемъ, новѣйшей постройки, красуется латинская надпись "Natura Artis Magistrat (Природа учительница искусства). Войдя въ садъ, я попалъ прежде всего въ отдѣлъ пѣвчихъ птицъ; ихъ тутъ множество, и онѣ громко поютъ, не стѣсняясь посѣтителями. Въ главной аллеѣ на кольцахъ много попугаевъ, свирѣпо хватающихъ подаваемые имъ куски булокъ и пр. Вообще, зоологическій садъ представляетъ весьма красиво разбитый паркъ съ прудами и канавами и множествомъ отдѣльныхъ зданій, наполненныхъ представителями извѣстной группы животныхъ или птицъ. Крупныя животныя: верблюды, быки, овцы и т. п., расположены открыто, на лужайкахъ. Изъ животныхъ особенно поразила меня огромная жираффа, высотою въ 2 ¹/₂ сажени. Очень красиво устроенъ бассейнъ съ моржами; въ бассейнѣ бьютъ нѣсколько фонтановъ, подъ которыми моржи премило играютъ. Изъ птицъ особенно замѣчательны громадные фламинги, съ роскошнымъ розовымъ опереніемъ, красными, безпрестанно моргающими глазами и удивительною способностью подолгу стоять на одной ногѣ.

Главная достопримѣчательность амстердамскаго зоологическаго сада -- новое величественное двухъэтажное зданіе съ акваріумомъ, за входъ куда взимаютъ отдѣльную плату. Внутри полумракъ, а въ стѣны вдѣланы огромныя зеркальныя стекла, за которыми видны при сильномъ искусственномъ освѣщеніи разныя чудеса воднаго царства. Кромѣ всевозможныхъ рыбъ, раковъ, губокъ и т. п., тутъ имѣется отдѣленіе съ животно-растеніями Anémone rousse, съ береговъ Атлантическаго океана. Въ общемъ они напоминаютъ кубышки, самыхъ разнообразныхъ формъ и цвѣтовъ, но видъ и величина каждой безпрерывно измѣняются: изъ плоской кубышка вдругъ превращается въ узкую и высокую и наоборотъ. Каждой особи даютъ по кусочку мяса черезъ 10 дней; проводникъ тотчасъ предложилъ показать мнѣ процессъ кормленія. При помощи длинной палки онъ спустилъ внутрь бассейна довольно большой кусочекъ мяса; какъ только одна изъ кубышекъ почувствовала приближеніе мяса, она зашаталась, вытянула уродливые щупальцы и поглотила пищу. Говорятъ, что многія кубышки обнаруживаютъ при этомъ особенную жадность и, не смотря на прикрѣпленіе къ камнямъ, ухитряются перебивать лакомые куски другъ у друга. Стоитъ упомянуть также о бассейнѣ, наполненномъ мелкими рыбками, Gemeine Stichling, которыя являются паразитами на кожѣ другихъ рыбъ. Въ акваріумѣ образцовый порядокъ; у каждой витрины имѣется вывѣсочка съ названіемъ содержимаго на латинскомъ и нѣсколькихъ другихъ языкахъ и, кромѣ названія, краткое описаніе на языкѣ голландскомъ.

Въ громадномъ каменномъ флигелѣ, построенномъ у входа въ музей, помѣщаются скелеты, коллекціи насѣкомыхъ и пр., а также весьма внушительная библіотека. Флигель этотъ назначенъ для научныхъ занятій посѣтителей, чего, кажется, нѣтъ ни въ одномъ частномъ музеѣ. У входа находится бюстъ Линнея (Carl Linné 1707-- 1778), а внутри -- чугунная статуя божества Вишну.

Покончивъ съ вышеописанною зоологическою сокровищницею, я совершенно случайно натолкнулся на зданіе панорамы Іерусалима. Тутъ собственно не одна, а двѣ панорамы, изъ которыхъ каждая занимаетъ только половину круглой арены. Въ первой изображенъ общій видъ города, съ выходящею изъ него длинною процессіей за Іисусомъ Христомъ, несущимъ крестъ; зданія и лица изображены весьма живо, особенно если имѣть въ виду, что ближайшіе къ зрителю части зданій, мѣстность и люди сдѣланы дѣйствительными, въ натуральную величину, и выступаютъ впереди полотна. Все залито свѣтомъ ослѣпительнаго южнаго неба. Перейдя въ другую половину, зритель, наоборотъ, попадаетъ въ полный мракъ, и только постепенно начинаетъ различать Голгофу съ тремя крестами и распятыми на нихъ Іисусомъ Христомъ и двумя разбойниками. Затѣмъ, привыкая къ темнотѣ, послѣдовательно начинаешь различать все окружающее: множество людей у крестовъ, зіяющій провалъ, произведенный землетрясеніемъ, и густыя толпы спасающихся бѣгствомъ. Вдали замѣтны зданія Іерусалима и пещера, приготовленная для погребенія Христа. Эта ночная панорама производитъ на зрителя потрясающее впечатлѣніе; честь и слава художнику Бронверу (Bronwer), сумѣвшему сдѣлать ее столь естественно. Я долго не могъ оторвать глазъ отъ этого страшнаго зрѣлища и не постигаю, какимъ путемъ достигнуто тутъ ночное освѣщеніе; эффектъ поразительный.

Было уже около 3-хъ часовъ пополудни, когда я вышелъ изъ зданія панорамы и сталъ соображать, куда бы мнѣ теперь отправиться. Дѣло въ томъ, что въ Амстердамѣ такъ много разныхъ музеевъ и другихъ достопримѣчательностей, что невольно теряешься, и потому, не имѣя возможности видѣть все, я рѣшился ограничиться уже видѣннымъ и съѣздить теперь въ близлежащій городокъ Заандамъ (Zaandam, неправильно называемый у насъ Саардамомъ), чтобы осмотрѣть свято сохраняемый тамъ домикъ, въ которомъ жилъ нѣкогда нашъ Великій Петръ. Пройдя цѣлый рядъ улицъ и какихъ-то катакомбъ подъ полотномъ пересѣкающей городъ желѣзной дороги, я очутился наконецъ у пристани и сѣлъ на маленькій, но весьма чистенькій пароходикъ, совершающій рейсы между Амстердамомъ и Заандамомъ. Черезъ полчаса, среди множества вѣтряныхъ мельницъ (говорятъ, свыше трехсотъ), замелькали красивые домики веселенькаго Заандама, нынѣ мѣста жительства голландскихъ милліонеровъ. На пристани мнѣ попался проводникъ, старый бритый голландецъ съ фарфоровой трубкой въ зубахъ. Мы тотчасъ зашагали по заандамскимъ бульварамъ и спустились по косогору въ глухой переулокъ, гдѣ, внутри большого деревяннаго дома съ громадными окнами стоитъ покривившаяся избушка, бывшая обиталищемъ Петра въ 1697 году. Какъ извѣстно, Петръ Великій прожилъ здѣсь цѣлую недѣлю, работая у какого-то судостроителя, въ качествѣ простого плотника, Петра Михайлова.

Миленькая голландка тотчасъ загремѣла ключами и впустила меня въ избушку, состоящую изъ одной рабочей комнаты и небольшой кухни. Обстановка самая простая, ненарушимо сохраняемая здѣсь уже почти 200 лѣтъ. Постель Петра помѣщалась въ какомъ-то шкафу, по тогдашнему голландскому обычаю. По стѣнамъ развѣшено нѣсколько гравюръ, портретовъ Петра и цѣлая коллекція изреченій въ старинныхъ рамкахъ, подъ стекломъ; среди этихъ изреченій нѣкоторыя оказались на русскомъ языкѣ, вотъ они:

1. Какову Онъ Россію свою сдѣлалъ, такова и будетъ: сдѣлалъ добрымъ любимую, любима и будетъ; сдѣлалъ врагамъ страшную, страшная и будетъ; сдѣлалъ на весь міръ славную, славная и быти не престанетъ. (Надгробное слово Ѳеофана Петру Великому).

-----

2. То академикъ, то герой,

То мореплаватель, то плотникъ,

Онъ всеобъемлющей душой

На тронѣ вѣчный былъ работникъ.

-----

3. По поводу посѣщенія Наслѣдника Цесаревича въ 1839 году.

Надъ бѣдной хижиною сей

Летаютъ Ангелы Святые,

Великій Князь, благоговѣй!

Здѣсь колыбель Имперіи Твоей,

Здѣсь родилась Великая Россія.

Изъ книги, куда я занесъ и свое имя, я узналъ, что тутъ бываетъ довольно много посѣтителей, но гораздо больше иностранцевъ, чѣмъ русскихъ. Какъ извѣстно, домикъ Петра въ 1886 г. подаренъ тогдашнимъ королемъ Вильгельмомъ III въ Бозѣ почившему императору Александру III. Послѣ моего возвращенія въ Россію заботами русскаго правительства взамѣнъ деревяннаго колпака выстроенъ кирпичный домъ и приняты всѣ мѣры для обезпеченія домика великаго Преобразователя Россіи отъ пожара.

Затѣмъ проводникъ провелъ меня и въ тѣ мастерскія, гдѣ, по преданію, работалъ Петръ. Надъ калиткою имѣется старая вывѣска:

Schmiderei van dri hamers. 1676.

Въ этой "кузницѣ трехъ молотковъ" и теперь еще строятъ небольшія суда. У проводника я пріобрѣлъ нѣсколько фотографическихъ карточекъ, изображающихъ жизнь Петра въ Заандамѣ. Разставаясь, я былъ удивленъ умѣренностью требованій проводника и почти насильно долженъ былъ принудить его взять больше, чѣмъ онъ спрашивалъ.

Только возвратясь на пристань, я вспомнилъ, что сегодня еще не обѣдалъ, и потому просилъ подать себѣ кушать. Заандамскій обѣдъ оказался не изысканнымъ, но вкуснымъ и приготовленнымъ изъ свѣжей провизіи, какъ вообще приготовляется всегда пища въ Голландіи. Здѣсь же я отвѣдалъ и голландскаго пива; оно довольно густо и, быть можетъ, питательно, но вкусъ его неважный.

Вернувшись въ Амстердамъ, я рѣшился посѣтить еще мастерскую брилліантщиковъ, которыми этотъ городъ славится издавна. Къ сожалѣнію, проводникъ-еврей провелъ меня въ какую-то убогую мастерскую, въ которой у небольшихъ станочковъ сидѣли рабочіе. Станочекъ представляетъ круглый желѣзный дискъ, смазанный масломъ и быстро вращаемый при помощи безконечнаго ремня отъ общаго для всей мастерской двигателя. Рабочій держитъ алмазъ въ кускѣ свинца и послѣдовательно шлифуетъ ту или другую грань. Въ масло на дискъ подсыпается понемногу алмазная пыль. Работа по виду самая простая и однообразная, но она требуетъ большой опытности, такъ какъ грани шлифованнаго алмаза должны составлять между собою опредѣленные углы. Я пробылъ въ мастерской всего нѣсколько минутъ, но еврей-проводникъ потребовалъ такую плату, какъ будто онъ водилъ меня цѣлый день. Я пытался его пристыдить, совершенно упустивъ изъ вида, что еврей, да еще амстердамскій, врядъ ли можетъ имѣть какой-нибудь стыдъ.

Такъ какъ до поѣзда оставалось еще около часа, то я поневолѣ долженъ былъ бродить по улицамъ безъ опредѣленной цѣли. Останавливаясь у нѣкоторыхъ замѣчательныхъ зданій древней архитектуры, я выдалъ въ себѣ иностранца и пріѣзжаго, и вотъ новый еврей вздумалъ предложить мнѣ свои услуги для осмотра какихъ-то тайныхъ притоновъ, которыми, по его словамъ, особенно славится Амстердамъ. Не смотря на дружескіе совѣты оставить меня въ покоѣ, злополучный еврей продолжалъ приставать и увлекать меня въ узкіе и мрачные переулки. Видя, что увѣщанія не дѣйствуютъ, я принялъ наконецъ рѣшительныя мѣры, и лишь тогда непрошенный чичероне отвязался отъ меня.

Поѣздъ, съ которымъ мнѣ пришлось ѣхать въ Утрехтъ, былъ скорый и состоялъ изъ прекрасныхъ и весьма чистыхъ вагоновъ. Кромѣ разныхъ другихъ необходимыхъ удобствъ, я впервые увидалъ здѣсь остроумное приспособленіе для помѣщенія зонтиковъ, на случай, если пассажиръ вошелъ въ вагонъ съ мокрымъ зонтомъ, прямо изъ-подъ дождя: у боковыхъ стѣнокъ дивановъ имѣются фарфоровые поддонники, куда можно поставить зонтикъ, при чемъ вода будетъ спокойно стекать въ поддонникъ, не безпокоя пассажировъ и не повреждая обивки дивановъ.

Возвратившись въ Утрехтъ, я уже предвкушалъ удовольствіе отдыха и сна послѣ столь утомительнаго дня, но лакей въ гостиницѣ вручилъ мнѣ письмо отъ профессора Аудеманса, который извѣщалъ, что сегодня имѣетъ быть очередное ученое засѣданіе у профессора геологіи Вихмана. Жаль было бы не воспользоваться столь любезнымъ приглашеніемъ, и потому я тотчасъ переодѣлся и пустился разыскивать сообщенный адресъ. Не смотря на то, что я пошелъ въ сопровожденіи лакея гостиницы, все-таки квартиру я нашелъ не сразу, главнымъ образомъ потому, что въ Утрехтѣ, не взирая на 80.000-ое населеніе, улицы по ночамъ почти пусты и освѣщаются довольно слабо. Такъ или иначе, квартира была наконецъ найдена, и я очутился въ весьма радушномъ кружкѣ утрехтскихъ профессоровъ, между которыми одинъ оказался даже жившимъ одно время въ Юрьевѣ (Дерптѣ), и чрезвычайно интересовался всѣмъ, что дѣлается въ Россіи. Обычай собираться поочередно у одного изъ профессоровъ еженедѣльно нельзя не назвать очень хорошимъ. Такія частныя собранія имѣютъ всегда болѣе задушевный характеръ, чѣмъ офиціальныя факультетскія засѣданія; но они особенно цѣнны для пріѣзжаго иностранца, такъ какъ позволяютъ въ короткое время и хотя въ общихъ чертахъ ознакомиться съ внутреннею мѣстною университетской жизнью. Не смотря на то, что большинство профессоровъ были голландцы, мы провели все время въ самой оживленной бесѣдѣ каждый изъ присутствующихъ отлично объяснялся по-французски, по-нѣмецки или по-англійски.

Слѣдующій день я посвятилъ осмотру Политехническаго института въ Дельфтѣ и Астрономической обсерваторіи въ Лейденѣ. Въ Дельфтѣ (небольшой городокъ близъ Гааги) меня особенно интересовало видѣть базисный приборъ Репсольда, построенный въ 1867 году по проекту профессора Аудеманса и употребленный имъ же при измѣреніи трехъ базисовъ на островѣ Явѣ. Извѣстно, что до сихъ поръ не существуетъ еще такого базиснаго прибора, который удовлетворялъ бы всѣмъ требованіямъ практики, и почти каждая новая большая тріангуляція вызываетъ изобрѣтеніе новаго базиснаго прибора. По большей части каждый приборъ состоитъ изъ нѣсколькихъ жезловъ, послѣдовательно укладываемыхъ вдоль измѣряемой линіи. При проектированіи новаго прибора, профессоръ Аудемансъ положилъ нижеслѣдующія основанія: 1) устроить жезлы такъ, чтобы они отнюдь не касались другъ друга, потому что взаимное касаніе жезловъ неизбѣжно влечетъ за собою толчки и вредитъ точности измѣреній, 2) дѣлать отсчеты по черточкамъ на концахъ жезловъ при помощи микроскоповъ и 3) каждый жезлъ составить изъ двухъ металловъ, обладающихъ по возможности различной расширяемостью отъ теплоты и одинаковыми прочими физическими свойствами, именно удѣльнымъ вѣсомъ, поглощательною способностью тепла, удѣльною теплотой и теплопроводностью. Такими металлами выбраны были сталь и цинкъ. Для защиты отъ рѣзкихъ перемѣнъ температуры рѣшено было каждый составной жезлъ помѣстить въ особую желѣзную трубку. Опуская подробное описаніе прибора, помѣщенное въ первомъ томѣ отчета о тріангуляціи острова Явы, замѣчу только, что точность измѣреній превзошла ожиданія и доходитъ до 2.000.000-ой доли измѣряемой линіи.

Какъ базисный приборъ, такъ и вообще весь Политехническій институтъ, гдѣ получаютъ образованіе инженеръ-гидрографы, на которыхъ лежитъ обязанность защищать территорію Голландіи противъ нападеній моря и наводненій рѣкъ, показывалъ мнѣ молодой профессоръ физики Сиссингъ (Sissingh). Когда мы разговорились на тему, что Голландія, благодаря трудамъ знаменитаго Виллеброрда Снелліуса, можетъ считаться родиною современной геодезіи, а между тѣмъ въ настоящее время она мало принимаетъ участія въ разработкѣ геодезическихъ вопросовъ, Сиссингъ привелъ въ отвѣтъ остроумную голландскую пословицу:

Als het by verloopt, inoet men de bakcns verzetten, т. e. когда приливъ миновалъ, нужно мѣнять направленіе судна.

Распростившись съ любезнымъ профессоромъ, я успѣлъ еще немного осмотрѣть и самый городъ. Дельфтъ замѣчателенъ своими старинными постройками и фаянсовою фабрикой, издѣлія которой не уступаютъ китайскимъ и японскимъ. Пообѣдавъ на желѣзнодорожномъ воксалѣ, выстроенномъ въ стилѣ древняго замка, я пустился въ Лейденъ, уже издали поразившій меня красотою зданій и садовъ.

Лейденъ -- одинъ изъ стариннѣйшихъ голландскихъ городовъ, а въ его университетѣ преподавало не мало профессоровъ, получившихъ всемірную извѣстность, какъ Стевинъ, Меркаторъ, Снелліусъ, Гюйгенсъ, Гравезандъ и др. Въ нѣсколькихъ шагахъ отъ воксала я наткнулся на величественный памятникъ Германа Бургава (Воегhaave, 1668--1738), который также родился и профессорствовалъ въ Лейденѣ. У подножья памятника этому знаменитому врачу и ботанику начертаны любимыя его слова:

Simplex sigilium veri

т. e. простота -- печать истины.

Пройдя рядъ оригинальныхъ голландскихъ улицъ и множество мостовъ черезъ каналы, я скоро увидалъ величественные куполы Лейденской обсерваторіи, среди роскошной зелени университетскаго сада, и тотчасъ вступилъ въ чрезвычайно чистый, веселенькій и сплошь усаженный цвѣтами дворикъ обсерваторіи. Черезъ нѣсколько минутъ я былъ уже приглашенъ на чашку чаю въ кругъ семейства директора Бакхюйзена (Van de Sande Bakhuyzen).

Прежде всего профессоръ ознакомилъ меня съ исторіей Лейденской обсерваторіи, которая неоспоримо старѣйшая университетская обсерваторія въ мірѣ; она основана въ 1575 году, когда во всѣхъ прочихъ университетахъ Европы астрономія, какъ самостоятельный предметъ, вовсе и не преподавалась. Этимъ обстоятельствомъ Лейденъ обязанъ своему профессору математики Рудольфу Снелліусу, отцу Виллеброрда. Однако оживленная дѣятельность Лейденскаго университета на поприщѣ астрономіи и геодезіи началась только при Виллебрордѣ Снелліусѣ, который еще въ молодыхъ годахъ путешествовалъ по Европѣ и былъ лично знакомъ съ Тихо-Браге, Кеплеромъ и Местлиномъ. Самъ онъ, какъ извѣстно, обезсмертилъ себя открытіемъ законовъ преломленія свѣта и изобрѣтеніемъ тріангуляціи, какъ основанія для градусныхъ измѣреній и точныхъ съемокъ. Если градусное измѣреніе самого Снелліуса, исполненное въ 1615 году, и не имѣетъ научной цѣнности, то это объясняется недостатками употребленныхъ инструментовъ, и самъ Снелліусъ смотрѣлъ на него, какъ на примѣръ, долженствующій только иллюстрировать его изобрѣтеніе.

Изъ другихъ профессоровъ астрономіи въ Лейденѣ вскорѣ прославились Гюйгенсъ и Гравезандъ. Однако долгое время обсерваторія была плохо снабжена инструментами и помѣщалась на крышѣ университетскаго зданія; только въ 1858 году покойному директору Кейзеру удалось выхлопотать необходимыя суммы и соорудить нынѣ существующую обсерваторію въ юго-западномъ углу города, среди луговъ громаднаго университетскаго ботаническаго сада. Нынѣшній директоръ Бакхюйзенъ принялъ богатое наслѣдіе, оставленное ему Кейзеромъ, но многое успѣлъ еще расширить и усовершенсти звать.

Тотчасъ послѣ чаю мы перешли въ смежныя съ квартирою директора залы обсерваторіи и прежде всего остановились передъ главнымъ инструментомъ -- меридіаннымъ кругомъ Пистора и Мартинса поставленнымъ еще въ 1861 году. Отверстіе объектива -- 6 дюймовъ, а фокусное разстояніе 8 футовъ. По обѣимъ сторонамъ трубы придѣланы круги по 3 фута въ діаметрѣ, раздѣленные черезъ 5 минуть и отсчитываемые четырьмя микроскопами. Этимъ превосходнымъ инструментомъ производитъ наблюденія самъ директоръ, который сдѣлалъ въ немъ много улучшеній. Между прочимъ при окулярѣ придѣлана маленькая призмочка Кейзера, позволяющая исключать вліяніе личной ошибки при установкѣ трубы. Извѣстно, что прямыя наблюденія склоненій сѣверныхъ и южныхъ звѣздъ нѣсколько различаются между собою, потому что при нихъ наблюдатель имѣетъ противоположныя положенія, ногами къ югу и къ сѣверу. При наблюденіи каждой звѣзды прямо и черезъ призмочку Кейзера достигается то же, что получалось бы, если бы каждая звѣзда пропускалась черезъ поле зрѣнія при обоихъ положеніяхъ наблюдателя, и что возможно, вообще говоря, только для зенитныхъ звѣздъ.

Профессоръ Бакхюйзенъ очень хвалилъ свой искусственный горизонтъ. Онъ пользуется имъ для опредѣленія наклонности оси и коллимаціонной ошибки. Горизонтъ устроенъ весьма просто, и коробка его подвѣшивается прямо къ столбамъ инструмента. При мнѣ горизонтъ былъ установленъ и опять снять въ теченіе нѣсколькихъ минутъ; ртуть прекрасно очищается простымъ гусинымъ перомъ.

Уровень, при помощи котораго обыкновенно опредѣляется наклонность горизонтальной оси инструмента, имѣетъ двѣ особенности, придуманныя нынѣшнимъ директоромъ. Во-первыхъ, крюки, которыми уровень накладывается на ось, снабжены особыми пружинами, опирающимися въ столбы инструмента; такимъ образомъ ось инструмента не обременяется всею тяжестью уровня, а лишь вѣсомъ въ нѣсколько золотниковъ. Безъ этого приспособленіямъ сущности, никогда нельзя быть увѣреннымъ, что отсчитываемая по уровню наклонность есть та, при которой производились наблюденія. Во-вторыхъ, на уровнѣ имѣются двѣ одинаковыя системы дѣленій: одни дѣленія нарѣзаны на самой трубкѣ уровня, а другія на внѣшней стеклянной коробкѣ, защищающей жидкость отъ рѣзкихъ перемѣнъ температуры. Устанавливая глазъ всегда такъ, чтобы у мѣста отсчета соотвѣтствующія дѣленія на трубкѣ и на коробкѣ взаимно покрывались, наблюдатель увѣренъ, что линія зрѣнія перпендикулярна къ уровню въ точкѣ отсчета.

Для отсчитыванія наружнаго термометра, при немъ имѣются двѣ маленькія лампочки накаливанія; нажатіемъ кнопки термометръ мгновенно освѣщается. Когда лампочекъ не было, и термометръ отсчитывался помощью ручного фонаря, отсчеты не могли быть вѣрными, потому что отъ приближенія фонаря термометръ уже измѣнялъ свое показаніе.

Интересно также приспособленіе для отсчитыванія амплитуды маятника астрономическихъ часовъ. Вмѣсто того, чтобы производить эти отсчеты непосредственно, при неестественномъ положеніи тѣла наблюдателя, Бакхюйзенъ приспособилъ къ концу маятника маленькое зеркальце, отбрасывающее лучъ свѣта на особую шкалу, по которой уже и производится отсчетъ и притомъ прямо отъ окуляра трубы.

Вообще я увидалъ тутъ множество приспособленій, повидимому, мелочныхъ, но способствующихъ и точности и удобству наблюденій; напримѣръ, тряпочки, кисточки и прочія мелкія принадлежности, которыя необходимо всегда имѣть подъ руками, помѣщаются въ маленькомъ шкафикѣ на колесахъ, такъ что его всегда легко передвинуть къ тому мѣсту, гдѣ сидитъ наблюдатель.

Электрическія лампочки при разныхъ частяхъ инструментовъ дѣйствуютъ при помощи аккумуляторовъ, и стоитъ повернуть ту или другую ручку, чтобы получить освѣщеніе отъ той или другой лампочки. Но чтобы прислуга или молодые студенты по неосторожности или изъ шалости не расходовали напрасно электрическаго тока, кромѣ всѣхъ отдѣльныхъ ручекъ, имѣется одинъ общій коммутаторъ въ особомъ шкафу, ключъ отъ котораго имѣется только у директора.

Послѣ меридіаннаго зала Бакхюйзенъ показалъ мнѣ большой рефракторъ Репсольда съ объективомъ Альвана Кларка въ 10 ¹/₂ дюймовъ и другіе инструменты обсерваторіи, гдѣ тоже можно было замѣтить не мало интересныхъ и поучительныхъ приспособленій. Особенность голландскихъ обсерваторій заключается еще въ изящномъ выполненіи всѣхъ деревянныхъ полированныхъ частей и въ прикрытіи половъ коврами, что придаетъ всѣмъ заламъ уютный и красивый видъ. Это, очевидно, взято изъ постояннаго голландскаго домашняго обихода. Тутъ положительно щеголяютъ изяществомъ столярныхъ работъ и роскошью ковровъ. Напримѣръ, во всѣхъ, даже каменныхъ домахъ имѣются внутреннія деревянныя лѣстницы съ великолѣпными, какъ зеркало, полированными ступеньками и перилами, съ безукоризненными и изящными коврами. Вообще мебель и убранство комнатъ -- по большей части восхитительны.

Осмотръ обсерваторіи затянулся до поздней ночи, и только на послѣднемъ поѣздѣ я вернулся въ Утрехтъ, сохранивъ самое отрадное воспоминаніе о Лейденской обсерваторіи и ея превосходномъ директорѣ.

На другое утро, простившись съ добрѣйшимъ профессоромъ Аудемансомъ, я рѣшился наконецъ разстаться съ гостепріимною Голландіей и ѣхать дальше черезъ Бельгію въ Англію. Проѣзжая Роттердамъ, я любовался великолѣпнымъ мостомъ черезъ рѣку Маасъ, но далѣе за станціей Willemsdorp имѣется еще болѣе замѣчательный мостъ черезъ морской заливъ Hollandsh-Diep. Этотъ громадный мостъ открытъ да движенія только въ 1871 году и состоитъ изъ 14-ти красивыхъ арокъ, каждая по 100 метровъ, такъ что длина моста составляетъ 1432 метра, но полная длина его съ дамбами на берегахъ болѣе 2 ¹/₂ верстъ. Въ южной части моста устроена поворотная часть да пропуска судовъ.

Наконецъ поѣздъ прибылъ на послѣднюю голландскую станцію Розендааль (Roosendaal), и черезъ нѣсколько минутъ мнѣ надлежало покинуть эту прекрасную страну. За короткое время моего тутъ пребыванія я, конечно, не могъ ознакомиться съ голландскимъ языкомъ, но, сколько могу судить, языкъ этотъ не труденъ; онъ похожъ частью на нѣмецкій, частью на англійскій, но произношеніе мягче и благозвучнѣе обоихъ. Изъ разговора съ однимъ сосѣдомъ по вагону я узналъ, что въ настоящее время замѣчается стремленіе упростить голландскую грамматику такъ, чтобы, напримѣръ, изгнать вовсе склоненія; въ разговорной рѣчи уже почти не склоняютъ, и падежи замѣняютъ перифразами: вмѣсто de tuin mijns vaders (садъ моего отца) говорятъ mijn vader zijn tuin, т. е. буквально: мой отецъ, его садъ. Такимъ образомъ, тогда какъ въ нѣмецкомъ языкѣ склоненія въ полномъ ходу, а въ англійскомъ вовсе не существуютъ, въ голландскомъ языкѣ они постепенно вымираютъ. Чтобы дать понятіе объ одновременномъ сходствѣ голландскаго языка съ нѣмецкимъ и англійскимъ, привожу наименованія первыхъ двадцати чиселъ: een, twee, drie, vier, vijf, zes, zeven, acht, negen, tien, elf, twaalf, dertien, veertien vijftien, zestien, zeventien, achttien, negentien en twintig.

VI.
Въ Бельгіи.

На станціи Fischen пассажиры подверглись суровому осмотру бельгійскихъ таможенныхъ чиновниковъ и пересѣли въ бельгійскіе весьма тѣсные и грязные вагоны. Бельгійская желѣзнодорожная прислуга оказалась тоже грубая и грязная, заставившая меня тотчасъ сдѣлать невыгодное для Бельгіи сравненіе. Какая быстрая и рѣзкая перемѣна послѣ отмѣнной вѣжливости и предупредительности голландцевъ! Впрочемъ, мнѣ некогда было предаваться мрачнымъ размышленіямъ, такъ какъ спутникъ по вагону, какой-то милый молодой бельгіецъ, сталъ разсказывать самые веселые анекдоты, и мы незамѣтно прибыли въ Антверпенъ, предварительно миновавъ всѣ твердыни этой крѣпости, воздвигнутыя извѣстнымъ генераломъ Бріальмономъ, который съ одинаковымъ стараніемъ укрѣпляетъ какъ свою родину, такъ и земли враговъ. На воксалѣ оказалось множество офицеровъ и солдатъ; послѣдніе имѣютъ довольно печальный видъ и смѣшную форму обмундированія: синіе безобразно короткіе мундирчики, сѣрые шаровары и какія-то коробки вмѣсто шапокъ. Солдаты разговаривали между собою на совершенно непонятномъ мнѣ языкѣ. Хотя въ Бельгіи офиціальнымъ языкомъ считается французскій, но народъ по долинѣ Мааса говоритъ по-валлонски, а по Шельдѣ по-фламандски. Соотвѣтственно этому и всѣ вывѣски и объявленія въ городахъ -- трехъязычныя.

Отъ Антверпена поѣздъ несся сплошными садами по весьма густо населенной мѣстности и скоро прибылъ въ Брюссель, гдѣ я по совѣту спутниковъ остановился въ довольно приличной, но старомодной "Почтовой" гостиницѣ (de la Poste) на "Монетной" площади (de la Monnaie). За общимъ столомъ одно блюдо быстро смѣнялось другимъ, но настоящей пищи все же не было: то подадутъ какую-то косточку неизвѣстнаго звѣря, то крылышко загадочной птицы, то пышный листъ салату. Сосѣди восторгались при каждой перемѣнѣ и находили все восхитительнымъ, но я далъ себѣ слово не обращаться болѣе къ табльдотамъ, а заказывать отдѣльныя порціи. Когда безконечный, но пустой обѣдъ кончился, я пустился осматривать городъ.

По наружности Брюссель недуренъ и изобилуетъ красивыми постройками. Подобно Риму, онъ стоитъ на семи холмахъ, но эти холмы не высоки и не велики; на нихъ расположена только центральная часть города, занятая дворцами и лучшими домами. Все остальное раскинуто на низменности или, вѣрнѣе, на равнинѣ. Брюссель стоитъ на рѣчкѣ Сеннѣ (Senne), но ея нигдѣ не видно: кажется, на всемъ протяженіи города она скрыта подъ мостами. Прежде всего я хотѣлъ запастись планомъ города, но, не смотря на тщательные поиски, мнѣ не попадалось книжныхъ магазиновъ: мелькали только вывѣски ресторановъ, кофейныхъ, табачныхъ лавокъ и особенно изобильныхъ estaminets -- кабачковъ, въ которыхъ подаютъ густое и горькое пиво. Передъ каждымъ рестораномъ поставлены сотни столиковъ, и гуляющіе пьютъ и ѣдятъ тутъ же на улицѣ; не знаю, насколько это пріятно при господствѣ невообразимой пыли.

Переходя съ одной улицы на другую, я незамѣтно вышелъ къ такъ называемому Парку -- "le Parc" -- прекрасному общественному саду, находящемуся въ центрѣ города, на самой возвышенной его части. Садъ изобилуетъ красивыми дорожками, скамейками для отдохновенія и не особенно изящными статуями. За паркомъ расположено роскошное зданіе Академіи Наукъ, гдѣ мнѣ удалось осмотрѣть замѣчательныя фрески мѣстнаго художника Стинженейра (Stingeneyer), изображающія разные моменты бельгійской исторіи, а именно: 1) Древніе бельгійцы со своимъ вождемъ Амбіориксомъ клянутся освободить свою родину отъ римскаго ига въ въ 54-омъ году до P. X. 2) Сраженіе при Толбіакѣ въ 496 году, въ моментъ, когда Кловисъ обѣщаетъ, въ случаѣ побѣды, принять христіанство. 3) Карломанъ (768--814), производящій судъ своимъ подданнымъ. 4) Годфридъ Бульонскій, поклоняющійся гробу Господнему послѣ взятія Іерусалима въ 1099 году. 5) Диктаторъ Іаковъ Артевельде, совѣтующій городамъ Фландріи соблюдать нейтралитетъ въ войнѣ между Франціей и Англіей въ 1337 году. 6) Аннесенсъ, защищающій права общинъ противъ неистовствъ австрійцевъ въ 1719 году. 7) Основаніе національной династіи (1831 г.), 8) Лекція историка Juste-Lipse въ присутствіи короля и королевы. 9) Національная музыка и ея представители Willaert, Clément, Lassus, Grétry и др. 10) Искусство въ старину: визитъ Филиппа Добраго къ живописцу Ванъ-Эйку. 11) Искусство въ новѣйшее время: возвращеніе Рубенса на родину и 12) Естественныя науки: врачеваніе раненыхъ анатомомъ Везалемъ.

Возвращаясь въ гостиницу, я случайно попалъ въ "Банную" улицу (Rue de l'Etuve), гдѣ имѣется бронзовый купидончикъ съ извѣстнымъ фонтанчикомъ, привлекающимъ толпы любопытныхъ. Когда я замѣтилъ одному изъ присутствующихъ, что такой фонтанчику неприлично было устроить въ многолюдномъ городѣ, на улицѣ, то услышалъ цѣлую историческую легенду, послѣ чего незнакомецъ прибавилъ: "la bizarrerie de се monument ne lui ôte pas за valeur artistique!"

Такъ какъ начинало уже смеркаться, а между тѣмъ погода была великолѣпная, то, чтобы избавиться отъ городской пыли, я рѣшился прогуляться куда-нибудь за городъ. Сѣвъ въ вагонъ паровой уличной желѣзной дороги, я поѣхалъ въ Камбрскій лѣсъ (Bois de la Cambre). Публики въ вагонахъ набралось такое множество, что трудно было дышать, и я былъ очень радъ, очутившись наконецъ на лонѣ природы, въ обширномъ лѣсу съ весьма скуднымъ освѣщеніемъ по дорогамъ. И тутъ гуляющихъ было великое множество и, между прочимъ, не смотря на поздній часъ, цѣлыя толпы нянекъ и дѣтей. На лужайкахъ дѣти предавались танцамъ и разнымъ играмъ, а взрослые пѣли и рѣзвились самымъ непринужденнымъ образомъ. Кое-гдѣ попадались жалкіе оркестры музыки, и тутъ толпы гуляющихъ были особенно густы. У оркестровъ устроены балаганы съ буфетами и каруселями. Брюссельцы увѣряютъ, что ихъ Камбрскій лѣсъ представляетъ въ маломъ видѣ Булонскій въ Парижѣ. Въ общемъ, благодаря близости къ городу и дешевизнѣ сообщенія, это довольно удобное мѣсто отдохновенія для городскихъ жителей, но слѣдовало бы устроить лучшее освѣщеніе, а то, право, опасно углубляться въ темныя аллеи.

Продолжая осмотръ Брюсселя и на слѣдующій день, я прежде всего посѣтилъ главный соборъ св. Гудулы -- величественной, но мрачной архитектуры, въ строго готическомъ стилѣ. Внутри отдѣлка храма не особенно изящная, но я долго любовался поставленнымъ противъ алтаря, въ особой нишѣ, памятникомъ графа Мерода, убитаго въ 1830 г. въ сраженіи у Берхема, близъ Антверпена, когда графъ защищалъ независимость своей родины. Простъ и благороденъ тутъ же начертанный девизъ фамиліи Меродовъ:

Plus d'honneur que d'honneurs.

(Больше чести, чѣмъ почестей).

Послѣ собора св. Гудулы я осмотрѣлъ величественную колонну конгресса (Colonne du Congrès), открытую въ 1859 году и воздвигнутую въ память событій 1830 года. Колонна въ строго коринѳскомъ стилѣ увѣнчана наверху двухсаженною бронзовою статуей короля Леопольда І-го. По бокамъ -- четыре громадныя бронзовыя же фигуры женщинъ, которыя должны изображать: свободу печати, свободу преподаванія, свободу собраній и свободу религіи. Внутри колонны имѣется узкая винтовая лѣстница съ 192-мя ступеньками. Поднявшись на верхнюю галлерею, я любовался чуднымъ видомъ на весь городъ и его окрестности. Брюссельскіе бульвары, окаймляющіе центральную часть города, представляются отсюда красивыми зелеными лентами; отдаленный горизонтъ замыкается роскошными холмами, покрытыми лѣсами и загородными постройками.

Но самое замѣчательное зданіе въ Брюсселѣ -- это гигантскій, колоссальный Дворецъ Суда (Palais de Justice), начатый въ 1866 г. и отстроенный только къ 1883 году. Говорятъ, это самое большое зданіе въ мірѣ. Оно занимаетъ площадь въ 24.600 кв. метровъ, т. е. на 3.400 кв. метровъ больше площади, занятой соборомъ Св. Петра въ Римѣ. Дворецъ Суда изъ огромнаго квадрата въ основаніи переходитъ постепенно въ круглый куполъ, по сторонамъ котораго стоятъ четыре величественныя статуи: Правосудія, Закона, Силы и Милосердія. Куполъ увѣнчанъ громадною вызолоченною королевской короною. Высота короны надъ основаніемъ зданія 122 метра. У входа въ зданіе стоятъ статуи: направо Демосѳена и Ликурга, налѣво Цицерона и Домиціана. Внутри насчитываютъ 27 большихъ и 245 малыхъ залъ. Особенно замѣчательна громадная зала въ 3.600 кв. метровъ, называемая "salle des pas perdus". Постройка зданія обошлась въ 50 милліоновъ франковъ.

Пользуясь отличною погодою, я рѣшился проѣхать на знаменитое поле битвы подъ Ватерлоо. Еще недавно такое путешествіе было довольно затруднительно, но теперь, съ "Южнаго" воксала (Gare du Midi), туда можно пріѣхать менѣе чѣмъ въ часъ. Въ числѣ пассажировъ одного купэ со мною оказалась очень болтливая фламандка, проводипчка на Ватерлооское поле, нѣкая Julienne Nicaise. Выйдя на станціи Вгаше d'Alleud, я хотѣлъ пуститься одинъ прямо къ громадному коническому холму, увѣнчанному бронзовымъ львомъ, но хитрая Жюльенна увѣрила, что ея путь лежитъ по одной со мною дорогѣ, и не отступала ни на шагъ. Вмѣсто того, чтобы идти ко льву, она повела меня по узкой полевой тропинкѣ совсѣмъ въ другую сторону, заявивъ, что льва и другіе памятники мнѣ гораздо удобнѣе будетъ осмотрѣть на обратномъ пути; начинать же осмотръ слѣдуетъ съ развалинъ фермы Гумонъ (Château de Goumont). При этомъ моя спутница непрерывно болтала всякій вздоръ, подносила пахучіе полевые цвѣты и разсыпалась въ любезностяхъ, расхваливая мое французское произношеніе. Майское солнце свѣтило великолѣпно, обливая яркимъ свѣтомъ луга, покрытые роскошною зеленью.

Черезъ полчаса мы пересѣкли большое шоссе, ведущее изъ Брюсселя въ Парижъ, и подошли къ развалинамъ замка. Нынѣ это небольшая ферма, окруженная полуразрушенною каменной стѣною, въ которой видны еще слѣды попадавшихъ сюда ядеръ. Спутница провела меня въ небольшую и довольно грязную комнату, гдѣ стояли столъ и стулъ, на которомъ сидѣлъ будто бы самъ Веллингтонъ, послѣ знаменитаго сраженія 18 іюня 1815 года. По стѣнамъ развѣшены заржавленныя сабли и ружья, собранныя въ окрестностяхъ. Усадивъ меня на этотъ историческій стулъ, фламандка принесла молока, хлѣба и масла и объявила, что ферма принадлежитъ ея матери. Дѣйствительно, въ комнату вошла кривая, непріятнаго вида старуха и, прикидываясь, что не говоритъ по-французски, стала о чемъ-то спорить со своею дочерью. Между тѣмъ я подкрѣпилъ свои силы, и мы пошли въ огородъ фермы, гдѣ находятся нѣсколько могилъ, большею частью съ англійскими надписями. Спутница, не переставая, разсказывала пространныя біографіи всѣхъ покойниковъ и разные анекдоты такъ, какъ будто она была очевидцемъ достопамятнаго сраженія.

Извѣстно, что ферма Гумонъ была занята англичанами въ качествѣ передовой позиціи и весь день сраженія подвергалась непрерывнымъ атакамъ французовъ, подъ предводительствомъ маршала Нея. Если бы французамъ удалось взять Гумонъ, то участь сраженія была бы иная (на другихъ пунктахъ французы имѣли уже перевѣсъ), а вмѣстѣ съ тѣмъ, быть можетъ, и вся новѣйшая исторія приняла бы иное теченіе.

Послѣ осмотра Гумона я хотѣлъ освободиться отъ непрошенной проводницы, увѣрялъ, что ей неудобно оставить старушку-мать и притомъ, если ей было по дорогѣ идти со мною въ Гумонъ, то назадъ, вѣроятно, будетъ уже не по дорогѣ. Но веселая Жюльенна отвѣчала, что ея присутствіе необходимо, дабы избавить меня отъ назойливости нищихъ и всякихъ бродягъ, предлагающихъ здѣсь себя въ качествѣ прородниковъ. Хотя я могъ бы возразить, что пока испытываю на себѣ только ея собственную назойливость, но разсудилъ, что съ женщинами вообще спорить трудно, и потому мы отправились опять вмѣстѣ.

Вскорѣ мы подошли ко льву. Онъ стоитъ на громадномъ холмѣ, высотою въ 45 метровъ, насыпанномъ въ томъ мѣстѣ, гдѣ во время сраженія былъ раненъ принцъ Оранскій. На вершину холма ведетъ довольно узкая лѣстница въ 235 ступенекъ. Самый левъ отлитъ на заводѣ Кокериля изъ отбитыхъ у французовъ пушекъ. Я былъ не мало удивленъ, увидавъ, что у льва отбита часть хвоста. Говорятъ, что это сдѣлали французы, которымъ левъ, рыкающій по направленію къ Франціи, конечно, не по душѣ. Когда французскія войска въ 1832 году явились помогать бельгійцамъ противъ голландцевъ, то, по пути къ Антверпену, они проходили по этому историческому полю, и солдатики изъ понятнаго чувства патріотизма отломали хвостъ. Съ вершины холма открывается великолѣпный видъ на окрестности, особенно на близлежащія деревни Белль-Альансъ и Монъ-Сенъ-Жанъ. Извѣстно, что въ Ватерлоо, лежащемъ сѣвернѣе, находилась лишь главная квартира Веллингтона, и хотя англичане называютъ сраженіе Ватерлооскимъ, но нѣмцы вѣрнѣе называютъ его сраженіемъ при Белль-Альансѣ; французы же эту битву называютъ сраженіемъ при Монъ-Сенъ-Жанѣ.

Около холма со львомъ имѣется довольно приличный ресторанъ и музей, гдѣ собраны разныя достопримѣчательности. Сюда особенно много пріѣзжаетъ англичанъ; имъ, вѣроятно, пріятно вспоминать это почти единственное мѣсто на материкѣ Европы, гдѣ они одержали побѣду, хотя еще неизвѣстно, чѣмъ бы окончилось сраженіе, если бы къ его концу не подоспѣлъ Блюхеръ.

Изъ другихъ осмотрѣнныхъ мною мѣстъ Ватерлооскаго поля стоитъ упомянуть о памятникахъ погибшимъ пруссакамъ и гановерцакъ; они построены въ видѣ красивыхъ часовенъ и содержатся исправно. На мраморной плитѣ надъ входомъ въ трактиръ въ Бель-Альансѣ имѣется слѣдующая надпись: Rencontre des généraux Wellington et Blücher lors de la mémorable bataille du 18 Juin 1815, se saluant mutuellement vainqueurs. Какъ-то странно видѣть здѣсь надписи на французскомъ языкѣ. Впрочемъ, большинство вывѣсокъ надъ лавками -- англійскія. Англичане, благодаря своему нежеланію изучать другіе языки и богатству, принудили мѣстныхъ жителей выучиться говорить и писать по-англійски.

Наконецъ пора было думать и о возвращеніи въ Брюссель. Неутомимая спутница проводила меня до желѣзнодорожной станціи и удовольствовалась самымъ скромнымъ вознагражденіемъ. При прощаніи она просила меня рекомендовать ее другимъ русскимъ путешественникамъ, и надо отдать ей полную справедливость: безъ ея руководства я бы не могъ такъ скоро и подробно ознакомиться съ этимъ историческимъ мѣстомъ.

Прибывъ въ Брюссель, я быстро собрался въ дальнѣйшій путь и на сѣверномъ воксалѣ взялъ билетъ прямо въ Лондонъ. По пути въ Остенде пришлось проѣхать два замѣчательныхъ бельгійскихъ города: Малинъ -- религіозный центръ и мѣстопребываніе архіепископа, и Гентъ -- старинный городъ, построенный чуть не въ VII-омъ вѣкѣ и считавшійся во времена Карла V-го самымъ многолюднымъ въ Европѣ; тогда въ немъ было до 175.000 жителей; теперь же всего 150.000.

Въ Остенде поѣздъ пришелъ уже въ 11 часовъ вечера и послѣ краткой остановки въ городскомъ воксалѣ прослѣдовалъ прямо къ пристани, гдѣ насъ ожидалъ пароходъ "Парламентъ". За темнотою ночи я не могъ видѣть Остенде, въ которомъ, говорятъ, много красивыхъ построекъ. Спустя четверть часа мы отвалили отъ пристани и покинули материкъ Европы. Мало-по-малу стали блѣднѣть огни маяковъ Бельгіи и Франціи и открываться огни англійскихъ маяковъ. Погода стояла чудная, небо было залито звѣздами, и обыкновенно непріятный морской переходъ я совершилъ спокойно, какъ по рѣкѣ.

VII.
Лондонъ.

Четырехчасовой переходъ изъ Остенде въ Дувръ прошелъ для меня незамѣтно; почти все время я бесѣдовалъ съ англійскимъ докторомъ Іэтсомъ (Yeates), который много разсказывалъ о лондонской жизни и далъ мнѣ нѣсколько весьма полезныхъ наставленій. Въ Дуврѣ, куда мы прибыли въ 3 часа ночи, таможенные чиновники даже не вскрывали моихъ чемодановъ; пользуясь нѣсколькими минутами, остающимися до отхода поѣзда, мой случайный спутникъ повелъ меня въ "Баръ" (Bar), родъ кабачка, гдѣ угощалъ англійскимъ пивомъ. Послѣднее оказалось неважнымъ, но въ угоду англичанину я похвалилъ пиво и тѣмъ, кажется, еще болѣе расположилъ спутника въ свою пользу. Англійскіе вагоны роскошнѣе и удобнѣе бельгійскихъ и освѣщаются электричествомъ. Прямо съ мѣста, поѣздъ пошелъ съ такою быстротою и съ такимъ грохотомъ, что говорить было невозможно; за темнотою ночи нельзя было любоваться и видами (говорятъ, окрестности Дувра очень живописны); я чувствовалъ лишь, что поѣздъ пролеталъ одинъ туннель за другимъ. Часа черезъ полтора начало уже свѣтать, и я замѣтилъ, что мы несемся поверхъ домовъ необъятнаго города. Еще нѣсколько минутъ -- и поѣздъ, миновавъ мостъ черезъ Темзу, остановился внутри огромнаго воксала "Канонъ-стритъ" (Canon Street), гдѣ, на той же платформѣ, прямо противъ оконъ вагоновъ я увидалъ вереницы извозчичьихъ кэбовъ. Мой спутникъ предложилъ довезти меня до гостиницы; я съ удовольствіемъ принялъ его предложеніе, и мы тотчасъ усѣлись въ одинъ изъ кэбовъ. Нигдѣ въ Европѣ нѣтъ такихъ экипажей, но, право, это самый удобный экипажъ для городской ѣзды. Поворотливость его идеальная, а большія колеса не даютъ чувствовать толчковъ; пассажиръ совершенно защищенъ отъ дождя, такъ какъ, кромѣ верха, имѣются дверцы до высоты груди, а спереди спускается, въ непогоду, особая рама со стеклами; наконецъ онъ весьма помѣстителенъ, такъ какъ вещи можно класть не только на переднюю площадку, но и на крышу, гдѣ сдѣлана особая рѣшеточка и гдѣ уложится самый большой дорожный сундукъ. Переговоры съ кучеромъ, сидящимъ сзади, производятся черезъ небольшой клапанъ въ крышѣ. Но всего болѣе обращено вниманія на личныя удобства пассажира: въ стѣнки кэба вдѣланы два зеркала, имѣются пепельница, спички, особый карманъ съ платяною щеткою и съ сегодняшнею газетою. Кучера, или, какъ ихъ тутъ называютъ, драйверы, одѣты джентльменами -- въ круглыхъ котелкахъ, въ чистомъ бѣльѣ и у каждаго заткнута въ петлицу роза или другой цвѣтокъ, а то и цѣлый букетикъ. Лошади поразительной силы и выносливости, ихъ уродуютъ только безобразно короткіе хвосты.

Извозчики шутя увѣряютъ, что короткіе хвосты очень выгодны: когда лошадь находится въ стойлѣ, то ей приходится отмахивать мухъ головою и потому она меньше ѣстъ. Другой извозчикъ, на мой вопросъ: зачѣмъ онъ стрижетъ хвостъ такъ коротко, отвѣчалъ: мой хозяинъ -- членъ общества покровительства животныхъ и не желаетъ, чтобы лошади мучили мухъ, отгоняя ихъ отъ себя хвостами. Вообще англичане -- народъ практичный; въ газетахъ я прочелъ тутъ такой анекдотическій разговоръ между родителями:

Отецъ. Я полагаю купить для Роби не пони, а велосипедъ, онъ не требуетъ пищи.

Мать. Это такъ, но зато отъ велосипеда у Роби разовьется волчій аппетитъ.

Выѣхавъ изъ-подъ стекляннаго свода воксала, мы покатили по роскошной набережной Темзы. Зданія величественныя, а мостовая великолѣпная и гладкая, какъ столъ. На слой бетона уложены дубовые кирпичики, залитые смолою. Лондонъ просто подавляетъ своею колоссальностью; чувствуешь, что это столица могущественнаго государства. На каждомъ шагу памятники; телеграфныхъ и телефонныхъ проволокъ видимо-невидимо. По случаю ранняго утра улицы были почти пусты, и встрѣчались только городовые, очень прилично, но просто одѣтые въ однобортные мундиры и брюки навыпускъ; на головахъ они носятъ красивыя каски, крытыя чернымъ сукномъ; у каски ремешокъ, лежащій на подбородкѣ какъ бы для того, чтобы напоминать городовому, что ему надлежитъ смотрѣть, а не разговаривать.

Свернувъ съ набережной и проѣхавъ рядъ роскошныхъ улицъ, мы остановились у гостиницы Metropol. Не смотря на громадность гостиницы, въ которой имѣются сотни комнатъ, свободныхъ не оказалось; это меня смутило, такъ какъ я отнюдь не желалъ злоупотреблять любезностью моего спутника, торопящагося къ своему семейному очагу. Но швейцаръ "Метрополя" догадался самъ и вручилъ нашему драйверу записочку съ наименованіемъ другой гостиницы, гдѣ, по его соображеніямъ, должны быть свободныя комнаты. Черезъ нѣсколько минутъ мы уже были на Джерминъ-стритъ (Jermyn street) и остановились у подъѣзда небольшого, но весьма приличнаго дома, передъ всѣми окнами котораго выставлены жардиньерки съ благоухающими цвѣтами. Это былъ Брунсвикъ-отель (Brunswic Hotel). Прощаясь съ моимъ спутникомъ, я желалъ расплатиться за кэбъ, но любезный докторъ рѣшительно воспротивился, увѣряя, что ему доставило большое удовольствіе быть чѣмъ-нибудь полезнымъ русскому путешественнику, и, пожелавъ мнѣ всего хорошаго, поѣхалъ дальше. Я былъ крайне удивленъ такими любезностями совершенно незнакомаго мнѣ человѣка, тѣмъ болѣе, что раньше слышалъ только о ненависти англичанъ къ русскимъ и о славѣ лондонскихъ жуликовъ.

Обстановка въ отведенной мнѣ комнатѣ была роскошная: коверъ на весь полъ, огромная двухспальная кровать съ особыми подушками въ видѣ валиковъ и простыми и пр. Въ каминѣ, который, разумѣется, не топится лѣтомъ, вмѣсто дровъ находилась корзина съ искусственными цвѣтами. Правда, тутъ не было электрическаго освѣщенія, но, вѣроятно, потому, что Брунсвикъ-отель одинъ изъ стариннѣйшихъ въ Лондонѣ и считается семейнымъ отелемъ; тутъ было чисто патріархальное спокойствіе. Вмѣсто лакея, на мой звонокъ явилась премиленькая молодая англичанка съ кувшиномъ кипятка. Оказывается, что англичане всегда моются теплою водою. На мою просьбу принести мнѣ чаю, горничная отвѣчала, что у нихъ не принято подавать въ нумера и предложила спуститься внизъ въ общую дайнингъ-румъ (dining room), столовую.

Въ столовой, за отдѣльными столиками, покрытыми скатертями ослѣпительной бѣлизны, сидѣло уже нѣсколько человѣкъ (было 6 ч. утра) и въ томъ числѣ какой-то молодой пасторъ. Окна были открыты (подняты), и свѣжій утренній воздухъ, насыщаясь ароматомъ цвѣтовъ въ жардиньеркахъ, проникалъ въ комнату. Я сѣлъ къ столику подлѣ пастора и спросилъ себѣ чаю; когда чай былъ поданъ, пасторъ вступилъ со мною въ разговоръ и замѣтилъ, что, вѣроятно, я пріѣзжій, такъ какъ здѣсь никто не начинаетъ день чаемъ, а каждый предварительно съѣдаетъ бифштексъ, яичницу съ ветчиной и какую-нибудь рыбу; это тѣмъ болѣе удобно, что плата за завтракъ совершенно одинаковая, какъ за одинъ чай, такъ и за перечисленныя предварительныя кушанья. Къ чаю, вмѣсто мягкаго хлѣба, подаютъ такъ называемые тосты (toast), т. е. теплые ломти хлѣба, намазанные масломъ и слегка поджаренные. Вслѣдъ за чаемъ ѣдятъ варенье, джамъ (jam), разнообразныхъ вкусовъ съ какою-то пріятною горечью. Пасторъ принялъ во мнѣ живое участіе и перечислилъ мѣста, которыя слѣдовало бы мнѣ осмотрѣть въ Лондонѣ. Оказывалось, что гостиница, въ которую я попалъ совершенно случайно, находится въ центрѣ города близъ Piccadilly, главной улицы, и отсюда легко совершать поѣздки по разнымъ направленіямъ.

Въ городѣ оживленіе и шумъ поразительны. Кромѣ пѣшеходовъ и кэбовъ, по улицамъ движутся многочисленные омнибусы съ верхами (имперіалами). Каждый омнибусъ запряженъ только парою лошадей, но везется ими легко, благодаря чрезвычайно гладкой мостовой. Вообще въ Лондонѣ мало конножелѣзныхъ дорогъ, и онѣ замѣняются тутъ этими омнибусами, которыхъ насчитываютъ въ городѣ до 40.000. По главнымъ улицамъ они тянутся непрерывною вереницей иногда въ нѣсколько рядовъ, и по надписямъ легко соображать, въ который нужно сѣсть. Скамейки на имперіалѣ устроены поперекъ, такъ что всѣ сидятъ лицомъ впередъ; наверху ѣздятъ и дамы, при чемъ ихъ зонтики и красивые костюмы пріятно разнообразятъ картину общей суеты. Я взобрался на одинъ изъ такихъ омнибусовъ и сталъ наблюдать уличную жизнь. Вдоль тротуаровъ зачастую стоятъ какіе-то оборванные старики съ громадными объявленіями на груди, спинѣ и даже на головѣ. Видъ этихъ господъ важный и степенный. Постоявъ нѣсколько минутъ на одномъ мѣстѣ, они медленно переходятъ на другое. Среди экипажей безпрестанно попадаются велосипеды налегкѣ или съ кладью; на нѣкоторыхъ трехколесныхъ велосипедахъ перевозятъ даже значительные грузы.

Вскорѣ я выѣхалъ на довольно красивую, но небольшую площадь -- Трафальгарскій скверъ, съ высокою колонною Нельсону. Колонна окружена четырьмя лежащими бронзовыми львами громадной величины. По бокамъ два бассейна съ колоссальными центральными и множествомъ боковыхъ мелкихъ артезіанскихъ фонтановъ. На улицахъ много торговцевъ съ газетами, табакомъ, спичками, нитками, катушками и пр. Всѣ они кричатъ и надоѣдаютъ прохожимъ. Наконецъ я очутился передъ величественнымъ соборомъ св. Павла считающимся однимъ изъ замѣчательнѣйшихъ зданій Лондона, но снаружи впечатлѣніе портится цвѣтомъ портляндскаго плитняка, изъ котораго соборъ построенъ; этотъ сѣрый камень испещренъ бѣлыми потеками отъ дыма и дождя, такъ что кажется, будто стѣны облиты грязною водою. Говорятъ, что на этомъ мѣстѣ стояла церковь уже во ІІ-мъ вѣкѣ; постройка же собора начата Вильгельмомъ Завоевателемъ. Съ тѣхъ поръ соборъ нѣсколько разъ подвергался пожарамъ и въ послѣдній разъ перестроенъ заново въ 1673 году архитекторомъ Wren. Его высота 404 фута. Внутренность собора довольно мрачная, такъ какъ окна не велики и забраны цвѣтными, покрытыми живописью, стеклами. Тутъ похоронены многія знаменитости, въ томъ числѣ Нельсонъ и Веллингтонъ. Съ галереи вокругъ верхняго купола я долго любовался видомъ на городъ; погода была восхитительная, и солнце обильно расточало свои лучи. Говорятъ, что ясныхъ дней въ Лондонѣ немного, и въ туманъ поднятіе наверхъ не представляетъ, конечно, интереса. Сверху особенно красивы многочисленные мосты черезъ Темзу; всѣ они различной и довольно красивой архитектуры. При мнѣ строился еще новый мостъ ниже всѣхъ прочихъ, въ восточной части города; мостъ этотъ необычайной высоты, чтобы подъ нимъ могли свободно проходить суда съ высокими мачтами. По берегамъ были уже воздвигнуты гигантскіе устои, внутри которыхъ помѣщается элеваторы для подъема и спуска пѣшеходовъ.

Желая воспользоваться ясной погодой, я обратился къ городовому, съ просьбою указать мнѣ ближайшую фотографію. Тотъ сейчасъ же написалъ мнѣ, на вырванномъ листкѣ записной книжки, фамилію и адресъ фотографа Тейлора (Taylor), и я легко разыскалъ его, при чемъ оказалось, что это былъ фотографъ Ея Величества, обладающій величайшимъ фотографическимъ заведеніемъ въ свѣтѣ! Меня встрѣтила прелюбезная англичанка и обѣщала исполнить мой заказъ въ самый короткій срокъ. Обѣщаніе было исполнено въ точности, но фотографическія карточки оказались неважными.

На набережной Темзы я убѣдился, что вода этой рѣки весьма грязная, а берега облицованы простымъ известковымъ и весьма некрасивымъ камнемъ. Былъ отливъ, и грязь облицовки выдѣлялась еще рѣзче. Однако рѣка очень оживлена, и по ней плаваетъ множество пароходовъ, какъ грузовыхъ, такъ и пассажирскихъ. По набережнымъ, въ торговой части города, трудно ходить -- такъ много тамъ ломовыхъ извозчиковъ съ громадными подводами, готовыми ежеминутно задавить прохожаго. Всѣ дома представляютъ тутъ просто склады, въ которые товары подымаются паровыми лебедками непосредственно съ подводъ въ верхніе этажи.

Самая роскошная и приличная часть города -- сѣверо-западная. Тутъ расположены дворцы, сады и т. п. Букингамскій дворецъ, мѣстожительство королевы, громаденъ, но мраченъ. Передъ его воротами стоятъ парные часовые -- рослые гвардейцы въ красныхъ мундирахъ и огромныхъ медвѣжьихъ шапкахъ. Вообще здѣсь солдаты очень красивы, высоки и опрятно одѣты; впрочемъ, сама форма одежды очень изящная. Смѣшно только, что всѣ солдаты носятъ ремешки отъ головного убора полуспущенными на подбородокъ. Поразительный контрастъ съ солдатами составляютъ лондонскіе почтальоны: это все какая-то мелкота; всѣ они бѣдно и грязно обмундированы, лица ихъ измучены и заморены. Имъ, кажется, дѣйствительно приходится много бѣгать; почтовые ящики очищаются каждый часъ. Кстати объ этихъ ящикахъ; они очень красивы и представляютъ отдѣльныя колонки на тротуарахъ, своимъ яркимъ краснымъ цвѣтомъ легко бросающіяся въ глаза. Въ такой же ярко-красный цвѣтъ окрашены почтовыя кареты, въ которыя собираютъ почту.

Англичане вообще, кажется, любятъ красный цвѣтъ. Хотя тутъ нѣтъ недостатка въ самыхъ усовершенствованныхъ способахъ сообщенія, однако въ нѣкоторыя окрестности Лондона ходитъ еще старинная почта въ видѣ огромныхъ и высокихъ шарабановъ, запряженныхъ цугомъ. Кучеръ и кондукторъ такого шарабана одѣты въ фантастическіе красные кафтаны; кондукторъ вооруженъ длиннѣйшею мѣдною трубою, звуками которой онъ сзываетъ желающихъ ѣхать или предостерегаетъ прохожихъ отъ опасности быть раздавленными.

Похвально удобство лондонскихъ городскихъ водопоевъ; они устроены подобно, напримѣръ, петербургскимъ, но здѣсь можно напоить не только лошадь, но и человѣка, для чего у каждой колоды имѣется особый фонтанчикъ; притомъ пользованіе водопоемъ -- безплатное.

Чтобы не перебивать разсказа описаніями моихъ поѣздокъ въ окрестности, я кратко упомяну о тѣхъ зданіяхъ, которыя мнѣ удалось осмотрѣть въ самомъ Лондонѣ.

Конечно, прежде всего я посѣтилъ Британскій музей, помѣщающійся въ огромномъ отдѣльномъ зданіи на Great Russell Street и, какъ извѣстно, представляющій величайшій музей въ мірѣ. Онъ открытъ для публики съ 1759 года и заключаетъ сокровища, собранныя со всего свѣта. Правительство истратило на него около 40.000.000 рублей. Прямо отъ входа посѣтитель попадаетъ въ огромную залу -- сѣни, откуда ведутъ двери въ разныя боковыя отдѣленія и роскошная лѣстница наверхъ. Перечислю отдѣленія: библіотека (50.000 томовъ), рукописи (45.000 древнихъ папирусовъ), римская галерея, греческая галерея, гдѣ, между прочимъ, помѣщены огромныя модели семи чудесъ свѣта (сады Семирамиды, храмъ Діаны Эфесской, статуя Юпитера, мавзолей въ Галикарнасѣ, Колоссъ Родосскій, маякъ въ Александріи и египетскія пирамиды), ассирійская галерея съ цѣлыми частями зданій изъ Ниневіи, Коюнджика и Вавилона и наконецъ египетская галерея съ колоссальными статуями боговъ и фараоновъ, настоящими саркофагами, обелисками и прочими сокровищами, вывезенными англичанами изъ Александріи послѣ очищенія ея французами въ 1801 году. Въ верхнемъ этажѣ музея помѣщаются болѣе мелкіе, но не менѣе цѣнные предметы: египетскія муміи, утварь чуть ли не допотопныхъ жителей, множество древнихъ золотыхъ и серебряныхъ украшеній, огромныя коллекціи монетъ, вазъ, сосудовъ и идоловъ разныхъ временъ и народовъ, особенно древнихъ и среднихъ вѣковъ. Для подробнаго осмотра Британскаго музея нужны, конечно, не часы, а дни и недѣли; я могъ ограничиться лишь самымъ бѣглымъ обзоромъ.

Другой замѣчательный музей въ Лондонѣ -- это Музей Естественной Исторіи. Онъ только недавно устроенъ (большая часть сокровищъ переведена сюда изъ Британскаго музея, именно все, что относится къ естественной исторіи) и занимаетъ великолѣпное зданіе на лучшей улицѣ Cromwell Road, среди роскошнаго и обширнаго сада. Все зданіе облицовано снаружи украшеніями изъ терракоты, которыя представляютъ головки разныхъ птицъ и звѣрей; это придаетъ фасаду чрезвычайно оригинальный и веселый видъ. Въ сѣняхъ прежде всего бросаются въ глаза: гигантскій скелетъ кита и великолѣпный бюстъ или, вѣрнѣе, цѣлый памятникъ Чарльзу Дарвину (1809--1882). Отъ сѣней начинаются по разнымъ направленіямъ ряды залъ, изъ которыхъ каждая посвящена особому семейству или даже виду животнаго или растительнаго царствъ. По каждому отдѣлу имѣются толково составленные иллюстрированные каталоги съ подробными объясненіями и историческими справками; эти каталоги продаются отдѣльно при входѣ въ каждую залу и стоятъ сущіе пустяки -- 1 или 2 пенса. Понятное дѣло, я не предполагаю описывать здѣсь всѣ сокровища, хранящіяся въ музеѣ; упомяну только о предметахъ, обратившихъ на себя мое вниманіе. Въ отдѣлѣ животныхъ: чучелы слоновъ, верблюдовъ, гиппопотамовъ, жираффъ и обезьянъ, изъ которыхъ особенно замѣчательны огромныя и страшныя гориллы. Въ отдѣлѣ птицъ: безконечное множество колибри и другихъ птицъ, при чемъ всѣ онѣ очень живописно размѣщены по сучкамъ искусственныхъ деревьевъ съ превосходно сдѣланною листвой; небольшія деревья съ сидящими на нихъ птицами заключены въ громадныхъ стеклянныхъ витринахъ. Подлѣ каждой чучелы птицы помѣщены скелетъ того же рода птицы и ея яйца. Въ отдѣлѣ растеній поражаютъ посѣтителя огромные гербаріи и разрѣзы стволовъ нѣкоторыхъ деревьевъ. Одинъ такой разрѣзъ имѣетъ около сажени въ діаметрѣ, и на немъ легко насчитать 1550 слоевъ! Подлѣ каждаго класса животныхъ или растеній помѣщена карта географическаго его распространенія.

Вообще коллекціи размѣщены рукою знатока, и приняты мѣры, чтобы сдѣлать ихъ удобообозрѣваемыми и поучительными. Кромѣ залъ, открытыхъ всѣмъ и каждому, имѣются отдѣльные кабинеты съ надписями "students only", назначенные для спеціальныхъ занятій. Лично меня болѣе всего заинтересовала чрезвычайно полная, лучшая въ мірѣ, коллекція метеоритовъ; она занимаетъ обширную залу и заключаетъ болѣе 400 метеорныхъ камней, собранныхъ по всему свѣту, отъ метеорной пыли до знаменитаго сидерита Cranbourne, найденнаго въ Австраліи въ 1854 г. и имѣющаго вѣсъ до 200 пудовъ.

Извѣстно, что паденіе камней съ неба еще 100 лѣтъ тому назадъ считалось сказками, и всѣ находимые раньше метеориты, какъ, напримѣръ, камень, найденный какимъ-то казакомъ въ 1749 году близъ Красноярска и переданный Далласу въ 1772 году, принимались за куски самороднаго желѣза. Между тѣмъ уже въ древнѣйшихъ сочиненіяхъ упоминается о случаяхъ паденія камней на землю; такъ, въ 10-ой главѣ книги Іисуса Навина говорится о камняхъ, поражавшихъ полчища царей аморейскихъ у Галгалы; о томъ же упоминаютъ Плутархъ, китайскія лѣтописи и пр. Только знаменитый каменный дождь, выпавшій въ 1803 году во Франціи, близъ городка L'Aigle (въ 120 верстахъ къ западу отъ Парижа) и изслѣдованный на мѣстѣ комиссіей Академіи Наукъ, побудилъ ученыхъ обратить вниманіе на метеориты.

Изъ числа Сидеритовъ, заключающихъ по большей части чистое желѣзо, кромѣ упомянутаго уже Cranbourne'а, я видѣлъ здѣсь камень, найденный при проложеніи дороги близъ Тулы въ 1846 г., огромный камень Otumpa, найденный въ Гранъ Чако, въ Аргентинѣ въ 1783 г. ими. др. Изъ Сидеролитовъ, состоящихъ почти изъ равныхъ количествъ желѣза и камня, тутъ имѣется кусокъ Палласова желѣза, подаренный нашею Академіей Наукъ. Наконецъ между Аэролитами, состоящими почти исключительно изъ камня, я видѣлъ камни изъ Легля, 57 образчиковъ нашего каменнаго дождя близъ Пултуска въ 1868 году и пр.

Замѣчу, что здѣшній музей открытъ для публики ежедневно до сумерекъ (зимою до 4-хъ, лѣтомъ до 7-ми часовъ вечера) и въ этомъ отношеніи Лондонскій музей доступнѣе нашего Петербургскаго, въ который зимою пускаютъ только одинъ разъ въ недѣлю, а лѣтомъ -- когда путешественниковъ и любопытныхъ особенно много -- вовсе не пускаютъ.

На Jermyn Street, въ нѣсколькихъ шагахъ отъ гостиницы, гдѣ я стоялъ, помѣщается Геологическій музей, который долженъ быть интересенъ уже по одному тому, что геологія -- излюбленная наука англичанъ. Музей громаденъ и переполненъ не только чисто геологическими коллекціями, но и предметами строительнаго и горнаго дѣла. Такъ, въ нижнемъ этажѣ размѣщены образцы всѣхъ строительныхъ матеріаловъ, употребляемыхъ въ Англіи, и тутъ легко можно составить себѣ наглядное представленіе о томъ, какимъ огромнымъ и разнообразнымъ запасомъ матеріаловъ располагаютъ англійскіе инженеры и архитекторы для своихъ построекъ. Въ нижнемъ же этажѣ, по стѣнамъ, развѣшены портреты знаменитѣйшихъ англійскихъ геологовъ: Вильяма Смита, Чарльза Ляйелля и другихъ. Во второмъ этажѣ помѣщаются коллекціи рудъ и минераловъ; говорятъ, это величайшая и богатѣйшая коллекція въ мірѣ. Между прочимъ я увидѣлъ здѣсь превосходныя модели всѣхъ замѣчательнѣйшихъ брилліантовъ и модель, въ натуральную же величину, величайшаго изъ найденныхъ, самородка золота, имѣющаго около двухъ футовъ въ длину и около одного фута въ ширину и толщину. На табличкѣ у этого самородка имѣется слѣдующая надпись:

Model of the Welcome Nugget, the largest known mass of native gold, weighting 2019 ³/₄ onces, found June 11-th 1818 at Bakery Hill, Ballarat, Victoria. Value of the gold £ 8376. (Модель самородка "желанный", наибольшей до сихъ поръ извѣстной массы самороднаго золота, вѣсящей 2019 ³/₄ унціи (около 4-хъ пудовъ), и найденной 11-го іюня 1818 года въ Бакери Хиль (въ Австраліи). Цѣнность металла 8376 ф. ст. (около 80 тысячъ рублей).

Такимъ образомъ этотъ самородокъ вдвое тяжело знаменитаго самородка (вѣсомъ 2 пуда 7 фунтовъ 92 золотника), найденнаго въ Царево-Александровскѣ на Уралѣ въ 1842 году. Но нашъ самородокъ хранится въ музеѣ Горнаго института въ С.-Петербургѣ, а англійскій давно употребленъ на чеканку монетъ, и хранится только его модель.

Въ числѣ драгоцѣнностей здѣшняго музея, въ особой витринѣ, сохраняются подарки Мурчисона, привезенные имъ изъ Россіи; изъ нихъ заслуживаютъ упоминанія: роскошная золотая, осыпанная брилліантами табакерка, полученная Мурчисономъ отъ Императора Николая І-го, громадный подносъ изъ стали и золота, подарокъ уральскихъ горныхъ инженеровъ и заводчиковъ, и коллекція великолѣпныхъ вазъ изъ яшмы.

Нѣсколько залъ заняты окаменѣлостями, расположенными въ строгой системѣ по формаціямъ. Тутъ же превосходныя модели пластовъ цѣлыхъ областей, напримѣръ, модель геологическаго разрѣза долины Темзы, модель Монблана (въ масштабѣ 1:63360), модель всѣхъ Альпъ вообще и пр.

Въ верхнемъ этажѣ музея помѣщены очень красиво и даже изящно сдѣланныя модели цѣлыхъ горныхъ заводовъ, разрѣзы рудниковъ и пр. Все это сдѣлано со всѣми мельчайшими подробностями, рабочими съ тачками и т. п. По стѣнамъ залъ развѣшены все возможные горные инструменты, предохранительныя лампы для шахтъ и т. д.

0x01 graphic

Къ числу лондонскихъ музеевъ должно отнести также извѣстный Тоуеръ, бывшій нѣкогда крѣпостью, королевскимъ замкомъ, мѣстомъ пытокъ, тюрьмою и т. д. Теперь это арсеналъ и музей старины. Увѣряютъ, что Тоуеръ -- наиболѣе древнее зданіе Лондона; будто постройка его начата Юліемъ Цезаремъ. Какъ бы для того, чтобы напоминать объ этой древности, здѣшніе сторожа одѣты въ фантастическіе средневѣковые костюмы, въ длинные красные камзолы и огромныя черныя шляпы. Тоуеръ представляетъ цѣлую систему зданій, заключенныхъ въ одну общую ограду, окруженную еще глубокимъ крѣпостнымъ рвомъ. Зданія весьма разнообразной архитектуры, указывающей на различіе временъ ихъ постройки; внутри -- множество закоулковъ, темныхъ переходовъ, узкихъ спиральныхъ лѣстницъ и т. п.

Въ главномъ и наибольшемъ четыреугольномъ зданіи съ башнями помѣщается складъ стариннаго оружія, латъ, конскаго снаряженія и пр. Все это разставлено и развѣшено очень живописно, но до того тѣсно, что посѣтитель, двигаясь по узкимъ переходамъ, ежеминутно рискуетъ выколоть себѣ глаза, наткнувшись на остріе штыка, пики или сабли. Самою замѣчательною частью Тоуера считается Башня Бошана (Beauchamp Tower); въ этой отдѣльно стоящей башнѣ, построенной при Генрихѣ III-емъ, заточались, или, вѣрнѣе, замуровывались самые важные государственные преступники. Здѣсь каждый этажъ представляетъ центральную комнату, кругомъ которой расположены весьма тѣсныя каморы, лишенныя и дверей и оконъ. Передъ помѣщеніемъ преступника часть стѣны разбиралась и затѣмъ снова задѣлывалась; оставлялось только ничтожное отверстіе для подаванія пищи. Въ настоящее время можно входить во всѣ эти каморы и изучать любопытные автографы по стѣнамъ. Многія надписи принадлежать историческимъ дѣятелямъ, нашедшимъ здѣсь предпослѣднее успокоеніе.

Въ отдѣльномъ зданіи показываютъ регаліи англійскихъ королей; тутъ хранится множество золотыхъ коронъ, скипетровъ и т. п. Короны весьма массивны, но сдѣланы далеко не изящно.

Вообще, не смотря на внутренній порядокъ и образцовую чистоту во всѣхъ помѣщеніяхъ, прогулка по Тоуеру производитъ тяжелое впечатлѣніе; во всякомъ случаѣ на каждомъ шагу невольно вспоминаешь, что тутъ была нѣкогда темница и притомъ образцовая. Однако англичане, повидимому, очень любятъ свой Тоуеръ. Я осматривалъ его въ будній день, а посѣтителей было множество; часто попадались на глаза цѣлыя семейства, при чемъ старики-отцы объяснили своимъ дѣтямъ выставленные предметы съ такими подробностями, что нельзя было не вывести заключенія, что они бывали здѣсь по многу разъ и основательно знакомы съ исторіей Англіи.

Чтобы окончить перечисленіе посѣщенныхъ мною музеевъ въ Лондонѣ, упомяну еще о національной картинной галереѣ, помѣщающейся въ великолѣпномъ зданіи у Трафальгарскаго сквера. Хотя тутъ огромное число картинъ, но онѣ не знамениты, и ихъ даже трудно разсматривать, потому что всѣ картины вставлены въ рамы со стеклами, которыя отражаютъ свѣтъ и не позволяютъ видѣть, что находится подъ стекломъ. Признаться, я впервые ознакомился съ обычаемъ прикрывать стеклами картины, написанныя масляными красками.

0x01 graphic

Изъ осмотрѣнныхъ мною храмовъ наиболѣе замѣчательно Вестминстерское аббатство, гдѣ я побывалъ во время церковной службы. Это монументальное готическое зданіе начато еще Эдуардомъ Исповѣдникомъ въ 1055 году. По стѣнамъ внутри размѣщены могилы знаменитѣйшихъ людей Англіи. Тутъ похоронены всѣ англійскіе короли и королевы, а также дѣятели на поприщахъ науки, искусства и государственной службы, напримѣръ, Ньютонъ, Мильтонъ, Джонъ Гершель, Маколей, Дарвинъ и др. На каждой гробницѣ имѣются разнообразные скульптурные орнаменты изъ камня и бронзы и соотвѣтствующія надписи. На гробницѣ Ньютона имѣются глобусъ и разныя другія научныя эмблемы. Надписи по-латыни гласятъ:

Hic depositum est quod mortale fuit Isaaci Newtoni, т. e. здѣсь покоится то, что было смертнаго у Исаака Ньютона, и Humani generis decus, т. e. Ньютонъ есть украшеніе рода человѣческаго.

На могилѣ Гершеля сдѣлана англійская надпись:

Sir John Frederick Herschel, b. 1792, d. 1871, the celebrated astronomer, who, having explored the heavens, rests here near Newton, т. e. знаменитый астрономъ, который, изслѣдовавъ небеса, покоится здѣсь, рядомъ съ Ньютономъ.

Каждому молящемуся даютъ евангеліе и молитвенникъ въ массивныхъ старинныхъ кожаныхъ переплетахъ. Богослуженіе совершалъ самъ епископъ въ фантастической красной бархатной мантіи. Хоръ въ 50 человѣкъ, изъ которыхъ около половины мальчики, одѣтъ, поверхъ черныхъ сюртуковъ, въ бѣлые балахоны до самыхъ пятъ. Церковная служба отправляется съ замѣчательнымъ благоговѣніемъ и торжественностью. Чуть не болѣе половины службы молящіеся простояли на колѣняхъ, для чего у каждаго мѣста имѣется особая кожаная подушка.

Посѣщеніе различныхъ достопримѣчательностей Лондона облегчается образцовыми средствами сообщенія внутри города. Я упоминалъ уже о многочисленныхъ омнибусахъ и кэбахъ, но совершать переѣзды въ 10 верстъ и болѣе, изъ одного конца города въ другой, на лошадяхъ было бы слишкомъ медленно. Вотъ почему лондонцы додумались до подземной паровой желѣзной дороги, подобной которой нигдѣ больше нѣтъ. Подъ городомъ имѣется цѣлая сѣть туннелей съ многочисленными колодцами, выведенными на лицо земной поверхности. Каждый колодецъ представляетъ пріемникъ публики вверху и желѣзнодорожную станцію внизу. Въ туннеляхъ непрерывно носятся небольшіе поѣзда изъ 6--8 вагоновъ съ локомотивомъ; такъ какъ въ каждомъ туннелѣ два пути, то поѣзда безпрепятственно двигаются и въ ту и въ другую сторону. Кто запасся планомъ города съ показаніемъ станцій подземной желѣзной дороги, тотъ не встрѣтитъ затрудненій въ пользованіи этимъ благодѣтельнымъ и образцовымъ средствомъ сообщенія. Ждать не приходится; днемъ поѣзда слѣдуютъ черезъ каждыя три минуты. Быстрота передвиженія поразительна. Я всякій разъ удивлялся лишь замѣчательной системѣ тормозовъ. На полномъ ходу поѣздъ почти мгновенно останавливается у платформы, ярко освѣщенной электрическими фонарями; послѣ самой краткой стоянки, въ теченіе которой публика успѣваетъ однако выйти или войти, поѣздъ снова несется и сразу почти уже полнымъ ходомъ. Передвиженіе въ колодцахъ совершается въ отличныхъ клѣткахъ подъемныхъ машинъ. Одно неудобство подземныхъ дорогъ -- это мрачность какъ вагоновъ, такъ и туннелей: и тѣ и другіе постоянно наполнены дымомъ и смрадомъ, и хотя я не чувствовалъ особаго стѣсненія для дыханія, но вообще, мнѣ кажется, тутъ требуется особая привычка. Говорятъ, что число пассажировъ по подземнымъ дорогамъ Лондона доходитъ въ годъ до 120.000.000. Это, впрочемъ, и не удивительно: населеніе Лондона уже перевалило за 6 милліоновъ, а многіе пользуются услугами подземной дороги ежедневно.

Понятно, что въ числѣ туннелей подземной желѣзной дороги есть туннели подъ Темзою, но, проѣзжая по нимъ, не замѣчаешь разницы, т. е. не чувствуешь, идетъ ли поѣздъ подъ городскими зданіями, или подъ дномъ рѣки. Поэтому я посѣтилъ спеціально пѣшеходный туннель подъ Темзою, начинающійся у самаго Тоуера и оканчивающійся въ южной части города, среди многочисленныхъ тутъ складовъ и фабричныхъ зданій. Подземный, или, вѣрнѣе, подрѣчный, пѣшеходный туннель -- это огромная чугунная труба около сажени въ діаметрѣ. Онъ довольно бѣдно освѣщается электрическими лампочками. Длина туннеля 200 саженъ. На концахъ устроены грязныя спиральныя лѣстницы. За пользованіе туннелемъ взимается ничтожная плата въ полпенса, но сборщикъ платы сидитъ у сѣвернаго выхода, такъ что съ южнаго конца входъ свободенъ, и кто, войдя оттуда и выйдя къ Тоуеру, не желаетъ платить, тотъ принужденъ возвращаться обратно. Говорятъ, что прогулки по этому туннелю не безопасны, и тамъ бывали случаи грабежа и даже убійства.

Уличная жизнь въ Лондонѣ ничѣмъ особеннымъ не отличается ютъ уличной жизни въ другихъ городахъ, но однажды поздно вечеромъ я встрѣтилъ уличный спортъ новаго рода. Проходя какою-то пустынной улицей, я увидалъ цѣлую толпу молодыхъ людей, одѣтыхъ въ гимнастическіе костюмы, т. е. въ коротенькія фуфайки и легкіе башмаки. Эти господа просто бѣгали взадъ и впередъ, пользуясь серединою улицы и не стѣсняя прочихъ прохожихъ. На мои разспросы я получилъ въ отвѣтъ, что не всѣ имѣютъ возможность купить велосипедъ или предаваться инымъ гигіеническимъ упражненіямъ, поэтому многіе мелкіе чиновники и приказчики, послѣ неподвижнаго сидѣнья за конторкою въ теченіе цѣлаго дня, предаются тѣлеснымъ упражненіямъ въ видѣ свободной бѣготни по пустыннымъ улицамъ. Нельзя не сознаться, что такое времяпровожденіе по вечерамъ несравненно полезнѣе карточной игры и другихъ развлеченій, лишь усугубляющихъ вредъ сидячей жизни въ теченіе рабочаго дня. Во всякомъ случаѣ послѣ усиленной бѣготни въ легкомъ одѣяніи эти чиновники и приказчики, вѣроятно, пользуются здоровымъ и завиднымъ сномъ.

VIII.
Редхиль.

Редхиль -- ничтожный городокъ въ 30 верстахъ къ югу отъ Лондона; онъ весьма живописно раскинутъ среди зеленѣющихъ холмовъ и своею тишиною и патріархальностью представляетъ рѣзкую противоположность шумному и цивилизованному Лондону. Цѣлью моей поѣздки въ Редхиль было, однако, не наслажденіе природою, а посѣщеніе извѣстнаго англійскаго геодезиста Александра Кларка, который, послѣ выхода въ отставку въ 1881 году, избралъ этотъ городокъ своею резиденціей. Для поѣздки въ Редхиль я воспользовался ближайшимъ воскресеньемъ и въ 10 часовъ утра выѣхалъ изъ Лондона съ воксала Чарингъ Кроссъ (Charing Cross). Какъ въ самомъ городѣ, такъ и на значительномъ протяженіи внѣ его, желѣзнодорожный путь пролегаетъ между двумя сплошными каменными стѣнами, такъ что любоваться окрестными видами нѣтъ никакой возможности. Зато вниманіе путешественниковъ невольно приковывается многочисленными и самыми разнообразными объявленіями, которыми покрыты почти сплошь обѣ стѣны и справа и слѣва. Пальма первенства принадлежитъ извѣстному фабриканту мыла, Пэрсу. Его лаконическія и безпрерывно повторяющіяся объявленія "Pear's Soap" тянутся на цѣлыя версты. Объявленія особенно непріятны на желѣзнодорожныхъ станціяхъ. Всѣ стѣны станцій, какъ снаружи, такъ и внутри, изобильно усѣяны объявленіями, и съ перваго взгляда очень трудно найти названіе самой станціи; послѣднее же положительно необходимо при краткости остановокъ на станціяхъ и при молчаливости англійскихъ кондукторовъ. Только впослѣдствіи я убѣдился, что и тутъ англичане нашли практическій выходъ изъ затруднительнаго положенія: хотя названіе станціи и помѣщается на стѣнѣ, но тамъ его никто не ищетъ, ибо знаетъ заранѣе, что среди объявленій его не скоро найдешь; всѣ смотрятъ на фонари: на каждомъ изъ нихъ, и сколько бы ихъ ни было на станціи, неизмѣнно оказывается ея названіе. Поѣздъ много разъ проходилъ въ туннеляхъ, и всякій разъ вагоны моментально освѣщались электричествомъ; замыканіе тока производится самимъ машинистомъ.

Прибывъ въ Редхиль, я смѣло пустился по главной отъ воксала улицѣ и хотя не зналъ адреса Кларка, но полагалъ, что его домъ будетъ мнѣ указанъ каждымъ встрѣчнымъ. Однако и здѣсь, подобно тому, какъ было въ Гамбургѣ, при разыскиваніи Репсольдовъ, я убѣдился, что никто не можетъ быть пророкомъ въ своемъ отечествѣ. Имя знаменитаго Кларка было неизвѣстно встрѣчавшимся мнѣ жителямъ Редхиля. Опасаясь потерять напрасно время и находясь уже почти на краю города, гдѣ прохожихъ было очень мало, я рѣшился обратиться къ одной молоденькой англичанкѣ, совершавшей утреннюю прогулку на велосипедѣ. Она разрѣшила мои сомнѣнія и указала на изящный небольшой коттеджъ въ двухъ шагахъ отъ мѣста вашей встрѣчи. Позвонивъ у дверей, я съ замирающимъ дыханіемъ сталъ дожидаться свиданія съ человѣкомъ, котораго уже хорошо зналъ по письмамъ, но никогда еще не видалъ лично. Черезъ нѣсколько мгновеній на порогѣ появилась молоденькая дѣвушка, которая, взглянувъ на меня, покраснѣла и улыбнулась.

-- Что же вы улыбаетесь, развѣ вы меня знаете?

-- Какъ же! Г-нъ Кларкъ давно уже ожидаетъ вашего пріѣзда; я тотчасъ узнала васъ по фотографіи. Теперь ни хозяина, ни его дочерей нѣтъ дома; всѣ они въ церкви, но потрудитесь пожаловать въ кабинетъ и переждать: они скоро вернутся домой.

Въ кабинетѣ, на письменномъ столѣ я увидалъ мою фотографическую карточку (посланную мною нѣсколько лѣтъ назадъ) въ изящной плюшевой рамкѣ, а подлѣ нея -- нѣсколько писемъ, адресованныхъ на имя Кларка ко мнѣ изъ Россіи. Такое вниманіе тронуло меня до слезъ; мои чувства можетъ понять тотъ, кто на чужбинѣ получалъ письма изъ родины. Дѣло въ томъ, что, не зная впередъ, гдѣ будетъ моя первая продолжительная остановка, я просилъ родныхъ и знакомыхъ адресовать мнѣ письма въ Редхиль на имя Кларка, но не успѣлъ даже предупредить послѣдняго о таковомъ моемъ распоряженіи. Добрѣйшій же Кларкъ, зная, какъ пріятны должны быть мнѣ эти письма, держалъ ихъ такъ, чтобы я безъ труда могъ найти ихъ даже въ случаѣ его отсутствія. Такимъ образомъ теперь, на досугѣ, безъ постороннихъ свидѣтелей я могъ тотчасъ прочесть дорогія мнѣ письма. Я привожу здѣсь эти лично меня интересующія обстоятельства, какъ образчикъ предупредительности и любезности англичанъ, о которыхъ у насъ сложилось понятіе, какъ о черствыхъ эгоистахъ.

Вскорѣ звонокъ возвѣстилъ прибытіе хозяина, и черезъ нѣсколько мгновеній я былъ уже въ объятіяхъ почтеннаго старца, принявшаго меня, какъ родного. Изъ послѣдующихъ разговоровъ я могъ вывести заключеніе, что великіе люди не всегда оцѣниваются по достоинству даже и въ Англіи. Послѣ продолжительной и тяжелой службы, сопряженной со всѣми опасностями полевыхъ геодезическихъ работъ, послѣ напечатанія трудовъ, извѣстныхъ и высоко цѣнимыхъ въ ученомъ мірѣ, полковникъ Кларкъ былъ совершенно неожиданно уволенъ въ отставку, даже безъ производства въ генералы, на что онъ имѣлъ полное право и что увеличило бы его, теперь весьма скромную, пенсію. Къ счастью, наука доставляетъ самое прочное убѣжище благородному самолюбію, и, не смотря на свои 70 лѣтъ, Кларкъ продолжаетъ трудиться и горячо интересуется научными вопросами по своей спеціальности. По его словамъ, большое утѣшеніе доставилъ ему русскій переводъ его "геодезіи", которая до сихъ поръ еще не переведена на другіе европейскіе языки. Кромѣ науки, Кларкъ, подобно многимъ другимъ англійскимъ ученымъ, много занимается и религіозными вопросами и состоитъ предсѣдателемъ здѣшняго "христіанскаго" общества.

За обѣдомъ я познакомился съ дочерьми Кларка, которыя ухаживаютъ за отцомъ и помогаютъ ему въ дѣлахъ благотворительности и христіанскаго просвѣщенія. Одна изъ нихъ собиралась ѣхать миссіонеркою въ Китай. Съ этими милыми дѣвушками я предпринималъ потомъ прогулки по окрестностямъ и могъ лично убѣдиться въ окружающемъ ихъ уваженіи и довѣріи со стороны простыхъ мѣстныхъ поселянъ. Онѣ же услаждали мой слухъ пѣніемъ псалмовъ и игрою на роялѣ. Вообще въ семьѣ Кларка я былъ принятъ, какъ родной, и чувствовалъ себя, какъ дома.

Самъ хозяинъ, не имѣя возможности продолжать занятія астрономіей, вслѣдствіе отсутствія обсерваторіи, много занимается теперь микроскопіей и, по собственнымъ его словамъ, въ микроскопическихъ объектахъ находитъ столько же величія, какъ и въ безконечныхъ пространствахъ вселенной. Тутъ же онъ наталкивается на любопытные математическіе вопросы. Между прочимъ Кларкъ показалъ мнѣ отлично препарированный глазъ мухи и насчиталъ въ этомъ глазѣ 3400 весьма правильныхъ шестиугольныхъ граней. При этомъ, такъ какъ правильные шестиугольники въ случаѣ ихъ равенства могли бы располагаться только въ плоскости, тогда какъ глазъ мухи представляетъ поверхность полушара, то природа устроила эти грани такъ, что, начиная отъ вершины глаза, онѣ дѣлаются все меньше и меньше, и казались бы равными, только будучи перенесены на основаніе глаза въ стереографической проекціи. Такимъ образомъ площадь граней у краевъ глаза вчетверо меньше грани на вершинѣ:

Показавъ грани глаза мухи, Кларкъ пожелалъ еще удивить меня маленькимъ фокусомъ. Послѣ перестановки микроскопа онъ предложилъ мнѣ взглянуть еще разъ, и я дѣйствительно удивился, увидя, что на каждой грани (а ихъ, какъ упомянуто выше, 3400) рукою Кларка написано I see you (я вижу васъ). Понятно, что сдѣлать такія надписи на каждой грани, когда весь глазъ мухи меньше пылинки, совершенно немыслимо. Фокусъ заключается въ томъ, что къ микроскопу, у объектива, привинчивается маленькое параболическое зеркальце, на которомъ и сдѣлана упомянутая надпись; эта надпись отражается въ каждой грани глаза мухи, а наблюдателю кажется, что надписи сдѣланы на самыхъ граняхъ. Радушный хозяинъ показывалъ мнѣ много и другихъ весьма интересныхъ и поучительныхъ объектовъ собственнаго приготовленія. Для освѣщенія микроскопическихъ препаратовъ имѣется у него маленькая керосиновая лампочка съ синеватымъ стекломъ; такое стекло поглощаетъ тепловые лучи и потому не нагрѣваетъ ни препаратовъ, ни самаго микроскопа.

Когда мы наслаждались музыкою, Кларкъ показалъ мнѣ маленькій метрономъ собственнаго изобрѣтенія. Это картонный дискъ, укрѣпленный въ вертикальной плоскости на тонкой иглѣ, пропущенной черезъ его центръ. По одному изъ радіусовъ диска передвигается и можетъ закрѣпляться въ любомъ положеніи маленькій грузикъ; смотря по положенію грузика, дискъ колеблется съ разными скоростями, соотвѣтствующими различнымъ скоростямъ такта. Колебанія диска хорошо видимы издали, благодаря зачерненію одной части его бѣлой поверхности. Назначеніе дѣленій для разныхъ положеній грузика, сообразно общеупотребительной шкалѣ метронома Метцеля, составило весьма любопытную математическую задачу. Такой метрономъ представляетъ неоспоримыя преимущества передъ обыкновеннымъ въ томъ отношеніи, что онъ беззвученъ и потому не мѣшаетъ слушать звуки музыкальной пьесы; за колебаніями диска, совершающимися въ довольно продолжительное время, легко слѣдить просто глазами.

Когда Кларкъ показывалъ мнѣ свою библіотеку и образцовую коллекцію всевозможныхъ географическихъ картъ, то между прочимъ онъ спросилъ меня, знаю ли я, сколько нужно различныхъ красокъ, чтобы раскрасить большую карту въ разные цвѣта по губерніямъ -- и такъ, чтобы повторяющіяся краски нигдѣ не соприкасались на границахъ двухъ смежныхъ губерній. Оказывается, что совершенно достаточно четырехъ различныхъ красокъ, и доказательство этого положенія представляетъ трудную задачу неопредѣленнаго анализа. Въ заключеніе моего бѣглаго перечисленія всего видѣннаго въ Редхилѣ у почтеннаго старца, приведу еще интересную задачу на англійскія деньги. Извѣстно, что англійскій фунтъ дѣлится на 20 шиллинговъ, а шиллингъ на 12 пенсовъ. Напишите какую-нибудь денежную сумму, меньшую 12-ти фунтовъ и такую, чтобы число фунтовъ не равнялось числу пенсовъ; переставьте числа въ обратномъ порядкѣ, т. е. напишите вмѣсто фунтовъ пенсы и наоборотъ, и вычтите одно число изъ другого; затѣмъ вновь переверните числа и сложите. Полученная сумма всегда равна 12 ф. 18 ш. 11 п. Вотъ два примѣра, подтверждающіе это заключеніе, но его легко доказать и аналитически:

10 ф. 17 ш. 2 п.

2 " 17 " 10 "

--------------------

7 ф. 19 ш. 4 п.

4 " 19 " 7 "

--------------------

12 ф. 18 ш. 11 п.

8 ф. 2 ш. 4 п.

4 " 2 " 8 "

--------------------

3 ф. 19 ш. 8 п.

8 " 19 " 3 "

--------------------

12 ф. 18 ш. 11 п.

Кстати замѣчу, что англійскія монеты довольно курьезны и сбивчивы для иностранца. Только мелкія серебряныя и мѣдныя монеты имѣютъ надписи или цифры своего достоинства; начиная же съ одного шиллинга, цѣна на монетахъ уже не выставляется, и достоинство ихъ надо угадывать по размѣрамъ и наружному виду монетъ. Я говорю угадывать, потому что въ обращеніи попадаются монеты разновременной чеканки съ весьма разнообразными рисунками и причудливыми украшеніями, при чемъ иныя весьма мало различаются и по величинѣ; особенно трудно отличать, по величинѣ почти равныя, серебряныя монеты въ 2 и 2 ¹/₂ шиллинга. Золото здѣсь въ большомъ употребленіи и такой правильной и полновѣсной чеканки, что большія суммы не считаются, а отвѣшиваются на вѣсахъ; такъ, при полученіи денегъ по переводному векселю въ лондонскомъ банкѣ, мнѣ высыпали груду монетъ прямо съ чашки вѣсовъ, куда ихъ зачерпнули ковшомъ изъ огромнаго ящика: полученная сумма оказалась совершенно вѣрною. Бумажныя деньги попадаются рѣже, и всѣ онѣ однообразнаго бѣлаго цвѣта съ текстомъ на одной сторонѣ, въ родѣ русскихъ 25-тирублевыхъ бумажекъ, бывшихъ у насъ въ обращеніи около двадцати лѣтъ тому назадъ.

При прощаніи дочери Кларка предложили мнѣ, по старинному англійскому обычаю, вписать свое имя въ ихъ семейные альбомы, а самъ хозяинъ снабдилъ лестными рекомендательными письмами ко многимъ англійскимъ астрономамъ и приказалъ своему сыну, служащему въ Лондонѣ, сопровождать меня по ближайшимъ окрестностямъ.

Наше прощаніе было самое трогательное, вся семья провожала меня на желѣзнодорожную станцію и махала платками, пока поворотъ пути не скрылъ меня отъ ея взоровъ. Такъ пришлось покинуть уединенный Редхиль и мирную обитель достойнѣйшаго геодезиста, прославившаго Англію, но недостаточно оцѣненнаго на родинѣ!

IX.
Гринвичъ и Кью.

Изъ ближайшихъ окрестностей Лондона меня болѣе всего интересовало посѣтить извѣстныя обсерваторіи: астрономическую въ Гринвичѣ и метеорологическую въ Кью.

Гринвичская обсерваторія основана въ 1675 г. и прославлена трудами ея директоровъ: Флемстида, Галлея, Брадлея, Маскилайна, Понда и Эйри. Подъѣхавъ къ воротамъ обсерваторіи, я спросилъ своего драйвера, не привезъ ли онъ меня съ задняго хода -- такъ простъ и скроменъ главный въѣздъ. Къ тому же обсерваторія стоитъ среди обширнаго парка, и изъ-за деревьевъ почти не видно центральнаго зданія, напоминающаго небольшой, изящный замокъ въ средневѣковомъ стилѣ. Направо у воротъ снаружи вдѣланы большіе часы, идущіе, очевидно, по гринвичскому среднему времени, которое служитъ основаніемъ счета часовъ у большинства астрономовъ и моряковъ. Слѣва у воротъ я прочиталъ два объявленія, которыя способны охладить пылъ любого туриста. На одномъ сказано, что безъ разрѣшенія директора внутрь никто не допускается, а на другомъ, что никто изъ служащихъ въ обсерваторіи безъ разрѣшенія директора не имѣетъ права вводить посѣтителей. Первое объявленіе, кажется, уже исключаетъ необходимость второго, но у англичанъ своеобразная логика. Эти размышленія невольно явились въ головѣ, пока сторожъ носилъ мою карточку къ директору, а я дожидался у воротъ и читалъ упомянутыя объявленія. Впрочемъ, ждать пришлось недолго. Нынѣшній директоръ или, какъ онъ тутъ называется, королевскій астрономъ Кристи принялъ меня весьма любезно и, показавъ на свою больную ногу, извинился, что не можетъ лично сопровождать меня по обсерваторіи, вспомнилъ, что видѣлся уже со мною въ Пулковѣ на полувѣковомъ юбилеѣ нашей обсерваторіи въ 1889 году, ₍и отрекомендовалъ меня молодому астроному Миллигану (William Milligan), которому и поручилъ показать все, могущее меня интерббовать.

Изъ кабинета директора мы перешли въ меридіанный залъ съ огромнымъ меридіаннымъ кругомъ Bamsomes and May, 1850 года. Діаметръ круговъ 6 футовъ и дѣленія черезъ 5 минутъ; они отсчитываются шестью микроскопами съ микрометрами. Великолѣпный объективъ работы Траутона и Симса имѣетъ 8 дюймовъ въ діаметрѣ. Опорные столбы инструмента весьма мало возвышаются надъ поломъ залы, но зато между столбами имѣется значительное углубленіе, куда и спускается наблюдатель во время производства наблюденій. Помимо прямыхъ, здѣсь въ большомъ употребленіи наблюденія при помощи отраженія въ искусственномъ горизонтѣ. Для этого у одного изъ столбовъ устроена подвижная желѣзная рама, на которую устанавливается плоскій деревянный ящикъ со ртутью. Этотъ ящикъ легко передвигается какъ взадъ и впередъ, такъ и вверхъ и внизъ, а когда искусственный горизонтъ не примѣняется, его отводятъ въ сторону. Каждая звѣзда наблюдается одинаковое число разъ непосредственно и при помощи отраженія въ горизонтѣ, такъ что уровень на горизонтальной оси инструмента здѣсь почти вовсе не употребляется. Такъ какъ мы были тутъ передъ самымъ полднемъ, то я присутствовалъ при наблюденіяхъ прохожденія Солнца. Они производятся втроемъ: астрономъ замѣчаетъ только время прохожденія при помощи хронографа и дѣлаетъ наведенія по высотѣ, изъ двухъ же его помощниковъ -- одинъ отсчитываетъ всѣ шесть микроскоповъ по порядку, а другой ведетъ журналъ; при такомъ распредѣленіи труда легко наблюдать каждый полдень, по всѣмъ нитямъ въ окулярѣ, западный и восточный края Солнца и опредѣлять зенитное разстояніе какъ верхняго, такъ и нижняго его краевъ. Меридіанный залъ представляетъ проходную комнату, и во время наблюденій здѣсь проходило нѣсколько человѣкъ, но это обстоятельство, очевидно, не стѣсняло наблюдателей.

Наибольшій инструментъ Гринвичской обсерваторіи -- это огромный отражательный телескопъ Грубба съ зеркаломъ 28-ми дюймовъ въ діаметрѣ. Онъ помѣщается въ большой, недавно построенной башнѣ и снабженъ такъ называемою англійской установкою, отличающеюся отъ нѣмецкой, общеупотребительной на материкѣ Европы. Полярная ось не покоится на столбѣ въ центрѣ башни, а представляетъ громадную раму, расположенную наискось башни и упирающуюся въ пятники въ стѣнахъ, такъ что середина башни совершенно свободна. Англійская установка имѣетъ нѣкоторыя преимущества передъ нѣмецкою: отдѣльныя части инструмента расположены болѣе симметрично и подвержены меньшему гнутію, а часовой механизмъ, устроенный при нижнемъ пятникѣ, имѣетъ здѣсь болѣе простое устройство и не такъ легко портится.

0x01 graphic

Въ отдѣльной небольшой башнѣ я увидалъ единственный въ своемъ родѣ инструментъ -- альтазимутъ, изобрѣтенный покойнымъ директоромъ Эйри и назначенный спеціально для наблюденій Луны во всякое время нахожденія ея надъ горизонтомъ. По своему наружному виду альтазимутъ представляетъ огромный цилиндръ, снабженный горизонтальнымъ и вертикальнымъ кругами по 3 фута въ діаметрѣ. Труба инструмента въ 5 ф. длины, а ея объективъ 3 ³/₄ дюйма въ отверстіи.

Такъ называемый большой рефракторъ Гринвичской обсерваторіи (южный экваторіалъ) -- это небольшая, сравнительно, труба Мерда съ объективомъ 12,8 дюйма въ діаметрѣ и длиною 17 футовъ. Особенность этой трубы заключается въ томъ, что составляющія стекла объектива, кронгласъ и флинтгласъ, вдѣланы не неподвижно, но могутъ раздвигаться и устанавливаться такъ, что въ одномъ положеніи рефракторъ дѣйствуетъ, какъ зрительная труба, а въ другомъ -- какъ астрографъ. Микрометрическій приборъ при окулярѣ замѣчателенъ тѣмъ, что показанія на барабанахъ винтовъ не отсчитываются и не записываются наблюдателемъ, а прямо печатаются на бумажной лентѣ, для чего головка микрометрическаго винта снабжена рельефными цифрами, на которыя накатывается печатная краска. Это новое и остроумное приспособленіе изобрѣтено нынѣшнимъ директоромъ Кристи.

Войдя въ хронометрическую комнату, я былъ пораженъ числомъ хранящихся здѣсь хронометровъ: ихъ тутъ болѣе 200. Для изслѣдованія ходовъ хронометровъ при разныхъ температурахъ употребляютъ, какъ извѣстно, некомпенсованный хронометръ, суточный ходъ котораго измѣняется почти на 16 секундъ при измѣненіи температуры на 1^о по Цельсію. Для увеличенія точности выводовъ здѣсь, вмѣсто некомпенсованнаго хронометра, употребляютъ хронометръ съ обратною компенсаціей, такъ что замѣчаются самыя малыя перемѣны температуры.

Не буду перечислять прочихъ инструментовъ, какъ находящихся въ употребленіи, такъ и старинныхъ, хранящихся здѣсь, какъ дорогія воспоминанія. Кромѣ собственно астрономическихъ, тутъ имѣются также инструменты метеорологическіе, фотографическіе и магнитные. Изъ показанныхъ мнѣ цѣнныхъ коллекцій заслуживаетъ особаго вниманія огромное собраніе фотографическихъ снимковъ Солнца. По большей части это снимки, сдѣланные въ Гринвичѣ, но много прислано и изъ другихъ обсерваторій, изъ Индіи и Австраліи, такъ что, вообще, здѣсь имѣются снимки Солнца за каждый день, начиная съ 1874 года. Понятно, что такое полное собраніе снимковъ представляетъ настоящее сокровище для тѣхъ, кто пожелаетъ изучать расположеніе и передвиженіе пятенъ по подлиннымъ и непрерывнымъ документамъ. Надо замѣтить, что снимки хранятся въ образцовомъ порядкѣ, и каждый негативъ снабженъ помѣткою на стеклѣ о времени и мѣстѣ, вырѣзанною брилліантомъ. Для измѣренія расположенія пятенъ тутъ имѣется прекрасный микрометрическій аппаратъ Траутона и Симса, дающій линейныя координаты съ точностью до 0,004 дюйма.

0x01 graphic

По окончаніи осмотра обсерваторіи я посѣтилъ еще огромную свѣтлую залу, гдѣ занимаются вычислители; число вычислителей значительно, но часто измѣняется. Собственно же штатъ обсерваторіи составляютъ директоръ и девять астрономовъ.

Метеорологическую обсерваторію въ Кью я посѣтилъ въ сопровожденіи генерала Уокера, бывшаго начальника тріангуляціи въ Британской Индіи. Кью представляетъ теперь пригородъ Лондона, но нѣкогда это было отдѣльное небольшое поселеніе. Еще въ началѣ XVIII вѣка тутъ была частная обсерваторія Самуила Молинё (Molyneux), и на ней производилъ наблюденія самъ Брадлей, который изъ этихъ наблюденій, продолженныхъ затѣмъ въ Оксфордѣ, вывелъ перемѣны въ положеніи звѣздъ, приведшія его къ безсмертному открытію аберраціи и нутаціи. Затѣмъ король Георгъ III выбралъ это мѣсто для наблюденія прохожденія Венеры черезъ дискъ Солнца въ 1769 году. Только спустя сто лѣтъ, именно въ 1871 году, небольшое зданіе обсерваторіи короля Георга поступило въ собственность Королевскаго общества -- Royal Society, было перестроено и обращено въ метеорологическую и физическую обсерваторію.

Еще не входя внутрь зданія, мы осмотрѣли устроенное здѣсь приспособленіе для измѣренія высоты и скорости движенія облаковъ. Для этого на крышѣ обсерваторіи и въ саду, въ разстояніи 800 ярдовъ, располагаются два наблюдателя и одновременно измѣряютъ высоты и азимуты той или иной точки какого-нибудь облака. Повторивъ такія наблюденія нѣсколько разъ, черезъ короткіе промежутки времени, легко вычислить затѣмъ какъ высоту, такъ и скорость движенія облака. Чтобы выбрать и условиться наблюдать ту же часть облака, обѣ точки наблюденія соединены проволокою, и наблюдатели могутъ переговариваться при помощи телефоновъ. Непосредственныя наблюденія замѣняются тутъ иногда фотографированіемъ облаковъ, такъ что потомъ по негативамъ можно производить измѣренія и вычисленія, необходимыя для выводовъ. Изъ такихъ наблюденій получено, что высота облаковъ весьма различна и колеблется въ предѣлахъ отъ 3 до 50 тысячъ футовъ.

Изъ многихъ инструментовъ, осмотрѣнныхъ въ обсерваторіи, опишу въ краткихъ словахъ главнѣйшіе и наиболѣе замѣчательные. Въ барометрахъ устроено здѣсь остроумное приспособленіе для исключенія вліянія перемѣнъ температуры. Съ увеличеніемъ температуры ртуть въ барометрической трубкѣ, очевидно, поднимается, независимо отъ давленія атмосферы. Чтобы ртуть оставалась на той же высотѣ, чашка барометра подвѣшена на двухъ мѣдныхъ стержняхъ, длина которыхъ разсчитана такимъ образомъ, чтобы поднятіе ртути въ трубкѣ, отъ повышенія температуры, равнялось опусканію чашки вслѣдствіе расширенія стержней. Показанія барометра отпечатываются на фотографической бумагѣ при помощи луча свѣта, направленнаго на ртутный столбъ. Эти барографы настолько точны и чувствительны, что слабое барометрическое паденіе, во время извѣстнаго изверженія на Кракатоа въ 1883 году было замѣчено здѣсь почти въ одинъ моментъ всѣми семью барографами.

Изъ термометровъ замѣчателенъ тутъ максимальный термометръ, называемый "turnover maximum". Недалеко отъ резервуара имѣется рѣзкій двойной перегибъ на трубкѣ; при повышеніи температуры ртуть свободно проходитъ черезъ перегибъ трубки, при пониженіи же ртутный столбикъ разрывается. Въ извѣстное время дня термометръ механически переворачивается, и наблюдатель отсчитываетъ его показанія когда угодно, но отсчетъ покажетъ только наибольшую температуру за сутки. Такъ какъ термометръ отсчитывается въ обратномъ, перевернутомъ положеніи, то и подписи на его шкалѣ имѣютъ обратное расположеніе. Для сравненій термометровъ при различныхъ температурахъ имѣется оригинальный приборъ Мунро (Munro), состоящій изъ высокаго жестяного цилиндра, съ боку котораго устроенъ особый резервуаръ, подогрѣваемый пламенемъ газовой горѣлки. Внутри цилиндра движутся особыя мѣшалки, такъ что легко поддерживать въ немъ постоянную температуру.

Въ подвалѣ обсерваторіи помѣщены автоматическіе приборы для записыванія перемѣнъ элементовъ земного магнетизма. Здѣсь измѣряются склоненіе и горизонтальная и вертикальная слагающія напряженія земного магнетизма. Наклоненіе стрѣлки не наблюдается непосредственно, а выводится вычисленіемъ изъ слагающихъ напряженія. Суточныя перемѣны элементовъ отмѣчаются на фотографической бумажкѣ, при чемъ, съ помощью остроумно расположенныхъ зеркалъ, на одной и той же бумажкѣ отмѣчаются всѣ три элемента. Разсматривая кривыя на бумажкахъ, я невольно обратилъ вниманіе на значительныя колебанія склоненія въ ночь съ 12 на 13 февраля 1892 года, когда эти колебанія доходили до 2^о.

Обсерваторія въ Кью, помимо систематическихъ наблюденій, занимается также повѣркой разныхъ приборовъ по заказу правительства и частныхъ лицъ; поэтому тутъ имѣются инструменты для повѣрки и испытанія секстановъ, зрительныхъ трубъ и пр. На каждомъ вывѣренномъ здѣсь приборѣ вырѣзается при помощи остроумно устроеннаго механизма клеймо обсерваторіи въ видѣ кружка, внутри котораго заключена буква К: кружокъ и буква К изображаютъ начальныя буквы словъ "Kew Observatory". Изъ подвергающихся тутъ испытаніямъ приборовъ я обратилъ особое вниманіе на прекрасныя ручныя зрительныя трубы съ такъ называемыми панкратическими окулярами, при помощи которыхъ можно измѣнять увеличеніе трубы, не измѣняя ея фокуснаго разстоянія. Эти трубы очень удобны для разыскиванія отдаленнаго земного предмета: сперва употребляютъ малое увеличеніе съ большимъ полемъ зрѣнія, а затѣмъ, найдя предметъ, можно разсматривать его подробнѣе, повернувъ кнопку у окуляра.

Послѣ осмотра обсерваторіи генералъ Уокеръ повезъ меня къ себѣ на ленчъ. Генералъ занимаетъ роскошную квартиру на Cromwell Road; у него здѣсь собственный домъ, убранный съ большимъ вкусомъ. Комнаты переполнены индійскими вазами, коврами и всевозможными бездѣлушками изъ чернаго дерева и слоновой кости, привезенными изъ Индіи. Самъ хозяинъ, между прочимъ, большой поклонникъ русскаго искусства. Разсказывая о лондонской выставкѣ картинъ Верещагина на индійскія темы и изъ эпизодовъ русско-турецкой войны, генералъ напомнилъ, что англичане, не умѣя выговорить фамилію нашего художника, назвали его "very shocking" (очень ужасно).

Около 3-хъ часовъ дня генералъ предложилъ мнѣ ѣхать вмѣстѣ съ нимъ на засѣданіе Королевскаго общества (Royal Society); эти засѣданія бываютъ только одинъ разъ въ мѣсяцъ, и сегодня должно было состояться послѣднее передъ лѣтними каникулами. Понятно, я съ удовольствіемъ принялъ любезное приглашеніе, особенно имѣя въ виду, что ученые англичане не допускаютъ въ свои засѣданія не только иностранцевъ, но и вообще постороннихъ. Royal Society помѣщается въ громадномъ и роскошномъ зданіи Burlington House на главной улицѣ Пиккадилли. Я былъ представленъ секретарю лорду Релею (Rayleigh), а вслѣдъ затѣмъ и президенту лорду Кельвину, знаменитому Вильяму Томсону. Залъ засѣданія имѣетъ весьма торжественную и величественную обстановку. На особомъ возвышеніи стоитъ огромный столъ, покрытый толстымъ бархатнымъ ковромъ; по серединѣ стола лежитъ большая подушка и на ней старинная предсѣдательская серебряная булава. Мѣсто предсѣдателя у середины стола за подушкою, и потому его кресло выше прочихъ и походитъ на тронъ. За спиною предсѣдательскаго кресла виситъ большой и превосходно сдѣланный портретъ Ньютона. Для членовъ общества имѣются ряды мягкихъ и широкихъ дивановъ, обитыхъ краснымъ бархатомъ. Передъ началомъ засѣданія маленькій мальчикъ въ средневѣковомъ костюмѣ -- въ бархатномъ камзолѣ съ широкими рукавами -- роздалъ всѣмъ присутствующимъ печатные оттиски предстоящихъ сообщеній. Эти оттиски сдѣланы лишь по предварительнымъ наброскамъ авторовъ и не подлежатъ оглашенію, почему на каждомъ изъ нихъ, въ заголовкѣ, напечатано: Proof, issued for the convenience of Fellows at the Meeting, not to be communicated to any Journal for Publication (Пробный оттискъ для членовъ собранія, не подлежащій оглашенію въ печати).

Послѣ засѣданія я осмотрѣлъ прочія помѣщенія общества: великолѣпную библіотеку, занимающую нѣсколько роскошныхъ залъ и насчитывающую болѣе 40.000 томовъ, банкетный залъ, гдѣ члены закусывали и пили чай и кофе, подаваемый премилыми и прелюбезными англичанками, и пр. Но всего любопытнѣе было осмотрѣть драгоцѣнныя воспоминанія -- собственныя вещи Ньютона, хранимыя тутъ, какъ святыня, подъ стеклянными витринами. Именно, мнѣ показали собственноручный манускриптъ "Principia", локонъ волосъ философа, его часы, отражательный телескопъ, солнечные часы, тоже сдѣланные имъ самимъ, но еще въ дѣтствѣ, старинное кресло краснаго дерева, обитое простою кожей, и, наконецъ, кусокъ той яблони, глядя на которую, Ньютонъ, по преданію, открылъ безсмертные законы всемірнаго тяготѣнія. По стѣнамъ развѣшены портреты и разставлены бюсты всѣхъ членовъ знаменитаго ученаго общества.

X.
Окрестности Лондона.

Послѣ осмотра ближайшихъ окрестностей Лондона, мнѣ хотѣлось побывать и въ болѣе отдаленныхъ. Впрочемъ, разстоянія тутъ почти не при чемъ; Лондонъ представляетъ узелъ всѣхъ сообщеній, и, кажется, всю Англію можно осмотрѣть, живя въ Лондонѣ и совершая только дневныя поѣздки въ ту или другую сторону; такой способъ представляетъ даже неоспоримыя преимущества, потому что избавляетъ отъ сложныхъ переѣздовъ съ багажомъ изъ одной гостиницы въ другую. Желѣзнодорожные поѣзда отходятъ и приходятъ съ поразительною точностью и несутся съ неизвѣстною на континентѣ быстротою. Во всѣ стороны такъ много поѣздовъ, что нечего опасаться опоздать, и чтобы избавить себя отъ напрасной тревоги, я даже не разсматривалъ путеводителей. На какой бы воксалъ ни пріѣхать, всегда черезъ нѣсколько минутъ отходитъ поѣздъ въ желаемое и намѣченное заранѣе мѣсто. Самые переѣзды въ Англіи, на короткія разстоянія, можно совершать весьма дешево, пользуясь вагонами 3-го класса. Въ противоположность вагонамъ этого класса на материкѣ, гдѣ они представляютъ грязныя деревянныя стойла, въ Англіи вагоны 3-го класса отличаются отъ 2-го только тѣмъ, что обивка въ нихъ, вмѣсто сукна, сдѣлана изъ простой шерстяной матеріи; диваны же одинаково мягки и удобны. Англичане и за малую цѣну желаютъ имѣть комфортъ. Они отдыхаютъ во время дороги; русскіе же путешественники, какъ извѣстно, привыкли отдыхать послѣ дороги. Описывать мелкія экскурсіи въ разныхъ направленіяхъ было бы утомительно; ограничусь описаніемъ Хрустальнаго дворца и моей поѣздки въ Соутгамптонъ.

0x01 graphic

Хрустальный дворецъ находится въ 10-ти верстахъ къ югу отъ Лондона и представляетъ огромное зданіе изъ желѣза и стекла, выстроенное еще для лондонской всемірной выставки 1851 года; увѣряютъ, что одно это зданіе обошлось въ 1 ¹/₂ милліона фунтовъ. Послѣ выставки Хрустальный дворецъ нѣсколько разъ перестраивался; онъ окруженъ превосходнымъ паркомъ и нынѣ составляетъ постоянный музей всѣхъ временъ и народовъ, главное назначеніе котораго -- служить мѣстомъ поучительныхъ прогулокъ для тѣхъ, кто, по тѣмъ или инымъ причинамъ, не можетъ предпринимать отдаленныхъ кругосвѣтныхъ путешествій. Дѣйствительно, тутъ имѣются модели зданій и произведеній искусства на пространствѣ всего земного шара. Конечно, эти модели не велики (хотя имѣются и сдѣланныя въ натуральную величину), но все же онѣ даютъ понятіе о разныхъ предметахъ болѣе полное, чѣмъ рисунки или описанія. Всѣ модели исполнены весьма тщательно, съ точнымъ соблюденіемъ масштаба и красокъ.

Главная часть Хрустальнаго дворца представляетъ грандіозное четыреугольное зданіе, имѣющее 230 саженъ длины и 50 саженъ ширины. Высота же по серединѣ 25, а по бокамъ 20 саженъ. Внутри это одна огромная зала съ тремя круговыми галереями вдоль стѣнъ, одна надъ другою. Съ этихъ галерей, заставленныхъ всевозможными предметами, особенно съ верхней, открывается весьма красивый и оригинальный видъ на всю полуверстовую залу, сплошь занятую самыми разнообразными постройками и витринами. Середина зданія представляетъ концертную залу, или, вѣрнѣе, партеръ, на нѣсколько тысячъ слушателей; за помѣщеніемъ для оркестра тутъ стоитъ огромный органъ съ тысячами трубъ и колоколовъ. По бокамъ имѣются еще два большихъ театра (каждый на 4.000 зрителей) и цѣлый тропическій садъ, отгороженный стеклянной стѣною, за которою поддерживается высокая температура. И все это помѣщается подъ одною стеклянною крышей; мало того, отдѣльныя постройки почти не замѣтны, и оркестръ, играющій на центральной аренѣ, не мѣшаетъ ходу представленій въ боковыхъ театрахъ.

Вся выставка раздѣлена на отдѣлы по народностямъ и эпохамъ, при чемъ промежутки между отдѣлами представляютъ широкіе проходы, занятые ресторанами и кофейнями. Не смотря на обиліе посѣтителей, въ обыкновенные дни залъ Хрустальнаго дворца кажется пустымъ.

Перечислять всѣ предметы, собранные на этой постоянной выставкѣ, нѣтъ, конечно, никакой возможности, упомяну только о тѣхъ, которые особенно бросились мнѣ въ глаза. Въ Египетскомъ дворѣ (отдѣленія выставки называютъ дворами) поражаютъ модели пирамидъ и древнихъ храмовъ, а также статуи фараоновъ съ гордымъ и важнымъ выраженіемъ лицъ. Въ Греческомъ изящны: модель Немейскаго храма, на фризѣ котораго старинными греческими буквами начертаны имена замѣчательнѣйшихъ поэтовъ и философовъ: Гомера, Солона, Пиѳагора, Сократа, Платона и др., и модель храма Аѳины, или извѣстный Парѳенонъ, съ классическою дорической колоннадою вокругъ. Этотъ храмъ представленъ въ четверть натуральной величины и производитъ сильное впечатлѣніе своимъ величіемъ. Въ Римскомъ дворѣ можно видѣть первые зачатки построекъ съ арками и сводами, которые не были извѣстны египтянамъ и грекамъ, но главнымъ образомъ обращаетъ на себя вниманіе модель Колизея, построеннаго, какъ извѣстно, императорами Веспасіаномъ и Титомъ, послѣ возвращенія римскихъ легіоновъ изъ Палестины и разрушенія Іерусалима. Даже по этой небольшой модели можно уже повѣрить, что тутъ были мѣста на 87.000 зрителей. Въ Мавританскомъ дворѣ главное вниманіе обращаетъ на себя дворецъ Альгамбра (красный замокъ), существующій и понынѣ въ Гренадѣ. Часть Альгамбры, именно извѣстный львиный дворъ съ его величественными фонтанами исполненъ въ половину натуральной величины и съ соблюденіемъ мельчайшихъ подробностей оригинала. Войдя въ этотъ львиный дворъ, трудно не поддаться иллюзіи, не забыться и не вообразить себя въ поэтической Испаніи. За львинымъ дворомъ идетъ зала правосудія, гдѣ мавританскіе калифы производили казни преступниковъ. Эта таинственная зала, говорятъ, представляетъ самое замѣчательное произведеніе арабскихъ архитекторовъ. Даже здѣшняя копія залы съ ея богатою орнаментовкою стѣнъ, съ характерными мавританскими сводами и сталактитоподобными колонками, при слабомъ освѣщеніи сквозь великолѣпныя цвѣтныя стекла фигурчатыхъ оконъ, производитъ чарующее впечатлѣніе. Можно представить себѣ, каковъ долженъ быть самый оригиналъ!

Въ упомянутомъ уже тропическомъ саду, занимающемъ сѣверную оконечность Хрустальнаго дворца, множество пальмъ и другихъ экзотическихъ растеній, а въ центрѣ устроенъ большой и красивый фонтанъ. Для полноты иллюзіи на вѣткахъ деревьевъ размѣщены чучела разныхъ тропическихъ птицъ, кромѣ которыхъ перепархиваютъ также десятки живыхъ попугаевъ. Эти попугаи пользуются тутъ полною свободой, потому что все отдѣленіе тропическаго сада представляетъ для нихъ одну большую клѣтку.

По другую сторону залы, вдоль восточной стѣны, расположены произведенія древне-христіанскихъ культуръ: византійскія, средневѣковыя, эпохи возрожденія и итальянскія. Здѣсь всего замѣчательнѣе небольшая (въ масштабѣ 1:1000), но весьма изящная модель собора св. Петра въ Римѣ.

Въ южномъ крылѣ зданія помѣщается дворъ туристовъ -- отдѣленіе, въ которомъ можно выбрать себѣ маршрутъ путешествія и купить билетъ для поѣздки въ любую страну свѣта. На стѣнѣ повѣшена громадная карта маршрутовъ по Европѣ. Тутъ же выставлены коллекціи всевозможныхъ приборовъ для путешествія и научныхъ инструментовъ фирмы Негрети и Цамбра. Недалеко отъ двора туристовъ идутъ опять фонтаны и растенія, среди которыхъ разставлены статуи всѣхъ англійскихъ королей и другихъ замѣчательныхъ лицъ; между ними выдаются колоссальныя статуи четырехъ величайшихъ людей Англіи: Ньютона, Стефенсона, Пилля и Бентинка. Затѣмъ стоитъ помпейскій домъ -- модель возстановленнаго дома какого-то аристократа Помпеи со всѣми комнатами и внутреннимъ убранствомъ, все въ натуральную величину. Тутъ же за особую плату впускаютъ въ темную комнату, по стѣнамъ которой устроено 50 круглыхъ окошечекъ. Здѣсь можно разсматривать панорамы съ видами Помпеи и сценами домашней жизни древнихъ римлянъ.

По галереямъ Хрустальнаго дворца разставлены утварь и модели построекъ древнихъ американцевъ, индусовъ, китайцевъ и проч., равно какъ всевозможныя произведенія современной промышленности и техники. Наконецъ въ этнографической галереѣ можно видѣть представителей всѣхъ народовъ и племенъ въ видѣ манекеновъ, одѣтыхъ въ свои національные костюмы и занимающихся своими характеризующими каждаго промыслами. Нельзя не сознаться, что подробный осмотръ и изученіе такихъ коллекцій должны имѣть важное педагогическое значеніе.

Большой паркъ, окружающій Хрустальный дворецъ, тоже представляетъ не мало интереснаго. Тутъ имѣются фонтаны, изъ которыхъ одинъ въ 20 саженъ высоты, цвѣтники съ весьма занимательнымъ восточнымъ лабиринтомъ и т. п. Между прочимъ, въ обрывѣ одного искусственнаго холма можно изучить порядокъ геологическихъ системъ, расположенныхъ здѣсь въ типической послѣдовательности и съ образцами различныхъ окаменѣлостей. Нельзя не упомянуть еще и о двухъ сорокасаженныхъ башняхъ, на вершинахъ которыхъ устроены водоемы, питающіе парковые фонтаны. Съ вершины одной изъ башенъ я долго любовался великолѣпными видами на окрестности. Любопытно смотрѣть отсюда на множество несущихся поѣздовъ, стягивающихся къ Лондону и выходящихъ изъ него по всѣмъ направленіямъ. При благопріятныхъ обстоятельствахъ отсюда можно видѣть даже отдаленный Виндзорскій замокъ.

Что Хрустальный дворецъ служить не только мѣстомъ увеселительныхъ и поучительныхъ прогулокъ, но и цѣннымъ музеемъ, я заключаю изъ того, что во многихъ отдѣленіяхъ видѣлъ молодыхъ художниковъ и художницъ, дѣлающихъ наброски разныхъ зданій, статуй и т. д., совершенно какъ, напримѣръ, въ нашемъ Эрмитажѣ снимаются копіи съ драгоцѣнныхъ картинъ. Вообще тутъ такое множество произведеній природы и искусства, что остается лишь удивляться, какимъ образомъ частная компанія можетъ все это поддерживать и пополнять при ничтожной входной платѣ въ 1 шиллингъ.

Побывать въ Соутгамптонѣ мнѣ было любопытно главнымъ образомъ потому, что тамъ находится Управленіе съемки Великобританіи, или, какъ оно тутъ называется, Ordnance Survey. Отъ Лондона до Соутгамптона всего 115 верстъ, и полотно желѣзной дороги пролегаетъ по весьма живописной мѣстности. Тутъ много туннелей, проведенныхъ даже черезъ такія небольшія горки, гдѣ казалось бы гораздо легче сдѣлать выемки; но въ Англіи, очевидно, дорожатъ каждымъ клочкомъ земли и правильно разсчитываютъ, что туннель вовсе не отымаетъ мѣста.

Управленіе съемки занимаетъ въ Соутгамптонѣ цѣлый кварталъ въ сѣверной части города. Главное зданіе и нѣсколько флигелей построены съ большимъ вкусомъ и утопаютъ въ зелени окружающаго ихъ парка; самыя стѣны домовъ покрыты вѣчно-зеленымъ плющемъ. Директоръ съемки, генералъ Вильсонъ, принялъ во мнѣ горячее участіе и поручилъ одному изъ служащихъ показать мнѣ все достойное вниманія.

Основаніемъ съемокъ Великобританіи служитъ первоклассная тріангуляція, начатая еще въ 1784 году, подъ начальствомъ генерала Роя, и имѣвшая ближайшею цѣлью опредѣленіе разности долготъ Гринвича и Парижа. Затѣмъ тріангуляція распространялась и покрыла все Соединенное королевство, такъ что въ 1858 году появилось уже образцовое ея описаніе подъ заглавіемъ Principal Triangulation, при чемъ большая часть какъ наблюденій, такъ и особенно вычисленій произведена извѣстнымъ уже читателю геодезистомъ Кларкомъ. Одновременно съ первоклассною тріангуляціей, а частью и позднѣе, произведены были тріангуляціи 2-го и 3-го классовъ, такъ что въ настоящее время всѣ собственно тригонометрическія работы здѣсь уже окончены. Топографическія же съемки хотя и произведены на большихъ пространствахъ, однако продолжаются еще и въ настоящее время. Прежнія съемки не отличались большой точностью и производились въ довольно мелкомъ масштабѣ -- 1 миля въ дюймѣ. Надо замѣтить, что въ Англіи масштабы именуются не какъ у насъ, столько-то верстъ или саженъ въ дюймѣ, а, наоборотъ, столько-то дюймовъ на милю, такъ что масштабы тутъ бываютъ 1 миля на дюймъ, 1 миля на 6 дюймовъ и т. п. (англійская миля равна 5280 футамъ). Позднѣйшія съемки дѣлались все въ болѣе крупномъ масштабѣ и теперь доведены уже до 25-дюймоваго (около 1:2500). Во всѣхъ государствахъ топографическія съемки производятся при помощи мензулы, но англичане, любящіе во всемъ отличаться отъ другихъ, не признаютъ мензулы, говоря, во-первыхъ, что при крупномъ масштабѣ мензульная съемка не даетъ достаточной точности, а во-вторыхъ, что при ихъ климатѣ съ частыми дождями употребленіе мензулы просто невозможно.

Порядокъ производства работы на съемкахъ заключается въ слѣдующемъ. Передъ выѣздомъ въ поле съемщикъ получаетъ изъ управленія длины сторонъ и углы между тригонометрическими точками, находящимися на его участкѣ, равно какъ описаніе этихъ точекъ для удобства разысканія ихъ на мѣстности. Изъ инструментовъ онъ снабжается цѣпью и небольшимъ теодолитомъ. При помощи этихъ инструментовъ съемщикъ производитъ измѣренія линій и угловъ и результаты измѣреній записываетъ въ полевой журналъ. Затѣмъ особые чертежники наносятъ всѣ измѣренные линіи и углы на бумагу и передаютъ сдѣланный предварительный чертежъ другому съемщику, который наполняетъ его въ полѣ всѣми подробностями мѣстности. Черновой чертежъ повѣряется третьимъ съемщикомъ и перечерчивается набѣло, опять повѣряется и пополняется въ полѣ, и тогда только отсылается въ управленіе, гдѣ составляются уже окончательные планы. По этимъ планамъ издаются карты въ различныхъ масштабахъ, при чемъ уменьшеніе оригиналовъ производится при помощи фотографіи, а самое печатаніе при помощи цинкографіи. Цинкографія нашла здѣсь обширное примѣненіе и почти вытѣснила литографію главнымъ образомъ потому, что цинковыя доски удобнѣе для работы и для храненія. Цинковая доска въ 43 X 28 дюймовъ вѣситъ 60 фунтовъ и стоитъ 11 шиллинговъ, тогда какъ камень такихъ же размѣровъ (но гораздо большей толщины) вѣситъ 450 фунтовъ и стоитъ около 150 шиллинговъ.

Въ Ordnance Survey состоитъ до 600 служащихъ, и оно выпускаетъ ежегодно отъ 2-хъ до 3-хъ милліоновъ листовъ картъ въ разныхъ масштабахъ. Складъ готовыхъ картъ и цинковыхъ досокъ занимаетъ девять большихъ комнатъ.

Городъ Соутгамптонъ не великъ, но производитъ пріятное впечатлѣніе своими веселенькими и чистыми домиками. Такъ какъ пребываніе въ Управленіи съемки поглотило весь день, то я не могъ подробно осмотрѣть городъ и, торопясь на поѣздъ, успѣлъ полюбоваться лишь на новый великолѣпный памятникъ генералу Гордону, трагически погибшему отъ меча магдистовъ послѣ 11-ти мѣсячной защиты въ Хартумѣ; не могу не привести здѣсь полной надписи, сдѣланной на памятникѣ:

Major General
Charles George Gordon. C. B.
Royal Engineers
Soldier, Administrator
Philanthropist.
Bom at Woolwich January 28-th 1833,
Slain at Kartoum January 26-th 1885.
His last letter to his sister closed with the words:
"I am quite happy thank God and like Lawrence
I have tried to do my duty".

T. e. Генералъ-маіоръ Карлъ Георгъ Гордонъ, кавалеръ ордена Бата. Королевскій инженеръ, солдатъ, администраторъ и филантропъ. Родился въ Вульвичѣ 28-го января 1833 г., убитъ въ Хартумѣ 26-го января 1885 г. Его послѣднее письмо къ сестрѣ заключалось словами: "Я совершенно счастливъ; благодаря Бога, я, подобно Лауренсу (убитому при возстаніи въ Индіи), стремился исполнить свой долгъ".

XI.
Оксфордъ и Кембриджъ.

Дорога изъ Лондона въ Оксфордъ весьма живописна и непрерывно пролегаетъ по долинѣ рѣки Темзы. Въ 30-ти верстахъ отъ Лондона, на возвышенностяхъ влѣво виднѣется королевскій замокъ Виндзоръ, построенный еще Вильгельмомъ Завоевателемъ. Замокъ утопаетъ въ роскошной зелени окружающаго его парка.

Въ Оксфордѣ на воксалѣ было полное спокойствіе и тишина, и даже не оказалось извозчиковъ, и тащить мои вещи взялись два мальчика не изъ служащихъ на станціи, а такъ -- мѣстныхъ обывателей. Хотя въ Оксфордѣ насчитывается до 40.000 жителей, но это весьма тихій и совершенно не торговый городъ; интересы обитателей тѣсно связаны съ здѣшнимъ университетомъ.

Наскоро пообѣдавъ въ гостиницѣ, я поспѣшилъ въ роскошный университетскій паркъ, обильный зеленью и восхитительными цвѣтами. Тутъ я на каждомъ шагу встрѣчалъ студентовъ въ черныхъ накидкахъ и оригинальныхъ шапочкахъ (trencher-cap) съ большимъ четыреугольнымъ дномъ и черною шелковою кистью сбоку. Погулявъ по парку, я присѣлъ на скамейку и разговорился съ однимъ изъ студентовъ, отъ котораго узналъ не мало интересныхъ подробностей о здѣшней университетской жизни.

Оксфордскій университетъ одинъ изъ старѣйшихъ въ Европѣ и основанъ еще въ XII вѣкѣ. Нынѣ здѣсь около 3.000 студентовъ, живущихъ почти исключительно въ особыхъ общежитіяхъ -- колледжахъ, которыхъ тутъ 24. Каждый колледжь имѣетъ свои особыя зданія, церковь, библіотеку и пр. Эти колледжи обладаютъ большими средствами, пожертвованными въ разное время королями и мѣстными тузами. Самый богатый колледжъ Christ Church имѣетъ около 250.000 рублей годового дохода. Высшая власть въ университетѣ принадлежитъ выборнымъ канцлеру и вице-канцлеру. Канцлеромъ избирается обыкновенно лицо королевской фамиліи или какой-нибудь знатный лордъ, и потому, фактически, дѣлами университета управляетъ вице-канцлеръ. За внутреннею жизнью студентовъ на блюдаютъ "прокторы" и ихъ помощники "пропрокторы"; послѣднихъ студенты называютъ попросту бульдогами.

0x01 graphic

Колледжи, въ которыхъ живутъ студенты, весьма различны по роскоши убранства; это зависитъ отъ богатства самихъ студентовъ или, вѣрнѣе, ихъ родственниковъ. Помимо общихъ комнатъ, каждый студентъ, а чаще двое студентовъ имѣютъ по двѣ отдѣльныхъ комнаты, изъ которыхъ одна представляетъ спальню, а другая кабинетъ, или комнату для занятій. Студентамъ предписано возвращаться домой не позднѣе 12 часовъ ночи. Впрочемъ, есть студенты, живущіе не въ колледжахъ, а на вольнонаемныхъ квартирахъ, но это допущено только недавно, и такихъ студентовъ не болѣе одной десятой общаго числа. Обыкновенно студенты носятъ простые черные костюмы, во время же праздниковъ поверхъ ихъ одѣваютъ широкія бѣлыя мантіи. Профессора и начальство въ праздничные и торжественные дни носятъ роскошныя красныя мантіи.

Оксфордскій университетъ считается самымъ аристократическимъ въ Великобританіи. Плата за слушаніе лекцій и готовое житье въ колледжѣ составляетъ отъ 150 до 200 фунтовъ въ годъ; вотъ почему бѣдные или менѣе состоятельные предпочитаютъ жить на частныхъ квартирахъ. Впрочемъ, въ Англіи вообще высшее образованіе доступно лишь богатымъ, такъ какъ оно считается роскошью. Въ связи съ колледжами тутъ существуетъ нѣсколько студенческихъ клубовъ, гдѣ студенты предаются разнообразнымъ видамъ спорта: гимнастическимъ упражненіямъ, музыкѣ, театру, карточной и шахматной играмъ и т. п. Большимъ почетомъ пользуются также студенческія гонки на лодкахъ. Ежегодно бываютъ особыя "boat-race", т. е. гонки на призы между студентами Оксфордскаго и Кембриджскаго университетовъ. Ко времени этихъ гонокъ въ Оксфордъ съѣзжаются многочисленные родственники и знакомые студентовъ, и всѣ пользуются тогда широкимъ гостепріимствомъ въ самыхъ колледжахъ. Наконецъ имѣются особыя команды изъ студентовъ, которыя обучаются обращенію съ оружіемъ.

Курсъ ученія продолжается три года, послѣ которыхъ, по выдержаніи установленныхъ экзаменовъ, студентъ получаетъ званіе баккалавра (Bachelor of Arts). Смотря по избранной спеціальности, каждый студентъ подвергается экзаменамъ по одной изъ слѣдующихъ группъ предметовъ: 1) греческая и римская исторія и философія, 2) англійскій и новые языки, политическая экономія и законы, 3) математика, механика, химія и физика и 4) богословскія науки. Эти четыре группы соотвѣтствуютъ нашимъ факультетамъ. Во всякомъ случаѣ, кромѣ предметовъ спеціальныхъ, каждый студентъ экзаменуется еще изъ исторіи или философіи и изъ одного изъ новыхъ языковъ (французскаго или нѣмецкаго). Послѣ четвертаго дополнительнаго года ученія студентъ подвергается вторичнымъ экзаменамъ и получаетъ тогда званіе или степень магистра (Master of Arts). Порядокъ экзаменовъ заключаетъ въ себѣ оригинальную черту: изъ математики, напримѣръ, даютъ только нѣсколько задачъ и предлагаютъ рѣшить ихъ въ присутствіи экзаменующаго профессора, пользуясь книгами и собственными записками, такъ что здѣсь экзаменъ не можетъ быть случайнымъ успѣхомъ или неуспѣхомъ; испытываютъ не память, а умѣнье пользоваться своими знаніями и умѣнье найти въ книгахъ то, что требуется; словомъ, экзаменъ сближенъ съ тѣми случаями, которые дѣйствительно встрѣчаются въ жизни при разрѣшеніи разныхъ научныхъ вопросовъ. Извѣстно, что книги могутъ выручить только того, кто долголѣтнею практикою привыкъ съ ними обращаться.

Простившись съ моимъ случайнымъ, но любезнымъ собесѣдникомъ, я вышелъ изъ парка и пошелъ побродить по улицамъ. Оксфордъ раскинуть довольно живописно по лѣвому холмистому берегу рѣки Айзисъ (Isis), какъ здѣсь называютъ верховье рѣки Темзы. Проходя разными узкими улицами, я совершенно случайно вышелъ къ церкви Christ Church, около которой стояла большая толпа народа, слушавшая медленные удары церковнаго колокола. Изъ разспросовъ оказалось, что главный колоколъ, вѣсящій 7 ¹/₂ тоннъ, ежедневно, въ 9 часовъ вечера, отбиваетъ 101 ударъ, по числу студентовъ, бывшихъ въ Оксфордѣ при основаніи университета. Эти 101 ударъ продолжаютъ, вотъ уже столѣтія, собирать толпу народа.

На слѣдующій день, рано утромъ, я подходилъ уже къ обсерваторіи, называемой Radcliffe Observatory. Она построена въ обширномъ паркѣ, въ сѣверной части города; паркъ окруженъ высокою каменною стѣной, сплошь заросшею плющомъ. У воротъ вмѣсто всякихъ вывѣсокъ или объявленій я увидалъ только синоптическую карту съ предсказаніями погоды. Черезъ нѣсколько минуть я былъ уже въ кабинетѣ директора обсерваторіи, почтеннаго, теперь уже умершаго, старца г. Стона (E. J. Stone), и слушалъ поучительную исторію этого учрежденія. Обсерваторія построена въ 1771 г. на средства Радклиффа, придворнаго врача прошлаго столѣтія. Надо замѣтить, что Оксфордъ сохраняетъ много памятниковъ этого достойнаго человѣка, и тутъ благодарное потомство окрестило даже одну изъ улицъ Радклиффовою. Со времени основанія послѣдовательными директорами обсерваторіи были Hornsby (1772--1810), Robertson (1810--27), Rigaud (1827--39), Johnson (1839--59), Main (1859--78), а послѣ краткаго управленія Притчарда (Pritchard), въ 1878--79 гг., обсерваторія поступила въ завѣдываніе Стона.

Зданіе Оксфордской обсерваторіи построено съ большимъ вкусомъ и оканчивается вверху (на высотѣ 110 футовъ) огромнымъ глобусомъ, поддерживаемымъ красивыми статуями Атласа и Геркулеса. Внутренность зданія представляетъ много величественныхъ залъ и отдѣльныхъ помѣщеній съ инструментами. Между прочимъ тутъ хранятся ветераны обсерваторіи: большой двойной квадрантъ Бёрда, зенитный секторъ и два старинныхъ пассажныхъ инструмента съ длинными, но очень тонкими трубами. Въ новомъ меридіанномъ залѣ находится великолѣпный меридіанный кругъ работы Траутона и Симса (объективъ 5 дюймовъ, фокусное разстояніе 5 ¹/₂ футовъ). Онъ отсчитывается 8 микроскопами съ микрометрами; лимбъ сдѣланъ изъ чистаго золота и раздѣленъ черезъ 5'. Подобно гринвичскому, этотъ инструментъ употребляется безъ уровня при горизонтальной оси, и наблюденія дѣлаются прямыя и при помощи отраженія въ искусственномъ горизонтѣ. Особенность окуляра этого инструмента заключается въ томъ, что при немъ имѣется двойной микрометръ, съ движеніемъ подвижныхъ нитей и по прямому восхожденію, и по склоненію. Вся труба покрыта снаружи чернымъ сукномъ, а для наблюденія надира имѣется еще особая большая, тоже черная, мантія. На вершинѣ зданія подъ упомянутымъ уже глобусомъ установлены метеорологическіе приборы.

Кромѣ главнаго зданія, въ обсерваторскомъ паркѣ расположено нѣсколько небольшихъ помѣщеній новѣйшей постройки. Башня для экваторіала Кука (объективъ 10 дюймовъ, фокусное разстояніе 12 ф.), пожертвованнаго сюда извѣстнымъ богачомъ и любителемъ астрономіи Барклеемъ (Barclay), снабжена весьма оригинальною крышей. Это не куполъ съ люками, какъ его устраиваютъ обыкновенно, а сплошная крыша, которая на каткахъ, по особымъ горизонтальнымъ рельсамъ отодвигается совершенно въ сторону, такъ что во время наблюденій открывается весь горизонтъ. При такомъ устройствѣ наблюдатель не нуждается въ прислугѣ для вращенія купола и открыванія люковъ и имѣетъ возможность обозрѣвать все небо на случай появленія какого-нибудь новаго свѣтила. Въ другой небольшой башнѣ помѣщается новый геліометръ Ренсольда (объективъ 7 ¹/₂ дюймовъ, фокусное разстояніе 10 ¹/₂ ф.). Обѣ половинки разрѣзаннаго объектива двигаются по дугамъ круговъ, центры которыхъ находятся въ окулярѣ трубы; предѣльное раздвиганіе половинокъ доходитъ до 2 ¹/₄ градусовъ. Взаимное положеніе частей объектива отсчитывается на шкалахъ при самомъ объективѣ, помощью длинныхъ микроскоповъ отъ окуляра. Этотъ геліометръ употребляется здѣсь главнымъ образомъ для микрометрическихъ измѣреній положеній двойныхъ звѣздъ.

Кромѣ обсерваторіи Радклиффа, въ Оксфордѣ существуетъ еще университетская обсерваторія, но вслѣдствіе болѣзни ея директора Притчарда мнѣ не удалось ее осмотрѣть. Главныя работы этой обсерваторіи -- небесная фотографія. Какъ извѣстно, Притчардъ особенно прославился опредѣленіемъ звѣздныхъ параллаксовъ при помощи фотографіи.

Не останавливаясь на подробномъ изложеніи всего видѣннаго въ Оксфордѣ, замѣчу лишь, что Оксфордъ издавна славится своею ученостью и извѣстенъ подъ кличкою link of England to the learned of Europe (звено, соединяющее Англію съ учеными въ Европѣ). Опишу теперь мое краткое пребываніе въ другомъ, тоже старомъ, университетскомъ городѣ Кембриджѣ. Это болѣе многолюдный и торговый пунктъ. Въ Оксфордѣ я не видалъ извозчиковъ и съ воксала въ гостиницу и обратно слѣдовалъ пѣшкомъ въ сопровожденіи мальчишекъ-носильщиковъ; въ Кембриджѣ оказались такіе же кэбы, какъ въ Лондонѣ. Я пріѣхалъ сюда поздно вечеромъ и остановился въ старинной гостиницѣ Old Castle, гдѣ тотчасъ спустился въ общую залу обѣдать. Даже въ большомъ обществѣ и за общимъ столомъ можно замѣтить примѣрную религіозность англичанъ. Каждый изъ нихъ, садясь за столъ, благоговѣйно склоняетъ голову и шопотомъ произноситъ молитву или, по крайней мѣрѣ, молча сосредоточивается на нѣсколько мгновеній и мысленно обращается къ Богу.

Общій обѣдъ уже кончился, но мнѣ тотчасъ приготовили и подали обычныя англійскія яства: яичницу съ ветчиною, кровавый ростбифъ и пуздингъ. Отъ супа я, конечно, отказался, потому что англійскіе густые супы -- это просто рвотное, послѣ котораго уже ничего не будешь ѣсть. За обѣдомъ, сколько я могъ замѣтить, англичане мало пьютъ вина или пива, но любятъ выпить по стакану джину съ водою. Впрочемъ, необходимо замѣтить, что англійская водка -- джинъ -- хороша и безъ воды.

На слѣдующее утро я прежде всего отправился на почту сдать нѣсколько писемъ и книгъ. Въ почтовыхъ конторахъ служатъ почти исключительно молодыя дѣвушки, и надо удивляться ихъ выносливости: конторы открыты отъ 7 ч. утра до 8 ч. вечера. Это должно быть весьма утомительно для почтовыхъ барышенъ, но зато очень удобно для путешественниковъ.

Кембриджская обсерваторія находится не въ самомъ городѣ, а въ трехъ верстахъ отъ него, къ сѣверо-западу, на такъ называемой Madingly road. Дорогою я любовался чистотой и исправностью англійскихъ шоссе. Они окаймлены прекрасными липами и кленами, а владѣнія по бокамъ отдѣлены отъ дороги превосходными каменными или желѣзными оградами съ очень красивыми и иногда даже затѣйливыми калитками. Повидимому, желѣзо тутъ ни по чемъ: даже отдѣльныя поля того же владѣльца разграничены рѣшетками изъ толстыхъ желѣзныхъ прутьевъ. Обсерваторія построена на возвышенной площадкѣ вправо отъ дороги. Войдя въ ворота и миновавъ не длинную, но парадную аллею, я очутился передъ зданіемъ, у котораго не замѣтно было людей. Только спустя нѣсколько минутъ я увидалъ садовника, перекапывающаго какія-то гряды; этотъ садовникъ не замедлилъ проводить меня къ молодому астроному Г. Ньюолю (H. F. Newall), который временно завѣдывалъ обсерваторіей впредь до прибытія уже назначеннаго сюда новаго директора Боля. Хотя я, видимо, явился не во-время и прервалъ сложныя вычисленія, но г. Ньюоль тотчасъ вызвался показать мнѣ все, что можно.

Прежде всего я осмотрѣлъ исторически-замѣчательный стѣнной кругъ, которымъ Чаллисъ въ 40-хъ годахъ нынѣшняго вѣка производилъ свои наблюденія для разысканія неизвѣстной еще тогда планеты Нептуна. Въ настоящее время главнымъ инструментомъ для наблюденій служитъ меридіанный кругъ Траутона и Симса, поставленный въ 1870 г. Его объективъ, работы Кука, имѣетъ 8 дюймовъ въ діаметрѣ и фокусное разстояніе въ 9 футовъ. Самый кругъ имѣетъ 3 фута въ діаметрѣ и отсчитывается 4-мя микроскопами. Очень хорошо здѣсь устроено освѣщеніе: одною небольшою лампочкой, при помощи системы призмъ и зеркалъ, освѣщается не только поле зрѣнія трубы, но и всѣ микроскопы. Для ослабленія освѣщенія поля, что необходимо при наблюденіи слабыхъ звѣздъ, здѣсь употребляется просто красное стекло, вставленное снаружи между лампочкою и осью инструмента. По четыремъ сторонамъ отъ инструмента поставлено четыре коллиматора: два на сѣверѣ и югѣ, для вывода гнутія и азимута, и два на востокѣ и западѣ, для изслѣдованія правильности цапфъ. Этимъ превосходнымъ меридіаннымъ кругомъ произведены между прочимъ наблюденія зоны звѣздъ между склоненіями +25^о и +30^о и опредѣлено положеніе 10.299 звѣздъ. Инструментъ пріобрѣтенъ и установленъ на деньги (10.000 фунтовъ), пожертвованныя какою-то богатою миссъ -- любительницею астрономіи.

Краса и гордость Кембриджской обсерваторіи -- это недавно поставленный огромный рефракторъ Кука съ объективомъ въ 25 дюймовъ въ діаметрѣ. Онъ помѣщается въ отдѣльной башнѣ въ обсерваторскомъ саду и употребляется какъ для непосредственныхъ наблюденій, такъ и для астрофотографіи. Для перехода отъ непосредственныхъ наблюденій къ фотографированію необходимо лишь передвинуть окуляръ при помощи остроумнаго механизма. Разность фокусныхъ разстояній свѣтлыхъ и химическихъ лучей составляетъ въ этомъ рефракторѣ значительную величину ³/₈ дюйма. Здѣсь я впервые увидалъ также особый стулъ для наблюдателя, придѣланный къ самой трубѣ, такъ что наблюдатель не долженъ передвигаться съ мѣста на мѣсто, а переносится механически, по мѣрѣ вращенія трубы часовымъ механизмомъ.

Кромѣ описаннаго новаго рефрактора Кука съ нѣмецкою системой установки, обсерваторія имѣетъ еще два другихъ рефрактора меньшей величины съ англійскою установкой, подобною видѣнной мною еще въ Гринвичѣ. Въ заключеніе этого бѣглаго обзора обсерваторіи нелишне прибавить, что она построена въ 1820--24 гг., и первымъ ея директоромъ до 1827 года былъ Удхаузъ (Woodhouse). Затѣмъ послѣдовательно были директорами Airy (1827--36), Challis (1836--61) и Adams (1861--92). Въ настоящее время, какъ я замѣтилъ выше, сюда назначенъ Ball -- бывшій директоръ Дублинской обсерваторіи.

Любезность г-на Ньюоля не ограничилась сопровожденіемъ меня по обсерваторіи; онъ вызвался съѣздить со мною еще и въ самый Кембриджъ, чтобы показать и тамъ все достойное вниманія. Между прочимъ дорогой онъ, по моей просьбѣ, объяснилъ историческое происхожденіе колледжей при университетахъ, которыми англійскіе университеты такъ рѣзко отличаются отъ университетовъ континента. Дѣло въ томъ, что старѣйшіе университеты Англіи, именно Оксфордскій и Кембриджскій, были основаны еще въ тѣ времена, когда городская жизнь не походила на нынѣшнюю. Помѣщики и вообще зажиточные люди избѣгали городовъ и проживали въ своихъ замкахъ, въ городахъ же ютились только торговцы и ремесленники, и притомъ въ такой жалкой обстановкѣ, что о принятіи постояльцевъ-студентовъ нечего было и думать, особенно студентовъ -- сыновей богатыхъ лордовъ. Вотъ почему такіе студенты, соединившись въ общину, покупали или строили себѣ отдѣльный домъ и жили въ немъ общею семьею, имѣя отдѣльныя спальни и общія комнаты для трапезъ и занятій. Для бѣдныхъ студентовъ подобныя же общежитія устраивались впослѣдствіи самимъ университетомъ или на пожертвованія короля и частныхъ лицъ. Съ теченіемъ времени такія общежитія постепенно расширялись, обогащались и наконецъ обратились въ величественныя зданія, которыя составляютъ нынѣ красу Оксфорда и Кембриджа. Здѣсь каждый колледжъ представляетъ какъ бы отдѣльную крѣпость; по большей части это большое квадратное зданіе съ огромнымъ внутреннимъ дворомъ и единственными воротами. Часть двора обыкновенно занята тѣнистымъ садомъ, внутри котораго построены еще отдѣльныя зданія: церкви, часовни и т. п. Все это было выстроено и теперь поддерживается въ древне-готическомъ стилѣ. Нельзя не сознаться, что самое пребываніе въ такихъ колледжахъ уже располагаетъ къ правильнымъ и непрерывнымъ занятіямъ.

Благодаря любезности моего сопутника, я посѣтилъ одинъ изъ старѣйшихъ и богатѣйшихъ колледжей, именно колледжъ Св. Троицы (Trinity College), въ которомъ жили, между прочимъ, Ньютонъ, Маколей и Байронъ. Надъ мраморными величественными воротами начертано:

То the glory of God and advantage of the realm, for the promotion of science, philosophy, liberal arts and theology (Во славу Бога и на пользу государства для преуспѣянія науки, философіи, искусствъ и богословія). Изъ-подъ воротъ мы вошли въ старинную церковь колледжа. Тутъ много таинственныхъ закоулковъ и надгробныхъ памятниковъ, такъ какъ здѣсь хоронятъ нѣкоторыхъ профессоровъ и благотворителей, обогатившихъ колледжъ своими пожертвованіями. Затѣмъ мы осмотрѣли великолѣпную актовую залу, громадную библіотеку (80.000 томовъ) съ превосходными конторками и скамьями, весьма располагающими къ тихимъ научнымъ занятіямъ, и пр. Вообще колледжъ Св. Троицы одинъ изъ замѣчательнѣйшихъ въ Англіи; онъ основанъ королемъ Генрихомъ VIII-ымъ въ 1546 году, черезъ сліяніе въ одно цѣлое нѣсколькихъ колледжей, основанныхъ еще раньше. Кромѣ главнаго двора, около 50 саженъ въ сторонѣ квадрата, имѣется нѣсколько меньшихъ со старинными и таинственными переходами. Фасады зданій, выходящихъ на главный дворъ, представляютъ красивыя аркады, по которымъ безпрестанно бѣгаютъ студенты въ своихъ традиціонныхъ костюмахъ и съ книгами подъ мышкой. Въ особой небольшой часовнѣ я осмотрѣлъ великолѣпный бронзовый бюстъ Ньютона; въ одномъ изъ боковыхъ зданій -- студенческую кухню, гдѣ ежедневно изготовляется пища на 700 человѣкъ.

Кромѣ колледжа Св. Троицы, Ньюоль показалъ мнѣ еще колледжъ Кавендиша, послѣдній по времени основанія (въ 1873 г.); въ этомъ колледжѣ живутъ преимущественно менѣе состоятельные студенты; при немъ имѣется превосходная лабораторія (Cavendisch Laboratory).

Сознаюсь, что предыдущій очеркъ студенческихъ колледжей въ Оксфордѣ и Кембриджѣ слишкомъ кратокъ; но все же изъ него видно, насколько заботятся англичане о своихъ древнѣйшихъ университетахъ, основанныхъ нарочно не въ большихъ городахъ, а въ уединенныхъ провинціальныхъ уголкахъ, сдѣлавшихся исключительно научными центрами. Тутъ имѣется все, чтобы способствовать успѣхамъ занятій, и устранено все имъ препятствующее.

XII.
Эдинбургъ.

Изъ Лондона въ Эдинбургъ можно ѣхать различными путями, потому что вся Великобританія покрыта весьма густою сѣтью желѣзныхъ дорогъ. Самый короткій и скорый путь -- черезъ Лидсъ, по дорогѣ, называемой Midland Railway. Весь путь въ 600 слишкомъ верстъ совершается ночнымъ курьерскимъ поѣздомъ въ 9 ¹/₂ часовъ. Быстрота дѣйствительно, поразительная, но, благодаря роскоши вагоновъ и хорошему состоянію полотна дороги, эта быстрота не ощутительна, и только иногда на поворотахъ чувствуется поползновеніе перескочить со своего мѣста на колѣни сосѣда. Остановокъ такъ мало, что некогда размышлять и разспрашивать объ окрестныхъ городахъ. Впрочемъ, въ Честерфильдѣ я обратилъ вниманіе на слишкомъ покривившійся шпицъ колокольни на церкви. Изъ разспросовъ оказалось, что въ такомъ видѣ эта колокольня стоитъ уже нѣсколько столѣтій! По преданію, она была согнута самимъ діаволомѣ. Кромѣ кривой колокольни, Честерфильдъ замѣчателенъ еще какъ родина и мѣсто погребенія изобрѣтателя паровоза Стефенсона.

Ночью нельзя любоваться окрестными пейзажами, и я впервые полюбопытствовалъ внимательно прочесть объявленія на стѣнахъ вагона. Въ каждомъ купэ виситъ карта пути и расписаніе поѣздовъ, что весьма удобно для справокъ. Въ правилахъ, которымъ должны подчиняться пассажиры, я прочелъ курьезное запрещеніе выходить изъ вагоновъ во время движенія поѣзда и садиться на крыши вагоновъ! Вѣроятно, были же такіе примѣры, если желѣзнодорожная администрація находитъ необходимымъ предупреждать объ этомъ публику.

На разсвѣтѣ картина мѣстности рѣзко измѣнилась. Въ Англіи почти нѣтъ свободнаго куска земли; между городами и деревнями вдоль полотна желѣзной дороги тянутся почти исключительно мрачныя фабричныя зданія. Здѣсь, въ Шотландіи, наоборотъ: не только на перевалѣ Чевіотскихъ горъ, но и дальше, въ долинахъ -- одни пустыри, оживляемые только стадами овецъ и одинокими пастухами и пастушкими. Послѣ тѣсноты и шума взоры мои отдыхали на живописныхъ и красивыхъ окрестностяхъ.

Рано утромъ поѣздъ врѣзался въ мрачный туннель и вскорѣ остановился у полутемной платформы. Эдинбургскій воксалъ построенъ въ ямѣ, и чтобы выйти въ городъ, пришлось долго подниматься по широкой, роскошной лѣстницѣ.

Эдинбургъ весьма своеобразный и красивый городъ. Онъ весь построенъ на скалахъ, и улицы идутъ въ разныхъ горизонтахъ, пересѣкаясь между собою одна выше другой. Городскія зданія отличаются монументальностью постройки и роскошью архитектуры. Въ противоположность кирпичнымъ постройкамъ въ Англіи, здѣсь всѣ зданія возведены главнымъ образомъ изъ гранита и мрамора. Нигдѣ мнѣ не приходилось видѣть такого гармоническаго сочетанія прелестей природы и искусства. Въ центрѣ города, на отвѣсной неприступной скалѣ высится замокъ -- резиденція бывшихъ шотландскихъ королей. Улицы окаймлены великолѣпными набережными, хотя тутъ нѣтъ ни моря, ни рѣки; набережныя устроены вдоль овраговъ и пропастей, пересѣкающихъ городъ по всѣмъ направленіямъ. Не смотря на крутые спуски и подъемы, вдоль улицъ проложены рельсы городской желѣзной дороги, но вагоны двигаются не лошадьми, а при помощи кабеля. Въ серединѣ, между рельсами для колесъ, устроенъ узкій прорѣзъ, внутри котораго, скрытно отъ глазъ, безпрерывно двигается проволочный канатъ или кабель. У середины каждаго вагона устроенъ особый придатокъ, пропущенный въ прорѣзъ мостовой и захватывающій за кабель. Кучеръ или, вѣрнѣе, машинистъ, стоящій на передней площадкѣ вагона, управляетъ придаткомъ при помощи особый рукоятки: когда произведено сцѣпленіе придатка съ кабелемъ, вагонъ несется впередъ одинаково быстро, какъ по плоскому мѣсту, такъ и по самому крутому подъему; когда сцѣпленіе ослаблено -- движеніе вагона замедляется, и, помощью особаго тормоза, онъ вовсе останавливается. Быстро и безшумно двигающіеся вагоны не пугаютъ лошадей; правда, что и лошади въ Эдинбургѣ такъ огромны, монументальны, что бросаться въ стороны имъ вовсе не подъ-стать. Нигдѣ я не видалъ такихъ лошадей: это извѣстная порода Clydesdale. Соотвѣтственно ихъ росту и дородности, самая сбруя въ Шотландіи очень неуклюжая и тяжелая. Хомуты неимовѣрной толщины продолжаются вверхъ гораздо выше головы и оканчиваются загнутымъ впередъ рогомъ, черезъ который пропущены вожжи; ремни шлеи можно было бы съ успѣхомъ употребить на приводы самыхъ тяжелыхъ механизмовъ. Копыта лошадей имѣютъ въ діаметрѣ не меньше фута. Огромные груженые фургоны везутся одною лошадью, повидимому, безъ особенныхъ усилій даже на крутыхъ подъемахъ.

Эдинбургскія улицы поражаютъ обиліемъ памятниковъ; на главной весьма широкой и роскошной улицѣ Джорджъ-стритъ (George-Street) памятники воздвигнуты буквально на всѣхъ перекресткахъ. Болѣе всѣхъ поражаетъ величественный монументъ Вальтеръ Скотту (1771--1832), какъ извѣстно, родившемуся и умершему въ Эдинбургѣ. Онъ поставленъ въ 1840 году и представляетъ нѣчто въ родѣ готической часовни съ высокою башней (200 футовъ); внутри, подъ стрѣльчатымъ сводомъ, помѣщена великолѣпная мраморная статуя поэта. Хотя Эдинбургъ городъ не очень большой и имѣетъ всего 250.000 жителей, но тутъ на каждомъ шагу встрѣчаются школы и другія учебныя и ученыя учрежденія, такъ что туземцы называютъ свой городъ современными Аѳинами (Modem Athens).

0x01 graphic

Проходя разными улицами и любуясь красивыми зданіями и памятниками, я незамѣтно дошелъ и до цѣли -- до дома, гдѣ помѣщается управленіе всѣми шотландскими метеорологическими станціями. Управленіе, или, какъ тутъ называется, "бюро метеорологіи", занимаетъ всего двѣ небольшія комнаты, сплошь заставленныя шкафами съ книгами. Кромѣ директора г. Бокана (Mr. Buchan), тутъ занимается только одна пожилая женщина; этотъ скромный персоналъ обрабатываетъ метеорологическія наблюденія всѣхъ многочисленныхъ станцій въ Шотландіи! Директоръ принялъ меня, какъ родного или стараго знакомаго, и тотчасъ удовлетворилъ мою просьбу, написавъ рекомендательное письмо на обсерваторію въ Бенъ-Невисѣ (Ben Nevis), устроенную на горѣ, представляющей высшій пунктъ надъ уровнемъ океана на всемъ пространствѣ Соединеннаго королевства.

Изъ окрестностей Эдинбурга я счелъ своею обязанностью посѣтить лежащую близъ города огромную скалу Arthur's Seat (Сѣдалище Артура), составляющую одну изъ точекъ первоклассной тріангуляціи Великобританіи. Высота ея около 120 саженъ. Названіе горы дано въ память принца Артура, который нѣкогда успѣшно оборонялся тутъ отъ нападенія саксонцевъ. Гора господствуетъ надъ всею окружающей мѣстностью и, вслѣдствіе близости къ городу, представляетъ весьма своеобразный контрастъ между роскошнымъ цивилизованнымъ городомъ и угрюмою сѣверною природной дикостью. Дорога, ведущая къ горѣ отъ города, называется Radical Road, такъ какъ она была проложена въ 1820 году радикалами, оставшимися безъ дѣла и занятыми правительствомъ принудительными работами. Конечно, этой дорогой можно подъѣхать лишь къ подошвѣ скалы, далѣе надо карабкаться по узкой извилистой тропинкѣ. Трудность восхожденія увеличивается мелкимъ колючимъ кустарникомъ, который, вмѣсто помощи, только раздражаетъ при каждомъ паденіи. Весьма часто приходилось срываться съ выступовъ скалы и сползать на животѣ нѣсколько саженъ внизъ. Только послѣ значительныхъ усилій мнѣ удалось добраться до вершины, гдѣ я былъ вознагражденъ чуднымъ видомъ на окружающее море и на лежащій подъ ногами городъ. Вскорѣ я нашелъ и тѣ три дыры въ скалѣ, которыя составляютъ центръ тригонометрическаго пункта.

Благодаря относительной правильности и значительнымъ размѣрамъ, гора Arthur's Seat, какъ извѣстно, послужила Кларку въ 1855 году очень назидательнымъ примѣромъ для вычисленія мѣстныхъ притяженій и вывода средней плотности Земли. Въ хронологическомъ порядкѣ здѣсь было произведено четвертое опредѣленіе средней плотности Земли по притяженію горы. Первое сдѣлано Буге у горы Чимборассо, во время знаменитой Перуанской экспедиціи французскихъ академиковъ, второе у горы Шихалліонъ знаменитымъ астрономъ Маскилайномъ въ 1772 году, а третье барономъ Цахомъ въ 1814 году, у горы Mimet, къ сѣверу отъ Марселя.

0x01 graphic

Посидѣвъ на знаменитой вершинѣ, я сталъ искать другой дороги, потому что тропинка, служившая мнѣ при подъемѣ, была крайне опасна для спуска. Я, дѣйствительно, разыскалъ другую тропинку, но она оказалась лишь немного положе прежней. Будучи поглощенъ процессомъ спуска и рискуя ежеминутно полетѣть въ пропасть, я вдругъ услыхалъ свистъ и затѣмъ звукъ пули, ударившейся въ скалу весьма близко. Осмотрѣвшись кругомъ, я замѣтилъ рядъ кольевъ съ красными флагами, а на противоположной возвышенности цѣпь стрѣлковъ, очевидно, занимающихся практическою стрѣльбою. Такимъ образомъ, не замѣтивъ раньше красныхъ флаговъ, я случайно очутился въ сферѣ выстрѣловъ, которые продолжались безостановочно. Взбираться обратно было не легко, и я предпочелъ спускаться внизъ, при чемъ опасность быть подстрѣленнымъ шотландскою пулей придала мнѣ бодрости. Вскорѣ я миновалъ другой рядъ кольевъ, а затѣмъ приблизился и къ самимъ стрѣлкамъ, наряженнымъ въ фантастическую форму шотландскихъ гвардейцевъ. Прежде всего бросается въ глаза отсутствіе той части, которая считается первою принадлежностью цивилизованнаго одѣянія; она замѣнена коротенькою клѣтчатою юбочкою, называемою килтъ (kilt). На ногахъ одѣты короткіе шерстяные чулки и башмаки. Помимо неприличія такого костюма, онъ долженъ быть и негигіениченъ при сравнительной суровости шотландскаго климата. Зато на головахъ стрѣлки имѣли огромныя и вычурныя мѣховыя шапки. Только красные мундиры, англійскаго покроя, выдаютъ, что это солдаты. Для носки патроновъ у каждаго стрѣлка на животѣ виситъ потѣшная мѣховая сумочка (sporran) съ двумя хвостиками изъ конскаго волоса. Нѣкоторые солдаты вмѣсто огромныхъ мѣховыхъ шапокъ были въ маленькихъ шотландскихъ "гленгарри" (glengarry) изъ клѣтчатой матеріи съ двумя ленточками сзади. Солдаты между прочимъ объяснили, что эти glengarry -- національная шапка нагорныхъ жителей Шотландіи (Highland). Жители же долинъ (Lowlands) носятъ головной уборъ иного рода, безкозырку съ шарикомъ наверху, которая называется "таммишантеръ" (tammyshanter). Сколько я могъ замѣтить, шотландскіе солдаты любезнѣе англійскихъ и гораздо выше ихъ ростомъ.

Изъ Эдинбурга ежедневно отправляется почтовый экипажъ къ недавно открытому (въ 1890 г.) знаменитому мосту черезъ морской заливъ Firth of Forth. Не имѣя возможности терять на это цѣлый день, я предпочелъ принять такой маршрутъ, чтобы, выѣзжая изъ Эдинбурга, я могъ проѣхать этотъ мостъ въ вагонѣ. Упомянутый широкій морской заливъ издавна составлялъ серьезное препятствіе для сообщенія Эдинбурга со всею сѣверною Шотландіей, но затруднительность и цѣнность работъ принуждала откладывать осуществленіе смѣлыхъ проектовъ изъ года въ годъ. Наконецъ цѣлыхъ четыре желѣзнодорожныхъ общества соединились вмѣстѣ и на общій счетъ соорудили мостъ, который, какъ по высотѣ надъ уровнемъ воды, такъ и по ширинѣ двухъ среднихъ пролетовъ, есть нынѣ величайшій въ мірѣ. Достаточно сказать, что арки двухъ среднихъ пролетовъ имѣютъ размѣры двухъ соединенныхъ вершинами Эйфелевыхъ башенъ.

0x01 graphic

Фортскій мостъ построенъ въ самомъ узкомъ мѣстѣ залива, гдѣ притомъ существуетъ маленькій островокъ "Inch Garvie" и гдѣ глубина моря около 200 футовъ. Вслѣдствіе огромной высоты моста надъ уровнемъ воды, на обоихъ берегахъ устроены длинные віадуки, такъ что полная длина моста съ віадуками равна 2 ¹/₄ верстамъ. Мостъ имѣетъ 26 пролетовъ, изъ которыхъ два по 1710 футовъ, два по 680, пятнадцать по 160, четыре по 57 и три по 25 футовъ Береговые устои, отдѣляющіе собственно мостъ отъ віадуковъ, представляютъ великолѣпныя гранитныя башни въ 30 саженъ высоты. Скрѣпленія въ главныхъ устояхъ состоятъ изъ цѣлой системы огромныхъ стальныхъ, пустыхъ внутри, цилиндровъ по 2 сажени въ діаметрѣ; къ основнымъ цилиндрамъ примыкаетъ множество боковыхъ развѣтвленій меньшаго діаметра. Полная высота устоевъ 52 сажени, а высота полотна дороги надъ уровнемъ воды 21 сажень. На мостъ истрачено болѣе 54.000 тоннъ стали. Постройку проектировали и исполнили инженеры John Fowler и Benjamin Baker. Стоимость ея 3.000.000 фунтовъ, т. е. около 30 милліоновъ рублей. Остается удивляться скромности англійскихъ инженеровъ; тогда какъ объ Эйфелевой башнѣ французы кричали на весь свѣтъ, и изображеніе ея въ милліонахъ видовъ можно встрѣтить въ каждомъ магазинѣ въ видѣ подсвѣчниковъ, бутылокъ и т. п. даже въ Россіи, о Фортскомъ мостѣ многіе, пожалуй, и вовсе не слыхали.

XIII.
Обанъ и его окрестности.

Послѣ Фортскаго моста, на которомъ поѣздъ значительно замедляетъ свой ходъ, я понесся дальше съ обычною для англійскихъ желѣзныхъ дорогъ быстротою. Во время краткой остановки въ Пертѣ (Perth) я искалъ глазами пертскихъ красавицъ, воспѣтыхъ Вальтеръ Скоттомъ, но ихъ, по крайней мѣрѣ на платформѣ воксала, не было. На станціи Ballinluig я вышелъ съ тѣмъ, чтобы пересѣсть на боковую вѣтку, проведенную отсюда внутрь страны, къ городку Аберфельди. На другой сторонѣ платформы уже стоялъ мѣстный поѣздъ изъ двухъ вагоновъ, и черезъ 10 минутъ я былъ среди живописныхъ горъ на значительномъ подъемѣ. Скалы и остатки лѣсовъ перемежаются тутъ небольшими лугами и игривыми ручейками. Поѣздъ безпрестанно пробѣгалъ черезъ туннели, изъ которыхъ иные имѣли версту и болѣе длины. На маленькихъ станціяхъ попадались толпы шотландцевъ въ ихъ характерныхъ и живописныхъ костюмахъ.

Въ Аберфельди извозчиковъ не существуетъ, но для пассажирскаго багажа подлѣ станціи стояло нѣсколько ручныхъ телѣжекъ. Я передалъ свои вещи молодому шотландцу и пошелъ слѣдомъ за его телѣжкою, предоставляя ему помѣстить меня, гдѣ онъ заблагоразсудитъ. Мы подошли къ небольшой, но весьма миленькой гостиницѣ, утопающей въ зелени деревьевъ и цвѣтовъ. Хозяйка или, быть можетъ, только горничная встрѣтила меня, какъ стараго пріятеля, и не знала, какъ угодить и чѣмъ угощать. Лѣтній сезонъ обычныхъ поѣздокъ англичанъ въ Шотландію едва только начинался, и гостиница была почти пуста. Узнавъ о желаніи моемъ посѣтить гору Шихалліонъ, собесѣдница съ грустью объявила, что въ настоящее время это неисполнимо, потому что въ горахъ еще много снѣгу, и ни одинъ проводникъ не возьмется меня сопровождать; пускаться же одному крайне рисковано: можно провалиться въ пропасть и т. п. Такимъ образомъ пропала всякая надежда посѣтить Шихалліонъ, и мнѣ оставалось лишь полюбоваться на эту гору издали; она видна со многихъ мѣстъ самого города, не смотря на то, что городъ стоитъ въ замкнутой котловинѣ верховьевъ рѣки Тэй.

Бродя по окрестностямъ Аберфельди, я совершенно случайно услышалъ командныя слова и маршировку какихъ-то солдатъ. Подойдя ближе, я увидѣлъ человѣкъ сорокъ молодыхъ людей въ самомъ разнообразномъ одѣяніи, марширующихъ подъ крики унтеръ-офицера въ форменномъ платьѣ. Кругомъ на травѣ рѣзвились дѣти. Отъ дѣтей я узналъ, что это волонтеры, собирающіеся на ученье одинъ разъ въ недѣлю. Всѣ они имѣютъ тутъ, въ Аберфельди или въ окрестностяхъ, свои частныя занятія, но въ условленные дни, по вечерамъ, посмѣнно собираются на зеленую лужайку для строевыхъ упражненій, въ предположеніи когда-нибудь защищать свое отечество отъ иноземнаго нашествія. Извѣстно, что англійская милиція созывается по закону только въ случаѣ вторженія непріятеля въ предѣлы Великобританіи. Обучающіеся были разныхъ возрастовъ; они перевирали построенія самымъ потѣшнымъ образомъ, но унтеръ-офицеръ, повидимому, обладалъ безпримѣрнымъ терпѣніемъ и хладнокровно и серьезно исправлялъ ошибки.

Отказавшись отъ первоначальнаго намѣренія совершить восхожденіе на гору Шихалліонъ, я рѣшился только переночевать въ Аберфельди и на другое утро пуститься на перерѣзъ Шотландіи къ берегамъ Атлантическаго океана. Отсюда всего любопытнѣе путь на Обанъ, который пролегаетъ частью по живописному нагорному озеру Тэй. До Кенмора (Kenmore) отправляются каждое утро особые почтовые экипажи, называемые здѣсь кочъ (coach). Это огромный открытый шарабанъ, нижняя часть котораго представляетъ ящикъ для багажа; пассажиры размѣщаются на поперечныхъ скамейкахъ, устроенныхъ поверхъ ящика на такой значительной высотѣ, что туда надо взбираться при помощи подставной лѣстницы. Для дамъ это не особенно удобно, но англійскія лэди безстрашны и любятъ сильныя ощущенія. Шарабанъ запряженъ четверкою лошадей цугомъ, безъ форейтора.

Когда этотъ оригинальный экипажъ подкатилъ къ подъѣзду гостиницы, въ немъ было уже не много свободныхъ мѣстъ -- всѣ пассажиры сѣли прямо съ поѣзда желѣзной дороги. Мнѣ пришлось помѣститься на самой передней скамейкѣ, между кучеромъ и прелестною молодой англичанкой. Дорога шла по превосходному шоссе, долиною рѣки Тэй, и представляла роскошную аллею въ тѣнистомъ паркѣ; лишь изрѣдка среди лужаекъ горизонтъ расширялся, и изъ-за ближайшихъ зеленѣющихъ вершинъ предгорій выглядывали снѣговыя шапки Шихалліона и другихъ горъ. Однако снѣговыми эти горы бываютъ лишь раннимъ лѣтомъ, къ серединѣ же іюля снѣгъ уже стаиваетъ. Нашъ кучеръ очень искусно погонялъ переднихъ лошадей длиннѣйшимъ бичомъ, безпрестанно задѣвавшимъ за вѣтви деревьевъ. Но не успѣли мы проѣхать и 3-хъ верстъ, какъ бичъ запутался въ вѣтвяхъ, и когда кучеръ дернулъ -- въ его рукахъ осталась одна палка. Этой палкой можно было продолжать подгонять ближайшую пару лошадей, но до переднихъ она не хватала; между тѣмъ начался уже непрерывный подъемъ, и помощь бича была необходима, тѣмъ болѣе, что переднія лошади, хотя и въ наглазникахъ, скоро сообразили свою неуязвимость и стали замѣтно полѣниваться, мѣшая только заднимъ, которымъ приходилось напрягаться подъ всею тяжестью неуклюжаго шарабана. Мы уже проѣхали нѣсколько ближайшихъ къ Аберфельди домиковъ, и шоссе шло по мѣсту совершенно незаселенному, гдѣ трудно было бы достать другой бичъ. Можно было опасаться, что при замедленной ѣздѣ мы не поспѣемъ къ отходу парохода. Но кучеръ былъ догадливъ: онъ слѣзъ съ козелъ и набралъ полные карманы острыхъ шоссейныхъ камушковъ. Когда переднія лошади замедляли свой бѣгъ, онъ бросалъ въ нихъ камни и притомъ такъ удачно, что рѣдкій ударъ пропадалъ напрасно; камни оказались даже дѣйствительнѣе бича, и мы все время ѣхали крупною рысью. Прохладная погода и полное отсутствіе пыли дѣлали дорогу весьма пріятной; замѣчу при этомъ, что даже въ случаѣ пыльной дороги пыль не достигала бы пассажировъ -- такъ высоки эти англійскіе шарабаны. Виды по сторонамъ становились все болѣе и болѣе разнообразными.

Послѣ двухчасовой ѣзды мы остановились у пристани озера Тэй, гдѣ насъ уже дожидалъ небольшой, но изящный пароходикъ съ поэтическимъ прозвищемъ "Lady of the Lake" (Озерная красавица) въ честь героини поэмы Вальтеръ Скотта. Черезъ нѣсколько минутъ мы отвалили. По общимъ отзывамъ спутниковъ, озеро Тэй одно изъ красивѣйшихъ въ Шотландіи и превосходитъ даже прославленныя швейцарскія озера. Конечно, это преувеличено, но здѣсь дѣйствительно очень мило: глаза отдыхали на разнообразныхъ и порой причудливыхъ силуэтахъ горъ. Шотландскія горы замѣчательны именно своимъ разнообразіемъ: нѣтъ двухъ вершинокъ, похожихъ одна на другую. Этому разнообразію способствовало еще и время года: теперь, въ концѣ мая, сѣверный берегъ озера, пригрѣваемый солнышкомъ, покрылся травой, и на немъ виднѣлись цѣлыя стада козъ и овецъ; южный же берегъ, куда солнце еще не достигало, представлялъ сѣрую одноцвѣтную полосу, изъ которой кое-гдѣ поднимались вершинки, покрытыя еще снѣгомъ. Въ ущельяхъ виднѣлись деревушки, а близъ самаго берега небольшія рыбачьи хижины. Домики красивы и живописно расположены среди садиковъ. Когда пароходъ шелъ близъ самаго берега, можно было различать и жителей: они отличаются большимъ ростомъ и крѣпкимъ тѣлосложеніемъ. Говорятъ, что въ лѣтніе мѣсяцы здѣсь бываетъ такой наплывъ путешественниковъ, что на пароходикахъ не всѣмъ удается получить мѣсто, и большинство принуждено ограничиваться палубою, что при благопріятной погодѣ представляетъ не неудобство, а выгоду. Я разговорился съ какою-то новобрачною парочкой, которая усердно слѣдила за ходомъ панорамы по большому двухтомному путеводителю и восхищалась видами. И мужъ, и жена поминутно обращали мое вниманіе на тотъ или другой пунктъ на берегахъ и сообщали интересныя историческія подробности событій, совершавшихся тутъ нѣсколько столѣтій тому назадъ. Они увѣряли, что всѣ окрестныя горы были покрыты нѣкогда огромными и непроходимыми лѣсами, служившими убѣжищемъ для пиктовъ и скоттовъ отъ нападенія сперва римлянъ и бритовъ, а позднѣе саксовъ. Будучи очень слабъ въ шотландской исторіи, я съ любопытствомъ слушалъ эти разсказы и восхищался любовью нынѣшнихъ шотландцевъ къ своей родинѣ.

Такое пріятное и поучительное плаваніе продолжалось, къ сожалѣнію, не долго; черезъ нѣсколько часовъ пароходъ достигъ противоположной, западной оконечности озера и остановился у ничтожнаго городка Киллинъ (Killin), гдѣ тутъ же у пристани построена миніатюрная желѣзнодорожная станція. Нашъ багажъ былъ перевезенъ на ручныхъ телѣжкахъ нѣсколькими сильными шотландцами съ веселыми и загорѣлыми лицами. На станціи не было даже буфета, и мы вскорѣ покатили дальше, въ Обанъ. Желѣзная дорога оказалась недавно построенною и пролегала по очень живописнымъ мѣстамъ съ многочисленными мостами и туннелями. По сторонамъ непрерывно мелькаютъ веселенькія, но маленькія шотландскія деревушки, стада, пастушки и т. д.

Вскорѣ мы пересѣкли полотно вновь строящейся желѣзной дороги, которая должна пройти на сѣверъ до Инвернеса, вдоль западнаго берега Шотландіи. Я полюбопытствовалъ узнать, для чего строятъ новую дорогу, когда туда же можно ѣхать по восточному берегу. Оказалось, что новая дорога строится не для однихъ путешественниковъ, но также для перевозки рыбы; уловъ рыбы на сѣверныхъ берегахъ Шотландіи бываетъ иногда столь изобильный, что зимою, когда Каледонскій каналъ замерзаетъ, пойманную рыбу нельзя перевезти, и она пропадаетъ даромъ. Кромѣ того, англичане строго придерживаются правила "time is money" (время -- деньги), и если существующій путь можетъ быть замѣненъ другимъ, который сократитъ переѣздъ между извѣстными пунктами хоть на полчаса, они строятъ новый.

Вотъ начался непрерывный и крутой спускъ. Ущелье дѣлается шире, и впереди выглядываютъ уже кусочки океана. Потомъ показались домики, повидимому, благоустроеннаго города. Черезъ нѣсколько минуть поѣздъ остановился въ Обанѣ, городкѣ, красиво раскинутомъ въ видѣ полукруга по берегу значительной бухты. На воксалѣ на пассажировъ набросилась цѣлая свора комиссіонеровъ отъ разныхъ гостиницъ. Не зная, которая лучше, я отдалъ свои вещи первому попавшемуся -- отъ Caledonian Hotel; комиссіонеръ, обязавшись доставить вещи, предложилъ мнѣ идти въ гостиницу пѣшкомъ, такъ какъ до нея было не болѣе 100 саженъ, и огромная вывѣска была видна съ самаго воксала.

Швейцаръ гостиницы встрѣтилъ меня весьма привѣтливо и предложилъ немедленно спѣшить къ общему обѣду. Въ столовомъ залѣ уже сидѣло человѣкъ десять англичанъ и англичанокъ; узнавъ, что я русскій и заѣхалъ сюда съ цѣлью любоваться чудными шотландскими видами, англичанки взяли меня подъ свое особое покровительство я составляли маршруты одинъ другого занимательнѣе. Оказывается, что Обанъ составляетъ исходную точку для совершенія экскурсій по всевозможнымъ направленіямъ, при чемъ пользуются желѣзлою дорогою, пароходами и экипажами. Между туристами Обанъ получилъ прозвище Highland's Charing Cross, по аналогіи съ главною желѣзнодорожною станціей Лондона. Среди лѣта обанскія гостиницы переполнены пріѣзжими. Ближайшими и наиболѣе интересными цѣлями путешествія служатъ: фортъ Вильямъ, при входѣ въ Каледонскій каналъ, по которому можно съ большими удобствами плыть дальше на маленькомъ пароходикѣ до Инвернеса, и разбросанные въ океанѣ Гебридскіе острова; между послѣдними всемірною славой пользуется островъ Стаффа съ Фингаловою пещерой.

Въ числѣ обѣдавшихъ за общимъ столомъ былъ, кромѣ меня, единственный иностранецъ -- молодой нѣмецкій студентъ-медикъ. Когда, послѣ обѣда, мы перешли съ нимъ въ курительную комнату (smoking room), этотъ студентъ весьма остроумно разсказывалъ о нѣкоторыхъ англійскихъ порядкахъ. Напримѣръ, въ послѣднее время тутъ въ большомъ почетѣ общества трезвости, и для членовъ этихъ обществъ почти во всѣхъ городахъ существуютъ особыя гостиницы, называемыя "Temperance Hotel"; въ нихъ не продаютъ ни вина, ни пива. Однако опытъ показалъ, что такія гостиницы, не смотря на болѣе умѣренную плату, посѣщались рѣже другихъ; тогда хозяева ихъ пустились на неблаговидный компромиссъ -- устроили въ каждой гостиницѣ, внизу, маленькій кабачекъ, содержимый якобы другимъ лицомъ. Тамъ члены общества трезвости, не выходя изъ своихъ Temperance Hotel, могутъ напиваться сколько угодно. Всякій, конечно, воленъ пить или не пить, но табачный дымъ у насъ въ Россіи, да и въ западной Европѣ, должны глотать и не курящіе, разъ они сидятъ за общимъ столомъ Поэтому нельзя не одобрить англійскаго порядка: тутъ курить можно только въ спеціально приспособленной комнатѣ; во всѣхъ прочихъ -- куреніе безусловно воспрещено, и я не видалъ случаевъ нарушенія этого благонравнаго постановленія.

Избравъ Обанъ мѣстомъ для ночлега и склада вещей, я совершилъ отсюда нѣсколько любопытныхъ прогулокъ; изъ нихъ достойны описанія: посѣщеніе горной метеорологической обсерваторіи Ben Nevis и морская прогулка на Гебридскіе острова. Чтобы попасть въ Бенъ-Невисъ, я сѣлъ на небольшой, но очень чистенькій и роскошно убранный пароходикъ "Mountaineer", совершающій рейсы между Обаномъ и Инвернесомъ. Кромѣ пассажировъ, на палубѣ парохода оказался оркестръ изъ трехъ жалкихъ музыкантовъ. Сочетаніе скрипки, арфы и концертино едва ли можно назвать удачнымъ, однако публика награждала исполнителей если и не рукоплесканіями, то, по крайней мѣрѣ, мелкими монетами, бросаемыми на тарелку послѣ каждой пьесы. Кромѣ общеизвѣстныхъ вальсовъ и отрывковъ изъ оперъ, музыканты, по требованію слушателей, сыграли нѣсколько шотландскихъ пѣсенъ; по моему сужденію, пѣсни эти заунывны и довольно блѣдны, хотя англичане приходили въ восторгъ. Извѣстно, что шотландская народная гамма не имѣетъ вовсе четвертой и седьмой ноты, такъ что всѣ шотландскія пѣсни можно исполнять на фортепіано, пользуясь однѣми черными клавишами. Музыканты и большинство пассажировъ были, конечно, на палубѣ, откуда можно любоваться прелестными и разнообразными видами узкаго и извилистаго пролива. Одинъ недостатокъ -- почти полное отсутствіе древесной растительности на берегахъ.

Послѣ четырехчасового плаванія показались колокольня и нѣсколько домиковъ -- это фортъ Вильямъ, считавшійся нѣкогда ключомъ нагорной Шотландіи (key of the Highlands). Фортъ былъ построенъ генераломъ Монкомъ во времена Кромвеля для усмиренія возставшихъ шотландцевъ, но впослѣдствіи онъ былъ перестроенъ королемъ Вильямомъ III-мъ, отчего и получилъ свое названіе. Съ 1864 года фортъ, какъ стоянка военнаго отряда, упраздненъ и представляетъ неважный торговый пунктъ; отсюда вывозятъ рыбу и частью лѣсъ. Въ фортѣ насчитывается не болѣе 2.500 жителей, но лѣтомъ сюда съѣзжается довольно много дачниковъ, и нѣкоторые англійскіе лорды построили тутъ очень миленькія виллы.

Пароходъ пошелъ дальше, а я прямо съ пристани направился къ указанному мнѣ дому здѣшней метеорологической станціи. Дѣло въ томъ, что, кромѣ горной обсерваторіи на Бенъ-Невисѣ, имѣется другая обсерваторія почти у берега моря. Сравненіе результатовъ наблюденій на обѣихъ весьма важно для метеорологіи. Понятно, что прежде чѣмъ пускаться наверхъ, я долженъ былъ посѣтить нижнюю обсерваторію, представиться директору д-ру Омону (R. T. Omond) и получить разрѣшеніе и необходимыя указанія для подъема на гору

Какъ извѣстно, предметъ метеорологіи заключается, во-первыхъ, въ изученіи общихъ законовъ состоянія атмосферы въ отношеніи температуры, давленія, влажности и движенія воздуха въ разныхъ мѣстахъ и въ разныя времена года и сутокъ, и, во-вторыхъ, въ примѣненіи знанія этихъ законовъ къ предсказанію погоды. Метеорологическій матеріалъ собирается при помощи наблюденій, производимыхъ, какъ въ разныя времена, такъ и на различныхъ точкахъ земной поверхности. Что касается времени, то въ нашей волѣ производить наблюденія не только весьма часто, но и непрерывно, при помощи самопишущихъ приборовъ; но въ отношеніи пространства мы стѣснены. Въ сущности мы принуждены ограничиваться станціями на поверхности земли, такъ какъ наблюденія на воздушныхъ шарахъ и во время восхожденія на высокія горы имѣютъ, по большей части, случайный характеръ. Для полнаго изученія состоянія атмосферы слѣдовало бы имѣть какъ можно болѣе станцій, и по возможности на различныхъ высотахъ. Еще Thomas Stevenson, въ 1875 году, указалъ пользу станцій, расположенныхъ на разныхъ мѣстахъ склона высокой горы. Съ тѣхъ поръ нагорныя станціи стали устраивать въ разныхъ странахъ, особенно во Франціи и въ Соединенныхъ Штатахъ Сѣверной Америки.

Изъ прежнихъ метеорологическихъ станцій въ Англіи самою возвышенною была станція въ Dalnaspidal (къ сѣверу отъ Аберфельди), на высотѣ 1414 футовъ. Въ 1877 г. Мильнъ-Хомъ (Milne Home) первый указалъ на особенныя выгоды, представляемыя горою Бенъ-Невисъ для нагорной станціи. Это высочайшая точка Британскихъ острововъ (4406 футовъ), и ея вершина находится всего въ 6-ти верстахъ, по прямому направленію, отъ существовавшей уже метеорологической станціи въ фортѣ Вильямъ, лежащей почти на уровнѣ океана. Но что всего важнѣе, эта гора совершенно открыта дѣйствію юго-западныхъ вѣтровъ съ Атлантическаго океана, вѣтровъ, имѣющихъ преобладающее вліяніе на погоду всей западной Европы, особенно осенью и зимою. Въ 1880 году Рэгъ (Clement Wragge) предложилъ Шотландскому Метеорологическому обществу устроить временную, на лѣтніе мѣсяцы, обсерваторію на горѣ Бенъ-Невисъ. Общество ассигновало необходимыя суммы, и въ теченіе 1881 года, съ іюня по октябрь, подъ руководствомъ Рэга производились одновременныя, соотвѣтствующія наблюденія въ фортѣ Вильямѣ и на Бенъ-Невисѣ. Болѣе полныя наблюденія производились лѣтомъ слѣдующихъ двухъ годовъ, при чемъ по дорогѣ на вершину было расположено еще нѣсколько промежуточныхъ станцій, которыя и посѣщались при ежедневномъ восхожденіи на вершину горы. Всѣ эти наблюденія были обработаны метеорологомъ Боканомъ (Buchan) въ Эдинбургѣ, показавшимъ ихъ важность. Весьма замѣчательна разность климатовъ на столь близкихъ, повидимому, станціяхъ, какъ фортъ Вильямъ и гора Бенъ-Невисъ. Средняя лѣтняя температура въ фортѣ 11^оR., а на вершинѣ горы только 4^оR., т. е. почти равнялась средней лѣтней температурѣ на Шпицбергенѣ. Количество осадковъ за четыре лѣтнихъ мѣсяца (съ іюня по сентябрь) было въ фортѣ 24 дюйма, а на горѣ 43 дюйма. При циклонахъ на Бенъ-Невисѣ стояла постоянно пасмурная и туманная погода, тогда какъ при антициклонахъ, наоборотъ,-- ясность и сухость воздуха приближались къ состоянію атмосферы въ Аравійской пустынѣ и въ Сахарѣ.

Выводы Бокана возбудили такой интересъ, что англійская публика на призывъ Шотландскаго Метеорологическаго общества откликнулась весьма горячо, и въ самое короткое время одною частною подпиской была собрана сумма въ 4.000 фунтовъ, при чемъ отдѣльныя пожертвованія заключались между 200 фунтовъ и 1 пенсомъ (4 копѣйки). На эти-то деньги и была построена на горѣ постоянная обсерваторія. При составленіи проекта постройки было принято въ разсчетъ то обстоятельство, что въ теченіе зимнихъ мѣсяцевъ не можетъ быть никакого сообщенія съ подножьемъ горы, поэтому уже съ осени обсерваторія снабжается всѣми необходимыми запасами на шесть мѣсяцевъ. Работы по устройству зданія и дороги на вершину были произведены въ теченіе 1883 года и сопровождались неимовѣрными трудностями, такъ какъ сообщеніе и перевозка матеріаловъ были возможны только при помощи вьючныхъ животныхъ. Въ ноябрѣ того же года обсерваторія была открыта, и храбрые метеорологи приступили къ наблюденіямъ. Первоначально предполагалось производить наблюденія ежечасно, но это оказалось неисполнимымъ. При каждой вьюгѣ двери обсерваторіи до такой степени заносились снѣгомъ, что для открытія выхода требовались многіе часы усиленной работы. Трудности особенно увеличились къ концу зимы, когда высота снѣгового покрова достигла 2 саженъ, и все зданіе было погребено подъ снѣгомъ. Вообще въ первую зиму ночныя наблюденія были почти невозможны, и только въ слѣдующія устройство туннелей въ снѣгу и другія сноровки позволили наблюдателямъ вести записи болѣе правильно.

Всѣ эти подробности сообщилъ мнѣ любезный д-ръ Омонъ, показывая обсерваторію форта Вильяма. Онъ же далъ мнѣ всѣ нужныя наставленія къ предстоящему подъему, при чемъ удивился моей рѣшимости идти вечеромъ и безъ проводника. На утро онъ могъ бы дать проводника, но утромъ я хотѣлъ ѣхать уже обратно въ Обанъ.

0x01 graphic

Дорога на Бенъ-Невисъ хотя и стоила большихъ денегъ, но все же очень плоха и доступна только пѣшеходамъ и вьючнымъ животнымъ; провести колесную дорогу, кажется, и не предполагаютъ. Сперва я шелъ вдоль ручья по весьма живописной долинѣ, окаймленной дикими скалами гранита и порфира; потомъ отъ небольшого озерка на перевалѣ дорога обратилась въ узкую горную тропинку, усыпанную обломками камней, что очень затрудняло восхожденіе; на бѣду сталъ накрапывать дождикъ, и чѣмъ выше я поднимался, тѣмъ сильнѣе былъ вѣтеръ. Наконецъ наступающая темнота и усилившійся дождь сдѣлали восхожденіе настоящею пыткой. Зная, что все разстояніе по извилинамъ дороги не болѣе 12 верстъ, я полагалъ добраться до вершины засвѣтло, но это оказалось неисполнимымъ. Крутой подъемъ принуждалъ часто останавливаться и отдыхать.

На полпути стоитъ небольшой сарайчикъ, и я съ удовольствіемъ укрылся бы въ немъ отъ непогоды, но онъ былъ запертъ, и я воспользовался только его стѣнами для отдыха за вѣтромъ. Вскорѣ за сарайчикомъ начался снѣгъ, лежащій тутъ чуть не до августа, и трудности пути еще болѣе увеличились. Идя по узкой и неровной обледенѣлой тропинкѣ, ночью, подъ дождемъ, приходилось страдать и раскаиваться въ своей настойчивости. Но вотъ наконецъ и вершина, а на ней ничего нѣтъ, кромѣ снѣга. Не можетъ же быть, чтобы я заблудился. Правда, телеграфные столбы давно скрылись, но меня и внизу предупреждали, что воздушную телеграфную линію не могли довести до вершины и на послѣднемъ участкѣ проложенъ уже кабель. Положеніе на уединенной вершинѣ въ темнотѣ, подъ дождемъ и при сильнѣйшемъ вѣтрѣ было не изъ пріятныхъ и не вознаграждалось даже сознаніемъ, что я достигъ самаго высокаго пункта Великобританіи и нахожусь на скалѣ, касающейся неба (буквальный переводъ Ben Nevis).

0x01 graphic

Къ счастію, мнѣ не пришлось долго предаваться мрачнымъ мыслямъ. Кто-то закричалъ, и на бѣломъ снѣговомъ покровѣ я началъ различать двигающуюся фигуру въ кожаномъ плащѣ и въ мѣховой шапкѣ. Это былъ самъ метеорологъ Ранкинъ (Angus Rankin), давно получившій уже телеграмму отъ д-ра Омона о моемъ выступленіи, но потерявшій уже надежду меня дождаться. Еще нѣсколько часовъ назадъ онъ усердно кричалъ и посылалъ навстрѣчу обсерваторскаго сторожа, но такъ какъ не было и признаковъ моего приближенія, то онъ заключилъ, что я отказался отъ подъема ночью и вернулся въ фортъ. Трудно описать радость при видѣ живого существа въ обстоятельствахъ, въ которыхъ я теперь находился. Если бы не крикъ, я, конечно, не нашелъ бы и обсерваторіи, такъ какъ вся она была засыпана снѣгомъ, и только самъ хозяинъ могъ указать мнѣ узкій коридоръ въ снѣгу, пройдя который, я увидалъ дверь. Лишь очутившись внутри зданія, я могъ наконецъ прійти въ себя. Изнемогая отъ усталости, холода и дождя, я сперва почти не могъ говорить. Единственный сторожъ обсерваторіи, оказавшійся старымъ отставнымъ солдатомъ индійской арміи, энергично стащилъ съ меня платье, сапоги и пр., надѣлъ вмѣсто всего этого фланелевую рубаху и туфли и усадилъ меня передъ небольшою желѣзною печкой, въ которой ярко пылали куски каменнаго угля. Вскорѣ сварился кофе, и сторожъ подалъ на столъ разныя закуски.

Когда я обогрѣлся и утолилъ голодъ, любезный Ранкинъ повелъ меня показывать обсерваторію. Это родъ низенькаго каменнаго сарая съ маленькими окнами и очень толстыми стѣнами. Внутри имѣется одна комната по срединѣ, около двухъ саженей въ сторонѣ квадрата, и три примыкающія къ ней каморки, изъ которыхъ двѣ представляютъ спальни "директора" и его помощника. Средняя комната служитъ залою, столовой и кабинетомъ. Подъ невысокою башней съ метеорологическими инструментами устроено нѣчто въ родѣ лабораторіи, которая служитъ также складомъ для керосина и съѣстныхъ припасовъ. Изъ башни имѣется дверь наружу, которая служить и входомъ и выходомъ въ теченіе зимы, потому что нижняя дверь и вообще вся обсерваторія сплошь засыпаны тогда снѣгомъ. Собственно стѣны обсерваторіи двойныя: снаружи онѣ сложены изъ огромныхъ кусковъ гранита и порфира съ уклономъ, дабы противодѣйствовать ударамъ вѣтра, внутри же это двойной бревенчатый срубъ. Крыша зданія совершенно плоская и обита толстыми свинцовыми листами. По словамъ Ранкина, зимою тутъ случаются страшныя снѣговыя бури, продолжающіяся по недѣлѣ и болѣе; тогда выходъ наружу сопряженъ съ серьезными опасностями, и самые надежные фонари задуваются и тухнутъ. Зато лѣтомъ, когда снѣгъ стаетъ, здѣсь бываютъ чудные дни и особенно ночи. Тогда сюда является не мало туристовъ, при чемъ кто не можетъ идти пѣшкомъ, тотъ нанимаетъ пони въ фортѣ Вильяма. Съ этихъ туристовъ взимается плата по 1 шиллингу съ пѣшаго и по 3 съ коннаго; сборъ идетъ на ремонтъ дороги. Въ первые годы послѣ устройства обсерваторіи число посѣтителей доходило до 4.000 человѣкъ въ годъ. Въ награду за восхожденіе каждому посѣтителю разрѣшается отдохнуть внутри зданія и послать съ вершины телеграмму по общему тарифу. Зимою, какъ упомянуто выше, всякое сообщеніе прежде прекращалось, но въ послѣднюю зиму, приблизительно разъ въ мѣсяцъ, при благопріятной погодѣ сюда добирался на лыжахъ особый волонтеръ-посланецъ съ почтою. Однако эти путешествія очень рискованы, такъ какъ большинство проваловъ засыпано снѣгомъ, и бывали случаи довольно опасныхъ паденій.

Здѣшніе метеорологи наслаждаются иногда зрѣлищемъ разныхъ оптическихъ явленій. Особенно хорошо бываютъ видны яркіе круги около Солнца и Луны въ зимніе мѣсяцы; для измѣренія угловыхъ радіусовъ этихъ круговъ тутъ имѣется особый приборъ профессора Тэта (Tait). Наблюдаются и такъ называемыя "glories", или антигеліи: при ясной погодѣ и низкомъ положеніи Солнца, зритель видитъ въ окружающемъ густомъ и холодномъ воздухѣ собственную тѣнь, окруженную изрѣдка цвѣтною каймою. Эти "glories" напоминаютъ подобныя же явленія, наблюдаемыя на Брокенѣ, въ Гарцѣ. Замѣчательно, что тутъ не случалось ударовъ грозы, тогда какъ въ окружающихъ долинахъ такіе удары не рѣдки. Судя по показаніямъ электрометрическихъ приборовъ, на вершинѣ Бенъ-Невиса рѣдко скопляется много электричества, и грозовыя облака проходятъ обыкновенно гораздо ниже.

Температура на горѣ даже зимою, вообще говоря, не очень низкая. Средняя температура зимы около --8^о R. и даже наименьшая не бываетъ ниже --10^о R. Но страшные вѣтры дѣлаютъ и эту температуру совершенно нестерпимою. Влажность въ общемъ не большая и рѣдко превосходитъ 33%.

Ровно въ полночь Ранкинъ отправился производить наблюденія. Фонарь и записную книжку онъ повѣсилъ на шею, чтобы обѣ руки были свободны. Я, конечно, сопровождалъ его и подивился ловкости, съ которою онъ карабкался по обледенѣлымъ ступенькамъ. Такое путешествіе продѣлывается день и ночь черезъ два часа; невольно вспомнишь, что любовь къ наукѣ преодолѣваетъ все. Тутъ пробовали устанавливать самопишущіе приборы, но зимою они переставали дѣйствовать. Такъ живутъ два метеоролога, оторванные отъ прочаго міра въ продолженіе цѣлой зимы въ шесть мѣсяцевъ. Товарища Ранкина мнѣ не удалось повидать: онъ спалъ въ своей каморкѣ, готовясь утромъ вступить на дежурство.

Около 2-хъ часовъ ночи я началъ собираться въ обратный путь, такъ какъ въ 5 часовъ утра идетъ изъ форта Вильяма обратный пароходъ въ Обанъ. Мое платье кое-какъ просохло подъ наблюденіемъ храбраго индійскаго солдата, и я могъ въ него переоблачиться. Не смотря на краткое знакомство, я покидалъ обсерваторію, какъ родное мѣсто, и не зналъ, какъ благодарить любезнаго Ранкина за гостепріимство и поучительную бесѣду. При громкихъ пожеланіяхъ счастливаго путешествія, я началъ спускаться съ горы. Сперва по снѣгу и въ темнотѣ спускъ былъ весьма затруднителенъ, но на мое счастье дождь пересталъ, а вѣтеръ сдѣлался значительно слабѣе. Ноги отъ отдыха и отъ предшествующей усталости какъ-то одеревенѣли и не слушались моей воли, но потомъ все пошло хорошо, вступивъ въ полосу луговъ и красивыхъ горныхъ ручейковъ, я позабылъ объ усталости и наслаждался чудными видами на красивыя долины по берегу моря. Хотѣлось бы посидѣть на какомъ-нибудь обрывѣ и полюбоваться восходящимъ солнцемъ, но, опасаясь опоздать на пароходъ, я принужденъ былъ спѣшить. Тѣмъ не менѣе я все же чуть не опоздалъ и взошелъ на бортъ въ самый моментъ уборки сходней. Пароходъ "Fousilier" былъ почти пустъ; подкрѣпивъ себя нѣсколькими глотками вина, я улегся на мягкомъ диванѣ и проснулся только въ Обанѣ.

Прогулку на островъ Стаффу я совершилъ на пароходѣ "Grenadier" въ большомъ обществѣ настоящихъ англійскихъ туристовъ. Они не покидали палубы и съ биноклями въ рукахъ любовались дѣйствительно разнообразными видами на разбросанные по океану острова. Первая остановка была въ виду островка Айона (Iona). Когда якорь былъ брошенъ, къ пароходу успѣли уже подойти три лодки, и публика поспѣшила на берегъ.

0x01 graphic

Островъ Айона составляетъ святыню для шотландцевъ, нѣчто въ родѣ Кіева для русскихъ; здѣсь св. Колумба распространялъ христіанство въ VI вѣкѣ и основалъ монастырь, который сдѣлался потомъ разсадникомъ вѣры и образованности между пиктами и скоттами. Но тогда какъ нашъ Кіевъ и нынѣ славенъ и великъ, отъ монастыря и церкви на Айонѣ остались только развалины. На берегу мы были встрѣчены рослымъ, но угрюмымъ проводникомъ-шотландцемъ и двинулись къ развалинамъ. Попутно, неизвѣстно откуда, присоединилась къ намъ цѣлая толпа дѣтей, мальчиковъ и дѣвочекъ, босыхъ и грязно одѣтыхъ; они предлагали на продажу ракушки, нанизанныя на нитки, камушки разнаго цвѣта и величины и дрянныя фотографіи видовъ острова. Дамы восхищались камушками и покупали все предлагаемое, такъ что вскорѣ многія шеи были обвѣшены рядами ожерелій изъ ракушекъ. Когда мы приблизились къ развалинамъ, проводникъ, или, какъ англичане его называли, гайдъ, началъ важно и торжественно описывать каждую уцѣлѣвшую стѣну и каждую каменную надгробную плиту. Мои спутники все это выслушивали съ полнымъ вниманіемъ и задавали отъ себя вопросы, на которые получали немедленно подробные отвѣты. Не знаю, насколько проводникъ былъ силенъ въ шотландской исторіи, но именно тутъ мнѣ припомнился старый разсказъ одного туриста, которому пришлось посѣтить древній нѣмецкій замокъ во второй разъ, послѣ двухлѣтняго промежутка времени. Когда проводникъ сталъ опять разсказывать страшную легенду о нѣкогда прикованномъ въ подземельѣ преступникѣ, отъ котораго сохранялся еще скелетъ съ цѣпью, то туристъ отказался ее выслушать и спросилъ только проводника, отчего теперь потребовали съ него двойную плату противъ взятой въ первый его пріѣздъ. Проводникъ, не смущаясь, отвѣчалъ: "видите, баронъ, теперь поставленъ новый и гораздо лучшій скелетъ".

Между тѣмъ многія дамы, вооружившись записными книжками, дѣлали наброски развалинъ и списывали уцѣлѣвшія надписи. Отъ бывшаго монастыря сохранилось нѣсколько стѣнъ и даже кое-какая живопись; кругомъ -- множество надгробныхъ плитъ бывшаго тутъ нѣкогда кладбища. Я не слѣдилъ за разсказами гайда, частью потому, что при многочисленности общества это было довольно трудно, а частью и потому, что они меня не интересовали. Здѣшній храмъ служилъ нѣкогда мѣстомъ погребенія королей Шотландіи, Ирландіи и Гебридскихъ острововъ. Послѣднимъ шотландскимъ королемъ погребенъ тутъ Макбетъ, прославленный Шекспиромъ. Существовало повѣрье, что потопъ долженъ поглотить всю землю, за исключеніемъ этого священнаго острова.

Когда мы вернулись на пароходъ, то въ общей каютѣ уже было накрыто, и всѣ приступили къ обѣду, при чемъ разговоры были самые оживленные: многіе спорили о правдоподобности или о невѣроятности разсказовъ проводника; такіе споры продолжались бы долго и послѣ обѣда, но всѣ спѣшили на палубу любоваться открывшимся уже островомъ Стаффа около 1 ¹/₂ версты длиною и ¹/₂ шириною, представлявшимъ издали просто голую скалу. Только обогнувъ островъ и подойдя къ юго-западной его оконечности, можно было различить черное отверстіе въ крутомъ, отвѣсномъ обрывѣ скалы. На островѣ имѣется нѣсколько хижинъ рыбаковъ, живущихъ тутъ однако только лѣтомъ; когда пароходъ бросилъ якорь, къ намъ подплыло нѣсколько лодокъ.

Перейдя въ лодку и приближаясь къ одному изъ величайшихъ чудесъ Европы, я почувствовалъ сильное сердцебіеніе. Погода стояла дивная, океанъ былъ совершенно покоенъ, вода свѣтло-голубая, поразительно чистая и очень соленая. Когда бываетъ волненіе, то пещера не можетъ быть осмотрѣна, и публика довольствуется созерцаніемъ пещеры съ палубы парохода, наслаждаясь грохотомъ, съ которымъ волны вырываются наружу подъ дѣйствіемъ упругости воздуха, сгущеннаго внутри пещеры вѣтромъ.

Еще до начала входа изъ воды торчатъ мрачныя базальтовыя колонны, число которыхъ трудно сосчитать. Пещера открывается прямо въ океанъ величественнымъ входомъ въ видѣ арки въ 15 саженей высоты и не менѣе 7 саженей ширины въ основаніи. Стѣны пещеры представляютъ громадныя шестигранныя базальтовыя колонны до 2-хъ аршинъ въ діаметрѣ, а потолокъ и самое дно -- такія же колонны, но какъ бы спиленныя искусственно. Надо полагать, что онѣ были размыты непрерывными прибоями океанскихъ волнъ. Глубина, т. е. длина пещеры около 60-ти саженей, при чемъ пещера имѣетъ слабый поворотъ, но изъ ея конца все же отлично виденъ выходъ въ океанъ. Высота пещеры, по мѣрѣ углубленія внутрь постепенно уменьшается, но и въ самомъ концѣ она не менѣе 10-ти саженей. Тутъ обломки базальтовыхъ колоннъ представляютъ дикое нагроможденіе самаго мрачнаго вида. Когда мы остановились въ серединѣ, рыбаки-лодочники предложили кричать, чтобы послушать эхо пещеры; эхо оказалось поразительной силы и продолжительности. Благодаря прозрачности воды, дно отлично видно, а отраженный отъ воды свѣтъ придаетъ всей пещерѣ фантастическій зеленоголубоватый отблескъ. Вдоль лѣвой (стоя лицомъ къ выходу) стѣны имѣется узенькая тропинка, по которой можно ходить, держась за протянутый тутъ проволочный канатъ. Мы вышли на тропинку у самаго конца пещеры и прошли по ней до выхода въ океанъ. При этомъ на каждомъ шагу можно было любоваться разнообразіемъ колоннады и дивными красотами освѣщенія. Удары капель, падающихъ со свода въ воду, производятъ поразительный и оригинальный шумъ. Говорятъ, что въ бурную погоду этотъ шумъ походитъ на непрерывные раскаты грома и на пушечную пальбу. Здѣсь, какъ извѣстно, Мендельсону въ 1829 г. явились чудные мотивы его знаменитой увертюры "Die Hebriden".

По сказаніямъ древнихъ шотландскихъ легендъ, эта пещера была дворцомъ эпическаго героя Фингала, жившаго въ III вѣкѣ и удачно отражавшаго нападенія римлянъ. Однако простымъ смертнымъ Фингалова пещера стала извѣстна лишь въ 1772 года, когда, по указанію рыбаковъ, ее посѣтилъ извѣстный путешественникъ и любитель естествознанія Джозефъ Банксъ. Надо замѣтить, что, кромѣ Фингаловой, на Стаффѣ существуетъ множество другихъ меньшихъ пещеръ, но онѣ представляютъ мало интереснаго.

Засиживаться въ пещерѣ не удалось: съ парохода доносились уже звуки марша убогихъ музыкантовъ, и рыбаки объяснили это сигналомъ къ возвращенію. Итакъ, бросивъ послѣдній взглядъ на внутренность пещеры, мы размѣстились въ лодки и поплыли къ пароходу. Обратное путешествіе въ Обанъ вдоль сѣверныхъ береговъ острова Мулъ (Mull) не представляло ничего примѣчательнаго.

XIV.
Изъ Обана въ Дублинъ.

Выше я уже упомянулъ, что Обанъ -- центральное мѣсто для экскурсій по всей сѣверной Шотландіи, но необходимо замѣтить, что такія экскурсіи можно совершать только въ будніе дни; по воскресеньямъ нѣтъ ни поѣздовъ желѣзной дороги, ни пароходныхъ рейсовъ, и этотъ обычай соблюдается въ Шотландіи гораздо строже, чѣмъ въ Англіи. У насъ принято считать это ханжествомъ; однако по моимъ наблюденіямъ я полагаю, что обычай отдыхать по воскресеньямъ не только отъ дѣйствительныхъ трудовъ, но и отъ удовольствій едва ли можно осуждать. Когда я вышелъ въ воскресенье въ такъ называемый "drawing room", или большую гостиную отеля, то сожители мои сидѣли въ креслахъ и читали Библію или псалмы. У каждаго англичанина и у каждой англичанки не только дома, но и въ дорогѣ имѣется Библія. Среди шума гостиничной жизни и треволненій путешествія очень полезно отрѣшаться отъ внѣшнихъ впечатлѣній хоть разъ въ недѣлю и погружаться внутрь самого себя.

Желая ѣхать изъ Обана въ Дублинъ, я былъ принужденъ выбрать путь на Гринокъ; прямыхъ пароходныхъ рейсовъ между названными городами не существуетъ. Между Обаномъ и Гринокомъ устроено сообщеніе съ пересадками, пользуясь прошлюзованнымъ Кринанскимъ каналомъ. Въ старину этотъ каналъ имѣлъ важное значеніе; теперь же, съ развитіемъ сѣти желѣзныхъ дорогъ, онъ служить, кажется, только для развлеченія туристовъ. Каналъ построенъ въ 1793--1801 годахъ и имѣетъ всего 13 шлюзовъ; его длина не болѣе 15 верстъ, но берега отличаются живописными видами. Въ 1847 году сюда пріѣзжала королева Викторія.

Набережныя канала облицованы камнемъ. При подъемѣ на шлюзахъ путешественники по большей части выходили на берегъ и имѣли время гулять пѣшкомъ; вездѣ являлись бѣдно одѣтыя шотландскія дѣти съ парнымъ молокомъ и превосходными домашними булками. Окрестныя скалы и старинные замки на берегахъ полны историческими воспоминаніями, о которыхъ подробно повѣствуютъ путеводители, продающіеся тутъ же на пароходѣ.

Послѣ троекратной пересадки съ одного парохода на другой мы прибыли къ вечеру въ Гринокъ -- небольшой, но шумный торговый городъ на южномъ берегу залива Firth of Clyde. Здѣсь, у той же пристани (pier) стоялъ уже пароходъ "General Gordon", готовившійся идти въ Дублинъ. Вмѣсто туристовъ, пассажирами парохода оказались люди дѣловые; но вскорѣ прибыла цѣлая толпа молодыхъ ирландцевъ, учившихся зимою въ Англіи и Шотландіи и возвращавшихся теперь на каникулы въ Ирландію. Какая однако рѣзкая разница между этими національностями: насколько англичане молчаливы и серьезны, настолько ирландцы веселы, разговорчивы и непринужденны. Но англичане, видимо, не долюбливаютъ ирландцевъ и относятся къ нимъ пренебрежительно. Мало того, если англичанинъ желаетъ что-нибудь унизить, показать, что оно дурно, онъ говоритъ: итъ изъ айришъ (Irish), т. е. это ирландское или по-ирландски.

Пароходъ тронулся въ путь поздно вечеромъ, но все же при заходящемъ Солнцѣ можно еще было любоваться чудною панорамою береговъ и многочисленныхъ острововъ. Вездѣ блестѣли шиферныя крыши бѣлыхъ и красныхъ домиковъ, и все предвѣщало счастливое путешествіе по обыкновенно бурнымъ и негостепріимнымъ Сѣверному каналу и Ирландскому морю.

Когда рано утромъ я вышелъ на палубу, берега Англіи уже давно скрылись, но зато на западѣ синей полоскою вырисовывались берега Ирландіи. Погода стояла чудная и, главное, совершенно тихая. Когда за утреннимъ завтракомъ я разговорился съ ирландскою молодежью и сообщилъ, что я впервые въ жизни вступлю на ирландскую почву, то собесѣдники были очень обрадованы и упрекали иностранцевъ за пренебреженіе къ ихъ живописному острову. И дѣйствительно, сколько тысячъ туристовъ съ материка Европы ежегодно посѣщаютъ Англію и Шотландію и какъ мало ихъ заѣзжаетъ въ Ирландію.

Вскорѣ на берегу начали выдѣляться зданія небольшого городка Кингстона, а затѣмъ и самого Дублина съ его многочисленными колокольнями. Изъ словъ моихъ веселыхъ и любящихъ свою родину собесѣдниковъ я узналъ, что судьба Дублина довольно замѣчательна. До 1860 года его народонаселеніе быстро увеличивалось и дошло до 300.000, а потомъ стало уменьшаться, такъ что нынѣ въ немъ не болѣе 250.000 жителей.

Дублинъ по-гаэльски буквально значитъ "черная лужа", и этому городу какъ бы на роду написано быть несчастнымъ, хотя названіе произошло, очевидно, отъ грязной воды рѣки Лиффи (Liffey), устье которой представляло нѣкогда одно сплошное болото. Основаніе города теряется во мракѣ неизвѣстности, и есть поводы предполагать, что онъ существовалъ еще до Рождества Христова. Въ 448 году сюда прибылъ св. Патрикъ и началъ обращать ирландцевъ въ христіанство; въ воспоминаніе о немъ главный соборъ въ Дублинѣ -- соборъ св. Патрика. Въ IX вѣкѣ Дублинъ и вся Ирландія сдѣлались датскою колоніей, потомъ онъ былъ покоренъ германцами, и только въ 1172 году, при королѣ Генрихѣ II, Ирландія была покорена англичанами. Но ирландцы долго не смирялись, много разъ возставали, и англичане неоднократно вновь брали Дублинъ и обращали его въ груду развалинъ.

При вступленіи на пристань въ Дублинѣ меня прежде всего поразили никогда не виданные и потѣшные ирландскіе экипажи. Англійскіе кэбы, конечно, тоже оригинальны, но ихъ можно встрѣтить также въ западной Европѣ, и даже у насъ въ Петербургѣ; объ ирландскихъ же карахъ (car) мнѣ ничего не было извѣстно раньше, и я буквально растерялся и не зналъ, какъ тутъ садиться. Всѣмъ, конечно, извѣстенъ франтовской шарабанъ dos à dos на двухъ колесахъ, при чемъ сѣдоки расположены на скамьѣ, спиною къ кучеру. Такія двѣ скамейки, но поставленныя не поперекъ, а вдоль экипажа, представляетъ ирландскій каръ; надо только прибавить, что, благодаря огромной величинѣ колесъ, скамьи кара расположены такъ высоко, что, не смотря на подножки, надо обладать особыми гимнастическими ногами, чтобы туда взбираться. Это одноконная открытая двухколесная повозка, сидѣнія которой представляютъ какъ бы кусочекъ имперіала вагона конножелѣзной дороги. Кучеръ сидитъ на одной скамейкѣ, а сѣдоки на другой. Сидѣть приходится съ опаскою и надо все время держаться за ручки; для спины нѣтъ никакой опоры, такъ какъ между скамейками имѣется плоское возвышеніе, куда можно класть вещи и гдѣ обыкновенно лежатъ пледы, назначенные для предохраненія сѣдока отъ холода и пыли. Когда я увидалъ, что не только мужчины, но и дамы ухитряются взбираться на эти кары, то, конечно, и я сумѣлъ послѣдовать ихъ примѣру; а когда поѣхалъ по дублинскимъ улицамъ, то убѣдился, что этотъ курьезный и во всякомъ случаѣ очень смѣшной на видъ экипажъ не лишенъ практичности. Смотря по надобности, на немъ могутъ сидѣть не только двое или трое, но даже четверо; въ послѣднемъ случаѣ кучеръ ухитряется помѣщаться на выступѣ впереди, между спинами двухъ переднихъ сѣдоковъ. Незанятые извозчики сидятъ обыкновенно на правой скамейкѣ, и каръ сильно наклоняется вправо, что очень смѣшно для непривычнаго глаза; надо удивляться способности править лошадью, сидя бокомъ. Однако я потомъ убѣдился, что въ Ирландіи нѣтъ другихъ извозчиковъ, и жители къ нимъ привыкли. Для дамъ такой экипажъ во всякомъ случаѣ не только неудобенъ, но и не совсѣмъ приличенъ. Этотъ экипажъ неоцѣнимъ только для туристовъ: съ высоты своего сѣдалища можно видѣть очень далеко.

Дублинъ довольно живописно построенъ по обоимъ берегамъ рѣчки Лиффи. Южный берегъ представляетъ старый городъ съ узкими и грязными улицами, а сѣверный застроенъ болѣе правильно и украшенъ многими монументальными зданіями, при чемъ центромъ всего города служитъ огромное зданіе почтамта. Рѣчка Лиффи не шире нашей Фонтанки, но зато гораздо грязнѣе; она украшается только множествомъ мостовъ старинной и оригинальной архитектуры. По рѣчкѣ непрерывно снуютъ маленькіе пароходики и лодки съ провизіей. У каждаго спуска можно видѣть цѣлый временной базаръ: къ лодкамъ съ провизіей стекаются вереницы дублинскихъ кухарокъ въ грязныхъ платьяхъ и высокихъ чепцахъ. Вообще Дублинъ не можетъ похвалиться изяществомъ; даже соборъ св. Патрика не отличается опрятностью и снаружи обросъ мохомъ. Этотъ старинный храмъ, построенный еще въ IX вѣкѣ подлѣ того источника, въ которомъ св. Патрикъ крестилъ язычниковъ, какъ видно, весьма плохо ремонтируется. Говорятъ, что король Іаковъ II при усмиреніи одного изъ возстаній ирландцевъ обратилъ его временно въ конюшню! Внутренность собора мрачная. Тутъ похоронено нѣсколько знаменитыхъ ирландцевъ, въ томъ числѣ и Свифтъ (1667--1745). Надъ его гробницею имѣется весьма красивый мраморный бюстъ.

Выше я уже упомянулъ, что ирландцы отличаются веселымъ и привѣтливымъ характеромъ, но по общему развитію они гораздо ниже англичанъ; въ этомъ я убѣдился при разыскиваніи астрономической обсерваторіи. Дублинская университетская обсерваторія, называемая Дунзинкскою (Dunsink Observatory), находится въ 10-ти верстахъ отъ города. Въ почтамтѣ мнѣ объяснили, что всего проще попасть туда по желѣзной дорогѣ Midland Great Western Railway, при чемъ отъ станціи Clonsilla до обсерваторіи не болѣе 1 ¹/₂ версты. Когда я прибылъ на эту станцію и не нашелъ тамъ ни одного извозчика, то пошелъ пѣшкомъ, надѣясь разыскать обсерваторію безъ труда, по внѣшнимъ признакамъ. Отъ станціи идетъ прекрасное шоссе по холмистой и очень живописной мѣстности, но сплошные сады богатыхъ виллъ не позволяли видѣть отдаленный горизонтъ, и найти обсерваторію безъ посторонней помощи не было возможности. Попадавшіеся прохожіе отговаривались полнымъ незнаніемъ. Вмѣсто 1 ¹/₂ версты я прошелъ версты три, но сады и парки продолжались, и затрудненія мои только увеличивались, потому что шоссе нѣсколько разъ развѣтвлялось, и я могъ, вмѣсто приближенія къ цѣли, удаляться отъ нея. Чѣмъ съ большею настойчивостью я допрашивалъ встрѣчныхъ поселянъ, тѣмъ болѣе я убѣждался, что они имѣютъ мало представленія не только объ обсерваторіи, но и вообще объ астрономіи. Они таращили глаза, разсыпались въ любезностяхъ, дѣлали разныя глупыя предположенія, но не могли дать никакихъ полезныхъ указаній. Только одна старая баба слышала о сэрѣ Боллѣ (директоръ обсерваторіи), объяснила, что онъ живетъ далеко отсюда, и указывала по направленію къ Дублину. Увѣренный, что почтовый чиновникъ не могъ дать мнѣ ошибочныхъ указаній, я продолжалъ свой путь дальше.

Но вотъ на поворотѣ дороги показалась красивая телѣжка, запряженная маленькимъ пони, и въ ней весьма приличный молодой человѣкъ въ лѣтнемъ пиджакѣ и круглой шляпѣ. Я рѣшился остановить телѣжку и приступилъ къ новымъ разспросамъ, надѣясь, что интеллигентный молодой человѣкъ долженъ знать, гдѣ находится обсерваторія. Однако и тутъ я потерпѣлъ сперва неудачу: молодой человѣкъ посовѣтовалъ вернуться на желѣзнодорожную станцію и разспросить тамъ служащихъ; видя мою усталость и нетерпѣніе, онъ предложилъ мнѣ сѣсть рядомъ съ нимъ въ телѣжку, такъ какъ онъ самъ ѣдетъ на станцію за почтою. Хотя незнакомецъ, какъ уже упомянуто, былъ одѣтъ очень прилично, однако я скоро изъ разговоровъ съ нимъ могъ замѣтить, что это, вѣроятно, управляющій какого-нибудь имѣнія. На станціи оказалось, что старуха была права, а почтовый чиновникъ въ Дублинѣ самъ, вѣроятно, не зналъ, что говорилъ. Изъ поѣзда нужно было выйти не тутъ, а на предыдущей станціи. Подходящаго обратнаго поѣзда не было, поэтому, чтобы не терять времени понапрасну, я обратился къ незнакомцу съ предложеніемъ, не можетъ ли онъ продолжить свое вниманіе къ иностранцу и довезти меня до обсерваторіи, тѣмъ болѣе, что указанія дороги, сдѣланныя на станціи, были ему, какъ мѣстному жителю, вѣроятно, понятнѣе. Сказавъ все это возможно вѣжливѣе, я все же сталъ опасаться, что мой незнакомецъ или обидится, или просто откажется удовлетворить мою просьбу. Каково же было мое удивленіе, когда онъ вмѣсто отвѣта озадачилъ меня вопросомъ: "а сколько вы мнѣ заплатите?" Пока дѣло шло о вниманіи и любезности къ иностранцу, мнѣ было совѣстно пользоваться услугами совершенно незнакомаго человѣка, но разъ можно платить, то я почувствовалъ себя уже на твердой почвѣ, и мы тотчасъ же сговорились. Вмѣсто медленной ѣзды, незнакомецъ пустилъ теперь своего пони крупною рысью и безпрестанно подгонялъ его еще криками "go on". Пони слушался отлично, потому что незнакомецъ былъ его конюхомъ.,

Вотъ начался непрерывный подъемъ на гору; зданій обсерваторіи однако все еще не было видно за густою и даже роскошною растительностью. Наконецъ показалась ограда съ воротами, но они были заперты. Возница началъ громко возглашать "I say" (эй, но буквально -- я говорю), и вскорѣ показалась привратница, впустившая насъ внутрь.

Директора обсерваторіи не оказалось дома, но, благодаря любезности его жены, я видѣлъ все, что мнѣ было нужно. Не входя въ подробности, скажу лишь, что Дунзинкская обсерваторія принадлежитъ къ "Trinity College" Дублинскаго университета и основана еще въ 1785 г., при тогдашнемъ профессорѣ астрономіи Ушерѣ (Ussher). Однако Ушеръ не дожилъ даже до окончанія постройки, такъ что фактически первымъ директоромъ обсерваторіи должно считать Бринклея, получившаго титулъ королевскаго астронома (Royal Astronomer). Бринклей извѣстенъ многочисленными и важными работами по звѣздной астрономіи, равно какъ и знаменитымъ въ исторіи астрономіи споромъ съ директоромъ Гринвичской обсерваторіи Пондомъ, по поводу величины звѣздныхъ параллаксовъ. Послѣ Бринклея постъ директора Дунзинкской обсерваторіи въ теченіе цѣлыхъ 38-ти лѣтъ (1827--1865) занималъ знаменитый Гамильтонъ. Отъ него вовсе не осталось наблюденій, которыхъ онъ не любилъ, хотя былъ превосходнымъ профессоромъ астрономіи. Гамильтонъ былъ скорѣе чистый математикъ: онъ изобрѣлъ кватерніоны, открылъ такъ называемую коническую рефракцію въ кристаллахъ и пр. Послѣ Гамильтона директорами обсерваторіи были Брюннонъ и Робертъ Болль. Главные инструменты обсерваторіи: рефракторъ съ объективомъ Кошуа (Cauchoix) въ 11 ³/₄ дюйма въ діаметрѣ и большой меридіанный кругъ Пистора и Мартинса (объективъ 6,4 дюйма въ діаметрѣ).

На обратномъ пути въ Дублинъ, мой возница провезъ меня въ роскошный "Паркъ Фениксъ" (Phoenix Park) -- огромный общественный садъ со множествомъ статуй и памятниковъ. Чистота, въ которой содержится этотъ паркъ, составляетъ рѣзкую противоположность съ улицами Дублина. Прибавлю наконецъ, что прежде чѣмъ разстаться съ незнакомцемъ-кучеромъ, я пригласилъ его заѣхать въ Дублинъ пообѣдать. Онъ самъ указалъ мнѣ ресторанъ, гдѣ, вѣроятно, обѣдаютъ только кучера, но я не раскаивался. Молодая ирландка, которая подавала намъ пищу, была чрезвычайно разговорчива; она долго и всячески допытывалась узнать, какой я національности? Когда я въ концѣ концовъ удовлетворилъ ея любопытство, то оказалась, что собесѣдница никогда и не слыхивала о Россіи. Привожу это опять какъ образецъ ирландскаго невѣжества; въ Англіи мнѣ не случаюсь встрѣчать лицъ, не слыхавшихъ о Россіи.

XV.
Парсонстаунъ.

При одномъ взглядѣ на подробную карту Ирландіи, почти въ серединѣ острова легко разыскать небольшой городокъ Парсонстаунъ. Тутъ находится имѣніе лорда Росса и въ немъ величайшій въ мірѣ отражательный телескопъ. Чтобы попасть въ Парсонстаунъ, нужно на станціи Баллиброфи (Ballybrophy) главной линіи Дублинъ-Коркъ пересѣсть на боковую вѣтку желѣзной дороги и проѣхать нѣсколько десятковъ верстъ по дикой, но живописной мѣстности. На Парсонстаунскомъ воксалѣ дожидались поѣзда два омнибуса отъ гостиницы. Омнибусы были стары и грязны, но при нихъ -- весьма энергичные комиссіонеры. Я оказался единственнымъ пассажиромъ, пожелавшимъ воспользоваться услугами омнибуса, и оба комиссіонера настойчиво требовали, чтобы я немедленно садился. Мнѣ пришлось долго убѣждать ихъ, что я никакъ не могу сѣсть одновременно въ оба омнибуса. Чтобы не обижать комиссіонеровъ, я предложилъ бросить жребій при помощи отгадыванія, въ которой рукѣ я спряталъ монету. Я поѣхалъ съ тѣмъ комиссіонеромъ, который не отгадалъ, такъ что отгадавшій, взамѣнъ удовольствія везти меня въ гостиницу, получилъ монету въ 6 пенсовъ.

Парсонстаунская гостиница напомнила мнѣ наши провинціальные "нумера для пріѣзжающихъ". Въ небольшой залѣ я засталъ цѣлое общество за бутылками пива и въ сильномъ возбужденіи. На стѣнахъ развѣшены лубочныя картинки, а мебель вся рваная, съ торчащими изъ-подъ обивки пружинами и мочалою. Отведенный мнѣ нумеръ былъ грязенъ и съ нестерпимымъ специфическимъ запахомъ. Достаточною характеристикой гостиницы можетъ служить то обстоятельство, что здѣсь, впервые послѣ моего выѣзда изъ Петербурга, я принужденъ былъ вытащить изъ чемодана собственную подушку, спокойно лежавшую до сихъ поръ безъ употребленія.

На слѣдующее утро я очень рано былъ разбуженъ шумомъ, доносившимся изъ общей залы. Вчера вечеромъ этотъ шумъ объяснялся спорами подгулявшей компаніи, но неужели эти споры продолжаются до утра? Вскорѣ дѣло разъяснилось. Весь городокъ находится въ возбужденномъ состояніи. Два дня назадъ сюда понаѣхали вербовщики англійской арміи. На улицахъ, въ гостиницахъ и вездѣ, гдѣ это лишь возможно, расклеены огромныя и ярко раскрашенныя объявленія, приглашающія желающихъ поступить въ солдаты: по серединѣ объявленія изображена группа англійскихъ солдатъ въ красивыхъ красныхъ мундирахъ, а по бокамъ крупнымъ шрифтомъ напечатаны правила поступленія, права и награды на службѣ и размѣры пенсій при отставкѣ. Изъ прочтенія объявленій и изъ бесѣды за утреннимъ чаемъ съ другимъ постояльцемъ, я узналъ довольно странные порядки вербовки англійскихъ войскъ. Въ армію можетъ поступить каждый мужчина въ возрастѣ отъ 20-ти до 40 лѣтъ, лишь бы онъ обладалъ извѣстными физическими качествами; о нравственныхъ никто не справляется. Приманкою поступленія на службу являются 10 фунтовъ, выдаваемые единовременно при самомъ поступленіи, обезпеченное содержаніе на службѣ и пенсія по истеченіи семи лѣтъ безпорочной службы. Не смотря на заманчивость обѣщаній, желающихъ поступить въ солдаты оказывается обыкновенно не много, и вербовщики изъ старыхъ унтеръ-офицеровъ употребляютъ особыя мѣры, а именно: на спеціально для того отпускаемыя суммы зазываютъ простодушныхъ бѣдняковъ въ кабаки и усердно подчуютъ ихъ джиномъ и грогомъ. Въ пьяномъ видѣ тѣ подписываютъ условіе пріема, и новый солдатъ уже есть. Правда, послѣ получки авансовыхъ денегъ, новобранецъ имѣетъ право, въ теченіе 7 дней, отказаться отъ службы, но тогда онъ обязанъ уплатить 50 фунтовъ штрафа. Понятно, что бѣдняку невозможно достать такую большую сумму (около 500 рублей) да еще въ столь короткій срокъ, проводимый обыкновенно въ безпросыпномъ пьянствѣ, и тотъ волей-неволей принужденъ покориться горькой необходимости. Если вновь принятый не идетъ добровольно и, не уплативъ штрафа, пытается скрыться, то вербовщики пускаютъ въ ходъ розги и даже кандалы. Въ самой Англіи вербовка солдатъ идетъ, говорятъ, очень туго, но зато въ Ирландіи она даетъ обильную жатву: бѣдность и слабое умственное развитіе населенія весьма облегчаютъ задачу. Вербовщики имѣютъ видъ свирѣпый: они громаднаго роста, одѣты въ красивые красные мундиры, носятъ большія сумки черезъ плечо и, сколько мнѣ удалось замѣтить, всегда пьяны. Понятно, что пріѣздъ такихъ господъ въ маленькій, глухой городишко на время переворачиваетъ обычное теченіе жизни мирныхъ обывателей.

Еще въ гостиницѣ я узналъ, что самъ лордъ Россъ въ настоящее время живетъ въ Лондонѣ и засѣдаетъ въ парламентѣ; его ожидаютъ сюда не ранѣе, какъ недѣли черезъ двѣ. Для осмотра знаменитаго левіаѳана-телескопа мнѣ посовѣтовали обратиться къ астроному Беддикеру, служащему при обсерваторіи лорда. Пройдя нѣсколько небольшихъ улицъ, я дошелъ до края города и увидѣлъ массивныя, громадныя ворота высокой каменной ограды, за которою начинался великолѣпный паркъ. Ворота были заперты, но привратница, живущая подлѣ въ хорошенькомъ домикѣ, указала мнѣ на джентльмена, приближавшагося къ воротамъ на велосипедѣ. Это и былъ самъ Беддикеръ, еще молодой человѣкъ съ поразительно длинною и роскошною бородой. Послѣ нѣсколькихъ словъ по-англійски онъ предложилъ мнѣ перейти на его родной, нѣмецкій. Оказалось, что г. Беддикеръ пріѣхалъ въ обсерваторію посмотрѣть на ходъ ремонтныхъ работъ и намѣревался немедленно предпринять продолжительную прогулку за городъ. Приди я позднѣе, мнѣ пришлось бы уѣхать ни съ чѣмъ, потому что на слѣдующее утро я предполагалъ уже сѣсть на пароходъ и плыть въ Америку.

0x01 graphic

Поблагодаривъ судьбу, что я не очень долго проболталъ съ пьяными вербовщиками, и извинившись передъ Беддикеромъ, что внезапнымъ появленіемъ разстраиваю его поѣздку, я просилъ только показать мнѣ тотъ телескопъ, о которомъ слышалъ и читалъ такъ много, по котораго никогда не видалъ и ради котораго собственно я и заѣхалъ въ Ирландію. Въ отвѣтъ на мои извиненія Беддикеръ предложилъ себя въ полное мое распоряженіе и заявилъ, что прогулку на велосипедѣ можетъ совершить и въ другой разъ. Между тѣмъ мы шли паркомъ лорда и незамѣтно вышли на огромную площадку, по срединѣ которой возвышались двѣ отдѣльныя величественныя стѣны, стоящія параллельно одна другой, а въ промежуткѣ между стѣнами покоился и самъ телескопъ. Стѣны построены на старинный манеръ, съ зубцами наверху, и снизу доверху почти сплошь покрыты густымъ и вѣчно зеленымъ плющемъ. Телескопъ, не смотря на то, что стоитъ не внутри башни, а на открытомъ воздухѣ, производитъ подавляющее впечатлѣніе. Достаточно сказать, что труба имѣетъ 8 саженей длины и почти сажень въ діаметрѣ. Передній конецъ трубы совершенно открытъ, а въ заднемъ укрѣплено зеркало шести футовъ въ діаметрѣ. Вѣсъ трубы около 6.600 килограммовъ, вѣсъ зеркала 3.800 кил., такъ что полный вѣсъ трубы съ зеркаломъ составляетъ 10.400 кил., или около 650 пудовъ. Наблюденія производятся у открытаго конца трубы, гдѣ для наблюдателя устроена особая подвижная платформа. Мы тотчасъ полѣзли наверхъ, и я могъ подробно осмотрѣть приспособленія для наблюденій. Тутъ собственно двѣ отдѣльныя платформы: одна въ видѣ дугообразнаго балкона, двигающаяся между стѣнами съ востока на западъ и обратно, такъ что при любомъ положеніи самой трубы, наблюдатель можетъ найти удобное для себя мѣсто. Другая платформа, меньшихъ размѣровъ, служитъ при наблюденіяхъ свѣтилъ съ меньшею высотою надъ горизонтомъ. Не смотря на значительный вѣсъ этихъ платформъ, онѣ весьма легко двигаются самимъ наблюдателемъ при помощи очень остроумно устроеннаго механизма, изобрѣтеннаго еще покойнымъ лордомъ (1800--1867), отцомъ нынѣшняго (род. въ 1840 г.). Механизмъ состоитъ изъ системы рычаговъ и полосъ съ зубцами, а платформы передвигаются на каткахъ по рельсамъ, вдѣланнымъ въ стѣны.

Нижній конецъ трубы съ зеркаломъ покоится на особой поворотной рамѣ, устроенной по системѣ, извѣстной подъ именемъ универсальной (universal joint), такъ что труба можетъ принимать всевозможныя положенія отъ южной части горизонта, черезъ зенитъ, до полюса міра; движенія же въ обѣ стороны отъ меридіана ограничены 20^о между основными стѣнами. Эти передвиженія производятся особымъ механизмомъ, дѣйствующимъ напоромъ воды; при этомъ, въ каждомъ положеніи, труба остается въ равновѣсіи при помощи очень остроумной системы цѣпей и противовѣсовъ. Всѣ движенія трубы производятся усиліями только двухъ рабочихъ, дѣйствующихъ на рукоятки подъемнаго механизма. Упомянутая сила напора воды приводитъ въ движеніе трубу только по азимуту. При этомъ тутъ устроенъ родъ часового механизма, регулирующаго скорость вращенія, потому что, сообразно высотѣ свѣтила, скорость движенія трубы по азимуту должна быть, конечно, различна.

Чтобы устранить гнутіе зеркала при разныхъ наклонахъ трубы къ горизонту, оно не придѣлано неподвижно въ основаніи трубы, а лежитъ многими точками на концахъ цѣлой системы рычаговъ съ исправительными винтами.

Объ оптическихъ качествахъ этого телескопа столько уже написано, что говорить еще было бы излишне. Напомню лишь, что многія изъ туманностей, названныхъ Гершелемъ "неразрѣшимыми", раздѣлились въ эту трубу на отдѣльныя звѣзды, и лордъ Россъ пришелъ сперва даже къ ошибочному заключенію, полагая, что на небѣ вовсе нѣтъ неразложимыхъ туманныхъ пятенъ. Только впослѣдствіи выяснилось, при помощи спектральныхъ изслѣдованій, что и для этого левіаѳана должны существовать туманности, не разлагаемыя на отдѣльныя звѣзды, туманности, которыя представляютъ не скопленія звѣздъ, а состоятъ изъ однообразной массы свѣтящагося газа.

Осмотрѣвъ главное чудо обсерваторіи, мы перешли къ небольшимъ зданіямъ, расположеннымъ вокругъ, гдѣ видѣли и прочіе инструменты. Второй по величинѣ телескопъ, съ зеркаломъ въ 3 фута въ діаметрѣ, имѣетъ настоящую параллактическую установку и весьма удобенъ для производства наблюденій. Именно, для наблюдателя устроена особая корзинка, привѣшенная къ оконечности подвижной рамы, представляющей нѣкоторое подобіе тѣхъ крановъ, при помощи которыхъ поднимаются и переносятся грузы на пароходахъ и пристаняхъ. Эта корзинка можетъ передвигаться по всѣмъ направленіямъ и снабжена такою искусною системою противовѣсовъ, что остается въ равновѣсіи во всѣхъ положеніяхъ и независимо отъ того, находятся ли въ ней одинъ или два наблюдателя, или, наконецъ, она совершенно пуста. Затѣмъ, въ особомъ зданіи помѣщается малый кассегріанскій телескопъ съ зеркаломъ въ 18 дюймовъ въ діаметрѣ, меридіанный кругъ, служащій для опредѣленія времени, и цѣлая серія великолѣпныхъ фотографическихъ приборовъ. По стѣнамъ развѣшено множество замѣчательныхъ фотографическихъ снимковъ какъ небесныхъ свѣтилъ, такъ и видовъ отдѣльныхъ инструментовъ обсерваторіи лорда. Замѣчательно, что тутъ не имѣется ни одного даже малаго рефрактора: по словамъ Беддикера, традиціи нынѣшняго лорда, унаслѣдованныя отъ отца, не позволяютъ ему заводить рефрактора, и всѣ инструменты обсерваторіи, начиная отъ телескопа-левіаѳана и кончая маленькими трубами, рефлекторы.

Въ послѣднее время лордъ Россъ особенно усердно занимается измѣреніями количества лучистой теплоты, испускаемой Луною, и по этому вопросу напечаталъ уже нѣсколько замѣчательныхъ мемуаровъ въ Анналахъ Дублинской Королевской Академіи. Всего интереснѣе результатъ измѣреній, произведенныхъ во время полныхъ лунныхъ затменій. Представляя количество лучистой теплоты Луны и ея свѣта графически, лордъ Россъ нашелъ, что по мѣрѣ затемнѣнія диска при затменіи, свѣтъ Луны и ея теплота, конечно, уменьшаются, но тепло всегда запаздываетъ по сравненію со свѣтомъ. Точно также при окончаніи затменій, количество тепла и свѣта постепенно увеличивается, но опять теплота достигаетъ нормальной величины позднѣе свѣта. Вообще количество теплоты, отражаемое луннымъ дискомъ при полнолуніи, незначительно и равно теплотѣ, испускаемой кубомъ въ 6 сантиметровъ въ сторонѣ, наполненнымъ кипящею водой и поставленнымъ въ разстояніи 35 метровъ. Всѣ изслѣдованія надъ теплотою луннаго диска лордъ производилъ при помощи маленькаго термоэлектрическаго столбика, помѣщаемаго въ разныхъ мѣстахъ изображенія, получающагося въ фокусѣ его гигантскаго телескопа. При этихъ изслѣдованіяхъ попутно изучались законы измѣненія теплопрозрачности земной атмосферы при разныхъ зенитныхъ разстояніяхъ и при разныхъ атмосферическихъ условіяхъ.

Послѣ осмотра обсерваторіи, любезный Беддикеръ повелъ меня въ самый замокъ лорда, гдѣ прежде всего показалъ огромныя мастерскія въ подвальномъ этажѣ. Тутъ имѣются столярная, токарная, слесарная и другія мастерскія, размѣщенныя широко и удобно; но всего замѣчательнѣе отливочная мастерская и кузница, гдѣ производится отливка и шлифовка зеркалъ; я познакомился здѣсь со старикомъ механикомъ, производившимъ всѣ прежнія отливки и которому нынѣ уже за 70 лѣтъ. Сплавъ для зеркалъ содержитъ мѣдь и олово. Такъ какъ зеркала весьма скоро тускнѣютъ и ихъ приходится вновь шлифовать, то всѣ телескопы лорда имѣютъ по два зеркала: пока однимъ зеркаломъ производятся наблюденія, другое шлифуется въ мастерской.

Пользуясь отсутствіемъ лорда и его семьи, любезный Беддикеръ показалъ мнѣ и прочія помѣщенія замка. Необходимо замѣтить, что это весьма старинное зданіе съ башнями, подъемными мостами, туннелями и даже двумя пушками у входа. Лорды Россы считаются одною изъ самыхъ древнихъ и богатыхъ фамилій въ Англіи. Родоначальникъ ихъ Sir Lawrence Parsons построилъ замокъ чуть не 700 лѣтъ назадъ; самый городъ, выросшій вокругъ богатаго помѣстья, получилъ названіе отъ лорда-родоначальника и до сихъ поръ, можно сказать, существуетъ и живетъ щедротами лорда. Какъ знакъ признательности своему патрону и защитнику интересовъ въ парламентѣ, граждане Парсонстауна воздвигли даже памятникъ покойному лорду, правда, меньше и скромнѣе другого памятника въ городѣ -- колонны герцогу Кумберлэндскому, но все же весьма изящный и драгоцѣнный. Огромныя залы замка наполнены превосходною мебелью, старинными картинами и прочими принадлежностями богатаго дома. Замѣчательнѣе другихъ, на мой взглядъ, роскошный кабинетъ лорда, всѣ стѣны котораго представляютъ сплошные шкафы съ книгами, и столовая зала, отдѣланная рѣзнымъ дубомъ. Одно, что здѣсь поражаетъ -- это полное отсутствіе паркетовъ; полы во всѣхъ комнатахъ, не исключая и огромнаго танцовальнаго зала, сдѣланы изъ узкихъ дощечекъ, на подобіе пароходныхъ палубъ. Впрочемъ, къ пріѣзду лорда полы почти всѣхъ комнатъ, по общему англійскому обычаю, покрываются роскошными коврами.

Изъ внутренности замка мы вышли особымъ потайнымъ подземнымъ ходомъ въ прилегающій паркъ, гдѣ я любовался огромными старыми деревьями, превосходными лужайками, мостами черезъ орошающую паркъ рѣчку (притокъ Шаннона), особымъ фруктовымъ садомъ и оранжереями. Кромѣ огромнаго штата постоянно служащихъ при замкѣ, лордъ доставляетъ заработокъ сотнямъ другихъ людей, такъ что чуть не весь Парсонстаунъ живетъ исключительно работами на замокъ.

Осмотръ обсерваторіи, замка и его парка заняли почти цѣлый день, однако добрѣйшій Беддикеръ не желалъ ограничиться этимъ и повелъ меня къ себѣ на квартиру, въ городъ, и много разсказывалъ объ астрономическихъ работахъ лорда и своихъ собственныхъ. Изъ послѣднихъ заслуживаетъ особаго вниманія составленіе подробнѣйшей карты млечнаго пути, на что наблюдатель употребилъ цѣлыхъ пять лѣтъ, съ 1884 по 1890 годъ. Теперь эта карта издана на четырехъ большихъ листахъ и представляетъ такія подробности млечнаго пути, о которыхъ раньше никто не имѣлъ и понятія. Она можетъ принести еще большую пользу впослѣдствіи, для изученія перемѣнъ, несомнѣнно совершающихся въ млечномъ пути. Самыя подробности составленія этой карты весьма любопытны. Беддикеръ составилъ ее, наблюдая млечный путь по частямъ невооруженнымъ глазомъ. Всякую ясную ночь избирались части млечнаго пути, наиболѣе благопріятныя для наблюденій, т. е. части, послѣдовательно проходящія черезъ меридіанъ. Сперва на особыхъ отдѣльныхъ листахъ были нанесены главнѣйшія звѣзды, видимыя въ млечномъ пути и которыя должны были служить опорными или оріентировочными точками. Беддикеръ каждую ясную ночь ложился на спину въ совершенной темнотѣ и внимательно разсматривалъ какое-нибудь опредѣленное мѣсто млечнаго пути, по сосѣдству нанесенныхъ на бумагу звѣздъ, и затѣмъ, при свѣтѣ временно зажигаемой маленькой электрической лампочки, тотчасъ зарисовывалъ изученное мѣсто при помощи карандаша и растушевки. Погасивъ лампочку и погрузившись снова въ темноту, наблюдатель принимался за изученіе слѣдующей части млечнаго пути и т. д. Для большей точности и контроля, каждый отдѣльный участокъ зарисовывался, обыкновенно, два и даже три раза въ разныя времена, по возможности при одинаковыхъ обстоятельствахъ. Затѣмъ, по всѣмъ отдѣльнымъ рисункамъ, была составлена общая карта въ стереографической проекціи. Границы млечнаго пути, т. е. всѣ подробности контура, были такимъ образомъ зарисованы; но какъ изучить и показать на картѣ относительную яркость каждой отдѣльной части внутри контуровъ? На полученныхъ сперва рисункахъ относительная яркость не могла быть показана уже по одному тому, что отдѣльные рисунки дѣлались въ разное время и безъ сравненія между собою. Для изученія относительной яркости неутомимый наблюдатель поступалъ слѣдующимъ образомъ. Во-первыхъ, весь млечный путь онъ подраздѣлилъ по картѣ на отдѣльные большіе участки и, разсматривая ихъ поочередно въ ясныя безлунныя ночи, отмѣчалъ участки сообразно яркости, при чемъ участки одинаковой кажущейся яркости отмѣчалъ послѣдовательными нумерами. Потомъ яркость отдѣльныхъ частей записывалась по послѣдовательному появленію ихъ на небѣ отъ сумерекъ до наступленія полной темноты и по послѣдовательному ихъ исчезновенію при восхожденіи Луны. Чтобы избавиться отъ контраста со свѣтомъ яркихъ звѣздъ, наблюдатель, при изученіи частей млечнаго пути вблизи такихъ звѣздъ, закрывалъ звѣзды маленькими черными дисками, помѣщаемыми на значительномъ разстояніи отъ глаза.

Изъ этого бѣглаго обзора видно, какія предосторожности принимались г. Беддикеромъ при исполненіи предпринятой имъ работы. Надо лишь удивляться терпѣнію и трудолюбію наблюдателя, производившаго эту работу въ промежуткахъ между другими занятіями на обсерваторіи лорда Росса. При прощаніи добрѣйшій Беддикеръ подарилъ мнѣ нѣсколько статей своего сочиненія и мемуаровъ лорда.

XVI.
Куинстаунъ.

Всѣ англійскіе и германскіе пароходы, совершающіе правильные рейсы между Европою и Сѣверною Америкой, заходятъ по пути въ Коркскій заливъ, лежащій на южномъ берегу Ирландіи. Здѣсь, въ городкѣ Куинстаунѣ, по пути въ Америку, они забираютъ всю европейскую почту и отсюда же, на обратномъ пути, извѣщаютъ о своемъ благополучномъ переходѣ океана. Такъ какъ морской переѣздъ между Куинстауномъ и другими англійскими портами продолжается почти сутки, то многіе путешественники, желающіе сократить время пребыванія на пароходѣ и вообще ускорить дорогу, предпочитаютъ садиться на океанскій пароходъ въ Куинстаунѣ. Изъ Лондона черезъ Холихедъ (Holyhead) и Дублинъ можно прибыть въ Куинстаунъ въ одну ночь. Лично мнѣ пришлось избрать этотъ же пунктъ мѣстомъ отправленія въ Америку уже потому, что я очутился въ Ирландіи, ради желанія посѣтить описанную выше обсерваторію лорда Росса.

Переѣздъ изъ Парсонстауна въ Куинстаунъ я совершилъ вечеромъ и прибылъ на мѣсто въ 12 часовъ ночи. Тутъ случился со мною довольно забавный эпизодъ, характеризующій простоту нравовъ и бѣдность ирландцевъ. Когда поѣздъ остановился въ воксалѣ, мои вещи были подхвачены какимъ-то юркимъ молодымъ ирландцемъ и вынесены не только изъ вагона, но и изъ воксала. На улицѣ, слабо освѣщенной рѣдкими фонарями, я началъ кричать носильщику, что надо взять извозчика, но тотъ отвѣчалъ, что мнѣ будетъ выгоднѣе пройти пѣшкомъ, такъ какъ до гостиницы тутъ очень близко, а вещи юнъ донесетъ въ рукахъ. Однако мои вещи были не легки, и носильщикъ сталъ утомляться. Мнѣ пришлось самому взять мелочи и предоставить ему тащить на плечахъ одинъ чемоданъ. Мы пошли немного скорѣе, прошли уже двѣ ярко освѣщенныя гостиницы, но носильщикъ не останавливался и скоро свернулъ въ какой-то узкій переулокъ. Я началъ терять терпѣніе и спросилъ, куда же онъ меня ведетъ и не имѣетъ ли какого-нибудь злого умысла. Въ отвѣтъ носильщикъ сказалъ, что ведетъ въ хорошую и недорогую гостиницу у самой пристани, такъ что если теперь мнѣ придется пройти лишнее, то завтра будетъ ближе перейти на пристань. Когда мы миновали наконецъ рядъ небольшихъ домиковъ, обитатели которыхъ, очевидно, давно уже спали, носильщикъ остановился у домика съ освѣщеннымъ окномъ и предложилъ мнѣ войти. Я заявилъ, что не намѣренъ тутъ останавливаться, но носильщикъ съ добродушною улыбкой объяснилъ, что это домъ его матери, и онъ самъ тутъ живетъ.

-- Такъ вы не носильщикъ при станціи желѣзной дороги?

-- Нѣтъ, я просто ежедневно хожу встрѣчать поѣзда и привожу путешественниковъ къ моей бѣдной матери; это почти единственный источникъ нашего пропитанія.

-- Хорошо, это очень похвальное сыновнее чувство, но здѣсь вѣдь не гостиница, и гдѣ же я буду спать?

-- О, не безпокойтесь, сэръ, у насъ есть превосходная комната, вы останетесь довольны, вамъ будетъ дешевле и лучше, чѣмъ въ любой роскошной гостиницѣ.

Сперва я въ самомъ дѣлѣ опасался какой-нибудь западни, но услужливость и простодушіе молодого ирландца взяли верхъ, и я рѣшился воспользоваться приглашеніемъ, тѣмъ болѣе, что мнѣ нужно было только переночевать, и на слѣдующее утро я предполагалъ покинуть Куинстаунъ. Носильщикъ проводилъ меня въ комнату наверху, гдѣ дѣйствительно оказалось довольно чисто и прилично, но, судя по обстановкѣ, это была просто спальня его матери. Вскорѣ появилась и маменька, старая добродушная ирландка; она устроила постель и просила не тревожиться: "домъ нашъ такъ далеко отъ станціи, что безъ маленькаго обмана никто не зашелъ бы сюда, а вотъ такимъ невиннымъ способомъ мой сынъ почти ежедневно приводитъ какого-нибудь добраго иностранца. Сегодня Богъ послалъ особое счастіе: еще днемъ остановились у меня два путешественника, и обѣ комнатки для пріѣзжихъ заняты; для васъ остается наша лучшая комната -- моя спальня".

Рано утромъ вчерашній носильщикъ принесъ мнѣ завтракъ, очень прилично изготовленный его заботливою мамашей; затѣмъ мы вмѣстѣ отправились на пристань справиться о пароходахъ и запастись билетомъ. Оказалось, что сегодня ожидаются два парохода: одинъ англійскій "City of Paris" изъ Ливерпуля, другой нѣмецкій изъ Бремена. По справкамъ выходило, что англійскій пароходъ во всѣхъ отношеніяхъ лучше, и я рѣшился избрать его для перехода черезъ океанъ. На "City of Paris" имѣются мѣста трехъ классовъ: первый стоитъ 12, второй -- 8 и третій -- 4 фунта (съ продовольствіемъ). Съ одной стороны, не желая бросать напрасно лишніе четыре фунта, а съ другой, убѣдившись изъ послѣдняго опыта, что дешевый ночлегъ оказался лучше многихъ дорогихъ, я порѣшилъ взять мѣсто 2-го класса и тотчасъ получилъ билетъ, на которомъ прописали мою фамилію и нумеръ койки. Обратная сторона билета содержала довольно пространно изложенныя правила пароходнаго общества, изъ которыхъ, между прочимъ, можно было видѣть, что общество отнюдь не отвѣчаетъ за цѣлость и безопасность пассажировъ и ихъ багажа, и въ случаяхъ войны, бурь и другихъ стихійныхъ причинъ имѣетъ право высаживать пассажировъ не въ пунктѣ назначенія парохода, а гдѣ ему, т. е. въ данномъ случаѣ капитану парохода, будетъ угодно и наиболѣе удобно.

До прихода, а тѣмъ паче до отхода "City of Paris" оставалось еще около трехъ часовъ, и потому я направился съ пристани назадъ въ городъ. Теперь при дневномъ свѣтѣ я убѣдился, что весь Куинстаунъ представляетъ, собственно, одну большую улицу -- набережную залива и нѣсколько короткихъ боковыхъ переулковъ. На концѣ города построенъ небольшой фортъ, на которомъ можно различить издали пушки и солдатъ. Громадный заливъ считается удобною стоянкой для судовъ, и вотъ почему сюда заходятъ всѣ пароходы сказать Европѣ послѣднее "прости" передъ уходомъ въ Америку. Однако заливъ у береговъ не глубокъ, и большіе пароходы останавливаются въ двухъ верстахъ отъ берега, въ мѣстѣ, совершенно, впрочемъ, защищенномъ отъ морского волненія.

0x01 graphic

Побывавъ на почтѣ и сдѣлавъ кое-какія покупки, я вернулся къ моей хозяйкѣ и, распрощавшись, вмѣстѣ съ вещами перебрался на пристань. Хозяйка и ея сынъ провожали меня какъ родного и порадовали умѣренностью требованій. Это послѣднее свиданіе съ ирландцами въ связи съ впечатлѣніями предыдущихъ дней дало мнѣ весьма выгодное понятіе объ Ирландіи, этой забитой, но милой странѣ.

На пристани я засталъ нѣсколько семей эмигрантовъ, собирающихся покинуть отечество. Всѣ они были съ малыми дѣтьми и цѣлыми кучами домашняго скарба. Подлѣ нихъ тѣснились родственники и провожающіе. Тутъ происходили самыя оживленныя бесѣды, часто прерываемыя плачемъ и рыданіями. Тяжелое впечатлѣніе усугублялось пасмурною и даже мрачною погодою; по временамъ начиналъ накрапывать дождь. Глаза всѣхъ были устремлены на широкій входъ въ бухту, между двумя утесами, гдѣ появился океанскій гигантъ, который скоро сдѣлается нашимъ общимъ жилищемъ. Сперва показались изъ-за утеса только мачты, затѣмъ дымъ, а наконецъ и весь величественный корпусъ "City of Paris". Между тѣмъ палубные пассажиры запасались жестяною посудою, теплыми платками, одѣялами и т. п.; все это продавалось тутъ же на пристани странствующими торгашами.

Вскорѣ мы перешли съ пристани на стоящій подлѣ маленькій пароходъ "America" и двинулись въ путь. Однако мы идемъ не прямо къ цѣли, поперекъ залива, а медленно полземъ вдоль берега. Дѣло скоро разъяснилось: пароходъ снова присталъ къ пристани у самой желѣзнодорожной станціи, куда вскорѣ подошелъ также поѣздъ изъ Дублина и привезъ нѣсколько элегантныхъ пассажировъ, прямо изъ Лондона, и европейскую почту. Почта заключалась въ безчисленномъ множествѣ кожаныхъ и холщевыхъ мѣшковъ, перевозкою которыхъ на маленькихъ ручныхъ телѣжкахъ занималось человѣкъ двадцать, но все же эта перевозка тянулась болѣе четверти часа. Наконецъ мы снова тронулись; раздались крики радости и горя. Къ счастью, меня никто не провожалъ, и потому я могъ быть простымъ зрителемъ довольно тяжелыхъ сценъ разлуки.

По мѣрѣ приближенія къ "City of Paris" размѣры этого гиганта дѣлались все болѣе и болѣе внушительными. На трехъ открытыхъ декахъ или палубахъ толпилось множество людей, желающихъ взглянуть на новыхъ пассажировъ изъ Куинстауна. Вотъ наконецъ мы плотно пристали, къ намъ бросили сходни съ самой нижней палубы и началась пересадка. Пароходъ оказался столь обширнымъ, что сперва тутъ трудно было оріентироваться. Мнѣ указали помѣщенія 2-го класса и, спустившись по нѣсколькимъ трапамъ внизъ, я нашелъ нумеръ моей койки въ маленькой, но чистенькой каютѣ на четыре человѣка. Подъ койками оказалось совершенно достаточно мѣста для помѣщенія всѣхъ моихъ вещей.

Выйдя на палубу, я наблюдалъ за продолжающимся переходомъ пассажировъ и переноскою вещей и почтовыхъ мѣшковъ. Черезъ полчаса все это кончилось, "America" отвалила, и мы начали поднимать якорь. Теперь путь отступленія отрѣзанъ. Нѣсколько минутъ назадъ я могъ еще передумать и отказаться отъ рискованнаго путешествія, но теперь уже поздно. Надо плыть туда, куда пойдетъ пароходъ, а первая его остановка будетъ въ Нью-Іоркѣ. Панорама береговъ зашевелилась, и мы медленно стали подвигаться къ широкимъ естественнымъ воротамъ, образуемымъ двумя высокими и голыми скалами. Сейчасъ выступимъ въ открытый океанъ!

Изъ разговоровъ съ новыми товарищами по путешествію я могъ вывести заключеніе, что попалъ, хотя и совершенно случайно, на очень хорошій пароходъ, по величинѣ одинъ изъ наибольшихъ въ мірѣ. Еще въ Лондонѣ меня предупреждали о необходимости запастись впередъ билетомъ на хорошій пароходъ, иначе де трудно получить мѣсто. Но не желая стѣснять себя днемъ выѣзда, я нигдѣ не записывался, и вотъ сама судьба привела меня на одинъ изъ лучшихъ пароходовъ. Мало того, такъ какъ пароходы въ Америку отходятъ не ежедневно, а только 4 раза въ недѣлю, то я могъ бы попасть въ Куинстаунъ неудачно и напрасно потерять здѣсь цѣлыя сутки, но и это обошлось благополучно. Словомъ, все предвѣщало счастливое путешествіе, только погода стояла хмурая, но довольно тихая.

Прежде чѣмъ описывать переходъ черезъ океанъ, приведу здѣсь нѣсколько цифровыхъ данныхъ о скорости путешествія между крайними точками материковъ -- именно между Куинстауномъ въ Ирландіи и маякомъ Санди Хукъ (Sandy Hook) при входѣ въ устье рѣки Гудзона подлѣ Нью-Іорка. Данныя эти взяты изъ толково составленнаго путеводителя Гульда подъ заглавіемъ Over the Ocean (Черезъ океанъ). Разстояніе между указанными пунктами, равное 2730 морскимъ или 3248 анг. милямъ (около 4900 верстъ), еще въ 1880 году проходилось самыми быстроходными океанскими пароходами въ 7 сутокъ; теперь же на это разстояніе тратится менѣе 6 сутокъ. Постепенное увеличеніе скорости перехода видно изъ нижеслѣдующей таблички:

1838 г. (Открытіе перваго срочнаго пароходства) 18 ¹/₂ сутокъ

1840 " -- 12 "

1850 " -- 9 ¹/₂ "

1860 " -- 8 "

1870 " -- 7 ¹/₂ "

1880 " -- 7 "

1890 " -- 6 "

1892 " -- 5 " 18 часовъ.

Въ настоящее время срочные трансатлантическіе рейсы совершаются 13-ю компаніями, изъ которыхъ большая часть англійскія, но есть 2 германскія и по одной: бельгійская, французская и голландская. Но далеко не всѣ компаніи обзавелись хорошими и быстроходными судами. Лучшими считаются Inman Line (изъ 6-ти пароходовъ лучшіе: "City of Paris" и "City of New-York"), White Star Line (тоже изъ 6-ти лучшіе: "Majestic" и "Teutonic") и Cunard Line. Затѣмъ слѣдуютъ компаніи: французская и двѣ германскія, но ихъ пароходы идутъ вообще медленнѣе и даже теперь то же разстояніе между Куинстауномъ и Санди Хукомъ они совершаютъ еще въ 7 и даже въ 8 сутокъ. Прочія компаніи содержатъ почти исключительно грузовые пароходы, лишь частью приспособленные для перевозки пассажировъ, преимущественно эмигрантовъ.

Время основанія главнѣйшихъ трансатлантическихъ компаній: Cunard Line въ 1840 г., Inman Line въ 1850, Allan -- 1853, Гамбурго-Американская -- 1856, Anchor -- 1856, Сѣверо-германскій Ллойдъ -- 1857, Французская -- 1862, Guion -- 1864, White Star -- 1870, Нидерландская -- 1872 и Red Star Line въ 1873 г. Такимъ образомъ избранный мною пароходъ принадлежитъ къ одной изъ стариннѣйшихъ и надежнѣйшихъ линій.

Въ томъ же путеводителѣ я вычиталъ множество курьезныхъ предостереженій и наставленій для пассажировъ, собирающихся совершить плаваніе черезъ океанъ. Позволю себѣ привести здѣсь нѣкоторыя изъ нихъ, могущія ободрить самаго боязливаго путешественника.

Въ числѣ "запрещеній", подъ общимъ заглавіемъ Some "don'te" for passengers заключаются слѣдующія:

Не зови каютную прислугу болѣе пятидесяти разъ въ теченіе одной ночи.

Не ухаживай за дѣвицами, предпринявшими путешествіе со спеціальною цѣлью выйти замужъ.

Не забудь завѣрить капитана, что никогда не будешь садиться на другой пароходъ.

Не забывай, что ты не единственный пассажиръ; это весьма обычное заблужденіе.

Не предполагай, что на пароходѣ всѣмъ извѣстно твое высокое положеніе на родинѣ.

Не развлекай нервныхъ женщинъ разсказами о крушеніяхъ и гибели судовъ на океанѣ.

Не забудь сказать матери четырехъ взрослыхъ дочерей, что ты принялъ ее за ихъ сестру.

Подъ рубрикою Never! (никогда) имѣются такія:

Никогда не разсчитывай получить во второмъ классѣ такія же удобства, какія имѣются къ услугамъ пассажировъ перваго. Прислуга не пріучена къ такому порядку.

Никогда не разсказывай своимъ сосѣдямъ въ каютѣ, сколько твоихъ родственниковъ и знакомыхъ потерпѣли кораблекрушеніе; такіе разсказы не располагаютъ къ веселью.

Никогда не пытайся быть за панибрата съ капитаномъ парохода; помни басню о большомъ львѣ и маленькой мышкѣ.

Никогда не приставай въ первый же день отплытія съ вопросами о поѣздахъ, отходящихъ изъ порта назначенія. Послѣ прибытія найдется достаточно поѣздовъ, идущихъ по разнымъ направленіямъ.

Никогда не ѣшь только для того, чтобы не пропали деньги, уплаченныя за билетъ съ продовольствіемъ. Каждому доводится приносить иногда жертвы.

Никогда не завѣряй, что ты не подверженъ морской болѣзни, если ты не испыталъ этого раньше. Хвастовство на пароходѣ такъ же опасно, какъ и на твердой землѣ.

Никогда не смѣйся надъ собственными остротами въ курительной каютѣ; несравненно приличнѣе предоставлять другимъ первыми понять соль твоей остроты.

Никогда не пытайся учить служащихъ на пароходѣ мореплаванію; впередъ можно сказать, что большинство изъ нихъ уже забыло всѣ теоретическія правила, какъ совершенно излишнія на практикѣ.

Никогда не разсчитывай, что пароходная прислуга будетъ стараться угодить только одному тебѣ.

Никогда не осуждай своихъ спутниковъ по путешествію; помни, что всякій отвѣчаетъ только за себя.

Нельзя не согласиться, что многіе изъ этихъ совѣтовъ не мѣшало бы соблюдать не только во время плаванія по океану, но и при другихъ жизненныхъ обстоятельствахъ. Не менѣе занимательны вопросы, не требующіе отвѣтовъ, подъ общимъ заглавіемъ "Почему?"

Почему попадаются любопытные путешественники, которые непремѣнно желаютъ обходить палубныхъ пассажировъ, эмигрантовъ, какъ будто они представляютъ нѣчто въ родѣ пароходнаго звѣринца.

Почему пассажировъ, страдающихъ морскою болѣзнью, нельзя развлечь разговорами о вкуснѣйшихъ кушаньяхъ и напиткахъ?

Почему большинство пассажировъ во время припадковъ морскоі болѣзни совершенно не интересуется, кто получитъ большинство на парламентскихъ выборахъ и чья лошадь выиграетъ большой призъ Дерби?

XVII.
Въ океанѣ.

Покинувъ живописный Коркскій заливъ, пароходъ повернулъ на западъ и пошелъ полнымъ ходомъ. Въ это время раздался звонъ призывнаго колокола, и пассажиры шумною толпой двинулись въ обширную столовую. Общество во второмъ классѣ было самое разнообразное, но большинство составляли безпечные молодые люди, повидимому, мелкіе приказчики, уже не въ первый разъ совершающіе переѣздъ въ Америку. Однако за столомъ противъ меня оказался весьма скромный и бѣдно одѣтый молодой человѣкъ, по лицу котораго я заключилъ, что на душѣ у него должно быть тяжело. На мои участливые вопросы незнакомецъ отвѣчалъ на такомъ плохомъ англійскомъ языкѣ, что я ничего не могъ понять. Повторяя тѣ же вопросы на другихъ языкахъ и получая такіе же непонятные отвѣты, я узналъ, что это молодой голландецъ, не могшій до сихъ поръ устроиться на родинѣ и рѣшившійся искать счастія въ Америкѣ. Онъ очень обрадовался, когда я сказалъ ему нѣсколько извѣстныхъ мнѣ голландскихъ словъ, и тотчасъ пустился въ длинные разсказы о своихъ мытарствахъ, о покинутомъ семейномъ кровѣ въ Голландіи, гдѣ-то близъ Гарлингена, и т. д. Конечно, я почти ничего не понималъ изъ этихъ разсказовъ, но голландцу было довольно и того, что я его слушалъ. Онъ сѣлъ на пароходъ въ Ливерпулѣ и вотъ цѣлыя уже сутки былъ въ самомъ безпомощномъ положеніи: въ числѣ пассажировъ не было ни одного голландца, и никто не желалъ съ нимъ разговаривать. Чтобы развлечь моего собесѣдника, я началъ описывать ему американскіе порядки въ самыхъ мрачныхъ краскахъ и совѣтовалъ, въ случаѣ неудачи, ѣхать къ намъ въ Россію. Это крайне удивило голландца, и онъ приставалъ ко мнѣ съ вопросами, почему же я-то плыву въ Америку, но на эти вопросы я вовсе не давалъ ему отвѣта. Къ концу обѣда мы были уже друзьями и пошли гулять на палубу.

Ирландскіе берега еще виднѣлись на сѣверѣ, по всѣмъ же другимъ направленіямъ открывался широкій просторъ, и благодаря пасмурной погодѣ, океанъ представлялся мрачнымъ, негостепріимнымъ. На палубѣ суетились матросы, разбирали вещи, подвязывали канаты и вообще приводили пароходъ въ порядокъ, который долженъ быть во время путешествія, дабы ничего не болталось и ничто не могло быть сброшено порывами вѣтра.

Огромная верхняя палуба парохода представляла полный просторъ для прогулокъ; она огорожена простою невысокою желѣзною рѣшеткой и съ нея открывается широкій кругозоръ на океанъ. Благодаря дѣйствію машины, пароходъ даже и въ тихую погоду не идетъ спокойно впередъ, а всегда немного покачивается съ боку на бокъ; при вѣтрѣ же это покачиваніе дѣлается весьма ощутительнымъ. Поэтому прогулки по палубѣ требуютъ извѣстнаго навыка: надо стараться и самому не падать и другихъ не толкать. Между тѣмъ, по отзывамъ врачей, эти прогулки -- единственное надежное средство отъ морской болѣзни. Но такъ какъ простое шаганіе по палубѣ скоро надоѣдаетъ, то заботливая администрація предлагаетъ къ услугамъ пассажировъ незамысловатыя орудія для особыхъ игръ, спеціально приспособленныхъ къ постоянно покачивающейся палубѣ. Одна игра заключается въ бросаніи колецъ на стержень. Кольца сдѣланы изъ обрывковъ толстаго троса и какъ они ни велики, по сравненію съ толщиною стержня, но накинуть кольцо на поставленный въ нѣсколькихъ саженяхъ стержень, при безпрестанныхъ перемѣнахъ въ наклонѣ палубы, не очень легко. Другая игра заключается въ толканіи плоскихъ деревянныхъ кружковъ при помощи длинныхъ палокъ съ расширеніемъ въ видѣ лопатки. На палубѣ чертится мѣломъ огромная фигура, раздѣленная на клѣтки; играющіе, стоя внѣ этой фигуры, толкаютъ каждый свой кружокъ и стараются попасть въ ту или другую клѣтку и выбить изъ нихъ кружки, посланные туда предыдущими толчками. И тутъ наклонъ палубы постоянно разстраиваетъ расчеты играющихъ, такъ что многіе до того горячились и увлекались процессомъ игры, что имъ, дѣйствительно, некогда было думать о качкѣ. Въ этихъ играхъ принимали участіе и дамы, одѣвающіяся на пароходѣ по большей части въ особые дорожные костюмы изъ фланели съ маленькими элегантными фланелевыми же шапочками на головахъ.

Характеризовать отдѣльныхъ пассажировъ, моихъ случайныхъ спутниковъ, право не стоитъ. Тутъ были лица всевозможныхъ національностей. Смѣшнѣе другихъ были два еврея изъ Вильны, отлично говорившіе по-русски; оба бѣжали изъ Россіи болѣе десяти лѣтъ назадъ отъ воинской повинности и постоянно живутъ въ Америкѣ. Теперь они возвращались изъ кратковременнаго путешествія въ Англію и Германію по какимъ-то торговымъ дѣламъ. Одинъ изъ нихъ былъ боленъ, неоднократно уже совѣтовался съ судовымъ врачомъ и жаловался на его алчность къ деньгамъ. Совѣтами врача пользуются безплатно только пассажиры 3-го класса (steerage); съ пассажировъ же 1-го и 2-го класса врачъ принимаетъ вознагражденіе. Говорятъ, что иные даютъ по фунту; еврей далъ всего 1 шиллингъ и то почиталъ себя въ убыткѣ. На его жалобы я совѣтовалъ или не болѣть на пароходѣ, или садиться въ 3-й классъ.

По вечерамъ мужчины собирались обыкновенно въ курилкѣ, гдѣ безцеремонно клали ноги на столъ и пили пиво, а нѣкоторые пѣли пѣсни. Однажды устроенъ былъ музыкально-литературный вечеръ. Какой-то старикъ усѣлся въ столовой на предсѣдательское мѣсто и, по заранѣе составленной программѣ, предлагалъ желающимъ развеселять публику. Всего больше было пѣвцовъ и пѣвицъ; хотя исполненіе было далеко не безукоризненное, но невзыскательная публика награждала всѣхъ дружными аплодисментами, которые заглушали шумъ машинъ и завываніе вѣтра. Нѣсколько ораторовъ произнесли рѣчи или комическіе разсказы, что называется у англичанъ и американцевъ "recitation". Какой-то электротехникъ изъ Денвера (главный городъ штата Колорадо) прочелъ цѣлую лекцію о новѣйшихъ усовершенствованіяхъ въ области электрическаго освѣщенія (о трансформаторахъ); онъ объяснялъ дѣло весьма толково и въ совершенно общедоступной формѣ.

Современныя динамо-машины, служащія для доставленія электрическаго свѣта, даютъ перемѣнный токъ чрезвычайно сильнаго напряженія (большого числа вольтъ), который можно пропускать по проводамъ на любое разстояніе и по весьма тонкимъ проволокамъ. Между тѣмъ для лампочекъ накаливанія гораздо выгоднѣе и безопаснѣе употреблять токъ съ меньшимъ напряженіемъ, но съ большею силою (большого числа амперовъ), который можно легко передавать на небольшія разстоянія и по толстымъ проволокамъ. Такъ вотъ для преобразованія перемѣннаго тока большого напряженія въ токъ большой силы и служатъ трансформаторы. Они представляютъ двѣ катушки съ изолированною мѣдною проволокой, вставленныя одна въ другую, и съ якоремъ изъ мягкаго желѣза внутри, на подобіе спирали Румкорфа, съ тою лишь разницей, что трансформаторъ гораздо проще, такъ какъ, вводя не постоянный токъ отъ батареи, а перемѣнный отъ динамо-машины, тутъ вовсе не нужно имѣть прерывателя. Токъ большого напряженія, проходя по катушкѣ съ тонкою обмоткой, возбуждаетъ въ катушкѣ съ толстою обмоткой индукціонный токъ большой силы, который затѣмъ и проводится во всѣ лампочки. Потеря энергіи въ трансформаторахъ весьма незначительна, не болѣе 5 или 6%.

Пора однако хоть вкратцѣ описать самый пароходъ "City of Paris". Его длина равна 527-ми футамъ, ширина -- 63-мъ и высота 40 футамъ. Весь корпусъ сдѣланъ изъ стали и раздѣленъ многими непроницаемыми переборками, такъ что въ случаѣ течи въ одномъ мѣстѣ, только небольшое, сравнительно, пространство наполнится водою. Для пассажировъ эти переборки имѣютъ однако и неудобство, потому что затрудняютъ сообщеніе въ нижнихъ каютахъ: чтобы перейти изъ одного отдѣленія въ другое, необходимо пройти по нѣсколькимъ трапамъ. Всего замѣчательнѣе машины тройного дѣйствія въ 18.000 силъ. Собственно говоря, тутъ три машины съ тремя отдѣльными трубами; въ постоянномъ дѣйствіи находятся однако лишь двѣ изъ нихъ, приводящія во вращеніе два громадныхъ вала съ гребными винтами: третья машина, поочередно, отдыхаетъ и чистится. Въ кочегарномъ отдѣленіи -- настоящій адъ; здѣсь черномазые отъ угольной пыли кочегары въ однѣхъ рубашкахъ непрерывно работаютъ, подбрасывая уголь въ топки. Изъ числа 400 человѣкъ, служащихъ на пароходѣ, начиная съ капитана и до послѣдняго матроса, имѣется 120 кочегаровъ, раздѣленныхъ на три смѣны, такъ что 40 человѣкъ заняты безпрерывно, день и ночь, бросаніемъ угля въ топки; впрочемъ, это и не мудрено, такъ какъ машины сжигаютъ каждыя сутки 300 тоннъ или 18.000 пудовъ угля!

"City of Paris" имѣетъ пассажирскихъ мѣстъ: 500 перваго, 200 второго и 500 третьяго классовъ. Собственно каюты перваго класса, гдѣ пассажиры спятъ, ничѣмъ не отличаются отъ каютъ второго; тѣ же каморки на четыре человѣка со всѣми удобствами для спящаго и его вещей, электрическими звонками и освѣщеніемъ. Но для путешественниковъ, желающихъ устроиться съ большимъ комфортомъ имѣются особыя отдѣленія съ маленькими залами, кабинетами и спальнями. Цѣна такихъ отдѣленій отъ 15 до 100 фунтовъ; ихъ занимаютъ обыкновенно англійскіе лорды, не желающіе имѣть общенія съ прочими смертными. Въ нѣкоторыхъ можетъ удобно размѣститься цѣлое семейство, и ихъ пассажиры имѣютъ право требовать, чтобы пища подавалась имъ въ отдѣленія. Относительныя же удобства пассажировъ 1-го и 2-го классовъ, занимающихъ обыкновенныя мѣста, заключаются только въ числѣ и роскоши отдѣлки общихъ помѣщеній. У пассажировъ 2-го класса такихъ общихъ помѣщеній только два: столовая и курилка; кромѣ того, имъ же предоставляется вся задняя кормовая часть верхней палубы. У пассажировъ же 1-го класса имѣются роскошная и громадная столовая зала со сводчатымъ стекляннымъ потолкомъ и великолѣпными поворотными креслами для сидѣнья, гостиная съ роскошною мягкою мебелью и піанино, библіотека -- вся устланная коврами, съ изящными рѣзными книжными шкафами, бюстами выдающихся англійскихъ писателей и ученыхъ и нѣсколькими столами съ полными письменными принадлежностями и наконецъ роскошная и обширная курительная зала, въ которой вся мебель обита тисненою кожей, а полъ мозаическій изъ красивыхъ разноцвѣтныхъ кафель. Въ разныхъ мѣстахъ устроены ванныя, умывальники и ватерклозеты, содержимые въ образцовомъ порядкѣ. Для уничтоженія зловонія писсуары промываются водою механически черезъ каждыя двѣ минуты и, кромѣ того, въ каждомъ имѣется по большому куску камфоры.

Что касается до пассажировъ 3-го класса, или такъ называемыхъ "steerage", то и ихъ положеніе не совсѣмъ дурно. Они помѣщаются частью въ носу, частью въ кормѣ, внизу. У нихъ общія каюты, гдѣ устроены нары въ два яруса, и хотя пассажиры лежатъ тутъ въ повалку, одинъ подлѣ другого, но всѣ мѣста перенумерованы, и каждый имѣетъ свое. Пища для нихъ выносится на открытую палубу въ большихъ котлахъ, и каждый является со своею собственною посудою, такъ какъ таковой отъ парохода не полагается; тутъ я понялъ, почему еще на пристани, въ Куинстаунѣ, пассажиры 3-го класса запасались жестяными мисками и кружками. Одно неудобство этихъ пассажировъ -- это отсутствіе опредѣленнаго мѣста да отдохновенія днемъ: имъ предоставлены лишь боковыя галереи, расположенныя вдоль всего парохода на нижнихъ палубахъ, по бокамъ внутреннихъ помѣщеній. Тутъ очень недостаточное число скамеекъ, и большинство сидитъ запросто на полу, истребляетъ пищу и мечтаетъ о предстоящемъ улучшеніи судьбы на американской почвѣ. Ночью всѣхъ этихъ пассажировъ запираютъ въ ихъ каютахъ внизу, и выходъ на свѣжій воздухъ да нихъ прекращается. Пассажиры же 1-го и 2-го класса имѣютъ въ полномъ своемъ распоряженіи какъ днемъ, такъ и ночью, всю верхнюю открытую, палубу, на которой устроено множество красивыхъ деревянныхъ дивановъ, на манеръ садовыхъ, и, кромѣ того, имѣется нѣсколько сотъ складныхъ деревянныхъ креселъ, на которыхъ каждый можетъ усаживаться гдѣ угодно и какъ ему удобнѣе. Въ солнечные, ясные дни поверхъ верхней палубы натягиваютъ огромный тентъ, и пребываніе на открытомъ воздухѣ, въ тѣни и особенно гдѣ-нибудь за вѣтромъ весьма пріятно.

На случай крушенія парохода, на верхней палубѣ подвѣшена множество лодокъ и даже два паровыхъ катера внушительныхъ размѣровъ. Кромѣ того, въ каждой каютѣ, по числу пассажировъ, у потолковъ укрѣплены пробковые пояса. Но на нихъ право грустно и смѣшно смотрѣть: что можно сдѣлать съ пробковымъ поясомъ среди безпредѣльнаго океана? Сотни и тысячи верстъ съ нимъ не проплаваешь и пока доберешься до берега или встрѣтишь какое-либо судно, вѣроятно, сдѣлаешься жертвою прожорливыхъ акулъ. Видъ этихъ поясовъ особенно ночью при качкѣ всегда наводилъ на меня на грустныя размышленія, ибо напоминалъ о безпомощномъ положеніи путешественника на океанѣ и о возможности катастрофы. Впрочемъ, вся организація службы на пароходѣ внушаетъ довѣріе и спокойствіе. Матросы не суетятся, и днемъ ихъ почти не видно. Только рано утромъ, передъ восходомъ Солнца десятки ихъ высыпаютъ на палубу для производства общей приборки. При этомъ палуба обильно поливается водой прямо изъ бранспойтовъ и протирается швабрами.

0x01 graphic

У капитана парохода Уоткинса (Frederick Watkins) имѣется два помощника, которые поочередно дежурятъ на верхней рубкѣ и около полудня берутъ высоты Солнца секстантомъ. Такимъ образомъ ежедневно опредѣляется мѣсто парохода. Въ сѣняхъ передъ столовыми залами 1-го и 2-го классовъ, въ красивыхъ рамкахъ, висятъ карты части Атлантическаго океана между Европой и Сѣверною Америкой; на эти карты ежедневно, послѣ полудня, наносятъ мѣсто парохода и пройденное въ предыдущія сутки разстояніе. Въ первыя сутки мы прошли 452 морскія мили, а въ послѣдующія, въ среднемъ, по 500 миль, такъ что средняя скорость движенія составляла около 35 верстъ въ часъ.

Разгуливая по палубамъ, я нашелъ, что самыя любопытныя мѣста -- это на носу и на кормѣ. На носу можно любоваться величественными фонтанами, происходящими отъ быстраго прорѣзыванія воды пароходомъ. Брызги этихъ фонтановъ поднимаются сажени на три и болѣе вверхъ и съ шумомъ разсыпаются въ обѣ стороны. Съ кормы виденъ цѣлый водоворотъ, образуемый могучими пароходными винтами. Водоворотъ, страшный у кормы, далѣе постепенно затихаетъ и обращается въ длинный непрерывный слѣдъ свѣтло-голубой пѣны. Ночью картины брызгъ воды по бортамъ и за кормою еще красивѣе, чѣмъ днемъ. Брызги горятъ сильнымъ фосфорическимъ блескомъ. Каждая капля воды какъ бы обладаетъ собственнымъ свѣтомъ, но у кормы нерѣдко вспыхиваетъ яркое пламя, которое потомъ медленно угасаетъ, уносясь въ даль, по мѣрѣ движенія парохода впередъ. Этимъ зрѣлищемъ можно любоваться цѣлые часы -- такъ оно красиво, разнообразно и величественно.

Въ субботу, на третій день плаванія, погода стала измѣняться къ худшему: нависли густыя мрачныя тучи, и поднялся довольно сильный вѣтеръ. Пароходъ начало качать, и къ чаю, а особенно къ завтраку, явилось гораздо меньше пассажировъ; многіе уже страдали припадками морской болѣзни. Какъ извѣстно, единственное средство противъ этой болѣзни -- привычка. Настоящіе моряки ей не подвергаются; обыкновенные же пассажиры, при краткости морскихъ переѣздовъ въ настоящее время, не имѣютъ возможности привыкнуть къ качкѣ. Пароходъ входитъ въ портъ, когда пассажиры еще не привыкли къ качкѣ, и при новомъ плаваніи страданія возобновляются. Человѣкъ, выросшій на твердой почвѣ, не можетъ скоро пріучить себя къ новымъ условіямъ приспособленія къ безпрестанно измѣняющемуся внутри его направленію силы тяжести. Кровообращеніе дѣлается неправильнымъ и вызываетъ тошноту и даже рвоту. Страдаютъ не только нѣжныя представительницы прекраснаго пола, но и сильные на видъ мужчины. Дѣти вовсе не подвергаются морской болѣзни, вѣроятно, потому, что и на твердой землѣ они еще не усвоили привычки приспособляться къ условіямъ равновѣсія при разныхъ положеніяхъ тѣла. Во время припадковъ многіе неподвижно лежатъ въ каютахъ, но это не хорошо. Лучше выходить наверхъ и гулять по палубѣ. При сильномъ движеніи человѣкъ искусственно регулируетъ свое кровообращеніе, и припадки ослабѣваютъ

Къ вечеру погода сдѣлалась еще хуже, а ночью началась настоящая буря. Несчастные пассажиры, чтобы развлечь себя, задумали устроить концертъ, но онъ былъ на этотъ разъ очень неудаченъ. Пѣвицы послѣ двухъ-трехъ тактовъ неестественно взвизгивали и убѣгали въ свои каюты, гдѣ и отдавали дань неумолимому Нептуну. Особенно тяжело было видѣть престарѣлыхъ дамъ, которыя первые дни крѣпились лучше молодыхъ, но теперь совершенно упали духомъ и ни въ чемъ не находили утѣшенія. За ужиномъ посуда была поставлена въ особыя рамки, прикрѣпленныя къ столамъ, но это не избавляло отъ безпрестаннаго проливанія жидкостей, обливанія платья сосѣдей и т.п. Даже лакеямъ, уже привыкшимъ къ превратностямъ морской жизни, видимо, было не по себѣ; ужинъ, при весьма немногочисленномъ собраніи пассажировъ, прошелъ крайне грустно и прерывался разными не совсѣмъ приличными случайностями. Безпрестанно слышались клятвы того или другого пассажира, что онъ никогда не предприметъ новаго океанскаго путешествія.

Ночью на палубѣ не было возможности оставаться. Шелъ сильный дождь, и палуба, на которой и днемъ при качкѣ трудно ходить, теперь представляла скользкую гладкую поверхность; при малѣйшей неосторожности можно рисковать быть сброшеннымъ въ океанъ. Поневолѣ пришлось спуститься въ каюты. Здѣсь не только видъ страдальцевъ, но и присутствіе ихъ за тонкими переборками наводили на грустныя размышленія. Отовсюду доносились стоны больныхъ и суета прислуги. Изрѣдка раздавался даже зловѣщій трескъ въ самомъ корпусѣ парохода. У большинства коекъ подвѣшены тазики... Очень тяжело. Что-то будетъ завтра?

Послѣ весьма непріятной ночи, въ теченіе которой мнѣ удалось заснуть лишь подъ утро, я былъ пораженъ тишиною: качка прекратилась, стоны у сосѣдей -- тоже. Одѣвшись и выйдя на палубу, я съ удовольствіемъ убѣдился, что стояла превосходная погода. Повидимому, океанъ хотѣлъ порадовать насъ къ праздничному дню воскресенья. Солнце ярко свѣтило, и небо почти очистилось отъ облаковъ. За завтракомъ я узналъ, что на пароходѣ будутъ совершены церковныя службы: англиканская въ общей залѣ 1-го класса и католическая (для ирландцевъ) въ каютѣ 2-го. Около 10 часовъ утра начало службы возвѣщалось протяжными звуками тѣхъ же инструментовъ, которыми пассажиры ежедневно, по нѣскольку разъ, созывались къ обычнымъ пріемамъ пищи. Пассажиры 1-го класса созываются ударами въ китайскій тамтамъ огромныхъ размѣровъ, а пассажиры 2-го -- обыкновеннымъ колоколомъ. Въ будни это были частые и веселые звуки; теперь лакеи съ этими же инструментами, стоя у входовъ въ каюты, ударяли медленно и съ большими промежутками, что производило нѣсколько грустное, но благоговѣйное впечатлѣніе.

Я отправился слушать богослуженіе англиканской церкви. Всѣ входили въ залу медленно и важно складывали шляпы на большой столъ у входа. Обѣденная зала преобразовалась въ церковь. На столахъ лежали Библіи и молитвенники въ изящныхъ черныхъ переплетахъ съ вытисненнымъ золотомъ названіемъ парохода. На возвышеніи стоялъ органъ. Въ эту залу теперь допускались пассажиры всѣхъ трехъ классовъ и сюда же явились и всѣ свободные отъ дѣла матросы и кочегары. Всѣ попріодѣлись довольно прилично, не исключая и самыхъ бѣдныхъ эмигрантовъ, сидѣвшихъ въ обыкновенное время въ однихъ лохмотьяхъ. Случившійся между пассажирами пасторъ взошелъ на особое возвышеніе у органа и началъ читать молитвы. Псалмы пѣлись всѣми присутствующими подъ мощные звуки органа. Въ цвѣтныя окна зала проникали мягкіе солнечные лучи и приводили молящихся въ религіозное настроеніе. Послѣ тяжко проведеннаго вчерашняго дня молились искренно. Служба закончилась весьма подходящею къ случаю проповѣдью пастора на текстъ о погибавшихъ на Тиверіадскомъ озерѣ.

Когда пассажиры вернулись на палубу, откуда можно было любоваться роскошнымъ видомъ почти спокойнаго океана и предаваться незатѣйливымъ играмъ, которымъ не мѣшала теперь качка, вниманіе многихъ было привлечено черною точкой и небольшимъ фонтанчикомъ, недалеко отъ парохода; это былъ огромный китъ, грѣвшійся на солнцѣ и вскорѣ подплывшій довольно близко. Къ сожалѣнію, нельзя было разсмотрѣть тѣла кита: изъ воды выдѣлялась только его длинная черная спина. Затѣмъ, обозрѣвая горизонтъ въ бинокль, я увидалъ какъ бы отдаленные паруса; но это были не паруса, а ледяныя горы, или, какъ называютъ ихъ англичане, айсберги (iceberg). Однако онѣ были такъ далеко, что подробностей нельзя было разсмотрѣть даже въ бинокль; нѣтъ сомнѣнія, что эти айсберги были громадны.

Ночью въ спокойную погоду картина океана также очень занимательна. Звѣзды свѣтятъ чрезвычайно ярко на совершенно темномъ небосклонѣ. Это объясняется замѣчательною прозрачностью воздуха, свободнаго отъ пыли. Два раза въ теченіе нашего переѣзда мы повстрѣчали ночью пароходы. Они проходили, въ сущности, довольно далеко, но мы обмѣнивались сигналами при помощи ракетъ. Всякая встрѣча отмѣчается въ судовыхъ журналахъ на случай погибели. Если судно и пропадетъ, то по собраннымъ потомъ справкамъ можно судить, гдѣ случилось крушеніе или, по крайней мѣрѣ, около какихъ мѣстъ видѣли судно въ послѣдній разъ. Въ этомъ мало утѣшительнаго для пассажировъ, но много полезнаго для метеорологовъ и статистиковъ. По ночамъ я любилъ бесѣдовать съ матросами, которыхъ угощалъ сигарами. Сколько могу судить, англійскіе матросы не развитѣе нашихъ русскихъ и погружены въ разныя суевѣрія; ихъ мыслительный кругозоръ довольно-таки узокъ. Но они знаютъ хорошо прямое свое дѣло и отличаются коренастымъ тѣлосложеніемъ и физической силой.

Послѣ спокойной и тихой ночи съ воскресенья на понедѣльникъ я былъ пораженъ уже съ утра рѣзкими и непріятными звуками. Оказалось, что это паровые ревуны или сирены, приводимые въ дѣйствіе во время тумана для предотвращенія столкновеній съ другими судами. Увѣряютъ, что звуки ревуна слышны на 5 верстъ, и поэтому всякое встрѣчное судно можетъ своевременно принять мѣры для устраненія хотя и мало вѣроятнаго, но возможнаго столкновенія. Туманы въ океанѣ вообще не рѣдки, но лѣтомъ они держатся преимущественно вдоль извѣстнаго теплаго теченія Гольфстрима. Только во время сильныхъ лѣтнихъ жаровъ туманъ пропадаетъ; въ теперешнюю же пору, когда въ океанѣ было холодно, теплыя воды Гольфстрима отмѣчаются полосою сплошного тумана.

По поводу этой "морской рѣки" я разговорился съ однимъ изъ помощниковъ капитана и узналъ не мало интересныхъ и мнѣ раньше неизвѣстныхъ подробностей. Началомъ Гольфстрима считается Мехиканскій заливъ, откуда, мимо полуострова Флориды, онъ вытекаетъ въ Атлантическій океанъ. Въ самомъ узкомъ мѣстѣ у Флориды произведены были многочисленныя наблюденія надъ скоростью теченія, и въ результатѣ выяснено, что каждую секунду здѣсь протекаетъ огромная масса воды въ 30 милліоновъ тоннъ. Чтобы составить себѣ понятіе о величинѣ этой массы воды, приведу сравненіе, что если выпарить морскую воду, протекающую въ поперечномъ разрѣзѣ Гольфстрима въ продолженіе одного часа, то оставшаяся соль потребовала бы для своей перевозки въ 100 разъ больше судовъ, чѣмъ таковыхъ плаваетъ въ настоящее время въ цѣломъ свѣтѣ!

Гольфстриму мы обязаны отчасти самымъ открытіемъ Америки, потому что выбрасываемыя имъ на берега Ирландіи, Шотландіи и Норвегіи куски дерева и пучки травы еще задолго до Колумба дали поводъ предполагать, что къ западу отъ Европы долженъ существовать материкъ. Гольфстримъ составляетъ естественное продолженіе экваторіальнаго теченія, открытаго еще Колумбомъ, который высказалъ даже предположеніе, что вода въ океанѣ слѣдуетъ тому же пути, какъ вращательное движеніе неба, т. е. съ востока на западъ.

Самый Гольфстримъ или, по крайней мѣрѣ, часть его, протекающая съ запада на востокъ мимо Флориды, была замѣчена впервые мореплавателемъ Ponce de Léon, проникшимъ въ 1513 году къ южнымъ берегамъ Флориды. Именно, онъ замѣтилъ, что его корабль сносило какимъ-то теченіемъ, потому что онъ не могъ объяснить своего пути ни судовымъ счисленіемъ, ни направленіемъ вѣтра. Дальнѣйшія изслѣдованія Гольфстрима были произведены Antoniode Alaminos, однимъ изъ участниковъ послѣдней экспедиціи Колумба. Онъ даже первый воспользовался обратнымъ теченіемъ въ океанѣ для болѣе быстраго возвращенія въ Европу и, благодаря его изслѣдованіямъ, основанъ городъ Гаванна на сѣверномъ берегу острова Кубы, какъ складочное мѣсто для отправки товаровъ въ Европу, при помощи попутнаго теченія. Онъ и другіе ученые XVI вѣка объясняли происхожденіе Гольфстрима неизвѣстными громадными рѣками, извергающими свои воды въ Мехиканскій заливъ. О связи Гольфстрима съ экваторіальнымъ теченіемъ въ тѣ времена еще не догадывались, и экваторіальное теченіе объясняли совершенно иначе. Полагали, что вода не можетъ угнаться за вращеніемъ земли (которое было уже признано) и по мѣрѣ того, какъ поверхность земли движется съ запада на востокъ, вода отстаетъ отъ морского дна, такъ что наблюдателямъ кажется, будто она движется съ востока на западъ; другими словами полагали, что не вода движется относительно земли, а земля при своемъ вращеніи оставляетъ за собою послѣдовательно одну часть моря за другою.

Продолженіе Гольфстрима въ сѣверной части Атлантическаго океана изучалось постепенно и по большей части случайно -- китоловами. Напримѣръ, они первые замѣтили, что киты держатся обыкновенно сѣвернѣе границъ этого теплаго теченія и если иногда попадаются южнѣе, то, повидимому, проникаютъ туда, проплывая подъ Гольфстримомъ.

Первая сколько-нибудь точная карта Гольфстрима была составлена Франклиномъ и онъ же далъ этому теченію существующее понынѣ названіе. Затѣмъ спеціальнымъ изслѣдованіемъ теченія занимался извѣстный мореплаватель Брокъ (Philip Broke) въ 1811 и 1812 годахъ. Вскорѣ потомъ появилось весьма цѣнное и всестороннее описаніе "Заливнаго теченія", написанное А. Гумбольдтомъ, который, во время извѣстнаго своего путешествія въ Америку и обратно, пересѣкъ Гольфстримъ не менѣе 16-ти разъ и, слѣдовательно, имѣлъ возможность составить описаніе на основаніи своихъ собственныхъ и многочисленныхъ наблюденій. Гумбольдтъ первый указалъ на то, что Гольфстримъ мѣняетъ размѣры въ ширину и свое направленіе въ океанѣ. Эти перемѣны связаны съ временами года, перемѣнами въ направленіи пассатныхъ вѣтровъ, накопленіями айсберговъ въ сѣверной части океана и др.

Послѣ Гумбольдта занимались изслѣдованіями Гольфстрима: Скоресби, открывшій его присутствіе у Шпицбергена, гдѣ теплая вода оказывается ниже холодной (тутъ большая соленость теплой воды дѣлаетъ ея удѣльный вѣсъ большимъ удѣльнаго вѣса холодной, но менѣе соленой воды Арктическаго океана), Сэбинъ, совершившій въ 1822 году спеціальное путешествіе вдоль всего Гольфстрима, Джемсъ Реннель, посвятившій всю свою жизнь исключительно изслѣдованіямъ теченій въ Атлантическомъ океанѣ, и многіе другіе. Реннель, между прочимъ, открылъ чрезвычайно быстрыя измѣненія въ ширинѣ теченія, происходящія иногда въ продолженіе нѣсколькихъ недѣль, и доказалъ, что сѣверная граница потока вообще болѣе постоянна, чѣмъ южная. Онъ же составилъ фантастическую теорію Гольфстрима, приписывая напоръ воды исключительно высокому уровню воды въ Мехиканскомъ заливѣ, по сравненію съ окружающимъ океаномъ, что, какъ теперь доказано, несправедливо. Изъ позднѣйшихъ изслѣдователей Гольфстрима самымъ дѣятельнымъ былъ знаменитый американецъ Мори, который посвятилъ на это цѣлыхъ 16 лѣтъ (1844--1860 гг.). Онъ былъ душою извѣстнаго конгресса въ Брюсселѣ, выработавшаго однообразную систему наблюденій на моряхъ. Его сочиненіе "Physical Geography of the Sea", какъ извѣстно, переведено почти на всѣ европейскіе языки.

Систематическое изслѣдованіе Гольфстрима началось однако только со времени основанія Береговой Съемки Сѣверо-Американскихъ Соединенныхъ Штатовъ. Директоръ Съемки Бачъ (Bache) и британскій адмиралъ Бофортъ (Beaufort) согласились производить наблюденія надъ Гольфстримомъ по возможности чаще и полнѣе. Для этого стали посылать туда особыя экспедиціи на спеціально приспособленныхъ судахъ. Со стороны американцевъ много потрудился на этомъ nonрищѣ лейтенантъ Пильсбери (John Elliott Pillsbury) на пароходѣ "Blake", а со стороны англичанъ Карпентеръ и Томсонъ (Carpenter and Wyville Thomson) на извѣстномъ корветѣ "Challenger". Наконецъ, не мало изслѣдованій произвелъ и монакскій принцъ Альбертъ. Новѣйшими изслѣдованіями прежде всего была открыта "холодная стѣна" (Cold Wall), рѣзко отдѣляющая холодное полярное теченіе отъ теплаго Гольфстрима. Внезапный переходъ изъ холодной струи въ теплую особенно замѣтенъ у восточныхъ береговъ Америки. Далѣе узнали, что Гольфстримъ состоитъ не изъ одной, а изъ нѣсколькихъ отдѣльныхъ теплыхъ рѣкъ, между которыми текутъ полосы холодной воды. Многочисленные промѣры обнаружили существованіе двухъ подводныхъ хребтовъ, идущихъ параллельно восточному берегу Сѣверной Америки и имѣющихъ, несомнѣнно, огромное вліяніе на направленіе теченія Гольфстрима и на распредѣленіе въ немъ температуры. Вообще оказалось, что, начиная отъ оси Гольфстрима, гдѣ вода всего теплѣе, температура уменьшается весьма быстро къ американскому берегу и гораздо медленнѣе къ сторонѣ океана. Гольфстримъ отличается и цвѣтомъ воды: это темно-синяя полоса среди свѣтло-зеленой воды окружающаго океана.

Особенно много трудовъ потрачено было на измѣреніе скорости теченія Гольфстрима, для чего изобрѣли разныя приспособленія, позволяющія судамъ стоять на якорѣ на весьма большихъ глубинахъ. Обнаружено, что наибольшая скорость замѣчается не по серединѣ потока, а ближе къ западной сторонѣ. Вообще же скорость въ раз ныхъ мѣстахъ и въ разныя времена весьма различна и колеблется въ предѣлахъ отъ 0,5 до 3,6 узловъ (отъ 1 до 7 верстъ въ часъ). Наибольшая скорость получилась 4,7 узла въ точкѣ, лежащей въ 20-ти миляхъ отъ Флориды, подъ широтою 27^о5' и долготою 79^о44' отъ Гринвича. Глубина въ томъ мѣстѣ незначительна, всего 190 фатомовъ (сажень въ 6 футовъ).

Что касается истинныхъ причинъ Гольфстрима, то онѣ еще не достаточно выяснены; главная -- это вѣтеръ, преобладающее направленіе котораго въ сѣверной части Атлантическаго океана съ югозапада на сѣверо-востокъ. Но, кромѣ вѣтра, извѣстную роль играетъ здѣсь также разность плотностей воды, происходящая какъ вслѣдствіе разности температуръ, такъ и различія въ солености.

Приближаясь къ Европѣ, теплыя воды Гольфстрима раздѣляются на двѣ главныя части: южная идетъ къ западнымъ берегамъ Африки, гдѣ сливается съ экваторіальнымъ теченіемъ, а сѣверная направляется къ полярному кругу и тутъ, встрѣчая значительно болѣе холодныя воды, опять раздваивается. Теплая вода Гольфстрима имѣетъ меньшую плотность, чѣмъ вода полярнаго океана; но, съ другой стороны, эта же теплая вода, вслѣдствіе большаго процентнаго содержанія соли, должна имѣть большую плотность. Обыкновенно до полярнаго круга теплыя воды Гольфстрима имѣютъ меньшій удѣльный вѣсъ и текутъ на поверхности. Вступая затѣмъ въ холодныя струи полярнаго океана теплая вода охлаждается, и плотность ея почти уравнивается съ водою окружающаго океана, хотя она все же бываетъ еще нѣсколько теплѣе. При дальнѣйшемъ охлажденіи, ея плотность дѣлается уже больше плотности окружающей болѣе холодной воды, и тогда полярное холодное теченіе оказывается на поверхности океана. Вообще массы водъ Гольфстрима и Полярнаго теченія распредѣляются здѣсь по ихъ удѣльнымъ вѣсамъ въ разные моменты. Напримѣръ, вода Гольфстрима при температурѣ 2^о С. имѣетъ плотность 1,027, а вода Сѣвернаго океана при температурѣ 0^о имѣетъ плотность 1,028, и потому, въ такомъ мѣстѣ, вода Гольфстрима, какъ болѣе легкая, будетъ наверху. Но при дальнѣйшемъ охлажденіи, прежде чѣмъ температура опустится до 0^о, плотность ея сдѣлается больше 1,028, и она погрузится внизъ. Словомъ, у полярнаго круга происходятъ безпрерывныя перемѣны въ направленіи теченія океана на поверхности, но всѣ онѣ легко объясняются вышеприведенною гипотезой. Весьма часто удавалось доказать эти предположенія непосредственными измѣреніями температуръ и скоростей теченія на разныхъ глубинахъ.

Помимо температуры, солености и цвѣта воды, Гольфстримъ означается на океанѣ очень наглядно полосою или, вѣрнѣе, двумя почти параллельными полосами тумана. По самой серединѣ теплаго потока тумана нѣтъ, но онъ является по краямъ его, тамъ, гдѣ теплая вода соприкасается съ болѣе холодною атмосферою надъ остальнымъ пространствомъ океана. Эта своеобразная особенность послужила нашему знаменитому астроному, бывшему директору Пулковской обсерваторіи, О. Струве поводомъ къ объясненію двойныхъ каналовъ на Марсѣ, открытыхъ Скіапарелли и надѣлавшихъ въ послѣдніе годы такъ много шума въ астрономическихъ кружкахъ. По словамъ Струве, двойныя линіи на поверхности Марса можно объяснить гораздо естественнѣе не огромными по величинѣ и мало вѣроятными каналами, а полосами тумановъ, сопровождающихъ теплыя теченія въ холодныхъ моряхъ. Конечно, при такомъ объясненіи, пространства, признаваемыя нами до сихъ поръ на Марсѣ сушею, должно считать морями, но при настоящихъ средствахъ наблюденій подобныя заблужденія еще очень возможны.

Хотя описаніе Гольфстрима вышло, кажется, черезчуръ длиннымъ, но плаваніе парохода среди тумана было гораздо продолжительнѣе. Двое сутокъ мы не выходили изъ сферы тумановъ, и пронзительные звуки ревуновъ наводили тоску на всѣхъ пассажировъ. Къ счастію, все обошлось благополучно, и пароходъ не уменьшалъ своего хода. На пятый день плаванія мы были уже южнѣе Ньюфаундлендскихъ мелей и быстро приближались къ цѣли. Общее спокойствіе поддерживалось однимъ видомъ нашего неутомимаго капитана, который почти двое сутокъ не сходилъ съ верхней рубки и зорко слѣдилъ за ходомъ судна и за порядкомъ многочисленной команды. Правда, нашъ капитанъ былъ недоступенъ и держалъ себя гордо. Говорятъ, что на французскихъ и нѣмецкихъ пароходахъ капитаны несравненно любезнѣе съ пассажирами, но на океанѣ не до любезностей; вопросъ въ томъ, гдѣ безопаснѣе, и я согласенъ примириться съ грубостью капитана, лишь бы быть увѣреннымъ, что онъ знаетъ свое дѣло и доведетъ пароходъ на мѣсто безъ всякихъ непріятныхъ происшествій.

Вечеромъ наканунѣ прихода въ Нью-Іоркъ, въ курилкѣ на столахъ появились объявленія и расписанія американскихъ желѣзныхъ дорогъ, разложенныя администраціей парохода для развлеченія публики. Всѣ объявленія изданы очень изящно, но съ американскимъ беззастѣнчивымъ пошибомъ: каждая гостиница выдавала себя первою, если не по удобствамъ и роскоши, то по дешевизнѣ. Многочисленныя желѣзныя дороги, не смотря на тутъ же приложенныя карты, завѣряли, что представляютъ наиболѣе короткій путь во всѣ города Штатовъ. Напримѣръ, изъ Нью-Іорка въ Чикаго существуетъ, судя по путеводителямъ, семь кратчайшихъ путей. Замѣчу кстати, что желѣзныя дороги въ Америкѣ называются не railway, какъ въ Англіи, а railroad.

Во время разсматриванія объявленій ко мнѣ подошелъ одинъ изъ упомянутыхъ уже выше евреевъ изъ Россіи и совѣтовалъ отнюдь не останавливаться въ гостиницахъ, такъ какъ онѣ очень дороги и не безопасны, а устраиваться въ такъ называемыхъ boarding houses, нѣчто въ родѣ нашихъ меблированныхъ комнатъ. Конечно, я выслушивалъ всѣ его совѣты, но рѣшился имъ не слѣдовать, разсудивъ, что остановиться въ бордингъ хаузѣ вмѣстѣ съ нимъ обойдется, навѣрно, дороже любой первоклассной гостиницы. Пока мы болтали въ курилкѣ, подошелъ юнга съ пачкою газетъ, только-что отпечатанныхъ на пароходѣ. Тутъ оказалась и своя типографія! Къ сожалѣнію, содержаніе газетки не важное, а произведенія досужихъ пассажировъ ниже всякой критики. Во всякомъ случаѣ привожу забавное стихотвореніе въ чисто океанскомъ вкусѣ:

In parenthesis.

The sea, the sea, the boundless sea,

So open, clear and breezy!

(Whatever can this feeling be

Which makes me so uneasy!)

Thou stretchest far from pole to pole --

Thou brookest no resistance!

(I wish the vessel wouldn't roll

With such а strange persistence!)

The earth our admiration draws,

But thou in size art double;

(Ob, Lord! whatever is the cause

Of this interior trouble?)

I love to gaze on thy expance --

So limitless -- so grand!

(And yet I wisch I had the chance

Of quickly reaching land!)

My wondrous love for thee doth burn

This moment without doubt;

(Great Scott! I fear my breast will turn

Completely inside out.)

Continue then, О boundless sea,

Thy rolling to and fro;

(It strikes me very forcibly

I'd better run below.)

Привожу и русскій переводъ этого стихотворенія, сдѣланный М. А. Граве.

Въ скобкахъ.

Открытое и чистое, о море, необъятное

Величіемъ своимъ!

(Откуда появляется то чувство непріятное,

Что дѣлаетъ больнымъ?)

Отъ полюса до полюса широко такъ разстлалося,

Не терпишь ты преградъ!

(Ахъ, если бы настойчиво такъ судно не качалося,

Я былъ бы очень радъ!)

Земля своимъ величіемъ рождаетъ удивленіе,

Ты -- вдвое передъ ней!

(О Боже! Что причиною печальнаго явленія

Отъ внутреннихъ болей?)

Люблю пространство водное, великое, могучее

Я пристально слѣдить.

(Теперь -- одно желаніе: я жажду только случая

До берега доплыть.)

Въ минуту, безъ сомнѣнія, любовь моя проснулася

И вспыхнула огнемъ.

(Великій Богъ! Тревожусь я, чтобъ вдругъ не повернулася

Душа моя вверхъ дномъ).

Начнетъ же вновь -- впередъ, назадъ -- державное теченіе

Пускай волна твоя!

(Но вотъ -- уже тошнитъ меня, ужасное мученіе,

Спущусь-ка лучше я!)

На пароходѣ время тянется томительно долго. Кромѣ обычнаго однообразія, къ этому имѣется и особый поводъ при плаваніи изъ Европы въ Америку. Дѣло въ томъ, что мы плыли почти прямо на западъ и каждыя сутки подвигались на 40 минутъ по долготѣ. Такимъ образомъ наши дорожныя сутки тянулись не 24 часа, а 24 ч. 40 м. Къ концу плаванія мои часы, поставленные по гринвичскому времени, оказались впереди на цѣлыхъ 4 часа.

Послѣдняя ночь на пароходѣ опять прошла тревожно. Туманъ былъ слабѣе, но снова началась качка. Опять возобновились стоны сосѣдей. Прислуга успокаивала надеждою, что это послѣдняя ночь, и завтра мы будемъ на берегу; но многіе не вѣрили этому и возражали, что хотя по послѣднему бюллетеню мы и прошли 459 миль за сутки, но дѣйствительныхъ астрономическихъ наблюденій, вслѣдствіе тумана и тучъ, не производилось, и это пространство было только вычислено по скорости парохода; на самомъ дѣлѣ мы могли быть Богъ знаетъ гдѣ. Спрашивали, почему мы прошли въ послѣднія сутки меньше, чѣмъ въ предыдущія, въ которыя обыкновенно проходили около 500 миль. Я уговаривалъ и объяснялъ, что, идя противъ теченія Гольфстрима, мы должны были пройти меньше, но слушатели горько улыбались: "тутъ не Гольфстримъ, а страшный западный вѣтеръ, который, навѣрное, отнесъ насъ много на востокъ, и теперь мы еще очень далеко отъ береговъ Америки!" Другіе убѣждали сомнѣвающихся тѣмъ, что если бы капитанъ позволилъ себѣ выставить невѣрный бюллетень, то подвергся бы жестокой отвѣтственности. Споры поднимались самые жаркіе, а пароходъ качало все больше и больше, такъ что, казалось, наступитъ буря хуже выдержанной нами въ ночь подъ воскресенье. Всѣ измаялись до изнеможенія; курилка опустѣла, евреи погрузились въ унылыя размышленія о томъ, что они не поспѣютъ во время въ Чикаго и потерпятъ отъ этого убытки въ какомъ-то гешефтѣ. Всѣ съ томленіемъ ожидали разсвѣта.

На шестой день плаванія я всталъ утромъ раньше обыкновеннаго и вышелъ на палубу посмотрѣть, не видно ли береговъ. Однако ничего не было видно, только погода разгулялась, тумана уже не было вовсе, и ревуны безмолствовали. Во время завтрака кто-то прибѣжалъ въ столовую и провозгласилъ, что берегъ уже виденъ. Всѣ повскакали со своихъ мѣстъ и бросились къ окнамъ. Дѣйствительно, на сѣверѣ, т. е. справа, виднѣлась низменная отмель Лонгъ-Айланда, совершенно голая, безъ построекъ и лишенная растительности. Однако и этого было довольно. Всѣ пріобрѣли вѣру, что сегодня мы будемъ въ Нью-Іоркѣ. Набожные ирландцы крестились и поздравляли другъ друга. Смѣшно сравнивать, но, право, всѣ мы почувствовали, вѣроятно, то, что нѣкогда испытали Колумбъ и его спутники, когда впервые было провозглашено: "Земля, земля"! Что можетъ быть отраднѣе этого возгласа для бѣдныхъ пассажировъ, уже почти шесть сутокъ томящихся на пароходѣ среди капризнаго океана.

Не всѣ имѣли даже терпѣніе покончить завтракъ и торопились на палубу любоваться Америкою, которая для многихъ должна будетъ, сдѣлаться новымъ отечествомъ. Я вооружился биноклемъ и сталъ слѣдить за полосою песка, которая выдѣлялась постепенно все отчетливѣе, хотя мы были отъ нея не ближе 20 верстъ и плыли почти параллельно берегу. Кое-гдѣ виднѣлись уже постройки и даже фабричныя трубы. Съ берега повѣяло тепломъ, пассажиры начали переодѣваться и укладывать вещи. Какой-то джентльменъ собиралъ деньги въ пользу пароходной прислуги. Матросы открѣпляли какія-то снасти и приводили въ порядокъ паровыя лебедки, чтобы изготовиться къ выгрузкѣ багажа. Вотъ открылся берегъ и на югѣ, слѣва; значитъ, мы вступили уже въ Нью-Іоркскій заливъ. Право, подивишься правильности пароходнаго счисленія, если послѣ столькихъ дней пути, не смотря на бурю и туманъ, мы сразу попали въ фарватеръ, не дѣлая никакихъ поисковъ и напрасныхъ поворотовъ! Еще черезъ полчаса земля была уже видна почти кругомъ, и открытый океанъ занималъ лишь небольшую часть горизонта на востокѣ. Южный и западный берега были гористы и сплошь покрыты растительностью; виднѣлись постройки, какія-то загородныя виллы. Стали попадаться парусныя суда и пароходы. Вотъ и давно ожидаемый маякъ Санди Хукъ на плавучемъ суднѣ, а вотъ и мысъ Санди Хукъ, весь застроенный деревянными бараками и фабриками.

Наконецъ мы миновали нѣсколько островковъ, и горизонтъ со всѣхъ сторонъ замкнулся берегами. Пароходъ уменьшилъ ходъ; навстрѣчу намъ идетъ маленькій американскій пароходикъ съ лоцманами и какими-то чиновниками. Мы остановились противъ форта Гамильтонъ, у самаго входа въ "верхнюю" гавань. Теперь можно было уже отчетливо видѣть берега. Вездѣ лѣсъ и множество красивыхъ домиковъ, въ томъ числѣ нѣсколько большихъ зданій лѣтнихъ гостиницъ, куда выѣзжаютъ нью-іоркскіе жители для пользованія морскими купаньями. Тутъ пришлось простоять болѣе часа. Американскія власти желали знать, кто и зачѣмъ пріѣхалъ. Мы поочередно подходили къ чиновнику въ соломенной шляпѣ и объявляли фамилію, профессію, цѣль пріѣзда, а также городъ, куда ѣдемъ дальше. Съ своей стороны, я заявилъ, что пріѣхалъ путешествовать и намѣренъ посѣтить многіе города. Отмѣтивъ всѣ эти свѣдѣнія въ спискѣ, чиновникъ выдавалъ каждому билетикъ, который слѣдовало предъявить при выходѣ на пристань. Пассажиры 3-го класса, кромѣ всѣхъ этихъ допросовъ, подвергались еще медицинскому освидѣтельствованію, но самому поверхностному. Между тѣмъ съ палубы уже можно было любоваться отдаленною панорамой Нью-Іорка: выше всѣхъ выдѣлялся большой вызолоченный куполъ, оказавшійся однако не соборомъ, какъ я вообразилъ, а зданіемъ биржи; затѣмъ привлекали всеобщее вниманіе висячій Бруклинскій мостъ и колоссальная статуя Свободы. На палубѣ почти вдругъ стало очень жарко и это казалось весьма страннымъ послѣ предшествовавшихъ холодовъ въ океанѣ.

Когда пароходъ опять тронулся, панорама Нью-Іорка дѣлалась все болѣе и болѣе разнообразною; ближайшія къ берегу зданія закрывались множествомъ мачтъ всевозможныхъ судовъ. Увѣряютъ, что по обширности и красотѣ мѣстоположенія нью-іоркская гавань третья въ мірѣ. Лучшими считаютъ гавани въ Константинополѣ и Ріо-Жанейро. Вотъ мимо насъ медленно идетъ пароходъ весьма оригинальной конструкціи: это цѣлый трехъэтажный плавучій домъ; въ его открытыхъ съ боковъ палубахъ виднѣлись группы танцующихъ и слышались звуки вальса. Оказывается, что такіе увеселительные пароходы ходятъ изъ Нью-Іорка на взморье ежедневно и всегда бываютъ переполнены пассажирами, любующимися встрѣчею судовъ изъ Европы: многіе кричали и махали шляпами и платками. Вотъ мы миновали статую Свободы и вступили въ рѣку Гудзонъ. Эта рѣка у Нью-Іорка имѣетъ версты полторы ширины, и берега ея сплошь застроены пристанями различныхъ пароходныхъ компаній. Миновавъ многія пристани, "City of Paris" вовсе остановился, хотя ему, очевидно, надлежало повернуть подъ прямымъ угломъ и войти въ узкое пространство между двумя пристанями. Однако, не смотря на ширину рѣки, нашъ гигантъ не имѣетъ здѣсь достаточно мѣста для исполненія поворота, и за эту задачу взялись два маленькіе пароходика. Одинъ тянулъ корму при помощи перлиня, другой толкалъ ее съ противоположной стороны прямо своимъ носомъ, обдѣланнымъ кранцами. Эта операція продолжалась цѣлыхъ 20 минутъ, и только тутъ, среди другихъ близко стоящихъ и снующихъ по всѣмъ направленіямъ пароходовъ, можно было составить себѣ наглядное представленіе о громадности нашего "City of Paris", который сдѣлался теперь совершенно безпомощнымъ.

Стоя все это время на палубѣ, я разсматривалъ первый изъ видимыхъ мною американскихъ городовъ и, признаться, онъ производилъ на меня довольно грустное впечатлѣніе. Тогда какъ въ европейскихъ городахъ первое, что бросается въ глаза въ новомъ городѣ,-- это колокольни церквей, здѣсь ихъ почти не видно. Выдѣляются только верхушки высокихъ домовъ да густыя сѣти телеграфныхъ и телефонныхъ проволокъ. На пристаняхъ и набережной много народу, и обычная для портового города суета.

Наконецъ поворотъ оконченъ. Съ пристани положили сходни; можно выходить на твердую землю. Боже, какъ это пріятно послѣ томительнаго шестисуточнаго пребыванія на пароходѣ! Грустно лишь то, что чувствуешь себя отдѣленнымъ отъ родины этимъ океаномъ и знаешь, что волей-неволей придется еще разъ совершить такой же океанскій переѣздъ. Но теперь некогда разсуждать: наскоро прощаюсь съ товарищами по путешествію на пароходѣ и устремляюсь на пристань, чтобы скорѣе ступить на американскую почву.

XVIII.
Нью-Іоркъ.

Пароходная пристань компаніи Inman Line въ Нью-Іоркѣ представляетъ огромный деревянный сарай, служащій залою для публики и помѣщеніемъ для осмотра багажа. Тутъ же оказалось нѣсколько комиссіонеровъ отъ главныхъ гостиницъ и отъ особаго товарищества, занимающагося исключительно перевозкою багажа. Эти комиссіонеры называются передатчиками (transferer). Однако они не набрасываются на публику, какъ въ Европѣ, напротивъ, спокойно разгуливаютъ въ красивыхъ лѣтнихъ костюмахъ и соломенныхъ шляпахъ. Передавъ мою таможенную карточку одному изъ такихъ transferer'oßb и сказавъ, что желаю остановиться въ гостиницѣ "Grand Union Hotel", я избавилъ себя отъ всякихъ формальностей. Transferer представилъ мои вещи таможенному чиновнику, который весьма любезно только пощупалъ ихъ снаружи и поставилъ кресты мѣломъ, что означало окончаніе осмотра. Затѣмъ transferer привязалъ къ каждому чемодану холщевые билетики и написалъ на нихъ названіе гостиницы и мою фамилію. Все это, конечно, мелочныя подробности, но я упоминаю о нихъ потому, что, какъ потомъ убѣдился, transferer'ы встрѣчаютъ проѣзжающихъ въ Америкѣ на всѣхъ поѣздахъ и пароходахъ и избавляютъ отъ множества хлопотъ съ багажомъ. На желѣзныхъ дорогахъ это дѣлается еще проще и безъ всякой потери времени, именно, на одной изъ послѣднихъ станцій передъ большимъ городомъ въ поѣздъ входитъ подобный transferer и предлагаетъ желающимъ перевезти вещи въ гостиницу или на другой воксалъ. При этомъ пассажиры обмѣниваютъ свои багажныя квитанціи (маленькія мѣдныя пластинки съ нумеромъ, ихъ называютъ тутъ чеками -- cheques) на другія, по которымъ и получаютъ затѣмъ вещи въ назначенномъ пунктѣ. Это особенно удобно потому, что въ Америкѣ извозчики очень дороги (напримѣръ, въ Нью-Іоркѣ конецъ стоитъ 2 доллара, или около 4-хъ рублей), и большинство пассажировъ съ воксаловъ направляется въ гостиницы пѣшкомъ или по конножелѣзнымъ дорогамъ, такъ что возиться съ багажомъ не совсѣмъ пріятно. Transferer'ы берутъ за каждое мѣсто, будь это сундукъ или ручной чемоданчикъ, по 25 центовъ, но зато рѣшительно отказываются отъ всякихъ прибавокъ. Когда еще тутъ же, на пристани въ Нью-Іоркѣ, я хотѣлъ принудить взять "на чай", то получилъ въ отвѣтъ: "оставьте эти европейскія привычки, я такой же джентльменъ, какъ и вы".

Итакъ съ пароходной пристани я пошелъ прямо въ городъ, разсчитывая прибыть въ гостиницу попозднѣе, когда туда же прибудутъ мои вещи. Черезъ нѣсколько улицъ я очутился на главномъ проспектѣ, пересѣкающемъ вдоль весь Нью-Іоркъ -- это извѣстный Broadway. Тутъ я тотчасъ купилъ планъ и началъ знакомиться съ городомъ. Нью-Іоркъ построенъ на островѣ Манхатанъ (Manhattan), длиною около 20, а шириною не болѣе 3-хъ верстъ, въ самомъ устьѣ рѣки Гудзонъ, при чемъ съ запада островъ омывается рѣкою Гудзонъ, а съ востока ея рукавомъ Истъ-Риверъ (East River). Южная часть острова, ближайшая къ океану, представляетъ ядро города, его древнѣйшую часть, построенную еще голландцами, первыми сюда переселенцами; городъ носилъ тогда названіе Новаго Амстердама. Тутъ улицы по большей части кривыя и узкія. Вся остальная часть города, постепенно застроившаяся и продолжающая еще застраиваться на сѣверѣ, представляетъ правильную сѣть продольныхъ и поперечныхъ улицъ, изъ которыхъ продольныя (числомъ 10) называются авеню съ послѣдовательными нумерами отъ востока къ западу, а поперечныя, называемыя просто улицами (числомъ 217), пересѣкаютъ всѣ авеню подъ прямыми углами и занумерованы по порядку съ юга на сѣверъ. Такая система чрезвычайно облегчаетъ разысканіе адресовъ для пріѣзжаго. Съ нумерами авеню или улицы сейчасъ является и представленіе о мѣстѣ въ городѣ. Бродвей пересѣкаетъ весь городъ по діагонали и является главною артеріей всего Нью-Іорка. Для облегченія сообщенія имѣется множество конножелѣзныхъ дорогъ, такъ что по нѣкоторымъ авеню проложено по четыре пары рельсовъ, но, кромѣ ихъ, устроены еще паровыя воздушныя желѣзныя дороги (Elevated Railroad), которыя четырьмя магистральными и почти параллельными линіями доставляютъ не только удобное, но и весьма быстрое сообщеніе на большія разстоянія. Эти воздушныя дороги устроены на особыхъ помостахъ, поддерживаемыхъ рядами чугунныхъ колоннъ, на высотѣ 2-го или 3-го этажей. Онѣ пролегаютъ или по серединѣ, или съ боку улицы. На небольшихъ разстояніяхъ, приблизительно каждую версту, на перекресткахъ улицъ устроены станціи, въ видѣ простого расширенія этихъ воздушныхъ помостовъ, и оттуда лѣстницы для подъема и спуска. Неоспоримо, что такія желѣзныя дороги въ городѣ очень удобны, но онѣ безобразятъ и темнятъ улицы. Непривычному пѣшеходу внизу приходится вздрагивать при каждомъ проносящемся надъ нимъ поѣздѣ. Сверху валится соръ и всякая дрянь. Говорятъ, что здѣсь, подобно Лондону, предполагали проложить подземныя желѣзныя дороги, но это оказалось весьма затруднительнымъ, такъ какъ весь Манхатанъ представляетъ одну сплошную гранитную скалу. Кстати замѣчу, что Манхатанъ по-делаверски значитъ островъ пьянства.

0x01 graphic

Кромѣ общаго обозрѣнія города, я въ первый же день пріѣзда бродилъ по улицамъ Нью-Іорка съ цѣлью найти банкира Drexel Morgan and С^о и получить деньги по переводному векселю. Американскія деньги оказались длинными и узкими бумажками, совершенно похожими другъ на друга; для различенія цѣнности надо разсматривать самыя цифры, что довольно затруднительно: заднія стороны всѣхъ бумажекъ зеленыя (green back), и вмѣсто 1 доллара можно отдать бумажку въ 100 долларовъ. У банкира я спросилъ, почему доллары означаются знакомъ $, а не буквою D. Оказывается, что этотъ знакъ есть сокращеніе словъ United States (Соединенные Штаты). Сперва писали и печатали буквы U и S отдѣльно, потомъ ихъ соединили вмѣстѣ, а затѣмъ U обратилось въ простое перечеркиваніе буквы S. Такое злоупотребленіе буквами U и S, какъ извѣстно, послужило поводомъ называть Соединенные Штаты въ шутку Дядя Самъ -- Uncle Sam (U. S.).

0x01 graphic

Послѣ морской качки я, понятно, былъ порядочно измученъ и поспѣшилъ въ гостиницу на углу 4-го авеню и 42-ой улицы, какъ разъ противъ большого центральнаго воксала. Огромная гостиница Grand Union Hotel съ 600 нумеровъ имѣетъ, между прочимъ, то удобство, что въ ней можно по желанію устроиться по европейскому или по американскому плану. "Американскій планъ" заключается въ томъ, что за извѣстную посуточную плату постоялецъ пользуется не только комнатой, но и полнымъ содержаніемъ. Имѣя въ виду дѣлать частыя прогулки по Нью-Іорку и даже въ другіе близлежащіе города, я предпочелъ устроиться по "европейскому" плану и за 1 долларъ въ сутки получилъ весьма приличную комнату, куда тотчасъ доставили и мои вещи.

Чтобы не отвлекаться описаніями экскурсій за городъ, я посвящу эту главу исключительно самому Нью-Іорку и начну съ гостиницы Grand Union Hotel, представляющей типъ, по которому устроено и большинство другихъ гостиницъ въ Соединенныхъ Штатахъ. Весь нижній этажъ занятъ рядомъ залъ, предоставляемыхъ въ общее пользованіе: кромѣ столовыхъ, тутъ имѣется гостиная для мужчинъ, гостиная для дамъ и великолѣпная комната, спеціально приспособленная для писанія писемъ (writing room); тутъ стоятъ столы со всѣми принадлежностями для письма, не исключая и цѣлыхъ полокъ съ почтовою бумагой и конвертами. Послѣдніе снабжены красивыми виньетками гостиницы и назначаются въ безконтрольное распоряженіе постояльцевъ. Тутъ же имѣется почтовый ящикъ для опусканія писемъ и телеграфная станція. Въ особой читальной комнатѣ лежатъ всевозможныя газеты (однако только американскія и англійскія) и множество изящно переплетенныхъ альбомовъ и иллюстрированныхъ изданій съ видами наиболѣе достопримѣчательныхъ мѣстъ великой республики. Первая комната нижняго этажа представляетъ огромныя сѣни, сообщающіяся съ улицею нѣсколькими дверями, при которыхъ однако не имѣется обычныхъ въ Европѣ швейцаровъ. Всѣ двери вслѣдствіе теплой погоды открыты, и черезъ нихъ снуютъ туда и сюда толпы людей. Въ сѣняхъ имѣется нѣчто въ родѣ обширнаго прилавка, за которымъ стоятъ нѣсколько джентльменовъ, весьма прилично одѣтыхъ и вѣчно роющихся въ какихъ-то неимовѣрно большихъ конторскихъ книгахъ. Каждаго постояльца записываютъ въ одну изъ этихъ книгъ, тамъ же выставляется No отводимой ему комнаты -- и тѣмъ кончаются всѣ формальности. По стѣнамъ сѣней устроены особыя полки, заставленныя расписаніями поѣздовъ безчисленныхъ американскихъ желѣзныхъ дорогъ въ красивыхъ обложкахъ; каждое расписаніе имѣется во многихъ экземплярахъ, и желающіе могутъ брать ихъ себѣ. Тутъ же помѣщается "ticket office", т. е. конторка, въ которой можно не только пріобрѣсти билетъ на поѣздку съ любымъ поѣздомъ или пароходомъ, но и посовѣтоваться относительно наивыгоднѣйшаго или кратчайшаго направленія.

Для дамъ имѣются особыя общія комнаты, и потому мужчины въ своей читальнѣ не стѣсняются и, сидя на стульяхъ, кладутъ ноги на столъ или на подоконникъ поднятаго окна. Нельзя не сознаться, что такое сидѣнье весьма быстро возстановляетъ силы, особенно послѣ продолжительныхъ прогулокъ пѣшкомъ. Нѣкоторые снимаютъ при этомъ сюртуки и жилеты и щеголяютъ красивыми подтяжками, вышитыми разноцвѣтными шелками. Надо замѣтить, что во время моего пребыванія въ Соединенныхъ Штатахъ стояла весьма жаркая погода, и это особенно чувствовалось въ городахъ; мнѣ часто приходилось спать совершенно раздѣтымъ и при поднятыхъ окнахъ всю ночь; климатъ сухой и чрезвычайно здоровый. Мужчины обыкновенно не носятъ жилетовъ и замѣняютъ ихъ широкимъ шелковымъ поясомъ, но мелкіе чиновники даже въ присутственныхъ мѣстахъ, а прочіе и просто на улицахъ, прогуливаются въ однѣхъ невыразимыхъ. Это считается приличнымъ при одномъ условіи -- чтобы подтяжки были красивы; вотъ почему я сказалъ выше, что мужчины щеголяютъ подтяжками.

На улицахъ Нью-Іорка, не смотря на чрезвычайно широкіе тротуары, страшная толкотня и давка. Всѣ куда-то спѣшатъ. Между ногами постоянно шныряютъ босые мальчишки съ огромными кипами несложенныхъ газетныхъ листовъ; газеты печатаются тутъ по-нѣскольку разъ въ день, и потому мальчишки предлагаютъ всегда самыя свѣжія новости. Есть очень дешевыя газеты въ 1 центъ; есть ежедневныя иллюстрированныя газеты. Все это читается на ходу или въ вагонахъ конножелѣзныхъ дорогъ и затѣмъ бросается тутъ же на улицу, отчего улицы очень грязны. Сюда бросаютъ также корки апельсиновъ, банановъ, арбузовъ и пр. Фруктовъ вездѣ множество, а на базарахъ они свалены кучами прямо на мостовую. Фрукты, конечно, освѣжаютъ въ жаркую погоду. Но, кромѣ фруктовъ, на всѣхъ перекресткахъ, а особенно въ аптекахъ бойко торгуютъ содовою водой и мороженымъ. Американцы ухитрились даже соединить и то и другое вмѣстѣ: въ стаканъ кладутъ порцію мороженаго, поверхъ котораго прямо изъ крана льютъ содовую воду, подкрашенную еще какимъ-нибудь цвѣтнымъ сиропомъ. Такую сладкую и холодную бурду уже не пьютъ, а ѣдятъ ложечкою; это называется Ice cream soda water и продается по 5 центовъ стаканъ (10 коп.). Въ аптекахъ и у дрогистовъ платятъ 10 центовъ, но тамъ подаютъ чище, и стаканы всегда въ изящныхъ высеребренныхъ подстаканникахъ. Тутъ же на прилавкѣ имѣется особая машина для мытья стакановъ. Въ резервуарѣ устроены вертикальныя трубочки, оканчивающіяся горизонтальными развѣтвленіями, загнутыми въ одну сторону. Если на эти развѣтвленія надѣть опрокинутый стаканъ, то отъ его тяжести трубочка опускается, и изъ ея вѣтокъ льются струи чистой воды; при этомъ стаканъ приводится въ быстрое вращеніе и черезъ нѣсколько секундъ дѣлается совершенно чистымъ. Процессъ мытья стакановъ этою машиною такъ красивъ, что собираетъ толпы любопытныхъ и увеличиваетъ выручку догадливаго торговца.

Пріѣзжаго въ Нью-Іоркъ прежде всего поражаютъ на улицахъ чистильщики сапогъ. Необходимо замѣтить, что въ кругъ обязанностей прислуги въ американскихъ гостиницахъ вовсе не входитъ чистка платья и сапогъ постояльцевъ. Поэтому каждый, не желающій заниматься этимъ самолично, волей-неволей принужденъ обращаться къ уличнымъ чистильщикамъ. Тогда какъ въ Европѣ къ подобнымъ господамъ обращаются лишь въ исключительныхъ случаяхъ, здѣсь въ Америкѣ они имѣютъ обширную практику. Въ Европѣ они не имѣютъ никакихъ приспособленій -- развѣ только какую-нибудь жалкую скамеечку. Здѣсь чистильщики сапогъ воздвигли на перекресткахъ улицъ высокіе пьедесталы, на которыхъ стоитъ одно или цѣлыхъ два роскошныхъ, обитыхъ бархатомъ кресла, такъ что сапоги сидящаго оказываются на грудной высотѣ чистильщика, который не принужденъ изгибаться въ три погибели, а работаетъ стоя. Въ пьедесталахъ устроены выдвижные ящики, гдѣ сложены сапожныя и платяныя щетки и разныя иныя туалетныя принадлежности. Надъ многими креслами укрѣплены еще зонтики, избавляющіе сидящихъ отъ палящихъ лучей Солнца. На кресло садишься съ полнымъ комфортомъ и вовремя чистки сапогъ успѣваешь прочесть газету. Кромѣ такихъ привилегированныхъ чистильщиковъ, въ Нью-Іоркѣ имѣются и другіе, классомъ ниже; обыкновенно это мальчишки негры, просто пристающіе къ прохожимъ съ пронзительнымъ крикомъ "шайнъ" (shine -- блескъ).

0x01 graphic

Кстати о неграхъ. Въ Нью-Іоркѣ ихъ не много, но все же на улицахъ попадаются разные, такъ называемые здѣсь "цвѣтные" люди. Всѣ они одѣваются одинаково съ бѣлыми и не возбуждаютъ ни въ комъ удивленія. Тутъ можно видѣть всѣ оттѣнки отъ бѣлаго до чернаго. Нѣкоторые метисы и мулаты очень красивы и держатъ себя съ достоинствомъ. Къ цвѣтнымъ людямъ принадлежатъ и китайцы, занимающіеся въ Нью-Іоркѣ исключительно ремесломъ прачекъ. Если попадется вывѣска laundry (прачечная), то въ окна можно любоваться, какъ сыны Небесной имперіи гладятъ бѣлье. Они носятъ здѣсь свой національный костюмъ и длинныя косы. Говорятъ, что китайцы -- лучшія прачки въ мірѣ.

Однако я разсказываю о мелочахъ и не приступаю къ главной достопримѣчательности Нью-Іорка. Таковою я считаю Центральный паркъ, занимающій дѣйствительно середину города и представляющій прямоугольникъ въ 5 верстъ длины и почти 1 версту ширины. Главный входъ туда съ 59-й улицы; это такъ называемый Scholars Gate, вѣроятно, въ честь стоящаго тутъ колоссальнаго бюста А. Гумбольдта. Отъ этого входа, или, вѣрнѣе, въѣзда, идутъ въ разныхъ направленіяхъ великолѣпныя шоссе и пѣшеходныя дорожки, покрытыя асфальтомъ. Послѣ каменныхъ и асфальтовыхъ тротуаровъ на улицахъ не совсѣмъ пріятно прогуливаться въ паркѣ опять по асфальту, но это только въ южной части парка; далѣе идутъ уже прекрасныя дорожки, посыпанныя пескомъ и отлично утрамбованныя. Чего только нѣтъ въ этомъ паркѣ! Начиная отъ дикихъ первобытныхъ скалъ, до самыхъ затѣйливыхъ произведеній изящнаго искусства. Пройдя сотню саженъ, я вышелъ на лужайку, за которою вырытъ огромный прудъ со множествомъ мостовъ и пристаней съ лодками, лыжами и т. п. Далѣе слѣдуетъ небольшой, но премиленькій звѣринецъ. Тутъ есть нѣсколько бизоновъ и буйволовъ, разгуливающихъ на свободѣ въ загороженныхъ лужайкахъ; дикіе звѣрильвы, волки и пр. помѣщены въ клѣткахъ. Еще дальше -- другая огромная площадка со множествомъ скамеекъ и круглымъ навѣсомъ для музыкантовъ; по вечерамъ здѣсь играетъ какой-то оркестръ. Передъ эстрадой -- бюстъ Бетховена; повидимому, американцы почитаютъ иностранныхъ ученыхъ и художниковъ. Затѣмъ начинаются самые причудливые повороты и изгибы дорожекъ, и мѣстность дѣлается волнистою; попадаются скалы и цѣлыя пространства, покрытыя первобытнымъ лѣсомъ. Выровнявъ горы и уничтоживъ лѣса на всемъ островѣ Манхатанѣ, гдѣ проведены уже улицы, догадливые янки оставили мѣстность, отведенную подъ Центральный паркъ, почти въ первобытномъ видѣ; они провели здѣсь только множество дорожекъ и дорогъ. Это смѣшеніе дикости съ культурою очень разнообразить картину, и, кажется, можно безошибочно сказать, что нигдѣ въ Европѣ среди столицы не имѣется парка, подобнаго нью-іоркскому.

У другого входа въ паркъ, противъ 81-й улицы, воздвигнуто очень красивое зданіе музея -- Metropolitan Museum of Art. Оно построено всего около 10-ти лѣтъ назадъ на частныя средства и до сихъ поръ остается частнымъ учрежденіемъ, получающимъ лишь небольшую субсидію отъ города. Кромѣ египетскихъ, вавилонскихъ и индѣйскихъ древностей, тутъ есть очень хорошая и весьма полная коллекція всевозможныхъ музыкальныхъ инструментовъ, много картинъ, вазъ и пр.

Противъ музея на красивомъ пригоркѣ поставленъ весьма древній обелискъ, называемый иглою Клеопатры. Объ исторіи этого обелиска и о перевозкѣ его въ Америку я узналъ слѣдующія подробности. Сдѣланный въ Нубіи изъ красноватаго сіенита, этотъ обелискъ въ незапамятныя времена былъ привезенъ водою по р. Нилу въ Геліополисъ, городъ, стоявшій нѣкогда близъ нынѣшняго Каира. Какъ извѣстно, Геліополисъ считался центромъ египетской образованности: здѣсь учились Моисей, Геродотъ, Пиѳагоръ, Платонъ и другіе. Противъ геліополисской академіи воздвигнуты были два обелиска, изъ которыхъ одинъ украшаетъ теперь Лондонъ, а другой привезенъ въ Нью-Іоркъ. При покореніи Египта римлянами оба обелиска были перевезены въ Александрію (около 13-го года до P. X.). Такъ какъ Клеопатра умерла нѣсколькими годами раньше, то, очевидно, названіе иглъ Клеопатры -- чисто случайное. Когда египетскія древности начали цѣлыми партіями вывозить въ Европу и особенно когда (въ 1876 г.) одна изъ иглъ Клеопатры была перевезена въ Лондонъ, американцы тоже захотѣли пріобрѣсти какую-нибудь достопримѣчательность изъ Египта. Разсказываютъ, что покойный хедивъ Измаилъ-Паша, узнавъ объ этомъ, подарилъ американцамъ другую иглу Клеопатры. Для перевозки обелиска въ Нью-Іоркъ извѣстный богачъ Вандербильтъ пожертвовалъ необходимыя средства. Достойно примѣчанія, что въ Александріи этотъ обелискъ стоялъ весьма близко къ морю и именно въ томъ мѣстѣ, которое наиболѣе пострадало при варварскомъ бомбардированіи города англичанами въ 1882 году. Такимъ образомъ перевозка обелиска въ 1879-мъ году въ Америку сохранила его отъ уничтоженія. Всѣ принадлежности для перевозки, въ томъ числѣ катки и канаты были доставлены изъ Америки. Сперва, при помощи катковъ, обелискъ перетащили къ берегу въ докъ, въ который былъ введенъ и пароходъ, назначенный для перевозки цѣннаго подарка черезъ океанъ. Затѣмъ изъ дока выкачали воду и въ нижней части парохода прорубили отверстіе, въ которое и вдвинули обелискъ, послѣ чего отверстіе было задѣлано, докъ наполненъ водой, и пароходъ вышелъ въ море. Въ Нью-Іоркѣ пароходъ былъ поднятъ на берегъ при помощи особаго механизма, а вынутый изъ него обелискъ перетащенъ на каткахъ въ Центральный паркъ, гдѣ и установленъ на приготовленномъ для него пьедесталѣ. Высота самого обелиска вмѣстѣ съ пирамидальною вершиною 69 футовъ, т. е. почти 10 саженъ. Въ сѣченіи онъ представляетъ квадратъ, сторона котораго въ основаніи 7 футовъ 8 дюймовъ и постепенно уменьшается вверхъ. Вѣсъ его 220 тоннъ. Американцы опасались сперва, что рѣзкіе переходы отъ тепла къ холоду, совершенно неизвѣстные въ Египтѣ, разрушать камень или, по крайней мѣрѣ, повредятъ іероглифы на его поверхности, тѣмъ болѣе, что обелискъ имѣлъ уже кое-гдѣ трещины. Съ этою цѣлью всѣ поры и трещины задѣланы здѣсь парафиномъ, но обелискъ стоитъ хорошо и постоянно привлекаетъ толпы любопытныхъ.

Отъ обелиска я прошелъ къ такъ называемому Бельведеру, красивому зданію, построенному на высокомъ пригоркѣ; отсюда великолѣпный видъ и на часть парка, и на окружающій городъ. Подлѣ Бельведера нѣсколько затѣйливыхъ, хотя и совершенно безполезныхъ построекъ, а именно какой-то таинственный гротъ съ каскадомъ, висячій мостъ, лабиринтъ и т. п. Однако это самое оживленное мѣсто парка, и тутъ особенно много гуляющихъ дѣтей. Недалеко отсюда другая громадная постройка -- American Museum of Natural History. Я не заходилъ въ этотъ музей, но говорятъ, что тутъ собраны богатыя коллекціи чучелъ животныхъ, птицъ, рыбъ и пр. со всего свѣта. Тутъ же имѣется этнографическая галерея, отдѣленіе геологіи и ископаемыхъ и т. д. Музей еще не совсѣмъ оконченъ и постоянно увеличивается и пополняется.

Нельзя не упомянуть еще о громадномъ искусственномъ резервуарѣ Кротона, занимающемъ въ сѣверной части парка пространство не менѣе версты въ длину и около ¹/₂ версты ширины. Онъ весь облицованъ по берегамъ гранитомъ и представляетъ запасъ прѣсной воды на весь Нью-Іоркъ, потому что вода рѣки Гудзона, вслѣдствіе грязи и солоноватости подъ вліяніемъ морскихъ приливовъ, негодна для питья. Резервуаръ пополняется по трубамъ изъ рѣки Кротона въ 40 миляхъ къ сѣверу отъ города. Онъ построенъ въ 1842 году и доставляетъ 96 милліоновъ галлоновъ воды въ сутки (1 галлонъ = 0,37 ведра).

0x01 graphic

Помимо перечисленныхъ зданій, Центральный паркъ и самъ по себѣ представляетъ весьма занимательное и пріятное мѣсто для прогулокъ. По его широкимъ шоссированнымъ дорогамъ постоянно видны конные экипажи, велосипеды и кавалькады мужчинъ и женщинъ. Въ аллеяхъ же для пѣшеходовъ -- множество гуляющихъ, располагающихся на скамейкахъ по семейному съ дѣтьми, закусками и газетами. Особенно выгодно для городскихъ жителей именно центральное положеніе парка. Въ него можно проникнуть черезъ множество входовъ и въѣздовъ, охраняемыхъ пѣшими и конными городовыми.

Другая достопримѣчательность Нью-Іорка, почитаемая даже однимъ изъ семи чудесъ Новаго Свѣта, это Бруклинскій мостъ между Нью-Іоркомъ и Бруклиномъ черезъ рукавъ Истъ-Риверъ. Это висячій мостъ, укрѣпленный на двухъ громадныхъ устояхъ. Чтобы дать возможность проходить подъ мостомъ самымъ большимъ судамъ съ ихъ мачтами, онъ такъ высокъ, что къ нему нужно подниматься по особой лѣстницѣ или же подъемною дорогою (для экипажей). Черезъ мостъ устроена еще и кабельная желѣзная дорога. Паровозовъ тугъ нельзя употреблять, такъ какъ мостъ висячій и могъ бы качаться и, пожалуй, лопнуть отъ такого груза. Плата за проѣздъ 3 цента за конецъ, и публика, видимо, охотно пользуется этимъ сообщеніемъ. Для лучшаго осмотра я проѣхалъ въ Бруклинъ въ вагонѣ, а вернулся назадъ пѣшкомъ. Видъ съ моста восхитительный. Можно любоваться не только этими смежными городами, но и взморьемъ, на далекое разстояніе. На мосту устроены: широкій путь по серединѣ -- для пѣшеходовъ, два боковыхъ пути для экипажей и наконецъ два же пути кабельной желѣзной дороги; но рельсы ниже полотна моста, такъ что ежеминутно пробѣгающіе туда и назадъ поѣзда не пугаютъ лошадей и не мѣшаютъ пѣшеходамъ любоваться чуднымъ зрѣлищемъ. Дѣйствіе механизма, приводящаго въ движеніе поѣзда, весьма просто. Подъ вагонами постоянно движется безконечный кабель, который въ Нью-Іоркѣ только поворачивается съ одного пути на другой, а въ Бруклинѣ спускается внизъ и намотанъ на толстый валъ, приводимый въ непрерывное вращеніе при помощи огромной паровой машины. На случай порчи или разрыва кабеля (онъ имѣетъ всего около 2-хъ дюймовъ въ діаметрѣ) подъ нимъ лежитъ другой -- запасный; меня увѣряли, что за время дѣйствія механизма было только два случая разрыва кабеля, и замѣна новымъ требовала оба раза не болѣе пяти минутъ. Подъ каждымъ вагономъ устроено нѣчто въ родѣ клещей съ толстыми деревянными подкладками. Когда клещи открыты -- кабель свободно проходитъ между подкладками, и вагоны стоятъ на мѣстѣ; но когда кондукторъ, поворотомъ ручки, въ родѣ тормозной, закроетъ клещи, то подкладки сперва слегка, а затѣмъ совершенно зажимаютъ кабель, и послѣдній увлекаетъ съ собою клещи, а слѣдовательно и вагоны. Не проходитъ и нѣсколькихъ секундъ, какъ клещи зажимаются окончательно, и весь поѣздъ несется уже съ тою же скоростью, съ какой движется кабель. Каждый поѣздъ состоитъ изъ трехъ вагоновъ, но поѣзда отходятъ днемъ ежеминутно, а ночью рѣже. Передъ приходомъ на станцію противоположнаго берега кондукторъ открываетъ клещи, кабель опускается на систему расположенныхъ подъ нимъ роликовъ и, конечно, продолжаетъ двигаться, вагоны же катятся уже только въ силу инерціи и съ уменьшающейся скоростью переходятъ на путь у платформы, гдѣ и останавливаются обыкновенными тормозами. Когда публика очиститъ вагоны, они прицѣпляются къ паровозу, переводящему поѣздъ на другую, рядомъ расположенную платформу, и пришедшій поѣздъ превращается въ отходящій. Всѣ эти движенія совершаются чрезвычайно быстро и съ точностью правильно регулированныхъ часовъ.

До послѣдняго времени, т. е. до постройки этого моста, сообщеніе между Нью-Іоркомъ и Бруклиномъ поддерживалось при помощи паровыхъ паромовъ, но постоянный приростъ населенія въ Бруклинѣ и неудобство переѣздовъ въ дурную и туманную погоду побудили наконецъ подумать о мостѣ, который однако не долженъ былъ служить помѣхой обширному судоходству; вотъ почему остановились на типѣ висячаго моста и въ 1870 году приступили къ его постройкѣ. Главная и первоначальнная работа заключалась въ устройствѣ двухъ огромныхъ башенъ, вблизи береговъ, но уже въ водѣ. Эти башни, служащія устоями моста, построены кессоннымъ способомъ и имѣютъ въ основаніи 20X7 саженъ. Въ водѣ онѣ сплошныя, а затѣмъ представляютъ два столба, соединенные подъ полотномъ моста красивыми арками; выше полотна столбы продолжаются и служатъ для поддержки огромныхъ проволочныхъ канатовъ. Полная высота башенъ отъ дна рѣки до верха 57 саженей, изъ которыхъ 19 подъ водою, 20 отъ уровня воды до полотна моста и 18 отъ полотна до вершины. Постройка башенъ продолжалась цѣлыхъ 7 лѣтъ, и только въ 1877 году было приступлено къ устройству и укрѣпленію проволочныхъ капатовъ, которые скручивались на мѣстѣ изъ тонкихъ стальныхъ проволокъ (по 12 футовъ на 1 фунтъ). Сперва перекинуты были легкіе проволочные тросы, и на нихъ настланъ помостъ, на которомъ и положены проволоки, назначенныя для образованія канатовъ. Всего проложено 4 каната, изъ которыхъ каждый состоитъ изъ 5434 отдѣльныхъ проволокъ и образуетъ толстую сплошную кишку около 16-ти дюймовъ въ діаметрѣ. Длина каждаго каната больше версты. Концы канатовъ прочно задѣланы въ особыя каменныя основанія на берегахъ и, по расчету, каждый канатъ можетъ, въ центрѣ пролета, выдержать грузъ въ 12.000 тоннъ. Мостъ имѣетъ прочную деревянную настилку, которая отъ перемѣнъ температуры отъ зимы до лѣта измѣняется по высотѣ, въ своей серединѣ, на 3 фута. Постройка обошлась въ 16.000.000 долларовъ.Открытіе состоялось 24-го сентября 1883 года. Сперва брали плату даже съ пѣшеходовъ, по 1 центу, но съ 1891 года эта плата отмѣнена. Среднимъ числомъ черезъ мостъ проходитъ и проѣзжаетъ ежедневно около 100.000 человѣкъ. Строителемъ моста былъ Джонъ Роблингъ (John Roebling), а послѣ его смерти постройку продолжалъ и окончилъ сынъ его Вашингтонъ (Washington Roebling).

Прежде чѣмъ разстаться съ Нью-Іоркомъ, приведу краткую исторію этого замѣчательнѣйшаго и многолюднѣйшаго въ Америкѣ города. До прибытія европейцевъ весь островъ Манхатанъ представлялъ дикія скалы гнейса и гранита, на которыхъ отлично сохранились слѣды ледниковаго періода. Первыя свѣдѣнія объ островѣ относятся къ 1609 году, когда въ устье рѣки вошелъ на кораблѣ извѣстный Генрихъ Гудзонъ, давшій свое имя здѣшней рѣкѣ. Но англичане не воспользовались этимъ открытіемъ; нѣсколько лѣтъ позднѣе сюда явились голландцы и основали маленькій городокъ (Новый Амстердамъ). Въ 1664 году англичане, соблазнившись выгодою положенія, отобрали весь островъ отъ голландцевъ, и такъ какъ губернаторомъ новой колоніи былъ назначенъ братъ короля Карла І-го, герцогъ Іоркскій, то городъ получилъ названіе Нью-Іорка. Тогда же главная, еще весьма короткая улица "Heere Strat" была переименована въ "Broadway".

Отличный портъ, доступный самымъ большимъ океанскимъ кораблямъ, способствовалъ весьма быстрому возрастанію города, и во время открытія войны за независимость тутъ сосредоточились главныя силы борцовъ за свободу; однако въ сентябрѣ 1776 года Вашингтонъ былъ разбитъ на Лонгъ-Айландѣ, и Нью-Іоркъ перешелъ въ руки непріятеля, который владѣлъ имъ до самаго окончанія войны. Только 25-го ноября 1783 года англичане очистили городъ, и годовщина этого событія, празднуется теперь, какъ мѣстный городской праздникъ. Съ тѣхъ поръ Нью-Іоркъ сдѣлался на время столицею союза; тутъ засѣдалъ первый конгрессъ и выбранъ былъ первый президентъ -- Вашингтонъ. Въ то время въ городѣ едва насчитывалось 50.000 жителей. Затѣмъ въ 1830 году считалось 200 тысячъ, въ 1860 году -- 800, а нынѣ, вмѣстѣ съ прилежащими Бруклиномъ и Джерсеемъ, въ Нью-Іоркѣ уже 3 милліона жителей. Такое быстрое увеличеніе объясняется чрезвычайно счастливымъ, въ торговомъ отношеніи, положеніемъ Нью-Іорка и его превосходною гаванью. Достаточно сказать, что около двухъ третей всѣхъ пошлинъ съ иностранныхъ товаровъ, доставляемыхъ въ Соединенные Штаты, поступаетъ въ нью-іоркскія таможни. Общая сумма ввоза въ Нью-Іоркъ (1888 г.) равна 464 милліонамъ, а вывоза -- 350 милліонамъ долларовъ.

Какъ выше было упомянуто, южная часть города -- прежній Новый Амстердамъ -- представляетъ вообще неправильныя, кривыя и узкія улицы, но съ 1811 года, когда городъ началъ быстро увеличиваться, введена нынѣшняя система распланировки улицъ и авеню, при чемъ промежутки между авеню приняты въ ¹/₈ мили, т.е. около 100 саженей (10 англійскихъ цѣпей по 66 футовъ), а промежутки между улицами въ ¹/₂₀ мили, т. е. около 40 саженей (4 цѣпи).

Вдоль главной улицы Бродвей имѣется нѣсколько изящныхъ скверовъ и памятниковъ: Лафайету, Линкольну и др. Самому Вашингтону воздвигнута огромная тріумфальная арка. Южную часть города и островокъ со статуей Свободы я посѣтилъ при вторичномъ проѣздѣ чрезъ Нью-Іоркъ, передъ возвращеніемъ въ Европу (см. гл. XLIII).

XIX.
Принстонъ.

На другой же день по прибытіи въ Америку я поѣхалъ въ маленькій городокъ Принстонъ (Princeton), находящійся въ штатѣ Нью-Джерси, въ 80-ти верстахъ къ юго-западу отъ Нью-Іорка. Въ этомъ городкѣ имѣется одинъ изъ старѣйшихъ американскихъ университетовъ, и профессоромъ астрономіи состоитъ извѣстный Чарльзъ Юнгъ (Charles Young), съ которымъ я имѣлъ случай познакомиться лично у насъ въ Россіи, во время пребыванія его въ Тверской губерніи, ради наблюденія солнечнаго затменія 7-го августа 1887 года.

Противоположный берегъ рѣки Гудзона, противъ Нью-Іорка, принадлежитъ уже штату Нью-Джерси, но такъ какъ черезъ Гудзонъ моста не существуетъ, то сообщеніе поддерживается паровыми паромами, называемыми здѣсь "ферри" (Ferry). Это цѣлый домъ, построенный на огромной баркѣ, закругленныя части которой вплотную входятъ въ соотвѣтствующіе вырѣзы пристаней, такъ что переходъ и переѣздъ въ экипажѣ изъ ферри въ крытую пристань и обратно совершается незамѣтно. Середина барки занята проѣздомъ, куда ставятся лошади и экипажи, а по краямъ устроены роскошныя залы съ электрическимъ освѣщеніемъ и зеркалами -- для пѣшеходовъ. Паромы снабжены первобытными паровыми машинами съ коромыслами наверху и приводятся въ движеніе при помощи колесъ съ лопатками.

На самомъ берегу, гдѣ пристаютъ паромы, построенъ и воксалъ желѣзной дороги, откуда расходятся поѣзда на югъ и западъ. Дабы не стѣснять уличнаго движенія въ городѣ, воксалъ устроенъ такъ. что платформа и желѣзнодорожные пути расположены на значительной высотѣ, и вдоль города дорога проложена на аркахъ. Когда я бралъ билетъ, то впервые узналъ, что въ Америкѣ нѣтъ подраздѣленія вагоновъ на классы, и въ равноправной республикѣ всѣ ѣздятъ одинаково, какъ у насъ на конножелѣзныхъ дорогахъ. При большихъ переѣздахъ, путешественники, желающіе имѣть большія удобства, могутъ пользоваться особыми спальными вагонами, но объ этомъ послѣ. На короткихъ переѣздахъ поѣзда состоятъ изъ ряда совершенно одинаковыхъ, но весьма удобныхъ вагоновъ съ продольнымъ проходомъ. Отличіе ихъ отъ нашихъ русскихъ вагоновъ (тоже съ продольнымъ проходомъ) заключается только въ томъ, что всѣ сидятъ лицомъ въ одну сторону, въ направленіи движенія поѣзда. Спинки дивановъ перекидываются, такъ что въ какую бы сторону вагонъ ни двигался, пассажиръ сидитъ всегда лицомъ впередъ. Американцы увѣряютъ, что если бы имъ пришлось сидѣть въ вагонѣ спиною впередъ, то они подвергались бы припадкамъ морской болѣзни. Вагоны громадны -- по 10 саженей длины, и въ каждомъ имѣется 16 рядовъ скамеекъ по обѣ стороны прохода и, слѣдовательно, 64 мѣста. Соединеніе вагоновъ устроено весьма удобно, такъ что желающіе могутъ свободно гулять вдоль всего поѣзда. Въ каждомъ вагонѣ, кромѣ превосходно устроенныхъ клозетовъ и умывальниковъ, имѣется металлическій резервуаръ, наполненный водою со льдомъ (съ надписью Ice Water), и при немъ -- нѣсколько стакановъ; это очень удобно при стоящихъ тутъ лѣтомъ нестерпимыхъ жарахъ, когда во время пути приходится по нѣсколько разъ утолять жажду. Кстати замѣчу, что, не смотря на громадное количество выпиваемой воды и всякихъ прохладительныхъ напитковъ, тутъ, въ Америкѣ, постоянно чувствуешь жажду; это объясняется чрезвычайно сухимъ климатомъ. Бѣлье сохнетъ здѣсь въ нѣсколько минутъ, а булки къ вечеру совершенно черствы.

Мѣстность между Нью-Іоркомъ и Принстономъ представляетъ слегка волнистую равнину, изобильную растительностью. Постройки почти исключительно деревянныя, весьма простой и практичной конструкціи. Наружныя обшивочныя доски располагаются не горизонтально, какъ у насъ, а вертикально. Но въ общемъ можно вообразить, что находишься гдѣ-нибудь въ Россіи.

Принстонъ ничтожный городокъ, вся жизнь котораго тѣсно связана съ университетомъ. Середина города на высокомъ холмѣ занята роскошными и монументальными каменными постройками разныхъ колледжей, лабораторій и т. п. Все это утопаетъ въ зелени сплошного парка. Черезъ нѣсколько минутъ я разыскалъ и домъ проф. Юнга, примыкающій къ небольшой университетской обсерваторіи. Профессоръ увидалъ меня еще изъ окна и привѣтливо замахалъ руками.

Послѣ первыхъ привѣтствій, хозяинъ повелъ меня къ себѣ въ кабинетъ и спросилъ, не пожелаю ли я вымыть руки. Признаться сказать, я былъ озадаченъ этимъ вопросомъ, тѣмъ болѣе, что, взглянувъ на свои руки, убѣдился, что онѣ были чисты. Но впослѣдствіи я узналъ изъ разсказовъ и личныхъ наблюденій, что американцы, безъ различія состоянія, отличаются поразительною чистоплотностью, унаслѣдованною, какъ говорятъ, отъ индѣйцевъ. Во всѣхъ желѣзнодорожныхъ воксалахъ, во всѣхъ самыхъ жалкихъ ресторанахъ и пр., вездѣ передъ столовою имѣется особое помѣщеніе для умыванія, и ни одинъ американецъ не сядетъ за столъ, не вымывъ предварительно рукъ. Потомъ меня уже не удивляло, что послѣ первыхъ привѣтствій, вмѣсто того, чтобы предложить сигару или папиросу, какъ дѣлаютъ у насъ, мнѣ предлагали вымыть руки. Не только въ комнатахъ частныхъ домовъ, но и въ офиціальныхъ кабинетахъ высокопоставленныхъ лицъ, въ присутственныхъ мѣстахъ, непремѣнно имѣется умывальникъ съ кранами для теплой и холодной воды и съ цѣлой коллекціей красивыхъ мохнатыхъ полотенецъ. У американцевъ есть даже особая поговорка, что у нихъ заключенъ союзъ между мыломъ и честью.

Однако, я уклонился отъ разсказа. Къ добрѣйшему профессору я попалъ передъ самымъ обѣдомъ; здѣсь обѣдаютъ по провинціальному, ровно въ 12 часовъ. Послѣ обѣда меня угощали американскимъ домашнимъ прохладительнымъ напиткомъ -- чаемъ со льдомъ и лимономъ (ice tea). Затѣмъ мы отправились осматривать обсерваторію при домѣ. Она устроена только въ 1878 году, но снабжена уже нѣсколькими весьма хорошими и цѣнными инструментами: рефракторомъ съ 9 ¹/₂ дюймовымъ объективомъ Кларка, 4-хъ дюймовымъ меридіаннымъ кругомъ, 9-ти дюймовымъ рефлекторомъ, переносными пассажными инструментами и пр. Главный же инструментъ -- огромный 23-хъ дюймовый рефракторъ, построенный на средства Гальстеда (Halsted), помѣщается въ особой башнѣ на самомъ высокомъ мѣстѣ города, въ университетскомъ саду. Этимъ рефракторомъ профессоръ Юнгъ производитъ главнымъ образомъ свои замѣчательныя спектроскопическія наблюденія. Для этой цѣли къ окулярному концу привинчивается особый спектроскопъ, въ которомъ вмѣсто призмъ имѣется такъ называемая диффракціонная рѣшетка (Grating Spectroscope), состоящая изъ металлической пластинки, на которой при помощи дѣлительной машины нарѣзаны параллельныя черточки, числомъ около 24.000 на дюймъ! Какъ извѣстно, этимъ путемъ получается самый совершенный, такъ называемый нормальный спектръ, не ослабляемый притомъ поглощеніями лучей, какъ въ спектрѣ призматическомъ.

Юнгъ предложилъ воспользоваться совершенно ясною погодой и посмотрѣть, нѣтъ ли на Солнцѣ рѣзкаго выступа, протуберанца. Еще сравнительно недавно эти выступы были доступны наблюденіямъ только въ рѣдкіе моменты полныхъ солнечныхъ затменій; теперь же, благодаря почти единовременному открытію Жансена и Локьера, ихъ можно наблюдать на Солнцѣ во всякій ясный день, при помощи спектроскопа. Свѣтъ выступовъ такъ слабъ, по сравненію съ яркостью самого диска и окружающей землю атмосферы, что видѣть ихъ въ обыкновенную зрительную трубу нѣтъ никакой возможности. Если же навести щель спектроскопа на край Солнца, такъ, чтобы щель едва касалась края изображенія солнечнаго диска въ трубѣ, то въ эту щель попадутъ одновременно слабые лучи выступа (если онъ тутъ имѣется) и яркіе лучи, отражаемые частицами нашей атмосферы, но такъ какъ лучи выступа однородные, одного цвѣта, то и черезъ спектроскопъ они сохраняютъ полную яркость, тогда какъ атмосферные лучи разлагаются въ длинный спектръ и настолько ослабѣваютъ, что дѣлаются почти невидимыми. Такимъ образомъ, при извѣстной ширинѣ щели, выступы дѣлаются доступными наблюденію. Мы тотчасъ полѣзли на лѣстницу, навели рефракторъ на Солнце, пустили въ ходъ часовой механизмъ и приспособили щель спектроскопа. Обходя послѣдовательно край солнечнаго диска, для чего спектроскопъ вращается около оси, и закрывшись черною тафтою отъ посторонняго свѣта, мы вскорѣ нашли весьма замѣчательный и рѣдкій двойной выступъ, вершины котораго сходились наверху въ видѣ арки. Выступъ былъ весьма красиваго пунцоваго цвѣта и на глазахъ замѣтно измѣнялся въ своихъ очертаніяхъ. Юнгъ былъ такъ восхищенъ этимъ выступомъ, что рѣшился немедленно снять его фотографію. Для этой цѣли въ окулярное колѣно спектроскопа стоило лишь вставить небольшую кассетку съ приготовленною фотографическою пластинкой. Въ этихъ трудахъ намъ пособляли молодой ассистентъ Юнга г. Ридъ и университетскій механикъ г. Фишеръ, знакомый мнѣ еще съ 1887 г., такъ какъ онъ тоже былъ въ Россіи, въ экспедиціи для наблюденія затменія Солнца.

Вечеромъ того же дня, когда я сидѣлъ на балконѣ прелестнаго домика Юнга и наслаждался его поучительною бесѣдой, небо сдѣлалось пасмурнымъ, и вскорѣ разразилась гроза, но такая, какой я еще отъ роду не видывалъ. Помимо страшнаго дождя, особенно поразительны были почти непрерывныя молніи. Тотчасъ были принесены два спектроскопа, и мы могли любоваться спектромъ молніи, состоящимъ изъ двухъ и иногда даже трехъ яркихъ зеленыхъ линій, сопровождаемыхъ еще нѣсколькими цвѣтными, но туманными и расплывающимися полосами. Въ этихъ наблюденіяхъ дѣятельное участіе принимала и почтеннѣйшая жена профессора. Такимъ образомъ весь день въ Принстонѣ я провелъ самымъ поучительнымъ образомъ, но зато пропустилъ время отхода послѣдняго поѣзда, съ которымъ предполагалъ вернуться въ Нью-Іоркъ. Волей-неволей довелось воспользоваться американскимъ гостепріимствомъ. Но ночевать мнѣ пришлось не у Юнга, а у другого здѣшняго же профессора Либби (W. Libbey), который почти силою потащилъ меня къ себѣ и устроилъ въ той самой комнатѣ, гдѣ жилъ у него одно время О. Струве. Либби, профессоръ геологіи и физической географіи, принадлежитъ къ числу выдающихся ученыхъ путешественниковъ настоящаго времени. Его собственный домъ представляетъ цѣлый музей, въ которомъ собраны достопримѣчательности, привезенныя изъ разныхъ мѣстъ Соединенныхъ Штатовъ, Аляски, Кубы и многихъ странъ Стараго Свѣта. У него обширнѣйшая библіотека и огромное собраніе фотографій собственноручной работы. Передъ сномъ мы внимательно разсматривали карту Соединенныхъ Штатовъ, и тутъ я выработалъ приблизительный маршрутъ моего путешествія по республикѣ такъ, чтобы съ наименьшею потерей времени по возможности побывать во всѣхъ замѣчательнѣйшихъ мѣстахъ.

На другое утро, пока хозяинъ занимался въ кабинетѣ корреспонденціей, я бесѣдовалъ съ его женою и дочерью. Разговаривая о воспитаніи дѣтей, М-rs Libbey, между прочимъ, показала мнѣ множество дѣтскихъ книгъ американскаго изданія и въ томъ числѣ исторію Соединенныхъ Штатовъ, напечатанную крупными буквами на великолѣпной бумагѣ и со множествомъ прекрасныхъ гравюръ. Всего замѣчательнѣе однако то, что вся книга напечатана только односложными словами, что, конечно, весьма практично для начинающихъ, но, кажется, возможно только на англійскомъ языкѣ, отличающемся поразительнымъ множествомъ односложныхъ словъ. Въ исключительныхъ случаяхъ, а именно только имена собственныя напечатаны по слогамъ, съ промежуточными черточками.

Затѣмъ вмѣстѣ съ любезнѣйшимъ хозяиномъ я пошелъ въ городъ осмотрѣть наиболѣе замѣчательныя университетскія зданія. Но прежде всего мы зашли въ почтовую контору, гдѣ я увидалъ остроумное приспособленіе для удобства какъ публики, такъ и служащихъ въ конторѣ. Принстонъ -- городокъ маленькій, и каждый ходитъ самъ за своей корреспонденціей. Въ сѣняхъ конторы цѣлая стѣна, отдѣляющая сѣни отъ помѣщенія почтовыхъ чиновниковъ, представляетъ маленькіе квадратики со скважинами для ключей. Каждый квадратикъ -- это стѣнка ящика, куда складывается корреспонденція извнутри, такъ какъ задняя стѣнка открывается прямо въ контору. Всѣхъ ящиковъ тутъ болѣе тысячи, но всѣ ключи разные; Либби досталъ ключъ, открылъ свой ящикъ и вынулъ оттуда письма, газеты и брошюры, не теряя времени и никого не тревожа.

Обходя зданія университета, Либби ознакомилъ меня вкратцѣ съ его исторіей и порядками, которые могутъ считаться типичными для американскихъ университетовъ, почему приведу здѣсь то, что я успѣлъ запомнить и записать.

Нью-Джерсейскій колледжъ -- одинъ изъ старѣйшихъ въ Соединенныхъ Штатахъ. Онъ основанъ еще въ 1746 году священникомъ Гамильтономъ (John Hamilton) и представлялъ вначалѣ нѣчто въ родѣ духовнаго училища, назначеннаго исключительно для подготовки пресвитеріанскихъ священниковъ. Впослѣдствіи къ богословскимъ наукамъ присоединились послѣдовательно другія, и нынѣ это настоящій университетъ и даже высшая техническая школа, потому что тутъ имѣется отдѣленіе или факультетъ для инженеровъ-электриковъ (Department of Electrical Engineering). Впрочемъ, колледжъ сохраняетъ религіозный оттѣнокъ, съ разными средневѣковыми формальностями, которыя, какъ извѣстно, не чужды всѣмъ вообще англійскимъ университетамъ.

Въ колледжъ принимаютъ по экзамену, производящемуся въ концѣ курса, въ іюнѣ, и предъ началомъ курса, въ сентябрѣ. Кромѣ знанія англійскаго, латинскаго и греческаго языковъ, исторіи, географіи и элементарной математики, необходимо представить свидѣтельство о хорошей нравственности и безукоризненномъ поведеніи. Каждый вновь поступающій даетъ письменное обязательство о непринадлежности къ какому-нибудь тайному обществу. Курсъ ученія продолжается четыре года, и студентъ послѣдовательныхъ курсовъ называется: Freshman, Sophomore, Junior и Senior. Студентъ, по желанію, выбираетъ одну изъ слѣдующихъ спеціальностей: философія, языки и литература, математика и естествознаніе. Лекціи раздѣляются на обязательныя и выбираемыя самими студентами. Въ первыхъ двухъ курсахъ существуютъ только обязательныя лекціи; затѣмъ хотя въ слѣдующихъ двухъ курсахъ имѣются и необязательныя, но разъ избранныя лекціи студентъ долженъ посѣщать, какъ и обязательныя. Число лекцій вообще не велико, отъ 15 до 16 въ недѣлю; онѣ распредѣлены по утрамъ отъ 8 до 11-ти и послѣ обѣда отъ 3 до 5-та часовъ. По воскресеньямъ всѣ студенты обязаны посѣщать утреннюю церковную службу. Кромѣ лекцій, имѣются особые часы для практическихъ занятій. Въ концѣ каждаго годового курса студенты подвергаются переходнымъ экзаменамъ. Студентъ, пропустившій безъ уважительныхъ причинъ болѣе одной шестой части часовъ лекцій или практическихъ занятій, не допускается къ переходнымъ экзаменамъ и остается на слѣдующій годъ на томъ же курсѣ. Оцѣнка познаній производится по десятичной системѣ: высшій баллъ 100, а низшій для перевода -- 50. Сообразно успѣхамъ студенты дѣлятся на группы, при чемъ, кромѣ познаній, принимается въ разсчетъ и поведеніе. При выпускѣ берутся въ разсчетъ баллы трехъ послѣднихъ курсовъ; но сюда включаются и баллы курса Freshman, если они не понижаютъ выпускного. Первыя двѣ группы награждаются при выпускѣ званіями magna cum laude (съ большой похвалой) и cum laude (съ похвалой).

Студенты живутъ, смотря по собственному желанію, или въ особо устроенныхъ общежитіяхъ, или на вольнонаемныхъ квартирахъ; и тѣ, и другіе обязаны платить за лекціи по 100 долларовъ въ годъ. Собственно жизнь въ общежитіяхъ обходится, смотря по различію въ удобствахъ, отъ 200 до 500 долл. въ годъ. Плата взимается впередъ по четвертямъ года. При колледжѣ имѣется небольшое число стипендій, и, кромѣ того, нѣкоторые студенты освобождаются отъ платы за лекціи.

Изъ осмотрѣнныхъ мною отдѣльныхъ зданій колледжа упомяну лишь о нѣкоторыхъ. Библіотека имѣетъ 160.000 томовъ и представляетъ одно изъ обширнѣйшихъ книгохранилищъ въ Америкѣ. Физическій кабинетъ и химическая лабораторія представляютъ новое, весьма обширное и изящное зданіе, нижній этажъ котораго занятъ цѣлою коллекціей динамомашинъ, для изучающихъ электротехнику. Въ такъ называемой инженерной лабораторіи множество моделей паровыхъ машинъ, паровозовъ, вагоновъ, цѣлый участокъ полотна желѣзной дороги, мосты и образцы строительныхъ матеріаловъ съ приборами, служащими для ихъ изслѣдованія. Тутъ же помѣщается довольно полное собраніе топографическихъ и геодезическихъ инструментовъ. Другое отдѣльное зданіе занято гистологическою лабораторіей со множествомъ микроскоповъ для практическихъ занятій студентовъ; при ней особая фотографическая комната для приготовленія микрофотографій. Въ этомъ же зданіи имѣется особая витрина, въ которой хранится нѣсколько исторически-цѣнныхъ предметовъ, а именно барометръ и металлическій термометръ, принадлежавшіе А. Гумбольдту и употреблявшіеся имъ въ путешествіи по центральной Америкѣ; приборы для измѣренія температуры на разныхъ глубинахъ океана и пр.

Самое обширное зданіе занято геологическимъ и археологическимъ музеемъ, которымъ завѣдуетъ самъ Либби. Отдѣльныя коллекціи расположены здѣсь въ образцовомъ порядкѣ. Всѣхъ минераловъ и окаменѣлостей насчитывается тутъ до 5000; отдѣльная комната занята исключительно типичными горными породами и окаменѣлостями штата Нью-Джерси. Множество образцовъ изъ Европы привезено самимъ Либби; показывая нѣкоторые изъ нихъ, онъ разсказалъ комическій случай, происшедшій съ нимъ на германской таможнѣ. На вопросъ чиновника, нѣтъ ли у него сигаръ или другихъ запрещенныхъ предметовъ, Либби категорически отвѣчалъ, что нѣтъ. Открывъ же его сундукъ, чиновникъ почти тотчасъ наткнулся на большой сигарный ящикъ и, указывая на него, приложилъ указательный палецъ къ носу и многозначительно произнесъ "ага!" Либби стоялъ спокойно, равнодушно смотрѣлъ на чиновника и ничего не отвѣчалъ; но когда послѣдній, открывъ ящикъ и увидя въ немъ только обломки какихъ-то камней, самъ вопросительно посмотрѣлъ на хозяина, то Либби опять совершенно молча приложилъ тоже палецъ къ носу и произнесъ "ага!" Чиновникъ покраснѣлъ и приказалъ служителямъ укладывать все обратно, отказавшись отъ дальнѣйшаго досмотра вещей страннаго путешественника.

Горныя породы и окаменѣлости расположены тутъ въ томъ порядкѣ, въ какомъ изложены разные геологическіе періоды въ извѣстномъ курсѣ геологіи знаменитаго Дана. Кромѣ дѣйствительныхъ образцовъ, имѣется много моделей изъ гипса и папки, изготовленныхъ очень изящно большею частью по образцамъ, имѣющимся въ Британскомъ музеѣ (въ Лондонѣ). Я обратилъ особое вниманіе на нѣсколько фульгуритовъ, изъ которыхъ одинъ имѣлъ замѣчательные размѣры, около 4-хъ футовъ длины. Онъ найденъ самимъ Либби у насъ въ Россіи близъ одной польской деревни и привезенъ сюда съ большими предосторожностями, такъ какъ этотъ фульгуритъ представляетъ неправильный стержень со многими утолщеніями и утоненіями, которыя могли легко поломаться при перевозкѣ.

Въ отдѣленіи археологіи имѣется роскошное и обширное собраніе древностей изъ Мехики и западныхъ штатовъ. Кромѣ множества сосудовъ, оружія, масокъ, оправленныхъ въ золото, и разныхъ украшеній почти неизвѣстнаго употребленія, тугъ имѣется нѣсколько моделей древнихъ индѣйскихъ городовъ, такъ называемыхъ пуебло, т. е. городовъ, высѣченныхъ въ скалахъ. Многіе подобные города открываютъ даже и въ настоящее время въ мало еще изслѣдованныхъ пространствахъ Скалистыхъ горъ; въ иныхъ и теперь еще существуютъ обитатели.

Въ посѣщенныхъ мною аудиторіяхъ я обратилъ вниманіе на простоту убранства и практично устроенную классную мебель. Она состоитъ только изъ отдѣльныхъ деревянныхъ креселъ, на правыхъ ручкахъ которыхъ укрѣплены небольшія дощечки для писанія, столовъ же вовсе не имѣется.

По окончаніи осмотра главнѣйшихъ зданій колледжа, Либби привелъ меня въ свой особый кабинетъ при геологическомъ музеѣ и, между прочимъ, подарилъ полную коллекцію изданія "Princeton College Bulletin", выходящаго изящными тетрадями по 4 раза въ годъ. Здѣсь печатаются труды мѣстныхъ профессоровъ и украшаются прекрасными фототипическими рисунками.

Вечеръ этого же дня я провелъ въ поучительной бесѣдѣ съ Юнгомъ и Либби, которые дали мнѣ множество полезныхъ указаній къ предстоящему путешествію и снабдили рекомендательными письмами къ астрономамъ и профессорамъ другихъ американскихъ университетовъ. Трудно выразить, какъ отрадно, далеко отъ родины, встрѣтить столь радушный пріемъ. Зная о моемъ намѣреніи ѣхать въ Вашингтонъ, добрѣйшій Либби вызвался даже самъ сопровождать меня туда и просилъ лишь увѣдомить телеграммою о днѣ выѣзда изъ Нью-Іорка.

Возвращаясь изъ Принстона въ Нью-Іоркъ, я попалъ на скорый поѣздъ и несся съ такою поразительною быстротой, что боялся за цѣлость вагоновъ и собственной особы. Но все обошлось благополучно. Надо замѣтить, что, благодаря оживленному сообщенію между Нью-Іоркомъ и Вашингтономъ, желѣзнодорожный путь устроенъ здѣсь въ четыре колеи, изъ которыхъ двѣ внѣшнихъ служатъ для пассажирскихъ, а двѣ внутреннихъ -- для товарныхъ поѣздовъ, двѣ правыхъ -- для движенія въ одну сторону, а двѣ лѣвыхъ -- для движенія въ противоположную. При такомъ распорядкѣ путешественники избавлены отъ непріятнаго ощущенія, испытываемаго при встрѣчѣ поѣздовъ на полномъ ходу. Здѣсь встрѣча двухъ поѣздовъ почти не ощутительна, потому что между ними остается свободный промежутокъ шириною въ два пути; на рядомъ же лежащемъ пути можно только обгонять товарный поѣздъ.

XX.
Нью-Гевенъ.

Слѣдующій выѣздъ изъ Нью-Іорка я совершилъ въ Нью-Гевенъ -- тоже университетскій городъ, но расположенный къ сѣверо-востоку ютъ Нью-Іорка въ штатѣ Коннектикутъ, что въ переводѣ значитъ длинная рѣка. Поѣзда туда отходятъ изъ центральнаго воксала (Grand Central Depot), противъ моей гостиницы, такъ что мнѣ предстояло перейти только черезъ улицу. Помѣстившись въ вагонѣ, я разговорился съ однимъ очень милымъ американцемъ по поводу замѣчательнаго оживленія и дѣятельности, которыя бросаются въ глаза каждому пріѣзжему. Отвѣты собесѣдника отличались поразительною краткостью и точностью; насчетъ любви къ дѣятельности онъ сказалъ: "въ Европѣ работаютъ для того, чтобы жить, въ Америкѣ живутъ, чтобы работать".

Въ переднемъ вагонѣ отдѣлено небольшое пространство, въ которомъ устроено нѣчто въ родѣ дорожной лавочки, гдѣ можно покупать книги, газеты, разныя лакомства, бутерброды и т. п. Завѣдующій этою лавочкою "агентъ" не довольствуется однако тѣми покупателями, которые берутъ на себя трудъ гулять по поѣзду и доходить до передняго вагона, а самъ обходитъ пассажировъ съ громадною корзиной и предлагаетъ свои товары, разнося послѣдовательно то книги и газеты, то фрукты и сласти, а то бутерброды и пр. Чтобы не останавливаться подолгу подлѣ покупателя, пока онъ будетъ разсматривать и выбирать книги, агентъ, проходя быстрыми шагами по вагону, бросаетъ поодной книгѣ каждому пассажиру на колѣни; онъ считаетъ себя, повидимому, компетентнымъ судьею въ выборѣ матеріала для чтенія въ дорогѣ. Каждый какъ-то невольно принимается разсматривать доставшуюся ему такимъ путемъ книгу. При обратномъ обходѣ поѣзда агентъ также машинально укладываетъ разбросанныя книги себѣ въ корзину, и только если книга пришлась по вкусу и читается, то получаетъ за нее деньги. При слѣдующемъ обходѣ агентъ бросаетъ уже другія книги и повторяетъ эту операцію во все время пути. Съ непривычки это довольно смѣшно, но неоспоримо, что при такомъ забавномъ способѣ агентъ успѣваетъ продать больше, чѣмъ предоставляя иниціативу выбора книгъ самимъ пассажирамъ. Замѣчу еще, что книги въ поѣздахъ продаются дешевле, чѣмъ въ магазинахъ, хотя, конечно, это почти исключительно дорожные романы и иллюстрированные путеводители.

Желѣзнодорожный путь въ Нью-Гевенъ пролегаетъ весьма близко къ берегу широкаго пролива между материкомъ и Лонгъ-Айландомъ. Повсюду много лѣса, но попадаются также фабрики и заводы прочной, монументальной постройки. Въ 10 часовъ утра я прибылъ уже въ Нью-Гевенъ, замѣчательный, какъ упомянуто выше, своимъ университетомъ, или, какъ его тутъ называютъ, Іель-Колледжемъ (Yale College) по фамиліи купца, пожертвовавшаго землю подъ зданія. Выйдя изъ воксала на обширную площадь и не зная дороги дальше, я обратился къ одному приличному молодому человѣку съ вопросомъ, какъ мнѣ пройти къ здѣшнему профессору математики Ньютону, къ которому у меня было рекомендательное письмо отъ добрѣйшаго Юнга. Молодой человѣкъ оказался однако не студентомъ, какъ я предполагалъ, а просто торговымъ приказчикомъ, но онъ очень любезно взялся проводить меня, завѣряя, что хотя онъ не знаетъ, гдѣ живетъ профессоръ, но доведетъ до зданій колледжа, гдѣ мнѣ скажутъ настоящій адресъ. Мы шли по прекраснымъ, широкимъ улицамъ, роскошно-обсаженнымъ огромными и тѣнистыми ильмами, такъ что вовсе нечувствовалось жары.

Зданія колледжа были недалеко и представляли замѣчательно красивыя разнообразной архитектуры постройки изъ мѣстнаго красноватаго песчаника. Въ одномъ изъ этихъ зданій я получилъ всѣ необходимыя указанія и тотчасъ разыскалъ небольшой собственный домикъ профессора. На звонокъ вышла молодая дѣвушка въ шляпѣ, готовая, повидимому, идти на прогулку. Однако она попросила меня войти, безъ всякихъ жеманствъ сообщила, что теперь только-что начались каникулы, и отецъ ея уѣхалъ въ Чикаго, а вернется не раньше, какъ черезъ мѣсяцъ. Но, выслушавъ мои объясненія, прочитавъ переданное письмо и узнавъ, что цѣлью моей поѣздки въ Нью-Гевенъ былъ осмотръ здѣшней обсерваторіи, она тотчасъ написала примилую записочку астроному Элькину и, развернувъ планъ, толково разъяснила, какъ лучше и удобнѣе пройти въ обсерваторію, лежащую внѣ города въ 2-хъ верстахъ. Выразивъ сожалѣніе, что не имѣю возможности лично познакомиться съ ея отцомъ и поблагодаривъ за совѣты и указанія, я распрощался и пошелъ по указанному мнѣ направленію.

Вскорѣ на открытомъ холмѣ показался красивый куполъ башни знаменитаго геліометра, а черезъ нѣсколько минутъ, я былъ уже въ рабочемъ кабинетѣ самого директора, астронома Элькина (Elkin), и засталъ его за вычисленіями: онъ обрабатывалъ многочисленныя измѣренія, произведенныя здѣшнимъ геліометромъ надъ 24-мя близполюсными звѣздами. Нѣчто подобное произвелъ гораздо раньше знаменитый Бессель надъ звѣздами группы Плеядъ. Элькинъ принялъ меня въ высшей степени любезно и тотчасъ повелъ показывать обсерваторію.

Прежде всего я осмотрѣлъ, конечно, самый геліометръ, который въ настоящее время представляетъ наиболѣе дѣятельный въ свѣтѣ инструментъ этого рода. Здѣшній геліометръ (6 дюймовъ въ отверстіи) сдѣланъ у Репсольда и снабженъ всѣми новѣйшими усовершенствованіями. Отсчеты положеній половинокъ объектива производятся при помощи длинныхъ микроскоповъ отъ окуляра, что чрезвычайно облегчаетъ и ускоряетъ самые отсчеты. Чтобы нити въ окулярѣ казались наблюдателю горизонтальными при всякомъ положеніи трубы (для устраненія такъ называемыхъ личныхъ ошибокъ положенія), окуляръ снабженъ призмочкою, при поворачиваніи которой мѣняется видимое положеніе сѣтки нитей. Уголъ положенія не отсчитывается и не записывается наблюдателемъ, какъ въ прежнихъ геліометрахъ, а механически выдавливается на особой движущейся бумажной полосѣ. Обѣ половинки объектива двигаются одновременно въ противоположныя стороны, при помощи системы зубчатыхъ колесъ; онѣ снабжены особыми, остроумно устроенными ширмами, такъ что, смотря по роду наблюдаемыхъ свѣтилъ, весьма легко увеличивать или уменьшать свободное отверстіе трубы вращеніемъ рукоятки у окуляра. Къ сожалѣнію, только башня или, вѣрнѣе, ея вращающійся куполъ устроенъ не совсѣмъ практично. Вмѣсто сквозного прорѣза, какъ это дѣлается обыкновенно, тутъ имѣется лишь одинъ люкъ, который притомъ же не доведенъ до вершины свода, такъ что наблюденія зенитныхъ звѣздъ невозможны.

Отъ геліометра мы перешли въ другую отдѣльно стоящую башню съ 8-ми дюймовымъ рефракторомъ Грубба, въ помѣщеніе аудиторіи и т. д. Въ особой залѣ, гдѣ производятся изслѣдованія метеорологическихъ инструментовъ, я познакомился съ новымъ и весьма остроумнымъ приспособленіемъ для опусканія ртути къ шарику термометра, въ которомъ часть ртути отдѣлилась отъ случайныхъ причинъ или отъ переворачиванія въ термометрахъ для наибольшихъ и наименьшихъ температуръ. Всѣмъ извѣстно, что для опусканія отдѣлившагося столбика ртути необходимо только встряхнуть термометръ, но при неосторожности отъ такого встряхиванія термометръ можетъ разбиться, и, кромѣ того, если приходится привести въ порядокъ не одинъ-два, а множество термометровъ, подобное встряхиваніе довольно утомительно. Завѣдующій здѣсь метеорологическою частью Г. Вальдо (Waldo) устроилъ большой вращающійся круглый деревянный дискъ съ радіальными желобками. Если положить въ эти желобки термометры, шариками къ окружности диска, и закрыть ихъ другимъ гладкимъ дискомъ, то стоитъ только повернуть ручку прибора нѣсколько разъ, и развившаяся центробѣжная сила вгонитъ ртуть во всѣхъ положенныхъ термометрахъ на мѣсто. Въ этомъ приборѣ, вмѣщающемъ за разъ 50 термометровъ, не было еще ни одного случая разбитія термометрическихъ трубокъ.

По окончаніи осмотра всѣхъ помѣщеній, любезнѣйшій Элькинъ оставилъ меня у себя обѣдать и разсказалъ интересныя историческія подробности объ обсерваторіи въ Нью-Гевенѣ. Іель-Колледжъ давно имѣлъ уже небольшую обсерваторію на одномъ изъ зданій колледжа въ самомъ городѣ; но тамъ находилась только одна небольшая труба Доллонда 5-ти дюймовъ въ отверстіи, прославившаяся тѣмъ, что въ 1835 году Ольмстедъ и Лумисъ (Olmsted and Loomis) открыли въ нее комету Галлея раньше, чѣмъ эта комета была усмотрѣна европейскими астрономами въ болѣе могущественные инструменты. Не смотря однако на эту заслугу, обсерваторія колледжа оставалась въ самомъ жалкомъ видѣ и нисколько не обогащалась новыми приборами. Но вотъ одинъ изъ богатѣйшихъ мѣстныхъ землевладѣльцевъ, извѣстный изобрѣтатель магазиннаго ружья, Винчестеръ, пожертвовалъ для цѣлей астрономіи обширное пустопорожнее мѣсто близъ города. Только небольшая часть этого мѣста занята недавно построенною (въ 1881 году) обсерваторіей, прочія раздѣлены на участки и постепенно распродаются по прогрессивно возрастающимъ цѣнамъ. На выручаемыя деньги воздвигались одно за другимъ существующія теперь зданія и предполагается ихъ расширять въ будущемъ. Тотъ же Винчестеръ подарилъ обсерваторіи отличный 27-ми дюймовый объективъ Кларка, но до сихъ поръ этотъ объективъ покоится тутъ въ ящикѣ, и къ нему не заказано еще ни монтировки, ни башни.

Кромѣ астрономіи, г. Элькинъ весьма много занимается фотографіей; онъ показалъ мнѣ множество новинокъ по этой части. Особенно интересно новое приспособленіе для опредѣленія времени экспозиціи и размѣра свободнаго отверстія объектива при сниманіи видовъ въ различную погоду и при различномъ освѣщеніи. Это приспособленіе состоитъ изъ приборчика, который надѣвается на объективъ фотографической камеры и который заключаетъ въ себѣ части, регулирующія какъ время экспозиціи, такъ и величину свободнаго отверстія. Такое регулированіе дѣлается совершенно автоматически, именно, снявъ приборъ съ объектива и разсматривая въ него тотъ предметъ или ландшафтъ, съ котораго желательно сдѣлать фотографическое изображеніе, должно лишь вращать особый винтикъ до тѣхъ поръ, пока черезъ приборъ ничего нельзя будетъ видѣть; тогда онъ установленъ, и снимокъ долженъ выйти удачнымъ.

Вообще г. Элькинъ показалъ и объяснилъ мнѣ весьма много занимательнаго и, между прочимъ, посовѣтовалъ осмотрѣть достопримѣчательность самого Нью-Гевена -- дикую скалу, гдѣ воздвигнутъ памятникъ убитымъ солдатамъ. Выйдя изъ обсерваторіи, я воспользовался вагономъ конножелѣзной дороги и поѣхалъ къ этой скалѣ. Она составляла прежде частную собственность и только въ 1882 году куплена городомъ и обращена въ роскошный городской паркъ, куда проведена великолѣпная шоссированная дорога со множествомъ весьма живописныхъ извилинъ. По вечерамъ сюда стекаются массы гуляющихъ. Характерную особенность парка и дороги къ нему составляетъ то, что за оградою парка и по бокамъ дороги мѣстность оставлена въ своей первоначальной дикости, и потому, поднимаясь на вершину по дорогѣ, а особенно пользуясь кратчайшими пѣшеходными тропинками, можно любоваться дикими и величественными обрывами, горными потоками и непроходимымъ густымъ лѣсомъ. Объ этой скалѣ, называемой East Rock, у мѣстныхъ жителей сохранилось множество баснословныхъ преданій: тутъ жили въ старину какіе-то отшельники въ родѣ Діогена, влюбленныя парочки, происходили нападенія индѣйцевъ и пр.

0x01 graphic

На самой вершинѣ скалы, среди парка, въ 1887 году воздвигнутъ величественный памятникъ солдатамъ сухопутныхъ войскъ и матросамъ, уроженцамъ Коннектикута, погибшимъ въ четырехъ главныхъ войнахъ Соединенныхъ Штатовъ, а именно: 1775--1783 гг. за независимость, 1812--1815 съ Англіей, 1847--48 съ Мехикою и 1861--1865 за отмѣну рабства. Памятникъ представляетъ красивую колонну въ 110 футовъ высоты; по бокамъ основанія на рельефныхъ доскахъ изображены главныя сраженія, а по угламъ находятся четыре сидящія женскія фигуры изъ бронзы, долженствующія изображать Исторію, Побѣду, Патріотизмъ и Преуспѣяніе. Внутри колонны сдѣлана винтовая лѣстница до верхней внутренней площадки, откуда открывается обширный горизонтъ съ чудными видами на лежащій подъ скалою городъ и живописныя его окрестности. Вокругъ памятника разбитъ красивый цвѣтничекъ и невдалекѣ имѣется домикъ, гдѣ можно получать прохладительные напитки и мороженое.

Совершенно довольный сдѣланною прогулкой, я спустился внизъ, и пока ѣхалъ въ городъ, наступила уже ночь. Темнота наступаетъ здѣсь чрезвычайно быстро, что, конечно, вполнѣ объясняется географическимъ положеніемъ мѣста: я былъ на широтѣ Закавказья и Туркестана. Кстати, интересное сопоставленіе: широта Ташкентской обсерваторіи (41^о 19' 31". 3) почти равна широтѣ обсерваторіи Нью-Гевена (41^о 18' 36". 5), и этимъ обстоятельствомъ было бы весьма поучительно воспользоваться для изслѣдованія перемѣнъ астрономическихъ широтъ, перемѣнъ, которыя весьма волнуютъ въ настоящее время астрономическій міръ. Такая малая разность въ широтахъ двухъ постоянныхъ обсерваторій позволила бы наблюдать въ обѣихъ тѣ же звѣзды и слѣдовательно совершенно исключить вліяніе невѣрностей въ склоненіяхъ звѣздъ, а значительная разность долготъ (9 ч. 28 м. 53 с.) позволила бы ближе изучить самое явленіе. По этому поводу я бесѣдовалъ и съ г. Элькиномъ; онъ самъ уже переписывался на счетъ такихъ наблюденій съ бывшимъ директоромъ Пулковской обсерваторіи Ѳ. А. Бредихинымъ, но, къ сожалѣнію, здѣсь некому производить подобныхъ наблюденій, да при томъ же не имѣется и соотвѣтствующаго инструмента, хорошаго зенитъ-телескопа. Г. Элькинъ совершенно согласенъ, что такія соотвѣтственныя наблюденія, если бы вести ихъ правильно въ теченіе многихъ лѣтъ, по тщательно разработанной программѣ, могли бы принести для науки больше пользы, чѣмъ наблюденія на временныхъ обсерваторіяхъ, производимыя для этой цѣли лишь въ теченіе короткаго промежутка времени.

XXI.
Вашингтонъ.

Покончивъ съ Нью-Іоркомъ и его окрестностями, я переѣхалъ въ Вашингтонъ. Разстояніе между этими городами равно 350 верстамъ, но скорый поѣздъ Пенсильванской желѣзной дороги пробѣгаетъ его въ 4 часа. Въ Филадельфіи, какъ мы заранѣе условились, вошелъ въ поѣздъ добрѣйшій принстонскій профессоръ Либби, и всю дальнѣйшую дорогу мы просидѣли въ роскошномъ вагонѣ -- такъ называемой "гостиной" (Parlor car), съ большими стеклами; изъ такого вагона можно свободно любоваться окрестностями. Либби указалъ мнѣ главнѣйшія зданія Филадельфіи: знаменитый университетъ, пріютъ Жирара и др.; какъ извѣстно, Филадельфія -- второй по численности населенія городъ Штатовъ (около 1 м. жит.), красиво раскинувшійся на берегу рѣки Делавера.

Черезъ полчаса слуга-негръ возвѣстилъ, что готовъ обѣдъ, и мы перешли въ особый вагонъ-столовую (dining car). Въ Америкѣ вообще вошло въ обычай принимать въ дорогѣ пищу не на станціяхъ, а въ вагонахъ; этимъ сокращаются остановки, и публика не принуждена торопиться. Вагонъ-столовая прицѣпляется только днемъ. При входѣ имѣется роскошная передняя съ неизбѣжными здѣсь, какъ и вездѣ въ Америкѣ, умывальниками. Затѣмъ идетъ собственно столовая съ рядами столиковъ направо и налѣво отъ прохода и съ безукоризненною сервировкой. Задняя часть вагона представляетъ довольно обширную кухню съ плитою, ледникомъ и складомъ припасовъ. Вся прислуга -- негры, изящно одѣтые въ черные фраки и чистое бѣлье. Хотя американцы и подсмѣиваются надъ неграми, говоря, что за обѣдомъ нельзя знать, чисты ли у нихъ руки, но надо отдать справедливость неграмъ: они какъ будто рождены быть прислугою; никто лучше ихъ не сумѣлъ бы подавать безчисленныхъ блюдъ при качкѣ вагона отъ быстрой ѣзды и при суетѣ желѣзнодорожныхъ обѣдовъ. Здѣсь установлена вообще однообразная плата за пищу -- 75 центовъ, за которые каждый можетъ требовать все, что напечатано на особыхъ карточкахъ, гдѣ поименованы всевозможныя блюда. Обѣдъ начинается обыкновенно водою со льдомъ и свѣжими ягодами со сливками и оканчивается мороженымъ и сладкими пирогами. Рыбныя и мясныя блюда разнообразны по названіямъ, но всѣ почти одинаковы по вкусу.

Вскорѣ мы въѣхали въ мрачный туннель и на самое короткое время остановились у станціи; это была Бальтимора -- главный городъ штата Мэрилэндъ, на рѣкѣ Патапско, впадающей въ Чизапикскій заливъ. Бальтиморцы пожелали имѣть удобный воксалъ въ самомъ центрѣ города, но имъ не хотѣлось безобразить улицъ воздушною желѣзною дорогой или стѣснять движеніе экипажей и пѣшеходовъ дорогою по улицамъ, и вотъ они проложили два огромныхъ туннеля, одинъ изъ которыхъ, ведущій отъ воксала далѣе на западъ, имѣетъ болѣе 3-хъ верстъ длины. Однако, благодаря этимъ туннелямъ, путешественникъ, не останавливающійся въ Бальтиморѣ, лишенъ возможности даже взглянуть на городъ. Отъ Либби я успѣлъ только узнать, что въ Бальтиморѣ около 350.000 жителей, имѣется университетъ и знаменитый госпиталь, сооруженный на средства, пожертвованныя Гопкинсомъ (Hopkins). Мы понеслись далѣе съ такою поразительной быстротою, что я не могъ ничего больше видѣть и не замѣтилъ, какъ прибылъ уже и въ столицу.

Вмѣстѣ съ Либби я остановился въ роскошной гостиницѣ Эббитъ-гаусъ (Ebbitt House) и, проживъ здѣсь цѣлыхъ четыре дня, занимался исключительно осмотромъ разныхъ достопримѣчательностей Вашингтона, при чемъ, кромѣ Либби, моимъ постояннымъ спутникомъ былъ здѣшній геодезистъ и профессоръ Колумбійскаго университета Ховардъ Горъ (Н. Gore), чрезвычайно обязательный человѣкъ, рѣшительно прервавшій ради меня всѣ свои занятія.

Вашингтонъ построенъ на лѣвомъ, сѣверномъ берегу рѣки Потѣмакъ, считающейся наибольшею на восточномъ побережьѣ Штатовъ. У самаго города, отстоящаго отъ устья въ 10-ти верстахъ, ширина рѣки около 2 ¹/₂ верстъ. Еще въ 1790 году конгрессъ предоставилъ первому президенту республики Вашингтону выбрать мѣсто для будущей столицы союза. Вашингтонъ избралъ холмы на берегу Потомака, покрытые тогда дикимъ, непроходимымъ лѣсомъ. Городъ Вашингтонъ заложенъ 15 апрѣля 1791 года, и этотъ день празднуется здѣсь ежегодно.

Городъ представляетъ рядъ правильныхъ улицъ, идущихъ по направленіямъ меридіановъ и параллелей, съ сѣвера на югъ и съ востока на западъ. Меридіанныя улицы, начиная отъ средняго широкаго проспекта, пересѣкающаго Капитолій, называются нумерами 1, 2, 3... на востокъ и на западъ; улицы же по параллелямъ, тоже начиная отъ средней, пересѣкающей Капитолій, означены буквами А, В, С... Такимъ образомъ найти домъ по данному адресу не представляетъ труда, и такая нумерація проведена здѣсь полнѣе, чѣмъ въ Нью-Іоркѣ, гдѣ, какъ я уже упоминалъ, южная часть города сохранила неправильныя улицы и причудливыя названія. Но такъ какъ система пересѣкающихся подъ прямыми углами улицъ дѣлала бы городъ однообразнымъ и затрудняла бы сообщеніе между діагонально расположенными частями, то весь Вашингтонъ разсѣкается еще системою лучеобразно расходящихся проспектовъ, или авеню, имѣющихъ два общихъ центра пересѣченія: Капитолій и Бѣлый домъ президента. Эти авеню, или проспекты, названы именами различныхъ штатовъ Союза. Ширина улицъ 16, а авеню 22 сажени. Всѣ улицы превосходно вымощены асфальтомъ и по большей части обсажены деревьями. Полная длина ихъ въ настоящее время около 400 верстъ. Вашингтонъ, или, вѣрнѣе, главныя присутственныя мѣста, строились нѣсколько лѣтъ, и только въ октябрѣ 1800 года сюда переѣхали правительственныя учрежденія Союза. Стоитъ упомянуть, что въ то время вся администрація состояла всего изъ 54-хъ чиновниковъ, всѣ письменныя дѣла союзнаго правительства были уложены въ 5 большихъ и 7 малыхъ ящиковъ и вмѣстѣ съ чиновниками перевезены на одномъ небольшомъ парусномъ суднѣ.

Населеніе Вашингтона хотя и возрастаетъ, но гораздо медленнѣе, чѣмъ въ другихъ американскихъ городахъ. Тутъ нѣтъ торговаго оживленія; тутъ живутъ исключительно правительственные чиновники, богатые люди, ищущіе тишины и уединенія, да ученые. Во времена войны за освобожденіе невольниковъ здѣсь нашли себѣ убѣжище и затѣмъ окончательно поселились тысячи бѣглыхъ негровъ, которые занимаются преимущественно мелкою торговлею, ремеслами и служатъ въ качествѣ прислуги. Общее число жителей Вашингтона составляетъ въ настоящее время около 250.000 человѣкъ, изъ которыхъ около половины -- цвѣтные. Замѣчательно, что всѣ цвѣтные люди говорятъ только по-англійски. Я часто нарочно спрашивалъ негровъ, не помнятъ ли они своихъ прежнихъ африканскихъ нарѣчій, но всегда получалъ въ отвѣтъ, что другого языка, кромѣ англійскаго, они не знаютъ, хотя и на послѣднемъ, сказать мимоходомъ, говорятъ прескверно.

Самое громадное и замѣчательнѣйшее зданіе въ Вашингтонѣ -- это зданіе конгресса, или Капитолій. Оно заложено самимъ Вашингтономъ 18 сентября 1793 года, но было сперва гораздо меньше теперешняго; въ 1814 году оно было разрушено англичанами, и только потомъ возстановлено и доведено до настоящихъ размѣровъ. Оно воздвигнуто на большомъ Капитолійскомъ холмѣ (Capitol Hill), возвышающемся на 90 футовъ надъ уровнемъ рѣки. Длина зданія 107, а ширина болѣе 40 саженей. Зданіе вѣнчается громаднымъ куполомъ, вершина котораго отстоитъ отъ основанія на 59 саженей, такъ что высота Капитолія только на ¹/₂ сажени меньше высоты собора св. Павла въ Лондонѣ и на 5 саженей меньше высоты храма св. Петра въ Римѣ. Весь куполъ сдѣланъ изъ желѣза, а его крыша изъ мѣди. Капитолій выстроенъ въ очень благородномъ стилѣ и весь выкрашенъ бѣлою краской. Онъ обошелся въ 15 милліоновъ долларовъ.

Кругомъ зданія разбитъ прекрасный паркъ. Передъ главнымъ фасадомъ, со стороны Пенсильванскаго проспекта (Pennsylvania Avenue) воздвигнутъ памятникъ павшимъ воинамъ съ надписью:

In memory of officers, seamen and marines who fell in defence of the Union during the great Civil War 1861--1865 *).

*) Въ память офицеровъ и матросовъ, павшихъ во время защиты единства Союза въ гражданскую войну 1861--1866 гг.

Памятникъ представляетъ роскошный пьедесталъ, на которомъ стоять статуи Исторіи и Генія Америки: нѣсколько ниже -- статуи Побѣды, Марса и Нептуна, а съ противоположной стороны статуя Мира. Статуи сдѣланы изъ превосходнаго бѣлаго мрамора.

Въ паркѣ вокругъ Капитолія поставлено и нѣсколько другихъ памятниковъ: безвременно погибшему президенту Гарфильду, первому верховному судьѣ Маршалу и др.

На фронтонѣ Капитолія скульпторъ Crowford, какъ бы выражая тайное желаніе бѣлыхъ янки, изобразилъ аборигеновъ Америки въ видѣ женщины, сидящей у гроба. Но, кажется, индѣйцы вовсе не хотятъ умирать.

Поднявшись по роскошной широкой лѣстницѣ, мы, т. е. я съ профессоромъ Горомъ, вступили въ огромный коридоръ и прошли въ круглую залу -- ротонду, расположенную въ самой серединѣ зданія, подъ куполомъ. Потолокъ ротонды украшенъ превосходными фресками, работы итальянскаго художника Брумиди, изображающими обоготвореннаго Вашингтона съ Миромъ и Побѣдою по сторонамъ и окруженныхъ тринадцатью женсками фигурами, по числу 13-ти первоначальныхъ штатовъ. Число 13 вообще играетъ важную роль въ Соединенныхъ Штатахъ, и на каждой монетѣ непремѣнно изображено 13 звѣздъ. Стѣны ротонды украшены громадными картинами, изображающими главные моменты исторіи Соединенныхъ Штатовъ (объявленіе независимости Союза, сдача генерала Бургойна въ Саратогѣ, отреченіе Вашингтона въ Аннаполисѣ послѣ заключенія мира и пр.) и исторіи страны вообще (высадка Колумба, сборы пилигримовъ для путешествія и переселенія въ дикую Америку, крещеніе индѣйской принцессы Покахонтасъ, открытіе р. Миссиссиппи въ 1541 г. и пр.)

Изъ ротонды мы прошли въ помѣщеніе библіотеки конгресса, представляющей наибольшее книгохранилище въ Америкѣ: она заключаетъ около 600.000 томовъ; пользоваться этой библіотекой могутъ всѣ желающіе, достигшіе 16-ти лѣтняго возраста. Далѣе по безконечной лѣстницѣ мы поднялись на самый верхъ купола и осмотрѣли статую Свободы, вѣнчающую зданіе; статуя вылита изъ бронзы и имѣетъ около 3-хъ саженей высоты. Изъ многочисленныхъ залъ Капитолія двѣ особенно громадны -- это помѣщеніе для засѣданій сената и палата депутатовъ (House of representatives). Въ послѣднюю мы прошли черезъ боковую дверь прямо на хоры и видѣли происходившее здѣсь собраніе, на которомъ одно за другимъ быстро рѣшались какія-то неважныя дѣла; "представителей" было немного, но публики на хорахъ достаточно.

Такъ называемый "Бѣлый домъ" резиденція президента, не великъ, но построенъ среди обширнаго сада съ оранжереями и разными затѣями. Все это занимаетъ довольно большое пространство, обнесенное прекрасною желѣзной рѣшеткой. На углахъ сада, ближайшихъ къ двумъ въѣздамъ, поставлены красивыя стеклянныя бесѣдки, гдѣ постоянно сидятъ приличные джентльмены (по одному въ каждой бесѣдкѣ) въ соломенныхъ шляпахъ, наблюдающіе за проходящими.

Однажды около 1 часа дня мы проходили мимо Бѣлаго дома и проф. Горъ спросилъ меня, не желаю ли я лично видѣть президента Гаррисона. Конечно, я воспользовался этимъ предложеніемъ, но боялся, что это будетъ сопряжено съ разными формальностями и надѣлаетъ моему любезному сопутнику много хлопотъ. Однако опасенія мои были напрасны. Оказывается, что когда президентъ живетъ въ Вашингтонѣ и здоровъ, то онъ принимаетъ всѣхъ являющихся, ежедневно въ 1 часъ дня. Дѣйствительно, мы вошли съ главнаго подъѣзда и, даже не снимая пальто, прямо прошли въ довольно обширную бѣлую залу, отдѣланную весьма скромно и по старинному. Меблировка состоитъ изъ простыхъ стульевъ, обитыхъ красною шелковою матеріей; на стѣнахъ висятъ зеркала и большіе портреты бывшихъ президентовъ. Въ залѣ уже сидѣло довольно много лицъ разнаго пола и возраста; нѣсколько дамъ были даже съ маленькими дѣтьми. Ровно въ часъ боковая дверь залы отворилась и вышелъ почтенный джентльменъ, пригласившій всѣхъ присутствующихъ встать и расположиться въ рядъ. Затѣмъ онъ удалился, и черезъ нѣсколько минуть снова вышелъ уже вслѣдъ за самимъ президентомъ -- благообразнымъ старикомъ небольшого роста въ простомъ черномъ сюртукѣ и безъ всякихъ внѣшнихъ отличій. Къ нему тотчасъ начали одинъ за другимъ подходить всѣ присутствующіе, и Гаррисонъ каждому любезно пожималъ руку, но это шло такъ быстро, что, конечно, происходило молча; когда дошла моя очередь, то добрѣйшій Горъ отрекомендовалъ меня въ самыхъ лестныхъ выраженіяхъ. Президентъ высказалъ удовольствіе видѣть русскаго, спросилъ, доволенъ ли я американскими порядками и какъ долго предполагаю пробыть въ республикѣ. Пожелавъ наконецъ счастливаго путешествія, онъ обратился къ слѣдующимъ. Въ числѣ представлявшихся были два негра. Все представленіе продолжалось не болѣе четверти часа, и по уходѣ президента зала быстро опустѣла. По словамъ Гора, этотъ патріархальный обычай ведетъ начало съ самаго основанія республики, какъ символъ полнаго равенства всѣхъ гражданъ.

Передъ оградою Бѣлаго дома раскинутъ не большой, но очень миленькій скверъ, въ центрѣ котораго стоитъ конная статуя генерала Джаксона. Говорятъ, что эта статуя отлита изъ пушекъ и мортиръ, отбитыхъ Джаксономъ у англичанъ во время битвы подъ Новымъ Орлеаномъ 8 января 1815 года. Впослѣдствіи, какъ извѣстно, этотъ генералъ былъ седьмымъ по порядку президентомъ республики (1828--36). Статуя не велика и, признаться, довольно неуклюжа.

Самый величественный памятникъ въ Вашингтонѣ и, какъ увѣряютъ американцы, наибольшій памятникъ въ мірѣ -- это памятникъ самому Вашингтону. Онъ дѣйствительно виденъ съ каждаго почти мѣста въ городѣ, и я любовался имъ еще передъ въѣздомъ въ Вашингтонъ изъ окна вагона. Памятникъ представляетъ огромный и совершенно гладкій, безъ всякихъ наружныхъ украшеній, но облицованный превосходнымъ бѣлымъ мраморомъ четырехгранный обелискъ, одиноко стоящій посреди огромной, пока еще совершенно дикой площади, на которой, кромѣ рѣдкой травы, нѣтъ никакой растительности. Стороны обелиска имѣютъ въ основаніи по 55 футовъ, а потомъ, постепенно суживаясь, доходятъ до 20; вершина представляетъ правильную четырехгранную пирамиду.

Полная высота памятника 555 футовъ, т. е. почти 80 саженей. Обелискъ внутри пустой, и стѣны его, имѣющія въ основаніи по 2 сажени толщины, по мѣрѣ поднятія вверхъ дѣлаются все тоньше и тоньше. Внутри устроена превосходная, весьма пологая желѣзная лѣстница съ частыми площадками; всего я насчиталъ 960 ступенекъ! По самой оси обелиска двигается клѣтка подъемной машины, вмѣщающая одновременно до 30 человѣкъ. Механизмъ подъемной машины помѣщается внутри фундамента, подъ поверхностью земли. Колодецъ для подъемной клѣтки и площадки лѣстницы освѣщены электричествомъ. Машина поднимаетъ посѣтителей черезъ каждые 2 часа, и за это удовольствіе взимается плата по 25 центовъ съ человѣка. Прогулку же наверхъ по лѣстницѣ каждый желающій можетъ совершать безплатно. Я попалъ къ памятнику такъ неудачно, что до слѣдующаго отправленія клѣтки пришлось бы дожидаться часа полтора, и потому, чтобы не терять напрасно времени, мнѣ по неволѣ пришлось подыматься на собственныхъ ногахъ; однако, хотя это было и чрезвычайно утомительно, я все же не раскаивался. Дѣло въ томъ, что именно внутренняя облицовка стѣнъ, доступная для обозрѣнія во всей полнотѣ только пѣшеходу, представляетъ наиболѣе интересную часть монумента; здѣсь вдѣланы въ стѣны камни, частью пожертвованные, частью пріобрѣтенные за деньги, со всѣхъ концовъ не только всѣхъ штатовъ Союза, но и со всего свѣта. Тутъ имѣется камень съ гробницы Наполеона, съ вулкана Везувія, изъ храма древняго Карѳагена, изъ Индіи, Китая и т. д.

Постройка этого величественнаго обелиска началась въ 1876 году, когда конгрессъ, въ ознаменованіе столѣтія республики, ассигновалъ 1.200.000 долларовъ на памятникъ первому президенту. Постройка была окончена къ койцу 1884 года, а 21 февраля 1885 происходило торжественное открытіе. Кстати, укажу на особенность американскихъ нравовъ: Вашингтонъ, какъ извѣстно, родился 22 февраля 1732 года (умеръ 14 декабря 1799 г.), и потому желали открыть памятникъ въ годовщину рожденія, т. е. 22 февраля, но въ 1885 году 22-е февраля пришлось въ воскресенье, и открытіе было совершено днемъ раньше: народный праздникъ не можетъ совмѣщаться съ церковнымъ.

На верхней площадкѣ, уже въ пирамидѣ, вѣнчающей памятникъ, имѣется достаточное помѣщеніе для многихъ посѣтителей. Въ каждую сторону устроено по два небольшихъ окна, откуда открывается чудный видъ на окрестности, на всю живописную долину рѣки Потомакъ. Отдаленный горизонтъ закрывается повсюду лѣсами, которыхъ въ окрестностяхъ Вашингтона еще достаточно.

Спустившись внизъ, я разговорился со сторожемъ при монументѣ, или, какъ его тутъ называютъ, уочмэномъ (watchman); между прочимъ онъ сообщилъ мнѣ интересныя свѣдѣнія о родословной Вашингтона и объ его гербѣ. Предки Вашингтона жили въ Англіи и извѣстны уже съ XVI столѣтія. Только въ 1657 году прадѣдъ Джорджа, Джонъ Вашингтонъ эмигрировалъ въ Америку, именно въ Каролину. Джорджъ, какъ извѣстно, не имѣлъ потомства. Гербъ фамиліи Вашингтоновъ представлялъ нѣсколько бѣлыхъ и красныхъ полосъ, подъ которыми расположены три золотыя звѣзды. При основаніи Республики этотъ гербъ сдѣланъ національнымъ флагомъ, при чемъ только число звѣздъ увеличено и равно теперь всегда числу штатовъ Союза.

Переходя къ прочимъ достопримѣчательностямъ Вашингтона, опишу величайшій въ Америкѣ "Національный музей" (National Museum). Онъ занимаетъ огромное пространство, такъ какъ представляетъ одноэтажное зданіе, но очень красивъ снаружи, благодаря затѣйливымъ башнямъ и входящимъ и исходящимъ частямъ въ стѣнахъ. Музей получилъ прочное устройство и снабженъ богатыми коллекціями только послѣ Филадельфійской выставки 1876 года: въ него поступили всѣ лучшія коллекціи, приготовленныя для этой выставки по случаю столѣтней годовщины Союза. Для американцевъ особенно цѣнны имѣющіяся тутъ воспоминанія о самомъ Вашингтонѣ, какъ, напримѣръ, его погребецъ, сопровождавшій главнокомандующаго во всѣхъ походахъ, его письма и пр. Описывать всѣ коллекціи для того, кто ихъ не видалъ, не можетъ-быть поучительно, и потому упомяну только, что тутъ имѣются еще: безобразный паровозъ, оказывающійся первымъ по времени паровозомъ въ Америкѣ, очень примитивнаго устройства телеграфный аппаратъ Морзе, но зато его собственноручной работы, и пр.; тутъ довольно полно представлена также исторія книгопечатанія. Особенно хороши коллекціи по этнографіи, въ которыхъ, кромѣ одѣтыхъ въ національные костюмы манекеновъ, развѣшено множество портретовъ (масляными красками) индѣйскихъ военачальниковъ; судя по этимъ портретамъ, индѣйцы должны быть очень красивымъ народомъ. Всего больше восхищали меня разныя принадлежности индѣйской утвари и особенно замѣчательно хорошо и изящно плетеныя корзины. Плетеніе это такъ мелко и густо, что въ такихъ корзинахъ индѣйцы сохраняютъ воду и даже приготовляютъ жидкую пищу.

Рядомъ съ Національнымъ музеемъ помѣщается знаменитый Смитсоніанскій институтъ, учрежденіе, которому нѣтъ равнаго въ цѣломъ мірѣ. Вотъ въ нѣсколькихъ словахъ его исторія: нѣкій англичанинъ Смитсонъ (Smithson), умершій въ Генуѣ въ 1828 году, завѣщалъ весь свой капиталъ, около 100.000 фунтовъ, Соединеннымъ Штатамъ Сѣверной Америки для основанія и поддержки учрежденія, имѣющаго цѣлью увеличеніе познаній человѣчества. Однако деньги эти были оставлены завѣщателемъ сперва племяннику, которому вмѣнено въ обязанность исполнить предсмертную волю дяди лишь въ томъ случаѣ, если онъ самъ не будетъ имѣть наслѣдниковъ. Къ чести этого племянника (Henry James Hungerford) должно сказать, что онъ дѣйствительно умеръ холостякомъ, и уже въ 1836 г. всѣ деньги были переданы въ казначейство Соединенныхъ Штатовъ. До 1846 г. онѣ лежали безъ употребленія и только наростали процентами, а въ этомъ году было приступлено къ постройкѣ зданія на особомъ участкѣ земли, отведенномъ казною. Въ настоящее время это -- великолѣпное зданіе съ простою, но выразительною надписью на фронтонѣ:

Smithsonian Institution for the increase and diffusion of knowledge (Cмитсоніанскій институтъ для увеличенія и распространенія познаній).

Послѣ постройки зданія, снабженнаго метеорологическою обсерваторіей, разными научными инструментами и библіотекою, учрежденіе располагаетъ еще капиталомъ въ 700.000 долларовъ, проценты съ котораго употребляетъ на снаряженіе научныхъ экспедицій, выдачу премій на заданныя темы и пр. Директоромъ института въ настоящее время состоитъ извѣстный Ланглей (S. Р. Langley). О ходѣ своей просвѣтительной дѣятельности Смитсоніанскій институтъ издаетъ всегда обширные и полные интереса ежегодные отчеты подъ заглавіемъ Annual Report of the Board of Regents of the Smithsonian Institution.

Мнѣ остается описать еще въ общихъ чертахъ Вашингтонскую Астрономическую обсерваторію и знаменитое учрежденіе Съемокъ Соединенныхъ Штатовъ.

Вашингтонская обсерваторія -- это единственная здѣсь правительственная обсерваторія, учрежденная въ 1842 году для потребностей морского вѣдомства, но, прославившись открытіемъ въ 1877 году спутниковъ Марса, она сдѣлалась однимъ изъ знаменитѣйшихъ учрежденій этого рода во всемъ свѣтѣ. Открытіе спутниковъ Марса сдѣлано Асафомъ Голломъ; теперь сынъ Асафа, молодой Голль, состоитъ здѣсь наблюдателемъ, и подъ его руководствомъ я осмотрѣлъ эту обсерваторію во всѣхъ подробностяхъ. Въ башнѣ главнаго зданія помѣщается старый рефракторъ Мерца (объективъ въ 9.62 дюйма въ отверстіи); знаменитый же 26-ти дюймовый рефракторъ Кларка помѣщается въ отдѣльной большой башнѣ, построенной въ саду обсерваторіи. Меридіанный кругъ Пистора и Мартинса съ отверстіемъ объектива въ 8 ¹/-₂ дюймовъ послужилъ къ многочисленнымъ наблюденіямъ для составленія извѣстныхъ звѣздныхъ каталоговъ. Изъ работавшихъ тутъ астрономовъ особенно извѣстны Coffin, Hubbard, Walker, Hall, Newcomb и Gilliss. Весь штатъ обсерваторіи состоитъ въ настоящее время изъ 15 лицъ. Мѣстоположеніе обсерваторіи среди города весьма неудобно, и теперь уже почти готово новое помѣщеніе совершенно за городомъ, близъ предмѣстья Джордитаунъ, куда скоро перевезутъ и всѣ инструменты.

Новую обсерваторію вызвался мнѣ показать одинъ изъ старѣйшихъ здѣшнихъ математиковъ, профессоръ Харкнессъ (Harkness), подъ чьимъ руководствомъ и производится самая постройка. Зданія готовы только вчернѣ, и полы еще не настланы, но мы отлично вездѣ проходили, благодаря перекинутымъ доскамъ и пользуясь помощью рабочихъ. Прежде всего мы вступили въ большую круглую башню, назначенную для 26-ти дюймоваго рефрактора. Особенность этой башни та, что полъ поднимается и опускается посредствомъ особаго гидравлическаго механизма. Такимъ образомъ здѣсь не нужно будетъ употреблять высокихъ креселъ и сложныхъ лѣстницъ, на которыя приходится обыкновенно лазить астрономамъ чуть не съ опае, ностью жизни. При новомъ устройствѣ пола, наблюдатель при любомъ положеніи трубы будетъ спокойно сидѣть на обыкновенномъ креслѣ; стоитъ нажать особую кнопку механизма, и самъ полъ вмѣстѣ съ наблюдателемъ будетъ слѣдовать за подниманіемъ или опусканіемъ окуляра. Освѣщеніе всей обсерваторіи электрическое, а отопляется она теплою водою. Для воды строится особая водокачка въ 50 саженяхъ отъ главнаго зданія. Особенно практичнымъ и безопаснымъ будетъ помѣщеніе для библіотеки: всѣ полки и шкафы дл книгъ дѣлаются только изъ желѣза и стекла.

При обсерваторіи будетъ лишь одинъ жилой домъ самого директора, всѣ прочіе астрономы будутъ жить въ городѣ. Но внутри главнаго зданія, кромѣ вычислительной, будутъ двѣ отдѣльныя комнаты съ кроватями и всякими удобствами для дежурныхъ астрономовъ на случай ненастной погоды. Въ настоящее время новая обсерваторія совершенно готова.

Въ управленіи съемки (Coast and Geodetic Survey), занимающемъ обширное и красиво построенное зданіе, я былъ принять, какъ товарищъ, самымъ радушнымъ образомъ, а бывшій при мнѣ директоръ, или, какъ онъ здѣсь называется, суперинтендентъ, Менденхолъ (T. С. Mendenhall) принялъ мѣры, чтобы я могъ все легко осмотрѣть. На каждомъ шагу я видѣлъ тутъ что-нибудь новое и поучительное. Къ сожалѣнію, геодезическія работы интересуютъ въ настоящее время такое небольшое число спеціалистовъ, что, описывая разныя подробности, я боюсь утомить вниманіе читателя, и потому ограничусь только объясненіемъ весьма остроумнаго новаго базиснаго прибора, изобрѣтеннаго однимъ здѣшнимъ геодезистомъ г. Удуордъ (Woodward).

Въ существующихъ базисныхъ приборахъ источниками самыхъ крупныхъ ошибокъ являются: неизвѣстность коэффиціента расширенія жезловъ отъ теплоты и неизвѣстность температуры жезловъ при измѣреніи базиса. Эти два источника погрѣшностей совершена исключаются въ новомъ приборѣ. Жезлы, какъ при сравненіяхъ съ нормальною мѣрой, такъ и во время измѣреній базиса, имѣютъ всегда одну и ту же температуру, именно температуру тающаго льда, которая, какъ извѣстно, отличается замѣчательнымъ постоянствомъ. Для этого мѣрные жезлы помѣщаются въ особыхъ желобахъ, наполняемыхъ тающимъ льдомъ. При приборѣ имѣется спеціальный аппаратъ для измельченія льда въ тонкія стружки. По мѣрѣ таянія, вода вытекаетъ изъ сосуда чрезъ маленькія отверстія, сдѣланныя на днѣ, а сверху подсыпается свѣжій ледъ. Верхняя часть желоба открыта и прикрывается лишь кускомъ фланели для болѣе медленнаго таянія льда въ жаркую погоду. Въ одинъ желобъ помѣщается заразъ 40 килограммовъ льда, а въ теченіе сутокъ или, правильнѣе, 8-ми рабочихъ часовъ потребно около 750 килограммовъ льда. Такой приборъ могъ быть осуществленъ только въ Америкѣ, потому что здѣсь ледъ въ большомъ употребленіи, и запасы его громадны. Въ большихъ городахъ на каждомъ шагу попадаются огромныя двухдонныя повозки съ лаконическою надписью "Ледъ" (Ісе). Въ этихъ повозкахъ ледъ ежедневно развозится по частнымъ домамъ, торговымъ и другимъ заведеніямъ подобно тому, какъ развозятся ежедневно письма и газеты. Особыхъ ледниковъ при квартирахъ не имѣется.

Заканчивая описаніе моего пребыванія въ Вашингтонѣ, не могу не разсказать порядковъ въ гостиницѣ; тутъ въ ходу исключительно "американскій планъ", т. е. постоялецъ поступаетъ на полное содержаніе, и я долженъ признаться, что такой "планъ" имѣетъ значительныя преимущества передъ "европейскимъ", потому что онъ избавляетъ отъ множества затрудненій и мелочныхъ расходовъ. Тутъ какъ-то не чувствуешь, что живешь въ гостиницѣ, кажется, будто поселился въ семьѣ стараго пріятеля. Въ Европѣ за каждую услугу необходимо платить, и потому иной разъ стараешься обойтись и безъ нея; здѣсь же всѣ услуги уже включены въ плату за комнату, и потому нѣтъ основанія стѣсняться; притомъ услужливые негры сами предлагаютъ свою помощь на каждомъ шагу, и это дѣлается не изъ корыстныхъ цѣлей, а именно только изъ желанія быть полезными. Услужливость негровъ особенно проявляется въ столовой во время пріемовъ пищи; вмѣсто европейскихъ меню со множествомъ блюдъ и соотвѣтствующими цѣнами, вамъ подаютъ карточку тоже съ безконечнымъ перечнемъ блюдъ, но безъ означенія цѣнъ, такъ что какое бы блюдо вы ни потребовали, это совершенно безразлично, и плата впередъ включена въ обычную цѣну комнаты. Не зная названій различныхъ блюдъ, я часто даже затруднялся въ ихъ выборѣ, и когда по моему указанію подавали что-нибудь совершенно мнѣ не по вкусу, то слуга-негръ тотчасъ замѣчалъ это и предлагалъ принести другое блюдо. На мое замѣчаніе, что это будетъ, быть можетъ, еще хуже, получался отвѣтъ: "это ничего, вы попробуете; если не понравится, я принесу еще что-нибудь другое". Словомъ, негры угощаютъ тутъ какъ заботливые хозяева и хлопочутъ только о томъ, чтобы вы были сыты и довольны, совершенно не сообразуясь съ потраченными продуктами и собственными хлопотами. Ихъ старанія бываютъ подчасъ даже трогательны.

Въ большой, роскошно отдѣланной столовой гостиницы Ebbitt House стоитъ множество всегда изящно сервированныхъ столовъ и копошится нѣсколько десятковъ лакеевъ-негровъ. Хотя для пріемовъ пищи назначены извѣстные часы (завтракъ отъ 6 до 10 ч. утра, ленчъ отъ 12 до 2-хъ, обѣдъ отъ 3-хъ до 6-ти и ужинъ отъ 8-ми до 10-ти вечера), но когда бы я ни входилъ, всегда заставалъ тутъ и суету, и ѣду. Одинъ изъ лакеевъ, нѣчто въ родѣ старшаго и распорядителя, стоить постоянно у входа въ столовую и каждому вновь вошедшему указываетъ свободное мѣсто у какого-нибудь стола, при чемъ всегда лично подводитъ къ мѣсту, помогаетъ садиться и тотчасъ наливаетъ стаканъ воды со льдомъ. Затѣмъ является негръ уже спеціально въ ваше распоряженіе и начинаетъ расхваливать блюда, названія которыхъ напечатаны въ сегодняшней карточкѣ. Когда что-нибудь выбрано, негръ на короткое время удаляется на кухню и возвращается съ громаднымъ подносомъ, переполненнымъ множествомъ отдѣльныхъ блюдечекъ; разставивъ все это вокругъ вашей тарелки, негръ только ухмыляется и наслаждается вашимъ замѣшательствомъ. Дѣло въ томъ, что подано пока только одно кушанье, а многочисленныя блюдечки содержатъ разныя приправы; это происходить отъ того, что здѣсь въ обычаѣ даже простой картофель, напримѣръ, приготовлять на десятки ладовъ, отличающихся лишь способомъ нарѣзки и жаренія.

Въ Нью-Іоркѣ надъ каждымъ столомъ имѣется механизмъ, приводимый во вращательное движеніе общимъ приводомъ внѣ столовой; этотъ механизмъ отгоняетъ мухъ и навѣваетъ прохладу. Въ Вашингтонѣ -- городѣ аристократическомъ, такихъ механизмовъ не имѣется: подлѣ каждаго посѣтителя стоитъ негръ съ изящнымъ вѣеромъ и все время махаетъ имъ, отгоняя мухъ и съ самого посѣтителя, и со стоящихъ передъ нимъ яствъ. Такой порядокъ невольно напоминаетъ времена крѣпостничества, но у насъ въ Россіи все это давно вывелось, здѣсь же, не смотря на то, что освобожденіе рабовъ совершилось почти одновременно съ отмѣною крѣпостного права въ Россіи, барскія привычки еще въ полномъ ходу, и негры остаются прекрасными слугами. Замѣчу еще разъ, что все это дѣлается безкорыстно, потому что неграмъ, услуживающимъ за столомъ, и вообще прислугѣ въ гостиницѣ даже запрещено брать съ постояльцевъ деньги. Оригинально еще, что по окончаніи пищи каждому посѣтителю подается небольшая, обыкновенно цвѣтная, стеклянная чаша съ теплою водою. Въ эту воду погружаютъ концы пальцевъ, которые и обтираютъ затѣмъ салфеткою. Эта тоже барская привычка мнѣ однако понравилась, такъ какъ послѣ множества сладкихъ блюдъ пальцы неизбѣжно дѣлаются липкими.

XXII.
Пещера Лурей и Природный мостъ.

Въ Вашингтонѣ при любезномъ содѣйствіи знакомыхъ профессоровъ, я почти окончательно намѣтилъ путь слѣдованія дальше. Хотя главными цѣлями путешествія были посѣщеніе полевыхъ геодезическихъ работъ въ штатѣ Канзасъ и осмотръ Ликовской обсерваторіи близъ Санъ-Франциско, однако, попутно мнѣ хотѣлось видѣть тѣ семь чудесъ новаго свѣта, которыми такъ гордятся американцы и которыя они считаютъ болѣе замѣчательными, чѣмъ извѣстныя семь чудесъ стараго свѣта. Американскія чудеса суть: Ніагарскій водопадъ, Іеллостонскій паркъ, Мамонтова пещера, Садъ Боговъ въ Колорадо, исполинскія деревья въ Калифорніи, Природный мостъ въ Вирджиніи и Бруклинскій мостъ въ Нью-Іоркѣ. Кромѣ этого, я рѣшилъ останавливаться, конечно, и въ другихъ болѣе или менѣе достопримѣчательныхъ мѣстахъ.

Получивъ множество полезныхъ указаній и напутствуемый самыми добрыми пожеланіями, я выѣхалъ изъ Вашингтона по желѣзной дорогѣ Бальтимора и Охайо (Baltimore and Ohio Railroad), которую американцы, любящіе краткость въ словахъ и выраженіяхъ, называютъ просто Би эндъ О (B and O). Тотчасъ за городомъ начинается довольно дикая, почти дѣвственная мѣстность вверхъ по долинѣ рѣки Потомакъ. На станціи Шенедоа (Shenadoah Junction) я вышелъ изъ поѣзда и пересѣлъ въ дожидавшійся уже у той же платформы, съ другой стороны, поѣздъ желѣзной дороги, проложенной весьма недавно вдоль живописной долины между двумя почти параллельными хребтами Голубыхъ горъ (Blue Ridge) на востокѣ и Сѣверныхъ (North Mountains) на западѣ. Оба хребта имѣютъ довольно значительную высоту отъ 2000 до 4000 футовъ и сплошь покрыты лѣсомъ, по большей части дубовымъ. Эта долина, находящаяся уже въ штатѣ Западная Вирджинія, замѣчательна въ историческомъ отношеніи -- тутъ происходило много сраженій въ послѣднюю войну между сѣверянами и южанами.

Черезъ нѣсколько часовъ я прибылъ въ городокъ Лурей (Luray), живописно расположенный на рѣчкѣ Шенедоа (Shenadoah) и представляющій ряды простыхъ деревянныхъ домиковъ. Выдѣляются только нѣсколько деревянныхъ же гостиницъ, очень красиво построенныхъ въ стилѣ временъ королевы Анны: это двухъэтажныя зданія съ обширными верандами по сторонамъ, опирающимися на множество столбовъ съ затѣйливыми рѣзными украшеніями. Всѣ гостиницы построены всего нѣсколько лѣтъ назадъ по случаю открытія вблизи новой пещеры. Получивъ въ проводники мальчишку-негра и наскоро закусивъ, я немедленно отправился въ пещеру.

Проводникъ разсказалъ мнѣ дорогою, что до открытія пещеры ихъ городъ былъ ничтоженъ, и къ нему не было даже желѣзной дороги. Въ тѣхъ мѣстахъ, подъ которыми открыта пещера, мальчишки часто охотились за кроликами, и это обстоятельство дало поводъ предполагать, что тутъ существуютъ пещеры. Между старожилами сохранялась, кромѣ того, легенда о какой-то пещерѣ, въ которой скрывались еще индѣйцы, но потомъ о ней совершенно забыли, и самый входъ въ пещеру давно заросъ кустами. Но вотъ, въ апрѣлѣ 1878 года два брата Кампбель съ фотографомъ Стебиномъ, путешествуя по окрестностямъ, остановились въ Луреѣ и, выслушавъ легенду о пещерѣ, рѣшились приступить къ розыскамъ. Они бродили и копали землю нѣсколько мѣсяцевъ, истратили не мало денегъ, но все напрасно. Окрестные жители прозвали ихъ "пещерными крысами" и осыпали насмѣшками. Только въ августѣ одинъ изъ братьевъ Кампбель открылъ довольно значительную впадину, заросшую сорными травами, изъ которой виднѣлась какъ бы подземная галерея. Проникнувъ въ эту галерею, Кампбель неожиданно провалился и, получивъ довольно тяжкіе ушибы, сталъ звать на помощь, но никто не слышалъ его криковъ. Къ счастью, у него были при себѣ спички и свѣча; и вотъ, освѣтивъ свою невольную темницу, онъ увидалъ обширный гротъ со множествомъ весьма красивыхъ сталактитовъ, очень разнообразныхъ по формѣ и цвѣту. Черезъ нѣкоторое время товарищи замѣтили исчезновеніе своего спутника, разыскали впадину, проникли въ пещеру уже при помощи веревки и спасли несчастнаго. Выйдя на поверхность земли, друзья никому не сказали о сдѣланномъ открытіи, а только поспѣшили купить участокъ земли, гдѣ находился входъ въ пещеру. Окружающая мѣстность не отличалась плодородіемъ, и прежній владѣлецъ охотно уступилъ свой участокъ за безцѣнокъ. Но когда братья вернулись и, приступивъ къ систематическимъ изслѣдованіямъ, открыли множество извилистыхъ ходовъ и гротовъ поразительной красоты, то прежній владѣлецъ подалъ жалобу и сталъ домогаться особаго вознагражденія. Между тѣмъ братья успѣли разгласить о своемъ открытіи; образовалась акціонерная компанія для постройки желѣзной дороги въ Лурей, и ей-то они продали свой участокъ уже за 40.000 долларовъ. Городъ получилъ извѣстность, стали строить гостиницы, и жители начали обогащаться на счетъ пріѣзжихъ. Знаменитый Смитсоніанскій институтъ снарядилъ сюда экспедицію ученыхъ, которые изслѣдовали и описали пещеру, а также открыли въ окрестностяхъ множество кургановъ, выстроенныхъ еще индѣйцами, быть можетъ, тысячи лѣтъ тому назадъ. По общимъ отзывамъ, Лурейская пещера если и не отличается значительными размѣрами, зато по красотѣ отложеній и нѣкоторымъ геологическимъ особенностямъ -- одна изъ замѣчательнѣйшихъ на всемъ земномъ шарѣ.

Добравшись до вершины холма, подъ которымъ находится пещера, я вошелъ въ небольшой деревянный домъ, построенный надъ самымъ входомъ въ пещеру. Въ нижнемъ этажѣ этого дома живутъ сторожа, а въ верхнемъ имѣется комната для посѣтителей, и тутъ же продаютъ образчики сталактитовъ и фотографическіе виды внутренностей пещеры. За обозрѣніе взимаютъ по одному доллару съ человѣка, и осматривать можно во всякое время дня и ночи. Говорятъ, бывали дни, когда пещеру посѣщало по 1.000 человѣкъ и даже болѣе. Обыкновенно спускаются группами по 10 человѣкъ, но теперь насъ набралось всего четверо, такъ какъ сезонъ путешествій еще не начался. Американцы избѣгаютъ жары и путешествуютъ преимущественно въ концѣ лѣта и осенью. Въ провожатые явились одинъ бѣлый и два негра. Каждому изъ насъ дали по особому шандалу съ тремя свѣчами и объяснили, что устроенное въ пещерѣ электрическое освѣщеніе теперь не дѣйствуетъ вслѣдствіе порчи проводовъ; впрочемъ, здѣсь спускаются всегда со свѣчами, потому что электрическіе фонари расположены только въ нѣкоторыхъ наиболѣе обширныхъ гротахъ, а въ прочихъ всегда могильная темнота. Главный проводникъ оказался весьма милымъ и разговорчивымъ джентльменомъ и сообщилъ курьезный случай: на-дняхъ одна дама, осматривавшая пещеру ночью, была такъ восхищена всѣмъ видѣннымъ, что рѣшила спуститься еще разъ, но уже днемъ, чтобы лучше разсмотрѣть всѣ достопримѣчательности при дневномъ свѣтѣ!

Итакъ, вооружившись свѣчами, мы начали спускаться по узкой, но хорошо устроенной лѣстницѣ. Глубина этого перваго спуска не велика, саженей 5, но отдѣльные ходы пещеры лежатъ на глубинѣ 40 саженей (абсолютная высота долины около 115 саженей). Тотчасъ по выходѣ изъ спусковой галереи, мы очутились въ обширномъ гротѣ, называемомъ Сѣни (Entrance), среди которыхъ находится огромный сталагмитъ въ видѣ колонны въ 20 футовъ въ діаметрѣ и болѣе 30 футовъ высоты; этотъ сталагмитъ названъ колонною Вашингтона. Кругомъ и по стѣнамъ грота виситъ множество красивыхъ сталактитовъ, между которыми кое-гдѣ выдѣляются блестящіе кристаллы кварца. Колонна изборождена желобками и имѣетъ оригинальный желтовато-красный цвѣтъ, происходящій, вѣроятно, отъ примѣси окиси желѣза. Затѣмъ мы двинулись по длинному и извилистому ходу, соединяющему первый гротъ со слѣдующимъ. Въ этомъ проходѣ замѣчательно мѣсто, называемое фишъ-маркетъ -- пространство на стѣнѣ, покрытое множествомъ большихъ и малыхъ сталактитовъ, напоминающихъ своимъ наружнымъ видомъ рыбъ, развѣшенныхъ для продажи. По этимъ сталактитамъ медленно струится вода, такъ что они всегда мокры и при своей разнообразной окраскѣ дѣйствительно напоминаютъ рыбъ съ темными спинками и бѣленькими брюшками. Длина "рыбъ" не болѣе 2-хъ футовъ, но онѣ очень красивы и приковываютъ вниманіе проходящихъ.

0x01 graphic

Слѣдующій гротъ представляетъ весьма неправильный полъ какъ бы съ огромными ступенями, почему самый гротъ названъ театромъ. Надо замѣтить, что тутъ вообще каждое мѣсто, каждое сколько-нибудь оригинальное образованіе получило свое названіе или въ память открывателей, братьевъ Кампбель, или другихъ лицъ, или всего чаще по сходству съ какимъ-нибудь предметомъ. За театромъ, вдоль стѣны снова выдѣляется множество сталактитовъ -- это ботаническій садъ; дѣйствительно, отдѣльныя колонки и сосульки очень перепутаны и при нѣкоторомъ напряженіи фантазіи могутъ напомнить стволы деревьевъ и кустовъ. Далѣе мы шли въ обширный гротъ, называемый Elfin Ramble (прогулка духовъ). Онъ имѣетъ 500 футовъ длины, 300 футовъ ширины и различную высоту отъ 3-хъ до 20-ти футовъ. Потолокъ, или сводъ, грота представляетъ множество висящихъ сталактитовъ самой причудливой и разнообразной формы, полъ же его почти совершенно ровный. При самомъ входѣ расположена красивая арка, фантастически перекинутая съ одной стороны на другую; она называется натуральнымъ мостомъ и, очевидно, представляетъ часть твердой известковой породы, не размытой продолжительнымъ дѣйствіемъ воды. На краю грота имѣется обширная впадина, весьма значительной глубины, называемая пропастью Плутона. Подлѣ нея небольшое углубленіе, постоянно наполненное чистою прозрачною водою, -- это хрустальный ключъ (Cristal spring). Тутъ лежитъ кружка, и каждый можетъ испить воды, весьма пріятной на вкусъ. Прозрачность воды такова, что на первый взглядъ кажется, будто углубленіе совершенно пусто, и надо опустятъ туда руку, чтобы убѣдиться, что оно дѣйствительно наполнено до краевъ водою. Освѣтивъ издали пропасть Плутона, проводникъ обратилъ наше вниманіе на выдѣляющуюся на темномъ фонѣ стѣны бѣлую фигуру изъ выпуклыхъ сталактитовъ, напоминающую человѣка, окутаннаго простынею. Эта фигура названа привидѣніемъ и пугаетъ иногда нервныхъ дамъ. Наконецъ на самомъ краю грота, мы увидѣли нѣсколько настоящихъ человѣческихъ костей. Когда онѣ были впервые открыты и было доказано, что это дѣйствительно не камни, вездѣ тутъ валяющіеся, а кости, и притомъ человѣческія, то явилось нѣсколько предположеній о томъ, откуда онѣ взялись? Одни полагали, что это кости случайно попавшаго сюда индѣйца, другіе придавали появленію костей романическій оттѣнокъ, будто это кости прекрасной индіанки, спустившейся въ пещеру вслѣдствіе нераздѣленной любви и погибшей затѣмъ отъ недостатка пищи. Какой-то старый солдатъ конфедератской арміи, нѣсколько лѣтъ тому назадъ посѣтившій пещеру, высказалъ предположеніе, что это кости его товарища! Онъ увѣрялъ, что во время стоянки его отряда подъ Шефердстауномъ (болѣе 100 верстъ отсюда) его товарищъ открылъ какую-то небольшую пещеру и, спустившись въ нее въ другой разъ, уже болѣе не возвращался. Быть можетъ, это былъ просто предлогъ для побѣга изъ арміи, что случалось тогда довольно часто. Но старый ветеранъ убѣжденъ, что его товарищъ заблудился, затѣмъ разными подземными ходами проникъ, вѣроятно, наконецъ сюда, и здѣсь, уже въ нѣсколькихъ шагахъ отъ выхода на свѣтъ Божій, погибъ отъ голода и истощенія силъ. Ученые изслѣдователи пришли однако къ заключенію, что эти кости принадлежатъ человѣку доисторическому, каменнаго вѣка. Впрочемъ, что пещера посѣщалась людьми и прежде -- можно заключить по недавно найденнымъ куску древеснаго угля и ясно отпечатанному на мягкой глинѣ слѣду человѣческой ступни.

Въ описываемомъ гротѣ очень много весьма разнообразныхъ и причудливыхъ сталактитовыхъ образованій, напримѣръ, одно положительно напоминаетъ настоящій швейцарскій домикъ, а на краю грота, противоположномъ пропасти Плутона, видно образованіе въ формѣ простертой руки ребенка, даже съ отдѣльными пальцами.

Вообще известковыя образованія какъ здѣсь, такъ и въ другихъ пещерахъ представляютъ по большей части совершенно отвѣсныя фигуры: сталактиты, спускающіеся съ потолка, и сталагмиты, поднимающіеся съ пола; но въ пещерѣ Лурей открытъ еще третій видъ известковыхъ отложеній, не встрѣчающійся въ другихъ пещерахъ, именно геликтиты -- нарастающіе въ горизонтальномъ направленіи, при чемъ конецъ такаго образованія загибается затѣмъ внизъ или въ сторону. Геологи объясняютъ это явленіе тѣмъ, что въ такомъ мѣстѣ, въ стѣнѣ, образуются кристаллы, которые, смотря по случайному положенію перваго изъ нихъ, растутъ сообразно направленію своихъ осей и потому могутъ иногда расти и горизонтально. Далѣе кристаллизація, въ связи съ явленіемъ волосности даетъ иногда начало образованію, идущему вверхъ -- образованію, которое не есть однако сталагмитъ. Здѣсь есть одно чрезвычайно замѣчательное отложеніе, называемое коническою бомбой (Conical shot). Оно представляетъ вертикальную продолговатую массу, держащуюся у стѣны двумя горизонтальными придатками. Это комбинація геликтитовъ, сталактита и сталагмита.

Послѣ нѣсколькихъ переходовъ мы вышли затѣмъ въ наибольшій гротъ пещеры -- въ такъ называемую залу гигантовъ (Giants Hall) -- обширное пространство со множествомъ величественныхъ сталактитовъ, спускающихся съ середины потолка почти по правильному кругу и образующихъ внутри залы отдѣльный и чрезвычайно красивый гротъ. Поднимающіеся же снизу огромные сталагмиты напоминаютъ большіе канделябры. Высота грота по серединѣ не менѣе пяти саженей. Около одной изъ стѣнъ имѣется прекурьезное образованіе, названное дамскимъ туалетомъ. Проводникъ увѣрялъ, что это туалетъ Діаны и показалъ тутъ же вблизи впадину съ водой, которая служила ей ванною. Далѣе со стѣны свѣшивается какъ бы огромное одѣяло, представляющее рядъ мелкихъ сталактитовъ, сплошь сросшихся въ одно цѣлое. Это одѣяло настолько тонко, что когда проводникъ освѣтилъ его сзади -- оно просвѣчивало красивымъ красновато-желтымъ свѣтомъ. Къ подобнымъ же образованіямъ принадлежатъ расположенныя въ другихъ мѣстахъ пещеры: вуаль титана, гротъ съ занавѣсью и кожаный рынокъ.

0x01 graphic

Вообще особенность и красота пещеры Лурей заключаются въ томъ, что въ ней почти нѣтъ голыхъ стѣнъ. Каждое мѣсто представляетъ замѣчательныя и причудливыя сочетанія известковыхъ отложеній, наросшихъ въ продолженіе вѣковъ. По исчисленію геологовъ, эта пещера должна уже существовать не менѣе 7.000.000 лѣтъ и это лишь съ тѣхъ поръ, когда начали отлагаться сталактиты. Раньше этого должна была образоваться самая пещера, на что тоже требовались милліоны годовъ, потому что раствореніе известковыхъ горныхъ породъ водою источниковъ, насыщенныхъ угольною кислотой, происходитъ чрезвычайно медленно. Замѣчу кстати, что образованіе сталактитовъ не можетъ происходить въ каждой пещерѣ; необходимо совмѣстное существованіе цѣлаго ряда благопріятныхъ къ тому условій, при чемъ главнѣйшее -- это постоянный притокъ свѣжаго воздуха, чтобы вода, насыщенная растворомъ извести, постоянно испарялась и отлагала при этомъ известь въ видѣ сталактитовъ. Всѣ благопріятныя условія существуютъ въ пещерѣ Лурей, и вотъ почему здѣсь такой чистый и легкій для дыханія воздухъ.

Въ одномъ изъ закоулковъ грота гигантовъ имѣется причудливое образованіе, названное шатромъ сарацина или палаткою султана. Это -- значительное пониженіе потолка, переходящее въ обрывки сталактитовъ. Въ серединѣ шатра стоитъ невысокій, вверху почти плоскій сталагмитъ, долженствующій представлять тронъ или сѣдалище султана. Неподалеку расположены двѣ высокія колонны, изъ которыхъ одна, опускаясь съ потолка, не доходить до пола, а другая, поднимаясь съ пола, не доходить до потолка. Дѣйствительно замѣчательно, что здѣсь, рядомъ, въ теченіе вѣковъ, выросли: сталактитъ безъ соотвѣтствующаго ему сталагмита и сталагмитъ безъ соотвѣтствующаго ему сталактита.

Однако трудно описать всѣ здѣшнія чудеса; мы совершенно затерялись во множествѣ переходовъ съ расширеніями и суженіями. Темнота и перебѣгающія тѣни отъ насъ самихъ и отъ безчисленныхъ сталактитовъ и выступовъ по стѣнамъ сообщаютъ посѣтителямъ какое-то мистическое настроеніе, вызываютъ новыя чувства, незнакомыя созерцателямъ надземныхъ чудесъ природы. Не могу однако не упомянуть еще о небольшомъ сравнительно образованіи -- о фонтанѣ слезъ. Это рядъ маленькихъ бассейновъ, расположенныхъ въ нѣсколько ярусовъ, одни надъ другими, и до краевъ наполненныхъ чистою, прозрачною водою. Вода изъ верхнихъ бассейновъ послѣдовательно переливается въ нижніе и образуетъ самыя стѣнки бассейновъ, представляющія нитевидные, сросшіеся между собою сталактиты. Образованіе идетъ здѣсь непрерывно; бассейны растутъ и въ настоящее время, хотя, конечно, чрезвычайно медленно. Красота "фонтана слезъ" просто поразительная: каждая стѣнка имѣетъ другой цвѣтъ -- отъ снѣжно-бѣлаго черезъ всѣ оттѣнки желтаго, краснаго и голубого до темно-бураго. Перечислю еще слѣдующія образованія: колонна императрицы -- совершенно бѣлый сталактитъ, представляющій какъ бы типъ абсолютной чистоты, верблюдъ, камень Магомета, каскадъ, колонна Прозерпины, замерзшія капли, зубъ мамонта, Робинзонъ Крузе, коралловый источникъ, крыло ангела и т. д. Одна группа сталактитовъ названа даже Іисусомъ Христомъ, благословляющимъ дѣтей.

0x01 graphic

Въ заключеніе упомяну наконецъ о такъ называемомъ "органѣ". Въ гротѣ Соборъ (the Cathedral), вдоль стѣны, имѣется множество сталактитовъ, свободно висящихъ своими нижними концами. Тогда какъ большинство другихъ сталактитовъ продолжаетъ еще расти и по нимъ непрерывно струится вода, эти сталактиты, такъ сказать, омертвѣли и совершенно высохли; при ударѣ, каждый отдѣльный сталактитъ издаетъ особый звукъ. Одинъ изъ негровъ, нашихъ проводниковъ, вооружился палочкою и сталъ наигрывать на этомъ естественномъ музыкальномъ инструментѣ цѣлые мотивы, что-то, впрочемъ, весьма непонятное, не то англійскую молитву, не то негритянскую пѣсню, но что-то весьма мелодичное и заунывное. Сталактиты такъ крѣпки и сухи, что обратились какъ бы въ стеклянныя сосульки и издаютъ рѣзкіе звуки даже при ударѣ пальцами.

Прогулка по пещерѣ продолжалась почти три часа, и, по моему расчету, мы прошли различными подземными ходами не менѣе двухъ верстъ. Въ наиболѣе интересныхъ мѣстахъ проводники зажигали магніеву проволоку, что придавало разнымъ особенностямъ оригинальной пещеры еще болѣе фантастическій оттѣнокъ. Хотя во многихъ мокрыхъ мѣстахъ пещеры настланы для ходьбы доски, но все же тутъ можно очень позапачкаться, и при подземныхъ прогулкахъ не мѣшаетъ надѣвать калоши.

При выходѣ наверхъ мы были поражены охватившею насъ жарою. Внутри пещеры температура лѣтомъ и зимою держится почти постоянною, около +10 ¹/₂^о по Реомюру (54--56^о по Фаренгейту).

Видъ съ верхняго балкона дома, построеннаго надъ входомъ въ пещеру, восхитительный; продольная долина ограждена красивыми горами, поросшими лѣсомъ. Подъ горою виднѣется самый городокъ Лурей и желѣзнодорожная станція. Полюбовавшись видомъ, я пошелъ обратно въ городъ, при чемъ мой надземный проводникъ, упомянутый уже негритенокъ, взялся провести меня кратчайшимъ путемъ, черезъ кусты и поля. Какъ это всегда бываетъ, кратчайшій путь оказался и болѣе длиннымъ, и болѣе неудобнымъ, но зато избавилъ отъ пыли на дорогѣ.

Городокъ Лурей очень невеликъ и представляетъ собственно двѣ взаимно перпендикулярныя улицы. Каждый домикъ имѣетъ передъ собою садикъ съ хорошенькою оградой и цвѣтами, да и вообще городъ утопаетъ въ зелени. Я прошелъ прямо въ гостиницу "Lauianoe", гдѣ хозяиномъ оказался прежній эмигрантъ-ирландецъ, поселившійся здѣсь еще во времена невольничества. Вечеромъ мы долго болтали на балконѣ гостиницы, и онъ разсказалъ не мало интересныхъ подробностей объ ужасахъ послѣдней войны, въ которой въ молодости принималъ личное участіе. По его словамъ, Вирджинія -- лучшій штатъ въ Америкѣ; какъ пріятно встрѣтить человѣка, живущаго постоянно и много уже лѣтъ на одномъ мѣстѣ и восхищающагося имъі На ночь мнѣ отвели премаленькій и чрезвычайно чистенькій нумеръ, гдѣ стоялъ уже кувшинъ воды со льдомъ.

Переѣздъ изъ Лурея на станцію Природный Мостъ (Natural Bridge) продолжается только три часа, и, выѣхавъ пораньше, я къ 10 часамъ утра прибылъ уже на мѣсто. Однако отъ желѣзнодорожной станціи до самого чуда природы надо проѣхать еще четыре версты по шоссе. На платформѣ я увидалъ негра, объявившаго, что онъ выѣхалъ съ экипажемъ на встрѣчу путешественникамъ; желающихъ ѣхать съ нимъ былъ только я одинъ, и вотъ, взгромоздившись на прелестныя крытыя рессорныя дроги, запряженныя четверкою лошадей, цугомъ, я быстро покатилъ по довольно избитой дорогѣ, среди густого лѣса и съ безпрерывнымъ подъемомъ въ горы. Черезъ полчаса экипажъ остановился на широкой площадкѣ у подъѣзда большого деревяннаго зданія гостиницы.

Мѣсто, гдѣ находится Природный мостъ, представляетъ теперь притягательный пунктъ для многихъ туристовъ, но, помимо того, оно отличается здоровымъ горнымъ климатомъ, и сюда ѣздятъ и просто пожить, какъ на дачу. Поэтому и здѣшняя гостиница устроена безъ лишнихъ затѣй и отличается патріархальною простотою. Послѣ ленча я отправился бродить по окрестностямъ безъ всякихъ проводниковъ, такъ какъ въ самой гостиницѣ мнѣ объявили, что они не нужны. Кругомъ холмы, покрытые лѣсами, сохранившимися еще въ дѣвственномъ состояніи. Сперва я пошелъ вдоль извилистой дорожки, которая безпрерывно перебѣгаетъ съ одного берега протекающей тутъ рѣчки на другой; каждый разъ черезъ рѣчку построены простенькіе деревянные мостики. Но вотъ долина дѣлается все уже и уже, дорожка обратилась въ еле замѣтную тропинку, но моста, о которомъ мнѣ столько говорили, все еще нѣтъ. Попадались скамейки, маленькія пещеры въ обрывахъ скалъ, но это все не то.

Наконецъ послѣ поворота, обогнувъ выступъ скалы, я очутился въ виду знаменитаго моста и просто вскрикнулъ отъ восторга. Черезъ узкое ущелье, въ которое обращается здѣсь долина рѣчки Сеdar-Creck (ручей кедра), переброшена красивая и величественная арка, но это не произведеніе искусныхъ инженеровъ, а созданіе самой природы. Внутренность арки представляетъ весьма правильную поверхность, которая, очевидно, цѣлые вѣка вымывалась постояннымъ дѣйствіемъ текущей воды. Самая же толща моста сохранилась въ цѣлости, вѣроятно, вслѣдствіе большей прочности составляющей ее горной породы. Красиво и то, что арка внизу уже, чѣмъ вверху, такъ что походитъ на гигантскую подкову. Размѣры арки, судя по путеводителю, слѣдующіе: полная высота 35 саженей, ширина внизу 7, а вверху 13 саженей; самый же мостъ имѣетъ ширину болѣе 10-ти и толщину около 6-ти саженей.

Полюбовавшись этимъ естественнымъ чудомъ снизу, я сталъ подниматься вверхъ по теченію рѣчки, при чемъ много разъ рисковалъ сорваться съ выступающихъ утесовъ и полетѣть обратно внизъ, прямо въ рѣчку, которая съ шумомъ несется подъ мостомъ, образуя непрерывный рядъ каскадовъ. Войдя подъ мостъ, я почувствовалъ пріятную прохладу, такъ какъ сюда уже не достигаютъ солнечные лучи. За мостомъ начинается еще болѣе крутой подъемъ русла рѣчки, которая образуетъ здѣсь даже небольшой, но весьма красивый водопадъ. Долина расширяется и сплошь поросла лѣсомъ; дальше идти уже некуда, да и не стоитъ. Я повернулъ назадъ и подъ мостомъ засталъ молодого американца, тоже туриста, но живущаго въ гостиницѣ уже нѣсколько дней и хорошо изучившаго окрестности. Онъ обратилъ мое вниманіе на слѣды буквъ по серединѣ стѣны природнаго устоя моста съ праваго берега и увѣрялъ, что это остатки собственноручной надписи Вашингтона, которая была сдѣлана имъ еще въ юности, когда онъ занимался съемкою въ имѣніяхъ лорда Ферфакса. Затѣмъ, пройдя немного внизъ по теченію, у поворота долины, спутникъ указалъ мнѣ на скалу, отдѣляющуюся отъ ската и называемую "pulpit rock", т. е. каѳедра для проповѣдей. Это -- лучшее мѣсто, откуда можно любоваться самимъ мостомъ. Я сперва и не замѣтилъ его, потому что взоры мои были устремлены впередъ, но теперь я нарочно туда поднялся и долго еще любовался замѣчательнымъ чудомъ природы.

0x01 graphic

Ни подъ Природнымъ мостомъ, ни по бокамъ долины не видно осколковъ камней и вообще остатковъ того матеріала, который нѣкогда наполнялъ пространство подъ мостомъ; стало быть, необходимо допустить, что въ древности сама долина была гораздо мельче, и вода рѣки, встрѣтивъ препятствіе въ мощныхъ слояхъ известняка, пробила себѣ подземный путь въ слояхъ подпочвенныхъ, болѣе слабыхъ Затѣмъ въ теченіе, быть можетъ, весьма продолжительнаго промежутка времени ложе рѣки все болѣе и болѣе размывалось водою, пока дно ея не опустилось до нынѣшняго уровня, а подъ толщею не поддавшагося известковаго слоя образовалась видимая нынѣ величественная арка. Весьма возможно, что въ будущемъ арка будетъ еще выше.

Природный мостъ составляетъ не только предметъ удивленія пріѣзжихъ, но и служитъ для дѣйствительной пользы: черезъ него пролегаетъ почтовая дорога. Подняться со дна ущелья прямо на мостъ нѣтъ никакой возможности, необходимо пройти назадъ до самой гостиницы и затѣмъ пуститься по шоссе. Совершивъ длинную прогулку, я черезъ часъ дѣйствительно пришелъ на мостъ; однако дорога по обѣимъ сторонамъ такъ густо заросла кустами и деревьями, что если бы не указанія моего случайнаго спутника, то я бы пропустилъ мостъ незамѣченнымъ. Ширина Природнаго моста, какъ упомянуто выше, около десяти саженей, а ширина дороги черезъ него -- не болѣе двухъ. По краямъ нѣтъ никакой ограды, и только держась за кусты можно рискнуть заглянуть внизъ. Зрѣлище отсюда тоже великолѣпное и настолько своеобразное, что его нельзя забыть во всю жизнь. Гуляющіе подъ мостомъ кажутся малыми дѣтьми, а рѣчка -- широкою серебряною лентой.

За обѣдомъ въ гостиницѣ мнѣ удалось узнать нѣкоторыя историческія подробности объ открытіи моста. Первый европеецъ, посѣтившій это чудо природы, былъ нѣкій Борнеби (Burnaby) -- отважный охотникъ, приведенный сюда въ 1759 году случайнымъ преслѣдованіемъ какого-то звѣря. Тогда здѣсь кочевали еще дикіе индѣйцы и пользовались уже мостомъ, какъ естественною переправою съ одного края ущелья на другой. Еще и теперь въ окрестностяхъ часто находятъ стрѣлы, осколки посуды, трубки и другіе остатки индѣйскихъ кочевокъ. Первая спеціальная экспедиція для изслѣдованія и описанія Природнаго моста была организована французами, изъ числа прибывшихъ въ Америку во времена войны за независимость. Эта экспедиція произвела точныя измѣренія и составила рисунки наиболѣе красивыхъ видовъ. Съ тѣхъ поръ эти мѣста весьма охотно посѣщаются туристами, любящими дикую дѣвственную природу. Такія посѣщенія не затруднительны, благодаря желѣзнодорожному сообщенію со всѣми восточными большими городами: Нью-Іоркомъ, Вашингтономъ, Ричмондомъ и т. д. Говорятъ, что многіе пытались подражать Вашингтону и карабкались на почти отвѣсныя скалы природныхъ устоевъ, съ тѣмъ, чтобы обезсмертить на нихъ свои имена, однако это никому не удалось, и двое даже поплатились жизнью.

XXIII.
Мамонтова пещера.

Природный мостъ и его окрестности привлекательны; хотѣлось бы пожить тутъ хоть нѣсколько дней, но нужно спѣшить дальше. Отсюда черезъ Цинцинати и Люисвиль я поѣхалъ прямо въ Мамонтову пещеру -- другое чудо Новаго Свѣта. Такъ какъ этотъ переѣздъ требовалъ цѣлыхъ сутокъ, то мнѣ здѣсь впервые пришлось ознакомиться съ американскими спальными вагонами; они отличаются отъ европейскихъ, и потому я позволю себѣ немного остановиться на ихъ описаніи.

На всѣхъ желѣзныхъ дорогахъ Соединенныхъ Штатовъ существуютъ поѣзда прямого сообщенія, на которыхъ, кромѣ обыкновенныхъ вагоновъ отъ самой желѣзнодорожной компаніи, имѣются особые спальные вагоны, построенные и содержимые Пульманомъ изъ Чикаго. Въ этихъ вагонахъ можно совершать безпересадочныя путешествія, напримѣръ, изъ Нью-Іорка прямо въ Санъ-Франциско. Плата за пользованіе "Sleeping cars" вообще не одинакова и составляетъ около 5 долларовъ въ сутки, но спальными вагонами каждый желающій можетъ пользоваться также лишь въ теченіе ночи, и тогда это удовольствіе обходится дешевле, именно 2--2 ¹/₂ доллара за ночь. Такъ какъ мнѣ приходилось совершать по большей части небольшіе переѣзды, продолжавшіеся не болѣе сутокъ, то я предпочиталъ пользоваться спальными вагонами только ночью; днемъ же не меньшія удобства имѣются и въ обыкновенныхъ вагонахъ, устроенныхъ почти на одинъ образецъ по всѣмъ линіямъ и по роскоши убранства соотвѣтствующихъ вагонамъ 1-го класса въ Европѣ.

Въ спальныхъ вагонахъ путешественникъ пользуется, безъ преувеличенія можно сказать, настоящими домашними удобствами и, главнымъ образомъ, широкою двухспальною постелью, не имѣющею ничего общаго съ узкими диванчиками европейскихъ спальныхъ вагоновъ. Каждый спальный вагонъ, длиною въ 10 саженъ, состоитъ изъ трехъ отдѣленій: наибольшее занимаетъ середину вагона и предназначено обращаться на ночь собственно въ спальню. По концамъ же устроены непроходныя, т. е. отдѣленныя коридорчиками, части, изъ которыхъ одна представляетъ курительную и туалетную комнату для мужчинъ, а другая, съ противоположной стороны, комнату "for ladies only" -- дамскую уборную. Мѣста въ этихъ частяхъ вагона не идутъ въ общій счетъ, хотя въ каждой можетъ помѣститься не менѣе 10 человѣкъ.

0x01 graphic

Пульмановскіе вагоны отличаются поразительною роскошью отдѣлки: вездѣ полированное красное или палисандровое дерево, позолота и зеркала. Въ мужскомъ курительномъ отдѣленіи диваны обиты тисненою кожею, къ стѣнамъ придѣланы не только пепельницы, но и спичечницы, а полы мозаичные. Дамскія отдѣленія представляютъ роскошные будуары, въ которыхъ диваны обиты шелкомъ, а шелковыя занавѣски отдѣланы даже кружевами. Какъ при мужской курительной, такъ и при дамской комнатахъ имѣются отдѣльныя помѣщенія съ роскошнымй умывальниками, снабженными въ изобиліи мыломъ, полотенцами, гребенками, головными и платяными щетками и т. д. Что касается средняго, наибольшаго помѣщенія спальнаго вагона, то днемъ это обыкновенный изящный первоклассный вагонъ съ диванчиками по сторонамъ широкаго средняго прохода; ночью же диванчики сдвигаются, на нихъ кладутся матрацы и устраиваются великолѣпныя постели, при чемъ каждая постель отдѣляется отъ смежныхъ деревянными, на ночь вставляемыми перегородками, а отъ прохода -- тяжелыми шерстяными занавѣсями, за которыми каждый имѣетъ совершенно изолированное отъ сосѣдей помѣщеніе. Матрацы, подушки, одѣяла, постельное бѣлье и т. д. хранятся днемъ въ особыхъ шкафахъ, по концамъ вагона. Кромѣ всего этого, на ночь подвѣшивается къ стѣнѣ особая сѣтка, куда можно сложить платье, бѣлье и пр., а въ окна, по желанію, вставляются рамы съ тонкою металлическою сѣткой; эти сѣтки не пропускаютъ пыли и избавляютъ отъ духоты, при здѣшней жарѣ иногда нестерпимой. Замѣчу кстати, что днемъ, когда окна подняты (въ Америкѣ окна въ вагонахъ, какъ и въ домахъ, поднимаются вверхъ), съ навѣтренной стороны приставляются особые щиты, избавляющіе сидящихъ отъ вѣтра и пыли.

Прислуга при спальныхъ вагонахъ -- исключительно негры. Особыхъ горничныхъ для женскихъ отдѣленій не полагается. Но дамы, повидимому, этимъ не стѣсняются, считая негровъ не совсѣмъ еще людьми. Я уже упоминалъ, что негры какъ будто рождены быть прислугою: они съ удивительнымъ терпѣніемъ и предупредительностью умѣютъ удовлетворять всѣмъ прихотямъ путешественниковъ.

Превращеніе вагона въ спальню совершается постепенно, постель за постелью, при чемъ пассажиры не стѣсняютъ сосѣдей, а поочередно удаляются въ курительную комнату или въ дамское отдѣленіе, по принадлежности. Не могу не обратить вниманія на то обстоятельство, что въ пульмановскихъ вагонахъ нѣтъ раздѣленія на вагоны для курящихъ, некурящихъ и для дамъ. Средняя наибольшая часть вагона представляетъ общее помѣщеніе, какъ днемъ, такъ и ночью, и въ немъ курить не полагается. Но мужчина во всякое время можетъ перейти въ свою курительную комнату, а дама въ свое дамское отдѣленіе. Устройство отдѣленій "для куренія", а не "для курящихъ" сопряжено съ потерею мѣстъ въ вагонѣ, но зато представляетъ важное удобство; не каждый изъ курящихъ способенъ сидѣть непрерывно въ помѣщеніи, наполненномъ табачнымъ дымомъ, точно также какъ не каждая дама любитъ быть исключительно въ дамскомъ обществѣ.

Стоитъ наконецъ упомянуть и о соединеніи пульмановскихъ вагоновъ между собою въ поѣздахъ. Кузовъ каждаго вагона поставленъ на основную платформу, подъ которой имѣются двѣ телѣжки по концамъ, а каждая телѣжка снабжена 6-ью колесами, такъ что вагонь катится на 12-ти колесахъ, и это совершенно устраняетъ толчки на стыкахъ рельсовъ. По концамъ вагона устроены отвѣсныя желѣзныя рамы, соединенныя съ кузовомъ вагона пружинами, скрытыми подъ кожанымъ кожухомъ въ видѣ гармоники. Эти рамы отъ дѣйствія пружинъ выступаютъ наружу даже по сравненію съ буферными подушками. Когда нѣсколько вагоновъ соединяются вмѣстѣ, то упомянутыя рамы быстро свинчиваются остроумно устроенными зажимами, а пружины рамъ, подъ вліяніемъ нижнихъ скрѣпленій у буферовъ, остаются всегда сжатыми и тѣмъ способствуютъ полному соединенію вагоновъ. Такимъ образомъ, двигается ли поѣздъ по прямой линіи, или по закругленію пути, всѣ вагоны соединены между собою не только внизу у основныхъ платформъ, но и по высотѣ до самой крыши, что представляетъ большое преимущество въ смыслѣ безопасности: отдѣльный вагонъ не можетъ опрокинуться. На площадкахъ у соединеній вагоновъ положены продольные коврики, такъ что даже малое дитя можетъ прогуливаться по всему поѣзду безъ всякаго опасенія. Въ каждомъ поѣздѣ, совершающемъ длинный переѣздъ, имѣются еще вагонъ-столовая, вагонъ съ залою для бритья и ванной и т. д. Словомъ, пульмановскіе вагоны въ поѣздѣ -- это настоящая роскошная гостиница на колесахъ, и цѣлое семейство, занявъ мѣста гдѣ-нибудь на восточномъ берегу Штатовъ, можетъ переѣхать на западный, не выходя изъ вагоновъ. Это имѣетъ важное значеніе для больныхъ изъ Нью-Іорка, Вашингтона и т. д., совершающихъ переѣзды въ Калифорнію, изобилующую климатическими станціями. Изъ главныхъ городовъ особые поѣзда, состоящіе исключительно изъ описанныхъ пульмановскихъ вагоновъ (Pullmann vestibuled trains), отходятъ ежедневно по одному разу для безпересадочной перевозки пассажировъ черезъ весь материкъ.

За ночь я незамѣтно покинулъ радушную Вирджинію и къ утру слѣдующаго дня прибылъ въ Цинцинати, главный торговый центръ штата Охайо (Ohio). Этотъ городъ построенъ на правомъ берегу широкой рѣки Охайо, которая здѣсь-судоходна для самыхъ большихъ рѣчныхъ пароходовъ, хотя уровень воды мѣняется въ ней отъ весны къ лѣту на цѣлыхъ 8 саженей. Поѣздъ прошелъ по красивому желѣзнодорожному мосту, но тутъ имѣется еще другой цѣпной мостъ для экипажей и пѣшеходовъ.

0x01 graphic

Цинцинати одинъ изъ самыхъ старыхъ городовъ Соединенныхъ Штатовъ Сѣверной Америки. Первоначально это былъ небольшой фортъ, считавшійся тогда еще "на дальнемъ западѣ" и называвшійся фортомъ Вашингтона. Потомъ тутъ поселилось много офицеровъ, носившихъ орденъ Цинцината. Какъ извѣстно, послѣ возвращенія главнокомандующаго Вашингтона къ частной жизни простого гражданина, офицеры американской арміи, въ память этого подвига, напоминающаго поступокъ знаменитаго римлянина Люція Квинта Цинцината, основали въ 1783 г. орденъ, на которомъ изображены: съ одной стороны Цинцинатъ, передающій свой мечъ тремъ сенаторамъ, а съ другой -- жена диктатора, его изба и сельскохозяйственныя орудія съ надписью: "omnia relinquit servare rem publicain" (все оставилъ для службы общественной). Этотъ орденъ былъ впослѣдствіи уничтоженъ, но городъ получилъ названіе Цинцината. Теперь это одинъ изъ главныхъ промышленныхъ центровъ въ Штатахъ, имѣющій 300.000 жителей и 18 желѣзнодорожныхъ линій, расходящихся отсюда по разнымъ направленіямъ. Между туземцами, за множество разводимыхъ тутъ свиней, городъ въ шутку называется Поркополисомъ (Porkopolis); однако теперь первенство по части свиноводства перешло уже къ Чикаго.

Изъ зданій въ Цинцинати выдѣляются нѣсколько христіанскихъ церквей и большая еврейская синагога въ мавританскомъ стилѣ; въ общемъ городъ мнѣ не понравился: онъ довольно-таки грязенъ и постоянно въ дыму отъ множества фабрикъ. При здѣшнемъ университетѣ имѣется обсерваторія, построенная на отдѣльномъ холмѣ, вдали отъ центра города (Mount Adams). Первоначально обсерваторія была въ городѣ и основана еще въ 1843 году извѣстнымъ астрономомъ Митчеломъ, о судьбѣ котораго стоитъ сказать нѣсколько словъ. Своими лекціями въ Цинцинатскомъ колледжѣ онъ возбудилъ въ своихъ слушателяхъ такой энтузіазмъ къ астрономіи, что частная подписка въ короткое время дала 11.000 долларовъ, и Митчелъ поѣхалъ съ ними въ Европу для заказа и покупки разныхъ астрономическихъ инструментовъ. Къ этимъ приборамъ вскорѣ присоединился и большой пассажный инструментъ, лично пожертвованный директоромъ Управленія Съемки Бачемъ, внукомъ Франклина. Митчель проявилъ тутъ замѣчательную энергію и много наблюдалъ планеты и двойный звѣзды, а также впервые примѣнилъ телеграфъ къ опредѣленію долготъ на земной поверхности. Однако граждане Цинцинати потомъ охладѣли къ астрономіи, и самъ Митчелъ въ 1859 году принялъ предложенный ему постъ директора обсерваторіи въ Альбани (Dudley Observatory). Но здѣсь онъ пробылъ недолго. Гражданская война выдвинула его на военное поприще: онъ сдѣлался генераломъ войскъ южанъ и былъ убитъ въ сраженіи при Бофортѣ въ Южной Каролинѣ. Послѣ отъѣзда Митчеля, Цинцинатская обсерваторія пришла въ полный упадокъ, и только въ 1869 г. извѣстный Аббе (Cleveland Abbe), занимавшійся одно время у насъ въ Пулковѣ, воскресилъ здѣшнюю обсерваторію и перенесъ ее на новое мѣсто, за городъ.

Отъ Цинцинати до городка Сѣверный Вернонъ (North Vernon) я ѣхалъ по линіи желѣзной дороги О эндъ М (Ohio and Mississippi) среди весьма населенныхъ и оживленныхъ мѣстъ штата Индіана. Тутъ отдѣльныя фермы представляютъ почти непрерывную цѣпь поселковъ, раздѣляемыхъ лишь полями, засѣянными преимущественно кукурузою. Только изрѣдка попадаются еще остатки лѣсовъ, гораздо менѣе густыхъ и величественныхъ, чѣмъ въ Вирджиніи.

Въ числѣ пассажировъ въ одномъ со мною вагонѣ ѣхалъ одинъ старый господинъ, оказавшійся ветераномъ послѣдней междоусобной войны. Изъ разговоровъ съ нимъ я узналъ нѣсколько любопытныхъ подробностей объ американской арміи, представителей которой я еще не видалъ пока вовсе. Счастливое географическое положеніе позволяетъ Соединеннымъ Штатамъ довольствоваться въ мирное время маленькою постоянной арміей всего въ 25.000 человѣкъ. Но въ случаѣ войны эта армія, вмѣстѣ съ милиціей, можетъ развернуться чуть не въ милліонъ. Извѣстно, что въ войну 1861--65 гг. подъ знаменами насчитывалось даже болѣе милліона и было убито 200.000 и ранено 500.000 человѣкъ. По сіе время правительство выплачиваетъ пенсій старымъ ветеранамъ до 100 милліоновъ долларовъ въ годъ, и, что всего замѣчательнѣе, съ теченіемъ времени сумма на пенсіи не уменьшается, какъ можно было предполагать, а постепенно увеличивается. Дѣло въ томъ, что конгрессъ чуть не ежегодно объявляетъ новыя льготы семействамъ бывшихъ офицеровъ и солдатъ, такъ что лица, не получавшія прежде пенсій за службу отцовъ и дѣдовъ, теперь стали ихъ получать.

Въ военномъ отношеніи вся территорія раздѣлена на три большихъ военныхъ округа, которыми командуютъ генералы. Главнокомандующій, четвертый генералъ Республики, пребываетъ въ Вашингтонѣ и подчиняется штатскому военному министру и президенту Республики. Въ арміи насчитывается 25 пѣхотныхъ, 5 артиллерійскихъ и 10 кавалерійскихъ полковъ и 1 инженерный батальонъ. Кромѣ этихъ американскихъ войскъ, имѣется до 1.000 человѣкъ индѣйскихъ лазутчиковъ-кавалеристовъ, употребляемыхъ для усмиренія своихъ же сородичей. Въ число обязанностей войскъ въ мирное время входить содержаніе національныхъ кладбищъ, гдѣ погребены герои прошлыхъ войнъ. Содержаніе офицерскихъ чиновъ арміи выражается слѣдующими цифрами: полному генералу 13.500, генералъ-маіору 7.500, полковнику 3.500, капитану 2.000, поручику 1.600 и подпоручику 1.500 долларовъ въ годъ. При здѣшней дороговизнѣ это содержаніе не можетъ считаться большимъ, и въ армію поступаютъ лишь любители военнаго дѣла. Всѣ нижніе чины служатъ по найму. Первоначально заключается условіе только на 5 лѣтъ, но по истеченіи этого срока каждый нижній чинъ можетъ продолжать службу дальше. Рядовые въ пѣхотѣ и артиллеріи получаютъ первые два года по 13 долларовъ въ мѣсяцъ, а затѣмъ каждый годъ прибавляется по 1 дол. въ мѣсяцъ. Въ кавалеріи начинаютъ съ 14 дол. Унтеръ-офицеры получаютъ отъ 20 до 30 долларовъ въ мѣсяцъ; всѣ на полномъ казенномъ содержаніи. Но изъ этихъ окладовъ извѣстный процентъ вычитается въ сберегательную кассу, и накопившіяся деньги выдаются при отставкѣ. Не смотря на сравнительно хорошее содержаніе нижнихъ чиновъ, тутъ бываютъ частые побѣги (около 5% въ годъ). Побѣги слабо наказываются, и солдаты обыкновенно встрѣчаютъ содѣйствіе въ гражданахъ, которые скрываютъ бѣглецовъ и даютъ имъ занятія.

Для подготовки офицеровъ существуетъ такъ называемая Вестъ-Пойнтская академія, недалеко отъ Нью-Іорка, въ деревнѣ, на берегу р. Гудзона. Здѣсь обучаются 300 кадетъ подъ руководствомъ 60 учителей. Всѣ воспитанники пользуются полнымъ казеннымъ содержаніемъ, которое обходится по 500 дол. на человѣка. Курсъ продолжается 4 года. Кромѣ общаго конкурснаго экзамена, каждый штатъ имѣетъ ежегодно свою вакансію, а президентъ республики цѣлыхъ десять, на которыя назначаетъ кандидатовъ по своему усмотрѣнію. Служба окончившихъ курсъ не обязательна.

Помимо постоянной, наемной арміи, тутъ существуетъ также милиція, въ которой служатъ всѣ граждане, однако не обязательно. Милиція раздѣлена на организованную (до 100.000 чел.), существующую на самомъ дѣлѣ и изрѣдка собирающуюся для ученій, и неорганизованную (до 2 ¹/₂ милліоновъ), существующую только номинально. Всѣ эти свѣдѣнія относятся къ 1892 г. Нынѣ война съ Испаніей и усмиреніе жителей Кубы и Филиппинскихъ острововъ заставили американцевъ учетверить свои вооруженныя силы.

Въ Сѣверномъ Вернонѣ пришлось перемѣнить вагоны и пересѣсть на поѣздъ, направляющійся въ Люисвиль. Перемѣны вагоновъ или вообще пересадки, всегда неизбѣжныя, если желаешь не только проѣхать страну, но и заѣзжать въ разные закоулки, сопряжены въ Америкѣ съ гораздо меньшими неудобствами, чѣмъ въ Европѣ. Въ Европѣ всѣ тащатъ въ вагоны свои вещи, потому что за багажъ надо платить, притомъ тамъ иногда некого спросить, кондуктора можно видѣть только на станціи, когда ему обыкновенно не до объясненій съ пассажирами. Здѣсь, въ Америкѣ, всѣ сдаютъ багажъ подъ чекъ; это ничего не стоятъ, такъ какъ каждый билетъ даетъ право на провозъ 150 фунтовъ, которые больше русскихъ фунтовъ, а 4 пуда вещей достаточно возить съ собою во время путешествія; кондукторъ же вѣчно прогуливается по всему поѣзду, и стоитъ предложить ему сигару, чтобы заставить его сѣсть подлѣ и не спѣша разспросить обо всемъ необходимомъ.

Вотъ показался опять громадный мостъ черезъ рѣку Охайо, и я въѣхалъ въ штатъ Кентуки, что по-индѣйски значитъ "кровавый". Эти мѣста были населены прежде чрезвычайно воинственными племенами индѣйцевъ, покореніе которыхъ было сопряжено съ огромными усиліями и страшными кровопролитіями. Только въ началѣ нынѣшняго столѣтія колонистамъ удалось изгнать всѣхъ индѣйцевъ на ту сторону рѣки Миссиссиппи, которая составляетъ нынѣ западную границу штата Кентуки.

Сейчасъ за мостомъ начинается городъ Люисвиль. Онъ основанъ французскими авантюристами въ 1778 году и представлялъ тогда одинъ укрѣпленный блокгаузъ; нынѣ въ немъ 150.000 жителей. Здѣсь начинается уже югъ. Жара еще нестерпимѣе. Вагоны городскихъ желѣзныхъ дорогъ везутся не лошадьми, а лошаками; послѣдніе очень красивы и сильны. По фигурѣ туловища и головы это лошадь, но уши длинныя, какъ у осла; хвостъ въ началѣ тоже ослиный, но на концѣ имѣетъ большой пукъ конскихъ волосъ. Улицы Люисвиля сплошь обсажены деревьями, а дома снабжены верандами для защиты отъ палящихъ солнечныхъ лучей. Народъ пестрый: кромѣ бѣлыхъ и негровъ, безпрестанно попадаются метисы, мулаты и т. д. Эти смѣшанныя расы не лишены красоты, но мужчины не имѣютъ ни усовъ, ни бороды. На люисвильскомъ воксалѣ я впервые увидалъ особую залу для цвѣтныхъ людей (Colored waiting room), такъ какъ бѣлые не желаютъ тутъ сидѣть въ ожиданіи поѣзда въ одномъ помѣщеніи съ цвѣтными.

Въ городѣ шли дѣятельныя приготовленія къ иллюминаціи, такъ какъ завтра, 4 іюля новаго стиля, Соединенные Штаты празднуютъ годовщину провозглашенія независимости: это общій народный праздникъ. Развѣшивались флаги, устраивались арки изъ жердей, обвитыхъ зеленью и цвѣтами, и т. п. Вообще краткая прогулка по люисвильскимъ улицамъ произвела на меня весьма пріятное впечатлѣніе. Вслѣдствіе жары я поминутно заходилъ въ мѣстныя аптеки и освѣжался мороженымъ и содовою водою. Здѣсь много французовъ или ихъ потомковъ, и при желаніи можно обходиться однимъ французскимъ языкомъ.

Подъ вечеръ я опять сѣлъ въ вагонъ и поѣхалъ по желѣзной дорогѣ Люисвиль-Нашвиль (L and N). По главной линіи пришлось ѣхать только до станціи Глазго (Glasgow Junction); отсюда устроена вѣтка въ 8 ¹/₂ миль (около 13 верстъ) къ Мамонтовой пещерѣ. Когда вѣтка эта не была еще построена, то сообщеніе съ пещерою производилось на лошадяхъ отъ станціи Пещера (Cave City), но путь былъ длиннѣе, около 12 миль. Вся дорога отъ Люисвиля довольно занимательна. По сторонамъ видны частыя фермы и необозримыя поля почти уже созрѣвшей кукурузы. Спутники разсказывали мнѣ много интереснаго о пещерѣ и еще болѣе подогрѣвали мое любопытство. Въ виду ли завтрашняго праздника, или по другимъ причинамъ -- не знаю, но собственно въ пещеру поѣхали по желѣзнодорожной вѣткѣ, кромѣ меня, только двое: почтенный плантаторъ изъ Техаса, по происхожденію французъ, въ широкополой соломенной шляпѣ и широчайшемъ холщевомъ балахонѣ поверхъ пальто -- отъ пыли и жары, и молодой человѣкъ, какой-то конторщикъ изъ Нашвиля. Этотъ былъ одѣтъ весьма изящно и получилъ отъ своего принципала, и то съ трудомъ, отпускъ всего на три дня, спеціально, чтобы прокатиться и посмотрѣть чудеса Мамонтовой пещеры. Словомъ, оба спутника ѣхали сюда впервые, и мы тутъ же условились начать осмотръ пещеръ сегодня же, если только это окажется возможнымъ. Впрочемъ, поѣздной кондукторъ успокоилъ насъ, увѣривъ, что если есть желающіе, то спускъ въ пещеру совершается какъ днемъ, такъ и ночью. Отъ Глазго до самой пещеры дорога пролегаетъ сплошнымъ и дикимъ лѣсомъ, по большей части дубовымъ, при чемъ она почти непрерывно поднимается вверхъ. На серединѣ находится станція Грандъ Авенью (Grand Avenue), но это ничтожный домикъ у полотна дороги, и тутъ не имѣется даже платформы.

Въ 7 часовъ вечера, уже въ сумеркахъ, поѣздъ остановился просто въ лѣсу, гдѣ не было ни платформы, ни станціоннаго дома, но такъ какъ тутъ же прекращаются и рельсы, то было ясно, что поѣздъ дальше не пойдетъ: это конечный пунктъ желѣзнодорожной вѣтки. Обратно поѣздъ идетъ заднимъ ходомъ, а пассажиры пріобрѣтаютъ билеты на станціи Глазго. Выйдя изъ вагоновъ, мы увидали въ лѣсу узенькую тропинку съ деревянными мостками, а вскорѣ и вышедшихъ на встрѣчу поѣзда двухъ постоянно смѣявшихся негровъ съ тачками. Они тотчасъ уложили наши вещи и повезли въ гостиницу; мы послѣдовали за ними. Минутъ черезъ пять открылась большая поляна, а за нею, уже опять въ лѣсу, можно было различить огромное, но старинное зданіе гостиницы, откуда неслись звуки доморощеннаго оркестра изъ негровъ -- лакеевъ гостиницы; особенно выдѣлялся густой ревъ контрабаса.

Гостиница Мамонтовой пещеры представляетъ обширное двухъэтажное деревянное зданіе съ широкими верандами въ обоихъ этажахъ; на этихъ верандахъ разставлено множество стульевъ и креселъ-качалокъ, но публики мы застали тутъ немного, что объясняется именно завтрашнимъ праздникомъ. Говорятъ, обыкновенно, какъ лѣтомъ, такъ и зимою гостиница переполнена. Все зданіе значительно покривилось. Оно напомнило мнѣ запустѣвшіе старинные дома богатыхъ русскихъ помѣщиковъ. Каждому изъ насъ отвели по обширной, но почти пустой комнатѣ съ единственною мебелью -- широчайшею кроватью. Негры ужасно суетились при тасканіи нашихъ вещей и обнаружили при этомъ свою физическую слабость. Музыка прекратилась при самомъ нашемъ входѣ; этотъ оркестръ, повидимому, собирается только для встрѣчи вновь прибывшихъ съ каждымъ поѣздомъ.

Помывшись и переодѣвшись, я спустился въ столовую, гдѣ вмѣстѣ съ упомянутыми уже плантаторомъ и молодымъ человѣкомъ принялся за ужинъ. Столовая была почти пуста, и посуда на всѣхъ столахъ покрыта длинными кисейными полотнищами отъ мухъ и москитовъ. Для насъ открыли одинъ изъ столовъ и тотчасъ, по американскому обычаю, начали усердно подчивать всевозможными яствами, довольно, впрочемъ, плохо приготовленными. Превосходнымъ оказалось только варенье нѣсколькихъ сортовъ, и мы въ концѣ ужина уничтожали его самымъ безжалостнымъ образомъ, запивая великолѣпною водою со льдомъ. Однако, увлеченіе вареньемъ было прервано докладомъ негра о томъ, что проводникъ готовъ, и мы можемъ теперь же предпринять спускъ въ пещеру для совершенія такъ называемой Short Route (короткій путь) и осмотрѣть части пещеры, ближайшія ко входу. Для большой же прогулки, именуемой Long Route (длинный путь), требуется весь день, и мы сдѣлаемъ лучше, если отложимъ ее до завтра, тѣмъ болѣе, что завтра къ этой прогулкѣ присоединятся и нѣкоторые другія лица, прибывшія сюда еще съ утреннимъ поѣздомъ.

Прежде чѣмъ описывать послѣдовательные спуски въ систему подземныхъ залъ и ходовъ, именуемую, по своей громадности, Мамонтовою пещерой, считаю не лишнимъ привести краткую историческую справку.

Еще въ концѣ прошлаго вѣка, во многихъ мѣстахъ штата Кентуки были открыты небольшія пещеры, богатыя залежами селитры, но всѣ онѣ были невелики и посѣщались только съ практическою цѣлью добыванія этого минерала. Затѣмъ, въ 1809 году, одинъ мѣстный охотникъ Хутчинсъ (Hutchins), преслѣдуя раненаго имъ медвѣдя, вступилъ въ тотъ входъ, который и понынѣ остается единственнымъ свободнымъ выходомъ на земную поверхность изъ обширнаго лабиринта, носящаго названіе Мамонтовой пещеры. Захвативъ лучины, Хутчинсъ осмотрѣлъ начало пещеры и, увидавъ обширные гроты и развѣтвленія ходовъ, началъ искать, нѣтъ ли тутъ залежей селитры. Селитра дѣйствительно была найдена, но добыча ея производилась сперва въ весьма незначительныхъ размѣрахъ, и только съ объявленіемъ войны Англіи, въ 1812 году, когда внѣшній подвозъ селитры въ Америку прекратился, нѣсколько предпринимателей, составивъ компанію, купили весь прилежащій участокъ земли въ 200 акровъ за 40 долларовъ и стали добывать селитру въ болѣе значительныхъ количествахъ. Спросъ на селитру былъ великъ, но доставка отсюда въ Филадельфію по дѣвственному лѣсу и черезъ хребты Аллеганскихъ горъ была сопряжена съ огромными затрудненіями; она производилась на неуклюжихъ подводахъ, запряженныхъ быками, и просто на вьюкахъ. По окончаніи войны этотъ убыточный способъ перевозки принудилъ прекратить здѣсь добываніе селитры, и пещера сдѣлалась лишь мѣстомъ для прогулокъ путешественниковъ, которые проникали однако недалеко. Только съ 1837 года, когда собственникомъ земли сдѣлался нѣкій Горинъ (Frank Gorin), пещеру начали изслѣдовать дальше. Горину особенно посчастливилось найти между своими рабами двухъ отважныхъ негровъ, Стефена и Мата, которые сдѣлали множество открытій въ пещерѣ и были лучшими проводниками для посѣтителей. Особенно замѣчателенъ Стефенъ -- полунегръ, полуиндѣецъ; онъ изучилъ геологію, латинскій и греческій языки и изслѣдовалъ пещеру съ такою любовью, что въ продолженіе своей жизни обошелъ и отлично зналъ около 200 верстъ разныхъ подземныхъ ходовъ. Могилу, гдѣ похороненъ этотъ отважный человѣкъ, въ саду, близъ гостиницы, и теперь показываютъ всѣмъ посѣтителямъ.

Слухи о новыхъ открытіяхъ не замедлили, разумѣется, распространиться; сюда начали пріѣзжать ученые изъ разныхъ странъ, и стали дѣлаться подземныя съемки. Между прочимъ тутъ были: Локъ, Уйманъ, Агассисъ, Силлиманъ и др. Геологическая съемка Кентуки пригласила сюда извѣстнаго профессора Оуена (Owen), который изучалъ также флору и фауну пещеры и написалъ о ней нѣсколько сочиненій. Однако пещера и теперь еще не вся изслѣдована, и есть узкія дыры, куда никто не проникалъ и за которыми скрыты, быть можетъ, еще неизвѣстныя чудеса. По настоящее время извѣстно около двухсотъ гротовъ болѣе или менѣе обширныхъ размѣровъ, называющихся по именамъ или открывателей, или великихъ міра сего, или, наконецъ, по внѣшнему сходству съ разными предметами. Общая длина извѣстныхъ теперь галерей и переходовъ достигаетъ 300 верстъ. По оцѣнкѣ Оуена, объемъ пустотъ Мамонтовой пещеры составляетъ около 12 милліоновъ кубическихъ ярдовъ (около 1 мил. куб. саженей). Глубина отдѣльныхъ ярусовъ разныхъ ходовъ подъ поверхностью земли -- отъ 100 до 400 футовъ. Въ нижнихъ ярусахъ текутъ подземныя рѣки Стиксъ и Эхо.

Ежегодное число посѣтителей простирается до 6000 человѣкъ, и хотя въ числѣ ихъ бываютъ пріѣзжіе изъ всѣхъ странъ, но большею частью это жители ближайшихъ городовъ Люисвиля къ сѣверу и Нашвиля къ югу отъ пещеры. Европейцевъ бываетъ немного, и то почти исключительно являются сюда англичане. Нынѣшній владѣлецъ Гантеръ (Ganter), какъ говорятъ, значительно улучшилъ гостиницу для посѣтителей и способствовалъ проведенію сюда желѣзнодорожной вѣтки отъ станціи Глазго. Въ числѣ служащихъ при гостиницѣ имѣется 10 проводниковъ, отлично ознакомленныхъ съ главными ходами и достопримѣчательностями пещеры; они снабжаются отъ агента лампами, ракетами и бенгальскимъ огнемъ для освѣщенія ходовъ и отдѣльныхъ гротовъ.

Температура внутри представляетъ среднюю годовую температуру мѣста и въ разныхъ ходахъ колеблется лишь въ тѣсныхъ предѣлахъ отъ 54^о до 56^о по Фаренгейту (около 10 ¹/₄^o по Реомюру). Благодаря отсутствію вѣтра и движенію вовремя ходьбы, эта температура не кажется низкою, напротивъ -- она самая подходящая для прогулокъ въ легкомъ лѣтнемъ платьѣ.

Итакъ, покончивъ съ ужиномъ, мы втроемъ отправились за ожидавшимъ насъ проводникомъ. Еще въ коридорѣ гостиницы каждому изъ насъ дали по масляной лампѣ безъ стеколъ, и затѣмъ мы вышли въ садъ съ задняго крыльца. На дворѣ было тепло, темно и совершенно тихо. Пройдя съ полверсты по тропинкѣ, мы начали спускаться въ узкое и мрачное ущелье между двумя горами, покрытыми лѣсомъ. Скоро звѣздное, ясное небо скрылось, и мы очутились въ широкой галереѣ съ довольно ровнымъ поломъ и мрачнымъ каменнымъ природнымъ сводомъ. Пройдя саженей 20, мы остановились передъ массивною желѣзной рѣшеткой съ калиткою на замкѣ. Пещера держится запертою, и хотя тутъ не хранится никакихъ драгоцѣнностей, но прогулки безъ проводниковъ весьма опасны: среди безчисленныхъ переходовъ легко заблудиться, и тогда путникъ кончаетъ смертью въ какомъ-нибудь рѣдко посѣщаемомъ закоулкѣ.

Тотчасъ за калиткой начинается Главный большой ходъ (Main Cave или Broadway), который тянется съ большими изгибами почти на 15 верстъ и отъ котораго начинаются различныя отвѣтиленія меньшихъ пещеръ въ стороны. Этотъ главный ходъ представляетъ на всемъ своемъ протяженіи широкій и съ довольно правильнымъ сводомъ туннель, опускающійся постепенно внизъ. Ширина его колеблется отъ 5 до 50 саженей, а высота отъ 2 до 10 саженей. Въ нѣкоторыхъ же гротахъ высота даже больше 10 саженей.

Пройдя саженей 50, мы очутились въ большомъ гротѣ, называемомъ Ротондою; здѣсь видны остатки приспособленій для добыванія селитры, которые, по словамъ проводника, оказываются памятниками войны 1812 года. Эти остатки заключаются въ колодцахъ, выложенныхъ деревянными срубами, и въ нѣсколькихъ деревянныхъ же трубахъ, по которымъ сюда приводилась вода для очищенія селитры. Размѣры Ротонды громадны (около 100 саж. длины), но она кажется меньше вслѣдствіе чрезвычайной чистоты воздуха. По истинѣ замѣчательно, что, не смотря на копоть отъ лампъ и ежедневныя прогулки посѣтителей, тутъ очень чистый и легкій для дыханія воздухъ. Это объясняется частью отсутствіемъ пыли и многочисленными подземными каналами, способствующими постоянной тягѣ воздуха, частью же нѣкоторыми химическими процессами, такъ какъ при разложеніи селитры происходитъ отдѣленіе кислорода. Кажется, чистота воздуха присуща вообще всѣмъ пещерамъ: корни словъ, выражающихъ понятіе пещера, на латинскомъ и греческомъ языкахъ означаютъ мѣсто легкаго дыханія. Изъ миѳологіи извѣстно, что Эолъ имѣлъ свой тронъ въ пещерѣ, а самыя пещеры считались нѣкоторыми древними философами чѣмъ-то въ родѣ легкихъ матери-земли.

Отъ Ротонды вправо отдѣляется узкій боковой ходъ, называемый Одюбоновымъ (Audubon's Avenue) въ честь натуралиста и орнитолога Одюбона (1780--1851 гг.), написавшаго извѣстный 4-хъ томный трактатъ о птицахъ Америки. Въ этой галереѣ мы посѣтили двѣ залы, называемыя мышиными (Big and Little Bat Rooms), потому что въ нихъ на зиму забирается множество летучихъ мышей. Огромное количество оставляемаго ими помета ставятъ въ связь съ залежами селитры въ пещерѣ.

Далѣе мы пошли опять по главному ходу, и я удивлялся полному отсутствію сталактитовъ или сталагмитовъ. По словамъ проводника, они будутъ дальше, а пока стѣны и потолокъ почти гладки. Однако послѣ образованія пещеры своды продолжаютъ обваливаться по частямъ; полъ заваленъ обломками разной величины камней съ острыми ребрами, свидѣтельствующими, что камни обвалились, когда процессъ размытія пещеры водою уже прекратился. Никто не находитъ нужнымъ удалять эти камни хотя бы съ самой дороги, и въ нѣкоторыхъ мѣстахъ путь довольно-таки неудобенъ и даже опасенъ: приходится прыгать съ одного камня на другой. Пройдя еще съ полверсты, мы вошли, влѣво отъ главнаго хода, въ обширную пещеру, называемую церковью методистовъ (Methodist Church), которую проводникъ тотчасъ освѣтилъ бенгальскимъ огнемъ. Эта пещера имѣетъ около 6 саженей высоты и представляетъ довольно правильную овальную залу, полъ которой опускается къ одной сторонѣ уступами въ видѣ амфитеатра. Проводникъ увѣрялъ, что однажды тутъ дѣйствительно происходило богослуженіе въ присутствіи болѣе 200 посѣтителей, при чемъ пасторъ произнесъ проповѣдь на удачно выбранный для этого случая текстъ изъ Евангелія (Іоанна XIV, 5): "И какъ можемъ знать путь?"

За методистскою церковью начинается часть главнаго хода, называемая готическою галереей, такъ какъ въ одномъ мѣстѣ тутъ имѣется весьма красивая арка, около 60 футовъ въ поперечникѣ. Подлѣ этой арки проводникъ предложилъ остановиться и прислушаться. Въ отдаленіи послышались равномѣрно повторяемые звуки: гдѣ-то въ стѣнѣ вытекаетъ капля за каплей вода и падаетъ въ бассейнъ. Это невидимое явленіе называется водяными часами. Замѣчательно, что равномѣрное паденіе капель продолжается непрерывно какъ лѣтомъ, такъ и зимою, но мѣсто паденія воды скрыто и еще не найдено, а быть можетъ, и вовсе недоступно.

Еще черезъ полчаса пути мы подошли къ столбу съ надписью "Stop here" (остановись); проводникъ просилъ насъ подождать, а самъ отобралъ отъ насъ лампы и ушелъ назадъ. Черезъ нѣсколько минутъ мы остались въ совершенной темнотѣ, съ которою не можетъ сравниться самая темная ночь. Признаться сказать, тутъ, подъ землею, оставаться въ темнотѣ даже страшно... но вотъ въ концѣ поворота галереи мы увидали обликъ свѣтлаго бюста, какъ бы изъ бѣлаго мрамора. Я тотчасъ замѣтилъ сходство профиля фигуры съ портретомъ матери Вашингтона Марты, который напечатанъ на американскихъ кредитныхъ билетахъ въ 1 долларъ. Оказывается, что проводникъ, отойдя въ извѣстную ему точку за поворотомъ, зажегъ яркій бѣлый бенгальскій огонь, котораго мы однако не могли видѣть, но профиль стѣнъ галереи освѣтился и напомнилъ бюстъ старой женщины въ чепцѣ. Послѣ возвращенія проводника мы узнали, что онъ стоялъ отъ насъ въ разстояніи 550 ярдовъ, т. е. около полуверсты.

Дальнѣйшая часть готической галереи замѣчательна весьма разнообразными изломами стѣнъ, напоминающими какъ бы выпуклыя фигуры разныхъ звѣрей, такъ что это мѣсто названо "звѣринцемъ Барнума". У самаго же поворота круто направо, вдоль галереи лежитъ огромный камень около 6 саж. длины и 3 вышины, отдѣлившійся отъ стѣны. Онъ называется гробомъ великана (Giant's Coffin), и, дѣйствительно, фигура камня напоминаетъ гробъ. За этимъ камнемъ начинается спускъ въ нижніе ярусы пещеръ, куда мы пойдемъ уже завтра. Невдалекѣ мы натолкнулись на небольшой бассейнъ съ чрезвычайно чистою водою, которую и попили при помощи всегда лежащихъ тутъ кружекъ.

У слѣдующаго поворота круто налѣво мы вышли въ обширное расширеніе главнаго хода, гдѣ увидали нѣсколько небольшихъ домиковъ, довольно тщательно построенныхъ частью изъ осколковъ стѣнъ пещеры, частью же изъ приноснаго кирпича. Проводникъ объяснилъ, что чистый воздухъ пещеры и совершенное постоянство температуры дали поводъ предполагать, что пребываніе въ пещерѣ должно быть весьма полезно слабогрудымъ и чахоточнымъ. Въ 1843 году 15 человѣкъ больныхъ порѣшили здѣсь поселиться и надѣялись выздоровѣть. Они приказали выстроить тутъ 9 домиковъ и устроились съ полнымъ комфортомъ. Главнымъ побудительнымъ поводомъ къ такому рѣшенію служила увѣренность, что воздухъ пещеры при такой же чистотѣ, какъ воздухъ въ нагорныхъ климатическихъ станціяхъ, не имѣетъ его разрѣженности и потому долженъ быть особенно цѣлебенъ. Однако по прошествіи полугода одинъ изъ паціентовъ умеръ, а прочіе поспѣшили оставить это мѣсто смерти, догадавшись, что лишь солнце и свѣжій воздухъ могутъ быть полезны человѣку.

Еще черезъ версту дальше мы вышли опять въ весьма обширный гротъ съ чуднымъ сводчатымъ потолкомъ, въ который какъ бы вдѣланы многочисленные кристаллы кварца, переливавшіе разноцвѣтными отблесками отъ свѣта нашихъ лампъ. Это знаменитая Звѣздная Зала (Star Chamber), имѣющая 500 футовъ длины и 70 ф. высоты по серединѣ. Здѣсь проводникъ опять отобралъ у насъ лампы и, уходя, таинственно произнесъ: "Good night, I will see you again in the morning" (покойной ночи, я увижу васъ снова завтра утромъ). Онъ отошелъ довольно далеко, скрылся за большимъ камнемъ и, потушивъ всѣ лампы, оставилъ горящей только одну; ея свѣта было однако достаточно, чтобы произвести полную иллюзію: намъ показалось, что мы не въ пещерѣ, а среди открытаго обширнаго поля въ темную звѣздную ночь; весь сводъ былъ усыпанъ яркими блестками въ видѣ звѣздочекъ. Отсутствіе окружающихъ предметовъ и полная темнота настолько содѣйствуютъ обману зрѣнія, что не видно ни свода, ни стѣнъ, а блестятъ лишь эти звѣздочки. Вѣроятно, для произведенія большаго впечатлѣнія, нашъ искусный проводникъ вдругъ прокричалъ пѣтухомъ, а затѣмъ, приблизившись, настолько усилилъ освѣщеніе, что произвелъ настоящую зарю. Тутъ, мѣняя голоса, онъ то лаялъ, то мяукалъ... и наконецъ зажегъ яркій красный бенгальскій огонь, воспроизведя полное подобіе восходящаго солнца. Видно, что американцы не довольствуются созерцаніемъ своихъ и безъ того великихъ чудесъ природы, а требуютъ еще и театральныхъ представленій!

Вернувшись къ намъ, проводникъ самодовольно улыбался и наслаждался произведеннымъ впечатлѣніемъ. Вѣроятно, чтобы его не портить, онъ объявилъ, что на сегодня довольно: "пойдемте назадъ". Дѣйствительно, было уже 11 часовъ ночи, и пора было возвращаться, дабы запастись силами для завтрашней большой прогулки. Пройдя санитаріумъ съ домиками бывшихъ больныхъ, я обратилъ вниманіе на множество кучъ, довольно правильно сложенныхъ изъ камней, которыхъ прежде мы, однако, не замѣтили. На каждой кучѣ была карточка съ названіемъ какого-нибудь штата. По словамъ проводника, эти кучи складываются самими посѣтителями въ теченіе многихъ лѣтъ. Каждый считаетъ своею обязанностью положить камень на кучу -- памятникъ его родного штата. Съ годами эти кучи растутъ, а вмѣстѣ съ тѣмъ прилежащія части пещеры очищаются отъ лишнихъ обломковъ, мѣшающихъ ходить. Спутники мои пожелали послѣдовать примѣру своихъ предшественниковъ; техасецъ, выбравъ въ сторонѣ огромный камень, старался непременно дотащить его къ кучѣ съ надписью "Texas" и водворить его на самой вершинѣ. Однако разсчетъ оказался невѣренъ: куча, составленная изъ мелкихъ, неправильно положенныхъ камней, не выдержала новой тяжести и разсыпалась... Техасецъ былъ, видимо, опечаленъ этимъ случаемъ: онъ принялъ его за дурное предзнаменованіе для "политики" своего штата.

Обратнымъ путемъ мы шли такъ скоро, что уговорили проводника показать намъ сегодня же еще что-нибудь другое въ боковыхъ галереяхъ. Послѣ разныхъ отговорокъ онъ наконецъ согласился и изъ готической галереи повелъ насъ въ сторону по узкому, извилистому спуску, по которому вскорѣ вывелъ въ обширный и весьма правильный гротъ, называемый Register Hall, т. е. зала для записи посѣтителей. Не только всѣ стѣны, но и самый потолокъ были украшены или, вѣрнѣе, обезображены надписями, при чемъ, кромѣ фамилій, каждый считалъ своею обязанностью приписать еще городъ и штатъ своего мѣстожительства. Не смотря на тщательные поиски, я не нашелъ тутъ ни одной русской надписи, да и вообще я замѣтилъ не болѣе трехъ или четырехъ надписей англичанъ изъ Европы. Многія надписи сдѣланы не только углемъ, но и масляными красками и занимаютъ на стѣнѣ огромныя пространства. Нынѣ этотъ дешевый способъ достигнуть безсмертія уже не такъ часто практикуется, и большинство предпочитаетъ оставлять здѣсь лишь свои визитныя карточки. Послѣднихъ тутъ тоже множество и онѣ навалены на большой камень, въ видѣ стола; сюда мы положили и свои карточки.

За Залою записей начинается уже область сталактитовъ и, пройдя нѣсколько дальше, мы вошли въ весьма красивый гротъ, называемый Готическою часовней (Gothic Chapel). Проводникъ разсказалъ трогательную исторію о причинѣ происходившей тутъ первой свадьбы. Одна сентиментальная дѣвушка, послѣ смерти своихъ родителей, поклялась не выходить замужъ, пока она будетъ жить на землѣ. На всѣ предложенія она отвѣчала отказомъ. Но вотъ одинъ молодой человѣкъ, напрасно истощавшій все свое краснорѣчіе, рѣшился предложить ей вѣнчаться подъ землею, въ Мамонтовой пещерѣ; въ этомъ случаѣ клятва не была бы нарушена. Дѣвушка приняла предложеніе, и свадьба состоялась въ этой готической часовнѣ. Послѣ того здѣсь совершено уже нѣсколько другихъ свадебъ.

Изъ достопримѣчательностей той же боковой пещеры стоитъ еще упомянуть о губахъ влюбленныхъ (Lovers' Lips). Въ узкомъ мѣстѣ прохода изъ противолежащихъ стѣнъ выступаютъ двойные горизонтальные камни, напоминающіе своимъ видомъ вытянутыя губы. Уже милліоны лѣтъ эти губы тщетно стремятся соприкоснуться для сладкаго поцѣлуя. Вообще, американцы выказали большую и разнообразную фантазію по части изобрѣтенія названій для разныхъ мѣстъ пещеры.

Покинувъ наконецъ боковую галерею и пройдя оставшуюся часть Бродвея, мы возвратились къ калиткѣ и поднялись на свѣтъ Божій. Какъ ни хорошо подъ землею, но на ея поверхности еще лучше. Я съ восторгомъ вдыхалъ свѣжій, влажный, теплый и духовитый воздухъ. Географическая широта Мамонтовой пещеры 37^о 14`, и я былъ на одной параллели съ Сициліей и южною Греціей. Ночь была чудная, и яркія звѣзды великолѣпно сіяли на совершенно почти черномъ небѣ.

Хотя я легъ очень поздно, но на другое утро уже въ 6 часовъ былъ разбуженъ звуками оркестра и сразу не могъ дать себѣ отчета, гдѣ нахожусь. Одѣвшись и спустившись внизъ на веранду, я увидалъ уже довольно многочисленную толпу гостей, окружавшую доморощенный оркестръ, видѣнный мною еще вчера. Говорятъ, что эти негры выучились играть на разныхъ инструментахъ, еще будучи рабами у какого-то богатаго плантатора. Причина столь ранняго концерта заключалась въ сегодняшнемъ торжественномъ для американцевъ днѣ -- 4 іюля.

Во время завтрака мы начали уговариваться насчетъ новаго спуска въ пещеру и рѣшили совершить "большую прогулку" (Long Route), при которой посѣщаются самыя отдаленныя и интересныя мѣста, а главное приходится плыть въ лодкѣ по подземной рѣкѣ Эхо. Въ 8 ч. утра мы были уже готовы. На этотъ разъ составилась довольно большая партія изъ 14-ти человѣкъ, въ томъ числѣ трехъ дамъ. Кромѣ вчерашняго проводника, съ нами пошли еще два молодыхъ негра съ большими корзинами, наполненными пищею, такъ какъ предположено было пробыть въ пещерѣ до самаго вечера. Техасецъ и нашвилецъ были тоже съ нами.

Путь отъ гостиницы до входа въ пещеру я прошелъ вчера въ темнотѣ и потому только теперь могъ его хорошенько разсмотрѣть. Онъ пролегаетъ по роскошному дѣвственному лѣсу, а самый входъ въ пещеру образуется круто спускающимся внизъ оврагомъ, при чемъ для удобства спуска тутъ устроена даже лѣстница, выложенная каменными плитами. До желѣзной калитки насъ сопровождали двѣ собаки, принадлежащія хозяину гостиницы. Одна изъ нихъ весьма потѣшная, мехиканской породы, совершенно безъ шерсти. Ея голый хвостъ производить чрезвычайно смѣшное и глупое впечатлѣніе. По словамъ проводника, собаки, не смотря на понужденіе, не идутъ дальше калитки; дѣйствительно, и на этотъ разъ мы не могли уговорить ихъ слѣдовать за нами въ пещеру. Причина такой странной боязни заключается въ томъ, что однажды одну изъ этихъ гостиничныхъ собакъ удалось взять съ партіей посѣтителей. Въ одномъ изъ многочисленныхъ поворотовъ замѣтили, что собака пропала; такъ и вернулись безъ нея. На слѣдующій день эту собаку напрасно искала большая партія прислуги и проводниковъ; только на третій день ее нашли у основанія крутого подъема, называемаго пробочникомъ и совершенно недоступнаго даже собачьей ловкости. Нашъ проводникъ увѣрялъ, что эта собака, проведшая въ пещерѣ болѣе двухъ сутокъ, вѣроятно, разсказала потомъ о своихъ злоключеніяхъ всѣмъ прочимъ собакамъ, и вотъ почему ни одна изъ нихъ не рѣшается теперь совершать прогулки въ пещеру.

Во время этого разсказа мы прошли извѣстною уже мнѣ дорогою вдоль главнаго хода до гроба великана. Благодаря многочисленности компаніи, общей веселости и воодушевленію интересомъ предстоящей прогулки, путь казался короче и лучше, чѣмъ вчера. Отъ гроба великана начались для меня новыя мѣста. Сперва мы спустились по весьма извилистому и небезопасному ходу, называемому долиною смиренія (Valley of Humility). Здѣсь познается ничтожество человѣка, но, кажется, такое названіе дано потому, что здѣсь самая разговорчивая и веселая партія посѣтителей замолкаетъ: каждый смотритъ подъ ноги и опасается упасть или быть убитымъ. На серединѣ этого хода есть одно дѣйствительно опасное мѣсто: надъ самою головою виситъ отдѣлившійся отъ свода огромный камень, болѣе сажени длины; онъ держится только тремя углами, упираясь въ выступы боковыхъ стѣнъ. Повидимому, достаточно малѣйшаго толчка, чтобы камень потерялъ равновѣсіе и раздавилъ проходящихъ подъ нимъ. Это мѣсто названо капканомъ шотландца (Scotchman's trap), такъ какъ одинъ шотландецъ, дойдя до него, не рѣшился пройти подъ камнемъ и возвратился обратно. Говорятъ, было предположеніе удалить камень, но въ виду того, что это было бы возможно не иначе, какъ съ помощью взрыва, опасались, какъ бы мѣстное сотрясеніе не сдѣлало опасными многія другія мѣста въ пещерѣ. Пока что, а камень уже десятки лѣтъ пребываетъ въ томъ же положеніи, и мы благополучно прослѣдовали подъ нимъ.

Дальнѣйшій путь по долинѣ смиренія представляетъ крайне оригинальный проходъ, называемый бѣдствіемъ толстяка (Fat man's misery). Это весьма узкій ходъ, не шире 1 ¹/₂ фута и глубиною около 4-хъ; затѣмъ надъ головою онъ расширяется въ видѣ низкаго свода. Сбоку, подъ сводомъ, хоть и широко, но такъ низко, что идти невозможно, и необходимо слѣдовать по извилистому каналу. Здѣсь ноги и туловище выше пояса занимаютъ всю ширину канала, и лишь головѣ и поднятымъ рукамъ остается полная свобода. Этотъ ходъ доступенъ только обыкновеннымъ людямъ -- толстяку пройти тутъ невозможно. Нашъ техасецъ, хотя и не толстякъ, но все же, идя бокомъ, вплотную касался своимъ туловищемъ обѣихъ стѣнъ прохода и ежеминутно опасался, что малѣйшее суженіе лишитъ его удовольствія проникнуть дальше и насладиться подземною прогулкой въ лодкѣ. Стѣны прохода чисты и лоснятся: ежедневно онѣ вытираются одеждою проходящихъ. Длина этого оригинальнаго хода равна 236 футамъ (около 34 саженей); онъ представляетъ разнообразные извилины, подъемы и спуски.

Миновавъ бѣдствіе толстяка, мы вышли опять въ широкую и удобную для ходьбы галерею, называемую рѣчною (River Hall), потому что она ведетъ прямо къ рѣкѣ Стиксъ. Въ одномъ мѣстѣ этой галереи виднѣется сбоку обширный провалъ съ бассейномъ, наполненнымъ водою. Это такъ называемое мертвое море (Dead Sea). Я бросилъ туда камень и опредѣлилъ, что глубина провала до уровня воды около 30 саженей (камень летѣлъ 3 ¹/₂ секунды). Проводникъ увѣрялъ, что можно спуститься къ самой водѣ, карабкаясь по стѣнамъ провала, и что на днѣ, близъ воды, растутъ грибы, въ родѣ трюфелей (mushrooms).

Съ полверсты дальше пещера дѣлается гораздо шире и выше, при чемъ тропинка идетъ по узкому карнизу подъ потолкомъ галереи. Внизу по дну течетъ рѣка, вытекающая изъ бассейна мертваго моря, которое, въ свою очередь, питается многочисленными подземными источниками. Это рѣка Стиксъ. Въ одномъ мѣстѣ имѣется оригинальный и опасный для перехода естественный мостъ, по которому мы перешли съ одной стороны галереи на другую. При этомъ открывается поразительное зрѣлище: стѣны мрачно высятся надъ рѣкою и замыкаются хаотическимъ нагроможденіемъ камней въ видѣ свода. Ширина пещеры въ этомъ мѣстѣ не болѣе пяти саженей, а высота, я полагаю, болѣе десяти. Далѣе на днѣ рѣки имѣется значительный уступъ, и р. Стиксъ образуетъ довольно величественный каскадъ, шумъ котораго мы слышали еще издали.

Постепенно спускаясь, мы подошли наконецъ и къ самой водѣ; узкіе берега рѣки -- не голый камень, а песокъ, весьма нѣжный и образованный, вѣроятно, отложеніями самой рѣки. Пройдя около 5-та саженей по берегу, мы снова начали подниматься и вошли въ боковую галерею; рѣка же скрывается въ невидимую подземную трубу. Оригинальность и мрачность этихъ мѣстъ напоминаютъ извѣстный разсказъ Жюля Верна о путешествіи къ центру земли. Черезъ нѣсколько минутъ мы опять идемъ по карнизу и видимъ подъ собою воду: это -- озеро Леты, составляющее, въ сущности, продолженіе рѣки Стиксъ. Тутъ мы снова спустились къ водѣ, но на этотъ разъ уже не замѣтили никакого бокового выхода. Проводникъ объявилъ, что идти дальше сухимъ путемъ нельзя, и это озеро надлежитъ переплыть въ лодкѣ. Дѣйствительно, мы вскорѣ увидали и лодку, которая сперва не была замѣтна частью вслѣдствіе темноты, а частью потому, что цвѣтъ ея ничѣмъ не отличается отъ цвѣта окружающихъ каменныхъ стѣнъ. Лодка не отличается изяществомъ: это плоскодонная шаланда, какія употребляютъ на рѣкахъ для вывозки нечистотъ. На днѣ ея -- вода и грязь. Садиться нужно на борты, обшитые досками. Переѣздъ былъ не великъ, и мы почти тотчасъ пристали къ противоположному берегу, вышли изъ лодки и вступили въ широкую и довольно красивую галерою, называемую большою аллеей (Great Walk).

0x01 graphic

Наши дамы, очевидно, не были удовлетворены короткою прогулкою въ лодкѣ и обратились съ разспросами къ проводнику. Тотъ успокоилъ ихъ, говоря, что это было озеро, а судоходная рѣка еще впереди. Дѣйствительно, черезъ полчаса мы снова подошли къ водѣ, именно къ рѣкѣ Эхо (Echo River). Мы были теперь на 400 футовъ ниже входа въ пещеру и на 500 ниже поверхности земли. На этотъ разъ мы увидали не одну, а цѣлыхъ три лодки, изъ которыхъ каждая могла вмѣстить около 20 человѣкъ; такимъ образомъ, когда партія посѣтителей бываетъ большая, то тутъ плыветъ цѣлая флотилія, вѣроятно, весьма эффектная при свѣтѣ лампъ, которыми снабженъ каждый. Въ виду малочисленности нашей партіи, мы отвязали только одну лодку и размѣстились въ ней весьма удобно. Проводникъ и одинъ изъ негровъ усѣлись на носу, мы всѣ -- по бортамъ и на поперечныхъ скамейкахъ, а другой негръ -- на кормѣ.

Сводъ надъ рѣкою весьма обширенъ. Въ нѣкоторыхъ мѣстахъ высота его не менѣе 3-хъ саженей, ширина до 10-ти. Однако кое-гдѣ сводъ опускается такъ низко, что мы были принуждены не только наклоняться, но и присѣдать на дно лодки, при чемъ дамамъ было, конечно, не особенно пріятно пачкать свои платья о грязное дно. Проводникъ объяснилъ, что уровень воды здѣсь не всегда одинаковъ. Весною онъ значительно выше и иногда заполняетъ всю галерею, такъ что путешествіе въ лодкѣ дѣлается немыслимымъ, и тогда дальнѣйшія прелести пещеры совершенно недоступны. Глубина рѣки весьма различна и въ нѣкоторыхъ мѣстахъ доходитъ до пяти и болѣе саженей. Береговъ нѣтъ, такъ какъ прямо надъ водою поднимается сводъ потолка. Однако, во многихъ мѣстахъ есть выступы камней, къ которымъ, при желаніи, можно приставать. Хотя ширина рѣки позволяетъ плыть на веслахъ, но мы пользовались ими рѣдко и большею частью двигались помощью багровъ, упираясь или зацѣпляясь за выступы свода.

Рѣка не даромъ получила свое названіе. Эхо здѣсь замѣчательное. Сперва проводникъ самъ кричалъ разными голосами и показывалъ намъ разнообразные эффекты подземнаго эхо, а затѣмъ предложилъ намъ самимъ спѣть что-либо. Сперва, какъ водится, всѣ стѣснялись, но затѣмъ спѣли нѣсколько премилыхъ пѣсенокъ, которыя съ сопровожденіемъ эхо произвели на меня весьма пріятное впечатлѣніе. Я сидѣлъ рядомъ съ техасцемъ; мы поставили наши лампы на дно лодки, курили сигары, любовались пещерою и рѣкою и наслаждались пѣснями. Всего въ лодкѣ мы плыли около получаса, но время прошло незамѣтно и, полагаю, въ каждомъ изъ насъ эта прогулка оставила самое отрадное воспоминаніе. Еще нѣсколько словъ объ эхо. Это не то эхо, которое просто повторяетъ звуки; тутъ является не повтореніе, а продолженіе звуковъ. Отзвукъ продолжается нѣсколько секундъ, и первоначальный тонъ измѣняется такъ, что отдѣльный звукъ превращается этимъ эхо въ настоящее и мелодичное арпеджіо. Нѣкоторыя мѣста рѣки, подобно резонаторамъ, способны усиливать и воспроизводить звуки лишь опредѣленной высоты, такъ что послѣ простого крика слышатся только извѣстные мелодическіе тоны. Вообще звуки пещернаго эхо отличаются глубиною и пріятностью, совершенно необычайными для свѣжаго уха. Пещерная акустика подчасъ просто поразительна: нашъ проводникъ, обратившійся теперь въ лодочника, иногда усиленно плескалъ веслами, и этотъ плескъ превращался эхомъ въ звонъ отдаленныхъ колоколовъ.

Подземная рѣка имѣетъ обитателей. Еще Агассисъ нашелъ тутъ породу слѣпыхъ рыбъ, различной величины, до 6 дюймовъ длиною. Онѣ почти прозрачны и не только лишены зрѣнія, но не имѣютъ даже признаковъ глазъ или глазныхъ впадинъ. По словамъ проводника, посѣтители занимаются тутъ иногда рыбною ловлей, но мы не хотѣли терять на это времени: мы видѣли этихъ рыбъ плавающими подлѣ самой лодки. Судя по научнымъ изслѣдованіямъ, живущая тутъ нынѣ порода относится къ рыбамъ, находимымъ въ ископаемомъ видѣ въ пластахъ мѣловой формаціи.

Наконецъ рѣка окончилась, или, вѣрнѣе, превратилась въ замкнутый каналъ, недоступный для дальнѣйшаго плаванія въ лодкѣ. Мы вышли на откосъ берега, на который проводники вытащили и лодку, и двинулись по узкой, но довольно ровной галереѣ, называемой Силлимановою (Silliman's Avenue) въ честь профессора Силлимана изъ Нью-Гевена. Здѣсь отъ главнаго хода имѣется множество отвѣтиленій, изъ которыхъ многія еще вовсе не изслѣдованы. Близъ одного изъ такихъ отвѣтиленій проводникъ торжественно провозгласилъ: "прошу дамъ остаться здѣсь, а джентльменовъ слѣдовать за мною". Оставивъ дамъ, мы вошли въ боковую вѣтку, и я никакъ не могъ понять, почему дамы не могли бы идти съ нами, ибо, вмѣсто ожидаемаго мною крутого и неудобнаго для женскихъ ногъ подъема, мы шли по довольно ровной, хотя и весьма извилистой галереѣ. Секретъ вскорѣ объяснился. Пройдя около 60-ти саженей, проводникъ остановился и предложилъ намъ оправиться въ виду предстоящаго подземнаго обѣда. Вернувшись затѣмъ къ дамамъ, мы застали ихъ въ самомъ веселомъ настроеніи, сидящими на обломкахъ камней и разговаривающими между собою.

Авеню Силлимана оканчивается обширнымъ гротомъ, называемымъ концертнымъ (Ole Bull's Concert Hall). Проводникъ увѣрялъ, что въ 1869 году въ этомъ гротѣ давалъ концертъ знаменитый норвежскій скрипачъ Оле Буль и, между прочимъ, исполнилъ здѣсь свое эксцентричное каприччіо "Быкъ, съѣденный тигромъ". Эта дикая пьеса, какъ извѣстно, особенно нравилась американцамъ, и авторъ во время своей поѣздки по Штатамъ заработалъ на ней огромныя деньги.

Каждое расширеніе галереи, по которой мы слѣдовали дальше, чѣмъ-нибудь примѣчательно: въ одномъ -- стѣны пестрѣютъ множествомъ мелкихъ кристалловъ чернаго гипса, производящихъ такое впечатлѣніе, какъ будто на свѣтлой стѣнѣ сидятъ мухи -- это комната мухъ (Fly Chamber); въ другомъ находится множество сталактитовъ самой причудливой формы, въ видѣ сросшихся шариковъ, напоминающихъ гроздья винограда, это -- Марьинъ виноградникъ (Mary's Vineyard), и т. д. Въ каждомъ интересномъ мѣстѣ проводникъ зажигалъ бенгальскій огонь или просто мотокъ пряжи, смоченной масломъ. Очень часто такіе мотки онъ натыкалъ на конецъ палки и искусно взбрасывалъ высоко вверхъ, такъ что попадалъ на какой-нибудь выступъ карниза. Пряжа, продолжая горѣть, освѣщала потолокъ пещеры.

Около 3-хъ часовъ дня мы вступили въ новое расширеніе галереи, называемое залою Вашингтона (Washington's Hall), гдѣ обыкновенно совершается подземная трапеза. Тутъ, кромѣ разбросанныхъ природою отдѣльныхъ камней, положено нѣсколько досокъ въ видѣ скамеекъ; но, главное, тутъ имѣется прекрасная чистая вода изъ подземнаго родника. Два негритенка тотчасъ приступили къ распаковкѣ корзинъ, въ которыхъ оказался обильный запасъ закусокъ, вареныхъ яицъ, хлѣба и т. д. Одно удивительно, что администрація гостиницы не распорядилась прислать сюда чаю или кофе. Горячій напитокъ былъ бы несравненно пріятнѣе и полезнѣе одной холодной воды, пить которую мы были обречены сегодня весь день. Это тѣмъ болѣе непростительно, что въ залѣ Вашингтона стоятъ полныя жестянки съ масломъ, которымъ вновь наполнялись наши лампы; ничего бы не стоило держать тутъ же запасъ дровъ и котелки для варки кипятка.

Во время трапезы мы вели самые оживленные разговоры. Вспоминали пройденное, заносили замѣтки въ записныя книжки и разспрашивали проводника о предстоящихъ впереди затрудненіяхъ пути и достойныхъ вниманія достопримѣчательностяхъ. Вѣроятно, только для разнообразія темъ кто-то сообщилъ, что въ концѣ этой галереи водятся змѣи. Это очень взволновало нашихъ дамъ. Проводнику съ трудомъ удалось ихъ успокоить и увѣрить, что, кромѣ самыхъ невинныхъ небольшихъ ящерицъ, другихъ звѣрей и гадинъ тутъ не водится. Да и ящерицы завелись только отъ присутствія остатковъ закусокъ, послѣ каждой партіи посѣтителей.

Уже въ концѣ обѣда мы замѣтили оплошность, какъ мы не догадались приказать захватить сюда вина. Кругомъ валялось не мало бутылокъ и ихъ черепковъ, оставленныхъ прежними посѣтителями. Я увѣренъ, что, будь это въ Европѣ, намъ въ самой гостиницѣ напомнили бы объ этомъ не столько въ видахъ поддержки нашихъ силъ, сколько съ цѣлью наживы при продажѣ вина; но здѣсь всѣ такъ трезвы и, главное, деликатны, что безъ нашего требованія агентъ гостиницы и не подумалъ самъ сдѣлать соотвѣтствующее предложеніе.

0x01 graphic

Отдохнувъ часа полтора, мы пустились дальше. Сперва галереи не представляли ничего особеннаго, но вскорѣ мы вступили въ мѣста, украшенныя весьма разнообразными и красивыми кристаллами, выступающими въ стѣнахъ. Комбинаціи отдѣльныхъ кристалловъ напоминаютъ цвѣты и цѣлые букеты и должны представлять большой научный интересъ. Затѣмъ начался довольно крутой подъемъ, сплошь заваленный острыми обломками камней. Это мѣсто называется Скалистыми горами (Rocky Mountains). Идти очень неудобно, но мы мужественно преодолѣли всѣ трудности и вскорѣ достигли грота, гдѣ пещера раздѣляется на три большія галереи. Мы пошли налѣво и скоро достигли конечной залы Крогана (Croghan's Hall), въ которой сбоку имѣется провалъ съ бассейномъ воды на днѣ, называемымъ Мальстремомъ. Никто не рѣшается спуститься внизъ и изслѣдовать дальнѣйшіе ходы, но, по словамъ проводника, однажды одинъ молодой американецъ возымѣлъ мысль проникнуть туда и приказалъ спускать себя на веревкѣ. Онъ спустился на 175 футовъ и тутъ, у самой уже поверхности воды, замѣтилъ боковую вѣтку пещеры. Цѣпляясь за выступы камней, онъ послѣ многократныхъ попытокъ вступилъ туда. Желая идти дальше, онъ отвязалъ себя отъ веревки и по неосторожности выпустилъ ея конецъ, такъ что веревка повисла въ пропасти, далеко отъ найденнаго входа. Сколько онъ ни кричалъ проводнику, оставшемуся наверху, совѣтуя качать веревку, чтобы конецъ попалъ въ его руки, все было напрасно, проводникъ не могъ этого сдѣлать. Наконецъ догадливый американецъ воспользовался имѣвшеюся при немъ лампою съ крученою проволочною ручкой. Раскрутивъ проволоку и сдѣлавъ изъ нея длинный крюкъ, онъ захватилъ качающуюся веревку и могъ благополучно выбраться изъ подземной могилы, но боковая галерея такъ и осталась неизслѣдованной.

Пустившись въ обратный путь, мы скоро были остановлены проводникомъ, который предложилъ прислушаться. Гдѣ-то за стѣною раздавались звуки, похожіе на шумъ ѣдущихъ вдали по мостовой экипажей. Происхожденіе этихъ звуковъ неизвѣстно. Одни приписываютъ ихъ шуму текущей воды, другіе внѣшнему шуму, проникающему внутрь по какимъ-нибудь невидимымъ и неизслѣдованнымъ каналамъ. Послѣднее предположеніе не лишено основанія, потому что вершина "Скалистыхъ горъ", гдѣ мы теперь находились, расположена не очень глубоко подъ поверхностью почвы, и внѣшній шумъ, измѣняясь многочисленными отраженіями, можетъ обратиться въ слышимые тутъ звуки.

Пройдя большую часть обратнаго пути, но не доходя еще рѣки Эхо, проводникъ показалъ намъ начало извилистой боковой вѣтки пещеры, названной Ganter Avenue въ честь нынѣшняго владѣльца гостиницы и прилежащей земли. По этой вѣткѣ, длиною около версты, можно выйти въ главный ходъ, минуя плаваніе по рѣкѣ. Вѣтка открыта лишь въ 1879 году -- и совершенно случайно. Однажды партія посѣтителей, возвращаясь подобно намъ съ "большой прогулки", увидала дымъ, выходящій изъ отверстія, прежде не замѣченнаго проводниками. Откуда появлялся этотъ дымъ, никто не могъ догадаться, но когда партія вернулась къ рѣкѣ, то застала рабочихъ, занятыхъ осмолкою лодки, отчего валилъ густой дымъ. Стало ясно, что дымъ нашелъ себѣ новый выходъ. Агентъ гостиницы сдѣлалъ распоряженіе объ изслѣдованіи новаго хода, и хотя послѣдній оказался очень неудобнымъ, однако теперь имѣется постоянное сообщеніе, такъ сказать, съ зарѣчными частями пещеры, и имъ пользуются весною, когда поднятіе воды въ рѣкѣ Эхо обыкновенно преграждаетъ туда доступъ посѣтителямъ. Мы не воспользовались, однако, этимъ краткимъ путемъ, частью потому, что, по словамъ проводника, онъ вовсе не занимателенъ, частью же потому, что желали повторить плаваніе по рѣкѣ, болѣе поэтическое и сопряженное все же съ нѣкоторымъ отдохновеніемъ для усталыхъ ногъ.

Когда плаваніе окончилось и до выхода изъ пещеры оставалось еще пройти болѣе трехъ верстъ прежнимъ путемъ, проводникъ весьма кстати сообщилъ, что онъ не поведетъ насъ по бѣдствію толстяка, черезъ капканъ шотландца и по длиннымъ, описаннымъ выше, переходамъ, а выведетъ насъ въ главный ходъ гораздо скорѣе, черезъ такъ называемый пробочникъ (corkscrew). Это рядъ проваловъ, составляющихъ въ общей сложности около 20-ти саж. вертикальной высоты, гдѣ хотя и укрѣплены во многихъ мѣстахъ деревянныя лѣстницы, но гдѣ все же должно подниматься съ крайнею осторожностью. Этотъ винтообразный и крайне запутанный подъемъ служитъ только при обратномъ путешествіи, такъ какъ спускаться здѣсь можетъ не всякій.

Карабкаясь по камнямъ и частью по упомянутымъ лѣстницамъ, я удивлялся смѣлости и ловкости нашихъ спутницъ. Единственнымъ для нихъ облегченіемъ было только то, что проводникъ отобралъ отъ нихъ лампы и самъ свѣтилъ въ опасныхъ мѣстахъ, слѣдовательно онѣ могли свободно пользоваться обѣими руками. Я со своею лампою не разъ падалъ и изнемогалъ отъ усталости, но наконецъ все же выбрался и совершенно неожиданно увидалъ себя подъ самымъ потолкомъ свода главной пещеры -- Бродвея. Отсюда по стѣнѣ вырублена довольно сносная лѣстница, по которой мы постепенно и спустились на полъ галереи, недалеко отъ Ротонды съ колодцами для добыванія селитры.

Замысловатый "пробочникъ" открытъ еще въ 1837 г., но его сдѣлали доступнымъ лишь въ 1871 г., когда были устранены нѣкоторые камни, заграждавшіе путь, и укрѣплены лѣстницы въ отвѣсныхъ колѣнахъ. Конечно, при желаніи можно было бы сдѣлать его еще болѣе удобнымъ, но это потребовало бы не мало издержекъ, да притомъ онъ потерялъ бы, пожалуй, свою прелесть и не напоминалъ бы таинственнаго выхода изъ подземнаго ада.

Спустившись въ Бродвей, я еще долго дожидался прочихъ товарищей: они преодолѣвали препятствія довольно медленно, а техасецъ чуть не погибъ въ какомъ-то изворотѣ и наотрѣзъ отказался отъ всякихъ дальнѣйшихъ прогулокъ по пещерамъ. Это было мнѣ весьма непріятно, потому что только сегодня, изъ разговоровъ съ проводникомъ, я узналъ, что, не смотря на двукратную прогулку, я далеко не посѣтилъ еще многихъ замѣчательныхъ мѣстъ, и мы уже уговорились завтра же предпринять новое путешествіе въ мѣста, рѣдко обозрѣваемыя обыкновенными посѣтителями. Теперь, съ отказомъ техасца, мнѣ приходилось совершать дальнѣйшія прогулки только въ обществѣ проводника.

Вотъ и рѣшетка; у нея пахнула струя свѣжаго воздуха, котораго мы были лишены цѣлыхъ 14 часовъ! Была ночь, и звѣзды мерцали на роскошномъ и необъятномъ небосклонѣ. Въ гостиницѣ суета и маленькая иллюминація. Въ прежніе годы въ этотъ день (4 іюля) устраивался тутъ балъ, для чего въ гостиницѣ имѣется обширная зала даже со сценой. Но нынѣшній годъ посѣтителей почему-то немного, и балы съ театральными представленіями начнутся, говорятъ, позднѣе.

Послѣ ужина я пошелъ въ садъ, окружающій гостиницу, насладиться прелестями южной, тихой и удивительно теплой ночи. Послѣ пребыванія въ пещерѣ сидѣть въ комнатахъ было просто противно -- рвешься на просторъ. Не смотря на темноту, я скоро замѣтилъ, что былъ не одинъ. Между многими деревьями натянуты гамаки, въ которыхъ лежали и даже спали другіе любители природы. На мою долю тоже нашелся свободный гамакъ, и, покачиваясь въ немъ, я расправлялъ свои усталыя ноги. Какъ пріятно отдыхать послѣ долгой ходьбы! Сегодня я прошелъ собственно только 14 миль, т. е. нѣсколько больше 21 версты, но ходьбу по пещерѣ нельзя сравнивать съ прогулкою по поверхности земли. Въ пещерѣ во многихъ мѣстахъ переступаешь съ осторожностью и усиліями. Поминутно надо освѣщать путь лампой и разсчитывать чуть не каждый шагъ. Въ иныхъ мѣстахъ мы дѣлали не болѣе версты въ часъ. Но зато тѣмъ пріятнѣе потомъ отдыхать въ мягкомъ, упругомъ гамакѣ и вдыхать чудный влажный и теплый воздухъ. Просто роскошь!

На слѣдующее утро я обратился къ техасцу съ предложеніемъ посѣтить вмѣстѣ египетскій храмъ и главный городъ, мѣста, составляющія предметы "спеціальныхъ" прогулокъ. Но тотъ повторилъ свой отказъ, жалуясь, что еще и теперь у него болятъ кости отъ подъема по "пробочнику". Тогда я рѣшился поискать другихъ товарищей, и, къ счастью, нашелся одинъ господинъ, только вчера прибывшій сюда съ дочерью, весьма милою дѣвушкой лѣтъ 17-ти. Имъ было безразлично, съ чего начинать, и потому они согласились идти со мною. Пока я продолжалъ разговаривать съ отцомъ, дочь успѣла сходить въ свою комнату и когда вернулась, то я рѣшительно ея не узналъ. Вмѣсто прелестнаго лѣтняго легкаго платья она была теперь въ какой-то рыбачьей курточкѣ и коротенькой фланелевой юбочкѣ. На ногахъ полосатые чулки и прочные кожаные сапожки, а на головѣ мягкое фланелевое кепи. Костюмъ неоспоримо самый подходящій для подземныхъ прогулокъ. Во время завтрака доморощенные музыканты опять исполняли жалкіе вальсы и польки, хотя сегодня уже и не праздничный день. Оказывается, что оркестръ играетъ ежедневно то подъ тѣмъ, то подъ другимъ предлогомъ, а по утрамъ нарочно, чтобы будить постояльцевъ и извѣщать о наступленіи времени завтрака.

0x01 graphic

Сегодняшняя подземная прогулка была непродолжительна, и къ обѣду мы вернулись обратно. Пройдя около версты по главному ходу, мы спустались въ нижніе ярусы пещеръ по такъ называемому лабиринту, начинающемуся рядомъ большихъ и довольно опасныхъ уступовъ, получившихъ, странное названіе обрывовъ временъ (Steeps of Time). Лабиринтъ выходитъ въ гротъ, называемый снѣговымъ (Snowball Arch): накипи бѣлыхъ отложеній, дѣйствительно, напоминаютъ глыбы снѣга. Отсюда, пройдя узкимъ, замысловатымъ и извилистымъ ходомъ, мы очутились въ знаменитомъ египетскомъ храмѣ (Egyptian Temple). Это огромный грогъ, около 30 саженей длины, по одной стѣнѣ котораго стоятъ колоссальныя массивныя сталактитовыя колонны; высота ихъ 80, а діаметръ 25 футовъ! Тугъ всего шесть такихъ колоннъ, но ими можно любоваться по цѣлымъ часамъ. Трудно даже представить себѣ, сколько нужно было времени для ихъ образованія. Онѣ совершенно отвѣсны и чрезвычайно правильны: на вершинахъ имѣются какъ бы настоящія капители изъ затѣйливо обвисшихъ сталактитовъ, а самые столбы состоятъ изъ безчисленныхъ сросшихся сталактитовъ, что придаетъ имъ фигуру извѣстнаго архитектурнаго украшенія колоннъ, называемаго ложками. Словомъ, эти колонны совершенно напоминаютъ рисунки и описанія знаменитыхъ египетскихъ колоннъ въ Луксорѣ и Карнакѣ. Зрѣлище удивительное, а при яркомъ бенгальскомъ огнѣ просто волшебное. Не даромъ агентъ гостиницы не включаетъ осмотръ этой залы въ общій маршрутъ, хотя это легко было бы сдѣлать, потому что разными переходами отсюда можно выйти въ посѣщенныя уже мною галереи. Нѣтъ, онъ приберегаетъ эту залу для отдѣльной "спеціальной прогулки", разсчитывая получить за нее особую плату. Я былъ въ полномъ восторгѣ, а мои спутники, не видавшіе еще другихъ чудесъ Мамонтовой пещеры, совершенно онѣмѣли и долго стояли просто съ разинутыми ртами, пока проводникъ не напомнилъ имъ, что пора идти дальше.

Не буду описывать прочихъ странствованій сегодняшняго дня, при которыхъ для меня уже не было ничего новаго, замѣчу только, что обратный выходъ въ Бродвей мы совершили по извѣстному уже "пробочнику", при чемъ я, какъ и вчера, подивился ловкости молодой американки; она съ замѣчательнымъ искусствомъ и граціей карабкалась съ одного утеса на другой, не обращая, повидимому, вниманія ни на разстояніе между ними, ни на грязь, которою покрыты ступеньки лѣстницъ, ни на неестественныя положенія туловища, которыя невольно приходилось принимать въ нѣкоторыхъ опасныхъ мѣстахъ.

0x01 graphic

Когда мы миновали калитку и шли лѣсомъ обратно въ гостиницу, я обратился къ проводнику съ настойчивыми вопросами, почему онъ не свелъ насъ къ наибольшему въ пещерѣ гроту (Great City), который, какъ мнѣ; казалось, долженъ былъ войти въ сегодняшній маршрутъ. Въ отвѣтъ онъ возражалъ, что подъ большимъ гротомъ онъ разумѣлъ именно египетскій храмъ, а такъ называемый главный городъ (Great или Chief City) находится очень далеко, въ самомъ концѣ Бродвея; путь туда очень труденъ, его посѣщаютъ весьма рѣдко, по особому уговору, и если я непремѣнно желаю его осмотрѣть, то надо обратиться къ агенту. Нечего дѣлать, по возвращеніи въ гостиницу, я приступилъ къ агенту; этотъ, повидимому, довольно хитрый господинъ заявилъ, что никто изъ другихъ постояльцевъ не желаетъ предпринять опасное странствованіе въ Большой гротъ, а для меня одного снаряжать цѣлую экспедицію онъ не можетъ, да и проводники отправляются туда неохотно. Но я еще раньше успѣлъ хорошо отблагодарить проводника, и тотъ возразилъ, что согласенъ завтра же меня сопровождать въ Большой гротъ. Итакъ дѣло было улажено, но нужно было потерять лишній день.

Послѣ обѣда я подговорилъ молодого нашвильца погулять по окрестностямъ гостиницы и посѣтить то мѣсто на склонѣ горъ, въ которомъ рѣка Эхо выходитъ на свѣтъ Божій и течетъ дальше подъ именемъ Зеленой рѣки. Такъ какъ мы отправились безъ проводника, то пришлось довольно долго бродить по холмистой, лѣсистой и весьма живописной мѣстности, по наконецъ мы нашли то, чего искали. Появленіе рѣки скрыто въ весьма мрачномъ ущельѣ, густо заросшемъ вѣковыми деревьями. Вода съ шумомъ вытекаетъ прямо изъ обрыва, такъ что надъ ея поверхностью проникнуть внутрь нѣтъ возможности. Когда мы сидѣли подлѣ, на травѣ, мой спутникъ разсказалъ мнѣ много любопытнаго о своемъ родномъ городѣ Нашвилѣ, и я тутъ же рѣшилъ измѣнить первоначальное предположеніе и ѣхать дальше не прямою дорогою на Сантъ-Луисъ, а кружною, черезъ Нашвиль. Мы условились ѣхать завтра вмѣстѣ, если только я успѣю возвратиться изъ пещеры ко времени отхода поѣзда.

Мнѣ остается описать теперь мой послѣдній спускъ въ Мамонтову пещеру, совершенный самъ-другъ съ проводникомъ. Какъ я уже выше упомянулъ, для достиженія наибольшаго грота -- главнаго города -- надлежало пройти весь Бродвей, по которому я проходилъ раньше не болѣе пяти верстъ. Послѣ знакомыхъ уже мѣстъ, до Звѣздной залы включительно, начались для меня мѣста новыя, и вскорѣ мы натолкнулись на груду костей, принадлежащихъ, по словамъ проводника, индѣйцамъ, спасавшимся въ пещерѣ отъ преслѣдованія бѣлыхъ. Видъ этихъ костей навелъ меня на грустныя размышленія, и не столько объ участи индѣйцевъ, сколько о моей собственной. Дѣло въ томъ, что совершать прогулку по пещерѣ въ большомъ обществѣ совсѣмъ не то, что одному; мнѣ вспомнилось, какъ охотно проводникъ вызвался вчера сопровождать меня сюда, а видъ костей невольно натолкнулъ на предположеніе, не желалъ ли проводникъ завести меня сюда; чтобы убить и ограбить. Кто знаетъ, быть можетъ, это кости вовсе не индѣйцевъ, а несчастныхъ посѣтителей? Во всякомъ случаѣ я сталъ зорко слѣдить за всѣми движеніями проводника и, въ крайности, рѣшился на отчаянное сопротивленіе, хотя все мое оружіе заключалось только въ лампѣ, которая была необходима для обратнаго пути. Однако, считаю долгомъ тутъ же замѣтить, что мои предположенія были совершенно неосновательны: о случаяхъ грабежа или вымогательства тутъ не слыхивали.

Тѣмъ временемъ мы подошли къ небольшому, но высокому гроту, по одной изъ стѣнъ котораго льется настоящій каскадъ. При бенгальскомъ огнѣ видъ грота и водопада безподобенъ. Стекающая внизъ вода питаетъ, вѣроятно, рѣку Эхо, протекающую гораздо глубже. Отсюда главный ходъ дѣлится на двѣ галереи, и мы пошли по лѣвой. Ходьба сдѣлалась очень затруднительною. Въ прежде проходимыхъ галереяхъ было все же нѣчто похожее на тропинку, и если камни не были устранены, то хоть отшлифованы ногами частыхъ посѣтителей. Здѣсь же все было въ совершенно нетронутомъ состояніи: посѣтители заходятъ сюда крайне рѣдко, и никто не думаетъ объ ихъ удобствахъ. Весь полъ галереи заваленъ обломками острореберныхъ камней; почти при каждомъ шагѣ камни подаются или шатаются, что чрезвычайно затрудняетъ движеніе. Ежеминутно рискуешь упасть и разбиться; наши единственныя двѣ лампы доставляли очень мало свѣта, и приходилось иногда долго освѣщать впереди лежащій камень, чтобы сообразить, какъ лучше на него ступить.

Наконецъ мы вышли на просторъ, т. е. здѣсь при тускломъ свѣтѣ лампъ пропали и стѣны, и потолокъ; лишь подъ ногами -- груды камней, наваленныхъ другъ на друга въ хаотическомъ безпорядкѣ. Мы были въ большомъ городѣ. Проводникъ предложилъ мнѣ подождать, а самъ началъ медленно взбираться по камнямъ, какъ бы на гору. Я ждалъ довольно долго; огонекъ лампы проводника едва виднѣлся вдали; вдругъ загорѣлся яркій бенгальскій огонь, и моимъ взорамъ представилась картина, которой, конечно, я никогда не забуду. Я стоялъ въ огромномъ, но чрезвычайно дикомъ и мрачномъ гротѣ, размѣры котораго по истинѣ грандіозны. По точнымъ измѣреніямъ, площадь грота болѣе 2-хъ акровъ, т. е. почти цѣлая десятина, а высота по серединѣ доходитъ до 30 саженей (200 футовъ). Весь полъ заваленъ грудами обломковъ, очевидно, упавшихъ со свода, гдѣ видны еще и теперь зіяющія черныя впадины. По приглашенію проводника я началъ карабкаться наверхъ. Отсюда, съ середины грота, не смотря на бенгальскій огонь, нельзя видѣть краевъ, и лишь черный, мрачный сводъ виснетъ надъ головою, готовый, кажется, ежеминутно рухнуть и раздавить непрошеннаго гостя этого подземнаго ада; гробовое безмолвіе и отсутствіе веселыхъ спутниковъ еще болѣе усугубляли тяжелое, гнетущее впечатлѣніе. Я посидѣлъ на камняхъ съ полчаса, созерцая величіе этого наибольшаго здѣсь грота и разспрашивая проводника о томъ, куда мы пойдемъ дальше. Главный ходъ продолжается еще на нѣсколько верстъ, но уже не представляетъ ничего любопытнаго. На концѣ онъ развѣтвляется на безчисленное множество узкихъ и извилистыхъ галерей, приводящихъ къ безвыходнымъ глухимъ пещерамъ: это какъ бы стволъ, усаженный вѣтвями. Теперь проводникъ рекомендовалъ мнѣ посѣтить другую галерею, начинающуюся въ упомянутомъ выше гротѣ каскадовъ. Эта галерея ведетъ въ такъ называемый волшебный гротъ (Fairy Grotto), но проводникъ предупреждалъ, что путь туда весьма затруднителенъ и низокъ. Такъ какъ и раньше я постоянно слышалъ о затрудненіяхъ, которыя, однако, мнѣ удавалось преодолѣвать, то не предполагалъ и теперь ничего ужаснаго и велѣлъ вести себя въ "волшебный гротъ". Однако, когда мы вернулись къ каскадамъ и вступили въ новую для меня галерею, то я почти уже раскаивался въ своей попыткѣ. Дѣло въ томъ, что галерея дѣлалась все ниже и ниже. Сперва пришлось идти нагнувшись, потомъ наклонившись, а затѣмъ и вовсе уже нельзя идти: ходъ имѣетъ только полъ-аршина высоты! Это хуже всякаго "бѣдствія толстяка". Чтобы слѣдовать дальше, пришлось просто-напросто распластаться на животѣ и медленно ползти. Немудрено, что "волшебный гротъ" рѣдко посѣщается.

"Долго ли будетъ продолжаться такое пресмыканіе?" спросилъ я проводника.-- "Нѣтъ, сейчасъ кончится".

Но чѣмъ дальше, тѣмъ хуже. Надо пользоваться услугами всѣхъ четырехъ конечностей. Отставишь лампу впередъ, сколько позволяетъ вытянутая рука, затѣмъ ползешь, поминутно задѣвая спиною за сводъ пещеры. Когда лампа окажется у пояса, снова переставишь ее впередъ и т. д.

"Да когда же это кончится?" спрашиваю опять.-- "А вотъ еще чуточку".

Но все имѣетъ конецъ; имѣлъ его и непозволительно низкій проходъ. Въ сущности, онъ и не длиненъ, всего 7 саженей (50 футовъ), но крайнее неудобство непривычныхъ тѣлодвиженій дѣлаютъ его томительнымъ. Тѣмъ пріятнѣе было разогнуть спину и стать на ноги. Черезъ нѣсколько шаговъ мы были уже и въ "волшебномъ гротѣ". Онъ не великъ, но роскошно изукрашенъ самыми причудливыми и разнообразными сталактитами и сталагмитами. Особенно поразительно разнообразіе красокъ. Очевидно, стекающая вода отлагаетъ весьма различныя растворенныя въ ней вещества.

Посидѣвъ въ гротѣ, мы пустились обратно, при чемъ вторично пришлось ползти между поломъ и потолкомъ. Въ одномъ мѣстѣ, гдѣ я пріостановился для отдыха, мнѣ удалось перевернуться на спину и написать карандашомъ на потолкѣ свое имя; пусть какой-нибудь американецъ увидитъ, что здѣсь если и не ступила русская нога, то хоть проползло русское туловище.

Когда мы вышли къ каскадамъ, то всѣ препятствія кончились. Оставалось пройти длинный Бродвей до калитки, но тутъ -- дорога торная. Съ грустью я проходилъ знакомыя уже мѣста: навѣрное, не увижу больше никогда въ жизни ни Звѣздной залы, ни подземнаго санитаріума, ни Ротонды! Прощай, Мамонтова пещера, прощай!

XXIV.
Нашвиль.

По возвращеніи въ гостиницу, я съ грустью узналъ то, чего и слѣдовало ожидать, судя по часамъ: поѣздъ ушелъ, и мнѣ приходилось оставаться до завтра. Однако, за обѣдомъ, разсматривая расписанія поѣздовъ, я убѣдился, что могу еще поспѣть на поѣздъ въ Нашвиль, потому что здѣшній поѣздъ, по боковой вѣткѣ, разсчитанъ такъ, чтобы подвозить пассажировъ, ѣдущихъ и на сѣверъ, и на югъ, и если пассажиры въ Люисвиль уже въ пути, то пассажиры въ Нашвиль еще томятся на станціи Глазго. У меня тотчасъ родилась мысль поспѣть туда на лошадяхъ, но агентъ гостиницы заявилъ, что это невозможно, по причинѣ дурной дороги, не ремонтируемой со времени проведенія желѣзнаго пути, а главное, еще и потому, что его единственный легкій экипажъ куда-то посланъ и вернется не раньше, какъ черезъ часъ. Тѣмъ не менѣе нежеланіе терять лишнія сутки заставило меня придумать другой способъ; невдалекѣ отъ гостиницы, я увидалъ огромную двуконную подводу, въ которую накладывали сѣно со скошеннаго луга. Я началъ уговаривать подводчика свалить сѣно и везти меня съ вещами на станцію. Въ подводу были запряжены два сильныхъ лошака, не достаточно еще утомленныхъ. Подводчикъ возражалъ, что ѣхать въ его тяжеломъ экипажѣ безполезно -- не успѣемъ попасть къ поѣзду.

-- Вотъ если бы хозяинъ гостиницы далъ вамъ свою одноколку, то я запрегъ бы въ нее одного изъ лошаковъ, и вы бы успѣли.

-- Да бѣда въ томъ, что одноколка куда-то послана и не скоро вернется.

Во время нашей бесѣды на дорогѣ показалась одноколка со взмыленною и уставшею лошадью. Я побѣжалъ обратно въ гостиницу уговаривать дать мнѣ экипажъ, въ который можно заложить лошака. Черезъ нѣсколько мгновеній все было улажено. Пока перепрягали экипажъ, я быстро уложилъ свои вещи и расплатился въ гостиницѣ. Садясь въ одноколку, къ величайшему удивленію я увидалъ, что возницею будетъ мой вѣрный проводникъ, совершившій со мною всѣ походы въ пещеру. Этому обстоятельству я могъ только радоваться, потому что неоднократно уже убѣждался въ его честности, находчивости и смѣлости.

Не скрою, что мнѣ грустно было покидать здѣшнее мѣсто. Мамонтова пещера -- такое чудо природы, изъ-за котораго одного стоитъ переплыть океанъ! Конечно, странныя подчасъ названія, данныя отдѣльнымъ мѣстамъ въ пещерѣ, и комическія привычки проводниковъ вызываютъ иногда улыбку, но чудо остается чудомъ, и послѣ посѣщенія пещеры выносишь сознаніе, что побывалъ во внутренности земли, и начинаешь какъ-то болѣе цѣнить пребываніе на ея поверхности.

Одноколка оказалась практичнымъ, удобнымъ и легкимъ экипажемъ, но зато дорога, по которой пришлось ѣхать,-- отчаянною. Нѣсколько рѣчекъ приходилось переѣзжать въ бродъ и иногда съ великою опасностью. Весь путь пролегаетъ по дикому, дѣвственному лѣсу. При объѣздахъ рытвинъ и ямъ, деревья били насъ вѣтвями по лицу и по рукамъ. Злополучный лошакъ выбивался изъ силъ, но, ежеминутно понукаемый, бѣжалъ крупною рысью. Необходимо было спѣшить къ поѣзду. Нѣсколько встрѣчныхъ прохожихъ-негровъ съ ужасомъ уступали намъ дорогу, видя, съ какою безшабашною смѣлостью мы преодолѣваемъ всѣ препятствія. На косогорахъ я рѣшительно опасался, что спицы тонкихъ, легкихъ колесъ вывернутся изъ ступицъ. Въ одномъ мѣстѣ колеса, гремя по ужаснымъ уступамъ каменнаго спуска, готовы были разсыпаться, но все обошлось благополучно; я только дивился крѣпости американской повозки. Колеса огромныя, но крайне жидкія. Тонкость спицъ, вѣроятно, вознаграждается огромнымъ ихъ числомъ.

На станцію Глазго мы прибыли за три минуты до отхода поѣзда. Возница, видимо, торжествовалъ. Молодой нашвилецъ выпучилъ глаза, увидавъ меня, подъѣзжающаго къ платформѣ; онъ полагалъ, что настойчивое желаніе побывать въ "Главномъ городѣ" заставитъ меня потерять лишній день. Я отъ души благодарилъ вѣрнаго проводника; удивительно, что человѣкъ, проводящій чуть не большую часть жизни въ мрачныхъ переходахъ Мамонтовой пещеры, оказался столь ловкимъ кучеромъ, особенно имѣя въ виду извѣстныя трудности въ обращеніи съ упрямымъ, да еще чужимъ лошакомъ. Впрочемъ, способный человѣкъ, куда его ни приставь, вездѣ будетъ на мѣстѣ.

Въ вагонахъ было очень оживленно, разговоры и споры не прерывались. Говорятъ, это признакъ приближенія къ югу. Насколько жители сѣверныхъ штатовъ молчаливы и хладнокровны, настолько жители южныхъ, наоборотъ, разговорчивы и горячи. Люди, видѣвшіе меня въ первый разъ, принимали самое теплое участіе въ предстоявшемъ мнѣ путешествіи и, помимо Нашвиля, совѣтовали непремѣнно посѣтить еще болѣе южныя мѣста и особенно Новый Орлеанъ. Однако, они подтвердили фактъ, о которомъ я слышалъ еще въ Вашингтонѣ, что въ Новомъ Орлеанѣ и его болотистыхъ окрестностяхъ лѣтомъ постоянно свирѣпствуетъ желтая лихорадка, съ особою яростью накидывающаяся на пріѣзжихъ, а такъ какъ я ѣхалъ въ Америку не для того, чтобы болѣть и бездѣйствовать въ какомъ-либо даже наиболѣе удобномъ "американскомъ" лазаретѣ, то и не рѣшился рисковать ѣхать на хваленый югъ. Впрочемъ, и тутъ можно уже любоваться плантаціями табака и хлопка.

Было уже совершенно темно, когда показался огромный желѣзнодорожный мостъ черезъ р. Кумберлэндь (притокъ Охайо); черезъ нѣсколько минутъ поѣздъ остановился подъ обширнымъ навѣсомъ Нашвильскаго воксала, а черезъ полчаса я уже ужиналъ въ роскошной гостиницѣ "Максуель" (Maxwell House).

Нашвиль, главный городъ штата Теннесси, принадлежитъ къ старымъ американскимъ городамъ; онъ существуетъ съ прошлаго вѣка и насчитываетъ теперь около 75.000 жителей. Во время моего тутъ пребыванія жара стояла невыносимая, а отсутствіе бульваровъ дѣлаетъ прогулки по городу тягостными. Но зато тутъ по всѣмъ почти улицамъ устроены электрическія желѣзныя дороги. Изъ-подъ колесъ вагоновъ искры такъ и сыплются; кондукторы весьма искусно управляются на поворотахъ, гдѣ скрещивается множество проволокъ, и просто достойно удивленія, какимъ образомъ каждый вагонъ находитъ свою проволоку, а въ каждой проволокѣ находится токъ достаточной силы, чтобы двигать вагонъ, особенно на довольно крутыхъ поворотахъ и продолжительныхъ подъемахъ. Поперекъ улицъ на столбикахъ перекинуты проволоки, на которыхъ висятъ изоляторы. Эти изоляторы поддерживаютъ продольныя проволоки, по которымъ непрерывно проходитъ токъ огромныхъ динамо-машинъ, приводимыхъ во вращеніе паровою машиною на станціи, за городомъ. На крышѣ каждаго вагона укрѣпленъ длинный и наклонно поставленный упругій металлическій стержень съ блокомъ-колесикомъ, которое катится по проволокѣ, постоянно приподнимая ее вверхъ. Электрическій токъ по этому стержню вступаетъ въ маленькую динамо-машину, расположенную подъ вагономъ, и затѣмъ черезъ колеса и рельсы уходитъ въ землю. Вращеніе катушки динамо-машины передается колесамъ вагона при помощи небольшой безконечной цѣпочки. Кромѣ обыкновеннаго тормоза, кондукторъ управляетъ еще стержнемъ наверху вагона (при помощи привязанной къ нему веревки), и такъ искусно, что если надо переѣхать съ однихъ рельсовъ на другіе, то, дергая веревку, онъ прекращаетъ доступъ тока, и вагонъ движется лишь по инерціи; переѣхавъ на другой путь, кондукторъ поддѣваетъ соотвѣтствующую проволоку колесикомъ стержня, и токъ вновь вступаетъ въ динамо-машинку подъ вагономъ.

0x01 graphic

Быстрота движенія вагоновъ электрической желѣзной дороги весьма значительна. Пассажирамъ рекомендуется не сходить во время движенія; на остановки кондукторы весьма щедры, хотя существуютъ и обязательныя мѣста остановокъ подлѣ столбовъ (изъ числа поддерживающихъ проволоки), окрашеннымъ на двѣ трети снизу въ бѣлую краску.

Я проѣхалъ уже почти за городъ, когда, наконецъ, противъ красиваго и тѣнистаго парка кондукторъ остановилъ вагонъ и предложилъ мнѣ выходить, показавъ на ворота ограды. Вступивъ въ ворота и идя по роскошной и широкой аллеѣ, я замѣтилъ вдали нѣчто въ родѣ замка: это и была первая цѣль осмотра -- главное зданіе (Main building) университета Вандербильда. Ни у воротъ, ни въ саду, ни даже на подъѣздѣ зданія я не встрѣтилъ ни души, такъ что пришлось прямо войти въ первую попавшуюся дверь изъ коридора. Здѣсь два господина занимались разборкою какихъ-то бумагъ. Старшій изъ нихъ, узнавъ, что я русскій, повидимому, обрадовался и, указывая на своего товарища, воскликнулъ:

-- Я очень радъ, что нашъ университетъ можетъ показать вамъ мой коллега, въ нѣкоторомъ родѣ вашъ соотечественникъ.

Оказалось, что коллега былъ когда-то армянскимъ монахомъ въ Закавказьѣ и еще довольно порядочно говорилъ по-русски. Я тотчасъ получилъ послѣдній годовой отчетъ университета, и мы пошли осматривать разныя университетскія зданія; теперь, лѣтомъ, я, конечно, могъ осмотрѣть только помѣщенія. Съ 21 іюня по 21 сентября (отъ лѣтняго солнцестоянія до осенняго равноденствія) тутъ вакаціи, и большинство профессоровъ и студентовъ уѣзжаютъ на сѣверъ спасаться отъ жары.

Университетъ основанъ на средства, пожертвованныя извѣстнымъ американскимъ богачомъ Корнеліемъ Вандербильдомъ. По завѣщанію, въ 1873 году, онъ оставилъ 500.000 долларовъ, но затѣмъ сынъ его прибавилъ отъ себя еще 500.000 дол. 27-ое мая, день рожденія основателя, празднуется университетомъ ежегодно, и тогда же лучшему изъ окончившихъ курсъ выдается особая медаль, называемая медалью основателя (Founder's Medal).

Зданія и паркъ университета занимаютъ огромный кварталъ въ 76 акровъ. Отдѣльныя постройки красивой и разнообразной архитектуры живописно раскинуты по всему парку. Онѣ снабжены водою, электрическимъ освѣщеніемъ и пр. "Главное зданіе" имѣетъ по фасаду 30, а по сторонамъ 15 саженей; оно въ 4 этажа. Внизу помѣщаются музей и химическая лабораторія, во 2-омъ этажѣ -- канцелярія и нѣсколько обширныхъ и роскошно меблированныхъ аудиторій, затѣмъ библіотека (15.000 томовъ) и т. д. Тутъ же находится и большая церковь въ готическомъ стилѣ.

Въ другомъ, тоже довольно значительномъ "зданіи наукъ" (Science Hall) помѣщаются: внизу -- инженерная лабораторія со всевозможными машинами, моделями и пр., во второмъ этажѣ роскошный геологическій кабинетъ, а въ верхнемъ -- огромныя залы для рисованія и черченія. Эти залы освѣщаются сверху весьма изящными фонарями, устроенными въ самой крышѣ и снабженными модераторами.

Самое роскошное зданіе занято кабинетами механическимъ нэлектро-техническимъ. Тутъ буквально безконечное разнообразіе приборовъ и отдѣльныхъ приспособленій. Зданіе совершенно безопасно отъ огня и отопляется паромъ.

Изъ прочихъ зданій не могу не упомянуть и объ обсерваторіи, занимающей центральное и возвышенное мѣсто въ паркѣ. Тутъ имѣется небольшая башня съ рефракторомъ, нѣсколько малыхъ учебныхъ инструментовъ и пр. Рядомъ съ башней -- большая вычислительная комната. Все зданіе представляетъ одновременно и астрономическую, и метеорологическую обсерваторіи.

Совершенно отдѣльное зданіе, называемое Wesley Hall, предназначено спеціально для богослововъ, которые живутъ тутъ, такъ сказать, на всемъ готовомъ. Внутри имѣется 50 отдѣльныхъ комнатъ, каждая на двухъ студентовъ; нижній этажъ занятъ залой, или говорильней (parlor), читальней, столовой и кухней. Въ планѣ это зданіе представляетъ фигуру буквы Н, что позволяетъ достигнуть наибольшаго освѣщенія при наибольшей площади внутренняго пространства.

Наконецъ, въ томъ же общемъ паркѣ разбросаны отдѣльные домики съ квартирами для профессоровъ и небольшое, но изящно построенное зданіе для канцлера университета.

За исключеніемъ богослововъ, всѣ прочіе студенты живутъ въ городѣ на вольнонаемныхъ квартирахъ, преимущественно въ такъ называемыхъ "boarding-houses": въ канцеляріи университета ведутся списки свободныхъ комнатъ въ городѣ, и ни одинъ студентъ не имѣетъ права поселиться безъ одобренія выбраннаго помѣщенія канцлеромъ университета. Въ самомъ университетѣ имѣется общая столовая, гдѣ студенты, по желанію, могутъ получать ежедневно пищу за 9 дол. въ мѣсяцъ. За лекціи же взимается 50 дол. въ годъ. Существуетъ небольшое число стипендій, пожертвованныхъ разными лицами. Всѣ студенты обязаны ежедневно посѣщать общую утреннюю молитву въ университетской церкви.

Особенное вниманіе обращается на физическія упражненія, которыя признаются здѣсь, какъ и вообще въ Америкѣ, безусловно необходимыми въ возрастѣ, когда человѣкъ растетъ и развивается. Всѣ студенты раздѣлены на партіи отъ 20 до 25 человѣкъ въ каждой. Эти партіи поочередно 5 разъ въ недѣлю, въ извѣстные часы, посѣщаютъ особое зданіе, называемое "гимназіей" (Gymnasium). Внизу устроены раздѣвальни, ванны и души, а верхній этажъ представляетъ одну огромную залу въ 12 саженей длины, 6 ширины и 4 высоты. Тутъ размѣщены всевозможные гимнастическіе приборы, машины для гребли, гимнастическія гири, трапеціи, наклонныя лѣстницы и т. п. Для упражненій въ хорошую погоду передъ зданіемъ гимназіи имѣется огромная ровная площадка -- "атлетическое поле". Посѣщеніе гимнастическихъ упражненій обязательно для студентовъ всѣхъ курсовъ и всѣхъ факультетовъ. Въ извѣстные часы "гимназія" доступна также вообще всѣмъ желающимъ, съ разрѣшенія канцлера университета.

Въ университетѣ Вандербильда имѣются слѣдующіе 7 факультетовъ: 1) академическій для философіи, наукъ и литературы, 2) библейскій для богослововъ, 3) юридическій, 4) медицинскій, 5) фармацевтическій, 6) зубоврачебный и 7) инженерный. Курсъ вездѣ 4-хгодичный, кромѣ инженеровъ, для которыхъ курсъ продолжается пять лѣтъ.

Пріемныя программы не очень обширны, такъ какъ на первомъ курсѣ преподаются предметы, включенные у насъ, въ Россіи, въ число гимназическихъ; напр., по математикѣ на 1-мъ курсѣ проходятъ стереометрію, тригонометрію и аналитическую геометрію на плоскости. Чтобы дать понятіе о требованіяхъ, предъявляемыхъ поступающимъ, приведу два вопроса, безъ выбора взятые изъ пріемной программы: по алгебрѣ -- въ какое время между часомъ и двумя часовая и минутная стрѣлки будутъ составлять прямой уголъ; по геометріи -- доказать, что линіи, дѣлящія пополамъ углы четыреугольника, образуютъ новый четыреугольникъ, къ которымъ суммы противолежащихъ угловъ равны 180^о.

Со второго курса начинается преподаваніе высшихъ отдѣловъ наукъ. Большое вниманіе обращено на латинскій и греческій языки, а изъ новыхъ каждый студентъ, по желанію, выбираетъ нѣмецкій, французскій или испанскій.

Особенно большія требованія предъявляются къ инженерамъ; изъ ихъ пятилѣтняго курса послѣдніе два года назначаются не столько на лекціи, сколько на практическія занятія и составленіе проектовъ, которые разрабатываются до мельчайшихъ подробностей. Въ инженерномъ факультетѣ имѣется особое отдѣленіе для желающихъ посвятить себя спеціально постройкамъ горныхъ дорогъ (Highway).

Каждый студентъ, окончившій курсъ, при желаніи и съ одобренія канцлера, можетъ остаться при университетѣ для дальнѣйшихъ занятій и подготовки къ докторскому экзамену. Но этому экзамену нельзя подвергаться раньше истеченія трехъ лѣтъ послѣ окончанія курса.

Кромѣ университета Вандербильда, въ Нашвилѣ имѣются еще двѣ высшихъ школы: Belmont для бѣлыхъ и Fisk University для черныхъ и вообще для цвѣтныхъ людей, но за неимѣніемъ времени мнѣ не удалось ихъ осмотрѣть.

Изъ видѣнныхъ же мною зданій стоитъ, пожалуй, упомянуть о музеѣ, носящемъ названіе Watkins' Hall. Это самый разнообразный музей: тутъ и египетская мумія, и портреты какихъ-то индѣйскихъ военачальниковъ, и мраморныя статуи. При этомъ все разставлено въ безпорядкѣ, и такъ какъ нѣтъ ни живого, ни печатнаго путеводителя, и пришлось бродить по комнатѣ въ совершенномъ одиночествѣ, то, конечно, пользы отъ такого посѣщенія было не много. Только въ библіотекѣ я засталъ дамъ и дѣвицъ, погруженныхъ въ чтеніе, но тревожить ихъ разспросами я не рѣшился.

Въ гостиницѣ за обѣдомъ мнѣ пришлось сидѣть рядомъ съ однимъ господиномъ, который, узнавъ, что я пріѣзжій, старался меня посвятить въ тонкости мѣстной политики: говорилъ о борьбѣ республиканской и демократической партій. Эта тема совершенно меня не интересовала, и я перевелъ разговоръ на положеніе негровъ, которыхъ тутъ, въ южныхъ штатахъ, очень много и которые, сколько я могъ замѣтить, играютъ здѣсь вообще довольно жалкую роль. Мой собесѣдникъ весьма оживился и, показывая на окружающую насъ толпу негровъ-лакеевъ, воскликнулъ:

-- Неужели вы думаете, что бѣлые когда-либо согласятся быть управляемыми этими черномазыми скотами? Что они ниже насъ и совершенно не способны къ развитію, доказывается хотя бы тѣмъ, что вотъ, не смотря на 30-ти лѣтнюю свободу и полное равенство, никто изъ нихъ не выдѣлился еще никакими талантами. Къ наукамъ они рѣшительно не способны, и до сихъ поръ между ними есть только нѣсколько посредственныхъ врачей, да и то эти врачи практикуютъ лишь среди негровъ же; ни одинъ бѣлый къ нимъ не обращается. Правда, одинъ негръ, благодаря своимъ дипломатическимъ успѣхамъ на Вестъ-Индскихъ островахъ, былъ даже сенаторомъ (Frederic Douglass), но это. исключеніе, и сдѣлано оно было только въ пику южанамъ. Я знаю, въ Вашингтонѣ не любятъ и боятся насъ, южанъ; тамъ, стараясь намъ насолить, оказываютъ неграмъ всякое покровительство, но этимъ ничего не добьются; негры останутся всегда скотами, годными лишь для грубаго физическаго труда.

-- Ну, а прочіе цвѣтные люди?

-- Тѣ только по виду благообразнѣе, попадаются даже красавцы! Въ умственномъ же отношеніи они еще ниже чистыхъ негровъ. Вы, вѣроятно, замѣтили на нашихъ желѣзныхъ дорогахъ, что только самыя низшія должности поручаются цвѣтнымъ людямъ. Дальше кондукторовъ они не идутъ. Имъ нельзя даже довѣрить тормозовъ; тормозной кондукторъ (Breakmaker) всегда бѣлый.

Не знаю, насколько справедливы эти сужденія, но факты вѣрны. Замѣчу еще, что негровъ, не безъ основанія, считаютъ людьми безнравственными и даже нечистыми на руку. Притомъ же кожа ихъ издаетъ особый непріятный запахъ; извѣстно, что даже прожорливыя акулы, хватающія все, что ни попало, никогда не трогаютъ негровъ.

XXV.
Изъ Нашвиля на западъ.

Въ Нашвилѣ я взялъ билетъ прямо въ Канзасъ-Сити, разсчитывая уже тамъ разузнать подробнѣе, какъ мнѣ проѣхать къ геодезисту Гранджеру, къ которому у меня было рекомендательное письмо изъ Вашингтонскаго Управленія Съемки и который находился тогда на полевыхъ геодезическихъ работахъ. Выѣхавъ поздно вечеромъ, я въ одну ночь проѣхалъ 320 миль и черезъ Эвансвиль мчался прямо въ Сантъ-Луисъ.

Проснувшись рано утромъ, изъ оконъ вагона я увидалъ совершенно ровную мѣстность и вдали множество мачтъ судовъ. Я подъѣзжалъ къ Миссиссиппи, наибольшей рѣкѣ Соединенныхъ Штатовъ. Буквальное названіе рѣки означаетъ большая вода или отецъ водъ. Послѣ краткой остановки въ Восточномъ Сантъ-Луисѣ (East St. Louis) поѣздъ двинулся по мосту. Высота полотна надъ водою такова, что суда свободно проходятъ подъ нимъ со своими мачтами. Мостъ построенъ для двухъ путей и держится на весьма массивныхъ, прочныхъ устояхъ. Полная его длина около 3-хъ верстъ, но концы моста представляютъ такъ называемые віадуки; длина же собственно надводной части только около 400 саж. Подъ поѣздомъ шумѣли мутныя воды Миссиссиппи. Зная, что въ Сантъ-Луисѣ мнѣ предстоитъ пробыть два часа, я предполагалъ искупаться въ царственной американской рѣкѣ, но теперь отказался отъ этой мысли: это не вода, а жидкая грязь.

Миновавъ мостъ, поѣздъ вошелъ въ туннель 1 ¹/₂ версты длиною и, медленно поднимаясь, остановился наконецъ, уже на поверхности земли, у платформы обширнаго и роскошнаго воксала. Увѣряютъ, что мостъ съ прилежащимъ туннелемъ обошелся въ 10 милліоновъ долларовъ. Они открыты для движенія поѣздовъ въ 1874 году.

Отказавшись отъ удовольствія погрузиться въ мутныя воды Миссиссиппи, я пошелъ бродить по городу. Тутъ считается 500.000 жителей. Улицы широки, но грязны и загромождены столбами и проволоками отъ телеграфовъ, телефоновъ и электрическихъ желѣзныхъ дорогъ. Столбы съ безчисленными траверсами покривились въ разныя стороны и рѣшительно безобразятъ улицы и площади. Американцы и такъ не могутъ похвалиться вкусомъ, но Сантъ-Луисъ, кажется, самый безобразный городъ въ Штатахъ. Достаточно сказать, что довольно-таки красивая статуя Свободы, воздвигнутая на главной городской площади, совершенно скрывается за перепутанными передъ нею проволоками, такъ что мнѣ не удалось найти мѣсто, съ котораго я могъ бы свободно видѣть не только всю фигуру, но хотя бы одну ея голову. Лучъ зрѣнія неизмѣнно натыкался сперва на ту или другую проволоку. Словомъ, я не имѣлъ терпѣнія идти дальше и вернулся на воксалъ. Тутъ въ обширномъ и изящномъ буфетѣ я сѣлъ завтракать и разговорился съ очень милымъ господиномъ, мѣстнымъ жителемъ. Онъ выказывалъ явное пристрастіе къ своему городу и выхвалялъ Сантъ-Луисъ до невозможности, увѣряя, что это столица западныхъ штатовъ, что тутъ имѣется цѣлыхъ два университета: старый, основанный еще въ 1829 году, и новый, университетъ Вашингтона, открытый въ 1853 году, въ которыхъ, однако, въ обоихъ не болѣе 1.000 студентовъ, и пр. и пр. Необходимо замѣтить, что по числу университетовъ Соединенные Штаты, дѣйствительно, щеголяютъ. Въ настоящее время ихъ тутъ насчитывается 370, но хорошихъ и большихъ немного. Большинство представляетъ только высшія школы, техническія или богословскія. Послѣднія проникнуты кастовымъ духомъ какой-нибудь христіанской секты (ихъ тутъ множество) и враждуютъ другъ съ другомъ.

По словамъ моего собесѣдника, Сантъ-Луисъ замѣчателенъ еще ботаническимъ садомъ: "это лучшій и единственный въ Штатахъ". Если онъ единственный, то, конечно, ему не трудно быть лучшимъ. Однако, я потомъ узналъ, что здѣшній ботаническій садъ заслуживаетъ серьезнаго вниманія, и пожалѣлъ, что ради него не остановился въ Санть-Луисѣ на болѣе продолжительное время. Санть-Луисъ основанъ французами въ 1764 году, но теперь онъ совершенно объамериканился. Извѣстный нѣкогда французскій кабачокъ Vide Poche (очищай карманъ) обращенъ американцами въ White Buch (бѣлый кустъ)!

Переѣздъ въ Канзасъ-Сити можно совершить отсюда тремя различными путями, по тремъ различнымъ желѣзнымъ дорогамъ, идущимъ все время въ близкомъ другъ отъ друга разстояніи. Согласно билету, я удачно попалъ на дорогу Уэбэшъ Лайнъ (Wabash line), которая славится прочностью постройки и изяществомъ вагоновъ. Весь путь лежитъ въ предѣлахъ штата Миссури. Этотъ переѣздъ я совершалъ днемъ и могъ любоваться мѣстностью. Тутъ замѣтно меньше лѣсовъ; вездѣ поля, засѣянныя пшеницей и кукурузой. Изрѣдка попадаются уединенныя фермы, живописно раскинувшіяся по берегамъ рѣчекъ.

Черезъ часъ поѣздъ пронесся по огромному мосту на рѣкѣ Миссури (мутная вода), которая тутъ не уже Миссиссиппи, и остановился въ городкѣ Сантъ-Чарльзъ (St. Charles), славящемся производствомъ разнаго рода экипажей, которые расходятся отсюда по всѣмъ Штатамъ.

Прогуливаясь по вагонамъ, я замѣтилъ въ числѣ пассажировъ группу молодыхъ людей, весьма смуглыхъ и молчаливыхъ. По словамъ спрошеннаго сосѣда, это были индѣйцы, которыхъ я увидалъ тутъ въ первый разъ со времени вступленія на американскую почву. Я тотчасъ вооружился коробками финиковъ и другихъ сластей, продаваемыхъ дорожнымъ лавочникомъ, и подсѣлъ къ индѣйцамъ. Сперва они весьма неохотно отвѣчали на вопросы и не хотѣли принимать моего угощенія, но когда узнали, что я не американецъ и не англичанинъ, то стали разговорчивѣе; вскорѣ мнѣ удалось перетащить двухъ изъ нихъ въ курительное отдѣленіе, гдѣ мы оказались одни, и тутъ мои новые собесѣдники пустились въ весьма любопытные разсказы.

Молодые индѣйцы ѣхали изъ Индіанаполиса, главнаго города штата Индіана, въ такъ называемую Индѣйскую Территорію, расположенную къ югу отъ штата Канзасъ; тамъ живутъ ихъ родители и родственники. Зиму и весну они прожили въ Индіанаполисѣ, гдѣ имѣется большая казенная школа для обученія индѣйскихъ дѣтей, а теперь ѣдутъ домой на лѣтнія каникулы. Мои собесѣдники были одѣты поевропейски, но заявили, что по пріѣздѣ домой они тотчасъ сбросятъ съ себя этотъ казенный костюмъ и будутъ одѣваться, какъ ихъ родители и предки. Цвѣтъ лица у нихъ вовсе не красный, а просто очень смуглый, напоминающій цвѣтъ темной сіенны; впрочемъ, я и раньше уже слыхалъ, что названіе "краснокожіе", данное первыми поселенцами, всегда было невѣрно, но какъ-то осталось за здѣшними автохтонами навсегда. Ихъ замѣчательно черные волоса были коротко обстрижены и напоминали великолѣпную, густую щетку. Меня поразила ихъ постоянная серьезность; даже младшаго, Узварнаса, мальчика лѣтъ 14-ти, мнѣ съ трудомъ удавалось заставить улыбнуться, при чемъ я могъ любоваться поразительно ровными и изящными зубами. Замѣчательна также ихъ чистоплотность; они были безукоризненно чисты, но все же въ теченіе дня нѣсколько разъ мыли руки. Теперешняя чистоплотность американцевъ -- англичанъ, заимствована именно отъ коренныхъ американцевъ -- индѣйцевъ. Вашингтонъ Ирвингъ въ своемъ извѣстномъ сочиненіи "The Life and voyages of Christopher Columbus" между прочимъ упоминаетъ, что еще Колумбъ былъ пораженъ чистоплотностью дикарей-индѣйцевъ и ихъ частыми предложеніями вымыть руки, что грязнымъ испанскимъ матросамъ казалось весьма страннымъ.

Родители моихъ собесѣдниковъ попрежнему занимаются только охотою и рыбною ловлей и презираютъ всякій другой трудъ. Вообще индѣйцы не потеряли еще надежды возвратить принадлежавшія имъ земли и изгнать всѣхъ бѣлыхъ пришельцевъ. Старшій собесѣдникъ, юноша 18-ти лѣтъ, выказалъ въ разговорѣ со мною значительное развитіе и здравый смыслъ. Онъ напомнилъ, что еще недавно въ ихъ Территоріи было довольно значительное возстаніе, приведшее къ поголовному истребленію большого отряда кавалеріи, высланнаго для усмиренія. "Конечно, волненіе было подавлено, но настанетъ время, когда результаты возстанія будутъ иные". Главная причина постоянныхъ неудовольствій и повторяющихся возстаній заключается, повидимому, въ томъ, что правительство Соединенныхъ Штатовъ настолько стѣснило земли, первоначально предназначенныя для свободнаго пользованія индѣйцевъ и на которыя тѣ имѣли совершенно законное, даже въ англійскомъ смыслѣ, право -- по заключеннымъ трактатамъ -- что теперь индѣйцамъ стало весьма трудно жить одною охотою, которая притомъ съ каждымъ годомъ дѣлается менѣе прибыльною. Правительство, понимая безпомощное положеніе индѣйцевъ и зная, что они не способны и не желаютъ заниматься земледѣліемъ и промыслами, обязалось поставлять имъ въ извѣстные сроки и въ извѣстныхъ мѣстахъ хлѣбъ въ зернѣ, копченое мясо, кожи, холстъ, одѣяла и пр., но чиновники, которымъ поручается производить заготовку всѣхъ этихъ предметовъ и раздачу ихъ на мѣстѣ, увѣренные въ своей безнаказанности и безконтрольности, безсовѣстно обсчитываютъ или же поставляютъ предметы гнилые и негодные къ употребленію. Понятно, что такіе порядки не могутъ способствовать сближенію индѣйцевъ съ ихъ покорителями и только порождаютъ новыя неудовольствія.

Не смотря на четырехсотлѣтнее общеніе съ европейцами, индѣйцы сохранили свои прекрасныя и весьма симпатичныя природныя качества. Они честны и правдивы до мелочности, и потому не могутъ не относиться презрительно къ непрошеннымъ гостямъ. Достаточно сказать, что при частыхъ вооруженныхъ возстаніяхъ, когда индѣйцамъ нужны оружіе и боевые припасы -- безъ которыхъ, съ однѣми пиками и стрѣлами, теперь и возставать не стоитъ -- они пріобрѣтаютъ ихъ у сосѣднихъ фермеровъ въ обмѣнъ на разныя естественныя произведенія и особенно на земельные участки. Говорятъ, для такихъ случаевъ у мѣстныхъ торговцевъ и простыхъ фермеровъ нарочно заготовляются запасы пороха, свинца, оружія и пр. При послѣднемъ возстаніи у индѣйцевъ оказались даже двѣ пушки! Теперь спрашивается, если такъ поступаютъ окрестные фермеры, культурные англичане и прочіе европейцы -- американцы, которымъ строжайше запрещено закономъ вымѣнивать индѣйцамъ что-либо, касающееся вооруженія, то могутъ ли тѣ имѣть какое-нибудь довѣріе и уваженіе къ самимъ европейцамъ и ихъ законамъ?

Говорятъ, что индѣйцы совершенно не способны къ такъ называемой цивилизаціи, что это люди только по внѣшнему облику, что у нихъ совершенно иныя понятія о нравственности, что они кровожадны, что это звѣри, гадины, которыхъ необходимо стереть съ лица земли, какъ волковъ и другихъ свирѣпыхъ и ни къ чему негодныхъ хищниковъ. Не берусь возражать противъ этихъ установившихся тутъ понятій, но замѣчу, что въ теченіе моего кратковременнаго знакомства я вывелъ обратное заключеніе. Когда въ наше отдѣленіе вошелъ поѣздной разносчикъ съ книгами, то, пока я перебиралъ его товаръ, мои юные друзья тоже разсматривали книги и возвращали ихъ обратно, только когда узнавали высокую ихъ цѣну, а когда я купилъ каждому изъ нихъ по книгѣ, то они были очень обрадованы и благодарили меня гораздо искреннѣе, чѣмъ раньше за предлагаемыя имъ лакомства. Они отлично умѣли считать и доказали это рѣшеніемъ нѣсколькихъ довольно сложныхъ, предложенныхъ мною ариѳметическихъ задачъ. При этомъ я обратилъ вниманіе, что хотя они говорили со мною и учились въ школѣ по-англійски, но считали по-индѣйски, такъ что счету они выучились, вѣроятно, еще до поступленія въ школу. Словомъ, сегодняшняя бесѣда съ молодыми индѣйцами познакомила меня со многими хорошими сторонами этого обреченнаго на истребленіе племени. Кажется, недалеко время, когда отъ индѣйцевъ останутся лишь поэтическія географическія названія въ Америкѣ и получившія всеобщее распространеніе слова: гамакъ, картофель, табакъ, сахаръ и хининъ. Я очень сожалѣлъ, что изъ Канзасъ-Сити мы поѣдемъ разными путями: я на западх, а они на югъ. При разставаніи я пожелалъ имъ всякихъ успѣховъ и благополучнаго возвращенія домой. Замѣчательна разница между здѣшними неграми и индѣйцами. Первые совершенно помирились со своимъ положеніемъ и хотя принуждены постоянно сносить оскорбленія, насмѣшки, и т. д., но занимаются промыслами, всякою работою и пр.; вторые же не идутъ ни на какіе компромиссы и, не смотря на стѣсненія, продолжаютъ быть господами, а не слугами. Негры поддѣлываются подъ вкусы господъ, постоянно улыбаются, ожидаютъ подачки и пр. Индѣйцы держатся въ сторонѣ, не вступаютъ въ разговоры, всегда серьезны и важны. И то сказать: негры получили здѣсь свободу, а у индѣйцевъ она отнята.

Вечеромъ поѣздъ еще разъ прошелъ по мосту черезъ рѣку Миссури и остановился въ Канзасъ-Сити, городѣ, находящемся, однако, не въ Канзасѣ, а въ штатѣ Миссури. Это довольно значительный, но еще совсѣмъ молодой городъ. Жителей считается тутъ уже 150.000. Я воспользовался нѣсколькими часами, остававшимися до отхода удобнаго мнѣ поѣзда на западъ, и пошелъ побродить по улицамъ. Мостовыхъ нѣтъ вовсе, а тротуары для пѣшеходовъ -- деревянные мостки, въ которыхъ доски настланы не вдоль, а поперекъ. Каменныхъ домовъ очень мало -- почти всѣ деревянные и представляютъ какіе-то балаганы. Но зато много электрическихъ желѣзныхъ дорогъ, а вдоль всего города построена даже воздушная желѣзная дорога на столбахъ, но не паровая, какъ въ Нью-Іоркѣ, а кабельная. Съ непривычки довольно занимательно любоваться, какъ вдоль легкаго помоста летятъ какъ бы сами собою вагоны, переполненные публикою, но движеніе кабеля на помостѣ подъ вагонами производить вѣчный шумъ, непріятно раздражающій нервы. Среди города протекаетъ рѣка Канзасъ, тутъ же впадающая въ Миссури. По-индѣйски Канзасъ значитъ "дымная вода"; по-моему вода тутъ просто грязная. По обрывамъ береговъ и по мосту черезъ рѣку Канзасъ проходитъ та же кабельная дорога, и вагоны спускаются и поднимаются одинаково легко и скоро. Улицы освѣщены электричествомъ. Погода была сухая и теплая. За отсутствіемъ вѣтра, пыли мало, такъ какъ по улицамъ двигаются только пѣшеходы, экипажей съ лошадьми немного, а электрическіе и кабельные вагоны не поднимаютъ пыли. Мое описаніе Канзасъ-Сити, конечно, очень не полно. Этотъ многолюдный и совершенно новый, чисто американскій городъ достоинъ, вѣроятно, болѣе подробнаго осмотра, но мнѣ некогда, надо садиться, или, вѣрнѣе, ложиться въ вагонъ и ѣхать дальше.

Чтобы попасть въ мѣстечко Вальдо, гдѣ я предполагалъ начать розыски странствующаго геодезиста, мнѣ надлежало ѣхать по главной линіи Канзасъ-Сити -- Денверъ только до станціи Селайна (Salina), а тамъ пересѣсть на боковую вѣтвь. Поѣздъ понесся по гладкой голой степи, но, заснувши въ роскошномъ спальномъ вагонѣ Пульмана, все равно уже ничего не увидишь.

На станцію Селайна поѣздъ пришелъ еще задолго до разсвѣта, около 2-хъ часовъ ночи. Станція построена при городкѣ того же имени, въ которомъ насчитывалось при мнѣ до 6.000 жителей. На главной улицѣ ярко горѣли электрическіе фонари. Кромѣ меня, дожидаться мѣстнаго поѣзда по вѣткѣ желѣзной дороги былъ обреченъ еще какой-то высокій, сухой и мрачный фермеръ. Однако, мы разговорились и вмѣстѣ разыскали нѣчто въ родѣ гостиницы, помѣщающейся въ невзрачномъ, простомъ балаганѣ. Насъ встрѣтилъ самъ хозяинъ и предложилъ сварить яичницу и кофе. Въ ожиданіи его стряпни, мы опять пошли по городу, который широко раскинутъ по гладкой степи, но каждый домикъ окруженъ садикомъ и легкой оградой. По улицамъ бродили лошади и коровы на полномъ просторѣ.

Яичница была изготовлена недурно, и самъ хозяинъ, усѣвшись съ нами покушать, разсказывалъ о своемъ житьѣ-бытьѣ, жаловался, что ему никогда не приходится спать по ночамъ, потому что поѣзда, какъ нарочно, приходятъ сюда всегда ночью. Покончивъ съ пищею, я спросилъ, нельзя ли мнѣ устроиться написать нѣсколько писемъ. Хозяинъ повелъ меня наверхъ, гдѣ у него оказалась приличная комната, совершенно не отвѣчающая простой внѣшности дома и убогой обстановкѣ ресторанчика цнизу. Тутъ были ковры и мягкая мебель. Уже разсвѣло, и пока при восходящемъ солнцѣ я писалъ письма, за перегородкою кто-то сталъ ворочаться. Заглянувъ туда, я увидалъ спящую женщину съ ребенкомъ; это была жена хозяина гостиницы. Упоминаю объ этомъ обстоятельствѣ, характеризующемъ деликатность здѣшнихъ мужчинъ. Чтобы не тревожить жену, хозяинъ ночью самъ исполняетъ женскія обязанности.

Написавъ письма, я спустился внизъ и усѣлся съ мрачнымъ спутникомъ на балкончикѣ на плетеныя стулья, гдѣ, заложивъ ноги на перила, мы стали ожидать поѣзда. Этотъ поѣздъ подготовлялся тутъ же на нашихъ глазахъ, въ формѣ смѣшаннаго товаро-пассажирскаго, при чемъ въ его составъ вошелъ только одинъ пассажирскій вагонъ. Впрочемъ, и этого было болѣе чѣмъ достаточно: всѣхъ пассажировъ, вмѣстѣ со мною, было только трое. Товарные же вагоны были совершенно пусты, такъ какъ главный грузъ, пшеница, перевозится не на западъ, а въ обратномъ направленіи, на востокъ. Я поинтересовался спросить, къ чему строили эту вѣтку, которая своимъ единственнымъ въ сутки поѣздомъ едва ли въ состояніи окупать расходы по эксплоатаціи. Мнѣ отвѣчали, что, дѣйствительно, пока эта вѣтка приноситъ очевидный убытокъ, но для всей дороги и теперь есть уже польза. Вѣтка построена тѣмъ же обществомъ, которому принадлежитъ главная линія "Union Pacific". Не будь вѣтки, не было бы и тѣхъ, повидимому, ничтожныхъ грузовъ, которые перевозятся теперь. Но грузы идутъ не только по вѣткѣ, но и по главной линіи, и въ общемъ увеличиваютъ доходы всей дороги. Подобныя вѣтки строятъ въ настоящее время даже по совершенно необитаемой степи, въ надеждѣ, что именно благодаря проведенію дороги, мѣстность заселится и явятся грузы. Необходимо еще замѣтить, что въ совершенно необитаемыхъ мѣстахъ правительство даетъ въ даръ обществу желѣзной дороги полосу вдоль пути въ одну и даже въ двѣ мили шириною, которая съ проведеніемъ дороги сразу пріобрѣтаетъ цѣну и, будучи затѣмъ продана, даетъ значительный барышъ предпринимателямъ.

Мы выѣхали въ 8 часовъ утра и двигались съ поразительною для Америки медленностью. Впрочемъ, кажется, ѣхать скорѣе было бы рисковано. Дѣло въ томъ, что эта вѣтка (въ нѣсколько сотъ верстъ, однако) построена, что называется, на живую нитку. Пользуясь почти ровною степью, американскіе инженеры вовсе не дѣлали полотна дороги, а клали шпалы непосредственно на траву, которая продолжаетъ исправно расти изъ-подъ шпалъ и рельсовъ; только по бокамъ вырыты узенькія канавки, чтобы вода не застаивалась подъ шпалами. Сторожевыхъ будокъ и шлагбаумовъ нѣтъ вовсе. У каждаго перекрестка просто поставленъ столбъ съ надписью: Railway crossing, look out for the cars (Переѣздъ желѣзной дороги, берегись вагоновъ).

Тутъ начинается настоящая американская прерія -- гладкая степь, изрѣзанная кое-гдѣ оврагами. Полей не много, по большей части это еще дѣвственная травяная степь, на которой пасутся большія стада лошадей и рогатаго скота. Деревень не видно, только кое-гдѣ стоятъ одинокія фермы. Желѣзнодорожныя станціи довольно часты, но это не болѣе, какъ балаганчики у полотна дороги, гдѣ живетъ начальникъ со своею семьей, совмѣщая въ себѣ всѣ обязанности отъ администратора до стрѣлочника. Для двухъ поѣздовъ въ сутки (туда и обратно) этого, пожалуй, и достаточно.

Машинистъ нашего поѣзда велъ его довольно своеобразно: то пускалъ его поскорѣе, то задерживалъ, такъ что я иногда выглядывалъ изъ окна, напрасно разыскивая глазами станціонный домикъ. Около полудня кондукторъ предложилъ мнѣ пообѣдать на слѣдующей станціи. Когда я, справившись съ расписаніемъ, возразилъ, что едва ли это возможно при остановкѣ поѣзда на 5 минутъ, онъ добродушно улыбнулся и сказалъ:

-- Не безпокойтесь, сэръ, я и нашъ машинистъ тоже будемъ тамъ обѣдать вмѣстѣ съ вами, и потому поѣздъ не тронется, пока мы не отобѣдаемъ.

Я, признаюсь, порадовался такой патріархальности. Съ самаго Нашвиля я непрерывно былъ въ дорогѣ, въ постоянной суетѣ и опасности запоздать, и потому было бы очень кстати подышать свѣжимъ воздухомъ на просторѣ. Черезъ четверть часа мы прибыли на станцію Эльбонъ (Eibon) и всей компаніей двинулись къ какому-то фермеру въ 100 шагахъ отъ станціонной лачуги. Хозяева оказались веселыми и привѣтливыми людьми, разсказывали о своемъ привольномъ житьѣ-бытьѣ и, узнавъ, что я русскій, сообщили, что у нихъ, въ штатѣ Канзасъ, есть много русскихъ переселенцевъ. Спѣшу добавить, что въ слѣдующіе дни мнѣ удалось навести точныя справки, и оказалось, что всѣ эти русскіе поселенцы -- наши нѣмецкіе колонисты, по большей части изъ Саратовской губерніи. Здѣсь они выдаютъ себя за русскихъ, находя это для себя болѣе удобнымъ и выгоднымъ.

Съ обѣдомъ мы провозились не менѣе часа, а затѣмъ, не торопясь, каждый изъ насъ занялъ свое мѣсто въ поѣздѣ, и мы двинулись дальше, при чемъ машинистъ, снисходя къ моей просьбѣ привезти меня поскорѣе въ Вальдо, замѣтно прибавлялъ ходу. Степь продолжалась прежняя, но мѣстность поднималась. Абсолютная высота въ Селайнѣ 1163, а въ Вальдо уже 1600 футовъ.

XXVI.
Въ преріяхъ.

Когда поѣздъ прибылъ въ Вальдо, кондукторъ указалъ мнѣ на стоящій невдалекѣ отъ станціи маленькій домикъ съ надписью "Hotel Waldo" и, объявивъ, что я могу тутъ переночевать и навести всякія справки, пожелалъ мнѣ всего хорошаго. Самъ же вошелъ обратно въ поѣздъ и поѣхалъ дальше. При видѣ нѣсколькихъ лачужекъ, разбросанныхъ по степи, мнѣ показалось страннымъ существованіе "отеля", но мало ли странностей тутъ, въ Америкѣ! Однако, въ отелѣ только и была вывѣска; постояльцевъ тутъ не оказалось, даже самъ хозяинъ величалъ себя не содержателемъ гостиницы, а пропрайеторомъ (proprietor), т. е. помѣщикомъ. Его жена тоже была помѣщица, но это не помѣшало имъ собственноручно перетащить мои вещи со станціи къ себѣ въ домъ и позаботиться о доставленіи мнѣ всякихъ удобствъ.

Затѣмъ я приступилъ съ разспросами, гдѣ живетъ г. Гранджеръ, и когда узналъ, что онъ устроилъ свой лагерь у геодезическаго сигнала, въ 7-ми верстахъ отсюда, то просилъ немедленно везти меня туда. Сперва мой помѣщикъ просилъ отложить поѣздку на завтра, отговариваясь спѣшною работою въ полѣ, но потомъ обѣщалъ приготовить лошадей; я же тѣмъ временемъ пошелъ осматривать селеніе. Въ немъ всего 58 жителей, и дома построены безъ всякаго порядка. Подлѣ "отеля" строится еще новый балаганъ. Уже поставлены основные столбы и сбиты стропила, а на землѣ заготовлены доски для обшивки. Въ этомъ домѣ будетъ лавка, вторая по счету, потому что въ ста шагахъ имѣется уже лавка (store), гдѣ можно купить все, что необходимо въ домашнемъ обиходѣ, начиная отъ колесъ и до сахара и чаю.

Между тѣмъ помѣщикъ уже запрягалъ лошадей. У него оказался прекрасный парный легкій экипажъ, какіе я уже видалъ не разъ къ Америкѣ. Это небольшая рессорная платформа съ низенькими стѣнками, двумя поперечными сидѣньями и сплошнымъ навѣсомъ на тонкихъ желѣзныхъ прутьяхъ. Навѣсъ защищаетъ отъ дождя и солнца, но оставляетъ просторъ для вѣтра и позволяетъ любоваться окрестностями. На случай ненастной погоды можно закрыться еще кожаными гардинками. Всѣ четыре колеса имѣютъ совершенно одинаковый и огромный діаметръ. Дышло очень короткое, и нашильники прикрѣплены къ поперечному бруску на его концѣ. Для предохраненія лошадей отъ насѣкомыхъ онѣ покрываются легкими сѣтками, скроенными по фигурѣ головы и туловища, съ прорѣзами для глазъ; надъ мѣшечками для ушей и въ нѣкоторыхъ другихъ мѣстахъ сѣтка украшена пестрыми кисточками, колеблемыми вѣтромъ, что придаетъ лошадямъ очень элегантный видъ. Относительно экипажа стоитъ еще упомянуть, что поперечныя сидѣнья снимаются и могутъ быть расположены въ любомъ мѣстѣ по длинѣ платформы, такъ что, смотря по числу ѣдущихъ, можно поставить одно, два и даже три сидѣнья (для 6 человѣкъ) и всякій разъ расположить ихъ такъ, что центръ тяжести системы займетъ наивыгоднѣйшее положеніе для лошадей. При экипажѣ имѣется тормазъ, нажимающій на оба заднія колеса и управляемый подножкою съ боку платформы.

Сѣвши въ этотъ щеголеватый экипажъ, я покатилъ по преріи на сѣверъ. Хотя дороги въ собственномъ смыслѣ этого слова и не было, но мы ѣхали быстро, такъ какъ мѣстность гладкая, а почва твердая. По бокамъ тянулись поля пшеницы, которую начали уже кое-гдѣ жать. Нѣкоторыя поля отдѣлены проволоками, прикрѣпленными къ камнямъ, добываемымъ невдалекѣ изъ небольшой каменоломни.

За весь путь намъ попались только двѣ фермы, скрытыя въ оврагахъ, такъ что онѣ видны лишь вблизи; обѣ существуютъ всего 3 года. Вообще штатъ Канзасъ еще почти дѣвственная страна. Хотя административно онъ включенъ въ составъ Штатовъ еще въ 1861 году, но населеніе нахлынуло сюда не болѣе 10 лѣтъ назадъ. До этого времени здѣсь паслись стада бизоновъ, и кочевали индѣйцы. Теперь и тѣ, и другіе скрылись на западъ и на югъ.

Не буду описывать радушія, съ которымъ я былъ встрѣченъ почтеннымъ г. Гранджеромъ съ его помощниками, и нашего перваго продолжительнаго свиданія. Замѣчу только, что я попалъ сюда неудачно въ томъ отношеніи, что на сигналѣ "Вальдо" наблюденія были въ это время окончены, и вся геодезическая партія приготовлялась уже къ перекочевкѣ на слѣдующій пунктъ, "Алленъ", близъ городка Русселя. Но это имѣло для меня и хорошую сторону: предоставивъ Гранджеру слѣдить за упаковкою инструментовъ и лагеря, я рѣшился вернуться въ Вальдо, пожить пару дней у моего помѣщика, а затѣмъ явиться на ферму Алленъ, когда тамъ все будетъ готово къ наблюденіямъ.

Итакъ, вернувшись въ Вальдо и переночевавъ въ отведенной мнѣ небольшой, но чистенькой комнаткѣ, я на другое же утро отправился въ окрестныя поля ознакомиться съ производящеюся тутъ жатвою. Прежде всего я пріѣхалъ на поле, принадлежащее моему хозяину. Здѣсь стояла уже большая жатвенная машина, запряженная пятью лошадьми: три въ рядъ и двѣ впереди съ мальчикомъ, сидящимъ верхомъ на одной изъ нихъ. Главный же рабочій сидѣлъ на особыхъ козлахъ и управлялъ первымъ рядомъ лошадей, регулируя при этомъ ходъ машины. Жатва производится, повидимому, очень просто, но результаты поразительны. Двигаясь со скоростью обыкновеннаго шага, машина жнетъ сразу полосу въ сажень шириною, при чемъ выбрасываетъ въ сторону готовые, связанные веревкою, снопы. За машиною слѣдуютъ два мальчика и едва успѣваютъ складывать эти снопы въ скирды.

Вся жатвенная и сноповязальная машина покоится собственно на одномъ массивномъ колесѣ съ широкимъ ободомъ, наружная поверхность котораго снабжена рядомъ косо поставленныхъ выступовъ, обезпечивающихъ его постоянное вращеніе. Съ внутренней же стороны имѣются зубцы, захватывающіе шестерню, при помощи которой передается движеніе всѣмъ частямъ механизма. По другую сторону толстой основной оси надѣто небольшое колесо, и такъ какъ ему приходится катиться по не сжатому еще мѣсту, то оно весьма искусно прикрыто особымъ кожухомъ; послѣ прохода этого колеса на полѣ почти не остается слѣдовъ. Подъ осью и немного впереди ея устроенъ собственно жнущій механизмъ изъ двухъ рядовъ остроотточенныхъ зубцовъ. При движеніи машины, зубцы приходятъ въ быстрое колебательное движеніе и подстригаютъ стебли на подобіе извѣстныхъ машинокъ для стрижки волосъ. Стебли падаютъ назадъ, на холстъ, сшитый въ видѣ безконечной широкой ленты. Эта холщевая лента непрерывно движется, захватывая особыми деревянными планками стебли, и передаетъ ихъ на подставку, подъ которой имѣется жестяной цилиндръ съ огромнымъ моткомъ веревки. Когда стебли наполнятъ подставку, веревка завязывается узломъ и отрѣзается, а готовый снопъ выбрасывается въ сторону. Замѣчу еще, что снопъ при завязываніи веревки сжимается особыми проволочными пальцами настолько плотно и туго, что отнюдь потомъ не разсыпается. Вообще это одна изъ любопытнѣйшихъ машинъ, и по остроумію идеи и выполненію деталей не уступитъ телеграфному прибору Юза и швейной машинѣ, изобрѣтеннымъ, какъ извѣстно, тоже американцами.

Жатва начинается съ края поля, и машиною объѣзжаютъ его сперва вдоль границы, а затѣмъ непрерывной полосою въ видѣ ломанной спирали доходятъ до его середины. Въ одинъ рабочій день машина сжинаетъ до 20 акровъ, т. е. до 7 десятинъ. Остановки машины случались при мнѣ весьма рѣдко; по большей части веревка связывающаго механизма путалась въ снопахъ, но мальчики быстро исправляли путаницу и возстановляли порядокъ; тѣмъ временемъ верховой мальчикъ слѣзалъ съ лошади и подмазывалъ машину при помощи маслянки, подливая масло въ небольшія отверстія надъ вращающимися частями механизма. Подъ сидѣньемъ имѣется небольшой ящичекъ, въ которомъ хранятся маслянки, тряпки, ключи для гаекъ и разные мелкіе инструменты.

Пока я любовался дѣйствіемъ описанной жатвенной машины, мимо насъ проѣхало нѣсколько огромныхъ неуклюжихъ телѣгъ въ видѣ большихъ платформъ съ косыми стѣнками. Мой хозяинъ объяснилъ, что это подводы его сосѣда, который тоже ѣдетъ жать на свое дальнее поле, но другимъ способомъ. На поляхъ, отдаленныхъ отъ мѣста жительства, находятъ невыгоднымъ снимать пшеницу съ соломою и перевозить снопы, тѣмъ болѣе, что солома не имѣетъ тутъ никакой цѣны. Имѣются жатвенныя машины другого рода, которыя срѣзаютъ только одни колосья, оставляя солому на мѣстѣ для удобренія на слѣдующіе годы. Объ искусственномъ удобреніи тутъ никто еще не думаетъ. Вслѣдъ за видѣнными мною платформами ѣхалъ и ихъ хозяинъ въ маленькой одноколкѣ. Онъ тотчасъ предложилъ мнѣ садиться и ѣхать на его поле.

Погода была дивная, солнце пекло на славу, но постоянный, хотя и не сильный вѣтеръ приносилъ пріятную прохладу. Видъ безконечной степи, почти сплошь покрытой золотистыми волнами созрѣвшей пшеницы, восхитителенъ. Рабочіе, ѣхавшіе впереди, на телѣгахъ, были почти что голые, но въ широкополыхъ соломенныхъ шляпахъ. Черезъ часъ мы прибыли на поле сосѣда.

Когда запрягли лошадей и наладили машину, я увидѣлъ отличія ея отъ ранѣе описанной. Эта машина не тянется лошадьми, какъ повозка, а толкается впередъ шестеркою лошадей, запряженныхъ въ рядъ къ огромной поперечной вагѣ. Рабочій сидитъ тоже сзади, на возвышеніи, устроенномъ на вагѣ, и управляетъ лошадьми и рычагами механизма. Ножи, иди, вѣрнѣе, ножницы, жнущаго механизма расположены впереди и срѣзаютъ одни колосья съ коротенькими стебельками; смотря по высотѣ стеблей растущей пшеницы, можно повышать или понижать раму съ ножами при помощи рычага у сидѣнья. Колосья цѣлыми сотнями падаютъ на безконечный холстъ съ поперечными планками и протаскиваются черезъ родъ плоской, наклонно поставленной трубы, верхъ которой составленъ такимъ же движущимся холстомъ съ поперечинами. Изъ конца этой трубы срѣзанные колосья выбрасываются настоящимъ фонтаномъ прямо въ ящикъ платформы, непрерывно слѣдующей рядомъ съ машиною. Такихъ платформъ имѣлось цѣлыхъ три; когда одна наполнялась колосьями до верха, подставлялась слѣдующая и затѣмъ третья, а наполненныя отъѣзжали въ середину поля, гдѣ колосья сваливались въ огромную скирду для просушки подъ палящими лучами солнца. Не смотря на то, что вся скирда составлялась не изъ сноповъ, а изъ однихъ колосьевъ, почти безъ стеблей, она росла на моихъ глазахъ съ поразительною быстротою. Опорожненныя платформы немедленно возвращались обратно къ машинѣ и вновь наполнялись колосьями. Этой машиной убирается въ одинъ рабочій день огромное поле, десятинъ въ 20. По словамъ новыхъ моихъ знакомыхъ, скирды не возятся затѣмъ на фермы, а сюда доставляется потомъ паровая молотилка, которая молотитъ и очищаетъ зерно на мѣстѣ. Обыкновенно скирды лежатъ въ полѣ дней семь, за каковое время отъ дѣйствія солнца, не смотря на перепадающіе дожди, онѣ успѣваютъ окончательно высохнуть.

Паровая молотилка составляетъ собственность какого-нибудь богатаго фермера, который отдаетъ ее внаймы послѣдовательно всѣмъ сосѣдямъ и въ одно лѣто выручаетъ ея стоимость. Вообще, обработка полей идетъ тутъ какимъ-то фабричнымъ способомъ. Суета рабочихъ и стукъ машины исключаютъ всякую возможность изрѣдка отдохнуть или спѣть пѣсню. Работа всего лучше идетъ, конечно, на совершенно ровныхъ поляхъ, какія и имѣются почти на всемъ протяженіи штата Канзасъ, но небольшіе подъемы и спуски не мѣшаютъ, и какъ рабочіе, такъ и лошади ловко умѣютъ приспособляться къ мѣстнымъ условіямъ.

По собраннымъ мною свѣдѣніямъ, цѣна акра (около ¹/₃ десятины) земли въ здѣшнихъ мѣстахъ колеблется между 5-ю и 10-го долларами, а цѣна пшеницы на мѣстѣ отъ 0.80 до 1.00 дол. за бушель, равный 100 фунтамъ.

Замѣчу еще, что ни хозяинъ, ни рабочіе ничего не ѣдятъ во время работы. Они плотно завтракаютъ утромъ, выѣзжаютъ на работу часовъ въ 7 и затѣмъ прямо возвращаются домой къ обѣду, къ 4 часамъ пополудни. Вечеръ проводятъ уже дома.

Я вернулся на ферму довольно поздно и за обѣдомъ засталъ новую личность -- нѣкоего г. Самуеля, сегодня прибывшаго съ востока, англичанина, недавно поселившагося въ Америкѣ. Вечеромъ мы вмѣстѣ пошли бродить, по поселку, и прежде всего я былъ пораженъ, что лавочка, которая вчера представляла лишь остовъ балагана, теперь уже обшита досками и производитъ торговлю. Хотя полъ еще не настланъ, но хозяинъ успѣлъ уже установить новую машинку для приготовленія лимонада. Онъ тотчасъ предложилъ мнѣ испробовать ея дѣйствіе. При помощи клещей съ выпуклою и вогнутою полушаровыми поверхностями, сокъ изъ половины разрѣзаннаго лимона былъ моментально выжатъ и слитъ въ стаканъ, туда же насыпана порція мелкаго сахара. Наливъ воды, настругавъ льду и прикрывъ стаканъ другимъ, опрокинутымъ, оба соединенные такимъ образомъ стакана торговецъ вставилъ въ машинку, въ которой, при помощи вращенія рукоятки, они подверглись быстрому качательному движенію,-- и лимонадъ готовъ. Такой простой и практичной машинки мнѣ не удалось видѣть даже въ Нью-Іоркѣ и въ Вашингтонѣ, а пришлось увидать здѣсь, на дальнемъ западѣ, въ только-что возникшемъ поселкѣ. Пока мы утоляли жажду лимонадомъ, хозяинъ лавки раскупоривалъ товаръ, сейчасъ лишь прибывшій по желѣзной дорогѣ, и раскладывалъ его на полки.

Я удивлялся находчивости и энергіи лавочника; но когда мы пошли дальше, то Самуель разсказалъ мнѣ чудеса о прошлыхъ похожденіяхъ лавочника, который за свою жизнь перемѣнилъ множество профессій и уже не разъ превращался изъ нищаго въ богача и обратно. Въ концѣ разговора Самуель сталъ подсмѣиваться надъ Канзасомъ, который принялъ "temperance", т. е. запретилъ вовсе продажу и употребленіе спиртныхъ напитковъ: вина, водки и пива. Собираясь сюда (для осмотра и покупки земель), Самуель счелъ своимъ долгомъ захватить съ собою цѣлый ящикъ пива, безъ котораго, по его словамъ, онъ не можетъ жить. Не смотря на мои увѣренія, что я не пью пива, Самуель началъ усиленно предлагать распить вмѣстѣ хоть бутылочку. Нечего дѣлать, пришлось идти къ нему въ комнату, которая была рядомъ съ моею; тутъ, заперевъ дверь на ключъ, онъ вытащилъ свой запасъ изъ-подъ кровати. На бѣду въ его комнатѣ оказался лишь одинъ стаканъ при умывальникѣ; я вызвался принести другой изъ моей комнаты, но Самуель ни за что не рѣшался отпереть дверь, увѣряя, что частое щелканье замка и отсутствіе стакана въ моей комнатѣ (кто обратить на это вниманіе?) можетъ возбудить подозрѣніе. Онъ налилъ мнѣ стаканъ, а самъ сталъ пить прямо изъ горлышка, при чемъ все поглядывалъ въ окно, какъ бы не вздумалъ кто сюда подсмотрѣть. Чтобъ его успокоить, я предложилъ опустить штору, но Самуель нашелъ это опаснымъ, такъ какъ спущенная днемъ штора можетъ тоже возбудить подозрѣнія! Я хохоталъ надъ всѣми этими опасеніями и даже не могу представить, что было бы, если бы насъ увидали за пивомъ, но Самуель увѣрялъ, что за нарушеніе "temperance" грозитъ штрафъ. Пока я сидѣлъ съ однимъ стаканомъ, Самуель успѣлъ выпить нѣсколько бутылокъ, все прямо изъ горлышка, послѣ чего тщательно уложилъ пустыя бутылки въ свой чемоданъ, вымылъ стаканъ и вообще скрылъ всѣ слѣды нарушенія "temperance". Вся эта смѣшная комедія убѣдила меня, однако, въ томъ, что тутъ дѣйствительно не терпятъ пьянства, и вотъ, вѣроятно, почему Канзасъ и другіе штаты, принявшіе принципъ воздержанія, процвѣтаютъ.

Предоставивъ Самуеля объятіямъ Морфея, я отправился на мельницу, хозяинъ которой предложилъ зайти къ нему еще вчера. Я пришелъ одновременно съ дамою, пріѣхавшею на подводѣ, подъ зонтикомъ, и привезшею нѣсколько мѣшковъ пшеницы. Передъ мельницей установлена платформа десятичныхъ вѣсовъ. Взвѣсивъ сперва всю телѣгу съ мѣшками и дамою, а потомъ безъ мѣшковъ, мельникъ быстро опредѣлилъ количество пшеницы и тотчасъ же вынесъ нѣсколько другихъ мѣшковъ съ мукою. Муки было, конечно, меньше, чѣмъ пшеницы, но тутъ была уже вычтена плата за перемолъ. Дама уѣхала, ничего не заплативъ деньгами и потерявъ у мельницы не болѣе пяти минутъ.

Затѣмъ мельникъ повелъ меня внутрь, гдѣ показалъ паровую машину въ 35 силъ, два вальцевыхъ постава и запасы въ зернѣ и въ мукѣ. Невольно подивишься простотѣ и удобствамъ, съ которыми устроились здѣшніе жители. Тутъ же, подлѣ мельницы, подъ открытымъ небомъ стояли новыя сельскохозяйственныя машины для продажи: плуги, бороны, сѣялки, жатвенныя машины, вѣялки и пр. Мельникъ состоитъ агентомъ какой-то фирмы въ Чикаго. Ни днемъ, ни ночью этотъ складъ не охраняется, и хотя самъ мельникъ и его рабочіе живутъ въ другомъ зданіи, въ самомъ поселкѣ, но онъ нисколько не опасается, чтобы у него что-нибудь было похищено.

За двое сутокъ, проведенныхъ мною въ Вальдо, я успѣлъ сдѣлаться своимъ человѣкомъ. По вечерамъ мѣстные жители собирались къ крыльцу "отеля", пускались въ безконечныя бесѣды о своемъ житьѣ-бытьѣ и разспрашивали меня о разныхъ разностяхъ. До сихъ поръ Вальдо не имѣетъ еще церкви, а ближайшая по сосѣдству находится въ 50-ти верстахъ, въ городкѣ Руссель. Но по воскресеньямъ жители собираются въ одинъ изъ домовъ, и кто-нибудь, по очереди, читаетъ Библію, а прочіе слушаютъ и поютъ молитвы. Здѣшніе жители очень довольны своимъ самоуправленіемъ и не желаютъ перемѣнъ. Паспортовъ и подушныхъ податей тутъ не существуетъ, работа не облагается налогомъ; поэтому кто ничего не имѣетъ, тотъ ничего и не платитъ, хотя бы личнымъ трудомъ онъ добывалъ себѣ и много. Но каждая собственность облагается налогомъ, таксою. Мѣстный выборный шерифъ отлично знаетъ, кто чѣмъ владѣетъ, и каждую весну собираетъ таксы. Платятъ за землю, за каждую лошадь, корову, телѣгу и т. д., при чемъ плата исчисляется за имущество, состоящее у владѣльца въ ночь на 1-е марта. Плата вообще не велика и измѣняется ежегодно, смотря по бывшимъ или предполагаемымъ расходамъ штата на церкви, школы, дороги и пр. Всѣ сборы поступаютъ въ распоряженіе штата, такъ что правительство Республики не получаетъ налоговъ съ фермеровъ. Казенные доходы, употребляемые для общегосударственныхъ потребностей, заключаются въ пошлинахъ на иностранные товары, акцизѣ на спиртъ и табакъ и доходахъ съ казенныхъ имуществъ.

Обученіе грамотѣ безусловно обязательно и безплатно, какъ для мальчиковъ, такъ и для дѣвочекъ. Жители настолько проникнуты внутреннимъ убѣжденіемъ въ необходимости общественныхъ расходовъ и начальнаго образованія, что не бываетъ случаевъ отказовъ во взносѣ таксъ и посылкѣ дѣтей въ школы. Преступленія неизвѣстны, уваженіе къ чужой собственности безграничное.

Между прочимъ, я поинтересовался узнать, существуютъ ли въ преріяхъ врачи, и какъ тутъ организована медицинская помощь. Деревень здѣсь не имѣется, а фермы разбросаны весьма рѣдко по необъятному простору степи. Меня не мало удивило, когда я услышалъ, что врачей тутъ вовсе нѣтъ, потому что нѣтъ и больныхъ. На фермахъ живутъ, пока молоды и здоровы. Подъ старость каждый стремится накопить себѣ достаточно денегъ, чтобы купить домъ въ городѣ или просто жить тамъ на наемной квартирѣ; въ городахъ же, конечно, будутъ къ его услугамъ и врачи. Здѣсь нѣтъ привязанности къ мѣсту, къ землѣ: какъ только есть средства, фермеръ безъ всякаго сожалѣнія продаетъ свою недвижимость и переселяется въ городъ. И дѣйствительно, при дальнѣйшихъ моихъ поѣздкахъ по фермамъ я видѣлъ только людей въ полной силѣ и не встрѣчалъ стариковъ или старухъ; зато въ городахъ весьма часто попадаются люди преклоннаго возраста.

Изъ мѣстечка Вальдо въ городокъ Руссель я могъ бы ѣхать по желѣзной дорогѣ, но для этого пришлось бы сдѣлать большой кругъ; прямое же разстояніе по проселочной дорогѣ только 35 миль, или около 53 верстъ, и я предпочелъ совершить переѣздъ на лошадяхъ. Перевезти меня взялся самъ пропрайеторъ, хозяинъ "отеля". Онъ снарядилъ большую телѣгу, такъ называемую тимъ (team), весьма прочнаго устройства и запряженную парою крѣпкихъ лошадей. Прощаніе съ жителями Вальдо было весьма трогательное. Каждый напутствовалъ меня наилучшими пожеланіями; хозяйка испекла нѣсколько вкусныхъ булокъ, и даже хозяинъ вновь отстроенной лавочки принесъ мнѣ на дорогу пару сигаръ.

Мы поѣхали крупною рысью просто по степи, по которой лишь слегка видны были слѣды колесъ отъ проѣзжавшихъ тутъ раньше повозокъ. Хорошія рессоры телѣги спасали отъ безпрестанныхъ толчковъ. Кругомъ гладкая привольная степь, на которой не видно ни жилищъ, ни людей. Попадавшіяся фермы какъ-то всегда скрыты въ оврагахъ, черезъ которые было иногда довольно опасно переѣзжать; въ такихъ случаяхъ спасали только тормазъ при спускѣ и сила лошадей при подъемѣ. Проѣхавъ верстъ пять, мы нагнали двухъ молодыхъ людей съ котомками за плечами и въ огромныхъ соломенныхъ шляпахъ. Я предложилъ имъ сѣсть въ повозку, гдѣ сзади было довольно мѣста на моихъ чемоданахъ. Они охотно приняли мое предложеніе. Это были странствующіе полевые работники, кочующіе съ одной фермы на другую и пріискивающіе работы. Одному было лѣтъ 20, другому не болѣе 16-ти. Хозяинъ мой спросилъ ихъ, не искали ли они работы въ самомъ Вальдо, гдѣ теперь нуждаются въ помощи. Они отвѣчали, что искали, но тамъ даютъ слишкомъ дешево -- по 1 ¹/₂ дол. въ день, а они хотятъ поступить не меньше, какъ на 2 дол. Взрослые работники получаютъ тутъ на полевыхъ работахъ около 3-хъ дол. въ день на готовой пищѣ.

Вскорѣ мы подъѣхали къ обрыву глубокаго оврага, на днѣ котораго протекаетъ рѣчка Селайна (Salina), получившая свое названіе отъ солености воды. Однако, вода была не слишкомъ соленая: когда мы переѣзжали рѣку въ бродъ, лошади пили воду съ удовольствіемъ. Рѣчка настолько глубока, что я невольно спросилъ молодыхъ спутниковъ, что бы они сдѣлали тутъ, если бы я не усадилъ ихъ въ повозку.

-- Намъ не въ диковину переходить рѣки въ бродъ. Большихъ рѣкъ тутъ нѣтъ, а при переходѣ такихъ мы раздѣваемся донага и переносимъ вещи и платье на рукахъ.

Хозяинъ замѣтилъ, что весною, когда рѣки разливаются, сообщенія въ преріяхъ почти прекращаются; только въ нѣсколькихъ весьма удаленныхъ другъ отъ друга мѣстахъ при береговыхъ фермахъ имѣются лодки, на которыхъ переѣзжаютъ, разумѣется, одни пѣшеходы.

Еще черезъ нѣсколько верстъ въ оврагѣ показался домикъ и сарайчики, окруженные деревьями. Это была ферма какого-то пріятеля моего хозяина. Здѣсь мы остановились кормить лошадей и подкрѣпить себя молокомъ. Мои молодые спутники вступили въ переговоры съ фермеромъ, долго спорили, но все же не соглашались поступить къ нему въ рабочіе дешевле 2-хъ долларовъ и, узнавъ, что невдалекѣ имѣется большая ферма, гдѣ тоже нуждаются въ рабочихъ, отправились туда, не простившись и не сказавъ спасибо. Когда я обратилъ на это вниманіе моего хозяина, то онъ махнулъ рукою, а потомъ прибавилъ:

-- За что же имъ и благодарить? Они не просили себя подвозить, вы сами имъ предложили.

Дальнѣйшій путь не представлялъ ничего замѣчательнаго; та же просторная, волнистая степь. Лишь кое-гдѣ попадались поля пшеницы, изрѣдка обнесенныя даже проволочными оградами, но построекъ не встрѣчалось. Только у слѣдующей рѣчки, которую мы опять переѣзжали въ бродъ, оказалась какая-то жалкая лачужка, принадлежавшая, по словамъ хозяина, недавно переселившемуся сюда изъ Россіи и дѣйствительно русскому. Меня это заинтересовало, и я просилъ остановиться. Оказалось, что этотъ фермеръ, правда, изъ Россіи, но только опять не русскій, а менонитъ изъ Саратовской губерніи. Онъ еще не старый человѣкъ и очень порядочно говоритъ по-русски, хотя давно уже покинулъ свое отечество. По его словамъ, колонисты стали выѣзжать изъ Россіи послѣ распространенія на нихъ обшей воинской повинности.

Я удивлялся выносливости лошадей: кромѣ упомянутой часовой остановки, мы не дѣлали приваловъ и все время ѣхали рысью. Наконецъ на горизонтѣ показались постройки и ряды телеграфныхъ столбовъ. Это былъ городокъ Руссель. Онъ построенъ на совершенно ровномъ мѣстѣ, и его прямолинейныя и взаимно перпендикулярныя улицы непосредственно обрываются въ степи. Всѣ почти дома выстроены изъ дерева, хотя лѣсъ привозится сюда по желѣзной дорогѣ изъ Чикаго, куда, въ свою очередь, доставляется водою съ береговъ Великихъ Озеръ. Деревьевъ въ городѣ очень мало, хотя есть стремленіе обсадить улицы бульварами.

Въ Русселѣ имѣются только двѣ гостиницы; я остановился въ лучшей -- "Russell House". Она устроена по общему типу американскихъ гостиницъ, но все здѣсь гораздо проще. Въ первой большой залѣ, выходящей прямо на улицу, имѣются стойка, или office, шкафикъ съ сигарами, столъ для писанія писемъ и чтенія газетъ, а въ углубленіи первобытный общій умывальникъ, для мытья рукъ передъ переходомъ въ слѣдующую комнату -- столовую. Въ столовой имѣется только пять небольшихъ столовъ, накрытыхъ довольно затасканными скатертями и уставленныхъ незатѣйливою посудой, при чемъ каждый столъ накрытъ еще большимъ полотнищемъ кисеи отъ мухъ. Негровъ уже нѣтъ, и пищу разносятъ три молоденькія американки.

За обѣдомъ я познакомился и разговорился съ мѣстнымъ жителемъ г. Банкеромъ (Banker), владѣльцемъ наибольшаго въ Русселѣ магазина галантерейныхъ товаровъ. Онъ заинтересовался моимъ пріѣздомъ въ городъ, въ который врядъ ли заѣзжаютъ путешественники, и повелъ меня къ себѣ. У него премиленькій, деревянный же домикъ, на краю города. Вмѣсто обыкновенной наружной двери, теперь, на лѣто, была устроена просто рама съ мелкой проволочной сѣткой; снаружи сквозь эту сѣтку ничего не видно, но она не препятствуетъ свободной вентиляцій. На порогѣ насъ встрѣтила жена и маленькая дочь хозяина. Меня тотчасъ начали угощать, какъ стараго знакомаго. Затѣмъ хозяинъ повелъ меня къ себѣ въ кабинетъ и показалъ свою довольно приличную библіотеку, гдѣ имѣлись всѣ англійскіе классики и много другихъ книгъ. Между прочимъ, я увидалъ у него огромный атласъ штата Канзасъ, въ которомъ, кромѣ общей карты штата, имѣются отдѣльныя карты всѣхъ 95 его графствъ (counties). Карты отпечатаны неважно, но представляютъ весьма полную и подробную картину поземельныхъ владѣній, съ показаніемъ всѣхъ отдѣльныхъ фермъ въ крупномъ масштабѣ. По словамъ г. Банкера, такіе атласы издаются всѣми штатами и, не смотря на высокую цѣну (10 дол.), составляютъ неизбѣжную принадлежность каждаго зажиточнаго дома. Мнѣ впервые пришлось ознакомиться здѣсь съ оригинальною системою межеванія въ Соединенныхъ Штатахъ при помощи раздѣленія земли на квадраты, ограниченные дугами меридіановъ и параллелей.

Новый способъ раздѣленія земель установленъ центральнымъ правительствомъ Соединенныхъ Штатовъ еще въ концѣ прошлаго столѣтія. Онъ примѣненъ и примѣняется теперь вездѣ, за исключеніемъ 13-ти первоначальныхъ, небольшихъ по пространству штатовъ, въ которыхъ уже раньше существовали весьма неправильныя, какъ въ Европѣ, границы поземельныхъ участковъ. Земли новыхъ штатовъ, послѣдовательно присоединяемыхъ къ Союзу, раздѣляются по новой системѣ еще до занятія ихъ колонистами. Теперь тутъ нельзя купить иного участка, какъ одинъ или нѣсколько квадратовъ, стороны которыхъ равны ¹/₄ мили, и заключающихъ площадь въ 40 акровъ (около 15-ти десятинъ). Разбивка межевыхъ линій производится правительствами отдѣльныхъ штатовъ и поручается обыкновенно, за особую плату, учителямъ колледжей и народныхъ школъ, которые занимаются этимъ въ лѣтніе, свободные отъ учебныхъ занятій мѣсяцы. Выработанная здѣсь система межеванія очень проста, и ее объясняютъ въ народныхъ школахъ, вмѣстѣ съ азбукою.

Въ каждомъ штатѣ избирается какой-нибудь мѣстный характерный пунктъ, принимаемый за начальный. Отъ него провѣшиваются магистральныя линіи по меридіану и параллели, и на нихъ черезъ каждыя 24 мили возставляются перпендикуляры, такъ что весь штатъ дѣлится на части, по 576 квадратныхъ миль, которыя называются графствами (counties). Каждое графство дѣлится на 16 тауншиповъ, по 36 кв. м., а каждый тауншипъ на отдѣльные квадраты, по 1 кв. милѣ, пронумерованные отъ 1-го до 36-го. Эти послѣдніе участки дѣлятся, наконецъ, еще на 16 квадратныхъ участковъ, означаемыхъ по странамъ свѣта. Такъ какъ Земля имѣетъ сферическую поверхность, то перпендикуляры, возставляемые къ магистральной параллели, сходятся къ сѣверу и расходятся къ югу, и потому на слѣдующихъ параллеляхъ дѣленіе на части по 24 мили возобновляется вновь, и тѣ параллели, гдѣ углы участковъ перебиваются, называются поправочными линіями (correction lines) Эта система, понятно, не можетъ быть строго выдержана на всемъ протяженіи; на границахъ штатовъ, которыя нерѣдко совпадаютъ съ естественными рубежами, приходится дѣлать отступленія. Для Канзаса система проведена довольно правильно: только въ сѣверо-восточномъ углу границу штата составляетъ часть р. Миссури, всѣ же прочія идутъ по меридіанамъ и параллелямъ.

Вообще у г. Банкера я видѣлъ много разныхъ занимательныхъ вещей; упомяну еще объ игральныхъ картахъ, которыя нѣсколько отличаются отъ европейскихъ, и именно тѣмъ, что на углахъ каждой напечатано значеніе карты, т. е. масть и число очковъ (цифрами), такъ что, не раскрывая всю карту, легко по уголкамъ знать ея значеніе.

Затѣмъ мы пошли обратно въ гостиницу, при чемъ г. Банкеръ водилъ меня по всему городку и объяснялъ назначеніе разныхъ зданій. Руссель существуетъ всего 5 лѣтъ, но все же тутъ построено уже нѣсколько капитальныхъ зданій: церковь, школы и пр. Одинъ квадратъ (блокъ), между смежными улицами, отведенъ даже для городского сада, который находится, однако, въ зачаточномъ состояніи, и посаженныя деревья, повидимому, плохо принимаются.

На слѣдующее утро я пошелъ побродить по окрестностямъ города, которыя представляютъ видѣнную уже мною раньше голую степь. Цѣлью прогулки было осмотрѣть тригонометрическій сигналъ, находящійся въ трехъ верстахъ отъ города и представляющій правильно построенную усѣченную пирамиду изъ довольно толстыхъ брусьевъ. По угламъ укрѣплены еще оттяжки изъ толстыхъ телеграфныхъ проволокъ, привязанныя къ кольямъ, забитымъ по продолженіямъ діагоналей пирамиды. Внутри наружной имѣется еще другая, внутренняя пирамида, назначенная для установки инструмента и построенная еще прочнѣе. Обѣ пирамиды нигдѣ не касаются другъ друга, чтобы ходьба по лѣстницамъ и полу наружной пирамиды не могла вліять на положеніе инструмента. Центръ подъ сигналомъ состоитъ изъ правильно отесаннаго гранитнаго бруска, зарытаго въ землю, съ выбитыми буквами C и S (Coast Survey), годомъ постройки и маленькимъ мѣднымъ кружкомъ, задѣланнымъ въ верхнюю плоскую грань. Кромѣ бруска въ центрѣ, имѣются еще четыре вспомогательныхъ цилиндрика изъ обожженой глины, со стрѣлками, обращенными къ общему центру. Назначеніе ихъ -- возстановить мѣсто центра въ случаѣ его утраты или порчи. Впрочемъ, народонаселеніе привыкло относиться къ тригонометрическимъ и межевымъ знакамъ съ большимъ уваженіемъ, и случаи ихъ порчи почти неизвѣстны. Надежнымъ предохраненіемъ отъ злоумышленниковъ американскіе геодезисты считаютъ кусочекъ холста, прибитый къ одной изъ основныхъ ногъ сигнала и на которомъ масляною краскою напечатано:

United States
Coast and Geodetic Survey.

This signal is the property of the United States. All persons visiting it are respectfully requested and warned not to interfere with it or disturb its adjustment, т. е. этотъ сигналъ есть собственность Соединенныхъ Штатовъ. Посѣщающихъ покорнѣйше просятъ не трогать и не портить его установку.

Взойдя по лѣстницѣ на верхнюю платформу сигнала, я любовался окрестностями. Весь Руссель былъ передо мною какъ на ладони; кругомъ безпредѣльная прерія, представляющая одинъ сплошной лугъ, пестрѣющій множествомъ самыхъ разнообразныхъ цвѣтовъ; лишь кое-гдѣ виднѣлись желтые островки полей, покрытыхъ роскошною пшеницей. На горизонтѣ при помощи бинокля я различилъ нѣсколько другихъ сигналовъ и, между прочимъ, на юго-западѣ сигналъ Алленъ, куда мнѣ предстояло завтра переселиться. Погода стояла тихая, но нестерпимо жаркая; тѣмъ не менѣе воздухъ былъ довольно прозраченъ.

Возвращаясь въ городъ, я встрѣтилъ вереницу повозокъ геодезическаго лагеря г. Гранджера. Съ обозомъ ѣхали помощники, съ которыми я познакомился еще на сигналѣ Вальдо. Въ повозкахъ перевозились не только инструменты и вещи наблюдателей, но также палатки и всѣ принадлежности лагеря. Изъ 6-ти повозокъ только одна принадлежала собственно Управленію Съемки и назначена была для перевозки инструментовъ; прочія нанимаются для каждаго переѣзда отдѣльно у окрестныхъ фермеровъ. Это совершенно понятно: за все лѣто геодезисты побываютъ не болѣе, какъ на 5--6-ти пунктахъ, и потому содержать все время лошадей было бы напрасною тратой денегъ. Имѣющейся же одной повозки совершенно достаточно для посылокъ въ ближайшій городъ за почтою и провизіей.

Когда я пришелъ въ городъ и поровнялся съ магазиномъ Банкера, хозяинъ пригласилъ меня зайти осмотрѣть его торговое помѣщеніе. Онъ показалъ мнѣ не только магазинъ, но и всѣ кладовыя, при чемъ я вездѣ нашелъ образцовую чистоту и порядокъ. Изъ новѣйшихъ приспособленій я обратилъ вниманіе на толстыя проволоки, протянутыя поверхъ головъ черезъ магазинъ, въ разныхъ направленіяхъ, отъ отдѣльныхъ стоекъ къ кассѣ. По этимъ проволокамъ, при помощи особаго механизма, на маленькихъ колесикахъ передвигаются съ поразительною быстротой изящныя корзиночки. Приказчики, получивъ деньги за проданный товаръ, пишутъ на билетахъ стоимость покупки и, опустивъ деньги съ билетикомъ въ корзиночку, отправляютъ ее къ кассиру. Тотъ записываетъ проданное въ большую приходную книгу, а сдачу препровождаетъ въ той же корзиночкѣ обратно.

Вслѣдствіе жары и духоты, не смотря на отпертыя двери и окна, самъ Банкеръ и всѣ его приказчики были въ однѣхъ рубашкахъ, брюкахъ и изящныхъ подтяжкахъ. Чтобы рукава рубашекъ не опускались на кисти рукъ и не мѣшали работать, они поддерживаются повыше локтя особыми обхватками, въ родѣ подвязокъ, изъ никкелированныхъ стальныхъ спиральныхъ проволокъ. По словамъ хозяина, годовой оборотъ его магазина простирается до 70.000 долларовъ. Тутъ же я познакомился съ другимъ мѣстнымъ торговцемъ, Сутеромъ (Sutter), родомъ французомъ. Онъ имѣетъ на главной улицѣ города большой магазинъ золотыхъ и серебряныхъ вещей, часовъ и музыкальныхъ инструментовъ и просилъ оказать честь зайти и къ нему.

Въ магазинѣ Сутера, я, между прочимъ, увидалъ множество чайныхъ и столовыхъ ложекъ съ надписью Russell и разными затѣйливыми и разнообразными украшеніями. По словамъ хозяина, вполнѣ подтвердившимся моими позднѣйшими наблюденіями, здѣсь, въ Соединенныхъ Штатахъ, большая мода на подобныя ложки: ихъ производятъ въ каждомъ городѣ, а путешественники покупаютъ на память и составляютъ цѣлыя коллекціи. По большей части ихъ дѣлаютъ въ стилѣ древнихъ индѣйскихъ вещей и покрываютъ иногда позолотою.

Въ тотъ же день вечеромъ Сутеръ заѣхалъ ко мнѣ въ гостиницу и предложилъ покатать по городу и показать еще кое-какія достопримѣчательности. У подъѣзда стоялъ изящный кабріолетъ на двухъ колесахъ, запряженный маленькою, но сильною и красивою лошадкой. Сбруя была очень изящная, изъ желтыхъ ремней и съ кисточками отъ мухъ Мы сѣли вдвоемъ; Сутеръ прекрасно управлялъ своею лошадкою и возилъ меня по улицамъ съ такою быстротою, что не успѣешь оглянуться, какъ перенесешься уже на другой конецъ городка. Конечно, и весь городокъ не великъ и имѣетъ всего 1000 жителей, но мы въ теченіе получаса объѣхали его нѣсколько разъ и посѣтили банкъ (State Bank), типографію мѣстной еженедѣльной газеты (The Russell Record), насчитывающей 2000 подписчиковъ, и пр.

Мѣстную газету выписываютъ всѣ ближайшіе фермеры и слѣдятъ за цѣнами пшеницы, отъ высоты которыхъ на нью-іоркской биржѣ зависитъ ихъ благосостояніе.

Упомянувъ выше объ одеждѣ, опишу еще шляпы, носимыя здѣшними городскими жителями и представляющія надежнѣйшее предохраненіе отъ солнечныхъ ударовъ. По внѣшнему виду это огромная и массивная, тяжелая каска, на самомъ же дѣлѣ она очень легка, сдѣлана изъ пробки и снаружи обтянута бѣлымъ коленкоромъ. Безобразная же величина объясняется, во-первыхъ, толщиною самыхъ стѣнокъ, а во-вторыхъ, и тѣмъ обстоятельствомъ, что стѣнки не касаются вовсе головы; внутри имѣется легкій папковый обручъ на пробковыхъ распоркахъ, и между головою и стѣнками шляпы происходитъ постоянная циркуляція воздуха.

0x01 graphic

Послѣ прогулки мы вернулись опять въ магазинъ, и хозяинъ провелъ меня въ смежную комнату, его кабинетъ, изящно украшенный коврами, гравюрами и мягкою мебелью. Тутъ онъ таинственно сообщилъ, что сейчасъ угостить меня превосходнымъ пивомъ, которое, вѣроятно, я тоже очень люблю и которое онъ съ великими хлопотами и опасностью (Канзасъ -- temperance) выписываетъ для себя изъ Санть-Луиса. Сутеръ еще молодой человѣкъ и живетъ тутъ со своею матерью, премилою старушкою, отлично говорящею по-французски. Пока мы пили пиво, мать находилась въ магазинѣ и караулила, дабы кто-нибудь не увидалъ насъ за столь ужаснымъ преступленіемъ! Право, тутъ порой дивишься разнымъ умнымъ и цѣлесообразнымъ порядкамъ, а иногда поражаешься ребячествомъ и наивностью обитателей. Во всякомъ случаѣ пріемы, оказываемые мнѣ лицами торговыми и дѣловыми, вообще мало интересующимися наукою, показываютъ замѣчательную любезность и гостепріимство мѣстныхъ жителей.

Сколько я могу судить, въ общемъ здѣсь, конечно, преобладаетъ духъ наживы. У большинства въ головахъ только business (дѣла) и to make money (дѣлать деньги). При лихорадочной дѣятельности горожанъ, особенно въ городахъ новыхъ, быстро растущихъ, гдѣ цѣны на землю и дома то внезапно поднимаются, то такъ же внезапно падаютъ, немудрено, что многіе въ теченіе своей жизни успѣли побывать нѣсколько разъ богачами и нищими. Но нищета тутъ никого не смущаетъ. Поступивъ простымъ рабочимъ на ферму, легко скопить себѣ 100--150 долларовъ, съ которыми можно опять пускаться въ разныя спекуляціи и -- или потерять сбереженія, или же сдѣлаться обладателемъ огромнаго состоянія. За послѣднія 10 лѣтъ цѣны на землю увеличились тутъ въ 10 разъ и продолжаютъ быстро возвышаться. Кто имѣетъ свободныя деньги, покупаетъ землю не для поселенія, а только для того, чтобы черезъ годъ-два продать ее за двойную цѣну. Кромѣ того, тутъ существуетъ множество мелкихъ акціонерныхъ компаній. Для постройки гостиницы или для открытія склада земледѣльческихъ машинъ тотчасъ организуется компанія на акціяхъ. Если дѣло пошло въ ходъ, акціонеры въ короткое время становятся богачами, если же предпріятіе не удалось, они не унываютъ и затѣиваютъ что-нибудь новое. Такъ какъ большинство состоитъ акціонерами въ разныхъ дѣлахъ и по ничтожнымъ взносамъ, то убытка на одномъ съ лихвою вознаграждаются прибылями на другомъ. Всѣ въ какой-то лихорадочной суетѣ; у каждаго въ карманахъ по нѣсколько записныхъ книжекъ. Если два человѣка разговариваютъ, то одновременно оба что-то записываютъ, производятъ какія-то вычисленія; затѣмъ, при разставаніи, обмѣниваются записочками, имѣющими силу нотаріальнаго договора. Всѣ желаютъ разбогатѣть, но никто не хочетъ при этомъ раззорить сосѣда. Новое предпріятіе основывается, обыкновенно, для новой торговли или промышленности, не имѣющей цѣлью конкурировать съ прежними.

Всего замѣчательнѣе деликатность обращенія незнакомыхъ людей. У насъ каждаго считаютъ негодяемъ, пока онъ не докажетъ своей честности; здѣсь же, наоборотъ, каждаго считаютъ честнымъ человѣкомъ, пока не обнаружится противное.

Любовь къ презрѣнному металлу не скрывается и замѣтна даже на вывѣскахъ магазиновъ и въ газетныхъ объявленіяхъ. Въ Европѣ, какъ извѣстно, каждый купецъ старается "уважить" покупателя и продаетъ "въ убытокъ". Здѣсь на вывѣскѣ, послѣ перечисленія разныхъ товаровъ, прибавляется "and thousands of other money-making articles" (и тысячи другихъ предметовъ, дѣлающихъ деньги). Объявленіе въ газетѣ начинается, напримѣръ, словами: Some people farm for Health, but most of you for Wealth. Well you can't make much Wealth without good Machinery and below is а list of what will bring Joy and Riches to you (многіе покупаютъ здѣшнія земли для здоровья, но большинство -- для богатства. Однако, нельзя пріобрѣсти богатства безъ хорошихъ машинъ, и ниже помѣщенъ перечень того, что доставитъ вамъ и радость и богатство).

Въ заключеніе этой главы не могу не описать моей встрѣчи тутъ же, въ Русселѣ, съ настоящимъ русскимъ, а не съ нѣмецкими колонистами, какъ было нѣсколько разъ раньше. Зайдя однажды вечеромъ въ магазинъ Банкера, я засталъ тамъ толпу рабочихъ, покупавшихъ себѣ обновки. На одного изъ нихъ мнѣ указали, говоря, что это русскій. Это оказался весьма образованный и еще не старый господинъ, бывшій помѣщикъ и окончившій курсъ Петровской Земледѣльческой Академіи. Раззорившись (не допытывался, по какимъ причинамъ), онъ пріѣхалъ сюда начать новую жизнь, но до сихъ поръ, не смотря на четырехлѣтнее уже пребываніе въ Америкѣ, еще не можетъ выйти изъ положенія поденщика и работаетъ теперь на одной изъ окрестныхъ фермъ. Желая потолковать съ нимъ, я пригласилъ его ужинать въ гостиницу. При этомъ Банкеръ, видя жалкій костюмъ моего соотечественника, приказалъ подать ему прямо съ полокъ магазина новые пиджакъ и галстухъ, чтобы ему не совѣстно было идти со мною въ общую столовую. Сюда пришли еще Банкеръ, Сутеръ и какой-то нѣмецъ, такъ что мы вели оживленную бесѣду сразу на четырехъ языкахъ. Изъ словъ русскаго агронома я заключилъ, что хваленая земля Канзаса далеко не обладаетъ тѣми природными богатствами, которыми славятся наши малороссійскія и новороссійскія стопи. Чернозему здѣсь мало, и обильные урожаи объясняются только дѣвственностью почвы и глубокою запашкою усовершенствованными земледѣльческими машинами. Будь здѣсь невѣжество, пьянство, отсутствіе непосредственнаго сбыта въ желѣзнодорожные элеваторы, фермеры не благоденствовали бы и не наживали бы состояній. Въ недалекомъ будущемъ, за отсутствіемъ удобренія и чернозема, здѣшнія земли истощатся и обратятся въ пустыни. Русскія же степи обѣщаютъ и въ будущемъ обильныя жатвы, а съ увеличеніемъ просвѣщенія и улучшеніемъ способовъ обработки поднимутъ благосостояніе народа на степень, которая теперь и не снится еще американцамъ.

XXVII.
Геодезическій лагерь.

Когда г. Гранджеръ устроился у сигнала Алленъ и приготовился къ наблюденіямъ, то онъ пріѣхалъ въ Руссель и перевезъ меня въ свой лагерь, гдѣ для меня была поставлена совершенно новая запасная палатка, снабженная всѣмъ необходимымъ для продолжительнаго пребыванія въ степи. Впрочемъ, всѣ палатки устроены одинаково и, описавъ мою, я дамъ нѣкоторое понятіе о всемъ лагерѣ, состоявшемъ изъ 8-ми палатокъ.

На землю положенъ сперва легкій деревянный помостъ изъ трехъ лежней и настилочныхъ досокъ. Помостъ прикрытъ большимъ брезентомъ, пропитаннымъ гуттаперчею; это необходимо для предохраненія отъ змѣй, которыя не любятъ гладкой поверхности брезента и потому не заползутъ внутрь палатки. Въ степяхъ водится довольно много даже гремучихъ змѣй, и Гранджеръ показывалъ мнѣ сохраненныя имъ костяныя кольца съ недавно убитой имъ близъ сигнала гремучей змѣи. Остовъ палатки состоитъ изъ деревянныхъ рамъ, соединенныхъ петлями, такъ что рамы легко складываются для перевозки. Самая палатка двойная: внутренняя представляетъ отвѣсныя стѣны и двускатную крышу, а наружная только крышу, края которой далеко выступаютъ за внутреннюю. Между двумя крышами остается промежутокъ, такъ что если верхняя и протечетъ, дождь не попадетъ внутрь. Веревки, поддерживающія рамы и полотнища палатки, не привязываются къ кольямъ, какъ обыкновенно, а пропускаются черезъ двойныя отверстія въ деревяшкахъ, при чемъ каждая веревка оканчивается узломъ. Помощью этихъ деревяшекъ весьма легко подтягивать веревки, когда онѣ ослабнутъ и провиснутъ. Я удивился прочности установки и аккуратности всѣхъ скрѣпленій; при великолѣпной погодѣ, которая стояла уже нѣсколько дней, это, повидимому, излишне, но Гранджеръ объяснилъ, что тутъ, особенно ночью, бываютъ нерѣдко бури, которыя при малѣйшей оплошности способны снести весь лагерь. Внутреннее убранство палатки очень практично и изящно. На полу, поверхъ упомянутаго брезента, постланъ красивый, узорчатый коверъ; меблировка состоитъ изъ деревянной складной кровати, складныхъ столовъ и табуретокъ. Въ палаткахъ Гранджера и моей имѣлись еще небольшіе шкафики, превращающіеся при перевозкѣ въ сундуки, и элегантныя складныя кресла. Стоитъ упомянуть еще о многочисленныхъ карманахъ, пришитыхъ къ внутреннимъ полотнищамъ стѣнъ палатки; эти карманы замѣняютъ полки, и въ нихъ весьма удобно держать бѣлье, щетки и разныя мелкія вещи.

Изъ восьми поставленныхъ въ два ряда съ значительными промежутками палатокъ четыре переднія предназначались для Гранджера, меня и двухъ помощниковъ, а прочія для рабочихъ и складовъ инструментовъ и вещей. Кромѣ того, одна палатка служила конюшнею для лошадей и тоже была снабжена соотвѣтствующими приспособленіями. Вообще видно, что американскіе геодезисты любятъ комфортъ и приличіе и, живя на каждомъ пунктѣ по нѣсколько недѣль, устраиваются въ своихъ лагеряхъ по домашнему.

Въ прежніе годы Гранджеръ возилъ съ собою также повара-негра и кухню, что было существенно необходимо при работахъ въ гористыхъ и пустынныхъ мѣстахъ западныхъ штатовъ. Нынѣ же кухни съ собою не было, потому что при самой постройкѣ сигналовъ, годъ тому назадъ, Гранджеръ убѣдился, что вблизи тригонометрическихъ пунктовъ вездѣ имѣются фермы, въ которыхъ можно пользоваться пищею за небольшую плату.

Въ 50-ти саженяхъ отъ здѣшняго сигнала имѣется ферма нѣкоего г. Алленъ, куда мы ежедневно отправлялись по три раза къ завтраку, обѣду и ужину. Жена фермера всячески хлопотала о доставленіи намъ вкусной и разнообразной пищи, хотя вдали отъ города это было довольно затруднительно. Лично мнѣ приходилось довольствоваться только хлѣбомъ, молокомъ и ягодами, потому что къ мутной похлебкѣ, именуемой супомъ, и жесткой, всегда неудачно зажаренной говядинѣ, я никакъ не могъ привыкнуть. Непріятно было такъ же и то обстоятельство, что на здѣшней фермѣ не было льда, обильное употребленіе котораго за обѣдомъ обращается, при здѣшней жарѣ, въ необходимость.

Когда мы вмѣстѣ явились въ первый разъ на ферму обѣдать, то жена фермера, пожилая, но еще бодрая женщина, приготовила общій столъ въ своей столовой, гдѣ было накрыто человѣкъ на десять. Гранджеръ тотчасъ догадался, что насъ хотятъ усадить тутъ съ его рабочими, а пожалуй, и съ рабочими фермы, и замѣтилъ хозяйкѣ, что это не совсѣмъ удобно и даже не дисциплинарно. Съ тѣхъ поръ намъ всегда накрывали отдѣльно, въ спальнѣ хозяевъ. Пищу подавала жена фермера, при чемъ добродушная хозяйка выказывала необычайную способность говорить безъ умолку и сообщать разныя фермерскія сплетни. Она была весьма польщена, когда я какъ-то однажды посвятилъ ее въ тайны геодезической практики и прибавилъ, что отнынѣ имя ея сдѣлается безсмертнымъ, потому что названный въ ея честь сигналъ "Allen" навсегда сохранится въ лѣтописяхъ науки, каюь одинъ изъ пунктовъ большого американскаго градуснаго измѣренія по параллели 39-го градуса сѣверной широты.

Каждый день въ промежуткахъ между завтракомъ и обѣдомъ, и между обѣдомъ и ужиномъ мы производили наблюденія насигналѣ. Самый сигналъ построенъ совершенно такъ же, какъ вкратцѣ уже описанный выше сигналъ близъ города Русселя. Только здѣшній былъ гораздо выше. Наверху устроена досчатая площадка въ 12 футовъ въ сторонѣ квадрата. На всѣхъ угловыхъ столбахъ имѣются лѣстницы, необходимыя не только при самой постройкъ и для подъема наблюдателей, но и для прикрѣпленія снаружи сигнала большихъ кусковѣ холста, которыми обтягивается пирамида съ навѣтренной стороны. Этимъ предохраняется внутренняя пирамида отъ шатанія при вѣтрѣ и крученія отъ вліянія прямыхъ солнечныхъ лучей.

Въ самомъ центрѣ, на вершинѣ внутренней пирамиды укрѣпленъ при помощи четырехъ оттяжныхъ проволокъ высокій шестъ, играющій роль визирнаго цилиндра. Средняя его часть выкрашена бѣлою, а верхъ и низъ -- черною краскою. Такимъ образомъ, куда бы ни проектировался этотъ шестъ, на свѣтлый ли фонъ яснаго неба, или на темную землю -- всегда та или другая его часть будетъ отчетливо видима въ зрительную трубу. На сигналѣ вовсе не имѣется крыши. Передъ наблюденіями визирный шестъ снимается и вмѣсто него устанавливается угломѣрный инструментъ. Для предохраненія же инструмента отъ солнца и дождя на платформу устанавливается круглая съ коническою крышею палатка. Вершина палатки прикрѣпляется къ особымъ стойкамъ, которыя временно укрѣпляются по четыремъ угламъ платформы. Основаніе конической крыши палатки подвязывается къ круглому складному деревянному обручу, и къ этому же обручу прикрѣпляются полотнища стѣнокъ палатки, особыми застежками. Высота обруча надъ платформою разсчитана такъ, что если опустить немного полы палатки, то инструменту открывается свободный кругозоръ по горизонту, во всѣ стороны. На ночь и на случай непогоды обручъ опускается при помощи веревки, привязанной къ вершинѣ крыши и пропущенной черезъ блокъ, висящій на подпоркахъ, до пола платформы, и коническая, весьма крутая крыша палатки совершенно предохраняетъ инструментъ отъ дождя. Замѣчу, что въ виду тяжести инструмента, онъ, будучи разъ вынутъ изъ ящика, остается на мѣстѣ до самаго окончанія наблюденій на данномъ сигналѣ.

Не стану описывать самый инструментъ и методы наблюденій горизонтальныхъ и вертикальныхъ угловъ; это можетъ быть занимательнымъ только для спеціалистовъ. Воздухъ такъ чистъ и прозраченъ, что наблюденія идутъ безъ всякихъ перерывовъ и доставляютъ наблюдателямъ самое высокое, истинное наслажденіе. Меня поразила тутъ замѣчательная дисциплина, поддерживаемая, конечно, научнымъ авторитетомъ главнаго наблюдателя г. Гранджера. Его помощники и рабочій, всегда находящійся на платформѣ во время наблюденій, исполняли всѣ его приказанія чрезвычайно точно и безъ всякихъ разсужденій или возраженій. Это поразительно особенно потому, что ни помощники, ни рабочіе не состоятъ на постоянной службѣ, а нанимаются лишь на лѣтнее рабочее время.

Въ промежуткахъ между наблюденіями и по вечерамъ я много бесѣдовалъ съ Гранджеромъ о его теперешнихъ и прежнихъ работахъ, и онъ посвящалъ меня во всѣ тонкости американнскихъ способовъ. Помимо этого, онъ показывалъ въ своей палаткѣ множество любопытныхъ вещей, изъ которыхъ нѣкоторыя были его собственнаго изобрѣтенія. Такъ, напримѣръ, онъ показалъ превосходную двухстволку, представляющую оригинальную особенность: оба курка дѣйствуютъ при помощи только одного спуска; выстрѣлъ же изъ праваго или лѣваго ствола происходитъ отъ нажатія или ненажатія особой кнопки у шейки приклада большимъ пальцемъ правой руки. По словамъ изобрѣтателя, это приспособленіе имѣетъ двоякую выгоду: переносъ пальца съ одного спуска на другой въ обыкновенной двухстволкѣ требуетъ нѣкотораго времени, тогда какъ здѣсь такого переноса дѣлать не нужно, и оба послѣдовательные выстрѣла могутъ быть произведены скорѣе; кромѣ того, точка приложенія силы пальца, дѣйствующаго на спускъ, находится здѣсь неизмѣнно въ одномъ разстояніи отъ плеча, такъ что стрѣльба изъ такого ружья производится мѣтче. Не могу также не упомянуть о мелкомъ желтоватомъ порошкѣ, приготовляемомъ изъ какихъ-то калифорнскихъ цвѣтовъ и назначенномъ для истребленія всякихъ зловредныхъ насѣкомыхъ; это весьма необходимо при кочевой жизни

Помощники г. Гранджера проводили свободные часы между наблюденіями по большей части въ разныхъ забавахъ. Порой они занимались музыкою, при чемъ одинъ игралъ на бандурѣ, а другой на мандолинѣ. Но бандуристъ держалъ, кромѣ того, во рту маленькую губную гармонику, такъ что составлялось цѣлое тріо. Исполненіе было самое печальное, да и выборъ пьесъ неважный, въ родѣ извѣстной шансонетки "тарарабумдере", которая набила мнѣ оскомину еще во время океаническаго переѣзда. Однако я, конечно, расхваливалъ исполненіе юныхъ музыкантовъ. Они много забавлялись также маленькимъ суркомъ, пойманнымъ гдѣ-то раньше и возимымъ въ клѣткѣ все лѣто. Я выразилъ какъ-то разъ свое удивленіе Гранджеру, что его помощники занимаются въ свободное отъ наблюденій время пустыми развлеченіями, а не теоріей геодезіи, но тотъ только махнулъ рукою и пояснилъ, что на отпускаемые Управленіемъ Съемки 25 долларовъ въ мѣсяцъ нельзя найти людей, преданныхъ наукѣ. Оба помощника учатся зимою въ колледжѣ въ Топекѣ (главный городъ штата Канзасъ) и, договариваясь на лѣтнія геодезическія работы, желали отдохнуть отъ научныхъ занятій. Вообще, сколько я могъ замѣтить, здѣсь, въ Америкѣ, физическій трудъ цѣнится выше умственнаго; содержаніе учителей и мелкихъ чиновниковъ почти не отличается отъ денежнаго вознагражденія простыхъ поденщиковъ, а порой бываетъ и ниже. Самъ производитель геодезическихъ работъ, Гранджеръ, состоящій при Управленіи Съемки около 20 лѣтъ, получаетъ 2000 долларовъ въ годъ и въ будущемъ не можетъ даже разсчитывать на пенсію изъ Государственнаго Казначейства; таковою въ Соединенныхъ Штатахъ пользуются только служившіе въ войскахъ и въ полиціи. Всѣ прочіе чиновники должны заботиться о своей старости сами, страхуя свою жизнь. Страхованіе тутъ очень развито и обходится сравнительнаго недорого.

Метеорологическія условія для наблюденій чрезвычайно благопріятны. Днемъ погода стояла обыкновенно жаркая и ясная, ночью же по большей части скоплялись тучи и разражались грозою. Особенно памятна для меня первая же ночь моего пребыванія въ лагерѣ. Перемѣна погоды произошла въ теченіе ужина. Когда мы шли на ферму, было еще совершенно ясно, и небо предвѣщало такую же ясную и тихую ночь; когда же мы спустя полчаса возвращались обратно въ лагерь, картина рѣзко измѣнилась: все небо было покрыто густыми и весьма низко несущимися тучами; вѣтеръ изъ слабаго и пріятнаго зефира успѣлъ обратиться чуть не въ ураганъ, и я понялъ необходимость прочнаго укрѣпленія палатокъ. Вдали блеснула молнія; черезъ нѣсколько минутъ молнія начала появляться все чаще и чаще, и вскорѣ весь небосклонъ на западной сторонѣ сталъ свѣтиться непрерывно яркими и сильными искрами. Я припомнилъ грозу, свидѣтелемъ которой былъ въ Принстонѣ, но тамъ она была гораздо слабѣе, и притомъ зрѣлище не представлялось въ полномъ блескѣ, такъ какъ горизонтъ закрывался во многихъ мѣстахъ окружающими горами и деревьями сада. Здѣсь же я былъ въ совершенно открытой преріи, и каждая молнія представлялась въ полной красотѣ. Еще черезъ полчаса безпрерывныя молніи начали сопровождаться сперва глухими, а потомъ болѣе ясными раскатами грома. Вдругъ изъ тучи выдѣлился огненный шаръ и медленно пронесся мимо нашего лагеря. Сперва я подумалъ, не болидъ ли это, но шаръ двигался слишкомъ медленно и слишкомъ близко къ земной поверхности: это была "шаровая молнія", явленіе весьма рѣдкое, упоминаемое, между прочимъ, въ трактатѣ Араго "Громъ и молнія". Наконецъ начался и дождь, сперва небольшой, но вскорѣ перешедшій въ тропическій ливень. До сихъ поръ я съ Гранджеромъ любовался грозою, стоя передъ нашими палатками, но теперь мы скрылись внутрь, и тутъ я вновь восхищался прочностью и практичностью устройства палатокъ; особенно важно, что обѣ холщевыя крыши не соприкасаются другъ съ другомъ, а отдѣлены промежуткомъ въ нѣсколько дюймовъ. Вода, проникшая черезъ наружный холстъ, текла по внутренней его поверхности и не попадала на вторую крышу. Словомъ, мы были въ полной безопасности, и свѣчи въ палаткѣ горѣли довольно спокойно. Замѣчу, что яркость и непрерывность молній были таковы, что, затушивъ свѣчи, можно было свободно читать въ самой палаткѣ.

Гроза продолжалась около двухъ часовъ. Въ 10 часовъ вечера дождь прекратился, и я вышелъ изъ палатки любоваться чуднымъ зрѣлищемъ: на востокѣ поднялась совершенно красная луна, а по небу носились еще обрывки тучъ, черныхъ, какъ чернила. Вѣтеръ стихъ, и въ воздухѣ чувствовалась пріятная прохлада, хотя на самомъ дѣлѣ термометръ Фаренгейта показывалъ 77^о (20^о по Реомюру). Гранджеръ утомленный хлопотами по устройству лагеря, легъ спать, а я долго еще бродилъ по преріи и вдыхалъ чудный теплый и влажный воздухъ. Тишина кругомъ была поразительная; не слышно было даже лая собакъ, многочисленныхъ на каждой фермѣ.

Наканунѣ моего отъѣзда изъ лагеря фермеръ Алленъ просилъ меня остаться послѣ ужина у него. Отказываться было неловко, и пришлось присутствовать на импровизованномъ раутѣ. Вскорѣ собрались всѣ рабочіе и семья фермера. Покончивъ свои дневныя занятія, всѣ вымылись и переодѣлись въ праздничные, легкіе лѣтніе костюмы. Мы сидѣли въ гостиной, небольшой, но изящно убранной комнатѣ, которой я еще ни разу не видалъ раньше. Тутъ былъ коверъ во весь полъ, этажерка съ книгами и даже піанино, чего я ужъ никакъ не предполагалъ видѣть у бѣднаго фермера въ дальнемъ Канзасѣ. По словамъ Гранджера, побывавшаго на своемъ вѣку у многихъ фермеровъ, музыкальные инструменты вообще здѣсь вездѣ довольно распространены, и можно найти иногда даже и большіе рояли. Для ихъ настройки пріѣзжаютъ странствующіе настройщики, преимущественно слѣпые. Тутъ никто не любитъ сидѣть безъ дѣла, и слѣпые нашли для себя удобнымъ и выгоднымъ избирать двѣ профессіи: настройщиковъ и массажистовъ.

Такъ какъ разговоръ не могъ быть оживленнымъ -- присутствующіе, повидимому, желали не столько говорить, сколько слушать,-- то я просилъ дочь фермера, молодую дѣвушку лѣтъ 16-ти, поиграть и выказать свое музыкальное образованіе. Тутъ нашлись и ноты въ весьма изношенномъ видѣ, свидѣтельствовавшемъ о долговременномъ и усердномъ употребленіи. Дѣвушка играла довольно опрятно въ смыслѣ техники, но безъ всякаго выраженія, что, впрочемъ, и не удивительно: ей никогда не приходилось слышать порядочной музыки, а ея учитель, видѣнный мною въ Русселѣ, занимается не столько музыкою, сколько репортерствомъ въ мѣстной газеткѣ. Вечеръ закончился около 11 часовъ ночи, и я, признаться, удивился, что за все время хозяева не предложили гостямъ никакого угощенія, даже чаю. Но здѣсь таковъ уже обычай: послѣ ужина -- около 6-ти часовъ вечера -- никакой пищи не принимается, дабы не обременять желудка на ночь.

Послѣ четырехдневнаго пребыванія въ лагерѣ, я, не смотря на просьбы пожить подольше, долженъ былъ наконецъ покинуть этотъ тихій, уединенный уголокъ. Короткое знакомство съ Гранджеромъ и его милыми помощниками останется мнѣ навсегда памятнымъ. Здѣсь я встрѣтилъ самый радушный, родственный пріемъ и желаніе не только познакомить меня съ производимыми геодезическими работами, но также обставить мое пребываніе наибольшими удобствами.

XXVIII.
Маниту.

Продолжая путешествіе на западъ, я имѣлъ въ виду до Санъ-Франциско сдѣлать еще остановки въ двухъ мѣстахъ: въ Маниту, у подножія знаменитой вершины Скалистыхъ горъ Пайксъ-Пика, близъ Сада боговъ (The Garden of the Gods) -- чуда Новаго Свѣта, и въ городѣ Большого Соленаго озера. Однако, выѣхавъ изъ Русселя по желѣзной дорогѣ Union Pacific, я принужденъ былъ пересаживаться въ городѣ Денверѣ на другую дорогу -- Denver and Rio Grande Railroad и, согласно расписанію поѣздовъ, провести въ этомъ городѣ нѣсколько часовъ.

Денверъ, главный городъ штата Колорадо, выросъ среди дикой мѣстности только въ послѣднее время; еще въ 1858 году, когда образовался новый штатъ въ предгорьяхъ Скалистыхъ горъ, которыми замыкаются преріи центральныхъ штатовъ, Денверъ былъ ничтожнымъ поселкомъ среди окружающихъ степей, слабо населенныхъ кочующими индѣйцами. Но послѣ открытія здѣсь огромныхъ рудныхъ богатствъ, городъ сталъ быстро увеличиваться и теперь имѣетъ около 130.000 жителей. Въ Денверѣ существуетъ высшая горная школа, одна изъ лучшихъ въ Америкѣ, куда я имѣлъ даже рекомендацію, но, не желая терять времени, я отказался отъ посѣщенія школы и ограничился прогулкою по городу.

Прямо отъ воксала желѣзной дороги идетъ красивая широкая улица съ высокими новыми домами по сторонамъ, съ рельсами и проволоками электрической городской дороги по серединѣ. На одномъ изъ перекрестковъ мнѣ повстрѣчался какой-то господинъ и вѣжливо спросилъ, не знаю ли я, гдѣ тутъ зоологическій садъ. Я былъ крайне удивленъ такимъ вопросомъ, такъ какъ, сколько я зналъ, въ этихъ "новыхъ" мѣстахъ не могло быть учрежденіи въ родѣ музеевъ, зоологическаго сада и т. п.; тутъ занимаются еще не наукою и не развлеченіями, а исключительно наживою, или, какъ выражаются американцы, дѣланіемъ денегъ. Во всякомъ случаѣ, упомянутымъ вопросомъ незнакомецъ выдалъ себя за иностранца или пріѣзжаго, и потому, сообщивъ, что и я иностранецъ, только-что прибывшій въ Денверъ, я охотно согласился на его предложеніе погулять по городу вмѣстѣ.

Когда мы прошли нѣсколько кварталовъ, обмѣниваясь впечатлѣніями, незнакомецъ спросилъ, не пожелаю ли я зайти въ "Ваг", какъ тутъ называютъ прилично устроенные кабаки, и распить съ нимъ бутылку вина. Не подозрѣвая ничего дурного, я зашелъ съ нимъ въ первое попавшееся такое заведеніе и удивился только тому, что мы не остановились и не сѣли въ первой общей комнатѣ въ нижнемъ этажѣ, у самаго входа съ улицы, а незнакомецъ повелъ меня по внутренней лѣстницѣ наверхъ. Тутъ мы вошли въ обширную залу, гдѣ глазамъ моимъ представилось совершенно неожиданное зрѣлище: не смотря на ранній часъ утра, зала была полна какими-то господами, сидѣвшими за отдѣльными столиками и игравшими въ карты, при чемъ столики были завалены пачками и грудами денегъ и заставлены бутылками и стаканами. Повидимому, никто не былъ знакомъ съ моимъ спутникомъ, по крайней мѣрѣ, онъ ни съ кѣмъ не кланялся, и мы, пройдя мимо многихъ столиковъ, нашли наконецъ свободный и, подсѣвъ къ нему, потребовали бутылку вина.

Сперва мы мирно сидѣли и болтали о разныхъ странностяхъ американцевъ, но вскорѣ мой собесѣдникъ, какъ будто началъ прислушиваться и присматриваться къ сидящимъ подлѣ насъ, за другимъ столикомъ, игрокамъ и, обмѣнявшись съ ними нѣсколькими словами, положилъ къ нимъ на столикъ серебряный долларъ. Мнѣ же онъ сказалъ, что, истратившись въ дорогѣ, желаетъ попробовать свое счастье. Любезная фортуна не замедлила ему улыбнуться: минуты черезъ двѣ играющіе объявили, что онъ выигралъ 10 долларовъ. Положивъ 5 дол. въ карманъ, незнакомецъ передалъ другіе пять обратно играющимъ и просилъ продолжать. Еще минуты черезъ двѣ онъ получилъ уже 50 дол. и, продолжая такъ дальше, въ короткое время загребалъ уже кучи золота и бумажекъ. Видя мое удивленіе, незнакомецъ предложилъ и мнѣ попробовать счастья и положить къ сосѣдямъ хоть одинъ долларъ. Но тутъ я понялъ, съ кѣмъ имѣю дѣло, всталъ, отдалъ прислуживавшему намъ человѣку плату за вино и, не простившись съ незнакомцемъ, поспѣшно ушелъ изъ залы и направился къ воксалу. Вскорѣ подошло время отхода поѣзда, и я покинулъ Денверъ, единственное мѣсто въ Соединенныхъ Штатахъ, гдѣ, кажется, нашелся господинъ, пожелавшій воспользоваться довѣріемъ иностранца.

Путь отъ Денвера до Ключей Колорадо (Colorado springs) пролегаетъ прямо съ сѣвера на югъ по довольно живописной холмистой мѣстности, при чемъ на востокъ холмы постепенно сглаживаются и переходятъ въ необозримыя преріи, а на западъ, наоборотъ, все повышаются и ограничиваются на горизонтѣ хребтомъ Скалистыхъ горъ, въ которомъ кое-гдѣ виднѣются даже снѣговыя вершины. Сосѣдомъ моимъ въ вагонѣ оказался очень милый господинъ, разсказавшій мнѣ не мало интересныхъ подробностей объ этихъ мѣстахъ и особенно о Маниту, куда я теперь ѣхалъ.

Маниту представляетъ собою мѣстечко у подножья Скалистыхъ горъ, играющее нынѣ роль моднаго пункта для съѣзда ищущихъ исцѣленія минеральными водами. Какъ и въ Европѣ, здѣсь собираются лѣтомъ пріѣзжіе не только больные, но и здоровые. Къ тому же, кромѣ цѣлебныхъ источниковъ, тутъ много другихъ физическихъ чудесъ, и многіе являются сюда съ семействами на все лѣто, какъ на дачу. Возвышенное мѣстоположеніе среди горъ сдѣлало климатъ Маниту однимъ изъ благодатнѣйшихъ, и лѣтомъ тутъ не бываетъ сильныхъ жаровъ.

Совсѣмъ не то было меньше ста лѣтъ назадъ. Эти дикія мѣста были почти не обитаемы даже индѣйцами. Зимою, конечно, все засыпалось снѣгомъ, но и лѣтомъ къ ключамъ Маниту индѣйцы являлись только на поклоненіе своему Великому Духу. Цѣлебное свойство ключей было, однако, извѣстно, и самое названіе дано именно потому, что ключи почитались временнымъ мѣстомъ пребыванія индѣйскаго Великаго Духа -- Маниту.

Только въ 1806 году извѣстный изслѣдователь прерій, майоръ американской арміи Пайкъ (Zebulon Pike), пробираясь все далѣе и далѣе на западъ, увидалъ наконецъ на горизонтѣ бѣлое пятно, которое онъ принялъ за облачко. Кругомъ была еще волнистая прерія, и Пайкъ никакъ не думалъ, что онъ видитъ снѣговую вершину пика, названнаго впослѣдствіи его именемъ. По приблизительной оцѣнкѣ майоръ находился въ 200 верстахъ отъ горы, и самая возможность видѣть столь отдаленную вершину объясняется необычайной прозрачностью воздуха прерій. Когда неизмѣнное положеніе облачка не оставляло сомнѣнія въ томъ, что это должна быть снѣговая вершина, отважный Пайкъ съ нѣсколькими солдатами рѣшился дойти до горы и, если можно, подняться на ея вершину. Онъ ѣхалъ верхомъ цѣлыхъ шесть дней, но снѣговая шапка казалась еще все такъ же далеко. Только на десятый день начались обрывы и дикія ущелья, по которымъ верховая ѣзда сдѣлалась невозможною. Дальнѣйшій путь изслѣдователи продолжали пѣшкомъ. Нѣсколько дней они съ неимовѣрными усиліями карабкались по скаламъ, но, истощивъ жизненные припасы, не достигли вершины и принуждены были вернуться обратно и только сообщить о своемъ открытіи. Что сказалъ бы Пайкъ нынѣ, когда до Маниту можно ѣхать въ великолѣпныхъ пульмановскихъ вагонахъ, а далѣе до самой вершины Пайксъ-Пика устроена зубчатая желѣзная дорога!

Необходимо, впрочемъ, замѣтить, что цѣлебные ключи Маниту были извѣстны и бѣлымъ гораздо раньше, но къ нимъ подходили не съ востока, а съ юга. Еще въ XVII вѣкѣ французскіе миссіонеры проникли сюда изъ сѣверныхъ провинцій Мехики, посѣтили и описали минеральный источникъ содовой воды, носящій и понынѣ французское названіе "Fontaine-qui-Bouille". Но это открытіе оставалось одинокимъ, не было сопряжено съ астрономическимъ опредѣленіемъ мѣста и не нанесено на карту.

Затѣмъ въ 1842 году знаменитый американскій инженеръ и геодезистъ Фримонтъ (Fremont), которому правительство Соединенныхъ Штатовъ поручило изслѣдованіе материка къ западу отъ р. Миссиссиппи, явился сюда съ большимъ отрядомъ солдатъ, перешелъ хребетъ Скалистыхъ горъ, вступилъ въ слѣдующую за нимъ необозримую нагорную пустыню, открылъ Большое Соленое озеро и вышелъ къ берегамъ Тихаго океана. Однако, Фримонтъ прошелъ мимо Пайксъ-Пика и о цѣлебныхъ источникахъ у его подножья узналъ лишь по слухамъ, отъ встрѣчавшихся ему неоднократно индѣйцевъ.

Первымъ изслѣдователемъ Маниту и его окрестностей единогласно считается отважный англичанинъ Рокстонъ (Ruxton), который проникъ сюда въ 1847 году совершенно одинъ, съ двумя верховыми лошадьми и нѣсколькими навьюченными мулами. Это не былъ географъ или ученый путешественникъ, а просто охотникъ, любитель сильныхъ ощущеній. Занимаясь охотою въ предгорьяхъ Скалистыхъ горъ, Рокстонъ совершенно случайно забрался въ роскошную и дикую долину Маниту и бродилъ здѣсь довольно долго, наслаждаясь прелестями природы и утоляя жажду шипучими водами мѣстныхъ ключей. Въ одинъ прекрасный день онъ къ ужасу своему неожиданно наткнулся на индѣйскій лагерь. Правда, лагерь былъ пустъ, но тлѣвшіе еще огни и развѣшенное на кольяхъ сушеное мясо показывали, что индѣйцы скоро сюда вернутся. Покинувъ лагерь и проходя уединенными горными тропинками, Рбкстонъ увидалъ въ долинѣ группу конныхъ индѣйцевъ, принадлежащихъ къ одному изъ кровожаднѣйшихъ племенъ Арапехосъ (Arapahoes). Эта встрѣча не предвѣщала ничего добраго, и отважный охотникъ, вернувшись къ своимъ муламъ, рѣшился ночевать тутъ въ послѣдній разъ и на другое же утро покинуть прелестныя мѣста, пока, какъ онъ полагалъ, присутствіе его еще не замѣчено. Однако, ночью онъ проснулся отъ дыма и увидалъ, что небо освѣщено зловѣщимъ заревомъ. Сообразивъ, въ чемъ дѣло, Рокстонъ съ ужасомъ замѣтилъ, что лѣсъ внизу того ущелья, гдѣ онъ устроилъ свой ночлегъ, объятъ пламенемъ, и огромныя вѣковыя деревья съ трескомъ падаютъ на землю. Очевидно, индѣйцы подсмотрѣли смѣльчака и, не предполагая, чтобы онъ былъ тутъ въ полномъ одиночествѣ, рѣшились истребить непрошенныхъ гостей огнемъ. Не дожидаясь, пока пожаръ настигнетъ мѣсто ночлега, Рокстонъ немедленно осѣдлалъ своихъ лошадей и муловъ и бросился спасаться вверхъ по узкой и дикой долинѣ; однако, двигаясь довольно медленно вслѣдствіе безпрерывно встрѣчаемыхъ затрудненій отъ камней и бурелома, онъ съ ужасомъ убѣдился, что огонь скоро настигнетъ его. Продолжая двигаться съ невѣроятными усиліями, онъ наконецъ увидалъ боковой оврагъ, отдѣляющійся съ противоположной стороны долины и состоящій изъ обнаженныхъ скалъ, гдѣ огню негдѣ было разгуляться. Но деревья у выхода оврага въ долину уже загорались. Не долго думая, онъ бросается туда, разсчитывая, что и мулы, привыкшіе всегда слѣдовать по пятамъ лошадей, повернутъ за нимъ. Однако, пробившись черезъ полосу огня и выѣхавъ на голыя скалы, Рокстонъ замѣтилъ, что хотя онъ и спасся, но муловъ нѣтъ; между тѣмъ потеря муловъ и всѣхъ запасовъ въ этихъ дикихъ мѣстахъ, за тысячу миль отъ ближайшихъ колонистовъ была равносильна гибели; собственное спасеніе только отсрочило бы неминуемую смерть; поэтому Рокстонъ рѣшился вернуться назадъ и спасать своихъ муловъ. Онъ уже приблизился къ зіяющимъ огненнымъ языкамъ, объявшимъ ближайшія деревья долины, и готовъ былъ ринуться въ самое пекло, какъ вдругъ, къ великой радости, увидать выскакивающихъ изъ пламени муловъ; настигнутые огнемъ, они, очевидно, тоже не нашли ничего лучшаго, какъ спасаться въ сторону. Все дальнѣйшее путешествіе Рокстона по совершенно неприступнымъ дикимъ скаламъ и пропастямъ, подъ постоянною опасностью быть встрѣченнымъ кровожадными индѣйцами, было рядомъ ужасныхъ страданій и лишеній; однако, благодаря непреклонной энергіи и осталившимся нервамъ, ему удалось впослѣдствіи выбраться изъ горъ на преріи и вернуться въ мѣста, заселенныя уже бѣлыми.

На станціи Ключи Колорадо я былъ принужденъ разстаться съ интереснымъ собесѣдникомъ. Онъ поѣхалъ дальше, въ Пуэбло, а я вышелъ изъ вагона и пересѣлъ на узкоколейную желѣзную дорогу. Надо замѣтить, что "Ключи Колорадо" и "Маниту" соединены нынѣ тремя почти параллельными желѣзнодорожными путями, изъ которыхъ одинъ ширококолейный, другой узкоколейный, а третій электрическій; кромѣ того, имѣется еще прекрасное шоссе. Разстояніе между названными пунктами, лежащими на разныхъ высотахъ (Ключи Колорадо 5992, а Маниту 6324 фута надъ уровнемъ океана), всего 6 миль, т. е. 9 верстъ, и сообщеніе между ними въ теченіе лѣта чрезвычайно дѣятельное. Сотни и тысячи семействъ поселяются тугъ для поправленія здоровья или просто ради развлеченія. Оба городка застроены множествомъ гостиницъ и всякихъ меблированныхъ домовъ; все это въ теченіе "сезона" переполнено жителями, какъ въ самыхъ фешенебельныхъ курортахъ западной Европы. Сюда являются почти исключительно одни американцы. Слава цѣлебныхъ водъ такова, что здѣшнія желѣзистыя и содовыя воды развозятся въ бутылкахъ и продаются затѣмъ въ аптекахъ во всѣхъ городахъ Соединенныхъ Штатовъ. Увѣряютъ, что воды ключей Маниту имѣютъ тѣ же свойства, что воды Спа, но будто бы еще сильнѣе и потому цѣлебнѣе.

На воксалѣ въ Маниту путешественниковъ ожидало нѣсколько довольно приличныхъ омнибусовъ, или, какъ тутъ ихъ называютъ, босовъ (boss), отъ разныхъ гостиницъ; за проѣздъ въ гостиницу и обратно на воксалъ платы не полагается, и, кромѣ того, вездѣ вывѣшены объявленія, что "вымогательство" здѣсь не въ модѣ. И надо отдать справедливость американцамъ: въ гостиницахъ они берутъ дорогую поденную плату (4 или 5 дол. въ сутки), но зато постоялецъ избавляется уже отъ всякихъ мелочныхъ и скучныхъ приставаній прислуги.

Я остановился въ роскошной гостиницѣ Баркера (Barker House), утопающей среди красиваго, но еще недавно разведеннаго сада. Тутъ я опять увидалъ негровъ, прислуживающихъ за столомъ. Эти негры изучили всѣ тонкости угожденія, вѣроятно, во времена рабовладѣльчества или унаслѣдовали ихъ отъ бывшихъ рабовъ. Когда подойдешь къ столу, то негръ мгновенно и такъ ловко подставитъ стулъ, что самому сдѣлать такъ невозможно. Затѣмъ, покрывъ вамъ колѣни салфеткою, онъ вооружается вѣеромъ и начинаетъ помахивать имъ надъ вашей головою для устраненія мухъ и москитовъ. Въ обѣденной залѣ я засталъ большое оживленіе, отъ котораго отвыкъ въ привольныхъ преріяхъ. Дамы были одѣты въ роскошныя лѣтнія платья, годныя для бала. Многіе обсуждали, куда бы предпринять прогулки, потому что какъ самое Маниту, такъ и ближайшія окрестности изобилуютъ весьма замѣчательными пунктами, служащими цѣлью прогулокъ пѣшкомъ, верхомъ и въ экипажахъ. Вездѣ устроены прекрасныя шоссе и пѣшеходныя тропинки. Для дѣтей имѣются вьючные мулы, и они цѣлыми партіями тоже странствуютъ по окрестностямъ.

Во время путешествій, особенно въ Америкѣ, знакомства завязываются быстро, и потому я тотчасъ присоединился къ партіи, собиравшейся посѣтить нѣкоторые источники и ближайшія достопримѣчательности Маниту. Сперва мы осмотрѣли главные источники минеральной воды: знаменитый Fontaine-qui-Bouille, Shoshone и Navajo. Вездѣ устроены прекрасные каменные резервуары; доступъ къ источникамъ и пользованіе водою совершенно свободны и безплатны. Первый изъ перечисленныхъ источниковъ находится въ постоянномъ кипѣніи отъ обильно выдѣляющейся угольной кислоты; количество газа здѣсь таково, что воду непосредственно разливаютъ въ бутылки для отправки на продажу въ натуральномъ видѣ. Въ однородныя воды европейскихъ источниковъ, послѣ наполненія бутылокъ, еще искусственно нагнетаютъ угольную кислоту.

Отъ источниковъ мы отправились въ пещеры. Послѣ того, что я видѣлъ въ Лурей и въ Мамонтовой пещерѣ, здѣсь ничего достойнаго описанія я не замѣтилъ. Пещеры по большей части ничтожныхъ размѣровъ, но все же довольно разнообразны и обильно разукрашены сталактитами. Прогуливаться вездѣ очень удобно и совершенно сухо.

Между прочимъ и тутъ оказалась зала, называемая храмомъ, въ которой находится органъ -- рядъ сухихъ и крѣпкихъ сталактитовъ, издающихъ, при ударѣ палочкою, мелодическіе и пріятные для слуха звуки.

Во всякомъ случаѣ прогулка продолжалась довольно долго, и мы вернулись въ гостиницу уже послѣ заката Солнца. Еще издали слышны были глухіе звуки музыки, а вступивъ на порогъ гостиницы, я былъ пораженъ ужасною суетою. Оказывается, что каждый вечеръ тутъ устраивается настоящій балъ. Огромная зала была полна танцующими подъ звуки довольно приличнаго оркестра, составленнаго изъ негровъ-лакеевъ гостиницы. Сколько я могъ замѣтить, американки танцовали съ большимъ искусствомъ и граціей; американцы же, наоборотъ, были довольно неповоротливы и робки.

Пока молодежь танцовала, я разговорился съ однимъ весьма приличнымъ господиномъ, который, узнавъ, что я русскій, навелъ разговоръ на тему о притѣсненіяхъ евреевъ въ Россіи и о необходимости ихъ выселяться во что бы то ни стало. Не зная, съ кѣмъ имѣю дѣло, я началъ спокойно доказывать всю несправедливость нападокъ и объяснилъ, что, наоборотъ, евреямъ нигдѣ такъ хорошо не живется, какъ именно въ Россіи, потому что только въ Россіи они сохраняютъ свой обликъ и свои привычки, во всѣхъ же прочихъ странахъ они уже давно принуждены были поддѣлываться подъ общій типъ жителей страны. Когда мой собесѣдникъ началъ возражать и горячиться, то я тотчасъ замѣтилъ, что онъ самъ еврей, и въ подтвержденіе моихъ словъ сказалъ ему, что вотъ, напримѣръ, его я не принялъ первоначально за еврея, а въ Россіи узналъ бы сразу. Это замѣчаніе только подлило масла въ огонь. По истинѣ достойна сожалѣнія нація, представители которой обижаются, если произносишь ея наименованіе. Однако, стаканъ холодной воды со льдомъ скоро успокоилъ моего собесѣдника, и мы продолжали разговоръ самымъ мирнымъ образомъ.

На другой день я предпринялъ восхожденіе, или, вѣрнѣе, взъѣздъ на знаменитый Пайксъ-Пикъ (Pike's Peak). Какъ только Маниту сдѣлалось моднымъ мѣстомъ для туристовъ, прогулки на эту вершину, одну изъ высочайшихъ въ Скалистыхъ горахъ, стали обычнымъ развлеченіемъ. Однако до 1880 года эти прогулки были сопряжены съ значительными затрудненіями, потому что существовала лишь дикая горная тропинка, доступная только пѣшеходамъ и верховымъ лошадямъ. Въ 1880 году проведена была болѣе или менѣе удобная колесная дорога, стали ѣздить въ экипажахъ, но американцы не хотѣли довольствоваться этимъ и рѣшились построить желѣзную дорогу до самой вершины. Первыя серьезныя изысканія были произведены въ 1884 году; первоначально предполагалось провести обыкновенную желѣзную дорогу съ возможно слабымъ паденіемъ. Уже были произведены земляныя работы на пространствѣ цѣлыхъ восьми миль, когда вдругъ обнаружилось, что дорога будетъ опасна, такъ какъ на слѣдующую же весну цѣлые участки готоваго полотна были смыты весенними водами. Компанія предпринимателей разстроилась, и работы прекратились.

Въ 1888-мъ году составилась новая акціонерная компанія, приступившая къ постройкѣ зубчатой желѣзной дороги съ крутымъ подъемомъ (Cog wheel Route). Путь этой дороги состоитъ изъ четырехъ рельсовъ. По краямъ проложены обыкновенные желѣзнодорожные рельсы, служащіе лишь направляющими для колесъ паровоза и вагоновъ. По серединѣ между ними проложены два другихъ зубчатыхъ рельса, сдѣланныхъ изъ лучшей стали (finest Cog steel). Зубцы этихъ рельсовъ поставлены въ перебивку, и такъ какъ паровозъ и вагоны имѣютъ тоже двойную систему рядомъ стоящихъ колесъ съ зубцами, то когда одинъ рельсъ зацѣпленъ началомъ зубца, другой удерживаетъ его конецъ. Такая двойная система лучше и надежнѣе, чѣмъ система, видѣнная мною въ Германіи на горныхъ дорогахъ -- въ одинъ рельсъ.

Полная длина новой дороги, оконченной и открытой только въ 1891 году, равна 46.158 футамъ, т. е. болѣе 13 верстъ; а такъ какъ подъемъ на этомъ пространствѣ составляетъ около 7.500 футовъ, то среднее паденіе пути равно около 1:6, хотя въ нѣкоторыхъ мѣстахъ путь еще круче, и паденіе достигаетъ до 1:4. Паровозъ и вагоны устроены такъ, что на горизонтальной плоскости они были бы наклонены передними частями внизъ и только во время движенія по скату принимаютъ обыкновенное положеніе, удобное для пассажировъ. Кромѣ простыхъ шпалъ, черезъ каждыя 30--40 саженей заложены массивныя каменныя основанія, къ которымъ плотно придѣланы рельсы, такъ что, не смотря на крутизну спуска и тяжесть поѣзда, нѣтъ никакихъ поводовъ опасаться, чтобы зубчатые рельсы могли сорваться со своихъ мѣстъ. Какъ паровозъ, такъ и вагоны снабжены прочными тормазами и особыми зацѣпами за зубчатые рельсы. По сдѣланнымъ опытамъ, при скорости 5 верстъ въ часъ поѣздъ можетъ быть остановленъ мгновенно, при полномъ же ходѣ (около 12 верстъ въ часъ) тормаза останавливаютъ вагоны на пространствѣ 20-ти дюймовъ. Словомъ, движеніе по этой оригинальнѣйшей и длиннѣйшей въ свѣтѣ зубчатой дорогѣ совершается безопаснѣе, чѣмъ по всякой другой обыкновенной желѣзной дорогѣ. Немудрено, что съ пассажировъ взимается довольно высокая провозная плата, 5 долларовъ, за поѣздку туда и обратно.

Изъ Маниту на Пайксъ-Пикъ отправляются ежедневно два поѣзда, утромъ и послѣ обѣда, и каждый поѣздъ составляется изъ паровоза и двухъ вагоновъ по 50 мѣстъ. Съ самаго начала пути мѣстность весьма дика и величественна. Уже Маниту лежитъ на большой абсолютной высотѣ, а отсюда путь пролегаетъ по узкому горному ущелью. Вездѣ видны голыя скалы или густой сосновый и еловый лѣсъ. Черезъ полчаса мы остановились на единственной промежуточной станціи, называемой Полъ-пути (Half way House); тутъ имѣется довольно большая гостиница, въ которой многіе живутъ все лѣто, находя, что воздухъ здѣсь еще здоровѣе, чѣмъ въ Маниту.

Послѣ пятиминутной остановки мы поѣхали дальше. Вскорѣ лѣсъ прекратился; кругомъ были однѣ голыя скалы; горизонтъ сдѣлался шире и величественнѣе. Переходя изъ одного ущелья въ другое, путь представляетъ довольно крутые повороты, радіусы которыхъ, однако, не менѣе 360 футовъ. Многіе отдѣльные пики были уже подъ ногами, а городокъ Маниту, изрѣдка открывавшійся нашимъ взорамъ, казался какъ бы въ ямѣ. За нимъ горы становились все мельче и мельче, постепенно переходили въ плоскую равнину и сливались съ безпредѣльными преріями восточной части штатовъ Колорадо и Канзасъ. Передъ нами же, на западѣ, горизонтъ весьма ограниченъ и представляетъ хаотическое нагроможденіе скалъ, поднимающихся все выше и выше и какъ будто уходящихъ въ самое небо.

Наконецъ, послѣ безчисленныхъ поворотовъ и непрерывнаго подъема пути и на западѣ стали открываться какъ бы окна въ безконечную даль; это виднѣлись уже западные склоны Скалистыхъ горъ. Пайксъ-Пикъ составляетъ здѣсь наивысшую точку хребта. Къ сожалѣнію, тучи и пятна тумана не позволяли обозрѣвать обширную панораму во всемъ ея великолѣпіи, но отъ этого картина казалась еще болѣе дикою и величественною. Здѣсь начался снѣгъ, покрывающій скалы уже до самой вершины. Изъ-подъ снѣга только кое-гдѣ торчатъ обнаженныя глыбы камней и чернѣется желѣзнодорожный путь. Холодъ и вѣтеръ сдѣлались чувствительными даже внутри вагона. Вотъ и вершина; поѣздъ остановился.

Трудно описать виды, представляющіеся съ Пайксъ-Пика. Среди океана облаковъ выступаютъ кое-гдѣ вершины сосѣднихъ горъ, а сквозь прорывы въ тучахъ виднѣются долины и ущелья. Лѣса, покрывающіе эти долины, кажутся отсюда кустарникомъ или даже травою.

0x01 graphic

На самой вершинѣ стоить небольшой, низенькій, но весьма прочно построенный каменный домъ, гдѣ теперь мы могли утолить голодъ бутербродами, но тутъ еще въ 1888-мъ году помѣщалась метеорологическая обсерваторія, самая возвышенная въ свѣтѣ. Она дѣйствовала цѣлыхъ 15 лѣтъ, съ 1873 по 1888 г., и собранныя наблюденія привели къ весьма интереснымъ результатамъ. Напримѣръ, времена самыхъ сильныхъ вѣтровъ совпадаютъ здѣсь съ временами самой низкой температуры, что, какъ извѣстно, совершенно обратно тому, что наблюдается въ равнинахъ. Здѣсь, на вершинѣ Пайксъ-Пика, вѣтеръ обыкновенно днемъ слабѣе, чѣмъ ночью, въ равнинахъ же бываетъ наоборотъ. Понятно, что такія метеорологическія условія дѣлали пребываніе наблюдателей весьма тяжелымъ: зимою наиболѣе низкая температура совпадала съ самымъ сильнымъ вѣтромъ. О силѣ же здѣшнихъ вѣтровъ можно судить по тому, что нерѣдко случался вѣтеръ, скорость котораго равнялась 75 верстамъ въ часъ. Наивысшая изъ наблюденныхъ здѣсь температуръ была 64^о F., наинизшая -- 39^о F. и средняя годовая температура оказалась 19^о R, т. е. около -- 6^о R. Судя по отчетамъ обсерваторіи, особенно интересны наблюдавшіяся тутъ электрическія явленія. Обыкновенно послѣ выпаданія снѣга воздухъ до того насыщался электричествомъ, что изъ пальцевъ вытянутой вверхъ руки вылетали искры, а вертушка анемометра представлялась свѣтящимся кругомъ. Однако, за время дѣйствія обсерваторіи, она только однажды подверглась непосредственному удару молніи.

Имѣя въ виду, что обратный путь тою же дорогой не можетъ доставить новыхъ наслажденій, я вмѣстѣ съ однимъ изъ пассажировъ нашего поѣзда вышелъ на промежуточной станціи и пошелъ пѣшкомъ по горной тропинкѣ къ прославленному мѣсту, именуемому скала большою кругозора (Grand View Rock). Тропинка оказалась весьма живописною, но не совсѣмъ безопасною. Послѣ разныхъ мелкихъ приключеній и отчаянныхъ скачковъ мы добрались наконецъ до намѣченнаго пункта, гдѣ изъ нѣсколькихъ жердочекъ устроено нѣчто въ родѣ бесѣдки. Видъ отсюда, дѣйствительно, восхитительный: съ одной стороны открывается во всей своей красѣ снѣговая шапка Пайксъ-Пика, съ другой -- взоръ упирается въ Маниту. Правда, при мнѣ виды скрывались иногда несущимися тучами, но это, пожалуй, еще болѣе разнообразило картину.

Посидѣвъ на этой скалѣ съ полчаса, мы начали спускаться внизъ. Спускъ, какъ и всегда, оказался еще затруднительнѣе подъема, но все же мы благополучно добрались до полотна зубчатой дороги, вдоль которой по хорошо протоптанной тропинкѣ быстро возвратились въ гостиницу.

Теперь мнѣ оставалось лишь посѣтить Садъ боговъ, или Паркъ монументовъ, находящійся въ трехъ верстахъ отъ Маниту. Для этого я нанялъ экипажъ, при чемъ кучеръ служилъ также и проводникомъ. Сперва пришлось проѣхать черезъ помѣстье генерала Илликія, здѣшняго милліонера и владѣльца желѣзной дороги Colorado and Rio Grande. Этотъ мѣстный Крезъ устроилъ тутъ всевозможные фокусы, а цвѣтники передъ его дворцомъ дѣйствительно роскошны и далеко распространяютъ чудный ароматъ.

0x01 graphic

Садъ боговъ представляетъ довольно обширную площадь, совершенно лишенную всякой растительности; это въ полномъ смыслѣ слова пустыня, но пустыня, усѣянная самыми разнообразными и причудливыми скалами изъ третичныхъ песчаниковъ высокой красоты. Песчаники эти по большей части ярко-краснаго цвѣта. Можно себѣ представить, что тутъ нѣкогда происходило! Въ каждой отдѣльной скалѣ, въ каждомъ отдѣльно-торчащемъ камнѣ расположеніе пластовъ различно. Въ одномъ мѣстѣ стоятъ одинокіе, такъ называемые эоловы столбы съ огромными каменными шапками, напоминая грибы чудовищныхъ размѣровъ, въ другомъ пласты поставлены отвѣсно, и взорамъ представляется длинная, но тонкая каменная стѣна, какъ бы остатокъ стѣны древняго замка; иногда въ такой стѣнѣ видны даже сквозныя отверстія, напоминающія окна или амбразуры крѣпости.

Въѣздъ въ "садъ" совершается черезъ ворота, образуемыя узкимъ ущельемъ съ почти отвѣсными скалами. До этихъ воротъ есть и лѣса, и кустарники, за ними -- нѣтъ даже травинки: одинъ голый камень. По саду проложено не мало дорогъ, при чемъ человѣку было сравнительно не много работы, такъ какъ промежутки между торчащими скалами засыпаны превосходнымъ крупнымъ пескомъ. Большинство скалъ особенно фантастическаго и причудливаго вида получили названія, на которыя американцы столь щедры: тутъ есть и храмы, и статуя генерала Джаксона, и камень поцѣлуя, и многое другое. Особенно замѣчательна такъ называемая Уравновѣшенная Скала (Balanced Rock) -- огромная глыба песчаника, около 4 саженей высоты и 2 саженей въ поперечникѣ, стоящая какъ бы на одной точкѣ опоры и представляющая чудо равновѣсія. Кажется, будто стоитъ коснуться этой глыбы, и она должна опрокинуться, но она продолжаетъ спокойно стоять, быть можетъ, уже тысячелѣтія.

Проѣхавъ по "саду" въ различныхъ направленіяхъ, я замѣтилъ небольшой и единственный тутъ домикъ, гдѣ гуляющіе могутъ отдохнуть, выпить стаканъ лимонада и купить разныя вещицы на память. Торгующая тутъ молодая американка атаковала меня предложеніями купить фотографическіе виды, образцы камней и пр. Замѣчу мимоходомъ, что предлагаемыя здѣсь вещи приготовлены со смысломъ и не напоминаютъ тѣхъ ни къ чему не годныхъ сувенировъ, которые навязываются въ подобныхъ лавочкахъ въ Европѣ. Въ числѣ купленныхъ мною вещей былъ, напримѣръ, весьма изящный термометръ, доска котораго усыпана образчиками полудрагоцѣнныхъ камней, находимыхъ въ штатѣ Колорадо. На задней сторонѣ этой доски наклеена табличка съ названіями всѣхъ этихъ образчиковъ, такъ что такой термометръ можетъ служить для ознакомленія съ мѣстными минеральными богатствами.

0x01 graphic

На обратномъ пути въ Маниту я встрѣтилъ цѣлую кавалькаду дѣтей на маленькихъ мехиканскихъ ослахъ. Пріятно было видѣть, съ какими радостными лицами молодые путешественники управляли своими осликами и разсматривали окружающія ихъ чудеса природы. Маниту, какъ я замѣтилъ уже выше, привлекаетъ лѣтомъ преимущественно богатыхъ американцевъ, живущихъ здѣсь по нѣсколько мѣсяцевъ. Поэтому мѣстные предприниматели изощряются въ изобрѣтеніи всевозможныхъ способовъ для доставленія пріѣзжимъ разныхъ развлеченій и -- для собственной выгоды. Такъ какъ окрестности Маниту полны чудесъ природы и самыхъ живописныхъ мѣстъ, то главное развлеченіе пріѣзжихъ заключается въ прогулкахъ и поѣздкахъ по окрестностямъ.

XXIX.
У мормоновъ.

Изъ Маниту въ городъ Большого Соленаго озера можно проѣхать двумя путями: по желѣзнымъ дорогамъ Colorado Midland и Denver and Rio Grande. Первый путь, недавно открытый для сплошного сообщенія, проходитъ у самаго подножья Пайксъ-Пика и прорѣзываетъ главный хребетъ Скалистыхъ горъ по наиболѣе живописнымъ мѣстамъ и вмѣстѣ съ тѣмъ по самому высокому перевалу, называемому Хагермановымъ. Другой путь не такъ живописенъ, но зато проходить черезъ одинъ изъ замѣчательнѣйшихъ городовъ Западной Америки -- черезъ Пуэбло. Это одинъ изъ древнѣйшихъ городовъ, построенный на развалинахъ индѣйскаго. Когда преемники Кортеса проникли изъ Мехики на сѣверъ, въ нынѣшніе юго-западные штаты, то, кромѣ кочевыхъ индѣйцевъ, они встрѣтили и индѣйцевъ, живущихъ осѣдло, въ довольно большихъ поселкахъ, которые испанцы называли пуэбло, т. е. деревнями. Помимо домовъ, сложенныхъ изъ сырцовыхъ кирпичей, индѣйцы строили жилища также въ горахъ, вырубая цѣлые ряды комнатъ въ отвѣсныхъ склонахъ скалъ. Такія пещерныя поселенія получили затѣмъ по преимуществу названіе пуэбло, и однимъ изъ типичнѣйшихъ представителей ихъ является понынѣ существующій городъ Пуэбло; въ настоящее время онъ пріобрѣлъ особенно важное значеніе, благодаря открытію въ его окрестностяхъ богатыхъ мѣсторожденій серебра.

Покидая Маниту, я колебался, какой бы путь мнѣ избрать для переѣзда въ городъ Большого Соленаго озера. Однако, когда я прибылъ на станцію желѣзной дороги, судьбѣ угодно было сдѣлать выборъ помимо моей воли. Тамъ было вывѣшено объявленіе, что, по случаю пожара, уничтожившаго одинъ мостъ, поѣздъ на Пуэбло не пойдетъ вовсе впредь до послѣдующаго объявленія; такимъ образомъ выбирать не приходилось: я запасся билетомъ и поѣхалъ по желѣзной дорогѣ Colorado Midland.

Стоявшій уже у платформы поѣздъ поразилъ меня своимъ составомъ: два паровоза и всего три вагона, изъ которыхъ одинъ багажный. Оказывается, что пускаться иначе на трудный перевалъ невозможно: отъ самаго Маниту начинается непрерывный подъемъ, о крутизнахъ и поворотахъ котораго европейскіе путешественники не имѣютъ и понятія. Непосредственно отъ станціи пошли безъ перерыва мосты и туннели, а окружающая мѣстность поражала своимъ дикимъ величіемъ. Не смотря на необходимость преодолѣвать множество природныхъ затрудненій, полотно дороги устроено весьма скромно. Мосты вездѣ деревянные и имѣютъ видъ временныхъ сооруженій, при чемъ просто со страхомъ взираешь, какъ такой мостъ выдерживаетъ тяжесть двухъ паровозовъ. Туннели оставлены совершенно въ томъ видѣ, въ какомъ они оказались послѣ порохострѣльныхъ работъ. Стѣны нигдѣ не облицованы искусственно и представляютъ грубыя неровности съ острыми камнями, за которые того и гляди задѣнутъ вагоны. Высунугь голову изъ окна положительно опасно.

По мѣрѣ того, какъ мы поднимались вверхъ, въ воздухѣ дѣлалось замѣтно холоднѣе, и вскорѣ въ боковыхъ ущельяхъ показались сплошныя заложи снѣга. Сперва дорога пролегала по обширному извилистому ущелью, называемому Каскаднымъ по изобилію живописныхъ и величественныхъ водопадовъ, стекающихъ по стѣнамъ въ столь близкомъ разстояніи, что вагоны обдавались тонкой водяной пылью. При яркомъ солнечномъ освѣщеніи то тутъ, то тамъ являлись красивыя радуги. Шумъ водопадовъ порой заглушалъ шумъ поѣзда. Чтобы любоваться роскошными видами, приходилось поминутно переходить съ одной стороны вагона на другую. Миновавъ наиболѣе узкое мѣсто ущелья, мы въѣхали въ живописную и довольно обширную котловину, замкнутую дикими величественными скалами. Это такъ называемый Паркъ Юта (Ute Park). Дно котловины покрыто еще почти дѣвственнымъ лѣсомъ, хотя послѣдній, повидимому, безпощадно истребляется; тутъ построено много плавильныхъ печей для выжиганія разныхъ рудъ, которыми очень богаты окружающія горы.

Проѣхавъ котловину, поѣздъ вступилъ опять въ узкое Цвѣтущее ущелье (Florissant Canon). Тутъ у самаго въѣзда имѣется небольшая деревушка, состоящая изъ нѣсколькихъ бараковъ для рабочихъ, и желѣзнодорожная станція съ буфетомъ, гдѣ мы обѣдали, такъ какъ нашъ поѣздъ не имѣлъ съ собою вагона-столовой, какъ поѣзда на равнинахъ. Обѣдъ не отличался ни изысканностью, ни разнообразіемъ; съѣстные припасы, очевидно, доставляются сюда издалека; на такой высотѣ никакія культурныя растенія произрастать не могутъ.

Миновавъ затѣмъ новое ущелье, мы остановились у небольшого горнаго городка Лидвиль (Leadville), обязаннаго своимъ существованіемъ золотымъ, серебрянымъ и свинцовымъ рудникамъ. Отсюда поѣздъ пошелъ еще тише, тутъ начинается знаменитый и наиболѣе длинный подъемъ къ перевалу Хагермана, составляющему водораздѣлъ (Continental Divide). Проѣхавъ станцію Бёскъ (Busk), состоящую изъ небольшого сарайчика и желѣзнодорожной мастерской, мы затѣмъ почти цѣлый часъ уже не теряли этой станціи изъ вида. Желѣзнодорожное полотно составляетъ здѣсь рядъ петель съ постепеннымъ подъемомъ, такъ что послѣ каждаго завитка поѣздъ опять близко подходилъ къ станціи, съ той разницею, что мы поднимались все выше и выше, а станція какъ бы проваливалась все ниже и ниже. На этомъ пути построено нѣсколько огромныхъ віадуковъ въ два и три этажа. Эти віадуки построены просто изъ дерева, изъ толстыхъ брусьевъ, но такъ жидко, что издали они казались прозрачными, кружевными, а когда нашъ тяжелый поѣздъ слѣдовалъ по нимъ, право, дѣлалось жутко. Кажется, американцы не очень хлопочутъ о прочности и довольствуются наименьшею. Въ нѣкоторыхъ мѣстахъ, гдѣ полотно подходитъ къ дикимъ откосамъ, оно защищено отъ снѣговыхъ и каменныхъ обваловъ искусственными сооруженіями, выстроенными изъ толстыхъ бревенъ, поставленныхъ стоймя и покрытыхъ бревенчатою же крышею. Такіе бревенчатые коридоры устроены въ иныхъ мѣстахъ саженей на сто и болѣе. Въ нихъ постоянная и нестерпимая пыль отъ движенія поѣзда, такъ что приходится закрывать окна вагоновъ. Зато въ остальныхъ участкахъ пути можно наслаждаться чуднымъ, легкимъ для дыханія горнымъ воздухомъ. Не смотря на медленность движенія по подъему, нѣтъ времени любоваться каждымъ видомъ въ отдѣльности, и невольно позавидуешь первымъ піонерамъ Скалистыхъ горъ, которые употребляли цѣлые мѣсяцы на то, чтобы пройти путь, пробѣгаемый теперь поѣздомъ въ однѣ сутки.

0x01 graphic

На высочайшей точкѣ подъема желѣзнодорожнаго пути стоитъ столбъ съ краснорѣчивою и лаконическою надписью "11528 футовъ надъ уровнемъ океана". Однако, это еще не вершина перевала, но здѣсь поѣздъ входитъ въ мрачный туннель длиною почти 4 версты (2 ¹/₂ мили). Передъ въѣздомъ въ этотъ туннель кондукторъ обошелъ вагоны, тщательно затворилъ всѣ окна и зажегъ лампы. Здѣсь я покинулъ восточную часть материка Сѣверной Америки. За туннелемъ начинается уже западная часть, представляющая вплоть до горъ Сіерра-Невада дикое пустынное плоскогоріе, лишь у Тихаго океана окаймленное плодородною береговою полосою.

По выходѣ изъ туннеля прежде всего бросается въ глаза высокая одинокая гора, называемая горою Святого Креста. На ней имѣется три глубокихъ ущелья -- одно продольное и два боковыхъ, пересѣкающихъ продольное въ одной точкѣ; эти ущелья постоянно наполнены вѣчными снѣгами. Зимою, когда вся гора покрыта снѣгомъ, она представляется одной снѣговой шапкою, но лѣтомъ, когда вершины и склоны обнажаются, три упомянутыя ущелья ясно вырисовываются на мрачномъ фонѣ темныхъ скалъ въ видѣ огромнаго бѣлаго креста. Издали можно подумать, что крестъ просто нарисованъ на склонѣ горы. Мѣстность, по которой мы теперь ѣхали, пожалуй, еще красивѣе, чѣмъ раньше, до туннеля, но она не такъ разнообразна и бѣднѣе водою. Поѣздъ шелъ все скорѣе и скорѣе, такъ какъ непрерывно спускался подъ гору; однако, изъ предосторожности его везли все еще два паровоза, и только на станціи Аспенъ одинъ паровозъ былъ отцѣпленъ, и мы двинулись дальше обыкновеннымъ порядкомъ.

Истинные туристы по большей части останавливаются на упомянутой станціи и ночуютъ здѣсь, чтобы любоваться послѣдующими видами при дневномъ свѣтѣ, но я торопился дальше, зная, что завтра воскресенье, единственный день въ недѣлѣ, когда обыкновенные смертные допускаются въ знаменитый храмъ мормоновъ. Такимъ образомъ чудеса мѣстности вплоть до станціи Грандъ Джёнкшень (Grand Junction) остались мнѣ неизвѣстными. Всю ночь я спокойно спалъ въ роскошномъ пульмановскомъ вагонѣ. Когда я проснулся и выглянулъ въ окно, характеръ окружающей мѣстности былъ совершенно иной: вмѣсто дикихъ ущелій и величественно нагроможденныхъ скалъ, тутъ была горная равнина, только на горизонтѣ окаймленная холмами, похожими издали на какія-то гигантскія многоэтажныя зданія. Повидимому, эти холмы составлены изъ чередующихся горизонтальныхъ напластованій твердыхъ и болѣе мягкихъ горныхъ породъ, такъ что профили ихъ представлялись частями вертикальныхъ и наклонныхъ прямыхъ, расположенныхъ весьма правильно (см. рис. на стр. 349).

0x01 graphic

Чѣмъ дальше мы подвигались на западъ, тѣмъ окружающіе холмы дѣлались ниже; среди обнаженной пустыни кое-гдѣ виднѣлись какъ бы оазисы съ хорошею растительностью. Въ одномъ изъ такихъ оазисовъ, носящемъ поэтическое названіе "Пріятная Долина" (Pleasant Valley), мы завтракали въ небольшомъ домикѣ, близъ желѣзнодорожной станціи. Черезъ два часа ѣзды опять показались горы; мы перерѣзали поперекъ довольно значительный хребетъ и увидали свѣтлую поверхность обширнаго озера. Сперва я предположилъ, не это ли Большое Соленое озеро, но, судя по расписанію, мы должны были находиться еще далеко отъ него. Оказалось, что это озеро Юта (Utah Lake), изъ котораго вытекаетъ рѣка Іорданъ, впадающая затѣмъ въ Большое Соленое озеро. Мормоны сравниваютъ свои водные бассейны съ Галилейскимъ озеромъ и Мертвымъ моремъ. Рѣка Іорданъ не широка и течетъ между почти плоскими и унылыми берегами.

Наконецъ вдали показались дома и сады обширнаго города: мы подъѣзжали къ здѣшнему Іерусалиму, городу Большого Соленого озера (Salt Lake City). Оставивъ вещи на воксалѣ, я тотчасъ сѣлъ въ великолѣпный вагонъ электрической желѣзной дороги и поѣхалъ по широкимъ красивымъ улицамъ прямо въ знаменитый Тебернекль (Tabernacle), т. е. скинію мормоновъ, гдѣ вскорѣ должно было начаться богослуженіе.

Извѣстно, что еще въ 30-тыхъ годахъ нынѣшняго вѣка нѣкто Джое Смитъ основалъ въ Соединенныхъ Штатахъ секту мормоновъ. Онъ увѣрялъ своихъ послѣдователей, что однажды во снѣ ангелъ передалъ ему истинное евангеліе, написанное Мормономъ въ IV вѣкѣ по P. X. Главная основная мысль этого евангелія заключалась въ томъ, что Іисусъ Христосъ не ограничитъ своего пришествія на землю единымъ явленіемъ въ Іудеѣ, а будетъ являться нѣсколько разъ и для слѣдующаго ближайшаго пришествія изберетъ мѣсто поселенія мормоновъ, среди которыхъ и явится въ образѣ Человѣка. Вѣрующіе этому откровенію тотчасъ послѣ смерти обращаются въ святыхъ. Для большаго успѣха своей пропаганды Смитъ разрѣшилъ мормонамъ многоженство.

Преслѣдуемые соотечественниками и особенно послѣдователями другихъ довольно многочисленныхъ въ Америкѣ христіанскихъ сектъ, мормоны порѣшили покинуть насиженныя мѣста; удалиться въ пустыню и образовать тамъ независимую общину. Среди гоненій самъ Смитъ былъ убитъ, и предводителемъ мормоновъ сдѣлался Брайгамъ Юнгъ. Съ этимъ смѣлымъ и предпріимчивымъ вождемъ мормоны совершили небывалое въ Новомъ Свѣтѣ переселеніе, по лишеніямъ въ пути и тяжкимъ страданіямъ напоминающее развѣ лишь переходъ евреевъ изъ Египта въ Обѣтованную Землю. Двигаясь непрерывно на западъ и встрѣчая постоянное сопротивленіе сперва со стороны бѣлыхъ колонистовъ, а затѣмъ со стороны шаекъ воинственныхъ индѣйцевъ, мормоны въ 1847 году перешли хребты Скалистыхъ горъ и достигли береговъ Соленаго озера. Не смотря на то, что мѣсто было пустынно, дико и совершенно необитаемо, мормоны рѣшились тутъ остановиться и основать свое поселеніе. Послѣ ряда лишеній, благодаря безпримѣрному трудолюбію, мормонамъ удалось устроить цвѣтущую колонію, при чемъ земля сдѣлалась плодородною только путемъ искусственнаго орошенія при помощи цѣлой системы каналовъ, отводящихъ воды многочисленныхъ и безполезныхъ до тѣхъ поръ горныхъ потоковъ въ воздѣланныя и нынѣ цвѣтущія поля. Въ настоящее время всѣхъ мормоновъ насчитывается до 100.000 человѣкъ, при чемъ почти половина ихъ живетъ въ самомъ городѣ Соленаго озера.

Солтъ-Лэкъ-Сити не похожъ на другіе американскіе города. Онъ раскинутъ на огромномъ пространствѣ и представляетъ почти сплошной садъ, по которому тянутся великолѣпныя широкія улицы, обсаженныя тѣнистыми деревьями. По бокамъ каждой улицы проложены узенькія канавки, облицованныя бѣлоснѣжнымъ мраморомъ, и по нимъ непрерывно струится чистая свѣжая вода. Весь городъ построенъ на легкомъ скатѣ горы, и потому вода въ канавкахъ никогда не застаивается. Дома по большей части небольшіе, одноэтажные, отлично построенные и окруженные садами, такъ что напоминаютъ не тѣсныя городскія постройки, а какія-то роскошныя загородныя виллы. Извозчиковъ и вообще экипажей почти не видно; жители довольствуются сѣтью электрическихъ желѣзныхъ дорогъ. Большинство обитателей занимается не промышленностью и торговлей, а исключительно земледѣліемъ въ окружающихъ городъ обширныхъ и превосходно воздѣланныхъ поляхъ.

Одинъ изъ центральныхъ кварталовъ города занятъ хракомъ мормоновъ и принадлежащими къ нему постройками. Этотъ кварталъ обнесенъ высокою каменною оградой, за которую съ улицы взоръ непосвященнаго проникнуть не можетъ. Только въ одномъ мѣстѣ этой ограды я увидалъ большія ворота, которыя были, однако, еще заперты; подлѣ сидѣли у канавокъ и стояли цѣлыя толпы мормоновъ, ожидавшихъ начала богослуженія. Мнѣ пришлось просидѣть тутъ съ полчаса, и я успѣлъ разговориться съ однимъ старикомъ, который жаловался на притѣсненія, испытываемыя мормонами съ 1869 года, когда проведена была сюда первая желѣзная дорога, съ сѣвера, изъ Огдена. Въ послѣднее время, именно съ 1887 года, запрещено даже многоженство, такъ что каждый мормонъ имѣетъ теперь только какъ бы одну законную жену, прочія считаются незаконными. Однако, общій характеръ быта сохранился прежній, и всѣ продолжають жить среди своихъ многочисленныхъ семей, а незаконныя жены и не думаютъ пользоваться предоставленнымъ имъ правомъ покидать своихъ прежнихъ вѣрныхъ мужей. Трудолюбіе и святость семейнаго очага остаются краеугольнымъ камнемъ существованія. По словамъ моего собесѣдника, присутствіе нѣсколькихъ женъ ни сколько не ослабляетъ семейныхъ узъ, напротивъ того, постоянное благородное соревнованіе и желаніе угодить общему мужу способствуютъ улучшенію и совершенствованію прекраснаго пола, какъ всякая конкуренція... Женщины отличаются примѣрнымъ трудолюбіемъ, и ихъ усиліями поддерживается тутъ образцовое сельское хозяйство, тогда какъ въ прочихъ мѣстахъ Америки, какъ я, дѣйствительно, и видѣлъ, женщины никогда не занимаются полевыми работами.

Между тѣмъ толпы богомольцевъ все увеличивались; ровно въ 1 часъ дня ворота отворились, и всѣ ринулись внутрь черезъ садикъ къ знаменитому Тебернеклю. Это -- большое, но невысокое каменное зданіе, въ видѣ шатра, съ выпуклою крышей. Длина зданія 250, ширина 150, а высота 80 футовъ. Оно имѣетъ нѣсколько дверей съ красивыми, но небольшими мраморными лѣстницами. Внутри Тебернекль представляетъ одну огромную овальную залу, въ одной сторонѣ которой находится высокій большой столъ, сплошь заставленный массивными серебряными сосудами съ водою, предназначенною для освященія. За этимъ столомъ или алтаремъ устроены амфитеатромъ мѣста для хора, а у самой стѣны стоитъ гигантскихъ размѣровъ органъ, считающійся первымъ по величинѣ на материкѣ Америки; онъ имѣетъ 2648 трубъ. Все остальное пространство храма предназначено собственно для молящихся и заставлено безчисленнымъ множествомъ постепенно возвышающихся скамеекъ съ удобными спинками прекрасной столярной работы. Кругомъ всего храма устроена обширная внутренняя галерея, куда ведетъ нѣсколько широкихъ деревянныхъ лѣстницъ и гдѣ тоже установлены скамейки. Вообще это одно изъ обширнѣйшихъ въ свѣтѣ помѣщеній, прикрытыхъ однимъ сводомъ. Всѣхъ мѣстъ считается тутъ 13.500. Говорятъ, что это зданіе замѣчательно также и въ акустическомъ отношеніи: когда оно пусто, стукъ упавшей гдѣ-нибудь иглы слышенъ съ любого мѣста.

0x01 graphic

Вскорѣ послѣ нашего прихода, въ храмъ вошла цѣлая процессія духовныхъ лицъ, состоящая изъ главнаго пастора и его 12-ти апостоловъ. Всѣ они были одѣты въ роскошныя красныя бархатныя мантіи. Усѣвшись около стола съ сосудами, они приступили къ богослуженію. Судя по числу занятыхъ мѣстъ, въ храмѣ, я полагаю, было не менѣе 12.000 человѣкъ; тутъ были люди всѣхъ возрастовъ, начиная отъ столѣтнихъ старцевъ до малыхъ дѣтей; всѣ сидѣли и вели себя весьма скромно, отнюдь не нарушая торжественности церковной службы. Мормоны славятся своимъ долголѣтіемъ, и нигдѣ не насчитываютъ такого большого относительнаго числа старцевъ въ преклонномъ возрастѣ. Не смотря на жаркій день, внутри храма было довольно прохладно; открытыя окна доставляли много свѣта и свѣжаго воздуха.

Органисты и пѣвчіе въ числѣ 100 дѣвушекъ налѣво и 100 мужчинъ направо исполняли молитвы и псалмы съ поразительною отчетливостью, подъ управленіемъ регента, стоявшаго на большомъ возвышенномъ мѣстѣ за апостолами. Нѣкоторыя молитвы пѣлись не только хоромъ, но и всѣми присутствующими; при этомъ всѣ вставали со своихъ мѣстъ и, повидимому, не жалѣли своихъ голосовъ, но такъ какъ, очевидно, всѣ учились когда-нибудь пѣнію, то и исполненіе выходило величественнымъ. Въ нѣкоторыхъ мѣстахъ, требующихъ силы, впечатлѣніе было по истинѣ потрясающее. Съ самаго вступленія на американскую почву я не слышалъ ничего подобнаго, да, вѣроятно, никогда и не услышу. Даже въ наиболѣе тихихъ мѣстахъ "pianissimo" густота звука поражала непривычнаго слушателя. Особенно замѣчательно исполнены были молитвы во время освященія св. Даровъ.

Передъ окончаніемъ богослуженія церковные служители, одѣтые въ самые прозаическіе пиджаки, сняли со стола серебряные сосуды и начали разносить ихъ по проходамъ между скамейками. Молящіеся принимали ихъ отъ служителей и передавали затѣмъ другъ другу. Въ сосудахъ была святая вода и мелко нарѣзанные куски бѣлаго хлѣба. Такое причащеніе совершается мормонами каждое воскресенье, безъ всякаго подготовительнаго поста, въ которомъ эти святые люди, впрочемъ, и не нуждаются.

Выйдя изъ Тебернекля, я обошелъ весь кварталъ, огороженный стѣною, и осмотрѣлъ снаружи новый, еще строящійся храмъ, на который уже теперь затрачено болѣе 10-ти милліоновъ долларовъ. Внутрь ни теперь, ни послѣ не будутъ пускать непосвященныхъ. Мормоны увѣряютъ, что какъ только храмъ этотъ будетъ готовъ, сюда явится Іисусъ Христосъ.

0x01 graphic

Погулявъ затѣмъ по городу, я рѣшился съѣздить на самое Соленое озеро, которое отстоитъ отсюда на цѣлыхъ 27 верстъ. Туда устроена вѣтка паровой желѣзной дороги, и на озеро ежедневно ѣздятъ тысячи жителей купаться. Сегодня по случаю воскреснаго дня публики было особенно много, и я съ трудомъ добился мѣста на поѣздѣ. Впрочемъ, поѣзда отходятъ каждую четверть часа, и потому если бы я не сѣлъ въ отходящій, то поѣхалъ бы въ слѣдующемъ. Особенность этой мѣстной, такъ сказать, купальной желѣзной дороги заключается въ томъ, что всѣ вагоны открытые, т. е. снабжены лишь крышами и холщевыми занавѣсками. Долженъ сознаться, что сидѣть въ такихъ вагонахъ при быстрой ѣздѣ не особенно пріятно, да, пожалуй, и не безопасно: весь путь (27 верстъ) совершается вѣдь въ полчаса! Мнѣ кажется, что закрытые вагоны были бы лучше.

Мы неслись между прекрасно воздѣланныхъ полей, съ которыхъ мормоны ухитряются снимать ежегодно двѣ жатвы. Только не доѣзжая нѣсколько верстъ до самого озера, цвѣтущія поля смѣнились голыми солончаками.

Когда поѣздъ остановился, и я вышелъ на платформу, то моимъ взорамъ представилось обширное водное пространство -- настоящее море; по направленію къ сѣверо-западу противоположныхъ береговъ вовсе не видно. Это, конечно, и немудрено, такъ какъ длина озера около 150, ширина болѣе 70 верстъ, а поверхность цѣлыхъ 6.000 квадратныхъ верстъ. Берегъ со стороны города низкій и, какъ я выше замѣтилъ, покрытъ солончаками, далѣе же видны дикія негостепріимныя скалы, совершенно лишенныя растительности. Глубина озера вообще не велика и не превосходитъ 36 футовъ, но во всякомъ случаѣ это наиболѣе обширный водоемъ соленой воды, лежащій на такой значительной высотѣ (болѣе 4000 футовъ, 1276 метровъ) надъ уровнемъ океана. Плотность и соленость воды поразительныя, удѣльный вѣсъ ея равенъ 1.11, тогда какъ удѣльный вѣсъ воды океана только около 1.02. Я вскорѣ убѣдился, что въ этой водѣ человѣкъ не можетъ погрузиться всѣмъ своимъ тѣломъ. Въ озерѣ вовсе нѣтъ рыбъ и живутъ лишь раки и личинки насѣкомыхъ, но увѣряютъ, что здѣшняя вода полезна для здоровья: она укрѣпляетъ кожу, и купанье предписывается иногда врачами.

0x01 graphic

Мѣсто берега, гдѣ оканчивается полотно желѣзной дороги изъ города, называется прибрежьемъ Гарфильда (Garfield's Beach), въ память безвременно погибшаго президента Республики. На берегу устроено купальное заведеніе, гдѣ толпилось уже множество народа. Какъ и вездѣ въ Америкѣ, тутъ имѣется оффисъ, въ которомъ выдаютъ билетики для купанья и принимаютъ на сохраненіе деньги и цѣнные предметы. Предъявивъ купленный билетикъ, я получилъ у сторожа ключъ отъ свободнаго нумера, гдѣ нашелъ полотенца и купальный костюмъ изъ шерсти. Безъ костюма купаться здѣсь не допускаютъ. Въ озерѣ, у самыхъ лѣстницъ барахталось множество купающихся мужчинъ, женщинъ и дѣтей; всѣ вмѣстѣ и всѣ одинаково одѣты въ разноцвѣтныя фуфайки. Я сказалъ -- барахтались, а не купались, потому что близъ берега очень мелко, и плавать невозможно. Оставивъ толпу и пройдя далеко впередъ, я нашелъ вскорѣ глубокое мѣсто, гдѣ можно было стоять въ водѣ почти по горло. Окунувши голову, я замѣтилъ весьма непріятное дѣйствіе здѣшней воды: густой соляной растворъ жжетъ глаза, слѣпляетъ волосы и во рту производитъ впечатлѣніе отвратительнаго вкуса. При такихъ условіяхъ я не могъ тутъ долго плавать и поспѣшилъ вернуться въ каморку, гдѣ было сложено мое платье и гдѣ устроенъ душъ съ прѣсною водою. Дѣйствительно, послѣ купанья въ Соленомъ озерѣ необходимо окатиться обыкновенною водою. Если бы мнѣ пришлось купаться здѣсь въ другой разъ, то я поступилъ бы иначе: сперва окатился бы водою подъ душемъ, а потомъ спустился бы въ озеро, гдѣ не окуналъ бы головы.

Послѣ купанья я пошелъ въ устроенный тутъ же обширный ресторанъ. Помѣщенія ресторана, особой платформы надъ озеромъ и пр. построены весьма изящно и съ разными претензіями, но удивительно, что тутъ не было какого-нибудь оркестра для развлеченія публики. Онъ непремѣнно былъ бы тутъ, если бы это было въ Европѣ, но американцы не особенные цѣнители художественныхъ наслажденій, и всѣ слышанные мною до сихъ поръ оркестры были составлены изъ негровъ, бывшихъ рабовъ, а сюда, очевидно, не проникали еще негры.

Погулявъ по берегу Соленаго озера и полюбовавшись окрестными видами, я вернулся на желѣзнодорожную платформу и поѣхалъ обратно въ городъ. Дорогою я узналъ отъ сосѣда, что близъ города есть еще нѣсколько мѣстъ, достойныхъ обозрѣнія, особенно сѣрные цѣлебные ключи и натуральные газовые источники; однако, я не сталъ измѣнять первоначальнаго предположенія и въ этотъ же вечеръ покинулъ городъ Большого Соленаго озера.

XXX.
Въ пустынѣ.

Отъ столицы мормоновъ до Санъ-Франциско проложенъ первый по времени трансконтинентальный желѣзнодорожный путь, такъ называемая Центральная Тихоокеанская желѣзная дорога. Длина этого пути 931 миля, или около 1400 верстъ, и на переѣздъ требуется около 36 часовъ, такъ что, покинувъ городъ Большого Соленаго озера въ воскресенье вечеромъ, я могъ разсчитывать увидѣть Тихій океанъ только во вторникъ утромъ. Большая часть этого пути (до границы штата Калифорнія) пролегаетъ по необитаемой и ужасной пустынѣ, лежащей къ западу отъ Соленаго озера и извѣстной подъ названіемъ Великой Американской пустыни (Great American Desert). Хотя эта пустыня и не представляетъ плоскости, такъ какъ пересѣкается многочисленными, но невысокими горными кряжами, однако она совершенно лишена воды, а потому и растительности. Тутъ нѣтъ даже травы, а только песокъ и камень. По увѣренію американцевъ, эти мѣста нельзя назвать совершенно безплодными: будь тутъ вода, земля могла бы что-нибудь производить, но бѣда въ томъ, что здѣсь вовсе никогда не бываетъ дождей, и потому, не смотря на большую абсолютную высоту, всѣ горы лишены, конечно, и снѣга. Небо постоянно ясное. Лѣтомъ солнце печетъ безпощадно, но кругомъ одна смерть; тутъ нѣтъ представителей ни растительнаго, ни животнаго царствъ. Пустыня ограничена съ востока высокими хребтами Скалистыхъ горъ, а съ запада еще болѣе величественною цѣпью Сіерра-Невада (часть мощныхъ Кордильеровъ), которые задерживаютъ теплые и влажные вѣтры, дующіе изъ плодоносныхъ прерій на востокѣ или изъ величайшаго въ мірѣ воднаго бассейна на западѣ. Однако, такъ какъ окаймляющія пустыню горныя цѣпи впитываютъ въ себя осадки влажныхъ вѣтровъ и самая пустыня представляетъ видъ вогнутой чашки, то подъ верхнимъ слоемъ почвы должны несомнѣнно существовать водоносные пласты; поэтому при проложеніи желѣзной дороги, когда нужно же было обезпечить станціи и паровозы запасами воды, американскіе инженеры прибѣгнули къ рытью артезіанскихъ колодцевъ и нашли желаемое.

У каждой станціи, которыя тутъ, впрочемъ, очень рѣдки, черезъ 40--50 верстъ, можно видѣть нѣчто въ родѣ искусственнаго оазиса. Станціонныя постройки окружены хотя и тощими, но все же зеленѣющими тополями и кустиками. Въ послѣднее время въ мелкихъ хребтахъ пустыни, бывшихъ до сихъ поръ совершенно не изслѣдованными, найдены горныя породы, богатыя золотомъ и серебромъ (особенно въ пустынномъ и безлюдномъ штатѣ Невада), и теперь здѣсь начинаютъ появляться поселки горнорабочихъ. Къ такимъ поселкамъ проведено уже не мало вѣтокъ отъ магистральной желѣзнодорожной линіи, по которымъ ввозятъ жизненные припасы и вывозятъ драгоцѣнные металлы. Особенно богатыми оказались серебряные рудники, и здѣшняя добыча этого металла произвела даже извѣстный всемірный кризисъ въ торговлѣ серебромъ.

Хотя въ общемъ западная часть штата Юта и весь штатъ Невада представляютъ пустыню, но эта пустыня сдѣлалась чуть не единственнымъ мѣстомъ въ территоріи Соединенныхъ Штатовъ, гдѣ жалкіе остатки индѣйцевъ, постепенно вымирая, находятъ для себя еще приволье и предпочитаютъ эти дикія скалы сравнительно хорошимъ и обильнымъ пастбищами и лѣсами мѣстамъ въ такъ называемой Индѣйской Территоріи, гдѣ ихъ жизнь находится подъ постояннымъ контролемъ правительственныхъ чиновниковъ. Здѣсь индѣйцамъ нечего опасаться натиска бѣлыхъ пришельцевъ, тутъ простору много, одна бѣда -- жить дѣйствительно нечѣмъ. И вотъ они, худые, изнуренные, являются на желѣзнодорожныя станціи, но уже не для того, чтобы ихъ разрушать и снимать скальпы съ проѣзжающихъ или заброшенныхъ сюда нуждою желѣзнодорожныхъ служащихъ, а просто, чтобы получить подаяніе. Они уже узнали, что съ монетами въ рукахъ можно добыть потомъ чего-нибудь съѣстного на той же станціи или на разбросанныхъ по пустынѣ пріискахъ.

0x01 graphic

Зато я здѣсь впервые увидалъ дикихъ индѣйцевъ въ ихъ національныхъ костюмахъ, съ перьями на головѣ и на ногахъ. Вмѣсто всего прочаго, тѣло ихъ прикрыто пестрыми одѣялами, въ которыя они умѣютъ весьма красиво драпироваться. Какъ мужчины, такъ и женщины носятъ длинные, совершенно прямые волоса, поразительно чернаго цвѣта, и такъ какъ мужчины лишены самою природою усовъ и бороды, то нельзя различать половъ: старики кажутся старухами, а молодыя женщины -- мужчинами, полными энергіи и отваги. Индѣйцы часто садились въ нашъ поѣздъ и проѣзжали нѣсколько станцій. Надо замѣтить, что индѣйцамъ, какъ кореннымъ владѣльцамъ всей территоріи, предоставляется пользоваться здѣсь желѣзными дорогами безплатно; это непремѣнное условіе входитъ во всѣ концессіи, выдаваемыя правительствомъ частнымъ желѣзнодорожнымъ компаніямъ. но какъ исполняется это условіе! Когда индѣйцы являются въ европейскомъ костюмѣ, то ихъ дѣйствительно перевозятъ въ обыкновенныхъ поѣздахъ, что я видѣлъ и самъ, во время переѣзда изъ Сантъ-Луиса въ Канзасъ-Сити. Здѣсь же, гдѣ индѣйцы не обзавелись, да, очевидно, и не желаютъ обзаводиться такими костюмами, ихъ допускаютъ или на товарные поѣзда, или на площадки багажнаго вагона въ пассажирскихъ. Право, больно было смотрѣть на грозныхъ нѣкогда воителей, примостившихся съ малыми дѣтьми на узенькой площадкѣ и предоставленныхъ вѣтру и пыли. При большой скорости движенія поѣзда того и гляди они попадаютъ съ площадки и покончатъ свое жалкое существованіе. Теперь индѣйцы обратились тутъ въ нищихъ. Замѣчу мимоходомъ, что многіе пассажиры одѣляли ихъ милостынею довольно щедро.

Для предохраненія отъ невыносимой пыли, поднимаемой самимъ поѣздомъ, мы были принуждены держать окна закрытыми и спускали даже двойныя рамы. Отъ этого духота внутри вагоновъ была ужасная, единственное спасеніе заключалось въ запасахъ холодной воды со льдомъ, которая, какъ вездѣ въ Америкѣ, и здѣсь имѣлась въ каждомъ вагонѣ. Въ сопровождавшемъ насъ вагонѣ-столовой водились также въ изобиліи фрукты и мороженое. Но въ общемъ однообразіе пустыни нагоняетъ тоску. Весь день бѣдные пассажиры, видимо, томились и слонялись изъ одного вагона въ другой, не находя нигдѣ успокоенія. Только къ вечеру мѣстность стала немного разнообразнѣе, и вскорѣ мы остановились подлѣ станціи "Гумбольдтъ", построенной на берегу рѣки того же названія. Эта рѣка имѣетъ характеръ рѣкъ среднеазіатскихъ пустынь, т. е. не впадаетъ ни въ океанъ, ни въ другую рѣку, а теряется въ пескахъ. Однако, на пространствѣ своего теченія она оживляетъ мѣстность, и по берегамъ ея, какъ говорятъ, можно часто видѣть становища индѣйцевъ.

На станціи "Гумбольдтъ" я увидѣлъ нѣсколько человѣкъ съ длинными косами; они полоскали бѣлье въ рѣчкѣ. Это были китайцы, которые здѣсь, какъ и въ Нью-Іоркѣ, занимаются ремесломъ прачекъ. Но тутъ китайцевъ гораздо больше; по крайней мѣрѣ, отъ упомянутой станціи и вплоть до Санъ-Франциско они толпами садились въ вагоны нашего поѣзда. Конечно, не всѣ китайцы здѣсь прачки; они занимаются и разными другими работами, а главнымъ образомъ ремонтомъ желѣзнодорожнаго пути Садясь въ вагоны, китайцы тащили съ собою по нѣсколько мѣшковъ съ вещами. Кондукторъ обращался съ ними безъ церемоніи и, видимо, не считалъ ихъ даже за людей. Но тѣ не унывали: вынимали изъ своихъ мѣшковъ круглыя деревянныя коробки и при помощи палочекъ истребляли содержимое коробокъ, какихъ-то мелкихъ рыбокъ, и закусывали хлѣбомъ. Китайцы были одѣты въ шерстяныя и даже въ шелковыя черныя куртки и широкія шаровары; на ногахъ имѣли суконныя туфли на толстыхъ деревянныхъ подошвахъ, а на головахъ -- большія, но грубыя желтыя соломенныя шляпы. Косы они носятъ не только болтающимися сзади, но также закрученными на головахъ, въ видѣ неуклюжаго и довольно смѣшного узла.

Вскорѣ на западномъ горизонтѣ показались снѣговыя вершины хребта Сіерра-Невада; мѣстность сдѣлалась болѣе разнообразною, и хотя не видно еще было поселеній и растительности, но все же чувствовалось, что скоро наступитъ конецъ томительному путешествію по пустынѣ. Въ сумеркахъ мы прибыли въ первый (отъ самаго Огдена) городъ Рено, ярко освѣщенный электрическими фонарями. Самъ по себѣ этотъ городъ ничтоженъ, но отсюда отдѣляется отъ главной линіи желѣзнодорожная вѣтка въ Карсонъ, главный городъ штата Невада, насчитывающій уже 4000 жителей. Близъ этого города находится извѣстное озеро Тэхо (Lake Tahoe), замѣчательнѣйшее изъ альпійскихъ озеръ Сѣверной Америки; оно лежитъ на высотѣ 9000 фут. надъ уровнемъ океана и само имѣетъ глубину 1.500 фут.

Въ Рено къ намъ подсѣло много новыхъ пассажировъ, такъ что ужинъ въ вагонѣ прошелъ, сравнительно, весьма оживленно. Отрадно было чувствовать, что пустыня осталась позади, и мы несемся теперь вверхъ къ перевалу черезъ хребетъ Сіерра-Невада, съ тѣмъ, чтобы завтра утромъ очутиться въ роскошной Калифорніи, совершенно неправильно названной такъ еще Кортесомъ (Calida fornax -- горячее пекло). Съ каждою минутой воздухъ становился свѣжѣе, а пыли было меньше. Начались уже настоящія горы, густо поросшія гигантскими елями и соснами. На самомъ перевалѣ тутъ нѣтъ туннеля, но для защиты отъ снѣговыхъ обваловъ устроена бревенчатая галерея въ родѣ тѣхъ, которыя я уже видѣлъ при подъемѣ на Скалистыя горы. Но тамъ эти галереи были не велики и встрѣчались на небольшихъ участкахъ; здѣсь же устроена одна сплошная галерея на протяженіи 42-хъ миль, т. е. болѣе 60-ти верстъ! Понятно, что тутъ пришлось закупорить всѣ окна, и такъ какъ въ темнотѣ все равно ничего нельзя было видѣть, то я соблазнился примѣромъ прочихъ пассажировъ и предпочелъ расположиться спать.

Проснувшись на другое утро, я замѣтилъ, что попалъ въ совсѣмъ новую страну: поѣздъ несся по роскошному саду, такъ что, кромѣ зелени, кругомъ ничего не было видно; но такъ какъ путь представлялъ частые повороты и непрерывный спускъ, то было ясно, что это не равнина, а горная страна. Кое-гдѣ дѣйствительно выглядывали красивые уступы горъ или живописныя рѣчки. Въ 5 ч. утра мы прибыли въ Сакраменто -- главный городъ Калифорніи; по крайней мѣрѣ, здѣсь сосредоточено управленіе штата; по численности же народонаселенія Сакраменто (26.000 чел.) далеко уступаетъ Санъ-Франциско (300.000 чел.). Въ поѣздъ вошло еще много китайцевъ.

Наконецъ мы прибыли на станцію Бениція, гдѣ поѣздъ началъ совершать какіе-то маневры. Сперва я не понималъ, что изъ этого выйдетъ, но оказалось, что тутъ прекращается желѣзнодорожный путь, и намъ предстоитъ переплыть черезъ заливъ на станцію Портъ-Коста. Заливъ имѣетъ тутъ около трехъ верстъ ширины, и моста не построено. Переѣздъ совершается на огромномъ паромѣ "Solano", считающемся величайшимъ въ свѣтѣ. Онъ поднимаетъ цѣлые поѣзда, безъ всякой пересадки. Въ сущности, этотъ паромъ есть огромный пароходъ съ 4-мя паровыми машинами, приводящими въ движеніе обыкновенныя пароходныя колеса съ лопатками. На верхней декѣ парома устроено четыре ряда рельсовъ, на которыя и ставятся вагоны и такъ какъ на каждый путь становится пять десятисаженныхъ американскихъ вагоновъ, то паромъ имѣетъ болѣе 50-ти саженей длины. Процессъ установки вагоновъ продолжался не болѣе 10-ти минутъ, и многіе пассажиры, вѣроятно, спали и не замѣтили, что дѣлается съ поѣздомъ. Всего любопытнѣе устройство самой пристани. Такъ какъ заливъ соединяется непосредственно съ океаномъ, то въ немъ бываютъ приливы и отливы, и, стало быть, верхняя палуба парома съ рельсами имѣетъ, при разныхъ высотахъ уровня воды, разную высоту по отношенію къ берегу. Чтобы перевозъ вагоновъ былъ возможенъ при каждомъ уровнѣ воды, передняя часть пристани, длиною около 20-ти саженей, сдѣлана подвижною, т. е. ее можно переднею частью опускать или поднимать, при чемъ задняя часть, около неподвижнаго продолженія платформы, вращается на горизонтальной оси. Подъемы и спуски передней части пристани требуютъ, разумѣется, не малыхъ усилій и совершаются при помощи особаго механизма, приводимаго въ движеніе огромною паровою машиной. Когда паромъ поданъ, то подвижную часть пристани тотчасъ опускаютъ или поднимаютъ до требуемой высоты и соединяютъ съ паромомъ громадными желѣзными болтами, послѣ чего рельсы на паромѣ представляютъ непосредственное продолженіе рельсовъ пристани, и вагоны могутъ свободно перекатываться съ пристани на паромъ или обратно. Когда поѣздъ подходитъ къ пристани, то паровозъ отдѣляется, и другой паровозъ толкаетъ вагоны сзади; когда первые пять вагоновъ поставлены на паромъ, то они отцѣпляются, а прочіе вагоны переводятся на другой путь и, въ свою очередь, проталкиваются на паромъ, пока не заполнятся всѣ четыре пути парома. Когда паромъ подойдетъ къ противоположному берегу, гдѣ устроена такая же пристань съ подъемною переднею частью, готовый уже здѣсь другой паровозъ постепенно свозитъ на берегъ одну часть поѣзда за другою и составляетъ всѣ вагоны на одинъ путь, послѣ чего движеніе поѣзда продолжается уже обыкновеннымъ порядкомъ.

Я видѣлъ подобные паровые паромы, или ferry, въ Нью-Іоркѣ, но на тѣхъ перевозятся только экипажи и пѣшеходы, а отнюдь не цѣлые поѣзда желѣзной дороги.

Переѣздъ черезъ заливъ продолжался какіе-нибудь четверть часа, и мы покатили дальше. До Санъ-Франциско оставалось не болѣе 40 верстъ, но поѣздъ нашъ уже наводнили мѣстные агенты съ предложеніемъ услугъ и одѣляли всѣхъ пассажировъ цѣлыми пачками разныхъ объявленій. Разумѣется, всѣ эти объявленія отличались американскимъ искусствомъ вводить свѣжаго и неопытнаго человѣка въ заблужденіе. Я отъ души посмѣялся, прочитавъ объявленіе нѣкоего нѣмца Гофмана, расхваливавшаго свою гостиницу сразу на трехъ языкахъ: по-англійски онъ назвалъ гостиницу New Atlantic Hotel и увѣрялъ, что она устроена на манеръ гостиницъ американскаго побережья Атлантическаго океана; по-нѣмецки гостиница названа уже Deutsches Gasthaus, и содержатель увѣряетъ, что принялъ всѣ мѣры, чтобы нѣмецкіе путешественники почли себя какъ дома, въ любезномъ фатерландѣ; наконецъ, по-шведски та же гостиница названа Skandinavisk Hotel. Къ сожалѣнію, мнѣ не удалось не только остановиться въ этомъ отелѣ-хамелеонѣ, но даже видѣть его, и потому я не могъ провѣрить, какой же національности всего лучше чувствуется въ этомъ многорѣчивомъ учрежденіи.

XXXI.
Санъ-Франциско.

Послѣдняя остановка передъ Санъ-Франциско была въ горохѣ Оклендѣ, стоящемъ насупротивъ; тутъ желѣзнодорожный путь окончательно прерывается, и пассажиры съ ихъ вещами перевозятся черезъ заливъ на обыкновенномъ ферри. Такимъ образомъ пришлось разстаться съ поѣздомъ, въ которомъ я непрерывно ѣхалъ двѣ ночи и одинъ день, совершивъ самый томительный переѣздъ по Америкѣ, черезъ пустыню. Заливъ имѣетъ тутъ около 8-ми верстъ ширины, и пока мы плыли на паромѣ, я могъ любоваться городомъ, расположеннымъ на противоположномъ берегу красивымъ амфитеатромъ.

Санъ-Францискскій заливъ представляетъ огромную водную поверхность, растянутую параллельно берегу Тихаго океана. Увѣряютъ, что въ этомъ заливѣ могутъ помѣститься флоты всего міра. Заливъ отдѣленъ отъ океана двумя полуостровами, выступающими съ юга и съ сѣвера и оканчивающимися высокими мысами, меад которыми остается свободный ходъ или проливъ, около 1 ¹/₂ версты шириною, называемый Золотыми Воротами (Golden Gate). Сѣверный полуостровъ очень скалистъ и весь покрытъ еще дикимъ лѣсомъ, южный же, вѣроятно, болѣе удобенъ для поселеній: на его-то оконечности и выстроенъ Санъ-Франциско, при чемъ самый городъ обращенъ къ заливу; по другую же сторону, на оконечности полуострова, обращенной къ Тихому океану, пока еще ничего нѣтъ, но тутъ предполагаютъ распланировать огромный паркъ, долженствующій въ будущемъ составить украшеніе города. До 1848 года на выдающемся мысѣ, вблизи теперешней столицы Тихаго океана существовалъ лишь ничтожный фортъ съ нѣсколькими десятками солдатъ. Но въ этомъ году въ Калифорніи были открыты золотыя розсыпи, и построенный тотчасъ городокъ сталъ быстро расти и развиваться.

Благодаря обращенію къ заливу и расположенію амфитеатромъ на уступахъ скалъ, Санъ-Франциско производитъ издали, съ парома, очень красивое впечатлѣніе, хотя особенно выдающихся зданій въ немъ не имѣется. Когда же я вышелъ на берегъ и вступилъ въ самый городъ, то тотчасъ же замѣтилъ, что ему еще далеко не только до многихъ европейскихъ городовъ, но и до городовъ восточной части Соединенныхъ Штатовъ. Улицы и площади грязны, дома по большей части деревянные и самой безвкусной, простой архитектуры. Конечно, есть нѣсколько роскошныхъ гостиницъ-дворцовъ и красиво выстроенныхъ присутственныхъ мѣстъ, но въ общемъ эти зданія почти не замѣтны. Однако, въ городѣ оживленіе большое -- вагоны желѣзныхъ дорогъ и тротуары переполнены ѣдущими и идущими. Здѣсь особенно много кабельныхъ городскихъ желѣзныхъ дорогъ, при чемъ вагоны съ удивительною быстротою и легкостью поднимаются по весьма крутымъ подъемамъ.

Главная улица Санъ-Франциско, "Рыночная" (Market-Street), перерѣзываетъ весь городъ и оживлена болѣе прочихъ. Здѣсь сосредоточены гостиницы и наилучшіе дома. Прислушиваясь къ разговорамъ на улицахъ и въ ресторанахъ, я поражался смѣсью языковъ. Тутъ въ ходу, кажется, всѣ европейскіе языки, и прислуга, повидимому, умѣетъ ихъ понимать; преобладаетъ, конечно, послѣ англійскаго, языкъ нѣмецкій. Смѣсью языковъ Санъ-Франциско рѣзко отличается отъ всѣхъ посѣщенныхъ мною до сихъ поръ городовъ Соединенныхъ Штатовъ. Городское оживленіе особенно поразило меня послѣ привольныхъ прерій Канзаса и необитаемыхъ пустынь Юты и Невады. Множество легкихъ экипажей и тяжелыхъ фургоновъ съ кладью просто запружаютъ улицы. Всего чаще попадаются громадные фургоны съ надписями Ісе. Ледъ привозится сюда на судахъ изъ Аляски и затѣмъ развозится по городу. Изъ стоящихъ фургоновъ ледъ извлекается огромными желѣзными клещами, волочится по землѣ до люковъ въ подвалы и тамъ принимается рабочими.

Незамѣтно пройдя весь городъ, я сталъ подниматься на голую скалу, служащую каменоломней. Черезъ полчаса я добрался до высшей точки и былъ пораженъ чудною панорамою, разстилавшеюся теперь подъ моими ногами. На востокѣ лежалъ весь городъ, какъ на ладони; на западѣ -- Тихій океанъ во всей красѣ и величіи, совершенно невидимый собственно изъ города. Конечно, Тихій океанъ, на первый, по крайней мѣрѣ, взглядъ, ничѣмъ не отличается отъ океана Атлантическаго или отъ всякаго другого моря, но сколько мыслей пришло мнѣ тутъ въ голову. Я увидалъ впервые въ жизни величайшій на Землѣ океанъ! На противоположной сторонѣ онъ омываетъ уже берега родной Россіи! Мнѣ вспомнился отважный и такъ безвременно погибшій Бальбоа, который почти 400 лѣтъ тому назадъ впервые увидѣлъ этотъ же Великій океанъ съ дикой вершины Панамскаго перешейка, только увидалъ его не ради одного собственнаго удовольствія, но открылъ его для славы и пользы человѣчества.

Я присѣлъ на обломокъ скалы и долго любовался видами въ полномъ одиночествѣ. Какъ-то странно было даже сознавать себя вблизи многолюднаго города. Санъ-Франциско еще такъ молодъ, что непосредственно за послѣднимъ городскимъ домомъ начинаются пустыри; тутъ нѣтъ ни садовъ, ни огородовъ, однѣ голыя скалы. Погода стояла тихая и ясная, но океанъ былъ окутанъ на горизонтѣ непроницаемою мглою; на немъ виднѣлось лишь одно парусное судно, медленно удалявшееся на западъ, между тѣмъ какъ въ заливѣ было много пароходовъ и лодокъ. Хотя изъ Санъ-Франциско отправляются срочные пароходы въ Японію, Китай, на Сандвичевы острова и въ Австралію, но рейсы совершаются рѣдко, по одному разу въ мѣсяцъ. Я любовался океаномъ и впервые послѣ выѣзда замечтался объ обратномъ путешествіи. Болѣе двухъ мѣсяцевъ я непрерывно удалялся отъ дорогого отечества на западъ. Теперь я достигъ самого удаленнаго пункта моего пути и вскорѣ буду съ каждымъ днемъ приближаться; какъ ни пріятно путешествіе, но все же тянетъ домой!

На слѣдующій день я отправился разыскивать Управленіе Съемки и тогдашняго директора его, профессора Давидсона, къ которому имѣть рекомендательныя письма изъ Вашингтона. Управленіе Съемки помѣщается въ одномъ домѣ съ цѣлой системой другихъ присутственныхъ мѣстъ. Это -- огромное четырехъэтажное зданіе, построенное въ видѣ правильнаго прямоугольника, занимающаго цѣлый квартать, или "блокъ". Внутри тянутся длинные коридоры со множествомъ дверей по бокамъ. Кромѣ надписей на каждой двери, на площадкахъ главной лѣстницы имѣются огромныя таблицы, гдѣ перечислены нумера комнатъ и объяснено, что въ каждой изъ нихъ помѣщается. Такимъ образомъ, не имѣя надобности спрашивать кого бы то ни было, я прошелъ наверхъ въ 4-ый этажъ и въ комнатѣ подъ No 108 нашелъ почтеннаго профессора занимающимся въ своемъ скромномъ служебномъ кабинетѣ. Давидсонъ принялъ меня чрезвычайно любезно и тотчасъ началъ показывать удивительно точные результаты своихъ наблюденій на горѣ Дьявола (Mount Diablo), одной изъ возвышеннѣйшихъ точекъ тріангуляціи вдоль параллели 39^о сѣверной широты.

Не смотря на свои 67 лѣтъ, Давидсонъ еще совершенно бодръ и интересуется всѣмъ съ юношескимъ пыломъ. Біографія его настолько поучительна, что я позволяю себѣ привести ее здѣсь. Онъ шотландецъ по происхожденію, но уже семи лѣтъ отъ роду, именно въ 1832 году, вмѣстѣ съ родителями переселился въ Филадельфію, гдѣ и прошелъ полный курсъ тамошней высшей школы. Профессоръ Бачъ, начальникъ геодезической съемки Соединенныхъ Штатовъ, бывшій въ то же время во главѣ управленія высшей школы въ Филадельфіи, замѣтилъ выдающіяся способности молодого человѣка и пригласилъ его на топографическія работы, которыми тотъ и занимался цѣлыхъ пять лѣтъ, съ 1845 по 1850 годъ, въ разныхъ штатахъ, отъ Мэна до Техаса. Послѣ этого Давидсонъ былъ назначенъ на геодезическія работы по берегамъ Тихаго океана, гдѣ въ этой, тогда еще совершенно дикой странѣ онъ опредѣлялъ астрономическіе пункты, прокладывалъ тріангуляціи, производилъ гидрографическія описанія, выбиралъ мѣста для постройки маяковъ и т. д. Изъ его работъ этого времени особенно замѣчательны гидрографическія изслѣдованія въ сѣверо-западномъ углу территоріи. Командуя бригомъ "Fauntleroy", Давидсонъ производилъ промѣры пролива Хуанъ де Фука (Juan de Fuca) и др.

Въ 1860 году, когда начались серьезныя приготовленія къ войнѣ съ южанами, Давидсонъ былъ снова призванъ на востокъ, гдѣ руководилъ сперва съемками по рѣкѣ Делаверъ съ цѣлью укрѣпленія Филадельфіи, а затѣмъ лично командовалъ вооруженнымъ пароходомъ "Vixen", дѣйствовавшимъ у береговъ Флориды. Но тутъ онъ схватилъ желтую лихорадку и на зиму вернулся въ Филадельфію, гдѣ руководилъ фортификаціонными работами вокругъ города.

По окончаніи войны Давидсонъ занимался проведеніемъ телеграфныхъ линій и проложеніемъ кабеля на островъ Ньюфаундлэндъ, при помощи котораго онъ же впервые опредѣлилъ телеграфнымъ способомъ долготу между Вашингтономъ и Гринвичемъ. Въ началѣ 1867 года онъ былъ уже назначенъ главнымъ инженеромъ на работы по проведенію канала на перешейкѣ Даріенъ, но тутъ онъ заболѣлъ панамскою лихорадкой и былъ посланъ въ Аляску для ея географическаго изслѣдованія, въ виду предстоявшей покупки этой обширной страны у Россіи. Его замѣчательный докладъ послужилъ главнымъ основаніемъ для оцѣнки почти неизвѣстной тогда Аляски и пріобрѣтенія ея Соединенными Штатами.

Наконецъ въ 1868 году Давидсонъ былъ назначенъ начальникомъ геодезической съемки побережьевъ Тихаго океана, въ каковой должности состоялъ еще при мнѣ. Но онъ не прекратилъ своего личнаго участія въ полевыхъ работахъ, напротивъ того, своимъ примѣромъ старался воодушевлять молодыхъ помощниковъ. Стоитъ упомянуть о такихъ работахъ, какъ опредѣленіе долготы Санъ-Франциско относительно Кембриджа (близъ Бостона), когда телеграфные сигналы передавались на разстояніе болѣе 7.200 миль, или какъ проведеніе на мѣстѣ восточной границы штата Калифорнія вдоль меридіана 120^о отъ Гринвича. Во время своихъ многочисленныхъ поѣздокъ Давидсонъ первый увидалъ возможность проложенія обширной, производимой въ настоящее время тріангуляціи вдоль параллели 39^о сѣверной широты, о чемъ и донесъ въ Главное Управленіе Съемки обширнымъ рапортомъ, послужившимъ, такъ сказать, первымъ камнемъ этого замѣчательнаго геодезическаго предпріятія. Въ 1873 году онъ ѣздилъ въ Нижнюю Калифорнію для опредѣленія истиннаго положенія пункта наблюденія прохожденія Венеры черезъ дискъ Солнца въ 1769 году французскимъ астрономомъ Шапомъ (Chappe de l'Auteroche). Въ слѣдующемъ, 1874 году, онъ участвовалъ въ наблюденіяхъ прохожденія Венеры въ Японіи, въ Нагасаки. Тогда же имъ опредѣлены, при помощи телеграфа, долготы Нагасаки и Токіо относительно Владивостока. По окончаніи этихъ наблюденій Давидсонъ, согласно данной ему раньше инструкціи, продолжалъ свое путешествіе дальше кругомъ свѣта и изучилъ ирригаціонныя сооруженія въ Китаѣ, Индіи, Египтѣ и Италіи.

По возвращеніи въ Санъ-Франциско Давидсонъ продолжалъ работы на тріангуляціяхъ, при чемъ довелъ размѣры проложенныхъ имъ треугольниковъ до неслыханныхъ до тѣхъ поръ размѣровъ (есть стороны болѣе 300 верстъ). Изъ числа его геодезическихъ пунктовъ одиннадцать расположены на абсолютной высотѣ, превышающей 10.000 футовъ. Особенно замѣчательны его геодезическіе четыреугольники съ двумя діагоналями, представляющіе, въ сущности, двойную систему треугольниковъ съ надежною повѣркою какъ для наблюденій, такъ и для вычисленій; они вошли теперь во всеобщее употребленіе на первоклассныхъ тріангуляціяхъ въ Америкѣ подъ названіемъ "Давидсоновскихъ четыреугольниковъ".

Въ 1878 году Давидсонъ былъ командированъ въ Парижъ на всемірную выставку, для изслѣдованія точныхъ инструментовъ. Тамъ онъ былъ выбранъ президентомъ международной комиссіи по разсмотрѣнію и оцѣнкѣ различныхъ двигательныхъ механизмовъ. Жюри изслѣдовало 3.800 механизмовъ и присудило 830 наградъ. За свои труды въ Парижѣ Давидсонъ получилъ большую медаль выставки и особый дипломъ отъ французскаго правительства. Послѣ выставки Давидсонъ посѣтилъ всѣ главнѣйшія европейскія обсерваторіи и практически изучалъ геодезическія работы въ Англіи, Франціи, Германіи и Швейцаріи.

Въ 1882 году, при слѣдующемъ прохожденіи Венеры черезъ дискъ Солнца, Давидсонъ наблюдалъ это явленіе въ Новой Мехикѣ на пунктѣ съ абсолютною высотою въ 5.500 футовъ. Ему удалось получить времена всѣхъ четырехъ прикосновеній, сдѣлать множество микрометрическихъ измѣреній и 216 фотографическихъ снимковъ. При этомъ ему посчастливилось даже замѣтить и зарисовать атмосферу Венеры до и послѣ ея соприкасанія съ дискомъ Солнца. Во время наблюденій надъ прохожденіями Венеры въ 1874 и 1882 гг. и прохожденіемъ Меркурія въ 1881 году Давидсонъ показалъ, что явленіе, извѣстное подъ названіемъ "черной капли", происходить только отъ колебаній земной атмосферы и, слѣдовательно, зависитъ отъ времени и мѣста наблюденія.

Изъ послѣдующихъ геодезическихъ работъ Давидсона въ Калифорніи заслуживаетъ особаго вниманія измѣреніе двухъ, безпримѣрныхъ по длинѣ и по точности измѣреній, базисовъ (болѣе 17 верстъ длины каждый). Интересны также его изслѣдованія земной рефракціи на разныхъ высокихъ горахъ и въ долинахъ. До сихъ поръ никто не производилъ еще такихъ обстоятельныхъ и точныхъ изслѣдованій, приведшихъ къ весьма любопытнымъ результатамъ.

Въ самомъ Санъ-Франциско Давидсонъ неоднократно производилъ весьма замѣчательныя работы, напр., по анализамъ горныхъ рудъ и слитковъ золота и серебра, по канализаціи города, по наблюденіямъ надъ земнымъ магнетизмомъ, надъ приливами и отливами и др. Изслѣдуя теченія у береговъ Калифорніи, онъ открылъ существованіе встрѣчнаго берегового теченія, направляющагося къ сѣверу и названнаго теперь его именемъ, при чемъ показалъ вліяніе этого теченія на образованіе баровъ у входовъ во многія гавани тихоокеанскаго побережья.

Собственная частная астрономическая обсерваторія Давидсона есть первая по времени обсерваторія въ Калифорніи; онъ же весьма много способствовалъ устройству знаменитой Ликовской обсерваторіи. Онъ изобрѣлъ новой формы меридіанный инструментъ для опредѣленія широты и времени, хронометръ съ прерывателемъ гальваническаго тока, новый зажимъ для оси пассажнаго инструмента, приспособилъ уровень къ секстану и пр.

Вообще за время своей неутомимой дѣятельности въ теченіе 45 лѣтъ Давидсонъ проѣхалъ болѣе 382.000 англійскихъ миль, что составляетъ путь, почти въ 15 разъ большій окружности земного экватора; въ этотъ счетъ входятъ только научныя путешествія съ инструментами и записными книжками въ рукахъ. Въ настоящее время онъ состоитъ или предсѣдателемъ, или членомъ почти всѣхъ американскихъ и многихъ европейскихъ ученыхъ обществъ.

Изъ научныхъ сочиненій Давидсона, кромѣ многочисленныхъ отчетовъ о работахъ и собственныхъ частныхъ изслѣдованій, пользуется особою извѣстностью его лоція сѣверо-американскихъ береговъ Тихаго океана: Coast Pilot of California, Oregon and Washington. Въ 1889 году она была напечатана уже четвертымъ изданіемъ; это огромный томъ въ 721 страницу in 4^о съ 464 чертежами и картами всѣхъ прибрежныхъ маяковъ и якорныхъ стоянокъ. Онъ напечаталъ также: "Списокъ звѣздъ для наблюденія прохожденій" и большой "Рабочій каталогъ 1278-ми звѣздъ для опредѣленія времени и широты по соотвѣтствующимъ высотамъ".

Понятно, какъ поучительна и занимательна была бесѣда со столь многосторонне образованнымъ человѣкомъ. Свои работы въ Калифорніи Давидсонъ объяснялъ мнѣ по великолѣпной рельефной картѣ висящей въ его кабинетѣ. На этой картѣ отлично видна вся Калифорнская долина, занимающая огромную продолговатую котловину между Береговымъ хребтомъ и горами Сіерра-Невада. Въ серединѣ этой долины, ближе къ западному краю, находится обширный заливъ Санъ-Франциско, единственнымъ выходомъ котораго въ океанъ служатъ Золотыя Ворота. Дно океана на этой картѣ сдѣлано не въ видѣ горизонтальной плоскости, а тоже рельефнымъ, съ показаніями различныхъ глубинъ дна. Тутъ, между прочимъ, видно, что на западъ отъ Санъ-Франциско въ океанѣ существуетъ огромная гора, къ счастію, совершенно безопасная для плаванія, такъ какъ вершина ея далеко не достигаетъ до уровня воды.

Около 3-хъ часовъ дня Давидсонъ повезъ меня къ себѣ обѣдать и дома показывалъ тоже не мало интересныхъ вещей, а послѣ обѣда угощалъ превосходнымъ чаемъ, выписываемымъ имъ прямо изъ Китая. Замѣчу кстати, что хотя этотъ напитокъ весьма распространенъ въ Америкѣ, но до сихъ поръ мнѣ приходилось пить, вообще говоря, очень плохой чай; американцы не умѣютъ его приготовлять, потому что безбожно кипятятъ на плитѣ и подаютъ столь крѣпкимъ, что на видъ его не отличить отъ кофе; словомъ, я могъ пить его не иначе, какъ со сливками. Тутъ же впервые пилъ чистый, такъ сказать, русскій чай.

Затѣмъ вечеромъ Давидсонъ со мною и своею дочерью поѣхалъ въ окрестности Санъ-Франциско, чтобы показать мнѣ наиболѣе достойные обозрѣнія пункты. Прежде всего мы поѣхали въ знаменитый садъ мѣстнаго богача Адольфа Сутро (Sutro). Онъ раскинутъ на берегу Тихаго океана, въ крайнемъ сѣверо-западномъ углу полуострова и занимаетъ площадь около 1000 акровъ. Садъ разбитъ вокругъ собственной виллы Сутро, но предоставляется въ общее пользованіе гуляющихъ. Мы вышли изъ коляски и пошли гулять пѣшкомъ. На каждомъ шагу я поражался чудесными видами природы и всевозможными затѣйливыми постройками, въ родѣ бесѣдокъ, искусственныхъ гротовъ и т. п. Особенно красива большая ротонда съ колоннами, построенная на высокой скалѣ, у самаго обрыва къ океану. Отъ нея спускается къ берегу, гдѣ устроена купальня, длинная роскошная лѣстница изъ бѣлаго мрамора. Видъ изъ ротонды на необозримый просторъ Великаго океана восхитителенъ и не поддается описанію! Въ саду поставлено множество довольно изящныхъ, совершенно бѣлыхъ статуй, которыя я принялъ съ перваго раза за мраморныя. Однако, онѣ были гипсовыя, и Давидсонъ, замѣтивъ мое удивленіе, сказалъ, что только въ Санъ-Франциско можно держать гипсовыя статуи на открытомъ воздухѣ, потому что тутъ въ теченіе всего лѣта вовсе не бываетъ дождей. На зиму же эти статуи, конечно, убираются. Я обратилъ еще вниманіе на высокую ограду вокругъ сада: она составлена изъ трехсаженныхъ узенькихъ планокъ, поставленныхъ вертикально съ промежутками, такъ что ограда не мѣшаетъ видѣть и все окружающее. Планки деревянныя и окрашены бѣлою масляною краской. Давидсонъ объяснилъ, что здѣсь бываютъ иногда столь сильные вѣтры, что не только гулянье въ саду было бы невозможно, но и всѣ деревья, искусственно тугъ посаженныя, быта бы снесены въ океанъ. Ограда же, не смотря на свою легкость и прозрачность, вполнѣ предохраняетъ садъ отъ разрушенія, потому что вѣтеръ будто бы разбивается рѣшеткою, и буйный снаруы ураганъ превращается, внутри ограды, въ обыкновенный и совершенно безопасный вѣтеръ.

Изъ парка Сутро мы поѣхали на батарею, построенную у пролива Золотыя Ворота; здѣсь Давидсонъ хотѣлъ показать мнѣ американскихъ солдатъ, которыхъ я, дѣйствительно, не видалъ еще. не смотря на то, что проѣхалъ уже всю страну отъ океана до океана. Батарея занимаетъ довольно обширное пространство, внутри котораго имѣется правильная широкая улица: до одну сторону этой улицы стоитъ рядъ одноэтажныхъ деревянныхъ казармъ для солдатъ, а по другую -- нѣсколько красивенькихъ, тоже деревянный домиковъ для офицеровъ. Тутъ же разбитъ довольно приличный садикъ. Солдаты-артиллеристы одѣты весьма чисто въ синенькія курточки и синенькія же брюки навыпускъ. На головахъ -- синія кепи французскаго покроя. Большинство солдатъ еще совсѣмъ молодые люди. По словамъ Давидсона, въ американскую вольнонаемную армію -- въ солдаты -- поступаютъ многіе недоучившіеся недоросли, не имѣющіе притомъ ни денегъ, ни талантовъ. Накопивъ въ теченіе службы нѣсколько сотъ долларовъ, они открываютъ затѣмъ гдѣ-нибудь лавочку или поступаютъ на мѣста, гдѣ требуется денежный залогъ.

На обратномъ пути въ городъ Давидсонъ нарочно повезъ меня черезъ такъ называемый "Китайскій кварталъ". Внутрь зданій и лавокъ мы не заходили; тамъ, повидимому, должно быть очень грязно, да и на улицахъ не очень чисто. Но въ общемъ этотъ кварталъ поражаетъ своею оригинальностью. Передъ каждой лавкой вида огромные стеклянные или просто бумажные фонари, расписанные причудливыми фигурами и орнаментами. Всѣ вывѣски -- исключительно китайскія; это тѣмъ болѣе странно, что вообще въ Америкѣ я не видалъ до сихъ поръ другихъ вывѣсокъ, кромѣ англійскихъ; даже во французскихъ и нѣмецкихъ магазинахъ вывѣски пишутся только по-англійски, а здѣсь на китайскихъ вывѣскахъ нѣтъ даже англійскаго перевода. По улицамъ снуютъ взадъ и впередъ малорослые и грязно одѣтые китайцы. По словамъ Давидсона, прогулки по китайскому кварталу не совсѣмъ безопасны, особенно для пріѣзжихъ; лучше ограничиться только проѣздомъ по кварталу въ экипажѣ.

На слѣдующій день Давидсонъ показалъ мнѣ свою собственную маленькую обсерваторію, расположенную невдалекѣ отъ его дома и на участкѣ, занятомъ геодезическою обсерваторіей Управленія Съемки. Тутъ у него имѣется небольшой, но замѣчательныхъ оптическихъ качествъ рефракторъ съ объективомъ Кларка въ 6.4 дюйма въ отверстіи. Монтировка трубы, вышедшая изъ мастерской Фаутса (Fauth), была изготовлена ко всемірной выставкѣ въ Филадельфіи въ 1876 году и получила тамъ золотую медаль. Въ обсерваторіи, принадлежащей собственно Управленію Съемки, тоже имѣется нѣсколько хорошихъ астрономическихъ, геодезическихъ и магнитныхъ приборовъ. Метеорологическія наблюденія производятся здѣсь съ большою точностью сторожемъ обсерваторіи, весьма бодрымъ старичкомъ, буквально благоговѣвшимъ передъ Давидсономъ.

Вообще время, проведенное мною въ Санъ-Франциско въ обществѣ почтеннаго Давидсона, я могу смѣло назвать однимъ изъ пріятнѣйшихъ и поучительнѣйшихъ въ теченіе моего путешествія. Такихъ людей, какъ Давидсонъ, не много на землѣ, и тѣмъ прискорбнѣе, что нынѣ онъ, противъ своего желанія, уволенъ отъ службы на съемкѣ, но зато приглашенъ уже профессоромъ географіи въ Коммерческую академію.

Быть можетъ, описаніе города вышло у меня слишкомъ краткимъ, но, во-первыхъ, Санъ-Франциско не представляетъ ничего особеннаго, и полное устройство его еще впереди, а во-вторыхъ, у меня не было и времени для болѣе подробнаго осмотра.

XXXII.
Санъ-Хосе и Санта-Крусъ.

Изъ Санъ-Франциско я поѣхалъ почти прямо на югъ, въ городокъ Санъ-Хосе (San José), который избралъ центральнымъ пунктомъ для посѣщенія наиболѣе замѣчательныхъ мѣстъ тихоокеанскаго побережья; этотъ городокъ представляетъ, между прочимъ, и ближайшую желѣзнодорожную станцію для поѣздки на знаменитую обсерваторію Лика. Не смотря на весьма недавній наплывъ населенія въ Калифорнію, тугъ построена уже довольно густая сѣть желѣзныхъ дорогъ, такъ что изъ Санъ-Франциско въ Санъ-Хосе я могъ выбирать между тремя желѣзнодорожными путями. Я поѣхалъ по Южной тихоокеанской дорогѣ (Southern Pacific), извѣстной болѣе подъ названіемъ "Дороги Заходящаго Солнца" (Sunset Route). Она тянется отъ Портлэнда на сѣверѣ до Лосъ-Анхелесъ на югѣ тихоокеанскаго побережья Соединенныхъ Штатовъ, далѣе пересѣкаетъ хребты Кордильеровъ и оканчивается въ Эль Пасо, на границѣ Мехики. Въ Калифорніи главная линія имѣетъ множество боковыхъ вѣтокъ и, вообще, представляетъ наибольшую желѣзную дорогу на крайнемъ западѣ материка Америки. На всѣхъ вагонахъ этой дороги нарисовано заходящее Солнце, на половину погруженное въ воды океана и бросающее послѣдніе лучи на твердую землю.

По желѣзнодорожной вѣтви, соединяющей Санъ-Франциско съ Санъ-Хосе, ѣздятъ лѣтомъ преимущественно дачники, потому что зажиточные граждане Санъ-Франциско выбираются на лѣто въ различныя мѣста роскошной долины Санта-Клары. Я попалъ на одинъ изъ такихъ дачныхъ поѣздовъ, биткомъ наполненный пассажирами. Тутъ я подивился оригинальному способу контроля пассажировъ кондукторомъ. Тотчасъ по выходѣ поѣзда кондукторъ отобралъ билеты рѣшительно у всѣхъ пассажировъ и взамѣнъ билетовъ засунулъ за ленты шляпъ цвѣтные лоскутки толстаго картона, при чемъ для каждой станціи у него принятъ опредѣленный цвѣтъ. Но такъ какъ разныхъ цвѣтовъ оказалось меньше, чѣмъ разныхъ промежуточныхъ станцій, то нѣкоторые лоскутки были снабжены еще одной или двумя дырочками. Эти лоскутки служатъ, очевидно, довольно продолжительное время. Послѣ такого обмѣна всѣ пассажиры оказались, такъ сказать, съ ясными вывѣсками на шляпахъ и болѣе уже не тревожились кондукторомъ. Этотъ послѣдній передъ каждою остановкою поѣзда быстро проходилъ всѣ вагоны и только выдергивалъ лоскутки опредѣленнаго цвѣта. Выдергиваніе служило безмолвнымъ напоминаніемъ, что на первой остановкѣ пассажиръ долженъ выходить изъ вагона. Проходя по вагону слѣдующій разъ, кондукторъ спрашивалъ билеты лишь у пассажировъ, не имѣвшихъ лоскутковъ, т. е. у вошедшихъ на промежуточной станціи; ихъ, понятно, онъ клеймилъ такимъ же образомъ. Я невольно подумалъ, что сталъ бы дѣлать кондукторъ, если бы явился такой пассажиръ, на шляпѣ котораго не оказалось бы ленты, удобной для засовыванія лоскутка картона? Однако, такихъ не было: даже простые рабочіе имѣли на своихъ грубыхъ соломенныхъ шляпахъ хоть веревочку. Очевидно, пассажиры уже привыкли къ здѣшнимъ порядкамъ, отличающимся простотою и удобствомъ.

Мы ѣхали по весьма живописной, гористой мѣстности, вдоль такъ называемаго Берегового хребта (Coast Range). Справа виденъ былъ Тихій океанъ, а слѣва -- скалы, по большей части густо поросшія лѣсомъ. Если на скалахъ были свободныя, голыя мѣста, то они были заняты гигантскими объявленіями, намалеванными, вѣроятно, масляною краской. Буквы должны имѣть огромные размѣры, потому что нѣкоторыя объявленія виднѣлись версты за двѣ отъ полотна дороги, и все же легко читались, а главное -- бросались въ глаза. Дачные мужья, ѣдущіе въ Санъ-Франциско, читаютъ эти объявленія и дѣлаютъ по нимъ соображенія о покупкахъ въ городѣ.

Черезъ полчаса пути дорога сворачиваетъ отъ берега, переваливаетъ Береговой хребетъ и направляется вдоль долины между этимъ хребтомъ и предгорьями Сіерра-Невады; хотя океана не было уже видно, но мѣстность стала еще болѣе живописною, и вездѣ виднѣлись красивыя виллы, буквально утопающія въ роскошной, тропической растительности. Черезъ другіе полчаса я вышелъ уже на воксалъ Санъ-Хосе, городка, славящагося какъ лѣтнее и даже зимнее мѣстожительство многихъ калифорнскихъ богачей.

Санъ-Хосе небольшой, но везьма чистенькій городокъ съ широкими прямыми улицами и роскошною зеленью повсюду. Здѣсь растутъ уже пальмы и другія тропическія растенія. Увѣряютъ, что тутъ никогда не бываетъ морозовъ, хотя лѣто не слишкомъ жаркое. Одна бѣда -- лѣтомъ почти не бываетъ дождей, но во всѣхъ садахъ устроены остроумныя приспособленія для поливки цвѣтовъ и газона. Поливка производится изъ городского водопровода при помощи резиновой кишки, конецъ которой не держится въ рукахъ, а вставленъ въ особую вертушку съ трубками, загнутыми въ одну сторону (сегнерово колесо). Вода разбрасывается вращающимися трубками на весьма значительное разстояніе. Такой приборъ не требуетъ за собой присмотра; когда извѣстное пространство, около 10-ти саженей въ діаметрѣ, полито, кто-нибудь изъ гуляющихъ въ саду, напримѣръ, самъ хозяинъ, переставляетъ вертушку на другое мѣсто.

Весь городъ обильно освѣщенъ электричествомъ; кромѣ мелкихъ фонарей, на главномъ центральномъ перекресткѣ улицъ установлена огромная вышка весьма легкой и изящной постройки, около 20-ти саженей высоты, на вершинѣ которой имѣется цѣлая система фонарей. Эта вышка видна съ большихъ разстояній и служила мнѣ какъ днемъ, такъ и ночью отличнымъ путеводителемъ: она построена подлѣ той гостиницы, гдѣ я жилъ, или, вѣрнѣе, только ночевалъ, и откуда бы я ни возвращался, всегда находилъ дорогу.

Улицы представляютъ по большей части красивые бульвары, обсаженные преимущественно пальмами и кипарисами; мостовыя исключительно асфальтовыя, и отъ жары днемъ онѣ настолько мягки, что подаются подъ тяжестью ногъ при ходьбѣ; вѣроятно, онѣ должны портиться отъ ѣзды, но тутъ ѣзды очень мало. По всѣмъ почти улицамъ проложены электрическія желѣзныя дороги. Ночью атмосфера насыщается благоуханіемъ цвѣтовъ, а тишина воздуха поразительная. Вообще богатство растительности и роскошный тропическій климатъ сдѣлали Санъ-Хосе и другіе городки въ Калифорніи, какъ-то: Монтре, Санта-Круфь, Санта-Барбара, Лосъ-Анхелесъ, Санъ-Діего и пр., излюбленными пунктами для поѣздокъ жителей восточныхъ штатовъ, и вотъ почему тутъ вездѣ выстроено множество обширныхъ и роскошныхъ гостиницъ, въ которыхъ, живя по общепринятому здѣсь американскому плану, не чувствуешь ни малѣйшаго стѣсненія.

Въ Калифорніи я былъ пораженъ обиліемъ золотой монеты. Тогда какъ до сихъ поръ я видѣлъ почти исключительно серебро и бумажныя деньги, здѣсь на крупныя бумажки мнѣ ни разу не пришлось получать сдачу мелкими бумажками, а все золотомъ. Кромѣ того, въ Калифорніи существуетъ особый счетъ денегъ: хотя деньги тѣ же, что и въ остальныхъ штатахъ, т. е. доллары и центы, но счетъ ведется на "бицы" -- монетную единицу, сохранившуюся тутъ еще со временъ испанскаго владычества. Одна бица равна 12 ¹/₂ центамъ. Монеты такой цѣнности вовсе и не существуетъ, однако никто не говоритъ, напримѣръ, что вещь стоитъ одинъ долларъ, а непремѣнно -- восемь бицъ.

Въ Санъ-Хосе имѣется университетъ, носящій громкое названіе "The University of the Pacific". Онъ расположенъ довольно далеко отъ центра города, по дорогѣ въ Санта-Клару, но туда идетъ электрическая желѣзная дорога, и сообщеніе весьма удобное и дешевое. Въ огромномъ и тѣнистомъ паркѣ разбросано нѣсколько деревянныхъ домовъ, изъ которыхъ нѣкоторые громадны. Долго я бродилъ по университетскому парку, пока увидалъ живого человѣка; это былъ какой-то сторожъ. По его словамъ, теперь лѣтнія вакаціи, и здѣсь нѣтъ ни профессоровъ, ни студентовъ. Я просилъ показать мнѣ хоть что-нибудь. Сторожъ съ охотою вызвался удовлетворить мое желаніе и тотчасъ пошелъ за ключами. Университетскія постройки не представляютъ ничего особеннаго, но, проходя по заламъ главнаго зданія, я насчиталъ 24 рояля; оказывается, что въ число преподаваемыхъ здѣсь предметовъ входитъ и музыка, а въ университетѣ имѣются не только студенты, но и студентки. Показывая нѣкоторыя аудиторіи, сторожъ пояснилъ мнѣ, что на лекціяхъ и тѣ и другія присутствуютъ вмѣстѣ, но для жительства въ колледжахъ имѣются для студентокъ отдѣльныя помѣщенія, и такъ какъ университетъ находится въ вѣдѣніи какой-то строгой религіозной секты, то здѣсь наблюдается, чтобы послѣ 9 часовъ вечера студенты были тщательно разобщены отъ студентокъ. Всего здѣсь насчитывается теперь до 400 слушателей обоего пола.

Всѣ университетскія зданія выстроены исключительно изъ дерева и нѣкоторыя весьма затѣйливой архитектуры. Между прочимъ имѣется и маленькая обсерваторія съ 6-тидюймовымъ рефракторомъ.

Въ этой обсерваторіи сторожъ обратилъ мое вниманіе на телефонъ, помощью котораго получаются сигналы изъ Ликовской обсерваторія. Снявъ телефонъ съ гвоздика и приложивъ его къ уху, я дѣйствительно услыхалъ удары нормальныхъ часовъ, черезъ каждыя 2 секунды. но какъ же производится сравненіе часовъ? Эти удары, каждую четную секунду, вѣдь недостаточны. Оказывается, что нормальные часы Ликовской обсерваторіи устроены особо, со спеціальною цѣлью давать эти "часовые сигналы" (Clock signals). Именно, 58-ая секунда каждой минуты опускается, а передъ минутами 0, 5, 10, 15.... 55 опускаются еще удары 52, 54 и 56 секундъ. Такимъ образомъ, надо лишь внимательно слушать удары часовъ въ телефонъ. Послѣ четырехсекунднаго промежутка первый ударъ будетъ означать начало какой-нибудь минуты, а послѣ десятисекунднаго промежутка первый ударъ означаетъ начало минуты, порядокъ которой есть кратное пяти. Помощью этого телефона нельзя, разумѣется, узнать прямо время, но, имѣя сколько-нибудь порядочные часы, держащіе ходъ хотя до 1--2 минутъ въ сутки, легко произвести самое точное сравненіе своихъ часовъ съ нормальными на обсерваторіи. Далѣе я узналъ, что тѣ же нормальные часы соединены и съ центральною телефонною станціей въ Санъ-Хосе, такъ что всякій, имѣющій у себя въ квартирѣ телефонъ, можетъ просить соединенія съ обсерваторіей и во всякое время повѣрить свои часы совершенно такъ, какъ и здѣсь. Меня поразило не столько это остроумное устройство, сколько то, что я узналъ его отъ простого университетскаго сторожа. Вообще, "Пасификскій университетъ" произвелъ на меня самое пріятное впечатлѣніе.

Заговоривъ о часахъ и времени, не могу не упомянуть о томъ, какъ просто и удобно Соединенные Штаты разрѣшили у себя важный вопросъ о мѣстныхъ временахъ. Благодаря быстрому и колоссальному развитію желѣзнодорожной сѣти и растянутости территоріи по долготѣ, этотъ вопросъ сдѣлался тутъ настоятельнымъ. Взамѣнъ множества мѣстныхъ временъ, на всемъ пространствѣ Штатовъ, съ 1883 года, установлено только пять нормальныхъ временъ, различающихся между собою ровно на 1 часъ, именно:

Интерколоніальное нормальное время 4 ч. = 60^о отъ Гринвича.

Восточное " " 5 = 75^о " "

Центральное " " 6 = 90^о " "

Горное " " 7 =- 105^о " "

Тихоокеанское " " 8 = 120^о " "

На практикѣ такое раздѣленіе оказалось столь удобнымъ, что оно употребляется нынѣ всѣмъ населеніемъ. Всѣ штаты, смотря по ихъ географическому положенію, приняли одно изъ этихъ временъ, при чемъ въ наибольшей части территоріи принято центральное время. При переѣздахъ изъ одного штата въ другой, съ другимъ временемъ, можно, въ сущности, и не переставлять часовъ, такъ какъ всегда легко помнить разность временъ, выражающуюся только цѣлыми часами.

Выше я упомянулъ, что городокъ Санъ-Хосе былъ избранъ мною центральнымъ пунктомъ для поѣздокъ въ окрестности. Первую поѣздку я совершилъ, конечно, въ Ликовскую обсерваторію, но описанію ея необходимо посвятить отдѣльную главу; теперь же опишу сперва хотя и наиболѣе дальнюю, но зато менѣе замѣчательную поѣздку въ городокъ Санта-Крусъ, лежащій на берегу Тихаго океана. Это одно изъ лучшихъ на всемъ побережьѣ "дачныхъ мѣстъ" (summer resorts) для богатыхъ жителей Санъ-Франциско, съ купаньями въ океанѣ; притомъ же мнѣ очень расхвалили самую дорогу туда: она пересѣкаетъ наиболѣе живописную часть Берегового хребта и построена съ узкою колеею (narrow gauge), хотя все же отбила огромныхъ усилій и издержекъ.

Сперва дорога идетъ по роскошной долинѣ Санта-Клары, но послѣ станціи Лосъ Гатосъ начинается крутой и весьма живописный подъемъ. Любопытно было наблюдать, какъ маленькіе, хорошенькіе вагончики нашего поѣзда пробѣгали по извилинамъ узкаго ущелья: вблизи мощныхъ и величественныхъ скалъ поѣздъ узкоколейной дорога представлялся какимъ-то игрушечнымъ. Гдѣ только была земля, а не голый камень -- вездѣ она покрыта густою и обильною растительностью; о ея силѣ можно было судить уже по тому, что, не смотря на недавнее существованіе дороги, всѣ откосы, сдѣланные при постройкѣ, успѣли зарасти деревьями, и поѣздъ весьма часто шелъ какъ бы внутри сплошного зеленаго туннеля. Но временами черезъ прогалины можно было любоваться дикими вершинами окрестныхъ горъ, тоже поросшихъ, но уже вѣковыми деревьями. По большей части это были огромныя хвойныя деревья секвойи (sequoia gigantea -- особая порода кедра). Сосѣди по вагону увѣряли, что впереди я увижу еще болѣе колоссальные экземпляры этихъ деревьевъ. Они тутъ нисколько не цѣнятся, и въ горахъ встрѣчается много этихъ растительныхъ гигантовъ, сваленныхъ бурями; попадаются даже мѣста, выжженныя и обращенныя въ пашни. Достаточно сказать, что не только большинство домовъ въ Санъ-Хосе и Санта-Крусѣ построено изъ этого благороднаго дерева съ красивою красною древесиною, но оно служитъ даже топливомъ для паровозовъ.

Затѣмъ начались туннели, непрерывно одинъ за другимъ. О длинѣ ихъ можно судить по тому, что одинъ изъ нихъ (между станціями Wrights и Highland) мы проѣзжали ровно 5 минутъ, такъ что длина его не меньше 3-хъ верстъ. Вообще, это одна изъ замѣчательнѣйшихъ въ мірѣ горныхъ желѣзныхъ дорогъ. Перевалъ пути у станціи Хайлэндъ лежитъ на высотѣ 910 футовъ надъ уровнемъ океана. Тутъ уже горы покрыты однѣми елями, густо обвитыми разнообразными и причудливыми вьющимися растеніями. При созерцаніи этихъ мѣстъ, начинающихся непосредственно въ обѣ стороны отъ оконъ вагоновъ, я невольно припомнилъ картинные разсказы Гумбольдта и другихъ путешественниковъ о дѣвственныхъ лѣсахъ Америки. Но я былъ особенно пораженъ на станціи "Big trees", т. е. "Большія деревья": станціонная платформа стоитъ среди вертикальныхъ исполиновъ, имѣющихъ въ діаметрѣ до пяти саженей, а въ высоту до 50-ти! Не смотря на жаркій день, тутъ была пріятная прохлада и почти полумракъ, такъ какъ лучи высоко стоящаго Солнца не могутъ пробиться черезъ густую хвою этихъ гигантовъ. Немудрено, что эти деревья причислены американцами къ чудесамъ Новаго Свѣта. Въ одномъ деревѣ, въ его природномъ дуплѣ, устроенъ маленькій ресторанъ, т. е. поставлено нѣсколько столиковъ и стульевъ. Не смотря на такое огромное дупло, окружающей и сохранившейся древесины еще совершенно достаточно для поддержанія жизни дерева, такъ какъ оно въ полной зелени. Возрастъ этихъ деревьевъ оцѣниваютъ не менѣе, какъ въ двѣ и даже три тысячи лѣтъ! Около станціи "Big trees" построено нѣсколько хорошенькихъ дачъ, и сюда переселяются на лѣто многіе любители природы, предпочитающіе горы и лѣса побережью. Тутъ великое раздолье для самыхъ любопытныхъ прогулокъ и для охоты, потому что населеніе въ горахъ весьма рѣдкое. Къ тому же здѣсь никогда не можетъ быть вѣтра, бушующаго на побережьѣ зачастую.

Послѣ ряда послѣдовательныхъ спусковъ, красивыхъ мостовъ черезъ горные потоки и пр. поѣздъ прибылъ наконецъ въ Санта-Крусъ -- миленькій небольшой городокъ, построенный у залива, обращеннаго отверстіемъ прямо на югъ. Соотвѣтственно конфигураціи залива, и береговыя горы образуютъ здѣсь подковообразный хребетъ, защищающій побережье отъ сѣверныхъ вѣтровъ; вотъ почему, не смотря на небольшое разстояніе отъ Санъ-Франциско, климатъ Санта-Круса несравненно теплѣе и мягче. Зимы тутъ вовсе но бываетъ, и многіе больные изъ восточныхъ штатовъ переселяются сюда на цѣлые годы. Словомъ, это американская Ницца, съ тою выгодою, что Санта-Крусъ лежитъ еще нѣсколькими градусами юяснѣе, и, вмѣсто Средиземнаго моря, передъ глазами -- безпредѣльный Великій океанъ.

Когда я вышелъ на берегъ (Beach) и охватилъ однимъ взглядомъ всю открывшуюся взорамъ чудную картину, то чуть не заплакалъ отъ восторга. Я тотчасъ рѣшился искупаться въ океанѣ и долженъ замѣтить, что это купанье было несравненно пріятнѣе купанья въ Соленомъ озерѣ. Хотя и тутъ не обойдешься безъ купальнаго костюма, но зато какъ хорошо броситься въ приближающуюся огромную прибойную волну и сознавать, что это Великій океанъ! Дно океана представляетъ превосходный, мелкій и почти бѣлый песокъ; вода же -- ярко-зеленаго цвѣта. Вода теплая и чрезвычайно пріятная. Когда я окончилъ купанье и одѣлся, то почувствовалъ какое-то обновленіе силъ, мало того -- точно помолодѣлъ.

Недалеко отъ купальни я увидалъ красивый домикъ, построенный, какъ и другіе дома, изъ краснаго секвойнаго дерева и съ вывѣскою: "Музей, входъ свободный". Внутри оказалось не мало диковинокъ растительнаго и животнаго царствъ: образцы разнаго рода дерева и издѣлія изъ нихъ, гигантскіе кораллы, раковины, произведенія индѣйцевъ и мехиканцевъ и пр. Но мое вниманіе было особенно привлечено огромными кусками коры секвойнаго дерева. Хотя, какъ я выше упомянулъ, всю дорогу сюда я восхищался этими деревьями, но все же не предполагалъ, чтобы они могли имѣть столь толстую и вмѣстѣ съ тѣмъ столь нѣжную кору. Особенно красива внутренняя часть коры съ роскошными красными шелковистыми волокнами. Къ удивленію, мѣстное употребленіе этой коры, нарѣзанной въ видѣ небольшихъ правильныхъ брусочковъ, весьма оригинально -- для чистки перьевъ. Кусокъ такой коры держатъ на письменномъ столѣ и втыкаютъ туда перья, какъ у насъ -- въ сырую картофелину.

Что касается собственно музея, то это просто американская выдумка. Въ сущности, это лавочка для продажи разныхъ курьезовъ, но американцы правильно разсчитали, что будь на вывѣскѣ написано, что тамъ совершается продажа, въ лавочку заходили бы лишь тѣ, кто желаетъ что-нибудь купить. Въ музей же съ вывѣскою "входъ свободный", т. е. безплатный, заходитъ, конечно, каждый пріѣзжій. Я долженъ, однако, замѣтить, что молодая американка-продавщица, скромно сидѣвшая въ углу лавочки за какою-то рукодѣльною работою, не навязывала покупать что-либо, и всякій былъ воленъ ограничиться только осмотромъ выставленныхъ предметовъ; но всѣ предметы, очевидно, были назначены для продажи, а не для храненія въ качествѣ рѣдкостей.

Изъ музея я отправился обѣдать въ близлежащую гостиницу подъ поэтическимъ наименованіемъ The Pacific Ocean House; въ ней прислуживаютъ исключительно бѣлыя американки; негровъ я вовсе здѣсь не видалъ. На улицахъ, въ садахъ и на постройкахъ работаютъ преимущественно китайцы въ своихъ національныхъ костюмахъ. Вообще главный контингентъ рабочихъ на всемъ побережьѣ Тихаго океана -- это китайцы.

Погулявъ по Санта-Крусу, я вернулся на станцію желѣзную дороги и поѣхалъ обратно въ Санъ-Хосе, при чемъ опять любовался ущельями, туннелями и роскошною растительностью. Мальчишка-торговецъ въ поѣздѣ продавалъ коробки съ конфетами, называемыми Maple Wax и приготовляемыми изъ сахарнаго тростника; справедливость требуетъ замѣтить, что конфеты были невкусны.

Изъ разсказовъ одного случайнаго спутника я узналъ, что описанныя выше большія секвойи близъ станціи "Большія деревья" не суть еще наибольшіе представители этого рода исполиновъ. Въ долинѣ Іосемитэ (Yosemite Valley, что въ переводѣ значить долина большого сѣраго медвѣдя), въ горахъ Сіерра-Невады, къ югу отъ Санъ-Хосе, существуетъ цѣлый секвойный лѣсъ. Поѣздки въ долину Іосемитэ составляютъ любимыя прогулки калифорнійскихъ жителей и пріѣзжихъ. Къ сожалѣнію, недостатокъ времени принудилъ меня отказаться отъ такой поѣздки.

XXXIII.
Ликовская обсерваторія.

Въ Санъ-Хосе существуетъ особое заведеніе Ливери (Livery) съ наемными экипажами и лошадьми исключительно для путешествій на обсерваторію Лика. Если желающихъ ѣхать набирается нѣсколько человѣкъ, то Ливери снаряжаетъ особые большіе шарабаны и взимаетъ съ каждаго по 3 доллара за поѣздку туда и обратно. Въ первые годы послѣ открытія обсерваторіи наплывъ посѣтителей былъ, громаденъ, и ежедневно снаряжалось по два и по три шарабана, но теперь число любопытныхъ замѣтно сократилось, что, конечно, и но удивительно: ближайшіе калифорнійцы, интересующіеся астрономіей, уже успѣли посѣтить обсерваторію, и въ настоящее время посѣтителями являются исключительно пріѣзжіе изъ отдаленныхъ штатовъ или изъ-за границы.

До обсерваторіи считается отсюда 27 миль, т. е. около 42-хъ верстъ, но, благодаря отличной дорогѣ, поѣздка продолжается туда часовъ пять, а обратно, подъ гору, не болѣе трехъ. По поводу самой дороги, я узналъ слѣдующее: когда было рѣшено строить обсерваторію на горѣ Гамильтонъ, то душеприказчики Лика предложили представителямъ графства Санта-Клара провести туда дорогу въ мѣстныя средства графства, указывая, что обсерваторія привлечетъ такъ много посѣтителей, что расходы по постройкѣ окупятся, и наплывъ пріѣзжихъ вообще подниметъ благосостояніе всѣхъ жителей. Дѣйствительно, дорога была построена на мѣстныя средства графства и обошлась въ 80.000 долларовъ. По ней перевозились сперва, матеріалы для постройки обсерваторіи и всѣ инструменты.

Дорога представляетъ превосходное шоссе, начинающееся отъ самаго города. Сперва на протяженіи 4-хъ миль она пролегаетъ по совершенно гладкой мѣстности, а затѣмъ начинается почти непрерывный подъемъ, крутизна котораго нигдѣ не превосходитъ, однако. 0.065; оттого и путь вышелъ столь даннымъ: прямое разстояніе до обсерваторіи всего 13 миль, и даже проведенная туда телеграфная линія имѣетъ только 17 миль длины. Полный подъемъ отъ Санъ-Хосѣ до обсерваторіи -- около 4.000 футовъ.

Джемсъ Ликъ (James Lick, 1796--1876) былъ типичнымъ представителемъ того класса американцевъ, которые называются дѣловыми людьми (business men). Онъ началъ свое жизненное поприще рабочимъ на фортепіанной фабрикѣ въ Бальтиморѣ. Скопивъ себѣ немного денегъ, Ликъ занялся агентурою по торговлѣ музыкальными инструментами сперва въ Соединенныхъ Штатахъ Сѣверной Америки, а затѣмъ распространилъ сферу своей дѣятельности на Центральную и даже Южную Америку. Дѣла шли такъ успѣшно, что уже въ 1847 г. Ликъ оставилъ дѣятельность странствующаго агента и навсегда поселился въ Санъ-Франциско, какъ разъ передъ тѣмъ, какъ началась здѣсь извѣстная золотая горячка. Однако, онъ не увлекся золотопромышленностью, а началъ скупать по дешевой цѣнѣ свободные земельные участки и затѣмъ распродавалъ ихъ по возвышенной. Такимъ путемъ изъ скромныхъ средствъ, съ которыми Ликъ явился въ Калифорнію, постепенно составился капиталъ въ 3 милліона долларовъ. Будучи совершенно одинокимъ, не имѣя не только жены и дѣтей, но даже родственниковъ, Ликъ, еще задолго до смерти, задумалъ увѣковѣчить свое имя какою-нибудь грандіозною постройкой, которая каждому бросалась бы въ глаза. Послѣ долгихъ размышленій онъ остановился на нелѣпой мысли употребить весь свой капиталъ на постройку собственной могилы, которая должна была представлять огромную пирамиду, выше Хеопсовой! Онъ выбралъ и мѣсто для пирамиды -- одну изъ горъ близъ Санъ-Франциско. Такъ какъ Ликъ велъ весьма уединенный и замкнутый образъ жизни, то его тщеславное желаніе весьма легко могло бы осуществиться. Но, къ счастію и для человѣчества и для самого Лика, инженеры, къ которымъ онъ обратился для составленія проекта своего чудовищно памятника и которые, къ слову сказать, могли бы поддержать затѣю старика и поживиться на постройкѣ, поступили весьма благородно: они выставили суетность тщеславія и убѣдили, что какъ бы прочно ни была выстроена пирамида, она можетъ быть впослѣдствіи уничтожена землетрясеніемъ или бомбардировкою непріятеля, такъ что за вѣчность существованія такого памятника никакъ нельзя поручиться. Они указали другой путь къ безсмертію -- употребленіе денегъ на благотворительность или на какое-нибудь научное учрежденіе. Лѣтописи науки показываютъ, что подобныя учрежденія дѣйствительно существуютъ вѣчно, а имена учредителей становятся безсмертными.

0x01 graphic

Послѣ долгихъ колебаній Ликъ рѣшился послѣдовать совѣтамъ благоразумія и оставилъ завѣщаніе, по которому назначилъ свой капиталъ на цѣлый рядъ благотворительныхъ и научныхъ учрежденій, главную же часть, именно 700.000 долларовъ, завѣщалъ на постройку обсерваторіи, которая должна быть воздвигнута на мѣстѣ, наиболѣе благопріятномъ для астрономическихъ наблюденій, и снабжена телескопомъ, какого еще до сихъ поръ не бывало. Уже при жизни Лика его душеприказчики сдѣлали запросъ астрономамъ разныхъ странъ, на какомъ мѣстѣ, полагаютъ они, было бы всего лучше воздвигнуть проектированную обсерваторію. Почти всѣ указали на какой-нибудь возвышенный пунктъ на берегахъ Тихаго океана, гдѣ небо вообще благопріятствуетъ наблюденіямъ; чѣмъ выше мѣсто, тѣмъ воздухъ, какъ извѣстно, прозрачнѣе и свободнѣе отъ дыма и тумановъ.

Сперва предполагали воздвигнуть обсерваторію въ горахъ Сіерра-Невада, близъ озера Тэхо, но затѣмъ, имѣя въ виду недоступность этого мѣста и удаленіе его отъ научныхъ центровъ, предпочли не столь возвышенный хребетъ предгорій Сіерра-Невады. Выборъ нынѣшняго мѣста, горы Гамильтонъ, отстоящей не болѣе 100 верстъ отъ Санъ-Франциско, произведенъ въ 1874 г. Гольденомъ, тогда еще молодымъ астрономомъ. Онъ объѣздилъ нѣсколько горъ и убѣдился, что эта вершина представляетъ наиболѣе благопріятныя условія для наблюденій: кругомъ открывается обширный, ничѣмъ не стѣсняемый горизонтъ, а абсолютная высота горы, 4.300 футовъ, не такъ велика, чтобы сдѣлать жизнь астрономовъ невыносимою. Въ слѣдующемъ 1875 году избранное мѣсто посѣтилъ будущій строитель обсерваторіи, одинъ изъ душеприказчиковъ Лика, инженеръ Фрэзеръ (Fraser). Онъ призналъ гору удобною для постройки и тогда же нашелъ на ея склонѣ хорошую глину для изготовленія кирпича, что значительно сократило расходы, такъ какъ избавило отъ необходимости доставлять издалека главный строительный матеріалъ.

Такимъ образомъ мѣсто для будущей обсерваторіи было намѣчено еще при жизни Лика; вмѣстѣ съ тѣмъ, вспоминая первоначальную мысль завѣщателя о могилѣ и надгробномъ памятникѣ, Фрэзеръ предложилъ ему быть погребеннымъ въ самой обсерваторіи, у основного столба будущаго гигантскаго рефрактора. Дѣйствительно, хотя Ликъ, умершій въ 1876 г., былъ предварительно погребенъ въ своемъ имѣніи близъ Санъ-Франциско, но послѣ постройки обсерваторіи, тянувшейся съ 1880 по 1887 годъ, именно въ январѣ 1887 года, его тѣло было торжественно перевезено въ обсерваторію и положено въ заранѣе приготовленный склепъ, у котораго утверждена доска съ соотвѣтствующею надписью.

Необходимо замѣтить, что вершина горы Гамильтонъ съ прилегающими скатами -- всего земли до 1.350 акровъ -- была предоставлена подъ обсерваторію безплатно правительствомъ Соединенныхъ Штатовъ. Впрочемъ, земля эта и не представляла особой цѣнности, такъ какъ только нижніе склоны горы покрыты лѣсомъ; затѣмъ выше идутъ кусты и трава, а вершина представляетъ однѣ дикія скалы, совершенно не пригодныя ни для поселеній, ни для пастбищъ.

Чтобы окончательно убѣдиться въ пригодности избраннаго мѣста подъ астрономическую обсерваторію, осенью 1879 года сюда прибылъ молодой чикагскій астрономъ Борнгэмъ (Burnham) съ 6-ти-дюймовымъ рефракторомъ и провелъ на вершинѣ, въ палаткѣ, почти цѣлыхъ два мѣсяца. За это время онъ произвелъ много наблюденій и, между прочимъ, открылъ 42 новыя двойныя звѣзды изъ такихъ, которыя подобнымъ инструментомъ не могутъ быть видимы двойными въ другомъ мѣстѣ, у поверхности океана. Это одно послужило уже лучшимъ указаніемъ на прозрачность здѣшней атмосферы. Борнгэмъ видѣлъ тутъ Венеру простыми глазами почти весь день. Особенно замѣчательно сдѣланное имъ тутъ же открытіе въ двойной звѣздѣ Σ 157. Звѣзда эта, какъ двойная, открыта еще В. Струве, но здѣсь болѣе яркая изъ составляющихъ сама оказалась двойною, при чемъ разстояніе между ея составляющими равно всего О."8. Когда Борнгэмъ вернулся въ Чикаго и напечаталъ объ этомъ фактѣ, то двойственность звѣзды не могла быть усмотрѣна даже въ значительно большія трубы; только въ 18 ¹/₂ дюймовый рефракторъ Дирборнской обсерваторіи увидали то, что на горѣ Гамильтонъ было видно въ трубу съ объективомъ въ 6 дюймовъ.

По части метеорологическихъ данныхъ Борнгэмъ замѣтилъ, что преобладающіе вѣтры здѣсь сѣверо-западные, но обыкновенно не сильные и весьма рѣдко достигающіе скорости 50 верстъ въ часъ. Сухость воздуха тутъ поразительная, и влажность не превосходила 30^о; о, тогда какъ въ то же время въ долинѣ, внизу, и у береговъ Тихаго океана влажность была почти вдвое больше. Послѣднее обстоятельство имѣеть особенно важное значеніе для астрономическихъ наблюденій, и только имъ можно объяснить ту отчетливость, съ которою небесныя свѣтила видны здѣсь даже въ слабыя сравнительно трубы. Изъ 60-ти дней, проведенныхъ Боригэмомъ на горѣ, оказалось 42 совершенно ясныхъ, первоклассныхъ, 7 полуоблачныхъ, среднихъ, и, наконецъ, 11 облачныхъ. Туманы, весьма частые въ долинѣ, вообще не поднимались выше 2000 футовъ, и когда внизу всякія астрономическія наблюденія были бы совершенно невозможны, здѣсь, на вершинѣ, небо оставалось совершенно яснымъ.

Послѣ вышеприведенныхъ краткихъ историческихъ данныхъ перехожу къ описанію моей поѣздки въ обсерваторію. Рано утромъ, въ назначенный часъ, къ подъѣзду гостиницы подкатилъ легкій американскій экипажъ, запряженный четверкою лошадей цугомъ. Въ немъ сидѣлъ уже какой-то старичекъ въ помятой шляпѣ и широкомъ холщевомъ плащѣ отъ пыли (duster). Кучеръ, или драйверъ, объяснилъ, что этотъ господинъ тоже желаетъ ѣхать въ обсерваторію. Когда дорогою мы разговорились, то я былъ очень обрадованъ случайнымъ знакомствомъ: невзрачный старичекъ оказался извѣстнымъ ученымъ Майбриджемъ (Muybridge). Онъ всю свою жизнь посвятилъ изслѣдованію движеній животныхъ (Animal Lokomotion) и снялъ безчисленное множество фотографическихъ снимковъ съ разныхъ моментовъ движенія многихъ животныхъ. Его усовершенствованная фотографическая камера позволяетъ дѣлать до 60-ти снимковъ въ 1 секунду, и такимъ путемъ онъ получилъ возможность, такъ сказать, расчленить сложныя движенія полета птицъ, бѣга скачущей лошади и пр. на ихъ отдѣльные элементы. Подъ его холщевымъ плащомъ оказалась огромная кожаная сумка, наполненная образцами фотографическихъ снимковъ, которые онъ везъ показать Г. Гольдену, директору обсерваторіи. Нынѣ, на старости лѣтъ, Майбриджъ занимается исключительно, поѣздками по всему свѣту и чтеніемъ публичныхъ лекцій о животныхъ движеніяхъ. Онъ побывалъ уже чуть не во всѣхъ главныхъ городахъ Америки, Европы и Индіи, а теперь ѣхалъ въ Австралію. Будучи задержанъ въ Санъ-Франциско вслѣдствіе необходимости обождать срочнаго парохода въ Мельбурнъ, онъ рѣшился посѣтить пока знаменитую Ликовскую обсерваторію. Вообще Майбриджъ оказался весьма занимательнымъ собесѣдникомъ, и я былъ очень доволенъ его обществомъ; иначе во продолжительную дорогу я былъ бы обреченъ на невольное молчаніе.

Начало дороги пролегаетъ по очень живописнымъ и довольно густо заселеннымъ мѣстамъ. Вездѣ виднѣлись маленькіе домики, дачг или фермы, сады и виноградники. Надо замѣтить, что южная часть Калифорніи -- это единственное мѣсто въ Соединенныхъ Штатахъ Сѣверной Америки, гдѣ произрастаетъ виноградъ и выдѣлывается вино. Но меня поражало множество вывѣсокъ съ надписью "for sale" (продается). Майбриджъ объяснилъ, что вся Калифорнія представляетъ пока еще "новыя мѣста", и большинство землевладѣльцевъ купили землю не столько для собственной прочной осѣдлости, сколько для того, чтобы перепродать свои участки по частямъ и, конечно, съ барышомъ. Цѣнность земли растетъ здѣсь чрезвычайно быстро, и вмѣсто недавнихъ еще цѣнъ 5--10 долларовъ за акръ, теперь многіе участки вблизи городовъ и особенно виноградники нерѣдко продаются по 200 долларовъ за акръ.

0x01 graphic

Проѣхавъ верстъ десять, мы очутились на вершинѣ хребта, или, вѣрнѣе, ряда холмовъ, составляющихъ первое предгорье Сіерры-Невады и скрывающихъ слѣдующій хребетъ, въ которомъ возвышается гора Гамильтонъ. Тутъ намъ впервые открылась и самая обсерваторія, невидимая изъ Санъ-Хосе. Подлѣ дороги имѣется нѣчто въ родѣ ресторанчика съ вывѣскою "Grand View House" (Домъ большого кругозора). Не останавливаясь, мы поѣхали дальше. Надо отдать справедливость американскимъ лошадямъ: не смотря на постоянный подъемъ, онѣ бѣжали крупною рысью. Впрочемъ, дорога дѣйствительно превосходная; удивительно только то, что со стороны обрыва нѣтъ никакого, хотя бы самаго низенькаго парапета. При неопытномъ кучерѣ или ночью путь нельзя назвать безопаснымъ, такъ какъ дорога не широка и ограничена съ одной стороны откосомъ искусственной выемки, а съ другой непосредственно начинается крутой обрывъ; провалиться туда было бы весьма непріятно.

На 23-ей верстѣ, у дороги стоитъ домикъ съ надписью "Half Way House" (полпути); тутъ тотчасъ перемѣнили лошадей, и мы покатили дальше. Сперва спустились нѣсколько внизъ, въ сѣдловину между вторымъ предгорьемъ и тѣмъ хребтомъ, гдѣ находится гора Гамильтонъ, а потомъ начали снова подниматься. Огромный бѣлый куполъ башни большого рефрактора казался теперь очень близокъ, но это обманъ зрѣнія, объясняемый отчасти прозрачностью воздуха, отчасти же величиною самого купола. Послѣ цѣлаго ряда крутыхъ поворотовъ, уже на половинѣ высоты подъема (2146 футовъ), и проѣхавъ двѣ трети дороги, мы подъѣхали къ маленькой гостиницѣ (Smith Creek Hotel); кучеръ предложилъ намъ здѣсь остановиться и закусить, потому что въ обсерваторіи никакого угощенія не полагается. Мы вошли въ столовую; молодая американка, дочь содержателя, приняла насъ весьма привѣтливо и стала потчевать разными незатѣйливыми кушаньями, которыя, однако, подкрѣпили наши силы.

Версты три дальше начинаются уже владѣнія обсерваторіи. На самой границѣ, означенной живою изгородью, стоитъ столбъ съ надписью:

Notice. This is а reservation for Observatory uses only. No unauthorized hunting or shooting is permitted. No notices or advertisements are to be posted on the Reservation, or painted on the rocks without authority. Horses, cattle and sheep must not be allowed to run at large. (Объявленіе. Эта земля принадлежитъ обсерваторіи. Безъ особаго разрѣшенія охота или стрѣльба тутъ запрещается. Выставка объявленій или малеваніе таковыхъ на скалахъ не допускаются. Не позволяется также пускать сюда для пастьбы лошадей, рогатый скотъ и овецъ).

Признаться сказать, не думаю, чтобы кто-либо явился сюда для охоты или для пастьбы скота, такъ какъ вскорѣ начинаются однѣ голыя скалы; внизу въ долинахъ и охота обильнѣе, и прогулки пріятнѣе; очевидно, переступать эту границу будетъ лишь тотъ, кто желаетъ посѣтить обсерваторію. Но характерно для Америки, что администрація нашла необходимымъ запретить малеваніе объявленій на скалахъ.

Между тѣмъ повороты дороги дѣлались все чаще и чаще; я пожалѣлъ, что не считалъ ихъ отъ начала подъема, но нашъ кучеръ удовлетворилъ мое любопытство, сообщивъ, что всѣхъ зигзаговъ на пути 365, какъ бы по числу дней въ обыкновенномъ году. Начиная отъ границы территоріи обсерваторіи и почти до самой вершины горы дорога извивается по западному склону, обращенному къ океану и къ городу, и лишь одинъ разъ описываетъ полный оборотъ вокругъ горы Гамильтонъ; во время кругового объѣзда мы впервые усмотрѣли, что, кромѣ зданія обсерваторіи, стоящаго на самой вершинѣ, на противоположномъ склонѣ имѣется нѣсколько другихъ построекъ: большой трехъэтажный домъ для жительства астрономовъ, домъ для прислуги, мастерскія и пр., а также большая вѣтряная мельница системы "eclipse" для накачиванія воды. Дѣло въ томъ, что на самой вершинѣ воды нѣтъ, а ближайшій и весьма обильный источникъ открытъ въ разстояніи версты и на 350 футовъ ниже вершины. Тамъ устроено зданіе съ паровою водокачкою, которою вода перегоняется по трубамъ въ огромные резервуары, расположенные на другой уединенной вершинѣ, называемой горою Кеплера. Оттуда уже при помощи вѣтряной мельницы вода перегоняется въ резервуары, устроенные въ самой обсерваторіи; здѣсь вода необходима не только для жизненныхъ потребностей небольшой астрономической колоніи, но также на случай пожара и для приведенія въ дѣйствіе гидравлическаго двигателя, при помощи котораго поднимается и опускается полъ большой башни.

Почти въ 1 часъ дня мы поднялись, наконецъ, къ самой вершинѣ и подкатили къ западному подъѣзду обсерваторіи. Прямо съ подъѣзда насъ провели въ умывальную -- Lavatory, гдѣ мы могли почиститься отъ пыли и вымыться. Затѣмъ я былъ представленъ тогдашнему директору, г. Гольдену (Holden), который прочелъ мои рекомендательныя письма и послѣ краткой бесѣды въ кабинетѣ лично повелъ показать обсерваторію.

Главное зданіе, съ башнями для рефракторовъ по концамъ, представляетъ узкій, но длинный прямоугольникъ, расположенный, согласно очертанію вершины горы, съ ССВ на ЮЮЗ. Полная длина постройки равна 270 футамъ, т. е. безъ малаго 40 саженямъ. Зданіе внутри состоитъ изъ продольнаго свѣтлаго коридора, обращеннаго на востокъ (long hall), изъ котораго идутъ двери въ кабинетъ директора, въ библіотеку и другія помѣщенія. На югѣ къ этому длинному зданію примыкаетъ башня 75-ти футовъ въ діаметрѣ, для большого рефрактора; на сѣверѣ -- башня 24-хъ футовъ въ діаметрѣ для малаго. Осмотръ мы начали прямо съ большого рефрактора съ 36-тидюймовымъ объективомъ.

0x01 graphic

Послѣ нашего пулковскаго 30-тидюймоваго рефрактора, здѣшній 36-тидюймовый не поразилъ меня своими размѣрами, а внутренняя обстановка башни даже гораздо скромнѣе, но зато я нашелъ тутъ не мало весьма интересныхъ особенностей, о которыхъ считаю необходимымъ дать хоть нѣкоторое понятіе. Начать съ того, что полъ башни подвижной, т. е., по желанію наблюдателя, можетъ подниматься и опускаться, такъ что тутъ нѣтъ надобности имѣть особыя лѣстницы, на которыхъ наблюдателю всегда неудобно и не всегда безопасно. Такъ какъ полная длина трубы, укрѣпленной по своей серединѣ, болѣе 8-ми саженей (674 дюйма), то полъ поднимается снизу на цѣлыхъ четыре сажени. Движенія пола не требуютъ никакихъ усилій: наблюдатель нажимаетъ лишь кнопку; токъ отъ электрической батареи дѣйствуетъ на клапаны трубъ гидравлическаго механизма, и полъ плавно и медленно поднимается или опускается. Движеніе столь покойно, что, стоя на полу, его трудно даже замѣтить; оно видно лишь по кажущемуся движенію стѣнъ и основного столба рефрактора. Столбъ имѣетъ прямоугольное сѣченіе въ 10X16 футовъ и 37 футовъ высоты. Онъ пустой внутри, и въ немъ помѣщается часовой механизмъ для вращенія трубы сообразно суточному обращенію небеснаго свода. Столбъ составленъ изъ шести отдѣльныхъ частей, соединенныхъ болтами. Обращая мое вниманіе на это обстоятельство, г. Гольденъ замѣтилъ, что столбъ пулковскаго рефрактора составленъ только изъ трехъ частей. Здѣсь же, въ виду невозможности доставки по горной дорогѣ большихъ тяжестей, по неволѣ пришлось сдѣлать его изъ большаго числа отдѣльныхъ частей.

Труба имѣетъ почти цилиндрическую форму, и всѣ ея движенія совершаются очень легко, не смотря на значительный вѣсъ. Треніе осей уменьшено тутъ расположеніемъ шариковъ наподобіе тѣхъ, которые употребляются въ велосипедахъ, для уменьшенія тренія осей ихъ колесъ.

Самая замѣчательная часть рефрактора -- это его огромный объективъ. Стекло отлито въ мастерскихъ Фейля (Feil) въ Парижѣ и обработывалось въ теченіе шести лѣтъ. Кронгласовое стекло удалось отлить надлежащаго качества только послѣ 19-ти неудачныхъ попытокъ. Извѣстно, сколько усилій и труда требуетъ отливка большихъ оптическихъ чечевицъ. Растопивъ разнородную массу стекла въ одномъ огромномъ глиняномъ сосудѣ, нельзя давать ей остывать непосредственно: наружныя части отвердѣли бы ранѣе внутреннихъ, и послѣ окончательнаго охлажденія, вслѣдствіе сжатія, внутри массы оказались бы пузырьки, портящіе изображенія. Охлажденіе производится въ самомъ горнѣ, въ теченіе цѣлаго мѣсяца, при чемъ при помощи особаго механизма жидкая масса продолжаетъ перемѣшиваться желѣзными палками, а весь горнъ замуровывается кирпичами для замедленія процесса охлажденія. Когда вся масса совершенно остынетъ, необходимо отбить по частямъ содержащій ее сосудъ и начать испытаніе ея оптическихъ качествъ. Для этого въ двухъ произвольно избранныхъ, но противоположныхъ мѣстахъ отшлифовываютъ небольшія пространства въ видѣ параллельныхъ плоскостей и смотрятъ черезъ всю массу стекла на сильный источникъ свѣта при помощи зрительной трубы. Если изображеніе удовлетворительно, то подобное же испытаніе производятъ въ другомъ направленіи и т. д. Если масса не представляется достаточно прозрачною, или если внутри ея замѣчаются жилки отъ неравномѣрности остыванія, то стекло разбивается на куски и переплавляется. Въ послѣднее время Фейль ухитрился исправлять частичные недостатки стекла, не переплавляя всей массы: если въ одномъ какомъ-нибудь мѣстѣ замѣчены жилки или пузырьки, а вся остальная масса хороша, то онъ высверливаетъ только дурную часть и, заливъ ее свѣжимъ жидкимъ стекломъ, заставляетъ остывать прилитую часть подъ большимъ внѣшнимъ давленіемъ. Приготовленіе флинтгласовой чечевицы, въ составъ которой входитъ болѣе плотный сурикъ (окись свинца), сопряжено обыкновенно съ еще большими предосторожностями и рискомъ.

Приготовленныя чечевицы были перевезены изъ Парижа въ Кембриджъ, въ Америку, къ знаменитому Альвану Кларку, который занимается исключительно окончательнымъ шлифованіемъ большихъ стеколъ. Немудрено, что объективъ ликовскаго рефрактора обошелся въ 50.000 долларовъ.

Оба стекла, кронгласовое и флинтгласовое, заключены въ одну общую оправу, при чемъ между стеклами остается свободный промежутокъ въ 6 ¹/₂ дюймовъ. Кромѣ этихъ двухъ стеколъ, мнѣ показано было еще третье, кронгласовое, назначеніе котораго -- превращать весь рефракторъ въ гигантскую фотографическую камеру для полученія снимковъ съ небесныхъ свѣтилъ. Третье стекло имѣетъ немного меньшій діаметръ (33 дюйма) и привинчивается, въ своей оправѣ, передъ объективомъ трубы. Безъ него объективъ собираетъ въ одну точку (въ фокусъ) только наиболѣе яркіе свѣтовые лучи, съ третьимъ же стекломъ онъ собираетъ въ одну точку также и наиболѣе сильные химическіе лучи, что позволяетъ получать весьма отчетливые фотографическіе снимки Солнца, Луны, планетъ и звѣздъ. Отъ прибавленія третьяго стекла фокусное разстояніе трубы дѣлается короче на цѣлыхъ 10 футовъ, такъ что камера со свѣточувствительными пластинками вставляется внутрь трубы черезъ особое боковое окно, не снимая окуляра со всѣми его принадлежностями. Вѣсъ добавочныхъ частей при фотографированіи, т. е. при обращеніи рефрактора въ астрографъ, именно вѣсъ третьей чечевицы у объектива и камеры съ пластинками у окуляра, разсчитанъ такъ, что полное равновѣсіе всей трубы не нарушается, и ее попрежнему легко двигать руками или помощью часового механизма.

При окулярномъ концѣ трубы, у микрометра, расположена цѣлая система рукоятокъ, помощью которыхъ наблюдатель можетъ закрѣплять и двигать трубу какъ по склоненію, такъ и по прямому восхожденію. Подобныя рукоятки имѣются, конечно, и при другихъ рефракторахъ, но здѣсь вниманіе мое было обращено на то обстоятельство, что всѣ рукоятки имѣютъ различный внѣшній видъ, при чемъ тѣ изъ нихъ, которыя назначены для движеній по склоненію, сдѣланы гладкими, а назначенныя для движеній по прямому восхожденію -- съ рубчиками, такъ что ихъ легко различать не только глазами, но и наощупь. Всѣ движенія трубы, которыя производятся наблюдателемъ отъ окуляра, могутъ производиться также помощникомъ съ верхняго балкончика столба у круговъ склоненія и прямого, восхожденія, съ тѣмъ лишь еще добавленіемъ, что тамъ имѣются особыя рукоятки для быстраго передвиженія трубы по обѣимъ координатамъ.

При рефракторѣ имѣются, собственно, только два искателя съ объективами въ 4 и 6 дюймовъ, но тутъ же имѣется оправа трубы, къ которой могутъ быть привинчены объективъ и окуляръ отъ другого двѣнадцатидюймоваго рефрактора. Такимъ образомъ, въ извѣстныхъ случаяхъ, малый рефракторъ обсерваторіи служитъ здѣсь въ качествѣ искателя для большого. Это бываетъ, напримѣръ, необходимо при фотографированіи весьма слабыхъ звѣздъ, когда требуется весьма продолжительное экспозированіе, и когда, слѣдовательно, нельзя положиться на сохраненіе полной правильности движенія часового механизма.

На окулярный конецъ большого рефрактора можно легко привинчивать спектроскопъ и изслѣдовать спектры звѣздъ. При микрометрическихъ измѣреніяхъ разстояній между спектральными линіями, нити микрометра освѣщаются свѣтомъ разныхъ цвѣтовъ, такъ, напримѣръ, въ красной части спектра можно измѣрять синими нитями, въ желтой -- красными и т. п. Такое перемѣнное освѣщеніе достигается единственною окулярною лампочкою, посредствомъ пропусканія ея лучей черезъ цвѣтныя стекла, расположенныя по окружности особаго вращающагося диска. По словамъ г. Гольдена, мысль пользоваться разноцвѣтными нитями для микрометрическихъ измѣреній спектральныхъ линій принадлежитъ В. Струве, но до сихъ поръ еще нигдѣ не была осуществлена.

Упомяну еще объ особенности часового механизма трубы рефрактора. Скорость вращенія регулируется здѣсь не коническимъ маятникомъ, какъ, напримѣръ, въ часовомъ механизмѣ нашего большого пулковскаго рефрактора, а особымъ маховикомъ, наподобіе регуляторовъ въ паровыхъ машинахъ. При этомъ, смотря но надобности, скорость вращенія легко измѣнять такъ, чтобы труба обращалась по звѣздному, среднему или по лунному времени. Для этого центры тяжести массивныхъ цилиндровъ маховика не совпадаютъ съ центрами ихъ фигуръ, и, поворачивая цилиндры на извѣстный уголъ, по имѣющимся при нихъ указателямъ, можно измѣнять скорость вращенія регулятора. Часовой механизмъ и вообще вся такъ называемая "монтировка" рефрактора изготовлена фирмою Warner and Swasey въ Кливелэндѣ (штатъ Охайо).

Крыша башни рефрактора представляетъ правильную полусферу. Эта фигура лучше выдерживаетъ удары вѣтра, чѣмъ крыша цилиндро-коническая. Полный вѣсъ подвижной крыши равенъ 200.000 фунтамъ, а сила, съ которою нужно ее вращать, равна лишь 200 фунтамъ. Вращеніе производится гидравлическимъ механизмомъ, и полный оборотъ купола можетъ быть совершенъ въ 9 минутъ. Катки, на которыхъ обращается куполъ, снабжены шариками, для уменьшенія тренія (antifriction rolers); кромѣ того, полозья на верхней кольцевой части каменной башни часто смазываются масломъ и сдѣланы немного шире, чѣмъ катки подвижной рамы. Послѣднее необходимо, чтобы вращеніе было совершенно свободно при весьма различныхъ температурахъ, такъ какъ желѣзный куполъ измѣняетъ свой діаметръ между крайними предѣлами температуръ на цѣлые полдюйма. Люкъ для наблюденій прорѣзанъ отъ зенита только въ одну сторону, съ тѣмъ чтобы при поворотѣ купола люкомъ въ подвѣтренную сторону внутрь попадало по возможности меньше снѣга во время метелей. Ширина люка 9 ¹/₂ футовъ; крышки его составлены изъ двухъ половинокъ, выдвигаемыхъ извнутри въ обѣ стороны.

На подъемномъ полу башни, кромѣ весьма удобнаго кресла для наблюдателя, имѣется нѣсколько ящичковъ и комодиковъ съ разными мелкими принадлежностями, при чемъ вся мебель снабжена колесиками и легко передвигается по полу, такъ что гдѣ бы ни былъ наблюдатель, онъ имѣетъ все нужное у себя подъ рукою.

Когда наблюденія не производятся, то полъ всегда опускается до самаго низкаго своего положенія, а труба ставится вертикально, объективомъ внизъ. Въ стѣнѣ башни, смежной съ кабинетомъ директора, устроена безопасная отъ огня ниша съ двойными желѣзными дверями, а въ этой нишѣ хранится особая телѣжка съ мягкимъ тюфякомъ. Въ случаѣ пожара въ обсерваторіи, главное вниманіе, конечно, должно быть обращено на самую цѣнную тутъ вещь, именно на объективъ большого рефрактора. Тогда телѣжка изъ ниши подкатывается подъ трубу, и объективъ со своей оправою отвинчивается и опускается на тюфякъ, послѣ чего телѣжка возвращается въ огнеупорную камеру. Манипуляція уборки объектива въ камеру требуетъ не болѣе пяти минутъ и ежегодно производится тутъ въ присутствіи всѣхъ служащихъ при обсерваторіи, дабы въ случаѣ дѣйствительнаго несчастій обезпечить скорость и вѣроятность спасенія драгоцѣнныхъ чечевицъ.

Послѣ осмотра большого рефрактора мы перешли въ библіотеку обсерваторіи -- большую и красивую залу съ отличными шкапами и комодами для книгъ. Въ шкапахъ, на полкахъ помѣщаются исключительно большія переплетенныя книги, въ ящикахъ же комодовъ подъ шкапами -- мелкія брошюры, а также карты и атласы. При распредѣленіи книгъ и брошюръ здѣсь введена весьма удобная система: въ каждомъ шкапу и въ ящикахъ комода подъ нимъ держатся книги, относящіяся къ одному опредѣленному предмету, напримѣръ, по математикѣ, по теоретической или по практической астрономіи и т. д. Каталогъ же всей библіотеки составленъ по алфавиту авторовъ, такъ что нужно ли достать извѣстную книгу, или разыскать сочиненія по данному предмету, всегда легко найти желаемое.

Въ библіотекѣ мой дорожный спутникъ разложилъ свои фотографіи животныхъ движеній и ожидалъ прихода г. Гольдена. Майбриджъ успѣлъ уже заинтересовать своими объясненіями здѣшнихъ молодыхъ астрономовъ. Однако, самъ Гольденъ, видимо, не очень-то увлекся этими фотографіями и, бросивъ на нихъ бѣглый взглядъ, мигнулъ мнѣ, давая понять, что тутъ нѣтъ ничего особеннаго, и приглашая продолжать осмотръ обсерваторіи.

Мы перешли въ сѣверную башню съ 12-тидюймовымъ рефракторомъ. Этотъ инструментъ въ готовомъ уже видѣ пожертвованъ сюда извѣстнымъ любителемъ астрономіи Дрэперомъ. Стекло объектива замѣчательно своею исключительною безцвѣтностью и удачною шлифовкой. Этотъ объективъ шлифованъ тоже Кларкомъ, и еще передъ сдачею заказчику, въ мастерской, Кларкъ открылъ имъ двойственность звѣзды Е Sagittae, составляющія которой отстоятъ другъ отъ друга лишь на О."2. По времени это первый инструментъ, прибывшій въ Ликовскую обсерваторію, именно, онъ привезенъ сюда въ 1881 году для наблюденія прохожденія Меркурія черезъ дискъ Солнца. Башня и куполъ 12-тидюймоваго рефрактора устроены подобно башнѣ и куполу большого 36-тидюймоваго, но гораздо проще. Полный оборотъ купола можетъ быть сдѣланъ здѣсь даже непосредственно руками въ теченіе двухъ минутъ. Люки здѣсь сквозные, шириною всего 3 фута.

Изъ сѣней башни малаго рефрактора Гольденъ повелъ меня въ сосѣднія зданія, построенныя къ востоку отъ главнаго. Сперва я осмотрѣлъ маленькую будку съ пассажнымъ инструментомъ, а затѣмъ помѣщеніе меридіаннаго круга. Оба зданія имѣютъ лишь каменныя основанія, стѣны же и крыши сдѣланы изъ волнистаго желѣза и подбиты краснымъ деревомъ. Внутренность ихъ весьма изящна.

Пассажный инструментъ невеликъ и имѣетъ объективъ Альвана Кларка съ отверстіемъ всего 4.1 дюйма. Онъ такъ устроенъ, что легко можетъ быть обращенъ въ зенитъ-телескопъ и употребленъ для изслѣдованія перемѣны въ широтѣ по способу Талькота. Но теперь онъ служитъ исключительно только для опредѣленія поправки часовъ. Монтировка сдѣлана въ мастерской Фаутса (Fauth) въ Вашингтонѣ.

Меридіанный залъ представляетъ весьма обширное помѣщеніе циною 43 и шириною 38 футовъ. Люки сравнительно очень широкіе -- по 3 фута; они двойные и устроены весьма практично по системѣ инженера Фрэзера. Но красота залы заключается, конечно, въ роскошномъ меридіанномъ кругѣ работы Репсольда съ 6 ¹/₂ дюймовымъ объективомъ опять-таки Кларка. Рамы для микроскоповъ сдѣланы въ видѣ круглыхъ барабановъ, а чтобы подходить и отсчитывать самые микрометры микроскоповъ, подлѣ столбовъ инструмента устроены практичныя лѣсенки. Замѣчательно, что меридіанный кругъ вовсе не имѣетъ зажимныхъ и микрометрическихъ винтовъ для движенія трубы по высотѣ. Гольденъ признаетъ, что употребленіе ихъ невыгодно отзывается на точности наблюденій и полагаетъ, что достаточно грубой установки руками и затѣмъ наведенія микрометромъ при окулярѣ. Теоретически это, конечно, хорошо, но въ такомъ случаѣ инструментъ долженъ быть идеально уравновѣшенъ, и, кромѣ того, наблюдатель долженъ обладать исключительною ловкостью. Для защиты инструмента, когда наблюденія не производятся, въ меридіанномъ залѣ имѣется роскошный навѣсъ краснаго дерева съ зеркальными стеклами и изящными занавѣсами по сторонамъ. Навѣсъ отодвигается на каткахъ по рельсамъ одной рукой.

По четыремъ странамъ свѣта около меридіаннаго круга расположены, на особыхъ столбахъ, четыре коллиматора съ объективами такой же точно величины, какъ и объективъ трубы самого инструмента. Два меридіанные коллиматора служатъ для опредѣленія коллимаціонной ошибки, а западный и восточный -- для изученія правильности цапфъ. Такъ какъ западный и восточный коллиматоры употребляются сравнительно рѣдко, то одинъ изъ ихъ объектовъ снятъ и употребляется, какъ самостоятельный 6-ти-дюймовый экваторіалъ, въ особой башенкѣ къ югу отъ зданія меридіанааго круга.

Затѣмъ мы перешли въ домикъ съ фотогеліографомъ и фотографическою лабораторіей. Передъ фотогеліографомъ расположенъ еще геліостатъ, такъ что спектроскопическія изслѣдованія Солнца производятся всегда при неподвижномъ положеніи трубы. Замѣчу кстати, что труба фотогеліографа служитъ южнымъ коллиматоромъ для пассажнаго инструмента; здѣсь все, какъ видно, устроено цѣлесообразно и практично. Упомяну еще о кометоискателѣ съ 4-дюймовымъ объективомъ (А. Кларка) и 33-дюймовымъ фокусные разстояніемъ. Внутри трубы имѣется призма, отражающая лучи свѣта (ломаная труба), такъ что наблюдатель сидитъ всегда въ естественномъ положеніи и смотритъ по горизонтальному направленію. Вращеніемъ инструмента по азимуту, а трубы по высотѣ легко весьма быстро обозрѣвать весь небосклонъ.

Послѣ обзора собственно астрономическихъ инструментовъ мы вернулись во внутреннія помѣщенія главнаго зданія, гдѣ осмотрѣли залу съ часами, хронометрами и хронографами. Объяснивъ устройство соединеній разныхъ хронографовъ, Гольденъ обратилъ мое вниманіе на придуманную имъ систему проводовъ, устраняющую возможность ихъ перепутать. Именно, всѣ проводы отъ ключей у наблюдателей покрыты изолировкою голубого цвѣта, отъ часовъ -- корневою, отъ хронографовъ -- полосатою, бѣлой съ голубымъ, а отъ батарей -- тоже полосатою, но бѣлой съ краснымъ. Тутъ же имѣется общій коммутаторъ, при помощи котораго весьма легко произвести любыя соединенія и, между прочимъ, можно сравнивать часы между собою при помощи хронографовъ.

Въ совершенно отдѣльной комнаткѣ помѣщаются самозаписывающіе приборы для наблюденія землетрясеній -- сейсмографы. Хотя эти наблюденія и не входятъ въ циклъ регулярныхъ работъ обсерваторіи но Гольденъ счелъ необходимымъ установить тутъ сейсмографы, потому что здѣшнее мѣсто обѣщаетъ дать въ этомъ отношеніи любопытные и цѣнные для науки результаты. Дѣйствительно, вблизи нѣтъ ни города, ни желѣзной дороги, такъ что неоткуда ожидать случайныхъ сотрясеній почвы; съ другой стороны, гора Гамильтонъ входить въ то обширное вулканическое кольцо, которое окружаетъ Великій океанъ, и это даетъ поводъ предполагать, что здѣсь должны быть частыя землетрясенія. Тутъ поставлены теперь лишь два сейсмографа Юпига (Ewing): одинъ для опредѣленія момента начала и направленія землетрясенія, а другой для регистрированія всѣхъ трехъ составляющихъ напряженія подземныхъ ударовъ.

Наконецъ въ большомъ коридорѣ я осмотрѣлъ еще главные метеорологическіе инструменты, именно барометръ и дождемѣръ; оба устроены по идеѣ Дрэпера (Draper's pattern). Барометрическая трубка имѣетъ вверху утолщеніе до ³/₄ дюйма въ діаметрѣ, остальная же часть трубки имѣетъ діаметръ всего въ ¹/₈ дюйма. Верхняя часть трубки укрѣплена на неподвижной поперечной горизонтальной полочкѣ, а нижняя опущена въ чашечку со ртутью; чашечка виситъ на двухъ спиральныхъ пружинахъ, и отъ нея идетъ горизонтальный стержень со стекляннымъ перомъ, которымъ чертится непрерывная кривая на вертикально повѣшенной графленой бумагѣ. Рама съ бумагою виситъ на двухъ роульсикахъ и приводится въ движеніе справа налѣво при помощи часового механизма со скоростью ¹/₂ дюйма въ часъ. Съ увеличеніемъ давленія, когда часть ртути изъ чашечки переходитъ въ барометрическую трубку, сама чашечка подъ дѣйствіемъ спиральныхъ пружинъ приподнимается, и перо на бумагѣ тоже поднимается. Съ уменьшеніемъ давленія, наоборотъ, чашечка и перо опускаются. Но такъ какъ спиральныя пружины, поддерживающія чашечку, измѣняютъ свою длину не только подъ вліяніемъ большаго или меньшаго груза на концѣ, но и отъ перемѣнъ температуры, то тутъ имѣется еще третья такая же пружина, поддерживающая другое стеклянное перо, которое тоже чертитъ на бумагѣ свою непрерывную линію, но эта линія повышается и понижается только отъ перемѣнъ температуры. Поэтому при опредѣленіи показаній барографа на бумагѣ нужно брать не абсолютныя показанія нижней кривой, а разности ординатъ обѣихъ кривыхъ.

Подобнымъ же образомъ устроенъ и дождемѣръ, съ тою лишь разницей, что, вмѣсто барометрической чашечки, на спиральныхъ пружинахъ виситъ чашка, куда стекаетъ вода изъ пріемника, установленнаго на крышѣ зданія. Подъ пріемникомъ постоянно проходитъ струя теплаго воздуха отъ горящей лампочки, такъ что если въ пріемникъ падаетъ не дождь, а снѣгъ, то онъ немедленно таетъ, и въ чашку течетъ уже вода.

Привожу кстати географическія координаты обсерваторіи: широта = 37^о20'25", долгота отъ Гринвича = 121^о38'35", а высота уровня ртути въ чашечкѣ нормальнаго барометра надъ уровнемъ океана = 4306 футамъ.

Въ заключеніе любезный директоръ привелъ меня въ свой кабинетъ и показалъ обширную коллекцію фотографическихъ снимковъ Солнца, Луны, звѣздъ, туманностей и пр., назначавшуюся для отправки въ Чикаго, на выставку. Особенно хороши снимки Луны въ разныхъ фазахъ. Непосредственные снимки, получаемые въ центрѣ большого рефрактора, не особенно велики: снимки въ апогеѣ имѣютъ около 4 ¹/₂ дюйма въ діаметрѣ, а въ перигеѣ -- 5 дюймовъ). Но зато они такъ отчетливы, что выдерживаютъ потомъ увеличеніе при мощи обыкновенныхъ фотографическихъ приборовъ. Вейнекъ (Weynek) въ Прагѣ, которому Гольденъ посылаетъ свои непосредcтвенные снимки, изготовляетъ по нимъ фотографіи Луны до 3 футовъ въ діаметрѣ.

Тутъ же, въ кабинетѣ директора, я познакомился со всѣми прочими астрономами обсерваторіи (Bumham, Schaberle, Keeler). Изъ нихъ Барнардъ, еще очень молодой человѣкъ, мѣсяцъ спустя послѣ моего отъѣзда обезсмертилъ себя открытіемъ пятаго спутника Юпитера. На прощаніе я получилъ въ подарокъ нѣсколько изданій обсерваторіи, въ числѣ которыхъ была маленькая книжечка, составленная, самимъ директоромъ и назначенная для неспеціалистовъ. Въ этой книжечкѣ весьма толково и въ общедоступной формѣ изложена исторія возникновенія обсерваторіи и описаны главныя инструменты.

Бѣдный Майбриджъ, видимо, тяготился долгимъ пребываніемъ въ обсерваторіи и порывался даже уѣхать безъ меня; впрочемъ ему было также непріятно и то, что его фотографическіе снимки животныхъ движеній не встрѣтили того сочувствія, котораго онъ одидалъ. Только въ сумеркахъ мы тронулись обратно при наилучшихъ пожеланіяхъ директора и его ассистентовъ, которые проводили экипажъ.

Часы, проведенные мною въ Ликовской обсерваторіи, навсегда останутся мнѣ памятными. Надо удивляться энергіи горсти астрономовъ, отказавшихся отъ удобствъ жизни въ большомъ городѣ и поселившихся на горѣ, въ полномъ уединеніи отъ прочихъ людей. Зимою, когда тутъ все заносится снѣгомъ, жизнь должна быть весьма тяжела, и энергія астрономовъ поддерживается только любознательностью и беззавѣтною любовью къ наукѣ.

Застоявшіяся лошади съ мѣста пошли полною рысью, тѣмъ болѣе, что дорога теперь была все подъ гору. Однако, эта бѣшеная ѣзда была не совсѣмъ безопасна, потому что, какъ уже упомянуто выше, дорога не ограждена, и я ежеминутно, особенно на поворотахъ, боялся, какъ бы экипажъ съ лошадьми и сѣдоками не полетѣлъ съ кручи. По этому поводу я сказалъ кучеру, чтобы онъ быть осторожнѣе и сдерживалъ лошадей, по крайней мѣрѣ, на поворотахъ, но мои замѣчанія ему не понравились, и онъ возразилъ, что не первый уже разъ совершаетъ этотъ спускъ, а я, вѣроятно, не знакомъ съ ловкостью американскихъ лошадей. Благодаря Бога все обошлось благополучно, и черезъ какіе-нибудь полтора часа мы прибыли уже въ "Half way house", гдѣ перемѣнили лошадей, а ночью добрались и до Санъ-Хосе. Дорогою мы нагнали небольшой парный экипажъ, владѣлецъ котораго поддерживаетъ ежедневное сообщеніе обсерваторіи съ городомъ и доставляетъ почту. Только зимою, во время снѣжныхъ метелей, правильное сообщеніе пріостанавливается иногда из нѣсколько дней. За доставку почты обсерваторія платить ежегодно 500 долларовъ.

0x01 graphic

XXXIV.
Пало-Альто.

Пало-Альто (Palo Alto -- буквально большая палка или высокое дерево), имѣніе покойнаго теперь сенатора Станфорда, находится въ Калифорніи, близъ южной Тихоокеанской желѣзной дороги (Southern Pacific), въ 20-ти верстахъ къ сѣверу отъ Санъ-Хосе. Въ ближайшемъ пунктѣ полотна желѣзной дороги устроена уже платформа, но станціи при мнѣ еще не было, и билеты приходилось брать до слѣдующей станціи Менло-Паркъ (Menlo-Park). Когда я вышелъ изъ вагона на платформу, то тутъ никого не было, и только изъ почтоваго вагона выбросили сюда же большой холщевой мѣшокъ. Черезъ нѣсколько секундъ поѣздъ ушелъ, и я остался одинъ близъ почтоваго мѣшка. Крутомъ довольно рѣдкій лѣсъ, въ которомъ я усмотрѣлъ домикъ; прежде чѣмъ рѣшиться идти къ домику, я замѣтилъ приближающійся съ противоположной стороны экипажъ. Въ экипажѣ сидѣлъ одинъ только кучеръ. Остановивъ лошадей у платформы, онъ слѣзъ съ козелъ, взялъ мѣшокъ съ почтою и хотѣлъ ѣхать обратно. Тутъ я обратился къ кучеру съ вопросомъ, гдѣ находится новый университетъ и какъ къ нему добраться. Кучеръ отвѣчалъ, что пріѣхалъ именно изъ университета принять почту и, если есть желающіе -- доставить ихъ туда. Я тотчасъ сѣлъ въ экипажъ, и мы тронулись.

Драйверъ оказался неразговорчивымъ, и мы почти молча ѣхали всю дорогу, которая пролегаетъ по дѣвственному еще лѣсу; мы не встрѣтили ни одного живого существа. Тѣмъ поразительнѣе показалось мнѣ зрѣлище, когда, проѣхавъ около двухъ верстъ, мы выѣхали на обширное, ровное и открытое пространство, лишь на горизонтѣ замыкающееся возвышенностями прибрежныхъ горъ. По срединѣ этой пустой и дикой равнины раскинута цѣлая система грандіозныхъ зданій, обнимающихъ обширный четыреугольникъ. Шоссе, по которому мы ѣхали, ведетъ прямо къ огромнымъ воротамъ, въ родѣ какой-то тріумфальной арки, занимающей среднюю часть передняго фасада. Хотя постройки, очевидно, совершенно новыя, но возведены онѣ въ стилѣ старинныхъ испанскихъ монастырей, развалины которыхъ еще сохранились во многихъ мѣстахъ побережья Тихаго океана. Зданія, составляющія периметръ четыреугольника, исключительно одноэтажныя съ крытыми сводчатыми галереями, обращенными внутри и съ высокими черепичными крышами. Внутри четыреугольника разбиты красивые цвѣтники и построено нѣсколько отдѣльныхъ зданія въ два и три этажа. Всѣ постройки имѣютъ весьма монументальный видъ и возведены изъ красиваго красноватаго мѣстнаго песчаника œ грубою отескою снаружи. Это и есть университетъ, юнѣйшій въ мірѣ

Въѣхавъ внутрь черезъ упомянутыя ворота, мы остановились подлѣ подъѣзда съ надписью "Контора" (Office). Привратникъ взялъ мою карточку и немедленно повелъ меня по крытой галереѣ къ президенту университета, профессору Іордану. Послѣдній встрѣтилъ меня чрезвычайно радушно и вызвался немедленно лично показать наиболѣе замѣчательныя части этой системы волшебныхъ зданій въ дикой пустынѣ.

Въ краткихъ словахъ исторія университета такова... Станфордъ, калифорнійскій милліонеръ и владѣтель многихъ имѣній, жилъ ни близости въ помѣстьѣ, носящемъ изстари названіе Пало-Альто; семья его состояла изъ жены и единственнаго сына Леланда. Не смотря на свой юный возрастъ, мальчикъ отличался замѣчательными душевными качествами. Зная, какія богатства онъ наслѣдуетъ отъ отца, онъ часто высказывалъ мысль, что употребитъ ихъ когда-нибудь на устройство большой общедоступной школы, въ которой могли бы открываться будущіе таланты. Но вотъ въ 1884 году, во время поѣзда съ родителями въ Европу, 16-тилѣтній Леландъ заболѣваетъ въ Константинополѣ оспою и, не смотря на всѣ принятыя мѣры и переѣздь въ Италію, умираетъ. Убитые горемъ родители рѣшились осуществить на самомъ дѣлѣ ребяческія мечты своего сына.

Въ 1885 году Станфордъ составилъ формальный актъ, по которому пожертвовалъ на основаніе и дальнѣйшее существованіе новаго университета три огромныхъ имѣнія: Palo Alto въ 8.400, Vina въ 55.000 и Gridley въ 22.000 акровъ, общая цѣнность которыхъ въ настоящее время простирается до 20-ти милліоновъ долларовъ. Всѣ эти имѣнія отлично устроены и, кромѣ лѣсовъ, прекрасныхъ пашенъ и пр., заняты обширными виноградниками. Въ своемъ дарственномъ актѣ Станфордъ указалъ, чтобы эта земельная собственность отнюдь никогда не продавалась, а своими доходами обезпечивала бы существованіе университета на вѣчныя времена. Такое распоряженіе имѣетъ весьма важное значеніе потому, что цѣнность земель и доходы съ нихъ здѣсь непрерывно увеличиваются. Для управленія имѣніями образованъ особый комитетъ попечителей изъ выдающихся гражданъ Калифорніи. Въ 1887 году совершилась закладка зданій, а въ 1891-мъ -- открытіе университета; въ настоящее время не всѣ еще зданія вполнѣ окончены, и въ будущемъ университетъ долженъ постепенно увеличиваться.

Водя меня по длиннымъ анфиладамъ аудиторій и учебныхъ кабинетовъ, уже совершенно готовыхъ и дѣйствующихъ, но теперь, въ каникулярное время, пустыхъ, проф. Іорданъ между прочимъ сказалъ, что когда вѣсть о неслыханномъ дарѣ Станфорда облетѣла Америку, то въ газетахъ начали открыто подсмѣиваться. Одни вовсе отказывались вѣрить и писали, что это одна изъ калифорнійскихъ утокъ, другіе находили, что новый и огромный университетъ въ дикой Калифорніи такъ же нуженъ, какъ роскошныя гостиницы въ центральной Африкѣ или какъ спасательная морская станція на вершинахъ Альпъ! Многіе говорили, что построить зданія еще не значитъ основать университетъ, потому что въ такую трущобу не поѣдутъ ни профессора, ни студенты. Однако, не смотря на всѣ эти инсинуаціи, университетъ открытъ и теперь насчитываетъ уже около 600 студентовъ и 40 профессоровъ, а въ будущемъ предположено расширить помѣщенія такъ, чтобы здѣсь могло быть до 10.000 студентовъ. Что касается до профессоровъ, то вначалѣ дѣйствительно трудно было ихъ сюда заманить, но благодаря щедрости окладовъ, чрезвычайно здоровому климату и исключительно благопріятному мѣстоположенію среди дѣвственныхъ дубовыхъ лѣсовъ, вдали отъ большихъ городовъ, теперь уже нѣтъ недостатка и въ профессорахъ. Ведутся переговоры со многими знаменитостями въ Европѣ и Америкѣ, и Іорданъ твердо убѣжденъ, что въ будущемъ этотъ университетъ сдѣлается средоточіемъ лучшихъ ученыхъ силъ всего міра. Онъ, согласно мысли основателя, полагаетъ, что хорошимъ профессоромъ можетъ быть лишь лицо, проявляющее себя самостоятельными изслѣдованіями. Для университетскаго профессора недостаточно знать и слѣдить за тѣмъ, что дѣлаютъ другіе. Такіе люди, какъ бы ни были обширны ихъ познанія, всегда остаются людьми низшихъ идей. Человѣкъ высшихъ идей долженъ быть изслѣдователемъ, онъ долженъ знать и мыслить самостоятельно. Золотой вѣкъ Калифорніи открылся лишь съ того момента, когда ея золото начало употребляться на цѣли, подобныя учрежденію университета, носящаго скромное наименованіе:

The Leland Stanford Junior University.

Въ основу дѣятельности новаго университета положены слова молодого Станфорда: "A generous Education should be the birthright of every man and woman in America" (хорошее образованіе должно быть прирожденнымъ правомъ каждаго мужчины и каждой женщины въ Америкѣ). Въ отличіе отъ прочихъ частныхъ американскихъ университетовъ, пропитанныхъ духомъ сектаторства, тутъ запрещены всякія секты или, по крайней мѣрѣ, въ университетѣ не производится никакого давленія на мысль. Отъ каждаго поступающаго требуется лишь вѣра въ существованіе Всемогущаго Бога, въ безсмертіе души и въ то, что повиновеніе Богу есть высшій долгъ человѣка.

Университетскія аудиторіи одинаково доступны какъ мужчинамъ, такъ и женщинамъ, достигшимъ 16-тилѣтняго возраста. Въ самое преподаваніе положена полная свобода, и за исключеніемъ обязательныхъ трехъ недѣльныхъ часовъ англійскаго языка, выборъ всѣхъ прочихъ предметовъ вполнѣ предоставляется усмотрѣнію студентовъ и студентокъ. По волѣ жертвователя, университетъ обязанъ приглашать въ профессора самыхъ талантливыхъ ученыхъ, не стѣсняясь вознагражденіемъ. Наоборотъ, плата учащихся за лекціи, практическія занятія, помѣщеніе и пищу должна быть по возможности малою. Кромѣ того, тутъ имѣется много безплатныхъ вакансій.

Говоря о равноправіи женщинъ въ отношеніи научнаго образованія, Іорданъ справедливо замѣтилъ, что женщины не должны оставаться въ невѣжествѣ уже потому, что на ихъ попеченіи находятся дѣти въ самомъ раннемъ возрастѣ, а извѣстно, что воспитаніе дѣтей до пятилѣтняго возраста имѣетъ болѣе важное значеніе, чѣмъ все послѣдующее. Одинъ философъ высказалъ мысль, что въ первые 7 лѣтъ ребенокъ познаетъ идей больше, чѣмъ во всю остальную жизнь. Понятно, какъ важно подготовить матерей, умѣющихъ разумно руководить развивающимися дѣтскими способностями.

0x01 graphic

Большое вниманіе обращено здѣсь на теоретическое и практическое изученіе земледѣлія, составляющаго основу благосостоянія человѣчества. Вокругъ университетскихъ зданій устроены опытныя поля, а обыкновенное земледѣліе можетъ изучаться и на всемъ остальномъ пространствѣ самого имѣнія Пало-Альто. Не лишне замѣтить, что въ дарственномъ актѣ существуетъ пунктъ, по которому въ этомъ имѣніи запрещается поселеніе лицъ сомнительной нравственности и устройство кабаковъ и иныхъ питейныхъ заведеній. Какъ и въ другихъ американскихъ университетахъ, здѣсь обращено большое вниманіе и на физическое воспитаніе. Не говоря уже объ опытныхъ поляхъ и садоводствѣ, здѣсь устроено нѣсколько площадокъ для національной американской игры въ мячъ (base-ball) и разныхъ др. Кромѣ того, въ число преподаваемыхъ предметовъ входятъ военныя науки и практическія военныя упражненія, даже съ ружьями. Для обученія приглашенъ какой-то старый кавалеристъ изъ Вестъ-Пойнтской Академіи.

Нѣтъ надобности перечислять всѣ видѣнныя мною помѣщенія. По окончаніи обхода Іорданъ привелъ меня въ обширный актовый залъ и показалъ висящій тамъ прекрасно написанный портретъ молодого Леланда Станфорда, имя котораго носитъ университетъ. Тутъ Іорданъ разсказалъ мнѣ о торжествѣ закладки и открытія этого образцоваго учрежденія и, между прочимъ, сообщилъ слова, сказанныя въ это время Станфордомъ-отцомъ о томъ, кого должно нынѣ считать образованнымъ человѣкомъ: "Въ древности философомъ былъ лишь тотъ, кто зналъ все и обо всемъ; нынѣ науки такъ расширились, что обнять ихъ одному уму совершенно немыслимо; образованнымъ человѣкомъ нынѣ можно назвать того, кто знаетъ все о чемъ-нибудь и что-нибудь обо всемъ".

Въ заключеніе г. Іорданъ высказалъ сожалѣніе, что не имѣетъ возможности познакомить меня со всѣми профессорами университета, которые въ настоящее время въ разъѣздѣ, но предложилъ познакомиться съ находящимся тутъ теперь профессоромъ геологіи Браннеромъ.

Мы застали Браннера занимающимся въ обширной библіотекѣ. Собственно университетская библіотека пока еще очень бѣдна, но Браннеръ, бывшій геологомъ штата Арканзасъ, привезъ сюда всю собственную большую библіотеку, въ которой имѣется много весьма цѣнныхъ и рѣдкихъ книгъ. Напримѣръ, здѣсь я впервые увидалъ многотомное сочиненіе Exploration expedition 1838--45, представляющее отчеты геологическихъ партій, посланныхъ правительствомъ для разысканія по всей территоріи Соединенныхъ Штатовъ полезныхъ ископаемыхъ. Показывая роскошно изданныя геологическія карты, Браннеръ обратилъ мое вниманіе на то обстоятельство, что на многихъ картахъ, составленныхъ въ разныя времена, замѣчаются значительныя разногласія, именно въ выраженіи рельефа мѣстности; эти разногласія Браннеръ объясняетъ единственно малымъ знакомствомъ топографовъ, производившихъ съемки, съ геологіей. Тутъ же я разсматривалъ великолѣпную рельефную карту Соединенныхъ Штатовъ, сдѣланную въ довольно крупномъ масшабѣ (около 40 верстъ въ дюймѣ), при чемъ основаніе карты представляетъ не плоскость, а какъ бы часть огромнаго глобуса. Эта карта -- плодъ многолѣтнихъ трудовъ -- весьма наглядно представляетъ не только рельефъ суши, но и кривизну земной поверхности.

Вообще часы, проведенные въ университетѣ Пало-Альто, пролетѣли незамѣтно; я вынесъ самое отрадное воспоминаніе и не зналъ, какъ и благодарить любезныхъ профессоровъ за подробное и обстоятельное ознакомленіе со всѣмъ достойнымъ вниманія въ этомъ храмѣ науки, такъ недавно выросшемъ среди пустынь Калифорніи. Послѣ сытнаго обѣда у президента университета я наконецъ распростился съ здѣшними отшельниками науки и, отказавшись отъ предложеннаго мнѣ экипажа, вернулся пѣшкомъ на желѣзнодорожную платформу.

Идя не по дорогѣ, а просто по лѣсу, я чуть не заблудился и попалъ на мѣсто уже послѣ прохода намѣченнаго впередъ поѣзда, и потому волей-неволей мнѣ пришлось ожидать около 1 ¹/₂ часа слѣдующаго. Я уже упомянулъ раньше, что въ лѣсу была только платформа, а невдалекѣ виднѣлся какой-то домикъ. Томимый жаждою, я пошелъ къ домику, желая попросить хоть стаканъ воды. Двери были заперты, и только послѣ продолжительнаго стучанія показался молодой человѣкъ, весьма плохо говорившій по-англійски. Оказалось, что это французъ, недавно переселившійся сюда изъ южной Франціи. Когда я заговорилъ съ нимъ по-французски, онъ пришелъ въ восторгъ и вмѣсто воды принесъ мнѣ огромную кружку краснаго вина, увѣряя, что это первое вино изъ его собственнаго, недавно разведеннаго вблизи виноградника. Изъ разговора я убѣдился, что этотъ французъ -- весьма предпріимчивый человѣкъ. Переѣзжая съ мѣста на мѣсто, скопивъ малую толику денегъ и узнавъ, что тутъ только-что основанъ университетъ, онъ купилъ подлѣ платформы участокъ земли и разсчитываетъ въ ближайшемъ будущемъ устроить маленькую гостиницу для пріѣзжихъ и содержать экипажи и лошадей для перевозки студентовъ до университета и обратно. Мы проболтали самымъ дружескимъ образомъ все время до прихода поѣзда и нѣсколько разъ наполняли наши кружки изъ принесеннаго потомъ изъ подвала цѣлаго боченка съ виномъ. Но всего замѣчательнѣе, что при разставаніи онъ ни за что не хотѣлъ брать (и не взялъ) съ меня денегъ, увѣряя, что я доставилъ ему огромное удовольствіе вспомнить и услышать родной языкъ, котораго не слыхалъ онъ уже цѣлыхъ три года. Онъ провелъ меня потомъ на платформу и, когда поѣздъ тронулся, долго еще стоялъ и махалъ мнѣ шляпою.

XXXV.
Въ Каскадныхъ горахъ.

Проживъ въ Санъ-Хосе полныхъ четыре дня и совершивъ описанныя выше поѣздки въ окрестности, я рѣшился наконецъ двинуться въ обратный путь на родину; но, понятно, я выбралъ уже иное направленіе и, не предрѣшая впередъ, какъ именно ѣхать, взялъ билетъ только до станціи Шошонъ, ближайшей къ знаменитымъ водопадамъ на Змѣиной рѣкѣ. Туда надлежало сдѣлать кружный объѣздъ черезъ Портлэндъ.

До города Сакраменто я ѣхалъ извѣстною уже мнѣ дорогою чрезъ Санъ-Франциско, но отсюда я свернулъ прямо на сѣверъ и покатилъ вверхъ по чудной долинѣ рѣки Сакраменто, среди роскошной, но дикой растительности. Налѣво виднѣлся кряжъ Береговыхъ Кордильеръ, а направо -- величественная цѣпь Каскадныхъ горъ, весьма обильныхъ источниками и водопадами. Они питаютъ не только рѣку Сакраменто, но и вообще всю Калифорнскую долину, которая, будучи совершенно лишена дождей въ теченіе всего лѣта, безъ этого роскошнаго орошенія множествомъ ручьевъ и рѣчекъ обратилась бы въ пустыню.

Каскадныя горы состоятъ изъ ряда потухшихъ вулкановъ, поднимающихся далеко выше снѣговой линіи, и уже издали, чуть не отъ Сакраменто, я могъ изъ окна вагона любоваться снѣговою шапкою величайшаго тутъ колосса -- горою Шаста (Shasta), имѣющею 14.511 футовъ высоты надъ уровнемъ океана. О постепенномъ подъемѣ пути можно судить по слѣдующимъ числамъ, показывающимъ абсолютную высоту полотна желѣзной дороги на разныхъ станціяхъ: Сакраменто 30 футовъ, Редъ-Блуфъ 308, реддингъ 557, Дельта 1.138, Кастль Крагъ 1.943, Верхній Содовый Источникъ 2.360, Матта 3.156 и на самомъ перевалѣ у станціи Сиссонъ 3.555 футовъ, т. е. уже болѣе версты. Необходимо замѣтить, что упомянутый перевалъ не есть перевалъ черезъ главную цѣпь Каскадныхъ горъ, а перевалъ черезъ наибольшій боковой отрогъ, соединяющій Каскадный хребетъ съ Береговыми Кордильерами. Для путешественниковъ очень удобенъ американскій обычай выдавать пассажирамъ безплатно, при покупкѣ билета, такъ называемую "time table", таблицу, въ которой поименованы всѣ станціи предстоящаго пути, показано время прихода и отхода поѣздовъ, а также разстояніе и высота станцій надъ уровнемъ океана. Такая небольшая таблица несравненно удобнѣе общихъ путеводителей въ видѣ толстой книги, которую приходится держать не въ карманѣ, подъ рукой, а въ чемоданѣ.

На станціи Верхній Содовый Источникъ (Upper Soda Springs) всѣ пассажиры повыскакали изъ вагоновъ и бросились въ красивую бесѣдку у самой платформы. Въ серединѣ бесѣдки устроенъ выложенный камнемъ водоемъ, въ которомъ бьетъ ключомъ великолѣпный источникъ чистой, холодной и шипучей, настоящей содовой воды. Тутъ же имѣлись большія оловянныя ложки, которыми каждый могъ черпать и пить воду. Многіе прихватили еще изъ вагоновъ бутылки и запаслись цѣлебною водою на дорогу. Нечего и говорить, что пользованіе водою здѣсь безплатно, и поѣздъ стоялъ до тѣхъ поръ, пока всѣ желающіе не покончили питье или не наполнили своихъ бутылокъ.

На слѣдующей станціи, Шаста, мы были какъ разъ въ виду этой величественной вершины, покрытой вѣчнымъ снѣгомъ и, какъ говорятъ, самой красивой въ Сѣверной Америкѣ. Я разсматривалъ вершину въ бинокль и замѣтилъ каменный монументъ и высокій деревянный шестъ, поставленный тамъ Давидсономъ, какъ прицѣлъ для наблюденій съ другихъ пунктовъ. На станціонной платформѣ оказался какой-то старикъ съ подзорною трубой на треногѣ. Онъ предлагалъ всѣмъ желающимъ за пять центовъ любоваться горою и виднѣвшимися на скатахъ обширными ледниками.

Всю дорогу мѣстность была очень живописною, но на перевалѣ, гдѣ пошли довольно крутые подъемы и зигзага полотна, окружающіе виды стали еще красинѣе и величественнѣе. Вскорѣ мы пронеслись черезъ длинный и мрачный туннель, за которымъ началось обширное нагорное плато, поросшее прекраснымъ, густымъ кедровымъ лѣсомъ; здѣсь стало замѣтно прохладнѣе. Подъемъ еще продолжался до станціи Сиссонъ. Изъ-за лѣса часто проглядывали величественныя снѣговыя шапки Каскадныхъ горъ. Затѣмъ уже подъ вечеръ мы начали непрерывно спускаться, и поѣздъ понесся съ такою быстротой, что за обѣдомъ въ "dining car" я опасался, какъ бы посуда не полетѣла на полъ вагона; но, странное дѣло, не смотря на крутые и безпрерывные повороты пути, при которыхъ сами пассажиры покачивались въ стороны и трудно было даже ходить по вагонамъ, посуда на столахъ стояла неподвижно, а негры, подававшіе пищу, ходили такъ же спокойно, какъ въ обѣденной залѣ гостиницы.

Весь день я исключительно любовался видами и мало разговаривалъ съ другими пассажирами. Къ вечеру мы проѣзжали уже по воздѣланной мѣстности. Пошли поля и луга, а горы какъ бы раздвинулись въ стороны. Когда стемнѣло, и любоваться видами сдѣлалось невозможнымъ, я расположился спать.

На другое утро, согласно расписанію, въ 7 часовъ поѣздъ прибылъ въ городъ Портлэндъ на рѣкѣ Колумбіи. Это самый сѣверный городъ въ штатѣ Орегонъ, который мы прорѣзали съ юга на сѣверъ въ теченіе предшествовавшей ночи. Штатъ Орегонъ одинъ изъ новѣйшихъ какъ по времени присоединенія къ Союзу, такъ и по времени изслѣдованія. Слово Орегонъ происходитъ отъ испанскаго "oregano", что значитъ "дикая трава"; и, дѣйствительно, прибрежная часть штата представляетъ роскошныя пастбища. Болѣе точныя свѣдѣнія объ этой мѣстности собраны лишь въ концѣ прошлаго вѣка, именно въ 1791 году, когда капитанъ Грэй (Gray), на кораблѣ "Columbia" совершилъ свою дальнюю поѣздку вокругъ всего материка Америки и открылъ роскошную, многоводную и величественную рѣку, названную имъ, въ память корабля, Колумбіей. Эта рѣка на довольно значительномъ протяженіи составляетъ нынѣ границу штатовъ Орегона на югѣ и Вашингтона на сѣверѣ; американцы считаютъ ее красивѣйшею рѣкою въ мірѣ. О ней мнѣ много разсказывалъ уже Давидсонъ въ Санъ-Франциско, совѣтуя совершить по ней путешествіе на пароходѣ. Это легко было бы и сдѣлать, такъ какъ пароходы содержатся здѣсь тѣмъ же обществомъ, которому принадлежитъ береговая желѣзная дорога, и билеты прямого сообщенія позволяютъ путешественнику выбирать по произволу тотъ или другой способъ. Однако, выбравъ пароходъ, я былъ бы принужденъ потерять лишній день, и потому рѣшился ѣхать по желѣзной дорогѣ, которая, впрочемъ, отъ Портленда до станціи Юматилла (Umatilla), на протяженіи цѣлыхъ 300 верстъ, пролегаетъ вдоль самаго берега рѣки.

Въ Портлендѣ я только перемѣнилъ вагонъ и потому не успѣть осмотрѣть этотъ новый и, повидимому, дѣятельный торговый центръ. Занявъ мѣсто въ поѣздѣ, идущемъ прямо въ городъ Омаха (на р. Миссури), и разсмотрѣвъ расписаніе, я подивился, что тутъ имѣется лишь два ежесуточныхъ поѣзда; это вообще рѣдкость для Америки, но, конечно, тутъ и проѣзжающихъ, сравнительно, немного. Но я посмѣялся, прочитавъ наименованіе поѣздовъ: одинъ носитъ громкое названіе Пасификъ Экспрессъ (Pacific Express). Такъ какъ подъ экспрессомъ разумѣются въ Европѣ самые скорые поѣзда, то, казалось бы, другой будетъ болѣе медленный. Ничуть не бывало, Пасификъ Экспрессъ -- это мѣстный пассажирскій поѣздъ, а другой, болѣе быстрый и не останавливающійся на мелкихъ станціяхъ, называется Оверлэндъ Флайеръ (Overland Flyer -- буквально "летящій надъ землей"). Впрочемъ, необходимо замѣтить, что поѣзда на дальнемъ западѣ далеко не имѣютъ той скорости, какъ въ пріатлантическихъ, восточныхъ штатахъ, и вообще не пробѣгаютъ болѣе 1.000 верстъ въ сутки.

Итакъ, занявъ мѣсто въ вагонѣ Оверлэндъ Флайера, я двинулся на востокъ, впервые послѣ болѣе чѣмъ двухмѣсячнаго непрерывнаго направленія къ западу. Теперь съ каждой минутою я буду приближаться къ любезному отечеству! Отъ самаго Портлэнда дорога чрезвычайно живописна; мы неслись по лѣвому берегу рѣки Колумбіи. По обѣ стороны довольно узкой долины этой рѣки высятся причудливаго вида мощныя скалы, въ иныхъ мѣстахъ прямо доходящія до самой воды. Вообще тутъ не видно ни одного клочка ровной поверхности земли, и полотно дороги представляетъ непрерывную смѣну туннелей, пронизывающихъ горные отроги, и віадуковъ, построенныхъ черезъ поперечныя долины. Эти поперечныя долины очень коротки и круты, и въ каждой виднѣется каскадъ или даже настоящій водопадъ. Нѣкоторые водопады имѣютъ огромную высоту, и водяная лента, виднѣющаяся на вершинѣ, обращается ниже въ бѣлую массу водяной пыли, которая уклоняется въ ту или другую сторону, смотря по направленію вѣтра. Особенно замѣчателенъ водопадъ Молтномэ (Multnomah falls), падающій съ высоты болѣе 1.000 футовъ. Постройка желѣзной дороги, вѣроятно, была сопряжена съ огромными затрудненіями и значительными издержками.

Не берусь подтверждать мнѣніе американцевъ, что Колумбія -- красивѣйшая рѣка въ мірѣ, но скажу, что она напомнила мнѣ лучшія и живописнѣйшія мѣста Рейна; только боковыя горы на Рейнѣ обработаны, а на вершинахъ виднѣются историческіе замки, здѣсь же все дико, но зато болѣе величественно и грандіозно. Самая рѣка имѣетъ не менѣе версты въ ширину и отличается многоводностью. Кое-гдѣ попадаются скалы и въ самомъ руслѣ рѣки; подлѣ нихъ съ высоты полотна желѣзной дороги можно усмотрѣть дикіе водовороты и образующіяся и ниспадающія волны, покрытыя бѣлой пѣной. На такихъ скалахъ въ руслѣ попадается иногда и лѣсъ, и тогда скала представляется яркимъ зеленымъ куполомъ.

Но самыя красивыя мѣста были, однако, дальше, именно тамъ, гдѣ Колумбія пробила себѣ путь въ главномъ хребтѣ Каскадныхъ горъ. Узкое и мрачное ущелье кажется вратами ада. Поѣздъ подъѣзжалъ къ этому ущелью почти въ полдень, но тутъ стоялъ полумракъ. Рѣка образуетъ здѣсь цѣлый рядъ весьма опасныхъ для судоходства пороговъ, и шумъ несущейся воды ясно слышенъ изъ вагона, хотя поѣздъ вьется высоко надъ рѣкою по искусственному карнизу почти отвѣсныхъ скалъ. Внизъ страшно и заглянуть: духъ захватываетъ. Въ мрачныхъ и узкихъ расщелинахъ растутъ вѣковыя сосны, а надъ головою носятся огромные орлы. Это ужасное, но величественное ущелье Каскадныхъ горъ называется Дэльсъ (The Dalles). Названіе это французскаго происхожденія, ибо около ста лѣтъ тому назадъ сюда проникли впервые французскіе піонеры.

Умъ отказывается объяснить, какимъ образомъ р. Колумбія могла проложить себѣ путь черезъ столь мощный и высокій хребетъ! На всемъ остальномъ пространствѣ Америки въ Тихій океанъ впадаютъ лишь небольшія береговыя рѣки, начинающіяся на западномъ склонѣ Кордильеръ. Правда, кромѣ Колумбіи, есть еще другое исключеніе -- рѣка Колорадо; ея ущелье, или такъ называемый Каньонъ Колорадо, тоже замѣчательно, хотя прорѣзаемый хребетъ въ томъ мѣстѣ ниже; но мнѣ не удалось тамъ побывать.

Уже издали виднѣется разсѣлина, по краямъ которой гордо поднимаются кверху двѣ вершины, два сторожевые гиганта: на сѣверѣ гора Адама, на югѣ гора Худъ (Hood). По поводу этихъ горъ, между которыми пробилась рѣка Колумбія, существуетъ любопытная легенда, сохранившаяся еще отъ индѣйцевъ. Въ глубокой древности обѣ горы (по словамъ легенды) соединялись естественнымъ мостомъ представлявшимъ нѣчто въ родѣ арки, перекинутой надъ рѣкою. Однажды эти двѣ горы, эти два великана, затѣяли между собою споръ, кто изъ нихъ выше. Такъ какъ каждый считалъ себя болѣе высокимъ, то споръ перешелъ въ драку. Не имѣя возможности двинуться съ мѣста, великаны начали бросать другъ въ друга огромные обломки скалъ. Отъ такой перестрѣлки задрожали всѣ прилежащія горы, небо заволоклось тучами, и наступилъ страшный мракъ. Индѣйцы и звѣри бросились спасаться, боясь погибнуть подъ падающими глыбами камней. Долго ли продолжался этотъ ужасный споръ -- неизвѣстно, но когда онъ окончился и небо прояснилось, вернувшимся обитателямъ представилась печальная картина разрушенія. Великаны Адамъ и Худъ попрежнему стояли на своихъ мѣстахъ, но соединявшаго ихъ моста уже не было. Русло же рѣки оказалось загроможденнымъ скалами, и на ней появилось множество острововъ. Въ такомъ именно видѣ представляется это мѣсто и въ настоящее время.

Что касается вопроса, какимъ образомъ рѣка Колумбія прорѣзала одинъ изъ величайшихъ въ мірѣ хребтовъ, то объ этомъ существуетъ другая и еще болѣе ужасная индѣйская легенда. Было время, когда хребетъ представлялъ тутъ одну непрерывную стѣну, рѣки Колумбіи вовсе не существовало, но зато къ востоку отъ Каскадныхъ горъ разстилалось огромное озеро, по берегамъ котораго разбросаны были цвѣтущіе индѣйскіе поселки. Но вотъ въ одинъ злополучный день среди индѣйцевъ появился чортъ съ огромнымъ хвостомъ и началъ причинять мѣстнымъ обывателямъ всевозможныя непріятности: онъ портилъ поля, разрушалъ дома и даже ссорилъ между собою старыхъ друзей. Долго индѣйцы терпѣливо выносили всякія обиды, но наконецъ рѣшились прогнать незванаго гостя. Они собрали большое войско, намѣреваясь изловить чорта и примѣрно его наказать. Чортъ видимо испугался и въ теченіе нѣкотораго времени ловко спасался отъ преслѣдователей, но, будучи наконецъ окруженъ войскомъ такъ, что ему оставался единственный выходъ лишь на отвѣсную скалу, онъ сдѣлалъ весьма удачный прыжокъ, но со злости столь сильно ударилъ по скалѣ своимъ хвостомъ, что въ томъ мѣстѣ образовалась огромная разсѣлина, въ которую и устремилась вода благодѣтельнаго озера. Такъ образовалась рѣка Колумбія и знаменитое ущелье. Внутреннее озеро обсохло, и цвѣтущіе поселки погибли; вся мѣстность къ востоку тѣ Каскадныхъ горъ обратилась въ пустыню.

Когда поѣздъ вышелъ изъ ущелья Дэльсъ, то моимъ взорамъ открылась обширная равнина, по которой плавно и почти въ плоскихъ берегахъ течетъ Колумбія. На каждой станціи я любовался здѣсь видомъ ловли лососей, въ изобиліи водящихся тутъ въ рѣкѣ. Вмѣсто нѣвода здѣсь употребляется такъ называемое "рыбье колесо" (Fish wheel). На концѣ лодки устроена сѣтка въ видѣ полуцилиндра, вращаемаго особымъ ручнымъ приводомъ. Эта сѣтка, при своемъ вращеніи, зачерпываетъ воду и выгребаетъ въ лодку всю ту рыбу, которая попадется. Тутъ не требуется никакого искусства, а необходимо имѣть лишь сѣтку по возможности большихъ размѣровъ и умѣть угадать мѣсто, по которому проходитъ стадо лососей. Въ удачную пору рыба попадается при каждомъ оборотѣ сѣтки. Здѣшніе лососи (форели) весьма вкусны, и въ столовомъ вагонѣ насъ ими потчевали.

Чѣмъ дальше мы подвигались на востокъ, тѣмъ мѣстность становилась однообразнѣе, и вскорѣ уже появились даже знакомыя мнѣ картины пустынь Невады. Берега Колумбіи тутъ песчаны и усѣяны дюнами весьма правильной, типичной формы. По бокамъ желѣзнодорожнаго полотна стали попадаться индѣйскія становища, составленныя изъ нѣсколькихъ вигвамовъ, т. е. конусообразныхъ шалашей, прикрытыхъ досками, буйволовыми шкурами или просто рваными тряпками.

На станціи Юматилла, гдѣ отъ главнаго пути идетъ вѣтка на сѣверъ, къ нашему поѣзду прицѣпили вагонъ съ солдатами, возвращавшимися на востокъ послѣ годовой службы на пограничныхъ постахъ. Въ вагонѣ же, гдѣ я сидѣлъ, водворилась бойкая француженка, ѣздившая въ Спокэнъ (Spokane) въ качествѣ корреспондентки какой-то нью-іоркской газеты. Она очень обрадовалась случаю поговорить на своемъ родномъ языкѣ и тотчасъ начала разсказывать мнѣ о цѣли и результатахъ своей поѣздки. Дѣло въ томъ, что въ Спокэнѣ происходили безпорядки на фабрикахъ, потребовавшіе вмѣшательства войскъ.

Спокэнъ -- городъ, построенный не болѣе 10-ти лѣтъ тому назадъ. Тамъ имѣется большой водопадъ, представляющій, однако, не вертикальную стѣну воды, а рядъ каскадовъ, въ родѣ нашей Иматры. Изобрѣтательные янки рѣшились построить тутъ городъ и воспользоваться даровою силою падающей воды для устройства множества мельницъ, главное назначеніе которыхъ -- размельчать добываемую въ окрестностяхъ руду. Въ короткое время городъ достигъ цвѣтущаго состоянія, но въ 1889 году онъ весь былъ истребленъ пожаромъ. Однако, черезъ годъ городъ выстроился вновь и въ гораздо болѣе обширныхъ размѣрахъ. Заводы и мельницы опять начали дѣйствовать. Скученность множества рабочихъ, состоящихъ большею частью изъ всякихъ искателей приключеній, законтрактованныхъ эмигрантовъ и пр., и притѣсненія разнаго рода породили недоразумѣнія между рабочими и ихъ хозяевами. Вспыхнулъ открытый мятежъ, и нѣсколько фабрикантовъ и заводчиковъ поплатились жизнью.

Вотъ эти-то свѣдѣнія и побудили француженку пріѣхать и пугать американцевъ страшными корреспонденціями. Она показывала мнѣ цѣлыя тетради, мелко исписанныя черновыми телеграммъ, посылаемыхъ ею въ Нью-Іоркъ. Между прочимъ, она передала мнѣ, что сама чуть не была убита разъяренною толпою рабочихъ, но остановила ихъ приступы только силою своего слова, такъ какъ здѣшняя толпа будто бы весьма падка на разные спичи.

Переходя отъ одной темы къ другой, француженка сообщила мнѣ любопытный пріемъ, употребляемый въ Америкѣ авторами съ цѣлью увеличить распространеніе ихъ сочиненій и хорошо характеризующій знаніе американцами человѣческихъ слабостей. Авторъ вновь вышедшаго сочиненія платитъ въ газеты большія суммы за статейки, въ которыхъ это сочиненіе было бы выставлено, какъ образецъ невѣжества и глупости. Такія статейки обезпечиваютъ быструю продажу книги лучше, чѣмъ самые лестные о ней отзывы. Если книга рекомендована какъ хорошая, то всѣ хотятъ ее прочитать, но желаютъ, чтобъ это было извѣстно и другимъ; поэтому большинство желающихъ ее прочесть не стѣсняется попросить книгу у другихъ, которые, въ свою очередь, и сами охотно ее всѣмъ даютъ. Наоборотъ, если книга выставлена нанятыми критиками какъ гнусная, то она возбуждаетъ, какъ оказывается, не меньшій интересъ, но каждый старается прочесть ее втихомолку и потому каждый читатель становится и покупателемъ.

Дѣятельная корреспондентка развлекала меня всю послѣдующую дорогу и говорила безъ умолку. Одна только ночь побудила ее наконецъ успокоиться и лечь спать.

XXXVI.
На Змѣиной рѣкѣ.

Миновавъ послѣдніе отроги Каскадныхъ горъ, поѣздъ шелъ уже по настоящей пустынѣ, не представляющей ничего достопримѣчательнаго. Сперва я ѣхалъ еще нѣкоторое время по штату Орегонъ, а затѣмъ, послѣ величественнаго моста черезъ Змѣиную рѣку (Snake River -- наибольшій изъ притоковъ р. Колумбіи) -- по штату Айдахо (Idaho), гдѣ мѣстность стала еще однообразнѣе. Кругомъ -- никакой растительности, только жалкая сѣрая трава алкалай, на которую я насмотрѣлся уже въ Невадѣ, во время такого же печальнаго переѣзда черезъ Великую Американскую пустыню, лежащую къ западу отъ Большого Соленаго озера.

Среди скучнаго переѣзда вдругъ послышался пистолетный выстрѣлъ, потомъ другой, третій и т. д. Смотрю въ окно вагона -- все пусто, летаютъ лишь какія-то галки. Перейдя въ другой вагонъ, вижу, что два немолодыхъ уже пассажира забавляются пальбой въ окна по галкамъ. Изъ движущагося поѣзда, понятно, трудно было подстрѣлить птицъ, да если бы которая-нибудь и была убита, все же она осталась бы гнить въ пустынѣ. Мнѣ показалась странною такая забава, и я подсѣлъ къ этимъ любителямъ желѣзнодорожной охоты. Они хохотали и продолжали стрѣлять изъ своихъ револьверовъ. Судя по ихъ словамъ, здѣсь всякій воленъ стрѣлять сколько ему угодно, а года два-три тому назадъ, при поѣздкахъ по пустынямъ Запада, стрѣльба изъ оконъ вагоновъ была даже необходима, чтобы показать кочующимъ кругомъ индѣйцамъ, что въ поѣздѣ есть вооруженные люди. Иначе -- случалось, что индѣйцы застрѣливали машиниста, останавливали поѣздъ и даже производили крушеніе, кладя на рельсы камни, а затѣмъ грабили пассажировъ. Хотя нынѣ нападенія индѣйцевъ случаются рѣже, но все же многіе путешественники не считаютъ себя въ безопасности, и въ дорогѣ не разстаются съ револьверами. Такіе разсказы были мнѣ не особенно пріятны, такъ какъ черезъ нѣсколько часовъ я собирался покинуть поѣздъ и со станціи Шошонъ ѣхать на лошадяхъ къ знаменитому водопаду на Змѣиной рѣкѣ. У меня же не было никакого оружія.

Около 12 часовъ дня поѣздъ остановился на станціи Шошонъ, и я перешелъ прямо съ платформы въ стоящую подлѣ нея гостиницу. Приказавъ подавать обѣдать, я началъ разспрашивать, какъ бы мнѣ проѣхать на водопадъ, извѣстный тутъ подъ именемъ "Ніагары Запада". Свѣдѣнія оказались неутѣшительными: отъ станціи надо ѣхать на лошадяхъ 25 миль (около 40 верстъ) по пустынѣ, а хозяйка гостиницы содержитъ только два экипажа. Въ данную минуту одинъ экипажъ находится въ дорогѣ съ путешественниками, поѣхавшими на водопадъ еще вчера, другой же -- сломанъ и не годенъ впредь до починки. "Такимъ образомъ, прибавила хозяйка, вамъ придется дожидаться до завтра". Но мнѣ вовсе не хотѣлось терять лишній день, и потому, покончивъ съ обѣдомъ, я обратился къ найденному мною на дворѣ сыну хозяйки, весьма милому молодому человѣку, и началъ уговаривать его устроить дѣло такъ, чтобы я могъ ѣхать сейчасъ.

Шошонъ -- это цѣлый городокъ съ 4.000 жителей, и потому немудрено, что послѣ поисковъ телѣга и лошади были найдены, и около 4-хъ часовъ дня я выѣхалъ на юго-востокъ по пустынѣ. По словамъ геологовъ, почва Айдахо состоитъ исключительно изъ лавы, толщину слоя которой оцѣниваютъ здѣсь отъ 300 до 900 футовъ. Нѣкогда это было сплошное огненно-жидкое море. Теперешнюю вулканическую почву нельзя назвать безплодною; гдѣ есть вода -- тамъ имѣется и растительность, но дѣло въ томъ, что воды здѣсь почти нѣтъ, и не бываетъ ни дождя, ни снѣга. Влага облаковъ Тихаго и Атлантическаго океановъ перехватывается хребтами Каскадныхъ горъ на западѣ и Скалистыхъ на востокѣ, такъ что вѣтры отличаются тутъ поразительною сухостью. Абсолютная высота этого нагорнаго плато достигаетъ 4.000 футовъ. По серединѣ территоріи штата Айдахо вьется Змѣиная рѣка, несущая воды мелкихъ рѣчекъ со склоновъ Скалистыхъ горъ. Эта величественная рѣка въ продолженіе тысячелѣтій прорѣзала себѣ ложе въ видѣ узкаго оврага съ отвѣсными почти берегами, достигающими 1.000 и болѣе фут. высоты. Опускаясь все глубже и глубже, ложе рѣки дошло наконецъ до твердыхъ горныхъ породъ, лежащихъ подъ вулканическою почвою и уже не легко поддающихся дальнѣйшему размывающему дѣйствію воды. Вотъ отчего въ Змѣиной рѣкѣ имѣется теперь нѣсколько водопадовъ, изъ которыхъ самый большой находится вблизи городка, названнаго по его имени Шошономъ (Shoshone). Но, собственно говоря, слово Шошонъ -- это названіе племени индѣйцевъ, кочующихъ по близости и въ настоящее время.

Нанятая мною телѣга оказалась весьма старою и дребезжала такъ подозрительно, что я началъ опасаться, доѣдемъ ли мы сегодня до дѣли путешествія? Дороги по пустынѣ, собственно говоря, нѣтъ. Кое-какія колеи почти незамѣтны, потому что проѣзжающихъ очень немного, а грунтъ весьма твердый. Мѣстность представляетъ волнистую каменистую пустыню, лишь кое-гдѣ поросшую мелкою сѣрою травой, называемою тутъ "Sage Brush". Изрѣдка попадались довольно большія кучи камней, очевидно, сложенныя руками человѣка. По словамъ моего возницы, эти кучи еще въ незапамятныя времена сложены индѣйцами и служили имъ (а теперь и намъ) указателями при странствованіяхъ, особенно со время безпрерывныхъ войнъ, какъ между отдѣльными племенами, такъ и при нашествіи сюда бѣлыхъ

Жара стояла невыносимая, а при ѣздѣ поднималась такая ужасная пыль, что, при полномъ безвѣтріи, путешествіе было довольно мучительно и, главное, однообразно. Сухость и прозрачность воздуха таковы, что не только упомянутыя кучи камней, но и отдаленныя горы на горизонтѣ виднѣлись съ поразительною отчетливостью. Мнѣ показалось даже, что на востокѣ я вижу снѣговыя вершины какихъ-то горъ. На мой вопросъ возница отвѣчалъ, что, дѣйствительно, это Скалистыя горы, а разстояніе ихъ отсюда не менѣе 300 верстъ! Какъ мы ни торопились, но все же, благодаря отсутствію дороги и частымъ объѣздамъ разбросанныхъ глыбъ, мы ѣхали довольно медленно, и Солнце стало близиться уже къ горизонту, а между тѣмъ впереди -- все та же однообразная и грустная картина. Неужели лошади выдержатъ этотъ переѣздъ не только безъ настоящаго привала, но и безъ воды?-- Возница очень разумно отвѣчалъ, что воды до самой Змѣиной рѣки здѣсь нѣтъ, и потому лошади уже привыкли къ подобной системѣ. Онѣ могутъ дѣлать даже большіе концы и не пить воды въ теченіе цѣлыхъ сутокъ.

Пока мы бесѣдовали о разныхъ предметахъ, я узналъ, что мой возница -- сынъ хозяйки гостиницы -- далеко не глупый мальчикъ и прошелъ даже курсъ какого-то колледжа, гдѣ изучалъ алгебру и геометрію, такъ что ѣхать съ нимъ было не скучно. Но меня всего болѣе поразила въ немъ любовь къ природѣ и умѣнье находить даже въ этой однообразной пустынѣ истинныя красоты. Я уже утомился ѣздою, хотя еще впервые ѣхалъ въ экипажѣ по пустынѣ; возница же, дѣлающій этотъ переѣздъ, быть можетъ, въ сотый разъ, безпрестанно указывалъ мнѣ то на причудливую кучу камней, то на виднѣвшіяся на горизонтѣ горы, восхищался и восклицалъ: "полюбуйтесь, какая роскошь!" Его восторгъ достигъ высшей степени при закатѣ Солнца, и я самъ не могъ не восхищаться этимъ зрѣлищемъ. Огненно-красное Солнце въ видѣ громаднаго диска закатывалось на совершенно ровномъ и открытомъ мѣстѣ горизонта. Все небо на западѣ приняло какой-то волшебный, пурпуровый оттѣнокъ, переходившій послѣдовательно въ голубой, зеленоватый и даже желтый. Противоположная же восточная часть небосклона представлялась ярко-синею. Но это не была постоянная картина. Напротивъ того, ежеминутно цвѣта и оттѣнки, равно какъ ширина отдѣльныхъ полосъ, мѣнялись. Когда же дискъ Солнца скрылся за горизонтомъ, то вся западная часть небеснаго свода весьма продолжительное время горѣла столь яркимъ красновато-пурпуровымъ блескомъ, что можно было принять это за огромное зарево какъ бы лѣсного пожара. Словомъ, за мои путешествія, или, вѣрнѣе, вообще ни разу въ жизни, мнѣ не приходилось видѣть подобной величественной картины солнечнаго заката.

Послѣ заката Солнца темнота начала наступать довольно быстро, а пустыня представляла все ту же сѣдую, однообразную, волнистую мѣстность. Судя по времени, мы должны были находиться уже недалеко отъ водопада, но отчего же не слышно рева? На такой вопросъ мой возница отвѣчалъ, что шумъ водопада не будетъ слышенъ вплоть до тѣхъ поръ, пока мы не доѣдемъ до самаго обрыва каньона. Водопадъ лежитъ на днѣ столь глубокаго ущелья съ почти вертикально промытыми стѣнами, что звуки несутся только вдоль каньона и въ высоту. Въ стороны же они не распространяются. Я пробовалъ останавливать телѣгу и разъ даже вышелъ изъ нея и приложилъ ухо и землѣ, но кругомъ была мертвая, могильная тишина, прерываемая лишь храпомъ лошадей.

Между тѣмъ до водопада было уже не далеко, и вскорѣ зачернѣлась верхняя часть противоположной стѣны каньона. Чрезъ нѣсколько мгновеній мы подъѣхали прямо къ провалу, въ которомъ, однако, я ничего не могъ различить. Только шумъ водопада былъ слышенъ явственно, но далеко не съ такой силой, какъ я ожидалъ. Объясняется это тѣмъ обстоятельствомъ, что дорога по спуску лежитъ на полверсты выше водопада, главный же грохотъ падающей воды происходитъ, конечно, внизу, у подножья водопада и несется внизъ по каньону; сюда же назадъ достигаютъ лишь звуки, отраженные неровностями стѣнъ. Дорога внизъ пролегаетъ вдоль обрыва и образуетъ весьма опасный и крутой спускъ, ничѣмъ не огороженный со стороны пропасти. Понятно, я тотчасъ вылѣзъ изъ телѣги и при послѣднихъ проблескахъ сумрачнаго свѣта сталъ спускаться почти ощупью. По мѣрѣ спуска дѣлалось все темнѣе и темнѣе, такъ что я наконецъ пересталъ даже различать телѣгу, двигавшуюся передо мною всего лишь въ нѣсколькихъ шагахъ.

Опасный спускъ со многими поворотами и неожиданными каменными ступенями, на которыхъ телѣга обрывалась съ такимъ трескомъ, что, казалось, готова была сейчасъ же разсыпаться, продолжался не менѣе получаса. Очутившись наконецъ на самомъ днѣ каньона, мы проѣхали небольшое пространство, густо обросшее кустами, и выѣхали прямо къ водѣ. Это -- Змѣиная рѣка. Оказалось, что гостиница построена на противоположномъ берегу, нѣсколько ниже по рѣкѣ, и намъ предстояло еще переправиться на другую сторону на паромѣ (ferry). Къ счастью, паромъ былъ подлѣ насъ, но сколько возница ни кричалъ, голосъ его сливался съ шумомъ водопада, и никто не откликался. Предстояло распорядиться самимъ. Паромъ устроенъ въ видѣ небольшого плота, достаточнаго для помѣщенія телѣги съ лошадьми. Съ одного берега на другой протянутъ крѣпкій проволочный канатъ. Поставивъ телѣгу, мы долго еще провозились, пока удалось отвязать паромъ: въ темнотѣ нельзя было видѣть веревокъ. Однако, паромъ былъ наконецъ отцѣпленъ, и я вмѣстѣ съ возницею начали вращать колесо ворота, на который намотанъ проволочный канатъ. Работа была не легкая. Мокрый канатъ, поднимаясь прямо изъ воды, обливалъ насъ съ головы до ногъ, въ темнотѣ трудно было дѣйствовать правильно; а мой возница оказался слабосильнымъ и мало мнѣ пособлялъ. Къ тому же лошади безпокоились и не хотѣли стоять на мѣстѣ; возница поминутно бросалъ воротъ и кидался ихъ уговаривать. Кругомъ -- мракъ, ревъ водопада и узкая полоса неба, замыкающаяся стѣнами глубокаго ущелья. Что, если бы канатъ лопнулъ и насъ понесло бы внизъ, къ водопаду?

Къ счастью, все обошлось благополучно, только мы оба такъ измучились, что были уже не въ силахъ подтянуть паромъ къ самому берегу и бросили воротъ еще тогда, когда, казалось, можно было уѣхать прямо въ телѣгѣ. Захвативъ веревку парома и сѣвъ въ телѣгу, мы тронулись впередъ. Лошади окунулись въ воду ниже брюха, затѣмъ телѣга сдѣлала какой-то дьявольскій скачокъ, и мы очутились на твердой землѣ. Здѣсь мы привязали веревку къ дереву и быстро покатили по торной дорогѣ, но въ полнѣйшей темнотѣ.

Черезъ нѣсколько мгновеній, при безпрерывно возраставшемъ шумѣ водопада, мы подъѣхали къ бѣлѣвшимся стѣнамъ гостиницы, гдѣ, повидимому, все спало, и нигдѣ не видно было ни одного огонька. Долго пришлось стучаться въ двери, пока наконецъ онѣ отворились, и при свѣтѣ вынесеннаго фонаря мы переступили порогъ. Впустившая меня молодая американка тотчасъ засуетилась и начала собирать холодный ужинъ. Возница же отправился распрягать лошадей. Право, удивительно, какъ лошади могли выдержать столь продолжительный переѣздъ (съ 4 до 11-ти часовъ вечера) безъ малѣйшей остановки и безъ глотка воды!

Ужинъ былъ самый простой и состоялъ изъ солонины, ветчины и какихъ-то овощей. Я ограничился одною ветчиной и чаемъ съ сухарями, но пришедшій сюда же возница обнаружилъ завидный аппетитъ. Между тѣмъ я разспрашивалъ американку о водопадѣ. Она разсказала, что Шошонскій водопадъ открытъ бѣлыми еще въ 1840 году, но до постройки желѣзной дороги (Union Pacific R. R.) его посѣщали чрезвычайно рѣдко одни лишь охотники и любители утомительныхъ путешествій по пустынямъ. Но послѣ проведенія желѣзной дороги построена здѣшняя гостиница, и посѣщенія сдѣлались весьма частыми; теперь же почему-то пріѣзжихъ бываетъ опять очень немного, и содержаніе гостиницы почти не окупается. Въ настоящій моментъ здѣсь ночуютъ только трое пріѣзжихъ, въ томъ числѣ одна дама.

Послѣ ужина я спросилъ, нельзя ли теперь же выйти полюбоваться водопадомъ. Мнѣ и моему возницѣ дали по фонарю, и мы вышли на балконъ гостиницы. Этотъ балконъ буквально дрожалъ и осыпался брызгами водопада, до котораго по прямому направленію не болѣе ста шаговъ. Сплошная бѣлая стѣна пѣны была отчетливо видна и свѣтилась какимъ-то фосфорическимъ блескомъ. Отъ площадки передъ балкономъ идетъ крутая тропинка внизъ къ рѣкѣ, къ подножью водопада. Сбоку отъ одного деревца къ другому протянутъ проволочный канатъ и потому, держась за него и освѣщая путь фонарями, мы безъ большого труда могли спуститься внизъ. Трудно описать представившуюся теперь картину. Среди мрачныхъ, совершенно черныхъ обрывовъ каньона высилась бѣлая стѣна, переливавшая разными оттѣнками фосфорическаго свѣта и обдававшая насъ водяною пылью. По точнымъ измѣреніямъ, высота водопада равна 210 футамъ (30 саженей), а ширина около 1500 футовъ (болѣе 200 саженей). Ночь была чудная и, главное, теплая. Мы просидѣли на камняхъ почти у самой клокочущей пучины всего нѣсколько минутъ, но почувствовали, что успѣли уже промокнуть, какъ подъ дождемъ.

Поднимаясь наверхъ, мой спутникъ замѣтилъ, что зимою по этой обледенѣлой тогда тропинкѣ трудно было бы подниматься и спускаться. Впрочемъ, до сихъ поръ гостиница была открыта лишь одну зиму; нынѣ зимою она закрывается, и открывается вновь только 1-го іюня. Въ гостиницѣ мнѣ отвели премаленькую, но просто убранную комнату, окна которой выходятъ прямо къ водопаду. Я поднялъ раму одного окна и долго еще просидѣлъ, любуясь невиданнымъ мрачнымъ пейзажемъ, и наслаждаясь грохотомъ водопада. Вѣроятно, это обманъ чувствъ, но мнѣ казалось, что все зданіе гостиницы дрожитъ и вотъ-вотъ опрокинется въ бездну.

Съ разсвѣтомъ я былъ уже на ногахъ и, подойдя къ окну, увидалъ совершенно другую картину. Вчера видна была одна бѣлая пѣна, теперь же было ясно видно, что до половины высоты, начиная сверху, водопадъ представляетъ сплошную вертикальную водяную стѣну; нижняя же часть скрыта клубами пѣны и водяной пыли, поднимающейся отъ подножья и образуемой паденіемъ массы воды, разбивающейся о скалы и поверхность самой рѣки. Особую прелесть придаютъ водопаду дикость мѣстоположенія и глубина ущелья (каньона), стѣны котораго поднимаются отвѣсно вверхъ на высоту 1200 футовъ, т. е. безъ малаго на 200 саженей.

Покончивъ съ завтракомъ, я пошелъ разсматривать наиболѣе замѣчательныя мѣста и началъ съ того же спуска къ подножью, гдѣ былъ уже вчера. Теперь, при дневномъ свѣтѣ, все представлялось совершенно иначе, въ другомъ и, пожалуй, еще болѣе величественномъ видѣ. Ночью я видѣлъ сравнительно небольшую часть водопада; въ настоящее же время глаза охватывали гораздо большее пространство -- всю водяную стѣну.

Главная прелесть каждаго, даже небольшого водопада заключается, кажется, въ безконечномъ разнообразіи картины. Въ сущности, водяная стѣна остается все тою же, но на каждомъ избранномъ мѣстѣ картина безпрерывно измѣняется; а такъ какъ глаза въ каждое данное мгновеніе невольно останавливаются на одной точкѣ, то впечатлѣніе получается несравненно болѣе притягательное, чѣмъ, напримѣръ, при разсматриваніи какого-нибудь пейзажа или писанной картины. Тамъ нужно мѣнять точки зрѣнія или переносить взоръ съ одной точки на другую; здѣсь же, стоя на одномъ мѣстѣ и смотря лишь въ одну точку, наслаждаешься самыми причудливыми смѣнами впечатлѣній. Хорошо также слѣдить за одною опредѣленною частью водяной массы. Начиная сверху, такая часть медленно перегибается на карнизѣ, затѣмъ съ постепенно возрастающею скоростью устремляется внизъ и наконецъ скрывается въ водяной пыли, разсыпаясь и сама на мелкія брызги. Не менѣе красивое зрѣлище открывается и внизу пучины: тутъ сплошная водяная пѣна, съ грохотомъ разбрасываемая во всѣ стороны; каждое мгновеніе то тутъ, то тамъ изъ этой пучинй выбрасывается бѣлый пѣнистый потокъ и устремляется вверхъ въ видѣ самыхъ причудливыхъ фонтановъ, безпрерывно мѣняющихся какъ по высотѣ, такъ и по направленію. Вся пучина окутана, кромѣ того, завѣсою водяной пыли, которая постоянно, но медленно движется впередъ или, подъ вліяніемъ вѣтра, уклоняется немного въ сторону, при чемъ въ этой пыли постоянно то появляется, то исчезаетъ обрывокъ радуги. Приближеніе этой пыли къ зрителю производить такую иллюзію, что порой кажется, будто она стоитъ на мѣстѣ, а самъ наблюдатель со скалою, служащею ему опорой, втягивается по направленію къ водяной стѣнѣ и вотъ-вотъ будетъ уничтоженъ и поглощенъ зіяющею пучиной...

Перейдя на другой уступъ берега, подальше отъ водопада, я замѣтилъ, что водяная стѣна представляется не сплошною, а образуетъ еще небольшой уступъ въ самомъ верху. Очевидно, такой же уступъ существуетъ и на каменномъ обрывѣ ложа. Вода падаетъ сперва съ высоты около трехъ саженей, и здѣсь, какъ бы пріостановившись на каменномъ порогѣ, выпучивается впередъ, а далѣе вновь устремляется внизъ уже съ высоты остальныхъ 27-ми саженей. Иногда кажется, что эта выпуклость воды на карнизѣ не одинакова, а послѣдовательно увеличивается, такъ что, пожалуй, устремится прямо на зрителя и поглотитъ его въ своихъ мощныхъ объятіямъ. Цвѣтъ воды въ отдѣльныхъ водяныхъ струяхъ тоже непрерывно мѣняется отъ темно-зеленаго до совершенно бѣлаго и прозрачнаго.

Нѣсколько выше водопада изъ русла рѣки вздымается огромная скала, на которой виднѣется орлиное гнѣздо. По словамъ хозяйки гостиницы, это гнѣздо свивается тутъ каждую весну, и тамъ ежегодно высиживается нѣсколько молодыхъ орлятъ; куда они пропадаютъ затѣмъ осенью -- неизвѣстно.

Пока я стоялъ на выступѣ берега и любовался картиною водопада, ко мнѣ подошелъ какой-то приличный молодой человѣкъ и предложилъ погулять вмѣстѣ и осмотрѣть кое-какія частности. Прежде всего онъ повелъ меня въ мрачную боковую разсѣлину, не то пещеру, не то трещину въ стѣнѣ каньона. Въ глубинѣ этой разсѣлины струится водопадъ, очевидно, ничтожное, по количеству воды, отвѣтвленіе главнаго. Воды въ немъ немного, но узость струи производитъ такое впечатлѣніе, какъ будто водопадъ здѣсь гораздо выше. Разсѣлина называется "Vaulted Dome", хотя свода тутъ и не видно. Затѣмъ мы начали карабкаться вдоль по стѣнѣ каньона, среди фантастически выдвинутыхъ впередъ скалъ и корявыхъ стволовъ растущихъ тутъ деревьевъ. Взобравшись приблизительно до половины высоты стѣны, мы очутились на небольшой площадкѣ, видъ откуда не поддается описанію. Мы были уже выше уровня воды рѣки выше водопада, такъ что одновременно обозрѣвали спокойную, зеркальную, но темную поверхность воды до водопада, клокочущую водяную пѣну внизу и дальше, далеко внизъ по теченію, и, наконецъ,-- между ними -- самый водопадъ въ полномъ его величіи. Хотѣлось бы тутъ посидѣть съ полчаса и полюбоваться, но спутникъ потащилъ меня въ новую пещеру, или, вѣрнѣе, опять въ разсѣлину стѣны каньона. Тутъ мы проникли далеко внутрь, гдѣ было уже совершенно темно. Спутникъ предложилъ мнѣ слушать, предупредивъ, что эта пещера носитъ названіе "Locomotive Cave". Дѣйствительно, сюда почти не достигаетъ оглушительный ревъ водопада, но, преобразившись безчисленными отраженіями о стѣны разсѣлины, онъ производитъ впечатлѣніе грохота отдаленныхъ поѣздовъ; говорю -- поѣздовъ, а не поѣзда, потому что невозможно различить, дать себѣ отчетъ, откуда движется этотъ воображаемый поѣздъ. Кажется, будто находишься на большой центральной станціи, куда со всѣхъ сторонъ несется на полныхъ парахъ множество поѣздовъ. Для полной иллюзіи не хватаетъ лишь свистковъ и звона колоколовъ, которыми снабжены всѣ американскіе паровозы.

Выйдя изъ пещеры, я увидалъ, что спуститься будетъ не такъ легко, какъ взобраться. Съ площадки, на которой мы теперь стояли, стѣна спускается отвѣсно, такъ что сразу и не догадаться, откуда мы могли сюда взойти. Однако, спутникъ мой началъ спускаться, и я послѣдовалъ за нимъ, удерживаясь за выступы скалы и за корни и стволы небольшихъ корявыхъ кустовъ. Черезъ нѣсколько минуть мы были опять внизу, у воды, но гораздо ниже по теченію рѣки, тамъ, гдѣ на ея изгибѣ образуются водовороты и гдѣ вода съ яростью подмываетъ берегъ. На небольшой отлогости я замѣтилъ множество крупныхъ и мелкихъ кусковъ дерева, весьма правильно обточенныхъ дѣйствіемъ воды и выброшенныхъ сюда. Вѣроятно, эти осколки деревьевъ принесены Змѣиною рѣкою издалека, со склоновъ Скалистыхъ горъ.

Далѣе внизъ по теченію уже ничего особеннаго не видно, и мы по самому берегу рѣки вернулись въ гостиницу. Но тутъ на каждомъ шагу открываются новые виды, одинъ величественнѣе и красивѣе другого. Ни дороги, ни даже тропинки здѣсь почти нѣтъ; приходится медленно идти чуть не съ опасностью для жизни, но зато тѣмъ пріятнѣе дѣлать недолгія остановки; тогда отдыхаешь отъ усталости и наслаждаешься зрѣлищемъ водопада и самаго ущелья. Этотъ каньонъ тянется и сопровождаетъ рѣку на сотни верстъ. Онъ такъ узокъ, что можно проѣзжать по пустынѣ весьма близко и не подозрѣвая" о существованіи каньона, рѣки и водопада.

Хотя вся утренняя прогулка совершалась на небольшомъ пространствѣ, на полверсты вверхъ и версту внизъ по каньону, но она продолжалась около трехъ часовъ, и я чувствовалъ себя весьма утомленнымъ. Но за обѣдомъ я узналъ, что чудеса Змѣиной рѣки не ограничиваются здѣшнимъ Шошонскимъ водопадомъ, что выше и ниже есть мѣста не менѣе интересныя. Поэтому, разъ проникнувъ уже сюда, я почелъ своимъ долгомъ посѣтить и окрестности. Для дальнѣйшихъ экскурсій я попросилъ хозяйку гостиницы снабдитъ меня проводникомъ. Однако, профессіональныхъ проводниковъ здѣсь не оказалось, и сопутствовать мнѣ вызвался тотъ самый молодой человѣкъ г. Лоу (W. F. Low), который только-что гулялъ со мной до обѣда. Онъ живо снарядилъ двухъ верховыхъ лошадей, и мы тронулись въ путь вверхъ по теченію. По дну ущелья вдоль рѣки нѣтъ никакой тропинки, тутъ можно карабкаться развѣ пѣшкомъ, поэтому пришлось подняться наверхъ и ѣхать по пустынѣ, подъ палящими лучами Солнца, среди жалкой сѣрой травы и между обломками кусковъ застывшей лавы.

Мы направились къ другому водопаду, находящемуся въ пяти верстахъ выше Шошонскаго и называемому Водопады-близнецы (Twin falls). Путь по пустынѣ былъ крайне утомителенъ, главнымъ образомъ, отъ жары и пыли, которая поднималась и отъ нашихъ лошадей, и просто отъ вѣтра. За всю дорогу мы никого не встрѣтили. Лоу выбралъ дорогу "напрямикъ", увѣряя, что это будетъ ближе обычно употребляемой тропы. Послѣ часа ѣзды, частью рысью, а по большей части шагомъ, мы начали спускаться по крутой и узкой ложбинѣ, ведущей къ каньону. Однако, вскорѣ дальнѣйшая ѣзда верхомъ стала невозможною. Мы выбрали удобное мѣсто въ тѣни за скалою и, спѣшившись, привязали лошадей къ стволу оказавшагося тутъ коряваго дерева.

Дальнѣйшій спускъ съ каждымъ шагомъ дѣлался все труднѣе и труднѣе; зачастую приходилось осторожно ползти на четверенькахъ. Но вотъ въ одномъ мѣстѣ мы очутились передъ столь отвѣснымъ и высокимъ уступомъ, что я остановился въ раздумьѣ. Лоу оказался ловкимъ гимнастомъ и, осторожно опускаясь на животѣ, повисъ наконецъ на однихъ пальцахъ, а затѣмъ спрыгнулъ внизъ на слѣдующій уступъ, расположенный болѣе чѣмъ на сажень ниже того, гдѣ остановился я. Послѣдовать его примѣру я, однако, не рѣшился, потому что площадка, на которую онъ спрыгнулъ, была очень узка и обрывалась дальше опять отвѣсною кручей, такъ что, спрыгивая, очень легко было бы не удержаться на уступѣ, а полетѣть дальше и разбиться до смерти. Лоу приглашалъ меня прыгать, но я сталъ искать уже другого мѣста для спуска; къ сожалѣнію, такового не оказалось, и я уже думалъ, что придется подниматься снова наверхъ и совершить большой кружный обходъ. Видя мою нерѣшительность, Лоу предложилъ мнѣ наконецъ спустить однѣ ноги, дабы попробовать, не удастся ли ему подпереть меня своими вытянутыми руками. Это ему удалось сдѣлать и затѣмъ онъ медленно спустилъ меня на уступъ. Но тутъ я былъ на волосокъ отъ великой опасности. Не выдержи онъ тяжести моего тѣла, я или мы оба полетѣли бы внизъ. Такъ какъ помощи здѣсь ждать неоткуда, то если бы мы и остались живы послѣ паденія, все равно намъ пришлось бы плохо. Однако, благодаря Бога, все обошлось благополучно и, пройдя въ сторону цо горизонтальной площадкѣ, мы нашли болѣе удобной спускъ дальше.

Но зато какія чудныя картины развертывались передъ нашими глазами съ каждымъ шагомъ, или, вѣрнѣе, съ каждымъ скачкомъ внизъ. Подъ ногами была, черная, какъ чернила, вода Змѣиной рѣки. На противоположной сторонѣ -- сѣверная стѣна каньона, а впереди, по срединѣ рѣки два почти одинаковые водопада, раздѣленные высокою, мощною скалою изъ тѣхъ же черныхъ вулканическихъ базальтовъ, изъ которыхъ составлены и стѣны ущелья. Когда мы выбрались на довольно значительную горизонтальную площадку, откуда можно было спокойно обозрѣвать водопадъ, то я, кромѣ страшной усталости, томился еще жаждою и готовъ былъ бы спуститься дальше, лишь бы добраться до воды. Но это было невозможно: дальше идетъ буквально вертикальная стѣна, и безъ помощи канатовъ или веревочныхъ лѣстницъ спускаться внизъ было немыслимо. Жажда была тѣмъ мучительнѣе, что передъ нами гремѣли два огромныхъ водопада съ чистѣйшею и прозрачною водою.

Водопады-близнецы не такъ высоки, какъ Шошонскій; ихъ высота только 184 фута, но, по-моему, они красивѣе, да и мѣстность тутъ еще болѣе дикая и неприступная. Лоу сообщилъ, будто первоначально хотѣли построить гостиницу здѣсь, а не у нижняго водопада, но принуждены были отказаться отъ этого предположенія, потому что тутъ весьма трудно и дорого было бы устроить колесную дорогу къ подножью водопадовъ. Теперь невозможно подойти къ нимъ даже пѣшкомъ. Стѣны каньона здѣсь значительно ниже (на полную высоту Шошонскаго водопада плюсъ паденіе рѣки на протяженіи пяти верстъ), не болѣе 700 футовъ, но видъ картины мрачнѣе вслѣдствіе полнаго отсутствія растительности вблизи. Когда любуешься Водопадами-близнецами, особенно любопытно смотрѣть, какъ брызги и водяная пыль обоихъ перемѣшиваются внизу и образуютъ тамъ уже одну общую пучину: иногда кажется, что лѣвый водопадъ сильнѣе и оттѣсняетъ брызги праваго, иногда наоборотъ. Трудно сказать, который грандіознѣе: оба чрезвычайно похожи другъ на друга.

Однако, пора было подумать и объ обратномъ пути. Мы поискали и нашли теперь болѣе удобную трещину для поднятія наверхъ. Въ этой трещинѣ замѣтны значительныя углубленія, пещеры, но до нихъ трудно было бы добраться, потому что входы расположены очень высоко. Лоу говорилъ, впрочемъ, что еще недавно въ такихъ пещерахъ, многочисленныхъ въ каньонѣ, скрывались индѣйцы, нападавшіе на поѣзда желѣзной дороги. Но теперь индѣйцы перекочевали дальше на западъ, а главнымъ образомъ, и повымерли, такъ что тутъ полная тишина, и только ревъ водопадовъ напоминаетъ, что жизнь Земли не находится въ зависимости отъ жизни людей.

Когда мы достигли мѣста, гдѣ были оставлены лошади, то, пока Лоу подтягивалъ подпруги, я увидалъ небольшую ящерицу, спинка которой по цвѣту была совершенно одинакова съ окраской окружающей пустыни. Чѣмъ она тутъ питается -- не знаю, но она быстро перебѣгала изъ-подъ одного камня подъ другой. Я долго безуспѣшно гонялся за нею, тогда какъ Лоу очень скоро перевернулъ ее на спину, при чемъ я увидалъ красивое бѣлое брюшко, а затѣмъ засунулъ ее въ случившуюся со мною коробочку. Лоу посовѣтовалъ везти ее въ Россію, увѣряя, что мнѣ удастся доставить ее живою. Дѣйствительно, бѣдная ящерица пролежала у меня въ чемоданѣ безъ пищи и даже безъ воздуха цѣлыхъ два мѣсяца, а когда, уже въ Петербургѣ, я открылъ наконецъ коробку, то сперва ящерица казалась мертвою, но вскорѣ ожила и чуть не убѣжала. Впослѣдствіи я сдѣлалъ изъ нея чучело.

Вскочивъ на лошадей, мы быстро помчались обратно и еще засвѣтло совершили обратный спускъ къ гостиницѣ, куда поспѣли къ самому ужину.

На слѣдующее утро я предполагалъ сперва возвращаться прямо на станцію Шошонъ, но мой вчерашній проводникъ Лоу, вызываясь отвезти меня туда, предложилъ дорогою заѣхать еще къ Голубемъ озерамъ, расположеннымъ все въ этомъ же каньонѣ Змѣиной рѣки, но верстъ шесть ниже гостиницы. Итакъ, покончивъ расчеты съ хозяйкою, мы сѣли въ новую телѣгу, переправились на паромѣ на, другую сторону рѣки и стали подниматься наверхъ. Третьяго дня ночью мнѣ казался уже и этотъ спускъ ужаснымъ (въ смыслѣ колесной дороги), но тогда я не, могъ видѣть его во всемъ его дикомъ безобразіи. Теперь же, при дневномъ свѣтѣ, мнѣ приходилось только удивляться, какимъ образомъ тутъ можно ѣздить въ телѣгахъ. Конечно, и теперь я шелъ пѣшкомъ, но Лоу оставался въ телѣгѣ и хотя шагомъ, но все же выбрался вверхъ, не сломавъ колесъ и не сорвавшись съ кручи въ обрывъ.

Бросивъ съ вершины спуска послѣдній взглядъ на дикій водопадъ и гостиницу, кажущуюся отсюда ничтожнымъ сарайчикомъ, мы быстро покатили новою дорогой, опять по пустынѣ, придерживаясь направленія вдоль каньона. Проѣхавъ полныхъ 4 мили (6 верстъ), мы приблизились къ обрыву, дабы въ этомъ третьемъ для меня мѣстѣ опять спуститься на дно ущелья. Здѣсь каньонъ гораздо шире, и дно его лишь отчасти занято ложемъ рѣки; тутъ есть достаточное пространство, представляющее одинъ зеленѣющій оазисъ, ласкающій глазъ, особенно послѣ томительнаго однообразія пустыни. По словамъ Лоу, оазисъ искусственно разведенъ какимъ-то предпріимчивымъ молодымъ американцемъ, лѣтъ десять тому назадъ поселившимся въ глубинѣ дикаго каньона. Цвѣтущее состояніе достигнуто системою канальчиковъ. Хозяинъ насадилъ множество фруктовыхъ деревьевъ и на продажѣ ихъ плодовъ такъ разбогатѣлъ, что на собственныя деньги устроилъ удобный, сравнительно не крутой и во всякомъ случаѣ совершенно безопасный спускъ, обошедшійся въ 2.000 долларовъ. Этотъ спускъ, представляющій систему зигзаговъ въ крутой стѣнѣ каньона, во многихъ мѣстахъ проложенъ динамитными взрывами.

Когда мы проѣхали нѣсколько зигзаговъ, то я увидалъ у самаго обрыва въ глубинѣ каньона два небольшихъ озера, съ прекрасною свѣтло-голубою водою. Это знаменитыя Голубыя озера (Blue Lakes). Черезъ четверть часа мы спустились уже къ берегамъ озеръ, а вода казалась все такою же голубою и очень красивою. Уровень одного озера фута на три выше уровня другого, и оба озера соединяются протокомъ съ небольшимъ веселенькимъ водопадикомъ. Изъ нижняго озера прорытъ каналъ съ безчисленными развѣтвленіями, которыя затѣмъ питаютъ растительность оазиса и выходятъ въ Змѣиную рѣку. Такъ какъ уровень воды въ озерахъ гораздо выше уровня ея въ рѣкѣ, то невольно задаешься вопросомъ, чѣмъ питаются сами озера? По словамъ Лоу, на днѣ верхняго озера существуетъ нѣсколько ключей. Ключи же здѣсь могутъ быть, потому что на многихъ желѣзнодорожныхъ станціяхъ въ пустынѣ вода добывается при помощи артезіанскихъ колодцевъ, и подъ твердымъ слоемъ застывшей лавы несомнѣнно имѣются водоносные пласты. Но во всякомъ случаѣ эти два Голубыя озера представляютъ какое-то чудо природы, а прозрачность и цвѣтъ воды, кажется, до сихъ поръ не объяснены еще удовлетворительно.

Уже издали весь оазисъ казался какимъ-то заколдованнымъ садомъ среди пустыни, но я подивился еще болѣе, когда мы подъѣхали къ небольшому домику съ широкою верандою. Лоу проѣхалъ дальше на загороженную площадку, чтобы отпречь лошадей и задать имъ корма, я же поднялся на веранду и подошелъ къ двери. Она была притворена, но не замкнута. Я вошелъ внутрь; тутъ оказалась зала, довольно прилично обставленная, съ мягкою мебелью, піанино и многими фотографическими видами въ красивыхъ рамочкахъ, но кругомъ ни звука. Когда Лоу пришелъ тоже сюда, я спросилъ, гдѣ же хозяева и какъ они бросили такимъ образомъ свой домъ? Лоу объяснилъ, что хозяева, вѣроятно, уѣхали на станцію, въ Шошонъ, за покупками и почтою, и, судя по расписанію поѣздовъ, скоро вернутся. "Но пока они вернутся, прибавилъ онъ, я успѣю приготовить обѣдъ, а вы погуляете въ саду и кстати полакомитесь здѣшними персиками и сливами". Видя мое изумленіе, онъ сказалъ: "О! я умѣю отлично стряпать, я нѣсколько лѣтъ провелъ въ пустынѣ одинъ и увѣренъ, что вы получите обѣдъ лучшій, чѣмъ въ гостиницѣ у водопада; вотъ не знаю только, найду ли всѣ необходимыя принадлежности и приправы". Съ этими словами онъ прошелъ на кухню, затопилъ маленькую чугунную плиту, вышелъ на дворъ, зарѣзалъ двухъ молодыхъ куръ и началъ ихъ ощипывать и готовить жаркое.

-- Что вамъ тутъ дѣлать, сказалъ Лоу, ступайте гулять въ садъ.

Я вышелъ изъ кухни и началъ спускаться по косогору, по которому правильными рядами насажены небольшія фруктовыя деревья. Вдоль каждаго ряда деревьевъ прорыты канавки, по которымъ весело бѣжали живыя струйки воды. Въ сущности, это была даже одна канавка, прокопанная параллельными извивами по всему косогору, занятому фруктовыми деревьями. Такъ какъ дождей тутъ не бываетъ, то деревья росли, очевидно, только благодаря обильному орошенію, питающему ихъ корни. Тутъ же бродили куры и гуси.

Пройдя по этому волшебному саду, я спустился къ самому берегу рѣки и увидалъ двѣ хорошенькія скамейки, поставленныя подъ тѣнью нѣсколькихъ небольшихъ, но тѣнистыхъ деревьевъ. Тутъ же было и мѣсто, гдѣ хозяева, вѣроятно, купаются. Долго я просидѣлъ на скамейкѣ, любуясь плавнымъ теченіемъ Змѣиной рѣки и садомъ. Но вотъ пришелъ сюда и Лоу, неся полную шляпу только-что сорванныхъ персиковъ и сливъ. По истинѣ онъ распоряжался тутъ, какъ хозяинъ. Онъ разсказалъ, что владѣлецъ этого уголка со своею молодою женой явился сюда совершенно нищимъ и только усиленными трудами, безъ всякой постороней помощи, устроилъ себѣ настоящій земной рай. Онъ съ женою самъ построилъ домъ, развелъ садъ и пр., а теперь уже только увеличиваетъ свое благосостояніе и сбываетъ на продажу фрукты, въ огромномъ количествѣ. Всего удивительнѣе, что эта замѣчательная чета живетъ тутъ въ совершенной безопасности и, уѣзжая, оставляетъ весь домъ открытымъ.

Между тѣмъ мы вернулись въ комнаты и начали обѣдать. Жареные цыплята оказались восхитительными. Далѣе тутъ нашлись: молоко, сливки, чай и какіе-то сладкіе домашніе пирожки. Пока мы занимались пищею и беззаботно болтали, пріѣхали наконецъ и хозяева, да еще съ гостями изъ Шошона. Они встрѣтили насъ безъ всякаго удивленія и были, повидимому, рады. Хозяинъ -- молодой здоровенный мужчина -- тотчасъ предложилъ мнѣ привезенныя со станціи газеты. Я вышелъ на веранду, сѣлъ въ качалку и, читая газеты, чувствовалъ себя какъ бы въ собственной дачѣ. Хозяйка -- премилая, граціозная американка -- поставила подлѣ меня цѣлую корзину великолѣпныхъ персиковъ, которые я уничтожалъ безпощадно, благо жара была невыносимая, а персики такъ сочны. Лоу же оставался въ комнатахъ и мирно бесѣдовалъ съ хозяевами и пріѣхавшими гостями.

Передъ отъѣздомъ сама хозяйка угощала насъ чаемъ съ замѣчательными свѣжими булками, которыя она успѣла уже испечь. Я подивился, какимъ образомъ въ теченіе какихъ-нибудь двухъ часовъ могли быть изготовлены свѣжія булки. Хозяйка объяснила, что здѣсь въ Америкѣ вообще пекутъ булки быстро, по-американски. Именно, распускаютъ немного дрожжей въ тепломъ молокѣ и кладутъ щепотку мелкаго сахара. Затѣмъ всыпаютъ постепенно муку, пока не получится довольно жидкое тѣсто, и прибавляютъ соли. Когда такое тѣсто постоитъ часъ или полтора въ тепломъ мѣстѣ, то оно готово. Пекутъ въ маленькихъ жестяныхъ формахъ, которыя наполняютъ лишь до половины, дабы при поднятіи тѣсто не вышло вонъ.

Словомъ, я провелъ время самымъ пріятнымъ образомъ, какъ бы въ кругу давнишнихъ хорошихъ знакомыхъ. Между прочимъ развлекались и музыкою, при чемъ хозяйка играла хоть и не совсѣмъ опрятно, но со вкусомъ.

Наконецъ надо было собираться на станцію, куда болѣе 40 верстъ Вмѣстѣ съ нами вызвались ѣхать и пріѣзжіе гости, мужчины и женщины, у которыхъ была огромная крытая колымага, запряженная четверкою цугомъ. Мнѣ было крайне совѣстно разставаться съ хозяевами, не поблагодаривъ ихъ какимъ-нибудь существеннымъ образомъ, но Лоу заявилъ, что они очень рады посѣщенію русскаго путешественника и ни за что не взяли бы денегъ. Когда я сѣлъ уже въ телѣгу, хозяйка вынесла мнѣ еще корзину великолѣпныхъ плодовъ для развлеченія въ пути.

Благодаря хорошей дорогѣ до обрывамъ каньона, мы выбрались наверхъ довольно скоро; я бросилъ послѣдній взглядъ на цвѣтущій оазисъ и его красивыя Голубыя озера -- и вотъ опять предо мною голая пустыня. Впереди насъ ѣхала колымага и поднимала ужасную пыль, такъ что я попросилъ Лоу перегнать ее. Это было тѣмъ болѣе необходимо, что лошади въ колымагѣ еще не успѣли отдохнуть послѣ длиннаго пути сюда и шли тихо. Вскорѣ мы оставили колымагу далеко позади.

Солнце стояло уже низко и быстро приближалось къ горизонту. Я наслаждался такой же чудной картиной, какъ и третьяго дня, съ тою разницей, что самый закатъ происходилъ теперь прямо противъ меня, и не нужно было безпрерывно оборачиваться назадъ. Опять показались фіолетовыя и пурпуровыя полосы. За два дня успѣла народиться новая Луна, въ видѣ небольшого серпа, и по мѣрѣ того, какъ Солнце скрывалось за горизонтъ, серпъ Луны становился все ярче и краснѣе. Послѣ заката Солнца закатилась наконецъ и Луна, и мы неслись по пустынѣ почти въ темнотѣ, только индѣйскіе маяки -- каменныя кучи -- вырисовывались темными силуэтами. Опять всѣ 40 верстъ мы проѣхали безъ остановокъ. Около 10-ти часовъ вечера показались огоньки: это станція и городокъ Шошонъ.

Дороги по пустынѣ нѣтъ и каждый ѣдетъ, руководясь лишь индѣйскими маяками, поэтому немудрено, что при самомъ въѣздѣ въ городокъ мы въ темнотѣ пересѣкли какую-то канаву. Тутъ лошади испугались и, завернувъ, понесли насъ обратно въ пустыню. Это неожиданное приключеніе мнѣ не понравилось, потому что лошади легко могли бы разбить телѣгу, и мнѣ съ вещами пришлось бы тащиться пѣшкомъ и, пожалуй, опоздать къ намѣченному поѣзду. Однако, къ счастью, лошади, покруживъ въ пустынѣ, скоро успокоились, и мы благополучно прибыли на станцію.

Разставаясь съ любезнымъ Лоу, который въ теченіе двухъ дней быть мнѣ и извозчикомъ, и проводникомъ, и даже поваромъ, я опять былъ поставленъ въ неловкое положеніе, какимъ образомъ вознаградить его за всѣ оказанныя услуги. Какъ я ни уговаривалъ и ни упрашивалъ, онъ былъ непреклоненъ и прямо сказалъ, что считаетъ себя джентльменомъ, и потому не можетъ взять денегъ. Ему было очень пріятно мое общество и онъ очень благодаренъ за мои разсказы о Россіи, о которой онъ имѣлъ до сихъ поръ самыя превратныя понятія. Словомъ, мы разстались, какъ старые друзья. Онъ дождался со мною поѣзда на платформѣ и помогъ мнѣ еще устроиться въ вагонѣ.

Если мнѣ приходилось и раньше пользоваться вниманіемъ и услугами незнакомыхъ людей на материкѣ Америки, то это были представители просвѣщенія, привыкшіе и сами встрѣчать радушный пріемъ товарищей по наукѣ на ученыхъ съѣздахъ, получившихъ такое большое развитіе въ послѣднее время во всѣхъ образованныхъ государствахъ; поэтому какъ ни были отрадны описанныя уже встрѣчи, но онѣ не поражали меня полною неожиданностью. Здѣсь же, въ одномъ изъ наиболѣе глухихъ уголковъ Соединенныхъ Штатовъ, случай привелъ меня натолкнуться на сердечное отношеніе со стороны самыхъ обыкновенныхъ фермеровъ, людей совершенно чуждыхъ наукѣ. Это одно составляетъ уже драгоцѣнное нравственное пріобрѣтеніе, доказывающее, что человѣкъ далеко не такъ золъ, какъ представляется нѣкоторымъ, во что бы то ни стало желающимъ смотрѣть мрачно и враждебно на всѣхъ окружающихъ.

XXXVII.
Бьютъ.

Изъ Шошона я хотѣлъ пробраться на сѣверъ, чтобы попасть на Сѣверную Тихоокеанскую желѣзную дорогу (Northen Pacific R. R.) и ѣхать въ знаменитый Іеллостонскій паркъ, посѣщеніе котораго я намѣтилъ себѣ еще до выѣзда изъ Россіи. Для этого мнѣ пришлось ѣхать сперва по линіи Union Pacific прямо на востокъ до станціи Покателло (Pocatello), а тамъ пересѣсть на вѣтку Айдахо Дивижонъ (Idaho Division), имѣющую меридіанальное направленіе.

При пересадкѣ на станціи Покателло со мной случилось довольно непріятное приключеніе. Богатые американскіе туристы, предпринимая большія путешествія цѣлыми компаніями, весьма часто берутъ совершенно отдѣльный вагонъ, такъ называемый туристъ-каръ (Tunst car), въ которомъ и совершаютъ все свое путешествіе безъ пересадокъ, располагаясь въ немъ, какъ дома; при продолжительныхъ остановкахъ вагонъ отводится на запасный путь, и туристы живутъ тамъ цѣлыми недѣлями, не обращаясь къ гостиницамъ. При такихъ вагонахъ, устроенныхъ весьма роскошно, имѣется обыкновенно безсмѣнный кондукторъ-негръ. Понятно, что туристы, заплативъ за весь вагонъ, желаютъ быть одни въ своей компаніи; но по наружности туристъ-каръ ничѣмъ не отличается отъ прочихъ, и только у входа вывѣшивается доска съ надписью "private" (частный, отдѣльный). Есть и собственные вагоны американскихъ милліонеровъ. Всѣхъ этихъ тонкостей я еще не зналъ и вотъ иду себѣ въ первый попавшійся на глаза и ближайшій вагонъ; надписи я не замѣтилъ, да и трудно было видѣть въ темнотѣ: пересадка совершалась въ 3 часа утра. Войдя въ сѣнцы вагона, вижу, изъ боковой двери выскакиваетъ негръ и начинаетъ что-то говорить. Будучи крайне измученъ предыдущими днями, проведенными въ странствованіяхъ по Змѣиной рѣкѣ и желая теперь поскорѣе занять мѣсто, я не вслушался и не обратилъ вниманія на его слова. Тогда негръ схватилъ меня за рукавъ пальто и потащилъ къ выходу. Конечно, кондукторъ исполнялъ лишь свою обязанность вѣрнаго цербера, оберегая сонъ туристовъ и, вѣроятно, принялъ меня за какого-нибудь злоумышленника. Но мнѣ некогда было соображать, я опасался, что поѣздъ можетъ тронуться, и я не успѣю перейти въ другой вагонъ, а видя, что какой-то черномазый осмѣлился схватить меня за рукавъ, я ударилъ его по шеѣ и продолжалъ идти впередъ. Негръ удивился моему образу дѣйствій, но, повидимому, принялъ меня теперь за важнаго путешественника и, подойдя, уже очень вѣжливо сталъ объяснять, что это "туристъ-каръ", и посторонніе пассажиры сюда не допускаются. Понявъ, въ чемъ дѣло и, разумѣется, извинясь, я вышелъ и устроился въ другомъ вагонѣ.

Такъ какъ до разсвѣта было уже недолго, и я хотѣлъ любоваться предстоящимъ переваломъ черезъ отрогъ Скалистыхъ горъ, на границѣ штатовъ Айдахо и Монтана, то я не взялъ мѣста въ спальномъ вагонѣ, а сѣлъ въ обыкновенный, съ практично устроенными креслами съ откидными спинками. Пассажировъ было очень мало, а ночь стояла жаркая; я снялъ пальто, поднялъ окно (т. е. открылъ его) и, расположившись въ креслѣ, скоро заснулъ.

Я проснулся уже поздно утромъ. Вчерашняя пустыня смѣнилась роскошными видами горнаго ущелья: пошли туннели, віадуки и прочія чудеса инженернаго искусства. Но все это теперь мало меня занимало: я чувствовалъ, что успѣлъ схватить лихорадку. Такое открытіе было тѣмъ болѣе непріятно, что къ вечеру я предполагалъ быть у преддверія Іеллостонскаго Парка и на слѣдующее утро ѣздить уже на лошадяхъ и любоваться чудесами физической природы, когда для полнаго удовольствія необходимо быть, конечно, здоровымъ. Я быль весьма опечаленъ и не зналъ сперва, что предпринять.

Между тѣмъ лихорадка трепала меня все больше и больше, и потому я рѣшился наконецъ остановиться въ первомъ же городѣ и прежде всего согрѣться и выспаться. По расписанію, первымъ городомъ впереди былъ Бьютъ (Butte), названный такъ потому, что городъ окруженъ холмами. Тутъ, оставивъ вещи на воксалѣ, я сѣлъ въ вагонъ электрической желѣзной дороги и началъ искать глазами гостиницу. Минутъ черезъ пять я увидалъ вывѣску "City Hotel" и, покинувъ вагонъ, вошелъ въ гостиницу, разбитый, больной, безъ вещей, и потребовалъ себѣ комнату и бутылку краснаго вина. Такъ какъ былъ полдень, то хозяинъ посмотрѣлъ на меня довольно подозрительно, но тотчасъ исполнилъ мое желаніе. Я немедленно раздѣлся, выпилъ вино, укутался нѣсколькими одѣялами и скоро заснулъ.

Я проснулся около 6 часовъ вечера и почувствовалъ себя совершенно здоровымъ. Одѣвшись, я спустился внизъ обѣдать. Хозяинъ гостиницы оказался нѣмцемъ и притомъ бывшимъ кучеромъ самого императора Вильгельма І-го. Узнавъ, что я изъ Европы, да еще и изъ Россіи, онъ съ благоговѣніемъ показалъ мнѣ свой указъ объ отставкѣ, въ которомъ, дѣйствительно, упомянуто, что онъ возилъ Высочайшихъ Особъ и въ томъ числѣ русскаго императора Александра II-го, во время пребыванія его въ Берлинѣ. Теперь бывшій кучеръ сдѣлался содержателемъ гостиницы, но продолжаетъ получать небольшую пенсію изъ Германіи.

Усердный и добродушный нѣмецъ развлекалъ меня разсказами въ теченіе всего обѣда и, между прочимъ, сообщилъ, что для дальнѣйшаго путешествія до самаго Нью-Іорка я могу купить здѣсь билетъ не въ кассѣ воксала, а въ такъ называемомъ тикетъ-бфисѣ (ticket office), что будетъ гораздо дешевле. Дѣло въ томъ, что во всѣхъ городахъ Соединенныхъ Штатовъ существуютъ подобные офисы, содержатели которыхъ называются скальперами (scalper). Профессія ихъ заключается въ покупкѣ оставшихся купоновъ круговыхъ билетовъ и въ перепродажѣ ихъ съ барышомъ.

Круговые билеты нигдѣ не получили такого обширнаго развитія, какъ именно здѣсь, въ Соединенныхъ Штатахъ. Обыкновенно эти билеты имѣютъ силу 6 мѣсяцевъ, и на нихъ дѣлается уступка противъ тарифа до 50%. Еще въ Нью-Іоркѣ и въ Вашингтонѣ мнѣ совѣтовали купить билетъ сразу на всю поѣздку, но я отказался тогда отъ выгодной покупки, не желая связывать себя опредѣленнымъ маршрутомъ. Весьма часто случается, конечно, что лицо, взявшее круговой билетъ, принуждено затѣмъ по той или иной причинѣ отказаться отъ всей поѣздки или ея части. Американскіе скальперы скупаютъ такіе билеты и перепродаютъ ихъ другимъ лицамъ. Мало того, систематически организованныя конторы скальперовъ сами покупаютъ полные круговые билеты и продаютъ ихъ по частямъ; но такъ какъ билетные купоны имѣютъ силу только въ своей первоначальной обложкѣ, то поступаютъ слѣдующимъ образомъ. Положимъ, кто-либо желаетъ ѣхать изъ Нью-Іорка въ С.-Франциско. Прямой билетъ стоитъ 90 дол., а обратный (туда и назадъ) -- 120 дол. Купивъ обратный билетъ, такое лицо можетъ по пріѣздѣ въ С.-Франциско продать обложку съ оставшимися купонами за 50 долларовъ, такъ что переѣздъ обойдется вмѣсто 90, всего 70 дол. Скальперная контора, купившая остатокъ, всегда найдетъ на него покупателя -- вѣдь остается болѣе пяти мѣсяцевъ; если она продастъ его за 70 долларовъ, то и контора, и новый покупатель получать по 20 дол. выгоды.

Доселѣ я постоянно бралъ билеты на небольшіе концы и, конечно, переплачивалъ; теперь же, выяснивъ уже себѣ обратный маршрутъ, я, по совѣту моего хозяина, рѣшился отправиться къ скальперамъ. Они встрѣтили меня чрезвычайно радушно, тотчасъ предложили сигару и стали увѣрять въ выгодности гешефта. Билетъ отсюда черезъ Чикаго и Бостонъ въ Нью-Іоркъ (какъ я предполагалъ ѣхать) стоить 80 долларовъ, мнѣ же они продадутъ его за 65. Къ сожалѣнію, билета съ намѣченнымъ мною маршрутомъ у нихъ не оказалось, и мнѣ предложили такую сдѣлку: они сами купятъ (за мои, разумѣется, деньги) билетъ въ Нью-Іоркъ и обратно въ Бьютъ, который стоить 110 долларовъ, и дадутъ мнѣ квитанцію, съ которою, явившись въ Нью-Іоркѣ къ ихъ агенту, я получу обратно 45 долларовъ. Мнѣ показали большую форменную книгу, изъ которой подобныя квитанціи вырѣзываются по всѣмъ правиламъ бухгалтеріи. Однако, я думалъ еще, стоитъ ли рисковать лишними 30-го долларами, чтобы выгадать 15? Пока шли переговоры, мои скальперы перешли съ англійскаго языка сперва на нѣмецкій, а затѣмъ, узнавъ, что я русскій, даже на русскій. Оказалось, что эти господа просто евреи и притомъ весьма недавно бѣжавшіе изъ Россіи отъ воинской повинности. Какъ ни были они любезны, но послѣ такого открытія я уже порѣшилъ отказаться отъ ихъ услугъ и подъ предлогомъ, что подумаю и зайду завтра, поспѣшилъ покинуть гостепріимную контору.

Городъ Бьютъ построенъ всего 10 лѣтъ тому назадъ, но теперь считается уже королемъ горныхъ городовъ. Онъ лежитъ въ обширной котловинѣ, и по горамъ кругомъ разрабатывается множество рудниковъ; отовсюду видны огромныя трубы, изъ которыхъ валить дымъ. Тутъ, главнымъ образомъ, добываютъ серебро и мѣдь, но находятъ также золото и свинецъ. Цѣнность ежегодно добываемыхъ здѣсь металловъ простирается до 30-ти милліоновъ долларовъ. Не смотря на то, что городъ лежитъ на абсолютной высотѣ въ 6.000 футовъ, здѣсь большое изобиліе воды, и климатъ считается весьма здоровымъ. Лѣтомъ не бываетъ жаровъ болѣе 80^о по Фаренгейту. Улицы широки, но грязны, потому что мостовыхъ вовсе не имѣется; однако, по главнымъ улицамъ проведены электрическія желѣзныя дороги. Вообще это типъ новаго американскаго города: рядомъ съ великолѣпнымъ каменнымъ домомъ въ 5 и 6 этажей стоить деревянная лачуга въ родѣ сарая или балагана, сплошь оклеенная объявленіями. Изъ оконъ домовъ выглядываютъ головы какихъ-то подозрительныхъ женщинъ. Дороговизна непомѣрная: простые рабочіе получаютъ, говорятъ, по шести долларовъ въ день. Чистка сапогъ въ Нью-Іоркѣ стоить 5 центовъ, въ другихъ городахъ я платилъ 10, а здѣсь 25.

Въ гостиницѣ вечеромъ я засталъ въ общей залѣ толпу рабочихъ, окружившихъ хозяина, который читалъ имъ какую-то нѣмецкую газету, издающуюся въ Чикаго. Рабочіе, исключительно нѣмцы, слушали чтеніе съ благоговѣніемъ и особенно интересовались статьями и замѣтками о путешествіяхъ ихъ молодого императора. Когда я спросилъ, зачѣмъ они покинули свое отечество, то всѣ въ одинъ голосъ отвѣчали, что здѣсь выгоднѣе работать, но жить имъ тутъ не нравится, и какъ только они накопятъ побольше денегъ, немедленно вернутся въ любезный фатерландъ; тамъ на свои сбереженія они будутъ жить лучше, чѣмъ здѣсь, гдѣ деньги расходуются такъ же быстро, какъ и добываются. Вообще рабочіе сдѣлали весьма вѣрный выводъ, что добывать деньги всего удобнѣе въ Америкѣ, тогда какъ тратить ихъ несравненно выгоднѣе и пріятнѣе въ Европѣ. Дѣйствительно, здѣсь и съ большими, сравнительно, деньгами нельзя имѣть тѣхъ удобствъ, какъ съ малыми въ какомъ-нибудь небольшомъ городкѣ въ Германіи. Достаточно сказать, что бѣдные нѣмцы лишаютъ тутъ себя даже удовольствія курить сигары, потому что самыя дешевыя стоятъ въ розницу 15 центовъ штука, т. е. въ 10 разъ дороже, чѣмъ въ Европѣ. Конечно, заработки велики, но они развиваютъ въ здѣшнихъ нѣмецкихъ эмигрантахъ не любовь къ роскоши, а стремленіе накопить побольше денегъ.

Поздно вечеромъ я распростился съ любезнымъ хозяиномъ гостиницы и, придя на воксалъ желѣзной дороги, запасся билетомъ въ городокъ Ливингстонъ (Livingston), гдѣ надо сворачивать съ главнаго пути Сѣверной Тихоокеанской дороги на югъ по особой вѣткѣ къ преддверью Іеллостонскаго Парка. Этотъ переѣздъ невеликъ (120 миль), и я всю дорогу отлично спалъ.

Прежде чѣмъ описывать мою прогулку по Парку, которая продолжалась цѣлыхъ семь дней, я позволю себѣ посвятить отдѣльную главу краткой исторіи этого замѣчательнаго мѣста Соединенныхъ Штатовъ и выясненію причинъ, почему оно сдѣлалось теперь главнымъ притягательнымъ пунктомъ для путешественниковъ, любящихъ чудеса природы. Нижеслѣдующая глава составлена мною, главнымъ образомъ, по обширной монографіи Гайдена объ Іеллостонскомъ Паркѣ (Twelfth annual report of the U. S. Geological and Geographical Survey. Washington. 1883). Такъ какъ до сихъ поръ о диковинахъ Парка весьма мало напечатано на русскомъ языкѣ, особенно въ общедоступныхъ сочиненіяхъ, то эту главу нельзя считать совершенно излишнею. Впрочемъ, утомленный читатель можетъ пропустить ее безъ всякаго ущерба для связи разсказа.

XXXVIII.
Іеллостонскій паркъ.

Уже давно ходили слухи о какихъ-то заколдованныхъ мѣстахъ на дальнемъ западѣ территоріи Соединенныхъ Штатовъ. Разсказывали объ огромныхъ фонтанахъ, о деревьяхъ, которыя, вмѣсто плодовъ, приносятъ драгоцѣнные камни, и т. п. Полковникъ Райнольдсъ (Raynolds), посѣтившій окрестности мѣстъ, составляющихъ нынѣ пространство Іеллостонскаго Парка, въ 1859--60 гг., передавалъ, напримѣръ, со словъ индѣйцевъ, что тамъ находится лѣсъ, въ которомъ деревья и животныя -- каменныя. Такъ какъ подобные слухи пускались исключительно охотниками, занимавшимися звѣроловствомъ, то, зная склонность этихъ господъ къ преувеличеніямъ и имѣя въ виду то обстоятельство, что всѣ разсказы передавались не очевидцами, а со словъ индѣйцевъ, забиравшихся въ самыя дикія мѣста и опасавшихся, очевидно, дальнѣйшаго преслѣдованія со стороны бѣлыхъ, серьезные люди и ученые не придавали имъ особаго значенія. Къ этимъ мѣстамъ, лежащимъ въ сѣверо-западномъ углу штата Уайоминга (Wyoming), не существовало дорогъ; все пространство было покрыто дѣвственнымъ лѣсомъ и представляло самую неприступную часть Скалистыхъ горъ, образуя возвышенное плато на водораздѣлѣ бассейновъ водь Великаго и Атлантическаго океановъ и водъ Мехиканскаго залива. На западъ текутъ отсюда рѣки Мэдисонъ (Madison) и Змѣиная (Snake River), а на востокъ -- рѣка Іеллостонъ (Yellowstone).

Первыя сколько-нибудь точныя свѣдѣнія объ этомъ заколдованномъ углѣ земного шара получены отъ капитана Деласи (De Lacy), который въ 1863 году былъ посланъ правительствомъ для изслѣдованія въ минералогическомъ отношеніи западной части Уайоминга. Онъ подтвердилъ отчасти невѣроятные разсказы охотниковъ, но узналъ, что драгоцѣнные камни не растутъ на деревьяхъ въ видѣ плодовъ, а представляютъ отложенія въ древесинѣ и корѣ. Горячая вода минеральныхъ источниковъ, открывшихся у корней, поднимаясь вверхъ по законамъ волосности, сперва погубила жизнь деревьевъ, а затѣмъ выдѣляла въ порахъ свое минеральное содержаніе; при этомъ стволы и вѣтви потеряли листву, но сохранились въ своемъ естественномъ видѣ. Причудливыя фигуры корявыхъ окаменѣлыхъ вѣтокъ, дѣйствительно, издали напоминаютъ разныхъ животныхъ, индѣйцевъ и т.п. Экспедиція Деласи была, однако, не удачна. Она имѣла цѣлью изслѣдовать минеральныя богатства, но такъ какъ рудъ и драгоцѣнныхъ минераловъ или залежей каменнаго угля тутъ не было найдено, а климатъ и вообще мѣстныя условія оказались весьма суровыми, то послѣ самаго бѣглаго обзора части этого заколдованнаго пространства экспедиція вернулась безъ всякихъ положительныхъ результатовъ, или, вѣрнѣе, съ результатами отрицательными: выяснилось, что сказки преувеличены, а природныя богатства не заслуживаютъ вниманія.

Съ этого времени о чудесахъ дальнаго запада (far west) на время забыли, но въ 1869 году два охотника, Кукъ и Фольсомъ (Cook and Folsom), случайно попали въ бассейнъ гейзеровъ и описали ихъ въ газетахъ въ столь чудной и заманчивой формѣ, что лѣтомъ слѣдующаго 1870 года правительство Соединенныхъ Штатовъ отправило туда новую экспедицію подъ начальствомъ генерала Уошборна(Washburn), съ отрядомъ кавалеріи и нѣсколькими съемщиками. Она проникла въ будущій "Паркъ" съ запада и изслѣдовала, главнымъ образомъ, верховья рѣки Мэдисонъ, а также посѣтила огромное нагорное озеро, изъ котораго вытекаетъ рѣка Іеллостонъ.

Въ 1871--72 годахъ была отправлена другая экспедиція подъ начальствомъ горнаго инженера Гайдена (Hayden), которая особенно богата результатами. Члены экспедиціи осмотрѣли почти всѣ достопримѣчательности этихъ мѣстъ, и Гайдену тогда же пришла мысль побудить конгрессъ издать актъ, по которому все пространство сѣверо-западнаго угла штата Уайоминга было признано собственностью государства, и приняты мѣры къ охраненію его отъ хищническихъ набѣговъ охотниковъ и промышленниковъ.

Постановленіемъ конгресса все это пространство названо "Національнымъ Паркомъ", назначеннымъ для научныхъ изслѣдованій и для пользы и удовольствія человѣчества. Такъ какъ тутъ не найдено мѣстъ, удобныхъ для заселенія, а по суровости зимъ оно не годится и для скотоводства, такъ какъ здѣсь нѣтъ никакихъ минеральныхъ богатствъ, которыя могли бы быть разрабатываемы ради выгоды, то признано необходимымъ воспретить тутъ всякія поселенія и лишь охранять чудеса природы, потому что невѣжественное любопытство можетъ нарушить ходъ естественныхъ явленій. Здѣсь на глазахъ современниковъ какъ бы продолжается образованіе земной коры. Почти непрерывныя изверженія грязныхъ вулкановъ и гейзеровъ постоянно измѣняютъ лицо Земли, и теперь трудно даже представить себѣ, что будетъ здѣсь черезъ нѣкоторое время.

Что все это пространство вообще неудобно для заселенія, видно изъ того, что средняя высота этого нагорнаго плато достигаетъ 8.000 футовъ, и оно пересѣчено многими хребтами съ абсолютною высотою отъ 10-ти до 20-ти тысячъ футовъ. Не только зимы тутъ чрезвычайно суровы, но вообще въ теченіе круглаго года не бываетъ мѣсяца, въ которомъ не было бы морозовъ.

Для дальнѣйшаго изслѣдованія "Парка" и установленія его границъ была снаряжена спеціальная экспедиція топографовъ, которая работала весь сезонъ 1878 года подъ общимъ руководствомъ Ганнета (Henry Gannett). Прежде всего произведена была правильная тріангуляція: измѣрено два базиса, по 2 мили длиною, проложена сѣть первоклассныхъ треугольниковъ, стороны которыхъ имѣли отъ 20-ти до 70-ти миль длины. Послѣ этого проложена второклассная тріангуляція и произведена мензульная съемка въ масштабѣ двѣ мили въ дюймѣ (1:126 720), съ горизонталями черезъ 100 футовъ. Все пространство "Парка" ограничено прямоугольникомъ, заключающимъ 3.312 кв.миль, именно около 55 миль ширины (отъ запада къ востоку) и около 65 миль длины (съ сѣвера на югъ). Такимъ образомъ пространство Національнаго Парка равно 7.535 кв. верстамъ, или около одной трети всей Бельгіи. Согласно съемкамъ, на этомъ пространствѣ показано болѣе 2.000 источниковъ минеральной -- холодной и горячей воды и 71 большой гейзеръ.

Хотя по первоначальнымъ свѣдѣніямъ предполагалось, что въ "Паркѣ" очень живописно, что тутъ множество поразительныхъ видовъ и красивыхъ мѣстъ, но на самомъ дѣлѣ это не совсѣмъ такъ. Есть, конечно, мѣста восхитительныя, но въ общемъ это -- гористая страна, густо заросшая хвойнымъ лѣсомъ. Не смотря на то, что нѣкоторые хребты имѣютъ весьма значительную высоту, они, однако, не поражаютъ зрителя, благодаря общему возвышенію плато. Многіе хребты покрыты вѣчными снѣгами, но сила внутренняго жара такова, что нѣкоторые горячіе ключи извергаются и на снѣговыхъ вершинахъ. Здѣсь всего поразительнѣе разорванность горныхъ напластованій, представляющихъ разрывы, сдвиги и переплетенія слоевъ. Минеральныя богатства, какъ выше замѣчено, весьма невелики, и небольшое количество найденнаго здѣсь лигнита оказалось плохого качества.

Привожу въ переводѣ актъ конгресса (1872 г.), которымъ признано значеніе "Національнаго Парка".

Сенатъ и палата депутатовъ Соединенныхъ Штатовъ Америки постановили, чтобы пространство земли въ территоріяхъ Монтана и Уайомингъ, лежащее въ верховьяхъ рѣки Іеллостонъ и ограниченное линіями: на сѣверѣ по параллели 45^о, проходящей черезъ мѣсто сліянія рѣкъ Гардинеръ и Іеллостонъ, на югѣ по параллели 44^о10, на 10 миль южнѣе самаго южнаго залива Іеллостонскаго озера, на востокѣ по меридіану 110^о, проходящему на 10 миль восточнѣе самой восточной части этого озера, и на западъ по меридіану 111^о, проходящему на 15 миль къ западу отъ небольшого озера Мэдисонъ -- оставалось навсегда свободнымъ отъ поселеній и продажи. Оно назначается быть "Національнымъ Паркомъ" для пользы и развлеченія человѣчества подъ охраною законовъ Соединенныхъ Штатовъ.

Означенное пространство будетъ находиться въ спеціальномъ вѣдѣніи министра внутреннихъ дѣлъ (The Secretary of the Interior), который издаетъ особыя правила, необходимыя для управленія и наблюденія за "Паркомъ". Этими правилами должны быть обезпечены на вѣчныя времена лѣса, минеральныя отложенія, природныя чудеса и диковины разнаго рода отъ порчи и разграбленія, чтобы сохранить природу въ ея естественномъ состояніи.

Министръ можетъ по своему усмотрѣнію разрѣшать устройство гостиницъ для удобства посѣтителей, отводя небольшіе участки на срокъ не болѣе 10-ти лѣтъ. Онъ же заботится о проложеніи дорогъ внутри "Парка", чтобы сдѣлать наиболѣе интересныя мѣста доступными обозрѣнію.

На основаніи этого акта конгресса министръ издалъ впослѣдствіи слѣдующія правила для посѣтителей "Парка":

1. Запрещается трогать естественныя образованія и минеральныя отложенія около гейзеровъ, горячихъ источниковъ и мѣстъ выдѣленія паровъ, а также уничтожать надписи около нихъ. Запрещается бросать въ гейзерные бассейны посторонніе предметы и вообще портить какія-бы то ни было естественныя образованія на всемъ пространствѣ "Парка".

2. Запрещается ѣздить верхомъ или въ экипажахъ по образованіямъ гейзеровъ и горячихъ источниковъ, а равно пускать тамъ пастись скотъ.

3. Запрещается рубить или портить растущій лѣсъ. Для костровъ и приготовленія пищи посѣтителямъ, располагающимся лагерями, разрѣшается пользоваться сухими деревьями и буреломомъ.

4. Костры должны разводиться только для дѣйствительной надобности и, когда эта надобность миновала, должны быть тщательно потушены. Посѣтители должны всячески наблюдать за тѣмъ, чтобы не причинить пожара ни лѣса, ни травы.

5. Запрещается охота, ловля и порча птицъ и животныхъ на всемъ пространствѣ "Парка". Орудія и оружіе лицъ, которыя будутъ замѣчены охотящимися или у которыхъ будетъ найдена битая дичь, отбираются и конфискуются.

6. Рыбная ловля помощью сѣтей и неводовъ, за исключеніемъ однѣхъ удочекъ, тоже запрещается. Во всякомъ случаѣ воспрещается рыбная ловля, имѣющая цѣлью продажу или вообще извлеченіе выгоды.

7. Никому не дозволяется жить постоянно или заниматься въ "Паркѣ" какимъ бы то ни было промысломъ безъ письменнаго разрѣшенія департамента внутреннихъ дѣлъ. Суперинтенденту департамента предоставляется давать извѣстнымъ лицамъ права служить проводниками и отбирать эти права по своему усмотрѣнію.

8. Внутри границъ "Національнаго Парка" запрещается устройство кабаковъ и питейныхъ домовъ (drinking saloon or bar-room).

9. Запрещается постановка вывѣсокъ или объявленій, за исключеніемъ указателей, необходимыхъ для удобства посѣтителей и проводниковъ.

10. Лица, оказавшіяся вредными для цѣлости естественныхъ образованій, замѣченныя въ дурномъ поведеніи или нарушившія вышеприведенныя правила, немедленно удаляются за границы "Парка", который долженъ быть подъ контролемъ министерства внутреннихъ дѣлъ и служить для пользы и развлеченія человѣчества.

Строгость этихъ правилъ и поспѣшность, съ которою они были изданы, вполнѣ объясняются тѣмъ обстоятельствомъ, что, не будь ихъ, предпріимчивые американцы, пользуясь свободою покупки казенныхъ земель въ западныхъ штатахъ, тотчасъ нахлынули бы сюда толпой, раскупили бы все достойное вниманія, нарушили бы, пожалуй, естественное продолженіе явленій и сдѣлали бы ихъ недоступными свободному обозрѣнію. По справедливому замѣчанію составителя доклада конгрессу Гайдена, необходимо, чтобы всѣ здѣшнія чудеса природы были доступны человѣчеству такъ же, какъ воздухъ и вода. Еще въ недавнее сравнительно время все обширное пространство Національнаго Парка было театромъ самой ужасной вулканической дѣятельности. Горячіе ключи и гейзеры представляютъ послѣднюю стадію этихъ могучихъ проявленій силъ внутренности Земли; это какъ бы предохранительные клапаны тѣхъ вмѣстилищъ пара, которыя существуютъ еще въ земной корѣ. Всѣ ключи и грязные вулканы украшены образованіями, изящество и разнообразіе которыхъ не можетъ представиться самому пылкому воображенію и на созданіе которыхъ требовались тысячи лѣтъ неустанной работы природныхъ силъ. Понятно, какъ было бы жаль, если бы хищные торгаши завладѣли здѣшними мѣстами и въ одинъ или два сезона уничтожили и разграбили бы этотъ натуральный музей. Нельзя не признать, что безкорыстіе правительства и мудрость народныхъ представителей должны быть оцѣнены и одобрены всѣмъ образованнымъ свѣтомъ.

До самаго послѣдняго времени было извѣстно лишь одно мѣсто съ гейзерами, именно юго-западная часть острова Исландіи, гдѣ издавна найдены многіе горячіе ключи и въ томъ числѣ два знаменитые гейзера: собственно Гейзеръ и Строкръ. Затѣмъ вновь открываемые въ другихъ мѣстахъ подобные періодически извергающіеся горячіе ключи получили общее наименованіе гейзеровъ, подобно тому, какъ нарицательное нынѣ слово "вулканъ" произошло отъ Вулкана -- огнедышащей горы на одномъ изъ Липарскихъ острововъ. Самое слово "гейзеръ" на исландскомъ нарѣчіи значитъ "брызгунъ" или "бѣшеный".

Въ пятидесятыхъ годахъ нынѣшняго вѣка знаменитый геологъ Гохштеттеръ (Hochstetler 1829--1884) открылъ множество гейзеровъ на сѣверномъ островѣ Новой Зеландіи (во время извѣстной экспедиціи на "Новарѣ"); затѣмъ въ 1871 году Монгомери (Montgomerie) открылъ гейзеры въ Тибетѣ у озера Тенгри-Нора, близъ Хлассы, и, наконецъ, въ 1872 году, Гайденъ открылъ гейзеры въ Іеллостонскомъ Паркѣ; эти послѣдніе по величинѣ площади, ими занимаемой, по силѣ изверженія и по своему числу превосходятъ всѣ прочіе, нынѣ извѣстные на земномъ шарѣ.

Однако, до сихъ поръ наиболѣе изученнымъ остается исландскій Гейзеръ. Онъ расположенъ близъ вулкана Борнафела на высотѣ не болѣе 500 футовъ надъ уровнемъ океана и въ спокойномъ состояніи представляетъ небольшой, почти круглый бассейнъ около 6-ти саженей въ діаметрѣ, наполненный очень теплою водой. Въ серединѣ бассейна имѣется отвѣсный каналъ, называемый трубкою гейзера. Температура воды не остается постоянною, а, постепенно повышаясь, достигаетъ почти точки кипѣнія. Тогда изъ центра бассейна вдругъ вырывается столбъ воды и паровъ въ видѣ огромнаго фонтана. Послѣ извѣстнаго промежутка времени фонтанъ прекращается, и бассейнъ представляется опять спокойнымъ и наполненнымъ только теплою водой. Промежутки между двумя послѣдовательными изверженіями, продолжительность изверженія и высота фонтана, по показаніямъ разныхъ путешественниковъ, весьма различны. Въ среднемъ выходитъ, что изверженія бываютъ каждые 30 часовъ и продолжаются около 20 минутъ; однако, были случаи, что изверженія происходили и черезъ 6 часовъ. Высота фонтана въ разныхъ изверженіяхъ колеблется въ предѣлахъ отъ 100 до 212-ти футовъ.

Къ сожалѣнію, географическое положеніе Исландіи не позволило организовать правильныхъ наблюденій, а мѣстные жители мало интересуются этимъ чудомъ природы и не слѣдятъ за нимъ; Гейзеръ находится въ разстояніи около 100 верстъ къ востоку отъ Рейкіавика. Наиболѣе полныя изслѣдованія исландскихъ гейзеровъ произведены экспедиціей Бунзена и Деклуазо въ 1846 году. Эти ученые прожили у самаго Гейзера цѣлыхъ 12 дней и произвели тамъ множество наблюденій. Главнымъ образомъ, измѣрялась ими температура воды въ бассейнѣ и въ гейзерной трубкѣ, имѣющей длину въ 77 футовъ. На поверхности температура воды оказывалась всегда ниже точки кипѣнія, около 90^о по Цельсію, затѣмъ, повышаясь съ глубиной, она доходитъ на днѣ до 120^о. Однако, если принять въ разсчетъ давленіе водяного столба и вычислить температуры кипѣнія воды на разныхъ глубинахъ, то во всѣхъ мѣстахъ трубки температура оказывалась всегда ниже соотвѣтствующей точки кипѣнія.

Всего любопытнѣе то обстоятельство, что разности между точкою кипѣнія на извѣстной глубинѣ и наблюденною температурою были не вездѣ одинаковы, и наименьшая разность была не на днѣ трубки, а на глубинѣ около 50-ти фут., гдѣ эта разность не превосходила 3^о по Ц. По всей вѣроятности, вертикальная трубка Гейзера имѣетъ на этой глубинѣ боковой каналъ, откуда и прибываетъ горячая вода. Существованіе канала подтверждается и тѣмъ, что камни, опускаемые на веревкахъ въ трубку Гейзера, въ моментъ начала изверженія съ силою выбрасывались, если они помѣщались на глубинахъ менѣе 50-ти фут., тогда какъ, будучи опущены на большую глубину, они оставались неподвижными въ нижней части трубки. Да не только камни, даже термометръ, опущенный Бунзеномъ на дно трубки, остался невредимымъ во время изверженія. Наоборотъ, даже въ промежуткахъ между изверженіями, когда вода въ бассейнѣ совершенно спокойна, въ трубкѣ, противъ бокового канала, откуда прибываетъ новая вода, происходитъ безпокойство, и термометръ, повѣшенный какъ разъ противъ канала, разбился. Конечно, этого канала никто не видалъ, такъ какъ трубка Гейзера никогда не освобождается отъ кипящей воды, но существованіе его открыто именно благодаря этикъ опытамъ съ термометрами и повѣшенными камнями.

На основаніи своихъ опытовъ Бунзенъ составилъ нижеслѣдующую теорію Гейзера, которая въ общихъ чертахъ примѣняется теперь ко всѣмъ прочимъ гейзерамъ. Онъ сдѣлалъ предположеніе, что гдѣ-нибудь въ сторонѣ отъ трубки имѣется соединенный съ нею болѣе или менѣе обширный бассейнъ, стѣнки котораго находятся въ раскаленномъ состояніи, подъ вліяніемъ внутренняго жара Земли. Бассейнъ имѣетъ сообщеніе съ каналами, приводящими воду изъ обыкновенныхъ источниковъ, питаемыхъ атмосферными осадками. По мѣрѣ возвышенія температуры воды въ бассейнѣ, нагрѣвается и вода въ трубкѣ Гейзера, однако, подъ давленіемъ атмосферы и столба воды въ трубкѣ, вода въ бассейнѣ кипѣть сперва не можетъ. Но наступаетъ моментъ, когда температура воды въ какомъ-нибудь мѣстѣ труби (напримѣръ, у выхода бокового канала) достигнетъ точки кипѣнія. Выходящіе вверхъ пары воды уменьшаютъ давленіе на нижніе слои, которые тоже закипаютъ, уменьшаютъ давленіе на слѣдующіе и тл. Словомъ, съ этого мгновенія вода въ трубкѣ, а можетъ-быть, и во внутреннемъ бассейнѣ начинаетъ кипѣть, а образующіеся визу пары выбрасываютъ воду верхняго наружнаго бассейна въ видѣ фонтана. Послѣ извѣстнаго промежутка времени вода въ трубкѣ отъ безпрестаннаго выбрасыванія въ атмосферный воздухъ настолько охладится, что кипѣніе прекращается, и гейзеръ успокоивается, конечно, до тѣхъ поръ, пока постепенное нагрѣваніе воды стѣнками внутренняго бассейна не подниметъ температуру снова до точки кипѣнія и выше.

Не всѣ подробности явленія объясняются вполнѣ удовлетворительно, однако въ общихъ чертахъ теорія Бунзена достаточна, по крайней мѣрѣ, для объясненія изверженій исландскаго Гейзера: постоянный приливъ воды происходитъ изъ многочисленныхъ озеръ, уровень которыхъ выше уровня воды въ бассейнѣ Гейзера, а высокая температура стѣнокъ внутренняго бассейна объясняется присутствіемъ близко стоящаго вулкана. Во всѣхъ прочихъ мѣстахъ гейзеры также находятся вблизи озеръ и вулкановъ; если въ нѣкоторыхъ мѣстностяхъ вулкановъ нѣтъ въ настоящее время, то они несомнѣнно были тутъ во времена давно прошедшія, какъ, напримѣръ, именно въ Іеллостонскомъ Паркѣ.

Вообще между гейзерами и вулканами существуетъ извѣстная связь. Каждый вулканъ, кромѣ лавы и пепла, выбрасываетъ всегда и въ огромномъ количествѣ водяной паръ, отчего изверженія сопровождаются обыкновенно ливнями. Можно считать, что гейзеры суть послѣднія стадіи вулканической дѣятельности Земли, которая затѣмъ продолжаетъ обнаруживаться уже только присутствіемъ обыкновенныхъ горячихъ источниковъ. По времени образованія геологи считаютъ гейзеры Іеллостонскаго Парка древнѣйшими, за ними явились гейзеры Новой Зеландіи и, наконецъ, исландскіе. Въ настоящее время охлажденіе земной коры подъ вліяніемъ выдѣленій гейзеровъ и горячихъ источниковъ должно считать главною причиною постепеннаго охлажденія Земли вообще.

Для сравненія съ исландскимъ Гейзеромъ приведу таблицу наиболѣе замѣчательныхъ гейзеровъ Іеллостонскаго парка съ показаніемъ для каждаго его главныхъ элементовъ:

0x01 graphic

Такъ какъ горячая вода легко растворяетъ разныя горныя породы, то обыкновенно какъ наружный бассейнъ гейзера, такъ и вся окружающая мѣстность представляютъ отложенія изъ такъ называемаго гейзерита, главную составную часть котораго составляетъ болѣе мы менѣе плотный аморфный кремнеземъ. Толща слоевъ этихъ отложеній вообще еще не изслѣдована, но, судя по небольшому содержанію твердыхъ минеральныхъ частей въ гейзерной водѣ, надо полагать, что потребны были милліоны лѣтъ, чтобы образовались существующія нынѣ отложенія.

По поводу связи точки кипѣнія воды съ давленіемъ гейзеры послужили къ открытію факта, что точка кипѣнія зависитъ не только отъ давленія, но также и отъ большаго или меньшаго количества газовъ, растворенныхъ въ водѣ. Чѣмъ этихъ газовъ меньше, тѣмъ точка кипѣнія выше. Вотъ почему вода гейзеровъ, подвергавшаяся много разъ кипѣнію, можетъ нагрѣваться до болѣе высокой температуры, не закипая. Всякая посторонняя причина, способствующая передвиженію массъ воды внутри трубки гейзера и, слѣдовательно, переходу массъ болѣе нагрѣтыхъ на поверхность, ускоряетъ изверженіе. Давно было замѣчено, что бросаніе камней въ трубку гейзера, способствуетъ ускоренію изверженія. Въ Іеллостонскомъ Паркѣ я узналъ, что мыльная вода тоже ускоряетъ изверженіе. Это открытіе сдѣлано совершенно случайно китайцами-прачками, состоящими при гейзерныхъ гостиницахъ "Парка". Пользуясь тѣмъ, что въ гейзерныхъ бассейнахъ постоянно имѣется горячая вода, они ходили туда стирать бѣлье и замѣтили, что изверженіе наступало раньше обычнаго срока. Вскорѣ многіе посѣтители "Парка", въ нетерпѣливомъ ожиданіи изверженія, стали бросать въ бассейны куски мыла и, дѣйствительно, ускоряй этимъ наступленіе изверженій. Однако, послѣ нѣсколькихъ подобныхъ опытовъ гейзеръ затихалъ на многіе дни, почему теперь бросаніе мыла въ гейзерные бассейны запрещено подъ угрозою немедленной высылки изъ предѣловъ "Парка".

Многіе наблюдатели замѣтили, что извѣстные гейзеры обладаютъ какъ бы симпатіей другъ къ другу и извергаютъ воду одновременно, или же, наоборотъ, изверженіе одного какъ бы отнимаетъ силу у другого. Однако, это далеко не общее правило, и два гейзера, находящіеся въ близкомъ разстояніи, въ присутствіи однихъ наблюдателей производили изверженія одновременно, въ присутствіи же другихъ -- разновременно. Этотъ вопросъ въ высшей степени любопытенъ, и его слѣдовало бы попытаться разрѣшить въ Іеллостонскомъ Паркѣ, гдѣ наблюденія вообще можно дѣлать съ большими удобствами, чѣмъ, напримѣръ, въ Исландіи, гдѣ до сихъ поръ не открыто еще связи между столь близкими между собою гейзерами, какъ Большой Гейзеръ и Строкръ; разстояніе между ними менѣе 100 шаговъ. Одни наблюдатели полагаютъ, что оба гейзера совершенно независимы, другіе -- что изверженія ихъ связаны извѣстнымъ синхронизмомъ. Можно предполагать, что многіе разсказы о связи изверженій разныхъ гейзеровъ напоминаютъ извѣстный фактъ, будто бы замѣченный Горебоу (Horrebow). Онъ говоритъ, что если налить въ бутылку воду изъ бассейна гейзера, то когда начинается изверженіе, вода въ бутылкѣ тоже приходитъ въ безпокойное состояніе, а если бутылка закупорена, то она лопается!

Очень интересное явленіе въ бассейнахъ гейзеровъ заключается въ цвѣтѣ воды. Обыкновенно этотъ голубой или зеленоватый цвѣтъ никоимъ образомъ не можетъ быть объясненъ цвѣтомъ дна бассейна, котораго стѣнки и всѣ окружающія отложенія имѣютъ ослѣпительно бѣлый цвѣтъ. Притомъ же цвѣтъ гейзерной воды не измѣняется, если ее помѣстить въ трубку достаточной длины и разсматривать черезъ нее бѣлую поверхность. Вообще надо полагать, что вода въ чистомъ видѣ имѣетъ зеленовато-голубой цвѣтъ, но такъ какъ въ рѣкахъ, озерахъ и моряхъ она заключаетъ въ себѣ множество постороннихъ тѣлъ въ видѣ простой механической примѣси, то обыкновенно приходится видѣть цвѣтъ этихъ постороннихъ частицъ; въ самую же воду лучи свѣта не могутъ проникнуть на значительную глубину. Однако, чѣмъ чище вода, тѣмъ зеленовато-голубой цвѣтъ обнаруживается яснѣе, и это, какъ извѣстно, и наблюдается, напримѣръ, въ великолѣпной окраскѣ водъ швейцарскихъ горныхъ озеръ. Воды гейзеровъ, въ смыслѣ отсутствія механическихъ примѣсей, тоже отличаются поразительною чистотой. Химическія примѣси вообще не имѣютъ вліянія на цвѣтъ воды.

Непосредственные опыты надъ цвѣтомъ воды, заключенной въ длинныя трубки, были произведены Бунзеномъ, Тиндалемъ и многими другими учеными; результаты вполнѣ подтвердили, что чистая вода въ толстомъ слоѣ пропускаетъ черезъ себя исключительно зеленовато-голубые лучи. Однако, это явленіе не объяснено еще съ достаточною очевидностью, и очень можетъ быть, что оно отчасти имѣетъ и субъективный характеръ. Замѣчено, что нервы нашихъ глазъ имѣютъ неодинаковую свѣточувствительность къ лучамъ разныхъ цвѣтовъ и разной яркости. Такъ, напримѣръ, при яркомъ свѣтѣ глазъ дѣлается мало чувствительнымъ къ лучамъ большей преломляемости (синимъ и фіолетовымъ); при слабомъ свѣтѣ, наоборотъ, глазъ нечувствителенъ къ лучамъ меньшей преломляемости (желтымъ и краснымъ). Этимъ объясняется, почему солнечный свѣтъ кажется намъ желтоватымъ, а лунный -- голубоватымъ, хотя тотъ и другой, въ сущности, одинаковы и различаются только яркостью. Поэтому очень можетъ быть, что голубоватый цвѣтъ воды многихъ источниковъ отчасти происходитъ только отъ ослабленія бѣлаго свѣта. Словомъ, явленіе далеко не такъ просто, какъ кажется съ перваго взгляда, и требуетъ болѣе обстоятельныхъ изслѣдованій.

Оставляя дальнѣйшія подробности о Національномъ Паркѣ до описанія личныхъ впечатлѣній въ слѣдующей главѣ, скажу здѣсь, что это, дѣйствительно, одно изъ замѣчательнѣйшихъ въ физическомъ отношеніи мѣстъ не только въ Соединенныхъ Штатахъ, но к вобще на всей поверхности Земли. Благодаря большой абсолютной высотѣ, растительность тутъ не разнообразна -- главнымъ образомъ кедровые и сосновые лѣса. Эти лѣса по большей части дѣвственны и непроходимы, и теперь еще имѣется множество мѣстъ, куда не ступала до сихъ поръ человѣческая нога, особенно на хребтамъ. Кромѣ деревьевъ, растетъ много дикихъ ягодныхъ кустовъ: дикія вишня, крыжовникъ и смородина. Но особенно изобильны тутъ травы и полевые цвѣты; ими покрыты преимущественно высочайшія вершины хребтовъ, тамъ, гдѣ прекращается уже древесная растительность.

Общая суровость климата такова, что зимою всякія сообщенія прекращаются, парковыя гостиницы закрываются, и даже снимаются посты кавалерійскихъ разъѣздовъ. Тѣмъ не менѣе фауна здѣсь довольно разнообразна: водятся буйволы, олени, лоси, горныя козы и бараны, антилопы, медвѣди, бобры, выдры, куницы, соболи, горностаи, зайцы и т. п. Между птицами, главнымъ образомъ, встрѣчаются: орлы, ястреба, тетерева, совы, соколы, дикіе утки и гуси, журавли, вороны, синицы и дрозды. Пресмыкающіяся вообще рѣдки, и лишь въ мѣстахъ, лежащихъ ниже 6000 футовъ, попадаются гремучія змѣи. Въ Іеллостонскомъ озерѣ и въ рѣкахъ Парка уже и прежде попадалось много рыбы. Въ 1889 году, распоряженіемъ "Рыбной Комиссіи" (U. S. Fish Commission), въ Іеллостонское озеро пущено множество молодыхъ форелей, которыя теперь быстро размножаются.

XXXIX.
Въ Іеллостонскомъ паркѣ.

Продолжаю прерванный разсказъ. Я прибылъ въ Ливингстонъ въ 4 часа утра и, покинувъ поѣздъ, пошелъ въ городъ. Всѣ гостиницы были еще заперты, и электрическіе фонари ярко освѣщали совершенно пустыя улицы. Между тѣмъ, поѣздъ по боковой вѣткѣ на станцію Синабаръ пойдетъ лишь въ 9 ч. утра (къ каковому времени приходить сюда поѣздъ съ востока, изъ Чикаго, привозящій, главнымъ образомъ, посѣтителей Парка) и, слѣдовательно, такъ или иначе надо было гдѣ-нибудь пробыть цѣлыхъ пять часовъ. Въ такихъ случаяхъ всего хуже полное одиночество. На мое счастіе, вижу, идетъ молодой человѣкъ съ фотографическою камерою черезъ плечо. Ну -- думаю -- этотъ, вѣрно, тоже собирается въ Іеллостонскій Паркъ. Я подошелъ и заговорилъ. Оказалось, что это былъ студентъ минной школы въ Нью-Іоркѣ, нѣкто Оксъ (Francis Oakes), который, пользуясь лѣтними вакаціями, совершаетъ объѣздъ наиболѣе замѣчательныхъ мѣстъ своего отечества. Теперь онъ изъ Елены (Helena), городка недалеко отъ Бьюта, гдѣ осматривалъ тамошній "санитаріумъ", и ѣдетъ, какъ я и предполагалъ, въ Іеллостонскій Паркъ. Понятно, что я былъ обрадованъ имѣть сопутникомъ спеціалиста по геологіи, и мы тотчасъ начали звонить у дверей ближайшей гостиницы, разбудили прислугу и заказали завтракъ.

Затѣмъ мы отправились на желѣзнодорожную станцію запастись билетами. Дѣло въ томъ, что обозрѣвать "Паркъ" можетъ каждый желающій пѣшкомъ, верхомъ или въ экипажѣ. Для лучшаго обозрѣнія, конечно, всего поучительнѣе идти пѣшкомъ, но для этого не хватило бы и мѣсяца. Притомъ же болѣе замѣчательныя мѣста отдѣлены значительными пространствами, представляющими самый обыкновенный хвойный лѣсъ, такъ что прогулка по нимъ была бы простою тратой времени. Безъ проводника, пожалуй, немного и увидишь. Вотъ почему я и Оксъ порѣшили взять билеты на "круговую поѣздку" по "Парку". Для такихъ поѣздокъ и вообще для облегченія осмотра достопримѣчательностей образовалось цѣлое общество, которое выстроило гостиницы на болѣе поучительныхъ и красивыхъ мѣстахъ и завело экипажи, въ которыхъ совершаются передвиженія. Заплативъ 50 долларовъ за поѣздку, продолжающуюся цѣлую недѣлю, путешественникъ избавляется отъ всякихъ хлопотъ: его будутъ возить съ пункта на пунктъ и высаживать на всѣхъ мѣстахъ, достойныхъ обозрѣнія. На ночь его привезутъ въ гостиницу, гдѣ будетъ приготовлена комната, пища и т. д. Конечно, при этомъ какъ бы лишаешься самостоятельности, но лично для меня не было другого исхода, тѣмъ болѣе, что даже Оксъ, пріѣхавшій сюда съ цѣлью не обозрѣнія только, а изученія -- и тотъ поступилъ такъ же.

Въ 9 часовъ утра мы тронулись по боковой вѣткѣ Сѣверной тихоокеанской желѣзной дороги (Yellowstone park line) прямо на югъ, по долинѣ рѣки Іеллостонъ. Поговариваютъ, что въ будущемъ проложатъ желѣзныя дороги и по самому "Парку", но это, вѣроятно, будетъ весьма затруднительно, и во всякомъ случаѣ не скоро. Теперь вѣтка дороги проложена лишь на пространствѣ 51 мили (около 76 верстъ) до мѣстечка Синабаръ (Cinabar), лежащаго на сѣверной границѣ "Парка". Поѣздъ состоялъ изъ трехъ роскошныхъ вагоновъ, и всѣхъ пассажировъ набралось человѣкъ 30, прибывшихъ по большей части изъ восточныхъ штатовъ. Уже и тутъ можно было любоваться чудными видами на горы и ущелья. Дорога идетъ непрерывно въ гору и имѣетъ множество мостовъ, віадуковъ и туннелей.

У платформы конечной станціи Синабаръ ожидало нашего поѣзда пять повозокъ (Stage) Общества Перевозки (National Park Transportation). Это были въ высшей степени неуклюжія колымаги въ видѣ огромнаго корыта, подвѣшеннаго на ремняхъ къ рамѣ на четырехъ колесахъ. Въ корытѣ устроено три или четыре скамейки, при чемъ на каждой можетъ свободно помѣститься три человѣка; скамейки имѣютъ спинки и достаточно мягки; всѣ сидятъ лицомъ впередъ. Для защиты отъ солнца и дождя устроена крыша на четырехъ желѣзныхъ палкахъ по угламъ; отъ крыши можно опускать занавѣски изъ непромокаемой ткани. Кромѣ того, для предохраненія отъ пыли, на каждую скамейку полагается большое шерстяное одѣяло. Есть мѣста и на козлахъ, рядомъ съ кучеромъ, а въ иныхъ повозкахъ еще и выше, уже на крышѣ. Для помѣщенія вещей, помимо пространствъ подъ скамейками, имѣется обширное углубленіе сзади, прикрываемое кожею на ремняхъ съ застежками. Для перевозки громоздкихъ чемодановъ и ящиковъ, которыми были особенно богаты представительницы прекраснаго пола, у станціи дожидались, кромѣ колымагъ, еще двѣ большія открытыя платформы. Перевозочныхъ средствъ оказалось болѣе чѣмъ достаточно, и мы всѣ свободно размѣстились не больше какъ по два человѣка на каждую скамейку.

Черезъ какія-нибудь пять минутъ мы покинули уже Синабаръ и окружающія эту деревушку красноватыя скалы (откуда и самое названіе: синабаръ значитъ киноварь). Путь, въ видѣ хорошо устроеннаго шоссе, пролегаетъ по узкому ущелью рѣки Гардинеръ (Gardiner River), притока рѣки Іеллостона, и идетъ непрерывнымъ подъемомъ, такъ что, не смотря на шестиконную упряжку цугомъ, мы двигались довольно медленно, и только на небольшихъ горизонтальныхъ участкахъ пускались вскачь. Окружающая мѣстность весьма живописна и представляетъ крутые склоны горъ, по большей части поросшіе густымъ хвойнымъ лѣсомъ.

Пространство до первой гостиницы "Мамонтовы горячіе ключи" "Mammoth Hot Springs Hotel), около 11-ти верстъ, мы проѣхали въ 1 ¹/₂ часа. Не доѣзжая гостиницы, ущелье расширяется въ широкую, роскошную долину. По ея серединѣ воздвигнуто грандіозное, хотя и деревянное, но четырехъэтажное зданіе съ башнею. Это и есть гостиница. У веранды насъ встрѣтила цѣлая ватага негровъ, которые тотчасъ разобрали вещи и повели каждаго въ отдѣльную комнату.

Вымывшись и переодѣвшись, мы всѣ собрались въ огромную, въ два свѣта, столовую залу и немедленно приступили къ ленчу. Принятіе пищи прошло очень оживленно въ обсужденіи предстоящей прогулки на ключи.

Передъ самымъ зданіемъ гостиницы, у края долины возвышается гора, представляющая, дѣйствительно, чудо природы. Эта огромная гора, высотою въ 50 саженей и обнимающая пространство въ 170 акровъ, т. е. болѣе 50-ти десятинъ, съ внѣшней стороны кажется, какъ будто, цѣлымъ рядомъ замерзшихъ каскадовъ самыхъ разнообразныхъ цвѣтовъ, между которыми преобладаетъ ослѣпительно бѣлый. Во многихъ мѣстахъ съ горы поднимается паръ. На горѣ нѣтъ ни одного дерева, ни одной травинки. Словомъ, издали это какая-то волшебная декорація, и чтобы понять, въ чемъ дѣло, надо идти на самую гору.

0x01 graphic

Въ сущности, это обыкновенная гора, по склонамъ которой расположены минеральные источники съ известковою водой. Въ продолженіе тысячелѣтій отложенія углекислаго кальція образовали систему бассейновъ, стѣнки которыхъ представляютъ снаружи ряды сросшихся сталактитовъ, окрашенныхъ въ самые разнообразные оттѣнки краснаго, желтаго и голубоватаго цвѣтовъ. Всѣ бассейны, діаметръ которыхъ отъ 1 фута до 20 саженей, наполнены до самыхъ краевъ горячею водою, которая медленно прибываетъ изъ каналовъ на днѣ, изливается наружу, переходитъ въ нижележащіе бассейны и образуетъ упомянутые сталактиты. Хотя собственно горячихъ ключей насчитывается тутъ не болѣе 50-ти, но бассейновъ всевозможныхъ размѣровъ и цвѣтовъ тутъ безчисленное множество. Верхніе, и вообще бассейны съ источникомъ на днѣ, наполнены кипяткомъ, я изъ нихъ валитъ паръ, а нижніе, или, такъ сказать, бассейны второго и высшихъ порядковъ, наполнены водою болѣе или менѣе охлажденною. Прозрачность воды удивительная и отдаетъ большею частію небесно-голубымъ цвѣтомъ. Въ ней съ поразительною ясностью отражается небо со всѣми облаками. Красотѣ зрѣлища способствуетъ еще и то, что во всѣхъ бассейнахъ вода не стоячая, а медленно текущая, переливающаяся за плоскіе ровные края и находящаяся въ постоянной вибраціи. Вмѣстѣ съ тѣмъ самое дно этихъ мелкихъ бассейновъ видно съ замѣчательною отчетливостью, а оно представляетъ тѣ же углекальціевыя отложенія самыхъ разнообразныхъ и причудливыхъ рисунковъ въ видѣ рубчиковъ, концетрическихъ круговъ и т. п. Рисунки эти такъ красивы и оригинальны, а вмѣстѣ съ тѣмъ такъ необыкновенны, что едва ли возможно передать ихъ рѣзномъ или кистью. Наружныя стѣнки бассейновъ кажутся чрезвычайно правильными, гофрированными и плотно прижатыми другъ къ другу колонками. Высота ихъ весьма различна, отъ нѣсколькихъ дюймовъ до 2--3 саженей. Стѣнки, конечно, чрезвычайно чисты, потому что онѣ непрерывно смачиваются медленно текущею по нимъ водою. Влажный видъ придаетъ имъ характеръ льда или леденцовъ, по крайней мѣрѣ, вблизи; издали же, какъ я замѣтилъ уже выше, отдѣльные бассейны кажутся снизу замерзшими каскадами, а сверху поставленными другъ на друга фарфоровыми блюдами, наполненными снятымъ молокомъ, или, наконецъ, напоминаютъ какое-то гигантское и затѣйливое произведеніе кондитерскаго искусства.

Въ нижнихъ бассейнахъ, гдѣ вода уже успѣла остыть, края покрыты какими-то микроскопическими растеньицами, придающими имъ нѣжно-зеленоватый оттѣнокъ. Въ небольшихъ канальцахъ, соединяющихъ кое-гдѣ бассейны, немного различающіеся по высотѣ, вода течете сплошною струей, и въ ней виднѣются растенія другого вида -- какія-то тончайшія фибры, напоминающія клочки шерсти. Съ теченіемъ времени минеральныя выдѣленія текущей воды отлагаются постепенно и на этихъ растеньицахъ, образуя, наконецъ, губчатыя массы, также отличающіяся красивымъ видомъ и, главное,-- безконечнымъ разнообразіемъ.

По краямъ бассейновъ вездѣ можно безопасно ходить. Многіе большіе бассейны, особенно тѣ, внутри которыхъ бьютъ ключи, имѣютъ названія, написанныя на дощечкахъ. Въ окрестностяхъ горы видны слѣды многихъ другихъ подобныхъ же бассейновъ, въ видѣ отдѣльныхъ накипей углекислаго кальція, но кругомъ успѣлъ уже вырасти дикій хвойный лѣсъ. По изслѣдованіямъ геологовъ, нынѣшняя большая терраса дѣйствующихъ ключей представляетъ лишь незначительную часть того, что было здѣсь тысячелѣтія назадъ. Нѣкогда всѣ окрестныя горы на пространствѣ нѣсколькихъ квадратныхъ верстъ представляли такія-же образованія. Повидимому, подземные горячіе ключи съ теченіемъ времени находятъ для себя все новые и болѣе близкіе выходы наружу и, передвигаясь все ниже и ниже, подходятъ къ самому берегу рѣки Гардинеръ.

Замѣчательно, что и нынѣ не всѣ ключи дѣйствуютъ непрерывно. Напримѣръ, "терраса Минервы", имѣющая до 40 футовъ высоты, иногда какъ бы замираетъ, т. е. въ ней не только прекращаются выдѣленія, но и самая вода въ бассейнахъ совершенно испаряется, и тогда можно отчетливо разсматривать дно ея бассейновъ, представляющихъ воронкообразныя углубленія ослѣпительно бѣлаго цвѣта; по прошествіи нѣсколькихъ мѣсяцевъ изъ углубленій вновь показывается горячая вода, и бассейны продолжаютъ свой ростъ по всѣмъ направленіямъ.

Температура горячей воды даже въ первичныхъ бассейнахъ довольно разнообразна, отъ 50^о до 70^о по Цельсію; надъ бассейнами съ болѣе теплою водою постоянно стоитъ небольшое облачко, медленно сносимое въ сторону вѣтромъ. Что касается до быстроты роста углеизвестковыхъ отложеній, то она весьма значительна по сравненію съ небольшимъ количествомъ выдѣленія самой воды. Въ нѣкоторыхъ бассейнахъ отложенія утолщаются на ¹/₁₆ дюйма въ теченіе 4-хъ дней. Если въ такой бассейнъ положить какую-нибудь вещь изъ желѣза, стекла или другого твердаго вещества, то по прошествіи нѣсколькихъ часовъ на нихъ образуется уже налетъ ослѣпительно-бѣлыхъ мелкихъ кристалликовъ. Такіе наращенные кристаллами предметы продаются въ особомъ павильонѣ у главной террасы, и любители рѣдкостей покупаютъ ихъ на память.

Такъ какъ неосторожные посѣтители могли бы при ходьбѣ по стѣнкамъ портить бассейны и нарушать естественное образованіе сталактитовъ, то Мамонтовы ключи охраняются постами американской арміи. Однако, я видалъ солдатъ только близъ ихъ казармы, построенной подлѣ гостиницы. Ихъ "капитанъ", живущій въ самой гостиницѣ, говорилъ мнѣ, что солдаты предпочитаютъ бродить по окрестностямъ въ лѣсахъ и заниматься охотою, благо она запрещена обыкновеннымъ посѣтителямъ... Замѣчу еще, что свѣтъ, отраженный какъ отъ ярко-бѣлыхъ образованій, такъ и отъ воды, настолько силенъ (въ ясную, разумѣется, погоду и днемъ), что больно глазамъ, и многіе для прогулки по Мамонтовымъ ключамъ запасаются очками съ темными стеклами, имѣющимися въ гостиницѣ къ услугамъ посѣтителей. Собственно, названіе "Мамонтовы ключи" дано исключительно вслѣдствіе громадности этого грандіознаго нагроможденія бассейновъ.

Къ числу отдѣльныхъ достопримѣчательностей должно отнести большой конусъ, стоящій у подножья ключей уже на ровномъ мѣстѣ и называемый колпакомъ свободы (Liberty Cap). Это, очевидно, остатокъ ключа, нѣкогда вытекавшаго изъ его вершины. Высота его 52 фута, а діаметръ въ основати около двадцати. Онъ состоитъ изъ напластованій, горизонтальные слои которыхъ и теперь отлично видны. До сихъ поръ геологи не могутъ рѣшить вопроса, образовался ли этотъ конусъ самостоятельнымъ ростомъ вверхъ, или же прежде ключъ былъ на поверхности земли, и нынѣ размылась только окружающая его почва.

Въ окрестномъ лѣсу есть тоже много замѣчательныхъ пунктовъ. Въ одномъ мѣстѣ я натолкнулся на курьезное образованіе, называемое апельсиннымъ гейзеромъ (Orange geyser). Въ сущности, это "колпакъ свободы" въ миніатюрѣ, но только и понынѣ дѣйствующій. Это горка сажени въ три высотою и съ очень крутыми мокрыми скатами красиваго оранжеваго цвѣта. Взобравшись съ великимъ трудомъ наверхъ, я увидалъ тамъ два маленькіе бассейна, въ центрахъ которыхъ непрерывно булькаетъ вода и постепенно стекаетъ во всѣ стороны. Вода прибываетъ не равномѣрно, а какъ бы взрывами, при чемъ иногда на мгновеніе показывается маленькій фонтанчикъ; вода горячая и имѣетъ слабый запахъ сѣроводорода. Спуститься внизъ было еще труднѣе, чѣмъ подняться. Отъ подошвы этой горки вода течетъ маленькимъ извилистымъ ручейкомъ къ рѣкѣ Гардинеръ, и все русло ручейка покрыто отложеніями тоже красиваго оранжеваго цвѣта.

Недалеко отсюда, въ густомъ лѣсу имѣется интересное мѣсто, названное почему-то пещерою (Mc. Cartney Cave), хотя это, очевидно, остывшій кратеръ бывшаго тутъ нѣкогда огромнаго горячаго ключа. Въ него можно спуститься безопасно по деревянной лѣстницѣ. Внизу совершенно сухо, но слышно теченіе воды внутри стѣнъ. Помѣщеніе въ кратерѣ довольно обширно, и говорятъ, что нѣкій охотникъ Картнэ, открывшій его случайно въ 1869 году, спасаясь отъ преслѣдованія индѣйцевъ, провель тутъ нѣсколько дней.

Такимъ образомъ въ окрестностяхъ первой парковой гостиницы можно видѣть всевозможные горячіе источники во всѣхъ стадіяхъ ихъ развитія, отъ потухшихъ и заглохшихъ до вновь образующихся. Горячіе ключи существуютъ, какъ извѣстно, во многихъ мѣстахъ земной поверхности, но такія обильныя ихъ скопленія на одномъ мѣстѣ и притомъ со столь богатымъ содержаніемъ твердыхъ тѣлъ въ растворѣ (когда только и возможно образованіе подобныхъ террасъ съ бассейнами) находятся лишь въ трехъ мѣстахъ, а именно, кромѣ Іеллостонскаго Парка, еще въ Малой Азіи, около Гіераполиса, и въ Новой Зеландіи близъ озера Ротомагана, гдѣ отложенія, однако, не известковыя, а кремнистыя. Говорятъ, что по наружному виду малоазійскіе и новозеландскіе источники похожи на здѣшніе, но они менѣе обширны. Въ геологическомъ отношеніи въ Іеллостонскомъ-Паркѣ преобладаютъ системы мѣловая и юрская. Воды здѣшнихъ "Мамонтовыхъ" ключей, говорятъ, имѣютъ и цѣлебное значеніе, какъ слабительное.

Осмотръ главнѣйшихъ достопримѣчательностей потребовалъ всей второй половины дня, и я возвращался въ гостиницу уже въ сумеркахъ. Виды съ вершины на долину, на бассейны, на казарму съ вывѣшеннымъ американскимъ флагомъ на высокомъ шестѣ и пр. очень красивы; весь пейзажъ чрезвычайно своеобразенъ и не походитъ на то, что мнѣ удавалось видѣть до сихъ поръ. Въ гостиницѣ уже приступили къ обѣду; молодой Оксъ нашелъ себѣ двухъ собесѣдницъ -- какихъ-то молоденькихъ американокъ, а я остался въ обществѣ одного пожилого уже шведа, давно, впрочемъ, переселившагося въ Америку. Теперь онъ постоянно живетъ въ Нью-Іоркѣ и вотъ собрался съ женою посмотрѣть чудеса Національнаго Парка. Каждый дѣлился своими впечатлѣніями. Шведу удалось видѣть гораздо меньше, чѣмъ мнѣ, но зато онъ считалъ какъ бы своей обязанностью пробовать воду почти въ каждомъ бассейнѣ, и видимо сконфузился, когда я сообщилъ ему, какое дѣйствіе имѣетъ эта минеральная вода.

На другой день предстояло сдѣлать цѣлыхъ 60 верстъ на тѣхъ же лошадяхъ, и потому всѣ мы легли рано, а въ 7 часовъ утра уже кончили завтракъ и размѣстились по экипажамъ. На этотъ разъ оказалось лишь три колымаги, потому что и число пассажировъ значительно сократилось. Дѣло въ томъ, что далеко не всѣ прибывшіе со мной изъ Синабара имѣли намѣреніе совершить большую круговую поѣздку по Парку. Нѣкоторые взяли особые билеты (стоимостью въ 12 долларовъ) только до Мамонтовыхъ ключей и сегодня возвращались обратно. Все было къ лучшему: чѣмъ меньше экипажей, тѣмъ меньше пыли.

Миновавъ расширеніе долины, занятое описанными выше террасами, мы въѣхали въ красивое ущелье той же рѣки Гардинеръ а начали безпрерывно подниматься вверхъ. Въ шести верстахъ отъ гостиницы находится самое узкое мѣсто ущелья, называемое Золотыми Воротами (Golden Gate), образованное почти отвѣсными скалами, поросшими какимъ-то плотнымъ желтоватымъ мхомъ, откуда и самое названіе. Въ этомъ мѣстѣ отъ скалы отдѣлилась огромная глыба въ 3 сажени вышиною, за которою полотно дороги устроено въ видѣ деревяннаго моста на толстыхъ бревенчатыхъ подпоркахъ, надъ страшною пропастью. Это весьма опасное мѣсто, и устройство помоста вдоль обрыва на протяженіи 50 саженей стоило, говорятъ, 14.000 долларовъ. Скалы по бокамъ возвышаются надъ дорогою на 300--400 футовъ, и ущелье находится вѣчно въ тѣни. Мы ѣхали тутъ шагомъ и могли удобно любоваться прелестью видовъ. Вскорѣ мы переѣхали рѣку прямо въ бродъ, при чемъ колеса по самую ступицу погрузились въ воду. Послѣ подъема на обрывъ противоположнаго берега былъ сдѣланъ маленькій привалъ, чтобы посѣтить источникъ содовой воды, называемый Аполинаріевскимъ (Apolinaria spring). Пришлось подниматься пѣшкомъ по скаламъ, среди густого хвойнаго лѣса. Источникъ остается въ своемъ первобытномъ видѣ и вытекаетъ прямо изъ обрыва скалы съ сильнымъ шумомъ и обильнымъ отдѣленіемъ угольной кислоты. Вода на вкусъ дѣйствительно напоминаетъ содовую, очень пріятная и холодная.

Съ дороги хорошо видна вершина Электрической горы (Electric Peak), высотою 11.125 футовъ. Названа она такъ потому, что во время грозъ, ночью, вершина ея свѣтится электрическимъ свѣтомъ. Повидимому, вся гора должна содержать желѣзную руду, по крайней мѣрѣ, при производствѣ съемокъ тутъ замѣчены были чрезвычайно большія аномаліи земного магнетизма.

Проѣхавъ ущелье, мы попали въ новую роскошную долину, съ красивымъ прѣсноводнымъ Лебединымъ озеромъ (Swan Lake). По берегамъ этого озера замѣчены, говорятъ, слѣды стоянокъ индѣйцевъ, такъ что это мѣсто, вѣроятно, удобно для устройства поселеній. За долиною дорога опять идетъ вдоль ущелья, по которому съ шумомъ несется ручей, образуя почти непрерывную цѣпь красивыхъ водопадиковъ. Вскорѣ мы были у огромной отвѣсной скалы совершенно чернаго и блестящаго цвѣта. Это Обсидіанная скала (Obsidian Clift); вся она состоитъ изъ чистаго обсидіана, т. е. вулканическаго стекла. Освѣщенная солнцемъ, эта скала представляетъ весьма красивое и оригинальное зрѣлище. Часть ея была взорвана для устройства дороги, и образовавшаяся гладкая черная поверхность отражаетъ свѣтъ такъ, какъ будто тутъ имѣются тысячи зеркалъ, наклоненныхъ подъ разными углами. Мы ѣхали по настоящей стеклянной дорогѣ, единственной въ мірѣ. Нашъ кучеръ разсказалъ, что при устройствѣ дороги не было надобности употреблять даже порохъ; вдоль скалы расположили рядъ огромныхъ костровъ, и когда стѣна раскалилась, на нее направили струи воды изъ привезенныхъ для этого пожарныхъ трубъ. Отъ быстраго охлажденія передняя часть стѣны разсыпалась на мелкіе кусочки. Обсидіанъ настолько крѣпокъ, что индѣйцы издавна пользовались имъ для приготовленія наконечниковъ къ своимъ стрѣламъ. Эта обсидіанная скала -- единственная на всемъ пространствѣ Скалистыхъ горъ.

За скалою начинается роскошная нагорная равнина съ прелестнымъ и довольно большимъ Бобровымъ озеромъ (Beaver Lake). Здѣсь и посейчасъ живутъ бобры и возводятъ свои затѣйливыя постройки. Повидимому, ѣзда экипажей нимало ихъ не тревожить: въ силу постановленій для посѣтителей "Парка" на нихъ не охотятся. Мнѣ хотѣлось остановиться и подробно осмотрѣть постройки бобровъ, но это было неисполнимо: другіе пассажиры были въ крайнемъ нетерпѣніи видѣть гейзеры, и все прочее для нихъ какъ бы не существовало.

Въ нѣкоторыхъ мѣстахъ на скатахъ горъ выдѣляются пары, и издали кажется, будто это дымъ, будто гора горитъ. Это явные слѣды вулканической дѣятельности. Хотѣлось бы и тутъ покинуть экипажъ и, взобравшись на обрывы, осмотрѣть мѣста выдѣленія паровъ; впрочемъ, кучеръ успокоилъ меня увѣреніемъ, что въ бассейнахъ гейзеровъ мы увидимъ столько мѣстъ съ выдѣленіями паровъ, что подобныя небольшія земныя отдушины вовсе перестанутъ обращать на себя наше вниманіе.

Около 11-ти часовъ мы прибыли въ бассейнъ Норриса (Norris geyser basin), названный такъ въ честь полковника Норриса, который впервые увидалъ это мѣсто. Въ Іеллостонскомъ Паркѣ существуетъ множество мѣстъ, гдѣ дѣйствуютъ гейзеры, но наибольшее ихъ количество, и притомъ наиболѣе замѣчательные изъ нихъ, сосредоточены въ трехъ мѣстахъ: бассейны Норриса, Нижній и Верхній.

Прежде чѣмъ отправиться осматривать гейзеры, мы расположились принять ленчъ. Тутъ была большая гостиница, но всего двѣ недѣли назадъ она сгорѣла, и при мнѣ виднѣлись только сдѣды пожарища -- почернѣлыя бревна. Вмѣсто гостиницы, которую вскорѣ начнутъ строить вновь, теперь тутъ раскинуты большія и удобныя палатки съ деревянными полами. Палатки соединены между собою крытыми холстомъ переходами. Тутъ имѣется и телеграфная станція, и пишущая машина, и всякія иныя выдумки, въ томъ числѣ особый офисъ съ продажею specimen'овъ (образцовъ гейзерита).

По окончаніи ленча, весьма изобильнаго, мы разбились на двѣ отдѣльныя группы и въ сопровожденіи проводниковъ пошли осматривать гейзеры. Экипажи же остались для отдыха лошадей и будутъ поданы потомъ, для слѣдованія дальше, въ "гостиницу Фонтана" въ Нижнемъ гейзерномъ бассейнѣ.

Бассейнъ Норриса занимаетъ около шести квадратныхъ миль и представляетъ почти обнаженное отъ всякой растительности пространство, занятое лишь продуктами выдѣленій гейзеровъ. Издали онъ представляется какъ бы покрытымъ снѣгомъ, и такъ какъ во многихъ мѣстахъ видны выдѣленія пара, озерки и разные провалы, то ходить тутъ даже страшно: того и гляди -- тонкая кора гейзерита проломится, и полетишь въ преисподнюю. Проводникъ, дѣйствительно, поминутно предупреждалъ объ опасности и совѣтовалъ не рисковать и не бродить въ одиночку гдѣ попало, ѣздить въ экипажѣ уже положительно опасно, и во многихъ мѣстахъ поставлены столбики съ надписью "Не ѣздить по образованіямъ" (Don't drive in the formations). Помимо небольшихъ водоемовъ съ чистою и прозрачною водою, есть бассейны, до краевъ наполненные бѣлою грязью, которая по внѣшнему виду почти не отличается отъ твердаго гейзерита, и можно легко выкупаться въ такой грязи, которая имѣетъ притомъ высокую температуру. Въ воздухѣ -- сѣрноватистый запахъ, и вообще это мѣсто кажется какимъ-то преддверьемъ ада. Изъ отдѣльныхъ посѣщенныхъ мною здѣсь гейзеровъ замѣчательны слѣдующіе.

Постоянный (Constant) -- небольшой водоемъ около трехъ саженей въ діаметрѣ. Здѣсь каждую минуту происходитъ изверженіе воды на высоту не болѣе 2--3-хъ саженей и продолжается всего нѣсколько секундъ. Воды выдѣляется немного, и вся она возвращается обратно въ свой водоемъ. Хотя этотъ гейзеръ представляется игрушкою по сравненію съ другими, большими, но кто видитъ явленіе въ первый разъ, тому трудно отъ него оторваться. Замѣчательна правильность изверженій: какъ лѣтомъ, такъ и зимою, какъ днемъ, такъ и ночью, они происходятъ неизмѣнно каждую минуту.

Черный ворчунъ (The Black Growler). Это тоже весьма маленькій гейзеръ, не имѣющій правильной періодичности и извергающій не столько воду, сколько одинъ паръ съ сильнымъ сѣрнымъ запахомъ. Онъ названъ "чернымъ" потому, что окружающія его отложенія имѣютъ темно-сѣрый цвѣтъ, происходящій, вѣроятно, отъ какихъ-либо минеральныхъ примѣсей. Повидимому, онъ находится въ непрерывномъ дѣйствіи: изъ небольшого углубленія сбоку постоянно слышенъ звукъ какъ бы отъ бурно кипящей воды, и по временамъ оттуда вылетаютъ небольшія струйки пара.

Грязный гейзеръ (Mud Geyser) представляетъ небольшой бассейнъ около 12-ти футовъ въ поперечникѣ, наполненный бѣлою полужидкою грязью. Онъ извергаетъ воду каждыя 20 минутъ, и періодъ изверженія продолжается отъ 4 до 5 минутъ. Высота фонтана не болѣе 3-хъ футовъ; фонтанъ теперь изъ чистой воды, но 10 лѣтъ назадъ продуктомъ изверженія была бѣлая грязь. Такая перемѣна невольно наводить на мысль, что вообще гейзеры представляютъ собою послѣднія стадіи дѣйствующаго вулкана, который постепенно переходитъ сперва въ грязный вулканъ и, наконецъ, превращается въ гейзеръ.

Изумрудная лужа (Emerald Pool) имѣется около 5-ти саженей въ поперечникѣ и представляетъ водоемъ, наполненный чистою водой зеленоватаго, весьма красиваго оттѣнка. Особенно изящно дно бассейна, составленное какъ бы изъ коралловидныхъ зеленоватыхъ фигуръ самаго причудливаго и разнообразнаго очертанія. Повременамъ вода приходитъ въ безпокойное состояніе, но настоящихъ изверженій тутъ не бываетъ.

Новый Кратеръ (The new Crater) -- недавно образовавшійся гейзеръ, извергающій воду регулярно каждыя 20 минутъ. Струя воды весьма неправильна и невелика; повидимому, она не успѣла еще пробить себѣ настоящаго выхода. Слѣдя за силою изверженія, замѣтили, что этотъ гейзеръ постепенно увеличивается, и полагаютъ, что когда онъ разобьетъ преграды къ выходу, то, быть можетъ, обратится въ одинъ изъ красивѣйшихъ и величественнѣйшихъ гейзеровъ

Самый значительный гейзеръ въ бассейнѣ Норриса въ настоящее время -- это Монархъ (Monarch Geyser). Снаружи онъ не имѣетъ водоема, а представляетъ какъ бы узкое и искривленное углубленіе въ гейзеритовой почвѣ. Говорятъ, что онъ извергаетъ фонтанъ въ 100 футовъ высоты черезъ довольно правильные промежутки около 12-ти часовъ. При насъ изверженія не было, а дожидаться нѣсколько часовъ было неудобно. Проводникъ утѣшалъ надеждою, что дальше въ Нижнемъ, а особенно въ Верхнемъ бассейнѣ мы увидимъ гейзеры гораздо болѣе величественные.

Лично мнѣ особенно понравился небольшой водоемъ, весьма красивый и симметричный, почти круглаго очертанія; вода въ немъ какъ бы пульсируетъ подъ вліяніемъ безпрерывнаго выдѣленія паровъ. Правильность этихъ пульсацій просто поразительна, и послѣ каждой весь водоемъ покрывается изящными фигурами перекрещивающихся волнъ.

Осмотрѣвъ все достойное примѣчанія, мы двинулись къ окрайнѣ лѣса, гдѣ насъ уже дожидались экипажи. Бросивъ послѣдній взглядъ назадъ, на бассейнъ Норриса, невольно поражаешься его видомъ. Съ одной стороны, это совершенно мертвое мѣсто, похожее на волнообразную бѣлую поверхность застывшаго океана: тутъ нѣтъ и не можетъ быть никакой растительности; съ другой же стороны, тутъ постоянная жизнь: то здѣсь, то тамъ выдѣляются пары, или выскакиваютъ небольшіе фонтанчики. Въ общемъ, это какъ бы спина огромнаго чудовища, покрытая язвами, изъ которыхъ сочится злокачественная матерія.

Вскорѣ мы въѣхали въ дикій сосновый лѣсъ, въ которомъ всѣ признаки гейзеровъ совершенно исчезли. Мы были теперь на водораздѣлѣ двухъ океановъ: къ сѣверо-востоку текутъ притоки рѣки Іеллостона, принадлежащей къ бассейну Атлантическаго океана, къ юго-западу -- притоки Змѣиной рѣки, принадлежащей къ бассейну Тихаго. Не смотря, однако, на значительную высоту водораздѣла, около 8.000 футовъ, тутъ нѣтъ собственно хребта, а просто плоскогорье, сплошь поросшее лѣсомъ.

Вотъ показалась рѣка Гиббонъ (Gibbon), вдоль которой и пошла теперь дорога. По бокамъ, въ ущельяхъ видны ручейки икаскадики, а въ одномъ мѣстѣ сама рѣка Гиббонъ образуетъ красивый водопадъ, высотою не менѣе 10 саженей. Покинувъ долину рѣки Гиббона мы ѣхали опять по плоской нагорной равнинѣ, и хотя дорога сдѣлалась легче, но все же я удивлялся выносливости лошадей, которыя пробѣжали уже съ утра 60 верстъ и притомъ большею частью по крутымъ подъемамъ и спускамъ. Въ концѣ равнины показалось нѣсколько бараковъ -- мѣстожительство кавалеристовъ, содержащихъ охранительные посты, а черезъ нѣсколько минутъ мы остановились у подъѣзда "гостиницы Фонтана" (Fountain Hotel).

Въ столовой, куда мы отправились обѣдать, было множество народу. Американцы такъ полюбили свой Національный Паркъ, что многіе пріѣзжаютъ сюда, какъ бы на дачу, живутъ по нѣсколько мѣсяцевъ, лечатся или устраиваютъ семейныя дѣла, пріискиваютъ жениховъ и т. п. Для такихъ посѣтителей гостиницы дѣлаютъ уступки, и жизнь становится не очень дорогою.

Послѣ обѣда я пошелъ осматривать гейзеры. Здѣшній Нижній бассейнъ занимаетъ огромную площадь около 30 квадратныхъ миль. Тутъ тоже мало лѣсу, и почва состоитъ изъ гейзеритовыхъ отложеній, на которыхъ встрѣчаются обширныя пространства грязныхъ болотъ, весьма опасныхъ для ходьбы. Тутъ насчитывается 700 горячихъ ключей и 17 настоящихъ гейзеровъ. Они больше видѣнныхъ мною въ бассейнѣ Норриса, но все же не принадлежатъ еще къ наибольшимъ. Главнымъ гейзеромъ считается здѣсь Фонтанъ (Fountain), находящійся въ полуверстѣ отъ гостиницы. Когда я подошелъ къ его бассейну, то вода еще не дошла до краевъ, и изверженіе ожидалось не ранѣе, какъ черезъ часъ; чтобъ занять время, я пошелъ бродить дальше по этой мертвой пустынѣ.

По указанію встрѣченнаго солдата, я пробрался въ кусты, гдѣ нашелъ другое здѣшнее чудо -- Мамонтовы горшки (Mammoth Paint Pots). Это овальный бассейнъ около 8-ми саженей длины, наполненный до краевъ разноцвѣтною розоватою и голубоватою грязью, какъ бы жидкою известкой. Эта грязь находится въ постоянномъ волненіи: то здѣсь, то тамъ происходятъ оригинальныя грязевыя изверженія. Кажется, будто это огромный горшокъ какой-то густой жижицы, находящейся въ постоянномъ кипѣніи. Такъ какъ грязь довольно густая, то въ томъ мѣстѣ, гдѣ выдѣлились газы, показывается конусъ, медленно расплывающійся потомъ въ горизонтальную плоскость. Звуки, слышимые при этихъ изверженіяхъ, весьма странны и не совсѣмъ приличны. Здѣсь не скучно простоять долгое время, не отрывая глазъ и ожидая, что вотъ-вотъ вся эта масса кремнистой глины вздумаетъ изливаться наружу черезъ края окружающаго отвердѣвшаго валика; однако, общій уровень остается постояннымъ, а бульканіе грязи въ видѣ конусовъ, полушаровъ и огромныхъ колецъ продолжается. Зрѣлище весьма оригинальное. Надо полагать, что грязи здѣсь прибавляется немного, а извергаются только горячіе газы. Температура грязи довольно высокая, я полагаю, градусовъ 50 по Цельсію; по крайней мѣрѣ, если погрузить въ грязь руку, то ее нельзя долго тамъ держать.

Налюбовавшись этимъ явленіемъ, я вернулся къ Фонтану и рѣшилъ дождаться изверженія. Вода была гораздо выше, чѣмъ я видѣлъ часъ тому назадъ, но все же еще на нѣсколько дюймовъ не достигла краевъ водоема. Этотъ водоемъ имѣетъ фигуру почти квадрата съ закругленными углами и около 4-хъ саженей въ сторонѣ. Глубина его не менѣе 3-хъ саженей. Внутренность весьма красива и отчетливо видна, благодаря замѣчательной прозрачности воды. На днѣ у одной стороны видно черное пятно -- выходъ канала изъ внутренности Земли. Вода была уже очень горяча, и отъ нея постоянно поднимался паръ. Окружающее пространство представляетъ продукты отложенія -- гейзериты въ видѣ твердой и волнистой массы. Сперва вода была еще спокойна, а затѣмъ начали показываться пузырьки, и она какъ бы закипала то въ одномъ, то въ другомъ мѣстѣ. Иногда эти предварительныя вспышки сопровождались такимъ шумомъ, что подошедшіе сюда зрители, въ томъ числѣ нѣсколько дамъ, бросались прочь, но черезъ какую-нибудь минуту все затихало, и поверхность воды дѣлалась снова совершенно гладкою. Изверженія "Фонтана" вообще неправильны, и солдаты сказывали мнѣ, что иногда проходитъ 5--6 часовъ безъ изверженій. Тѣмъ не менѣе я порѣшилъ ожидать, окружающая же публика начала расходиться: Солнце давно закатилось, сдѣлалось темно, а дорога до гостиницы, дѣйствительно, не совсѣмъ безопасна, такъ какъ, не смотря на постланныя въ нѣкоторыхъ мѣстахъ доски, можно легко провалиться въ гейзерныя болота, которыя ночью ничѣмъ не отличаются отъ твердыхъ пространствъ гейзерита.

Между тѣмъ признаки скораго изверженія становились замѣтнѣе. Порою кипятокъ выбрасывался уже на нѣсколько футовъ, но черезъ нѣсколько мгновеній все опять успокоивалось. Зрителями оставались, кромѣ меня, только Оксъ и двѣ дамы. Окрестный пейзажъ, освѣщенный Луною въ первой четверти, представлялъ что-то волшебное, необыкновенное. Вода въ кратерѣ достигла наконецъ краевъ и стала изливаться наружу по узкой природной канавкѣ. Вдругъ вся поверхность бассейна покрылась огромными пузырями, и вода со страшнымъ взрывомъ устремилась вверхъ. Мы съ ужасомъ отскочили въ сторону, но тотчасъ остановились и начали любоваться роскошнымъ фонтаномъ, во всемъ его величіи. Собственно говоря, это былъ не одинъ фонтанъ, а снопъ фонтановъ во всю площадь бассейна и высотою отъ 4-хъ до 5-ти саженей. Брызги летѣли во всѣ стороны и обдавали насъ паромъ и кипяткомъ. Стоять было нельзя ближе какъ за 3 сажени отъ краевъ бассейна. При лунномъ свѣтѣ игра водяныхъ струй была чрезвычайно разнообразна. Онѣ то поднимались, то опускались. Полнаго покоя уже не было, но иногда фонтаны понижались и затѣмъ съ новою силою поднимались въ высоту, какъ бы получивъ въ нѣдрахъ Земли новое подкрѣпленіе. Красота и разнообразіе явленія были такъ поразительны, что я и не замѣтилъ, какъ пролетѣло цѣлыхъ 32 минуты; послѣ нѣсколькихъ небольшихъ вспышекъ, фонтаны мгновенно прекратились. Подойдя къ бассейну, я увидалъ опять спокойную горячую воду, уровень которой былъ не болѣе какъ на одинъ футъ ниже краевъ. Теперь начнется медленный подъемъ воды вплоть до слѣдующаго изверженія.

Вполнѣ довольные, что намъ удалось присутствовать при всѣхъ фазисахъ чуднаго зрѣлища, мы пошли въ гостиницу. Такъ какъ въ воздухѣ стало уже довольно прохладно, то было весьма пріятно войти въ пріемную залу, гдѣ въ громадномъ каминѣ пылалъ огонь. Сидѣвшіе тутъ посѣтители очень сожалѣли, что не имѣли терпѣнія дождаться изверженія "Фонтана", о которомъ мы теперь разсказывали.

Хотя было довольно поздно, 11 часовъ вечера, но я, согрѣвшись у камина, засѣлъ написать нѣсколько писемъ. Въ этомъ занятіи мнѣ помогли двѣ молодыя американки, принадлежавшія къ нашей партіи посѣтителей Парка. Дѣло въ томъ, что мнѣ пришлось тутъ написать нѣсколько писемъ по-англійски. Не владѣя языкомъ въ достаточномъ совершенствѣ, я и прежде обращался къ кому-нибудь изъ случайныхъ сосѣдей съ просьбою просмотрѣть и исправить мною написанное. Американцы хотя и исполняли мои просьбы, но обыкновенно какъ бы нехотя, и по большей части увѣряли, что все хорошо, и поправокъ не требуется, хотя я самъ чувствовалъ, что не все въ порядкѣ. Американки оказались гораздо внимательнѣе и не только исправили мои письма, но объяснили при этомъ разныя грамматическія и стилистическія тонкости языка.

Утромъ слѣдующаго дня мы поѣхали дальше осматривать Верхній бассейнъ гейзеровъ. Впрочемъ, теперь вся дорога на югъ, вдоль Огневой рѣчки (Fire hole Creek) шла мимо непрерывной цѣпи гейзеровъ, и лѣсные промежутки были незначительны. Вся мѣстность усѣяна горячими ключами, гейзерами и грязными вулканами; какой-то американскій писатель справедливо замѣтилъ, что если бы это мѣсто Національнаго Парка удалось посѣтить Данту, то мы имѣли бы болѣе полное и болѣе обстоятельное описаніе ада. На нашихъ глазахъ здѣсь происходятъ значительныя и весьма разнообразныя перемѣны въ строеніи земной коры. Тутъ образуется провалъ, тамъ появляется новый грязный вулканъ или гейзеръ. Пространство, занятое теперь лѣсомъ, подъ вліяніемъ изливающейся изъ гейзера горячей воды вдругъ преобразовывается: обожженныя деревья падаютъ, и почва покрывается толстымъ слоемъ гейзерита. Наоборотъ -- пространства, нынѣ покрытыя гейзеритомъ и совершенно лишенныя растительности, по мѣрѣ уменьшенія внутренняго жара въ данномъ мѣстѣ, вновь возрождаются и покрываются лѣсомъ.

Огневая рѣчка справедливо получила свое названіе. По обоимъ берегамъ ея расположены настоящіе гейзеры, и видны постоянно извергающіяся струи пара. Горячіе ключи встрѣчаются не только у самыхъ береговъ, но и въ руслѣ рѣчки, такъ что кое-гдѣ облака пара поднимаются изъ самой воды.

Первое мѣсто остановки было у гейзера Превосходный (Excelsior Geyser). Чтобы видѣть его ближе, мы перешли на другую сторону рѣчки по пѣшеходному мостику изъ жердочекъ. Бассейнъ гейзера имѣетъ фигуру овала около 330-ти футовъ длины и болѣе 200-тѣ футовъ ширины. Вода въ бассейнѣ весьма прозрачна, но находится въ постоянно возмущенномъ состояніи и накрыта шапкою паровъ въ видѣ облака, отбрасываемаго въ сторону лишь дѣйствіемъ вѣтра. Стѣны бассейна въ нѣкоторыхъ мѣстахъ совершенно отвѣсны и представляютъ безконечное разнообразіе очертаній орнаментировки. Внутри постоянно что-то бурлитъ, и подходить къ краю воды даже страшно; немудрено, что первые изслѣдователи назвали этотъ бассейнъ "полуакромъ ада" (Hell's Half Acre). Но сперва никто не предполагалъ, что этотъ огромный бассейнъ есть тоже гейзеръ. По крайней мѣрѣ, до осени 1881 года никто не видалъ его изверженій. Но съ этого времени, въ теченіе цѣлыхъ шести мѣсяцевъ тутъ наблюдались ежедневныя изверженія на высоту до 30-ти саж., при чемъ, благодаря громадности бассейна, вода разбрасывалась во всѣ стороны, образуя при изверженіи водяную башню безпрерывно измѣняющагося очертанія. Съ середины 1882 года и вплоть до весны 1888 года гейзеръ опять молчалъ и выдѣлялъ одинъ лишь паръ безъ всякихъ изверженій. За время своего дѣйствія въ 1882 году гейзеръ чрезвычайно измѣнилъ свой бассейнъ: часть стѣнокъ разрушилась, и во многихъ мѣстахъ образовались новыя напластованія гейзерита. Въ теченіе всего 1888 года изверженія сдѣлались опять весьма часты и совершались сперва почти каждый часъ; потомъ промежутки между ними увеличились до двухъ часовъ. Разсказываютъ, что тогдашнія изверженія были весьма оригинальны и отличались страшною силой. Изверженіе начиналось быстрымъ подъемомъ воды въ бассейнѣ, такъ что она казалась буквально выпуклою и достигала высоты 50-ти футовъ въ срединѣ. Затѣмъ выбрасывались огромные и неправильные фонтаны, при чемъ, кромѣ воды, вылетали глыбы твердаго гейзерита и падали въ разстояніи нѣсколькихъ десятковъ саженей, такъ что нѣкоторыя попадали даже въ Огневую рѣчку. Количество извергаемой воды было такъ значительно, что послѣ каждаго изверженія уровень рѣчки поднимался на нѣсколько дюймовъ. Вмѣстѣ съ тѣмъ было замѣчено, что лѣтомъ 1888 года, когда этотъ гейзеръ былъ въ наисильнѣйшей дѣятельности, многіе другіе гейзеры, даже въ Верхнемъ бассейнѣ, отстоящемъ отсюда болѣе чѣмъ на 10 верстъ, прекратили вовсе свои изверженія.

Въ настоящее время наступилъ опять временный покой этого замѣчательнаго гейзера. Мы видѣли его бассейнъ, наполненный прозрачною водой, которая была очень горяча, и изъ нея непрерывно поднималось цѣлое облако паровъ. Кругомъ бассейна я замѣтилъ курьезныя отложенія въ видѣ мягкой, губчатой массы, называемой "вайандайтомъ" (viandite), потому что она похожа на куски мяса красновато-сѣраго цвѣта. Химическій анализъ показалъ, что помимо кремнезема въ составъ этихъ отложеній входятъ и органическія вещества. Кромѣ того, въ окружающихъ отложеніяхъ гейзерита нерѣдко видны мертвыя стрекозы и разныя мошки. Эти насѣкомыя отъ дѣйствія горячаго пара умираютъ и падаютъ внизъ, а затѣмъ постепенно засасываются новыми отложеніями минеральныхъ веществъ, такъ что здѣсь, на глазахъ современнаго человѣка, происходитъ образованіе окаменѣлостей. Вообще обозрѣніе этого гейзера наглядно убѣждаеть, что для объясненія разныхъ особенностей, представляемыхъ земною корой, нѣтъ необходимости прибѣгать къ гипотезѣ внезапныхъ физическихъ переворотовъ, какъ предполагали прежніе геологи. Наличныхъ силъ природы совершенно достаточно, и если принять въ разсчетъ время, то и тутъ, напримѣръ, могутъ образоваться мощные пласты разныхъ формацій, въ зависимости отъ состава извергаемыхъ веществъ. Не менѣе замѣчательно, что въ какихъ-нибудь двадцати саженяхъ отъ гейзернаго бассейна существуетъ ключъ съ совершенно холодною и солоноватою водой. Этотъ ключъ -- единственный холодный источникъ на всемъ пространствѣ бассейновъ гейзеровъ.

Невдалекѣ отсюда находится другое чудо природы, такъ называемое Спектральное озеро (Prismatic Lake). Размѣры его около 50-ти саж. въ длину и 30 саж. въ ширину. Въ серединѣ озера вода имѣетъ густой и весьма красивый голубой цвѣтъ, который къ берегамъ переходитъ въ зеленоватый; въ мелкихъ заливчикахъ вода имѣетъ желтоватый и даже оранжевый цвѣтъ; отложенія же по берегамъ по большей части ярко-краснаго и даже пурпуроваго цвѣта. Вода въ озерѣ не спокойна, а подвержена какимъ-то пульсаціямъ; температура ея около 60^о по Цельсію. Если стоять у озера такъ, чтобы Солнце было сзади, то переливы цвѣтовъ воды просто поразительны, и трудно оторвать глаза отъ этого своеобразнаго зрѣлища, которое до сихъ поръ не получило еще удовлетворительнаго научнаго объясненія.

Далѣе, до самой гостиницы Верхняго бассейна, мы ѣхали среди непрерывнаго ряда гейзеровъ; нѣкоторые изъ нихъ были даже въ дѣйствіи, но останавливаться у каждаго нѣтъ времени; притомъ же, въ общемъ, они похожи одинъ на другой, а наиболѣе замѣчательные еще впереди. Итакъ, мы ѣхали безостановочно и въ 1 часъ дня прибыли уже въ гостиницу, расположенную у самаго лѣса, на краю гейзерныхъ образованій. Съ веранды гостиницы видны впереди гейзеры, а сзади можно пройти прямо въ дикій сосновый лѣсъ. Послѣ ленча я отправился смотрѣть гейзеры.

Верхній бассейнъ гораздо меньше Нижняго; онъ обнимаетъ пространство не болѣе 9-ти квадратныхъ верстъ. Зато тутъ, на малой площади, сосредоточены самые величественные гейзеры "Парка", числомъ 26; кромѣ того, здѣсь насчитывается до 400 горячихъ источниковъ. По серединѣ течетъ Огневая рѣчка, черезъ которую устроено нѣсколько самыхъ простенькихъ деревянныхъ мостиковъ; впрочемъ, эту рѣчку можно во многихъ мѣстахъ переходить и въ бродъ. Все пространство Верхняго бассейна представляетъ слегка волнистую мѣстность съ небольшими перелѣсками, но главное -- это все тотъ же бѣлый, ослѣпительно яркій гейзеритъ, и, кромѣ холмовъ и небольшихъ возвышенностей, тутъ и тамъ торчатъ конусы изверженія высотою въ 2--3 сажени. Многіе гейзеры вовсе не имѣютъ бассейновъ, а извергаютъ свои фонтаны какъ бы изъ печныхъ трубъ, самаго разнообразнаго наружнаго вида. Кругомъ виднѣются столбы водяного пара, воздухъ пропитанъ сѣрою, и немудрено, что растительности вблизи вовсе нѣтъ. Американскій естествоиспытатель Уайтуелль (Whitwell) справедливо выразился, что, кажется, нигдѣ на земной поверхности разрушительное дѣйствіе подземныхъ силъ не проявляется съ такою очевидностью и въ столь обширныхъ размѣрахъ. Зритель присутствуетъ какъ бы при предсмертныхъ мукахъ какого-то американскаго Энцелада. Изъ греческой миѳологіи извѣстно, что Юпитеръ покрылъ Энцелада горою Этной, и его-то предсмертныя судороги производятъ землетрясенія въ Сициліи. Вообще созерцаніе небольшого, сравнительно, Верхняго бассейна напоминаетъ картину разрушенія Содома и Гоморры. Кажется, будто цѣлый городъ здѣсь недавно провалился, и дымъ и паръ еще выдѣляются изъ-подъ развалинъ и пепла.

0x01 graphic

Прежде всего я направился къ ближайшему къ гостиницѣ гейзеру Старый Другъ (Old Faithful). Его изверженія совершаются съ удивительною правильностью каждыя 65 минутъ. Это не маленькій гейзеръ, въ родѣ видѣнныхъ мною въ бассейнѣ Норриса, но огромный: высота его фонтана превосходитъ 20 саженей. Этотъ гейзеръ -- любимецъ туристовъ: день и ночь, зиму и лѣто онъ безъ перерывовъ даетъ свои безплатныя представленія. Онъ расположенъ въ самой южной части Верхняго бассейна, на довольно возвышенномъ гейзеритовомъ холмѣ, съ котораго открывается хорошій видъ и на всѣ прочіе гейзеры. Онъ не имѣетъ водоема, а на вершинѣ холма находится неправильное углубленіе, на днѣ котораго видна кипящая вода. Вскорѣ послѣ моего прихода изъ углубленія послышались звуки, напоминающіе удары грома, а черезъ нѣсколько минутъ, послѣ ряда небольшихъ фонтанчиковъ, началось и настоящее изверженіе, при чемъ столбъ воды имѣлъ около двухъ футовъ въ діаметрѣ и поднимался на высоту около 20 саж. Смотря по силѣ и направленію вѣтра, внѣшній видъ величественнаго фонтана весьма различенъ. При мнѣ дулъ слабый сѣверо-западный вѣтеръ, относившій фонтанъ къ юго-востоку. Я стоялъ во время изверженія съ навѣтренной стороны, совершенно невредимо, въ пяти шагахъ отъ углубленія, а Оксъ успѣлъ снять фотографію этого прекраснаго гейзера. Изверженіе продолжалось не болѣе пяти минуть, послѣ чего гейзеръ успокоился, и только на днѣ углубленія попрежнему клокотала вода.

0x01 graphic

Насладившись этимъ зрѣлищемъ, я съ Оксомъ пошелъ къ слѣдующимъ гейзерамъ. Прежде всего мы подошли къ кратеру, имѣющему видъ пчелинаго улья, почему и самый гейзеръ называется Улей (Bee Hive). Это весьма симметрическій конусъ около полусажени высотою; наверху имѣется отверстіе около фута въ діаметрѣ. Къ сожалѣнію, изверженія "Улья" неправильны: иногда они совершаются по нѣсколько разъ въ день, иногда же гейзеръ находится въ покоѣ цѣлыя сутки и болѣе. Говорятъ, что высота фонтана больше предъидущаго и достигаетъ почти 30 саженей. Подлѣ него находится маленькій конусъ, называемый "указателемъ" или "индикаторомъ". Обыкновенно изъ него появляются сперва миніатюрноё изверженьице, а спустя четверть часа начинается изверженіе изъ главнаго конуса.

Къ востоку отъ "Улья" расположенъ довольно значительный бассейнъ, наполненный чистою и прозрачною голубоватою водою. Это Гигантесса (Giantess). Мы увидали здѣсь цѣлую толпу зрителей и какого-то профессіональнаго фотографа: ждали немедленнаго изверженія, потому что начались уже его признаки, и гейзеръ цѣлыхъ двѣ недѣли былъ спокоенъ. Сперва мы, т. е. я съ Оксомъ, не хотѣли ждать, полагая, что, быть-можетъ, сегодня вовсе не будетъ изверженія и, осмотрѣвъ кратеръ, пошли дальше, но не успѣли мы отойти и ста шаговъ, какъ радостные крики оставшейся толпы возвѣстили начало изверженія, и мы тотчасъ вернулись назадъ. Зрѣлище было великолѣпное. Въ роскошномъ столбѣ водяныхъ брызгъ играла почти круглая радуга. Столбъ то опускался, то снова возносился на высоту болѣе 20-ти саж. Благодаря огромной ширинѣ отверстія кратера, фонтанъ выбрасывался не узкою струею, а цѣлымъ снопомъ величавыхъ брызгъ.

Изверженія "Гигантессы" продолжаются обыкновенно нѣсколько часовъ подъ рядъ, и потому, полюбовавшись этимъ зрѣлищемъ при самомъ началѣ, когда сила и высота изверженія наибольшія, мы пошли дальше и почти тотчасъ наткнулись на маленькій, но весьма потѣшный гейзеръ или, скорѣе, горячій ключъ, называемый Губка (Sponge). Его кратеръ, наполненный водой, представляетъ почти круглое отверстіе, обрамленное очень широкимъ валикомъ изъ ноздреватаго туфа, напоминающаго губку. Дно кратера тоже ноздреватое, и каждыя 30 секундъ изъ безчисленныхъ дырочекъ дна выдѣляются пузырьки газа. Послѣ нѣсколькихъ секундъ изверженіе прекращается до слѣдующаго. Малые промежутки и слабая сила этого гейзера тоже достойны примѣчанія; мы пробыли тутъ минутъ пять, въ теченіе которыхъ видѣли нѣсколько изверженій.

Вездѣ кругомъ разбросано много другихъ кратеровъ, но, взглянувъ въ углубленіе и видя, что до изверженія еще далеко, мы шли дальше, пока не приблизились къ довольно оригинальному гейзеру, названному Пильной мельницей (Sawmill Geyser). Онъ расположенъ у самаго берега рѣчки, подлѣ пѣшеходнаго мостика, и во время изверженія издаетъ звуки, напоминающіе шумъ лѣсопилки. Однако, намъ не суждено было присутствовать при изверженіи; говорятъ, они происходятъ по три или четыре раза съ сутки.

Невдалекѣ отсюда расположенъ небольшой гейзеръ Экономный (Economic). У него довольно большой водоемъ, но онъ никогда не наполняется до краевъ, и его частыя изверженія ограничиваются маленькимъ фонтанчикомъ, высотою не болѣе двухъ саженей. Вся вода при изверженіи возвращается въ тотъ же водоемъ, а не изливается наружу, отчего этотъ гейзеръ и получилъ свое названіе.

Далѣе мы подошли къ большому и величественно возвышающемуся на отдѣльномъ холмѣ кратеру огромнаго гейзера, называемаго Гигантъ (Giant). Конусъ кратера съ одного края какъ бы отломанъ, и во время изверженія вода фонтана устремляется въ сторону. Тутъ мы застали тоже толпу зрителей и фотографовъ, разставившихъ уже свои камеры въ ожиданіи изверженія. Но сколько мы ни дожидались, фонтана не было. Это наибольшій гейзеръ во всемъ "Паркѣ". Его фонтанъ достигаетъ иногда высоты болѣе 30-ти саженей.

Нѣсколько сѣвернѣе Гиганта находится гейзеръ Гротъ (Grotto), который при самомъ нашемъ приходѣ началъ изверженіе; вскорѣ сюда подошли и всѣ зрители, стоявшіе у Гиганта. Кратеръ "Грота" имѣетъ весьма причудливую фигуру, не позволяющую фонтану бить прямо вверхъ; поэтому и высота его не велика -- около трехъ или четырехъ саженей, но зато сила изверженія огромна, и брызги неслись отъ него обширнымъ облакомъ прямо на всѣхъ присутствующихъ, обдавая ихъ паромъ съ легкимъ сѣрнистымъ запахомъ. Изверженіе продолжалось около получаса, послѣ чего гейзеръ успокоился, а мы пошли дальше.

У самой рѣчки расположенъ еще гейзеръ Береговой (Riverside); во время изверженія наклонная струя фонтана направляется прямо въ воду рѣчки; однако, намъ не удалось видѣть его въ дѣйствіи.

Далѣе мы подошли къ большому, совершенно бѣлому холму, называемому Бѣлою пирамидою (White Pyramid). Это, очевидно, потухшій гейзеръ; на вершинѣ виденъ даже остатокъ кратера, но никто не слыхалъ объ его изверженіяхъ. За Бѣлою пирамидой расположенъ огромный и весьма красивый бассейнъ одного изъ замѣчательнѣйшихъ гейзеровъ -- Пышнаго (Splendid). Намъ не пришлось видѣть его изверженія, но, судя по разсказамъ, фонтанъ вслѣдствіе особой фигуры кратера разбрасывается во всѣ стороны, и все же высота его доходитъ до 25 саженей. Изверженія "Пышнаго" неправильны, и любители проводили подлѣ него иногда цѣлыя сутки, не дождавшись величественнаго зрѣлища.

Намъ удалось видѣть еще роскошный фонтанъ гейзера, носящаго названіе Замка (Castle Geyser). Его кратеръ имѣетъ громадные размѣры и дѣйствительно напоминаетъ въ миньятюрѣ какъ бы древній замокъ. При насъ изверженіе было не очень сильное, и высота фонтана не превышала десяти саженей, но иногда сила изверженія больше, и высота фонтана удваивается. Американцы, какъ я замѣчалъ много разъ раньше, весьма изобрѣтательны на названія, хотя послѣднія не всегда удачны. Есть, напримѣръ, такъ сказать, астрономическіе гейзеры: Комета (Comet) и Уединенная Звѣзда (Lone Star), но было бы напрасно искать сходства: если фонтанъ гейзера можно еще сравнить съ кометою, то, право, уже трудно -- со звѣздою.

Мой спутникъ Оксъ, не смотря на молодыя ноги, измучился продолжительною прогулкой по гейзеритамъ и пошелъ обратно въ гостиницу; я же двинулся дальше къ опушкѣ лѣса и добрался до цѣлой системы весьма красивыхъ озеръ, называемыхъ: Озеромъ Образцовъ (Specimen Lake), Изумруднымъ, Бисквитнымъ и т. д. Всѣ они представляютъ бассейны, наполненные чистой и прозрачной водой; различіе заключается въ фигурѣ и цвѣтѣ дна и береговъ. Въ Бисквитномъ имѣется множество небольшихъ островковъ, напоминающихъ фигурой и цвѣтомъ бисквиты. Пройдя озера, я вошелъ въ окружающій лѣсъ и поднялся по скаламъ на самый хребетъ. Тутъ, отдыхая на переплетшихся корняхъ деревьевъ, я могъ сверху любоваться всѣмъ обширнымъ пространствомъ Верхняго бассейна. Видъ этого пространства съ дымящимися гейзерами, причудливыми образованіями и извергающимися фонтанами представляетъ чрезвычайно своеобразное и поразительное зрѣлище; его, конечно, не забудешь во всю жизнь.

Я вернулся въ гостиницу уже въ сумеркахъ и послѣ обѣда не чувствовалъ силъ предпринять еще прогулку къ другимъ, не посѣщеннымъ мною мѣстамъ. Покачиваясь въ креслѣ на верандѣ, я увидалъ толпу любопытныхъ у ограды двора гостиницы. Ежедневно по вечерамъ сюда являются два медвѣдя изъ лѣса и получаютъ свою обычную порцію пищи. Медвѣди дикіе, но такъ какъ охота въ "Паркѣ" теперь запрещена, то они не пугаются людей, но все же близко къ себѣ не подпускаютъ: пища выносится и кладется въ нѣсколькихъ саженяхъ за оградою. Къ сожалѣнію, собаки здѣсь не достаточно выдрессированы и, когда медвѣди вышли изъ лѣса, они бросились на нихъ съ лаемъ; не безъ труда удалось отозвать ихъ обратно. Одинъ медвѣдь, очевидно со страху, бросился прямо къ зрителямъ и устремился подъ зданіе гостиницы, гдѣ между столбами имѣется обширное темное пространство. Только при помощи тѣхъ же собакъ удалось выгнать медвѣдя изъ-подъ дома. Этотъ случай произвелъ переполохъ между дамами и доставилъ всѣмъ забавное развлеченіе.

Другое развлеченіе публики заключалось въ борьбѣ съ москитами. Эти гнусныя насѣкомыя, гораздо болѣе мелкія, чѣмъ наши комары, дѣйствительно, очень надоѣдливы, и немудрено, что здѣсь всѣ окна и двери снабжены рамами съ густыми кисейными сѣтками. Но на верандахъ и на открытомъ воздухѣ отъ москитовъ трудно отдѣлаться. Когда совершенно стемнѣло, на верандахъ были разставлены особыя желѣзныя корзины, наполненныя можжевеловымъ хворостомъ. Дымъ отъ горящаго можжевельника ужасный, и москиты его не любятъ, но зато и сидящимъ на верандѣ было не особенно пріятно. Однако, процессъ сожиганія можжевельника такъ понравился американскимъ лэди, что онѣ сами бѣгали въ лѣсъ ломать вѣтви, и наши костры ярко пылали весь вечеръ.

Между тѣмъ "Старый Другъ" продолжалъ свои ежечасныя изверженія; многіе изъ насъ видѣли уже ихъ вблизи и могли любоваться ими прямо съ веранды гостиницы, но все же не хотѣли отказать себѣ въ удовольствіи вновь пройтись къ кратеру и полюбоваться изверженіемъ при лунномъ свѣтѣ. Пошелъ и я, тѣмъ болѣе, что сегодня послѣдній день пребыванія между гейзерами: завтра мы покинемъ ихъ, и каждый изъ насъ врядъ ли когда-нибудь заѣдетъ сюда въ другой разъ. При лунномъ свѣтѣ гейзеры, пожалуй, красивѣе, чѣмъ днемъ. Ночныя прогулки тоже пріятнѣе дневныхъ. Воздухъ прохладный, но здоровый. Теперь еще не сдѣлано подробныхъ анализовъ водъ разныхъ ключей Іеллостонскаго Парка, но я слышалъ, что поговариваютъ объ устройствѣ большой бальнеологической станціи близъ Мамонтовыхъ горячихъ источниковъ.

До послѣдняго времени Верхній бассейнъ гейзеровъ былъ крайнимъ пунктомъ, куда была проложена колесная дорога; обыкновенно посѣтители возвращались отсюда обратно тою же дорогою въ бассейнъ Норриса и уже оттуда совершали отдѣльную поѣздку къ Іеллостонскому озеру. Но въ 1891 году проведена наконецъ дорога черезъ перевалы отъ Верхняго бассейна прямо къ озеру, и посѣтители не только выгадываютъ теперь во времени, но имѣютъ возможность осматривать новыя и красивыя мѣста.

Послѣ ночлега мы поѣхали дальше, почти прямо на востокъ. Дорога шла непрерывнымъ подъемомъ долиною той же Огневой рѣчки. Виды по сторонамъ величественны, а мѣсто подлѣ каскадовъ, названныхъ почему-то Кеплеровыми (Kepler Cascades), можно причислить къ лучшимъ во всемъ Паркѣ. Дикія скалы съ вѣковымъ лѣсомъ, кое-гдѣ охваченныя огромными корявыми корнями, журчащіе ручейки въ трещинахъ, орлы и ястреба на вершинахъ -- все это разнообразитъ картину буквально на каждомъ шагу. Но зато эта новая дорога сдѣлана, видимо, поспѣшно и съ весьма крутыми уклонами; лошадямъ было очень тяжело. Во многихъ мѣстахъ я предпочиталъ идти пѣшкомъ и далеко опережалъ наши неуклюжія колымаги.

Наконецъ непрерывный подъемъ окончился, и горизонтъ открылся далеко кругомъ; мы были на перевалѣ, и передъ нами засіяли воды огромнаго Іеллостонскаго озера, одного изъ замѣчательнѣйшихъ нагорныхъ озеръ; высота уровня воды болѣе 2-хъ верстъ (7.700 футовъ), но озеро казалось глубоко внизу. Съ перевала мы стали быстро спускаться и въ 11 часовъ подкатили уже къ палаткамъ у самаго берега, гдѣ былъ приготовленъ ленчъ (Lunch Station). Тутъ же имѣется пристань, и подлѣ стоялъ пароходикъ "Zillah".

Распорядитель завтрака (буфетчикъ) оказался весьма забавнымъ американцемъ, потѣшавшимъ насъ своими остротами. Онъ былъ одѣтъ по лѣтнему въ одинъ бѣлый фартукъ, но это не мѣшало ему угождать дамамъ и потчевать всѣхъ насъ. Главныя блюда были рыбныя, изъ разнаго рода рыбъ, ловимыхъ тутъ же въ озерѣ подлѣ палатокъ. Всего замѣчательнѣе способъ варки этой рыбы, который мы затѣмъ лично видѣли. У самаго берега, но уже въ водѣ озера, имѣется небольшой кольцеобразный кратеръ слабенькаго гейзера, наполненный постоянно кипящею водою. Стоя на краяхъ кратера, рыболовы запускаютъ удочки въ озеро и пойманную рыбу тотчасъ перебрасываютъ въ бассейнъ гейзера, гдѣ она и варится.

Кругомъ по берегу озера есть много другихъ маленькихъ гейзеровъ и грязныхъ вулкановъ, но всѣ они гораздо меньше видѣнныхъ мною раньше. Однако, послѣ ленча мы бродили по окрестностямъ и осматривали все достойное примѣчанія. Всего тутъ насчитывается 66 горячихъ ключей и грязныхъ вулкановъ.

Еще за ленчемъ намъ объявили, что дорога до слѣдующей Озерной гостиницы (Lake Hôtel) у истока рѣки Іеллостонъ не достаточно хорошо разработана, и желающіе могутъ вмѣсто сухопутнаго путешествія совершить переѣздъ на пароходикѣ. При этомъ увѣряли, что, проходя мимо южныхъ береговъ озера, можно иногда видѣть цѣлыя стада буйволовъ, головъ въ 300, сохраняемыхъ тутъ отъ истребленія, подобно зубрамъ въ нашей Бѣловѣжской пущѣ. Для дамъ путешествіе на комфортабельно устроенномъ пароходикѣ было большою приманкой, и вслѣдъ за ними пароходъ предпочли и многіе мужчины, такъ что для сухопутнаго путешествія остались только двое: я и старый американецъ Райтъ (Wright), очень милый господинъ, съ которымъ я сидѣлъ обыкновенно рядомъ въ одной изъ колымагъ. Я предпочелъ сухопутное путешествіе, предполагая увидѣть по дорогѣ больше, чѣмъ съ палубы парохода.

Пока я замѣшкался осмотромъ мелкихъ гейзеровъ, пустые экипажи поѣхали впередъ; вскорѣ отвалилъ и пароходъ. Мы съ Райтомъ покинули палатки послѣдними и двинулись въ нашей неуклюжей колымагѣ по, дѣйствительно, весьма плохой дорогѣ вдоль сѣвернаго берега озера. Сперва все шло хорошо, и я любовался дикимъ и величественнымъ лѣсомъ, но чѣмъ дальше, тѣмъ дорога дѣлалась хуже. Косогоры, огромные пни и корни недавно срубленныхъ деревьевъ, ручьи и камни начали попадаться на каждомъ шагу и чрезвычайно затрудняли движеніе нашего тяжелаго экипажа. Почти ежеминутно насъ подбрасывало такъ, что приходилось крѣпко держаться за ручки скамеекъ.

Въ одномъ изъ самыхъ глухихъ и дикихъ мѣстъ, среди непроходимаго лѣса, мы остановились; драйверъ (кучеръ) объявилъ, что наша лѣвая коренная больна, и ее надо лечить; она, дѣйствительно, давно уже едва передвигала ноги. Драйверъ выпрягъ лошадь и сталъ готовить лекарство. Въ ящикѣ козелъ у него оказалась маленькая походная аптечка, и онъ тотчасъ вылилъ въ пасть лошади цѣлый пузырекъ какого-то снадобья, послѣ чего сталъ водить лошадь, дожидаясь, когда лекарство возымѣетъ свое дѣйствіе (болѣзнь лошади понятна изъ названія: makes no water). Однако, лекарство не помогало; мы нашли какую-то лужу въ лѣсу, драйверъ поилъ лошадь и обливалъ ее водою, но и это было напрасно. Я съ Райтомъ сидѣть въ кустахъ и, не смотря на обильный дымъ отъ сигаръ, не находилъ спасенія отъ москитовъ. Между тѣмъ лошадь валялась по землѣ и, видимо, страдала. Такъ прошло цѣлыхъ два часа; помощи со стороны ждать не приходилось, потому что по этой дорогѣ проѣзжаютъ подобныя колымаги только одинъ разъ въ сутки; провизія же и прочее доставляются въ Озерную гостиницу другою дорогой отъ бассейна Норриса.

Послѣ разныхъ обсужденій мнѣ и Райту удалось уговорить нашего драйвера запречь экипажъ тройкою, а больную лошадь привязать сзади. Перепряжка была дѣломъ нелегкимъ, такъ какъ сбруя уносныхъ лошадей иная, чѣмъ у коренныхъ. Однако, мы скоро двинулись дальше. Сперва ѣхали шагомъ и, къ удивленію, замѣтили, что больная лошадь слѣдуетъ за экипажемъ довольно бодро. Имѣя въ виду, что до гостиницы оставалось еще верстъ 15, мы попробовали ѣхать даже рысцою (гдѣ дорога была поглаже) и ничего -- лошадь не отставала. Слѣдовало и продолжать такъ, но умный драйверъ заключилъ, что если лошадь бѣжитъ сзади, то она можетъ бѣжать и впереди, въ упряжкѣ, и потому, остановившись, впрягъ больную лошадь, и не въ уносъ, а попрежнему въ корень. Лошади это, видимо, не понравилось, но драйверъ не унывалъ и старался кнутомъ выбить изъ нея всякую болѣзнь. Я и Райтъ останавливали его, говоря, что такимъ способомъ можно вовсе погубить лошадь, но тотъ, очевидно, ея не жалѣлъ, благо она не его, а собственность общества (Park transportation). Онъ продолжалъ усердно работать кнутомъ низвергалъ на животное самыя ужасныя американскія ругательства, называя его чернымъ чортомъ (black devil) и т. п.

Мы поѣхали рысью, и, къ удивленію, лошадь какъ будто и въ самомъ дѣлѣ стала поправляться, но вотъ на одномъ слабомъ подъемѣ она совершенно неожиданно вдругъ упала, чуть не сломала дышла и подвернула заднія ноги подъ наѣхавшія колеса экипажа. Драйверъ вышелъ изъ себя. Сперва онъ хотѣлъ поднять лошадь кнутомъ, но потомъ, видя, что лошадь только бьетъ ногами и можетъ искалѣчить свою сосѣдку, другую коренную, или поломать спицы колесъ, онъ слѣзъ съ козелъ и сталъ развязывать ремни. Мы тоже вышли изъ экипажа и принялись помогать ему. Лошадь еще дышала и болтала ногами, но когда удалось высвободить ее изъ упряжи и оттащить въ сторону -- это былъ уже одинъ трупъ. Драйверъ былъ недоволенъ такимъ исходомъ и, кажется, никакъ не могъ понять, отчего лошадь издохла? Такъ или иначе, мы потеряли опять цѣлый часъ и, бросивъ трупъ на дорогѣ, запрягли экипажъ тройкою и двинулись, наконецъ, дальше. На прочихъ лошадей смерть товарища, повидимому, не произвела особеннаго впечатлѣнія, но я и Райтъ были удручены всѣмъ видѣннымъ, тѣмъ болѣе, что драйверъ только теперь сознался, что еще на послѣднемъ ночлегѣ онъ замѣтилъ, что лошадь была больна и ничего не ѣла. Необходимо прибавить, что каждая круговая поѣздка совершается на тѣхъ же лошадяхъ, безъ перемѣнъ.

Между тѣмъ совершенно стемнѣло, и мы удивлялись, почему другіе драйверы не замѣчаютъ нашего отсутствія и не выѣзжаютъ намъ навстрѣчу. Дорога становилась хуже и хуже, и мы уже все время плелись шагомъ и съ большимъ трудомъ. Только верстъ за пять до гостиницы мы встрѣтили высланную къ намъ легкую парную повозку и, бросивши тяжелый Ноевъ ковчегъ и дурака-драйвера, поѣхали впередъ.

Въ Озерной гостиницѣ всѣ наши сопутники, прибывшіе на пароходѣ, давно поужинали и теперь подсмѣивались, зачѣмъ мы избрали переѣздъ сухопутьемъ. Однако, я не сожалѣлъ; хотя, дѣйствительно, сегодня я измучился болѣе обыкновеннаго, но зато получилъ понятіе объ американскихъ дорогахъ и объ американскихъ драйверахъ, грубость которыхъ въ обращеніи съ чужими лошадьми достойна всякаго порицанія.

Всего забавнѣе, что, пока я ужиналъ, ко мнѣ подсѣлъ молодой господинъ, рекомендовавшійся инженеромъ, назначеннымъ сюда отъ правительства для устройства и исправленія дорогъ въ "Паркѣ". На этотъ предметъ ассигнуется ежегодно 45.000 долларовъ съ цѣлью обратить посѣщеніе "Парка" въ легкую и занимательную прогулку. Инженеръ оказался весьма веселымъ собесѣдникомъ и, разсказывая о своихъ охотничьихъ приключеніяхъ, увѣрялъ, что теперь нигдѣ въ Америкѣ нѣтъ такой хорошей охоты и такой обильной рыбной ловли, какъ именно здѣсь, въ Національномъ Паркѣ. Хотя посѣтителямъ охота запрещена, но онъ, въ качествѣ правительственнаго чиновника, поставленъ внѣ правилъ... Я не могъ удержаться, чтобы не замѣтить молодому инженеру, что, пока онъ будетъ заниматься охотою и рыбною ловлею, посѣтители "Парка", вѣроятно, не дождутся хорошихъ дорогъ. Это замѣчаніе, видимо, не понравилось моему собесѣднику, и онъ сталъ сваливать вину на неисправность подрядчиковъ...

Озерная гостиница, тоже деревянная, построена только въ 1889 году, но отличается сравнительно наибольшими удобствами, и ее избираютъ тѣ посѣтители, которые пріѣзжаютъ въ "Паркъ" на продолжительное время. Въ окрестностяхъ другихъ парковыхъ гостиницъ пейзажи отличаются меньшимъ разнообразіемъ, а величественные гейзеры, при всемъ своемъ великолѣпіи, скоро пріѣдаются; прогулки по гейзеритовымъ отложеніямъ не только однообразны, но и опасны. Немудрено, что семейные люди, пріѣзжающіе сюда съ дѣтьми, находятъ наилучшимъ поселяться здѣсь, на берегу озера. Къ услугамъ туристовъ тутъ имѣются верховыя лошади, лодки и пр., а виды по берегамъ, говорятъ, очень заманчивы и разнообразны. Мнѣ, однако, не пришлось ими наслаждаться, потому что я пріѣхалъ сюда, какъ ясно изъ предыдущаго, ночью, а на другой день утромъ, при выѣздѣ, все озеро и окрестности были скрыты густымъ туманомъ, или, какъ американцы его называютъ, "хэзъ" (haze).

Въ 8 часовъ утра экипажи были готовы, вмѣсто павшей лошади запряжена запасная изъ гостиницы, и мы тронулись въ путь вдоль ущелья рѣки Іеллостонъ, внизъ по теченію. Дорога опять отвратительная, но все же лучше вчерашней. Проѣхавъ не болѣе версты мы остановились осмотрѣть гейзеръ и грязный вулканъ (Mud Geyser). Въ гейзерѣ мы видѣли только бассейнъ, фонтанъ извергается рѣдко и, какъ говорятъ, на небольшую высоту, зато грязный вулканъ замѣчателенъ. Его кратеръ расположенъ на обрывѣ скалы въ дикомъ боковомъ ущельѣ и представляетъ какъ бы пещеру, изъ которой въ видѣ каскада непрерывно выбрасывается сѣро-желтая грязь, весьма густая, съ запахомъ сѣрнистаго водорода. Общій видъ крайне не изящный, и наши дамы остались недовольны осмотромъ этой игры природы.

Дальнѣйшій путь былъ занимателенъ, главнымъ образомъ, благодаря живописности окрестностей. Въ одномъ мѣстѣ долина рѣки значительна расширяется, горы какъ бы разступаются въ стороны, рѣка здѣсь очень широка и образуетъ множество острововъ со стремнинами между ними. Разсказываютъ что при посѣщеніи Парка первою ученою экспедиціей, въ этомъ именно мѣстѣ была встрѣчена большая партія индѣйцевъ изъ племени "Проколотые Носы" (Nez Percés), и на глазахъ преслѣдователей эти храбрецы бросились вплавь черезъ рѣку; не смотря на быстрое теченіе, они добрались до противоположнаго берега, не потерявъ ни одного человѣка, и скрылись въ дѣвственномъ лѣсу.

Чѣмъ дальше, тѣмъ дорога дѣлалась еще живописнѣе. Мы все спускались внизъ по теченію рѣки, а окружающія горы становились выше, образуя весьма причудливаго вида скалы и отдѣльные острые пики самаго разнообразнаго цвѣта. Вотъ послышался шумъ водопада. Рѣка образуетъ рядъ новыхъ стремнинъ, затѣмъ круто поворачиваетъ на востокъ и падаетъ съ высоты 20-ти саженей. Это такъ называемый Верхній водопадъ; полверсты дальше имѣется другой, Нижній, гораздо болѣе высокій, но туда нѣтъ колесной дороги, и я осмотрѣлъ его уже послѣ. Съ поворота дороги у Верхняго водопада открывается роскошный видъ вверхъ по рѣкѣ, при чемъ можно любоваться стремнинами, въ которыхъ вода съ шумомъ и пѣною несется промежъ многихъ скалъ, образующихъ торчащіе изъ русла островки. Тутъ же въ рѣку Іеллостонъ впадаетъ небольшой притокъ, тоже съ водопадомъ, у котораго черезъ него перекинутъ мостъ проѣзжей дороги, такъ что съ одного пункта можно сразу видѣть оба водопада и стремнины. Кругомъ отвѣсныя скалы, густой лѣсъ наверху и какой-то полумракъ; солнечные лучи сюда никогда не проникаютъ. Просто восторгъ! Я полагаю, это одно изъ замѣчательнѣйшихъ мѣстъ въ "Паркѣ". Мы стояли тутъ съ полчаса и не могли оторвать глазъ отъ волшебнаго зрѣлища.

Затѣмъ мы двинулись дальше и вскорѣ прибыли въ гостиницу Каньона (Grand Canyon Hotel). Она построена на небольшомъ уступѣ ската берегового хребта, и изъ оконъ ея можно уже любоваться восхитительными видами.

На этотъ разъ мы прибыли довольно рано, и я еще до ленча успѣлъ прогуляться и посѣтить "Нижній" водопадъ. Здѣсь вся вода рѣки Іеллостона низвергается съ отвѣсной высоты въ 360 футовъ, т.е. болѣе 50 саженей, такъ что это одинъ изъ наиболѣе высокихъ водопадовъ въ мірѣ, и притомъ весьма водообильный. Наверху, у самаго гребня, устроена маленькая деревянная платформа, которая на толстыхъ бревнахъ выдвинута впередъ надъ пропастью. Видъ отсюда очаровательный. Внизу ущелье очень сужено и образуется отвѣсными скалами самыхъ разнообразныхъ цвѣтовъ, но преобладающій цвѣтъ -- ярко-желтый, откуда получила названіе и самая рѣка (yellow -- желтый).

На деревянной платформѣ я нашелъ старика со старухою и маленькимъ мальчикомъ, весьма скромно одѣтыхъ. Разговорившись съ ними, я узналъ, что это простые, бѣдные фермеры, пріѣхавшіе въ Іеллостонскій Паркъ осматривать его въ качествѣ туристовъ. Сыновья и дочери стариковъ остались дома, гдѣ-то въ штатѣ Индіана, а они поѣхали сюда, захвативъ одного изъ внуковъ. Такое путешествіе по истинѣ необыкновенно, по крайней мѣрѣ въ глазахъ европейца. Отъ водопада я пошелъ съ моими новыми знакомыми по узенькой тропинкѣ въ лѣсъ, и старички показали мнѣ свой лагерь -- телѣгу и лошадей. Они имѣютъ съ собою все, что необходимо для ихъ несложнаго обихода, и путешествуютъ по Парку уже болѣе мѣсяца. Проѣзжая маленькія разстоянія, они останавливаются въ наиболѣе живописныхъ мѣстахъ на нѣсколько дней, разбиваютъ свой лагерь, вѣшаютъ котлы и варятъ пищу. Лошадей они пускаютъ пастись тутъ-же гдѣ-нибудь на полянѣ, спятъ въ собственной телѣгѣ, прикрытой кускомъ холста, и вообще наслаждаются природою. При этомъ они собираютъ образцы любопытныхъ камушковъ, гейзеритовъ и т, д. и продаютъ это желающимъ. Они показали мнѣ весьма искусно составленныя коллекціи разноцвѣтныхъ песковъ, собранныхъ въ обрывахъ каньона и расположенныхъ слоями въ стеклянныхъ пузырькахъ. На деньги, вырученныя отъ продажи подобныхъ образцовъ и цѣлыхъ коллекцій, они пополняютъ запасы продовольствія. Но такъ какъ въ "Паркѣ" нѣтъ ни одной лавки, и пищу можно доставать только въ гостиницахъ, гдѣ, разумѣется, всѣ припасы весьма дороги, то я невольно спросилъ, гдѣ они берутъ мясо, масло, хлѣбъ и т. д. Они покупаютъ все это у солдатъ, живущихъ на постахъ для охраны Парка и имѣющихъ особые склады. Дрова, вода и кормъ для лошадей тутъ на каждомъ шагу. Такимъ образомъ эти практическіе люди совершаютъ свое путешествіе просто даромъ.

Если бы я имѣлъ побольше свободнаго времени, то, признаться, не замедлилъ бы бросить свою веселую компанію и, присоединившись къ такимъ старичкамъ и объѣздивъ "Паркъ", увидалъ бы, вѣроятно, больше, чѣмъ теперь, но для меня это было уже неисполнимо. Кто располагаетъ свободнымъ временемъ, тому я совѣтовалъ бы при самомъ въѣздѣ въ "Паркъ" найти подобное странствующее семейство и объѣздить всѣ достопримѣчательности при болѣе благопріятныхъ условіяхъ. Я узналъ, что въ Синабарѣ можно нанимать подводы для путешествія по Парку совершенно независимо отъ общества Yellowstone Park Transportation. Я и самъ видалъ дорогою лагери "свободныхъ" путешественниковъ, которые на особыхъ подводахъ совершаютъ обозрѣніе Парка въ теченіе цѣлыхъ мѣсяцевъ. Никто не мѣшаетъ такимъ путешественникамъ пользоваться парковыми гостиницами только для принятія готовой пищи или для покупки продуктовъ. Прибавлю, наконецъ, что пресловутая Парковая Ассоціація даже среди богатыхъ американскихъ туристовъ получила прозвище "Общество Грабителей" (Robber Association). Положимъ, что она желаетъ доставлять и дѣйствительно доставляетъ путешественникамъ разныя удобства, немыслимыя въ собственномъ лагерѣ: гостиницы устроены роскошно, снабжены роялями Стенвея, билліардами и пр. и пр., но зато взимаемая плата все-таки высока. Говорятъ, что въ настоящее время цѣны еще понижены; четыре года назадъ за простую круговую и безостановочную поѣздку по Парку брали 100 долларовъ, т.е. почти 200 рублей.

Однако я уклонился отъ разсказа. Послѣ ленча я вмѣстѣ съ Оксомъ отправился осматривать каньонъ (ущелье) ниже водопада. Это ущелье замѣчательно тѣмъ, что оно образовалось не отъ разрыва скалъ, а вслѣдствіе медленнаго поднятія всей толщи земной коры въ связи съ постояннымъ размывающимъ дѣйствіемъ текущей воды рѣки Іеллостонъ. Такимъ именно путемъ геологи объясняютъ нынѣ образованіе всѣхъ вообще каньоновъ въ Западной Америкѣ. Предполагаютъ, что нѣкогда внѣшняя поверхность горъ была гораздо ниже, и воды рѣкъ текли въ обыкновенныхъ плоскихъ берегахъ; затѣмъ, по мѣрѣ поднятія почвы отъ дѣйствія внутреннихъ вулканическихъ силъ, рѣка продолжала размывать свое ложе, такъ что каньонъ дѣлался все глубже и глубже, хотя вода оставалась почти на одномъ и томъ же абсолютномъ уровнѣ. Словомъ, дѣйствіе рѣки сравнивается съ пилою, вращающеюся на неподвижной оси, а окружающая почва -- съ подвигаемою къ пилѣ доскою. Въ настоящее время глубина здѣшняго каньона уже болѣе двухсотъ саженей, и очень можетъ быть, что онъ и теперь еще продолжаетъ углубляться. Систематическихъ наблюденій пока не существуетъ, но точныя нивеллировки, производимыя черезъ большіе промежутки времени, могли бы доказать эту гипотезу въ будущемъ. Во всякомъ случаѣ только такимъ способомъ образованія можно объяснить чрезвычайную крутизну стѣнъ каньоновъ и ихъ правильность. Самый терминъ "каньонъ" означаетъ теперь именно ущелье, произведенное не дождями, а рѣкой. Вблизи стѣнъ здѣсь видны отдѣльные столбы огромной высоты, стоящіе совершенно отвѣсно. Очень можетъ быть, что нѣкогда это были подводные камни, обратившіеся сперва въ острова, а затѣмъ въ эти столбы по берегамъ (подобныйстолбъ изображенъ на рис. стр. 349).

Какъ бы то ни было, въ настоящее время стѣны Іеллостонскаго каньона такъ круты, что спуститься и подойти къ рѣкѣ ниже водопадовъ нѣтъ никакой возможности: я не видалъ ни единой тропинки. Остается любоваться сверху. По гребню каньона, гдѣ растетъ густой хвойный лѣсъ, проложена колесная дорога, а отъ нея къ краю обрыва можно вездѣ пройти пѣшкомъ, и, гдѣ бы ни выйти, отовсюду открываются виды, одинъ поразительнѣе другого. Нѣкоторыя точки зрѣнія особенно хороши, и онѣ окрещены туристами названіями: смотри! (point Lookout), точка перспективы (prospect point) и пунктъ вдохновенія (inspiration point).

Точка "смотри"! ближайшая къ гостиницѣ. Отсюда виденъ en face Нижній водопадъ во всемъ его величіи, а также пучина внизу. Вода рѣки на днѣ каньона вьется сравнительно узкой лентой, но собственно воды тамъ не видно, это все одна пѣна. Обѣ стѣны каньона совершенно обнажены: на нихъ нѣтъ ни одной травинки -- однѣ желтыя скалы чрезвычайно красиваго и разнообразнаго очертанія. Версты полторы ниже, съ "точки перспективы" можно любоваться дѣйствительно чудною перспективою каньона, замыкаемаго водяной стѣною водопада. Наконецъ "пунктъ вдохновенія" представляетъ мѣсто, куда забраться весьма трудно. Онъ -- на вершинѣ одного изъ упомянутыхъ выше столбовъ внутри каньона. Вообще эти столбы совершенно недоступны, но къ этому ухитрились протоптать тропку. Сперва надо спуститься нѣсколько десятковъ саженей внизъ, цѣпляясь за выступы скалъ, а затѣмъ почти столько же вновь подняться на столбъ, при чемъ тутъ и цѣпляться уже не за что. Того и гляди -- сорвешься и полетишь въ пропасть. А разъ полетишь, то спасенія уже нѣтъ, ибо обрывъ оканчивается въ самой водѣ рѣки, которая со страшною силой несетъ свои пѣнистые валы и должна быть очень глубока. Мы долго примѣрялись, какъ карабкаться наверхъ. На столбѣ есть какъ бы природныя ступеньки, гдѣ помѣстятся ступни ногъ, но держаться руками за верхнія ступеньки очень рисковало. Оксъ хотѣлъ уже вовсе отказаться, но я началъ восхожденіе и благодаря Бога добрался благополучно. За мной взошелъ и Оксъ. На вершинѣ имѣется горизонтальная площадка, на которой можно помѣститься только двоимъ, третьему уже нѣтъ мѣста. Стоять тутъ страшно, а нужно сидѣть: тогда голова не кружится. Собственно, тутъ слѣдуетъ быть одному и ожидать "вдохновенія". Но вдохновеніе находитъ не на каждаго, а вознаграждаются ли здѣсь трудъ и опасность восхожденія? Вознаграждаются, и сторицею.

"Пунктъ вдохновенія" приходится на поворотѣ каньона. Вверхъ -- къ водопаду -- виденъ ярко-желтый каньонъ, какъ и изъ предыдущихъ точекъ, внизъ -- стѣны каньона уже не такъ круты и поросли густымъ кедровымъ лѣсомъ, отчего ущелье кажется еще болѣе дикимъ и мрачнымъ. Когда сидишь на этомъ изолированномъ утесѣ, скаты каньона кажутся какою-то панорамою, потому что не видишь промежуточныхъ предметовъ. Оксъ сравнилъ видъ отсюда съ видомъ изъ корзинки воздушнаго шара, хотя самъ никогда не леталъ; сравненіе, пожалуй, удачное. Но хорошо, что погода была тихая -- при вѣтрѣ тутъ не удержишься. Однако прекращаю; здѣсь надо быть самому, слова тутъ недостаточны, да читатель не станетъ имъ и вѣрить.

Возвращеніе на гребень каньона было не легче карабканія на "пунктъ вдохновенія". Конечно, указанныя три точки заманчивы своими названіями, и истые туристы должны на нихъ побывать, но и со всѣхъ прочихъ пунктовъ гребня каньона виды очаровательны. Надо думать, что въ ближайшемъ будущемъ американцы ухитрятся построить тутъ висячій мостъ черезъ ущелье (ширина около версты) или, по крайней мѣрѣ, устроятъ элеваторъ, при помощи котораго можно будетъ скоро и безопасно спускаться внизъ. Я полагаю, что виды снизу вверхъ тоже должны быть величественны; теперь они недоступны. Впрочемъ, въ гостинницѣ разсказывали, что недавно нашелся любитель, пожелавшій во что бы то ни стало спуститься на дно каньона, къ самой водѣ. Это стоило ему многихъ хлопотъ и денегъ; его спустили и затѣмъ подняли на канатѣ, длиною около 300 саженей.

Въ прогулкахъ по гребню каньона и въ прилежащемъ лѣсу прошла вся вторая половина дня. Хотя разстоянія и не велики, но путь весьма затруднителенъ. Во многихъ мѣстахъ лежатъ огромныя деревья, поваленныя бурями, и приходится карабкаться черезъ нихъ съ большими усиліями и рискомъ выколоть глаза. Говорятъ, что въ этомъ лѣсу водится множество дикихъ звѣрей, главнымъ образомъ лосей и медвѣдей, но мы видѣли только зайцевъ и орловъ; послѣдніе свили свои гнѣзда на самыхъ неприступныхъ столбахъ каньона. Видъ громадныхъ птицъ, стремглавъ бросающихся внизъ къ самой водѣ, очень красивъ, и невольно позавидуешь этимъ пернатымъ наблюдателямъ, которые безъ труда могутъ осматривать все, не стѣсняясь неприступностью утесовъ.

Въ сумеркахъ мы вернулись въ гостиницу; обѣдъ прошелъ въ весьма оживленной бесѣдѣ, всѣ обмѣнивались впечатлѣніями. Тутъ же оказалась партія изъ нѣсколькихъ молодыхъ мужчинъ и дамъ, только-что вернувшаяся изъ путешествія на ту сторону рѣки Іеллостонъ. Переправа находится гораздо ниже, верстахъ въ 30-ти отсюда, гдѣ устроена даже маленькая гостиница, называемая Лагеремъ Іенсэй (Yancey's Camp). Туда, однако, еще нѣтъ колесной дороги, и надо ѣхать верхомъ. На другой сторонѣ рѣки есть тоже не мало замѣчательныхъ мѣстъ, изъ которыхъ съ особеннымъ восторгомъ отзываются объ Окаменѣломъ лѣсѣ и объ Аметистовыхъ горахъ. Окаменѣлый лѣсъ представляетъ небольшое пространство въ нѣсколько акровъ, занятое лѣсомъ, деревья котораго окаменѣли въ естественномъ видѣ и прямо на открытомъ воздухѣ. Подъ вліяніемъ проникшихъ къ корнямъ горячихъ минеральныхъ источниковъ деревья сперва погибли, т. е. лишились листвы, а затѣмъ та же горячая вода, проникая въ поры дерева и выступая въ корѣ, выдѣлила кристаллы горнаго хрусталя, аметистовъ и пр. Многія деревья со своими окаменѣвшими сучьями напоминаютъ разныя фигуры: стоящаго и стрѣляющаго изъ лука индѣйца, разныхъ животныхъ, птицъ и т. п. Какъ я упомянулъ выше, слухи объ этомъ окаменѣломъ лѣсѣ проникли въ печать раньше, чѣмъ свѣдѣнія о гейзерахъ и прочихъ естественныхъ чудесахъ Іеллостонскаго парка. Однако, для поѣздки на ту сторону рѣки требовалось бы не менѣе трехъ дней, и я принужденъ былъ отказаться отъ этого удовольствія.

Изъ гостиницы каньона мы поѣхали прямо въ бассейнъ Норриса, т. е. на западъ. Дорога идетъ по нагорному плато и черезъ перевалъ Іеллостонскаго хребта (Yellowstone Ridge). Кругомъ кедровые и сосновые лѣса. Только изрѣдка попадались поляны, на которыхъ пасется казенный скотъ. Присмотръ за скотомъ порученъ такъ называемымъ коубоямъ (cow boys). По большей части это молодые люди, дѣти степей. Всѣ они верхами на малорослыхъ, но сильныхъ лошадяхъ и одѣты въ фантастическую одежду; на ногахъ кожаные шаровары съ безчисленнымъ множествомъ ременныхъ завязокъ. Внѣшній видъ коубоевъ весьма энергичный и воинственный. Они носятъ длинные волосы, живописно раскинутые по плечамъ. У сѣдла каждаго изъ нихъ привязано лассо, употребляемое для ловли быковъ и коровъ. Недалеко отъ Норриса мы проѣхали одно довольно живописное мѣсто -- Каскадъ Вирджиніи (Virginia Cascade); рѣка неважная, но тутъ она расширяется, и каскады обнимаютъ довольно большое пространство среди глухого дѣвственнаго лѣса.

Въ лагерной гостиницѣ бассейна Норриса наша партія встрѣтилась съ другою, только что выѣхавшею изъ Мамонтовыхъ ключей для кругового объѣзда "Парка". Тутъ я имѣлъ удовольствіе говорить по-русски съ г. Лешъ изъ С.-Петербурга. Мы никогда не знали другъ друга, но онъ справлялся, нѣтъ ли русскаго, по книгамъ гостиницы, и во время ленча мы случайно оказались за однимъ столомъ. Онъ осуждалъ американскіе порядки, но, сколько мнѣ удалось понять, неудовольствіе происходило отъ того, что г. Лешъ, плохо владѣющій англійскимъ языкомъ, былъ вынужденъ обращаться къ услугамъ американскихъ нѣмцевъ, а эти господа немилосердно обираютъ ввѣрившихся имъ путешественниковъ, убѣждая, что тутъ вездѣ страшная дороговизна, и настоящіе американцы брали бы еще больше. На самомъ дѣлѣ это не такъ, и безъ помощи нѣмцевъ путешествовать въ Америкѣ удобнѣе и дешевле, но, конечно, надо знать языкъ.

Отъ бассейна Норриса я ѣхалъ уже старою, описанною выше дорогою. Переночевавъ въ гостиницѣ Мамонтовыхъ ключей и полюбовавшись еще разъ тамошними чудесами природы, наша партія двинулась наконецъ въ Синабаръ. Отъ спутниковъ я узналъ, что нашъ кучеръ, благодаря которому Парковое Общество лишилось лошади, уволенъ отъ службы. Всѣ выражали сожалѣніе, но я былъ очень доволенъ, что безпечный и безжалостный человѣкъ получилъ достойное наказаніе.

Въ Синабарѣ мы узнали непріятную новость. Поѣздъ изъ Ливингстона еще не прибылъ; какой-то мостъ на Сѣверной Тихоокеанской дорогѣ сгорѣлъ, и это задержало поѣздъ изъ Чикаго, такъ что мѣстному поѣзду некого было везти. Дожидаться пришлось подъ дождемъ на платформѣ, потому что станціонное зданіе имѣетъ ничтожную конурку для публики, и мы, конечно, предоставили ее нашимъ дамамъ. Однако и тамъ удобства были невелики. Все убранство конурки заключалось въ скамьѣ и двухъ табуретахъ; многимъ дамамъ пришлось сидѣть на собственныхъ чемоданахъ и ящикахъ. Впрочемъ, кромѣ упомянутой мебели, тутъ стояло еще нѣсколько изящныхъ плевальницъ (caspador), но онѣ были безполезны дамамъ. Эти большія мѣдныя плевальницы составляютъ неизбѣжную принадлежность всѣхъ общихъ комнатъ и вагоновъ въ Америкѣ, такъ какъ американскіе джентльмены имѣютъ гнусную привычку постоянно плевать.

Ради развлеченія мужчины отправились въ балаганъ подлѣ станціи, въ которомъ продаются разные "образцы" изъ Парка. Тутъ я насмотрѣлся между прочимъ на куски окаменѣлыхъ деревьевъ со вкрапленными кристаллами. Цѣны за образцы довольно высоки, но продавецъ оправдывался тѣмъ, что выламываніе кусковъ изъ немногочисленныхъ окаменѣлыхъ деревьевъ строго запрещено, и ему приходится покупать ихъ за высокую плату отъ солдатъ, назначенныхъ для охраненія этихъ чудесъ природы...

Наконецъ пришелъ поѣздъ, и платформа наполнилась вновь прибывшими, которые тотчасъ размѣстились въ дожидавшихся экипажахъ и покатили на югъ осматривать чудеса Желтокаменнаго Парка. Наша же партія заняла мѣста въ вагонахъ, и мы поѣхали на сѣверъ, въ Ливингстонъ. Покидая Паркъ, я долженъ сказать, что это шестое по порядку осмотра чудо Новаго Свѣта произвело на меня большее впечатлѣніе, чѣмъ раньше осмотрѣнныя (Бруклинскій мостъ, Природный мостъ, Мамонтова пещера, Садъ боговъ и Исполинскія деревья). Теперь мнѣ осталось видѣть лишь седьмое -- Ніагару.

XL.
Чикаго.

Въ Ливингстонѣ я узналъ, что и на западѣ сгорѣлъ какой-то мостъ; по полученнымъ телеграммамъ поѣздъ, съ которымъ я разсчитывалъ ѣхать въ Чикаго, придетъ не сегодня вечеромъ, а завтра рано утромъ. Начальникъ станціи былъ, однако, настолько любезенъ, что предложилъ мнѣ и другимъ желающимъ ночевать прямо въ запасномъ пульмановскомъ вагонѣ, который онъ затѣмъ прикажетъ прицѣпить къ поѣзду, такъ что мы избавимся отъ ночлега въ гостиницѣ и ранняго вставанія утромъ.

Пользуясь разгулявшеюся чудною погодою, я пошелъ осмотрѣть самый Ливингстонъ и прежде всего отыскалъ почтовую контору, дабы написать письма и запастись почтовыми марками. Подобно тому, какъ и въ другихъ маленькихъ городкахъ дальняго Запада, почтовая контора оказалась въ глубинѣ бакалейной лавки. Такой порядокъ имѣетъ двойную выгоду: почтовому вѣдомству не нужно нанимать помѣщенія (оно предоставляется безвозмездно хозяиномъ лавки, но непремѣнно въ глубинѣ, чтобы каждый посѣтитель конторы прошелъ черезъ весь его магазинъ), а лавочникъ не безъ основанія разсчитываетъ, что, идя къ почтовому окошечку, каждый соблазнится выставленными товарами и купить себѣ что-нибудь. Такими, такъ сказать, случайными покупателями хозяинъ съ лихвою выручаетъ плату за помѣщеніе конторы, которая, впрочемъ, занимаетъ немного мѣста. Какъ бы нарочно у почтоваго чиновника никогда не оказывается сдачи, и покупающій одну, напримѣръ, марку принужденъ мѣнять деньги въ лавкѣ, что всего удобнѣе сдѣлать, пріобрѣтя себѣ какую-нибудь совершенно ненужную вещь. При этомъ я замѣтилъ, что товары въ такихъ "почтовыхъ" лавкахъ продаются всегда дороже, чѣмъ въ другихъ мѣстахъ. Зато приказчики и особенно приказчицы обращаются тутъ съ покупателями въ высшей степени вѣжливо и, прощаясь, прибавляютъ слова: "приходите опять" (come again).

Послѣ почты я успѣлъ еще погулять по ливингстонскимъ улицамъ. Тутъ вовсе нѣтъ мостовыхъ; для пѣшеходовъ сдѣланы деревянные мостки, но столь плохіе и опасные для ходьбы, что большинство предпочитаетъ ходить по серединѣ улицъ; это совершенно безопасно, такъ какъ городскихъ желѣзныхъ дорогъ не имѣется, а экипажей попадается весьма мало.

На ночь, какъ упомянуто выше, я забрался въ спальный вагонъ и, проснувшись на слѣдующее утро, былъ уже далеко отъ Ливингстона. Надо отдать справедливость американскимъ порядкамъ: прицѣпка вагона никого изъ насъ не разбудила. Я ѣхалъ теперь еще по штату Монтана, долиною рѣки Іеллостонъ, и мѣстность была сперва живописная, но вскорѣ поѣздъ понесся по пространству, извѣстному подъ именемъ "скверной земли" (Bad Lands). Даже индѣйцы всегда избѣгали этихъ мѣстъ, совершенно лишенныхъ воды. По большей части это холмистая пустыня; тутъ нѣтъ ни травинки. Нѣкоторые обрывы холмовъ представляютъ весьма правильныя, горизонтальныя напластованія. Время разнообразилось только переходами въ столовый вагонъ, гдѣ пассажировъ обильно угощали всевозможными яствами, при чемъ завтраки, ленчи и т. д. продолжались по два часа и болѣе.

Къ вечеру я въѣхалъ въ штатъ Скверную Дакоту. Дакота, названная такъ по племени кочевавшихъ тутъ индѣйцевъ, представляла сперва одинъ большой штатъ, но въ 1889 году онъ былъ раздѣленъ на два: Сѣверную и Южную Дакоту. Западныя части этихъ штатовъ представляютъ тѣ же "скверныя земли", что и на востокѣ Монтаны, но чѣмъ дальше на востокъ, тѣмъ мѣстность дѣлается красивѣе и постепенно переходитъ въ необозримыя преріи съ плодородною почвою. Населеніе тутъ, однако, весьма рѣдкое, и обработка полей даже конными машинами признается невыгодною, такъ что здѣсь примѣнена обработка при помощи паровыхъ машинъ. На поляхъ виднѣются локомобили, паровые плуги и паровыя же жатвенныя машины. Къ сожалѣнію, изъ окна вагона нельзя разглядѣть подробностей.

Вотъ берега рѣки Миссури, на которыхъ стоятъ одинъ противъ другого два города: на западѣ Манданъ, а на востокѣ Бисмаркъ, главный городъ штата Сѣверной Дакоты. Названіе придумано, разумѣется, нѣмцами, которыхъ тутъ болѣе половины всего населенія. Бисмаркъ имѣетъ, однако, всего около 3.000 жителей. Удивительно, что весьма часто названія, данныя городамъ въ Америкѣ, совершенно не соотвѣтствуютъ значенію соименныхъ имъ городовъ въ Европѣ. Такъ, здѣшніе Лондоны, Парижи и пр. ничтожные городки, а Бостонъ и Орлеанъ, наоборотъ, несравненно важнѣе и обширнѣе европейскихъ. Къ сѣверо-востоку отъ города Бисмарка лежитъ "Чортово озеро" (Devil's lake), одна изъ достопримѣчательностей Дакоты. Оно соленое, почти пустынное и лежитъ на 2.000 футовъ выше уровня океана.

Отъ Ливингстона до Сантъ-Поля (St. Paul) я ѣхалъ непрерывно по Сѣверной Тихоокеанской желѣзной дорогѣ: это разстояніе равно 1.007 англ, милямъ, т. е. болѣе 1.500 верстъ. Хотя по случаю сгорѣвшаго моста мы слѣдовали не по расписанію и иногда выжидали на станціяхъ встрѣчныхъ поѣздовъ, но все же были въ пути лишь 1 ¹/₂ сутокъ. Утромъ на другой день мы въѣхали уже въ живописный штатъ Миннесоту (темная вода), совершенно напоминавшій мнѣ Финляндію. Тутъ множество озеръ и подлѣ нихъ красивые домики фермеровъ. Географы насчитали въ Миннесотѣ болѣе 7.000 озеръ весьма различной величины, отъ самыхъ маленькихъ до такихъ, которыя имѣютъ по 50 верстъ длины. Тутъ много лѣсовъ, а эмигранты изъ Европы восхищаются плодородіемъ почвы.

Наконецъ я прибылъ къ берегамъ величественной Миссиссиппи, именно къ городамъ Сантъ-Поль и Миннеаполисъ, составляющимъ какъ здѣсь говорятъ, города-близнецы. Миннеаполисъ расположенъ на западномъ, правомъ берегу, а Сантъ-Поль на восточномъ, лѣвомъ. Оба города вмѣстѣ имѣютъ 300.000 жителей и соединены красивымъ желѣзнодорожнымъ мостомъ съ поворотною по серединѣ частью, для пропуска судовъ. Нѣсколько выше моста находятся пороги рѣки Миссиссиппи; тутъ камни и пѣна. Быстрымъ теченіемъ воды на порогахъ пользуются для промышленныхъ цѣлей, и въ Миннеаполисѣ много фабрикъ, работающихъ водою, какъ даровымъ двигателемъ.

На воксалѣ въ Сантъ-Полѣ я узналъ, что ближайшій скорый поѣздъ въ Чикаго пойдетъ лишь черезъ три часа, и потому пошелъ погулять по городу, а затѣмъ по электрической желѣзной дорогѣ съѣздилъ въ обширный загородный паркъ Мерриметъ (Merimet), гдѣ весьма пріятно провелъ время на чистомъ воздухѣ и въ кругу дѣтей, съѣхавшихся сюда на какое-то празднество. Въ одной дѣтской книжкѣ, взятой у близъ сидѣвшаго ребенка, я прочелъ рядъ потѣшныхъ наставленій, какъ дѣти должны вести себя за столомъ. Приведу нѣкоторыя изъ нихъ:

"Садиться на свое, а не на чужое мѣсто.

"Пользоваться салфеткою только для того, для чего она назначена.

"Терпѣливо ожидать подаваемыхъ кушаній.

"Отвѣчать на вопросы немедленно.

"Никогда не прерывать разговора старшихъ и никогда не противорѣчить.

"Никогда не дѣлать своихъ замѣчаній о подаваемыхъ кушаньяхъ.

"Никогда не играть хлѣбомъ и не бросать крошекъ и объѣдковъ на платье или на полъ.

"Если по окончаніи обѣда захочется встать раньше взрослыхъ, то дѣлать это не иначе, какъ съ разрѣшенія матери или (въ гостяхъ) хозяйки дома.

"Уходя изъ столовой, сложить салфетку и вообще привести свое мѣсто въ порядокъ.

"Разъ покинувъ столовую, отнюдь не возвращаться назадъ подъ какимъ бы то ни было предлогомъ.

Отъ Сантъ-Поля до Чикаго (462 мили) я ѣхалъ по дорогѣ Уисконсинъ (Wisconsin Central Line). Она пересѣкаетъ южную часть штата Уисконсинъ. Штатъ получилъ названіе отъ индѣйскаго слова, означающаго "дикая рѣка". Онъ былъ первоначально занять французами, поселившимися по берегамъ Зеленаго залива (Green Вау) озера Мичигана еще въ 1669 году. Главные города штата: Мэдисонъ -- главный (capital) съ 14.000 жителей и Мильуоки (Milwaukee) несравненно болѣе важный портовой и торговый городъ на сакомъ берегу озера Мичигана, съ 200.000 жителей.

Стояла чудная лунная ночь, и я могъ любоваться прелестными видами изъ окна вагона. Мѣстность ровная и кое-гдѣ поросшая красивыми лѣсами; виднѣются фабрики и заводы, но въ общемъ это все же штатъ съ чисто земледѣльческимъ населеніемъ. Рано утромъ поѣздъ покинулъ красивый Уисконсинъ и понесся по Иллинойсу, почти вдоль берега озера Мичигана. Здѣсь по береговымъ холмамъ разбросано много изящныхъ дачъ богатыхъ чикагскихъ гражданъ. Наконецъ показались трубы и дома города, и я въѣхалъ въ самый центръ Чикаго.

Первою моей заботой было зайти къ цирюльнику и привести себя въ порядокъ послѣ утомительныхъ поѣздокъ по Іеллостонскому Парку. Я попалъ къ поляку изъ Варшавы, который еще не забылъ говорить по-русски. Такимъ образомъ время омовенія и стрижки прошло незамѣтно. Пользуюсь случаемъ, чтобы сказать нѣсколько словъ объ устройствѣ парикмахерскихъ въ Америкѣ. Онѣ весьма многочисленны, потому что большинство американцевъ не носитъ бородъ и, слѣдовательно, нуждается въ бритьѣ. Для бритья посѣтителя не сажаютъ въ кресло, какъ въ Европѣ, а кладутъ спиною на высокую кушетку, въ видѣ мягкаго стола, при чемъ голова свѣшивается назадъ; при такомъ положеніи парикмахеру удобно брить и не нужно изгибаться и смотрѣть на подбородокъ снизу. Онъ брѣетъ отъ шеи къ подбородку, и ему хорошо, но тому, кого брѣютъ, это довольно опасно; со стороны кажется, что вотъ-вотъ голова будетъ отрѣзана. Оригинально еще и то, что пока у одного конца стола парикмахеръ возится съ бородою, у другого -- мальчикъ уже чиститъ сапоги того же лежащаго господина. Когда проходишь мимо парикмахерской, черезъ открытыя двери всегда видишь распластанныя такимъ образомъ тѣла и усердную и быструю работу, происходящую у головы и у ногъ. Не даромъ здѣсь время -- деньги.

Затѣмъ я поѣхалъ черезъ весь городъ на югъ, въ Джаксонъ-Паркъ, осмотрѣть зданія выставки. Оставляя въ сторонѣ вопросъ, почему всемірная выставка открылась въ 1893 году, а не годомъ раньше, въ четырехсотлѣтнюю годовщину открытія Америки, я опишу лишь въ самыхъ краткихъ словахъ то, что мнѣ удалось видѣть въ Чикаго въ 1892 году. Послѣ безчисленныхъ корреспонденцій 1893 года говорить подробно о томъ, что было раньше -- излишне, однако стоитъ, напримѣръ, упомянуть, что и за полгода до открытія посѣтителей пускали въ Джаксонъ-Паркъ и за обозрѣніе вчернѣ готовыхъ, но пустыхъ зданій брали уже входную плату (25 центовъ).

При мнѣ здѣсь кипѣла работа. Множество огромныхъ деревьевъ красиваго парка рубилось, прокладывали дороги и воздвигали постройки. Эти будущіе "дворцы" промышленности, искусства и пр. строились на скорую руку и весьма практично. Стѣны и колонны дѣлались изъ брусьевъ, въ видѣ рѣшетокъ, обиваемыхъ потомъ тонкою дранкою, поверхъ которой клался особый составъ, называемый тутъ стафъ (Staff). Стафъ изобрѣтенъ, впрочемъ, во Франціи и примѣненъ впервые для подобныхъ же временныхъ зданій всемірной выставки 1878 года въ Парижѣ. Онъ состоитъ изъ измельченнаго въ порошокъ гипса, аллюминія, глицерина и декстрина. Все это перемѣшивается въ холодной водѣ и затѣмъ въ видѣ тѣста накладывается куда нужно. Когда такая корка, около полудюйма толщиною, высохнетъ, то она уже нечувствительна ни къ водѣ, ни къ перемѣнамъ температуры и отлично принимаетъ полировку. Словомъ, по наружному виду это настоящій мраморъ, а цѣнность состава въ десять разъ меньше.

Обозрѣніе выставочныхъ зданій я началъ съ обширнаго овала, предназначеннаго для зданій, воздвигаемыхъ отдѣльными штатами Сѣверо-Американской республики. Каждое зданіе строилось въ своеобразномъ стилѣ, такъ что въ общемъ весь овалъ представлялъ весьма разнообразное и красивое зрѣлище. Напримѣръ, штатъ Сѣверная Дакота построилъ обширное зданіе въ стилѣ старинной французской фермы, Вашингтонъ -- изъ настоящаго гранита, привезеннаго прямо съ береговъ Тихаго океана, Калифорнія -- въ стадѣ старинныхъ испанскихъ монастырей, Индіана -- огромный шатеръ на манеръ вигвама, и пр. Самое красивое зданіе воздвигалъ штатъ Иллинойсъ, какъ хозяинъ выставки; оно стоить отдѣльно, внѣ общаго овала и строилось изъ стали и кирпича, такъ какъ предназначалось остаться на будущее время украшеніемъ Джаксонъ-Парка.

Самое огромное зданіе назначалось для отдѣла мануфактуръ; оно украшено названіемъ "Manufactures and Liberal Arts Building". Его площадь болѣе 30 акровъ (1687 и 787 футовъ). Американцы увѣряютъ, что это наибольшее изъ всѣхъ зданій въ мірѣ. На одинъ деревянный полъ этого зданія пошло болѣе 3-хъ милліоновъ погонныхъ футовъ досокъ и пять вагоновъ гвоздей. О площади зданія можно яснѣе составить себѣ понятіе, если разсчитать, что здѣсь можно было бы установить 1.000 домовъ по 25Х50 футовъ, и въ нихъ не тѣснясь могло бы жить (а не только помѣститься) населеніе въ 5.000 человѣкъ! Наружный фасадъ украшенъ великолѣпными колоннами коринѳскаго ордена и роскошными гипсовыми орнаментами, представляющими въ символической формѣ разныя науки и искусства. По четыремъ фасадамъ устроено четыре огромныхъ входа въ видѣ громадныхъ тріумфальныхъ воротъ 40 футовъ ширины и 80 вышины.

За этимъ зданіемъ построено два другихъ: одно для электричества (Electricity Buiding), другое для горнаго дѣла (Mines and Mining Building). Электрическое зданіе состоитъ изъ ряда соединенныхъ между собою крытыхъ галерей съ красивыми фасадами іоническаго ордена. Передь главнымъ фасадомъ воздвигнута огромная статуя Веніамина Франклина, а по портикамъ крупными буквами начертаны имена наиболѣе выдающихся дѣятелей по электричеству, а именно:

Franklin, Galvani, Ampère, Faraday, Sturgeon, Ohm, Morse, Siemens, Davy, Volta, Henry, Oersted, Coulomb, Ronald, Page, Weber, Gilbert, Davenport, Soemmering, Don Silva, Arago, Daniell, Jacobi, Wheatstone, Gauss, Vail, Bain, De la Rive, Joule, Saussure, Cooke, Varley, Steinbeil, Guericke, La Place, Channing, Priestly, Maxwell, Coxe, Theles, Cavendish.

Изъ этого перечня видно, что тутъ съ намѣреніемъ не поименованы ученые нынѣ живущіе.

Зданіе горнаго дѣла построено въ стилѣ возрожденія. Надъ входомъ представлена греческая богиня въ согнутомъ положеніи и съ фонаремъ въ рукѣ.

Не перечисляя разныхъ другихъ построекъ, упомяну еще о зданіи дамскаго отдѣла (Women's Building). Оно украшено на крышѣ символическими фигурами самопожертвованія, въ видѣ монахини, приносящей свои драгоцѣнности на алтарь отечества, милосердія, материнства и любви. Всѣхъ выше поставлена фигура женщины, какъ духа цивилизаціи, со свѣточемъ мудрости въ рукахъ. Съ другой стороны расположены фигуры самаритянки, учительницы и пѣвицы. Вообще зданіе женскаго отдѣла построено съ большимъ вкусомъ.

Хотя мой обзоръ выставочныхъ зданій былъ весьма бѣглымъ, но все же онъ продолжался болѣе четырехъ часовъ, и по выходѣ изъ Джаксонъ-Парка я былъ совершенно измученъ. Для ускоренія обозрѣнія многіе брали извозчиковъ, но ѣздить тутъ было не легко: вездѣ груды строительныхъ матеріаловъ и всякаго мусора. Общая цѣнность однихъ зданій выставки исчислена въ 60 милліоновъ долларовъ. О грандіозности построекъ достаточно сказать, что одного стекла на окна и крыши пошло 120 вагоновъ, т. е. количество, которымъ можно покрыть площадь въ 29 акровъ, или около 10-ти десятинъ.

Кругомъ выставки строили при мнѣ новые дома, главнымъ образомъ гостиницы; при этомъ я могъ насмотрѣться, какъ быстро воздвигаютъ тутъ зданія, что, впрочемъ, видѣлъ уже и въ другихъ мѣстахъ. Американскіе дома характеризуются, главнымъ образомъ, тѣмъ, что на ихъ постройку идетъ много желѣза, а при самомъ возведеніи зданія подъемъ всѣхъ потребныхъ матеріаловъ совершается механически при помощи подъемныхъ крановъ. Основу каждаго дома составляетъ желѣзная клѣтка, искусно склепанная изъ массивныхъ балокъ, столбовъ и скрѣпленій всевозможныхъ размѣровъ и вида. Прежде чѣмъ начинать постройку дома, по его серединѣ, на особомъ фундаментѣ строится временная желѣзная башня съ элеваторомъ внутри и огромными паровыми кранами по сторонамъ. Здѣсь не требуется возведенія лѣсовъ, которые и дороги, и занимаютъ много мѣста. При помощи подъемныхъ крановъ собираютъ сперва остовъ дома -- желѣзную клѣтку; затѣмъ приступаютъ къ наполненію промежутковъ кирпичною кладкою. Для ускоренія работы кладку производятъ одновременно на всѣхъ этажахъ. Наружная стѣна дома по фасаду обыкновенно вовсе не заполняется кирпичами, а состоитъ изъ однихъ оконъ, раздѣленныхъ чугунными колонками. Кирпичи поднимаются элеваторомъ внутри зданія. Когда зданіе вчернѣ готово, элеваторъ и краны внутри разбираются и тотчасъ перевозятся на другое мѣсто, гдѣ строится новый домъ. Такъ какъ всѣ желѣзныя части изготовляются заранѣе на заводахъ по готовымъ чертежамъ, то сборка клѣтки производится очень быстро, и громадные дома строятся обыкновенно въ два-три мѣсяца.

Благодаря дороговизнѣ мѣста, въ Чикаго возводятся преимущественно многоэтажные дома. Кромѣ домовъ въ 8--10 этажей, нерѣдко можно видѣть дома въ 15 и даже въ 20 этажей, но, откровенно говоря, это безобразитъ и темнитъ улицы. Европейскій глазъ привыкъ видѣть высокія постройки только въ видѣ церквей, представляющихъ до нѣкоторой степени художественное архитектурное произведеніе, имѣющихъ притомъ широкое основаніе и сравнительно узкую вершину и стоящихъ на открытыхъ площадяхъ. Массивные же дома съ плоскими крышами и рядомъ съ такими же, но менѣе высокими, производятъ непріятное зрѣлище какихъ-то торчащихъ клыковъ въ беззубой челюсти. Благодаря своимъ высокимъ домамъ, Чикаго даже среди американцевъ заслужилъ прозвище "города верзилъ" (Chicago is a city of sky-scrapers). Говорятъ, что всѣ дома строятся очень прочно и всѣ матеріалы прежде употребленія въ цѣло испытываются особыми комиссіями.

Самыя высокія зданія въ Чикаго суть: храмъ масоновъ (Masonic Temple) въ 20 этажей и высотою 265 футовъ и гостиница Аудиторіумъ (Auditorium), которую американцы сравниваютъ -- excusez da peu -- съ древнимъ римскимъ колизеемъ. Зданіе Аудиторіума обошлось въ 3.500.000 долларовъ и имѣетъ всего 10, но высокихъ этажей. Кромѣ гостиницы съ 400 нумеровъ, изъ которыхъ многіе въ нѣсколько комнатъ, тутъ помѣщается еще театръ на 12.000 зрителей. Высота собственно дома 144 фута, но на улицу Конгресса (Congress street) зданіе имѣетъ башню, вершина которой на 260 футовъ выше мостовой. Наверху устроена зала, изъ оконъ которой открывается обширный кругозоръ во всѣ стороны, но, однако вдаль не видно: надъ городомъ стоитъ постоянная мгла дыма, а надъ озеромъ -- вѣчный туманъ.

0x01 graphic

Вотъ что мнѣ удалось узнать о прошломъ Чикаго. Полагаютъ, что эти мѣста побережья Мичигана были впервые посѣщены французскими миссіонерами въ концѣ XVII вѣка. Они нашли тутъ только болота и сыпучіе пески, и сами индѣйцы считали мѣстность неудобною для поселеній и зловредною. Названіе протекающей тутъ рѣки, перенесенное потомъ и на городъ, по-индѣйски означаетъ одно дурно пахнущее животное, которое обитало въ этихъ негостепріимныхъ мѣстахъ. Только въ 1803 г. правительство Штатовъ построило здѣсь небольшой блокгаузъ для удержанія набѣговъ индѣйцевъ на югъ, и то это мѣсто выбрано было лишь потому, что къ нему былъ всегда удобный доступъ съ озера. Въ 1812 году, когда возгорѣлась война съ Англіей, англичане уничтожили весь гарнизонъ, а индѣйцы затѣмъ сожгли и блокгаузъ. Наконецъ, въ 1832 г. сюда явились американскіе поселенцы, занимавшіеся здѣсь исключительно охотою на волковъ и медвѣдей. Маленькая колонія стала понемногу увеличиваться, и въ 1837 г. Чикаго сдѣлался городомъ. Желѣзныхъ дорогъ тогда не было, но отсюда американцы могли легко подвигаться на западъ, такъ какъ имѣли съ востокомъ удобное сообщеніе по Великимъ озерамъ. Въ 1837 г. въ новомъ городѣ насчитывалось всего 4.000 жителей, черезъ десять лѣтъ уже 17.000, въ 1860 г.-- 100.000, въ 1870 г.-- 300.000, въ 1880 г. 500.000, а нынѣ 1.200.000.

Самымъ памятнымъ событіемъ въ жизни города былъ ужасный пожаръ, истребившій въ два дня -- 8-го и 9-го октября 1871 года -- его большую половину. Пожаръ произведенъ былъ какою-то старушкою, которая, занимаясь доеніемъ коровы въ деревянномъ сараѣ, по неосторожности опрокинула керосиновую лампу. Во время пожара сгорѣло 20.000 домовъ и погибло имущества на 200 милліоновъ долларовъ. По количеству убытковъ это самый страшный пожаръ во всемірной исторіи. Дѣйствительно, выражая всѣ цифры въ долларахъ, находимъ, что Лондонскій пожаръ 1666 г. причинилъ убытковъ на 54 милліона, пожаръ Москвы въ 1812 г. уничтожилъ имущества на 150 милліоновъ, Гамбургскій пожаръ 1842 г.-- на 35, и даже убытки Парижскаго пожара 1871 г. отъ коммунистовъ исчисляются только въ 160 милліоновъ.

По пословицѣ "нѣтъ худа безъ добра", пожаръ Чикаго имѣлъ и свою хорошую сторону: онъ очистилъ всю центральную часть города и былъ причиною, что съ тѣхъ поръ здѣсь воздвигаютъ только огнеупорныя постройки.

Я не буду описывать роскошныя улицы Чикаго, ихъ магазины, великолѣпные парки Гарфильда, Гумбольдта, Линкольна, городскіе памятники, мосты (числомъ 60), туннели подъ рѣкою, наконецъ, Озерной паркъ (Lake Park) съ его чуднымъ видомъ на безбрежное озеро Мичиганъ и пр. и пр., все это теперь многократно описано многочисленными посѣтителями всемірной выставки и всѣмъ пріѣлось. Ограничусь лишь описаніемъ моего посѣщенія Кенвудской обсерваторіи, принадлежащей частному лицу, Г. Хэлю (Hale), сыну чикагскаго милліонера.

Обсерваторія вмѣстѣ съ собственнымъ домомъ Хэля помѣщается на Бульварѣ Дрексель (Drexel Boulevard, No 4545). Это одна изъ лучшихъ и наиболѣе широкихъ улицъ города. Здѣсь нѣтъ такихъ колоссальныхъ домовъ, какъ въ центральныхъ частяхъ, тутъ все небольшія каменныя виллы съ прелестными садиками впереди. Было еще рано, когда я пріѣхалъ сюда изъ своей гостиницы, и сады поливались изъ обыкновенныхъ уличныхъ трубъ, что доставляло пріятную прохладу. Вотъ куполъ рефрактора. Я позвонилъ у двери. Самъ г. Хэль оказался въ отсутствіи, но я былъ принятъ его сестрою, молодою дѣвушкою лѣтъ 18-ти. Узнавъ о цѣли моего пріѣзда, она тотчасъ вызвалась показать мнѣ обсерваторію брата, при чемъ прибавила, что, право, не знаетъ, отчего ихъ обсерваторія пріобрѣла такую извѣстность, когда они, въ сущности, мало занимаются и то почти исключительно астрофотографіей. Между тѣмъ мы прошли въ башню. Здѣсь установленъ небольшой, но прекрасный 12-тидюймовый рефракторъ, къ окуляру котораго привинченъ спектроскопъ съ рѣшеткою Роуланда. Для своихъ работъ Хэль изобрѣлъ въ 1891 году особый приборъ, названный имъ спектрогеліографомъ, при помощи котораго можно весьма удобно получить фотографическій снимокъ Солнца въ любыхъ лучахъ спектра. Этотъ совершенно новый пріемъ въ самое короткое время обогатилъ наши познанія о физическомъ строеніи Солнца и, главнымъ образомъ, позволяетъ во всякое время фотографировать солнечные выступы не по одиночкѣ, какъ это дѣлалось до сихъ поръ, а сразу, какъ по краямъ диска, такъ и на самой его поверхности! Открывъ особый шкапикъ, сестра Хэля показала мнѣ цѣлую коллекцію прекрасно сдѣланныхъ негативовъ Солнца.

Когда я осмотрѣлъ обсерваторію, любезная молодая американка пригласила меня къ себѣ и здѣсь, за чашкою кофе, разсказала много историческихъ подробностей объ астрономической дѣятельности въ Чикаго вообще. Наибольшая обсерваторія имѣется здѣсь при такъ называемомъ Сѣверо-западномъ университетѣ, и ея судьба довольно замѣчательна. Эта обсерваторія была основана еще въ 1862 г. на частныя пожертвованія. Профессоръ Мойнъ (Moyne), посланный изъ Чикаго для пріобрѣтенія рефрактора, узналъ дорогою, что знаменитый Кларкъ продаетъ своей великолѣпный объективъ въ 18 ¹/₂ дюймовъ, которымъ онъ успѣлъ уже открыть спутника Сиріуса. Этотъ объективъ былъ изготовленъ по заказу университета Миссиссиппи, но не былъ взятъ, благодаря нарушенію всѣхъ расчетовъ вслѣдствіе войны между сѣверянами и южанами. Понятно, что Мойнъ поѣхалъ прямо въ Кембриджъ и послѣ переписки съ чикагскими богачами о прибавкѣ денегъ къ первоначально собранной суммѣ успѣлъ купить этотъ объективъ за 18.000 долларовъ. Однако для такого прекраснаго и въ то время перваго по величинѣ объектива не оказалось подходящаго помѣщенія. Хотя на крышѣ университета и имѣлась башня, но она дрожала отъ ѣзды въ городѣ и, кромѣ того, была такъ глупо устроена какимъ-то неопытнымъ механикомъ, что куполъ башни не вращался, и люки ея не открывались. Надо еще прибавить, что въ Чикаго не было и астронома, способнаго обращаться съ такимъ дорогимъ рефракторомъ. Только въ 1865 году сюда былъ приглашенъ молодой Саффордъ (Safford) изъ Кембриджа. Видя печальную установку рефрактора, этотъ астрономъ вовсе имъ не заинмался и предавался исключительно наблюденію звѣздъ для составленія каталога, при помощи заказаннаго имъ для обсерваторіи меридіаннаго круга Репсольда. Онъ видѣлъ, что для рефрактора необходимо построить другую башню, гдѣ-нибудь въ саду университета. Саффордъ надѣялся на пожертвованія чикагскихъ богачей, но тутъ, какъ на грѣхъ, случился страшный пожаръ 1871 года. Хотя университетъ, лежащій въ южной части города, уцѣлѣлъ, но богачи сдѣлались скупѣе и не только отказались отъ новаго пожертвованія, но еще прекратили и ту ежегодную субсидію, на которую Саффордъ существовалъ до того времени. Бѣдный астрономъ вынужденъ былъ вовсе покинуть Чикаго и поступить на службу въ Управленіе Съемки въ Вашингтонѣ. Только въ 1877 году чикагскіе богачи вспомнили про свою обсерваторію и пригласили директоромъ ея нынѣ столь извѣстнаго Борнгэма (Burnham), тогда -- журналиста и любителя астрономіи. На собранныя деньги Борнгэмъ скоро установилъ рефракторъ приличнымъ образомъ и началъ тутъ свои знаменитыя наблюденія двойныхъ звѣздъ.

0x01 graphic

Въ числѣ чикагскихъ астроЛмовъ состоитъ нынѣ нѣкто Си (See), занимающійся преимущественно теоріей двойныхъ звѣздъ. Но онъ извѣстенъ также любопытными изысканіями о происхожденіи загадочнаго миѳа о Фениксѣ. Какъ извѣстно, такъ называлась миѳическая птица древнихъ египтянъ. Она была украшена красными и золотыми перьями и по внѣшности походила на орла. Обыкновенно она всегда гдѣ-то скрывалась и появлялась народу весьма рѣдко. Но одинъ разъ въ 1460 лѣтъ она вила себѣ гнѣздо и сгорала въ немъ, послѣ чего вновь появлялась, какъ бы возрождаясь изъ собственнаго пепла. Появлялась она всегда на востокѣ, и потому нѣкоторые историки, напримѣръ, Геродотъ, приписывали ей арабское происхожденіе. Появленіе Феникса совпадало обыкновенно съ правленіемъ какого-нибудь могущественнаго фараона; такъ, наиболѣе достовѣрная запись гласитъ, что Фениксъ являлся въ 1322 году до P. X., во время царствованія Сезостриса Великаго.

Пользуясь этими данными, Си связалъ возрожденіе Феникса съ астрономическимъ періодомъ, извѣстнымъ въ Египтѣ подъ именемъ соѳическаго, т. е. съ періодомъ, когда появленіе Сиріуса передъ восходомъ Солнца вновь совпадаетъ съ первымъ днемъ года (первымъ днемъ мѣсяца Ѳоѳъ). Дѣло въ томъ, что вслѣдъ за появленіемъ Сиріуса передъ самымъ восходомъ Солнца, начинался обыкновенно разливъ Нила, и эта эпоха имѣла весьма важное хозяйственное значеніе для всего Египта. Однако, египетскій годъ, какъ извѣстно, равнялся только 365 днямъ, и потому начало года наступало (по числамъ календаря) постепенно все позднѣе и позднѣе, такъ что разные мѣсяцы послѣдовательно проходили черезъ всѣ времена года, но по прошествіи 1460 лѣтъ начало года вновь совпадало съ появленіемъ Сиріуса передъ восходомъ Солнца. Такимъ образомъ, очень можетъ быть, что такое намъ совершенно понятное, но необъяснимое для египетской черни явленіе было облечено жрецами въ миѳъ о Фениксѣ.

Изысканія о Фениксѣ были сдѣланы Си по поводу его изслѣдованій о цвѣтѣ звѣздъ и его измѣненіи. Древніе считали Сиріусъ красною звѣздою, тогда какъ нынѣ всѣ знаютъ, что эта звѣзда -- совершенно бѣлая. Но если красная звѣзда обратилась въ бѣлую, то значитъ красный цвѣтъ не есть признакъ угасанія звѣзды, а, наоборотъ, представляетъ первоначальную стадію ея развитія. Съ такою мыслью начинаютъ нынѣ мириться всѣ спектроскописты; но, быть-можетъ, Сиріусъ есть только исключеніе? Во всякомъ случаѣ Си обращаетъ вниманіе астрономовъ на это обстоятельство, съ цѣлью по возможности точнѣе опредѣлять нынѣ цвѣтъ звѣздъ, дабы дать нашимъ потомкамъ матеріалъ для выводовъ. Это можетъ имѣть большое значеніе при изысканіяхъ объ эволюціи звѣздъ и для разрѣшенія жизненнаго для всѣхъ насъ вопроса: стремится ли наше Солнца къ упадку, къ потерѣ свѣта и тепла, или, наоборотъ, не находится ли оно еще сравнительно въ ранней стадіи развитія?

Фотометрія звѣздъ въ связи съ фотоірафированіемъ ихъ обѣщаетъ значительно обогатить наши познанія внѣшняго міра. Сравненіе яркости звѣздъ, получаемой непосредственными наблюденіями, съ величиною изображеній ихъ на фотографическихъ пластинкахъ показало, что наиболѣе сильное химическое дѣйствіе лучей обнаруживается въ звѣздахъ, лежащихъ въ Млечномъ Пути; чѣмъ дальше звѣзда отъ Млечнаго Пути, тѣмъ это дѣйствіе слабѣе. Другими словами: звѣзды, ближайшія къ Млечному Пути обильнѣе фіолетовыми лучами, чѣмъ звѣзды съ большими галактическими широтами. Это обстоятельство какъ бы подтверждаетъ принадлежность звѣздъ каждой большой кучи къ одному типу, отличному отъ прочихъ.

Вообще, бесѣдуя съ молоденькою миссъ Хэль, я былъ пораженъ ея астрономическими познаніями и, грѣшный человѣкъ, вовсе не сожалѣлъ, что не засталъ дома ея брата. Будь онъ тутъ, я бы не имѣлъ случая лично убѣдиться, насколько высоко стоитъ въ Америкѣ женское образованіе.

XLI.
Ніагара.

Отъ Чикаго на востокъ идутъ вполнѣ благоустроенныя мѣста Соединенныхъ Штатовъ. На западѣ -- города новые, желѣзныя дороги не держатся строго расписанія, мосты по большей части деревянные, нерѣдко сгорающіе. На востокѣ же все вошло уже, такъ сказать, въ норму, и путешественникъ можетъ разсчитывать свой путь впередъ, какъ въ Европѣ. Чтобы ѣхать къ знаменитому Ніагарскому водопаду, можно избрать разные пути, изъ которыхъ одни пролегаютъ южнѣе озера Эри и, слѣдовательно, сплошь по территоріи Штатовъ, другіе сѣвернѣе, и потому почти половина пути идетъ по Канадѣ (отъ Детруа до Ніагары). Я избралъ желѣзную дорогу Мичиганъ-Сентраль (Michigan Central); она считается кратчайшею и по разстоянію, и по времени, но, главное, пересѣкаетъ рѣку Ніагару по висячему мосту ниже водопада.

До Детруа путь пролегаетъ сперва по самому берегу озера Мичигана, а затѣмъ пересѣкаетъ огромный полуостровъ, образуемый твердою землею между озерами Мичиганъ и Гуронъ, и идетъ почти все время по штату Мичиганъ, что по-индѣйски значитъ "озерная страна". Мѣстность по сторонамъ дороги -- холмистая равнина, покрытая воздѣланными полями и перелѣсками, такъ что въ общемъ напоминаетъ среднюю полосу Европейской Россіи. Изъ пунктовъ на этомъ пути стоитъ упомянуть только о маленькомъ городкѣ Аннъ-Арборъ (Ann Arbor), въ которомъ, на возвышеніи, къ югу отъ полотна дороги, я увидалъ куполъ башни рефрактора здѣшней обсерваторіи, принадлежащей Мичиганскому университету. Послѣ перваго директора этой обсерваторіи, Брюннова, завѣдывалъ обсерваторіей весьма продолжительное время (съ 1858 по 1879 г.) бывшій его помощникъ Джемсъ Уотсонъ (Watson), извѣстный всѣмъ учащимся по своему превосходному трактату Теоретической Астрономіи. Главною спеціальностью Уотсона было открытіе малыхъ планетъ, и онъ имѣлъ счастіе открыть ихъ цѣлыхъ двадцать одну. Достойно упоминанія, что, будучи посланъ въ Китай, въ 1874 году, для наблюденія прохожденія Венеры черезъ дискъ Солнца, Уотсонъ тотчасъ послѣ устройства своей станціи въ Пекинѣ открылъ астероидъ Юэву (Juewa).

Подъ вечеръ я прибылъ въ Детруа (Detroit), который американцы называютъ Дётрой. Этотъ городъ, лежащій на американскомъ берегу широкаго пролива, соединяющаго озера Сэнтъ-Клэръ и Эри, представляетъ весьма важный торговый пунктъ и основанъ еще въ 1610 году французами. Во власти французовъ онъ былъ до 1759 года, послѣ чего перешелъ къ англичанамъ, которые, въ свою очередь, принуждены были уступить его Соединеннымъ Штатамъ по Версальскому миру 1783 года. Чтобы осмотрѣть городъ, я покинулъ поѣздъ, такъ какъ слѣдующій шелъ тремя часами позднѣе.

Городъ Детруа весьма красивъ и имѣетъ роскошныя, обсаженныя деревьями, широкія улицы, расходящіяся лучеобразно отъ огромной площади въ центрѣ города, гдѣ поставленъ большой и довольно изящный памятникъ солдатамъ, убитымъ въ разныхъ американскихъ войнахъ. Проходя по какой-то улицѣ уже вечеромъ, я увидалъ большую толпу народа, любовавшуюся даровымъ зрѣлищемъ. На стѣнѣ одного дома былъ натянутъ огромный кусокъ холста, куда проектировались разныя картины помощью волшебнаго фонаря, установленнаго въ открытомъ окнѣ верхняго этажа дома на противоположной сторонѣ улицы. Картины поминутно смѣнялись; это были виды разныхъ городовъ (преимущественно Европы и Азіи), сцены изъ американской исторіи и т. п. Послѣ каждыхъ двухъ-трехъ картинъ появлялось какое-нибудь объявленіе отъ магазина съ цѣнами и соотвѣтствующимъ адресомъ. Появлялись также каррикатуры и комическія превращенія, которыя вызывали громкій хохотъ между зрителями.

На одной изъ сравнительно глухихъ улицъ я наткнулся на оригинальную сцену обученія мѣстной милиціи. Цѣлая рота людей въ самыхъ разнообразныхъ костюмахъ, но съ ружьями и въ аннуниціи производила военныя эволюціи подъ команду американскаго унтеръ-офицера въ форменной одеждѣ. Изъ разспросовъ прохожихъ я узнать, что всѣ граждане города до извѣстнаго возраста обязаны обучаться военному строю, и чтобы они не теряли времени и не отвлекались отъ своей прямой дѣятельности, ученія производятся по вечерамъ на улицахъ при электрическомъ освѣщеніи, когда большинство конторъ и магазиновъ закрыто. Нельзя не признать, что такой порядокъ весьма практиченъ и имѣетъ важное гигіеническое значеніе, такъ какъ послѣ цѣлаго дня, проведеннаго въ усидчивыхъ письменныхъ занятіяхъ, весьма полезно участвовать въ военномъ ученія на открытомъ воздухѣ.

Чтобы ѣхать изъ Детруа дальше черезъ Канаду, надлежало переплыть проливъ. Для этого вагоны поѣзда были установлены на паровой паромъ, подобный описанному мною выше (см. главу XXX). Самый переѣздъ совершился ночью, и, кромѣ огней по обѣ стороны пролива, я ничего не видалъ. Когда паромъ приставалъ къ англійской территоріи, я опасался формальностей таможеннаго досмотра, не потому, чтобы у меня были какія-либо запрещенныя къ провозу вещи, а просто непріятна самая процедура развязыванія и перерыванія чемодановъ. Однако мои опасенія были напрасны: Канада предоставляетъ свои рельсы для свободнаго пробѣга по нимъ поѣздовъ Соединенныхъ Штатовъ, при чемъ багажъ пассажировъ, имѣющихъ билеты прямого сообщенія, т. е. лишь проѣзжающихъ черезъ Канаду, таможенному досмотру не подвергается.

Ложась спать, я просилъ кондуктора разбудить меня пораньше, такъ какъ, по расписанію, въ 5 часовъ утра мы должны были прибыть къ платформѣ "Видъ водопадовъ" (Falls View), откуда, по разсказамъ, открывается одинъ изъ удивительнѣйшихъ видовъ въ мірѣ прямо на Ніагару, и гдѣ всѣ поѣзда останавливаются на цѣлыхъ 10 минуть, что для американскихъ сквозныхъ поѣздовъ считается весьма продолжительною остановкой. Кондукторъ разбудилъ меня еще раньше, чѣмъ я просилъ, и предложилъ посмотрѣть мѣсто, гдѣ поѣздъ будетъ пересѣкать знаменитый каналъ (Welland Canal), устроенный англичанами для непосредственнаго сообщенія озеръ Эри и Онтаріо, въ обходъ Ніагарѣ. Я тотчасъ одѣлся и поспѣшилъ въ курительное отдѣленіе, изъ оконъ котораго могъ любоваться окрестностями, не тревожа прочихъ пассажировъ. Мѣстность была совершенно ровная, безлѣсная и по большей части хорошо воздѣланная. Вскорѣ показался мостъ и каналъ, по которому ходятъ весьма большіе пароходы. Хотя берега канала облицованы только дерномъ, но они содержатся въ образцовомъ порядкѣ. Вдали виднѣлись шлюзы и ожидающія своей очереди суда. Изъ разспросовъ мнѣ удалось узнать, что каналъ имѣетъ около 65 верстъ длины и снабженъ 37-ю шлюзами, при чемъ каждый имѣетъ 25 саженей длины, 6 ширины и 2 глубины; каналъ идетъ почти параллельно рѣкѣ Ніагарѣ, въ 12-ти верстахъ къ западу отъ нея. Разность высотъ уровней озеръ Эри и Онтаріо равна, какъ извѣстно, 336-ти футамъ, т. е. почти 50-ти саженямъ.

Наконецъ ровно въ 5 часовъ утра поѣздъ остановился подлѣ упомянутой выше платформы. Я уже заранѣе готовился увидѣть что-нибудь грандіозное, но то, что я дѣйствительно увидалъ, превзошло всякія ожиданія. Мнѣ приходилось видѣть разные водопады, но картина Ніагары не можетъ идти съ ними ни въ какое сравненіе. Хотя платформа, на которую выскочили я и многіе другіе пассажиры, расположена въ нѣсколькихъ десяткахъ саженей отъ берега, но охватить водопадъ однимъ взглядомъ невозможно, что и немудрено, такъ какъ ширина его полторы версты! Передо мной были двѣ водяныя стѣны: ближайшій, или Канадійскій, водопадъ представляетъ вогнутую поверхность, а отдаленнѣйшій, Американскій -- совершенно правильную отвѣсную плоскость. Между ними зеленѣетъ "Козій" островъ, который подъ впечатлѣніемъ грохота воды или только отъ вѣчно движущихся массъ водяныхъ стѣнъ кажется не неподвижнымъ, а какъ бы дрожащимъ и готовымъ тоже ринуться внизъ, въ пучину. Я былъ ослѣпленъ и свѣтомъ только-что взошедшаго Солнца, и блескомъ этой массы воды. Надъ обоими водопадами стоятъ цѣлыя горы водяныхъ брызгъ, прозрачныя наверху, но столь густыя внизу, что ни подножій водопадовъ, ни воды рѣки нельзя уже видѣть. Вся пучина внизу представляетъ картину какой-то бѣшеной борьбы огромныхъ клубовъ пѣны, брызгъ и то тутъ, то тамъ выскакивающихъ фонтановъ. Уровень этой пучины въ видѣ хаотическаго нагроможденія скалъ, расщелинъ и проваловъ то приподнимается, то опускается, и кажется,-- вотъ-вотъ вся эта масса брызгъ провалится наконецъ куда-то въ преисподнюю, а за нею полетятъ и водопады, и берега со всѣми постройками, мостами, поѣздомъ и тою платформою, на которой я стоялъ. Чтобы понять, откуда взялась такая масса воды, необходимо вспомнить, что рѣка Ніагара представляетъ единственный стокъ всей системы Великихъ Сѣверо-Американскихъ озеръ, а количество воды въ нихъ составляетъ почти половину всей прѣсной воды на земномъ шарѣ!

Платформа поставлена такъ удачно, что отсюда можно видѣть не одни водопады, но и рѣку Ніагару какъ вверхъ, такъ и внизъ. Рѣка вверху представляется непрерывно поднимающеюся наклонною плоскостью пѣны и брызгъ, такъ какъ еще гораздо раньше собственно водопадовъ начинаются стремнины, или, какъ американцы ихъ называютъ, рапиды (Rapids). Это послѣдовательные ряды каскадовъ, несущіеся со страшною быстротою къ карнизамъ водопадовъ; каскады какъ бы спорятъ и стараются обогнать другъ друга, но, дойдя до карнизовъ, они уже примиряются между собою и дружно бросаются прямо внизъ, чтобы тамъ начать свою бѣшеную скачку съ новою силой. Выше водопадовъ берега рѣки совершенно плоскіе и едва видимы надъ водяной пеленою; у самыхъ же водопадовъ вдругъ начинается мрачное, но чрезвычайно величественное ущелье, окаймленное почти отвѣсными обрывами скалъ въ 40 саженей высоты. Ущелье видно и далеко вдаль; на днѣ его несется могучій потокъ, въ которомъ воды обоихъ мощныхъ водопадовъ соединяются вмѣстѣ и глубина котораго оцѣнивается въ 30 саженей.

Однако, къ чему столько словъ? Ніагара описана такъ много разъ и такъ талантливо, что новаго, пожалуй, ничего не скажешь, а старое всѣмъ пріѣлось. Но я не въ состояніи ограничиться краткимъ перечисленіемъ видѣннаго мною на Ніагарѣ. Пересматривая свои записки передъ отправленіемъ въ типографію, я многое повычеркивалъ, но тутъ въ описаніи Ніагары оставляю все такъ, какъ я записалъ подъ свѣжимъ впечатлѣніемъ созерцанія этого чуда природы; мало того, я теперь еще дополнилъ свои бѣглыя замѣтки нѣкоторыми данными, почерпнутыми изъ книгъ. Кому все это скучно или давно извѣстно, пусть тотъ не читаетъ. Я радовался, что всѣ прочія чудеса Америки мнѣ пришлось видѣть до Ніагары; послѣ Ніагары все показалось бы ничтожнымъ. Ніагарскій водопадъ, по свидѣтельству выдающихся путешественниковъ, представляетъ не только самый могущественный водопадъ въ мірѣ, но вообще самое величественное физическое явленіе на земной поверхности; словомъ, нигдѣ на Землѣ нѣтъ мѣста болѣе достойнаго служить цѣлью путешествія. Посѣтивъ Ніагару, можно умирать совершенно спокойно: ничего лучшаго, по крайней мѣрѣ на Землѣ, не увидишь. Остается лишь завидовать американцамъ, которые не только обладаютъ этимъ сокровищемъ, этимъ всемірнымъ чудомъ, этимъ источникомъ самыхъ чистыхъ наслажденій, но и сумѣли сдѣлать его доступнымъ для человѣчества. Я не говорю о близости Ніагары къ Нью-Іорку, о проведенныхъ сюда желѣзныхъ дорогахъ, мостахъ черезъ пучину ниже водопада и пр., нѣтъ, я имѣю въ виду другое обстоятельство.

До 1885 года отдѣльные участки береговъ рѣки у водопадовъ принадлежали разнымъ владѣльцамъ, и путешественники поминутно наталкивались на ихъ алчность; за право ступить на то или другое мѣсто нужно было платить, подобно тому, какъ приходится платить въ Европѣ вездѣ, гдѣ есть что посмотрѣть. Теперь правительство штата Нью-Іоркъ выкупило всю прилежащую полосу земли въ казенную собственность. Переговоры по этому вопросу тянулись цѣлыхъ шесть лѣтъ, съ 1879 по 1885 годъ, когда, наконецъ, ничтожное сравнительно пространство земли въ 107 акровъ было пріобрѣтено за огромную сумму въ 1.433.429 долларовъ (почти по 100.000 руб. за десятину) и сдѣлано доступнымъ и безплатнымъ для входа садомъ. По примѣру штата Нью-Іоркъ королева Викторія точно такъ же поступила съ полосою земли по канадской сторонѣ, и въ 1888 году было куплено въ казну пространство въ 154 акра. Нынѣ осмотръ водопадовъ есть только рядъ непрерывныхъ наслажденій, не омрачаемыхъ пререканіями съ любителями скорой наживы и иногда необходимыми, но всегда низкими матеріальными расчетами.

Однако довольно, продолжаю разсказъ. Десять минутъ, назначенныя для остановки поѣзда у платформы "Видъ водопадовъ", пролетѣли, какъ одинъ чудный мигъ, и, занявъ свои мѣста въ вагонахъ, мы поѣхали дальше. Послѣ новой краткой остановки у платформы "Висячій мостъ" (Suspension Bridge) поѣздъ медленно пошелъ по знаменитому мосту, составляющему chef-d'œuvre инженернаго искусства. Съ моста видны: вверхъ по теченію оба водопада во всей ихъ красотѣ и другой висячій мостъ, устроенный для пѣшеходовъ и легкихъ экипажей, а внизъ по теченію такъ называемыя "Нижнія рапиды", или стремнины. Смотрѣть внизъ съ высоты 40 саженей страшно, да и вообще не знаешь, куда смотрѣть,-- глаза разбѣгаются.

Въѣхавъ снова на территорію Штатовъ, поѣздъ медленно прошелъ мимо нѣсколькихъ улицъ городка Ніагарскіе Водопады (Niagara Falls) и остановился наконецъ у настоящаго воксала. Здѣсь я бросилъ вагонъ и поѣхалъ въ гостиницу "Катарактъ" (Cataract House), стариннѣйшую и лучшую въ городѣ; она основана еще въ 1814 году и служитъ, какъ оказалось, мѣстомъ, гдѣ останавливаются новобрачные. Дѣло въ томъ, что у американцевъ какъ бы вошло въ обычай проводить медовый мѣсяцъ на Ніагарѣ, среди вѣчнаго грохота этого величайшаго водопада. Немудрено, что, не смотря на ранній часъ утра, я засталъ въ столовой за завтракомъ множество молодыхъ к хорошенькихъ дамъ. Изъ оконъ столовой видны Верхнія стремнины, и всѣ разговоры, понятно, вращались на чудесахъ Ніагары.

Рѣка Ніагара {Слово Ніагара было предметомъ многихъ споровъ между лингвистами; всего вѣроятнѣе, что оно происходитъ отъ индѣйскаго слова, означающаго водяной громовержецъ, но нѣкоторые производятъ его отъ названія племени индейцевъ, кочевавшихъ въ этихъ мѣстахъ; однако скорѣе можно допустятъ, что названіе племени произошло отъ названія мѣста. Замѣчу еще, что американцы произносятъ названіе рѣки, водопада и города не Ніагара, а Найагара; но въ русской литературѣ настолько установилось правописаніе Ніагара, что я не рѣшаюсь его измѣнять; только въ рѣже встрѣчаемыхъ названіяхъ я позволилъ себѣ писать такъ, какъ произносятъ американцы (Вирджинія, Охайо и пр.). Мы русскіе вообце не прочь переиначивать чужеземныя названія. Города Парижъ, Римъ, Вѣна гь Европѣ не существуютъ, но кто рѣшился бы теперь написать Пари, Рома, Винъ и пр.? Слово Римъ не мѣшаетъ намъ, однако, называть народы и языки романскими, а основателя вѣчнаго города -- Ромуломъ.}, составляющая протокъ между озерами Эри и Онтаріо, течетъ приблизительно съ юга на сѣверъ и имѣетъ около 50-ти верстъ длины. Уже у города Буффало, гдѣ она вытекаетъ изъ озера Эри, рѣка имѣетъ полверсты ширины и течетъ по плоскогорью. Ниже она раздѣляется на два почти равные рукава и обтекаетъ огромный островъ Большой (Grand Island), послѣ котораго соединившіеся рукава поворачиваютъ на западъ, и тутъ скорость теченія постепенно возрастаетъ. До сихъ поръ берега рѣки плоски и не поднимаются выше 4 -- 5 саженей. Противъ городка Ніагарскіе Водопады въ руслѣ лежитъ нѣсколько островковъ; между ними рѣка обращается уже въ рядъ бѣшеныхъ стремнинъ, а у Козьяго острова вся масса воды сливается водопадами, при чемъ правый, Американскій водопадъ обращенъ почти прямо къ западу, а лѣвый, Канадійскій -- къ сѣверу. Отъ водопадовъ внизъ рѣка течетъ снова прямо на сѣверъ и до городка Льюистона (Lewiston), на пространствѣ десяти верстъ, сравнительно узка, отъ 100 до 200 саженей, но чрезвычайно глубока и заключена въ мрачномъ ущельѣ. У Льюистона известковые пласты образуютъ естественный и общій уступъ, за которымъ рѣка послѣднія десять верстъ течетъ опять въ плоскихъ берегахъ и у форта Ніагара впадаетъ въ озеро Онтаріо.

Паденіе рѣки Ніагары въ разныхъ мѣстахъ видно изъ слѣдующихъ цифръ: разность уровней озеръ Эри и Онтаріо равна 336 футамъ; изъ нихъ паденіе на пространствѣ отъ истока до начала стремнинъ, т. е. на протяженіи 30 верстъ составляетъ всего 15 футовъ; въ стремнинахъ выше водопада, на протяженіи 2-хъ верстъ, паденіе составляетъ 65 футовъ; затѣмъ слѣдуютъ водопады, высотою 161 футъ, послѣ которыхъ на Нижнихъ стремнинахъ паденіе составляетъ 88 футовъ; наконецъ на послѣднемъ участкѣ отъ Льюистона до озера Онтаріо паденіе опять весьма слабое и составляетъ всего остальные 7 футовъ.

Ляйелль и другіе геологи, изучавшіе долину рѣки и замѣченное постепенное отступленіе водопада къ истоку, пришли къ заключенію, что нѣкогда водопадъ былъ на уступѣ плоскогорья у городка Льюистона и, отступая, подойдетъ наконецъ къ самому истоку -- къ озеру Эри. Тогда все это озеро, имѣющее въ настоящее время глубину въ 210 футовъ, обмелѣетъ, и получится новая географическая картина: въ нынѣшнемъ проливѣ у Детруа будутъ стремнины, отъ которыхъ пойдетъ непрерывная рѣка до самаго озера Онтаріо. Но когда это случится и долго ли человѣчество будетъ наслаждаться роскошнымъ зрѣлищемъ водопада? Сперва полагали, что водопадъ отступаетъ со среднею скоростью 3-хъ футовъ въ годъ; нынѣ Богартъ (John Bogart), изучая точныя съемки 1842 и 1879 г., пришелъ къ заключенію, что отступленіе обоихъ водопадовъ совершается неодинаково. Американскій, имѣющій меньше воды, отступаетъ въ годъ, въ среднемъ, только на 7,68 дюйма, Канадійскій же, черезъ который изливается главная масса рѣки, отступаетъ ежегодно на 26,16 дюйма. При этомъ, въ теченіе указаннаго 38-милѣтняго промежутка времени, длина гребня Американскаго водопада постепенно уменьшилась на 20 футовъ и равна нынѣ всего 1080 футамъ. Длина же гребня Канадійскаго, подковообразнаго водопада непрерывно увеличивается и, вмѣсто 2260-ти футовъ въ 1842 году, оказалась въ 1890 году уже 3010 футовъ (безъ малаго верста). За это время американскій водопадъ срѣзалъ 32.900 кв. футовъ скалы, а Канадійскій -- 275.400 кв. футовъ. Если исходить изъ этихъ цифръ, то оказывается, что водопадъ началъ свою могучую работу по прорытію ущелья около 36.000 лѣтъ тому назадъ, а окончитъ ее, т. е. подойдетъ къ озеру Эри, черезъ 70.000 лѣтъ. Конечно, цифры эти гадательны, такъ какъ отступленіе водопада совершается не равномѣрно, а періодическими обвалами. Дѣло въ томъ, что толща плоскогорья къ сѣверу отъ озера Эри состоитъ изъ мощнаго слоя твердаго известняка силлурійской формаціи, подъ которымъ залегаютъ болѣе мягкіе пласты глинистыхъ сланцовъ. Эти мягкіе пласты подмываются водою гораздо быстрѣе верхняго известняка, отчего профиль скалы подъ водопадомъ представляетъ выступающій впередъ карнизъ, и это даетъ водопадамъ ихъ величественный видъ вертикальныхъ водяныхъ стѣнъ. По мѣрѣ размыванія глинистыхъ сланцовъ, лежащій на нихъ слой известняка, не имѣя достаточной опоры, обламывается огромными кусками, иногда уносимыми теченіемъ внизъ, а иногда остающимися у подножья водопада, какъ, напримѣръ, тѣ грозныя и всегда окутанныя водяною пѣною скалы подъ Американскимъ водопадомъ, которымъ дали поэтическое названіе "скалъ вѣковъ" (Rocks of ages). Такія обрушенія кусковъ верхняго известняка происходили иногда на глазахъ зрителей и сопровождались страшнымъ грохотомъ и потрясеніемъ береговъ, какъ бы во время сильныхъ землетрясеній. Но довольно научныхъ подробностей; приступаю къ изложенію моихъ личныхъ впечатлѣній при посѣщеніи отдѣльныхъ пунктовъ Ніагары.

Зная, что красоты водопадовъ разбросаны на значительномъ пространствѣ обоихъ береговъ, я нанялъ легкій одноконный экипажъ, кучеръ котораго служилъ мнѣ вмѣстѣ съ тѣмъ и отличнымъ проводникомъ. У въѣзда въ ограду сада казенной береговой полосы я получилъ отъ привратника даромъ планъ и краткое иллюстрированное описаніе главныхъ достопримѣчательностей подъ заглавіемъ: Мар and Guide of the New York State Reservation at Niagara.

Прежде всего я поѣхалъ на Козій островъ (Goat Island), составляющій теперь, быть-можетъ, лишь остатокъ нѣкогда болѣе обширнаго острова или же часть полуострова, у поворота рѣки, оторванную потокомъ, образовавшимъ впослѣдствіи "Американскій" водопадъ. На Козій островъ построенъ теперь прекрасный желѣзный мостъ, но разсказываютъ, что и раньше этотъ островъ неоднократно посѣщался и первыми туристами, и даже индѣйцами. У индѣйцевъ онъ былъ почетнымъ мѣстомъ погребенія важныхъ и любимыхъ военачальниковъ. Понятно, что поѣздки на островъ въ лодкахъ по стремнинамъ были сопряжены съ большими опасностями: садились выше острова, и опытные гребцы направляли челноки такъ, чтобы пристать къ части острова, обращенной къ истоку рѣки. Первый мостъ построенъ еще въ 1817 году, но въ слѣдующую же зиму онъ былъ снесенъ льдинами. Новый, болѣе прочный мостъ былъ построенъ въ 1818 году и простоялъ до 1856 года, когда вмѣсто него воздвигнуть понынѣ существующій желѣзный мостъ.

Постройка моста производилась слѣдующимъ образомъ. Послѣ устройства берегового устоя, съ него были выдвинуты длинные брусья, прочно укрѣпленные на устоѣ при помощи тяжелыхъ грузовъ. Сдѣлавъ временную настилку, съ концовъ брусьевъ опускали огромные камни въ дно пучины, и когда первый быкъ былъ доведенъ до надлежащей высоты, установили первый пролетъ съ берегового устоя до быка. Затѣмъ съ перваго быка опять выдвинуты временные брусья, съ которыхъ устоенъ второй быкъ, и т. д. до самаго острова. Длина моста около 1000 футовъ. Необходимо замѣтить, что подобный мостъ только и можно было построить съ американскаго берега на Козій островъ; протокъ между островомъ и канадскимъ берегомъ вчетверо шире и гораздо глубже.

Козій островъ получилъ свое названіе отъ стада козъ, которое было помѣщено на немъ для пастьбы еще въ 1779 году и которое погибло въ слѣдующую же зиму отъ стужи и недостатка корма. Островъ имѣетъ около 60 акровъ (20 десятинъ) и роскошно покрытъ дѣвственною растительностью. Теперь на немъ проведено много хорошихъ дорогъ, по которымъ легко объѣзжать разные пункты въ экипажѣ, но все остальное пространство съ намѣреніемъ оставлено такимъ, какимъ оно было при первомъ посѣщеніи его европейцами.

Достойно замѣчанія, что растительность на Козьемъ островѣ весьма разнообразная, и тутъ существуютъ понынѣ виды растеній, давно уже исчезнувшіе на прилежащихъ берегахъ. Ботаники объясняютъ это тѣмъ, что нѣкогда островъ былъ несравненно больше и, благодаря своему изолированному положенію между водопадами, не терпѣлъ тѣхъ естественныхъ измѣненій, которымъ подвергались мѣстности по берегамъ. Среди острова много дикихъ и красивыхъ скалъ; вообще какъ Козій островъ, такъ и разбросанные подлѣ него другіе мелкіе островки, соединенные съ нимъ небольшими пѣшеходными мостиками, представляютъ на каждомъ шагу роскошныя мѣста для обозрѣнія разныхъ частей водопадовъ и стремнинъ.

Описывать водопадъ въ его общемъ величіи положительно невозможно; невольно согласишься съ однимъ американскимъ поэтомъ, воскликнувшимъ:

I come to see!

I thought to write!

I am but dumb!

(Я явился сюда, чтобы видѣть и воспѣть, но остаюсь нѣмъ!)

Прежде всего зритель подавляется массою воды. Въ другихъ водопадахъ у самаго карниза, гдѣ вода принимаетъ уже вертикальное направленіе, просвѣчиваетъ дно, и можно хоть приблизительно оцѣнить глубину потока, такъ сказать, толщу воды; въ Ніагарѣ это невозможно, глубина потока даже на самомъ карнизѣ не поддается оцѣнкѣ; это и немудрено, такъ какъ въ Канадійскомъ водопадѣ она должна быть не менѣе трехъ саженей! Въ 1827 году произведенъ любопытный опытъ: внизъ по теченію было пущено старое, уже обреченное на сломъ судно "Michigan", сидѣвшее въ водѣ на 20 футовъ. По берегамъ расположились многочисленные зрители. Судно промелькнуло въ Верхнихъ стремнинахъ и на самомъ порогѣ Канадійскаго водопада безъ всякихъ скачковъ или ударовъ о дно величественно опрокинулось въ пучину; съ этого момента никто не видалъ уже болѣе ни самаго судна, ни его обломковъ.

Впрочемъ, о количествѣ воды, проходящей по водопадамъ, всего лучше судить по слѣдующимъ числовымъ даннымъ:

Каждую секунду проходитъ 213.000 куб. фут. или около 58.000 бочекъ воды.

Каждую минуту проходитъ 13.000.000 куб. фут. или 3.480.000 бочекъ воды.

Изъ этой массы главная часть несется по Канадійскому водопаду, именно, по приблизительному исчисленію, въ немъ проходитъ воды въ десять разъ больше, чѣмъ въ Американскомъ.

Очень красивы радуги, видимыя въ водяной пыли, поднимающейся высоко вверхъ надъ водопадами. Такія же радуги можно видѣть я ночью, при лунномъ свѣтѣ; онѣ всего лучше видны съ маленькаго островка, соединеннаго съ Козьимъ красивымъ мостомъ и называемаго Луннымъ островомъ (Luna Island).

Между Козьимъ и Луннымъ островами проносится небольшая часть потока Американскаго водопада, называемая Центральнымъ водопадомъ. Подъ этимъ-то Центральнымъ водопадомъ, имѣющимъ около 150 футовъ ширины, можно проходить по такъ называемой Пещерѣ вѣтровъ. Подробности такого путешествія описаны ниже.

Самый лучшій видъ на Американскій водопадъ открывается съ небольшой платформы, устроенной на Лунномъ островѣ. Подлѣ самой платформы совершается перемѣна направленія потока изъ горизонтальнаго въ вертикальный; эта вѣчно измѣняющаяся картина приковываетъ зрителей на цѣлые часы. Подъ ногами огромная, почти совершенно плоская водяная стѣна въ 1000 футовъ ширины и 160 футовъ высоты. Платформа рѣшительно дрожитъ, и кажется,-- вотъ-вотъ она провалится со всѣми зрителями въ пучину, гдѣ среди хаоса брызгъ и пѣны изрѣдка обнажаются страшныя дикія скалы -- скалы вѣковъ! По большей части онѣ сокрыты въ водяной мглѣ, то тамъ устроены мостки, на которые выходятъ смѣлые посѣтители Пещеры вѣтровъ.

У южнаго берега Козьяго острова имѣется другая платформа, съ которой ближе всего можно любоваться мощнымъ Канадійскимъ или Подковообразнымъ водопадомъ (Horseshoe fall). Нынѣ фигура карниза этого водопада представляетъ довольно неправильную вогнутую дугу, прежде же, до нѣсколькихъ ужасныхъ обваловъ, фигура, дѣйствительно, говорятъ, имѣла видъ правильной подковы. Канадійскій водопадъ, благодаря своей дугообразной фигурѣ и страшному обилію воды, представляетъ внизу неописуемую зіяющую бездну, внутрь который нѣтъ никакой возможности проникнуть даже взоромъ. Видна лишь верхняя часть водяной стѣны, нижняя же пропадаетъ въ океанѣ пѣны и брызгъ.

Собственно говоря, на мой взглядъ, Американскій водопадъ гораздо красивѣе, но зато Канадійскій величественнѣе, онъ подавляетъ своею мощностью. Индѣйцы считали его мѣстомъ обитанія Великаго Духа, Маниту, которому ежегодно приносили здѣсь въ жертву двухъ самыхъ красивыхъ молодыхъ дѣвушекъ. Судя по сохранившимся разсказамъ, эти несчастныя жертвы всегда съ радостью узнавали о своемъ жребіи, и весьма часто между ними происходило даже благородное соревнованіе. Однажды жребій палъ на дочь главнаго предводителя, и тотъ принялъ это извѣстіе совершенно спокойно. Но когда его дочь была уже близка къ порогу пучины, онъ бросился въ челнокъ и понесся за нею..... и дочь, и отецъ погибли, не успѣвъ даже обняться передъ смертью. Для дѣвушекъ, предназначенныхъ въ жертву Великому Духу, приготовляли совершенно новый бѣлый челнокъ, и туда помѣщались разные плоды и цвѣты, дары отъ вѣрныхъ его почитателей. Челнокъ спускался за нѣсколько верстъ выше водопада, а зрители располагались у водопада, на берегу. Самый величественный, торжественный моментъ былъ, когда челнокъ, подойдя къ карнизу, внезапно принималъ отвѣсное положеніе и исчезалъ въ пучинѣ. Однако такое правильное и картинное зрѣлище случалось весьма рѣдко: по большей части лодка съ жертвами исчезала раньше, разбиваясь въ страшныхъ стремнинахъ выше водопада (Верхнія рапиды).

Эти Верхнія рапиды всего лучше видны съ трехъ маленькихъ островковъ, расположенныхъ къ югу отъ Козьяго острова и называемыхъ Тремя сестрами (Three sisters Islands). Они соединены желѣзными мостиками какъ между собою, такъ и съ Козьимъ островомъ. Когда стоишь на крайнемъ островкѣ, все огромное пространство воды, болѣе версты шириною, представляется въ видѣ непрерывныхъ каскадовъ, ниспадающихъ чуть не съ самаго неба. Такой иллюзіи способствуетъ то обстоятельство, что берега выше водопадовъ совершенно плоски и выше стремнинъ ихъ уже не видно: они сокрыты водяною пѣною и брызгами. Шумъ воды въ этихъ стремнинахъ заглушаетъ ревъ бушующихъ водопадовъ, и если постоять тутъ долго, то порою слышны какъ бы отчаянныя и безнадежныя всхлипыванія толпы людей. Многіе признаютъ, что картины стремнинъ болѣе величественны, чѣмъ видъ самыхъ водопадовъ. Стремнины глубоки; въ нихъ, кромѣ воды, пѣны и водяной же пыли, ничего не видно; въ одномъ только мѣстѣ торчитъ огромная скала, о которую вода ударяется со страшною яростью, поднимается иногда вверхъ отвѣсною стѣной, держится такъ нѣсколько мгновеній и затѣмъ опрокидывается черезъ скалу. Эта скала, подъ дѣйствіемъ поминутно переливающейся черезъ нее воды, кажется вздрагивающею и названа туристами Трепещущею скалою (leaping rock). Зрѣлище по истинѣ величественное и роскошное. На "Трехъ сестрахъ" можно просиживать цѣлые часы, и глазъ не устаетъ наслаждаться безпрерывно измѣняющимися чудными картинами. Замѣчу кстати, что толпы зрителей, столь словоохотливыхъ вообще въ Америкѣ, стоятъ и сидятъ тутъ въ совершенномъ безмолвіи; грандіозное зрѣлище всецѣло поглощаетъ человѣка. Правда, что и говорить тутъ безполезно: чтобы сосѣдъ услыхалъ, надо кричать ему на ухо.

0x01 graphic

Послѣ обзора Козьяго острова и островковъ, его окружающихъ, я вернулся на твердый берегъ (американскій) и долго просидѣть тутъ на Пунктѣ перспективы (prospect point). Онъ находится у самаго карниза Американскаго водопада, такъ что мимо ногъ зрителя, почти подмывая подошвы, проносится масса воды и тутъ же ниспадаетъ внизъ. Собственно въ перспективѣ (en face) видна отсюда главная часть Канадійскаго водопада, Американскій же виденъ въ профилѣ. Выступающая скала, на которой находится Пунктъ перспективы, кажется дрожащею подъ ногами; хорошо, что тутъ имѣются твердыя желѣзныя перила, иначе, отъ производимаго водопадомъ головокруженія, легко было бы упасть въ самую бездну.

Отсюда я поѣхалъ на канадскій берегъ по ближайшему къ водопадамъ висячему мосту, открытому еще въ 1869 году и приспособленному только для пѣшеходовъ и легкихъ экипажей. Мостъ имѣетъ болѣе 130-ти саженей длины, и уровень его на 35 саж. выше уровня воды. Видъ съ моста одинъ изъ лучшихъ: отсюда легко обозрѣвать оба водопада, брызги отъ которыхъ несутся до самаго моста, хотя отъ Канадійскаго водопада сюда около двухъ верстъ. Кромѣ этого моста, черезъ рѣку Ніагару, нѣсколько ниже, имѣется еще два желѣзнодорожныхъ моста: старый, висячій, построенный въ 1855 году, около 600 саженей длины и на высотѣ 40 саженей надъ пучиною (черезъ который я переѣзжалъ въ поѣздѣ) и новый, на желѣзныхъ быкахъ, упирающихся въ самые края рѣки (построенъ въ 1883 году). Его длина лишь 200 саженей и высота надъ пучиною 38 саженей. Подъ этимъ желѣзнодорожнымъ мостомъ устроено другое полотно для экипажей и пѣшеходовъ.

0x01 graphic

На канадскомъ берегу, противъ водопада, расположена англійская деревня Клифтонъ (Clifton), состоящая, однако, почти исключительно изъ роскошныхъ гостиницъ, гдѣ останавливаются богатые англійскіе лорды, не выносящіе демократическихъ порядковъ республики на той сторонѣ, въ городкѣ Ніагарскіе Водопады. На канадской сторонѣ, въ Паркѣ Королевы Викторіи (Queen Victoria Niagara Falls Park), тоже существуетъ много мѣстъ, весьма удобныхъ для обозрѣнія водопадовъ вообще или ихъ отдѣльныхъ красотъ. Прямо противъ стѣны Американскаго водопада находится Пунктъ вдохновенія (Inspiration Point) съ маленькою изящною бесѣдкою. Затѣмъ, ближе къ Подковообразному водопаду, знаменитая Столовая скала (Table Rock), отъ которой нынѣ остались только воспоминанія. Тутъ выдвигалась съ обрыва берега огромная скала, висѣвшая прямо надъ пучиною. Это было едва ли не лучшее мѣсто для обозрѣнія водопадовъ; но въ 1855 году вся эта скала, совершенно неожиданно, на глазахъ многочисленныхъ зрителей рухнула въ бездну, и никто не видалъ потомъ даже ея осколковъ, хотя обрушившаяся часть имѣла приблизительно 200 фут. длины, 60 фут. ширины и болѣе 100 фут. высоты. Во время катастрофы на самой скалѣ стояла коляска, лошади которой были случайно отпряжены. Коляска погибла безвозвратно, но кучеръ какимъ-то чудомъ спасся, оставшись на краю уцѣлѣвшей части скалы. Говорятъ, что за нѣсколько часовъ до обвала на Столовой скалѣ сидѣлъ и набирался впечатлѣній извѣстный американскій поэтъ Эмерсонъ (Emerson). Еще выше, на уровнѣ самаго водопада, по берегу проложена красивая Радужная тропинка (Rainbow Ramble), съ которой въ вечерніе часы видны самыя роскошныя радуги. Я былъ тутъ вскорѣ послѣ полудня и хваленыхъ радугъ не видалъ, но зато любовался отсюда Верхними рапидами, несущимися прямо сюда и тутъ же, послѣ поворота, превращающимися уже въ мощный водопадъ. Еще выше, уже въ виду Верхнихъ стремнинъ имѣются Острова Дюфферина (Dufferin Isis), огибаемые рукавомъ потока, называемымъ Локтемъ (The Elbow). Тутъ вездѣ легко проѣхать въ экипажѣ, и виды отсюда напоминаютъ то, что я видалъ съ островковъ Трехъ сестеръ. Однако, когда стоишь на твердой части берега, впечатлѣніе не такъ поразительно, и трепещущая скала лишь изрѣдка появляется изъ мглы стремнинъ и фонтановъ брызгъ.

Ѣздить по канадскому берегу вообще очень пріятно: вездѣ отличныя дороги и красивыя мѣста. Ниже водопада отсюда удобно обозрѣвать Нижнія стремнины и можно доѣхать до большой колонны въ 185 футовъ высоты -- памятника генералу Броку (Brock). Я не имѣлъ терпѣнія добраться до памятника, видѣлъ его только издали и узналъ, что этотъ англійскій генералъ былъ убитъ тутъ въ 1813 г. во время войны между Англіей и Соединенными Штатами, когда, какъ извѣстно, Ніагара была однимъ изъ главнѣйшихъ мѣстъ театра военныхъ дѣйствій, и многіе пункты по берегамъ послѣдовательно и по нѣсколько разъ переходили изъ рукъ одной воюющей стороны въ руки другой и обратно.

Покончивъ съ канадскимъ берегомъ, я вернулся на американскій и, по совѣту моего драйвера, поѣхалъ къ наклонной желѣзной дорогѣ, устроенной для болѣе удобнаго обозрѣнія Нижнихъ стремнинъ.

Эти стремнины отличаются отъ Верхнихъ въ двоякомъ отношенія: онѣ гораздо уже и происходятъ не столько отъ подводныхъ скалъ, сколько отъ общаго значительнаго паденія весьма глубокаго здѣсь ложа рѣки. Верхнія стремнины -- это ряды роскошныхъ каскадовъ, гдѣ видна не вода, а пѣна и брызги. Нижнія -- это узкое (однако болѣе 200 саженей ширины) и мрачное ущелье, въ глубинѣ котораго несется вся масса воды, собирающаяся здѣсь отъ обоихъ водопадовъ.

Наклонная желѣзная дорога устроена частнымъ предпринимателемъ и находится уже внѣ полосы казенной земли; поэтому за удовольствіе спуститься внизъ къ самой водѣ надо заплатить 50 центовъ. Въ длинномъ наклонномъ туннелѣ двигаются платформы съ диванчиками, при чемъ имѣются двѣ пары рельсовъ и двѣ платформы; когда одна платформа поднимается, другая опускается. Движущею силою служитъ вода водопада, проведенная по особой подземной трубѣ. Спустившись внизъ и выйдя къ самой водѣ на площадку съ крѣпкими желѣзными перилами, я увидалъ передъ собою нѣчто чудовищное. Среди ущелья съ массивными черными и почти обнаженными скалами несется могучій водяной потокъ; онъ несется съ замѣтнымъ паденіемъ внизъ и съ такою страшною скоростью, что вода даже на поверхности не успѣваетъ дробиться въ пѣну или брызги: это огромные водяные валы, постоянно обгоняющіе другъ друга. Всякій знаетъ непріятное ощущеніе, когда стоишь у самаго полотна желѣзной дороги въ моментъ, когда проносится мимо быстрый поѣздъ. Замѣните же теперь окружающее поле дикимъ ущельемъ и желѣзнодорожный поѣздъ мощнымъ водянымъ потокомъ въ 40 саженей ширины и, какъ увѣряютъ, такой же глубиньи Сравненіе подходящее, такъ какъ быстрота теченія равна здѣсь 50-ти верстамъ въ часъ! Стоять тутъ, даже держась за перила, просто страшно; ежеминутно кажется, что вся платформа, примкнутая къ выступамъ скалъ, будетъ мгновенно снесена бѣшенымъ потокомъ. Скорость воды здѣсь, очевидно, больше, чѣмъ въ водопадѣ, такъ какъ та же вода, проходившая въ водопадахъ по поперечной линіи въ 1 ¹/₂ версты, несется здѣсь на ширинѣ 40 саженей. Водяные валы представляютъ, разумѣется, вѣчно измѣняющуюся и роскошную картину. Говорить здѣсь рѣшительно невозможно: грохотъ воды заглушаетъ всѣ посторонніе звуки. Я простоялъ тутъ цѣлыхъ полчаса, но, признаться, не могу дать себѣ отчета, что я ощущалъ за это время; это было оцѣпенѣніе ужаса...

Вернувшись въ пріемную комнату наклонной желѣзной дороги, я былъ атакованъ прелестною американкой съ предложеніями купить что-нибудь на память о водопадѣ. Такъ какъ на всемъ пространствѣ казенной земли всякая торговля чѣмъ бы то ни было безусловно запрещена, то здѣсь, внѣ этого пространства, назойливость торговцевъ сдѣлалась невѣроятною. Пріобрѣсти что-нибудь, разумѣется, пріятно, но цѣны на всѣ предметы установлены баснословныя. Какъ я ни отговаривался, но принужденъ былъ купить нѣсколько бездѣлушекъ, украшенныхъ, разумѣется, видами Ніагары.

За Нижними стремнинами имѣется еще одно весьма интересное мѣсто рѣки, именно Водоворотъ (Whirlpool). Подъ вліяніемъ встрѣченнаго препятствія въ твердости горныхъ породъ Ніагара круто поворачиваетъ почти подъ прямымъ угломъ направо. Съ теченіемъ времени разрушающая сила водяного потока образовала здѣсь почти круглый бассейнъ, въ которомъ вода кружится съ ужасающею быстротою и бѣшенымъ ревомъ. Замѣчательно, что уровень воды въ центрѣ бассейна всегда выше, чѣмъ у краевъ, и потокъ огромными волнами устремляется къ выходу въ продолженіе ущелья, которое тянется дальше, какъ упомянуто уже выше, до городка Льюистона.

Никто не рѣшался переплывать рѣку Ніагару въ Нижнихъ стремнинахъ, но въ 1883 году капитанъ Уэббъ (Webb) объявилъ, что онъ дастъ зрителямъ такое представленіе за деньги, разсчитывая этимъ сборомъ обезпечить свою семью. Впрочемъ, Уэббъ, повидимому, не предполагалъ, что его смѣлая попытка будетъ стоить ему жизни. Онъ былъ искусный пловецъ. Однажды, чтобы спасти матроса, сорваннаго вѣтромъ съ палубы, онъ бросился съ парохода среди Атлантическаго океана. За этотъ подвигъ онъ получилъ изъ рукъ герцога Эдинбургскаго первую золотую медаль англійскаго Человѣколюбиваго Общества (Royal Humane Society). Уэббъ переплылъ Па-де-Калэ изъ Дувра въ Калэ и Нью-Іоркскій заливъ изъ Санди-Хука на Манхатанъ. Широковѣщательныя газетныя объявленія собрали къ Ніагарѣ множество любопытныхъ; берега рѣки ниже водопадовъ были унизаны зрителями.

Вечеромъ 24-го іюля 1883 года отважный капитанъ бросился въ воду ниже водопадовъ, немного выше начала Нижнихъ стремнинъ. Переплыть рѣку онъ, конечно, не могъ, но сперва довольно удачно несся по поверхности со скоростью чуть не пушечнаго ядра. Его видѣли еще въ водоворотѣ боровшимся со стихіею. Тутъ, кружась въ пучинѣ, онъ поднялъ даже руку, какъ бы призывая къ спасенію, но затѣмъ скрылся подъ водою. Только черезъ четыре дня, 28-го іюля, тѣло Уэбба было найдено ниже Льюистона и, что замѣчательно, безъ всякихъ наружныхъ поврежденій. Врачи признали, что пловецъ просто задохся, такъ какъ на поверхности воды въ стремнинахъ и въ водоворотѣ, среди брызгъ воды не хватаетъ воздуха для дыханія.

Послѣ объѣзда всѣхъ наиболѣе любопытныхъ мѣстъ Ніагары я, по совѣту драйвера, зашелъ еще въ музей городка Ніагарскіе водопады. Этотъ музей не имѣетъ, однако, никакого отношенія къ водопаду; онъ наполненъ лишь чучелами звѣрей, минералогическимя коллекціями и разною индѣйскою утварью, находимою при раскопкахъ въ окрестностяхъ. Внутри музея цѣлый день играетъ жалкій оркестръ. При входѣ всѣхъ посѣтителей просятъ занести свое имя въ имѣющуюся книгу. Нѣкоторые прежніе листы этой книги виставлены подъ стеклами; я прочелъ тутъ автографы Великаго Князя Алексѣя Александровича и его свиты: Посьета, Олсуфьева и Бодиско въ 1871 г., Людовика Наполеона въ 1846 г. и др.

Вторую половину дня я рѣшился посвятить прогулкѣ въ Пещеру вѣтровъ. У входа на Козьемъ островѣ построенъ красивенькій домикъ, гдѣ имѣются всѣ приспособленія для опасной прогулки. Сперва меня заставили записать фамилію и адресъ, дабы знать, кому и куда послать мои вещи и деньги на случай гибели въ пучинѣ. Для денегъ и цѣнныхъ вещей мнѣ дали желѣзную шкатулку, ключъ отъ которой предложили повѣсить на шею, на веревочкѣ. Затѣмъ мнѣ отвели отдѣльную комнатку, гдѣ я совершенно раздѣлся и облачился въ особый костюмъ. Послѣдній состоялъ изъ толстыхъ шерстяныхъ брюкъ и куртки, поверхъ которыхъ я одѣлъ еще брюки и куртку изъ пропитаннаго смолою холста желтаго цвѣта. Куртка снабжена еще капюшономъ на голову. Къ ногамъ, совершенно голымъ, мнѣ привязали большіе куски войлока, что необходимо, дабы не поскользнуться на мокрыхъ скалахъ въ водопадѣ.

Получивъ въ проводники рослаго американца, я вышелъ изъ домика и началъ спускаться по винтовой лѣстницѣ, устроенной внутри деревянной башни, примкнутой къ обрыву скалъ Козьяго острова. Дорогою я считалъ ступеньки, ихъ оказалось 185. Изъ нижнихъ дверей башни я вышелъ на край обрыва надъ самою пучиной, гдѣ соединяются воды обоихъ водопадовъ. Здѣсь мы осторожно двинулись прямо къ Центральному водопаду, который реветъ и надъ головою, и подъ ногами съ оглушительною силой. Вдоль обрыва имѣются сперва перила, и для удобства переброшены кое-гдѣ доски. Но вотъ проводникъ взялъ меня за руку и потащилъ въ самый водопадъ. Видя, что перила прекратились, и чувствуя, что мнѣ не хватаетъ воздуха, нечѣмъ дышать, я хотѣлъ остановиться и передохнуть, но проводникъ ничего не слышитъ, да, понятно, и не можетъ слышать... онъ тащитъ меня впередъ по мокрому, скользкому и наклонному карнизу скалы. Въ глазахъ у меня помутилось, и я ничего уже не видѣлъ; вода крупными и частыми струями лилась, какъ въ душѣ, и сверху, и снизу. Проводникъ прижимаетъ меня къ скалѣ и медленно подвигается бокомъ, спиною къ водопаду. Мы вошли въ Пещеру вѣтровъ (The cave of the winds). Сообразивъ свое положеніе, я вскинулъ глаза кверху и сквозь мглу воды увидалъ черную скалу справа и водяную стѣну слѣва. Верхняя часть этой стѣны просвѣчивала слабымъ зеленоватымъ цвѣтомъ, ниже -- однѣ брызги цѣлаго потопа. Дышать нечѣмъ: вмѣсто воздуха -- одна водяная пыль. Держаться не за что: по скалѣ струится вода, полъ пещеры тоже совершенно мокрый и съ наклономъ внаружу, прямо въ пучину. Положеніе довольно непріятное и опасное. Единственная опора -- рука проводника, но если онъ самъ поскользнется? Я закричалъ, но не услышалъ собственнаго голоса...

Черезъ нѣсколько мгновеній мы вышли на деревянный помостъ, ведущій къ одной изъ огромнѣйшихъ скалъ вѣковъ. Тутъ я былъ уже въ безопасности, а тамъ, подъ водопадомъ или, вѣрнѣе, за нимъ нѣтъ ни перилъ, ни помоста, и одинъ неосторожный шагъ влечетъ за собою неминуемую смерть. Да тамъ и невозможно ничего сдѣлать: при каждомъ обвалѣ скалъ конфигурація пещеры мѣняется. Еще до спуска въ пещеру, слушая разсказы, я думалъ, отчего бы не протянуть черезъ пещеру проволочный канатъ? Но задняя стѣна представляетъ вогнутость, въ которой только и возможно избѣжать паденія на голову самой толщи воды водопада, а если бы протянуть канатъ, то онъ пришелся бы именно внутри этой толщи воды и былъ бы совершенно безполезенъ.

Неуклюжій и толстый костюмъ мало помогаетъ: я промокъ насквозь и ощущалъ страшный холодъ и ужасъ. Однако стоящій передо мною и улыбающійся проводникъ вернулъ меня къ сознанію. Онъ указывалъ рукою наверхъ. Мы были прямо передъ водяною стѣной Центральнаго водопада. Брызги продолжали обливать насъ съ головы до ногъ, но все же здѣсь уже можно было кое-какъ дышать. Глазамъ моимъ представились двѣ концентрическія, въ видѣ полныхъ окружностей и весьма яркія радуги, которыя я, какъ нѣкогда Ной, принялъ за символъ спасенія. Первою моею мыслью было возблагодарить Бога за доставленіе мнѣ возможности совершить и опасное прохожденіе за водопадомъ благополучно! Да, это было совершенно новое, никогда прежде не испытанное ощущеніе. Тутъ я былъ на волосокъ отъ смерти, которая могла бы послѣдовать не только вслѣдствіе паденія, но и отъ удушенія и потери сознаніяі вслѣдствіе недостатка воздуха.

0x01 graphic

Между тѣмъ мы шли дальше и по подмосткамъ обходили теперь снаружи тотъ самый водопадъ, за которымъ только что прошли. Мостки перекинуты съ одной скалы на другую и снабжены перилами. Доски и брусья прочно соединены толстыми желѣзными скрѣпами. Все время насъ обдавало водою и холодомъ. Собственно, трудно дать себѣ отчетъ, гдѣ именно находишься? Видъ съ этихъ мостковъ по истинѣ величественный! Водяныя брызги и цѣлыя струи несутся и сверху, и снизу, послѣ отраженія отъ скалъ. Брызги снизу бьютъ въ лицо съ не меньшею силой, чѣмъ брызги сверху съ самаго карниза водопада. Вскорѣ мы подошли къ твердой землѣ, т. е. къ тому мѣсту берегового уступа скалы, съ котораго проникли въ пещеру.

Пещера вѣтровъ обязана своимъ образованіемъ упомянутому уже выше обстоятельству, что напластованія горныхъ породъ въ ложѣ рѣки имѣютъ различную твердость. Подъ крѣпкимъ слоемъ известняка лежать болѣе слабые пласты глинистыхъ сланцовъ, которые отъ дѣйствія воды разрушаются скорѣе, такъ что профиль скалы подъ водопадомъ представляетъ вогнутую дугу. Внутрь пещеры не достигаетъ самая толща воды водопада, а однѣ лишь брызги. Однако, сила ударовъ этихъ брызгъ такъ значительна, что она-то и производить разрушеніе каменной породы нижнихъ слоевъ. Не надо думать, что пещера вѣтровъ есть свободное пространство, удобное для прогулокъ и страшное только при первомъ посѣщеніи; нѣтъ, вся она сверху донизу наполнена бѣшеными и постоянно перекрещивающимися фонтанами брызгъ, и пробыть тамъ продолжительное время немыслимо.

Впослѣдствіи я узналъ, что ощущаемый внутри пещеры недостатокъ воздуха для дыханія побудилъ какого-то американскаго ученаго сдѣлать прямое наблюденіе, именно измѣрить давленіе атмосферы въ пещерѣ. Взятый туда анероидъ показывалъ совершенно то же, что и снаружи, такъ что трудность дыханія происходитъ не отъ разрѣженности воздуха, какъ полагали прежде, а просто потому, что воздухъ переполненъ водяными брызгами. Подобную трудность дыханія всякій ощущаетъ подъ большимъ душемъ.

Пораженный и измученный, я съ трудомъ поднимался обратно по узкой винтовой лѣстницѣ деревянной башни. Дорогою проводникъ разсказывалъ мнѣ, какъ трудно и опасно его ресмесло. Хотя проводники водятъ посѣтителей по нѣсколько разъ въ день, однако никто изъ нихъ не гарантированъ за свою жизнь, и большинство кончаетъ свою карьеру гибелью въ пучинѣ водопада. Впрочемъ, какъ мнѣ потомъ сказывали, несчастные случаи бываютъ рѣдко, и, быть-можетъ, проводникъ жаловался на свою профессію единственно для того, чтобы получить хорошее вознагражденіе, независимо отъ доллара, уплаченнаго въ конторѣ. Эксцентричные посѣтители успѣли развратить тутъ американцевъ. Испытавъ совершенно новыя ощущенія и вернувшись здравымъ на свѣтъ Божій, невольно дѣлаешься болѣе щедрымъ.

Каждому, кто совершитъ спускъ въ Пещеру вѣтровъ, выдается особое удостовѣреніе за подписью правительственнаго агента о томъ, что, дѣйствительно, такое-то лицо и тогда-то совершило эту опасную прогулку въ сопровожденіи такого-то проводника. Полученное мною удостовѣреніе я сохраняю на память и посейчасъ.

Казалась бы, что, испытавъ столько впечатлѣній въ теченіе одного дня, можно было бы на этомъ остановиться и ѣхать дальше, но нѣтъ, нужно было совершить еще прогулку на пароходѣ по пучинѣ ниже водопада, по расширяющемуся мѣсту рѣки Ніагары, между водопадомъ и началомъ Нижнихъ стремнинъ. Объ этой смѣлой затѣѣ американцевъ я слыхалъ давно, но, признаться сказать, не повѣрилъ бы, если бы не пришлось лично видѣть при самомъ пріѣздѣ сюда. Понятное дѣло, я не могъ отказать себѣ въ удовольствіи еще разъ полюбоваться водопадомъ и уже не съ твердыхъ береговъ или съ острововъ, а съ самой рѣки. Эту оригинальную прогулку я совершилъ на слѣдующій день моего пріѣзда на Ніагару.

Единственный пароходикъ, возящій пассажировъ по пучинѣ, носитъ поэтическое названіе "Дѣвы мглы" (The maid of the mist) и совершаетъ свои опасные рейсы каждые два часа; онъ забираетъ пассажировъ какъ съ американскаго, такъ и съ канадскаго береговъ. Американская пристань устроена вблизи Пункта перспективы, и къ ней спускаются по особой желѣзной дорогѣ, подобной той, которую я видѣлъ и описалъ, говоря о Нижнихъ стремнинахъ, съ тою, однако, разницею, что эта дорога принадлежитъ правительству, и вмѣсто 50-ти центовъ за спускъ берется всего пять. Можно спускаться и безплатно по особой лѣстницѣ въ нѣсколько сотъ ступеней. За самую же прогулку на пароходѣ взимается отдѣльно 50 центовъ.

Ко времени отхода парохода набралось около 30-ти человѣкъ пассажировъ обоего пола. Въ каютѣ внизу каждому изъ насъ дали непромокаемый плащъ съ капюшономъ; для дамъ оказались особые плащи болѣе изящнаго покроя. Когда мы поднялись на палубу, пароходъ былъ уже готовъ къ отплытію. Я подивился, какимъ образомъ его не бросило сейчасъ же внизъ по теченію. Возможность сравнительно безопаснаго плаванія объясняется лишь тѣмъ, что подъ водопадами ширина и глубина рѣки весьма значительны (600 и 30 саженей), почему скорость теченія здѣсь не такъ огромна и оцѣнивается въ 15 верстъ въ часъ. Такъ или иначе мы отвалили отъ пристани и поплыли противъ теченія. Для капитана и рулевого устроена будка, сплошь забранная стеклами. Пассажирамъ же приходится быть на открытой палубѣ, которую сейчасъ же начало заливать брызгами водопада; мы были какъ бы подъ проливнымъ дождемъ. Можно, конечно, сидѣть и въ каютѣ, но оттуда почти ничего не видно; притомъ съ оставшимися тамъ сперва двумя дамами тотчасъ начались припадки морской болѣзни, ибо качка была невыносимая.

Какъ ни величественны виды съ разныхъ пунктовъ берега, но необходимо признать, что полное представленіе о громадности и мощности Ніагары можно получить лишь съ палубы "Дѣвы мглы". Она безстрашно подходила не только къ Американскому, но даже къ Канадійскому водопаду, который, какъ я уже упомянулъ, гораздо больше по ширинѣ и несравненно обильнѣе водою. Конечно, мы не подходили ближе, какъ саженей на 50, но все же насъ обдавало цѣлыми потоками брызгъ. Видъ радугъ, которыми я любовался съ мостковъ передъ Центральнымъ водопадомъ, отсюда, съ парохода, еще красивѣе, такъ какъ обѣ полныя круговыя радуги кажутся несравненно большаго діаметра. Во время остановокъ передъ водопадами пароходъ продолжалъ усиленно работать своимъ винтомъ, потому что иначе его понесло бы внизъ къ стремнинамъ.

Нынѣшняя "Дѣва мглы" построена и спущена здѣсь всего нѣсколько лѣтъ тому назадъ. Но это уже второй пароходъ. Первый, выстроенный въ 1854 году и носившій то же названіе, вслѣдствіе алчности владѣльцевъ мѣстъ, гдѣ были устроены пристани, приносилъ своему хозяину только убытки, и тотъ вскорѣ рѣшился его продать, но не находилъ покупателей. Послѣ ряда публикацій въ газетахъ владѣлецъ парохода получилъ наконецъ предложеніе отъ Общества пароходства по озеру Онтаріо; оно соглашалось купить пароходъ, но съ тѣмъ, чтобы онъ былъ доставленъ въ озеро. Всѣ предполагали, что пройти по стремнинамъ немыслимо, но храбрый капитанъ, нѣкій Робинсонъ (Robinson), согласился за извѣстную плату попытаться. Это баснословное путешествіе было совершено 15-го іюня 1861 года и собрало на берега Ніагары несмѣтныя толпы зрителей. Пароходъ со скоростью полета стрѣлы прошелъ Нижнія рапиды и остановился въ Водоворотѣ (Whirlpool), гдѣ его стало бросать и вертѣть со страшною силой. Однако капитанъ не растерялся, и, не смотря на потерю руля, ему удалось какъ-то проскочить дальше и благополучно достигнуть Льюистона, начиная съ котораго рѣка имѣетъ уже спокойное теченіе до самаго озера Онтаріо.

Наше плаваніе продолжалось не болѣе часу, и хотя мы промокли ужасно, но зато вышли на берегъ совершенно удовлетворенными. Разговорившись съ сосѣдомъ-пассажиромъ, я узналъ престранныя вещи о перемѣнахъ въ уровнѣ воды на Ніагарѣ, о которыхъ мнѣ не приходилось слышать раньше. Обыкновенно уровень воды въ рѣкѣ и мощность водопада остаются почти неизмѣнными круглый годъ, что вполнѣ понятно и естественно, если принять въ разсчетъ огромные запасы водъ во всѣхъ Великихъ Сѣверо-Американскихъ озерахъ; въ самомъ дѣлѣ, они составляютъ въ суммѣ огромную водную площадь въ 90.000 квадратныхъ миль и имѣютъ единственный стокъ по рѣкѣ Ніагарѣ. Эта величественная, но невозможная для судоходства рѣка представляетъ для громадныхъ американскихъ озеръ то же, что наша красавица Нева для Великихъ Русскихъ озеръ. Однако иногда на Ніагарѣ наблюдаются колебанія въ уровнѣ, происходящія отъ ледяныхъ заторовъ въ истокахъ рѣки у озера Эри, гдѣ она не очень глубока и, кромѣ поворотовъ, имѣетъ еще нѣсколько острововъ. Случается, что уровень рѣки измѣняется на цѣлые футы, при чемъ каждому футу въ верхнемъ теченіи соотвѣтствуетъ перемѣна уровня воды въ Нижнихъ стремнинахъ на цѣлыхъ 17 ¹/₂ футовъ, что происходитъ отъ разности въ ширинѣ рѣки выше и ниже водопадовъ. Но однажды, и только однажды, именно 29-го марта 1848 года наблюдалось необычайное явленіе, неслыханное раньше и никогда больше не повторявшееся: Ніагара такъ оскудѣла водою, такъ обмелѣла, что пороги вверху (Верхнія стремнины) переѣзжали верхомъ на лошадяхъ! Это было всего въ теченіе одного дня, и къ ночи водопады заревѣли съ прежнею силой. Такое поразительное и единственное въ своемъ родѣ явленіе произошло отъ того, что въ теченіе весьма суровой вообще зимы 1847--48 гг. въ озерѣ Эри образовался чрезвычайно толстый ледъ, и когда этотъ ледъ двинулся весною въ рѣку, то при самомъ истокѣ образовались гигантскіе заторы, совершенно преградившіе теченіе воды. Въ то время, какъ уровень воды въ озерѣ поднимался, въ рѣкѣ, наоборотъ, вода убывала; удержись ледяная плотина подольше -- водопады, быть-можетъ, и вовсе бы утихли, и зрители могли бы видѣть строеніе скалъ подъ водопадами! Но заторы вскорѣ были разбиты напоромъ новыхъ льдинъ изъ озера, и все пришло въ обычное равновѣсіе.

Очевидцы разсказывали мнѣ, что картина Ніагары зимою еще болѣе величественна, нежели лѣтомъ. Брызги у подножья водопадовъ, замерзая, образуютъ цѣлыя ледяныя горы. Бывали зимы, когда ниже водопадовъ, тамъ, гдѣ я плавалъ на "Дѣвѣ мглы", образовывался настоящій ледяной мостъ, по которому носились на лыжахъ. Такой мостъ нисколько не мѣшаетъ дальнѣйшему теченію воды, такъ какъ глубина рѣки подъ нимъ очень значительна. Низверженіе огромныхъ льдинъ, идущихъ изъ Эри и разбиваемыхъ въ водопадахъ, тоже принадлежитъ къ весьма величественнымъ явленіямъ. Вообще Ніагара представляетъ своеобразныя красоты во всѣ времена года и сутокъ. Многіе наслаждаются водопадами ночью при лунномъ свѣтѣ. Во время посѣщенія принца Уэльскаго устроено было искусственное освѣщеніе при помощи электрическихъ солнцъ и пускаемыхъ въ разныхъ мѣстахъ по берегамъ фейерверковъ. Истинные цѣнители утверждаютъ, и я охотно вѣрю имъ, что для уразумѣнія всѣхъ красотъ на Ніагарѣ должно прожить не дни, а мѣсяцы. Я уже упоминалъ о новобрачныхъ, избирающихъ Ніагару мѣстомъ для проведенія медоваго мѣсяца, но списки здѣшнихъ гостиницъ полны именами и одинокихъ туристовъ, проживающихъ тутъ многія недѣли.

Ніагарскій водопадъ былъ впервые посѣщенъ европейцами еще въ XVII столѣтіи, именно въ 1678 году, участниками извѣстной экспедиціи Ласаля (La Salle) въ страну Великихъ озеръ. Находившійся при экспедиціи католическій монахъ Хеннепенъ (Hennepin) составилъ первое, напечатанное потомъ, описаніе водопада и приложилъ къ нему и рисунокъ. Въ этомъ описаніи онъ очень преувеличилъ размѣры водопадовъ и оцѣнилъ высоту ихъ въ 800 футовъ. Мѣсто, съ котораго Хеннепенъ сдѣлалъ свой набросокъ картины Ніагары, занято въ настоящее время пристанью "Дѣвы мглы", у подножія наклонной желѣзной дороги, и называется и посейчасъ Площадкою Хеннепена (Hennepin's view landing).

Въ заключеніе этой слишкомъ длинной главы я позволю себѣ сказать еще нѣсколько словъ о той матеріальной пользѣ, которую американцы извлекаютъ уже теперь и предполагаютъ извлекать въ ближайшемъ будущемъ изъ этого удивительнаго чуда природы. На американскомъ берегу Ніагары, ниже водопада, уже давно устроено нѣсколько мельницъ, работающихъ даровою силою падающей воды. Для этого выведены отъ рѣки вверху небольшіе каналы, по которымъ вода проходитъ въ турбины и выходитъ затѣмъ въ рѣку ниже водопада, вблизи перваго висячаго моста. Эта отработавшая вода видна на обрывѣ берега и образуетъ не очень-то изящные каскадны. На всѣхъ существующихъ теперь мельницахъ перемалывается, говорятъ, до 30.000 вагоновъ зерна въ годъ. Но въ 1886 году составилась обширная компанія, которая проектировала прорыть огромный каналъ, или, вѣрнѣе, туннель; онъ начнется версты за полторы до водопадовъ и будетъ имѣть 18 футовъ ширины и 29 футовъ высоты. Вода, отведенная этимъ туннелемъ, будетъ приводить во вращеніе 240 турбинъ, по 500 лошадиныхъ силъ каждая, такъ что всего предположено утилизировать огромную энергію въ 120.000 лошадиныхъ силъ. Однако туннель отведетъ не болѣе 5% всей воды рѣки и, конечно, нисколько не измѣнитъ величія зрѣлища самаго водопада, потому что перемѣны въ предѣлахъ нѣсколькихъ процентовъ совершаются и теперь подъ вліяніемъ, напримѣръ, перемѣны вѣтровъ {Американцы сдѣлали слѣдующій разсчетъ. Одна лошадиная сила равна, какъ извѣстно. 650 фунто-футь въ секунду, а потому 120.000, силъ потребуютъ 66.000.000 фунто-футь въ секунду. Одинъ кубическій футъ воды, падая съ высоты одного фута, развиваетъ 62 ¹/₂ фунто-фута. Если предположить, что изъ общей высоты паденія будетъ утилизировано только 120 футовъ, то каждый кубическій футъ воды произведетъ работу въ 7.500 фунто-футъ. Допускаютъ, что потеря работы будетъ только 20%, такъ что каждый кубическій футъ произведетъ работу всего въ 6.000 фунто-футь. Тогда для произведенія упомянутыхъ 66.000.000 фунто-футь потребуется 66.000.000: 6.000, т. е. около 11.000 кубическихъ футовъ воды въ одну секунду. А такъ какъ въ водопадахъ проходи гъ въ одну секунду 213,000 куб. футовъ воды, то для произведенія энергіи въ 120.000 лошадиныхъ силъ будетъ употреблено лишь 11.000:213.000 часть, или около 5%.}. Пока еще неизвѣстно, когда этотъ грандіозный проектъ будетъ приведенъ въ исполненіе, но американцы возлагаютъ на него огромныя надежды. Сколько мнѣ удалось узнать, главную часть даровой силы предполагается обращать въ электрическій токъ и при его помощи приводить въ движеніе разные механизмы заводовъ не только вблизи водопадовъ, но и въ мѣстахъ довольно отдаленныхъ, напримѣръ, въ Буффало.

XLII.
Бостонъ.

Путь отъ Ніагары до Бостона пролегаетъ по самымъ стариннымъ и благоустроеннымъ штатамъ, носящимъ и посейчасъ общее названіе Новой Англіи. Сѣверная часть штата Нью-Іоркъ, занятая горною страною Адирондакъ (Adirondack), чрезвычайно живописна и служитъ нынѣ для дачнаго мѣстопребыванія многихъ нью-іорскихъ богачей. Въ старину же эти мѣста были поприщемъ кровавыхъ схватокъ первыхъ колонистовъ съ индѣйцами. Здѣсь происходили любопытныя событія, послужившія канвою для занимательныхъ романовъ Купера. Адирондакъ называется американскою Швейцаріей, однако наиболѣе возвышенная гора Тахаусъ (Tahawus) имѣетъ лишь 5.337 футовъ абсолютной высоты. Восточнѣе Адирондака, уже въ штатѣ Нью-Гэмпширъ, возвышаются Бѣлыя горы со знаменитою вершиною Вашингтона (Mount Washington). Она имѣетъ 6.280 футовъ высоты и издавна привлекала вниманіе путешественниковъ; туда устроена особая узкоколейная желѣзная дорога. Въ 1870 году на вершинѣ Вашингтона была основана метеорологическая обсерваторія и дѣйствовала непрерывно зиму и лѣто до 1887 года, послѣ чего суровость зимы на вершинѣ принудила прекратить зимнія занятія; теперь обсерваторія открывается лишь на лѣтніе мѣсяцы. Лѣтомъ на вершину горы съѣзжается много грудныхъ больныхъ, чающихъ исцѣленія горнымъ воздухомъ. Къ числу курьезовъ можно отнести и то, что лѣтомъ на горѣ издается газета, похваляющаяся, что она печатается выше всѣхъ прочихъ газетъ въ мірѣ. Она носитъ поэтическое названіе "Среди облаковъ" (Among the Clouds).

По прибытіи въ Бостонъ на пассажировъ набросилась цѣлая толпа комиссіонеровъ отъ гостиницъ, совершенно какъ въ Европѣ, и на этотъ разъ такое отсутствіе американской сдержанности было мнѣ пріятно, оно напомнило мнѣ, что я дѣйствительно приближаюсь къ дому. Я остановился въ старинной и весьма хорошей гостиницѣ "Соединенныхъ Штатовъ" (The Old United States Hotel). Городъ произвелъ на меня сразу отрадное впечатлѣніе красотою и разнообразіемъ построекъ, обиліемъ куполовъ церквей и роскошнымъ видомъ съ набережной на заливъ, выходящій затѣмъ въ Атлантическій океанъ. Какъ извѣстно, Бостонъ -- одинъ изъ старѣйшихъ городовъ въ Америкѣ. Онъ основанъ еще въ 1630 году и замѣчателенъ, какъ мѣсто многихъ историческихъ событій. На улицахъ много памятниковъ. Это главный научный центръ республики, называемый американскими Аѳинами. Бостонъ -- родина Франклина, Эмерсона, Сомнера, Эдгара Поэ и др.

Въ серединѣ города имѣется очень благоустроенный городской садъ Коммонъ (Common), занимающій довольно обширное пространство (48 ¹/_-2 акровъ). Увѣряютъ, что паркъ разбитъ еще въ 1640 году, но первоначально служилъ общественнымъ выгономъ; тутъ паслись коровы первыхъ бостонцевъ. Въ теперешній изящный видъ паркъ приведенъ лишь въ 1836 году, когда была поставлена существующая понынѣ красивая желѣзная рѣшетка, периметръ которой около 2 верстъ. Въ паркѣ имѣется большой прудъ и множество роскошныхъ тѣнистыхъ аллей. Внутри парка около такъ называемаго "солдатскаго памятника" я засталъ огромную толпу народа, которая внимательно слушала какого-то старика-оратора; рѣзко жестикулируя и совершенно уже охрипшимъ голосомъ онъ произносилъ какой-то спичъ на тему о предстоящихъ осеннихъ выборахъ. Пока онъ распинался въ своемъ краснорѣчіи, я внимательно осмотрѣлъ памятникъ, представляющій высокую и изящную колонну, увѣнчанную статуей Генія Америки; кругомъ верхней фигуры расположены бронзовые же солдаты въ разныхъ формахъ. Памятникъ воздвигнутъ въ 1871--1877 гг. и обошелся, говорятъ, въ 75.000 долларовъ. На бронзовой доскѣ внизу сдѣлана слѣдующая надпись:

То the men of Boston,
who died for their country
on land and sea in the war,
which kept the Union whole,
destroyed slavery,
and maintained the constitution,
the grateful City
has built this monument,
that their example may speak
to coming generations.

(Гражданамъ Бостона, погибшимъ въ войнѣ за отечество на сушѣ и на морѣ, которая поддержала единство Союза, уничтожила рабство и сохранила конституцію, благодарный городъ воздвигъ этотъ памятникъ, чтобы ихъ примѣръ служилъ назиданіемъ грядущимъ поколѣніямъ).

Гуляющіе въ паркѣ вели себя довольно безцеремонно. Многіе валялись на травѣ или же, расположившись группами, истребляли пищу. Нечего и говорить, что большинство мужчинъ было безъ сюртуковъ и жилетовъ; въ такомъ видѣ американцы прогуливаются и по улицамъ.

Коммонъ-паркъ отдѣляется улицею Карла (Charles Street) отъ другого сада, называемаго Общественнымъ (the Public Garden). Онъ содержится еще въ большемъ порядкѣ, украшенъ множествомъ мелкихъ прудиковъ, соединенныхъ канальчиками, пригорками, памятниками, цвѣтниками и другими затѣями. На прудахъ есть даже фонтанчики и множество разнообразныхъ лодокъ съ катающимися въ нихъ преимущественно дамами и дѣтьми.

Кромѣ собственно городскихъ садовъ, на югѣ, въ пяти верстахъ отъ Бостона, уже за городомъ имѣется огромный паркъ Франклина (Franklin Park). Онъ разбитъ только въ 1883 году среди весьма живописной и пока довольно дикой мѣстности, занимая площадь въ 500 акровъ. Весь паркъ изрѣзанъ широкими шоссированными аллеями и представляетъ настоящее раздолье для велосипедистокъ и велосипедистовъ. Почти по серединѣ парка построено обширное крытое двухъэтажное помѣщеніе, гдѣ публика можетъ найти убѣжище на случай дождя и получить разныя незатѣйливыя лакомства и прохладительные напитки.

Такъ какъ я пробылъ въ Бостонѣ цѣлыхъ пять дней, то между прочимъ имѣлъ случай видѣть, какъ здѣсь исправляются мостовыя. Чтобы не затруднять оживленнаго уличнаго движенія, мостовая чинится сразу на большомъ пространствѣ, но по одной лишь сторонѣ. При этомъ я удивлялся быстротѣ работы. Сегодня, напримѣръ, ничего не видно; завтра вся половина улицы разрыта, огромныя пароконныя телѣги подвозятъ гранитные кубики, и на всемъ пространствѣ ремонта суетятся сотни рабочихъ; они трудятся непрерывно день и ночь. На третій день все готово, и улица опять свободна. Проѣзжая по городу, видишь ту же артель рабочихъ уже на другой улицѣ. Словомъ, ремонтъ мостовой совершается въ однѣ сутки, и это достигается, очевидно, привлеченіемъ къ работѣ огромной артели и напряженностью ея дѣятельности.

На другой же день моего прибытія въ Бостонъ, я отправился разыскивать съемочную партію, занимающуюся описаніемъ береговъ Бостонскаго залива. Эта партія, подъ начальствомъ капитана Ло (Law), помѣщается на шкунѣ "Прибой" (Eagre), принадлежащей гидрографическому вѣдомству. Я засталъ ее на якорѣ близъ адмиралтейства (Navy Yard), находящагося въ предмѣстьѣ города Чарльзтаунъ (Charlestown), и добрался до шкуны при помощи лодки, любезно предложенной мнѣ какимъ-то матросомъ. Къ сожалѣнію, работы въ Бостонскомъ заливѣ уже окончились, и шкуна черезъ нѣсколько дней собиралась плыть въ другое мѣсто. Тѣмъ не менѣе, Ло и его помощники познакомили меня со своими работами и показали инструменты и принадлежности, которыми они пользуются какъ для промѣровъ глубинъ, такъ и для съемки береговъ.

Мензула, употребляемая американскими топографами, въ общихъ чертахъ напоминаетъ нашу русскую, только подъемные винты разставлены здѣсь шире, что придаетъ ей большую устойчивость, и одна изъ ножекъ треноги выдвижная, для облегченія установки на косогорѣ. Зато кипрегель хуже, и вмѣсто полнаго вертикальнаго круга имѣетъ лишь секторъ. Правда, американскіе съемщики получаютъ такое большое число тригонометрическихъ точекъ, съ точно опредѣленными высотами, что ошибки высотъ промежуточныхъ точекъ, измѣренныхъ ихъ несовершеннымъ кипрегелемъ, не могутъ имѣть практическаго значенія. Разстоянія на съемкахъ опредѣляются дальномѣрнымъ способомъ; рейки для кипрегеля очень изящны и снабжены рѣзкими и красиво расположенными дѣленіями въ видѣ равнобедренныхъ треугольниковъ. Замѣчательно, что здѣшніе съемщики употребляютъ для горизонтальныхъ разстояній метрическую систему мѣръ, а для вертикальныхъ -- англійскую. Масштабъ съемки 1:20000; изогипсы проводятся черезъ 20 футовъ.

Съемочные листы имѣютъ фигуру не квадрата, а прямоугольника, при чемъ длинная сторона прямоугольника (52 дюйма) больше стороны планшета, отчего бумагу здѣсь не наклеиваютъ на холстъ а прикрѣпляютъ къ доскѣ особыми стальными, пружинными скобками, и по мѣрѣ хода работы бумага передвигается по планшету. Постоянно сухая погода, вѣроятно, обезпечиваетъ здѣсь бумагу отъ деформаціи. Полевая работа производится чрезвычайно чисто, и въ отношеніи черченія здѣшніе топографы настоящіе художники.

Не вдаваясь въ подробности, имѣющія интересъ лишь для спеціалистовъ, ограничусь еще замѣчаніемъ о практическихъ пиджакахъ, носимыхъ съемщиками во время работы. Карманы этихъ пиджаковъ, необходимые для носки записныхъ книжекъ, масштабовъ, циркуля и пр., подшиты не снаружи, а извнутри. Работая у планшета, съемщикъ не рискуетъ зацѣпить оттопыреннымъ карманнымъ отверстіемъ за мензулу и разстроить ея установку или порвать самый карманъ. Кстати о карманахъ. На этотъ счетъ американцы довольно изобрѣтательны. Избѣгая въ лѣтнюю пору носить пиджаки и жилеты, они ухитрились имѣть въ брюкахъ шесть кармановъ: два спереди, два сбоку и два сзади; послѣдніе называются револьверными (revolver pockets), но въ нихъ американцы любятъ хранить кошельки.

Кромѣ съемочной партіи на "Прибоѣ", я подробно осмотрѣлъ въ Бостонѣ три замѣчательныхъ учрежденія, о которыхъ разскажу здѣсь хоть въ самыхъ общихъ чертахъ; эти учрежденія суть: Гарвардскій университетъ, оптическая мастерская Альвана Кларка и метеорологическая обсерваторія на Синемъ Холмѣ.

-----

Гарвардскій университетъ (Harvard University) находится въ Кембриджѣ -- западномъ предмѣстьѣ Бостона. Это стариннѣйшій университетъ въ Америкѣ; онъ основанъ пасторомъ Гарвардомъ еще въ 1638 году. Въ настоящее время университетъ помѣщается на огромномъ пространствѣ, занятомъ роскошнымъ тѣнистымъ паркомъ, среди котораго, съ значительными промежутками, воздвигнуты великолѣпныя зданія. Я осмотрѣлъ грандіозную актовую залу, стѣны которой увѣшены старинными портретами разныхъ историческихъ дѣятелей и ученыхъ Америки, знаменитый музей Агассиса со всевозможными зоологическими, ботаническими и минералогическими коллекціями и пр. Однако меня болѣе всего интересовало видѣть обсерваторію, и потому послѣ бѣглаго осмотра прочихъ зданій и коллекцій я подошелъ къ высокому холму, увѣнчанному куполомъ башни рефрактора. Съ благоговѣніемъ поднялся я на ступеньки зданія, прославленнаго трудами обоихъ Бондовъ, и представился нынѣшнему директору обсерваторіи Пикерингу (Ed ward Pickering). Онъ принялъ меня въ своемъ рабочемъ кабинетѣ, разсказалъ любопытныя историческія подробности объ обсерваторіи и затѣмъ показалъ ее лично и во всѣхъ подробностяхъ.

Не смотря на многолѣтнее существованіе университета, здѣсь долго вовсе не было обсерваторіи, и хотя самъ Деламбръ еще въ 1815 году составилъ проектъ ея устройства, все же прочное начало ей положено лишь въ серединѣ нынѣшняго столѣтія. Первымъ астрономомъ былъ здѣсь извѣстный Боудичъ (Bowditch, 1775--1838), служившій сперва мальчикомъ у канатнаго торговца, а потомъ прославившійся своею мореходною астрономіей и замѣчательнымъ переводомъ Небесной Механики Лапласа на англійскій языкъ съ многочисленными и цѣнными примѣчаніями. Затѣмъ въ концѣ тридцатыхъ годовъ былъ приглашенъ въ университетъ часовой мастеръ Вильямъ Бондъ, для устройства обсерваторіи; но бостонцы пожертвовали такую малую сумму денегъ, что въ 1839 году была построена лишь жалкая башня: когда въ 1843 году появилась извѣстная большая комета, обратившая на себя всеобщее вниманіе, то обсерваторія Гарвардскаго университета не могла произвести никакихъ цѣнныхъ наблюденій. Однако именно это обстоятельство затронуло самолюбіе бостонцевъ, и въ самое короткое время была собрана добровольною подпиской значительная сумма, съ которою Бондъ поѣхалъ въ Европу заказывать инструменты. Между прочимъ онъ пріобрѣлъ у Мерца и Маллера великолѣпный 15-тидюймовый рефракторъ (двойникъ стараго Пулковскаго), составляющій и понынѣ лучшее украшеніе обсерваторіи и помѣщающійся въ ея главной башнѣ. Одновременно производилась постройка зданій, и въ 1848 году обсерваторія была открыта и начала производить регулярныя наблюденія. Имя ея вскорѣ стало знаменито, такъ какъ въ сентябрѣ того же 1848 года Бондъ открылъ седьмого (по разстоянію) спутника Сатурна, названнаго имъ Гиперіономъ. О трудности этого открытія можно судить уже по тому, что Гиперіонъ представляется намъ звѣздочкою 17-й величины, и самая возможность усмотрѣть столь слабое свѣтило объясняется лишь тѣмъ, что Сатурнъ былъ тогда въ особенно благопріятномъ положеніи относительно Земли и Солнца, когда кольцо его было совершенно невидимо. Вообще Бондъ-отецъ (1789--1859) прославился здѣсь многими замѣчательными работами; въ 1850 году онъ первый примѣнилъ гальваническій токъ къ записыванію прохожденій и пр. Послѣ Вильт Бонда директоромъ обсерваторіи былъ его сынъ Джорджъ (1825--1865), произведшій тоже много весьма цѣнныхъ наблюденій и особенно извѣстный изслѣдованіемъ большого туманнаго пятна въ Оріонѣ и примѣненіемъ фотографіи къ астрономіи. Между младшимъ Бондомъ и нынѣшнимъ директоромъ Пикерингомъ управлялъ обсерваторіею еще Уинлокъ (Joseph Winlock, 1826--1875).

Не описывая и даже не перечисляя видѣнныхъ мною инструментовъ, замѣчу только, что дѣятельность здѣшней обсерваторіи направлена, главнымъ образомъ, на астрофотографію, при чемъ снимаютъ не только участки неба со всѣми находящимися тамъ звѣздами, но и спектры звѣздъ, для чего передъ объективомъ астрографа привинчивается большая стеклянная призма, такъ что на фотографической пластинкѣ сразу получаются спектры множества звѣздъ. Для разбора этихъ фотографическихъ пластинокъ и изученія полученныхъ спектровъ при обсерваторіи состоитъ цѣлый штатъ служащихъ, до 40 лицъ, большинство которыхъ дамы и дѣвицы. Многія дамы прославились здѣсь весьма любопытными открытіями. Обширное развитіе астрофотографіи обязано здѣсь особому капиталу, завѣщанному обсерваторіи любителемъ астрономіи Генрихомъ Дрэперомъ, сыномъ извѣстнаго физіолога и историка. Научное значеніе Гарвардской обсерваторіи въ послѣднее время возросло еще и оттого, что по тѣмъ же способамъ и подобными же инструментами производятся работы въ Арекипѣ (въ Перу) братомъ Эдварда Пикеринга, Вильямомъ. Эта основанная лишь въ 1891 году новая горная обсерваторія, на абсолютной высотѣ 8.055 ф., уже и теперь обнаружила напряженную астрономическую дѣятельность и вмѣстѣ со здѣшнею дастъ обширный матеріалъ для изученія свѣтилъ на всемъ пространствѣ небеснаго свода отъ одного полюса до другого.

-----

Оптическая мастерская Кларка помѣщается тоже въ Кембриджѣ, у самаго Бруклинскаго моста. Еще недавно здѣсь было совершенно пустое, незастроенное мѣсто, почему старый Кларкъ и выбралъ его для своей мастерской; но теперь тутъ выросло цѣлое предмѣстье Бостона. Пройдя калитку, я наткнулся на какого-то рабочаго, который сообщилъ, что самого художника въ настоящее время вовсе нѣтъ въ Бостонѣ; однако онъ провелъ меня въ мастерскую, гдѣ я познакомился съ главнымъ помощникомъ Кларка Лундиномъ (Lundin), шведомъ по происхожденію. Онъ тотчасъ бросилъ свои занятія и вполнѣ удовлетворилъ мое любопытство, разсказавъ вкратцѣ исторію этой лучшей въ мірѣ оптической мастерской, при чемъ показалъ ея инструменты и ихъ примѣненіе.

Основателемъ мастерской былъ умершій нынѣ брать Альвана Кларка, Джорджъ (George Bassett Clark, 1827--1891). Мысль сдѣлаться оптикомъ явилась у него, благодаря совершенно случайному и пустому обстоятельству. Въ одинъ прекрасный день, въ 1843 году, Джорджъ Кларкъ, будучи еще воспитанникомъ въ школѣ, разбилъ обѣденный звонокъ. Онъ собралъ осколки колокола и, принеся ихъ домой, принялся ихъ плавить. Отецъ заинтересовался, чѣмъ это занимается его сынъ на кухнѣ, и былъ не мало удивленъ, узнавъ, что онъ хочетъ приготовить зеркало для маленькаго рефлектора. Послѣ ряда неудачныхъ попытокъ сыну удалось сдѣлать вогнутое зеркало 5 дюймовъ въ діаметрѣ. Направивъ его на небо, юный оптикъ пришелъ въ полный восторгъ. Между тѣмъ занятія въ школѣ продолжались, и молодой Кларкъ усердно готовился поступить въ Гарвардскій университетъ. Неимѣніе достаточныхъ средствъ принудило его, однако, отказаться отъ научной карьеры и обратиться къ практической дѣятельности. Вплоть до 1860 года онъ былъ техникомъ, участвовалъ личнымъ трудомъ въ постройкѣ многихъ желѣзныхъ дорогъ и т. п. Но къ этому времени онъ накопилъ небольшую сумму денегъ, вернулся въ свой родной Кембриджъ и основалъ мастерскую, въ которой сперва началъ приготовлять зеркала для отражательныхъ телескоповъ, а затѣмъ перешелъ къ шлифованію оптическихъ стеколъ для рефракторовъ. Вскорѣ сынъ привлекъ къ своимъ трудамъ старика-отца (Alvan Clark, 1804--1887) и брата, и они вмѣстѣ стали работать подъ фирмою Альванъ Кларкъ и сыновья. Послѣ смерти отца и Джорджа мастерскою завѣдуетъ одинъ Альванъ, теперь 60-тилѣтній старикъ, и такъ какъ онъ бездѣтенъ, какимъ былъ и братъ его, то неизвѣстно, что будетъ послѣ смерти нынѣшняго хозяина.

Въ мастерской Кларка не занимаются отливкою стеколъ; они доставляются сюда готовыми изъ Парижа отъ извѣстнаго Фейля. Здѣсь производится только шлифовка, т. е. придается стекламъ такой видъ, при которомъ получается наилучшее изображеніе, съ наименьшими погрѣшностями отъ сферической и хроматической аберрацій. Лундинъ разсказалъ мнѣ любопытный фактъ о странностяхъ американской таможни. Чтобы быть убѣжденнымъ, что стеклянная масса получилась удовлетворительнаго качества и годна для окончательнаго изготовленія цѣннаго объектива, Фейль уже въ Парижѣ шлифуетъ чечевицы, такъ сказать, вчернѣ, и здѣсь, въ Америкѣ, оставалось бы лишь придать имъ окончательную форму. Но американскія таможни налагаютъ на шлифованныя стекла гораздо большую пошлину, чѣмъ на стекла нешлифованныя, и потому для уменьшенія накладныхъ расходовъ Фейль, послѣ предварительнаго испытанія заказаннаго стекла, дѣлаетъ его вновь матовымъ и уже въ такомъ видѣ высылаетъ къ Кларку, который принужденъ начинать работу съ грубой шлифовки, чтобы снять слой матовой поверхности.

Окончательное шлифованіе стеколъ производится эмпирически и просто руками, при чемъ стекло время отъ времени изслѣдуется. Для такихъ изслѣдованій въ подвалѣ мастерской устроено обширное помѣщеніе, совершенно темное и такой длины, чтобы оно могло служить для самыхъ большихъ фокусныхъ разстояній (до 8-ми саженей). Процессъ изслѣдованія былъ показанъ мнѣ Лундиномъ во всѣхъ подробностяхъ и именно надъ двумя чечевицами великолѣпнаго 24-хъ дюймоваго фотографическаго объектива, только-что приготовленнаго для Гарвардской обсерваторіи. Сперва было поставлено одно кронгласовое стекло вертикально въ своей оправѣ. Въ фокусѣ стекла расположена небольшая зрительная труба, за окуляромъ которой имѣется призмочка, отражающая въ трубу лучи отъ маленькой закрытой лампочки. Призмочка преграждаетъ лишь половину отверстія окуляра, такъ что черезъ другую половину можно разсматривать свѣтъ лампочки, прошедшій черезъ трубу въ объективъ, отразившійся отъ большого плоскаго зеркала, поставленнаго за нимъ, и вновь вернувшійся въ трубу. Если смотрѣть въ трубу, то виденъ совершенно равномѣрно освѣщенный круглый дискъ. Такая равномѣрность получается лишь послѣ окончательнаго шлифованія. Каждая неправильность шлифовки обнаруживается темными пятнами на свѣтломъ дискѣ. Чтобы найти то мѣсто объектива, которое производитъ темное пятно, начинаютъ наклеивать на объективъ кусочки черной бумаги. Послѣдовательными попытками открываютъ всѣ мѣста, требующія исправленія. Снявъ объективъ, всѣ мѣста, закрытыя черными бумажками, подшлифовываютъ отъ руки при помощи муміи (порошокъ окиси желѣза), а затѣмъ стекло опять подвергаютъ испытанію въ темномъ подвалѣ. Подобныя попытки приходится повторять много разъ, потому что весьма часто случается, что послѣ дополнительной шлифовки извѣстная часть объектива не улучшилась, а ухудшилась.

Должно замѣтить, что испытанія объектива необходимо производить при совершенно установившейся однообразной температурѣ; вотъ почему приборы для испытанія помѣщены въ подвалѣ зданія. Чтобъ показать вліяніе температуры, Лундинъ приблизилъ свою руку къ стеклу; наблюдая въ трубу, я тотчасъ замѣтилъ, что равномѣрность освѣщеннаго диска нарушилась: казалось, будто по немъ струятся потоки горячаго газа. Когда же вмѣсто руки Лундинъ поднесъ къ стеклу зажженную спичку, то я увидѣлъ явленіе, подобное изверженію настоящаго вулкана.

Послѣ того какъ испытаны и отшлифованы въ отдѣльности кронгласовое и флинтгласовое стекла, ихъ соединяютъ и испытываютъ вмѣстѣ. Тогда на свѣтломъ дискѣ должны получаться концентрическія и правильныя кольца зеленаго и фіолетоваго цвѣтовъ. Правильность концентрическихъ цвѣтныхъ колецъ опять достигается послѣдовательными попытками. Чтобы и здѣсь показать вліяніе температуры, Лундинъ прикоснулся къ стеклу пальцемъ: всѣ концентрическіе круги тотчасъ искривились въ одну сторону; когда же онъ капнулъ на стекло сѣрною кислотою, то они искривились въ противоположную сторону. Первое произошло отъ теплоты пальца, второе -- отъ охлажденія вслѣдствіе испаренія кислоты.

Вообще, лично увидавъ всѣ затрудненія и усилія, преодолѣваемыя при шлифовкѣ большихъ объективовъ, перестанешь удивляться, что Кларкъ беретъ тысячи долларовъ за шлифовку каждаго объектива.

Въ мастерской, кромѣ Лундина, всего десять человѣкъ простыхъ рабочихъ; они служатъ тутъ давно и, повидимому, страстно преданы своему дѣлу. Въ заключеніе мнѣ показана была на дворѣ мастерской огромная труба на временной установкѣ, служащая для испытанія объективовъ уже на небесныхъ свѣтилахъ. Не смотря на простоту временной установки, Кларки послѣ изготовленія почти каждаго новаго объектива дѣлали имъ какое-нибудь астрономическое открытіе. Тутъ провелъ много ночей и нашъ О. Струве, во время пребыванія въ Америкѣ для пріема большого 30-тидюймоваго объектива Пулковскаго рефрактора.

Самъ Дж. Кларкъ былъ не ремесленникъ, а настоящій ученый, отличавшійся необыкновенною скромностью и простотою въ своей частной жизни. На его еще открытой могилѣ одинъ поэтъ воскликнулъ:

He has loved the stars too fondly

To be fearful of the night

(Онъ такъ любилъ звѣзды, что не побоится и вѣчной ночи).

А одинъ изъ близкихъ знакомыхъ сказалъ:

Great truths are the simplest,

So are the greatest men.

(Великія истины суть простѣйшія; таковы жъ и великіе люди).

Возвращаясь изъ мастерской Кларка въ Бостонъ, я зашелъ въ Кембриджскій городской садъ и осмотрѣлъ тотъ историческій вязъ, подъ которымъ Вашингтонъ принялъ команду надъ войсками передъ войною за независимость. Огромное дерево стоить еще въ полной красѣ, но покрыто уже многими заплатами изъ коры отъ другихъ деревьевъ. Подъ нимъ положена большая гранитная плита съ надписью:

Under this tree Washington first took command of the American Army, July 3, 1776.

(Подъ этимъ деревомъ Вашингтонъ впервые принялъ команду надъ американскою арміей, 3-го іюля 1776 года).

-----

Метеорологическая обсерваторія на Синемъ холмѣ (Blue Hill Observatory) находится въ 12-ти верстахъ къ югу отъ Бостона. Я поѣхалъ туда по стариннѣйшей въ Америкѣ желѣзной дорогѣ The Old Colony R. R. и отъ станціи Редвиль (Readville) взялъ маленькую американскую карету. На порогѣ обсерваторіи я былъ встрѣченъ наблюдателемъ Клэйтономъ (H. Clayton), который затѣмъ и показалъ мнѣ ее во всѣхъ подробностяхъ. Эта обсерваторія принадлежитъ къ разряду "горныхъ" и основана въ концѣ 1884 года на частныя средства. Ея положеніе: широта 42^о12'44", долгота отъ Гринвича 71^о6'53" и высота надъ уровнемъ океана 635 футовъ. Зданіе обсерваторіи не обширно, но отдѣлано весьма уютно и даже роскошно.

Изъ осмотрѣнныхъ мною инструментовъ заслуживаютъ упоминанія: отличный нормальный барометръ Хиксъ-Фортена (Hicks Fortin), позволяющій отсчитывать высоту ртутнаго столба до 0.002 дюйма, барографы Дрэпера и Ричарда, термометры -- нормальный Бодена въ Парижѣ и мѣстные Хикса, оборотный (Turnover thermometer) конструкціи Негрети и Цамбра въ Лондонѣ, позволяющій измѣрять температуру въ данный, напередъ заданный моментъ, волосяной гигрометръ Koppe и гигрометръ Аллуарда (Alluard), дающій точку росы.

На обсерваторіи, на высотѣ 11 футовъ выше крыши и 35 футовъ выше почвы, установлены анемоскопъ и анемографъ системы Блэка и Пфистера (Black and Pfister) въ Нью-Іоркѣ. Анемографъ съ винтовыми лопастями изъ аллюминія даетъ не только силу и направленіе вѣтра, но и его вертикальную составляющую. Наблюденія показали, что вертикальная составляющая вѣтра обыкновенно увеличивается отъ утра до 2-хъ часовъ дня и направлена снизу вверхъ; затѣмъ до вечера начинается обратное явленіе, и вертикальная составляющая направлена сверху внизъ.

Показывая дождемѣры и снѣгомѣры, Клэйтонъ обратилъ мое вниманіе на то обстоятельство, что измѣреніе атмосферныхъ осадковъ по объему замѣнено здѣсь измѣреніемъ по вѣсу, и это даетъ болѣе точные результаты. Для измѣренія облачности здѣсь примѣняютъ днемъ -- общеизвѣстный геліографъ Кэмпбелля и Стокса, при чемъ солнечные лучи выжигаютъ дорожку на бумагѣ; ночью для той же цѣли служитъ фотографическая пластинка на днѣ зрительной трубы, направленной по оси міра; на пластинкѣ отпечатывается путь Полярной звѣзды. Направленіе движенія и скорость облаковъ опредѣляются наблюденіями отраженія облаковъ въ выпукломъ зеркалѣ изъ чернаго стекла, при чемъ наблюдатель смотритъ черезъ неподвижную дырочку діоптра. Для опредѣленія же разстоянія до облаковъ служить способъ тригонометрическій, и близъ обсерваторіи имѣется особый базисъ въ 1.200 метровъ. Кромѣ непосредственныхъ наблюденій, здѣсь приготовляются также фотографическіе снимки съ облаковъ. Изъ этихъ наблюденій выведено, что средняя высота облаковъ равна 9-ти километрамъ, а наибольшая не превосходитъ 14--15-ти километровъ.

Такъ какъ въ самомъ Бостонѣ имѣется хорошая метеорологическая обсерваторія, расположенная почти на уровнѣ океана, то теперь получены уже довольно любопытные результаты изъ сравненія наблюденій на обоихъ пунктахъ. Средняя годовая температура на Синемъ холмѣ оказывается 44^о,4 F.-- на 2^о,7 меньше, чѣмъ въ Бостонѣ, и это даетъ уменьшеніе температуры на 1^о F. при поднятія на высоту 191 футъ, что значительно быстрѣе уменьшенія, считаемаго вообще нормальнымъ. Это, впрочемъ, объясняется тѣмъ, что въ Бостонѣ средняя температура вообще выше нормы. Изъ разсмотрѣнія разностей температуръ на обоихъ пунктахъ по отдѣльнымъ мѣсяцамъ оказывается, что въ маѣ разность температуръ составляетъ всего 1^о,1 и объясняется охлаждающимъ дѣйствіемъ восточныхъ вѣтровъ, наибольшая же разность (4^о,0) бываетъ въ февралѣ и приписывается искусственному повышенію температуры въ Бостонѣ отъ множества фабрикъ и жилыхъ, отопляемыхъ домовъ. Крайнія температуры, наблюдавшіяся до сихъ поръ на здѣшней обсерваторіи, были 91^о,2 и -- 15^о, о F., т. е. соотвѣтственно на 1^о,6 и 4^о,9 ниже крайнихъ температуръ въ Бостонѣ.

Средняя относительная влажность на Синемъ холмѣ оказалась 73,7%, т. е. на 4% больше, чѣмъ въ городѣ, хотя и тутъ нерѣдко наблюдается весьма малая влажность въ 13 и 14%. Количество дождя, какъ извѣстно, на возвышенныхъ станціяхъ бываетъ больше, чѣмъ на низкихъ, но здѣсь обнаружено обратное явленіе. На Синемъ холмѣ выпадаетъ въ годъ осадковъ 39 дюймовъ, т. е. почти на цѣлыхъ 8 дюймовъ меньше, чѣмъ въ Бостонѣ; но такъ какъ недостатокъ оказывается, главнымъ образомъ, зимою, то это обстоятельство, по крайней мѣрѣ отчасти, можетъ быть объяснено сильными вѣтрами на вершинѣ возвышеннаго холма, которые, по всей вѣроятности, выдуваютъ часть снѣга изъ резервуара снѣгомѣра.

0x01 graphic

Наибольшія различія въ метеорологическихъ условіяхъ въ обоихъ пунктахъ замѣчаются въ записяхъ вѣтра, и это показываетъ, какое огромное вліяніе на скорость вѣтра имѣетъ треніе воздуха о поверхность земли. За годъ общее передвиженіе атмосферы на Синемъ холмѣ оказывается на цѣлыхъ 63% больше, чѣмъ въ Бостонѣ, хотя и тамъ анемометры расположены на весьма высокомъ зданіи. Всего удивительнѣе, что скромный Синій холмъ оказывается однимъ изъ наиболѣе "вѣтреныхъ" пунктовъ на всемъ пространствѣ Соединенныхъ Штатовъ. Дѣйствительно, здѣсь въ теченіе года пролетаетъ вѣтра 166.110 миль, и только два пункта имѣютъ больше вѣтра, именно: Вершина Вашингтона 275.244 мили и Пайксъ-Пикъ 173.859 миль. Средняя часовая скорость вѣтра на Синемъ холмѣ оказывается 18,9 мили, тогда какъ въ Бостонѣ она всего 11,7 мили. До сихъ поръ наибольшая изъ наблюдавшихся скоростей была 74 мили въ часъ (около 110 верстъ), тогда какъ въ Бостонѣ она была, и то однажды, въ теченіе только ¹/₄ часа, 64 мили въ часъ. Тихая погода здѣсь бываетъ весьма рѣдко, въ видѣ исключенія. Что касается направленія вѣтра, то здѣсь и въ Бостонѣ очень часто вѣтеръ дуетъ по различнымъ направленіямъ, хотя въ обоихъ пунктахъ преобладаютъ западные вѣтры.

Такъ какъ на Синемъ холмѣ получаются телеграфныя извѣстія со многихъ другихъ метеорологическихъ станцій, то здѣсь составляются немедленно предсказанія за сутки впередъ. Помимо печатанія и разсылки бюллетеней, тутъ для пользованія мѣстныхъ жителей на башнѣ обсерваторіи вывѣшиваются сигналы, которые, благодаря полной обнаженности холма отъ растительности, видны кругомъ на весьма далекое разстояніе. Когда ожидается наступленіе значительнаго пониженія температуры, вывѣшивается большой бѣлый флагъ съ чернымъ кругомъ по срединѣ; когда же ожидается дождь, то красный флагъ. Опытъ показалъ, что предсказанія холодной погоды оправдались для 79%, предсказанія же наступленія дожде для 73%. Съ развитіемъ этого дѣла въ будущемъ, метеорологи разсчитываютъ еще болѣе увеличить точность своихъ предсказаній.

Всѣ эти свѣдѣнія сообщилъ мнѣ любезнѣйшій Клэйтонъ за ленчемъ, предложеннымъ мнѣ по окончаніи осмотра инструментовъ и прекрасно изготовленнымъ поваромъ-негромъ, сторожемъ обсерваторіи. На прощаніе Клэйтонъ подарилъ мнѣ нѣсколько любопытныхъ брошюръ, представляющихъ отдѣльные оттиски изъ Американскаго Метеорологическаго журнала.

-----

Прежде чѣмъ покончить описаніе моего пребыванія въ Бостонѣ, я позволю себѣ привести здѣсь остроумную американскую пословицу, чрезвычайно меня успокоившую. Предполагая быть въ постоянныхъ разъѣздахъ, я просилъ моихъ родственниковъ и знакомыхъ адресовать письма въ Вашингтонъ, на имя профессора Гора, но затѣмъ, имѣя въ виду мою продолжительную остановку въ Бостонѣ, я просилъ направлять письма уже сюда. Письма, адресованныя въ Бостонъ, я, конечно, получилъ немедленно по прибытіи въ городъ; болѣе же раннія, т. е. адресованныя въ Вашингтонъ, оставались тамъ, такъ какъ на мою телеграмму къ Гору я получилъ отвѣтъ, что профессоръ выѣхалъ на полевыя работы, а добрѣйшая жена его увѣдомила, что ничего не знаетъ о моихъ письмахъ. Ожидая со дня на день этихъ писемъ, я ежедневно и по нѣсколько разъ заходилъ въ почтамтъ, но все безуспѣшно, и наканунѣ уже выѣзда изъ Бостона былъ въ крайней тревогѣ. Одинъ изъ сосѣдей въ гостиницѣ, видя мое нетерпѣніе, сказалъ:

The watched pot never boils,

т. е. горшокъ съ водою, на который смотришь, никогда не закипитъ. И дѣйствительно, когда я пересталъ тревожиться и спокойно разговаривалъ съ моимъ новымъ знакомымъ, мнѣ принесли прямо въ гостиницу цѣлую пачку давно ожидаемыхъ писемъ. Кстати замѣчу здѣсь, что за все мое путешествіе не пропало ни одного письма, ни изъ тѣхъ, что мнѣ присылали, ни изъ тѣхъ, которыя я писалъ отсюда. Только одно письмо, адресованное мнѣ въ Санъ-Франциско "до востребованія", пролежало тамъ, согласно почтовымъ правиламъ, цѣлыхъ три мѣсяца и наконецъ всеже попало въ мои руки уже здѣсь, въ Петербургѣ. Говоря объ образцовыхъ порядкахъ американской почты, могу прибавить еще то, что вслѣдствіе малаго размѣра почтовыхъ ящиковъ (привязанныхъ обыкновенно къ фонарнымъ столбамъ) нетерпѣливые американцы не стараются даже запихнуть письма въ щель ящика, а просто кладутъ ихъ на ящикъ. Иногда, проходя мимо, видишь цѣлыя груды писемъ, газетъ и обандероленныхъ книгъ, сваленныхъ прямо на землѣ, подлѣ ящика, однако случаи пропажи корреспонденціи тутъ неизвѣстны.

XLIII.
Въ Европу.

Изъ Бостона въ Нью-Іоркъ я переѣхалъ въ одну ночь и немедленно отправился на пристань запастись билетомъ на пароходъ. Имѣя въ виду на обратномъ пути въ Россію посѣтить Парижъ, я желалъ плыть на французскомъ пароходѣ, но судьба привела меня опять на англійскій, именно на пароходъ "City of New York", представляющій родного брата "City of Paris", на которомъ я прибылъ въ Нью-Іоркъ. Но на этотъ разъ я взялъ уже билетъ 1-го класса: будучи измученъ почти четырехмѣсячнымъ и непрерывнымъ путешествіемъ, я хотѣлъ имѣть больше покоя и удобствъ.

Такъ какъ я прибылъ въ Нью-Іоркъ въ 6 часовъ утра, а пароходъ долженъ былъ тронуться лишь въ 1 часъ дня, то у меня оказалось еще достаточно времени для осмотра знаменитой статуи Свободы, которую при первомъ, продолжительномъ пребываніи въ Нью-Іоркѣ я видѣлъ лишь издали. Переѣхавъ при помощи воздушной желѣзной дороги на самую южную оконечность города, на такъ называемую "батарею", я весьма удачно попалъ къ самому отходу небольшого пароходика "Liberty" и въ обществѣ нѣсколькихъ десятковъ туристовъ поплылъ къ острову Бедло (Bedloe's Island), расположенному среди залива, въ 2 ¹/₂ верстахъ отъ берега.

Статуя Свободы, или, какъ американцы ее называютъ, "Statue of Liberty enlightening the World", своими колоссальными размѣрами производитъ дѣйствительно сильное впечатлѣніе. На пьедесталѣ въ 155 футовъ высоты стоить женская фигура въ 111 ¹/₂ футовъ; если же считать отъ подошвы статуи до вершины факела, который фигура держитъ въ правой рукѣ, то получится 151 футъ. Островокъ Бедло занятъ стариннымъ каменнымъ фортомъ, не имѣющимъ теперь никакого военнаго значенія; тѣмъ не менѣе къ подножію статуи нужно проходить черезъ мрачную потерну, охраняемую американскимъ часовымъ съ ружьемъ. Входъ во внутрь статуи безплатный; приходится платить лишь за пароходъ (туда и обратно 25 центовъ).

Внутри пьедестала устроена роскошная каменная лѣстница, а далѣе, внутри самой статуи -- легкая винтовая; при этомъ тутъ не одна, а двѣ винтовыя лѣстницы, переплетенныя между собою такъ, что поднимающіеся наверхъ не сталкиваются съ идущими внизъ. Нижняя каменная лѣстница имѣетъ 195 ступеней, верхняя же желѣзная (до головы) 154. Поднявшись по этимъ лѣстницамъ, мы очутились внутри головы статуи и черезъ отверстія въ вѣнцѣ могли любоваться чуднымъ видомъ на окрестности. Нью-Іоркъ и Бруклинъ видны отсюда какъ на ладони. Но съ верхней площадки подъ шеей имѣется еще другая узенькая лѣстница внутри поднятой руки, до самаго факела; туда еще 54 ступеньки. Этою лѣстницею мы вышли на небольшой круглый балкончикъ, на которомъ можетъ, однако, помѣститься человѣкъ десять. Оттуда видъ еще красивѣе, особенно любопытно смотрѣть на пароходы, во множествѣ снующіе по заливу и по рѣкѣ Гудзону; къ сожалѣнію, сильный вѣтеръ на открытомъ балкончикѣ не позволяетъ тамъ долго оставаться, такъ что гораздо лучше и спокойнѣе обозрѣвать окрестности изъ головы.

О размѣрахъ фигуры можно судить по размѣрамъ отдѣльныхъ ея частей: средній палецъ руки имѣетъ 8 футовъ длины, а носъ 4 ¹/₂ фута. Скрижаль, которую фигура держитъ въ своей лѣвой рукѣ, имѣетъ 24 фута длины, 14 ф. ширины и 2 ф. толщины. На этой скрижали вырѣзано сверху Table of the Law (скрижаль закона), а снизу July MDCCLXXVI, т. е. время провозглашенія независимости Соединенныхъ Штатовъ. Прогулка во внутрь статуи продолжалась почти часъ, и на слѣдующемъ пароходикѣ я вернулся въ Нью-Іоркъ.

Статуя Свободы сдѣлана знаменитымъ французскимъ скульпторомъ Бартольди (Auguste Bartholdi), который прославился своимъ патріотизмомъ въ войну 1870--1871 гг. и послѣ ея окончанія изваялъ изъ гранита своего извѣстнаго Бельфорскаго Льва (Lion de Belfort). Будучи въ Америкѣ по случаю установки памятника Лафайету въ Нью-Іоркѣ (своей работы), Бартольди напалъ на мысль о томъ, какое великое утѣшеніе было бы для несчастныхъ эмигрантовъ, измученныхъ тяжкою дорогою и неизбѣжною тоскою по родинѣ, если бы при самомъ входѣ въ гавань Нью-Іорка они могли видѣть фигуру, изображающую символъ свободы. По возвращеніи во Францію онъ рѣшился осуществить свою мысль и прибѣгнулъ къ общественной добровольной подпискѣ. Въ короткое время собралась огромная сумма въ 1.000.000 франковъ. Собственный свой трудъ Бартольди рѣшился посвятить этому дѣлу безплатно и тотчасъ приступилъ къ построенію модели. Желая придать статуѣ колоссальные размѣры, онъ разсудилъ, что ее нельзя отлить въ видѣ одной массы и придумалъ сдѣлать статую изъ множества отдѣльныхъ мѣдныхъ листовъ, укрѣпленныхъ на желѣзномъ скелетѣ. Всего потребовалось 300 отдѣльныхъ листовъ отъ 3 до 9 фут. въ сторонѣ, при чемъ всѣ эти листы вмѣстѣ вѣсятъ 88 тоннъ.

Надлежало приложить не мало усилій, чтобы обезпечить металлы отъ разрушенія. Въ мѣстахъ соприкосновенія мѣдныхъ листовъ съ желѣзнымъ скелетомъ, подъ вліяніемъ солей морской воды, отъ постоянно дующихъ въ заливѣ морскихъ вѣтровъ, можно было опасаться, какъ бы не образовались, такъ сказать, мѣстныя гальваническія батареи, токи которыхъ быстро окислили бы металлы. Поэтому оба металла нигдѣ не соприкасаются непосредственно, а между нами положены прокладки изъ цемента. Другое затрудненіе, которое тоже надлежало принять въ разсчетъ при составленіи самаго проекта, заключалось въ рѣзкихъ и значительныхъ перемѣнахъ температуры. Въ Нью-Іоркѣ, какъ извѣстно, лѣто чрезвычайно жаркое, а зима, наоборотъ, суровая. Неодинаковое расширеніе мѣди и желѣза могло бы произвести самое пагубное вліяніе на статую. Бартольди соединилъ отдѣльные листы наружной обшивки остова такимъ образомъ, что отверстія для заклепокъ не круглыя, а овальныя; благодаря этому мѣдные листы могутъ расширяться и сокращаться независимо отъ желѣзнаго остова статуи.

Пока художникъ работалъ во Франціи, американцы должны были позаботиться о мѣстѣ для статуи и о возведеніи фундамента. Хотя мѣсто на островѣ Бедло и было намѣчено еще самимъ Бартольди, однако американцы не очень-то торопились съ подготовкою фундамента. Отдѣльныя части статуи красовались уже на всемірныхъ выставкахъ въ Филадельфіи (1876 г.) и въ Парижѣ (1878 г.), и къ 1880 году статуя была совершенно окончена, однако о фундаментѣ не было еще и рѣчи, такъ какъ пожертвованія поступали крайне медленно. Только благодаря энергическимъ статьямъ нью-іорской газеты "Свѣтъ" (The World) американцы стали щедрѣе, и къ 1883 году набралась наконецъ сумма въ 250.000 долларовъ. Островъ Бедло оказался не сплошною скалою, какъ предполагали раньше, и потому устройство фундамента было сопряжено со значительными затрудненіями. Пришлось вынуть землю на глубину болѣе 8-ми саженей и устроить прочное основаніе изъ бутовой кладки, которое заняло квадратное пространство въ 13 саженей въ сторонѣ. На этомъ основаніи начали потомъ возводить собственно пьедесталъ. Эти работы затянулись до 1886 года, послѣ чего немедленно приступили къ сборкѣ статуи. Только 28 октября 1886 года статуя была торжественно открыта, и на ея факелѣ укрѣпленъ огромный электрическій фонарь, зажигаемый иногда и нынѣ. Статуя невольно приковываетъ вниманіе каждаго пріѣзжающаго въ Нью-Іоркъ съ моря.

0x01 graphic

Я вернулся на пароходную пристань за какіе-нибудь полчаса до отхода "City of New York". Погода была великолѣпная, и яркое полуденное Солнце роскошно освѣщало разнокалиберныя городскія зданія и мутныя воды Гудзона. Вотъ прибылъ цѣлый транспортъ красныхъ фургоновъ американской почты, и по положеннымъ доскамъ, въ видѣ огромнаго жолоба, начали спускать на пароходъ сотни парусинныхъ тюковъ съ посылками, письмами и газетами. Тотчасъ по окончаніи пріема почты пароходъ сталъ медленно отваливать, а на пристани провожающіе принялись махать шляпами и платками. Хотя меня никто не провожалъ, но и мнѣ было грустно разставаться съ Америкой; все-таки я провелъ тутъ не мало пріятныхъ дней и многому научился, американцы же выказали широкое гостепріимство и радушіе.

Когда пароходъ освободился отъ каната, соединявшаго его съ пристанью, машина начала дѣйствовать, винты завертѣлись, и мы медленнымъ ходомъ стали спускаться внизъ по Гудзону. До самой середины залива, почти до маяка Санди Хука виднѣлись еще Статуя Свободы и паутинный силуэтъ Бруклинскаго моста; но вотъ пароходъ пошелъ полнымъ ходомъ, и городъ началъ быстро заволакиваться туманною дымкой. Прощай, Америка! увижу ли я тебя въ другой разъ и при какихъ обстоятельствахъ?

Звуки тамтама прервали мои размышленія, и я спустился въ роскошный салонъ обѣдать. За однимъ столомъ рядомъ со мной предсѣдательское мѣсто занималъ пароходный докторъ, очень милый господинъ. На первый же разъ онъ прочелъ намъ, своимъ сосѣдямъ, цѣлую лекцію о пользѣ лимоновъ. По его мнѣнію, лимонадъ представляетъ самый здоровый напитокъ, какъ въ обыкновенномъ состояніи, такъ и въ болѣзняхъ. Онъ очень полезенъ отъ глистовъ и накожныхъ болѣзней. Лимонный сокъ не только излечиваеть разные недуги, но и предохраняетъ отъ нихъ организмъ. Онъ особенно пригоденъ на морѣ; моряки часто натираютъ себѣ десны лимоннымъ сокомъ. Далѣе докторъ заявилъ, что лимонный сокъ весьма полезно употреблять вмѣсто мыла: руки и ногти будутъ чище, бѣлѣе, мягче и гибче. Замѣна мыла лимономъ предохраняетъ конечности отъ отмораживанія. Невралгія тоже излечивается, если больное мѣсто потереть свѣжеразрѣзаннымъ лимономъ. Лимоннымъ сокомъ хорошо смачивать также волосы; онъ укрѣпляетъ корни волосъ и уничтожаетъ перхоть. Теплый лимонадъ весьма полезно пить на ночь при простудѣ. Вообще чѣмъ больше пользоваться лимономъ въ томъ или другомъ видѣ, тѣмъ человѣкъ чувствуетъ себя здоровѣе. Въ заключеніе докторъ прибавилъ, что онъуже пробовалъ лечить лимономъ лихорадки и твердо увѣренъ, что въ будущемъ лимонъ совершенно вытѣснить изъ употребленія хининъ.

Вспоминая мой первый переходъ океана, я ожидалъ, что и теперь, проходя Гольфстримъ, мы вступимъ въ полосу тумановъ и начнутся непріятные и дикіе звуки ревуна, но, къ счастію, мои предположенія не оправдались. Когда мы проходили Гольфстримъ, Солнце свѣтило во всей своей красѣ, не было ни облаковъ, ни тумана; только температура воздуха среди океана замѣтно понизилась, и безъ пальто сидѣть на палубѣ было рисковано. Вообще наше плаваніе совершилось весьма удачно. Спокойствіе океана, особенно ночью, было таково, что крупныя звѣзды, большія планеты и даже млечный путь можно было отчетливо видѣть отраженными въ водѣ. Закатъ Солнца былъ каждый день восхитителенъ. Погруженіе ярко-пурпуроваго диска въ океанъ всегда привлекало всеобщее вниманіе. Послѣ заката весь западъ небосклона походилъ на настоящее зарево отдаленнаго пожара.

Стоитъ упомянуть, что, не смотря на попутный западный вѣтеръ, мы шли медленнѣе, чѣмъ я ожидалъ и чѣмъ мы шли въ Америку, когда вѣтеръ былъ противный. По словамъ капитана парохода Льюиса (А. W. Lewis), при попутномъ вѣтрѣ огромные вентиляторы принимаютъ меньше воздуха, и уголь въ машинѣ горитъ медленнѣе; при противномъ же вѣтрѣ воздухъ вдувается въ топки со страшною силой, и уголь горитъ такъ энергично, что скорость хода вознаграждаетъ потерю отъ сопротивленія вѣтра и даетъ еще избытокъ; но, конечно, это происходитъ на счетъ большаго расхода угля.

Въ воскресенье я вмѣстѣ со всѣми прочими пассажирами присутствовалъ при церковной службѣ. Пастора у насъ не оказалось, и молитвы читалъ самъ капитанъ, а на органѣ фантазировалъ главный стюартъ (старшій буфетчикъ).

На пятый день плаванія въ столовой у каждаго прибора положенъ былъ пакетъ съ именемъ и фамиліею пассажира; эти пакеты заключали объявленія отъ англійскихъ желѣзныхъ дорогъ и отъ гостиницъ. Повидимому, англичане разсчитывали, что большинство пассажировъ будутъ американцы, ѣдущіе въ Европу путешествовать: по крайней мѣрѣ, въ прочтенныхъ мною объявленіяхъ я замѣтилъ стремленіе поддѣлаться подъ американскіе вкусы; уже самый форматъ походилъ на тотъ, въ какомъ обыкновенно печатаются расписанія желѣзныхъ дорогъ въ Соединенныхъ Штатахъ, именно въ видѣ удлиненныхъ прямоугольниковъ. Содержаніе объявленій тоже не напоминало мнѣ той сдержанности, какую я встрѣчалъ въ самой Англіи, и, видимо, приноравливалось къ американскимъ вкусамъ. Не имѣя храбрости утверждать, что такая-то линія есть наибольшая въ свѣтѣ и обладаетъ лучшими видами на всей земной поверхности, составители англійскихъ объявленій (для американцевъ) увѣряютъ, говоря о желѣзной дорогѣ, что это стариннѣйшая и наиболѣе прочно построенная линія и проходитъ по мѣстностямъ, наиболѣе замѣчательнымъ во всемірной исторіи; тутъ же приведены и огромныя суммы, будто бы истраченныя на сооруженіе полотна дороги, воксаловъ и даже видимыхъ изъ оконъ вагоновъ зданій! Главнымъ образомъ налегаютъ, впрочемъ, на прочность сооруженныхъ мостовъ, віадуковъ и туннелей.

Къ концу переѣзда всѣ пассажиры чувствовали какое-то утомленіе и скуку. Океанъ, очевидно, пріѣлся, а всѣ пароходныя развлеченія уже исчерпаны. Пассажиры 2-го класса, кажется, умѣютъ лучше коротать время: у нихъ мы постоянно слышимъ смѣхъ и вскрикиванія. Судовая газетка наполняется всякимъ вздоромъ; для образчика приведу напечатанный тамъ діалогъ кондуктора желѣзной дороги съ дамою-пассажиркою, ѣдущей со взрослою дѣвочкою-дочерью:

Кондукторъ. Сколько лѣтъ вашей дочери?

Мать (съ негодованіемъ). Развѣ я кажусь уже столь пожилою, чтобъ у меня могли быть дѣти, перешедшія возрастъ безплатнаго проѣзда!

По мѣрѣ приближенія къ Европѣ погода становилась хуже. Океанъ заволокло туманомъ, и пошелъ холодный и мелкій дождикъ. Среди такой мглы вдругъ открылись скалы ирландскихъ береговъ. Всѣ вздохнули свободнѣе. На седьмой день пути, въ 3 часа дня показался маленькій пароходикъ, пришедшій снять пассажировъ, желающихъ высадиться въ Куинстаунѣ. По случаю тумана, какъ объявлено было еще съ утра, мы не зайдемъ въ гавань. При узкости фарватера нашъ глубоко сидящій пароходъ можетъ входить въ Коркскій заливъ только въ ясную погоду. Я не былъ опечаленъ этимъ обстоятельствомъ, потому что оно только сокращало нашъ переѣздъ, и на слѣдующій день капитанъ обѣщалъ доставить насъ въ Ливерпуль. Пароходикъ изъ Куинстауна привезъ цѣлый ворохъ писемъ и газетъ, которыя развлекали пассажировъ весь вечеръ.

Наконецъ, проведя послѣднюю ночь на "City of New York", я вышелъ утромъ на палубу и увидалъ берега Англіи. Матросы суетились съ выгрузкою багажа. Устье рѣки Мерсей такъ мелководно, что мы бросили якорь версты за три до берега и на маленькомъ пароходикѣ "America" были перевезены къ пристани Ливерпуля. Этотъ городъ довольно красиво разбросанъ амфитеатромъ по береговымъ холмамъ и имѣетъ до 600.000 жителей. Въ переводѣ съ кимирскаго языка Ливерпуль значитъ "морская лужа", но теперь это благоустроенный и во всѣхъ отношеніяхъ приличный городъ.

У кого были сундуки и ящики въ трюмѣ, тотъ принужденъ былъ ожидать очереди для таможеннаго осмотра. Мои же ручные чемоданы подхватилъ какой-то носильщикъ и такъ быстро зашагалъ по пристани, что таможенные чиновники только махнули рукою, и вотъ я уже въ англійскомъ кэбѣ и ѣду прямо на воксалъ желѣзной дороги. Тутъ я запасся прямымъ билетомъ въ Парижъ черезъ Лондонъ. Вторичное плаваніе по океану показалось мнѣ короче и легче перваго, и теперь я не чувствовалъ никакого утомленія.

Разсматривая по дорогѣ въ Лондонъ изъ окна вагона роскошные луга, парки, старинные замки и новенькіе изящные коттеджи, я невольно сравнилъ Соединенные Штаты съ Англіей. Какъ тутъ все обстроено, какъ утилизированъ каждый клочекъ земли, какія тутъ на каждомъ шагу историческія воспоминанія! Нѣчто подобное можно уже видѣть и въ восточныхъ штатахъ Америки, приблизительно до меридіана Чикаго; далѣе же на западъ лежатъ по большей части еще совершенные пустыри.

Разстояніе отъ Ливерпуля до Лондона равно 201-й милѣ, т. е. болѣе 300 верстъ; я пролетѣлъ его въ теченіе четырехъ часовъ. Единственная короткая остановка была въ Манчестерѣ. Тутъ я, по примѣру другихъ пассажировъ, запасся такъ называемою "luncheon basket" -- корзинкою съ завтракомъ. За три шиллинга вы получаете цѣлый ворохъ сандвичей, большой кусокъ ростбифа, нѣсколько сладкихъ пирожковъ и бутылку эля (или минеральной воды). Такой завтракъ истребляется дорогою, а корзинка съ посудою и салфеткою сдается кондуктору. Конечно, это далеко не то, что "dining car" въ Америкѣ, но все же представляетъ извѣстныя удобства для пассажировъ, дорожащихъ временемъ.

Въ 3 ¹/₂ часа дня я прибылъ въ Лондонъ и могъ бы немедленно ѣхать дальше, но, разсудивъ, что явиться въ Парижъ къ ночи совершенно то же самое, что и рано утромъ, я рѣшился воспользоваться вечернимъ поѣздомъ, а теперь погулять по Лондону и купить кое-какія книги. Не знаю, всѣмъ ли извѣстно, что въ Лондонѣ существуетъ цѣлая улица, гдѣ нѣтъ другихъ магазиновъ, кромѣ книжныхъ. Эта улица называется Paternoster row (улица Отче Нашъ). Для библіофиловъ это настоящій кладь.

Вечеромъ я былъ уже опять въ вагонѣ и поѣхалъ въ Нью-Гевенъ, гдѣ тотчасъ пересѣлъ на старый и грязноватый пароходъ "Rouen". Послѣ четырехчасового плаванія черезъ Ламаншъ показались береговые огни, и я былъ въ виду Франціи (у Діеппа). Не могу не признаться, что меня охватило радостное чувство, когда я ступилъ наконецъ на землю родного материка. Море представляетъ до сихъ поръ еще такую капризную стихію, что, пока не ступишь на материкъ, нельзя ручаться, что вернешься благополучно домой.

Французикъ-носильщикъ, довольно оборванный, со стучащими при каждомъ шагѣ неуклюжими деревянными башмаками, схватилъ мои вещи и потащилъ въ огромную буфетную залу, гдѣ надлежало переждать около получаса отхода поѣзда. Было 3 часа утра, и полная темнота на дворѣ; но буфетъ былъ ярко освѣщенъ газомъ, а молодая задорная француженка съ наигранными глазами бойко угощала всѣхъ вошедшихъ кофе съ молокомъ и жесткими французскими булочками. Послѣ флегматическихъ манеръ англичанъ мнѣ показалось тутъ весьма уютно. Публика весело болтала и курила, что въ англійскихъ столовыхъ, какъ я упоминалъ раньше, отнюдь не допускается.

Наконецъ объявили, что поѣздъ готовъ, и мы повалили на платформу. Хотя французскіе вагоны были тѣсны и грязноваты, но я очутился одинъ въ 8-мимѣстномъ отдѣленіи и, будучи измученъ безсонною ночью, тотчасъ растянулся на мягкомъ диванѣ и великолѣпно заснулъ. Такимъ образомъ мнѣ вовсе не пришлось видѣть Діеппа, хотя, по разсказамъ, это очень миленькій портовый городокъ съ 25.000 жителей, замѣчательный въ историческомъ отношеніи: отсюда первый англійскій король Вильгельмъ, покинувъ материкъ, поплылъ для завоеванія Англіи въ 1066 году.

Проѣхавъ Руанъ и нѣсколько мелкихъ городовъ, я проснулся уже утромъ около 6-ти часовъ. Было свѣтло, и Солнце ярко освѣщало маленькіе бѣленькіе домики, красиво разбросанные по живописной холмистой долинѣ рѣки Сены. На поляхъ уже виднѣлись рабочіе въ своеобразныхъ костюмахъ. На ближайшей станціи, гдѣ я вышелъ промять ноги, оказалось чисто французское оживленіе и веселая болтовня. Первое, что мнѣ бросилось тутъ въ глаза, былъ большой жестяной ящикъ съ надписью, приглашающею путешественниковъ опускать туда старыя газеты, отъ продажи которыхъ будто бы воспитываются какія-то сироты. Повидимому, французы, при всей своей веселости, народъ практичный и любящій экономію. Нигдѣ въ другихъ странахъ мнѣ не случалось видѣть такихъ ящиковъ.

Вотъ направо отъ пути показалась гигантская Эйфелева башня, хотя до Парижа было еще далеко. Но чѣмъ дальше, тѣмъ постройки становились крупнѣе и чаще, и ровно въ 7 часовъ утра поѣздъ подкатилъ къ воксалу (Gare Saint Lazare), устроенному въ какой-то громадной выемкѣ, окруженной массивными и довольно мрачнаго вида постройками. Я былъ теперь почти въ самой серединѣ Парижа.

XLIV.
Парижъ.

Поѣздъ не успѣлъ еще остановиться, какъ дверцы моего купэ были отворены, и какой-то молоденькій французикъ, схвативъ мои вещи, спросилъ, куда я прикажу ихъ нести. Я отвѣчалъ, что мнѣ рѣшительно все равно: "направляйте меня, куда вамъ заблагоразсудится". Французикъ снялъ съ себя опоясывавшій его широкій ремень, связалъ имъ мои ручныя вещи, перекинулъ ихъ на плечи и быстрыми шагами пошелъ изъ воксала. Я съ трудомъ поспѣвалъ за нимъ. Пройдя нѣсколько десятковъ саженей, мы вошли въ дверь дома, оказавшагося гостиницей "Винчестръ" (Hôtel de Winchester. Rue de Londres, 36).

Здѣсь я долженъ сдѣлать оговорку. Цѣлью моего путешествія было плыть "за океанъ"; теперь путешествіе было кончено, и я сгоралъ однимъ желаніемъ -- вернуться на родину. Парижъ меня уже мало интересовалъ, и я остановился здѣсь единственно для того, чтобы получить на почтѣ адресованную мнѣ сюда корреспонденцію. Я пробылъ въ Парижѣ всего два дня и не посѣщалъ ни ученыхъ учрежденій, ни музеевъ; я просто бродилъ по улицамъ. Вся эта глава -- замѣтки измученнаго и торопящагося на родину туриста, уже пресыщеннаго другими впечатлѣніями. Я полагалъ даже вовсе выпустить ее. Но, разъ рѣшившись напечатать свои записки, я не считалъ уже себя въ правѣ утаить и ихъ конецъ. Во всякомъ случаѣ, при другихъ обстоятельствахъ и имѣя больше времени, я не остановился бы въ "Винчестрѣ" и, быть-можетъ, составилъ бы о Парижѣ иное мнѣніе.

На порогѣ гостиницы меня встрѣтилъ толстый и красный французъ, самъ хозяинъ; онъ принялъ меня за англичанина и на ломаномъ англійскомъ языкѣ пригласилъ слѣдовать за собою. Предложенная мнѣ комната оказалась въ бель-этажѣ и съ громадною кроватью подъ затѣйливымъ и даже величественнымъ балдахиномъ; вмѣсто одѣяла, какъ я узналъ вечеромъ, французы употребляютъ огромную, но легкую перину, подъ которою спать недурно и тепло.

Въ столовой, куда я потомъ спустился позавтракать, стояло піанино, на которомъ дѣвушка лѣтъ 15-ти разыгрывала этюды Ravina. Эти упражненія были, очевидно, не по силамъ молодой музыкантшѣ, и она дѣлала непростительныя ошибки. Въ ожиданіи завтрака я сталъ поправлять ошибки и замѣтилъ, что дѣвушка обладаетъ музыкальнымъ дарованіемъ. Но вотъ въ столовую вбѣгаетъ хозяинъ (ея отецъ) и безъ всякихъ вступленій схватываетъ музыкантшу за волосы, выталкиваетъ вонъ и осыпаетъ пощечинами. Полагая, что такіе пріемы употреблены въ наказаніе за ошибки въ исполненіи этюдовъ, я началъ объяснять свирѣпому французу, что ошибки, въ сущности, не важныя и дѣлались, вѣроятно, единственно отъ трудности и недоступности самой пьесы, но въ отвѣтъ услыхалъ только страшныя проклятія и жалобы на то, что дѣвчонка занимается музыкой, тогда какъ въ данную минуту она должна исполнять разныя хозяйственныя обязанности въ гостиницѣ. При всѣмъ моемъ уваженіи къ отцовской власти, эта дикая сцена произвела на меня тяжелое впечатлѣніе и представила въ невыгодномъ свѣтѣ пресловутыя: свободу, братство и равенство.

Черезъ нѣсколько минутъ послѣ ухода хозяина вошла его дочь съ подносомъ и завтракомъ. На мое замѣчаніе о трудности продолжать при такихъ условіяхъ занятія музыкою дѣвушка покраснѣла и вспомнила свою покойную мать, которая не допустила бы подобнаго обращенія. Кофе и холодная телятина оказались недурными, но зато булки были настоящія парижскія, т. е. съ такими жесткими корками, что ихъ можно было ѣсть не иначе, какъ предварительно хорошенько размочивъ.

Послѣ завтрака я пошелъ бродить по улицамъ. Гладкія, какъ столъ, каменныя мостовыя и красивые, хотя и небольшіе дома произвели на меня пріятное впечатлѣніе. Вскорѣ я вышелъ на бульваръ Оссмана (Boulevard Haussmann) -- одинъ изъ роскошнѣйшихъ парижскихъ проспектовъ. Онъ названъ такъ въ честь Оссмана, который чуть не во все время царствованія Наполеона III былъ префектомъ Парижа и много заботился объ украшеніи и благоустройствѣ города. Къ этому бульвару выходитъ заднимъ фасадомъ громадное зданіе парижской Оперы. Расходящіяся отсюда лучеобразно четыре улицы названы именами знаменитѣйшихъ французскихъ композиторовъ и либреттистовъ (Rues Auber, Scribe, Halévy et Gluck); отъ главнаго же фасада идетъ роскошная Avenue de l'Opéra.

Получивъ въ почтамтѣ (на углу улицъ Лувра и Ж. Ж. Руссо) адресованныя мнѣ письма, я вышелъ на "площадь Обелиска" -- одно изъ лучшихъ и красивѣйшихъ мѣстъ Парижа. Противъ самаго обелиска поставленъ величественный памятникъ Гамбеттѣ съ простою, но трогательною надписью:

А Gambetta
la Patrie et la République

(Гамбеттѣ -- отечество и республика).

Пройдя вдоль весь бульваръ "Елисейскихъ полей" (Avenue des Champs-Elysées), я дошелъ до красивой и грандіозной тріумфальной арки на "площади Звѣзды" и, свернувъ по "авеню Клеберъ" вышелъ къ Трокадеро, громадному зданію, оставшемуся еще отъ всемірной выставки 1878 года. Въ Трокадеро устроено теперь нѣсколько мелкихъ выставокъ и ресторановъ. Отсюда я спустился къ Сенѣ и перешелъ ее по Іенскому мосту, ведущему прямо къ Эйфелевой башнѣ.

Когда я подходилъ къ этому высочайшему въ мірѣ сооруженію, мнѣ невольно вспомнились слова Жюль Симона "с'est là-haut qu'il fait bon philosopher sur la marche des siècles" (вотъ гдѣ на верху хорошо предаваться размышленіямъ о ходѣ вѣковъ). Не смотря на высоту, башня производитъ впечатлѣніе чего-то легкаго, воздушнаго. Четыре основные столба поражаютъ, правда, своею массивностью, но зато они соединяются въ нижнія арки патакой огромной высотѣ (55 метровъ), что и тутъ видишь полную пропорціальность частей. Между безчисленными желѣзными переплетами башни то тутъ, то тамъ виднѣются коробки подъемныхъ машинъ, поднимающіяся и опускающіяся съ многочисленными любопытными. За время своего долгаго уже стоянія (съ 1889 года) Эйфелева башня, казалось, должна бы уже надоѣсть парижанамъ, однако у входовъ къ элеваторамъ толпился народъ. Башня раздѣлена двумя обширными платформами: на высотѣ 58-ми и 116-ти метровъ. Полная высота башни 300 метровъ; на вершинѣ ея развѣвается огромный національной флагъ.

Прежде чѣмъ подниматься наверхъ, я обошелъ башню, занимающую своимъ основаніемъ не малую площадь -- болѣе одного гектара (около десятины), и былъ пріятно удивленъ надписями, сдѣланными крупными золотыми буквами по голубому полю надъ карнизомъ первой платформы. Тутъ, такъ сказать, въ назиданіе потомству, помѣщены имена величайшихъ французовъ прославившихся на разныхъ поприщахъ. Всѣхъ именъ 72, по 18-ти съ каждой стороны.

Со стороны города (къ сѣверо-востоку): Petiet,Daguerre, Wurtz, Leverrier, Perdonnet, Delambre, Malus, Breguet, Polonceau (1778 -- 1847, инженеръ, изобрѣтатель парижской мостовой макадама), Dumas, Clapeyron, Borda, Fourier, Bichat, Sauvage, Pelouze, Carnot, Lamé.

Co стороны Трокадеро (къ сѣверо-западу): Séguin, Lalande, Tresca, Poncelet, Bresse, Lagrange, Bonlanger, Cuvier, Laplace, Dulong, Chasles, Lavoisier, Ampere, Chevreuil, Flachat, Navier, Legendre, Chaptai.

Co стороны Гренельскаго моста (къ юго-западу): Jamin, GayLussac, Fizeau, Schneider, Le Chatelier, Berthier, Barral, De Dion, Gouin, Jousselin, Broca, Becquerrel, Coriolis, Cail, Triger, Chiffard, Perrier (1834-- 1888, геодизистъ, соединившій трангуляціею Испанію съ Алжиромъ), Sturm.

Со стороны Военной Школы (къ юго-востоку): Cauchy, Bertrand, Régnault, Fresnel, De Prony, Vicat, Ebelmen, Coulomb, Poinsot, Foucault, Delaunay, Morin, Hauy, Combes, Thénard, Arago, Poisson, Monge.

Нѣсколько словъ о башнѣ. Инженеръ Эйфель (Eiffel, род. въ Дижонѣ, въ 1832 г.), уже извѣстный постройкою нѣсколькихъ желѣзнодорожныхъ мостовъ, представилъ въ 1886 году Министру промышленности и торговли проектъ огромной башни, которая должна была служить "гвоздемъ" предполагавшейся въ 1889 году всемірной выставки. Вскорѣ Эйфелю удалось получить концессію на постройку, съ правомъ эксплуатировать ее въ свою пользу въ теченіе 20-ти лѣтъ и съ выдачею ему еще субсидіи въ 1 ¹/₂ милліона франковъ.

Башня была заложена весною 1887 года, а 31-го марта 1889 года она была уже готова. Основаніе ея представляетъ правильный квадратъ по 104 метра въ сторонѣ, при чемъ углы его направлены по четыремъ странамъ свѣта. Фундаментъ начинается на 5 метровъ ниже уровня воды въ Сенѣ. Онъ настолько проченъ, что можетъ выдерживать давленіе въ 1235 килограммовъ на 1 кв. сантиметръ; дѣйствительное же давленіе всей постройки на фундаментъ равняется всего 30-ти килограммамъ на квадратный сантиметръ. Такимъ образомъ дѣйствительное давленіе въ 40 разъ меньше того, которое фундаментъ способенъ выдержать, и потому въ его прочности нельзя сомнѣваться. Четыре отдѣльные фундамента, подъ каждою изъ четырехъ угловыхъ опоръ башни, представляютъ въ общей сложности массу въ 12.000 кубич. метровъ каменной кладки. Верхнія поверхности фундаментовъ скошены въ видѣ наклонныхъ внутрь площадокъ, расчитанныхъ на наилучшее распредѣленіе давленія всей верхней желѣзной постройки. Вѣсъ этой верхней части равенъ 7-ти милліонамъ килограммовъ, при чемъ одна нижняя часть до первой платформы вѣсить уже 3 мил., что, конечно, способствуетъ устойчивости сооруженія. Въ башнѣ насчитывается до 15.000 отдѣльныхъ металлическихъ частей, которыя скрѣплены 25-ю милліонами заклепокъ. Детальные чертежи башни составляютъ 5.000 отдѣльныхъ листовъ, надъ которыми трудились 40 чертежниковъ и вычислителей. Для предохраненія отъ грозы каждый изъ четырехъ угловъ башни снабженъ двумя громоотводами, представляющими трубы по 50 сантиметровъ въ діаметрѣ, зарытыя до глубины 18 метровъ ниже уровня грунтовыхъ водъ.

Поднятіе на Эйфелеву башню совершается при помощи лѣстницъ и элеваторовъ (les ascenseurs). Публика не пользуется лѣстницами, потому что число ступеней отъ основанія до вершины равно 1710. Даже до первой платформы, на которой даются театральныя представленія, 347 ступенекъ. Устройство подъемныхъ машинъ было сопряжено съ извѣстными затрудненіями, потому что нижнія опоры башни не вертикальны, а построены по кривымъ съ различною кривизною. Необходимо было поставить клѣтки для публики съ такимъ разсчетомъ, чтобы небыло неудобствъ. Каждая будка, находясь внизу, наклонена въ одну сторону, а будучи поднята наверхъ, наклонена уже въ другую. Только начиная съ первой платформы до вершины подъемныя машины устроены въ совершенно вертикальныхъ сквозныхъ трубахъ. Клѣтки двигаются особыми гидравлическими механизмами, для чего на каждой платформѣ имѣются резервуары съ водою. Такъ какъ клѣтки парныя, т. е. на каждомъ участкѣ между двумя платформами одна клѣтка поднимается, когда опускается другая, то сила, потребная на приведеніе ихъ въ движеніе, сравнительно невелика. Всѣ подъемныя клѣтки снабжены механическими тормазами, и публика не рискуетъ подвергнуться катастрофѣ.

За одинъ 1889 годъ, т. е. во время всемірной выставки, Эйфелеву башню посѣтило болѣе 3 ¹/₂ милліоновъ человѣкъ, и сборъ составилъ колоссальную сумму въ 6 милліоновъ франковъ. Въ слѣдующіе годы посѣтителей было, конечно, гораздо меньше, но все же число ихъ доходило до ¹/₂милліона, и годовая выручка составляетъ около 700.000 франковъ. При мнѣ взималось: за подъемъ до первой платформы 1 фр., за подъемъ до 2-й -- 2 фр. и, наконецъ, за прогулку до самой вершины -- 4 фр.

Запасшись билетомъ, я вошелъ въ нижнюю будку, могущую вмѣстить человѣкъ это; черезъ 1 ¹/₂ минуты я вышелъ уже на первой платформѣ, представляющей обширный квадратъ около 25 саж. въ сторонѣ. Здѣсь имѣется ресторанъ и устроенъ театръ, въ которомъ при мнѣ давалась глупѣйшая пьеса подъ заглавіемъ "Paris eh l'air".Одна часть ресторана отдѣлана деревянными рѣзными украшеніями якобы въ русскомъ вкусѣ и носитъ названіе Restaurant Russe! Затѣмъ я пересѣлъ въ другую клѣтку и поднялся на вторую платформу; отсюда послѣ новой пересадки я попалъ наконецъ и на третью платформу, расположенную на высотѣ 276-ти метровъ. Дальнѣйшій подъемъ уже недоступенъ для публики. На самой вершинѣ устроена метеорологическая обсерваторія, именно установлены самозаписывающіе анемометры, дождемѣры и т. п.

Платформа третьяго этажа представляетъ четыреугольную залу около 6 саж. въ квадратѣ. Она со всѣхъ сторонъ забрана стеклами, и отсюда можно спокойно любоваться поразительнымъ зрѣлищемъ внизу и красивыми видами вдали. Уже во время движенія клѣтки элеватора я испыталъ пріятную иллюзію: по мѣрѣ поднятія предметы подъ ногами кажутся быстро удаляющимися; наоборотъ, отдаленные предметы на горизонтѣ -- приближающимися. Съ верхней платформы открывается обширный горизонтъ на 90 километровъ во всѣ стороны, конечно, за исключеніемъ направленій, по которымъ лучъ зрѣнія упирается въ ближайшіе лѣса и возвышенности. Для облегченія изученія видимыхъ окрестностей надъ окнами верхней залы нарисованы пейзажи, представляющіеся въ соотвѣтственномъ направленіи, причемъ изображенія городовъ, горъ и т. п. снабжены подписями.

На сѣверъ видны: Сена и ея притокъ Уаза, въ самомъ Парижѣ кладбище Монмартръ, затѣмъ С.-Дени, Монморанси, Нёльи и пр. На востокъ: рѣка Марна, Венсень, Турнанъ и пр. На югъ: опять Сена, Вилльневъ, Монрулсь, Мелюнь, Фонтенебло и пр. Наконецъ на западъ: Медонъ, Севръ, Версаль, Рамбулье и С.-Жерменъ.

Отсюда же мѣстами видны обширныя укрѣпленія, обезпечивающія Парижъ отъ вражескаго нападенія. Прежняя фортификаціонная ограда, состоящая изъ 94-хъ бастіонныхъ фронтовъ съ 6б-ю воротами и заключающая площадь въ 7.800гектаровъ съ периметромъ въ 34,5 километра,-- въ послѣднее время усилена отдѣльными укрѣпленіями, именно семью фортами 1-го класса, одиннадцатью фортами 2-го класса и 27-ю редутами и отдѣльными батареями; все это составляетъ периметръ въ 124 километра, который невозможно обложить никакою арміей. До взятія передовыхъ укрѣпленій, собственно Парижъ совершенно обезпеченъ отъ бомбардированія. Прежняя ограда, выстроенная по проекту Тьера въ 1841--1844 гг. и стоившая 140 милліоновъ франковъ, обратилась нынѣ не болѣе, какъ въ простой редюитъ или цитадель громаднаго укрѣпленнаго лагеря.

Вообще панорама окрестностей восхитительна; погода стояла, на мое счастіе, совершенно ясная, и даже удаленные пункты были видны съ поразительною отчетливостью. Весь Парижъ представляется въ видѣ изящно сдѣланнаго и, главное, оживленнаго рельефнаго плана. Разсматривая такой планъ, нельзя утомиться: вездѣ движеніе, пароходики на Сенѣ и несущіеся поѣзда, желѣзныхъ дорогъ невольно приковываютъ вниманіе. Близъ башни, хотя и на другомъ берегу Сены, какой-то шутникъ устроилъ въ своемъ саду оригинальные часы, отлично видимые именно только отсюда, съ высоты птичьяго полета. По окружности громаднаго круглаго газона расположены фигуры римскихъ чиселъ, сдѣланныя изъ красивыхъ сочетаній разнообразныхъ живыхъ цвѣтовъ. Изъ центра же этого газона движутся двѣ огромныя стрѣлки, составленныя изъ досокъ, на которыхъ тоже разбиты цѣлыя клумбы цвѣтовъ. Эти стрѣлки, при помощи особаго механизма, скрытаго подъ землей, приводятся въ движеніе и, какъ говорятъ, весьма вѣрно показываютъ среднее парижское время. За мое пребываніе на вершинѣ башни эти часы шли совершенно исправно.

Однако отсюда не даютъ спокойно любоваться окрестностями. Дѣло въ томъ, что середина залы верхней платформы занята цѣлою системой прилавковъ, на которыхъ разложены всевозможные articles de Paris, снабженные, въ томъ или иномъ видѣ, изображеніями Эйфелевой башни. Назойливыя француженки, стоящія сзади посѣтителей, съ удивительнымъ терпѣніемъ по много разъ напоминаютъ имъ, что нельзя же побывать на вершинѣ башни и не запастись здѣсь воспоминаніями. Какъ я ни отговаривался, но принужденъ былъ уступить и купить нѣсколько бездѣлушекъ.

На слѣдующій день я разыскалъ почтеннѣйшаго М. И. Венюкова, поселившагося издавна въ Парижѣ, вблизи зданія Института (Академіи Наукъ). Генералъ встрѣтилъ меня очень радушно и сожалѣлъ, что я рѣшился пробыть здѣсь очень короткое время. Онъ непремѣнно хотѣлъ показать мнѣ всѣ здѣшнія сокровища наукъ и искусствъ. Говоря о богатствѣ музеевъ и библіотекъ, онъ сообщилъ даже курьезный фактъ. Какъ извѣстно, во время войнъ первой Республики и Имперіи французы свезли въ Парижъ множество замѣчательныхъ предметовъ изъ разныхъ сокровищницъ европейскихъ столицъ. Послѣ реставраціи союзники, взявшіе Парижъ, обязали французское правительство возвратить на мѣсто всѣ картины и вообще произведенія изящныхъ искусствъ; что же касается книгъ и научныхъ коллекцій, то о нихъ позабыли, и всѣ онѣ и посейчасъ спокойно хранятся въ Парижѣ. Понятно теперь, почему здѣсь можно найти предметы чрезвычайной рѣдкости. Однако я отклонилъ любезныя предложенія, приводя въ свое оправданіе то соображеніе, что на осмотръ Парижа было бы просто неприлично посвятить нѣсколько часовъ. Сюда должно пріѣхать спеціально и на продолжительное время.

Тѣмъ не менѣе, добрѣйшій Михаилъ Ивановичъ все-таки предложилъ погулять со мною по городу и осмотрѣть хотя бы готовившуюся уже къ закрытію международную фотографическую выставку на Марсовомъ полѣ. Отъ такого предложенія я былъ уже не въ силахъ отказаться, и мы пустились по парижскимъ бульварамъ и улицамъ.

Прежде чѣмъ посѣтить выставку, мы зашли позавтракать въ одинъ изъ ресторановъ Дюваля, каковыхъ нынѣ въ Парижѣ существуетъ нѣсколько десятковъ. По поводу этого Дюваля (Duval) Михаилъ Ивановичъ разсказалъ, что это былъ сперва простой мясникъ, который, видя, что въ его лавкѣ ежедневно остается множество кусковъ мяса и разныхъ отбросовъ воловьихъ тушъ нераспроданными, напалъ на счастливую мысль воспользоваться этими остатками путемъ устройства собственнаго ресторана. Назначенныя имъ первоначально цѣны за кушанья, правда, приготовляемыя сперва только изъ упомянутыхъ остатковъ, были столь низки, что недостаточные парижане просто осаждали новый ресторанъ, и Дюваль сталъ быстро богатѣть. Теперь этотъ Дюваль уже не мясникъ, а владѣтель цѣлой системы ресторановъ, отличающихся примѣрною чистотою и поразительною роскошью отдѣлки. Отличительная ихъ особенность еще та, что вся прислуга -- молоденькія и бойкія француженки, и только у входа сидитъ мрачный господинъ, вручающій каждому вновь вошедшему особую карточку, съ напечатанными на ней названіями всевозможныхъ кушаній и винъ. По мѣрѣ того, какъ удовлетворяются требованія посѣтителя, прислуживающая дѣвушка отмѣчаетъ на карточкѣ цѣны отдѣльныхъ требованій, а при выходѣ посѣтитель предъявляетъ карточку и производитъ уплату упомянутому сидящему тамъ господину. Такой порядокъ пришелся по вкусу парижанамъ, а рестораторъ застрахованъ отъ потерь, потому что никто не можетъ уйти, не произведя уплаты; послѣднее, говорятъ, случается въ Парижѣ зачастую.

По пути на выставку, Михаилъ Ивановичъ разсказалъ мнѣ о любопытныхъ опытахъ, произведенныхъ на Эйфелевой башнѣ. Пользуясь ея громадною высотой, тамъ сдѣланы были изысканія надъ сжатіемъ газовъ и надъ уклоненіями вершины башни подъ вліяніемъ перемѣнъ температуры и направленія и силы вѣтра. При послѣднихъ опытахъ получилось замѣчательное Согласіе между уклоненіями, замѣченными непосредственно по положенію грузика длиннаго отвѣса, и по вычисленіямъ наблюденій, сдѣланныхъ съ окружающихъ тригонометрическихъ пунктовъ.

Фотографическая выставка помѣщается въ громадномъ зданіи Дворца Искусствъ (Palais des Beaux-Arts), на Марсовомъ подѣ. Обиліе и разнообразіе предметовъ, равно какъ изящная отдѣлка витринъ поразили меня здѣсь съ самаго входа. Не перечисляя всего видѣннаго, упомяну о новинкѣ -- цвѣтной фотографіи; одинъ изъ снимковъ, сдѣланный съ живого попугая, представляетъ эту богато и разнообразно оперенную птицу, дѣйствительно, чрезвычайно живо. Къ сожалѣнію, еще не найдено средствъ сохранять эти снимки продолжительное время на свѣтѣ и печатать ихъ въ большомъ количествѣ оттисковъ.

Стоитъ еще сказать два слова о такъ называемой "изохроматической" фотографіи. Фотографическій снимокъ даетъ совершенно точное воспроизведеніе контура предмета, но изображеніе, вообще говоря, не можетъ быть совершенно похоже на оригиналъ, такъ какъ разные цвѣта (если предметъ цвѣтной) имѣютъ различную фото-химическую силу, и потому предметъ, въ которомъ, напримѣръ, темныя части синія, а свѣтлыя желтыя, является на фотографическомъ изображеніи съ обратнымъ распредѣленіемъ тѣней. Одинъ изъ экспонентовъ выставки изобрѣлъ особыя пластинки и особые объективы, которые позволяютъ получать снимки съ дѣйствительнымъ распредѣленіемъ тѣней; выставленные имъ снимки букетовъ цвѣтовъ и т. п., сдѣланные обыкновеннымъ путемъ и при помощи изохроматическаго процесса, весьма наглядно показываютъ преимущества новаго способа.

Такъ какъ выставка была международная, то я. увидалъ здѣсь много работъ русскихъ экспонентовъ: нашей Экспедиціи заготовленія государственныхъ бумагъ, Императорскихъ театровъ, Бахрушина, Журавлева и др.

По окончаніи осмотра выставки я горячо благодарилъ М. И. Венюкова за доставленіе мнѣ возможности совершить осмотръ подъ его просвѣщеннымъ руководствомъ; затѣмъ мы разстались, я и пошелъ еще побродить по Парижу.

На Сенъ-Жерменскомъ бульварѣ, представляющемъ одну изъ лучшихъ парижскихъ улицъ, безъ магазиновъ, но съ роскошными домами богачей, я проходилъ мимо громаднаго зданія Палаты Депутатовъ. Оно окружено высокою каменною оградой съ утвержденными наверху острыми гвоздями, какъ бы отъ воровъ, и бастіонообразнымъ расположеніемъ стѣнъ. Говорятъ, что во время засѣданій бываютъ иногда настоящія нападенія парижской черни, противъ которой и приходится принимать столь рѣшительныя мѣры.

Тутъ же на Сенъ-Жерменскомъ бульварѣ я осматривалъ, памятникъ одному изъ самыхъ ярыхъ поборниковъ террора -- Дантону, который и самъ погибъ подъ ножомъ гильотины. На пьедесталѣ начертано спереди: Georges Jacques Danton 1759--1794, а по бокамъ его любимыя изреченія:

Après le pain l'éducation est le premier besoin du peuple.

Pour vaincre les ennemis de la patrie il nous faut de l'audace, encore de l'audace et toujours de l'audace.

Выйдя на набережную Сены, я подивился существующему здѣсь порядку продавать старыя книги. По обѣимъ сторонамъ рѣки, на всемъ пространствѣ, такъ сказать, центра города, т. е. не менѣе, какъ версты на три, каменный парапетъ набережныхъ заставленъ ящиками съ книгами. Въ хорошую погоду всѣ ящики открыты. Въ нихъ уложены книги корешками вверхъ, а продавцы сидятъ къ отдаленіи, на скамейкахъ бульваровъ, и, повидимому, не обращаютъ никакого вниманія на покупателей; каждый воленъ здѣсь разсматривать, читать и даже дѣлать выписки изъ любой книги. Это какая-то безплатная уличная библіотека. Однако я долженъ прибавить, что порядочныхъ книгъ тутъ не продаютъ; по большей части это никому не нужный старый хламъ, состоящій изъ учебниковъ, давно вышедшихъ изъ обращенія, да изъ легкихъ романовъ.

Самая оживленная часть Парижа -- это его многочисленные внутренніе бульвары, идущіе непрерывною цѣпью отъ церкви Маделень до площади Республики. Въ сущности, это одинъ бульваръ, но парижане окрестили каждый участокъ его разными названіями: de la Madeleine, des Capucines, des Italiens, Montmartre, Poissonnière, BonneNouvelle, St. Denis и Saint Martin. Нижніе этажи всѣхъ домовъ на этихъ бульварахъ почти сплошь заняты кофейнями и ресторанами, но публика не довольствуется внутренностью этихъ заведеній, и передъ каждымъ изъ нихъ разставлены уже на самой улицѣ столики, за которыми сидятъ прохожіе и попиваютъ вино и ликеры. Вино дешево, но, правду сказать, очень плохого качества, и одинъ гарсонь (garèon) насмѣшилъ меня признаніемъ, что на бульварахъ и не подаютъ собственно вина, а такъ называемый "хозяйственный напитокъ" (boisson de ménage), приготовляемый изъ хлѣбныхъ корокъ и разныхъ кухонныхъ отбросовъ. Сидящая публика постоянно осаждается мальчишками-оборванцами (les camelots, на парижскомъ жаргонѣ), предлагающими газеты, брошюрки, галстухи и всякую мелочи. Эти продавцы неистово кричатъ и суютъ свои диковинки прямо въ носъ всѣмъ сидящимъ.

На рѣкѣ Сенѣ, въ самомъ центрѣ города имѣются два небольшихъ островка: Св. Людовика (Ile St. Louis) и Городской (Ile de la Cité). Послѣдній побольше и представляетъ настоящее ядро Парижа. Тутъ сохранилось множество старинныхъ построекъ, въ числѣ которыхъ замѣчателенъ храмъ Notre Dame. На выдающемся мыскѣ острова, у того мѣста, гдѣ онъ пересѣкается большимъ и, кажется, самымъ древнимъ мостомъ, хотя его называютъ "Новымъ" (pont Neuf), стоитъ довольно простая конная статуя короля Генриха IV, окруженная небольшимъ цвѣтничкомъ.

На южной сторонѣ Сены я успѣлъ побывать еще въ Люксембургскомъ саду. Этотъ садъ, да еще Тюльери представляютъ въ Парижѣ единственныя мѣста для прогулокъ городскихъ жителей. Тогда какъ въ другихъ городахъ Европы и Америки, особенно въ Лондонѣ, имѣется по нѣсколько весьма обширныхъ садовъ, въ Парижѣ таковыхъ почти нѣтъ, а прославленные бульвары никакъ не могутъ замѣнить садовъ и городскихъ парковъ. Эти бульвары наполнены пыльною атмосферой, подобно прочимъ парижскимъ улицамъ; правда, гуляющіе по бульварамъ пользуются многочисленными скамейками для отдохновенія, но дѣтямъ городскихъ жителей парижскіе бульвары не могутъ быть полезны ни въ физическомъ, ни въ нравственномъ отношеніяхъ.

Изъ Люксембургскаго сада по Авеню обсерваторіи (Avenue de l'Observatoire) я дошелъ до рѣшетки Парижской обсерваторіи, но недостатокъ времени не позволилъ мнѣ посѣтить это замѣчательное учрежденіе: я полюбовался лишь издали великолѣпною статуей изъ бѣлаго мрамора, представляющей знаменитаго Леверрье (1811--1877).

Гуляя по улицамъ, я натолкнулся на сцену перевозки тяжестей. Къ громадной двухколесной повозкѣ, въ родѣ трикебаля, былъ подвѣшенъ большой камень-монолитъ. Повозку тянуло пять лошадей, запряженныхъ гуськомъ одна за другою. Погонщики неистовствовали и яростно хлестали безсловесныхъ животныхъ, которыя часто падали и становились опять нк ноги только подъ градомъ новыхъ ударовъ. Впрочемъ, тутъ и съ людьми обращаются не особенно деликатно; третированіе хозяевами гостиницъ и ресторановъ своихъ слугъ возбуждаетъ просто омерзѣніе. Примѣръ такого обращенія приведенъ мною выше. Это особенно непріятно видѣть въ столицѣ республики, избравшей своимъ девизомъ слова: égalité, fraternité et liberté. Нигдѣ мнѣ не случалось ознакомиться со способомъ переноски вещей, практикующимся тутъ, въ Парижѣ. На углахъ улицъ стоятъ носильщики съ огромными деревянными клѣтками за спиной; эти клѣтки очень удобны для укладки вещей, но никакъ не для ихъ носильщиковъ. Этихъ вьючныхъ людей нанимаютъ для переноски вещей, и то и дѣло приходится видѣть цѣлыя вереницы такихъ тружениковъ съ горами клади; въ лѣтнюю жару просто больно смотрѣть на изнуренныя лица со струящимися потоками пота отъ усталости. Какая разница по сравненію съ Америкой, гдѣ даже подметаніе улицъ производится машинами! Вообще такой приниженности и подобострастія къ "господамъ" со стороны такъ называемой "черни" мнѣ еще нигдѣ не приходилось встрѣчать. Незнакомому съ исторіей Франціи можетъ показаться, что рабство здѣсь еще въ полной силѣ.

Попадавшіеся мнѣ навстрѣчу малорослые и дурно сложенные французскіе солдаты въ своихъ кепи и красныхъ, кирпичнаго цвѣта, брюкахъ производили на меня невеселое впечатлѣніе. Мундирная одежда сшита изъ чрезвычайно грубаго матеріала, и, повидимому, все вниманіе обращается на какіе-то лоскутки бѣлой парусины, торчащіе изъ-подъ брюкъ и прикрывающіе дырявые башмаки; лоскута эти называются guêtres (штиблеты). На мои вопросы встрѣчавшіеся солдаты не могли объяснить даже цѣли этихъ штиблетъ, но всѣ прибавляли, что начальство обращаетъ особое вниманіе на ихъ чистоту, и горе тому, у кого они окажутся не выстиранными и не накрахмаленными. Многіе солдаты щеголяютъ еще бѣлыми вязаными перчатками. О красныхъ брюкахъ, представляющихъ хорошую цѣль для непріятельскихъ выстрѣловъ, поднимали вопросъ даже въ Палатѣ Депутатовъ, но говорятъ, что французскіе генералы горло отстаивали ихъ, завѣряя, что пѣхота, съ перемѣною цвѣта брюкъ, забудетъ вѣковыя традиціи и потеряетъ храбрость!

Офицеры на улицахъ не встрѣчаются; здѣсь они ходятъ въ гражданскомъ платьѣ, говорятъ, потому, что видъ офицера раздражаетъ толпу. Впрочемъ, по глухимъ парижскимъ улицамъ вообще не безопасно ходить всякому сколько-нибудь чисто одѣтому. Униженные и всегда полупьяные мастеровые и чернорабочіе не прочь толкнуть каждаго порядочно одѣтаго человѣка съ тѣмъ, чтобы оставить на его платьѣ слѣды жира и угля со своихъ блузъ. При этомъ можно еще услышать замѣчаніе въ родѣ: canaille, rentier, tu manges mon pain. Говорятъ, даже прилично одѣтыя дамы не гарантированы отъ подобныхъ оскорбленій.

Въ заключеніе моего бѣглаго перечисленія парижскихъ впечатлѣній упомяну еще, что нигдѣ, кажется, не составляетъ такого труда найти почтовый ящикъ для писемъ, какъ въ Парижѣ. Во всѣть образованныхъ странахъ почта представляетъ одну изъ насущнѣйшихъ потребностей населенія; почтовые ящики окрашиваются вездѣ въ яркіе цвѣта и выставляются на самыхъ видныхъ, бросающихъ въ глаза мѣстахъ. Въ Парижѣ, наоборотъ, почтовые ящики замурованы въ стѣны домовъ и снаружи видна лишь узкая щель съ надписью мелкими буквами: "boite aux lettres". Искать и найти такую щель очень трудно, особенно пріѣзжему. Если не предполагать, что цѣлью такого расположенія почтовыхъ ящиковъ былъ ничтожный выигрышъ въ мѣстѣ на улицѣ, то остается допустить, что развѣ опасались за цѣлость ящиковъ и корреспонденціи отъ разгрома разнузданной и безшабашной парижской черни, обращающейся въ дни политическихъ треволненій въ грубыхъ животныхъ. Вѣдь и пресловутый макадамъ замѣнилъ булыжную мостовую только потому, что камни ея служили снарядами для побоищъ и матеріаломъ для постройки баррикадъ.

XLV.
Домой.

Когда наступилъ часъ отъѣзда, я взялъ парижскаго фіакра, не отличавшагося ни чистотою, ни понятливостью и потѣшно одѣтаго въ клеенчатый картузъ и красную жилетку. Прибывъ на Страсбургскій воксалъ, я хотѣлъ взять билетъ прямо въ Петербургъ: это было бы дешевле и избавило бы меня отъ остатковъ французскихъ денегъ. Однако я натолкнулся на рутину и формализмъ. Билеты прямого сообщенія продаются только на Сѣверномъ воксалѣ, откуда идутъ сквозные поѣзда на Кёльнъ. Здѣсь же, на Страсбургскомъ воксалѣ, можно получить билетъ лишь до Страсбурга. Ловкій, вертлявый носильщикъ усадилъ меня въ совершенно отдѣльное купэ, и я могъ въ полномъ одиночествѣ отдохнуть отъ парижской суеты.

На станціи Эперне (Epernay), въ теченіе 10-тиминутной остановки, я успѣлъ не только закусить, но еще и выпить бокалъ мѣстнаго и, надо сознаться, превосходнаго шампанскаго, которое разливается здѣсь бокалами на стойкѣ буфета совершенно такъ же, какъ у насъ разливаютъ желающимъ водку.

Къ французской границѣ я подъѣзжалъ уже ночью. Поѣздъ несся по живописнымъ холмамъ, представляющимъ предгорья Вогезовъ. Въ 2 часа утра мы остановились на послѣдней до границы станція, называемой "Французскимъ Аврикуромъ", а черезъ нѣсколько минуть, миновавъ границу,-- на станціи "Нѣмецкій Аврикуръ". Нѣмецкіе таможенные чиновники оказались весьма вѣжливыми, хотя французы предупреждали меня, что нѣмцы на французской границѣ свирѣпствуютъ.

Пересѣвъ въ нѣмецкій вагонъ, я отлично заснулъ и не замѣтилъ, какъ проѣхалъ Совернскій проходъ черезъ Вогезы (на высотѣ 380 метровъ надъ уровнемъ моря).

Рано утромъ я былъ уже въ Страсбургѣ и, пользуясь двумя часами, остававшимися до отхода слѣдующаго поѣзда, пошелъ погулять въ городъ. Населеніе какое-то забитое. Даже школьники, торопившіеся на утреннія занятія, смотрѣли уныло. Названія улицъ и всѣ вывѣски нѣмецкія, но когда я заговаривалъ съ прохожими, то мнѣ охотнѣе отвѣчали по-французски. Пройдя по набережной рѣки Иль (Ill), весьма здѣсь узкой, я вышелъ на красивую улицу Langenstrasse и достигъ площади со статуей знаменитому Гуттенбергу, какъ извѣстно, устроившему въ Страсбургѣ первую типографію.

Вернувшись на воксалъ, я успѣлъ еще выпить чашку кофе и побесѣдовать съ однимъ эльзасцемъ, при чемъ лично могъ убѣдиться что, не смотря на болѣе чѣмъ 20-лѣтнее управленіе, нѣмцы не успѣли еще пріобрѣсти здѣсь расположенія населенія. Оно, конечно, и немудрено, такъ какъ почти 200 лѣтъ (1681--1871 гг.) городъ былъ во власти французовъ.

Когда я поѣхалъ дальше, то, огибая Страсбургъ съ юга, я увидалъ и знаменитую колокольню здѣшняго Мюнстера, построенную изъ песчаника ярко-краснаго цвѣта и высоко поднимающуюся надъ городомъ. Изъ вагона видны также нѣкоторыя отдѣльныя укрѣпленія, воздвигнутыя нѣмцами, на случай желанія французовъ вернуться сюда обратно. Эти укрѣпленія построены въ разстояніи 3--4-хъ верстъ другъ отъ друга и образуютъ обширное кольцо вокругъ города. Всѣхъ укрѣпленій насчитывается тринадцать, причемъ три вынесены даже на правый беретъ Рейна, т.е. уже на территорію Бадена.

Отъ Страсбурга до Рейна верстъ пять, и дорога идетъ по совершенно ровной мѣстности, изобилующей садами. Рейнъ тутъ гораздо уже, чѣмъ у Кёльна, но все-таки представляетъ величественную рѣку. Противъ Страсбурга, на правомъ берегу Рейна расположенъ ничтожный городокъ Кель (Kehl). Я опять переѣхалъ границу, но, благодаря таможенному объединенію Германіи, путешественники тутъ избавлены отъ осмотра багажа.

Путешествіе отъ Страсбурга до самаго Гейдельберга я совершилъ въ весьма пріятномъ обществѣ одной влюбленной нѣмецкой парочки: кавалеръ и дама уже не отличались молодостью, но ихъ взаимное вниманіе и предупредительность были поразительны и приводили меня въ умиленіе. Желѣзнодорожный путь пролегаетъ по такъ называемому Рейнталю -- широкой долинѣ Рейна, замыкаемой слѣва Вогезами, а справа Шварцвальдомъ. До Вогезовъ здѣсь далеко, и ихъ вовсе не видно, но боковыя долины Шварцвальда представляютъ множество весьма живописныхъ мѣстъ, и можно смѣло и безъ преувеличенія сказать, что мы ѣхали по сплошному саду. Параллельно желѣзной дорогѣ пролегаетъ отличное шоссе съ красивыми каменными оградами по сторонамъ. По шоссе то и дѣло попадались интеллигентные путешественники, пѣшіе и на велосипедахъ. Народъ все молодой и веселый. Каждый изъ нихъ привѣтствовалъ поѣздъ крикомъ или какимъ-нибудь жестомъ, а велосипедисты, которыхъ поѣздъ обгонялъ, пытались иной разъ соперничать съ нимъ въ скорости. Нерѣдко попадались также группы отдыхающихъ путешественниковъ, гдѣ-нибудь у мостика, живописно перекинутаго черезъ ручеекъ, или у небольшой сельской харчевни; обыкновенно такая харчевня полузакрыта листвой фруктовыхъ деревьевъ и представляетъ столь очаровательный уголокъ, что на отдыхающихъ тутъ пѣшихъ туристовъ было даже завидно смотрѣть.

Вотъ нашъ поѣздъ въѣхалъ въ чистенькій и изящный городокъ и остановился въ самой его серединѣ у громаднаго, красиво выстроеннаго воксала. Это была столица Бадена -- Карлсруэ. Часть пассажировъ вышла, и ихъ мѣста заняли другіе; въ занимаемое мною отдѣленіе вошелъ почтенный старецъ, провожаемый двумя миловидными нѣмочками, очевидно, его дочерьми. Оказалось, что это былъ какой-то профессоръ Гейдельбергскаго университета. Когда мы тронулись дальше, онъ съ увлеченіемъ разсказалъ мнѣ исторію этого стариннѣйшаго изъ германскихъ (послѣ Пражскаго) университетовъ. Гейдельбергскій университетъ основанъ курфюрстомъ Рупрехтомъ въ 1386 году и всегда привлекалъ лучшія ученыя силы Германіи и множество студентовъ, въ числѣ которыхъ перебывало не мало и русскихъ. Правда, въ настоящее время русскихъ студентовъ немного, но во время студенчества моего собесѣдника, въ началѣ шестидесятыхъ годовъ, ихъ было одновременно до 100 человѣкъ.

Гейдельбергъ расположенъ на лѣвомъ берегу рѣки Неккара, какъ разъ въ томъ мѣстѣ, гдѣ эта рѣка вырывается изъ горъ на долину и плавно течетъ дальше въ Рейнъ. Съ юга подходятъ сюда отроги Шварцвальда, а съ сѣвера горы Оденвальдъ. Мѣстность тутъ восхитительная. Надъ самымъ городомъ, на холмѣ, именуемомъ Іетенбюхель (Jettenbühel), высятся развалины одного изъ замѣчательнѣйшихъ и стариннѣйшихъ замкомъ въ Германіи, который за красоту и бывшую славу называется нѣмцами "Германскою Альгамброй". Говорятъ, что изъ оконъ замка открывается обширный кругозоръ на западъ, и въ этомъ направленіи можно видѣть не только города Шпейеръ и Мангеймъ, лежащіе на Рейнѣ, но и горы Харта, за этою рѣкой. Когда мы пріѣхали въ Гейдельбергъ, то любезный профессоръ предлагалъ мнѣ прогуляться въ замокъ, но, къ сожалѣнію, остановка поѣзда была весьма непродолжительна, и я не могъ доставить себѣ этого удовольствія.

Отъ Гейдельберга я повернулъ на востокъ по ущелью Неккара въ Вюрцбургъ. Желѣзнодорожный путь пролегаетъ сперва по лѣвому, а затѣмъ по правому берегу Неккара. Мѣстность остается живописною и разнообразною. Иногда долина суживается до того, что рѣка течетъ прямо между скалами, и поѣздъ входитъ въ небольшіе туннели, иногда же, наоборотъ, расширяется, и въ такомъ мѣстѣ стоитъ какая-нибудь маленькая нѣмецкая деревенька со скромною, но старинною киркой, увѣнчанной высокимъ шпилемъ съ пѣтухомъ. Хотя шнельцугъ, въ которомъ я ѣхалъ, и не останавливался въ такихъ деревенькахъ, но, благодаря воскресному дню, на платформахъ стояли вездѣ толпы мѣстныхъ жителей въ старинныхъ нѣмецкихъ костюмахъ и радостно привѣтствовали проѣзжающихъ. Очевидно, встрѣча поѣздовъ составляетъ здѣсь одно изъ праздничныхъ развлеченій.

Я покинулъ долину Неккара на станціи Неккарэльцъ (Neckarelz) и по пологимъ холмамъ Оденвальда переѣхалъ въ долину Майна, гдѣ и остановился для обѣда уже въ баварскомъ городѣ Вюрцбургѣ. Въ теченіе кратковременнаго пребыванія въ этомъ старинномъ городѣ я, конечно, не успѣлъ увидать ничего, кромѣ воксала и нѣсколькихъ баварскихъ офицеровъ и солдатъ, но все же нашелъ, что мѣстоположеніе города по обоимъ берегамъ р. Майна очень живописно и представляетъ сплошные виноградники и фруктовые сады. Надъ всѣми постройками возвышается величественная католическая церковь, ровесница Россіи, такъ какъ она была заложена въ 862 году.

Послѣ Вюрцбурга я проѣхалъ городокъ Кицингенъ (Kitzingen) съ наклонною башней и знаменитыми пивными заводами. Здѣшнее пиво славится по всей сѣверной Баваріи. Къ сумеркамъ я прибылъ въ Нюрнбергъ. До слѣдующаго поѣзда было еще достаточно времени, чтобы успѣть погулять по улицамъ. Нюрнбергъ лучше другихъ германскихъ городовъ сохранилъ отпечатокъ средневѣковой старины. Весь городъ окруженъ высокою стѣной съ башнями, и я проникъ, въ него, пройдя узкія и мрачныя ворота. Улицы очень извилисты и тѣсны, дома крыты черепицею и имѣютъ затѣйливые выступы наружу, такъ что верхніе этажи противоположныхъ домовъ почти что соприкасаются. Любуясь на каждомъ шагу нѣмецкою стариной, я достигъ протекающей по городу ничтожной рѣчки Пегницъ (Pegnitz) и, перейдя на сѣверную сторону, вышелъ на площадь гимназіи, гдѣ осмотрѣлъ памятникъ знаменитому гуманисту и дѣятелю реформаціи Меланхтону (1497--1560).

Въ тотъ же вечеръ я снова сѣлъ въ поѣздъ и черезъ Лейпцигъ прибылъ на другое утро въ Берлинъ. Въ вагонахъ была ужасная тѣснота и совершенно жабій воздухъ; всю ночь я почти не спалъ. Чтобы устроиться удобнѣе и посвободнѣе въ прямомъ поѣздѣ изъ Берлина на Эйдкуненъ, я говорилъ всѣмъ подходившимъ къ дверцамъ вагона, что я русскій и боленъ холерою (въ 1892 г. была у насъ холерная эпидемія). Этого заявленія было достаточно, чтобы боязливые нѣмцы оставляли меня въ покоѣ. Съ криками "О, Herrje!" они бросались прочь. Даже кондукторъ не рѣшался спрашивать билета. Зато я отлично проспалъ до самаго Кенигсберга, гдѣ въ послѣдній разъ любовался настоящими нѣмцами, жадно набросившимися на свое пиво. Къ вечеру я прибылъ сперва въ Эйдукуненъ, а затѣмъ и въ Вержболово.

----

Слава Богу! Теперь я считалъ себя уже дома. Какъ хотите, а у насъ лучше. Мнѣ кажется, что продолжительная поѣздка за границу, кромѣ разныхъ другихъ хорошихъ сторонъ, имѣетъ и ту пользу, что послѣ нея научаешься сознательнѣе цѣнить свою родину. Да, Россію начинаешь любить еще больше, когда сравнишь ее съ другими странами и по возможности безпристрастно взвѣсишь выгоды и недостатки цивилизаціи Запада. Опередивъ насъ во всемъ и дойдя почти до самыхъ крайнихъ логическихъ выводовъ изъ общихъ началъ, этотъ Западъ въ настоящее время представляетъ для насъ какъ бы путеводный свѣточъ, одинаково ярко освѣщающій какъ путь къ дальнѣйшему возвышенію человѣческаго рода, такъ и тѣ мрачныя пропасти, надъ которыми вьется этотъ узкій, опасный путь... Мудрено ли, что при свѣтѣ этого факела, "освѣщающаго міръ", русскій человѣкъ чувствуетъ себя не особенно хорошо? Возвратившись домой, перестаешь видѣть страшные контрасты яркаго свѣта и зловѣщей тьмы, пугающіе мысль и воображеніе, довольствуешься болѣе слабымъ освѣщеніемъ и невольно начинаешь вѣрить, что всеблагое Провидѣніе, уединивъ насъ до нѣкоторой степени отъ другихъ народовъ и задержавъ наше поступательное движеніе впередъ, даетъ намъ теперь возможность осмотрѣться, спокойно обсудить свое положеніе и, можетъ-быть, найти иной, болѣе широкій и удобный путь къ осуществленію лучезарныхъ идеаловъ человѣчества. Сердце подсказываетъ, что нужныя для этого силы и способности хранятся гдѣ-то въ глубинѣ нашего народнаго духа. Этотъ внутренній голосъ слышишь всего яснѣе именно при возвращеніи изъ-за границы, и вотъ почему начинаешь съ тѣхъ поръ еще больше любить свою великую родину.

УКАЗАТЕЛЬ.

(Числа означаютъ страницы).

Аббе 246.

Аберфельди 111--112.

Аврикуръ 678.

Адамсъ 99.

Адирондакъ 638.

Айона 124--126.

Актъ Конгресса 446.

Альстеръ 7--8.

Аметистовыя горы 492.

Амстердамъ 34--37.

Аннъ-Арборъ 610.

Антверпенъ 46.

Армія американская 247--248.

Аудемансъ 25--45.

Аэролиты 60--61.

Базисные приборы 40--41, 222--223.

Байронъ 100.

Бакхюйзенъ 42--46.

Баллиброфи 136.

Бальтимора 213.

Бамбергъ 5.

Банкеръ 307--315.

Банксъ 128.

Банная улица 48.

Барклей 96.

Барнардъ 400.

Бартольди 565--556.

Бачъ 167, 366.

Башня Бошана 64.

Беддикеръ 188--145.

Бедло, островъ 664, 657.

Бельгія 46--62.

Бенценбергеръ 12.

Берлинъ 3--7, 582.

Бессель 206.

Бингенъ 19--20.

Блюхеръ 51.

Богартъ 517.

Боканъ 104, 118--119.

Боль 99, 138, 135.

Большія деревья 377--378.

Большое Соленое озеро 352--354.

Бонды 543--544.

Борнгамъ 386, 606.

Борнеби 240.

Бостонъ 538--553.

Боудичъ 548.

Бофортъ 167.

Брадлей 75, 80.

Браннеръ 408--409.

Бредихинъ 210.

Бринклей 135.

Бріальмонъ 46.

Брокъ 166.

Бронверъ 36.

Бруклинскій мостъ 189--192.

Брумиди 216.

Брюссель 46--49.

Буге 106.

Букингамскій дворецъ 58.

Бунзенъ 449--450, 454.

Бьютенъ-Хофъ 29.

Бьютъ 487--441.

Бѣлый домъ 216.

Вагоны: американскіе 195, 212, 241--244, 487--438.

англійскіе 84.

нѣмецкіе 2.

Вальдо, метеорологъ 207.

Вальдо, мѣстечко 297--305.

Ватерлоо 49--52.

Вашингтонъ 212--225.

Вейнекъ 400.

Великая американск. пустыня 355--359.

Величайшіе французы 567.

Веллингтонъ 50.

Венюковъ 571--578.

Вербовщики 137--188.

Верещагинъ 82.

Вержболово 2, 582.

Вестминстерское Аббатство 64--66.

Весть-Пойнтская Академія 248.

Вильна 1.

Виндзорскій Замокъ 92--93.

Винчестеръ 207.

Виттенбергъ 7.

Вихманъ 39--40.

Водопады: Близнецы 429--430.

Іеллостонскій 487--488.

Молтномэ 414.

Ніагара 513--587.

Шошонъ 424--482.

Водопои 59.

Воздушныя желѣзныя дороги 178-- 180, 292.

Войны Соединенныхъ Штатовъ 210.

Время въ Америкѣ 376--377.

Вюрцбургъ 581.

Гаага 28--83.

Гайденъ 444--447.

Галлей 75.

Гамбургъ 7--18.

Гамильтонъ 185.

Ганнетъ 445.

Гауссъ 12.

Гейдельбергъ 580--581.

Гейзеръ 448--450.

Гейзеры 451--452, 466--481.

Геликтиты 232.

Гентъ 52.

Геодезическій лагерь 317--324.

Геодезическій сигналъ 309--310.

Гершель 65--66.

Глаза мухи 72.

Голландскій языкъ 45.

Голлы, отецъ и сынъ 221.

Голубыя озера 482--434.

Гольденъ 390--400.

Гольфстримъ 165--170, 559.

Гора Вашингтона 588, 550.

Гора Наполеона 1.

Горебоу 458.

Горъ 213, 216--217.

Гостиницы: американскія 180--188, 228--225, 251, 297, 307.

англійскія 55, 97, 115.

голландскія 24--25.

ирландскія 186--137,147--148.

нѣмецкія 7, 15.

Гохштетеръ 448.

Гравезандъ 41, 42.

Гранджеръ 287, 297, 317--324.

Гринвичъ 75--79.

Гринокъ 180.

Грозы въ Америкѣ 198, 322.

Грэй 413.

Гумбольдтъ, Александръ 8,167, 186.

Гумбольдтъ, станція 358.

Гумонъ 50.

Гюйгенсъ 41, 42.

Давидсонъ 365--371.

Дакота 496--497.

Дарвинъ 65.

Дворецъ Суда 49.

Дейтцъ 14, 22.

Деклуазо 419.

Деламбръ 543.

Деласи 443--444.

Дельфтъ 40--41.

Денверъ 325--327.

Деньги: американскія 180, 375.

англійскія 73.

Детруа 511--512.

Диршау 3.

Діеппъ 562--563.

Долина Мицкевича 1.

Домикъ Петра Великаго 37--38.

Дрэперъ 396.

Дублинъ 181--185.

Дувръ 53.

Дѣлительная машина 9--10.

Дѣтскія книги 198--199.

Дѣятели по электричеству 501.

Дэльсъ 415--417.

Дюваль 571--572.

Дюны 83, 417.

Дюссельдорфъ 14.

Жатвенныя машины 299--301.

Желѣзныя дороги въ Америкѣ 241-- 243, 294--295, 341, 372--273, 439--440.

Желѣзныя шпалы 24.

Жизнь въ преріяхъ 297--316.

Заандамъ 87--38.

Заводъ Круппа 14.

Замокъ лорда Росса 142--143.

Зданія чикагской выставки 499--501.

Зевенааръ 23.

Зейстъ 27.

Зигфридъ 15.

Змѣиная рѣка 419--436.

Золотыя ворота 362.

Зоологическіе сады 6, 35--36.

Игла Клеопатры 187--188.

Игральныя карты 309.

Игры пароходныя 156--157.

Извозчики 54, 131.

Индѣйцы 289--292, 356--358.

Искусственный горизонтъ 48.

Іеллостонскій каньонъ 487--492.

Іеллостонскій Паркъ 443--494.

Іеллостонское озеро 482--486.

Іелль-Колледжъ 205--208.

Іетенбюхель 581.

Іорданъ 404--408.

Іосемитэ 380.

Іэтсъ 53.

Кабельныя желѣзныя дороги 103, 292--293.

Калифорнія 359--361.

Камбрскій лѣсъ 48.

Каналъ Уилландъ 512--513.

Канзасъ 292--293.

Канзасъ-Сити 292--293.

Каньонъ 489--490.

Капитолій 215--216.

Каръ ирландскій 131--132.

Карлсруэ 580.

Карпентеръ 168.

Каскадныя горы 411--418.

Кейзеръ 42.

Кёльнскій Соборъ 20--21.

Кёльнъ 20--23.

Кембриджъ 97--101.

Кёнигсбергъ 2, 582.

Кеппенъ 12.

Киллинъ 114.

Кипрегель 541.

Китайскій кварталъ 370--371.

Китайцы 186, 358--359.

Кицингенъ 581.

Кларки, оптики 544--545.

Кларкъ, Александръ 69--74, 89, 106.

Клифтонъ 524.

Клэйтонъ 548--552.

Ключи Колорадо 327, 330.

Книппингъ 13.

Ковно 1.

Козій островъ 518--523, 529--533.

Колледжи въ Англіи 94, 99--101.

Колумбія, рѣка 414--417.

Колумбъ 166, 173.

Компараторъ 25--26.

Конторы почтовыя 199, 495--496.

Коркскій заливъ 146. 561.

Королевское Общество 82--83.

Коубои 492--498.

Кочъ 112.

Кринанскій каналъ 129--130.

Кристи 76.

Куинстаунъ 146--151, 561.

Купаніе въ Америкѣ 354, 379.

Кью 80, 82.

Кэбы 53--54.

Кюстринъ 8.

Ланглей 221.

Ласаль 536.

Легенды индѣйскія 416--417.

Ледъ въ Америкѣ 223, 368.

Лейденъ 41--45.

Либби 198--203, 212.

Ливерпуль 561.

Ливингстонъ 456, 495.

Лидвиль 342.

Ликъ 382--384.

Лимоны 558--559.

Лиффи 132.

Ло 541.

Лондонъ 58--68, 562.

Лорелей 16.

Лоу, проводникъ 418--436.

Лумисъ 207.

Луна 142, 400.

Лундинъ 545.

Лурей 227--237.

Льюисъ 559.

Люисвиль 249--250.

Ляйелль 62, 517.

Маары 16.

Майбриджъ 386--396.

Маколей 65, 100.

Малинъ 52.

Мамонтовы горячіе ключи 458--463.

Маниту 325--389.

Манхатанъ 178, 192.

Маскилайнъ 75, 106.

Мастерскія: Бамберга 5.

брильянтщиковъ 38--39.

Кларка 544--548.

Репсольда 9--11.

Матросы англійскіе 165.

Межеваніе въ Америкѣ 308--309.

Мельница америк. 303--304.

Мендельсонъ 128.

Менденхолъ 222.

Мензула 541.

Меркаторъ 41.

Мероды 49.

Мерриметъ 497--498.

Метеориты 60, 61.

Метеорологія 117--118.

Метрономъ 73.

Миллигэнъ 76.

Мильтонъ 65.

Миннеаполисъ 497.

Миннесота 497.

Миссиссиппи 287, 497.

Митчель 246.

Млечный путь 143--145.

Мойнъ 506.

Молинё 80.

Молнія шаровая 322.

Монгомери 448.

Мори 167.

Мормоны 346--354.

Морская обсерваторія 12.

Мостовыя въ Америкѣ 540--541.

Музеи: Берлинскій 4--5.

Британскій 59.

Вальрафа 22.

Геологическій 61--62.

Естественной исторіи 59--60.

Королевскій 30.

Муниципальный 31.

Національный 219--220.

Нашвильскій 285.

Ніагарскій 528--529.

Нью-Іоркскій 187.

Принстонскій 201--202.

Санта-Крусскій 379--380.

Мурчисонъ 62.

Мыло Парса 69.

Мышиная башня 16.

Нашвиль 278--286.

Негры 184, 213, 224--225, 285--86, 331.

Неймайеръ 12--13.

Ніагара 510.

Нью-Гевенъ 204--211.

Нью-Іоркъ 177--193, 554--558.

Ньютонъ 65--66, 83, 100.

Ньюоль 98--101.

Нюрнбергъ 582.

Обанъ 115--128.

Обелискъ 187--188, 218--219.

Обсерваторіи: Аннъ-Арборъ 510 -- 511.

Бенъ-Невисъ 117--123.

Вашингтонская 221--222.

Гарвардская 543--544.

Гринвичская 75--79.

Давидсона 371.

Дунзинкская 133--135.

Кембриджская 98--99.

Кью 80--82.

Лейденская 42--45.

Ликовская 381--402.

Морская 12.

Нью-Гевенская 206--208.

Оксфордская 95--97.

Пайксъ-Пика 335--336.

Нарсонстаунская 138--142.

Принстонская 196--198.

Санъ-Хозе 375--376.

Синяго холма 548--552.

Утрехтская 25--26.

Хэля 505--509.

Цинцинатская 246.

Объявленія 69, 170, 361, 373, 560.

Одюбонъ 255.

Оксфордъ 92--97.

Оксъ 456, 476.

Оле Буль 265.

Ольмстедъ 207.

Омонъ 117, 119.

Оптическая мастерская 544--548.

Оптическія чечевицы 392--393, 545-- 547.

Орегонъ 413.

Остенде 52.

Оуенъ 253.

Пайксъ-Пикъ 328, 332--336.

Пайкъ 327--328.

Палатки амер. 317--320.

Пало-Альто 403--410.

Памятники: Бугенгагену 12.

Бургаве 41.

Вальтеру-Скотту 104.

Вашингтону 218.

Вильгельму I 28.

Воинамъ въ Вашингтонѣ 215.

Гамбетгѣ 566.

Гамбуржцамъ 12.

Гете 4.

Гордону 91.

Гуттенбергу 579.

Дантону 573.

Дарвину 60.

Джаксону 217.

Леверрье 575.

Лессингу 12.

Меланхтону 582.

Нидервальдскій 16--19. Славы 4.

Солдатамъ въ Бостонѣ 539 -- 540.

Солдатамъ въ Нью-Гевенѣ 209. Спинозѣ 29.

Фридриху Вильгельму IV 23.

Шиллеру 12.

Эразму Роттердамскому 82.

Панорама Іерусалима 86--37.

Парижская площадь 8.

Парижъ 564.

Парикмахеры въ Америкѣ 498--499.

Паромы въ Америкѣ 191, 360--361.

Пароходы океанскіе 151--160.

Пареонетаунъ 136--145.

Пертъ 111.

Петръ Великій 37--38.

Пещеры: Вѣтровъ 529--533.

Лурей 227--236.

Мамонтова 250--277.

Маниту 331--382.

Фингалова 125--128.

Пикерингъ Вильямъ 544.

Пикерингъ Эдуардъ 543.

Пильсбери 168.

Подземныя желѣзн. дороги 66--67.

Пожары 14, 504.

Польдеры 28.

Пондъ 75.

Портлэндъ 413.

Пословицы 41, 553.

Постройка домовъ въ Америкѣ 501-- 502.

Почта въ Америкѣ 199, 495 -- 496 552--553.

Преріи 297--316.

Принстонъ 194--203.

Природный Мостъ 237--240.

Притчардъ 97.

Продолжительность плаванія черезъ океанъ 151.

Протуберанцы 197.

Пульмана вагоны 241--244.

Пустыня Великая амер. 355.

Пуэбло 340.

Райнольдсъ 443.

Райтъ 483--485.

Ранкинъ 121--124.

Рапиды 514.

Редхиль 69--74.

Резервуаръ Кротона 188.

Рейнъ 14--19, 581.

Релей 32.

Реннель 167.

Рено 359.

Репсольдъ 3--11.

Рефлекторъ Росса 139--141.

Рефракторъ Лика 390--395.

Риттеръ 29.

Робинсонъ 534.

Розендааль 45.

Рой 39.

Рокстонъ 328--330.

Россъ, лордъ 136--145.

Роттердамъ 45.

Руссель 307.

Русскій въ Америкѣ 315--316.

Рюдесгеймъ 16.

Рюйтеръ 33.

Садъ боговъ 336--339.

Сакраменто 360.

Самородки золота 62.

Самуель 302--303.

Санта-Крусъ 378--380.

Сантъ-Луисъ 287--288.

Сантъ-Поль 497.

Санъ-Чарльзъ 289.

Санъ-Франциско 361--371.

Санъ-Хосе 374--377.

Саффордъ 506.

Свифтъ 133.

Секваи 377--380.

Селайна 298.

Семигорье 15.

Сенна 47.

Си 507--509.

Сидериты 61.

Сидеролиты 61.

Синабаръ 457--494.

Сиріусъ 508.

Сиссингъ 41.

Сіерра-Невада 359.

Скалистыя горы 340.

Скальперы 439--440

Скверныя земли 496.

Скевенингъ 32--33.

Скоресби 167.

Скоттъ 111--113.

Смитъ 62.

Смитъ Джое 346.

Смитсоніанскій Институтъ 220--221.

Снелліусъ В. 41--42.

Снелліусъ Р. 42.

Соборы: Виленскій 1.

Кёльнскій 20--21.

Св. Гудулы 48--49.

Св. Павла 57.

Св. Патрика 132--133.

Солдаты: американскіе 247--248, 370.

англійскіе 58, 137--138.

бельгійскіе 46.

голландскіе 24.

французскіе 576.

шотландскіе 107--108, 112.

Солтъ-лэкъ-сити 346--354.

Сомнеръ 539.

Соутгамптонъ 39--91.

Спектры 198.

Спокэнъ 417.

Сталагмиты 232.

Сталактиты 232.

Станфордъ 404--408.

Статуя Свободы 554--558.

Стаффа 124--128.

Стафъ 499--500.

Стевинъ 41.

Стефенсомъ 102.

Стинженейръ 47.

Стонъ 96.

Страсбургъ 579.

Строкръ 448.

Струве В. 385, 394.

Струве О. 169, 198, 647.

Студенты англійскіе 94--96.

Сутеръ 311--314.

Сутро 369.

Съемки американскія 541--542.

Съемки англійскія 39--91.

Сѣдалище Артура 106.

Сэбинъ 167.

Тахаусъ 538.

Тебернекль 348--350.

Тейлоръ 57.

Темперенсъ 116, 303, 314.

Теорія гейзеровъ 450--451.

Тиндаль 454.

Тихій океанъ 364.

Томсонъ В. 32.

Томсонъ У. 168.

Топографическій Институтъ 30.

Тоуеръ 63--64.

Трансатлантическіе пароходы 151-- 165, 564.

Трансатлантическія компаніи 151 -- 152.

Трансфереры 177--178.

Трансформаторы 157--168.

Трафальгарскій скверъ 57.

Тригонометрическіе сигналы 309 -- 318.

Тріангуляція 39, 319--321.

Тьеръ 570.

Тэй 113.

Тэтъ 123.

Тэхо 359, 384.

Удуордъ 222.

Уинлокъ 644.

Университеты: Вандербильда 282-- 285.

Гарвардскій 543.

Кембриджскій 100--101.

Нью-Гевенъ 205.

Нью-Джерсей 199--202.

Оксфордскій 92--95, 100.

Пало-Альто 403--410.

Санъ-Хосе 375--376.

Уокеръ 30--32.

Уоткинсъ 160.

Уотсонъ 511.

Уошборнъ 444.

Управленіе Съемки въ Вашингтонѣ 222--223.

Управленіе Съемки въ Соутгамптонѣ 39--91.

Уранія 6.

Уравновѣшенная скала 339.

Уровень 43.

Утрехтъ 24--27.

Ушеръ 184.

Уэббъ 528.

Фабрика Штольверка 21--22.

Фейль 392, 545.

Фениксъ 508--509.

Фермеры Канзаса 304--306, 328--324.

Ферри 194, 361.

Филадельфія 212.

Филактеріи 1.

Флемстидъ 75.

Фортъ Вильямъ 117.

Фотографическая выставка 572--573.

Франклинъ 166, 539.

Фримонтъ 328.

Фриденау 5.

Фридрихсруэ 7.

Фрэзеръ 384.

Харкнесъ 221.

Хейде 14.

Хеннепенъ 536.

Хрустальный дворецъ 35--39.

Хэль 505--509.

Цахъ 106.

Цвѣтные люди 184, 285--286.

Цвѣтъ воды 453--454.

Цвѣтъ звѣздъ 508.

Центральный паркъ 186--190.

Цинцинати 245--246.

Чаллисъ 98, 99.

Чортово озеро 497.

Честерфильдъ 102.

Чикаго 498--509.

Чистильщики сапогъ 184.

Чистоплотность 196, 290.

Чудеса древности 59.

Чудеса Новаго свѣта 226.

Шапъ 366.

Шаста 411--412.

Шихаліонъ 106, 112.

Школьники германскіе 3, 5.

Шлифованіе стеколъ 546--547.

Шошонъ 420--421, 435.

Эдинбургъ 102--108.

Эйдкуненъ 582.

Эйри 75, 77, 99.

Эйфелева башня 566--571.

Эйфель, плоскогорье 16.

Экипажи американскіе 279, 293. 457--458.

Экштейнъ 30--33.

Электрическая жел. дор. 280--282.

Эльбонъ 295.

Элькинъ 206--208.

Эмерсонъ 525.

Эммерихъ 23.

Эперне 578.

Эссенъ 14.

Эхо пещерное 127--128, 264.

Юингъ 398.

Юматилла 417.

Юнгъ 194--203.

Оставить комментарий Витковский Василий Васильевич (bmn@lib.ru) Год: 1901 Обновлено: 20/01/2022. 1318k. Статистика. Описание: Путешествия Сочинения Иллюстрации/приложения: 59 штук.	Ваша оценка:
Аннотация: Путевые записки.

Витковский Василий Васильевич За океан

В. ВИТКОВСКІЙ

ЗА ОКЕАНЪ

I.Отъ С.-Петербурга до Гамбурга.

II.Гамбургъ.

III.На Рейнѣ.

IV.Утрехтъ и Гаага.

V.Амстердамъ и Лейденъ.

VI.Въ Бельгіи.

VII.Лондонъ.

VIII.Редхиль.

IX.Гринвичъ и Кью.

X.Окрестности Лондона.

XI.Оксфордъ и Кембриджъ.

XII.Эдинбургъ.

XIII.Обанъ и его окрестности.

XIV.Изъ Обана въ Дублинъ.

XV.Парсонстаунъ.

XVI.Куинстаунъ.

XVII.Въ океанѣ.

In parenthesis.

Въ скобкахъ.

XVIII.Нью-Іоркъ.

XIX.Принстонъ.

XX.Нью-Гевенъ.

XXI.Вашингтонъ.

XXII.Пещера Лурей и Природный мостъ.

XXIII.Мамонтова пещера.

XXIV.Нашвиль.

XXV.Изъ Нашвиля на западъ.

XXVI.Въ преріяхъ.

XXVII.Геодезическій лагерь.

XXVIII.Маниту.

XXIX.У мормоновъ.

XXX.Въ пустынѣ.

XXXI.Санъ-Франциско.

XXXII.Санъ-Хосе и Санта-Крусъ.

XXXIII.Ликовская обсерваторія.

XXXIV.Пало-Альто.

XXXV.Въ Каскадныхъ горахъ.

XXXVI.На Змѣиной рѣкѣ.

XXXVII.Бьютъ.

XXXVIII.Іеллостонскій паркъ.

XXXIX.Въ Іеллостонскомъ паркѣ.

XL.Чикаго.

XLI.Ніагара.

XLII.Бостонъ.

XLIII.Въ Европу.

XLIV.Парижъ.

XLV.Домой.

УКАЗАТЕЛЬ.

Витковский Василий Васильевич
За океан

I.
Отъ С.-Петербурга до Гамбурга.

II.
Гамбургъ.

III.
На Рейнѣ.

IV.
Утрехтъ и Гаага.

V.
Амстердамъ и Лейденъ.

VI.
Въ Бельгіи.

VII.
Лондонъ.

VIII.
Редхиль.

IX.
Гринвичъ и Кью.

X.
Окрестности Лондона.

XI.
Оксфордъ и Кембриджъ.

XII.
Эдинбургъ.

XIII.
Обанъ и его окрестности.

XIV.
Изъ Обана въ Дублинъ.

XV.
Парсонстаунъ.

XVI.
Куинстаунъ.

XVII.
Въ океанѣ.

XVIII.
Нью-Іоркъ.

XIX.
Принстонъ.

XX.
Нью-Гевенъ.

XXI.
Вашингтонъ.

XXII.
Пещера Лурей и Природный мостъ.

XXIII.
Мамонтова пещера.

XXIV.
Нашвиль.

XXV.
Изъ Нашвиля на западъ.

XXVI.
Въ преріяхъ.

XXVII.
Геодезическій лагерь.

XXVIII.
Маниту.

XXIX.
У мормоновъ.

XXX.
Въ пустынѣ.

XXXI.
Санъ-Франциско.

XXXII.
Санъ-Хосе и Санта-Крусъ.

XXXIII.
Ликовская обсерваторія.

XXXIV.
Пало-Альто.

XXXV.
Въ Каскадныхъ горахъ.

XXXVI.
На Змѣиной рѣкѣ.

XXXVII.
Бьютъ.

XXXVIII.
Іеллостонскій паркъ.

XXXIX.
Въ Іеллостонскомъ паркѣ.

XL.
Чикаго.

XLI.
Ніагара.

XLII.
Бостонъ.

XLIII.
Въ Европу.

XLIV.
Парижъ.

XLV.
Домой.