Венгеров Семен Афанасьевич
Примечания к шестому тому ПСС Белинского

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

ПОЛНОЕ СОБРАНІЕ СОЧИНЕНІЙ
В. Г. БѢЛИНСКАГО.

ВЪ ДВѢНАДЦАТИ ТОМАХЪ
ПОДЪ РЕДАКЦІЕЮ И СЪ ПРИМѢЧАНІЯМИ
С. А. Венгерова.

ТОМЪ VI.

Съ приложеніемъ портрета Бѣлинскаго, рисованнаго И. А. Астафьевымъ въ 1881 г., и двухъ снимковъ съ рукописи статей Бѣлинскаго о народной поэзіи.

ОГЛАВЛЕНІЕ VI-го ТОМА.

   *) Звѣздочка поставлена передъ статьями и указаніями, не входившими въ прежнія собраній сочиненій Бѣлинскаго или входившими съ сокращеніями.

С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Типографія Товарищества "Общественная Польза".
Большая Подьяческая, 39.
1903.

"Отечественныя Записки" 1841 года.

   *517. Стихотворенія М. Лермонтова
   *518. Раздѣленіе поэзіи на роды и виды
   519 Дѣянія Петра Великаго, мудраго преобразователя Россіи. Соч. И. И. Голикова.-- Исторія Петра Великаго. Соч. Веніамина Бергмана. Перев. съ нѣм. Егоръ Аладъинъ.-- О Россіи въ царствованіе Алексія Михайловича. Соврем. соч. Григорія Кошихина
   520. Собраніе стихотворений Ивана Козлова
   520 а. {По недосмотру, эта статья въ текстѣ помѣчено No 520.} Аббадона. Соч. Николая Полеваго
   *521. Стихотворенія Ивана Языкова
   *522. Любовь и Честь, драма Ивельева
   *523. Леонора или Мщеніе Италіанки, драм. представ. Соч. Павла Ильина 159
   524. (Замѣтка о Навроцкомъ)
   *525. На сонъ грядущій. Соч. графа В. А. Соллогуба
   526. Русскій театръ въ С.-Петербургѣ. Братья -- враги или Мессинская Невѣста, трагедія, соч. Шиллера
   *527. Душенька, древняя пов. И. Богдановича
   *528. Сенсаціи и Замѣчанія госпожи Курдюковой за границею дан-л'Этранже
   *529. Мозаисты, соч. Ж. Занда. Перев. М. Р*.
   *530. Интересныя Продѣлки, ком. соч. І. І.
   *531. Портретная и Біографическая Галлерея словесности, наукъ, художествъ, и искусствъ въ Россіи. Тетради II--III
   *532. Памятникъ Искусствъ. Тетр. V1 и VII
   *533. Опытъ руководства къ преподаванію и изученію русской граматики для русскихъ. В. Половцова
   534. Дѣянія Петра Великаго, мудраго преобразователя Россіи. Соч. И. И. Голикова.-- Исторія Петра Великаго. Соч. Веніамина Бергмана. Перев. съ нѣм. Егора Аладьинъ. Статья 2
   *535. Бернардъ Мопратъ (,) или Перевоспитанный Дикарь (,) соч. Жоржъ Зандъ. (Г-жи Дюдеванъ). Перев. съ фр.
   536. Ластовка. Соч. на малор. яз. Гг. Л. Боровиковскаго, Е. Гребенки, Грицька Основьяненка, Б. Забѣли, И. Котляревскаго, Кореницкаго, П. Кулеша, Мартавицкаю, П. Писаревккаю, А. Чужбинккаіо, Т. Шевччека, С. Шерепери и др. Собралъ Е. Гребенка
   537. Сказанія Русскаго Народа, собр. И. Сахаровымъ
   538. Русскія Народныя Сказки. И. П. Сахарова
   *539. Сто русскихъ литераторовъ. Изд. А. Смирдина
   540. (Шестая книжка Москвитянина и Ѳ. Н. Глинка)
   *541 Римскія Элегіи. Соч. Гете. Перев. Струговщикова
   *542. Сочиненія Александра Пушкина
   *543. Фритіофъ, Скандинавскій Богатырь. Поэма Тетера въ русс. перев. Я. Грота
   *544. Древнія россійскія стихотворенія, соб. Киршею Даниловымъ. Древнія русскія стихотворенія (,) служащія въ дополненіе (дополніемъ?) къ Киршѣ Данилова (у?) Собр. М. Сухановымъ. Сказанія русскаго народа, собр. И. Сахаровымъ. Русскія народныя сказки
   *545. Герой Нашего Времени. Соч. М. Лермонтова
   *546. Стихотворенія графини Е. Ростопчиной
   *547. Очерки жизни и избранныя сочиненія Алексагідріа Петровича Сумарокова. (,) И(и)зд. Сергѣемъ Глинкою
   548. Двѣнадцать собственноручныхъ писемъ Адмирала Шишкова
   *549. Русская Исторія для первоначальнаго чтенія. Соч. Николая Полеваго
   *550. Древнія россійскія стихотворенія, собр. Киршею Даниловымъ. Древнія русскія стихотворенія (,), служ. въ дополненіе (дополненіемъ?) къ Киршѣ Данилова (у?), собр. М. Сухановымъ. Сказанія русскаго народа, собр. И. Сахаровымъ. Русскія народныя сказки. Статья II
   551. Упырь. Соч. Краснорогскаго
   552. Сказка за Сказкой. I. Сержантъ Иванъ Ивановичъ, или всѣ за одно. Историч. разск. И. В. Кукольника
   *553. Русскіе(я) Повѣсти Марьи Жуковой (сочинительницы Вечеровъ на Карповкѣ)
   *554. Народныя Пѣсни Вологодской и Олонецкой губерніи, собр. О. Студитскимъ
   *555. Мель-Дона(,) пов. въ стихахъ. Соч. П. Алексѣева
   556. Рѣчь о Современномъ На.правленіи Отечественной Литературы, экстр. проф. д-ра филос. А. Никитенко
   *557. Древнія россійскія стихотворенія, собр. Киршею Даниловымъ. Древнія россійскія стихотворенія (,), служ. въ дополненіе (дополненіемъ?) къ Киршѣ Данилова(у?). Собр. М. Сухановымъ. Сказанія русскаго народа, собр. И. Сахаровымъ. Русскія народныя сказки. Статья III
   *558. Русская Бесѣда изд. въ пользу А. Ф. Смирдина
   *559. Стихотворенія И. Бочарова
   *560. Сказка за Сказкой. Шахъ и Матъ. Историч. пов. XIV стол. Александра Грамотова
   561. Князь Даніилъ Дмитріевичъ Холмскій. Драма. Соч. Н. В. Кукольника
   562. Костромскіе Лѣса, русс. быль. Соч. Н. А. Полеваго
   563. Отецъ и Откупщикъ, Дочь и Откупъ. Ком. Соч. Н. А. Полеваго
   564. Современное Бородолюбіе, оригин. ком. соч. Д. Г. Зубарева
   *565. Древнія россійскія стихотворенія, собр. Киршею Даниловымъ. Древнія русскія стихотворенія (,), служ. въ дополненіе (дополненіемъ?) къ Киршѣ Данилова(у?). Собр. М. Сухановымъ.-- Сказанія русскаго народа, соб. П. Сахаровымъ.-- Русскія народныя сказки. Статья IV и послѣдняя
   *566. Непостижимая. Владиміра Филимонова
   *567. Сказка за Сказкой. III. Дуняша. IV. Эдуардъ и Кунигунда, Серебряная Свадьба. Анекдотъ. Соч. Н. В. Кукольника. V. Полковникъ Лесли. Историч. разск. М. В. Кукольника
   *568. Басни и сказки И. И. Хемницера
   *569. Очерки жизни и избранныя сочиненія Александра Петровича Сумарокова, изд. Сергѣемъ Глинкою
   *570. Пиратъ. Соч. Марріета. Перев. съ англ.
   *571. Русская Азбука, составл. по грамматикамъ Н. Греча и А. Востокова.

Статьи, примыкающія къ "Критической Исторіи русской литературы".

(При жизни Бѣлинскаго напечатаны не были) Относятся къ (1841--1848 г.).

   *572. Идея Искусства
   573. Общее значеніе слова литература
   574. Первая редакція начала предыдущей статьи
   575 Общій взглядъ на народную поэзію и ея значеніе
   Примѣчанія къ VI тому
   

Приложенія къ VI тому: 1) Портретъ Бѣлинскаго, рис. И. А. Астафьевымъ. 2) Снимокъ 23-й страницы III-й статьи Бѣлинскаго о народной поэзіи. 3) Снимокъ 31-й страницы той-же статьи.

0x01 graphic

0x01 graphic

Примѣчанія къ VI тому.

   1) Стр. 1. "Отеч. Зап." 1841 г., т. XIV. Цензурн. разрѣш. около 1 февр. 1841 г. Въ изд. Солдатенкова вошло съ опущеніемъ огромнаго большинства цитатъ.
   2) Стр. 4. Черезъ нѣсколько лѣтъ Бѣлинскій будетъ держаться совсѣмъ иного взгляда на это же самое profession de foi теоріи "искусства для искусства". Тургеневъ, знавшій Бѣлинскаго только въ послѣдній періодъ его критической дѣятельности и даже не подозрѣвавшій, что когда-то Бѣлинскій былъ страстнымъ защитникомъ почти діаметрально-противоположныхъ взглядовъ, пишетъ въ своихъ "Литературныхъ Воспоминаніяхъ":
   "Бѣлинскій, какъ извѣстно (!), не былъ поклонникомъ принципа: искусство для искусства;-- да оно и не могло быть иначе по всему складу его образа мыслей. Помню я, съ какой комической яростью онъ однажды при мнѣ напалъ на -- отсутствующаго, разумѣется -- Пушкина, за его два стиха въ "Поэтъ и Чернь" --
   
   Печной горшокъ тебѣ дороже:
   Ты пищу въ немъ себѣ варить!
   
   -- "И конечно -- твердилъ Бѣлинскій, сверкая глазами и бѣгая изъ угла въ уголъ:-- конечно дороже.-- Я не для себя одного, я для своего семейства, я для другого бѣдняка въ немъ Пищу варю,-- и прежде чѣмъ любоваться красотой истукана -- будь онъ распрефидіасовскій Аполлонъ -- мое право, моя обязанность накормить своихъ и себя, на зло всякимъ негодующимъ баричамъ и виршеплетамъ!".
   3) Стр. 12. Любопытныя черты прежняго, такъ сказать, наряднаго отношенія къ исторіи. Современная исторія прежде всего интересуется именно этими "подробностями", въ которыхъ бьется настоящій пульсъ исторической дѣйствительности.
   4) Стр. 13. Чрезвычайно важное для исторіи русскаго гегельянства мѣсто. Въ этюдѣ, приложенномъ къ IV тому, мы уже говорили о трагическомъ положеніи, въ которое ставила знаменитая формула всякаго мыслящаго наблюдателя "неправды черной", лежавшей въ основѣ дореформеннаго быта нашего. Память о трагизмѣ этого противорѣчія жива до сихъ поръ. но совершенно неправильны представленія о томъ, какъ вышли изъ него наши гегельянцы. Тургеневъ въ своихъ воспоминаніяхъ писалъ:
   "Много хлопотъ тогда надѣлало въ Москвѣ извѣстное изреченіе Гегеля: "Что разумно-то дѣйствительно, что дѣйствительно-то разумно". Съ первой половиной изреченія всѣ соглашались, но какъ было понять вторую? Неужели же нужно было признать все, что тогда существовало въ Россіи, за разумное? Толковали, толковали и порѣшили: вторую половину изреченія не допустить. Если-бъ кто-нибудь шепнулъ тогда молодымъ философамъ, что Гегель не все существующее признаетъ за дѣйствительное -- много бы умственной работы и томительныхъ преній было сбережено; они увидали бы, что эта знаменитая формула, какъ и многія другія, есть простая тавтологія и въ сущности значитъ только то, что "opium tacit dormire, quare est in eo virtus dormitiva", т. е. опіумъ заставляетъ спать по той причинѣ, что въ немъ есть снотворная сила (Мольеръ)".
   Это было писано въ 1868 г. Почти тридцать лѣтъ спустя, А. Волынскій въ своихъ статьяхъ о Бѣлинскомъ {Вошли въ составь его книги "Русскіе Критики".} ожесточенно напалъ на нашихъ гегельянцевъ за "извращеніе" Гегеля, который-де никогда не думалъ признавать все существующее дѣйствительнымъ. Тургеневу, все-таки, было жаль нашихъ бѣдныхъ искателей истины, надѣлавшихъ себѣ своею прямолинейностью столько душевныхъ мученій. Г.-же Волынскій только негодуетъ, усматривая тутъ типическую черту нашей интеллигенціи -- воспринимать европейскія умственныя теченія въ "извращенномъ" видѣ.
   Все это, однако, оказывается несоотвѣтствующимъ дѣйствительности. Гегельянцы наши, а всѣхъ пламеннѣе Бѣлинскій, на первыхъ порахъ несомнѣнно не дѣлали никакой разницы между "существующимъ" и "дѣйствительнымъ" и въ результатѣ явилось Бакунинское предисловіе къ "Гимназическимъ рѣчамъ" Гегеля (см. т. IV) и "Бородинская годовщина" Бѣлинскаго. Но угаръ соскочилъ очень быстро. Надо полагать, что, съ одной стороны, несомнѣнно, кто-то (за отъѣздомъ Бакунина, вѣроятно, Катковъ) "шепнулъ" Бѣлинскому о настоящемъ толкованіи формулы, а съ другой, вразумили его собственныя наблюденія надъ "гнусною рассейскою дѣйствительностью". Но, какъ бы то ни было, предъ нами прямое доказательство, что Бѣлинскій не думалъ отсѣкать вторую половину формулы, какъ увѣряетъ Тургеневъ, и за полвѣка до наставленій г. Волынскаго знакомилъ русскую публику съ гегелевскою формулою въ доподлинномъ ея видѣ, ни мало не "извращая" ее.
   5) Стр. 14. Нельзя сказать, чтобы все это многословное, не свободное отъ реторики опредѣленіе поэзіи отличалось отчетливостью и давало сколько-нибудь опредѣленное мѣрило. Въ теоретически-эстетическихъ построеніяхъ Бѣлинскій, вообще, не силенъ. Сила его въ вѣрности непосредственнаго эстетическаго чувства.
   6) Стр. 14. Старинное слово, теперь уже вышедшее изъ употребленія: наперсникъ, любимецъ.
   7) Стр. 17. Политически двинувшись въ другую сторону, Бѣлинскій, покамѣстъ, въ вопросахъ эстетическихъ остается въ общемъ тѣмъ же, что и раньше. Ср. прим. 2.
   8) Стр. 17. Тутъ слово "диллетантъ" употребляется въ старинномъ, теперь не удержавшемся въ рѣчи, обозначеніи страстнаго любителя.
   9) Стр. 19. Въ этой статьѣ мы, такимъ образомъ, имѣемъ одинъ изъ кульминаціонныхъ пунктовъ перваго періода эстетическихъ воззрѣній Бѣлинскаго. Черезъ нѣсколько лѣтъ, въ знаменитомъ рядѣ статей о Пушкинѣ, Бѣлинскій именно по поводу той-же самой "Черни" будетъ говорить, что Пушкинъ принадлежите "къ той школѣ искусства, которой пора уже миновала", что "страстное, полное вражды и любви мышленіе сдѣлалось теперь жизнью всякой истинной поэзіи", что поэзія должна "давать отвѣты на вопросы времени" и т. д. Ср. прим. 2.
   10) Стр. 21. Бѣлинскаго можно назвать самымъ страстнымъ полемистомъ русской литературы, но онъ полемизировалъ съ идеями, а не съ лицами. Поэтому его никогда не стѣсняло относиться положительно къ извѣстнымъ сторонамъ литературной дѣятельности тѣхъ самыхъ писателей, которые другими сторонами своей дѣятельности возбуждали въ немъ самое неистовое негодованіе. Такъ, почти вся литературная жизнь Бѣлинскаго прошла въ ожесточенныхъ схваткахъ съ Шевыревымъ. Но это ему не мѣшаетъ и въ настоящей статьѣ и, въ особенности, въ слѣдующей усердно цитировать книгу Шевырева въ тѣхъ частяхъ, которыя ему кажутся цѣнными.
   11) Стр. 22. Нельзя сказать, чтобы эта историческая точка зрѣнія очень соотвѣтствовала тому презрѣнію къ толпѣ, о которомъ см. въ прим. 2 и 9 Въ эстетическихъ воззрѣніяхъ Бѣлинскаго внутренно, очевидно, уже начинался переломъ и онъ часто себѣ противорѣчилъ.
   12) Стр. 22. Какая-то явная описка или опечатка. Повидимому, слѣдуетъ тутъ быть слову "произведеніе".
   13) Стр. 22. Не располагая точными свѣдѣніями о Лермонтовѣ, Бѣлинскій сдѣлалъ нѣсколько фактическихъ ошибокъ въ своей статьѣ. Всего менѣе Лермонтовъ "началъ" свою литературную дѣятельность "историческою поэмою", т. е. "Пѣснью про Царя Ивана Васильевича". Это только Бѣлинскій впервые обратилъ на него вниманіе послѣ появленія "Пѣсни" (см. т. III, прим. 247). Эпоха созданія поэмы (1837) не начало творческой дѣятѣльности Лермонтова, а почти зенитъ ея. Но и при этой ошибкѣ, однакоже, такъ вѣрно угаданная Бѣлинскимъ даже при отсутствіи точныхъ данныхъ противоположность душевныхъ настроеній юноши-Пушкина и юноши-Лермонтова остается во всей своей характеристичности. И самыя раннія стихотворенія Лермонтова "поражаютъ", какъ говоритъ дальше, Бѣлинскаго "безотрадностію, безвѣріемъ въ жизнь и чувства человѣческія, при жаждѣ жизни и избыткѣ чувства".
   14) Стр. 23. Невѣрно. Первая вещь Лермонтова, появившаяся въ печати -- "Хаджи-Абрекъ", напечатанный, хотя и безъ вѣдома автора, но съ полной его подписью въ "Библ. для Чтенія" 1835 г., т. XI.
   15) Стр. 24. Очень странное сообщеніе. Принято думать, что знаменитое стихотвореніе "На смерть Пушкина", написанное за полгода до "Пѣсни про царя Ивана Васильевича" хотя и въ рукописи, но "облетѣло всю Россію" и дало имени молодого поэта всеобщую извѣстность.
   16) Стр. 24. Тутъ Бѣлинскій пропустить ты.
   17) Стр. 25. О взглядѣ Бѣлинскаго на Іоанна Грознаго ср. т. II, прим. 440 и дальше прим. 525.
   18) Стр. 29. Очевидно описка или опечатка вмѣсто: немногосложныхъ.
   19) Стр. 35. Въ своихъ взглядахъ на народную поэзію Бѣлинскій слишкомъ строго предъявлялъ требованія чисто-эстетическія и слишкомъ мало цѣнилъ нѣкоторыя особенности, которыя придаютъ народной поэзіи своеобразную красоту. Ср. дальше рядъ статей о народной поэзіи.
   20) Стр. 35. Бѣлинскій черезъ чуръ легко надѣлялъ разныя произведенія свойствомъ непереводимости на иностранные языки. Мы уже не разъ (см. прим. 322) приводили фактическія опроверженія, а въ данномъ случаѣ можно цитировать діаметрально противоположный отзывъ знаменитаго переводчика Лермонтова на нѣмецкій языкъ Боденштедта:
   "Чтобы точнѣе опредѣлить значеніе Лермонтова въ русской и во всемірной литературѣ, слѣдуетъ прежде всего замѣтить, что онъ выше всего тамъ, гдѣ становится наиболѣе народнымъ; и что высшее проявленіе этой народности (какъ "Пѣсня о царѣ Иванѣ Васильевичѣ") не требуетъ ни малѣйшаго комментарія, чтобы быть понятною для всѣхъ. Это тѣмъ замѣчательнѣе, что описываемые въ ней нравы и частности столь-же чужды для нерусскихъ, какъ и выбранный поэтомъ стихотворный размѣръ стиха, сдѣлавшійся извѣстнымъ въ Германіи только по нѣкоторымъ моимъ переводнымъ опытамъ, а въ Россіи имѣющій почти то же значеніе, какъ у насъ строфа "Пѣсни о Нибелунгахъ". Поэма Лермонтова, въ которой видна поистинѣ гомеровская вѣрность, сила и простота, произвела сильнѣйшее впечатлѣніе во многихъ германскихъ городахъ, гдѣ ее читали публично". ("Современникъ" 1861, No 2; переч. въ сборникѣ Зелинскаго "Рус. крит. лит. о Лермонтовѣ").
   21) Стр. 38. Еще болѣе явное проявленіе начала переворота эстетическихъ воззрѣній Бѣлинскаго (ср. прим. 11). Сопоставимъ эту начинающуюся холодность съ безгранично восторженнымъ отношеніемъ къ Гете въ статьѣ "Менцель" (т. IV, статья No 430), гдѣ Бѣлинскій становится на колѣни именно передъ олимпійствомъ Гете и его "довольствомъ дѣйствительностью".
   22) Стр. 41. Мы неоднократно отмѣчали (ср. I, пр. 21; II, пр. 452 и 439; III, пр. 81; VI, 22, 309) органическое отвращеніе Бѣлинскаго ко всякому намеку на щеголяніе въ павлиньихъ перьяхъ. Его прямо тяготитъ мысль, что ему припишутъ знанія, которыхъ у него нѣтъ, и онъ всегда быстро спѣшитъ заявить, что того-то и того-то не знаетъ. И здѣсь онъ, желая приравнять Лермонтова къ Ювеналу, съ которымъ не пришлось ему ознакомиться непосредственно, говоритъ о немъ только гадательно.
   23) Стр. 59. Едва-ли кто согласится съ мнѣніемъ Бѣлинскаго о "незрѣлости идеи", лежащей въ основѣ "Мцыри". Эта великолѣпная поэма, съ ея истинно-геніальною глубиною страстнаго порыва принадлежитъ къ лучшимъ во всей всемірной литературѣ изображеніямъ безотчетной, чисто-стихійной потребности борьбы и проявленія своей силы. "Критиканъ", съ которымъ здѣсь незаслуженно-рѣзко полемизируетъ Бѣлинскій -- Межевичъ, подъ псевдонимомъ Л. Л. помѣстившій восторженный и, въ общемъ, вѣрный отзывъ о стихотвореніяхъ Лермонтова въ "Сѣв. Пчелѣ" 1840 г. No 284 и 285).
   24) Стр. 62. Рѣчь идетъ, очевидно, о Языковѣ, который въ это время становится однимъ изъ самыхъ рьяныхъ глашатаевъ теоріи "гніенія" Европы Намъ еще придется подробно говорить о роли Языкова въ ожесточенной борьбѣ, которая скоро завяжется между Бѣлинскимъ и славянофилами.
   25) Стр. 62. Колкости, должно быть, по адресу только что возобновившагося тогда (1841) при участіи Полевого "Русскаго Вѣстн"., гдѣ дѣятельно сотрудничалъ Кукольникъ. Въ одной изъ первыхъ книжекъ дѣйствительно помѣщены сразу 2 повѣсти Кукольника "Прокуроръ" и "Аннинскій зимній домъ".
   26) Стр. 62. По поводу статей Бѣлинскаго о Гоголѣ и Грибоѣдовѣ (т. II, ст. No 124 и т. V, ст. No 435) намъ уже приходилось цитировать удивительно, образное опредѣленіе Аполлона Григорьева.
   "Имя Бѣлинскаго, какъ плющъ, обросло четыре поэтическихъ вѣнца, четыре великихъ и славныхъ имени -- Пушкина, Грибоѣдова, Гоголя, Лермонтова,-- сплелось съ ними такъ, что, говоря о нихъ, какъ объ источникѣ современнаго литературнаго движенія,-- постоянно бываешь поставленъ въ необходимость говорить и о немъ" (Соч. I, стр. 233).
   Мы прослѣдили въ примѣчаніяхъ къ ст. No 124 и 435 вѣрность этого опредѣленія по отношенію къ Гоголю и Грибоѣдову. Посмотримъ теперь, какую роль сыгралъ Бѣлинскій въ литературной судьбѣ Лермонтова.
   Соотвѣтственно особенностямъ литературной судьбы Лермонтова, и роль Бѣлинскаго въ истолкованіи лермонтовскаго творчества была совсѣмъ особенная. Здѣсь его заслуга, главнымъ образомъ, въ томъ, что онъ спасъ жгучесть и глубину лермонтовской поэзіи отъ поверхностнаго, пошлаго и тупого пониманія критиковъ, выступившихъ передъ публикою въ роли искреннѣйшихъ поклонниковъ великаго поэта.
   Въ истолкованіи Гоголя, удивительное чутье Бѣлинскаго, какъ мы въ своемъ мѣстѣ отмѣтили, сказалось прежде всего въ томъ, что онъ понялъ размѣры гоголевскаго дарованія. Онъ первый пронзвелъ его въ геніи, первый возводитъ его на царственное "мѣсто, оставленное Пушкинымъ". Но относительно Лермонтова не было никакой надобности доказывать размѣры его дарованія. Промелькнувшая блестящимъ метеоромъ кратковременная литературная дѣятельность его ослѣпила рѣшительно всѣхъ. И низменный Булгаринъ, для котораго Гоголь былъ русскимъ Поль-де-Кокомъ, и противникъ всего молодого и свѣжаго -- надутый педантъ Шевыревъ, и дешевый Мефистофель Сенковскій -- всѣ они восхищались Лермонтовымъ не многимъ меньше, чѣмъ Бѣлинскій. Всѣ сразу признали его первоклассный талантъ и безъ всякихъ колебаній и оговорокъ провозгласили преемникомъ Пушкина.
   Но именно въ этомъ-то всеобщемъ признаніи и скрывалась страшная опасность. Пошлая брань Булгарина и негодованіе Шевырева въ 10 разъ больше объяснили-бы истинное значеніе поэзіи Лермонтова, чѣмъ ихъ одобреніе, которое не могло быть ничѣмъ инымъ, какъ недоразумѣніемъ и грубымъ невниманіемъ. Пойми они Лермонтова во всемъ объемѣ его отрицанія, они могли-бы только съ ужасомъ отвернуться отъ этого родоначальника того гордаго духа презрѣнія къ окружающей средѣ, изъ котораго вышли и настроеніе "мести и печали" и все протестующее теченіе новѣйшей русской общественности. Чтобы оцѣпить значеніе Бѣлинскаго въ исторіи истолкованія сложнаго творчества Лермонтова, нужно почитать, что о немъ написали другіе критики начала 40-хъ годовъ. Во что обратился духовный обликъ своеобразнѣйшаго изъ русскихъ поэтовъ подъ кистью такихъ портретистовъ, какъ Булгаринъ, Шевыревъ и Ко! Попробуйте-ка узнать столь характерныя и рѣзкія черты Лермонтова въ этихъ лубочныхъ малеваніяхъ, въ которыхъ пропали самыя основные контуры лермонтовскаго профиля.
   Вотъ напр. предъ нами восторженная статья Булгарина о "Героѣ нашего времени". Прямо таки восторженная, приглашающая Виктора Гюго съ его "великимъ дарованіемъ" "положить перо предъ нашимъ юнымъ романистомъ". Нѣкоторые отрывки изъ этой статьи мы уже привели въ V т. (стр. 573, прим. 228). Теперь-же отмѣтимъ только, какъ понялъ Булгаринъ основной тонъ романа:
   "Герой нашего времени" есть созданіе высокое, глубоко обдуманное, выполненное художественно. Господствующая идея есть разрѣшеніе великаго нравственнаго вопроса нашего времени: къ чему ведутъ блистательное воспитаніе и всѣ свѣтскія преимущества, безъ положительныхъ правилъ, безъ вѣры, надежды и любви? Авторъ отвѣчаетъ своимъ романомъ: къ эгоизму, къ пресыщенію жизнью въ началѣ жизни, къ душевной сухоткѣ, и наконецъ къ гибели" ("Сѣвер. Пчела" 1840, No 246).
   Подумаешь, какъ это просто и ясно! Надо имѣть "положительныя правила", а не то погибнешь. Лермонтовъ написалъ нравоучительный романъ, въ которомъ порокъ получилъ достойную мзду. Надо полагать, что именно Булгаринскій отзывъ имѣлъ въ виду Лермонтовъ, когда, въ предисловіи ко II-му изд. "Героя нашего времени", насмѣшливо открещивался отъ "гордой мечты сдѣлаться исправителемъ людскихъ пороковъ".
   Еще поверхностнѣе понялъ Лермонтова такой въ общемъ литературной общественно-чуткій человѣкъ, какъ Никитенко. Занявшись стихотвореніями Лермонтова, онъ только и оцѣнилъ въ нихъ что "сладостные звуки" я ни больше, ни меньше какъ совѣтывалъ ему отдѣлаться отъ настроеній, сказавшихся въ "Первомъ января" (О, какъ мнѣ хочется смутить веселость ихъ, и дерзко бросить имъ въ глаза желѣзный стихъ, облитый горечью и злостью), въ "И скучно и грустно" (И жизнь какъ посмотришь съ холоднымъ вниманьемъ вокругъ,-- такая пустая и глупая шутка...), въ "Благодарности" (За все Тебя благодарю я: за тайныя мученія страстей, за горечь слезъ, отраву поцѣлуя, за месть враговъ и клевету друзей; за жаръ души, растраченный въ пустынѣ, за все, чѣмъ я обманутъ въ жизни былъ... устрой лишь такъ, чтобы Тебя отнынѣ недолго я еще благодарилъ), т. е. отдѣлаться отъ всего того, что составляетъ самую основную сущность лермонтовскаго душевнаго склада. Приводимъ конецъ рецензіи Никитенки, забавной уже по одному тону обращенія съ премилой поэзіей Лермонтова:
   "Мы за то и благодарны господину Лермонтову, что у него идеи сдѣлались премилыми, преумными пьесками: онѣ вотъ какъ-то сосредоточились въ его теплой и крѣпкой душѣ, не разлетѣлись въ разныя стороны по пространству безконечнаго, организовались, какъ слѣдуетъ всему живому въ природѣ -- получили такое хорошенькое тѣло, стройное, здоровое, бѣлое, съ самою прекрасною головкою, съ глазами, полными страсти и ума, съ носикомъ, немножко вздернутымъ, потому что это ужъ нѣчто фамильное у всѣхъ олицетворенныхъ идей нашего вѣка: но вѣдь, это только новый оттѣнокъ прелести. Вотъ идея стала живымъ существомъ, настоящею поэзіею, которая наконецъ устроившись совсѣмъ въ своей внутренней экономіи, получивъ уже и порядочное воспитаніе, какъ и слѣдуетъ всякой благородной поэзіи, раскрыла, наконецъ, свои бархатныя алыя уста, и заговорила такими энергическими, живыми, легкими, ясными, такими классическими стихами, что даже строгая и важная критика, заслушавшись ихъ, уронила свой анатомическій ножичекъ и бросилась обнимать и цѣловать милую гостью. Извѣстно, однакожъ, что истинная критика (есть много и ложныхъ) нелегко предается безотчетнымъ восторгамъ; она тотчасъ оправилась, подняла свой ножичекъ, подошла опять къ прелестной поэзіи и сказала ей съ нѣжностью: "Какія же вы хорошенькія, милая сестрица (доказательство, что критика и поэзія не только не чужды другъ другу, но даже родныя!)! Я безъ памяти васъ полюбила! Позвольте же, моя милая, безъ церемоній, поправить немножко вашъ туалетъ; вотъ тутъ виситъ нѣсколько лишнихъ лентъ что-ли, который мотаются такъ, безъ нужды, и портятъ только изящную гармонію вашего наряда: мы отрѣжемъ ихъ. Станьте ко мнѣ спиной, вотъ такъ: первое января долой, и скучно и грустно -- также, благодарность тоже. Смотрите, душечка, кто это вамъ присовѣтовалъ пришить сѣрые лоскутки? Что въ нихъ хорошаго, достойнаго вашей прелестной физіономіи? Вмѣсто мужественныхъ, жаркихъ, благородныхъ мыслей, которыя вы такъ любите, тутъ выведены самые обыкновенные траурные узоры, въ родѣ отцвѣтшихъ надеждъ, угасшихъ страстей, поэтическаго презрѣнія къ толпѣ -- однимъ словомъ, эти лирическія личности души, обeзсиленной своими собственными стремленіями, тщетными притязаніями на право, на которое нѣтъ права,-- на право высшаго существованія. Фи! Это совсѣмъ нейдетъ къ вамъ. Вы дитя доблести и силы, дитя истиннаго поэтическаго призванія. Ваши самыя слезы должны быть пролиты только во имя великихъ скорбей человѣчества, а не во имя вашей домашней скуки, чтобъ отъ этихъ слезъ какъ отъ благодатной росы неба, прозябло въ душѣ людей святое сочувствіе ко всему человѣчеству. Нѣкоторые говорятъ, будто все, что красавица ни скажетъ, ни сдѣлаетъ, ни надѣнетъ,-- все чудо совершенства, не вѣрьте этимъ пустякамъ. Что нехорошо, то нехорошо всегда и вездѣ. Вѣтка пальмы не сдѣлается благоухающею лиліею, хотя-бы по странной прихоти красавица приколола ее у самой груди своей. Впрочемъ, я говорю вамъ такъ единственно потому, что люблю васъ: вѣдь, вы не сердитесь? Не правда-ли?
   Намъ сказывали, что поэзія выслушала все это очень благосклонно... ("Сынъ Отеч.", 1841, No 1).
   Бѣдный профессоръ! Онъ вѣдь былъ серьезно убѣжденъ, что направляетъ "премилую" поэзію Лермонтова на надлежащій путь! А теперь, послѣ болѣе чѣмъ полувѣкового господства толкованія Бѣлинскаго, уже каждый гимназистъ знаетъ, что Лермонтовъ поэтъ не "премилый", а "мятежный" и что именно мятежность-то и отводитъ ему одно изъ первыхъ мѣстъ во всемірной поэзія. Преблагородно, конечно, было со стороны Никитенки и то, что онъ требовалъ отъ Лермонтова "слезъ", отъ которыхъ, "какъ отъ благодатной росы неба, прозябло-бы въ душѣ людей святое сочувствіе ко всему человѣческому". Но онъ проявилъ феноменальное отсутствіе чутья, не замѣтивши ихъ у поэта, все творчество котораго было однимъ сплошнымъ рыданіемъ. Столь-же смѣшно, конечно, и зачисленіе лермонтовской тоски въ разрядъ "домашней скуки". Въ дѣйствительности, та часть поколѣнія 40-хъ г.г., отъ котораго "прозябло" въ русской жизни "святое сочувствіе ко всему человѣческому" полюбило Лермонтова превыше всѣхъ поэтовъ, на жгучести его чувства воспитало свою бодрость и именно изъ лермонтовской глубокообщественной, а не никакъ не "домашней" тоски, почерпнуло стремленіе къ обновленію старыхъ формъ общественной жизни.
   Второй профессоръ, писавшій о Лермонтовѣ -- Сенковскій тоже нашелъ, что сборникъ его стихотвореній (1840) есть "собраніе пьесъ, большею частью очень короткихъ, но всегда чрезвычайно милыхъ, и показывающихъ въ авторѣ прелестный поэтическій талантъ". Выписавъ цѣликомъ "Молитву", "Дары Терека", "Казачью Колыбельную пѣсню", "Ребенку", "Вѣтку Палестины" и взявъ лишь первые два стиха изъ "Думы", въ которой только и нашелъ, что много "красоты", критикъ закончилъ свою рецензію сожалѣніемъ, что ему приходится "разстаться съ такими милыми стихами" ("Библ. д. Чт." 1840, т. 43). Впрочемъ, спустя нѣсколько лѣтъ, когда литературное положеніе Лермонтова, подъ вліяніемъ коментаріевъ Бѣлинскаго, до извѣстной степени успѣло дифференцироваться, когда пора всеобщаго увлеченія мятежнымъ поэтомъ стала проходить, Сенковскій сталъ значительно иначе относиться къ автору "чрезвычайно милыхъ" стихотвореній. Въ 1843 г. ("Библ. д. Чт.", т. 56) онъ уже находилъ, что "многаго, очень многаго не доставало еще Лермонтову, какъ поэту, между прочимъ литературнаго образованія, немножко хорошихъ свѣдѣній, немножко классической учености, столь полезной для вкуса, для силы и изящества мысли, даже для разнообразія воображенія". А еще черезъ годъ ("Библ. д. Чт." 1844, т. 63) Сенковскій уже прямо заявлялъ, что
   "Откровенно сказать, "Герой нашего времени" -- не такое которымъ русская словесность могла-бы похвастаться. Это, просто, неудавшійся опытъ юнаго писателя, который еще не умѣлъ писать книгъ, учился писать; слабый, нетвердый очеркъ молодого художника, который обѣщалъ что-то,-- великое или малое, неизвѣстно -- но только обѣщалъ".
   Все это писалось въ пику восторженнымъ гимнамъ "Отеч. Зап"., т. е. Бѣлинскаго.
   Но кульминаціонного пункта полное непониманіе Лермонтова достигаетъ въ статьяхъ третьяго профессора -- Шевырева, тоже въ высшей степени сочувственно привѣтствовавшаго поэта при его дебютахъ. Отзывъ Шевырева особенно любопытенъ потому, что послѣ Бѣлинскаго онъ былъ безспорно самый видный критикъ начала 40-хъ г.г. Только-что появившаяся въ основанномъ Погодинымъ и имъ "Москвитянинѣ" знаменитая статья о гніеніи Запада произвела большое впечатлѣніе,-- на кого отвратительное, но на очень многихъ и самое благопріятное. И во всякомъ случаѣ статья окончательно утвердила Шевырева въ первыхъ рядахъ литературы и имени его придали во многихъ кругахъ большой престижъ.
   Что-же усмотрѣлъ этотъ ученый словесникъ и знатокъ всѣхъ литературъ въ новомъ писателѣ?
   Шевыревъ посвятилъ дебютамъ Лермонтова двѣ статьи: одну о "Героѣ нашего времени", другую о стихотвореніяхъ. Статья о "Героѣ нашего времени" ("Москвитянинъ" 1841, No 2), въ концѣ концовъ, еще не такъ ужасна, не смотря на всѣ курьезы ея. Уважая искренность всякаго увлеченія, простимъ автору тезиса о гніеніи Запада, когда онъ на протяженіи всей статьи только тѣмъ и занимается, чтобы находить въ романѣ подтвержденія этого тезиса. Такъ по поводу типа Максима Максимовича онъ восклицаетъ: "Какой цѣльный характеръ кореннаго русскаго добряка, въ котораго не проникла тонкая зараза западнаго образованія".
   Опредѣливъ затѣмъ психологію Печорина, какъ "скуку, вѣчный голодъ развратной души", онъ полагаетъ, что "главный корень всему (этому) злу западное воспитаніе, чуждое всякаго чувства вѣры". Печоринъ, по мнѣнію Шевырева, принадлежитъ къ числу тѣхъ "пигмеевъ зла, которыми такъ обильна теперь повѣствовательная и драматическая литература Запада". Онъ "есть одинъ только призракъ, отброшенный на насъ Западомъ, тѣнь его недуга, мелькающая въ фантазіи нашихъ поэтовъ, un mirage de l'occident".
   А происходятъ на Западѣ прямо ужасныя вещи, волосы дыбомъ встаютъ: "вѣкъ гордой философіи, которая духомъ человѣческимъ думаетъ постигнуть всѣ тайны міра, и вѣкъ суетной промышленности, которая угождаетъ наперерывъ всѣмъ прихотямъ истощеннаго наслажденіями тѣла -- такой вѣкъ этими двумя крайностями выражаетъ самъ собою недугъ, его одолѣвающій. Не гордость-ли человѣческаго духа видна въ этихъ злоупотребленіяхъ личной свободы воли и разума, какія замѣтны во Франціи и Германіи? Развратъ нравовъ, унижающій тѣло, не есть-ли зло, признанное необходимымъ у многихъ народовъ Запада и вошедшее въ ихъ обычаи?-- Между этими двумя крайностями какъ не погибнуть, какъ не изсохнуть душѣ, безъ питательной любви, безъ вѣры и надежды, которыми только и можетъ поддерживаться ея земное существованіе?"
   Такъ характеризовалась одна изъ самыхъ идеалистическихъ эпохъ всемірной исторіи, эпоха, "молодой Германіи" и полоса возникновенія "утодій" во Франціи, когда и "вѣра" и "надежда" въ близкое наступленіе чуть-ли не царства Божія на землѣ овладѣла самыми трезвыми умами, когда, по не разъ уже цитированному нами свидѣтельству Щедрина, съ "гнилого" Запада "лилась на насъ вѣра въ человѣчество" и "возсіяла намъ увѣренность, что золотой вѣкъ не позади, а впереди насъ".
   Шевыревъ во всемъ этомъ видѣлъ одинъ "развратъ", или вѣрнѣе онъ даже и приблизительно не понималъ характеръ, силу и внутренній смыслъ новыхъ европейскихъ теченій. Это, конечно, было его право, но курьезно, что онъ и Лермонтова, со смѣлостью, достойною лучшей участи, тоже записалъ въ свою вѣру. "По мнѣнію автора", говоритъ Шевыревъ, "Печоринъ есть герой нашего времени. Въ этомъ выражается и взглядъ его на жизнь, намъ современную, и основная мысль произведенія. Если это такъ, стало быть, вѣкъ нашъ тяжко боленъ -- и въ чемъ же заключается главный недугъ его?-- Если судить по тому больному, которымъ дебютируетъ фантазія нашего поэта,-- то этотъ недугъ вѣка заключается въ гордости духа и въ низости пресыщеннаго тѣла!-- И въ самомъ дѣлѣ, если обратимся мы на Западъ, то найдемъ, что горькая иронія автора есть тяжкая правда".
   Такимъ образомъ Шевыревъ приходилъ къ такому-же выводу, какъ и Булгаринъ; но съ тою разницею, что по Булгарину "Герой нашего времени" у есть нравоучительный разсказъ, имѣющій цѣлью показать, какъ не хорошо быть эгоистомъ и какъ "эгоизмъ" ведетъ къ гибели, а Шевыревъ все свелъ къ желанію Лермонтова изобразить пагубныя послѣдствія "гордости духа", занесеннаго къ намъ съ развратнаго Запада. Смиренія побольше, вотъ что хотѣла сказать "горькая иронія" и "тяжкая правда" Лермонтова.
   Какъ ни курьезно и, можно сказать безъ всякаго преувеличенія, дико превращеніе Лермонтова въ славянофильствующаго проповѣдника смиренія, того самаго Лермонтова, о которомъ, повторяемъ, теперь уже на гимназическомъ экзаменѣ полагается отвѣчать, что онъ "мятежный", тѣмъ не менѣе съ этой оцѣнкой, какъ мы уже замѣтили выше, можно еще кое-какъ помириться, усмотрѣвъ въ ней только близорукую тенденціозность. Тутъ нѣтъ, все-таки, той поразительной безвкусицы, того удивительнаго отсутствія эстетическаго чутья, которое Шевыревъ проявилъ въ разборѣ стихотвореній Лермонтова. Этотъ разборъ -- одна изъ тѣхъ статей, которая служитъ наиболѣе яркимъ оправданіемъ Бѣлинскому въ его страстныхъ утвержденіяхъ, что Шевыревъ ученый педантъ, совершенно неспособный разбираться въ живыхъ явленіяхъ литературы, еще не классифицированныхъ и не получившихъ опредѣленнаго ярлычка. Простимъ Шевыреву и тутъ кое-что, въ родѣ напр. той смѣшной непослѣдовательности, съ которою онъ, самъ-же пересыпавъ свою статью величайшими комплиментами, вмѣстѣ съ тѣмъ находилъ, что Лермонтову "еще рано было собирать свои звуки, разсѣянные по альманахамъ и журналамъ". Это "рано" относится къ Сборнику 1840 г., въ которомъ, за исключеніемъ "Демона" и "Ангела", на лицо всѣ перлы лермонтовской поэзіи, опредѣлившіе ея мѣсто въ исторіи русской литературы. Не поставимъ также критику въ смертельный грѣхъ и то, что, по его мнѣнію, Лермонтовъ "какъ лирикъ, еще не образовался", что "Молитву" "какъ будто написалъ самъ Жуковскій", что въ качествѣ образцовъ совершенства Лермонтову указываются кн. Вяземскій и Хомяковъ. Все это вещи простительныя при первомъ появленіи новаго таланта, отъ которого, какъ отъ высокаго зданія, надо немножко отойти, чтобы понять его размѣры.
   По что сказать о чутьѣ критика, который утверждалъ, что отличительною чертою лермонтовской поэзіи является отсутствіе въ ней "оригинальнаго, рѣшительнаго характера" и "какой-то необыкновенный протеизмъ таланта, правда замѣчательнаго, но тѣмъ не менѣе опасный развитію оригинальному". Лермонтовская "лира не обозначила еще своего особеннаго строя, и умѣетъ съ большимъ искусствомъ подладить свою на строй, уже извѣстный!" "Въ стихотвореніяхъ Лермонтова мы слышимъ отзывы уже знакомыхъ намъ лиръ и читаемъ ихъ какъ будто воспоминанія русской поэзіи послѣдняго двадцатилѣтія". Въ силу всего этого критикъ задается вопросомъ не "предстаетъ-ли намъ новый поэтъ какимъ-то эклектикомъ, который, какъ пчела, собираетъ въ себя всѣ сладости русской музы, чтобы сотворить изъ нихъ новые соты?" Вопросъ рѣшается утвердительно, но критикъ находитъ такое явленіе, "очень естественнымъ въ молодомъ талантѣ, еще не развившемся, еще не достигшемъ своей самобытности". Пріятно, во всякомъ случаѣ то, что "поэтъ подчиняетъ свою музу не чьей-либо преимущественно, а многимъ -- и это разнообразіе вліяній есть уже доброе ручательство въ будущемъ". Современемъ, значитъ, изъ него, пожалуй, выработается и поэтъ самобытный.
   Лермонтовъ, какъ извѣстно, не могъ осуществить надеждъ Шевырева на самобытное развитіе, потому что уже черезъ нѣсколько мѣсяцевъ умеръ, ничего не прибавивъ къ книжкѣ 1840 г. И переходить онъ, такимъ образомъ, по Шевыреву, въ потомство въ качествѣ талантливаго "эклектика" и подражателя "многимъ поэтамъ". Какимъ-же, однако, многимъ? Критикъ не скупится на перечисленіе: и на ряду съ несомнѣннымъ вліяніемъ Байрона и Пушкина, указываете цѣлый рядъ другихъ вліяній, болѣе или менѣе фантастическихъ. Чудное возсозданіе старины въ "Пѣснѣ про удалого купца Калашникова" есть для него "мастерское подражаніе эпическому стилю русскихъ пѣсенъ, извѣстныхъ подъ именемъ собирателя ихъ Кирши Данилова"; "Три пальмы", поражающія насъ съ одной стороны геніальною изобразительностью, а съ другой мрачнымъ отчаяніемъ, "принадлежатъ къ стилю Жуковскаго", у котораго нѣтъ никакой изобразительности и который полонъ только тихой "резиньяція"; "мелькаютъ, затѣмъ, въ стихотвореніяхъ Лермонтова обороты Баратынскаго и Дениса Давыдова". Однако, главный курьезъ впереди: но мнѣнію тонкаго цѣнителя "протей" и "эклектикъ" Лермонтовъ подражаетъ и притомъ въ лучшихъ стихотвореніяхъ.... Бенедиктову!! "Молитва" и "Туча", говорить онъ, "до того отзываются звуками, оборотами, выраженіемъ лиры Бенедиктова, что могли бы быть перенесены въ собраніе его стихотвореній". Выписавъ затѣмъ оба стихотворенія, проницательный и тонкій эстетическій судья восклицаетъ:
   "Читая эти стихи, какъ не припомнить "Полярную звѣзду" и "Незабвенную" Бенедиктова".
   Лермонтовъ, возвышающійся до картонной поэзіи Бенедиктова, Лермонтовъ, за наиболѣе удавшіяся ему стихотворенія включаемый въ собраніе сочиненій самаго реторическаго и мишурнаго изъ русскихъ поэтовъ! Вотъ въ какомъ освѣщеніи могъ-бы онъ утвердиться въ сознаніи чутко прислуишвающагося къ печатному слову русскаго читателя, если бы эти геркулесовскіе столпы безвкусицы не опрокинулъ силою своего вдохновеннаго толкованія Бѣлинскій.
   Наряду съ безподобной увѣренностью Шевырева, что Лермонтовъ подчасъ сочиняетъ не хуже самого Бенедиктова, въ статьѣ имѣются и другія весьма замѣчательныя проявленія тонкаго чутья критика. Такъ напр., вспоминая лермонтовскія "произведенія въ повѣствовательномъ родѣ", онъ замѣчаетъ въ нихъ "способность, которую именуемъ съ нѣмецкаго объективностью". Лермонтовъ и объективность! Но еще, конечно, поразительнѣе отыскиваніе въ Лермонтовѣ "того, что Жанъ-Поль, въ своей Эстетикѣ., такъ прекрасно назвалъ женственнымъ геніемъ?" Подумаешь только, какое печальное употребленіе дѣлаютъ иной разъ люди изъ хорошихъ и умныхъ книгъ!
   Шевыревъ твердо былъ убѣжденъ, что поэзія Лермонтова представляетъ собою все "отзывы знакомыхъ уже намъ лиръ" и "воспоминанія русской поэзіи послѣдняго двадцатилѣтія". Попадались, однако, вещички у новаго поэта, которыя какъ будто не были похожи ни на мирнаго Жуковскаго, ни на веселаго Дениса Давыдова, ни на великолѣпнаго, занятаго созерцаніемъ красотъ полярной звѣзды и дѣвъ-чародѣекъ, Бенедиктова. Кому, напр. подражалъ нашъ "эклектикъ", обладающій "женскимъ", т. е. "подчиненнымъ власти другихъ художниковъ" геніемъ въ "Думѣ", въ "И скучно и грустно" и т. п. стихотвореніяхъ. Критикъ сначала былъ смущенъ этими диссонансами.
   "Случалось-ли вамъ", спрашиваетъ онъ читателя "по голубому, чистому небу увидѣть вдругъ черное крыло ворона или черное облако, рѣзко противорѣчащее ясной лазури? Такое-же тягостное впечатлѣніе, какое производятъ эти внезапныя явленія въ природѣ, произвели на насъ не многія пьесы автора, мрачно мелькающія въ свѣтломъ вѣнкѣ его стихотвореній. Сюда отнесемъ мы: "И скучно и грустно", слова писателя изъ разговора съ журналистомъ, и въ особенности эту черную, траурную, эту роковую "Думу".
   Въ самомъ дѣлѣ какая незадача критику: такъ это хорошо приладилъ онъ "свѣтлую" поэзію новаго поэта къ Бенедиктову и вдругъ такія непріятности! Смущеніе его, однако, было самое непродолжительное: "Успокоимся", быстро спѣшитъ онъ прибавить, "такія произведенія, какъ видно по всему, ихъ окружающему, являются только мгновенными плодами какой-то мрачной хандры, навѣщающей по временамъ поэта". Послѣ этого критикъ становится въ торжественную позу и обращается къ дебютанту съ величественною нотаціею:
   "Поэтъ!... Если васъ въ самомъ дѣлѣ посѣщаютъ такія думы, лучше-бы таить ихъ про себя и не повѣрять взыскательному свѣту. Вы даже обязаны тѣмъ, какъ художникъ, потому что такія произведенія, нарушая гармонію чувства, совершенно противны міру прекраснаго, какъ представитель мыслей современнаго вамъ поколѣнія, потому что эти думы не могутъ отзываться пріятно въ душѣ вашихъ сверстниковъ,-- и, наконецъ, вы должны быть побуждены къ тому изъ собственнаго расчета, коль не хотите прослыть въ глазахъ міра играющимъ какую-то выисканную роль преждевременнаго разочарованія".
   Предупрежденіе очень любезное: кому-же, въ самомъ дѣлѣ, охота прослыть букой? Да и не дѣло это совсѣмъ поэзіи разстраивать мирнаго читателя нелѣпыми диссонансами Еще вѣдь старикъ Державинъ такъ это хорошо сказалъ, что поэзія должна быть столь-же пріятна "какъ лѣтомъ сладкій лимонадъ"
   Теперь, когда читатель ознакомился съ тѣмъ, какъ авторитетнѣйшая часть современной критики не имѣла и отдаленнѣйшаго представленія о самыхъ основныхъ чертахъ лермонтовской поэзіи, онъ пойметъ всѣ высокія достоинства оцѣнки Бѣлинскаго.
   Въ ней прежде всего замѣчательна гармоничность отклика. Статьи Бѣлинскаго о Лермонтовѣ -- своего рода варіаціи на лермонтовскіе мотивы, придающія этимъ мотивамъ особую сочность и лермонтовскимъ настроеніямъ особую выпуклость и яркость.
   Во вдохновенномъ пересказѣ "Героя нашего времени" и въ выхваченныхъ съ необыкновенно-тонкимъ чутьемъ цитатахъ изъ стихотвореній Лермонтова поэтъ и критикъ какъ-бы сливаются въ одно прекрасное цѣлое. Поистинѣ предъ нами алмазъ въ чудной золотой оправѣ, которая своимъ благороднымъ блескомъ еще больше поднимаетъ красоту драгоцѣннаго камня.
   Эту созвучность настроенія, это душевное единеніе между глубиною чувствованія Лермонтова и высотою помысловъ Бѣлинскаго мы считаемъ однимъ изъ счастливѣйшихъ событій въ исторіи русскаго литературнаго сознанія. Своимъ возвышеннымъ пониманіемъ комментарій Бѣлинскій облагородилъ многое такое, что въ золотой рудѣ лермонтовской поэзіи оставалось отъ неблагороднаго состава окружавшей и воспитавшей Лермонтова среды. Въ авторѣ "Героя нашего времени", при всей необыденности его душевнаго склада, все-таки, сидѣло и что-то гвардейское, что-то такое, что главному элементу всего духовнаго существа Лермонтова -- печоринству, при иной настроенности критика, могло-бы сообщить оттѣнокъ великосвѣтскаго дэндизма. Бѣлинскій выдѣлилъ всѣ эти приставшіе къ лермонтовскому золоту шлаки, и вывелъ лермонтовскіе порывы на широкій путь вѣчныхъ и высокихъ интересовъ. Статьи Бѣлинскаго дали русскому литературному сознанію надлежащій тонъ отношенія къ Лермонтову не только какъ къ поэту высокоталантливому, но и какъ къ духовной организаціи съ совсѣмъ особеннымъ, жгучимъ душевнымъ складомъ, при которой компромиссы съ житейскою пошлостью и мелкотою органически немыслимы.
   Но помимо огромной заслуги Бѣлинскаго въ установленіи того тона, который пріобщаетъ читателя къ музыкѣ жгучаго творчества Лермонтова, статьи Бѣлинскаго замѣчательны и по силѣ психологическаго анализа. На первомъ мѣстѣ здѣсь стоить блестящій анализъ психологіи Печорина, который до сихъ поръ остается и самымъ полнымъ, и самымъ тонкимъ, и самымъ вѣрнымъ разборомъ этого сложнаго характера. Бѣшискій въ общемъ, конечно, подпалъ подъ неотразимое обаяніе, которое Печоринъ производилъ на всѣхъ окружающихъ. Его влечетъ къ себѣ эта выдающаяся, властная личность. Но онъ, вмѣстѣ съ тѣмъ, отлично сознаетъ и видитъ всѣ его недостатки. Онъ не думаетъ отрицать ни эгоизма Печорина, ни подчасъ прямой его безнравственности. Но, поясняетъ онъ, "сила всегда останется силою и всегда будетъ полна поэзіи"; "въ идеяхъ Печорина много ложнаго, въ ощущеніяхъ его есть искаженіе; но все это выкупается его богатою натурою; его, во многихъ отношеніяхъ, дурное настоящее обѣщаетъ прекрасное будущее". Бѣлинскій смотритъ на Печорина всего менѣе какъ на человѣка пресыщеннаго, скучающаго отъ душевной разслабленности, больного собачьей старостью, по глубокомысленному мнѣнію Шевырева. Бѣлинскій показываетъ, что Печоринъ полонъ жажды къ чему-нибудь настоящему, дѣйствительному. Такимъ образомъ предъ нами огромная нравственная сила, полная внутренней бодрости и, ни мало не разочарованная и только не находящая себѣ надлежащаго примѣненія.
   Вѣрой въ будущее Печорина и выясненіемъ тоски его но чему-нибудь настоящему, "дѣйствительному" Бѣлинскій подходитъ къ той единственной чертѣ, которую позднѣйшее толкованіе Лермонтова прибавило къ проницательному анализу великаго энтузіаста. Теперь уже болѣе или менѣе утвердилось убѣжденіе, всего ярче выраженное въ заглавіи статьи Н. К. Михайловскаго о Лермонтовѣ, что въ лицѣ Лермонтова-Печорина мы имѣемъ предъ собою "Героя безвременья". С. А. Андреевскій пробовалъ назвать такое пониманіе Лермонтова "фальшивымъ". "Точно и въ самомъ дѣлѣ", иронизируетъ онъ, "послѣ николаевской эпохи, въ періодъ реформъ, Лермонтовъ чувствовалъ-бы себя какъ рыба въ водѣ! Точно послѣ освобожденія крестьянъ и въ особенности въ шестидесятые годы открылась дѣйствительная возможность "вѣчно любить" одну и ту же женщину? Или совсѣмъ искоренилась "лесть враговъ и клевета друзей"? Или "сладкій недугъ страстей превратился въ безконечное блаженство, не "исчезающее при словѣ разсудка"? Или "радость и горе" людей, отходя въ прошлое, перестали для нихъ становиться "ничтожными"... И почему этими вѣковѣчными противорѣчіями жизни могли страдать только современники Лермонтова, въ эпоху формализма?" ("Литер. чтенія", стр. 226)
   Вся эта иронія потрачена совершенно понапрасну и очень односторонне, потому что она беретъ Лермонтова только со стороны его разочарованности и унускаетъ самое существенное въ немъ, то, что сдѣлало его любимымъ поэтомъ всего менѣе разочарованнаго поколѣнія сверстниковъ Некрасова -- бодрую натуру бойца. "Какъ рыба въ водѣ" Лермонтовъ-Печоринъ, конечно, не чувствовалъ-бы себя и въ 60-хъ годахъ, съ ихъ скромнѣйшимъ минимумомъ возможности приложить къ чему-нибудь настоящему тѣ силы, о которыхъ Печоринъ говоритъ: "зачѣмъ я жилъ? для какой цѣля я родился?... А, вѣрно, она существовала и, вѣрно, было мнѣ назначеніе высокое, потому что я чувствую въ душѣ моей силы необъятныя"... Но несомнѣнно, что если въ 40-хъ г.г. Лермонтову его любовь къ родинѣ казалась "странною" только потому, что "ни слава, купленная кровью, ни полнаго гордаго довѣрія покои, ни темной старины завѣтныя преданья", не "шевелили" въ немъ "отраднаго мечтанья", то въ 60-хъ гг. въ такой любви уже ничего страннаго бы не было. И столь-же несомнѣнно, что въ эпоху освобожденія крестьянъ ему никакъ не пришлось-бы! конфузиться того, что "съ отрадой, многимъ незнакомой", любуется онъ на
   
   .......полное гумно
   Избу, покрытую соломой,
   Съ рѣзными ставнями окно
   
   и что вообще съ любовью къ родинѣ у него связана любовь къ "мужичкамъ". Наконецъ, столь-же безусловно несомнѣнно, что поэтъ, создавшій грандіозный образъ пророка, читавшаго въ "очахъ людей страницы злобы и порока", и въ силу этого начавшаго "провозглашать любви и правды чистыя ученья" ни въ какомъ случаѣ не могъ отнестись сколько-нибудь безразлично къ той, говоря соединенной формулой славянофила Хомякова и западника Бѣлинскаго, "неправдѣ черной" "гнусной россійской дѣйствительности", изъ которыхъ слагалось "безвременье" лермонтовской эпохи.
   Бѣлинскій, когда писалъ статью о "Героѣ нашего времени", еще находился всецѣло въ періодѣ преклоненія предъ "разумностью" дѣйствительности и "гнусность" ея еще не обрисовалась передъ его духовнымъ взоромъ (см. т. IV, очеркъ "Бакунинско-гегелiанскій періодъ жизни Бѣлинскаго"). Когда писалось статья о стихотвореніяхъ Лермонтова, слѣпота ужѣ начинала соскакивать, но новое міросозерцаніе еще не сложилось окончательно. Поэтому безводная трата великихъ силъ Печорина еще не была прямо и опредѣленно связана въ его представленіи съ безвременьемъ николаевской эпохи. Но своею вѣрою въ достойное будущее Печорина Бѣлинскій сдѣлалъ все для выясненія того, что печальное настоящее не даетъ развернуться и развиться великимъ силамъ, дремлющимъ въ душахъ людей съ высокимъ сознаніемъ своей человѣческой личности. Бѣлинскій такимъ образомъ вполнѣ опредѣленно поставилъ діагнозъ той болѣзни, которой позднѣйшее литературное сознаніе дало только точное названіе.
   Бездна, отдѣляющая пониманіе Бѣлинскаго отъ пониманія какъ значительной части публики, такъ и всѣхъ критиковъ, видѣвшихъ въ Печоринѣ второе изданіе вялой пресыщенности Онѣгина, это выясненіе кипѣнія бодрости и жажды дѣятельности въ поэтѣ, котораго всѣ считали воплощеніемъ разочарованности, до такой степени поразительно, что является желаніе отыскать какіе-нибудь особые источники проницательности Бѣлинскаго. И дѣйствительно, нельзя не видѣть связи между статьей о "Героѣ нашего времени", писанной приблизительно въ маѣ и началѣ 1840 г. и знаменательнымъ, оставившимъ глубокій слѣдъ въ душѣ Бѣлинскаго свиданіемъ съ Лермонтовымъ въ апрѣлѣ того-же 1840 года, когда поэтъ, послѣ дуэли съ Барантомъ, сидѣлъ подъ арестомъ въ ордонансъ-гаузѣ. По разсказу Панаева, Бѣлинскій встрѣчался и до того съ Лермонтовымъ у Краевскаго:
   "Бѣлинскій пробовалъ было не разъ заводить съ нимъ серьезный разговоръ, но изъ этого никогда ничего не выходило. Лермонтовъ всякій разъ отдѣлывался шуткой или просто прерывалъ его, а Бѣлинскій приходилъ въ смущеніе.
   -- Сомнѣваться въ томъ, что Лермонтовъ уменъ,-- говорилъ Бѣлинскій,-- было бы довольно странно; но я ни разу не слыхалъ отъ него ни одного дѣльнаго и умнаго слова. Онъ, кажется, нарочно щеголяетъ свѣтскою пустотою.
   И дѣйствительно, Лермонтовъ какъ будто щеголялъ ею, примѣшивая къ ней иногда что-то сатанинское и байроническое: пронзительные взгляды, ядовитыя шуточки и улыбочки, желаніе показать презрѣніе къ жизни, а иногда даже и задорливость бретера.
   Когда онъ сидѣлъ въ ордонансъ-гаузѣ послѣ дуэли съ Барантомъ, Бѣлинскій навѣстилъ его; онъ провелъ съ нимъ часа четыре, глазъ на глазъ, и отъ него прямо пришелъ ко мнѣ.
   Я взглянулъ на Бѣлинскаго и тотчасъ увидѣлъ, что онъ въ необыкновенно пріятномъ настроеніи духа.
   -- Знаете-ли, откуда я?-- спросилъ Бѣлинскій.
   -- Откуда?
   -- Я былъ въ ордонансъ-гаузѣ у Лермонтова, и попалъ очень удачно. У него никого но было. Ну, батюшка, въ первый разъ я видѣлъ этого человѣка настоящимъ человѣкомъ!... Вы знаете мою свѣтскость и ловкость: я взошелъ къ нему и сконфузился, по обыкновенію. Думаю себѣ: ну, зачѣмъ меня принесла къ нему нелегкая? Мы едва знакомы, общихъ интересовъ у насъ никакихъ, я буду его женировать, онъ меня... Что еще связываетъ насъ не много,-- такъ это любовь къ искусству, но онъ не подается на такіе разговоры... Я, признаюсь, досадовалъ на себя и рѣшился пробыть у него не больше четверти часа. Первыя минуты мнѣ было неловко, но потомъ у насъ завязался какъ-то разговоръ объ англійской литературѣ и Вальтеръ-Скоттѣ... "Я не люблю Вальтеръ-Скотта,-- сказалъ мнѣ Лермонтовъ,-- въ немъ мало поэзіи. Онъ сухъ". И онъ началъ развивать эту мысль, постепенно одушевляясь. Я смотрѣлъ на него -- и не вѣрилъ ни глазамъ, ни ушамъ своимъ. Лицо его приняло натуральное выраженіе, онъ былъ въ эту минуту самимъ собою... Въ словахъ его было столько истины, глубины и простоты! Я въ первый разъ видѣлъ настоящаго Лермонтова, какимъ я всегда желалъ его видѣть. И онъ перешелъ отъ Вальтеръ-Скотта къ Куперу и говорилъ о немъ съ жаромъ, доказывалъ, что въ Куперѣ несравненно болѣе поэзіи, чѣмъ въ Вальтеръ-Скоттѣ, и доказывалъ это съ тонкостію, съ умомъ -- и что удивило меня -- даже съ увлеченіемъ. Боже мой! Сколько эстетическаго чутья въ этомъ человѣкѣ! Какая нѣжная и тонкая поэтическая душа въ немъ!... Не даромъ же меня такъ тянуло къ нему. Мнѣ наконецъ удалось-таки его видѣть въ настоящемъ свѣтѣ. А вѣдь чудакъ. Онъ, я думаю, раскаивается, что допустилъ себя хотя на минуту быть самимъ собою,-- я увѣренъ въ этомъ..." (Панаевъ, Литер. Воспоминанія, Спб. 1876 г. стр. 178--180).
   Разсказъ Панаева вполнѣ подтверждается {Одно время къ нему относились съ недовѣріемъ. Въ своей біографіи Лермонтова, приложенной къ Глазуновскому изданію 1873 г., А. Н. Пыпинъ назвалъ его "не вполнѣ достовѣрнымъ, на основаніи словъ лица, бывшаго свидѣтелемъ разговора" (Пыпинъ, Бѣлинскій, II, 37). Но уже черезъ 2 года, занявшись біографіею Бѣлинскаго, онъ наткнулся на приводимое дальше письмо и, конечно, взялъ обвиненіе обратно. Тѣмъ не менѣе заподозриваніе цѣннаго разсказа Панаева не исчезло въ литературѣ. Еще въ 1891 г. симпатичный писатель, но крайне небрежный и несвѣдущій "историкъ" новѣйшей русской литературы, А. М. Скабичевскій повторилъ обвиненіе А. Н. Пыпина въ своей біографіи поэта, приложенной къ павленковскому изданію сочиненій Лермонтова, за что и получилъ суровый укоръ въ цитированной выше статьѣ Н. К. Михайловскаго "Герой безвременья".} разсказомъ самого Бѣлинскаго въ письмѣ его къ Боткину отъ 19-го апрѣля 1840 г. Подробности почти однѣ и тѣ же, но, въ передачѣ Бѣлинскаго, онѣ выиграли въ страстности и силѣ и томъ невыразимомъ нравственномъ обаяніи, которое всегда испытываешь, когда предъ нами раскрывается хрустально-чистая душа Бѣлинскаго въ порывахъ его энтузіазма.
   "Недавно былъ я у Лермонтова въ заточеніи -- пишетъ Бѣлинскій другу,-- и въ первый разъ поразговорился съ нимъ отъ души. Глубокій и могучій духъ! Какъ онъ вѣрно смотритъ на искусство, какой глубокій и чисто-непосредственный вкусъ изящнаго! О, это будетъ русскій поэтъ съ Ивана Великаго! Чудная натура! Я былъ безъ памяти радъ, когда онъ сказалъ мнѣ, что Куперъ выше В.-Скотта, что въ его романахъ больше глубины и больше художественной цѣлости. Я давно такъ думалъ и еще перваго человѣка встрѣчаю, думающаго также. Передъ Пушкинымъ онъ благоговѣетъ, и больше всего любитъ "Онѣгина". Женщинъ ругаетъ: однихъ за то... другихъ за то... Мужчинъ онъ также презираетъ, по любитъ однѣхъ женщинъ, и въ жизни только ихъ и видитъ. Взглядъ часто -- онѣнинскій. Печоринъ -- это онъ самъ какъ есть. Я съ нимъ спорилъ, и мнѣ отрадно было видѣть въ его разсудочномъ, охлажденномъ и озлобленномъ взглядѣ на жизнь и людей сѣмена глубокой вѣры въ достоинство того и другого. Я это сказалъ ему -- онъ улыбнулся и сказалъ: дай Богъ! Боже мой, какъ онъ ниже меня по своимъ понятіямъ, и какъ я безконечно ниже его въ моемъ предъ нимъ превосходствѣ. Каждое его слово -- онъ самъ, вся его натура во всей глубинѣ и цѣлости своей. Я съ нимъ робокъ -- меня давятъ такія цѣлостныя. полныя натуры, я передъ нимъ благоговѣю и смиряюсь въ сознаніи своего ничтожества". (Пыпинъ, Бѣлинскій, т. II, 38).
   Касаясь этого знаменательнаго свиданія, Н. К. Михаиловскій, между прочимъ, говорить:
   "Наши художники-живописцы, вообще говоря, довольно равнодушны къ русской литературѣ и въ особенности къ ея исторіи. Но фигуры Лермонтова и Бѣлинскаго достаточно, кажется, популярны и крупны, чтобы заинтересовать художника, и мудрено найти тему для картины, болѣе благодарную, чѣмъ это собесѣдованіе великаго критика и великаго поэта въ ордонансъ-гаузѣ. Представьте себѣ Лермонтова съ привычно насмѣшливымъ складомъ губъ и пронзительными черными глазами, отъ взгляда которыхъ смущаются тѣ, на кого онъ смотритъ. Смущается, можетъ быть, и Бѣлинскій, что не мѣняетъ ему, однако, "упорствуя, волнуясь и спѣша", въ горячей рѣчи отстаивать свои "понятія". Онъ твердо увѣренъ въ истинности и возвышенности этихъ понятій; но всѣмъ своимъ чуткимъ и дѣтски-искреннимъ существомъ чувствуетъ, что въ бесѣдующемъ съ нимъ гусарскомъ поручикѣ есть нѣчто, чего въ немъ самомъ нѣтъ и передъ чѣмъ онъ долженъ преклониться". (Михайловскій, Соч. т. 5, стр. 336).
   Технически, предложенная сейчасъ задача едва-ли исполнима; едва-ли и самому талантливому живописцу можетъ удастся наглядно передать тѣ внѣшне-неуловимыя проявленія могучей внутренней работы духа, которая происходитъ при задушевной бесѣдѣ людей такой умственной, нравственной, и художественной силы. Но что самъ по себѣ сюжетъ высокозамѣчателенъ и достоинъ воспроизведенія -- въ этомъ не можетъ быть никакого сомнѣнія. Какъ часто живописцы и историки посвящаютъ свои яркія кисти и краснорѣчивыя перья изображенію свиданій великихъ монарховъ, послѣ которыхъ "измѣняется ходъ міровыхъ событій". Когда исторія сойдетъ съ офиціально-дипломатической точки зрѣнія и всецѣло отдастъ себя изученію явленій, изъ которыхъ слагается основное зерно всѣхъ историческихъ событій -- жизни отдѣльныхъ, незамѣтныхъ въ сосѣдствѣ съ королями и дипломатами рыцарей духа, то такимъ событіямъ, какъ свиданію Бѣлинскаго съ Лермонтовымъ, конечно, будетъ придаваться не меньшее значеніе, чѣмъ свиданію самыхъ могущественныхъ монарховъ. Да развѣ и здѣсь не было свиданія двухъ могущественнѣйшихъ властителей, за которыми покорно шло одно изъ самыхъ могущественныхъ теченій русской жизни?
   И результаты свиданія были ярки и знаменательны. По отношенію къ Лермонтову трудно, конечно, сказать что-нибудь опредѣленное уже потому, что черезъ годъ его не стало. Но нельзя, однако, не обратить вниманія на то, что именно въ этотъ годъ написанъ рядъ стихотвореній, въ которыхъ, одновременно съ обычною жгучестью лермонтовскихъ настроеній, особенно поражаетъ глубина мыслей: "Родина" съ ея совершенно новыми задачами любви къ отчизнѣ, "Валерикъ" съ его протестомъ противъ войны и главнымъ образомъ "Пророкъ" -- этотъ великій призывъ провозглашать "любви и правды чистыя ученья" и быть готовымъ переносить во имя ихъ преслѣдованія поклонниковъ грубой силы. "Журналиста) читатель и писатель" имѣетъ въ концѣ помѣтку: 21 марта 1840, подъ арестомъ на арсенальной гауптвахтѣ". Мы не знаемъ въ точности, когда происходило свиданіе Бѣлинскаго съ Лермонтовымъ: до 21 марта или послѣ. Но это въ данномъ случаѣ и не важно для нашей цѣли. Для насъ цѣнно и знаменательно въ этой глубоковдумчивой пьесѣ то, что поэтъ вводитъ насъ въ свою душевную лабораторію и показываетъ, что происходить съ нимъ "когда заботъ спадаетъ бремя" и когда для него "наступаютъ дни вдохновеннаго труда". Съ удивленіемъ узнаетъ тотъ, кто смотритъ на Лермонтова какъ на представителя эгоистическаго озлобленія, что въ эти благотворныя минуты
   
   Восходитъ чудное свѣтило
   Въ душѣ проснувшейся едва:
   На мысли, дышащія силой
   Какъ жемчугъ нижутся слова...
   Тогда съ отвагою свободной,
   Поэтъ на будущность глядитъ
   И міръ мечтою благородной
   Предо нимъ очищенъ и обмытъ.
   
   Если эта бодрящая исповѣдь написана послѣ свиданія съ Бѣлинскимъ, то несомнѣнно, она органически связана съ тѣмъ, что мы узнали изъ письма къ Боткину. Предъ нами художественное выраженіе той соглашающейся и лишенной всякаго озлобленія или отчаянія улыбки, съ которою Лермонтовъ сказалъ Бѣлинскому "дай Богъ". Если-же стихотвореніе написано до свиданія, то, значить, Бѣлинскій дѣйствительно замѣчательно удачно пришелъ -- дѣйствительно въ такой моментъ, когда сквозь лермонтовскій "разсудочный, охлажденный и озлобленный" взглядъ на жизнь и людей" особенно ярко прорвалась "глубокая вѣра въ достоинство того и другого".
   Въ томъ и другомъ случаѣ свиданіе получаетъ огромное литературное значеніе, какъ моментъ, когда два духовныхъ вождя великаго поколѣнія 40-хъ годовъ пришли къ полному душевному единенію. Смутная вѣра Бѣлинскаго въ "настоящаго Лермонтова" превратилась тетерь въ твердую увѣренность и онъ съ особеннымъ воодушевленіемъ могъ теперь заняться выясненіемъ сокровенной сущности лермонтовскаго пессимизма, могъ показать, что въ этомъ пессимизмѣ нѣтъ ничего ни мертвящаго, ни парализующаго дѣйствительную силу. Изъ коментаріевъ или вѣрнѣе варіацій Бѣлинскаго на лермонтовскія поэмы читатель выносить не отчаяніе, а только очень высокій критерій. Безъ этихъ коментаріевъ было бы непонятно, почему рвавшееся къ новой жизни молодое поколѣніе 40-хъ г.г. именно "пессимиста" Лермонтова полюбило больше всѣхъ поэтовъ и поставило его выше чуждаго какого бы то ни было отчаянія Пушкина. Но въ томъ-то и дѣло, что всего менѣе выносило оно изъ Лермонтова отчаянія. Перенимало оно только глубину презрѣнія къ пошлости и то необыкновенно высокое сознаніе своей личности, которымъ проникнуты всѣ герои Лермонтова и всѣ его настроенія. Лермонтову не разъ казалось, что жизнь "пустая и глупая шутка", и было ему часто "и скучно и грустно", но все это отъ избытка силъ, отъ того, что требованія были огромныя. И вотъ это-то внутреннее кипѣніе бодрости и подсмотрѣлъ Бѣлинскій, эту полноту жизни при внѣшней разочарованности онъ и выясняетъ въ своихъ коментаріяхъ и варіаціяхъ и въ этомъ ихъ огромное значеніе.
   Источникъ прозорливости Бѣлинскаго лежалъ, конечно, въ собственной его настроенности, восторженной, бодрой, рвавшейся на борьбу. Изъ сокровеннѣйшей глубины взволнованной души критика вылились эти пламенныя поясненія къ самому жгучему изъ русскихъ писателей. Весь горѣлъ Бѣлинскій, нашедши предметъ, по поводу котораго онъ могъ высказать всю полноту переполнявшихъ его восторженныхъ порываній. Вотъ почему эти статьи принадлежатъ къ самымъ яркимъ проявленіямъ того "великаго сердца", которое намъ кажется главнымъ источникомъ литературнаго значенія Бѣлинскаго. Никакая самая проницательная и умная статья о поэтѣ не можетъ ограничиваться однимъ холоднымъ анализомъ. Нельзя красоту, глубину и жгучесть показать наглядно, нельзя убѣдитъ, что данное поэтическое настроеніе глубоко, жгуче, красиво выражено. Но можно передать часть своей вѣры. И тутъ-то "великое сердце" Бѣлинскаго, чутко уловивъ все, что было благороднаго въ поэзіи Лермонтова и высказалось во всей своей силѣ и нравственной красотѣ.
   27) Стр. 63. "Отеч. Зап." 1841 г., т. XV, No 3. Ценз. разр. отъ 28 февр. 1841 г. Въ изд. Солдатенкова (т. XII) вошло съ опущеніемъ примѣчанія.
   28) Стр. 64. Въ этомъ, подписанномъ "редакціей", примѣчаніи, Краевскому едва-ли принадлежитъ больше двухъ, трехъ строкъ. Вся программа будущей книги, несомнѣнно, могла быть дана только самимъ Бѣлинскимъ.
   Мысль составить "Теоретическій и критическій курсъ русской литературы" очень занимала Бѣлинскаго и онъ много сдѣлалъ для ея осуществленія. Кромѣ 1) настоящей статьи, къ задуманному курсу примыкаютъ: 2) четыре статьи о народной литературѣ -- см. дальше въ настоящемъ томѣ ст. NoNo 544, 550, 557 и 565. 3-5) оставшіяся незаконченными и не напечатанными статьи -- "Идея искусства"; "Общее значеніе слова: литература"; "Общій взглядъ на народную поэзію и ея значеніе" см. дальше въ настоящемъ томѣ ст. NoNo 572, 573, 574 и 575. Въ значительной степени знаменитыя статьи о Пушкинѣ могутъ считаться исполненіемъ намѣренія Бѣлинскаго дать въ своемъ курсѣ "исторію книжной русской литературы отъ Кантемира и Ломоносова до Карамзина, отъ Карамзина до Пушкина и отъ Пушкина до 1841 г. включительно".
   Осуществить вполнѣ свою мысль Бѣлинскому не удалось ни "къ началу слѣдующаго 1842 года", ни позже. Усердно поработавъ въ теченіе 1841 г. надъ назначенными для "Курса." статьями о народной литературѣ, онъ затѣмъ въ 1844--45 г.г. опять съ большимъ увлеченіемъ пишетъ разросшіяся въ настоящій курсъ исторіи покой русской литературы статьи о Пушкинѣ. Оставшіяся незаконченными и ненапечатанными статьи NoNo 572--575, кажется, писаны послѣ статей о Пушкинѣ. Но къ тому, чтобы собрать всѣ эти membra disjecta въ одно цѣльное сочиненіе онъ такъ и не приступилъ. Ср. прим. 321.
   Объ источникахъ и цензурныхъ судьбахъ "Раздѣленія поэзіи на роды и виды" см. дальше прим. 46.
   29) Стр. 66. Бѣлинскій тутъ очень неосторожно положился на переводъ Полевого, не только извратившаго "Гамлета", но еще прямо сочинявшаго для вящаго эфекта, цѣлыя фразы и мысли, которыхъ нѣтъ у Шекспира (вспомнимъ знаменитое восклицаніе "за человѣка страшно", котораго нѣтъ въ оригиналѣ). Въ данномъ случаѣ у Шекспира нѣтъ и намека на игру оттѣнками между "непокрытымъ" и "открытымъ"
   Вотъ буквальный переводъ всей пѣсни Офеліи, изъ которой взяты цитированные Бѣлинскимъ стихи перевода Полевого: "Онъ умеръ и ушелъ милэди! Онъ умеръ и ушелъ! Въ головахъ его травянозеленый дернъ, въ ногахъ камень. Бѣлъ его саванъ какъ горный снѣгъ! Усыпанъ онъ прекрасными цвѣтами, которые зарыты въ могилу, окропленные ливнемъ слезъ вѣрной любви" (Шекспиръ въ переводѣ А. Т. Соколовскаго, т. II).
   Въ оправданіе Полевого можно, впрочемъ, сказать, что нѣтъ ни одного стихотворнаго перевода (какъ между русскими, такъ и нѣмецкими), который сколько-нибудь точно передавалъ-бы пѣсеньки сумасшедшей Офеліи. Онѣ такъ поэтичны, что всякому переводчику-поэту хочется удержать ихъ обаяніе, а это при буквальной передачѣ почти немыслимо.
   30) Стр. 66. Въ противоположность Полевому, Козловъ довольно точно передалъ (хотя и другимъ размѣромъ) какъ самую пѣснь Дездемоны, такъ и ея припѣвъ ("Sing all a green willow" и "Sing willow, willow, willow").
   31) Стр. 68. Сноска сдѣлана по ошибкѣ.
   32) Стр. 69. Начиная постепенно отходить отъ прежнихъ идеаловъ строго-объективнаго искусства (ср. примѣч. 11, 21, 207), Бѣлинскій въ Шекспирѣ цѣнитъ теперь лиризмъ. А въ "Литер. мечтаніяхъ" онъ, выдвигая идеалъ "холодности" поэта, которая есть "высочайшій зенитъ художественнаго совершенства" (I, стр. 321), какъ на образецъ достиженія этого идеала указываетъ именно на Шекспира.
   33) Стр. 73. Весьма странное отождествленіе "разумной необходимости" со спеціально-греческимъ понятіемъ о слѣпомъ и неразумномъ рокѣ.
   34) Стр. 73. Теперь пишутъ или Айвенго или Ивангое.
   35) Стр. 80. Совсѣмъ теперь забытыя "Сен-Ронанскія Воды" Вальтеръ-Скота такъ волновали Бѣлинскаго, что онъ, какъ мы увидимъ изъ писемъ его, съ величайшимъ энтузіазмомъ переписывался о нихъ съ ближайшимъ другомъ своимъ, Василіемъ Боткинымь.
   38) Стр. 82. И это вторичное обѣщаніе (см. т. V, стр. 579 прим. 298) не было исполнено.
   37) Стр. 89. Отголоски лѣтъ, когда Бѣлинскій примыкалъ къ "скептическому" настроенію нашей исторіографіи. Ср. I, прим. 38; II, пр. 148 и особенно 158.
   38) Стр. 91. Бѣлинскій очень легко раздаетъ эпитеты непереводимости (ср. пр. 20 и 322). Даже "заключенный въ тѣсномъ кругу народной индивидуальности" произведенія всякой народной поэзіи вполнѣ, все-таки, поддаются переводу и читаются съ интересомъ. "Калевала" съ ея чисто-финскимъ содержаніемъ всѣмъ доступна. Знаменитая Лонгфеловская "Пѣснь о Гайаватѣ", съ очень небольшими измѣненіями передающая сказанія сѣверо-американскихъ индѣйцевъ, тоже чрезвычайно интересна. Если русская народная поэзія до сихъ поръ еще мало привлекала къ себѣ вниманіе переводчиковъ, то не потому, однако, чтобы переводъ представлялъ какія-нибудь особенныя трудности или лишалъ былины и другія сказанія интереса. Извѣстный переводчикъ Ф. Ф. Фидлеръ перевелъ почти весь циклъ румскихъ героическихъ сказаній, и его трудъ, вѣроятно, скоро увидитъ свѣтъ. О взглядѣ Бѣлинскаго на народную поэзію см. дальше ст. 544, 550, 557, 565.
   39) Стр. 93. Весьма странный подборъ. Первоклассныя литературный имена Ричардсона, Фильдинга, Лесажа, Гюго, Диккенса (Бѣлинскій все еще его не оцѣпилъ; ср. т. V, пр. 279) попали въ одну компанію съ Поль-де Кокомъ, Маріетомъ и др.
   40) Стр. 94. Обычное въ 30-хъ и 40-хъ гг. преувеличеніе Вальтеръ-Скотта.
   41) Стр. 97. Фаросъ (по-гречески) -- маякъ.
   42) Стр. 110. Какъ и все задуманное "сочиненіе", и это намѣреніе ни было приведено въ исполненіе.
   43) Стр. 110. Начиная теперь значительно смягчаться къ французамъ въ политическомъ отношеніи (V, пр. 271), Бѣлинскій все еще продолжаетъ безмѣрно строго относиться къ французской литературѣ. (Ср. III, пр. 92, 258, 185, 288, 293; IV, пр. 9, 24, 189; V, пр. 11, 22, 78, 126). "Ничего общаго ни имѣютъ" съ искусствомъ Расинъ и Корнель!
   44) Стр. 112. Въ примѣчаніяхъ къ статьѣ о Грибоѣдовѣ (V, прим. 38) мы уже отмѣтили, что, очнувшись отъ право-гегеліанскаго угара, горько раскаявался позднѣе Бѣлинскій въ своей несправедливой оцѣнкѣ великой сатиры. Отмѣчаемое мѣсто принадлежитъ къ числу страстныхъ опроверженій самого себя. Еще страстнѣе покаяніе въ частной перепискѣ. Василію Боткину онъ писалъ въ декабрѣ 1840 г.:
   "Послѣ этого (статьи "Мендель") всего тяжелѣе мнѣ вспомнить о "Горѣ отъ ума", которое я осудилъ съ художественной точки зрѣнія и о которомъ говорилъ свысока, съ пренебреженіемъ, ни догадываясь, что это-благороднѣйшее, гуманическое произведеніе, энергическій (и при томъ еще первый) протестъ противъ гнусной расейской дѣйствительности, противъ чиновниковъ, взяточниковъ, баръ-развратниковъ, противъ... свѣтскаго общества, противъ невѣжества, добровольнаго холопства и пр. и пр. и пр." (Пыпинъ, II, 78).
   45) Стр. 113. Очевидно, описка или опечатка.
   46) Стр. 118. Если судить по введенію, то будущій курсъ Бѣлинскаго, конечно, представилъ-бы собою высокоинтересное литературное явленіе, но именно только чисто литературное. Довольно мало напоминаетъ это введеніе научный эстетическій или историко-литературный трактата, т. е. нѣчто такое, гдѣ взвѣшено каждое слово и господствуете пропорціональное распредѣленіе матеріала. Предъ нами обычная страстная критическая статья Бѣлинскаго, полная всякихъ лирическихъ отступленій и уклоненій въ сторону. А уже о пропорціоналыюсти и говорить нечего. На князѣ Одоевскомъ введеніе къ будущему "курсу" останавливается съ тою же подробностью, какъ и на Голерѣ, о двухъ романахъ Вальтера Скотта и Купера говорится больше, чѣмъ о всѣхъ другихъ величайшихъ произведеніяхъ всемірной литературы.
   Источники, которыми пользовался Бѣлинскій, немногочисленны, и онъ ихъ всѣ и называетъ. Въ ряду ихъ главное мѣсто занимаетъ: "Исторія поэзіи" Шевырева. Расходясь съ Шевыревымъ -- критикомъ текущихъ литературныхъ явленій и считая его педантомъ, лишеннымъ живого эстетическаго пониманія, Бѣлинскій, однако, очень часто прибѣгалъ къ его книгѣ, какъ къ собранію характерныхъ и цѣнныхъ цитатъ. Даже въ письмахъ къ Боткину онъ дѣлаетъ длинныя выписки этихъ цитатъ (Пыпинъ II, 80).
   Но кромѣ печатныхъ источниковъ, Бѣлинскому оказалъ весьма существенную помощь одинъ изъ очень близкихъ къ нему тогда друзей-Катковъ. Мы уже отмѣчали въ предыдущихъ томахъ (ср. IV, прим. 178; V, 100) кое-что, говорящее о большомъ вліяніи, которое оказалъ на Бѣлинскаго Катковъ, знакомившій его съ очень многими явленіями западно-европейской литературно-философской мысли. Еще больше мы встрѣтимся съ отдѣльными чертами катковскаго вліянія въ перепискѣ Бѣлинскаго. При составленіи настоящаго введенія въ Курсъ, Катковъ сдѣлалъ для него нѣчто очень существенное. Передавая содержаніе одного изъ относящихся къ марту 1841 г. писемъ Бѣлинскаго къ Боткину, А. Н. Пыпинъ сообщаетъ:
   "Бѣлинскій говоритъ потомъ о своей статьѣ, которая должна была появиться въ 3-ей книгѣ "Отеч. Зап." ("Раздѣленіе поэзіи на роды и виды"): онъ впередъ подчиняется строгому приговору Боткина, признавая, что для подобной работы нужна голова болѣе логическая и систематическая, и говорить, что въ этой статьѣ воспользовался "тетрадками", оставленными ему Катковымъ, напримѣръ, особенно въ изложеніи лирической поэзіи".
   Какъ ни существенна была такая помощь, не слѣдуетъ, однако, преувеличивать ея значенія. Именно потому, что голова для "подобной" работы требовалась болѣе "систематическая", введеніе весьма мало и напоминаетъ стройный научный трактата, матеріалы для котораго далъ Бѣлинскому Катковъ. Очевидно, Катковъ далъ ему фактическій матеріалъ, и такъ какъ главное въ статьѣ одушевленіе и тонко-эстетическое примѣненіе теоретическихъ положеній къ отдѣльнымъ литературнымъ явленіямъ, то, въ общемъ, конечно, помощь Каткова была не больше той помощи, которую оказала Бѣлинскому печатная книга Шевырѣва.
   Говоря въ томъ же письмѣ о недостаткахъ своей попытки, Бѣлинскій дѣлаетъ такое резюме ея значенія:
   "Впрочемъ, что-же? Если я не далъ теоріи поэзіи, то убью старыя, убью наповалъ наши реторики, піитики и эстетики,-- а это развѣ шутка? И потому, охотно отдаю на поруганіе честное имя свое".
   И это была правда. Конечно, Бѣлинскій не "убилъ" старыя піитики, потому что "Курсъ" не вышелъ, и статья была прочитана только подписчиками "Отеч. Зап.". Но появись книга, она произвела-бы несомнѣнное впечатлѣніе одухотворенностью тѣхъ принциповъ, которыми Бѣлинскій старался замѣнять мертвечину формализма старыхъ реторикъ. Кладя въ основу искусства воспроизведеніе жизни, Бѣлинскій не стѣснялъ его никакими внѣшними правилами. Онъ ставилъ, правда, и весьма опредѣленныя требованія соотвѣтствія съ идеею произведенія. Но идею произведенія онъ понималъ не въ смыслѣ стариннаго заданія извѣстною дидактическою цѣлью и не въ смыслѣ позднѣйшей тенденціозности, а какъ свободное органическое, самою своею сущностью обусловленное, развитіе той творческой мысли, которая западаетъ въ душу писателя, когда имъ овладѣваетъ извѣстная художественная задача.
   Въ томъ-же письмѣ находимъ нѣкоторыя подробности о цензурныхъ выкидкахъ въ статьѣ: одна относилась къ "Горю отъ ума", о которомъ Бѣлинскій хотѣлъ сказать, что "это произведеніе было обличеніемъ гнусной дѣйствительности" (Пыпинъ, II, 108). Другая выкидка относится: 1) къ "Отеч. Зап." 1841 г., No 3, стр. 56; 2) къ изд. Солдатенкова т. XII, стр. 349 и 3) къ нашему изданію, стр. 108. Она слѣдовала у Бѣлинскаго послѣ характеристики "Ромео и Юліи". Бѣлинскій выписывалъ для Боткина все выкинутое мѣсто.
   "Насъ возмущаетъ преступленіе Макбета и демонская натура его жены но если бы спросить перваго, какъ онъ совершилъ свой злодѣйскій поступокъ, онъ вѣрно отвѣтилъ бы: "и самъ не знаю"; а если бы спросить вторую, зачѣмъ она такъ нечеловѣчески-ужасно создана, она вѣрно бы отвѣтила, что знаетъ объ этомъ столько же, сколько и вопрошающіе, и что если слѣдовала своей натурѣ, такъ это потому, что не имѣла другой... Вотъ вопросы, которые рѣшаются только за гробомъ, вотъ царство рока, вотъ сфера трагедіи!... Ричардъ II возбуждаетъ въ насъ къ себѣ непріязненное чувство своими поступками, унизительными для короля. Но вотъ Болингброкъ похищаетъ у него корону -- и недостойный король, пока царствовалъ, является великимъ королемъ, когда лишился царства. Онъ уходитъ въ сознаніе величія своего сапа, святости своего помазанія, законности своихъ правъ,-- и мудрыя рѣчи, полныя высокихъ мыслей, бурнымъ потокомъ льются изъ его устъ, а дѣйствія обнаруживаютъ великую душу, царственное достоинство. Вы уже не просто уважаете его -вы благоговѣете передъ нимъ".
   Сообщеніе Бѣлинскаго не совсѣмъ точно. Если читатель сравнить приведенное Бѣлинскимъ мѣсто съ тѣмъ, что напечатано на стр. 108 настоящаго тома, онъ убѣдится, что кое-что уцѣлѣло.
   Текстъ "Раздѣленія поэзіи на роды и виды" воспроизведенъ вами какъ всегда, по тексту "Отеч. Записокъ", а не по тексту Солдатенковскаго изданія. Слѣдящіе за нашими примѣчаніями хорошо знаютъ, что журнальный текстъ статей Бѣлинскаго гораздо полнѣе текста Солдатенковскаго изданія, редакторъ котораго Кетчеръ сплошь да рядомъ выбрасывалъ огромные куски (главнымъ образомъ цитаты). На этотъ разъ, однако, оказалось, что текстъ Солдатенковскаго изданія немногимъ -- строкъ на 10--15, но, все таки, полнѣе текста "Отеч. Записокъ": то мѣсто, которое сейчасъ было приведено изъ письма къ Боткина, въ изданіи Солдатенкова напечатано полностью безъ цензурныхъ выкидокъ. Иль этого ясно, что, печатая "Раздѣленіе поэзіи на роды и виды", Кетчеръ имѣлъ въ своемъ распоряженіи подлинную рукопись. (Ср. примѣч. 321).
   47) Стр. 118. "Отеч. Зап." 1841 г., т XV, No 4. Цензурою разрѣшено 1 Апр. 1841 г.
   48) Стр. 121. Взгляды Бѣлинскаго на задачи историческихъ изслѣдованій довольно таки удивительны въ устахъ бывшаго студента историко-филологическаго факультета. Еще можно было-бы примириться съ тѣмъ, что Бѣлинскій подсмѣивается надъ "цѣлыми томами", посвященными вопросу: "какого цвѣта были доспѣхи Святослава,". Въ его время археологія и изслѣдованія внѣшняго быта еще были въ зачаточномъ состоянія, въ періодѣ простого и безсистемнаго собиранія сырыхъ матеріаловъ и еще не были сдѣланы тѣ обобщенія, которыя изъ сопоставленія данныхъ вродѣ "цвѣта доспѣховъ Святослава" создали исторію культуры. Но уже менѣе понятно то, что изысканія о родинкѣ на щекѣ Игоря становятся на одну доску съ вопросомъ о томъ, "откуда пошла Русь", а вопросъ о томъ, откуда пришли татаре: изъ-за Урала или изъ-за Дона -- сводится къ тому, ступили-ли они "въ Словенскую землю правою, а не лѣвою ногою". А уже совсѣмъ непонятно убѣжденіе Бѣлинскаго, что историку не стоитъ "хлопотать" надъ вопросами о забалтійскихъ норманахъ и запонтійскихъ татарахъ, потому что тѣ "не внесли въ русскую жизнь европейскаго элемента, плодотворнаго зерна всемірно-историческаго развитія". Выходить, что историкъ долженъ заниматься только явленіями свѣтлыми и благотворными, а явленіями темными, чуждыми "европейскаго элемента" и заниматься не стоить.
   Было-бы, однакоже, несправедливо ставить Бѣлинскому въ личную вину это, очень часто у него встрѣчающееся, пренебрежительное отношеніе къ детальнымъ историческимъ изысканіямъ, въ которыхъ онъ всегда видѣлъ одно только мелкое крохоборство. Въ то время, съ одной стороны, доживалъ свои послѣдніе дни взглядъ на исторію какъ на "историческое искусство", при которомъ отъ историка требовалась не столько основательность разработки, сколько широта обобщеній и художественная изобразительность. Гоголь, напр., въ своей статьѣ "О преподаваніи всеобщей исторіи", которая съ одобренія Уварова была напечатана въ "Журналѣ Мин. Нар. Просв." и являлась какъ-бы оффиціальной университетской программой, полагалъ, что "всемірная исторія должна собрать въ одно всѣ народы міра, разрозненные временемъ, случаемъ, горами, морями, и соединить ихъ въ одно стройное цѣлое, изъ нихъ составить одну величественную полную поэму".
   Если такъ смотрѣлъ на задачи исторіи чуждый философскаго движенія Гоголь, то что уже говорить о Бѣлинскомъ, прошедшемъ сквозь двойное горнило шеллингизма и гегеліанства. Оба эти ученія смотрятъ на исторію вполнѣ абстрактно и телеологически. Мы знаемъ, что уже въ "Литерат. Мечтаніяхъ" Бѣлинскій восторженно слѣдитъ за проявленіемъ единаго всемірно-историческаго процесса въ отдѣльныхъ народахъ. А теперь, подъ вліяніемъ гегеліанства, запросы къ исторіи, которая должна непремѣнно уловить единое "всемірно-историческое развитіе", становятся еще настойчивѣе. Бѣлинскій еще менѣе склоненъ подчиняться тому, что говорятъ реальные историческіе факты и необинуясь вычеркиваетъ изъ историческихъ изученій все то, что не является иллюстраціей абстрактно и апріорно-философски предначертанной всемірной исторіи задачи.
   49) Стр. 123. Начало полемики съ Погодино-Шевыревскимъ "Москвитяниномъ", которая будетъ все разгораться и разгораться. Покамѣстъ Бѣлинскій еще сдержанъ и, какъ мы знаемъ, очень тепло привѣтствовалъ вѣсть о предстоящемъ появленіи московскаго журнала. Намеки Бѣлинскаго относятся къ появившимся въ 1 No новаго журнала двумъ статьямъ: восторженному панегирику Погодина -- "Петръ Великій" и знаменитому Шевыревскому "Взгляду русскаго на современное образованіе Европы", въ которомъ было провозвѣщено, что "Европа умираетъ" и что Россія найдетъ свое спасеніе въ трехъ "коренныхъ чувствахъ", положенныхъ "мужемъ Царскаго Совѣта" (т. е. Уваровымъ) въ "основу воспитанія народа: самодержавія, православіи и народности". Какъ это часто бываетъ у Бѣлинскаго, онъ не совсѣмъ точенъ въ цитированіи (см. I, пр. 202; II, пр. 33, 401; III, пр. 62; IV, пр. 193; V, пр. 13). Въ излагаемыхъ имъ статьяхъ не только не сказано, что "желѣзныя дороги ведутъ въ адъ", а, напротивъ того, Погодинъ прямо заявляетъ:
   "Можемъ ли мы теперь отказываться отъ употребленія машинъ, отъ употребленія паровъ, желѣзныхъ дорогъ? Не можемъ, даже потому только, что живемъ въ Европѣ. Не можемъ -- пары понесутся сами и повезутъ насъ по Волгѣ, по Днѣпру, по Черному морю, будутъ ткать намъ сукно, тянуть бумагу; желѣзныя дороги придутъ сами и лягутъ по нашимъ гатямъ, какъ прежде пришли и установились типографическіе станки, какъ прежде пришли я грянули пушки. Если австрійцы будутъ поспѣвать изъ Вѣны до Варшавы въ одинъ день, то какъ же намъ ѣхать туда недѣлю" ("Москвитянинъ", 1841 г., No 1, отд. I, стр. 12).
   50) Стр. 128. Фалака -- батоги, которыми въ Турціи и другихъ мусульманскихъ странахъ били по пятамъ.
   51) Стр. 131. Эта сноска сдѣлана по недоразумѣнію.
   52) Стр. 131. Сергѣй Васильевичъ Соловьевъ (ум. 1875).
   53) Стр. 143. Продолженіе статьи см. дальше подъ No 534.
   54) Стр. 144. "Отеч. Зап." 1841 г., т. XV, No 3. Ценз. разр. 28 февраля 1841 г. Въ изд. Солдатенкова вошло съ опущеніемъ многихъ цитатъ и нѣкоторыхъ выводовъ изъ нихъ.
   55) Стр. 144. Конечно, Пушкинъ.
   56) Стр. 152. Второй разъ восхищается Бѣлинскій этой весьма мало замѣчательною скорбью 12-ти-лѣтней кокетки.
   57) Стр. 153. Замѣчаніе Бѣлинскаго совершенно правильно: и "Элегія" Батюшкова и "Къ морю" Козлова представляютъ собою переводъ строфы CLXXVIII и частью CLXXIX-ой IV-ой пѣсни "Чайльдъ-Гарольда". Ср. соч. Батюшкова подъ ред. Л. Н. Майкова, т I, стр. 439.
   58) Стр. 153. "Отеч. Зап." 1841, т. XV, No 31 Цензур. разр. 28 февр. 1841.
   59) Стр. 155. "О прекраснодушія" см. III, пр. 107, 160; IV. пр. 107, 187.
   60) Стр. 157. Цѣлая бездна отдѣляетъ второй отзывъ объ "Аббадонѣ" отъ восторженнаго перваго отзыва, писаннаго въ 1835 г. (т. II, статья No 63). За это время преувеличенное преклоненіе предъ Полевымъ успѣло извратиться въ столь-же преувеличенное преслѣдованіе (См. исторію отношеній Бѣлинскаго и Полевого по примѣчаніямъ, указаннымъ въ прим. 315-мъ настоящаго тома). Несомнѣнно, однако, что, при всѣхъ своихъ придиркахъ, второй отзывъ даетъ гораздо болѣе правильное представленіе о романѣ, чѣмъ преувеличенныя похвалы перваго отзыва.
   61) Стр. 157. "Отеч. Зап." 1841, т. XV, No 3. Ценз. разр. 28 февр. 1841. Имя Ивана Языкова больше не встрѣчается въ литературѣ. Ср. еще отзывъ въ "Литер. Газетѣ" 1841, No 33.
   62) Стр. 158. "Отеч. Зап." 1841, т. XV, No 3. Ценз. разр. 28 февр. 1841.
   63) Стр. 159. Въ отзывѣ Бѣлинскаго о драмѣ Ивельева чувствуется большая сдержанность. Критикъ явно щадитъ автора и хотя, по долгу добросовѣстности, отмѣчаетъ разныя нелѣпицы и нескладицы, но по возможности старается подсластить и позолотить пилюлю. Это объясняется тѣмъ, что подъ псевдонимомъ Ивельева скрывался въ общемъ очень посредственный писатель, до извѣстной степени даже графоманъ, но человѣкъ въ высшей степени добрый и благородный, добровольно приходившій на помощь всякому нуждающемуся, въ томъ числѣ и Бѣлинскому.
   Ивельевъ -- псевдонимъ Ивана Ермолаевича Великопольскаго. Онъ происходилъ изъ стариннаго и богатаго дворянскаго рода Великолуцкаго уѣзда Псковской губерніи. Отецъ его былъ генералъ, мать богатая казанская помѣщица, урожденная княжна Волховская. Родился Великопольскій въ Казани 27 декабря 1797 г. Рано лишившись отца, онъ остался на попеченіи умной и дѣятельной матери, которая въ 1812 г. отдала его въ казанскій университетъ, гдѣ онъ пробылъ около трехъ лѣтъ. Въ 1815 г. Великопольскій поступаетъ подпрапорщикомъ въ л.-гв. Семеновскій полкъ. Въ Петербургѣ онъ сближается съ литературными кружками, печатаетъ стихи въ "Благонамѣренномъ" Измайлова и "Соревнователѣ просвѣщенія и благотворенія", становится членомъ "Общества любителей словесности, наукъ и художествъ". Къ 1820 г. относятся весьма крупныя непріятности въ жизни Великопольскаго: онъ проигрываетъ въ карты болѣе 30.000 р. и послѣ извѣстной "семеновской исторіи", въ которой онъ, впрочемъ, не принималъ никакого участія, ему пришлось оставить Петербургъ и перейти на службу въ Псковъ. Псковское пребываніе сблизило его съ Пушкинымъ, у котораго онъ часто бывалъ въ Михайловскомъ. Сближали ихъ не только литературные интересы, но и обоюдная страсть къ картамъ, которая въ концѣ-концовъ ихъ разсорила. Когда въ 1828 г., вылечившись отъ разорявшей его страсти, Великопольскій выпустилъ отдѣльнымъ изданіемъ "Сатиру на игроковъ" -- "Къ Эрасту", Пушкинъ напечаталъ въ "Сѣв. Пчелѣ" (1828, No 30), въ общемъ добродушное "Посланіе къ В., сочинителю Сатиры на игроковъ", которое заканчивалось такими прозрачными намеками:
   
   ......Нѣкто мой сосѣдъ,
   Въ томленьяхъ благородной жажды
   Хлебнувъ Кастальскихъ водъ бокалъ,
   На игроковъ, какъ ты, однажды
   Сатиру злую написалъ,
   И другу съ жаромъ прочиталъ.
   Ему въ отвѣтъ его пріятель
   Взялъ карты, молча стасовалъ,
   Далъ снять,-- и нравственный писатель
   Всю ночь, увы! понтировалъ!
   Тебѣ знакомъ-ли сей проказникъ?
   Но встрѣча съ нимъ была бъ мнѣ праздникъ:
   Я съ нимъ готовъ всю ночь не спать
   И до полдневнаго сіянья
   Читать моральныя посланья
   И проигрышъ его писать.
   
   Обыкновенно столь добродушный піита чрезвычайно разсердился -- можетъ быть его особенно задѣло сведеніе его усердной поэтической дѣятельности всего только къ тому, что онъ "хлебнулъ Кастальскихъ водъ бокалъ". Онъ тотчасъ же написалъ довольно бойкій и злой "Отвѣтъ знакомому сочинителю посланія ко мнѣ, помѣщеннаго въ No 30 Сѣверной Пчелы", гдѣ есть такія строфы:
   
   Съ твоимъ проказникомъ сосѣднимъ
   Знакомь съ давешней я поры:
   Обязанъ другу онъ послѣднимъ
   Урокомъ вѣтренной игры!
   Онъ очень помнитъ, какъ, смѣняя
   Былые рублики въ кисѣ,
   Глава "Онѣгина" вторая
   Съѣзжала скромно на тузѣ...
   
   Въ печать отвѣтъ Великопольскаго не попалъ, потому что цензура, по увѣренію Булгарина, безъ согласія Пушкина не пропускала этотъ отвѣтъ "какъ личность". Пушкинъ-же не только не далъ своего согласія, но въ небрежно-ласковомъ письмѣ къ Великопольскому, мимоходомъ, бросилъ чрезвычайно-странную угрозу:
   "Мнѣ кажется, что вы немножко мною недовольны. Правда-ли? Покрайней мѣрѣ, отзывается чѣмъ-то горькимъ ваше послѣднее стихотвореніе. Неужели вы захотите со мною поссориться не на шутку и заставить меня, вашего миролюбиваго друга, включить непріязненныя строфы въ 8-ую главу "Онѣгина".
   Великопольскій вполнѣ справедливо еще болѣе вознегодовалъ и съ тѣхъ поръ избѣгалъ даже говорить о Пушкинѣ.
   Въ 30-хъ годахъ матеріальныя дѣла его очень поправились. Онъ и самъ получилъ наслѣдство послѣ матери и взялъ огромное приданое за своей женой, дочерью извѣстнаго московского врача, профессора и ректора московскаго университета М. Я. Мудрова. Широко и хлѣбосольно зажилъ Великопольскій въ Москвѣ, задавая балы и вечера. Въ воспоминаніяхъ Панаева находимъ характерную картинку одного изъ такихъ вечеровъ, тѣмъ болѣе для насъ любопытную, что тутъ встрѣчается и имя Бѣлинскаго:
   "Великопольскій имѣлъ тогда (1839 г.) собственный домъ на Прѣсненскихъ прудахъ. Однажды онъ давалъ въ этомъ домѣ по какому-то случаю, а можетъ быть -- безъ всякаго случая, балъ и пригласилъ къ себѣ всѣхъ старыхъ и новыхъ знакомыхъ и, въ томъ числѣ, меня и Бѣлинскаго... часу въ девятомъ я отправился на балъ... вмѣстѣ съ К. С. Аксаковымъ и Бѣлинскимъ... Домъ его былъ набитъ биткомъ гостями, оркестръ гремѣлъ, танцы были во всемъ разгарѣ. Лакеи безпрестанно разносили разныя прохладительныя, конфекты и фрукты. Толпы любопытныхъ собрались у дома. Садъ на Прѣсненскихъ прудахъ былъ также наполненъ гуляющими. Бѣлинскій, К. Аксаковъ и я недолго оставались въ комнатахъ, гдѣ была нестерпимая духота. Мы пошли гулять на Прѣсненскіе пруды. Когда стемнѣло, къ изумленію нашему, часть Прѣсненскихъ прудовъ была иллюминована и импровизировалось народное гулянье. Около подъѣзда дома, на дворѣ, толпы гудѣли; многіе господа, незнакомые хозяину праздника, входили безцеремонно въ домъ и угощались. Хозяинъ дома появлялся на крыльцо, разговаривалъ привѣтливо съ стоявшими тутъ и отдалъ приказаніе угощать всѣхъ лимонадомъ, оршадомъ и конфектами. Подносы появлялись даже на Прѣсненскихъ прудахъ. Изъ толпы явился какой-то поэтъ и продекламировалъ стихи въ честь великодушнаго хозяина. Все это было чрезвычайно оригинально.
   -- "Вотъ какіе праздники даютъ у насъ въ Москвѣ!-- воскликнулъ К. Аксаковъ, съ торжественнымъ, сіяющимъ лицомъ обращаясь ко мнѣ:-- гдѣ вы увидите что-нибудь подобное?.. Не выражается-ли въ этомъ широкая, размашистая славянская натура? (и. Аксаковъ при этомъ размахнулъ рукою). Какъ не любить пашу Москву, Иванъ Ивановичъ, не правда-ли?"
   Одной этой "размашистости" было бы достаточно, чтобы разстроить самое крупное состояніе. Но въ добавокъ дѣтски-непрактичный и идеальночестный Великопольскій, вздумалъ еще пуститься въ коммерческія предпріятія. Всего за 1.000 р. онъ купилъ у нѣкоего мѣщанина Игнатьева секретъ чрезвычайно-простого, но вмѣстѣ съ тѣмъ необыкновенно-выгоднаго способа обработки льна и пеньки. Способъ этотъ самъ Великопольскій еще усовершенствовалъ и, видимо, достигъ весьма хорошихъ результатовъ, судя по тому, что цѣлый рядъ ученыхъ коммиссій признали его способъ очень удачнымъ. Казалось бы, оставалось только приложить извѣстную энергію, чтобы пустить дѣло въ ходъ и тѣмъ или другимъ способомъ эксплуатировать изобрѣтеніе. Но всецѣло человѣкъ эпохи, когда чувство общественной иниціативы было совершенно подавлено въ россійскомъ обывателѣ, Великопольскій всю свою замѣчательную энергію направилъ на то, чтобы добиться правительственной субсидіи и вообще оффиціальной поддержки. Дѣйствуя въ этомъ направленіи, онъ, благодаря связямъ и удивительной настойчивости, достигалъ очень многаго, порою прямо дѣлалъ чудеса. Такъ напр. онъ въ концѣ 50-хъ гг. добился разрѣшенія устроить, пополамъ съ благотворительнымъ обществомъ лютеранской церкви въ Петергофѣ, лоттерею, выручка съ которой шла на образованіе паевъ его предпріятія. Но рядомъ съ такими чудесами удачи, нарождались и совершенно фантастическія неудачи, въ родѣ того, что III отдѣленіе по своему усмотрѣнію ограничительно истолковало_Высочайшее повелѣніе, добытое Великопольскимъ и этимъ нанесло смертельный ударъ очень удачно пошедшей лоттереѣ. Въ результатѣ, Великопольскій, потративши 25 лѣтъ на хлопоты по своему предпріятію, совершенно разстроилъ огромное состояніе и умеръ окончательно разореннымъ 6 февраля 1868 г.
   Такую-же смѣсь кое-какого таланта съ нелѣпою и безплодною энергіею и иниціативой представляетъ собою и литературная дѣятельность Великопольскаго. Въ его стихахъ попадаются удачныя строфы, а драмы во всякомъ случаѣ всѣ очень оригинально задуманы. Съ "магнетическимъ" сюжетомъ драмы "Любовь и честь" мы знакомы. Еще болѣе необычайно содержаніе драмы "Міръ Слѣпыхъ", въ которой, со ссылками въ монологахъ дѣйствующихъ лицъ на всевозможные научные авторитеты, авторъ старается изобразить представленія о мірѣ слѣпо-рожденныхъ, ослѣпшихъ и людей прозрѣвшихъ послѣ долгихъ лѣтъ лишенія зрѣнія. "Оригинальность" драмы "Янетерской" вызвала даже большую цензурную передрягу. Въ ней герой пьесы убиваетъ на дуэли нѣкоего развратнаго полковника, который потомъ оказывается его отцемъ. Цензоръ Ольдекопъ пропустилъ драму, но вскорѣ въ напечатанной и уже поступившей въ продажу драмѣ усмотрѣли страшную "безнравственность", цензора прогнали, а книгу отобрали изъ магазиновъ и сожгли. Сюжеты другихъ драмъ Великопольскаго столь-же "оригинально" задуманы. Но въ исполненіе интересныхъ замысловъ своихъ Великопольскій всегда вносилъ столько всяческихъ курьезовъ, что даже самые расположенные къ нему критики не могли относиться къ нему иначе, какъ къ полу-комическому литературному персонажу.
   Бѣлинскій отнесся къ Великопольскому какъ разъ такъ, какъ слѣдуетъ: отмѣтилъ извѣстную "даровитость" автора, а затѣмъ добродушно вышутилъ пьесу. Строже уже онъ никакъ не могъ отпестись при томъ чувствѣ признательности, которое онъ питалъ къ Великонольскому, по свидѣтельству Панаева "нерѣдко помогавшему ему". Эта помощь была тѣмъ цѣннѣе, что была предложена безъ всякой просьбы. Разсказывая Панаеву въ письмѣ отъ 19 августа 1839 г. свое тяжелое матеріальное положеніе, Бѣлинскій сообщаетъ: "Я было и носъ повѣсилъ, но вдругъ является И. Е. Великопольскій, освѣдомляется о здоровьѣ и проситъ меня быть съ нимъ безъ церемоній и сказать, нужны-ли мнѣ деньги. Я попросилъ 50 рублей, но онъ заставилъ меня взять И00. Вотъ такъ благодѣтельный помѣщикъ! На другой день, передъ самымъ отъѣздомъ своимъ въ деревню, опять навѣстилъ меня".
   Такимъ-же образомъ какъ къ Бѣлинскому, Великопольскій относился ко всякому нуждающемуся. Стоило ему только прослышать, что кому-нибудь туго приходится, и онъ первый спѣшилъ на помощь. Когда въ концѣ 30-хъ гг. стали говорить, что долги очень тѣснятъ Гоголя, онъ тотчасъ-же предложилъ 1.000 р. Когда цензоръ Ольдекопъ, пропустивши "Янетерскаго", лишился было службы, Великонольскій тоже тотчасъ-же предложилъ ему 3.000 р. Всѣ такъ привыкли къ его широкой помощи, что не разъ даже онъ возбуждалъ неудовольствіе тѣмъ, что давалъ "мало". Такъ одно время Погодинъ собиралъ деньги для Шафарика. Великопольскій далъ для невѣдомаго ему чешскаго ученаго "только" 400 р. и Погодинъ остался недовольнымъ: по его мнѣнію, всеобщій благодѣтель долженъ былъ дать 1.000 р. При этомъ слѣдуетъ отмѣтить, что доброта Велико польскаго ни мало не стояла въ связи съ его богатствомъ. Если читатель заглянетъ въ прим. 164 къ Т тому, то онъ увидитъ, что какъ только появился на литературномъ горизонтѣ крестьянинъ-поэтъ Слѣпушкинъ, Великопольскій тотчасъ-же сталъ хлопотать о томъ, чтобы выкупить его изъ крѣпостной зависимости. А между тѣмъ денежныя обстоятельства несчастливо игравшаго тогда въ карты Великопольскаго были въ то время весьма не блестящи.
   При такихъ качествахъ Великопольскаго, могъ-ли Бѣлинскій рѣшиться серьезно огорчить этого истинно-благороднаго человѣка?
   Очень тщательно-разработанныя біографическія и библіографическія свѣдѣнія о Великопольскомъ см. въ недавно-появившейся обстоятельной, составленной по неизданнымъ матеріаламъ монографіи Б. Л. Модзалевскаго "И. Е. Великопольскій". Спб. 1902. 8°. 116 стр. (Отд. оттискъ изъ сборника "Памяти Л. Н. Майкова").
   64) Стр. 159. "Отеч. Зап." 1841. Т. XV, No 3. Цензур. разр. 28 февр. 1841. Въ изд. Солдатенкова не вошло.
   65) Стр. 160. "Отеч. Зап." 1841. Т. XV, No 3. Статья не имѣетъ особаго заглавія и помѣщена въ числѣ "Библіографическихъ Извѣстій".
   66) Стр. 160. Съ 1841 г. сталъ выходить "тетрадями" журналъ "Экономъ, Хозяйственная Общеполезная Библ.", издаваемая И. Песоцкимъ, подъ редакціею Ѳ. Булгарина. Совершенный дилетантъ въ агрономіи, Булгаринъ больше занимался рекламированіемъ себя и своихъ "помѣстій", т. е. небольшого имѣнія въ остзейскихъ губ., а въ чисто-хозяйственныхъ вопросахъ обнаружилъ величайшее невѣжество. "Отеч. Записки" не оставили безъ вниманія спекуляцію Булгарина и помѣстили убійственный разборъ (т. XIV, отд. VI, стр. 73--76). Рецензія сначала разбираетъ новый журналъ съ общей точки зрѣнія, какъ наглый набѣгъ на карманы легковѣрной публики, а въ обличеніе агрономическихъ нелѣпицъ, особенно ярко сказавшихся въ статьѣ о картофелѣ, въ рецензію было вставлено письмо спеціалиста -- "тверского помѣщика". Булгаринъ не остался въ долгу и "пустилъ картофелемъ" въ "Отеч. Зап.", т. е., яко-бы отвѣчая по вопросу о сѣяніи картофеля, въ обычномъ своемъ тонѣ пустился въ характеристику ненавистнаго журнала. "Тверской помѣщикъ", въ свою очередь написалъ отвѣтъ, напечатанный вслѣдъ за замѣткою Бѣлинскаго о Навроцкомъ. Отвѣтъ видимо составной: агрономическая часть доставлена спеціалистомъ -- "тверскимъ помѣщикомъ", а попутныя, очень бойкія выходки противъ Булгарина какъ журналиста вообще,-- кѣмъ-нибудь изъ ближайшихъ сотрудниковъ "Отеч. Зап.", можетъ быть даже и Бѣлинскимъ, ссылающимся на этотъ отвѣтъ.
   67) Стр. 160. Поставщики лубочныхъ книжекъ 1830-хъ гг. Объ Орловѣ см. т. IV, прим. 8.
   68) Стр. 160. Объ этой травлѣ "Отеч. Зап." за иностранныя слова см. т. V, пр. 285.
   69) Стр. 163. Первую замѣтку о Навроцкомъ см. т. V, статья No 491, стр. 417--419.
   Настоящая полемическая статейка требуетъ нѣкоторыхъ важныхъ оговорокъ. Какъ ни бездаренъ самъ по себѣ авторъ "Новаго Недоросля", какъ ни правъ, въ общемъ, Бѣлинскіq въ своемъ отношенія къ Навроцкому, но въ одной существенной детали онъ къ нему несправедливъ и приписываетъ ему притязанія, которыя тотъ и не думалъ предъявлять.
   Навроцкій ненадолго появляется въ литературѣ -- въ самомъ началѣ 40-хъ гг. и затѣмъ исчезаетъ. Неудивительно, что о немъ не сохранилось почти никакихъ свѣдѣній. Единственное біографическое указаніе находимъ въ "Азбучyомъ Указателѣ bменъ рус. дѣятелей для рус. біограф. словаря" ("Сборникъ Имgер. рус. Ист. общ." т. 62), гдѣ указанъ: "Назроцкій, Сергѣй Никаноровичъ. сотрудникъ журнала "Маякъ" 1840г., д. с. с., р. 1808, ум. 1865". Тамъ-же находимъ указаніе должно быть на брата его: "Навроцкій, Николай Никаноровичъ, членъ корреспондента Спб. Академіи Наукъ, докторъ философіи Лейпцигскаго универс., р. 1803, ум. 1859. Состоялъ по департаменту удѣловъ".
   Скудныя свѣдѣнія о С. М. Навроцкомъ кое въ чемъ дополняются его статьями. Такъ, въ обстоятельной рецензіи о "Видахъ внутренняго судоходства на 1839 г." помѣщ. въ "Маякѣ" 1841 г. (ч. XIII), онъ говоритъ о себѣ:
   "Нисколько лѣтъ имѣвши обязанностію составлять генеральные отчеты одного изъ обширнѣйшихъ управленій въ Государствѣ,-- я смѣю надѣяться, что имѣю нѣкоторую опытность въ счетномъ дѣлѣ и могу (по собственнымъ опытамъ) оцѣнить всю огромность труда по составленію вѣдомостей въ Видахъ внутренняго судоходства за 1839 г. Я дѣлалъ сличенія всѣхъ соотвѣтствующихъ суммъ, обревизовалъ контрольнымъ порядкомъ всѣ вѣдомости, во всѣхъ ихъ подробностяхъ, и долженъ сказать, что не можетъ быть болѣе правильнаго, болѣе вѣрнаго составленія отчетовъ".
   Въ связи съ тѣмъ, что Навроцкій помѣстилъ въ "Маякѣ" программу своего будущаго (не осуществленнаго) труда "Исторія Кораблестроенія въ Россіи", и что въ выше названной рецензія онъ обнаруживаете спеціальныя знанія по судоходству, надо полагать, что служилъ онъ въ одномъ изъ департаментовъ морского вѣдомства или Главнаго Управленія путей сообщенія.
   Помѣщенныя Навроцкимъ въ томъ же "Маякѣ" бездарнѣйшія "Письма бронницкаго помѣщика", видимо, соотвѣтствуютъ своему заглавію, потому что въ концѣ имѣютъ весьма опредѣленную помѣтку: "Московской губ., Бронницкаго уѣзда, с. Костино".
   Кромѣ названнаго у Бѣлинскаго, литературный формуляръ Навроцкаго слагается изъ слѣдующихъ небольшихъ замѣтокъ и 6ъллѣтристичъснихъ произведеній:
   Новый Недоросль, комедія (1-ое д.). "Маякъ" 1840 г., ч. VI. Программа соч. "Исторія Корабельнаго дѣла въ Россіи". Тамъ же. Письма Броиннцкаго помѣщика. Тамъ же, ч. VII. Усовершенствованіе русской грамматики. Тамъ же, ч. X. Наполеонова шляпа съ мясомъ или какъ надо покорять великую націю. Тамъ же, ч. 5--8, стр. 45. (Смѣсь). Кабрера. (Изъ Revue de Deux Mondes). Тамъ же, ч. 5--8, стр. 155 ч. 9--12, стр. 1. Эспартеръ (Изъ Revue de Deux Mondes). Тамъ же, ч. 9--12, стр. 34. Рецензія на книгу "Виды внутренняго судоходства въ Россіи". Тамъ же, 1841 г., ч. XIII. Испытаніе солдатскому сердцу. Тамъ же 1842 г., т. VI. Исторіи Охты. "С. Отеч." 1842 г., No 9.
   Въ замѣткахъ Навроцкаго виденъ человѣкъ съ порядочнымъ образованіемъ. По направленію своему онъ примыкаетъ къ тому забавному обскурантизму, представителемъ котораго былъ "Маякъ". Что касается беллетристики его и тупѣйшихъ потугъ на остроуміе, то онѣ вполнѣ заслуживаютъ того пренебреженія, съ которыми отнесся къ нимъ Бѣлинскій. Безусловно правъ Бѣлинскій и въ томъ мѣстѣ своей замѣтки, гдѣ говоритъ: "О фразѣ-же г. Навроцкаго касательно Res publica, мы не скажемъ-ни слова"... По тому времени, дѣйствительно, трудно было назвать просто полемическою выходкою такое мѣсто изъ обсуждаемой въ замѣткѣ Бѣлинскаго "комедіи":
   Данило Ѳомичъ. Вотъ-те разъ! Пушкинъ важенъ потому, что о немъ говорятъ и судятъ, а Тредьяковскій бездарный варваръ, и о немъ тоже говорятъ и судятъ.-- Я что-то не возьму въ толкъ этого.
   Анна Васильевна. Ты, шерчикъ, разсуждаешь такъ, потому что никогда Французскихъ книгъ не читаешь. Два разные сюжета нельзя сравнивать: чувствительный Жанъ-Жакъ Руссо воровалъ пирожки, и дѣлалъ ужасныя дебоширства, потому что онъ былъ великій человѣкъ, а нашъ Тимошка дѣлаетъ то же, потому что онъ -- негодяй.
   Данило Ѳомичъ не любитъ противурѣчить своей женѣ, однако на сей разъ не промолчалъ.-- Полно-те, Анна Васильевна (сказалъ онъ), вы этакъ и Богъ знаетъ какія вольнодумства внушите Ванюшѣ; и то уже въ немъ есть разныя завиральныя идеи.
   Ванюша (читаетъ): "Res publica дѣло общественное, великое, важное, источникъ высокаго нравственнаго наслажденія живымъ восторговъ"...
   Данило Ѳомичъ. Слышите, слышите! съ нами крестная сила! что онъ бредитъ?...
   Егоровна. Не вспрыснуть-ли его крещенскою водицею?... ("Сѣв. Пчела" 1841 г., No 31).
   Это былъ не только форменный доносъ, но еще доносъ лживый, потому что выхваченная изъ статьи Бѣлинскаго фраза трактовала не о той "респубдшкѣ", за прославленіе которой въ то время вспрыснули-бы не одною крещенскою водою, а о res publica въ смыслѣ общественнаго блага. И если къ этому прибавить тупоумнѣйшія выходки по поводу выхваченныхъ изъ статей Бѣлинскаго философскихъ терминовъ, превращеніе "индивидуума" въ "индивидуя" и т. д., то, повторяемъ, нельзя будетъ не признать, что, въ общемъ, бездарному кропателю досталось вполнѣ по дѣломъ.
   Но Бѣлинскій абсолютно неправъ, утверждая, что Навроцкій "провозгласилъ себя въ 245 номерѣ "Сѣверной Пчелы" прошлаго года, кандидатомъ въ геніи". На протяженіи всей замѣтки Бѣлинскій безпрерывно трактуетъ Навроцкаго, какъ "кандидата въ геніи" и съ этимъ же титуломъ онъ появляется и въ позднѣйшихъ мимоходныхъ упоминаніяхъ. Такимъ образомъ въ памяти читателя прочно утверждается представленіе о Навроцкомъ, какъ о формальномъ мономанѣ, который по поводу бездарнѣйшихъ кропаній своихъ производить себя въ геніи. Но стоитъ, однако, прочесть замѣтку, которую обсуждаетъ Бѣлинскій, чтобы убѣдиться, что въ кандидаты въ геніи и, кромѣ того, еще въ "мѣткіе сатирики" Навроцкій произвелъ себя въ шутку, что это съ его стороны не болѣе, какъ полемическій пріемъ. Вотъ цѣликомъ замѣтка Навроцкаго (изъ No 245 "Сѣв. Пчелы" за 1840 г.), любопытная еще по нѣкоторымъ подробностямъ, о которыхъ въ статейкѣ Бѣлинскаго не упомянуто.
   

Литературное объясненіе.

   Отечественныя Записки (въ 10 No ) разцѣнили первое дѣйствіе моей комедіи Новый Недоросль. Искренно, чувствительно благодарю ихъ за эту критику: я именно желалъ, ожидалъ ея; она дѣлаетъ меня кандидатомъ въ геніи, а на первый случай доказываетъ, что я такой мѣткій сатирикъ, какимъ и самъ не ожидалъ быть. Извольте видѣть въ чемъ дѣло: въ Новомъ Недорослѣ выводится на сцену Куmeйкинъ. Въ очеркѣ содержанія піесы {Въ VI части Маяка.} сказано: "Кутейкинъ литераторъ (25 лѣтъ), послѣдователь юной школы; онъ не кончилъ университетскаго курса потому что Русскіе университеты находитъ недостаточными для образованія его генія, и счелъ за лучшее самому (безъ руководителей) заняться современую литераторою и въ особенности Германскою Философіею, въ которой онъ ничего не понялъ; онъ критикуетъ всѣхъ Русскихъ писателей, отъ Ломоносова до Полеваго включительно; усиливается быть преобразователемъ отечественнаго языка, и сочиняетъ одни кое-какіе пустяки, ниже всякой критики, искажаетъ языкъ своими нововведеніями, въ которыхъ самъ путается". О томъ же Кутейкинѣ въ моихъ Письмахъ Бронницкаго Помѣщика {Въ VII части Маяка.} сказано: "Есть у насъ одинъ литературо-словесникъ, пламенный копіистъ всего новаго, реформатурнаго въ литературѣ, индивидуй, который письменностно, цѣлостно и члѣно-раздѣльнымъ голосомъ, отъ себя и для себя проявляетъ духъ свой въ безконечномъ развитіи Я. Кприскорбію {Здѣсь и въ нѣкоторыхъ дальнѣйшихъ курсивомъ напечатанныхъ началахъ словъ Навроцкій вышучиваетъ орѳографію "Отеч. Зап.", которыя предлоги писали слитно съ словами, вмѣсто петербургскій -- петербуржскій и т. д. С. В.}, онъ ничего еще не написалъ; но онъ у насъ впочести, какъ философъ и вособенности какъ важный Критикъ, для котораго какой-нибудь Державинъ ни по чемъ. Ученность его выше всякаго удивленія, напр. какое-нибудь Герцожство Брауншвейжское онъ знаетъ какъ свою деревню, во владѣніе которой онъ (по несовершеннолѣтію) еще не поступалъ. Кприcкорбію и кдосадѣ моей, я не могу въ настоящее время сообщить вамъ положительныя свѣдѣнія на счетъ требованій сего господина, поелику онъ требованіи свои еще не проявилъ нормальнымъ образомъ, ни субъективно, ни объектuвоно. Опытный литераторъ, П. А. Корсаковъ, тогда же {Въ VI части Маяка.}, въ примѣчаніи къ Новому Недороолю сказалъ: "Не сдобровать Навроцкому отъ Кутейкиныхъ: при первомъ чтеніи -- закритикуютъ, при первомъ представленіи -- зашикаютъ его".-- Я не вѣрилъ его предсказанію; однако же вышло, что онъ нравъ. Да не подумаютъ читатели Сѣверной Пчелы, что я отдѣлываюсь фразами: право, я радъ былъ бы писать aнтикритику, да не на что: въ Отеч. Запискахъ ничего не доказано {Напр.: Отеч. Записки утверждаютъ, что дѣйствующее лице Правдинъ ужасно глупъ, потому что самъ вѣритъ своимъ резонерствaмъ; но все резонерство Правдина заключается только въ двухъ выраженіяхъ: 1) ропотъ на судьбу грѣхъ! 2) и Горюновъ и Пршеpахальскій найдутъ свою мзду въ будущей жизни. Кто же не вѣритъ этимъ резонерствамъ!.. Кто же глупъ?..}; хотѣли меня осудить, и расхвалили какъ нельзя болѣе. Лучше же всего то, что говоря о всей моей комедіи, Отеч. Записки даже не замѣтили, что до сихъ поръ онѣ видѣли одно только первое дѣйствіе. Да какое до того дѣло? Нужно только уничтожить дерзкаго писателя, который осмѣлился вывести на сцену Кутейкина:
   
   А публика должна терпѣть
   Въ чужомъ пиру похмѣлье.
   
   Сдѣлайте одолженіе, господа, потрудитесь прочесть Отеч. Записки: уморительно смѣшно; прочтите, ежели только вы въ состояніи читать подобный нелѣпости. Въ особенности усердно благодарю редактора Отеч. Записокъ за насмѣшки: онѣ окончательно доказываютъ, что голосъ Отеч. Записокъ не имѣетъ ничего общаго съ мнѣніемъ безпристрастныхъ людей. Право, не многимъ изъ нашихъ литераторовъ посчастливилось, такъ, какъ мнѣ, съ перваго раза поймать рыбку въ свои сѣти. Ахъ, если бы еще заговорили противу меня другія лица, выведенныя на сцену въ Новомъ Недорослѣ! То-то хорошо было бы: тогда слава моя была бы навѣки упрочена. С. Навроцкой.
   Какъ ни отнестись къ этой замѣткѣ по существу, но несомнѣнно, что въ ней нѣтъ и отдаленнѣйшаго намека на литературное маньячество и производство себя въ "кандидаты въ геніи". Такимъ образомъ, окраска того безсмертія, которое суждено было получить темному имени Навроцкаго вмѣстѣ съ безсмертіемъ сочиненіи Бѣлинскаго, совершенно имъ незаслужена.
   Чѣмъ же объяснить напраслину, взведенную Бѣлинскимъ?
   Люди, мало знающіе Бѣлинскаго, могутъ, конечно, отнестись подозрительно къ тому, что онъ ни единымъ словомъ не упомянулъ о характеристикѣ Кутейкина. Выходитъ, какъ будто, что тупые намеки Навроцкаго очень уже разсердили Бѣлинскаго.
   Но такъ могутъ себѣ объяснить этотъ странный эпизодъ именно только люди, мало знающіе Бѣлинскаго. Бѣлинскій всегда съ полнымъ пренебреженіемъ цѣликомъ цитировалъ ту брань, которой его осыпали литературные противники. Въ настоящемъ же томѣ читатель найдетъ "Отвѣтъ Москвитянину". "Въ Москвитянинѣ" авторитетные противники, не чета какому-нибудь невѣдомому Навроцкому, грубѣйшимъ образомъ прямо поносили Бѣлинскаго, и тѣмъ не менѣе онъ полностью воспроизвелъ всѣ эти поношенія. Еще менѣе, конечно, нужно знать Бѣлинскаго, чтобы въ напраслинѣ, взведенной на Навроцкаго, усмотрѣть месть. Вспомнимъ исторію съ повѣстью Ушакова "Піюша", о которой см. во II т. стр. 353--62: на неимѣвшаго еще въ то время (1835) никакого литературнаго положенія Бѣлинскаго, въ такомъ распрострапенномъ журналѣ какъ "Библ. для Чтенія", былъ написанъ отвратительный пасквиль, въ которомъ гнусныя выдумки такъ были перепутаны съ чертами дѣйствительности, что дѣйствительно могло явиться желаніе отомстить пасквилянту. И тѣмъ не менѣе съ какимъ удивительнымъ добродушіемъ и равнодушіемъ отнесся Бѣлинскій къ пасквилю Ушакова, котораго тутъ же не преминулъ похвалить за "Киргизъ-Кайсака".
   Смѣшно, слѣдовательно, видѣть и тѣнь чего-нибудь намѣреннаго во взведенной на Навроцкаго напраслинѣ. Объясняется же она Не разъ уже отмѣченною нами слабостью Бѣлинскаго -- неточностью въ цитированіи (см. прим. 49). Особенно неточенъ бывалъ онъ часто въ передачѣ общаго смысла. Вспомнимъ напр. яркій эпизодъ съ Вяземскимъ (см. III, прим. 62) когда онъ, буквально безъ малѣйшаго основанія, отдался величайшему негодованію противъ Вяземскаго за мысли, которыя тотъ и приблизительно не думалъ высказывать. Въ эпизодѣ съ Навроцкимъ произошла такая же ошибка памяти. Замѣтка Навроцкаго появилась въ октябрѣ, а писалъ Бѣлинскій отвѣтъ черезъ 4 мѣсяца и, конечно, по памяти, потому что кто же храпитъ старую газету?
   70) Стр. 163. "Отеч. Зап." 1841, т. XV, 4. Ценз. разр. около 1 апр. 1841. Въ изд. Солдатенкова вошло съ опущеніемъ нѣкоторыхъ цитатъ.
   71) Стр. 163. Колкости по адресу Полевого, принимавшаго подписку на 18 томовъ "Исторіи русскаго народа", но издавшаго только 6 и Булгарина, родившагося въ Бѣлоруссіи.
   72) Стр. 164. Свѣдѣнiе, кажется, не вѣрное. "Ботанистъ, открывъ новое растеніе, всегда даютъ ему названіе въ честь какого-нибудь ученаго, короля и т. д.
   73) Стр. 167. А. Н. -- псевдонимъ, подъ которымъ помѣщалъ свои бедлетристическія произведенія извѣстный впослѣдствіи историкъ П. Н. Кудрявцевъ.
   74) Стр. 167. Несомнѣнно рѣчь о переводѣ на нѣмецкій языкъ вышедшаго съ именемъ Булгарина сочиненія "Россія въ историческомъ, статистическомъ и литературномъ отношеніяхъ" (Спб. 1837. Нѣмец. пер. В. von Brackel'я. Рига и Лейпцигъ. 1839--1841). Судьба этой книги весьма любопытна. Къ ней отнеслись весьма пренебрежительно изъ-за того, что на обложкѣ стояло имя Булгарина. Въ дѣйствительности, однако, книгу составилъ даровитый молодой историкъ, впослѣдствіи профессоръ казанскаго и дерптскаго университетовъ Николай Алексѣевичъ Ивановъ (1811--1869). Не имѣя средствъ привести въ исполненіе возникшій у него широкій планъ "написать сочиненіе, которое представило бы полную картину Россіи въ историческомъ, географическомъ и литературномъ отношеніяхъ", Ивановъ обратился къ Булгарину за помощью. Тотъ мысль молодого ученаго "обратилъ въ свое прославленіе: онъ принялъ на себя доставить Иванову всѣ средства къ пополненію задуманнаго труда, съ обязательствомъ, однако, чтобы сочиненіе вышло въ свѣтъ не подъ именемъ настоящаго автора, а подъ псевдонимомъ издателя" (А. А. Котляревскій, Сочиненія, т. II, стр. 129). Участіе самого Булгарина въ составленіи книги, въ общемъ, было незначительно. Ивановъ согласился и имя его было только упомянуто въ предисловіи какъ сотрудника но статистической части. "Прославленіе" для Булгарина, однако, вышло не очень блистательное "По милости своего ложнаго паспорта", какъ выражается Котляревскій, и благодаря грубымъ беззастѣнчивымъ рекламамъ Булгарина своему мнимому сочиненію, къ книгѣ отнеслись крайне придирчиво. Говорили только о промахахъ и недостаткахъ и не замѣчали свѣжести мысли и массы серьезныхъ знаній, которыхъ у реальнаго Булгарина никогда и въ поминѣ не было. Иностранцы, судившіе книгу не по имени пользовавшагося всеобщимъ презрѣніемъ мнимаго автора, а по ея дѣйствительнымъ достоинствамъ, относились къ "Россіи" съ уваженіемъ и такой ученый, какъ Шафарикъ, далъ о ней вполнѣ благопріятный отзывъ. Но какъ бы то ни было, въ русскихъ литературныхъ кружкахъ съ "Россіей" Булгарина было тѣсно связано представленіе о грубой спекуляціи и слова Бѣлинскаго являются яркимъ выраженіемъ этого незаслуженнаго презрѣнія. Ср. прим. 97.
   75) Стр. 163. "Отеч. Зап." 1841, т. XV, No 3. Ценз. разр. отъ 28 февр. 1841.
   76) Стр. 168. "Отеч. Зап. 1841, No 5. Ценз. разр.отъ 30 апрѣля 1841. Въ изд. Солдатенкова почти на половину сокращено.
   77) Стр. 169. Эта эпитафія, появившаяся первоначально въ "Другѣ Просвѣщенія" 1801 г. (ч. 1 и 2) за подписью 2.... затѣмъ перепечатана во второмъ изданіи "Душеньки" (1818) Платона Бекетова съ подписью. Пл...нъ Бе...въ, что, очевидно, означаетъ Платонъ Бекетовъ. (См. "Рус. Поэзія" С. А. Венгерова т. I, отд. III, стр. 16 и 18).
   78) Стр. 173. Нѣкоторыя изъ нападокъ на слогъ "Душеньки" слишкомъ строги. Бѣлинскому напр. не нравится архаическое почто. Однако же, еще цѣлыхъ 50 лѣтъ спустя, Жуковскій въ знаменитомъ монологѣ Іоанны Д'Аркъ пользовался этимъ же самымъ, хотя и архаическимъ, но очень красивымъ союзомъ:
   
   Ахъ, почто за мечъ воинственный
   Я свой посохъ отдала и т. д.
   
   79) Стр. 173. "Отеч. Зап. 1841, т. XVI, No 5. Ценз. разр. 30 апр. 1841. Въ изд. Солдатенкова не вошло.
   80) Стр. 174. Иванъ Петровичъ Мятлвъъ (1796--1844).
   81) Стр. 174. "Отеч. Зап." 1841. т. XVI, No 5. Ценз. разр. отъ 30 апр. 1841. Какая рѣзкая перемѣна тона по отношенію къ Жоржъ-Зандъ. См. дальше прим. 93.
   82) Стр. 176. "Отеч. Зап." 1841, т. XVI,No5. Ценз. разр. отъ 30 апр. 1841. Въ изданіе Солдатенкова, не вошло, въ Галаховскихъ спискахъ (т. IV, прим. 197) тоже не указано. Но принадлежность рецензіи Бѣлинскому, какъ намъ кажется, устанавливается: полемикой съ Навроцкимъ, (сы. статью No 524) и выходками противъ "моральныхъ китайскихъ сочиненій", съ которыми Бѣлинскій только что воевалъ въ рецензіи о романѣ Рафаила Зотова "Цинь-Кіу-Тонгъ" (см. статью т. V, ст. No 508).
   83) Стр. 177. "Отеч. Зап." 1841, т. XVI, No 5. Ценз. разр. 30 апр. 1841. Въ изд. Солдатенкова не вошло. Первую рецензію см. т. V, статья No 511.
   84) Стр. 177. "Отеч. Зап." 1841, т. XVI., No 5. Ценз. разр. 30 апр. 1841. Въ изданіе Солдатенкова не вошло. Первую рецензію о "Памятникѣ Искусствъ" см. т V, статья No 512.
   85) Стр. 178. "Отеч. Зап." 1841, т. XVI, No 5. Ценз. разр. 30 апр. 1841. Въ изд. Солдатенкова не вошло. Намѣреніе "представить читателямъ большую критическую статью о русскихъ грамматикахъ вообще" въ исполненіе приведено не было. О грамматическихъ работахъ Бѣлинскаго см. т. III, прим. 68.
   86) Стр. 179. "Отеч. Зап." 1841, т. XVI. Въ какой книжкѣ этого тома въ No 5 или No 6 появилась статья -- мы опредѣлить не могли, потому что въ петербургскихъ библіотекахъ имѣются только переплетенные тома и нѣтъ отдѣльныхъ книжекъ. Обыкновенно это не является препятствіемъ къ опредѣленію No книжки, потому что въ "Отеч. Зап." отдѣлъ "Критика" имѣлъ особую нумерацію и, смотря потому, помѣщена ли статья на первыхъ листахъ отдѣла или на послѣдующихъ, можно всегда опредѣлить напечатана ли она въ первой книжкѣ тома или во второй. Но "Критика" всего XVI тома состоить только изъ одной статьи Бѣлинскаго и потому нѣтъ никакихъ данныхъ пріурочить ее къ опредѣленной книжкѣ. Если статья появилась въ No 5, то цензурою она пропущена не позже 28 апр. 1841, если въ No 6 -- то около 1 іюня 1841. Первую статью см. выше No 519.
   87) Стр. 182. Здѣсь и дальше начало борьбы съ славянофильствомъ, еще не принявшимъ пока вполнѣ опредѣленныхъ очертаній и не получившихъ клички. Бѣлинскому не пришлось "далѣе коснуться этихъ возраженій", потому что ему не удалось окончить статью (см. прим. 92).
   88) Стр. 187. Въ смыслѣ политическомъ Бѣлинскій продолжаетъ быть человѣкомъ вполнѣ "благонамѣреннымъ".
   89) Стр. 189. Общій тонъ этого мѣста (считая съ абзаца, начинающагося со словъ "Духъ народный" и т. д.) показываетъ, что и теперь, вполнѣ отрѣшившись отъ своего прославленія "разумной дѣйствительности", Бѣлинскій былъ вполнѣ преданъ основамъ государственнаго строя и порою даже впадалъ въ слогъ Булгарина. Ср. 174, 455.
   90) Стр. 190. Въ этихъ частныхъ доказательствахъ своей, въ общемъ, конечно, совершенно вѣрной мысли, Бѣлинскій не правъ. Пытки отмѣнены въ Россіи и Европѣ одновременно -- во второй половинѣ XVIII вѣка, и даже подъ вліяніемъ однихъ и тѣхъ-же воздѣйствій: протестовъ энциклопедистовъ и Беккаріи. Что касается суевѣрія и изувѣрства, то ихъ было достаточно въ Европѣ 18 вѣка: еще въ 1782 въ Швейцарія, по приговору суда, была сожжена одна служанка за "колдовство".
   92) Стр. 198. Это примѣчаніе редакціи "Отеч. Зап." иллюстрируется рядомъ скорбныхъ мѣстъ въ перепискѣ Бѣлинскаго съ Боткинымъ. Въ письмѣ отъ 16 января 1841 г. онъ, съ чрезвычайнымъ воодушевленіемъ, сообщаетъ другу, что задумалъ большую статью о Петрѣ Великомъ: "она лежитъ у меня на сердцѣ, давитъ его и просится вонъ" (Пыпинъ II, 91). Но статья, несмотря на отдаленность эпохи, о которой трактовала, совершенно разбилась о цензурные рифы. 9 апрѣля Бѣлинскій пишетъ: "изъ моей несчастной статьи вырѣзанъ весь смыслъ, ибо выкинуто ровно половина" (Пыпинъ II, 114). Наконецъ, въ письмѣ отъ 27 іюня Бѣлинскій подводитъ итогъ своей неудачной попытки:
   "Въ "Отеч. Зап." напечатана моя вторая статья о Петрѣ Великомъ; въ рукописи это точно о Петрѣ Великомъ, и, не хвалясь, скажу, статейка умная, живая; но въ печати -- это рѣчь о проницаемости природы и склонности человѣка къ чувствамъ забвенной меланхоліи. Ее исказилъ весь цензурный синедріонъ соборнѣ. Ея напечатана только треть и смыслъ весь выключенъ, какъ опасная и вредная для Россіи вещь. Вотъ до чего мы дожили: намъ нельзя хвалить Петра Великаго" (Пыпинъ II, 120).
   93) Стр. 198. "Отеч. Зап." 1841, т. XVI, No 6. Ценз. разр. около 30 мая 1341. Въ изд. Солдатенкова вошло съ опущеніемъ конца (отзывъ о переводѣ). Со всею силою своего энтузіазма, Бѣлинскій отъ неистовой вражды къ Жоржъ-Зандъ (см. II, пр. 166--67.) переходитъ теперь къ безпредѣльному поклоненію. "Безнравственною писательницею" "ославляла" Жоржъ-Зандъ не "слѣпая чернь и невѣжественная толпа", а самъ авторъ теперешняго дифирамба, шесть лѣтъ тому назадъ обозвавшій Жоржъ-Зандъ непотребной женщиной.
   94) Стр. 200. Тамъ-же.
   95) Стр. 202. Объ отношеніи Бѣлинскаго къ малороссамъ, оставшемся да конца его жизни однимъ и тѣмъ-же, намъ придется еще говорить но доводу нѣкоторыхъ позднѣйшихъ статей. Безсознательно-пренебрежительное отношеніе къ "мужицкому" и простонародному, которое мы отмѣчали раньше (см. I, пр. 180; ІІ, пр. 246 и 378; III, пр. 112, 139, 162; VI, 95, 208) все еще продолжается.
   96) Стр. 202. "Отеч. Зап." 1841, т. XVI, X" 6. Ценз. разр. около 30 мая 1841.
   97) Стр. 203. Намеки на затѣянное тогда Булгаринымъ огромное сочиненіе "Россія" (см. прим. 74).
   93) Стр. 205. Вопросъ о составителѣ сборника "Кирши Данилова" недавно подвергся обстоятельному изслѣдованію въ предисловіи къ новѣйшему изданію сборника, вышедшему въ 1901 г. (Спб.) подъ ред. П. Н. Шеффера. О томъ, что сборникъ составленъ извѣстнымъ богачемъ П. А. Демидовымъ не можетъ быть и рѣчи. Онъ только списанъ для него. Но придти къ какому-нибудь опредѣленному выводу относительно личности и участія въ составленіи сборника миѳическаго Кирши Данилова -- не представляется возможности.
   99) Стр. 206. Въ 40-хъ гг. къ извѣстному собирателю -- этнографу и археологу Ивану Петровичу Сахарову (1807--1863) относились еще съ полнымъ довѣріемъ и уваженіемъ. Только со средины 50-хъ гг. это довѣріе стало колебаться, а въ 60-хъ гг. изученіе собранныхъ Сахаровымъ памятниковъ народнаго творчества показало, что, наряду съ высоко-цѣннымъ и безусловно-достовѣрнымъ матеріаломъ, у него множество слащавыхъ фальсификацій, а кое-что и прямо сочинено, напр. сказка объ Акундинѣ, которую съ такимъ довѣріемъ коментируетъ дальше (стр. 457 и слѣд.) Бѣлинскій. Сахаровъ былъ довольно близокъ съ Краевскимъ, бывалъ у него и, можетъ быть, Бѣлинскій даже встрѣчался съ нимъ лично. Ср. прим. 511.
   100) Стр. 206. "Отеч. Зап." 1841, т. XVI, No 6. Цензур. разр. около 30 мая 1841.
   101) Стр. 207. См. дальше статью No 544.
   102) Стр. 207. "Отеч. Зап." 1841, т. XVII, No 7. Ценз. разр. отъ 30 іюпя 1841. Мы воспроизводимъ настоящую статью по изданію П. А. Ефремова и В. Е. Якушина "Семь статей В. Г. Бѣлинскаго", о которомъ см. т. III, пр. 165. О бывшей въ ихъ распоряженіи рукописи редакторы сообщаютъ:
   "Рукопись неполная, не достаетъ 1-го листа, затѣмъ идетъ безъ перерыва до конца. Послѣдній листъ съ помѣтою -- "50", по 19-ый имѣется въ-тройнѣ, а между 22-мъ и 23-мъ еще одинъ листъ ненумерованный, такъ что всего имѣется 52 листа fo. Листы 2--4 писаны съ обѣихъ сторонъ, съ 5-го листа писано на одной сторонѣ. 19/1 опять написанъ съ обѣихъ сторонъ, почему при первомъ наборѣ оборотная сторона и была пропущена наборщикомъ и на ней сдѣлана надпись (рукою Краевскаго): "Все это не набрано: очень мило! " Все мѣсто, которое пропущено было въ печати и теперь вставлено впервые изъ рукописи (стр. 39--40 по изданію гг. Ефремова и Якушкина, стр. 210 по настоящему изд. С. В.), написано на оборотѣ 3-го листа (страница эта заполнена не вся) и, можетъ быть, это мѣсто точно также не было замѣчено при наборѣ. Путаница въ нумераціи объясняется тѣмъ, что Бѣлинскій отсылалъ оригиналъ въ типографію не сразу, а по нѣскольку страницъ. ("Напишешь пять полулистовъ, да и шлемъ въ типографію", разсказываетъ онъ въ одномъ изъ своихъ писемъ). Съ этой статьи -- изъ имѣющихся въ нашемъ распоряженіи -- начинаются въ рукописяхъ редакторскія поправки: этихъ поправокъ и не могло быть въ статьяхъ о Гамлетѣ и Уголино, такъ какъ Бѣлинскій былъ самъ редакторомъ "Московскаго Наблюдателя". Редакторскія поправки въ статьяхъ, напечатанныхъ въ "Отечественныхъ Запискахъ", принадлежатъ Краевскому. Цитаты на листахъ 14--15 (стр. 51 по изд. гг. Ефремова и Якушкппа и стр. 218 по настоящему изд. С. В.) -- басня "Кукушка и Пѣтухъ" -- вписана другою рукою.-- 22-ой листъ не дописанъ, и на немъ помѣта (рукою Краевскаго): "NB оставить мѣсто строкъ для 15-ти", а дальше идетъ цитата изъ "Денницы" (стр. 58 по изд. гг. Ефремова и Якушкина, стр. 223 по настоящему изд. С. В.), занимающая обѣ страницы ненyмepoваннаго листа между 22 и 23 листами и выписанная другою рукой. Сверху этого листа помѣта карандашемъ (Краевскаго): "Вставка въ 13 и въ 24 листъ. Критика". При перепечаткѣ въ собраніи сочиненій были пропущены басня Крылова и отзывы о картинкахъ".
   Воспроизводя настоящую статью по изд. гг. Ефремова и Якушкина, мы, однакоже, какъ и при воспроизведеніи остальныхъ статей, оставляемъ старую орѳографію въ тѣхъ мѣстахъ, гдѣ текстъ "Отеч. Записокъ" совпадаетъ съ текстомъ рукописи.
   103) Стр. 208. Сноска поставлена здѣсь по ошибкѣ.
   104) Стр. 208. Въ рукописи чужою рукою вставлено: "большею частію". Такъ и въ печати (примѣчаніе изданія П. А. Ефремова и В. Е. Якушкина. Всѣ дальнѣйшія примѣчанія объ отличіяхъ рукописнаго текста статьи отъ печатнаго взяты оттуда-же).
   105) Стр. 209. Чужою рукою вставлено: "Впрочемъ". Такъ изъ печати.
   106) Стр. 209. Зачеркнуто "нѣтъ, бишь".
   107) Стр. 209. Чужою рукою исправлено: "объ этомъ предметѣ". Такъ и въ печати.
   108) Стр. 209. То же: вставлено "собственнымъ".
   109) Стр. 209. Чужою рукою исправлено: "издателемъ стариннымъ". Такъ и въ печати.
   110) Стр. 210. Зачеркнуло: "милостивые государи".
   111) Стр. 210. Въ печати рядомъ съ Жуковскимъ поставлено имя кн. Вяземскаго, котораго нѣтъ въ рукописи.
   112) Стр. 210. Все напечатанное далѣе до словъ: "всѣ до одного романтики" не вошло въ печатные тексты.
   113) Стр. 210. За упоминаніемъ о Вельтманѣ, зачеркнуто въ рукописи: "г. Губеръ поборовъ, по словамъ знаменитой афиши, изданной покойнымъ Воейковымъ) -- не побоявшійся бороться съ великаномъ Германской литературы и побѣдившій его на смерть, такъ что "Фауста" можпосчитать на Руси рѣшительно умершимъ".
   114) Стр. 210. Зачеркнуло: "г. Менцовъ, поэтъ даровитый и критикъ основательно тонкій".
   115) Стр. 211. Изъ ряда бездарныхъ и незначительныхъ писателей, названныхъ здѣсь Бѣлинскимъ, въ предыдущихъ томахъ даны свѣдѣнія о М. А. Марковѣ въ IV т., прим. 21; о Н. А. Коровкинѣ, въ т. IV, прим. 291; объ Олинѣ въ т. IV, прим. 80. О другихъ придется еще говорить.
   116) Стр. 211. Колкости но адресу "Маяка", о которомъ намъ еще придется говорить.
   116--bis) Стр. 212. По ошибкѣ двѣ сноски подъ рядъ обозначены 116; поэтому вторую сноску съ No 116 обозначаемъ здѣсь какъ 116--bis. Въ "Отеч. Зап." предыдущихъ 7 строкъ ("которыя есть нѣчто въ родѣ анекдотовъ... не было и никакого значенія") нѣтъ. Тогда еще нельзя было очень-то критически отнестись къ такому литератору-сановнику, какимъ былъ только-что умершій Шишковъ (ум. 19 апр. 1841).
   117) Стр. 212. Зачеркнуло: "на которой изображена Екатерина II".
   118) Стр. 212. Чужою рукою вставлено: "самому". Такъ и печати.
   119) Стр. 212. Чужою рукою приписано въ скобкахъ: вѣроятно для того, чтобъ не сказать: "перекличкою".
   120) Стр. 212. Чужою рукою приписано: и сдѣлался языкомъ "русскимъ". Такъ и въ журналѣ.
   121) Стр. 212. То-же: "и не дотронувшихся до него". Вмѣсто "бездушный" -- холодный.
   122) Стр. 212. Чужою рукою исправлено: "тутъ нѣтъ ничего мудренаго". Такъ и въ печати.
   123) Стр. 213. То-же: боясь "какой-нибудь незначительной обмолвки".
   123-а) Стр. 214. Въ печати эти 1 1/2 строки: "человѣчества ... есть общее человѣчества" не появились.
   123-б) Стр. 215. Въ печати 3 строки: "долго было-бы ... авторскихъ талантовъ" не появились.
   124) Стр. 217. Въ рукописи это имя зачеркнуто и чужою рукою приписано: "самъ".
   125) Стр. 217. То-же: "быть" -- Весь абзацъ пропущенъ въ журналѣ; въ сочиненіяхъ напечатанъ безъ послѣдней фразы.
   126) Стр. 218. Басня вписана другою рукою. Послѣ басни зачеркнуто: "Вообще Крыловъ попалъ "Сто русскихъ литераторовъ" -- такъ ужь, заурядъ съ другими".
   127) Стр. 218. Эти два слова зачеркнуты и чужою рукою надписано: "состоитъ въ томъ, чтобъ". Такъ и въ печати.
   128) Стр. 219. То-же: "издателя".
   129) Стр. 219. Зачеркнуто: "представились уму и взорамъ россійской публики въ книгѣ".
   130) Стр. 219. Чужою рукою исправлено: "сдѣлался". Такъ и въ печати.
   130-а) Стр. 219. Трехъ строкъ: "во всемъ не литературномъ... октябрскою ночью" въ журналѣ нѣтъ.
   130-б) Стр. 220. Полутора строкъ "разница ... безъ объясненія" въ журналѣ нѣтъ.
   130-в) Стр. 221. Всей этой фразы: "сверхъ того ... поколѣніе Выжигиныхъ" въ журналѣ нѣтъ.
   130-г) Стр. 221. Двухъ строкъ: "онѣ тихо ... варяговъ" въ журналѣ нѣтъ.
   131) Стр. 221. Чужого рукой исправлено: "если же кто (нибудь) не знаетъ". Такъ и въ собраніи сочиненій. Въ журналѣ эта фраза выпущена.
   132) Стр. 221. То-же: "листка".-то же: послѣ "который" вставлено: "говорятъ" {Объ "Экономѣ" Булгарина см. прим. 66. С. В.}.
   133) Стр. 221. Зачеркнуто: "а г. Навроцкаго великимъ сочинителемъ" {Намеки на "Москвитянинъ" и "Маякъ" ср. прим. 49 и 69. С. В.}.
   134) Стр. 221. Чужою рукою: "потомъ" исправлено -- "послѣ", а за словомъ "повторенія" вставлено: "(кажется, такъ?)" -- Такъ въ печати.
   135) Стр. 221. То-же: "либретто оперы ... написалъ музыку". Дальше идетъ еще нѣсколько подобныхъ измѣненій, которыхъ по ихъ незначительности мы не отмѣчаемъ, возстановляя подлинный текстъ.
   136) Стр, 222. Въ печати здѣсь прибавлено: "расхвалившій его".
   137) Стр. 222. Псевдонимъ В. С. Межевича.
   138) Стр. 223. Здѣсь въ рукописи чужая помѣтка: "NB. Оставить мѣсто строкъ для 15" и дальше идетъ, на отдѣльномъ листѣ, цитата изъ "Денницы", выписанная другою рукой. Прим. П. А. Ефремова и В. Е. Якушкина.
   139) Стр. 223. Цитируемая Бѣлинскимъ безыменная статья принадлежитъ И. В. Кирѣевскому.
   140) Стр. 223. Терминъ того времени для обозначенія лубочной литературы, поставщики которой, получая гроши отъ рыночныхъ издателей, были, конечно, очень бѣдно одѣты и носили самыя дешевыя "фризовыя" (изъ дешевой байки) шинели.
   141) Стр. 224. Чужою рукою вставлено: "экземпляровъ". Такъ въ печати.
   142) Стр. 224. Чужою рукою вставлено: "толкучимъ рынкомъ". Въ собраніи сочиненіи эти два слова выпущены, а въ журналѣ пропущено все послѣ слова "эфемерный".
   143) Стр. 224. Далѣе, въ рукописи вымарана слѣдующая фраза: "но это недостатокъ, достойный величайшей похвалы, дѣлающій большую честь сердцу г. Булгарина".
   143-а) Стр. 224. Двадцати предшествующихъ строкъ, "сверхъ того .... къ отечеству" въ журналѣ нѣтъ.
   144) Стр. 225. Чужою рукою исправлено: "нарисованныя имъ". Такъ въ журналѣ.
   145) Стр. 225. То-же: "рожею".
   146) Стр. 225. Зачеркнуто: "Любовь къ отечеству дѣлаетъ чудеса".
   147) Стр. 225. Чужою рукою приписано: "литовскихъ и". Такъ и въ собраніи сочиненіи.
   147-а) Стр. 225. Девяти предыдущихъ строкъ: "Это происходитъ ... и Лифляндію" въ журналѣ нѣтъ.
   147-6) Стр. 225. То-же исправлено -- "сочинителъ". Далѣе та-же поправка въ трехъ мѣстахъ. Лримѣч. П. А. Ефремова и В. Е. Якушкина.
   147- в) Стр. 225. Четырехъ предыдущихъ строкъ: "но согласиться ... храбрости" въ печати нѣтъ.
   148) Стр. 226. Въ печати предыдущія четыре строки, со словъ "частный приставъ ... фигуры" приняли весьма краткій и интересный для характеристики тогдашней цензуры видъ: "стоящій подлѣ его стола еще кто-то (Sic!) съ оффиціальною физіономіею -- просто превосходенъ".
   148- а) Стр. 226. И эта фраза ("она изображаетъ .... времени") въ печати исчезла.
   148-б) Стр. 228. Предыдущихъ трехъ строкъ отъ "и ей .... портретомъ" въ журналѣ нѣтъ. Выкидка, очевидно, редакторская.
   149) Стр. 228. Послѣднія слова зачеркнуты карандашомъ, а сбоку, повидимому, другою рукой исправлено: "чтобъ читатели его оскорбились". Такъ въ печати.
   150) Стр. 229. Чужою рукой приписано: "хоть и не новыя".
   150-а) Стр. 229. Въ печати эта тѣнь какого-то осужденія ("несмотря ... вѣкъ") исчезла.
   150-б) Стр. 230. Предыдущія 15 строкъ ("какъ звѣздою ... жены") въ печати исчезли: не ко времени напоминали онѣ, что "жизнь государства заключается въ живой, движущейся идеѣ".
   151) Стр. 230. Поправка чужою рукой: "давно извѣстной всѣмъ по гравюрамъ, даже политипажамъ". Такъ въ журналѣ; въ сочиненіяхъ здѣсь пропускъ.
   152) Стр. 230. То-же: "помнимъ". Такъ и въ печати.
   153) Стр. 230. Чужою рукой приписано: "да въ этомъ, кажется, нѣтъ и надобности". Такъ и въ журналѣ.
   154) Стр. 230. То-же: "можно крѣпко сомнѣваться въ существованіи или въ подлинности этой рукописи, если ... заимствована изъ рукописи". Такъ и въ журналѣ.
   155) Стр. 230. То-же: "нѣчто въ родѣ пародіи". Такъ и въ печати.
   156) Стр. 231. То-же, карандашомъ: "не совсѣмъ удобна". Въ соч. здѣсь пропускъ.
   157) Стр. 231. Въ рукописи дальше зачеркнуто, повидимому, не самимъ Бѣлинскимъ: просто на просто, безъ обиняковъ: мы ничего не Поняли въ "Урсулѣ" и скорѣе смогли бы сочинить свою (хоть плохую, но понятную) повѣсть, чѣмъ пересказать содержаніе повѣсти г. Вельтмана. Что это такое?... Неужели паденіе таланта.
   158) Стр. 232. Гг. Ефремовъ и Якушкинъ дѣлаютъ въ этомъ мѣстѣ примѣчаніе: "Исправлено карандашомъ: "порядочна". Такъ и въ журналѣ". Почтенные редакторы впали тутъ въ ошибку. Въ "Отеч. Зап. "всей этой фразы "картинка къ повѣсти г. Вельтмана очень плоха" совсѣмъ нѣтъ.
   159) Стр. 232. Исправлено карандашомъ: "въ нувеллистовъ". Такъ и въ печати. Примѣч. гг. Ефремова и Якушкина.
   160) Стр. 232. Карандашомъ исправлено: "писанной для полученія степени"... Такъ и въ печати. Примѣч. гг. Ефремова и Якуткина.
   161) Стр. 232. См. т. V, примѣч. 113.
   162) Стр. 233 По указанію гг. Ефремова и Якушкина, въ этомъ мѣстѣ карандашомъ исправлено: "какъ говорили тогда его противники". Въ такомъ видѣ фраза появилась и въ печати. Смягченіе, слѣдовательно, принадлежитъ Краевскому. А самъ-то Бѣлинскій не постѣснился назвать статьи Надеждина -- НЕДОУМОЧНЫМИ -- черта весьма характерная для исторіи "вліянія" Надеждина на Бѣлинскаго. См. пр. 164.
   163) Стр. 233. Послѣдняя фраза зачеркнута карандашомъ и пропущена въ печати.
   164) Стр. 233. Ср. о Надеждинѣ и объ отношеніи къ нему Бѣлинскаго Т. I, стр. 397--414; IV пр. 114; V, пр. 10, 12, 118.
   165) Стр. 233. П. А. Ефремовъ и В. Е. Якушкинъ дѣлаютъ здѣсь примѣчаніе: "Вмѣсто плохо карандашомъ исправлено изрядно, а затѣмъ чернилами исправлено: поразительнымъ сходствомъ, какъ другіе. Такъ и въ журналѣ".
   Почтенные редакторы "Семи статей" тутъ впали въ ошибку. Въ дѣйствительности, въ журналѣ вотъ что напечатано:
   "Картинка, приложенная къ повѣсти г. Надеждина, хороша, а портретъ его не отличается особеннымъ сходствомъ какъ другіе". ("Отеч. Зап." 1841 _ т. XVII, отд. V, стр. 20).
   166) Стр. 233. Послѣдняя фраза также смягчена чужою рукой и напечатана такъ: " то, и другое хорошо... Г. Каменскій извѣстенъ, какъ авторъ сатирическаго романа... и драмы..." Такъ и въ печати {Эта передѣлка отзыва о Каменскомъ значительно смягчаетъ пренебрежительно-насмѣшливое отношеніе къ нему Бѣлинскаго. С. В.}. Примѣч. гг. Ефремова и Якушкина.
   167) Стр. 234. Чужою рукой исправлено: "Картинка къ разсказу не совсѣмъ удалась, а портретъ автора превосходенъ и отличается поразитесѣнымъ сходствомъ". Такъ въ журналѣ. Лримѣч. гг. Ефремова и Якушкина.
   168) Стр. 235. Въ журналѣ въ этомъ мѣстѣ примѣчаніе: Хлестаковъ въ "Ревизорѣ" Гоголя. (Это примѣча-ніе, но указанію гг. Ефремова и Якушкина, приписано карандашомъ, повидимому -- другою рукой.
   169) Стр. 235. Примѣчаніе гг. Ефремова и Якушкина: одно зачеркнутое слово не разобрано. Карандашомъ исправлено: "Смѣло и безмысленно".-- Въ печати: "Смѣло и странно".
   169--а) Стр. 235. Предыдущихъ четырехъ строкъ: "потомъ журналѣ"
   (Сноска 169--а по ошибкѣ попала не на свое мѣсто: ей слѣдуетъ быть въ началѣ строки, а не въ концѣ) въ журналѣ нѣтъ.
   170) Стр. 235. Этой фразы: "послѣ гостинницы" въ журналѣ нѣтъ.
   171) Стр. 235. Въ скобкахъ чужою рукой вставлено: "кромѣ басни Крылова, которая зашла сюда случайно". Такъ въ журналѣ. Примѣч. и. Ефремова и Якушкина.
   172) Стр. 236. Карандашомъ приписано: "когда иныхъ ужъ нѣтъ, другіе ничего не хотятъ дѣлать". Примѣч. гг. Ефремова и Якушкина. Въ журналѣ послѣднихъ 9 строкъ рецензіи "Вотъ что значитъ... Дай-то Богъ" совсѣмъ нѣтъ.
   Скучный и утомительный трудъ сличенія первоначальнаго текста съ печатнымъ текстомъ окупается кое-какими, не лишенными интереса выводами, характеризующими и цензуру того времени, и редакторскіе пріемы Краевскаго. Цензурныя выходки, конечно, мало прибавляютъ къ тому, что извѣстно, но, все-таки, любопытно наглядно видѣть, до какой мелочности доходила придирчивость. По отношенію къ Шишкову, хотя и умершему уже, но бывшему министру и адмиралу, нельзя сказать, что онъ былъ "безполезный, и бездушный свидѣтель тысячелѣтій, пролетѣвшихъ мимо него", а можно употребить только почтительный эпитетъ: "холодный свидѣтель"; отзываться-же иронически о Шишковѣ (см. конецъ 217-й страницы) совсѣмъ нельзя. Но что уже говорить о бывшемъ министрѣ. Не великъ чинъ частный приставъ, но и о немъ нельзя было сказать, что онъ "руки по швамъ, съ оффиціальною физіономіею, съ благоговѣніемъ, какъ на таинство, взиралъ на обжорство высокой персоны" (стр. 226 и пр. 148). Хотя почитаніе "добраго стараго времени" строжайше тогда вмѣнялось всѣмъ въ обязанность, тѣмъ не менѣе, нельзя было изречь такую безобидную истину, что "бюрократія мало измѣнилась въ своемъ духѣ" со "временъ очаковскихъ и покоренія Крыма". А уже прямо чѣмъ-то анекдотическимъ отзывается свирѣпое зачеркиваніе цѣлаго абзаца въ 15 строкъ (стр. 229--230 и пр. 150--б), восторженно превозносящаго Екатерину. "Великая жена" превозносилась во имя того, что "жизнь государства заключается въ живой, движущейся идеѣ" и этого было достаточно, чтобы цензоръ отнесся къ восхваленію императрицы съ полною безпощадностью.
   Редакторскія поправки Краевскаго интересны для выясненія положенія Бѣлинскаго въ "Отеч. Запискахъ". Въ общемъ, конечно, онъ былъ вполнѣ независимъ въ своихъ сужденіяхъ и редакторская цензура почти ни въ чемъ не отражалась на его статьяхъ. Для активной роли у Краевскаго не хватало ни умственныхъ силъ, ни опредѣленныхъ взглядовъ, и этотъ ловкій литературный антрепренеръ, чувствуя насколько успѣхъ журнала создается пламенною страстностью Бѣлинскаго и новизною его взглядовъ, предоставлялъ "неистовому Виссаріону" почти полную свободу. Вмѣстѣ съ тѣмъ, однако, Краевскій, всегда напускавшій на себя важность, ни мало не отказывался отъ редакторской роли и редакторскій зудъ его, не проявляясь ни въ чемъ серьезномъ, выражался, главнымъ образомъ, въ множествѣ мелкихъ стилистическихъ поправокъ и передѣлокъ. Общее впечатлѣніе отъ этихъ редакторскихъ измѣненій самое жалкое: они совершенно лишнія и всѣ заключаются въ томъ, что страстному и оттого иной разъ хотя и нагроможденному, по отнюдь не въ ущербъ красотѣ и силѣ, стилю Бѣлинскаго, сообщали холодную и бездушную грамматическую правильность. Кое-гдѣ поправки Краевскаго являются обдѣлываніемъ его литературныхъ дѣлишекъ. Онъ пока еще не хочетъ очень задѣвать имѣющаго большія связи Погодина и потому вычеркиваетъ самое невинное замѣчаніе по его адресу (прим. 163), онъ выбрасываетъ иронію по адресу Каменскаго, зятя президента Академіи Художествъ гр. Толстого (пр. 166), онъ зачеркиваетъ насмѣшливый каламбуръ по отношенію къ вновь входящему въ силу Надеждину (пр. 162), наконецъ позволяетъ себѣ совсѣмъ неприличную вещь: Бѣлинскій, перечисляя "благородныхъ дѣятелей", оставшихся послѣ смерти Пушкина, называетъ Крылова, Жуковскаго, Одоевскаго, Лажечникова, Гоголя, Лермонтова, а Краевскій отъ себя прибавляетъ могущественнаго кн. Вяземскаго (пр. 111).
   173) Стр. 236. "Отеч. Зап." 1841, XVII, No 7. Ценз. разр. отъ 30 іюня 1811. Въ подлинникѣ не имѣетъ особаго заглавія и помѣщено подъ рубрикою "Библіографическія и Журнальныя Извѣстія".
   174) Стр. 238. Ср. прим. 89.
   175) Стр. 238. Въ "Отеч. Зап." напечатано: "штидесятыхъ". Солдатенковское изданіе усмотрѣло тугъ испорченное "шестидесятыхъ". Мы, безъ особенной, впрочемъ, увѣренностію передѣлываемъ въ "десятыхъ". Чтеніе -- "шестидесятыхъ", кажется, не имѣетъ за собою никакихъ доводовъ: рѣчь вѣдь могла, въ такомъ случаѣ, идти только о 1760-хъ гг., когда въ литературѣ никакой борьбы поколѣній не было. "Десятые"-же годы, т. е. 1810-ые гг.эпоха, когда старшій братъ Ѳедора Глинки -- Сергѣй стоялъ во главѣ патріотическаго, антифранцузскаго, и "русскаго" настроенія, а самъ Ѳеодоръ Глинка начиналъ свою литературную карьеру.
   176) Стр. 240. Бѣлинскому было тутъ собственно въ чужомъ пиру похмѣлье. Рецензію, отъ которой такъ разсвирѣпѣлъ "Москвитянинъ", писалъ вовсе не онъ, а Галаховъ, какъ это видно изъ имѣющихся въ нашемъ распоряженіи рукописныхъ реэстровъ Галахова (о нихъ IV, пр. 197). Какъ читатель сейчасъ увидитъ, рецензія Галахова написана очень бойко и совсѣмъ въ стилѣ Бѣлинскаго. Правда, человѣкъ, вчитавшійся въ Бѣлинскаго, замѣтитъ въ ней, при всей легкости стиля, извѣстную тяжеловатость оборотовъ. Но Шевыревъ, писавшій замѣтку въ "Москвитянинѣ", конечно, судилъ по первому впечатлѣнію и въ рядѣ рѣзкихъ намековъ поспѣшилъ сорвать давно накипавшую въ немъ злобу противъ Бѣлинскаго.
   Взявшись отвѣчать анонимно, отъ имени журнала, Бѣлинскій уже не раздѣлялъ своего отвѣта отъ Галаховской рецензіи и, цитируя ее, говорить: "когда мы написали эти строки", "намъ пришла на память", "мы прибавили" и т. д. Такимъ образомъ получается впечатлѣніе, что и рецензія и отвѣтъ писаны однимъ лицомъ. Н. П. Барсуковъ, разсказывая въ своей біографіи Погодина (г. VI, стр. 79--82) этотъ эпизодъ, прямо приписываетъ рецензію о "Малолѣткѣ" Бѣлинскому. Мы тоже, несомнѣнно, сочли-бы себя вправѣ включить рецензію въ составь сочиненіи Бѣлинскаго, если бы не заглянули въ неоставляющія никакого сомнѣнія записи Галахова, современный появленію рецензіи.
   Но, во всякомъ случаѣ, считаемъ необходимымъ включить неправильно приписываемую Бѣлинскому статейку въ настоящія примѣчанія:
   "Малолѣтокъ, кормилецъ престарѣлаго, обнищавшаго отца своего, или чистое родительское благословеніе. Сочиненіе Александра Орлова. Москва. Въ типографіи В. Кирилова. 1841. Въ 12-ю д. л. 21 стр.
   Твореніе, изданное по смерти! Мы съ особеннымъ любопытствомъ прочли его. Сохраняя одно и то же искусство въ изображеніи добродѣтелей и пороковъ, вѣрный своему языку и слогу, Александръ Анфимовичъ Орловъ помѣстилъ, въ началѣ стихотворенія, предисловіе, изъ котораго ясно видно его воззрѣніе на поэзію, его задушевное мнѣніе объ изящномъ. Выпишемъ это назидательное предисловіе:
   "Почитать родителей есть величайшая и священнѣйшая обязанность въ человѣческой жизни; а быть имъ полезнымъ при старости лѣтъ ихъ есть сладчайшее удовольствіе, котораго я, по стѣсненнымъ моимъ обстоятельствамъ, и вкусить не могъ. За всѣ благодѣянія родительскія я, до самой ихъ кончины, не могъ ничего для нихъ сдѣлать. Они легли въ сырой землѣ безъ меня, безъ меня положены въ холодную могилу, чего я себѣ во всю жизнь мою не прощу: поелику я, при кончинѣ ихъ, имѣлъ еще физическія силы придти пѣшкомъ, дабы своими руками опустить ихъ въ сырую землю. А потому, слушая повѣствованія другихъ о томъ, какъ дѣти были при погребеніи родителей своихъ, какія были попеченія ихъ при немощахъ ихъ, я всегда содрогаюсь, упрекая себя, что я не былъ при послѣднихъ минутахъ ихъ жизни. Конечно, обстоятельства были тому причиною. Но это отговорка маловажная: обстоятельства можно было преодолѣть", и проч. и проч.,-- что ужо не относится къ нашему предмету.
   Видите ли, читатели, въ чемъ дѣло? Александръ Анфимовичъ Орловъ, наравнѣ со многими писателями и журналистами, почиталъ нравственность и поэзію за предметы тождественные, такъ что, по его воззрѣнію, поэзія есть нравственность, а нравственность есть поэзія, и доказательствомъ тому его сочиненіе, написанное съ прекрасною, нравственною цѣлію -- съ цѣлію укрѣпить любовь дѣтей къ родителямъ. Каемся въ нашемъ прежнемъ заблужденіи: мы прежде думали, что смѣшивать такіе два разнородные предмета, каковы нравственность и поэзія, могутъ только тѣ люди, у которыхъ въ головѣ или нѣтъ ничего, или есть хаосъ, и которые, вслѣдствіе пустоты или хаоса не въ состояніи отличить печнаго горшка отъ головы Аполлона Бельведерскаго; что, при оцѣнкѣ произведенія, надобно имѣть въ виду не то, что выражено сочинителемъ, а то, какъ выраженъ избранный предметъ; что Тредьяковскій, воспѣвая небеса, море, добродѣтель, все-таки пѣлъ скверно, а Пушкинъ, не пренебрегая міромъ дольнимъ, вещами обыкновенными, все-таки творилъ изящныя созданія, и... мало ли что думали мы прежде; по теперь мы думаемъ иначе.,
   Въ самомъ дѣлѣ, мнѣніе о томъ, что быть нравственнымъ значить быть поэтомъ, и наоборотъ, быть поэтомъ, значитъ быть нравственнымъ, такъ поразительно-великолѣпно, такъ оригинально чудно, что мы долго не знали, откуда оно явилось -- съ границъ ли Китая, или изъ внутреннихъ земель Патагоніи; недоумѣніе наше теперь разрѣшается: мы достовѣрно знаемъ, что это мнѣніе въ первый разъ ясно высказано двумя особами: Александромъ Анфимовичемъ Орловымъ, въ стихотвореніи его "Малолѣтокъ", которое, безъ всякаго сомнѣнія, еще при жизни автора ходило по рукамъ любителей нравственности, то-есть поэзіи, и умнымъ помѣщикомъ басни Крылова "Музыканты", по словамъ котораго отличный музыкантъ есть человѣкъ прекраснаго поведенія, не берущій въ ротъ хмѣльнаго. Можно ль было не увлечься голосомъ такихъ особъ? Въ затруднительныхъ, спорныхъ пунктахъ авторитеты всегда имѣютъ большое значеніе.
   Оригинально-чудное мнѣніе о томъ, что въ русскомъ языкѣ существуютъ два слова: нравственность и поэзія, выражающія совершенно одно и то же понятіе (чего нѣтъ ни въ одномъ изъ существующихъ языковъ и не было ни въ одномъ изъ существовавшихъ), приносить неисчислимыя пользы. Укажемъ на одну изъ нихъ. Для истинной оцѣнки литературныхъ произведеній не нужно читать ихъ,-- что прежде считалось необходимостію,-- а надобно только отобрать вѣрныя справки о жизни сочинителя, и оцѣнка готова. Если реченный сочинитель не пилъ вина даже за обѣдомъ, не бралъ въ руки картъ, платилъ исправно въ овощныя лавки за взятый въ долгъ товаръ, кухарку свою держалъ въ почтительномъ отъ себя отдаленіи, тогда вы заключаете: означенный сочинитель есть поэтъ; если же нѣтъ -- то нѣтъ. И вѣрно и -- легко!
   Да, нравственность есть поэзія, поэзія есть нравственность. Нравственный поэтъ нашъ, Ѳ. Н. Глинка, того же мнѣнія. Въ одномъ изъ нумеровъ весьма нравственной газеты "Московскія Вѣдомости", онъ помѣстилъ, очень нравственную статью о торжествѣ нравственности и поэзіи, привязавъ это нравственное сужденіе къ самой нравственной цѣли: похвалѣ журнала, въ которомъ онъ участвуетъ. Намъ остается восхищаться нравственною статьею Ѳ. Н. Глники, упрекать себя за прежнія заблужденія и душевно пожалѣть, что Иванъ Ѳедоровичъ Шпонька, такой прекрасный нравственный человѣкъ, никогда не бралъ пера въ руки -- вѣроятно отъ застѣнчивости. Какихъ изящныхъ созданій должно было ожидать отъ человѣка, который въ сорокъ лѣтъ сохранилъ свою невинность, стыдился говорить съ персоной женскаго пола, утромъ и вечеромъ подходилъ къ ручкѣ своей тетушки, называя ее "милая тетинька!"... Необыкновенный человѣкъ! Многаго лишилась въ немъ изящная русская литература!
   Есть, однакожь, противники общаго мнѣнія. Они упорствуютъ въ прежнихъ заблужденіяхъ и никакъ не соглашаются назвать печной горшокъ изящнымъ произведеніемъ, потому единственно, что въ немъ варятся щи и каша, самые полезные предметы, а голову Аполлона Бельведерскаго -- произведеніемъ неизящнымъ, потому что ее нельзя обратить въ печной горшокъ. Къ числу такихъ противниковъ принадлежать Жуковскій и Крыловъ. Первый, въ сочиненіи своемъ: "Кто истинно-добрый и счастливый человѣкъ?" ясно высказалъ, что можно быть справедливымъ судьею, искуснымъ полководцемъ, истиннымъ поэтомъ -- и не быть истинно-добрымъ, и наоборотъ, истинно-добрый можетъ и не быть ни судьею, ни полководцемъ, ни поэтомъ; а второй дерзнулъ даже замѣтить въ баснѣ своей "Музыканты":
   
   По моему ужь лучше пей,
   Да дѣло разумѣй.
   
   Но это -- такъ, частности, исключенія, о которыхъ и говорить нечего".

----

   Въ сейчасъ названной біографіи Погодина, находимъ въ высшей степени любопытныя свѣдѣнія, касающіяся полемической схватки изъ-за рецензіи о "Малолѣткѣ".
   "Статья Бѣлинскаго", разсказываетъ г. Барсуковъ (не сомнѣваясь. какъ и сотрудники "Москвитянина" въ томъ, что сейчасъ воспроизведенная нами Галаховская рецензія принадлежитъ именно Бѣлинскому), глубоко возмутила и "встревожила" М. А. Дмитріева {Михаилъ Александровичъ Дмитріевъ; мы съ нимъ скоро встрѣтимся. С. В.}, который предложилъ Погодину "написать оффиціальную бумагу и подписать ее всѣмъ противъ правилъ, проповѣдуемыхъ "Отечественными Записками". На это предложеніе Погодинъ замѣтилъ: "Все это вздоръ, и я но понимаю, какъ слабы эти религіозные люди, смущаясь подобными выходками дряни и сволочи". Но Дмитріевъ не успокоивался. "(Заѣхалъ) къ Дмитріеву", пишетъ Погодинъ (въ своемъ дневникѣ.), "который топорщится за Глинку и говорить даже дерзости"... Съ своей стороны и Шевыревъ, задѣтый тоже Бѣлинскимъ, писалъ Погодину: "Выходка противъ Глинки гадка: за нее надо высѣчь Бѣлинскаго. Слѣдовало-бы тебѣ напечатать нѣсколько строкъ отъ своего имени, чтобы дать окликъ на пьяницу Бѣлинскаго, чтобы не обижалъ честныхъ людей, и на "Отечественныя Записки", чтобы не позволяли у себя выходокъ противъ людей, которые, кромѣ литературнаго имени, ограждены противъ нахальныхъ нападеній нравственнымъ достоинствомъ". Но Погодинъ уклонился вступать въ личное состязаніе съ Бѣлинскимъ, а потому въ защиту Ѳ. Н. Глинка и себя принужденъ былъ выступить Шевыревъ, не подписавши впрочемъ подъ статьею Къ "Отечественнымъ Запискамъ" своего имени". (Барсуковъ, "Жизнь и труды М. П. Погодина, ч. VI, стр. 81).
   Въ извлеченныхъ вами свѣдѣніяхъ всего любопытнѣе, конечно, предложеніе злобно-бездарнаго Михаила Дмитріева, давно имѣвшаго зубъ противъ Бѣлинскаго, подать "оффиціальную бумагу", т.-е, по-просту говоря, написать куда слѣдуетъ доносъ. Съ этимъ административно-юридическимъ дополненіемъ къ литературной полемикѣ мы не разъ будемъ встрѣчаться въ ожесточенной войнѣ, которую поведетъ Бѣлинскій съ "Москвитянинымъ" и другими литературными старовѣрами. На первыхъ порахъ Погодинъ побрезгалъ, и"э впослѣдствіи "Москвитянинъ" не разъ прибѣгалъ къ такимъ полемическимъ пріемамъ, которые на вынужденно-сдержанномъ языкѣ Бѣлинскаго и его друзей получили эпитетъ "юридическихъ бумагъ".
   Затѣмъ, конечно, въ приведенномъ отрывкѣ въ высокой степени забавна классификація, но которой Бѣлинскій -- ужъ рѣшительно со всѣхъ точекъ зрѣнія самая благородная личность всей русской литературы -- зачисленъ въ разрядъ "сволочи и дряни". И притомъ кѣмъ? Погодинымъ -- къ которому съ достаточною долею брезгливости относились даже очень близкіе къ нему люди и единомышленники! Но по истинѣ безподобно негодованіе Шевырева противъ "пьяницы Бѣлинскаго". Это Бѣлинскій-то пьяница! Онъ не только самъ ничего не пилъ, но даже физически не выносилъ самыхъ дорогихъ и близкихъ друзей своихъ, когда они на дружескихъ собраніяхъ приходили въ пьяное возбужденіе.
   177) Стр. 241. "Отеч. Зап." 1811, т. XVII, No 8. Ценз. разр. около 30 іюля 1841 г. Въ изданіи Солдатенкова помѣщено съ опущеніемъ большинства цитатъ.
   178) Стр. 241. См. т. V, ст. No 454.
   179) Стр. 250. Рѣчь о "Теоріи поэзіи" Шевырева, которою Бѣлинскій усердно пользовался для введенія къ задуманному имъ курсу исторіи русской литературы. См. примѣч. 46.
   Стр. 180) 261. Бѣлинскій вторично впадаетъ въ ошибку, приписывая Анакреоновскаго "Мокраго Амура" Ломоносову и по прежнему восторгается совсѣмъ незaслуживающимъ такихъ похвалъ стихотвореніемъ Андрея Шенье.
   181) Стр. 267. Этотъ "неизвѣстный" тогда поэтъ -- Майковъ, дарованіе котораго съ такою поражающею проницательностью угадалъ Бѣлинскій съ перваго раза. (См. т. V, прим. 120).
   182) Стр. 271. Это сравненіе съ подлинникомъ принадлежитъ, конечно, не Бѣлинскому, почти не знавшему по нѣмецки, а кому-нибудь изъ пріятелей всего вѣроятнѣе Василію Боткину, часто наѣзжавшему изъ Москвы.
   Но оно во всякомъ случаѣ, несвободно отъ неточностей. "Die Hiiften hinab" не значитъ "по прекрасному тѣлу", а -- по бедрамъ. Гекзаметры Гете отсчитывалъ не на "плечѣ", а на спинѣ.
   183) Стр. 271. Принадлежа, съ одной стороны, къ лучшимъ вашимъ переводчикамъ по изяществу, силѣ и умѣнію передать общій духъ переводимаго, Струговщиковъ очень, однако, удаляется отъ подлинника и переводы его скорѣе представляютъ собою то, что нѣмцы называютъ "Nachdichtungen",т. е. что-то среднее между переводомъ и подражаніемъ.
   184) Стр. 272 "Отеч. Зап." 1841, т. XVII, No 8. Ценз. разр. около 30 іюля. 1841 Въ изд- Солдатенкова напечатано съ пропускомъ почти всѣхъ цитатъ.
   185) Стр. 272. Послѣ смерти Пушкина въ задачи опеки надъ дѣтьми его вошло и изданіе его сочиненій, порученное Жуковскому, Плетневу и кн. Вяземскому. Изданіе велось довольно вяло и небрежно, а главное очень уже осторожно и это возбуждало въ литературныхъ кружкахъ неудовольствіе, отголоскомъ котораго не разъ выступалъ Бѣлинскій въ своихъ замѣткахъ о вновь выходящихъ отдѣльныхъ томахъ Пушкина.
   186) Стр. 272. Намѣреніе неисполненное.
   187) Стр. 274. Ср. т. II, примѣч. 151.
   188) Стр. 274. Въ подлинникѣ 1835, но это явная опечатка, потому что "Москов. Телеграфъ" былъ закрытъ въ 1834 г. Въ "Моск. Телеграфѣ" была помѣщена не одна, а двѣ статьи Пушкина: "О г-жѣ Сталь и г. Мухановѣ", "О предисловіи Лемонте къ переводу басенъ Крылова".
   189) Стр. 275. Не въ І-мъ, какъ говоритъ Бѣлинскій, а во ІІ-мъ томѣ "Современника" были рядомъ помѣщены статьи "Россійская Академія" и "Французская Академія". Первая, дѣйствительно, принадлежитъ Пушкину и включается въ собраніе его сочиненій. Вторая же не есть, собственно, статья, а состоитъ изъ рѣчи Скриба при пріемѣ во французскую академію и отвѣтной рѣчи Вильмена. Переводъ этихъ рѣчей снабженъ коротенькимъ вступленіемъ, строкъ въ 30, а послѣ рѣчи Скриба идетъ маленькое послѣсловіе строкъ въ 20. Издатели соч. Пушкина не включаютъ эти небольшія замѣтки, хотя, судя по увѣренному тону и кое-какимъ блесткамъ, онѣ, можетъ быть, принадлежать Пушкину.
   190) Стр. 276. Бѣлинскому не могло быть извѣстнымъ, что предыдущія 4 строки, изъ цензурныхъ соображеній, были передѣланы или вѣрнѣе совершенно извращены кроткимъ Жуковскимъ. У Пушкина послѣ первоначальной, еще болѣе рѣзкой редакціи {И долго буду тѣмъ любезенъ я народу,
   Что звуки новые для пѣсенъ я обрѣлъ
   Что вслѣдъ Радищеву возславилъ я свободу,
   И милосердіе воспѣлъ.}, эта строфа вылилась такъ:
   
   И долго буду тѣмъ любезенъ я народу,
   Что чувства добрыя я лирой пробуждалъ,
   Что въ мои жестокій вѣкъ возславилъ я свободу,
   И милость къ падшимъ призывалъ.
   
   190--а) Стр. 279. Бѣлинскій черезъ чуръ довѣрился нѣкоторымъ заглавіямъ Пушкинскихъ стихотвореній, произвольно придуманнымъ "попечительною опекою" и сдѣлалъ тутъ совершенно невѣрные комментаріи. Тѣ стихотворенія ("Въ началѣ жизни школу помню я", "И далѣ мы пошли", "Тогда я демоновъ увидѣлъ черный рой"), которыя до изданія П. А. Ефремова (1880) печатались подъ общимъ заглавіемъ "Подражаніе Данту", объединены Жуковскимъ и другими издателями посмертнаго собранія не только совершенно произвольно (такого общаго заглавія въ рукописяхъ Пушкина нѣтъ), но и очень искусственно. Общее заглавіе соединяетъ въ одно стихотворенія хотя и написанныя всѣ терцинами, но по настроенію другъ къ другу неподходящія. Послѣднія два стихотворенія ("И далѣ мы пошли" и "Тогда я демоновъ увидѣлъ черный рой"), еще, дѣйствительно, представляютъ собою нѣчто въ родѣ подражанія Данту, хотя, какъ замѣчаетъ по этому поводу Анненковъ, въ нихъ "открываются нѣкоторыя черты, имѣющія видъ насмѣшки надъ дѣйствительными жизненными обстоятельствами". И если, въ самомъ дѣлѣ, сравнить тѣ нѣсколько строкъ, которыя Данте посвятилъ въ 14 пѣснѣ "Ада" ростовщикамъ съ длиннымъ стихотвореніемъ Пушкина "И далѣ мы пошли", въ которомъ такъ пластично и юмористически изображено какъ лопался отъ адскаго огня жирный ростовщикъ, то станетъ совершенно яснымъ, что стихи Пушкина просто поэтическая шалость. Это была своего рода месть какому нибудь изъ прижимавшихъ его ростовщиковъ россійскихъ. Но, повторяемъ, все-таки, какъ "И далѣ мы пошли", такъ и "Тогда я демоновъ увидѣлъ черный рой", по крайней мѣрѣ искусно стилизованы и незнакомый до того съ Данте Бѣлинскій получалъ довольно точное представленіе о Даптовской манерѣ. Но какъ разъ то мнимо-"дантовское" стихотвореніе ("Въ началѣ жизни школу помню я"), которое особенно восхитило Бѣлинскаго и на основаніи котораго онъ сдѣлалъ такіе опредѣленные выводы, о "страстномъ итальянцѣ", рвущемся "къ обаяніямъ искусства и жизни", ничего общаго съ Дайте не имѣетъ. Непонятно, какимъ образомъ литературно-образованные Жуковскій и Плетневъ могли усмотрѣть въ этомъ стихотвореніи "подражаніе Данту". Уже одного сколько-нибудь вдумчиваго чтенія цитируемаго Бѣлинскимъ стихотворенія достаточно, чтобы усомниться въ какой бы то ни было связи стихотворенія съ Данте. Начать съ того, что описывается какая-то школа, во главѣ которой стоитъ женщина -- явленіе почти невѣроятное для "начала" жизни Данте, т. е. для второй половины XIII в. Однакоже, какъ рѣдчайшее явленіе это, все-таки, еще возможно. Но что является полнѣйшимъ анахронизмомъ, исключающимъ всякую возможность пріурочить стихотвореніе къ Данте -- это описаніе сада. Такіе сады могли появиться не раньше какъ лѣтъ чрезъ 150--200 послѣ Данте.
   Передъ нами типичный садъ эпохи позднѣйшаго Ренесанса, украшенный статуями языческихъ боговъ. Правда, поэтъ, по выраженію Бѣлинекаго, "стоитъ на католической точкѣ зрѣнія" и называетъ эти статуи "кумирами", "идолами" и "бѣсами". Но во времена Данте античные "идолы" давно уже были безжалостно уничтожены духовенствомъ, а отъ мысли дѣлать новыхъ "идоловъ" только что зарождавшееся искусство съ ужасомъ-бы отвернулось. "Бѣсы" иной разъ фигурируютъ въ скульптурныхъ украшеніяхъ церквей, гдѣ ихъ посрамляютъ святые и праведники, но, во-первыхъ, фигурируютъ въ самомъ омерзительномъ видѣ, такъ что о томъ, чтобы находить ихъ "прекрасными", конечно, и рѣчи не можетъ быть, а, во-вторыхъ, самостоятельно въ видѣ отдѣльныхъ статуй, никто ни "идоловъ", ни "кумировъ" тогда не дѣлалъ. Да и сама скульптура была еще въ XIII вѣкѣ въ такомъ зачаточномъ состояніи, что садъ, украшенный рядомъ статуй -- явленіе абсолютно немыслимое.
   Приведенныхъ соображеній, собственно говоря, совершенно достаточно, чтобы отвергнуть всякую связь пушкинскаго стихотворенія съ Данте. Но намъ, все-таки, не хотѣлось оставаться на почвѣ однихъ соображеній и на всякій случай мы просмотрѣли "Божественную комедію", "Vita Nuova" и лирическія стихотворенія Данте. Конечно, ничего и приблизительно подходящаго не нашлось.
   Подъ свѣжимъ впечатлѣніемъ возобновленнаго знакомства съ Данте можемъ еще прибавить, что Данте на всемъ протяженій какъ своей грандіозной поэмы, такъ и нѣжной "Vita Nuova" нигдѣ не рвется "къ обаяніямъ искусства и жизни" и въ этомъ отношеніи характеристика введеннаго въ заблужденіе Бѣлинскаго совершенно не вѣрна. Творчество Данте стоитъ совершенно обособленно во всемірной литературѣ но своей несравненной величавости. Правда, но выраженію Пушкина
   
   Суровый Дантъ не презиралъ сонета
   
   и слагалъ ихъ множество въ честь своей Беатриче. Но любовь къ Беатриче и описаніе ея до того лишены всякаго отдаленнаго намека на чувственность, на борьбу съ "обаяшями жизни", что на нихъ можно смотрѣть только какъ на символизацію, какъ на поэтическое воплощеніе мистическихъ порывовъ въ область идеала.
   191) Стр. 279. Къ этому спорному положенію намъ еще придется вернуться.
   192) Стр. 282. Рѣчь, конечно, о знаменитыхъ эпиграммахъ Пушкина на Булгарина.
   193) Стр. 283. Рѣчь, очевидно, о Языковѣ, который отъ стихотвореній, воспѣвавшихъ вино и любовь, перешелъ теперь къ самому задирающему шовинизму и квасному патріотизму.
   194) Стр. 283. "Скоро" затянулось на 4 года, а, въ общемъ, Бѣлинскій прособирался написать свои знаменитыя статьи о Пушкинѣ 8 лѣтъ. Конецъ рецензіи, съ ея самозащитой противъ "ученыхъ невѣждъ", "бездарныхъ витязей фоліантовъ" и т- д., т. е. противъ Шевырева является продолженіемъ полемики, о которой см. статью No 540 и прим. 176.
   195) Стр. 283. "Отеч. Зап." 1841, т. XVII, No 8. Ценз. разр. около 30 іюля 1841. Въ изд. Солдатенкова напечатано съ опущеніемъ большинства питать, причемъ цитаты пощаженныя выбраны крайне произвольно и безъ эстетическаго пониманія.
   196) Стр. 293. Со свойственною ему чуткостью ко всякому новому литературному явленію, Бѣлинскій тотчасъ-же подмѣтилъ новый типъ неизвѣстнаго у насъ до того редактированія и издаванія сочиненій выдающихся писателей. Въ основныхъ чертахъ здѣсь намѣчены всѣ особенности будущихъ изданій "Гротовскаго" типа.
   197) Стр. 293. "Отеч. Зап." 1841, т. XVIII, No 9. Ценз. разр. отъ 30 августа 1841 г. Въ изданіи Солдатенкова эта первая изъ четырехъ статей о народной поэзіи напечатана съ слѣдующимъ примѣчаніемъ:
   "Статья эта, напечатанная по рукописи, мѣстами измѣненной и пополненной самимъ Бѣлинскимъ, должна была войти въ "Критическую исторію Русской литературы", которую, незадолго до смерти, онъ началъ составлять изъ прежнихъ статей своихъ".
   Эти свѣдѣнія не совсѣмъ точны. Мы знаемъ изъ собственнаго примѣчанія Бѣлинскаго къ его статьѣ "Раздѣленіе поэзіи на роды и виды" (т. VI, стр. 63--64), что "Критич. исторію рус. лит." онъ началъ "составлять" не "не задолго до смерти", а въ 1841 г. и не изъ "прежнихъ статей своихъ", а, напротивъ того, рядъ статей былъ имъ задуманъ какъ отдѣльныя главы будущей книги. Но "измѣненія и пополненія", отличающія текстъ, напечатанный въ "Отеч. Зап." отъ рукописи, съ которой Кетчеръ напечаталъ статью въ изд. Солдатенкова дѣйствительно поздѣйшаго происхожденія, о чемъ см. въ примѣчаніяхъ къ дальнѣйшимъ тремъ статьямъ о народ. поэзіи.
   198) Стр. 293. Вышедшій изъ употребленія оборотъ. Теперь говорятъ: "этимъ словомъ".
   199) Стр. 294. Теперь говорятъ: Реставраціи.
   200) Стр. 296. Рѣчь объ изданной Августомъ Вильгельмомъ Шлегелемъ, во время его пребыванія въ Парижѣ (въ домѣ m-me де-Сталь), брошюрѣ, въ которой онъ сравнивалъ "Федру" Еврипида и "Федру" Расшіа ("Comparaison entre la Phedre de Racine et celle d'Euripide" 1807). Своимъ отрицательнымъ отношеніемъ къ Расину и франц. классической трагедіи брошюра произвела чрезвычайно сильное впечатлѣніе во французскихъ литературныхъ кружкахъ.
   201) Стр. 298. Въ яркой и образной формѣ на этихъ полутора страницахъ изложена вся сущность Гегелевскаго діалектическаго процесса. Стадіи тезиса, антитезиса и синтезиса, которыя неизбѣжно должна пройти жизнь каждой идеи, здѣсь объяснены безъ употребленія хотя-бы одного философскаго термина, но вмѣстѣ съ тѣмъ безусловно точно. Трудно только согласиться съ метафорой Бѣлинскаго, что зерно идеи снова становится тѣмъ-же самымъ зерномъ, съ тою только разницею, что оно перестаетъ быть "незнакомымъ". Всякое синтетическое понятіе въ свою очередь является тезисомъ, новымъ зерномъ, которое въ этомъ новомъ видѣ подлежитъ эволюціи, т. е. дальнѣйшему діалектическому развитію.
   202) Стр. 301. Въ началѣ своей критической дѣятельности Бѣлинскій гораздо лучше относился къ Хомякову (ср. т. I, стр. 393; т. II, стр. 93- 94,107), защищалъ его отъ холодности другихъ критиковъ и, даже указывая ходульность и напыщенность "Ермака" и "Димитрія Самозванца", относился къ автору съ большою теплотою и симпатіею. Но уже начиная съ эпохи полемики съ шевыревскимъ "Москов. Наблюдателемъ" (ср. т. II, стр. 485, 498) отношеніе это становится все придирчивѣе. Теперь оно обостряется подъ вліяніемъ разгорающейся полемики съ "Москвитяниномъ".
   203) Стр. 301. Неожиданная милость Полевому (ср. прим. 277), въ которомъ, впрочемъ, главную роль, можетъ быть, играетъ стремленіе низвести Марлинскаго.
   204) Стр. 302. Бѣлинскій тутъ очень несправедливъ къ Погодину, повѣсти котораго были замѣчательнымъ литературнымъ явленіемъ и на нѣсколько десятковъ лѣтъ опередили Островскаго (ср. II, прим. 233). Дальше, впрочемъ. (стр. 306--307) Бѣлинскій лучше относится къ Погодину.
   205) Стр. 302. Намеки на романъ Загоскина "Тоска по родинѣ".
   206) Стр. 302. Тутъ явная описка. Слово всею, очевидно,-- лишнее.
   207) Стр. 306. Тутъ какъ-бы перекинутъ соединительный мостъ между эстетическими принципами Бѣлинскаго перваго и второго періода. Онъ еще очень цѣпко держится за принципъ "искусства для искусства", по уже весьма снисходительно допускаетъ "внѣшнюю цѣль" для весьма растяжимаго разряда "бельлeтрисетики" (ср. объ этомъ терминѣ V, пр. 109).
   208) Стр. 307. Брезгливое и презрительное отношеніе къ "мужицкому" и "простонародному" все еще сидитъ въ будущемъ пламенномъ демократѣ (ср. I, пр. 180; II, 246, 378; III, пр. 112, 139, 162; VI, 95, 551).
   209) Стр. 309. Мы уже знаемъ (ср. прим. 48), что Бѣлинскій въ научныхъ работахъ цѣнилъ не научность методовъ изслѣдованія, а важность предмета изслѣдованія. И теперь онъ полагаетъ, что "чухонская литература" предмета недостаточно значительный для человѣка "съ умомъ и душою". На это прежде всего можно возразить, что чудесной финской эпической поэмой "Калевала" занималось очень много людей "съ умомъ и душею". Затѣмъ, опять-таки слѣдуетъ отмѣтить, что для истинной науки дѣло не въ "ничтожности" предмета изслѣдованія, а въ томъ, какъ это изслѣдованіе вести и къ какимъ обобщающимъ выводамъ придти на основаніи самыхъ "ничтожныхъ" фактовъ.
   210--211) Стр. 309. Яванскій языкъ Кави показался-бы Бѣлинскому предметомъ еще менѣе достойнымъ для научныхъ интересовъ человѣка "съ умомъ и думою", чѣмъ "чухонская литература". А между тѣмъ одинъ изъ величайшихъ ученыхъ -- Вильгельмъ Гумбольдтъ именно изслѣдованіемъ языка Кави положилъ начало такой высокообобщающей паукѣ какъ сравнительное языкознаніе. Бѣлинскій относится неправильно и къ персидской поэзіи. Уступая арабской литературѣ и культурѣ въ области философіи и науки, персидская поэзія въ достаточной мѣрѣ самостоятельна, и въ то время какъ арабская поэзія не выдвинула ни одного мірового поэтическаго имени, персидская можетъ гордиться такими всемірно-извѣстными поэтами какъ Гафизъ и Саади. Что касается увѣренности Бѣлинскаго, что персидская исторія состоитъ только изъ "перемѣны династій и властей", то и это надо принять съ большими оговорками- Русская исторія тоже состоитъ изъ ряда столѣтій весьма скучныхъ княжескихъ междуусобицъ, что не мѣшаетъ, однако, русской жизни этихъ столѣтій имѣть свою "исторію". А главное, персидская исторія далеко не состоитъ изъ однѣхъ "перемѣнъ династій". Въ ней можно указать такое напр. въ высшей степени интересное умственное движеніе какъ суффизмъ, которое свидѣтельствуетъ объ очень интенсивной духовной жизни. Ср. статьи проф. Крымскаго о суффизмѣ, персидской литературѣ и отдѣльныхъ персидскихъ поэтахъ въ "Энцикл. словарѣ" Брокгаузъ-Ефрона.
   212) Стр. 310. Въ то время еще никто не сомнѣвался въ подлинности знаменитой "Краледворской рукописи" и другихъ мнимыхъ произведеній древней чешской поэзіи. Въ настоящее время уже окончательно установлено, что всѣ эти, какъ ихъ остроумно назвалъ извѣстный славистъ В. И. Ламанскій, "новѣйшіе памятники древне-чешской письменности", поддѣланы знаменитымъ дѣятелемъ чешскаго возрожденія Ганкой, чтобы отстоять предъ нѣмцами древность чешской культуры.
   213) Стр. 310. Къ этой формулѣ, получившей широкую извѣстность и навлекшей на Бѣлинскаго такъ много преувеличенныхъ нареканій, мы еще вернемся въ прим. 551.
   214) Стр. 312. Начало переработки этого введенія см. дальше, статью No 575
   215) Стр. 313. "Отеч. Зап." 1841, т. XVIII, No 9. Ценз. разр. 30 авг. 1841. Въ изд. Солдатенкова вошло съ опущеніемъ цитаты изъ предисловія и коментарія къ нему.
   216) Стр. 313. Рѣчь о статьѣ Шевырева въ "Москвитянннѣ" 1841 г. См. о ней прим. 26. Этой статьей Бѣлинскій возмущался и въ перепискѣ съ Боткинымъ: "Хорошъ Шевыревъ: Лермонтовъ подражаетъ Бенедиктову и пр. Святители!" (Пыпинъ II, 114),
   217) Стр. 316. Важный для біографіи Лермонтова фактъ, извѣстіе о которомъ только въ этихъ словахъ Бѣлинскаго и сохранилось: Лермонтовъ подѣлился съ Бѣлинскимъ своимъ намѣреніемъ, вѣроятно, во время задушевной бесѣды на гауптвахтѣ (см. VI, пр. 26).
   218) Стр. 316. О томъ, что Лермонтовъ погибъ на дуэли, тогда было запрещено писать.
   219) Стр. 317. Въ теперешней оцѣнкѣ Лермонтова (ср. прим. 26) Бѣлинскій взялъ нѣсколько странный тонъ -- какое-то тутъ умаленіе. Почему Лермонтовъ "надежда", а не колосальный поэтическій фактъ?
   220) Стр. 317. "Отеч. Зап." 1841, т. XVIII, No 9. Ценз. разр. 30 авг.1841. Воспроизводимъ эту рецензію по изд. П. А. Ефремова и В. Е. Якушкина "Семь статей В. Г. Бѣлинскаго" (см. III, пр. 165 и VI, пр. 102). Въ библіографическомъ примѣчаніи къ этой статьѣ издатели сообщаютъ:
   "Рукопись полная, 7 листовъ f°, писаеныхъ съ одной стороны. Цитата "Не дамъ тебѣ" (листъ 5--6), кромѣ перваго куплета, написана другою рукой. Въ собраніи сочиненій цитата эта пропущена, какъ и слѣдующее за ней замѣчаніе, до новаго абзаца".
   221) Стр. 317. Послѣдняя фраза зачеркнута и чужою рукою исправлено: "какъ-то не уживается съ инкогинто". Такъ и въ печати. V222) Стр. 317. Зачеркнуто: "Еввины потомки, люди всего скорѣе попадаются на приманку таинственности, которая раздражаетъ ихъ и врожденное любопытство".
   223) Стр. 317. Исправлено чужою рукой: "Главная причина того, что литературное инкогнито Графини Ростопчиной скоро было разгадано". Такъ и въ печати.
   224) Стр. 318. Двѣ послѣднія фразы сокращены и измѣнены чужою рукою такъ: "для подтвержденія нашего мнѣнія. Постараемся высказать это мнѣніе прямо и откровенно, чуждаясь и безусловнаго удивленія и преступнаго равнодушія". Такъ и въ печати.
   225) Стр. 318. То-же "наклонность къ разсужденіямъ".
   226) Стр. 318. Кажется, почтенные издатели отступили тутъ отъ орѳографіи рукописи: въ то время ого въ родительномъ падежѣ почти никѣмъ не употреблялссь. Въ тѣхъ рукописяхъ, который были въ нашемъ распоряженія, Бѣлинскій пишетъ на аго: другаго, живаго и т. д.
   227) Стр. 318. Чужою рукою измѣнено: "только тою сферою, которая оставлена ей варварствомъ мужчины, однакожъ мы думаемъ, что, вступая въ сферы, насильствепно присвоенныя себѣ мужчиною" Прим. гг. Ефремова и Якушкина.
   228) Стр. 318. Преклоненіе предъ Жоржъ Зандъ (см. прим. 81, 93) все растетъ.
   229) Стр. 318. Чужою рукой написано: "оранжерейной". Такъ и въ печати.
   230) Стр. 318. То-же: "ассистентки".
   231) Стр. 320. То-же "разсуждающихъ".
   232) Стр. 320. То-же "неучтиво".
   233) Стр. 321. То-же: "только мнѣніе, кажется, несправедливое въ отношеніи къ высокому назначенію женщины".
   234) Стр. 321. "Отеч. Зап." 1841, т. XVIII, No 9. Ценз. разр. 30 августа 1841. Воспроизводимъ по изданію II. А. Ефремова и В. Е. Якушкина (см. III, пр. 165 и VI, прим. 102 и 120). Издатели сообщаютъ о рукописи: "полная рукопись, 8 листовъ fo, писанныхъ съ одной стороны". Ср. ст. No 540.
   235) Стр. 321. Это слово зачеркнуто въ рукописи карандашемъ, его нѣтъ и въ печати.
   236) Стр. 321. Тоже.
   237) Стр. 322. Исправлено чужою рукой карандашемъ: "такого разбора потребовалась-бы дѣлая" и т. д. Такъ и въ печати.
   238) Стр. 322. Въ изд. гг. Ефремова и Якушкина по явной опечаткѣ "сочинителей".
   239) Стр. 323. Странно, что Бѣлинскій такъ много говорить о явной опечаткѣ у Глинки: лунѣ вмѣсто мнѣ.
   240) По ошибкѣ нижеслѣдующее примѣчаніе вмѣсто 240 нумеровано какъ 241-ое.
   241) Стр. 323. Исправлено чужою рукой карандашемъ: "потомъ идетъ". Такъ и въ печати.
   242) Стр. 324. То-же: "курьерскихъ".
   243) Стр. 324. Вся эта фраза зачеркнута карандашемъ слѣдующей исправлено: "Вотъ почему". Такъ и въ печати.
   244) Стр. 324. То-же: "ея".
   245) Стр. 324. Въ скобкахъ вставлено чужою рукой: ("это было въ холодный іюльскій день"). Вмѣсто слова "бухъ" исправлено: "бросили". Такъ и въ печати.
   246) Стр. 325. Трагедія-буквально (по-гречески) "козлопѣніе". Объ этомъ любимомъ предметѣ неправильныхъ но существу глумленій Бѣлинскаго см. V, пр. 30).
   247) Стр. 325. Чужою рукою исправлено: "все это". Такъ и въ печати.
   248) Стр. 325. То-же "читателей: имъ".
   249) Стр. 325. Это слово вставлено карандашемъ, чужою рукой, какъ пропущенное авторомъ.
   250) Стр. 325. "Отеч. Зап." 1841, т. XVIII, No 9. Ценз. разр. 30 Августа 1841. Въ изд. Солдатенкова статья, судя по нѣкоторымъ измѣненіямъ, (ср. пр. 250--а и 250--6), печаталась Кетчеромъ по рукописи. Ср. прим. 321.
   250--а) Стр. 326. Въ "Отеч. Зап. вмѣсто "добраго старика" -- "автора".
   250--б) Стр. 326. "Отъ литературныхъ изувѣровъ того времени" въ печати изчезло.
   251) Стр. 327. Яковъ Іовлевичъ Бардовскій (1779--1851) -- плохой піита и переводчикъ духовныхъ книжекъ, былъ очень близокъ, благодаря своему благочестивому направленію, съ Шишковымъ, который въ 1813 г. исхлопоталъ ему пособіе въ 1500 р. ежегодно для описанія "происшествій" французскаго пребыванія въ Москвѣ. См. Венгеровъ, Критико-біогр. Словарь т. III и его-же "Источники Словаря рус. писателей" т. I.
   252) Стр. 328, "Отеч. Зап." 1841, т. XVIII, No 9. Ценз. разр. 30 Авг. 1841 г. Въ изд. Солдатенкова напечатано съ сокращеніемъ цитатъ, но вмѣстѣ съ тѣмъ полнѣе, чѣмъ въ "Отеч. Зап.". Изъ этого очевидно, что Кетчеръ печаталъ статью по рукописи. (Ср. прим. 321).
   253) Стр. 328. Рѣчь, очевидно, о Шевыревѣ (ср. дальше пр. 255--56).
   254) Стр. 328. Въ "Отеч. Зап." короче: "по самой простой причинѣ: потому что ворона"...
   255--56) Стр. 238. Въ "Отеч. Зап". выброшено около 10 строкъ. Всѣ прозрачные намеки на Шевырева и это мѣсто изложены такъ:
   "Тредьяковскому какъ-то разъ удалось написать пять прекрасныхъ стиховъ; но за то во всѣхъ остальныхъ его твореніяхъ видѣнъ почтенный "профессоръ" элоквенціи и хитростей -- піитическихъ".
   Передѣлки Краевскаго (цензурѣ тутъ не къ чему было придраться), не желавшаго очень уже ссориться съ вліятельными редакторами "Москвитянина" лишили это мѣсто и эстетическаго интереса: цитата изъ Тредьяковскаго чрезвычайно интересна по тѣмъ дѣйствительно "прекраснымъ" стихамъ, которыми какимъ-то чудомъ обмолвился бездарнѣйшій піита. Печальная попытка "изобрѣтенія" русскихъ октавъ принадлежитъ Шевыреву. Бѣлинскій вышутилъ ее еще въ эпоху "Телескопа" (II, стр. 207).
   257--59) Стр. 328. Въ Отеч. Зап... "такимъ образомъ есть имена, которымъ трудно встрѣтить въ "Отеч. Зап." когда-нибудь похвалу своимъ произведеніямъ".
   260) Стр. 329. Эпитетъ "необыкновенно" показался Краевскому черезъ чуръ сильнымъ и онъ исчезъ въ журналѣ.
   261) Стр. 328. Въ "Отеч. Зап.": "Писателя даровитаго".
   262) Стр. 329. "Самолюбіи" въ журналѣ исчезло.
   263) Стр. 329. Слова: "не только вѣчныхъ, но даже и" въ журналѣ исчезли.
   264) Стр. 329. Словъ "для г. Полевого" въ журналѣ нѣтъ.
   265) Стр. 329. Въ журналѣ: "для эпохи -- и имя его памятно этой эпохѣ".
   266) Стр. 329. Эпитетъ "великую" завистливый редакторъ выбросилъ.
   267) Стр. 329. "Несчастный" въ журналѣ исчезъ.
   268) Стр. 329. "Шеллингъ живой примѣръ" въ журналѣ нѣтъ.
   269) Стр. 329. Въ журналѣ: "заключается".
   270) Стр. 329. Въ журналѣ: "въ журнальной парціальности, можетъ быть въ раздраженномъ самолюбіи".
   271) Стр. 329. Въ журналѣ: "вотъ почему".
   272) Стр. 329. Намеки на преувеличенныя похвалы Сенковскаго Кукольнику, о которыхъ см. II, прим. 304 и III, прим. 33.
   273) Стр. 329. Предыдущихъ 4 строкъ: "иное удивляя.... добиваться его" въ журналѣ нѣтъ.
   274) Стр. 330. Сноска сдѣлана по ошибкѣ.
   275) Стр. 330. "Истинно-прекраснаго" въ журналѣ исчезло.
   275-bis) Стр. 330. Въ нашемъ текстѣ эта сноска по ошибкѣ нумерована, какъ и предыдущее примѣчаніе -- 275. Въ журналѣ трехъ предыдущихъ строкъ: "читатель узнаетъ.... Едисаветы Петровны" нѣтъ. Выбросила очевидно цензура.
   276) Стр. 330. Начиная отсюда все выкинуто Кетчеромъ въ изд. Солдатенкова.
   277) Стр. 332. Эта рецензія представляетъ собою передышку въ исторіи жестокаго преслѣдованія, которому Бѣлинскій подвергъ Полевого за то, что онъ перешелъ въ лагерь Булгарина и Греча. Всего менѣе преслѣдуя Полевого какъ человѣка, Бѣлинскій обрадовался, что имѣетъ возможность сказать о немъ доброе слово и говорить его во весь голосъ, не стѣсняясь недавними ожесточеннѣйшими нападками. Объ отношенія Бѣлинскаго къ Полевому см. т. V, прим. 8, гдѣ указано все относящееся въ настоящемъ изд. къ исторіи этихъ отношеній. Ср. также VI, прим. 203.
   278) Стр. 333. "Отеч. Зап." 1841, т. XVIII, No 10. Ценз. разр. около 30 сент. 1841. Первую статью см. выше подъ No 544. Въ изданіи Солдатенкова статья полнѣе и слѣдовательно напечатана Кетчеромъ по рукописи. (Ср. пр. 321).
   279) Стр. 333. Въ журналѣ "совершенно" нѣтъ.
   280) Стр. 335. Предыдущихъ трехъ строкъ: "ибо что-же воплотившіеся въ міры" въ журналѣ нѣтъ.
   281) Стр. 336. Всей этой тирады (6 строкъ: "явно, что орангутангъ... и потому не нужной") въ журналѣ нѣтъ. Цензура въ этой странной смѣси метафизики и телеологіи съ мыслями, подготовившими теорію Дарвина, очевидно усмотрѣла слишкомъ научное отношеніе къ "природѣ".
   282) Стр. 337. Въ журналѣ передѣлано въ "исключительно".
   283) Стр. 337. Въ журналѣ передѣлано въ "которые одарены".
   284) Стр. 337. Этой фразы въ журналѣ нѣтъ. Выбросила, очевидно, цензура, а не Краевскій, правившій "стиль" и сокращавшій только рѣзкости и полемическія выходки.
   285) Стр. 339. Сноска поставлена по ошибкѣ.
   286) Стр. 339. Въ журналѣ передѣлано въ "только".
   287) Стр. 339. Въ журналѣ: "вовсе нѣтъ".
   288) Стр. 340. Въ журналѣ передѣлано въ "потому только".
   289--290) Стр. 340. Въ журналѣ передѣлано: "а чѣмъ общѣе созданіе, тѣмъ они".
   291) Стр. 340. Въ журналѣ передѣлано въ "столько".
   292) Стр. 242. Въ журналѣ передѣлано въ "потому что".
   293) Стр. 342. Въ журналѣ прибавлено: "его".
   294) Стр. 342. Въ журналѣ передѣлано: "который одинъ можетъ".
   295--96) Стр. 342. Въ журналѣ передѣлано: "удивительно-ли послѣ этого"
   297) Стр. 342. Здѣсь, а также раньше и послѣ, въ журналѣ правописаніе "Зевесъ", а въ изд. Солдатенкова "Зевсъ". Мы оставили правописаніе журнала, потому что въ 40-хъ гг. всѣ такъ писали, въ томъ числѣ, вѣроятно, и Бѣлинскій. Кетчеръ эту статью хотя и печаталъ по рукописи, но правописанія ея не держался.
   298) Стр. 343. Въ журналѣ "потому что".
   299) Стр. 343. Сноска поставлена по ошибкѣ.
   300) Стр. 344. Это попытка гегеліанскаго объясненія миѳа о Прометеѣ очень ярко характеризуетъ абстрактно -- метафизическое направленіе того времени. Казалось вполнѣ достаточнымъ найдти какое-нибудь вдумчивое, "глубокое" объясненіе, чтобы считать себя вправѣ дѣлать самыя рѣшительныя заключенія.
   Въ настоящее время въ основу объясненія миѳа, какъ реальнаго факта "психологіи народовъ" кладется только то пониманіе миѳа, которое исторически существовало.
   301) Стр. 344. Въ журналѣ: "Горделивое".
   302) Стр. 345. Бѣлинскій принимаетъ исключительно только то толкованіе, которое дано сложному миѳу о Прометеѣ поэтами -- Гете, Байрономъ и одностороннимъ комментированіемъ трагедіи Эсхила. Но есть цѣлый рядъ другихъ пониманій, съ одной стороны объясняющихъ миѳъ просто какъ символизація культурнаго значенія огня, а съ другой усматривающихъ въ Прометеѣ не столько борца за правду, сколько неразумнаго нарушителя вѣчныхъ міровыхъ законовъ. Изъ общедоступныхъ источниковъ см. обзоръ различныхъ толкованій миѳа о Прометеѣ въ статьѣ Н. Обнорскаго въ "Энцикл. Словарѣ" Брокгаузъ-Ефрона.
   303) Стр. 346. Въ журналѣ передѣлано въ "великій язычникъ".
   304) Стр. 346. Въ журналѣ "главу".
   305) Стр. 346. Въ журналѣ: "звѣряхъ -- людяхъ".
   306) Стр. 347. См. выше статью No 543.
   307) Стр. 348. Сноска поставлена по ошибкѣ.
   308) Стр. 348. Въ журналѣ передѣлано въ "оно".
   309) Стр. 349. Въ журналѣ, начиная съ абзаца совсѣмъ иначе: "Изъ нашего короткаго пересказа этой трагической легенды читатели" и т. д. Перемѣна очень характерна. По своему обыкновенно быть съ читателемъ безусловно-искреннимъ и откровеннымъ даже когда это неудобно и нелестно (Ср. пр. 22), Бѣлинскій прямо заявлялъ, что не имѣетъ "подъ рукою источника" Краевскій-же, по своему обыкновенію напускать важность и на себя и на свой журналъ, счелъ нужнымъ признаніе въ неточной и "полутуточной" передачѣ выбросить.
   310) Стр. 349. "Такая самобытная" въ журналѣ нѣтъ.
   311) Стр. 349. "Отеч. Зап." 1841, т. No 10. Ценз. разр. около 30 сентября 1841. Какъ въ "Отеч. Зап.", такъ и въ перепечаткѣ статьи въ изд. Солдатенкова идр. авторъ разбираемой книжки названъ Красногорскимъ. Это ошибка: надо Краснорогскій -- псевдонимъ, подъ которымъ дебютировалъ родившійся въ Красномъ Рогѣ Алексѣй Толстой.
   312) Стр. 349. Въ "Отеч. Зап." -- призраки. Но это, конечно, опечатка.
   313) Стр. 350. Этотъ небольшой отзывъ о Краснорогскомъ -- Алексѣѣ Толстомъ принадлежитъ къ числу весьма яркихъ проявленій эстетической проницательности Бѣлинскаго. Со свойственною ему въ моменты эстетическаго ясновидѣнія опредѣленностью, говоритъ онъ здѣсь о "рѣшительномъ" дарованіи пока неизвѣстнаго дебютанта, которому предстояло занять видное мѣсто въ ряду русскихъ писателей. Сквозь незрѣлости юношескаго опыта Бѣлинскій, все-таки, замѣтилъ блестки того таланта, который получилъ яркое выраженіе только лѣтъ 15 позднѣе.
   314) Стр. 350. "Отеч. Зап." 1841, т. XVIII, No 10. Ценз. разр. около 30 сентября 1841.
   315) Стр. 351. О глубоко-убѣжденномъ со стороны Бѣлинскаго расхваливаніи "Отеч. Зап." см. V, прим. 69, 115, 137, 191, 252, 228.
   316) Стр. 353. "Отеч. Зап." 1841, т. XVIIІ, No 10. Ценз. разр. около 30 сентября 1841. Въ изд. Солдатенкова не вошло. Отзывъ, на который ссылается Бѣлинскій, см. т. V, статья No 450.
   317) Стр. 353. Тамъ же. Въ изд. Солдатенкова не вошло.
   318) Стр. 353. Бѣлинскій, такимъ образомъ, собирался писать три статьи о народной поэзіи, но, по обыкновенно, увлекся и написалъ четыре статьи и то почти скомкавъ конецъ.
   319) Стр. 354. Тамъ-же. Въ изд. Солдатенкова не вошло.
   320) Стр. 355. Тамъ-же. Въ изд. Солдатенкова не вошло.
   321) Стр. 357. "Отеч. Зап." 1841, т. XIX, No 11. Ценз. разр. отъ 31 октября 1841. Предыдущія 2 статьи см. выше NoNo 544 и 550.
   Въ изданіи Солдатенкова статья напечатана по рукописи, которая, начиная съ 8-го листа рукописи (стр. 359 настоящаго тома, строка 10 снизу "взято изъ сферы и т. д.), была и въ нашемъ распоряженіи. Это одна изъ 11 рукописей, пріобрѣтенныхъ 1898 г. гг. Сабашниковыми у букиниста Толченова (подробнѣе см. т. III, стр. 533 Часть ихъ легла въ основаніе изданной гг. Сабашниковыми подъ ред. П. А. Ефремова и В. Е. Якушкина юбилейной книги "Семь статей В. Г. Бѣлинскаго". въ предисловіи, редакторы сообщали, что имъ "по недостатку времени пришлось ограничить программу изданія и отложить до времени слѣдующія статьи: О народной поэзіи статья III и IV. Идея искусства. Общее значеніе слова литература, позднѣйшая редакція), Общій взглядъ на народную поэзію". "Впослѣдствіи", прибавляли редакторы "предполагается издать и эти статьи".
   Въ настоящемъ томѣ, это намѣреніе почтенныхъ редакторовъ приведено въ исполненіе нами. Благодаря любезному разрѣшенію М. А. Сабашникова, четыре вышеназванныя рукописи, находившіяся покамѣстъ еще только на храненіи въ московскомъ Румянцевскомъ музеѣ {Первыя 7 статей пожертвованы гг. Сабашниковыми Музею и, составляя его собственность, изъ стѣнъ учрежденія не выдаются.} были пересланы намъ въ Петербургъ. Приносимъ М. А. Сабашникову нашу глубочайшую благодарность за эту пересылку рукописей, безъ чего свѣрка различныхъ редакцій статей, чрезвычайно утомительная и требующая очень много времени, едвали могла-бы быть нами выполнена, такъ какъ пришлось-бы спеціально поѣхать въ Москву на продолжительное время. Приносимъ также искреннюю благодарность В. Е. Якушкину за любезное содѣйствіе пересылкѣ намъ рукописей.
   Въ семи статьяхъ, изданныхъ по Кетчеро-Толченовскимъ рукописямъ, гг. Ефремовъ и Якушкинъ выдѣляютъ "четыре послѣдовательныхъ редакціи" (подробнѣе см. III, стр. 533). Въ нашемъ изданіи остатка этихъ рукописей есть еще пятая редакція -- позднѣйшая переработка Бѣлинскаго для его "Критич. Курса Исторіи Русской Литературы" (См. прим. 28). Въ большинствѣ случаевъ позднѣйшая переработка менѣе полна, чѣмъ первоначальная редакція. Бѣлинскій выбрасывалъ изъ будущей книги своей многое такое, что носило чисто-журнальный характеръ и что вообще было отступленіемъ отъ основной тэмы. Вотъ почему мы въ текстъ включили болѣе полную первоначальную редакцію, а позднѣйшія передѣлки и сокращенія отмѣтили въ примѣчаніяхъ.
   Въ этихъ примѣчаніяхъ -- тамъ, гдѣ измѣненія болѣе или менѣе существенны -- читатель найдетъ кое-какія соображенія о томъ, что передѣлки относятся къ болѣе поздней эпохѣ духовной жизни Бѣлинскаго, когда онъ окончательно отошелъ отъ недавнихъ шовинистическихъ увлеченій и ко всему, что пахло хоть сколько-нибудь кваснымъ патріотизмомъ, относился съ особеннымъ раздраженіемъ. Такимъ образомъ, нѣсколько лѣтъ, во всякомъ случаѣ, отдѣляютъ писанныя въ концѣ 1841 года статьи о народной Словесности отъ позднѣйшей ихъ переработки для систематическаго курса. Но сколько именно -- сказать трудно. Дальнѣйшее изслѣдованіе переписки Бѣлинскаго можетъ быть дастъ болѣе точныя указанія.
   Здѣсь будетъ умѣстно сказать нѣсколько словъ о внѣшнемъ видѣ рукописей, не лишенномъ и нѣкотораго внутренняго значенія. До извѣстной степени можно прослѣдить но этимъ рукописямъ ту интенсивность духовной и душевной работы, съ которою Бѣлинскій писалъ свои статьи. Извѣстно, что работалъ Бѣлинскій, всегда лихорадочно -- передъ самымъ выходомъ книжки, когда наступалъ крайній срокъ сдачи статей. Сдавалъ онъ, почти не перечитывая, большими частями. "Напишешь пять полулистовъ, да и шлешь въ типографію", говоритъ онъ въ одномъ изъ своихъ писемъ. Панаеву пришлось не разъ наблюдать этотъ лихорадочный способъ работы, въ которомъ такъ ярко сказалась страстная натура Бѣлинскаго:
   "Надобно было взглянуть на него также въ тѣ минуты, когда онъ писалъ что-нибудь, въ чемъ принималъ живое, горячее участіе... Лицо и глаза его горѣли, перо съ необыкновенною быстротою бѣгало но бумагѣ, онъ тяжело дышалъ и безпрестанно отбрасывалъ въ сторону исписанный полулистъ. Онъ обыкновенно писалъ только на одной сторонѣ полулиста, чтобы не останавливаться въ ожиданіи, покуда просохнуть чернила...
   Сколько разъ заставалъ я его въ такія минуты и смотрѣлъ на него незамѣчаемый имъ; если-же онъ оборачивался и взглядывалъ на меня, прежде нежели я уходилъ, онъ безъ церемоніи говорилъ мнѣ:
   -- Извините меня, Панаевъ... Видите, я занятъ..
   Онъ откладывалъ на минуту перо и прикладывалъ руку къ головѣ. Я какъ теперь вяжу его въ этомъ положеніи.
   Одинъ разъ я засталъ его ходящимъ по комнатѣ въ волненіи и съ усиліемъ махающимъ правою рукою.
   -- Что это съ вами? спросилъ я его.
   -- Рука отекла -- отъ писанія.... Я часовъ 8 къ ряду писалъ не вставая.
   Внѣшній видъ рукописей въ общемъ подтверждаетъ этотъ разсказъ всегда достовѣрнаго Панаева: онѣ почти безъ помарокъ и написаны быстрымъ, размашистымъ почеркомъ. Для наглядности прилагаемъ къ настоящему тому одну такую страницу, которая позднѣе мало подверглась переработкѣ (Страница 23 рукописи III статьи о народной поэзіи).
   Вмѣстѣ съ тѣмъ, какъ образчикъ переработки и позднѣйшаго почерка Бѣлинскаго, воспроизводимъ изъ той-же рукописи страницу 31.
   Всего къ рукописи третьей статьи о народной поэзіи 91 страница въ листъ. Бумага синеватаго отлива и шероховатая. Позднѣйшія вставки, занимающія цѣлые листы, писаны на гладкой желтоватой бумагѣ; почеркъ позднѣйшихъ вставокъ вездѣ мельче, чѣмъ въ первоначальной редакціи.

-----

   Гг. Сабашниковы пріобрѣли у московскаго букиниста Толченова всего 11 рукописей. Толченовъ-же пріобрѣлъ ихъ у наслѣдниковъ Кетчера. Мы не знаемъ въ точности, при какихъ условіяхъ бумаги Кетчера поступили къ г. Толченову и потому не можемъ ничего сказать о томъ, что представляетъ собою покупка г. Толченова: весь Кетчеровскій архивъ или-же часть его. Но одно несомнѣнно: Толченовскими рукописями ни въ какомъ случаѣ не ограничается рукописный матеріалъ, бывшій въ распоряженіи Кетчера, когда онъ выпускалъ Солдатенковское изданіе. Это видно изъ сравненія текста "Отеч. Зап." съ текстомъ Солдатенковскаго изданія, мѣстами болѣе полнаго, чѣмъ въ журналѣ. Изъ статей, вошедшихъ въ настоящій томъ, несомнѣнно по рукописи напечатаны въ изданіи Солдатенкова, кромѣ "Одиннадцати" статей, еще статьи NoNo 518, 548, 549.
   Въ дальнѣйшихъ томахъ можетъ быть тоже найдутся разночтенія между текстомъ "Отеч. Зап." и Солдатенковскимъ и, такимъ образомъ, вѣроятно, можно будетъ опредѣлить весь составъ бывшихъ въ распоряженіи Кетчера рукописей Бѣлинскаго, часть которыхъ утеряны либо еще самимъ Кетчеромъ, либо пропали послѣ его смерти.
   322) Стр. 359. По своему обыкновенно (ср. V, пр. 20, 38), Бѣлинскій слишкомъ легко раздаетъ тутъ эпитеты непереводимости. Въ дѣйствительности на малороссійскій яз. не только многократно переведенъ весь Гоголь, но и Шекспиръ.
   323) Стр. 359. Объ упорномъ пренебреженіи Бѣлинскаго къ малороссійскому языку намъ еще придется говорить.
   323--а) Стр. 360. Въ этомъ мѣстѣ рукопись (между концомъ листа 9 и началомъ листа 10) подверглась какой-то переработкѣ самого Бѣлинскаго еще въ первой редакціи. Зачеркнуто около шести строкъ (почва, богатая дивными сѣменами... Теперь мы можемъ обратиться къ русской народной поэзіи на основаніи сборниковъ, заглавія которыхъ выставлены въ началѣ нашей статьи. Начнемъ съ эпическихъ стихотвореній, сказокъ и историческихъ пѣсенъ), изъ которыхъ тирада, начинающаяся словами "теперь мы" представляетъ конечно простую перемѣну одного приступа другимъ. Но первая строчка новаго листа (10) "почва, богатая дивными сѣменами" является окончаніемъ какой-то мысли, начала которой нѣтъ въ предыдущемъ (9-мъ) листѣ. Самая бумага, на которой писаны ближайшіе листы (10, 11 и 13; листа 12 недостаетъ въ рукописи) иная.
   323--б) Стр. 361. Предыдущихъ трехъ строкъ ("одна уже мысль дѣйствительность") нѣтъ въ журналѣ, а въ рукописи она зачеркнута, что показываетъ, что ихъ устранилъ Краевскій или самъ Бѣлинскій изъ цензурныхъ опасеній.
   324) Стр. 360. Въ рукописи зачеркнуто и замѣнено: "великаго князя кіевскаго" Такъ и въ журналѣ.
   325) Стр. 360. Утвержденіе въ своей категоричности болѣе чѣмъ спорное. Извѣстно, что такъ называемое двоевѣріи т. е. удержаніе языческихъ представлены является основнымъ фактомъ духовной жизни русскаго народа въ теченіе нѣсколькихъ вѣковъ послѣ принятія христіанства. Главное содержаніе проповѣдей русскихъ пастырей этого времени сводится къ борьбѣ съ двоевѣріемъ.
   326) Стр. 361. Именно изъ "ничего", или почти что изъ "ничего" -- изъ обломковъ, черепковъ, отдѣльныхъ словъ и выраженій археологія XIX вѣка возсоздала поразительно полную картину доисторической и ранней исторической жизни. Но во времена Бѣлинскаго вся эта систематизація еще не приняла опредѣленныхъ очертаній. Ср. прим. 48.
   327) Стр. 361. Одно изъ наиболѣе невѣрныхъ положеній статьи: сказки у всѣхъ народовъ принадлежать къ числу древнѣйшихъ произведены народной поэзіи.
   328) Стр. 362. "Слово" приписано карандашемъ. Въ журналѣ этого нѣтъ, изъ чего видно, что всѣ карандашныя приписки прибавлены Бѣлинскимъ впослѣдствіи, когда онъ подготовлялъ статью для включенія въ свою "Критич. исторію рус. литературы". Очень многія изъ этихъ поправокъ мелкостилистическаго характера: перемѣны падежей, пунктуаціи и т. д. Отмѣчать ихъ не представляетъ интереса. Мы будемъ отмѣчать только тѣ измѣненія, который вносятъ что-нибудь новое.
   329--330) Стр. 362. Мелкія разночтенія между текстомъ "Отеч. Зап." и позднѣйшею передѣлкою.
   331--336) Стр. 362. Тоже.
   336) Стр. 362. Начиная отсюда, все послѣдующее сравненіе переводовъ въ изданіи Солдатенкова выброшено.
   336-- а, 336--б, 336--в, 336--г, 336--д, 336--е, 336--ж, 336--з, 336 и 336--і, 336--и, 333-к) Стр. 363--65. Во всѣхъ отмѣченныхъ мѣстахъ въ "Отеч. Зап." имя Шишкова замѣнено безличнымъ "толкователь" и "переводъ". Цензура едва-ли тутъ причемъ. Всего вѣроятнѣе, что Краевскій, не стѣсняя Бѣлинскаго въ полемикѣ съ литературнымъ старовѣрствомъ вообще, счелъ нужнымъ выбросить личныя нападки на такого высокосановнаго старовѣра, какимъ былъ только что умершій (9 аир. 1841) Шишковъ. Но, можетъ быть, выбрасывала имя Шишкова и цензура. Ср. прим. 172.
   337) Стр. 363). "Гонзальвъ Кордуанскій или возвращенная Гренада" соч. Флоріана (русск. пер. Григорія Шиповскаго, Спб. 1793). О Флоріанѣ см. т. II, прим. 225; "Кадмъ и Гармонія" -- нравоучительное и обличающее "ложную философію" "повѣствованіе" Хераскова.
   337-- а) Стр 365. Первоначально (такъ-же и въ "Отеч. Зап.") -- "ибо" измѣненное (карандашная поправка) при послѣдующей передѣлкѣ на "потому что". Замѣна интересна для исторіи языка: "ибо" уже показалось теперь Бѣлинскому архаизмомъ.
   338) Стр. 365. Здѣсь кончается (см. пр. 336) опущенное въ изд. у Солдатенкова.
   338--а) Стр. 365. При позднѣйшей передѣлкѣ мелкія измѣненія.
   338-- б) Стр. 366. Тоже.
   339) Стр. 66. Замѣчаніе Шишкова совсѣмъ не "основательно". Кромѣ Буслаева, сближающаго слово "богатырь" съ славянскими словами "богъ", "богатый", всѣ изслѣдователи не сомнѣваются въ восточномъ происхожденіи "богатыря", возникшаго изъ тюркскихъ однородныхъ понятій "батадуръ", "батуръ", "батырь", "баторъ". О курьезномъ домыслѣ Шишкова даже неговорятъ въ наукѣ.
   339-- а) Стр. 367. Въ "Отеч. Зап." почему-то "на боронѣ".
   339-6) Стр. 367. Въ "Отеч. Заи".-- "что мнѣ шумитъ" выброшено.
   340) Стр. 368 Отъ "Кощей и Чага Всеволода" -- позднѣйшая вставка Бѣлинскаго (карандашемъ).
   341) Стр. 368. Слово это, кажется, остается неразъясненнымъ до сихъ поръ. Въ спеціальномъ "Описаніи старинныхъ русскихъ утвареи, одеждъ, оружія, разныхъ доспѣховъ и конскаго прибора" извѣстнаго археолога Савваитова (Спб. 1896) слова "шеширы" совсѣмъ нѣтъ.
   341--а) Стр. 369. Бѣлинскій сначала было пытался здѣсь продолжать свое изложеніе: "на седьмомъ вѣкѣ Трояновомъ Всесл"въ бросмъ жребш о милой ему дѣвицѣ", но, не усмотрѣвъ тутъ яснаго смысла, зачеркнулъ эти строки и дальше излагаетъ мѣсто какъ непонятное.
   341--6) и 341--в) Стр. 370. Мелкія разночтенія.
   341--г) Стр. 370. Въ позднѣйшей передѣлкѣ вопросительный зпакъ зачеркнутъ карапдашемъ.
   341 -- д) Стр. 370. Мелкія измѣненія.
   341--е) Стр. 371. Въ позднѣйшей передѣлкѣ сдѣлано примѣчаніе: "утками"
   341--и, 341--з) Стр. 372. Мелкія разночтенія какъ здѣсь, такъ и во всемъ этомъ абзацѣ.
   342) Стр. 372. Надо отдать справедливость Бѣлинскому: его полупереводъ, полуизложеніе "Слова о полку Игоревѣ" сдѣланъ превосходно и читается съ захватывающихъ интересомъ. Въ этомъ сказалась одна изъ сильнѣйшихъ, по нашему мнѣнію, сторонъ критическаго дарованія Бѣлинскаго -- его замѣчательнѣйшее умѣніе излагать содержаніе разбираемыхъ произведеній. Въ позднѣйшей передѣлкѣ въ послѣднихъ 3 строчкахъ "повѣрить наше мнѣніе" выброшено и замѣнено: "даетъ самому читателю возможность судить".
   343) Стр. 372. Въ журналѣ: "мы не считаемъ за нужное".
   343--а) Стр. 372. Въ рукописи предыдущія 13 строкъ ("мы для того и включили.... красотами выраженія") зачеркнуты. Въ журналѣ эти строки имѣются; слѣдовательно, Бѣлинскій ихъ зачеркнулъ позднѣе, подготовляя статью для своей исторіи литературы и, очевидно, считая это мѣсто неподходящимъ для систематическаго курса. Отмѣтимъ кстати, что до этого мѣста, позднѣйшія поправки сдѣланы карандашемъ, а начиная отсюда чернилами.
   343--б, 343--в, 343--г, 343--д, 343--е, 343--ж). Стр. 372--73. Мелкія стилистическія поправки при позднѣйшей передѣлкѣ.
   343--в) Стр. 374. Въ рукописи въ этомъ мѣстѣ небольшой перерывъ, видимо въ 1 1/2 страницы: отъ стр. 30-ой отрѣзана нижняя половина, а на слѣдующей страницѣ нумерація 32 замѣнена 31. Несомнѣнно, слѣдовательно, что при позднѣйшей передѣлкѣ Бѣлинскій хотѣлъ выбросить эти полторы страницы (все разсужденіе о феодализмѣ на стр. 373--74., отъ словъ "Для поясненія этой мысли" до "нѣтъ ни въ древней русской жизни"). Онъ замѣнилъ выброшенное слѣдующимъ краткимъ резюме на полѣ 31-й (прежней 32) страницы (фототипическое воспроизведеніе этой страницы составляетъ одно изъ приложеній къ настоящему тому).
   "Какъ-бы ни натягивались видѣть въ нашей удѣльной системѣ что-то похожее на западный феодализмъ, между ними никогда и ничего общаго быть не можетъ. Феодализмъ произошелъ изъ завоеванія одного племени другимъ. Побѣдители смѣшались съ побѣжденными; происходилъ новый народъ и новый языкъ. Но племя побѣдителей удерживало за собою господство надъ страною, какъ аристократія; а покоренное племя образовывало массу народа -- плебеевъ. Отсюда эта вѣковая борьба, еще и теперь не кончившаяся въ Европѣ, отсюда безпрерывный консервативный напоръ и безпрерывный оппозиціонный отпоръ. Ничего подобнаго нѣтъ въ древней русской жизни".
   343--и) Стр. 374. Позднѣйшая передѣлка: "натянутымъ доказательствомъ".
   343--і) Стр. 374. Мелкія переправки.
   343--к) Стр. 374--75. Тоже.
   343-- л) Стр. 375. Тоже.
   344) Стр. 375. Въ журналѣ предъидущихъ 5 строкъ ("Черниговцы дрались... и поджигать избы") нѣтъ. Очевидно, выбросила цензура.
   344-- а) Стр. 376. Въ рукописи тутъ зачеркнуто шесть строкъ, замѣненныхъ дальше другими, выражающими ту-же мысль.
   344--6) Стр. 376. "И бить" въ журналѣ исчезло.
   344-- в) Стр. 376. Слово "Скотины" зачеркнуто самимъ Бѣлинскимъ и замѣнено: "работницы". Въ журналѣ этого мѣста совсѣмъ нѣтъ, потому что вообще тутъ опущено 7 строкъ (отъ "все это противоположно Сѣверной Руси... убѣжденіе въ очевидность").
   345) Стр. 378. При воспроизведеніи текста страницы 377 и первыхъ 4 строкъ страницы 378 мы, вообще держась 1-й редакціи, на этотъ разъ, какъ и изданіе Солдатенкова, держались позднѣйшей редакціи, потому что она полнѣе передаетъ мысль Бѣлинскаго. Въ журналѣ тотчасъ послѣ словъ "правами своего пола". (Стр. 376, 5 строка снизу) переходъ къ "Сказанію о нашествіи Батыя" (Стр. 378, 5 строка сверху). Пѣснь о Самкѣ Мушкетѣ, была и въ журналѣ, по только въ другомъ мѣстѣ (см. дальше стр. 470) и приводилась не для подтвержденія мыслей Бѣлинскаго о южно-русскомъ происхожденіи "Слова". Мысль о связи "Слова" съ мало-русскою поэзіею и мало-русскимъ бытомъ была высказана раньше Бѣлинскаго Максимовичемъ въ его лекціяхъ по исторіи русской словесности, напечатанныхъ въ "Журн. Мин. Нар. Просв." 1836--37 гг. Не можетъ, однако, быть никакого сомнѣнія что эти появившіяся въ мало читаемомъ спеціальномъ журналѣ лекціи остались Бѣлинскому неизвѣстными. Мы достаточно знаемъ (см. пр. 22), какъ ненавидѣлъ Бѣлинскій щеголять въ павлиньихъ перьяхъ чужой учености, съ какой щепетильностью самъ всегда заявлялъ, если чего нибудь не зналъ и какъ усердно цитировалъ авторовъ, у которыхъ что-нибудь бралъ. Въ настоящемъ томѣ мы въ статьѣ "Раздѣленіе поэзіи на роды и виды" встрѣчаемъ рядъ ссылокъ даже на Шевырева, съ которымъ Бѣлинскій находился въ такой ожесточенной враждѣ. Нечего и говорить, слѣдовательно, что, будь онъ знакомь со статьями Максимовича, онъ-бы непремѣнно ихъ цитировалъ, тѣмъ болѣе, что уже разъ назвалъ имя Максимовича, взявъ изъ его сборника южно-русскихъ пѣсенъ (М. 1834) думу о Самкѣ Мушкетѣ. Мысль о малорусскомъ характерѣ "Слова" занимаетъ очень видное мѣсто въ ряду тѣхъ многочисленныхъ догадокъ и гипотезъ, которыя вызвало это загадочное произведеніе. Далеко не всѣ изслѣдователи его принимаюсь; укажемъ для примѣра Е. Ѣ. Барсова, автора огромнаго незаконченнаго труда о "Словѣ о полку Игоревѣ" (М. 1887--1890, 3 т.), который горячо полемизируетъ съ Максимовичемъ. Но во всякомъ случаѣ Максимовичу, по вѣрному замѣчанію проф. Владимірова, "принадлежитъ честь первыхъ сличеній Слова съ народной поэзіей" ("Слово о полку Игоревѣ". Вып. I, Кіевъ 1894, стр. 28). Воздадимъ-же эту честь и Бѣлинскому, который не будучи спеціалистомъ и стоя даже на ложномъ пути оцѣнки историческаго памятника исключительно съ эстетической точки зрѣнія, тѣмъ не менѣе совершенно самостоятельно пришелъ къ очень знаменательнымъ сопоставленіямъ.
   Кстати будетъ отмѣтить, что пѣснь о Саикѣ Мушкетѣ въ дѣйствительности не есть произвeдeѣіе народной словесности. Ее, увы, сочинилъ изъ своеобразно понятаго "патріотизма" знаменитый впослѣдствіи славистъ Измаилъ Ив. Срезневскій. Какъ извѣстно, такія поддѣлки были въ большомъ ходу въ 1820-хъ и 1830-хъ гг. у всѣхъ патріотическихъ дѣятелей маленькихъ народностей, которые не брезгали этимъ путемъ отстоять права на самостоятельность. Удивляться тому, что Бѣлинскій повѣрилъ подлинности "думы" нечего: еще въ 1861 г. знаменитѣйшій русскій филологъ Буслаевъ включилъ думу о Самкѣ Мушкетѣ въ свою "Историческую Хрестоматію" какъ яркій образчикъ народнаго малорусскаго творчества.
   345--а) Стр. 378. "Слово Даніила Заточника" относится не къ XIV, а къ XII вѣку. Бѣлинскій руководствовался Сахаровымъ, хотя, какъ видно изъ примѣч. 352-го и 353-го, ему было извѣстно, что Калайдовичъ напечаталъ "Слово" въ числѣ памятниковъ XII в. Къ "Слову" Даніила Бѣлинскій относится, какъ къ произведенію, дышащему "духомъ своего времени". Позднѣйшія изслѣдованія показали, что очень многое въ "Словѣ" (напр. обличеніе "злыхъ женъ") ни мало не является отголоскомъ русской дѣйствительности, а представляетъ собою отголоски чтенія разныхъ сборниковъ и другихъ произведеній византійскаго происхожденія. Сводъ разныхъ взглядовъ на Даніила см. въ очень интересномъ изслѣдованіи А. I. Лященки "О моленіи Даніила Заточника" (Спб. 1896).
   346) Стр. 378. Въ изданіи Солдатенкова тутъ выброшены ближайшія 3 цитаты изъ "Слова".
   347) Стр. 378. Тутъ самимъ Бѣлинскимъ зачеркнуты дальнѣйшія слова Заточника: "Азъ-же худшій добрѣ дивлюся".
   348) Стр. 378. Самимъ Бѣлинскимъ зачеркнуто "и красоты".
   349) Стр. 378. Въ журналѣ передѣлано: "и говоритъ о самомъ -- себѣ съ какимъ-то наивнымъ возвышеннымъ сознаніемъ собственнаго достоинства".
   350) Стр. 379. Въ рукописи Бѣлинскій сначала тутъ написалъ "блядетъ", затѣмъ "б..детъ"; но въ журналѣ и это было замѣнено точками.
   351) Стр. 379. Въ рукописи мелкія переправки.
   352) Стр. 380. Тутъ сначала Бѣлинскій написалъ: "А Калайдовичъ отнесъ его рукопись къ памятникамъ", а затѣмъ зачеркнулъ.
   353) Стр. 380. При позднѣйшей передѣлкѣ предыдущія четыре строки ("какъ-бы то ни было... во многихъ отношеніяхъ") зачеркнуты, а вмѣсто нихъ къ цифрѣ 1378 сдѣлано примѣчаніе:
   *) Въ первый разъ отрывки изъ "Слова Даніила Заточника" были помѣщены Карамзинымъ въ VIII томѣ его "Исторіи Россійскаго Государства"; потомъ г. К. Калайдовичъ напечаталъ его вполнѣ въ памятникахъ XII вѣка, и наконецъ г. Сахаровъ, съ новаго списка, напечаталъ его въ первомъ томѣ изданныхъ имъ "Сказаній Русскаго Народа" 1841.
   Фраза Бѣлинскаго: "извѣстія о его заточеніи находятся въ нашихъ лѣтописяхъ подъ годомъ 1378" можетъ подать поводъ къ недоразумѣнію, въ которое, возможно, впадалъ и самъ Бѣлинскій. Такое извѣстіе дѣйствительно встрѣчается подъ 1379 г., но какъ воспоминаніе о временахъ давно минувшихъ. (Ср. Лященко, О моленіи Даніила Заточника, Спб. 1896, стр. 12).
   354) Стр. 380. При позднѣйшей передѣлкѣ предыдущія 5 строкъ ("Тамъ ихъ числомъ... нѣкотораго поясненія") зачеркнуты Бѣлинскимъ.
   355) Стр. 380. Тутъ недостаетъ сказуемаго, и вообще смыслъ не ясенъ, потому что Бѣлинскій не точно списалъ Калайдовича, у котораго это мѣсто напечатано такъ:
   "Имя его было поставлено на первомъ, теперь уже потерянномъ, листѣ Древнихъ Стихотвореній {За справедливость сего ручается г. Якубовичъ. Примѣч. Калайдовича.} и въ 31 піесѣ: да не жалъ добра молодца битаго -- жаль похмѣльнаго, гдѣ онъ самъ себя именуетъ Кирилломъ Даниловичемъ, посвящая сіе произведеніе вину и дружбѣ".
   356) Стр. 381. Сначала было написано: "день божій", затѣмъ "божій" зачеркнуто и въ журналѣ его нѣтъ.
   357) Стр. 381. При позднѣйшей передѣлкѣ предыдущія 17 строкъ ("Г. Сахаровъ спрашиваетъ... самимъ собирателемъ") зачеркнуты и замѣнены болѣе сжатымъ и спокойнымъ изложеніемъ:
   "Нѣтъ никакого сомнѣнія, что Кирша Даниловъ {Тутъ, вѣроятно, пропущено: "былъ".} больше собирателемъ этихъ стихотвореній, чѣмъ ихъ авторомъ, хотя нѣкоторыя пьесы, можетъ быть, принадлежать и ему, а нѣкоторыя имъ измѣнены, или поправлены. Вопросъ о томъ, дѣйствительно-ли существовалъ Кирша Даниловъ не заключаетъ въ себѣ особенной важности; впрочемъ, нѣтъ причинъ и сомнѣваться въ существованіи этого весьма замѣчательнаго лица, тѣмъ болѣе, что его имя упоминается въ текстѣ цѣлой пѣсни, которую мы и выписываемъ.
   358--59) Стр. 381. При позднѣйшей передѣлкѣ эти 2 строки ("Разумѣется ... утверждалъ это") зачеркнуты.
   380) Стр. 382. При позднѣйшей передѣлкѣ эта фраза ("нѣкоторые ... грабленаго") зачеркнута.
   361) Стр. 382. При позднѣйшей передѣлкѣ весь этотъ абзацъ въ 8 строкъ ("Кирша ... старой Руси") зачеркнуть.
   362) Стр. 383. Теперь говорятъ "рапсодія".
   363) Стр. 383. Въ первоначальной редакціи и въ журналѣ не совсѣмъ удачно сказано: "какъ бы уважаетъ свой предметъ".
   364) Стр. 383. Въ позднѣйшей редакціи: "уваженіе".
   365) Стр. 383. Въ журналѣ передѣлано: "Сказочникъ -- себѣ на умѣ".
   366) Стр. 383. Позднѣйшая передѣлка: "пересиленъ".
   367) Стр. 383. Въ позднѣйшей передѣлкѣ предыдущія 7 строкъ ("Въ книжкѣ г. Сахарова ... не безъ основанія") частью сокращены, частью измѣнены:
   "Нѣкоторыя изъ этихъ народныхъ произведеній разсказываются двумя манерами, изъ которыхъ одинъ {Въ 40-хъ годахъ, очевидно, говорили "манеръ", а не "манера".} болѣе эпическій, другой болѣе сказочный. По первому должно печатать ихъ съ раздѣленіемъ на стихи, по второму -- сплошною прозою, потому-что хотя" и т. д.
   367--а) Стр. 383. "Иногда" позднѣйшая прибавка, которой нѣтъ въ журналѣ.
   367--б) Стр. 384. "И притомъ" -- позднѣйшая прибавка.
   368) Стр. 384. "Совершенной" -- позднѣйшая прибавка.
   369) Стр. 384. Позднѣе передѣлано: "мы сей часъ увидимъ это изъ краткаго, по возможности, изложенія содержанія".
   370) Стр. 384. Позднѣйшая передѣлка: "Есть весьма".
   371) Стр. 384. "Почти всѣми" -позднѣйшая прибавка.
   372) Стр. 384. При позднѣйшей передѣлкѣ это, очень уже журнальное, сравнепіе выброшено и предыдущія 3 строки ("изъ содержанія .. Онѣ") замѣнены: "но наши".
   373) Стр. 384. Первоначально и въ журналѣ "хоть".
   374) Стр. 384. Позднѣе передѣлано: "этотъ князь".
   375) Стр. 385. Позднѣе передѣлано; "не могла".
   376) Стр. 385. Позднѣе передѣлано: "лежалъ".
   377) Стр. 385. Позднѣе передѣлано: "казала".
   378) Стр. 385. Очевидно, иронія. Въ то время теорія заимствованія еще не зачиналась, и Бѣлинскій для того, чтобы показать до чего могутъ доходить нелѣпости въ быдинахъ, предположилъ ужъ не зашла-ли Сафатъ-рѣка подъ Кіевъ изъ Палестины. Въ дѣйствительности, при постоянной миграціи былинныхъ мотивовъ и именъ, идущихъ не то, что изъ Палестины, а и подальше -- изъ Индіи, недостаточно еще обслѣдованная въ нашемъ фольклорѣ Сафатъ -- рѣка могла отличнѣйшимъ образомъ "злити" изъ Палестины, быть напр. искаженіемъ Іосафатъ -- рѣки.
   379) Стр. 389. Сноска поставлена въ этомъ мѣстѣ но недоразумѣнію.
   379--а и 380). Стр. 390. Въ первоначальной рукописи тутъ ("не ищете тутъ смыслъ и значеніе") около 10 строкъ, такъ густо зачеркнутыхъ, что многое прочитать невозможно; но изъ того, что можно прочитать, видно, что не дававшаяся сначала мысль затѣмъ вполнѣ выражена.
   381) Стр. 390. Въ позднѣйшей передѣлкѣ: "завидя врага, онъ едва живъ идетъ (но мнѣнію однихъ, отъ трусости; по мнѣнію другихъ, по хитрому притворству, а въ самомъ дѣлѣ можетъ быть но тому и другому)".
   382) Стр. 391. Вопросительная форма фразы ("неужели" и вопросительный знакъ) а также слово "стариннаго" едва-ли принадлежатъ Бѣлинскому. Все это въ рукописи приписано карандашемъ и, повидимому, чужою рукою, а при позднѣйшей передѣлкѣ зачеркнуто. Вѣроятно мы тутъ имѣемъ дѣло съ цензурными смягченіями Краевскаго.
   383) Стр. 391. Позднѣйшая приписка къ этому мѣсту: "но въ этихъ грубыхъ символахъ скрывается и еще другая мысль: побѣда вспомоществуемой небомъ правды надъ нечистою силою, которая на бумажныхъ крыльяхъ. Но въ поэмѣ, эта сила довольно страшна, а правда довольно хитра".
   384) Стр. 391. При позднѣйшей передѣлкѣ вмѣсто "этимъ лицомъ" -- "Змѣемъ Горынычемъ".
   385) Стр. 391. Въ журналѣ (очевидно цензурою) выброшены слова: "православный народъ" и безлично сказано: "осуществилось".
   386) Стр. 391. Въ рукописи тутъ зачеркнуто словъ 8, которыя трудно разобрать.
   387) Стр. 391. "Грѣховнымъ" въ журналѣ нѣтъ.
   388) Стр. 391. Невиннѣйшія слова "враждебнымъ святости союза, освящаемаго религіею" въ журналѣ исчезли, несомнѣнно выброшенныя цензурою.
   389) Стр. 391. Сноска поставлена по недоразумѣнію.
   389--а) Стр. 391. Предыдущія семь строкъ ("смѣлый развратъ ... холодный циническій развратъ") въ журналѣ исчезли, очевидно выброшенныя цензурою (обыкновенно редакторскія выброски дѣлались въ рукописи).
   389--б) Стр. 391. Въ журналѣ "черни".
   389--в) Стр. 391. При позднѣйшей передѣлкѣ статьи это послѣднее замираніе вражды Бѣлинскаго противъ жоржъ-зандизма и "эманспиированныхъ" женщинъ (ср. пр. 93) было замѣнено словами: "идеалъ свергнувшей съ себя узы общественной нравственности и приличія женщины".
   389--г) Стр. 391. "Владиміра Равноапостольнаго" въ журналѣ исчезло.
   389--д) Стр. 392. Предыдущихъ 5 строкъ ("Если-же въ этихъ поэмахъ.... въ Золотую Орду") въ журналѣ нѣтъ. Если сравнить выкидки въ мѣстахъ, отмѣченныхъ примѣчаніями 388, 389--г и настоящемъ, то получается яркая лишняя иллюстрація къ тому извѣстному факту изъ исторіи цензуры 1840 гг., что тогда не допускалось даже самое почтительное "неосторожное" прикосновеніе къ нѣкоторымъ сюжетамъ.
   390) Стр. 392. Въ позднѣйшей редакціи "нашей мысли" зачеркнуто.
   391) Стр. 393. Въ журналѣ "турій рогъ меда сладкаго въ полтреть ведра", очевидно по недосмотру, пропущено.
   392) Стр. 396. "Цѣлаго народа" въ журналѣ исчезло.
   393) Стр. 396. "Угощалъ" -- позднѣйшая передѣлка. Первоначально и въ журналѣ: "подчивалъ".
   394) Стр. 396. Весь коментарій Бѣлинскаго ("русскій человѣкъ -- не гонится") -- въ журналѣ исчезъ.
   395) Стр. 396. Въ журналѣ "русскаго человѣка" замѣнено: "черни". "По народному сознанію" въ журналѣ исчезло.
   396--а) Стр. 397. (По опечаткѣ это примѣчаніе нумеровано въ текстѣ какъ 395--а). Въ позднѣйшей редакціи предыдущія 2 1/2 строки ("въ фанатической Испаніи.. самой Германіи") зачеркнуты.
   396--б) Стр. 397. "Должно" -- позднѣйшая передѣлка.
   397) Стр. 397. Позднѣйшее сравнительное изученіе былинъ о Чурилѣ не оставило ни малѣйшихъ сомнѣній относительно того, что это типъ безусловно-иноземнаго происхожденія, ничего общаго съ древне-русскою жизнью не имѣющій. Если вообще основной недостатокъ статьи Бѣлинскаго въ томъ. что онъ, не обинуясь, принялъ былины за подлинный отголосокъ старо-народной жизни, то особенно ярко выступаютъ погрѣшности его метода въ примѣненіи къ такимъ наноснымъ и чисто-экзотическимъ элементамъ русскаго эпоса какъ Чурила Пленковичъ, Дюкъ Степановичъ и др.
   397-- bis) Стр. 399. Сноска поставлена но недоразумѣнію.
   398) Стр. 399. Тоже.
   398--а) Стр. 400. Бѣлинскій какъ будто не догадывается, что "подсолнечникъ" и есть старинный терминъ для зонтика.
   399) Стр. 400. Въ позднѣйшей передѣлкѣ эта фраза зачеркнута.
   400) Стр. 400. Позднѣе передѣлано: "являлось вскользь".
   401) Стр. 400. Первоначально и въ журналѣ: "головушкѣ".
   402) Стр. 40]. Въ позднѣйшей редакціи въ этомъ абзацѣ нѣсколько мелкихъ передѣлокъ.
   403) Стр. 401. Въ позднѣйшей редакціи: "жена".
   404) Стр. 402. Ставши на ложный путь чисто-эстетическаго отношенія къ народной поэзіи, Бѣлинскій приходитъ къ особенно-невѣрнымъ выводамъ, въ тѣхъ случаяхъ, когда говоритъ категорически. Не усмотрѣвши въ былинѣ о Добрыми "мысли" и даже "смысла", онъ съ обычною своею рѣшительностью объявилъ эту былину "безсвязной болтовней больного похмѣльемъ воображенія". Въ дѣйствительности былина, конечно, часто утрачиваете всякій "смыслъ", но оттого, что она представляетъ собою рядъ самыхъ разнообразныхъ наслоены историческихъ, этническихъ и миѳологическихъ. Изслѣдованія Be. Миллера, Сумцова, Кирпичникова, Ор. Миллера, Дашкевича, Халанскаго, Александра Веселовскаго и др. выдѣлили въ русскомъ эпосѣ амальгаму элементовъ какъ первобытныхъ, такъ и историческихъ. Наряду съ фактами русской исторической дМствительности, въ ней встрѣчаются такія уходящія въ самую сѣдую доисторическую старину воспоминанія, какъ змѣеборчество; отдѣльныя детали былинъ забрели въ нихъ, богъ вѣсть откуда -- изъ талмудическихъ апокрифовъ напр. И въ добавокъ многіе связующіе эпизоды, какъ во всѣхъ произведеніяхъ народной поэзіи, явно исчезли изъ памяти народа -- такъ удивительно-ли, что "смысла" въ иной былинѣ нелегко добиться. Но это только означаете, что мы утеряли ключъ къ "смыслу" былины, но отнюдь не то, что его нѣтъ въ ней.
   405) Стр. 402. Зачеркнуто: "пошелъ".
   406) Стр. 402. Въ журналѣ почему-то вмѣсто "пирожныя" -- "туловище".
   407) Стр. 404 При позднѣйшей передѣлкѣ эта фраза выкинута.
   408) Стр. 405. Позднѣе передѣлано: "Оно у него".
   409) Стр. 405. Первоначально Бѣлинскій написалъ:, это уже не княгиня Апраксѣевна, связанная по крайней... это femme émanсірeé", затѣмъ зачеркнулъ.
   410) Стр. 405. Бѣлинскій неправильно употреблялъ это слово: оборотень -- самъ волшебникъ, тотъ, который оборачиваете во что-нибудь, а не жертва его, не тотъ, котораго оборачиваютъ.
   411) Стр. 405. Первоначально Бѣлинскій написалъ: "домъ разврата", затѣмъ зачеркнулъ.
   412) Стр. 405. Попытка въ "Алюторахъ" усмотрѣть "лютеранъ" -- крайне неудачна. По объясненіи новѣйшаго фольклора Алюторы -- всего, вѣроятнѣе, имя какого-нибудь сибирскаго инородческаго племени. Ср. прим. 520.
   413) Стр. 406. Въ рукописи тутъ разныя мелкія перечеркиванія.
   414) Стр. 406. Бѣлинскій сначала написалъ: "онъ не былъ женатъ", потомъ зачеркнулъ.
   415) Стр. 408. При позднѣйшей передѣлкѣ предыдущія 1 1/2 строки ("знаете-ли... засмѣетесь") зачеркнуты и замѣнены: "смѣяться".
   416) Стр. 408. При позднѣйшей передѣлкѣ предыдущая строка ("если оно ...не понимаете") зачеркнута и замѣнена: "значило-бы не понять".
   417 и 418) Стр. 409 и 410. Въ этомъ мѣстѣ рукописи идетъ листъ (78-й) совсѣмъ другой бумаги, (такой-же, на какой писана вставка о Самкѣ Мушкетѣ, см. прим. 345) и самое содержаніе того, что написано на 78-мъ листѣ значительно разнится отъ первоначальной редакціи. Очевидно на старомъ листѣ было очень напачкано отъ переправокъ и Бѣлинскій (судя по тому, что листъ 78-й замѣчательно чисто написанъ) всѣ переправки переписалъ на новый листъ, а старый уничтожилъ. Въ новой редакціи мѣсто между примѣчаніями 417 (стр. 408) и 418 (стр. 410) значительно сокращено и изложено такъ:
   "Это напротивъ, похвальба слабостію, какъ удальствомъ и молодечествомъ, апоѳоза порока, о которомъ идетъ рѣчь. Общественная нравственность древней Руси исключила пьянство изъ числа пороковъ; сознаніе цѣлаго народа дало характеръ неоспоримой законности этому дикому образу наслажденія. Русскій человѣкъ пьетъ и съ горя, пьетъ и съ радости; и передъ дѣломъ, чтобы дѣло лучше шло, и послѣ дѣла, чтобы отдыхъ былъ веселѣе; и передъ опасностію, чтобы море было по колѣно, и послѣ опасности, чтобы заносчивѣе можно было похвастаться ею. Отъ-того, въ старину на Руси почти всѣ богатыри, умники, грамотники, искусники, художники, мастера были отъявленными пьяницами. У русскаго человѣка много пословицъ въ пользу и оправданіе пьянства: пьяный проспится, дуракъ никогда; пьяному море по колѣно; пъяпъ да уменъ, два угодья въ немъ и т. п. Кружало, это -- турниръ, балъ русскаго человѣка. Великій князь Владиміръ, какъ говоритъ преданіе, отвергъ вѣру жидовъ и муггамеданъ потому, что пити есть веселіе Руси. Въ нашемъ простонародіи и теперь всѣ пьютъ -- и старики и юноши, и женщины и дѣти. Пьянаго въ деревнѣ на улицѣ не прибьютъ, ни оберутъ, но бережно обойдутъ. Успѣхи цивилизаціи уже уничтожаютъ у насъ этотъ порокъ, замѣняя сивуху чаемъ -- и дай Богъ, чтобы онъ скорѣе уничтожился совсѣмъ; но все-таки этотъ порокъ весьма любопытенъ, ибо русскій человѣкъ не всегда является въ немъ съ одной дурной своей стороны. И виноватъ-ли русскій мужичекъ въ томъ, что для него не существуетъ ни книги, ни театра, ни вечеринки (потому что вечеринка только тамъ, гдѣ женщина играетъ первую роль и гдѣ все для нея). Условія общественнаго быта тутъ много значатъ: неопредѣленность общественныхъ отношеній. и сжатая извнѣ внутренняя сила, всегда становятъ и народъ и отдѣльныя лица въ ложное положеніе и порождаютъ ложныя и вредныя средства къ выходу и утѣшенію -- и потому пьянство Русскаго человѣка не всегда бываетъ только слабостью или порокомъ, по часто признакомъ глухой силы, которая неправильно рвется наружу. Зелено вино, часто бывая причиною промаховъ и неуспѣховъ Русскаго человѣка, иногда бываетъ и истиннымъ его вдохновеніемъ. И потому, мудрено ли, что".
   419) Стр. 410. Сноска здѣсь не нужна.
   420) Стр. 410. Въ подлинникѣ наивно-грубыя выраженія, которыя возстановлены въ новѣйшемъ прекрасномъ изданіи сборника Кириш Данилова, вышедшемъ подъ ред. П. Н. Шеффера (Спб. 1901).
   421) Стр. 412. Позднѣйшая переправка. Въ журналѣ: "поливали".
   422) Стр. 412. При позднѣйшей передѣлкѣ вся фраза зачеркнута.
   423) Стр. 412. Въ первоначальной рукописи тутъ начата (строка) какая-то другая мысль, но зачеркнута и разобрать ее трудно.
   424) Стр. 412. Въ журналѣ этой фразы ("не мудрено навожденіемъ") нѣтъ.
   425) Стр. 413. Въ журналѣ только: "повелъ дѣвицу во бѣлъ шатеръ".
   426) Стр. 413. Въ рукописи зачеркнуто тутъ: ни спрашиваетъ какъ она досталась Татарамъ".
   427) Стр. 414. По недоразумѣнію, у насъ тутъ маленькая неточность. Надо: "Со всѣми гостьми, со всѣми людьми".
   427-- bis). Стр. 420. Позднѣйшая передѣлка: "Скоро ли простимся".
   428) Стр. 416. Позднѣйшая передѣлка: "Отвѣчаютъ ей матушки и нянюшки и сѣнныя дѣвушки".
   428-- bis) Стр. 420. Въ позднѣйшей передѣлкѣ короче: "въ слѣдующей поэмѣ".
   429) Стр. 422. Первоначально: "ярыги".
   430) Стр. 422. Позднѣе передѣлано: "Начало этой поэмы представляетъ собою крайнюю степень высоты".
   431) Стр. 422. Въ позднѣйшей редакціи: "и которое есть исключительное достояніе русскаго народа" -- зачеркнуто.
   432) Стр. 423. Предположеніе и не подтверждающееся подлинною рукописью сборника Кирши (см. изд. П. Н. Шеффера стр. 21), и не имѣющее интереса по существу, потому что, вообще, всяческаго рода анахронизмы -- одна изъ основныхъ чертъ народнаго творчества: въ древнюю основу всегда вкрапливаются отдѣльныя детали позднѣйшаго быта.
   433 и 434) Эти NoNo по ошибкѣ пропущены при нумераціи примѣчаній.
   435) Стр. 423. "Идеальнаго развитія" при позднѣйшей передѣлкѣ выброшено.
   436) Стр. 423. При позднѣйшей передѣлкѣ послѣднія 2 строки ("эту несокрушимую -- русской натуры") выброшены -- можетъ быть вслѣдствіе ихъ славянофильской окраски.
   437) Стр. 424. Позднѣе передѣлано: "до Петра Великаго была только тѣломъ, но тѣломъ, полнымъ избытка".
   438) Стр. 424. Въ позднѣйшей редакціи: "необъятной" выброшено.
   439) Стр. 424. "Необъятно-великой" въ позднѣйшей редакціи тоже выброшено.
   440) Стр. 424. Первоначально написано: "выблядочекъ", потомъ замѣнено: "выб.. чекъ".
   441) Стр. 425. Сначала написано: "Эта пѣсня полу-сказочная, полу-историческая", потомъ зачеркнуто.
   442) Стр. 425. Въ этомъ мѣстѣ рукописи при позднѣйшей передѣлкѣ Бѣлинскій сдѣлалъ (по поводу нижеслѣдующей цитаты! такую помѣтку: "(NB для писца -- съ начала строки)". Такимъ образомъ Бѣлинскій къ своей передѣлкѣ отнесся съ чрезвычайною тщательностью: не только выбрасывалъ всѣ отступленія отъ основной тэмы, сглаживалъ отдѣльныя выраженія и вообще старался дать будушей книгѣ характеръ цѣльнаго и стройнаго изложенія, но, очевидно, во избѣжаніе типографскихъ недоразумѣній съ перечирканной рукописью, даже собирался отдать ее перенисать. Это было нѣчто совсѣмъ необычное для Бѣлинскаго: обыкновенно онъ свои статьи сдавалъ въ типографію по клочкамъ, не только не передѣлывая ихъ послѣ написанія, но даже не перечитывая.
   443) Стр. 425. Позднѣйшая передѣлка: "существенности".
   444) Стр. 425. Здѣсь кончается бывшая въ нашемъ распоряженіи рукопись 3-й статьи о народныхъ пѣсняхъ. Подготовляя статью для отдѣльнаго изданія своей исторіи литературы, Бѣлинскій нѣсколько завершительныхъ строкъ, имѣвшихъ интересъ только въ журналѣ, отрѣзалъ.
   445) Стр. 426. Совершенно вѣрно и въ этомъ несомнѣнно значеніе статей Бѣлинскаго о народной поэзіи. Ср. дальше прим. 551.
   446) Стр. 426. "Отеч. Зап." 1841, т. XIX, No 11. Ценз. разр. 30 окт. 1841. Въ изд. Солдатенкова не вошло.
   447) Стр. 427. Намеки на Греча, Булгарина и Сенковскаго, которые самымъ безсовѣстнымъ образомъ эксплуатировали благоговѣніе предъ литературою и писателями знаменитаго книгопродавца Александра Филипповича Смирдина (1807--1857), человѣка рѣдкой доброты и истиннаго благородства.
   448) Стр. 428. Еще такъ недавно Бѣлинскій очень зло отнесся къ изданію Смирдина (см. ст. No 539), но теперь имъ владѣетъ только жалость къ злополучному книгопродавцу и онъ нзо-всѣхъ силъ старается содѣйствовать успѣху книги.
   449) Стр. 428, "Отеч. Зап." 1841, т. XIX, No 11. Ценз. разр. 30 окт. 1841. Въ изд. Солдатенкова не вошло.
   450) Стр. 428. Тамъ-же. Въ изд. Солдатенкова не вошло.
   451) Стр. 429. Тамъ-же.
   452) Стр. 429. Въ "Отеч. Зап." -- "желать", а въ изд. Солдатенкова "ждать". Такъ какъ можно предположить, что при печатаніи всѣхъ статей и статеекъ, примыкающихъ по времени къ статьямъ о народной поэзіи, Кетчеръ печаталъ текста Солдатенковскаго изданія по подлинной рукописи, то мы въ случаяхъ разночтенія между журналомъ и изд. Солдатенкова придерживаемся послѣдняго.
   453) Стр. 432. Такъ въ изд. Солдатенкова. Въ журналѣ "Николай Александровичъ". Ср. прим. 452.
   454) Стр. 434. Это объясненіе расцвѣта англійской драмы едва-ли принадлежитъ лично Бѣлинскому и, вѣроятно, заимствовано имъ изъ какой-нибудь иностранной статьи. Въ тридцатыхъ и сороковыхъ годахъ изученіе Шекспира, особенно въ Германіи, переживало весьма странный и, по своимъ результатамъ, весьма безплодный періодъ. Это была эпоха разныхъ домысловъ по преимуществу, когда критики заботились главнымъ образомъ о томъ, чтобы создать какое-нибудь "глубокое" объясненіе и весьма мало о томъ чтобы такое "глубокое" объясненіе соотвѣтствовало исторической дѣйствительности. (См. подробнѣе прекрасную статью Н. И. Стороженки "Шекспировская критика въ Германш" въ его "Опытахъ изученія Шекспира"). Къ числу такихъ "глубокихъ" домысловъ нельзя не отнести и объясненіе развитія англійской драмы "борьбой" и "противорѣчіемъ элементовъ государственной жизни", "вѣковой войной съ Франціей", "религіозной реформой" "борьбой протестантизма съ католицизмомъ". Въ какой странѣ Европы не было этой "борьбы" и въ еще болѣе сильной степени? Что значитъ, въ общемъ, безъ особенныхъ потрясеній утвердившаяся въ Англіи религіозная реформа въ сравненіи съ страшнымъ нолуторавѣковымъ кровопролитіемъ въ Германіи, съ Варѳоломеевскою ночью и гугенотскими войнами? Если, затѣмъ, Англія вела "вѣковую" войну съ Франціей, то вѣдь эту-же войну вела и Франція. Борьбы разныхъ элементовъ государственной жизни въ Англіи было безусловно меньше, чѣмъ въ средневѣковой Германіи и Италіи, раздираемыхъ на части никогда не "прекращавшейся борьбой императоровъ съ крупными феодалами и городами, крупныхъ феодаловъ съ мелкими, мелкихъ съ окрестнымъ населеніемъ и т. д. Наконецъ, если Англію завоевывали три раза, то можно-ли перечислить, сколько разъ завоевывали Италію? И во всякомъ случаѣ въ эпоху развитія англійской драмы о внутреннемъ антагонизмѣ расъ не было и самыхъ отдаленныхъ воспоминаній.
   455) Стр. 436. "Отеч. Зап." 184] г. т. XIX, No 11. Цензур. разр. 30 окт. 1841. Рецензія эта любопытна какъ яркое доказательство того, что и отдѣлавшись отъ своего преклоненія предъ "разумною дѣйствительностью" (ср. т. IV, стр. 547 и дальше), Бѣлинскій все еще въ преданности основамъ русскаго государственнаго строя ничѣмъ не отличался отъ Булгарина или Шевырева.
   456) Стр. 437. Тамъ-же.
   457) Стр. 438. Тамъ-же.
   458) Стр. 439. Интересная черта времени. Характеренъ и тотъ ужасъ, въ который повергаетъ Бѣлинскаго видъ "свѣтскихъ образованныхъ людей съ бородами", характерно и то, что грозный боецъ съ авторитетами и рутиною находитъ, что "смѣшно ходить съ бородою тамъ, гдѣ это не принято ни обычаемъ, ни всевластною модою".
   459) Стр. 439. "Отеч. Зап." 1841, т. XIX, No 12. Ценз. разр. около Ідек. 1841. Статья воспроизведена нами по рукописи (см. прим. 321). По внѣшнему виду рукопись такая-же, какъ и та, по которой воспроизведена 3-я статья о народной поэзіи. Всего листовъ 75.
   460) Стр. 442. При позднѣйшей передѣлкѣ "побиты -- они" зачеркнуто.
   461) Стр. 443. Позднѣе передѣлано: "до высшей степени своего совершенства"
   462) Стр. 443. Большинство новѣйшихъ историковъ склонно видѣть въ Ильменскихъ славянахъ не южно-русскихъ выходцевъ, а кривичей, ядро которыхъ занимало верховья Волги, Днѣпра и Западной Двины.
   463) Стр. 443. Первоначально "отъ старой цивилизаціи".
   464) Стр. 443. При позднѣйшей передѣлкѣ эти 7 строкъ измѣнены:
   "Но сдѣлавшись купеческимъ городомъ, Новгородъ не сдѣлался ни Венеціею, ни Амстердамомъ, а только однимъ изъ ганзеатическихъ городовъ, съ которыми онъ торговалъ. Равнымъ образомъ, Новгородцы, сдѣлавшись купцами, отнюдь не сдѣлались гражданами правильно-организованной республики: у нихъ не было опредѣленнаго раздѣленія классовъ, не было ни малѣйшаго понятія о правѣ личномъ, общественномъ и торговомъ. Тамъ всѣ были купцами случайно, и торговали на авось да на удачу, по азіатски".
   465) Стр. 444. При позднѣйшей передѣлкѣ "безъ борьбы и особенныхъ усилій" зачеркнуто.
   466) Стр. 444. Позднѣе передѣлано: "общій".
   467) Стр. 444. Предположеніе весьма фантастическое. "Средне-русская свадьба", говорить извѣстный знатокъ обрядовъ проф. Н. Ѳ. Сумцовъ, "имѣетъ общеславянскій характеръ, походитъ на бѣлорусскую, малорусскую, сербскую, болгарскую, какъ по пѣснямъ, такъ и по обрядамъ" (Брокгаузъ-Ефронъ, Энцикл. Словарь, т. XXIX, стр. 63). Этикетъ начинаетъ складываться не раньше конца XV в. и по преимуществу подъ вліяніемъ константинопольскимъ и татарскимъ,468) Стр. 445. Позднѣе передѣлано: "нельзя не увидѣть, что всѣ они".
   469) Стр. 445. Съ такою категоричностью можно было высказаться! только въ 40-хъ годахъ, когда русская былинная поэзія еще совершенно не была подвергнута научному обслѣдованію. Бѣлинскій не имѣетъ и приблизительнаго представленія о томъ, какой сложный вопросъ онъ тутъ затрагиваетъ. Съ тѣхъ поръ какъ въ 60-хъ гг. началось научное изслѣдованіе русской народной поэзіи, создалась огромная литература по вопросу о происхожденіи былинъ, набраны горы всякихъ фактовъ и соображеній, и все-таки ни къ какимъ опредѣленнымъ выводамъ не пришли. Но въ одномъ во всякомъ случаѣ никто изъ изслѣдователей не сомнѣвается: элементъ заимствованія, съ Востока-ли, съ Запада-ли -- но несомнѣненъ и значителенъ. О полномъ самозарожденіи былиннаго эпоса въ одной изъ русскихъ областей и рѣчи не можетъ быть. Въ догадкѣ Бѣлинскаго, впрочемъ, характерно, не столько самое содержаніе ея -- сколько, если можно такъ выразиться, научная наивность, съ которою онъ высказываетъ свою догадку. Онъ приступаетъ къ одолѣнію неприступной твердыни вопроса о происхожденіи былинъ, такъ сказать, съ голыми руками, ничѣмъ не вооруженный, кромѣ обычной своей эстетической проницательности. Было-бы, однако, верхомъ несправедливости ставить это чисто-литературное отношеніе къ вопросу въ личную вину Бѣлинскому, о чемъ см. въ прим. 551.
   470) Стр. 445. Происхожденіе "Дуная" въ пѣсняхъ объясняется совсѣмъ иначе. Рѣчь тутъ не объ опредѣленномъ географическомъ терминѣ. "Племена, выселившіяся изъ общей Арійской родины", говоритъ Буслаевъ, "вынесли съ собою общее индо-европейское имя рѣки вообще дуни, и въ этомъ-же нарицательномъ значеніи оставили его между горными племенами на Кавказѣ, гдѣ доселѣ у Осетинцевъ формы дун и дон означаютъ рѣку или воду вообще. Но потомъ у славянъ Досъ получило смыслъ собственнаго имени, а форма дун, съ окончаніемъ онъ, именно Дунавъ, и потомъ Дунай, имѣетъ значеніе и собственное извѣстной рѣки, и нарицательное, рѣки вообще, какъ напр., поется въ одной польской пѣснѣ: за рѣками... За Дунаями (Буслаевъ. Народная поэзія. Спб. 1887. Стр. 29).
   471) Стр. 445. Нельзя отказать домыслу Бѣлинскаго въ психологической тонкости, но, увы, нельзя рѣшать историческіе и историко-литературные вопросы простымъ раігадывапшемъ внутренняго смысла, точно рѣчь идетъ объ анализѣ какого-нибудь современнаго чисто-литературнаго произведенія, Ср. примѣч. 469.
   472) Стр. 445. Позднѣе прибавлено "изъ самихъ себя".
   473) Стр. 445. Въ позднѣйшей передѣлкѣ, избѣгавшей вообще полемики и журнальныхъ пріемовъ, "такъ называемыхъ" зачеркнуто.
   474) Стр. 445. Въ позднѣйшей передѣлкѣ вмѣсто "членовъ общины и индивидуумовъ" -- "людей".
   475) Стр. 446. Послѣ "извѣстно" первоначально было написано: "какими кровавыми сценами часто оканчивалось", но затѣмъ зачеркнуто.
   476) Стр. 446. Предыдущихъ 9 строкъ ("гдѣ нѣтъ владычествовала на вѣчѣ") въ журналѣ нѣтъ. Выбросила, очевидно, цензура. Какъ ни рѣзко выступаете тутъ Бѣлинскій противъ "невѣжественной толпы", но вмѣстѣ съ тѣмъ онъ говорилъ о "правѣ", "законѣ", "развившихся изъ жизни государственныхъ постановленій"...
   477) Стр. 446. Послѣ этого была начата фраза: "источникомъ этого была торговля и ея слѣдствіе -- довольство и изобиліе, веселье, размашистая жизнь", но затѣмъ зачеркнута.
   478) Стр. 446. Въ журналѣ мысль о томъ, что вражда между патриціями и плебеями была "основательная и разумная", очевидно, показалось цензурѣ черезчуръ смѣлой и была замѣнена "важными причинами".
   479) Стр. 446. Предыдущая фраза ("патриціи образовывали... Далѣе") въ журналѣ исчезла.
   480) Стр. 446. Очевидно иронія послѣднихъ 2 строкъ ("ему предоставлено. его законамъ") цензурой "одобрена" не была и онѣ въ журналѣ исчезли.
   481) Стр. 447. Первоначально тутъ еще было прибавлено "боярская", но затѣмъ зачеркнуло.
   482) Стр. 447. "А на пергаментахъ" въ журналѣ нѣтъ. Очевидно цензурная выкидка.
   483) Стр. 447. Загадочнаго тутъ ничего нѣтъ. Братчина,-- весьма распространенная форма древне-русскаго общенія. Она встрѣчается въ двухъ видахъ, какъ:
   "1) Товарищество, братство, артель, съ правомъ самосуда, которое удержалось за ней до конца XVII в. Во главѣ ея стоялъ выборный староста, вѣдавшій хозяйство братчины и наблюдавшій за порядкомъ во время пированья. Впрочемъ, подъ конецъ дѣла уголовный были изъяты изъ вѣдѣнія Б. и 2) Складчина, ссыпщина, пиръ на общій счетъ, называемый иногда братовщиною и братовщинками; участники въ ней назывались ссыпцами, вѣроятно, отъ того, что въ старицу каждый жертвовалъ на вареніе пива и браги зерномъ. Братчины собирались преимущественно между крестьянами и въ праздники и потому назывались именами праздниковъ: Братчина Никольщина (на Николинъ день), Братчина Покровщина, Братчина Рождественская и др. На нихъ участвовали также вмѣстѣ съ крестьянами и владѣльцы и онѣ сопровождались большими безчинствами и драками, чѣмъ пиры частные, почему духовенство не совѣтовало участвовать на нихъ. Такіе пиры происходятъ и теперь среди крестьянъ -- на масляной, осенью, въ храмовой праздникъ, и среди нѣкоторыхъ инородцевъ (мордвы)". "(Энц. Словарь" Брокгаузъ-Ефрона, IV, 606).
   Было-бы несправедливо ставить Бѣлинскому въ упрекъ его недоумѣніе по поводу слова "братчина". Если въ наше время значеніе его извѣстно не только спеціалистамъ, то потому, что въ полемикѣ славянофиловъ и народниковъ часто говорилось о братчинахъ, какъ объ одномъ изъ проявленій старорусскаго стремленія къ общинности. Во времена-же Бѣлинскаго свѣдѣнія о братчинахъ были очень мало распространены. Это совершенно очевидно изъ того, что считавшій себя "ученымъ" Краевскій пропустилъ въ печать недоумѣніе Бѣлинскаго. Конечно "ученость" Краевскаго не многаго стоила, но, все-же таки, онъ былъ кандидата филологическаго факультета и занимался даже спеціально по русской исторіи (изслѣдованіе о Борисѣ Годуновѣ), былъ членомъ археографической коммиссіи и редактировалъ одинъ изъ томовъ "Актовъ", изданныхъ этою коммиссіей.
   Отмѣтимъ, кстати, что по ошибкѣ у насъ напечатано: "нива яичныя". Надо "ячныя".
   484) Стр. 447. Позднѣе передѣлано: "по русской коренной поговоркѣ".
   485) Стр. 451. При позднѣйшей передѣлкѣ предыдущія 3 строки ("и теперь составляющей ... а не безчестье") зачеркнуты Бѣлинскимъ
   486) Стр. 451. Въ журналѣ предыдущихъ 5 строкъ ("И потому Васька... по недостатку силы") нѣтъ. Возможно, что ихъ выбросила цензура, но можетъ быть и благонравный, аккуратный Краевскій.
   487) Стр. 452. И предыдущія 3 строки ("Да и почему..... всѣ шалости") въ журналѣ исчезли, но уже, конечно, ихъ зачеркнула цензура.
   488) Стр. 452. "Старыхъ бабъ," въ журналѣ нѣтъ.
   489) Стр. 452. "Сопку" скорѣе можно объяснить сибирскимъ происхожденіемъ сборника Кирши Данилова.
   490) Стр. 453. Конечно, горестное воспоминаніе о Станкевичѣ (см. т. 1, стр. 420). Послѣ словъ "осиротѣлый кругъ" Бѣлинскій началъ было: "разсыпается въ разныя стороны, и каждый говоритъ про себя съ глубок....", но затѣмъ зачеркнулъ.
   491) Стр. 454. При позднѣйшей передѣлкѣ эта фраза зачеркнута Бѣлинскимъ, какъ зачеркивалъ онъ вообще все, что хоть сколько-нибудь отзывалось кваснымъ патріотизмомъ. Ср. пр. 485, 494, 514.
   492) Стр. 454. Первоначально было написано: "какъ жидъ", затѣмъ зачеркнуто.
   493) Стр. 455. Въ позднѣйшей редакціи послѣ "чѣмъ опохмѣлиться" зачеркнуто и передѣлано: "а тамъ опять на постъ и на лишенія, иногда безъ раскаянія, безъ сожалѣнія, безъ вздоховъ и оховъ, а чаще всего съ жалобами на горькую участь свою,-- и все это до новаго праздника".
   494) Стр. 455. Въ позднѣйшей редакціи этотъ дифирамбъ, очевидно подъ вліяніемъ все нароставшей вражды къ руссоистству (ср. пр. 491), зачеркнуть Бѣлинскимъ.
   495) Стр. 455. Позднѣйшая редакція: "въ этомъ олицетвореніи есть мысль".
   496) Стр. 455. Въ позднѣйшей редакціи "какое-то художественное" зачеркнуто.
   497) Стр. 455. Въ позднѣйшей редакціи вся фраза ("можно сказать...съ другой") зачеркнута.
   498) Стр. 455. Позднѣйшая редакція: "здѣсь поразительный".
   499) Стр. 457. Позднѣе: "она называется".
   500) Стр. 457. Въ рукописи Бѣлинскій сначала нѣсколько разъ упорно пишетъ "Анкудинъ" вмѣсто "Акундинъ", но потомъ исправляетъ свою ошибку.
   501) Стр. 457. При позднѣйшей передѣлкѣ предыдущія 4 строки ("Такъ мы теперь... въ подробности") выброшены Бѣлинскимъ.
   502) Стр. 457. Позднѣе: "И спрошаетъ Анкудинъ".
   503) Стр. 457. Позднѣе: "и сказалъ калечище".
   504) Стр. 458. Первоначально въ рукописи тутъ была начата фраза: "по этому началу, можно думать, что главный характеръ сказки -- исторически, но историческаго въ ней нѣтъ ничего, и все сказочное, но мѣстамъ или чуждо благу (не кончено) поэзіи", но не кончено и зачеркнуто.
   505) Стр. 458. Первоначально: "сказавшись племяннику, Замятня Путятинъ кончается, переставляется, и учитъ Акундину отповѣдь чинить". "Какъ и будешь ты во славномъ въ Новѣгородѣ, и ты ударь челомъ ему, Новугороду, и ты скажи, молви ему, Новугороду", затѣмъ зачеркнуто.
   506) Стр. 458. Сначала: "одного изъ сыновей своихъ", затѣмъ зачеркнуто.
   507) Стр. 458. Позднѣе: "сколько простодушія, чувства, любви, тоски и стремленія"
   508) Стр. 458. Первоначально была начата фраза: "здѣсь оканчивается историческая часть сказанія и начинается чисто-сказочная", но затѣмъ зачеркнута.
   509) Стр. 459. Слова "пулы" и "сыды", кажется, и теперь не могутъ быть объяснены. Но въ этомъ нѣтъ и особенной надобности, въ виду того, что "народная" сказка объ Акундинѣ сочинена самимъ Сахаровымъ. См. прим. 511.
   510) Стр. 459. Позднѣе передѣлано: "поэзія иногда лучше всѣхъ лѣтописей можетъ снабжать отдаленное потомство любопытными важными историческими фактами".
   511) Стр. 460. Позднѣе: "здѣсь выжатъ" и въ соотвѣтствіи съ этимъ дальше: "опущено" вмѣсто "опустили".
   Въ своемъ увлеченіи сказкой объ "Акундинѣ" и вообще въ полномъ довѣріи къ матеріалу Сахарова, Бѣлинскій сдѣлался жертвой мистификаціи. Въ настоящее время можетъ считаться установленнымъ, что если Сахаровъ вообще не стѣснялся пріурочивать собранный имъ матеріалъ къ тому, чтобы подкрѣплять имъ свои казенно-патріотическіе взгляды и сентиментальное воздыханіе по благообразной старинѣ, то особенной "переработкѣ" подверглись сказки. Напечатанныя имъ сказки о Добрынѣ, Василіѣ Буслаевичѣ и Ильѣ Муромцѣ (не былины), представляютъ собою "мнимо-народные прозаическіе и подправленные пересказы былинъ, а "Акундинъ" есть просто сочиненіе самаго Сахарова на тему, вычитанную имъ въ поэмѣ Ѳ. Глинки, "Карелія" (1830), изъ олонецкихъ преданій". (Пыпинъ, Ист. рус. этнографіи. I, 307). Фальсификаціи Сахарова выяснились только въ 60-хъ годахъ.
   512) Стр. 460. Въ позднѣйшей редакціи предыдущія 7 строкъ ("г. Сахаровъ заслуживаетъ.... замѣтили тамъ-же") частью совсѣмъ опущены, частью сокращены и измѣнены такъ: "Почти всѣ поэмы, содержаніе которыхъ здѣсь изложено, разсказываются еще и на сказочный ладъ, какъ это было замѣчено выше. Разница состоитъ".
   513) Стр. 462. Въ позднѣйшей редакціи предыдущія 9 строкъ сокращены: "И вотъ мы прошли весь циклъ богатырскихъ поэмъ. Скажемъ нѣсколько словъ объ общемъ ихъ характерѣ. Содержаніе богатырскихъ поэмъ очень бѣдно и потому утомительно однообразно. Отсутствіе миѳическихъ созерцаній, какъ зерна развитія, внутренняго и гражданственнаго, ограниченная сфера народнаго быта, стоячесть жизни, вращавшейся вокругъ себя безъ движенія впередъ {И въ первой, и во второй редакціи здѣсь зачеркнуто: "подобно колесу, ось котораго утверждена въ стѣнѣ".} -- вотъ причина скудости и однообразія въ содержаніи этихъ поэмъ".
   514) Стр. 463. Всего этого абзаца (28 строкъ; отъ "Но не смотря на всю скудость.... и бысть....") въ рукописи совсѣмъ нѣтъ. Но такъ какъ 1) нумерація въ рукописи, однако, не прерывается (42, 43), 2) Дальнѣйшій текстъ ("формула народныхъ поэмъ....") написанъ, на неполномъ, явно подрѣзанномъ листѣ и 3) нумерація дальнѣйшихъ листовъ (44 и дальше) переправлена на 1 единицу), то ясно, что Бѣлинскій текстъ этого абзаца (занимавшій 1 1/4 листа) выбросилъ изъ второй редакціи. Этотъ остракизмъ можно объяснить и систематическимъ вытравленіемъ въ новой редакціи всего, что отзывалось національной хвастливостью (ср. прим. 491) и стремленіемъ Бѣлинскаго устранить все чрезмѣрно-лирическое и непосредственно къ дѣлу не относящееся.
   515) Стр. 464. Первоначально было написано: "Въ этотъ отношеніи наша народная поэзія имѣетъ сходство съ еврейскою", затѣмъ зачеркнуто.
   516) Стр. 465. Если въ этомъ мѣстѣ сравнить текстъ статьи по "Отеч. Запискамъ" съ текстомъ изданія Солдатенкова, то получается впечатлѣніе, что у Солдатенкова огромный пропускъ: выпущенъ весь отдѣлъ историческихъ пѣсенъ. На самомъ дѣлѣ тутъ простая перетасовка и разборъ историческихъ пѣсенъ помѣщенъ у Солдатенкова дальше, послѣ сказокъ. Эта перетасовка соотвѣтствуетъ второй редакціи статьи. При переработкѣ Бѣлинскій отнесъ историчecкія пѣсни къ пѣснямъ вообще и занялся ими послѣ сказокъ, мотивируя новый порядокъ тѣмъ, что отъ поэмъ и сказокъ самый естественный переходъ къ "историческимъ пѣснямъ". Такъ какъ мы при воспроизведеніи статьи держимся первой редакціи, то у насъ статья соотвѣтствуетъ порядку "Отеч Зап.".
   517) Стр. 465. Позднѣе: "со всею его татарскою свитою".
   518) Стр. 465. Позднѣе: "въ сборникѣ Кирши Данилова нѣтъ ни одной".
   519) Стр. 466. Предыдущія 6 строкъ ("Русскій человѣкъ..... исторической дѣйствительности. Такъ") въ журналѣ исчезли, очевидно, выброшенный цензурою.
   520) Стр. 466. Какъ мы уже отмѣтили въ прим. 412 -- крайне неудачный домыслъ: въ подлинникѣ сборника Кирши Данилова (см. изданіе Шеффера стр. 115) нѣтъ "со Люторами", а написано такъ: "еще чюкши с олюорами". Такимъ образомъ рѣчь здѣсь не объ Люторахъ, а объ Олюторахъ или Алюторахъ -- явно-сибирскомъ народцѣ, о которомъ говорится и въ бмлинѣ о Добрынѣ Никитичѣ (ср. Сочиненія Константина Аксакова, т. I, стр. 335).
   521) Стр. 467. Позднѣе передѣлано: "грозовой".
   522) Стр. 467. Въ позднѣйшей редакціи "къ сожалѣнію, далеко не вполнѣ перепечатанной г. Сахаровымъ" вычеркнуто.
   523) Стр. 467. Въ позднѣйшей редакціи, Бѣлинскій и здѣсь и въ предыдущей строчкѣ переправляетъ, чтобы держаться правописанія Кирши Данилова, "нагаго" въ "нагова".
   524) Стр. 468. Въ позднѣйшей редакціи "отвѣчалъ царевичъ" зачеркнуто.
   525) Стр. 469. Позднѣе: "эту враждебную ему народность". Благоговѣніе Бѣлинскаго къ Іоанну Грозному продолжается. Ср. II, прим. 490.
   526) Стр. 470. Позднѣе передѣлано: "значительность".
   527) Стр. 470. Ср. прим. 345. Въ первой редакціи и въ журналѣ это мѣсто изложено такъ:
   "И какъ много поэзіи въ этой поэзіи! Вотъ на выдержку одна пѣсня, которую выписываемъ изъ сборника г. Максимовича, для уразумѣнія, въ русскомъ прозаическомъ переводѣ, сдѣланномъ самимъ собирателемъ (Слѣдуетъ пѣсня, напечатанная у насъ на стр. 377). Ср. прим. 516.
   528) Стр. 471. Въ позднѣйшей редакціи обѣ фразы ("Какая широкая... берегись ушибу!") зачеркнуты, а въ "Отеч. Зап." нѣтъ второй.
   529) Стр. 471. Въ позднѣйшей редакціи зачеркнуто.
   530) Стр. 472. Позднѣйшая редакція: "Такъ какъ ("причина очевидна" зачеркнуто) всѣ явленія исторической жизни старой Руси возникали какъ-бы случайно, имѣя свой корень скорѣе въ политическомъ неустройствѣ, чѣмъ устройствѣ,-- то и".
   531) Стр. 472. Позднѣйшая редакція начала фразы: "Этотъ родъ пѣсенъ еще не довольно извѣстенъ у насъ печатно, и потому о немъ трудно сказать что-нибудь дѣльное. Но для примѣра приведемъ здѣсь одну солдатскую пѣсню".
   Первоначально у Бѣлинскаго было начато: "Въ нихъ... (неразобрано 2 слова) народа на Западъ, особенно про походы подъ Азовъ и..... (неразобрано 3 слова) въ нихъ взгляды русскаго солдата на солтановъ, на королей шведскихъ", но затѣмъ зачеркнуто.
   532) Стр. 474. Въ первоначальной редакціи и, слѣдовательно, въ журналѣ этой пѣсни и вступительныхъ къ ней словъ: ("Въ сборникѣ Кирши Данилова есть одна пѣсня, которую можно причислить къ разряду солдатскихъ") нѣтъ. Она прибавлена во второй редакціи, текстъ пѣсни написанъ чужою рукою.
   533) Стр. 474. Въ позднѣйшей редакціи прошедшее перемѣнено въ настоящее: "тамъ эти господа и теперь еще разгуливаютъ на улицахъ столичныхъ городовъ, среди бѣла дня, и ихъ боятся многіе, но никто не презираетъ".
   534) Стр. 474. Позднѣе: "удальцовъ" (кавычки Бѣлинскаго).
   535) Стр. 474. Позднѣе вмѣсто "святую Русь" просто "Россію".
   536) Стр. 474. "Засудятъ" въ журналѣ нѣтъ. Очевидно выбросила цензура.
   537) Стр. 474. Въ журналѣ осталось только осужденіе "стѣсненности и ограниченности условій общественной жизни", а "безусловная зависимость бѣднаго отъ произвола сильнаго и богатаго, словомъ Кошихинскій характеръ администраціи и общественной нравственности" исчезли.
   538) Стр. 474. Въ журналѣ вмѣсто "чаще всего" -- "преимущественно".
   539) Стр. 474. Въ рукописи "благородными" зачеркнуто, но трудно опредѣлить первоначально или при второй редакціи. Въ журналѣ "благородными" нѣтъ.
   540) Стр. 474. Въ журналѣ вмѣсто "и посланниковъ царскихъ и бояръ, и кто попадется": "кого ни попало". И тутъ было усмотрѣно умаленіе престижа власти.
   541) Стр. 474. Въ журналѣ основная мысль Бѣлинскаго -- сопоставленіе съ "другими сословіями своего времени" совершенно извращена (очевидно цензурными) превращеніемъ "другихъ сословій" въ "другихъ этою рода людей".
   542) Стр. 475. Нужно-ли удивляться тому, что вся эта тирада (6 строкъ: "при дурной.... и низостью") въ журналѣ не появилась.
   543) Стр. 475. Позднѣйшая редакція: "Въ пѣсняхъ о Ермакѣ -- лучшее доказательство справедливости".
   544) Стр. 475. Позднѣе передѣлано: "Въ ихъ пѣсняхъ, кромѣ удальства и молодечества, господствуетъ еще".
   545) Стр. 475. Первоначально Бѣлинскій написалъ: "но недостатокъ времени и мѣста заставляетъ насъ, противъ воли нашей, ограничиться", затѣмъ зачеркнулъ.
   546) Стр. 476. Бѣлинскій ни въ первой, ни во второй редакціи не испугался двухъ "которыхъ" въ одной фразѣ: "и ея заунывнымъ вѣтромъ, который свободно гуляетъ по необозримой снѣжной равнинѣ, который унылое однообразіе изрѣдка" и т. д. Но въ журналѣ первое "которое" замѣчено причастіемъ "свободно гуляющимъ".
   547) Стр. 476. Весь этотъ абзацъ въ 16 строкъ ("присовокупите.... безъ комментаріевъ") въ журналѣ исчезъ. Черезъ-чуръ мрачно выходило по тогдашнему времени.
   548) Стр. 478. Въ журналѣ эта фраза совершенно обезличена: "и все пѣсни, въ которыхъ изображается картина зловѣщихъ предчувствій".
   549) Стр. 479.. Эта цитата и нѣкоторыя изъ дальнѣйшихъ писаны чужой рукой.
   550) Стр. 484. Въ рукописи тутъ зачеркнута довольно характерная прибавка: "къ спѣху и сроку писанная ". Зачеркнулъ, повидимому, самъ Бѣлинскій.
   551) Стр. 484. Въ этомъ самоопредѣленіи лучшая оцѣнка статей Бѣлинскаго о народной поэзіи и, вмѣстѣ съ тѣмъ, единственный критерій для правильнаго сужденія о нихъ. Мы должны хорошенько проникнуться тѣмъ, что это дѣйствительно первая попытка обнять всю совокупность нашей народной словесности. И тогда мы, съ одной стороны, не сможемъ не преклониться предъ силою обобщающей мысли Бѣлинскаго, а съ другой вполнѣ извинмъ тѣ грубые промахи, въ которые онъ впалъ, пролагая пути въ области абсолютно неизвѣданной.
   Но на эту піонерскую роль статей Бѣлинскаго у насъ совершенно не обращаютъ вниманія и онѣ подвергаются нападкамъ съ самыхъ разнообразныхъ сторонъ.
   Начало нападкамъ положилъ Буслаевъ въ самомъ началѣ 1860-хъ гг. Тогда, при огромномъ сочувствіи и вниманіи публики, выходило собраніе сочиненій Бѣлинскаго, и когда почти цѣлый томъ (V-ый) этого собранія заняли собою статьи о народной поэзіи, высказанные въ нихъ взгляды многихъ очень взволновали. Въ числѣ ихъ былъ Буслаевъ, близко тогда примыкавшій къ славянофильскимъ кружкамъ. Онъ былъ глубоко-оскорбленъ тѣмъ пренебреженіемъ sui generis, которымъ проникнуты статьи Бѣлинскаго, съ ихъ знаменательною формулою: "одно небольшое стихотвореніе истиннаго художника неизмѣримо выше всѣхъ народныхъ произведеній, вмѣстѣ взятыхъ". Не называя Бѣлинскаго по имени, Буслаевъ съ горечью говорилъ о "выспренной" эстетической критикѣ, которая съ "аристократическимъ" пренебреженіемъ придаетъ значеніе только "свѣтиламъ" литературы.
   "Такіе теоретики-критики", говорилъ оскорбленный изслѣдователь русской народной поэзіи, "не только не хотѣли знать нашей письменной старины и народности, но и на самомъ дѣлѣ не знали ни той, ни другой, и своими выспренними взглядами, становясь будто-бы выше нашей старины и народности, только возбуждали къ той и другой презрѣніе, приведшее къ вредному предразсудку, довольно распространенному еще и теперь, будто можно составить себѣ вѣрное понятіе объ исторіи русской литературы по изученію позднѣйшихъ писателей, начиная отъ Кантемира или Ломоносова, безъ основательнаго знанія нашей древней литературы и безъ живѣйшаго сочувствія къ народной словесности". ("Историч. очерки" т. I, стр. 401--405; цитируемъ по "Истор. рус. этнографіи" А. Н. Пыпина, т. II, 90--91.
   За Буслаевымъ потянулись другіе обвинители. Въ началѣ 1870-хъ гг. появилась даже спеціальная книжка довольно извѣстнаго педагога -- словесника С. З. Бураковскаго (1843--1898) "Русская народная поэзія и Бѣлинскій" (Спб. 1871), посвященная борьбѣ съ "презрѣніемъ" Бѣлинскаго къ народному творчеству, его "непониманіемъ" "народнаго склада души" и т. д. Эти обвиненія стали общимъ мѣстомъ и держатся вплоть до нашихъ дней. Всякій, кто касается вопросовъ народной словесности, уже непремѣнно такъ или иначе касается прегрѣшеній Бѣлинскаго по отношенію къ народной поэзіи.
   Чрезъ всѣ эти нападки проходитъ, однако, одно крупнѣйшее недоразумѣніе. Что къ статьямъ Бѣлинскаго о народной поэзіи слѣдуетъ отнестись не то, чтобы отрицательно, а осторожно, что чтеніе ихъ въ настоящее время для неподготовленнаго читателя должно быть обставлено оговорками -- объ этомъ не можетъ быть и рѣчи. Но всѣ эти оговорки, по преимуществу, должны сосредоточиться на чисто-научной сторонѣ статей. Съ научной точки зрѣнія статьи Бѣлинскаго устарѣли до послѣдней степени, и по методу и по отдѣльнымъ замѣчаніямъ. Но обыкновенно-то на нихъ нападаютъ совсѣмъ съ иной точки зрѣнія. Въ нихъ, по преимуществу, совершенно неправильно усматриваютъ одно изъ яркихъ проявленій "западничества" Бѣлинскаго. Такъ авторъ вышеназванной книжки, спеціально посвященной обсуждаемымъ статьямъ, человѣкъ довольно свѣдущій и много писавшій по исторіи русской литературы, категорически заявляетъ, что въ нихъ "западническія теоріи того времени совершенно почти скрыли самобытную черту русскихъ народныхъ произведеній" (стр. 78).
   Это усматриваніе во взглядахъ Бѣлинскаго на народную словесность одного изъ моментовъ полемики между западничествомъ и славянофильствомъ установилось настолько прочно, что его можно постоянно встрѣтить не только у славянофиловъ, но и у всѣхъ вообще изслѣдователей, касающихся взглядовъ Бѣлинскаго. Каемся, сами мы до того, какъ пристальнѣе нанялись сочиненіями Бѣлинскаго, тоже такъ относились къ статьямъ его о народной поэзіи и ставили ихъ въ укоръ всему западничеству какъ направленно. Въ своей замѣткѣ о народничествѣ въ "Энцикл. Словарѣ" (т. XX, 586), мы писали: "Великій расколъ русской интеллигенціи, происшедшій въ концѣ тридцатыхъ и сороковыхъ годовъ и разбившій русскую общественную мысль на два главныхъ русла-западничество и славянофильство -- породилъ много партійной односторонности и мѣшалъ правильной оцѣнкѣ явленій русскаго духа и русской жизни. Такъ Бѣлинскій пренебрежительно относился къ народной словесности" и т. д.
   Тутъ кроется, однако, хронологическая ошибка, отъ которой пора уже категорически отказаться. Въ 1841 году, когда были закончены статьи Бѣлинскаго о народной литературѣ, распаденіе на западничество и славянофильство только внутренно подготовлялось, но не приняло еще никакихъ опредѣленныхъ формъ и во всякомъ случаѣ никакими полемическими увлеченіями осложнено не было. И если въ знаменитой формулѣ: "одно небольшое стихотвореніе истиннаго художника неизмѣримо выше всѣхъ народныхъ произведеній, вмѣстѣ взятыхъ", несомнѣнно чувствуется пренебреженіе, то не къ русскому элементу, въ противоположность западному, а вообще ко всему "простонародному", Слѣдя за эволюціей общественныхъ воззрѣній будущаго пламеннаго демократа, мы много разъ указывали (См. въ настоящемъ томѣ прим. 95-ое), какъ пренебрежительно Бѣлинскій относится къ "простонародному" и "мужицкому", усматривая въ немъ что-то такое, что грозитъ опасностью культурѣ, что должно исчезнуть въ сіяніи науки и искусства. И вотъ формула Бѣлинскаго есть только частный случай этой культурной гордыни и стоитъ совершенно внѣ вопросовъ о русской народности какъ національности. Такимъ образомъ народническія и славянофильскія нападки на нее направлены просто не по адресу.
   Наибольшія прегрѣшенія разсматриваемыхъ статьей въ ихъ несостоятельности съ научной точки зрѣнія. Какъ мы уже не разъ отмѣчали (см. прим. 19, 397, 404,469) не выдерживаетъ критики исключительно-эстетическій методъ Бѣлинскаго. Бѣлинскій приступаетъ къ анализу былинъ съ тѣмъ совершенно-ложнымъ убѣжденіемъ, что русски! народный эпосъ -- одно психологическое цѣлое, вышедшее изъ одного творческаго настроенія и къ которому, слѣдовательно, можно примѣнить литературныя требованія соразмѣрности, единства, правдоподобія, наконецъ изящества. Бѣлинскій не имѣетъ и приблизительнаго представленія о различныхъ наслоеніяхъ въ былинахъ, о томъ, что это сплошь да рядомъ лоскутки самаго различнаго происхожденія, сплошь да рядомъ механически склеенные отдѣльными "сказителями". Когда онъ встрѣчается съ мѣстомъ, ему непонятнымъ, съ образомъ грубымъ и преувеличеннымъ, Бѣлинскій съ тою наивною непосредственностью, которая вытекала изъ того, что онъ и понятія не имѣлъ, къ вопросу какой трудности подходитъ, не стѣсняясь говорятъ: "безсмыслица", "безобразіе" и т. д. Ему ни разу не приходитъ на мысль искать слѣды древнѣйшихъ миѳологическихъ воззрѣній въ тѣхъ преувеличеніяхъ, которыми полны былины. Для него были-бы совершеннымъ откровеніемъ сравнительно-историческій методъ и установленная теоріей заимствованія миграція сюжетовъ и мотивовъ, въ силу которой какая-нибудь деталь, оторванная отъ создавшихъ его условій и почвы, несомнѣнно производитъ впечатлѣніе полной безсмыслицы и чепухи.
   Но констатируя всѣ эти недочеты, можемъ-ли мы, однако, хоть сколько-нибудь поставить ихъ въ вину Бѣлинскому? Это было-бы актомъ величайшей несправедливости и полнымъ отсутствіемъ исторической перспективы. Сравнительно-историческій методъ изслѣдованія народной поэзіи, съ высоты котораго мы можемъ обвинять Бѣлинскаго въ прегрѣшеніяхъ противъ научности, установился въ русской наукѣ не раньше какъ 20--25 лѣтъ послѣ статей Бѣлинскаго. Больше 10 лѣтъ спустя, ученый славянофилъ, магистръ русской словесности, Константинъ Аксаковъ, написалъ не просто статью, а "изслѣдованіе" о "Былинахъ Владимірова цикла", съ которымъ до сихъ поръ считаются какъ съ серьезнымъ научнымъ "вкладомъ". Изслѣдованія Аксакова діаметралъно противоположны статьямъ Бѣлинскаго но тѣмъ восторженнымъ выводамъ, къ которымъ онъ приходитъ, по тому безграничному восхищенію, съ которымъ онъ относится къ оскорблявшей Бѣлинскаго своею грубостью древне-русской жизни, по той слащаво-величавой идилліи, которую онъ нарисовалъ на основаніи отдѣльныхъ черточекъ былиннаго быта. Но по методу "изслѣдованіе" Аксакова ни на одну іоту не отличается отъ пріемовъ Бѣлинскаго. Вѣрно замѣтилъ Орестъ Миллеръ въ своей книгѣ объ Ильѣ Муромцѣ, что Аксаковъ изслѣдуетъ русскій эпосъ "изъ него самаго", т. е. также какъ Бѣлинскій смотритъ на него какъ на нѣчто вполнѣ самодовлѣющее, возникшее исключительно какъ выраженіе духовнаго существа русскаго народа въ эпоху его исторической жизни, безъ всякихъ вліяній, безъ всякихъ наслоеній, о которыхъ ученый Аксаковъ столь-же мало догадывается какъ "недоучившійся" Бѣлинскій. Почти 20 лѣтъ спустя послѣ статей Бѣлинскаго -- въ 1859 году, вышло 2-е изданіе лекцій по исторіи русской литературы столь кичившагося своею ученостью именно предъ Бѣлинскимъ московскаго профессора Шевырева. Въ предисловіи Шевыревъ заявлялъ, что внесъ въ лекцій, читанныя въ срединѣ 1840-хъ гг., кое-какія измѣненія, чтобы поставить ихъ "въ уровень съ современнымъ состояніемъ науки". И тѣмъ не менѣе предъ вами тотъ-же совершенно несостоятельный методъ разсматриванія русскаго эпоса исключительно какъ выраженія идеаловъ русскаго народа въ эпоху его историческаго существованія. Только совершенно мимоходомъ, въ двухъ трехъ словахъ, Шевыревъ упомянулъ объ Индіи, какъ прародинѣ нѣкоторыхъ былинныхъ чертъ. Вводитъ онъ также до извѣстной степени сравнительный методъ сопоставленіемъ съ испанскимъ Сидомъ. Но и упоминаніе объ Индіи и обстоятельное сравненіе Ильи Муромца съ Сидомъ нимало не было вызвано научными стремленіями, а самымъ узкимъ кваснымъ патріотизмомъ. Упоминаніемъ объ Индіи Шевыревъ хотѣлъ, такъ сказать, установить знатное родство. Сравненіе-же съ Сидомъ было предпринято не съ тѣми цѣлями, съ какими предпринимаются плодотворныя сравнительныя изысканія, т. е. не для того, чтобы указать общія черты, а совсѣмъ съ противоположными цѣлями. Сидъ понадобился Шевыреву единственно для того, чтобы показать насколько Илья Муромецъ въ нравственномъ отношеніи выше Сида.
   Настоящее научное изслѣдованіе русскаго эпоса начинается только съ 60-хъ годовъ, когда вышедшіе изъ школы братьевъ Гриммовъ труды Буслаева ввели въ русскій фольклоръ сравнительный методъ, который въ своемъ дальнѣйшемъ развитіи сдѣлалъ совершенно немыслимымъ изслѣдованіе эпоса "изъ него самаго", путемъ болѣе или менѣе остроумныхъ и "глубокихъ" домысловъ.
   Но поскольку несостоятельны статьи Бѣлинскаго тамъ, гдѣ однихъ домысловъ было мало и гдѣ онъ пошелъ по невѣрному пути эстетически-литературнаго изслѣдованія былинъ, по стольку-л;е Бѣлинскій приходилъ къ безусловно-вѣрнымъ результатамъ талъ, гдѣ достаточно было одной силы обобщающей мысли и здраваго эстетическаго чутья. Тѣ-же обвинители (Орестъ Миллеръ, Бураковскій), которые въ значительной степени справедливо нападаютъ на Бѣлинскаго за его пренебреженіе къ народному творчеству, не могутъ не признать высокихъ достоинствъ отдѣльныхъ частностей статьи. Въ ряду ихъ на первомъ мѣстѣ стоятъ выдѣленіе особенностей Новгородскаго элемента былинъ и характеристика женской доли по народнымъ пѣснямъ. А въ общемъ статьи Бѣлинскаго о народной поэзіи, при всѣхъ своихъ недочетахъ, поражаютъ широтою пріемовъ. Такой всеобъемлющей картины всей совокупности русскаго народнаго творчества нѣтъ у насъ и до настоящаго времени. Сила обобщающей мысли Бѣлинскаго сказалась здѣсь во всемъ своемъ блескѣ.
   552) Стр. 484. "Отеч. Зап." 1841, No 12, цензурное разр. около Ідек. 1841. Въ изд. Солдатенкова вошло съ опущеніемъ цитатъ.
   553) Стр. 484. О Филимоновѣ см. т. IV, прим. 46.
   554) Стр. 490. "Отеч. Зап." 1841, No 12. Ценз. разр. около 1 дек. 1841. Въ изд. Солдатенкова не вошло.
   555) Стр. 490. Ср. выше статью No 552.
   556) Стр. 491. Отеч. Зап." 1841, No 12. Цензур, разр. около 1 дек. 1841 г. Въ изд. Солдатенкова не вошло.
   557) Стр. 492. 50-лѣтній срокъ литературной собственности установленъ у насъ только въ 1857 г. изъ желанія оказать услугу семьѣ Пушкина.
   558) Стр. 492. "Отеч. Зап." 1841, No 12. Цензур. разр. около 1 дек. 1841 г. Въ изд. Солдатенкова не вошло.
   559) Стр. 493. Письмо это разъ уже было приведено Бѣлинскимъ цѣликомъ (См. т. III, стр. 14--15).
   560) Стр. 493. Отзывъ о I части см. выше статью No 547.
   561) Стр. 487. "Отечест. Зап." 1841, No 12. Ценз. разр. около 1 дек. 1841. Въ изд. Солдатенкова не вошло. Диккенсъ опять тутъ попалъ въ одну компанію съ Поль-де-Кокомъ. Ср. примѣч. 39-е.
   562) Стр. 498. "Отеч. Зап." 1841, No 12. Цензур, разр. около Ідек, 1841. Въ изд. Солдатенкова не вошло.
   563) Стр. 500. Эта незаконченная статья при жизни Бѣлинскаго не была напечатана и впервые появилась въ XII томѣ изд. Солдатенкова. Кетчеръ печаталъ ее по той-же рукописи, которая была и въ нашемъ распоряженіи (см. прим. 321-ое). Нѣсколько фразъ, очевидно по недосмотру, въ Солдатенковско-Кетчеровскомъ изд. пропущено. Есть также въ Солдатенковскомъ изданіи кое-какія отступленія отъ орѳографіи Бѣлинскаго.
   Кетчеръ снабдилъ статью такимъ примѣчаніемъ:
   "Это другой открывокъ изъ отдѣла Эстетики, найденной въ бумагахъ покойнаго большая часть которыхъ, къ несчастью, была уничтожена имъ въ 1848 году. Весь написанный карандашемъ и оставленный незаконченнымъ, онъ принадлежитъ, судя по всему, къ одному времени съ первымъ".
   "Первымъ" отрывкомъ Кетчеръ называетъ статью "Раздѣленіе поэзіи на роды и виды" (см. выше статью No 518). Въ примѣчаніи (28, стр. 570) къ "Раздѣленію поэзіи" мы сказали, что "оставшіяся незаконченными и ненапечатанными статьи NoNo 572--575, кажется, писаны послѣ статей о Пушкинѣ" т. е. въ срединѣ 40-хъ гг.
   На основаніи соображеній, о которыхъ см. прим. 577, 535,586, мы готовы и второй разъ настаивать на этой хронологіи по отношенію къ большей части оставшихся ненапечатанными рукописей. Но собственно по отношенію къ статьѣ "Идея Искусства", мы присоединяемся къ мнѣнію Кетчера, который полагаетъ, что она писана тогда же, когда и "Раздѣленіе поэзіи на роды и виды" т. е. въ 1841 г. Основывается наше мнѣніе какъ на внѣшнихъ, такъ и на внутреннихъ признакахъ. Внѣшніе признаки -- это, прежде всего, полное тождество частью голубовато-сѣрой, частью желтоватой, но главное -- шероховатой бумаги, на которой писаны какъ "Идея Искусства", такъ и бывшія въ нашемъ распоряженіи статьи 1841 года о народной поэзіи (NoNo 557, 565). Это признакъ довольно важный, потому что позднѣйшія вставки въ передѣланную статью о народной поэзіи писаны на совершенно иной, гладкой бумагѣ. Очень также напоминаетъ статьи о народной поэзіи крупный размашистый почеркъ "Идеи Искусства". О самомъ-же рѣшающемъ внѣшнемъ признакѣ см. дальше прим. 576. Внутренними признаками мы бы назвали прежде всего общій обѣимъ статьямъ. гегеліанскій пошибъ, который свойственъ статьямъ Бѣлинскаго начала 40-хъ годовъ и исчезаетъ въ концѣ его дѣятельности. Характерна затѣмъ ссылка на Каткова. Едва-ли Бѣлинскій сталъ-бы ссылаться на Каткова въ концѣ 40-хъ гг., когда дружескія связи его съ Катковымъ значительно ослабѣли. По всей вѣроятности, многое въ теоретической части "Идеи Искусства" взято изъ тѣхъ-же Катковскихъ "тетрадокъ", о которыхъ см. прим. 46-ое.
   Бывшая въ нашемъ распоряженіи рукопись отрывка состоитъ изъ большихъ полулистовъ формата писчей бумаги. Противъ обыкновенія Бѣлинскаго, полулисты, кромѣ послѣдняго, исписаны съ обѣихъ сторонъ. Всѣхъ полулистовъ 34 (страницъ, значитъ 64). Въ нумерацію ихъ вкралась ошибка: цифра 21 повторяется два раза подрядъ, а послѣ 32 слѣдуетъ 34.
   564) Стр. 501. Здѣсь и дальше одушевленное изложеніе основъ Гегелевскаго ученія о тождествѣ міра и мышленія (ср. подробнѣе т. IV, этюдъ "Бакунинско-Гегельянскій періодъ жизни Бѣлинскаго", стр. 552 и слѣд.).
   565) Стр. 502. Тутъ одна строчка стерлась.
   566) Стр. 507. Тутъ оставлено пустое мѣсто въ скобкахъ для пѣмецкаго термина.
   567) Стр. 507. Тутъ поставленъ знакъ Г и на полѣ начата при такомъ-же знакѣ фраза: "Когда вы слышите отъ другого разсказъ о какомъ-нибудь человѣкѣ, то какой-то -- ".
   568) Стр. 508. Тутъ въ рукописи зачеркнуто: "Такъ тоже иногда, вся роскошь образованія, и умственнаго и свѣтскаго не возбуждаетъ".
   569) Стр. 508. Тутъ въ рукописи перечеркнуто:
   "Всѣ эти примѣры... Но всѣ эти примѣры поясняютъ только одну сторону понятія, заключеннаго въ словахъ "непосредственный и непосредственность",-- и мы должны привести другіе для показанія полнаго значенія этихъ словъ".
   570) Стр. 509. Странно, какъ Бѣлинскій серьезно придаетъ вѣру этому нелѣпому анекдоту, принадлежащему къ числу разныхъ другихъ легендарныхъ розсказней о Крезѣ, сообщаемыхъ Геродотомъ и другими древними писателями.
   571) Стр. 509. Въ рукописи зачеркнуто Бѣлинскимъ:
   "Въ чемъ видна одна воля человѣческая, одно сознаніе,-- тамъ не можетъ быть непосредственнаго дѣйствія, которое одно плодотворно и дѣйствительно; и напротивъ, въ чемъ видна одна непосредственность, безъ всякой воли и всякаго сознанія,-- тамъ нѣтъ никакой разумности и человѣческое дѣйствіе становится противоположнымъ дѣйствіемъ".
   572) Стр. 510. Эта фраза надписана надъ другой фразой:
   "Какъ произведеніямъ природы противополагаются произведенія ремеслъ, такъ всему непосредственно-являющемуся противополагается искусственное. Здѣсь два міра, враждебно стоящіе другъ противъ друга, какъ жизнь и смерть -- одинъ въ безпрестанной движимости, въ переливахъ цвѣтовъ и красокъ, свободный...".
   573) Стр. 511. Въ рукописи тутъ зачеркнуто нѣсколько строкъ почти стершихся и очень трудно читаемыхъ. Но, видимо, въ нихъ высказана таже мысль объ искусственномъ цвѣткѣ, которая развита дальше.
   574) Стр. 512. Мысль Бѣлинскаго тутъ еще всецѣло работаетъ въ теологическихъ предѣлахъ и это является еще однимъ доказательствомъ того, что отрывокъ относится къ началу 40-хъ годовъ. Позднѣе его космогоническія представленія принимаютъ другой характеръ.
   574--а) Стр. 511. Эта сноска, по недосмотру, неуказана на своемъ мѣстѣ; ей слѣдовало быть на 8-й строкѣ снизу передъ словами "развѣ въ розѣ" и т. д. Въ рукописи здѣсь нѣсколько строкъ зачеркнуто:
   "Не внѣшнею только формою должно ограничиться наше разсмотрѣніе естественной розы и какъ скоро мы заглянемъ внутрь ея -- всякое сравненіе съ нею искусственной уничтожится, какъ нелѣпость, оскорбляющая здравый смыслъ".
   575) Стр. 514. Въ изд. Солдатенкова тутъ опечатка, перешедшая и въ остальныя изданія Бѣлинскаго-указанъ "Московск. Наблюдатель" 1832 года, когда этотъ журналъ и не выходилъ еще. Надо 1838.
   Ссылка на Каткова примыкаетъ къ ряду многихъ проявленій того большого вліянія, которое въ началѣ 40-хъ годовъ Катковъ имѣлъ на Бѣлинскаго (ср. прим. 46).
   576) Стр. 515. Тутъ обрывается этотъ великолѣпный, истинно-вдохновенный отрывокъ, которому, вѣроятно, было-бы суждено развернуться въ одну изъ лучшихъ статей Бѣлинскаго. Статья начата очень стройно и въ этомъ, можетъ быть, сказалась подпочва -- Катковскія "тетрадки". Но огромное, захватывающее воодушевленіе въ развитіи основной идеи, блестящія коментаріи -- варіаціи на тэму объ идеяхъ-матеряхъ, и вообще все это одухотвореніе абстрактной тэмы статьи, принадлежитъ одному Бѣлинскому и въ немъ вся сила впечатлѣнія.
   Несмотря на то, что статья неокончена, она сыграла большую роль въ исторіи русскаго литературнаго сознанія: великолѣпное опредѣленіе искусства какъ "мышленія въ образахъ" стало крылатымъ и является основнымъ мѣриломъ при установленіи значенія всякаго литературнаго произведенія претендующаго на художественность. Самъ Бѣлинскій придавалъ большое значеніе своему опредѣленію и подчеркиваетъ, что оно въ "первый разъ произносится на русскомъ языкѣ". Остается опредѣлить въ какой мѣрѣ Бѣлинскій былъ тутъ оригиналенъ. Къ этому мы вернемся, когда займемся сводомъ эстетическихъ взглядовъ Бѣлинскаго.

-----

   Рукопись, которою мы пользовались при воспроизведеніи настоящей статьи получена нами изъ Румянцевскаго музея въ обложкѣ съ надписью "Искусство" и съ помѣткою 34 л. (листа). Помѣтка совершена вѣрна: хотя листа съ нумераціею 33 и нѣтъ, но за то, какъ мы уже сказали выше, нумерація 21 невѣрно поставлена Бѣлинскимъ два раза подрядъ. Послѣдній листъ нашей рукописи имѣетъ нумерацію двоякую: чернильную, рукою Бѣлинскаго,-- 2 и въ скобкахъ карандашную: (34). Кому принадлежитъ послѣдняя -- Кетчеру или лицамъ, пріобрѣвшимъ рукописи -- мы опредѣлить не имѣемъ возможности. Но одно несомнѣнно и это очень важно въ данномъ случаѣ: то лицо, которое дѣлало помѣтку (34) и такимъ образомъ включило этотъ листъ въ составъ отрывка объ "Идеѣ Искусства", имѣло полное право такъ поступить -- (34)-ый листъ до такой степени похожъ на остальные листы рукописи, что нельзя ихъ не счесть составными частями одного и того-же цѣлаго: абсолютно та же самая бумага и абсолютно тотъ-же самый почеркъ, да притомъ еще карандашемъ. То обстоятельство, что написанное на (34)-мъ листѣ не совсѣмъ вяжется съ предыдущимъ 32-мъ листомъ (на которомъ оканчивается "Идея Искусства" въ зданіи Солдатенкова и у насъ), не должно было смущать, потому что могло казаться, что промежуточный листъ затерянъ
   Болѣе пристальное изученіе, однако, (34)-то листа не оставляетъ никакого сомнѣнія, что къ статьѣ "Идея Искусства" онъ не принадлежишь. Листъ начинается съ нѣсколькихъ строкъ, писанныхъ чернилами"Поэзія эпическая достигаетъ своей вершины, полнаго осуществленія самого себя, дойдя до живого источника событій -- до человѣка, и выразившись въ эпопеѣ собственно такъ называемой.
   Эпосъ въ собственномъ смыслѣ есть..."
   Чернильныя строки занимаютъ самый верхъ страницы, а вся остальная часть полулиста написана карандашемъ, какъ мы сказали, поразительно схоже съ первыми 32--33 полулистами рукописи "Идеи Искусства". Однако, это нѣчто иное:
   "И смотрѣть на это, какъ на эпосъ, уже по одному тому (неразобрать); донъ Карлосъ слишкомъ незначительное лицо въ исторіи, чтобы вѣрность или невѣрность его историческаго характера въ худож. произведеніи могла быть какимъ нибудь вопросомъ. Многихъ соблазняетъ вольность Гете, сдѣлавшаго изъ восьмидесятилѣтняго Эгмонта, отца многочисленнаго семейства, настоящего юношу и заставивъ его любить Клару; вольность самая законная, ибо Гете хотѣлъ изобразить въ своей трагедіи не Эгмонта, а молодого человѣка, страстнаго къ упоеніямъ жизни и, вмѣстѣ съ тѣмъ, жертвующаго для искупленія свободы своей родины. Всякое лицо въ трагедіи принадлежите не исторіи, а поэту, хотя-бы и носило историческое имя. Глубоко справедливы..."
   Когда мы читали сейчасъ приведенныя строки, онѣ намъ показались знакомыми и мы затѣмъ вспомнили, что онѣ изъ "Раздѣленія поэзіи на роды и виды" (см. выше стр. 109). И все же это то, да не то: нѣкоторыя отличія есть. Такимъ образомъ предъ нами черновыхъ "Раздѣленія поэзіи на роды и виды". Этотъ выводъ имѣетъ рѣшающее значеніе для интересующаго насъ теперь вопроса о времени возникновенія "Идеи Искусства". Разъ весьма своеобразный карандашный черновикъ "Раздѣленія поэзіи" и рукопись "Идеи Искусства" до такой степени похожи, что прямо нѣтъ никакой возможности отличить ихъ другъ отъ друга, то, конечно, обѣ рукописи относятся къ одному и тому-же времени, т. ъ. къ началу 1841 года.
   577). Стр. 515. Эта статья принадлежитъ къ числу ненапечатанныхъ при жизни Бѣлинскаго (ср. статьи No 572--575 и дальше въ VII-мъ томѣ) и впервые появилась въ XII томѣ изданія Солдатенкова, откуда мы въ воспроизводимъ.
   Не имѣя въ своемъ распоряженіи очевидно потерянную рукопись статьи (см. прим. 321), мы не можемъ высказать какихъ-бы то ни было соображеній о времени написанія статьи но внѣшнимъ признакамъ, которые сослужили намъ службу при опредѣленіи хронологіи статьи объ "Идеѣ Искусства" (прим. 576). Но нѣкоторые внутренніе признаки заставляютъ насъ думать, что статья относится не къ началу, а къ серединѣ или даже ко второй половинѣ 40-хъ годовъ. Въ началѣ 40-хъ годовъ Бѣлинскій относился крайне враждебно ко всему французскому (см. прим. 43). Здѣсь-же онъ прямо преклоняется предъ всѣмъ французскимъ, восторгается столь презираемою имъ прежде французскою прессою, провозглашаетъ Францію "Эладою новаго міра". Онъ съ осторожностью говоритъ теперь о французской литературѣ XVII вѣка, ни разу не примѣняетъ къ ней созданнаго имъ термина, "псевдоклассицизмъ" (см. V прим. 13) и раньше неоднократно вышученнаго Корнеля называетъ даже "великимъ поэтомъ". Все это явно указываетъ на второй, "французскій" періодъ духовной жизни Бѣлинскаго, когда онъ съ тою-же необузданностью полюбилъ Францію и французовъ, съ которою въ "нѣмецкій" періодъ все французское ненавидѣлъ.
   578) Стр. 517. Въ 40-хъ годахъ писали Словенскіе и Словянскіе, а не Славянскіе.
   579) Стр. 517. Свѣдѣніе, требующее извѣстныхъ оговорокъ. Для своего времени, въ общемъ, Бѣлинскій имѣлъ основаніе сказать, что Словяне "считали достойнымъ предавать письменамъ только книги религіознаго и теологическаго содержанія". Но за время, отдѣляющее насъ отъ Бѣлинскаго собрано множество памятниковъ древней "Словянской" письменности, которые указываетъ на жгучій интересъ къ самымъ разнообразнымъ предметамъ
   580) Стр. 518. Сноска поставлена по недоразумѣнію.
   581) Стр. 537. Ср. прим. 577.
   582) Стр. 537. Второй, разъ Бѣлинскій впадаетъ въ непонятную ошибку, пренебрежительно отзываясь о философскихъ дарованіяхъ народа, выдвинувшаго Вэкона, Юма, Локка и цѣлый рядъ другихъ первостепенныхъ мыслителей.
   583) Стр. 538. Мысль достаточно спорная. Генетически англійскій юморъ тѣснѣйшимъ образомъ связанъ со "старой веселой Англіей" (Old merry England) и нимало не есть "орудіе духа отрицанія". Въ большинствѣ случаевъ англійскій юморъ добродушенъ по преимуществу.
   584) Стр. 539. Цитируемыя Бѣлинскимъ характеристики Ломоносова, Тредьяковскаго и Сумарокова взяты изъ извѣстнаго "Опыта Историческаго Словаря россійскихъ писателей" Новикова.
   585) Стр. 540. Тутъ, несомнѣнно, Бѣлинскій говоритъ о своихъ "Литературныхъ Мечтаніяхъ". Это они поставили вопросъ о томъ "есть-ли русская литература".
   Въ примѣчаніяхъ къ "Лит. Мечтаніямъ" мы своевременно разъяснили, что вопросъ о томъ, есть-ли у насъ литература далеко не былъ такимъ дерзкимъ и ставился до Бѣлинскаго; по несомнѣнно, что рѣзкость и опредѣленность ему дала только та страстность, съ которою Бѣлинскій развилъ мысли своихъ предшественниковъ. Когда Надеждинъ въ концѣ 1835 г. вернулся изъ-за границы, онъ засталъ столько толковъ по этому поводу, что счелъ нужнымъ въ особой статьѣ "(Телескопъ" 1836 г., No 1) обстоятельно заняться нападками на тезисъ своего молодого сотрудника. Въ общемъ, онъ его поддерживалъ, но разными оговорками старался смягчить рѣзкость постановки. Объ этихъ журнальныхъ спорахъ 1835--36 гг. и говорить здѣсь Бѣлинскій и мы получаемъ, такимъ образомъ, довольно точную дату для опредѣленія времени написанія настоящей статьи. Бѣлинскій ихъ относить "лѣтъ десять назадъ тому", значить писалась статья въ 1845--46 гг., что вполнѣ совпадаетъ съ другими соображеніями, высказанными въ примѣч. 577.
   586) Стр. 545. Конецъ этой прекрасной статьи, написанной въ удивительно благородномъ тонѣ, сначала нѣсколько вялой и элементарной, но потомъ все разгорающейся, едва-ли можетъ оставить сомнѣнія относительно того, къ какому періоду жизни Бѣлинскаго ее пріурочить. Какъ ни удерживается авторъ отъ всякой полемики и партійности, но въ этомъ призывѣ къ общественности и торжеству "человѣческихъ идей", въ протестѣ противъ невѣжественной, полуазіатской старины вполнѣ опредѣленно сказался весь Бѣлинскій послѣдняго періода его жизни.
   587) Стр. 545. Статья напечатана здѣсь по рукописи (см. примѣч. 321). по этой же рукописи она напечатана въ XII т. изд. Солдатенкова, но съ нѣкоторыми отступленіями отъ пунктуаціи рукописи и съ замѣною излюбленныхъ Бѣлинскимъ курсивовъ кавычками. Всего большихъ полулистовъ in fo--4; изъ нихъ 2 еще удлинены приклейками. Бумага гладкая, желтоватая, такая-же какъ въ позднѣйшихъ вставкахъ и передѣлкахъ статей о народной поэзіи.
   588) Стр. 547. Тутъ въ рукописи совершенно несущественныя передѣлки въ порядкѣ изложенія. Предыдущія 6 строкъ написаны на полѣ послѣдней страницы рукописи; текстъ противъ этого мѣста Бѣлинскіи перечеркнулъ.
   589) Стр. 543. Статья напечатана нами по рукописи (см. прим. 321); по этой же рукописи статья напечатана въ XII т. изд. Солдатенкова Еетчечеромъ, снабдившимъ въ такимъ примѣчаніемъ:
   "Это позднѣйшая передѣлка начала, напечатанной въ пятой части этого собранія разбора "Древнихъ россійскихъ стихотвореній" собр. Киршею Даниловымъ и т. д. Этотъ разборъ долженъ былъ составить вторую главу отдѣла (?) "Критической исторіи русской литературы".
   Что значить тутъ "вторую главу отдѣла" "Крит. исторіи рус. литературы" мы не понимаемъ. Надписаніе "Глава II", дѣйствительно стоить на верху первой страницы рукописи, но цифра II такъ написана, что вполнѣ можетъ быть прочтена и какъ 11.
   Всего въ рукописи 4 полулиста in fo. Бумага гладкая, желтоватая, позднѣйшаго типа, почеркъ мелкій. Въ противоположность всѣмъ остальнымъ рукописямъ Бѣлинскаго, листы исписаны съ обѣихъ сторонъ.
   Въ изданіи Солдатенкова, а на основаніи его во всѣхъ остальныхъ изданіяхъ Бѣлинскаго, курсивы рукописи замѣнены кавычками. Эта замѣна порою превращаетъ подчеркиваніе той или другой мысли автора въ цитату чужой мысли.
   Кетчеръ въ своемъ примѣчаніи называете настоящей отрывокъ "позднѣйшей передѣлкой" начала статьи о сборникѣ Кирши Данилова. Если, однакоже, читатель сравнить это начало (см. выше стр. 393), то онъ увидите, что общаго не больше десятка строкъ, все-же остальное написано совершенно заново.
   590) Стр. 548. Первоначально вмѣсто этой фразы было: "Въ слѣдствіе этого, и Свѣтлана напр. въ нашей литературѣ считается народнымъ произведеніемъ", затѣмъ зачеркнуто и начато иначе: "Людмила и Свѣтлана Жуковскаго, Гусаръ и ЛюДмила Пушкина", но и это Бѣлинскій зачеркнулъ.
   591) Стр. 548. Рядъ мелкихъ перечеркиваній недававшейся Бѣлинскому фразы.
   592) Стр. 549. Первоначально тутъ еще было:
   "И для того владѣльцы животныхъ часто прибѣгаютъ къ искусственнымъ средствамъ узнавать принадлежащихъ имъ животныхъ, обрѣзывая имъ уши" дѣлая нарѣзы на рогахъ, иногда клейма на шерсти", но затѣмъ зачеркнуто.
   593) Стр. 550. Сравненіе не изъ удачныхъ. Аккорда одинаковыя струны, конечно, не даютъ, но звучатъ онѣ ни мало не "дисгармонически", а въ унисонъ, что есть, напротивъ того, предѣлъ музыкальнаго соотвѣтствія, переходящій въ тождество.
   594) Стр. 551. Дальнѣйшая мысль особенно не давалась Бѣлинскому и онъ много разъ начиналъ ее:
   "Есть народы, которымъ сужд... но есть народы, которые столь субстанціальны, столь самобытны, столь богатые, что даже подход... которые такъ богаты избыткомъ самостоятельнаго субстанціальнаго.... Но есть народы, столь, до того наполненные внутренней субстанц.... которые носятъ въ себѣ зародышъ такой глубокой самостоятельной жизненности, что, даже не подпадая подъ власть другого народа, они измѣняютъ характеръ своихъ завоевателей. Мы уже говорили въ предшествующей главѣ, что есть народы которымъ суждена первая роль въ человѣчествѣ".
   

Приложенія къ VI тому.

   I. Портреть Бѣлинскаго, работы И. А. Астафьева.
   Это, безспорно, лучшій изъ портретовъ Бѣлинскаго. Вотъ что, тотчасъ послѣ его появленія, писалъ Кавелинъ ("Рус. Мысль" 1882, No 2, Сочинешя т. III):
   До сихъ поръ не было сходнаго портрета В. Г. Бѣлинскаго. По какой-то странной случайности послѣ него не осталось даже дагерротипа. Въ публикѣ обращается, въ фотографическихъ снимкахъ, безобразнѣйшая передѣлка литографіи художника Горбунова.
   Послѣдняя тоже не отличается сходствомъ, а только напоминаетъ Бѣлинскаго, и теперь стала большою рѣдкостью. Съ покойнаго была снята маска, но болѣзнь и смерть такъ измѣнила его черты, что онъ по ней почти неузнаваемъ. Довольно удачный (конечно, я имѣю въ виду одно лишь сходство) бюстъ Бѣлинскаго сдѣланъ профессоромъ Ге, гораздо позднѣе, въ шестидесятыхъ годахъ, по этой маскѣ и по указанію друзей покойнаго.
   При помощи такихъ-то скудныхъ данныхъ, а также воспоминаній и разсказовъ нѣсколькихъ оставшихся въ живыхъ друзей и знакомыхъ Бѣлинскаго, задумалъ возсоздать его образъ и московскій художникъ И. А. Астафьевъ.
   Я видѣлъ выполненный имъ рисунокъ въ подлинникѣ и въ фотографическомъ снимкѣ и, какъ бывшій ученикъ пдругъ покойнаго, могу засвидѣтельствовать, что дорогія его черты переданы съ большою вѣрностью и очень живо его паноминаютъ.
   Рисунокъ И. А. Астафьева, по сходству, далеко оставляетъ за собою все, что мнѣ случалось до сихъ поръ видѣть, не исключая и бюста проф. Ге.
   Нельзя довольно благодарить г. Астафьева за трудъ, который, какъ пойметъ всякій, дался ему не легко и не вдругъ. Исполнилъ онъ его какъ разъ во-время.
   Пройдетъ еще нѣсколько лѣтъ и не станетъ современниковъ Бѣлинскаго, а съ нимъ уснутъ и устныя преданія, безъ которыхъ едва ли было бы возможно сохранить для будущаго времени живой образъ одного изъ замѣчательнѣйшихъ дѣятелей русской культуры во второй четверти девятнадцаттго вѣка.
   Май 1881 г.".
   
   2. Снимокъ съ рукописи Бѣлинскаго.
   I. Образчикъ страницы съ незначительными помарками.
   
   3. Снимокъ съ рукописи Бѣлинскаго.
   II. Образчикъ страницы, подвергшейся впослѣдствіи переработкѣ.

Конецъ VI тома.

0x01 graphic

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru