Lib.ru/Классика: Тургенев Иван Сергеевич. Переписка с В. П. Боткиным

Переписка И. С. Тургенева. В 2-х т. Т. 1.

М.: "Художественная литература", 1986.-- (Переписка русских писателей).

СОДЕРЖАНИЕ

В. П. Боткин -- Тургеневу. 21 февраля (4 марта) 1852 г. Москва

В. П. Боткин -- Тургеневу. 10, 14(22, 26) июля 1855 г. Москва

Тургенев -- В. П. Боткину и Н. А. Некрасову. 25 июля (6 августа) 1855 г. Спасское

В. П. Боткин -- Тургеневу. 5(17) августа 1855 г. Москва

Тургенев -- В. П. Боткину. 3(15) декабря 1855 г. Петербург

Тургенев -- В. П. Боткину. 71(23) июня 1856 г. Спасское

В. П. Боткин -- Тургеневу. 29 сентября (11 октября) 1856 г. Москва

В. П. Боткин -- Тургеневу. 10(22) ноября 1856 г. Москва

Тургенев -- В. П. Боткину. 25 ноября (7 декабря) 1856 г. Париж

В. П. Боткин -- Тургеневу. 3(15), 8(20) января 1857 г. Петербург

Тургенев -- В. П. Боткину. 17 февраля (1 марта) 1851 г. Париж

В. П. Боткин -- Тургеневу. 6(18) апреля 1859 г. Москва

Тургенев -- В. П. Боткину. 26 февраля (10 марта) 1862 г. Париж

В. П. Боткин -- Тургеневу. 20 ноября (2 декабря) 1863 г. Петербург

Тургенев -- В. П. Боткину. 26 ноября (8 декабря) 1863 г. Баден-Баден

В. П. Боткин -- Тургеневу. 23 мая (4 июня) 1864 г. Берлин

В. П. Боткин -- Тургеневу. 9(21) июля 1864 г. Степановка

В. П. Боткин -- Тургеневу. 11(23) октября 1865 г. Париж

В. П. Боткин -- Тургеневу. 26 сентября (8 октября) 1866 г. Париж

Тургенев -- В. П. Боткину. 29 сентября (11 октября) 1866 г. Баден-Баден

В. П. Боткин -- Тургеневу. 13(25) сентября 1867 г. Париж

Тургенев -- В. П. Боткину. 18 февраля (2 марта) 1869 г. Карлсруэ

И. С. ТУРГЕНЕВ И В. П. БОТКИН

Боткин Василий Петрович (1810--1869) -- автор статей о русской и западной литературе, философии, музыке, книги "Письма об Испании" -- родился в семье крупного московского чаеторговца. В. П. Боткин учился в московском частном пансионе, где получил хорошее знание языков. Там же пробудился у него и интерес к гуманитарным наукам. Историю живописи и архитектуры, теорию музыки, литературу европейских стран он изучал впоследствии самостоятельно и среди своих друзей считался непревзойденным знатоком всех видов искусства.

В конце 1830-х годов Боткин был членом кружка Станкевича, а в 1840-х -- Белинского. Он принимал участие в журналах "Телескоп" и "Молва", "Московский наблюдатель", "Отечественные записки", "Современник". Статьи Боткина 1840--1850-х годов пользовались популярностью, с его критическими суждениями считались Белинский, Некрасов, Огарев, Л. Толстой, Фет, Гончаров; его друзьями были Герцен, Грановский, Бакунин, Анненков.

Тургенев познакомился с Боткиным в 1842 году, а в 1845-м совершил с ним совместное путешествие по Франции. К началу 1850-х годов Тургенев и Боткин не только друзья, но и во многом единомышленники. Переписка между ними началась, очевидно, во второй половине 1840-х годов, но письма Боткина известны только начиная с 1851 года, а Тургенева -- с 1855-го. В своих письмах Боткин -- коренной москвич -- рассказывал о литературно-общественной жизни второй столицы, в частности -- о последних днях жизни, смерти и похоронах Гоголя. Значительное место в переписке Тургенева с Боткиным занимает обсуждение проблем эстетики и актуальных явлений литературного процесса того времени. И тот и другой в своей деятельности основывались на теории реализма и считали себя последователями Белинского. Оба адресата откликнулись на диссертацию Чернышевского "Эстетические отношения искусства к действительности" (1855): Боткин -- весьма положительно, соглашаясь с тем, что "теперь природа стала фундаментом искусству", Тургенев -- в значительной степени критически, не считая возможным признать справедливость тезиса "искусство -- суррогат действительности". В ходе дальнейшей переписки выяснилось, однако, что Боткин существенно расходился с Чернышевским в понимании социальной функции искусства. Поэзия -- "прозрение в сокровеннейшую сущность вещей, т.е. действительности",-- писал Боткин 29 сентября (11 октября) 1856 года. Но это постижение действительности, с его точки зрения, будет поэтическим только в том случае, если поэт сольется с природой и будет творить в бессознательном порыве. Боткин призывал Тургенева безотчетно радоваться своему существованию: "Будь хоть на краткое время растением <...> вот где высочайшее счастье человека,-- тогда вся жизнь его организма преображается в поэзию". В ответных письмах Тургенев настаивал на важности соблюдения принципа исторической и социальной достоверности в изображении действительности и утверждал, что только те произведения будут жить в веках, которые связаны с текущей жизнью общества. Обмениваясь мнениями о произведениях русских писателей того времени, Боткин и Тургенев сходились в оценке Островского, Фета, Некрасова, Л. Толстого. В письме от 26 сентября (8 октября) 1866 года Боткин проанализировал слабые и сильные стороны незавершенного романа Гончарова "Обрыв", отметив при этом "неясность концепции главного характера", с чем был согласен и Тургенев. Творчество Писемского вызывало разногласия: Боткин считал его писателем-натуралистом, и Тургенев ценил умение автора "Старой барыни" создавать "литературный рисунок". Расхождения в жизненных позициях и литературных пристрастиях между Тургеневым и Боткиным стали сказываться уже в конце 1850-х годов. Так, 31 октября (12 ноября) 1857 года Тургенев писал Н. В. Анненкову из Рима, где тогда жил и Боткин, что в "его характере есть какая-то старческая раздражительность -- эпикуреец в нем то и дело пищит и киснет; очень уж он заразился художеством" (Письма, т III, с. 161). В начале 1860-х годов Боткин отказался от своих прежних радикальных взглядов, а его участие в периодике почти полностью прекратилось. Подводя итог этого периода жизни Боткина, Тургенев писал: "Литература для него все-таки отзывалась чем-то вроде бунта" (Письма, т. VIII, с. 114); об эволюции воззрений Боткина см.: Егоров Б. Ф. Боткин -- критики публицист.-- В кн.: Боткин В. П. Литературная критика. Публицистика. Письма. М., 1984 с, 3--22). Узнав о кончине Боткина, Тургенев с горечью воскликнул: "Товарищем меньше!" -- и добавил: "Человек был замечательный: несмотря на многие недостатки -- русский тип" (Письма, т. VIII, с. 113, 112). В настоящее время известны 78 писем Тургенева к Боткину (1855--1869) и 81 письмо Боткина к Тургеневу (1851--1869); опубликованы: Т и Боткин (письма Тургенева к Боткину см. также: Письма, т. I -- VIII),

В. П. БОТКИН -- ТУРГЕНЕВУ

21 февраля (4 марта) 1852. Москва

Москва. 21 февр.
5 часов вечера.

Сегодня я обедал у Грановского и говорили за обедом о сплетне, которую тебе сочинили на меня. Мы единогласно решили, что эту пошлую сплетню поднес тебе Миницкий, которому сочинил ее Валентин Корш. Этот Корш уже замечен был и прежде в сочинении на меня самых пошлых сплетен, между прочим той, что будто бы я за его составления статьи об испанской литературе получил от "Современника" для выдачи ему 30 руб. сер. с листа, а ему заплатил только 15 руб. сер. О, литературные самолюбия! С этой статьей окончилось его сотрудничество, и я получил еще замечание от Некрасова, что и 15 руб. заплатить ему будет дорого {Статья была крайне плохо составлена. (Примеч. В. П. Боткина.)}. С этих пор преследует меня Корш своими сплетнями, из которых последней ты так добродушно поверил,-- да так поверил, что даже не счел нужным объясниться со мной, предпочитая сердиться на меня молча. Я уже жаловался Панаеву на тебя, а к тебе прямо не мог даже писать: так твое доверие к такой пошлости меня огорчило. Я думал, что в наших отношениях есть по крайней мере честное мнение друг о друге, а не обыкновенные светские отношения, в которых, отвернувшись от приятеля, называют его подлецом, а обернувшись к нему -- подают ему руку. Разумеется, тут дело не в графине и не в твоей критике, а в том, что ты поверил такой пошлой сплетне, обвиняющей меня в таком подлом двуличии и в презренной шаткости во мнениях. Если бы я не любил тебя искренно, это бы меня не так обидело. Я доволен только теперь тем, что эта история вышла наружу и все ее знают, начиная с самой графини.

Теперь скажу тебе весть печальную: сегодня в 8 часов утра умер Гоголь. Странные обстоятельства предшествовали его смерти: три недели тому (это рассказывал граф Толстой, у которого жил Гоголь) ¹ входит Толстой к Гоголю и находит его совершенно мрачным. Человек его говорил потом ему, что в эту ночь Гоголь встал в 3 часа ночи и жег бумаги. Он опять к Гоголю,-- тот все молчит. Наконец стал говорить: "какую штуку сыграл нынче со мной лукавый: я знаю, что я с своими сочинениями сделал много вреда -- но между моими бумагами были такие, которыми я очень дорожу и которые хотя отчасти уничтожают сделанный мною вред, и потому я решился сжечь все, кроме этих. Встал я и принялся жечь -- а лукавый и подсунул прежде всего мне под руку именно эти листы". В этом состоянии ума и умер он {Далее опущены подробности медицинского характера.} <...> Овер, призванный потом, говорил, что у него было решительное сумасшествие и что его надо было связать и насильно принять все нужные меры. Потом сделался с ним тиф, и когда он впал в беспамятство, то ему поставили пиявки и опустили в ванну. Но было уже поздно -- тиф все усиливался -- и он умер.

Я без разбора сообщаю тебе дошедшие до меня слухи -- может быть, есть неточность в подробностях,-- но они верны в основе: Гоголь умер в помешательстве, которое, начавшись слегка уже несколько лет, постепенно все усиливалось и наконец достигло своего крайнего развития. Характер этого помешательства очевиден. Об оставшихся у него бумагах -- неизвестно основательно: говорят, будто он все их сжег.

Как бы там ни было, но смерть эта поражает своим необыкновенным характером. Во всем этом есть какая-то сила, сила индивидуальности, перед которою почтительно отступаешь. В этом человеке ничего не было половинчатого. Как глубоко въедался он в каждый создаваемый им образ,-- так въелся он и в свою idée fixe, которая, все усиливаясь, наконец задушила его.

10 час. вечера. Я сейчас с панихиды -- лицо Гоголя очень мало изменилось, только черты сделались резче. Вот что я еще узнал от слуги, который ходил за ним: за 11 дней до смерти -- ночью сжег он все свои бумаги, он тогда болен еще не был, по крайней мере явно не был болен; но он говорил, что чувствует, что скоро умрет. Как только он сжег свои бумаги,-- так словно он опустился и с тех пор собственно начинается его болезнь. Когда его сажали в ванну -- это было за 1 ¹/₂ суток до смерти -- он противился, не хотел -- остальные сутки он был в беспамятстве, в беспамятстве и умер. Овер и бывшие при нем медики действительно говорили еще при жизни его qu'il faut le traiter comme un fou {Надо смотреть на него как на сумасшедшего (фр.).}, но меня поражает это предчувствие смерти, вследствие которого он и сжег свои бумаги и не хотел никаких медицинских пособий. Хоронить будут 24 февраля.

Бумаги сожжены им все; человек говорит, что была огромная кипа; это было в 2 часа; он спал от крыльца налево; но и направо 2 комнаты тоже были его. В последней был его кабинет. Он велел в ней открыть трубу, сам впихал туда бумаги и зажег их. Если что осталось, так разве 2-я часть "Мертвых душ" ², и то если она, как говорят, у Шевырева. Но и это неизвестно. Шевырев болен, лежит и никого не принимает.

Если какие еще узнаю подробности,-- то сообщу тебе.

Считаю лишним просить тебя, чтобы ты сообщил все это Панаеву и Некрасову.

Прощай, любезный Тургенев --

Твой В. Боткин.

Т и Боткин, с. 17--21.

¹ Гоголь умер в Москве у А. П. Толстого, квартира которого находилась в доме Талызина на Никитском бульваре (ныне Суворовский бульвар, 7). А. П. Толстой -- один из наиболее реакционно настроенных знакомых Гоголя.

² О сожженных Гоголем и сохранившихся после его смерти рукописях см. в переписке Тургенева с И. С. Аксаковым, с. 285--286.

В. П. БОТКИН -- ТУРГЕНЕВУ

10, 14 (22, 26) июля 1855. Москва

Москва
10 июля 1855 г.

Спасибо, что ты написал мне,-- а то я думал, что ты уехал на охоту. По твоей рекомендации я вчера вечером прочел повесть Нарской -- это премилая повесть, лучше всех до сих пор напечатанных женских повестей ¹. Кроме прелести рассказа и сюжета, задуманного очень умно и искусно -- в ней есть некоторый юмор и веселость, которые возбуждают невольную симпатию читателя к автору. Одно только лицо плохо обдумано -- Нелли: оно началось и осталось в тумане. Но во всем чувствуется очень грациозный, умный и даже смелый рисунок,-- нет нисколько болтовни, везде чувство такта, мотивы верны -- словом, милое произведение, которое читается с интересом и удовольствием. Все это, разумеется, в женской сфере, в которую не входит вопрос о поэтическом чувстве, о глубине и силе мысли, о сильном и сочном колорите и обо многом другом. Признаюсь, такие хорошие женские повести я читаю с каким-то особенным удовольствием; для меня интерес их заключается не в сюжете, а в движениях женского ума, в процессе женской особого рода наблюдательности, в процессе их симпатий и антипатий, вообще в движениях женской души, которую мы так мало знаем. С одной стороны произведения Сальяс,-- кроме ее "Ошибки" вовсе ничтожны -- пустые сочинения,-- в которых женского -- только одно слабомыслие, болтовня и безалаберность -- и ни одного из глубоких и оригинальных женских качеств. А эти качества чувствуются в повести Нарской. Нарекая -- есть собственно княжна Шаликова, сестра жены Каткова {Она девушка, лет около 40. Живет в деревеньке, в 45 верстах от Москвы: очень бедная. Зимой или часть зимы живет у сестры (Катковой). (Примеч. В. П. Боткина.)}.-- Говорят, что она, к сожалению, нехороша собой. Но какая умная и милая натура! Дай бог только, чтоб она не сошлась с московским ученым кружком: вообще эти кружки везде гибель для женских литературных талантов. Они погубили Ж. Санд, Сальяс и, вероятно, многих других. Я понимаю, отчего женская фантазия вянет от соприкосновения с этими схемами, выработанными и вычитанными в духоте кабинетов, и проч., что ты очень хорошо понимаешь ². Надо бы перечесть повести Ган,-- помнится, это была женщина с талантом -- и мы ее совершенно забыли.

О странном обстоятельстве долга твоего Белинской -- узнаю и для этого съезжу к ней сам на днях. А с Кетчером бывало, что он переврет совершенно добросовестно.

14 июля. Я не отсылал к тебе этого письма потому, что хотелось самому разузнать дело от Белинской. Нет, Кетчер не переврал. Она показывала мне твое заемное письмо на 1080 руб. сер. Тютчев заплатил ей только проценты с 1853 г. 20 мая по 20 мая 1854 г. Следовательно, ты должен Белинской проценты с 20 мая 1854 г. по 20 мая 1855 г., т. е. 86 руб. Кроме этого ты должен ей остаешься по заемному письму 1080 руб. Тютчев заплатил ей только за библиотеку 30Ö руб. сер.³

Видел я дочь ее: она похожа на отца,-- но жаль, что губы необыкновенно тонки: они дают лицу характер хоть умный, но недобрый.

Представь себе дикую странность мою: ведь я не совсем согласен с тобою относительно диссертации Чернышевского ⁴. В ней очень много умного и дельного. Дико только его определение искусства "как суррогата действительности". Но неоспоримо и то, что прежние понятия об искусстве -- очень обветшали и никуда не годятся, вследствие изменения нашего воззрения на природу и действительность. Вдумайся в это, и ты сам согласишься хотя в том, что прежние определения искусства, в которых мы воспитались,-- крайне неудовлетворительны. По крайней мере, меня не удовлетворяет ни одно из прежних определений искусства. По мне, большая заслуга Чернышевского в том, что он прямо коснулся вопроса, всеми оставляемого в стороне. С самого начала реальной школы -- вопрос был решен против абсолютного значения искусства. Прежде противупоставляли природу и искусство; теперь природа стала фундаментом искусству -- es sind Rosen, die zugleich im Himmel glühen {Это розы, которые к тому же рдеют в небесах⁴ (нем.).}. Что такое собственно поэзия, как не прозрение в сокровеннейшую сущность вещей? т. е. действительности. Карлейль где-то говорит: "сердце природы -- есть всюду музыка -- достаньте только до него". Во всяком глубоком взгляде -- непременно есть поэтическое. По мне, Гегель исполнен поэзии⁵.-- Как хотелось бы об этом поговорить с тобой,-- а писать -- нет терпения.

Как меня обрадовали слова в последнем твоем письме -- что ты так добросовестно теперь работаешь, как никогда прежде ⁶. Ах, милый Тургенев,-- именно дорожи добросовестностью труда и не думай о том,-- что из этого выйдет. Ты словно кокетничаешь с своим талантом и боишься быть самим собой. От этого в произведениях твоих -- так мало чувствуется личности автора. Подумай: ведь ты не высказал и сотой доли того, что проходит по душе твоей! И неистощимое богатство твоей милой натуры -- увы!-- услаждает только одних близких к тебе. Не бойся раскрыть свою душу и стать перед читателем лицом к лицу. Брось все теоретические личности, которыми ты любишь прикрывать себя: следуй движениям своего сердца без робости и осмотрительности. Wage Du zu irren und zu Träumen! {Дерзай заблуждаться и мечтать! (нем.).}⁷

Я живу с Некрасовым в Парке, на даче, обращенной в поле ⁸. Перед нами лес и рожь. Уединенно и славно. Живется нам очень хорошо. Здоровье его, кажется мне, лучше стало -- но оно зависит от тепла -- что-то скажет осень. Настроенность души у него самая мирная. Авдотья, может быть, приедет сюда на неделю. В Москве холера теперь меньше стала.

Я получил от тебя через Лобанова 20 р. сер. и ему отдал книги, взятые мною у Арнота.

Вот наш счет с тобой:

Заплатил я на почту за пересылку седла -- 5.50

За обливальную машину -- 15.--

За пересылку ее -- 3.50

Итого: 24.00

Следовательно, за тобой остается 4 руб.

Я не люблю дидактических стихотворений Некрасова.

Ты навалил на меня нелегкую работу отмечать дурные стихи Фета. Но ты в этом лучший судья, чем я ⁹. Напиши мне, есть ли у тебя экземпляр стихотворений Фета,-- если нет, я вышлю к тебе. Пока прощай; твой

В. Боткин.

Поклонись, пожалуйста, милейшему Колбасину. Чуть было не забыл написать тебе адрес Дружинина.

На станцию Поля (за Нарвою).
Его Высокородию
Федору Леонтьевичу Трефурту
для передачи А. В. Дружинину.

Т и Боткин, с. 59--64.

¹ О повести Е. Нарской (псевдоним Н. П. Шаликовой) "Первое знакомство со светом" (С, 1855, No 6) Тургенев писал с одобрением Боткину 9(21) июля 1855 г. (см. Письма, т. II, с. 290).

² Тургенев также считал, что стремление Ж. Санд проповедовать в повестях и романах социально-философские идеи ее учителей и единомышленников -- сенсимонистов, Луи Блана, Пьера Леру -- сковывало творческую фантазию писательницы и лишало созданные ею образы художественной объективности. Так, в письме к Полине Виардо 1849 г. он писал: "M-me Санд часто портит самые обаятельные свои женские образы, заставляя их быть болтливыми, рассудительными и педантичными" (Письма, т. I, с. 347--348). Графиня Салиас де Турнемир (печаталась под псевдонимом: Евгения Тур) -- хозяйка литературно-общественного салона в Москве, постоянными посетителями которого были ученые и литераторы: Т. Н. Грановский, П. Н. Кудрявцев, А. Д. Галахов, Е. М. Феоктистов и др. О сильных и слабых сторонах таланта Салиас Тургенев уже писал в рецензии на ее роман "Племянница" (см. С, 1852, No 1; см. также ПСС, 2, т. 4, с. 473--490).

³ После смерти Белинского Тургенев купил у его вдовы библиотеку критика (ныне хранится в Государственном музее И. С. Тургенева в Орле). Денежные расчеты с М. В. Белинской вел управляющий имениями Тургенева Николай Николаевич Тютчев.

⁴ Диссертация Н. Г. Чернышевского, о которой Тургенев отозвался отрицательно -- "Эстетические отношения искусства к действительности" (1855).

⁵ Эти суждения о сущности искусства и о Гегеле были развиты Боткиным в его фрагменте о Карлейле, напечатанном в С за 1856 г., No 2: "Восторженность лежит в основе мыслей всякого мыслителя, всякого истинного поэта <...> Гегель, обыкновенно называемый холодным мыслителем, исполнен восторженности <...> Придет время, когда в Гегеле оценят великого писателя и поэта" (Боткин В. П. Литературная критика. Публицистика. Письма. М., 1984, с. 187-- 188).

⁶ Об этом Тургенев писал Боткину 9(21) июля 1855 г. В это время он работал над романом "Рудин" (см. Письма, т. II, с. 290).

⁷ Строка из стихотворения Шиллера "Текла" (1802), впоследствии предпосланная Тургеневым в качестве эпиграфа к повести "Песнь торжествующей любви" (1881).

⁸ Боткин жил с Некрасовым под Москвой, в Петровском парке.

⁹ Боткин просматривал стихотворения Фета, вошедшие в сборник 1850 г., в связи с тем, что в кружке С было решено переиздать их с исправлениями и дополнениями.

ТУРГЕНЕВ -- В. П. БОТКИНУ И Н. А. НЕКРАСОВУ

25 июля (6 августа) 1855. Спасское

С. Спасское.
25-го июля 1855.

Любезные друзья мои, Боткин и Некрасов -- непонятным для меня образом ваше письмо от 10-го ¹ дошло до меня только вчера -- и я, подосадовав сильно на аккуратность наших почт, спешу отвечать. Предваряю, однако, что по причине нестерпимого зноя и порядочной хандры -- письмо мое будет невелико. Хандра моя, собственно, происходит от того, что с утра мои нервы раздражаются погребальным звоном и голосьбою баб на кладбище (вы помните, оно у меня под окнами)... Холера свирепствует -- а уехать нельзя ни к вам, ни на охоту -- никуда -- и не по причине денег, за предложение которых я все-таки благодарю вас.-- Спасибо тебе, милый Некрасов, за твое радушное предложение -- дичи мы, я уверен, наколотили бы пропасть, тем более мне досадно, что это все по усам течет, а в рот не попадает. Что делать!

Очень я рад, любезный Василий Петрович, что тебе понравилась повесть Нарской. Что же касается до книги Чернышевского -- вот главное мое обвинение против нее: в его глазах искусство есть, как он сам выражается, только суррогат действительности, жизни -- ив сущности годится только для людей незрелых. Как ни вертись, эта мысль у него лежит в основании всего. А это, по-моему, вздор.-- В действительности нет шекспировского Гамлета -- или, пожалуй, он есть -- да Шекспир открыл его -- и сделал достоянием общим. Чернышевский много берет на себя, если он воображает, что может сам всегда дойти до этого сердца жизни, о котором ты говоришь.-- Воображаю я его себе извлекающим поэзию из действительности для собственного обихода и препровождения времени! Нет, брат, его книга и ложна и вредна -- мы когда-нибудь с тобой пространно об этом потолкуем.

Я воспользовался невозможностью ездить на охоту -- и вчера окончил большую повесть листов в 7 печатных. Писал я ее с любовью и обдуманностью -- что из этого вышло -- не знаю ². Дам ей полежать, потом прочту, поправлю -- а списавши, пошлю к тебе -- что-то ты скажешь? Что-то скажет Некрасов?

В последнем моем письме к нему я просил о высылке Бернса -- не забудь это исполнить -- для него же. Также пришли мне Фета с поправками ³.

Я навел справки о векселе Белинской. Оказывается, что я действительно не выплатил его, а выплатил другой. С этим письмом ты получишь 90 рублей сер.-- из коих 4 тебе -- а 86 проценты по май месяц 1855-го г. Я бы послал ей сам, да не знаю ее адресса. Будь так добр, доставь ей эти деньги -- и вели сказать, что я извиняюсь перед ней и в октябре, когда ее увижу -- готов ей заплатить, если она хочет, капитал -- или буду продолжать платить ей проценты. Пришли мне ее адресс -- я ей сам напишу.

Прощайте, друзья; жарко так, что перо из рук валится. Желаю вам всего хорошего, здоровья и веселья. Крепко жму вам обоим руку, благодарю за память и остаюсь

преданный вам
Ив. Тургенев.

P. S. Арльт мне бог знает что прислал, книги, которые я уже от него же получил. Отошлю их ему назад.

Т и Боткин, с. 65--67; Письма, т. II, с. 300--301.

¹ К письму Боткина от 10, 14 (22, 26) июля 1855 г. Некрасов сделал приписку (см. Т. и Боткин, с. 64--65).

² Повесть -- "Рудин".

³ См. примеч. 9 на с. 357.

В. П. БОТКИН -- ТУРГЕНЕВУ

5(17) августа 1855. Москва.

Москва.
5 августа 1855.

Спешу написать тебе несколько слов между разного рода хлопот. Брат у меня захворал -- и я ежедневно должен по нескольку часов заниматься торговыми делами и через три дня еду в Нижний на ярмарку.-- Присланные от тебя 90 руб. сер. получил и из них 86 руб. заплатил М. В. Белинской; посылаю тебе ее расписку, писанную карандашом,-- чернил у ней в то время не случилось. Вот ее адрес: в Александровском институте, возле Мариинской больницы. Она очень рада иметь за тобою деньги и нисколько не думает просить тебя о заплате. Попомни только, что проц. заплачены ей по 23 мая 1855.

А мы всё продолжаем жить на даче; на днях приехал ко мне Панаев. Дела по "Современнику" действительно были очень стеснены, но теперь все уладили. Он послезавтра уезжает в СПб. Вторая статья Толстого о Севастополе -- необыкновенно хороша,-- но она напечатается с большими изменениями, или лучше сказать с переменою духа ее ¹. Толстой, в противуположность первой своей статьи,-- взглянул на дело с буднишной, ежедневной стороны и вместо постоянных героев -- выводит просто людей, очень любящих жизнь и смотрящих на смерть и раны с практической точки здравого смысла. Статья унылая; она непременно произвела бы самое дурное впечатление. И какой большой, тонкий талант!

С тем, что ты говоришь о диссертации Чернышевского -- я, разумеется, в сущности согласен. Чернышевский неправ только в том случае, когда дело идет о поэзии, т. е. о самой существенной и идеальной стороне искусства; но зато произведения Писемских и tutti quanti {всех подобных (лат.).} -- по-моему, как нельзя лучше подходят под определение: суррогат действительности -- не более. Формальный талант в литературе -- все равно, что дагерротип -- в живописи. Я до сих пор не могу растолковать себе твоего удивительного восторга от Писемского; в этом отношении, мне кажется, в тебе есть какое-то недоразумение с самим собой ².

Сердце мое забилось от радости, когда я прочел в твоем письме, что ты окончил уже большую повесть. Об одном прошу тебя,-- прежде нежели ты пошлешь ее для печати -- дай мне прочесть ее. Пожалуйста -- выполни мою просьбу ³.

Григорович,-- проехал здесь опять к себе в деревню. Фетом непременно займусь,-- но теперь, ей-богу, нет времени. Холера здесь в самом незначительном виде. Представь себе, Некрасов последнюю строфу своего прекрасного стихотворения "К своим стихам", с которого я взял у тебя список -- переменил. Вышла дидактика, к которой он стал так склоняться теперь. Я разумею последнюю строфу, начинающуюся: "Та любовь etc"...⁴ Или ему стало совестно перед Авдотьей? Не понимаю. Она очень хороша теперь с ним: внимательна и женственна,-- насколько она может быть женственной. Впрочем, мы живем очень приятно.

Пока прощай -- а ты все-таки пиши мне, когда будешь расположен писать. Право, я очень люблю тебя.

Твой В. Боткин.

Т и Боткин, с. 68--70.

¹ "Севастополь в мае" опубликован в С (1855, No 9) под названием "Ночь весною 1855 г. в Севастополе", без подписи автора, с цензурными сокращениям и искажениями текста (см.: Гусев H. H. Материалы к биографии с 1828 по 1855 год. М., 1864; см. также Толстой, т. 2, с. 411-413).

² Тургенев и в последующие годы восхищался реалистическим даром Писемского, "твердостью и верностью" его прозы. Боткину казалось, однако, что это достоинство произведений Писемского не может восполнить отсутствие в них "романтизма чувств". "Натуральная школа, не усматривающая жизненной, т. е. идеальной стороны -- есть ложь и мертвечина",-- писал он Тургеневу (см. ниже, с. 371). В свою очередь Писемский, утверждая, что "вступиться за романтизм в наше время -- дело нужное и честное", и признавая, что он сам не способен это сделать, пояснял, какой романтизм он имеет в виду: такой, "которым освещена Татьяна", а не тот, который проповедовал Боткин, "выдавая утонченную чувствительность и за поэзию, и за романтизм" (см. наст. изд., т. 2).

³ В середине октября 1855 г. Тургенев прочитал "Рудина" редакционному кружку С -- на чтении присутствовал и В. П. Боткин. Высказанные Тургеневу критические замечания побудили его переработать первоначальный вариант текста (см. ПСС, 2, т. 5, с. 467-- 475).

⁴ Речь идет о стихотворении Некрасова "Праздник жизни -- молодости годы..." (1855), в котором поэт изменил последнюю строфу, придав слову "любовь", осмыслявшемуся в первых вариантах в интимно-личном плане, социальное звучание:

...Та любовь, что добрых прославляет,

Что клеймит злодея и глупца

И венком терновым наделяет

Беззащитного певца...

(см. Некрасов, Акад., т. 1, с. 162, 538 и 630).

ТУРГЕНЕВ -- В. П. БОТКИНУ

3 (15) декабря 1855. Петербург

С. Петербург.
3-го декабря 1855.

Милый Боткин,

Едва ли не каждый день собирался я к тебе писать -- да все представлялись разные помехи. Но получив твое милое письмо ¹, я тотчас взялся за перо. Очень рад, что портрет мой доставляет тебе некоторое удовольствие -- если он глядит на тебя дружелюбно -- значит, он похож ².-- Ты уже знаешь от Некрасова, что Толстой здесь и живет у меня. Очень бы я хотел, чтобы ты с ним познакомился. Человек он в высшей степени симпатичный и оригинальный. Но кого бы ты не узнал -- это меня, твоего покорного слугу. Вообрази ты себе меня, разъезжающего по загородным лореточным балам, влюбленного в прелестную польку, дарящего ей серебряные сервизы и провожающего с нею ночи до 8 часов утра! Не правда ли -- неожиданно и не похоже на меня? И между тем оно так. Но теперь я объелся по горло -- и хочу снова войти в свою колею -- жить философом и работать -- а то в мои лета стыдно дурачиться!

Я уже многое переделал в "Рудине" и прибавил к нему. Некрасов доволен тем, что я прочел ему,-- но еще мне остается потрудиться над ним. К 15-му числу, я надеюсь -- все будет кончено. Пожалуйста, приезжай -- мне так хочется, чтобы ты здесь застал Толстого. Он бы уже уехал, вследствие полученного письма из деревни -- если б не случилось обстоятельства, задержавшего его. Он тебе чрезвычайно понравится -- ты увидишь!

Воображаю себе, что ты не очень должен веселиться в Москве. Приезжай -- и Некрасову ты этим сделаешь великое удовольствие. Здоровье его не хуже прежнего -- но он, кажется, хандрит.

Кстати, повар Петр просит меня убедительно напомнить тебе о нем для Купеческого московского клуба -- а то говорят, d'autres se mettent sur les rangs {другие хотят занять это место (фр.).} -- a лучшего повара вы не найдете.

Здесь все обрадованы сдачей Карса ³. Да и слава богу, наконец!

Жажду тебя видеть -- приезжай -- покажу тебе Надежду Николаевну -- ты в нее влюбишься.

До свидания -- обнимаю тебя.

Твой
Ив. Тургенев.

Т и Боткин, с. 74--75; Письма, т. II, с. 324--325.

¹ Письмо от 30 ноября ст. ст. 1855 г. (см. Т и Боткин, с. 72--73; ср. Письма, т. II, с. 597).

² Благодаря Тургенева за присланный ему портрет, Боткин писал: "Взглянешь на него -- и хорошо сделается на душе: словно ты со мной и смотришь на меня так тихо и приветливо..." (Т и Боткин, с. 72).

³ Взятие русскими войсками турецкой крепости Карc стало последним крупным событием Крымской войны (1853--1856) и оказало благоприятное для России влияние на исход мирных переговоров в 1856 г.

ТУРГЕНЕВ -- В. П. БОТКИНУ

11(23) июня 1856. Спасское

С. Спасское.
11-го июня 1856 г.

Что это с тобою, hermano mio, caro Don Basilio? {брат мой дорогой, Дон Базилио (исп.).} Твое письмо очень печально -- и ты, видимо, хандришь. Неужели твоя нога так разболелась? В таком случае ней декокт, скрепя сердце -- и старайся выздороветь. А в будущее ты не гляди слишком унылым взором. Если соскучишься, приезжай зимой в Париж, отыщи меня, и мы очень благополучно проведем время -- за это я тебе ручаюсь.

А я здесь продолжаю подвизаться на поприще совершенного бездействия. Даже как-то мне дико подумать, что я когда-то занимался сочинением разных повестей. Вчера я с большим усилием придумал следующий сюжет: "один молодой человек хотел было жениться; но подумал -- и женился". Хорошо? Вот какой стих на меня нашел.

Толстой был у меня -- и уехал. Толстая гостила с неделю и тоже уехала. Дней через десять я отправляюсь на охоту за тетеревами в Калужскую губернию -- а 6-го числа июля я у тебя в Кунцове непременно! Эх, кабы к тому времени застать у тебя и Дружинина и Григоровича! Каратеев еще не вернулся -- но по слухам цел и невредим. Фет прислал мне свою поэму "2 Липки" -- не очень хорошо -- и стихотворение "Петербургская ночь" ¹, где следующие 10 стихов, особенно последние, меня приводят в восхищение:

"Вчера я шел в ночи!-- и помню очертанье

Багряно-золотистых туч...

Не мог я разгадать: то яркое сиянье --

Вечерней ли зари последнее прощанье

Иль утра пламенного луч?

Как будто среди дня замолкнувши мгновенно,

Столица севера спала,

Под обаяньем сна горда и неизменна --

И над громадой -- ночь бледна и вдохновенна,

Как ясновидящая -- шла".

Покажи это Дружинину. Немного он вдался в преувеличение в своей статье о Фете в "Библиотеке для чтения", но все-таки статья славная -- а статья об Огареве -- прелесть². Это настоящий тон, дельное дело; в Дружинине сидит русский reviewer {обозреватель (фр.).} в отличнейшем смысле слова. Я много жду от "Библиотеки для чтения" под его командой. Если я не превращусь окончательно в животное, напишу непременно для него рассказ (entre nous soit dit) {между нами говоря (фр.).}, только для него и напишу, а в "Русский вестник" и "Отечественные записки" -- хоть секи меня -- не могу!³

А плохие ты мне даешь вести о Некрасове... Этого (в таких размерах) я, признаюсь, не ожидал. Видно, отсутствие порядочного женского влияния, женского общества ничем заменить нельзя, и навсегда отразится в жизни человека. В какие же тут вступать можно продолжительные отношения? Жаль мне очень его, для него же самого. Его и за границу не утащишь -- хоть он и пишет мне, что поедет со мной.

Дядя и все его семейство благодарит Дружинина и тебя за память.

Ну, дружище, до свидания в начале июля. Не хандри, пожалуйста -- и выздоравливай. А ты думаешь, я Ладыженской написал? Не написал и не напишу. Бог с ними, с этими женщинами, которые всё гоняются за собственным хвостом⁴. Это прилично только котятам. Обнимаю тебя и милого Дружинина.

Ваш
Ив. Тургенев.

Т и Боткин, с. 84--87; Письма, т. II, с. 366--368.

¹ Поэма "Две липки" опубликована в ОЗ (1857, No 1), стихотворение "Петербургская ночь" -- в С (1856, No И).

² Речь идет о статье А. В. Дружинина "Критика. Стихотворения А. А. Фета.-- Зимний путь. Поэма Н. П. Огарева" (БдЧ, 1856, No5). О Фете Дружинин писал: это "поэт самого высшего разбора. Под стихотворением, которым начинается книжка ("О, долго буду я, в молчанье ночи тайной..."), имя Пушкина не возбудило бы никакого удивления в читателе; мастерской, неслыханно прелестный антологический очерк "Диана" сделал бы честь перу самого Гете в блистательнейший период для германского олимпийца", и далее: "Подобной высокой, безграничной, волшебной, изумительной поэзии надо поискать во всех европейских литературах" (Дружинин А. В. Литературная критика. М., 1983, с. 91, 99). Тургенев относился к стихам Фета более сдержанно и считал даже, что они требуют поправок и "чистки" (об этом см.: Благой Д. Тургенев -- редактор Фета.-- Печать и революция, 1923, кн. 3, с. 45--64).

³ В 1857 г. в БдЧ (No 10) была напечатана "Поездка в Полесье" Тургенева.

⁴ С Екатериной Алексеевной Ладыженской, писательницей, печатавшейся под псевдонимом "С. Вахновская", Тургенев познакомился в середине 1850-х годов и вступил с ней в переписку (об этом см.: Никонова Т. А. Е. А. Ладыженская.-- ТСб, вып. 2, с. 354--356). В данном случае имеется в виду письмо Ладыженской, в котором она, црочитав статью Евгении Тур о Жорж Санд, спрашивала Тургенева: "Напишите? не Ваше мнение об аналитическом направлении нашего века, по-Башему, ведет ли оно к пользе или ко вреду?" (см. Письма, т. II, с. 624).

В. П. БОТКИН -- ТУРГЕНЕВУ

29 сентября (11 октября) 1856. Москва

Москва.
29 сентября 1856.

Я давно, каждый день ждал от тебя хоть двух слов,-- но сказать правду,-- доволен был твоим молчанием,-- т. е. доволен за тебя. Твое молчание говорило мне, что тебе хорошо,-- ну, а это главное, и я был покоен, и к черту пустые письма. Наконец сейчас получил от тебя весть, подтвердившую все мои предчувствия. Спешу отвечать тебе, уверенный, что ты не без интереса прочтешь мою болтовню. Из твоего письма вижу, что ты почти au courant {в курсе (фр.).} всего, что делается в литературе, включая сюда и преломление ноги Островского¹. Я был у него на днях,-- ему лучше, по лежит в таком здоровом, цветущем виде, что я искренно дивился этому неразрушимому здоровью. Ты, верно, уже слышал, что он написал повесть -- ужасно интригует она меня. Но он за болезнию не кончил еще ее, и потому придется подождать.² У Островского встретил я Писемского -- бледного, исхудалого, больного,-- тень прежнего Писемского. Он приехал сюда лечиться. Островский говорит, что у него развилась ипохондрия. Дело в том, что Писемский начитался медицинских книг и нашел в себе многие болезни. Но теперь он вообще чувствует себя лучше. На мои глаза -- кажется, у него болезнь печени, подготовленная прежнею склонностию к водке. Теперь он уже более не пьет ее. Аполлон Григорьев -- велик!! Летом как-то приходит ко мне, говорит, что ему грозят тюрьмою, ежели он не заплатит по векселю, которому сегодня срок,-- словом, что ему до зарезу нужны 150 руб. Видя такое положение, ничего другого не оставалось, как дать ему эти 150. Через несколько времени -- слышу, что Григорьев является на всех гуляньях в удивительных костюмах. Потом пришел он ко мне: черный щегольской зипун, какая-то с голубыми плюшевыми отворотами поддевка, красная шелковая рубашка, белые шелковые портки -- словом, франт особого, невиданного рода; прибавь к этому бороду. Я так и покатился со смеху. Но он уже не сердится на меня. Добрый, милый, даровитый и несколько полуумный человек. В 3-м No "Русской беседы" печатается его статья об искренности в искусстве: он читал мне начало -- мне очень понравилось ³. Кстати,-- в 2 книге "Русской беседы" помещена статья И. Киреевского "О необходимости и возможности новых начал для философии". Необыкновенно глубокомысленная статья и превосходно написанная,-- но тем не менее бесполезная. Дело идет о разрыве, происшедшем в западной мысли между верою и знанием. Автор убежден, что это единство существует теперь в православном сознании и т. п.⁴ Действительно, Катков сильно жалуется на тебя, но я не слыхал о том, будто бы он хотел напечатать твое к нему письмо с своими комментариями ⁵. Он мне говорил, что, поверив твоему обещанию, он невольно обманул публику и вынужден будет как-нибудь оправдать себя. Самою замечательною статьей "Русского вестника" был разбор Н. Ф. Павлова комедии Соллогуба "Чиновник" ⁶. Во всем остальном "Вестник" остался прежним. В "Современнике" Даль поместил (за сентябрь) свои рассказы из народного быта. Очень плохи и не имеют ни малейшего литературного достоинства⁷. Библиография Чернышевского решительно начинает обращать на себя внимание. Вообще я не думаю, чтобы занятие Панаева журналом могло повредить "Современнику". Главное дело в повестях,-- если они будут,-- книжки выйдут недурные. А литературного вкуса я даже полагаю более в Панаеве, чем в Некрасове. Кстати, чтоб не забыть: на днях, гуляя с Григоровичем, встретили мы французского актера Берне, только что воротившегося из Парижа. Он объявил, что ему Ал. Дюма с братиею поручили передать тебе тысячу любезностей за твои "Записки охотника", которые все они читали с великим удовольствием ⁸. На днях получил я философию Мифологии Шеллинга и прочел три лекции ⁹. Стыдно мне сказать, но ничего особенного и нового в них не нашел. Он доказывает, что Мифология не есть ни создание поэтов, ни продукт философских созерцаний, хотя те и другие влагали в нее свои элементы. Все это могло быть ново лет за 50. Но тем не менее лекции драгоценны по разным замечаниям, беглым взглядам, полным поэтического глубокомыслия. Шеллинг, по мне, дает гораздо более глубокое и основательное понятие о Мифологии, нежели Гегель своим Religion der Schönheit {религией красоты (нем.).} -- и проч.¹⁰ Жизненная, практическая струя у Шеллинга выступает несравненно ярче и ощутительнее.

Ты переживаешь теперь самое благодатное время своей жизни. Счастие, которое ежеминутно боишься потерять -- держит человека в нравственном хаосе и приводит в отупение. Человек в таком состоянии никак не может быть самим собой и беспрестанно из одной фальшивой ноты впадает в другую тоже фальшивую. Неправда, будто несчастия способствуют к развитию человека,-- да, в дурную сторону, в желчную, злую. Нет, только в счастии натура человека раскрывается во всей своей истине. У меня захватывает дух, когда я подумаю о той бездне духовных наслаждений, какими ты окружен теперь. Мне по этому поводу вспоминаются слова Гете, которые ты, вероятно, знаешь: Wenn die gesunde Natur des Menschen als ein Ganzes wirkt, wenn er sich in der Welt als in einem grossen, schönen, würdigen und werthen Ganzen fühlt, wenn das harmonische Behagen ihm ein reines, freies Entzücken gewährt, dann würde das Weltall, wenn er sich selbst empfinden könnte, als an sein Ziel gelangt, auf jauchzen und den Gipfel des eigenen Werdens und Wissens bewundern. Denn wozu dient alle der Aufwand von Sonnen und Planeten und Monden, von Sternen und Milchstrassen, von gewordenen und werdenden Welten, wenn sich nicht zuletzt ein glücklicher Mensch unbewusst seines Daseins erfreut {Если здоровая природа человека действует как одно целое, если человек чувствует себя в мире как в великом, прекрасном, достойном и драгоценном целом, если состояние гармонии доставляет ему чистый и свободный восторг,-- тогда мировое целое может радоваться, если оно само чувствует себя достигшим своей цели, и удивляться вершине своего бытия ж познания. Ибо к чему служила бы вся роскошь солнца, и планет, и луны, и звезд,, и Млечного Пути, бывших и будущих миров, если бы в конце концов счастливый человек не радовался бы бессознательно своему существованию (нем.).}¹¹. Слышишь ли -- unbewusst? Вот чего я всего более желаю тебе -- будь хоть на краткое время растением. Я знаю, ты способен к этому состоянию,-- вот где высочайшее счастье человека,-- тогда вся жизнь его организма преображается в поэзию;¹².

Праздники коронования государя были великолепны,-- но я не видал их. Я не люблю толкотни и суматохи -- и потому ничего не видал, кроме иллюминации, которая была грандиозной. Отправился я еще смотреть фейерверк,-- но он не удался по случаю тумана,-- а сделан был превосходно. Знаешь ли ты манифест? Слышал ли, что пошлина на заграничные паспорта понижена и состоит теперь из 10 р.-- безразлично для всех?

И литература праздновала коронование государя. Устроен был обед у Шевалье, где собрались литературные и примыкающие к литературе люди, человек 30.-- Н. Павлов сказал речь, которую тебе посылаю к сведению ¹³. Этот обед, эта речь были действительно искреннейшим выражением чувств, и мы радостно прокричали ура за здоровье государя. Не было ни тени официального во всем этом.-- Однако ж лист уже исписался, а еще обо многом хочется поговорить с тобой; ну, до следующего письма, которое напишу не иначе, как по получении от тебя вести и ответа. Прощай, будь здоров. Что Некрасов? Как на него действует Европа? Если что получишь от него,-- сообщи, пожалуйста, мне.

Твой В. Боткин.

Т и Боткин, с. 91--96.

¹ В начале июля 1856 г. в Калязине упавший тарантас расшиб Н. А. Островскому ногу.

² Повесть "Не сошлись характерами" не была закончена (см. там ж е, т. XIII, с. 52--60, 368).

³ Статья А. А. Григорьева называется: "О правде и искренности в искусстве, по поводу одного эстетического вопроса. Письмо к А. С. X." (РБ, 1856, No 38; см. также: Григорьев А. Критика и эстетика. М., 1980, с. 51 -- 116).

⁴ Статью И. В. Киреевского см.: Киреевский И. В, Критика и эстетика. М., 1979, с. 293--334; о философских взглядах Киреевского см.: Манн Ю. Эстетическая эволюция Киреевского.-- Там ж е, с. 7--39.

⁶ Тургенев писал Боткину: "До меня дошли слухи, что "Вестник" хочет напечатать письмо, в котором я обещал ему повесть -- с своими комментариями -- правда ли это?" (Письма, т. III, с. 15). Катков опубликовал письмо Тургенева, что вызвало его возражение в печати (об этом см.: там же, с. 48--49, 71--72, и примеч., с. 470-471, 484-485).

⁶ Статья Н. Ф. Павлова о комедии В. А. Соллогуба "Чиновник" была напечатана в PB за 1856 г. (No 11 и 14, отд. изд.: "Разбор комедии гр. Соллогуба "Чиновник". М., 1857).

⁷ Речь идет о "Картинах из русского быта" В. И. Даля (рассказы I--XII см. С, 1856, No 9. Об отношении Тургенева к творчеству Даля см.: ПСС, 2, т. 1, с. 277--280).

⁸ Французские читатели познакомились впервые с "Записками охотника" по переводу Эрнеста Шаррьера, который вышел в Париже в 1854 г. (см. об этом там же, т. 3, с. 410--411, 424--425).

⁹ Речь идет о книге Шеллинга "Die Philosophie der Mythologue und der Offenbarung", вышедшей посмертно в 1856 г.

¹⁰ Об этом см.: Гегель. Энциклопедия философских наук, т. 3. Философия духа. М., 1977, с. 383--388.

¹¹ Из книги Гёте "Винкельман и его столетие" (1805). Вольным переводом этого отрывка Боткин закончил свою статью о Фете, напечатанную в 1857 г. в С (No 1). См. также: Боткин В. П. Литературная критика. Публицистика. Письма. М., 1984, с. 234.

¹² Высказанные здесь мысли легли в основу названной выше статьи Боткина о Фете. Утверждая, что "общество человеческое живет только нравственными идеями" и что "главным орудием и выражением нравственных идей" является искусство, Боткин в то же время настаивал на важности элемента непосредственности, бессознательности в художественном творчестве. Он писал: "...поэзия не есть что-либо искусственное, литературное, словом, сочиненное; напротив, одно из удивительных и основных свойств поэтического ощущения состоит именно в том, что оно не зависит ни от воли нашей, ни от нашего ума; оно есть бессознательный, таинственный факт нашей духовной природы" (там же, с. 194, 203; о философско-эстетических взглядах Боткина см.: Егоров Б. Ф. Боткин -- критик и публицист.-- Там же, с. 3--21; Жирмунский В. М. Гете в русской литературе. Л., 1982, с. 294--298).

¹³ Коронация Александра II происходила в Москве 26 августа 1856 г. Отчет об обеде литераторов с изложением речи Н. Ф. Павлова напечатан в M Вед (1856, No 117,29 сентября). Как считали некоторые современники, в том числе н Боткин, скрытой темой речи Павлова была амнистия декабристам (см.: Феоктистов Е. М. Воспоминания. Л., 1929, с. 46).

В. П. БОТКИН -- ТУРГЕНЕВУ

10(22) ноября 1856. Москва

Москва. 10 ноября 1856.

Насилу наконец получил от тебя письмо ¹, которого ждал с великим нетерпением. Итак, с тобою все хорошо, исключая проклятого пузыря: черт знает с чего опять заболел он? Ну-с, прежде всего несколько слов о "Фаусте". Положительно можно сказать, что он встретил здесь самый симпатический прием и даже у людей, которые не имеют к тебе расположения. Даже те, которым не нравится в нем фантастическая сторона -- и те с охотою извиняют ее за общее достоинство рассказа ². Н. Ф. Павлов говорит, что ты лучше ничего не писал, и вообще, сколько я замечаю, ни одна из твоих повестей,-- кроме некоторых рассказов охотника,-- не производила такого впечатления, как "Фауст". Но скажу тебе также и то, что ты всего менее должен приписывать этот успех своему искусству и мастерству -- весь успех на стороне натуры твоей, на симпатичности рассказа, на общем созерцании, на поэзии чувства, на искренности, которая в первый раз, как мне кажется, дала себе некоторую волю. Вот тебе лучшее доказательство, какое великое дело искренность в искусстве. Люди охотно простят все недостатки и ошибки за возбужденную в них симпатию. Ты же, собственно, лирик, и только то удается тебе, к чему ты расположен субъективно; по крайней мере, до сих пор спокойная, отрешенная от себя объективность -- мало удавалась тебе. Замечательно, что "Фауст" разделил твоих читателей: люди с внутренним образованием и содержанием -- в восхищении от него; другие -- натуры грубоватые и прозаические -- ничего не видят в нем. Так и должно быть: ты писатель для людей чувства образованного и развитого; писатель для передовой, самой избранной части общества. Да и не старайся нравиться большинству; и для тебя большинство придет, но только впоследствии, как пришло оно потом для Пушкина, которого оно почитает понаслышке, по установившемуся авторитету, а вовсе не по внутреннему своему сознанию. Дело другое "Записки охотника" и вообще произведения, затрагивающие известную струну: их всеобщий успех -- дело немудреное и ясное. Да тебе, с твоим талантом, стыдно выезжать на подобных мелодраматических сюжетах. Чем искреннее, субъективнее будут твои произведения, тем лучше будут они, тем благотворнее будет их влияние. Тебе до сих пор не удавалась комедия и драма -- не потому, что ты к ним неспособен, а потому, что в тебе не сформировалось еще общее воззрение на человеческую жизнь, не сформировалась еще та жизненная мудрость и та высшая нравственность, которые призывают людей на суд свой. Конечно, они у тебя есть, но отрывочно и далеко еще не охватывают всех явлений человеческой жизни. А потом, вообще надо тебе как можно меньше иметь в виду эффект, а следить только одну жизненную правду. Не забудь потом, что русские читатели любят тебя не за объективность твою, но за тот романтизм чувства, за те высшие и благороднейшие стремления, которые поэтически проступают в твоих произведениях, словом, за идеальную сторону их. А Писемский, несмотря на все мастерство его рисунка и колорита,-- как мало имеет значения! Натуральная школа, не усматривающая жизненной, т. е. идеальной стороны вещей -- есть ложь и мертвечина -- и публика права в том, что смотрит равнодушно на наших натуралистов. Наша публика, очевидно, жаждет содержания, нравственного содержания, и за него готова простить все неудачи формы. Принимая все это в соображение, я думаю, что твоя настоящая литературная деятельность только еще начинается и чем более будет вырабатываться в тебе жизненное (а не философское) сознание -- тем лучше и благотворнее будут твои произведения. А от дидактики спасет тебя твое поэтическое чувство.

Был у меня Толстой, проездом из деревни в Петербург. Одинокая жизнь в деревне принесла ему много добра, он положительно стал лучше, т. е. проще, правдивее и сознательнее; кажется, и внутренней тревожности стало в нем меньше. Он кончил половину своей "Юности" листов в 10 печатных,-- но я ничего не знаю из нее, он уже из деревни послал ее в Петербург ³. Читал он мне записки своего брата об охоте на Кавказе,-- очень хорошо; у брата его положительный талант ⁴. Островский оканчивает комедию для последней книжки "Русской беседы" и потом принимается за "Минина". Я провел с Островским как-то вечер,-- как необыкновенно умен этот человек! И какая точность и твердость в этом уме, какая меткость взгляда. Ограниченность сферы и некоторая исключительность воззрения -- много связывают его талант. Но зато как глубоко он видит в своей ограниченной сфере. О литературных новостях тебе, вероятно, пишут из Петербурга, и ты, конечно, уже знаешь, что все издание твоих повестей купил у Анненкова 5 И. В. Базунов по 2 р. 70 коп. за экземпляр. Таким образом наш добрый тысячи три и даже более положил себе в карман. Стихотворения Некрасова шибко идут, и в это короткое время книгопродавцы взяли у издателя до 1400 экземпляров ⁶. Не было примера со времени Пушкина, чтоб книжка стихотворений так сильно покупалась. Бедный Фет далеко отстал. Кстати: его дорожные впечатления, напечатанные в ноябрьском "Современнике" ⁷, местами очень посредственны, а местами прелестны; поэтическая натура так и вырывается из хлама. Ап. Григорьев напечатал в 3 книжке "Русской беседы" длиннейшую статью "об искренности в искусстве", которую поймут едва ли 10 человек, а в ней есть много дельного и хорошего, а много и пустого. Статьей Чернышевского, о которой ты упоминаешь, были здесь все недовольны, главное потому, что она служит как бы комментарием к запискам другого автора. Такая наивная откровенность -- вовсе неуместна ⁸. <...> {Выпущено указание на обстоятельство интимного характера.} Как бы хотелось мне узнать план твоего романа! ⁹ Пока прощай. Хоть больной, а завтра думаю ехать в Петербург по делу -- и остановлюсь у Панаева.

Твой В. Боткин.

Некрасов, кажется, страшно хандрит в Риме и tête à tête {один на один (фр.).} с Авдотьей томит его.

Т и Боткин, с. 101--105.

¹ Письмо от 25 октября (6 ноября) 1855 г. (см. Письма, т. III, с. 22--25).

² "Фауст" Тургенева имел успех и у представителей "эстетической школы" (Дружинин, Анненков), и у критиков революционно-демократического направления (Чернышевский, Добролюбов), похвалил его также славянофил К. С.[Аксаков. Повесть понравилась Л. Н. Толстому, Некрасову, Панаеву и др. Современники отмечали в "Фаусте" гуманизм, нравственную чистоту идеалов и поэтическое восприятие жизни. Весьма критически (именно за "фантастическую сторону") встретили новую повесть Тургенева Герцен и Огарев. (Об этом см. ПСС, 2, т. 5, с. 421--426.)

³ Повесть Л. Н. Толстого "Юность" была опубликована в С (1857, No. 2).

⁴ Речь идет о повести H. H. Толстого "Охота на Кавказе" (см. С, 1857, No 2).

⁵ Право на издание "Повестей и рассказов И. С. Тургенева с 1844 по 1856 г." (3 части. СПб., 1856) приобрел П. В. Анненков (об этом см.: ПСС, 2, т. 5, с. 502--503).

⁶ Речь идет о сб. "Стихотворения Н. Некрасова" (М., 1856).

⁷ В 1856 г. вышло собрание стихотворений Фета, подготовленное при участии других сотрудников С (об этом см.: Бухштаб Б. Судьба литературного наследства А. А. Фета.-- ЛН, т. 22-24. М., 1935, с. 561--602). В С (1856, No 11) напечатаны были "Письма из заграницы" Фета.

⁸ Речь идет об "Очерках гоголевского периода русской литературы". Тургенев, высоко оценивший эту работу Чернышевского, считал, однако, что ее автор "несколько нецеремонно обходится с живыми людьми, рассматривая их частную жизнь с исторической точки зрения -- иные, пожалуй, рассердятся, а иные струсят и закричат" (наст. т., с. 164).

⁹ Тургенев в это время начал работать над "Дворянским гнездом".

ТУРГЕНЕВ -- В. П. БОТКИНУ

25 ноября (7 декабря) 1856. Париж

Париж.
7-го декабря/25-го ноября 1856.

Милейший и любезнейший Боткин, письмо твое мною получено и прочтено с великим умилением. Речи твои золотые, и я слушаю их, как некий пустынножитель слушал пение райской птицы. Все сказанное тобою насчет моего писания чрезвычайно дельно и умно -- все принято к сведению и к надлежащему исполнению. В теперешнее безначальное время только в тебе да еще, пожалуй, в Анненкове живет критическая сила; в тебе она иногда шалит под влиянием каприза, в нем она затемняется беспомощной путаницей выраженья и степным лукавством; но от обоих вас слышал я душеспасительные слова -- и плакаться я на себя готов, что не довольно принимал их к сердцу; что делать! человек есть дрянь в некотором роде -- а я, грешный, и подавно; а потому не уставайте меня наставлять на путь истины -- а я буду стараться, чтобы хлопоты ваши не пропадали даром. Мне кажется, главный недостаток наших писателей и преимущественно мой -- состоит в том, что мы мало соприкасаемся с действительной жизнью, то есть с живыми людьми; мы слишком много читаем и отвлеченно мыслим; мы не специалисты, а потому у нас ничего не выходит специально. Мерк говорит весьма справедливо: Ailes (у древних) war local, für den Moment -- und dadurch ward's ewig. Wir schreiben in's weile Blaue, für alle Menschen und für die liebe Nachwelt und eben dadurch für Niemand {Все (у древних) было местным, рассчитанным на данный момент -- и потому стало вечным; мы пишем в туманную даль для всех людей и для милого потомства -- и потому ни для кого (нем.).}.

Если кто-нибудь из нас и обращает внимание auf das Locale {на местное (нем.).} -- то тотчас старается придать ему всеобщее, то есть им придуманное всеобщее значение -- и из этого выходит чепуха.

Я упомянул о Мерке. Я теперь много занимаюсь им и намерен познакомить с ним русскую публику. Это был величайший критик, которого можно сравнить разве с одним Лессингом.-- Те, которые знают о нем (а таких очень мало) -- думают, что Гете с него списал Мефистофеля -- и только. Отчасти это справедливо -- и быть оригиналом такого типа уже очень почетно -- но в Мерке было более чем одно ироническое отрицание. Я достал наконец его "Избранные сочинения". Это небольшая книга в 350 стр. (с его биографией) -- и нашел в ней множество превосходных вещей. Может ли, например, что-нибудь быть лучше следующего изречения: "Dein Bestreben,-- сказал он однажды Гете,-- deine unablenkbare Richtung ist: dem Wirklichen eine poetische Gestalt zu geben; die Andern suchen das sogenannte Poetische, das Imaginative zu verwirklichen -- und das giebt nichts wie dummes Zeug" {"Твое стремление, твое неуклонное направление состоит в том, чтобы придать действительному поэтический образ; другие же пытаются превратить так называемое поэтическое, воображаемое в действительное, но из этого ничего, кроме глупости, не получается" (нем.).}.

Если ты можешь достать эту книгу -- вот ее заглавие: Johann Heinrich Merck. Ein Denkmal, herausgegeben von Dr. Adolf Stahr. Oldenburg. (Schulze'sche Buchhandlung) {Иоганн Гейнрих Мерк. Памятник, издал д-р Адольф Штар. Ольденбург (книгоиздательство Шульде) (нем.).}. 1840 -- прочти ее -- обещаю тебе большое наслаждение.

Также прочел я в последнее время -- "The Confessions of an English Opium-eater" {"Исповедь англичанина-опиумоеда" (англ.).} -- удивительная штука! Я ничего подобного не встречал ¹.

Вообще я ужасно много прочел в последнее время; пузырь мой мешает мне писать, нарушая спокойствие и ясность духа. Я не чувствую себя свободным -- точно мне свечку под подошвой держат, ровно настолько, чтобы не зажигалась кожа. Впрочем, с некоторых пор мне лучше -- я начал принимать хинин -- и авось судьба надо мною смилостивится и избавит меня от этой напасти. В противном случае горе моей литературной деятельности! А прочел я Суетония, Саллюстия (которого возненавидел за изысканность слога), Тацита -- и начал Тита Ливия; я нахожу этих писателей, особенно первых -- весьма современными.

Делаво перекатал моего "Фауста" -- и тиснул его в декабрьской книжке "Revue des 2 Mondes", издатель (де-Марс) приходил меня благодарить и уверял, что эта вещь имеет большой успех; а мне, ей-богу, все равно, нравлюсь ли я французам или нет, тем более, что М-те Виардо этот "Фауст" -- не понравился.

Достолюбезнейший Полонский известил меня, между прочим, что Толстой в Петербурге -- а я ему писал на твое имя в Москву. Доставь ему это письмо -- и так как ты наверное прочел "Юность" -- скажи мне твое мнение, которое я жажду узнать. Твои слова о Толстом меня порадовали -- а успех Некрасова -- дело знаменательное. Публике это нужно -- и потому она за это и хватается.-- Пожалуйста, поживи в Петербурге подолее -- и обрати все свое внимание на "Современник"; боюсь я, как бы он не расшатался. Также напиши мне со всей правдивостью, какого рода мнение слагается в публике о моих "Повестях"; я их еще не получал здесь, хотя, говорят, они давно отправлены.

Я здесь почти не вижусь с французами -- хожу к двум, трем русским, к Мельгунову между прочим. Вот чудак!-- но милый чудак. А это, однако, скверно, что у тебя такое проявилось; под влиянием этого известия я приобрел себе capotis en caougutta perfectionnée -- хотя мне это нисколько не нужно.

Ну прощай -- дружески жму тебе руку и остаюсь

преданный тебе
Ив. Тургенев.

Т и Боткин с. 105--108. Письма, т. III, с. 45--48.

¹ "Исповедь англичанина-опиумоеда" -- сочинение английского писателя Томаса де Квинси, вышло в 1821 г. (анонимно), в 1856 г. появилось второе, дополненное издание.

В. П. БОТКИН -- ТУРГЕНЕВУ

3(15), 8(20) января 1857. Петербург

СПб. 3 января 1857 г.

Я долго не отвечал тебе, потому что все это время я сильно занят был писанием статьи о Фете, которую спешу послать на суд твой и с волнением буду ждать твоего о ней мнения. Тебе, верно, не понравится восторженный тон ее,-- да и мне самому противен он,-- но я решительно не могу, говоря о поэзии и искусстве, не выйти из обыденного тона. Говоря откровенно, мне самому хотелось дать себе посильный отчет о том, что такое искусство, что такое поэзия? Ответов на это я не находил ни у кого или находил их в таких сложных построениях, в таких отвлеченностях, что невозможно было схватить предмет в его общечеловеческом виде. Некоторый толчок дан мне был общими идеями Карлейля: из всего этого составилось посильное решение, которое предлагается на суд тебе ¹. Я было по обычаю отложил статью на неопределенное время,-- но Панаев непременно хотел иметь ее к 1 No ².

Живем мы тихо и мирно, но потребность в тебе чувствуется беспрестанно. Всего чаще сходимся у Дружинина. Толстой все это время здесь -- ты бы не узнал его, если б увидел. Это во всех отношениях редкая натура; много сил и необыкновенное внутреннее стремление. О "Юности" его еще не могу ничего сказать тебе; я знаю ее только по немногим отрывкам -- но в этих отрывках есть места удивительные. Жду прочесть ее в журнале вполне, который, кажется, выйдет не прежде 6 или 7 января. Дружинин расцветает все более и более: к этому немало способствует и увеличивающаяся противу прежнего подписка на "Библиотеку", которой первые книжки будут отличные ³. Этого, к сожалению, нельзя будет сказать о "Современнике", который, как дитя у семи нянек, кажется, останется без глазу. Литературная часть его будет крайне плоха: и 2 No явится без повести. Григорович на днях прислал вопиющее письмо, в котором пишет, что работа нейдет у него и что ко 2 No ожидать от него нечего; а разве к 3-й. Островский возится со своей больной ногой и тоже не может кончить начатой повести. Для 2-й книжки на тебя одного остается вся надежда. Между тем подписка идет хорошо, лучше прошлого года, но если первые NoNo будут бедны литературными статьями, то она может остановиться, и обязательное соглашение обратится в пуф ⁴. А потому постарайся непременно прислать что-нибудь к 2 книжке, хоть для того, чтоб на ней стояло твое имя. Ты сам понимаешь, что это необходимо.

Прочел я по-французски твоего "Фауста", но он мне по-французски показался очень бледным -- вся прелесть изложения пропала -- словно скелет один остался. Мы таки здесь занимаемся и музыкой: у Ар. Столыпина устроились музыкальные вечера, где играют трио Бетховена, и очень хорошо. Один такой вечер был у Толстого (Л. Н.). Для меня, который давно не слыхал Бетховена, это было великим наслаждением, и мне кажется, что я теперь много лучше прежнего понимаю его. Толстой просто упивается им. Кстати: его "Утро помещика", напечатанное в декабрьских "Отечественных записках", впечатления не произвело, хотя некоторые лица мужиков очень хороши. Также прошел почти незаметным и рассказ его в "Библиотеке" ⁵. Все это, мне кажется, оттого, что при одних характеристиках оставаться нельзя, как это до сих пор делает Толстой, а делает это он, кажется мне, потому, что у него не сформировалось еще взгляда на явления жизни. Он до сих пор все возился с собой. Теперь наступил для него период Lehrjahre {ученических годов (нем.).} ⁶, и он весь исполнен жажды знания и учения,-- ты удивился бы, сколько цепкости и твердости в этом уме и сколько идеальности в душе его. Великий нравственный процесс происходит в нем, и он все более и более возвращается к основным началам своей природы, которые в прошлом году так затемнены были разными житейскими дрязгами прежнего кружка и прежней колеи жизни. Он теперь собирается за границу, и, главное, хочется ему застать тебя в Париже; но ранее месяца, кажется, ему не удастся выехать. Ермил часто бывает с нами, и вообще он стал гораздо ближе к всем нам. Он написал повесть "Большая барыня" ⁷, половину которой читал, и всем она очень понравилась. Я не слыхал ее. Мы всякий раз вспоминаем о тебе и вчера еще у Дружинина говорили, что, дескать, тебе делать в Париже, когда отсутствие твое так здесь всеми чувствуется. Щербина явился в новом виде: он стал обходителен, не дичится, как прежде, говорлив, желчен и забавен; хочет заниматься критикой и приходил к Панаеву с предложением поручить ему критический отдел в журнале, уверяя, что у него по всякой части есть по три специалиста.

8 января 1857. Поздравляю тебя с Новым годом; дай бог, чтоб он был для тебя плодотворнее прошедшего. Я все еще здесь и занят, главное, лечением своего геморроя. Когда ты воротишься в Петербург, то адресуйся непременно к доктору Нордштрему -- я убежден, что он поможет тебе -- это самый дельный из всех докторов, каких я знал. Письмо мое до сих пор я не отсылал, потому что отпечатанные экземпляры статьи моей не были готовы, а 1 No "Современника" только сегодня вышел. Слышал я "Старую барыню" Писемского -- много таланта в рисовке и колорите, бедность воззрения на жизнь, отсутствие поэзии,-- словом, все его прежние качества и недостатки. Ты обещаешь прислать свою статью о Гамлете и Дон-Кихоте ⁸ -- вот бы славно! И с великим нетерпением я жду прочесть ее. Но мне что-то не верится,-- и я думаю, что эта статья больше в твоем желании, нежели в исполнении.

Прощай пока.
Твой В. Боткин.

Т и Боткин, с. 110--113.

¹ Пытаясь определить, что такое поэзия, говоря о том, что "она, как жизнь, ускользает от всех наших усилий проникнуть в ее сущность", Боткин писал в статье о Фете: "Все в мире, сказали мы, совершается по неисследимым законам, сущность которых лежит вне нашего познания. Те же законы, которые производят явления природы, составляют и основу явлений, совершающихся в нашем духе. <...> мы та же самая природа, но одухотворенная и сознающая себя. Немая поэзия природы есть наша сознательная поэзия: нам дано высказывать эту немую поэзию природы" (Боткин В.П. Литературная критика. Публицистика. Письма. М., 1984, с. 97, 98).

² Статья Боткина о стихотворениях Фета била напечатана в No 1 С за 1857 г.

³ С ноября 1856 г. редактором "Библиотеки для чтения" стал А. В. Дружинин. Отзыв Тургенева о первых книгах журнала за 1857 г. см. в его письме к Дружинину от 3(15) марта 1857 г.

⁴ См. примеч. к разделу И. С. Тургенев и Н. А. Некрасов.

⁵ Речь идет о рассказе Толстого "Встреча в отряде с московским знакомым. Из кавказских записок князя Нехлюдова" (БдЧ, 1856, No 12), который впоследствии получил название: "Из кавказских воспоминаний. Разжалованный".

⁶ В данном случае Боткин употребил это немецкое слово по аналогии с названием философского романа Гете "Ученические годы Вильгельма Мейстера" (1793--1796). О популярности этого романа в России см.: Жирмунский В.М. Гете в русской литературе. Л., 1982, с. 378--383.

⁷ Повесть А. Ф. Писемского ("Ермила") под названием "Старая барыня" опубликована в БдЧ (1857, No 2).

⁸ Статья Тургенева "Гамлет и Дон-Кихот" появилась только в No 1 С за 1860 г.

ТУРГЕНЕВ -- В. П. БОТКИНУ

17 февраля (1 марта) 1857. Париж

Париж.
1-го марта/17 февр. 1837.

Милый Боткин, без преувеличения могу сказать, что десять раз принимался писать тебе -- но ни разу более полустраницы написать не мог; авось на этот раз буду счастливее.-- О себе тебе говорить не стану: обанкрутился человек -- и полно; толковать нечего. Я постоянно чувствую себя сором, который забыли вымести -- вот тебе мои Stimmung {настроения (нем.).}. Авось это пройдет, когда я брошу Париж.-- Ты знаешь, что Некрасов был здесь и внезапу ускакал в Рим; Толстой здесь -- и глядит на все, помалчивая и расширяя глаза; поумнел очень: но все еще ему неловко с самим собою -- а потому и другим с ним не совсем покойно. Но я радуюсь, глядя на него: это, говоря по совести, единственная надежда нашей литературы.-- Что касается до меня -- то скажу тебе на ухо с просьбой не пробалтываться: кроме обещанной статьи Дружинину ¹, которую только потому и высылаю, что боюсь повторений катковской истории ²,-- ни одной моей строки никогда напечатано (да и написано) не будет до окончания века. Третьего дня я не сжег (потому что боялся впасть в подражание Гоголю), но изорвал и бросил в watercloset все мои начинания, планы и. т. д. Все это вздор. Таланта с особенной физиономией и целостностью -- у меня нет, были поэтические струнки -- да они прозвучали и отзвучали,-- повторяться не хочется -- в отставку! Это не вспышка досады, поверь мне -- это выражение или плод медленно созревших убеждений.-- Неуспех моих повестей (сообщенный мне из самых верных источников, Колбасиным и др.)³ ничего мне не сказал нового. Я удаляюсь; как писателя с тенденциями заменит меня г. Щедрин (публике теперь нужны вещи пряные и грубые) -- а поэтические и полные натуры, вроде Толстого, докончат и представят ясно и полно то, на что я только намекал. Все это довольно странно после "обязательного соглашения", mais je m'en lave les mains {но я умываю руки (фр.).}.-- Так как я порядочно владею российским языком -- то я намерен заняться переводом "Дон-Кихота",-- если буду здоров. Ты, вероятно, подумаешь, что это все преувеличение -- и ты мне не поверишь ⁴. Ты увидишь, я надеюсь, что я никогда не говорил сурьезнее и искреннее.

Благодарю за присылку статьи о Фете; основная мысль весьма верна и дельна, и щедрой рукой рассыпаны тонкие и умные замечанья ⁵. Вот если откроется у меня к этому талант, я не прочь писать статьи в этом роде -- и, может быть, себя попробую. Но сочинять -- баста! Ты знаешь, что я тотчас бросил стихи писать, как только убедился, что я не поэт; а по теперешнему моему убеждению -- я такой же повествователь, какой был поэт.

Я познакомился здесь со многими людьми, между прочим с Мериме! ⁶ Я вообще приятно бы мог проводить время, если б не был отравлен. Увидимся, многое расскажу -- а писать не хочется.

Прощай, милый Боткин. Не знаю, где ты, в Петербурге или в Москве -- и потому пересылаю тебе это письмо через Анненкова. Будь здоров, обнимаю тебя.

Твой
Ив. Тургенев.

Т и Боткин, с. 114--116. Письма, т. III, с. 91--92.

¹ Речь идет о "Поездке в Полесье" (см. БдЧ, 1857, No 10).

² Об этом см. наст. т., с. 366, 368.

³ Е. Я. Колбасин писал Тургеневу 7(19) февраля 1857 г.: "Скажу Вам откровенно, что к "Повестям" осталась публика довольно равнодушна, и в книжных лавках беспрестанно спрашивают, когда выйдут "Записки охотника" (Т и кр. С, с. 327). Мнение Колбасина не соответствовало действительности. П. В. Анненков, M. H. Лонгинов, Н. А. Некрасов, А. В. Дружинин и рецензенты периодической печати дали высокую оценку вышедшим в 1856 г. "Повестям и рассказам" Тургенева. Об этом см. IJCC, 2, т. 5, с. 505--506.

⁴ Это намерение Тургенева, связанное с его интересом к испанскому языку и литературе и в особенности к Сервантесу, не было им осуществлено.

⁵ О статье Боткина о Фете см. примеч. 2 на с. 378.

⁶ В дальнейшем Тургенева с Мериме связывали дружеские отношения. Между писателями завязалась переписка. Известны и опубликованы только письма Мериме (см. Письма, т. 1, с. 676). В некрологе П. Мериме Тургенев писал в октябре 1870 г.: "...литература теряет в Мериме одного из самых тонко-умных повествователей, талант которого заслужил высокое одобрение Гёте; но мы, русские, обязаны почтить в нем человека, который питал искреннюю и сердечную привязанность к нашему народу, к нашему языку, ко всему нашему быту,-- человека, который положительно благоговел перед Пушкиным и глубоко и верно понимал и ценил красоты его поэзии" (ПСС, 2, т. 11, с. 173).

В. П. БОТКИН -- ТУРГЕНЕВУ

6(18) апреля 1859. Москва

Москва.
6 апреля 1859.

Сегодня получил я присланные тобой 525 р. с. Теперь остается за мной 1 р. 45 коп., которые я тебе отдам по приезде твоем в Москву. Я все сбирался писать к тебе, да ясные дни, которые начались, совсем кружат голову и все хочется быть на солнце. О московских приятелях сказать тебе нечего. На днях как-то зашел ко мне Кетчер и пробыл три часа. Поверишь ли, что, несмотря на то что я молчал, у меня от его беседы заломило в груди. Три часа пустого крика, хохота, чего-то такого, за что нельзя ухватиться ни с какой стороны. А между тем добрый и хороший человек,-- только подобного пустомыслия и встретить трудно. Я не видел его более двух лет -- и ни разу не почувствовал желания, хоть на минуту, Сыть с ним. Толстой еще здесь и работает над своим рассказом, за который хочет он взять с Каткова по 250 с листа. Катков жмется и пищит и спрашивает меня -- хорош ли, по крайней мере, рассказ этот? Я сказал ему по совести, каким он мне показался. Впрочем, переделка Толстого, кажется, незначительна и большею частию все осталось по-прежнему. Вчера я сказал ему прямо, что это и холодно и скучно ¹. Он совсем другого мнения. Намерение его было представить процесс любви в браке, начинающейся романтическими стремлениями и оканчивающейся любовию к детям. Я заметил ему, что потому-то он так и холоден, что занимается одною отвлеченностью, общностью. Надо признаться, что Толстой самого высокого мнения о своей силе и своих произведениях.-- "Если рассказ мой не оценят теперь, то через пять лет только он получит свою оценку". Я довольно часто вижусь с ним,-- но так же мало понимаю его, как и прежде. Страстная, причудливая и капризная натура. И притом самая неудобная для жизни с другими людьми. И весь он полон разными сочинениями, теориями и схемами, почти ежедневно изменяющимися. Большая внутренняя работа, но работа, похожая на иксионовскую.

Прочел я "Саргину могилу" и просто был удивлен талантом ее автора ². Любовь крестьянской девушки представлена с такою правдою и прелестью, как никогда до сих пор не была представлена. Однако ж я подметил подражание твоей манере в описании природы, но даже и в подражании видна талантливость. Притом, какое мастерство в языке и особенно в эпитетах. Двадцать пять лет назад такая повесть, сочиненная писарем, была невозможностью. Крайне любопытно знать тот духовный процесс, который пережит был этим Петровым, что он читал, как он дошел до настоящего. Как мне досадно, что я не прочел этой повести в Петербурге и ограничился только тем, что на минуту видел его. Надобно для него сделать все возможное.

Я получил письмо от Делаво, он в великом беспокойстве по поводу перевода твоего "Гнезда". Ему сказали у Трубецких, что его переводит Виардо. Из этого он заключает, что если ты ему сам не послал, то это потому, что ты не хочешь, чтобы он перевел ее, и он боится, чтобы ты не стал протестовать против его перевода. Между тем,-- продолжает он,-- перевод Виардо может напечататься только или в "Journal pour tous", или в "Illustration",-- и что для тебя, конечно, приятнее быть напечатанным в "Revue des deux mondes". "Je ne demande à Tourguéneff qu'une chose: c'est qu'il me promette de ne point protester contre la traduction que je vais donner à la Revue. Rien ne s'oppose d'ailleurs à ce que M-r Viardot ne publie une traduction de son coté. Vous comprennez la raison qui me pousse à insister sur tous ces points. U s'agit pour moi de gagner près de 400 francs -- et je ne suis pas habitué à des pareilles aubaines {Я прошу у Тургенева только одного, чтобы он обещал мне не возражать против перевода, который я хочу дать в "Revue". Впрочем, ничто не мешает господину Виардо, в свою очередь, напечатать перевод. Вы понимаете причину, заставляющую меня настаивать на всех этих пунктах. Дело идет для меня о том, чтобы заработать около 400 франков, а я не привык к таким удачам (фр.).}. В заключение он просит меня как-нибудь уладить это дело. Но я тут ничего не понимаю и представляю его на суд тебе самому. Потрудись ответить мне, что я должен написать Делаво. Впрочем, если ты и Действительно желал, чтобы перевод был сделан Виардо, но так как он может явиться не в "Revue", a в других журналах,-- то почему перевод Делаво не может явиться в "Revue"? ³ Уладь, сделай милость, как-нибудь это дело, а Делаво, должно быть, сильно боится, ибо написал мне письмо вопиющее. Посылку мою с твоей повестью он получил.

Прощай и будь здоров -- В. Боткин.

Исправленную булавку и забытые тобой туфли я тебе послал.

Т и Боткин, с. 152--155.

¹ Первая редакция "Семейного счастья" была закончена к началу марта 1859 г., после чего, в течение месяца, Толстой переделывал текст романа (опубликован: PB, 1859, No 7, 8). Критические замечания по поводу "Семейного счастья" Боткин изложил Толстому в письмах к нему от 6 и 13 мая 1859 г., хотя и признавал, что это -- "отличная по мысли, отличная по большей части исполнения <...> вещь" (Толстой Л. Н. Переписка с русскими писателями, т. 1, изд. 2-е, доп. М., 1978, с. 244--245, 246--249). Роман Толстого не привлек внимания критиков: о нем были только беглые упоминания (см. Толстой, т. 3, с. 469).

² "Саргина могила" -- повесть М. Петрова (см. БдЧ, 1859, No 2). В 1859 и 1860 гг. М. Петров печатался также в ОЗ и С.

³ Тургенев сообщал Боткину 12(24) апреля 1859 г.: "Делаво я уже написал, что я отказался от мысли переводить "Дворянское гнездо" с Виардо -- и что в мае месяце я, будучи в Париже, вместе с ним просмотрю его перевод". В 1859, 1860 и 1861 гг. перевод "Дворянского гнезда" в "Revue des deux mondes" напечатан не был. Первый французский перевод "Дворянского гнезда", осуществленный В. А. Соллогубом и А. Каллоном, вышел отдельным изданием в Париже в 1861 г.

ТУРГЕНЕВ -- В. П. БОТКИНУ

26 февраля (10 марта) 1862. Париж

Париж.
10-го марта 62.

Любезнейший Василий Петрович, посылаю тебе под бандеролью полученного мною же сегодня же (и прочтенного) "Минина" ¹. Не знаю, какое на тебя он произведет впечатление -- а мне он показался бессильной и вялой вещью, написанной превосходнейшим языком -- с несколькими прелестными лирическими проблесками -- как, напр.: песенка служанок во втором акте, но драмы нет и помина, характеры не живые и вообще от всего "Минина" веет чем-то Карамзинисто-Загоскиноватым. Я могу ошибаться -- но не того ожидал я от Островского.

Что-то пухлое без мышец и крови... Вот увидишь. Но язык, повторяю -- образцовый. Эдак у нас еще не писали.

Мы с Ханыковым обрадовались, услыхав о вашем благополучном плавании -- и приписали это нашим усердным "пожеланьям". А ты теперь наслаждайся великой жизнью всласть -- но не забывай нас и воротись сюда.-- Особенных новостей нет -- но большая чувствуется шатость.

Будь здоров; поклонись от меня Милютину и его жене, Ростовцеву и его жене; да поклонись кстати и Скалинате. Жму тебе крепко руку.

Преданный тебе
Ив. Тургенев.

P. S. Открываю письмо, чтобы прибавить следующее: Здесь Шевырев (который между прочим собирается читать лекции о русской литературе). Он мне сказал, что в Москве собираются печатать новое издание Гоголя, по для этого ждут сообщения от брата Иванова (архитектора) бумаг, оставленных Гоголем у покойного живописца ². Но этот архитектор до сих пор остается глух ко всем обращенным к нему воззваниям и даже не отвечает. Он теперь в Риме. Пожалуйста, добейся от него толку; этим ты окажешь важную услугу и семейству Гоголя, и всей русской публике. Если нужно, я готов написать просительное послание, хотя не знаком с ним лично. Пожалуйста, займись этим сурьезно.

NB. Сейчас прочел в "Северной пчеле" известие о смерти И. И. Панаева ³. Жаль его, бедняка!!

Т и Боткин, с. 165--166. Письма, т. IV, с. 345--346.

¹ Драматическую хронику Островского "Козьма Захарьич Минин-Сухорук" Тургенев получил из Москвы (см. Письма, т. IV, с. 347, 622).

² Тургенев имеет в виду издание "Полного собрания сочинений" Н. В. Гоголя, вышедшее в Москве в 1862 г. в четырех томах. Гоголя и живописца А. А. Иванова связывала многолетняя дружба. После смерти писателя у Иванова остались рукописи, отражающие различные стадии работы писателя над "Ревизором", "Мертвыми душами", "Тарасом Бульбой", "Шинелью" и пр. Все эти рукописи были изучены и введены в научный оборот только в издании сочинений Гоголя 1889 г., вышедшем под редакцией Н. С. Тихонравова.

³ Извещение о смерти И. И. Панаева было помещено в СПч (1862, 20 февраля, No 49).

В. П. БОТКИН -- ТУРГЕНЕВУ

20 ноября (2 декабря) 1863. Петербург

СПб. 20 ноября 1863 г.
Гостиница Франция, у
Полицейского моста.

Сейчас получил твое вопиющее письмо ¹,-- и уже написал в Москву Фету о высылке тебе немедленно вторых NoNo векселей. Но для успокоения тебя я считаю нужным набросать тебе несколько строк. Я знаю наверное, что деньги были переведены тебе,-- но, к сожалению, Фет не написал мне, через какую контору? Может быть, деньги переведены через гг. Вогау и К., и тогда надо справиться у M-rs Duffoi, Kinnen et C^le в Париже или у Homberg et C^Ie. Все это объяснится через несколько дней,-- а верно, письмо с векселями пропало или что-нибудь с ним случилось недоброе.

Не знаю, как тебе выразить свою радость тому, что ты наконец скоро приедешь -- все близкие к тебе ждут тебя с нетерпением.

Для развлечения от этих всех смут, скажу тебе, что Анненков наконец прочел мне твои "Призраки". Они оставили во мне какое-то смутное впечатление. Я не говорю о прелести описаний и картин, о воздушности колорита,-- но эта летающая Эллис -- что она? Тут кроется какая-то аллегория,-- но эта аллегория остается неразгаданной и производит то, что впечатление целого сводится не то на диссонанс, не то на неразрешенный аккорд какого-то смутного тона. Очевидно, что эта аллегория чего-то внутреннего, личного, тяжкого, глухого и неразрешенного. Может быть, я ошибаюсь, вероятно, надо прочесть еще раз, тогда прояснится лучше. При чтении был Галахов -- то же впечатление произведено и на него.

Не остановишься ли ты здесь в той же гостинице, где я? Она хороша, чиста -- потому что недавно открыта, и стол хороший.

Как только получу ответ от Фета,-- тотчас напишу тебе. Ахенбах не обанкрутился, и, верно, все в порядке,-- только я не понимаю, куда затерялось письмо с посланными векселями. Я полагаю, что деньги переведены через Wogau et С^1е на Duffoi, Kinnen et C^ie, об адресс их знает Duloup -- или на Hombey -- rue de la Chausée d'Antin, 22.

В. Боткин.

T и Боткин, с. 192--193.

¹ См. письмо Тургенева к Боткину от 13 (25) ноября 1863 г. (Письма, т. V, с. 170--171).

ТУРГЕНЕВ -- В. П. БОТКИНУ

26 ноября (8 декабря) 1863. Баден-Баден

Баден-Баден.
Schillerstrasse, 277.
8-го декабря/26-го ноября 1863.

Любезнейший Василий Петрович, из моего письма к Анненкову ¹ в Петербург ты уже знаешь, что я, хотя с ущербом значительным, но получил деньги, а потому об этом больше нечего толковать.-- В Петербурге я буду непременно между 10-м и 15-м декабрем ст. ст., то есть через две недели, и остановлюсь, вероятно, в той гостинице, где ты остановился. Я пошлю тебе телеграмму из Берлина или Кенигсберга и попрошу выслать мне карету на железную дорогу и удержать комнату. Ковалевский предлагал мне поселиться у него, но я боюсь и его и себя стеснить. Я привезу тебе все твои вещи и, между прочим, две самые большие и дорогие губки в Париже.

Недоумение, произведенное в тебе "Призраками" -- заставляет меня думать, что лучше погодить их печатать. Тут нет решительно никакой аллегории, я так же мало сам понимаю Эллис, как и ты. Это ряд каких-то душевных dissolving views {отрывочных впечатлений (англ.).} -- вызванных переходным и действительно тяжелым и темным состоянием моего Я. Никакого нет сомнения, что я либо перестану вовсе писать, либо буду писать совсем не то и не так, как до сих пор. Первое вероятнее -- но обо всем этом мы переговорим.

Итак, до скорого свидания. У вас, чай, уже снега и вьюги, а здесь прелестная тихая погода. Надо будет постараться не замерзнуть.

Преданный тебе
Ив. Тургенев.

Т и Боткин, с. 193--194. Письма, т. V, с. 179--180.

¹ Письмо к П. В. Анненкову см. Письма, т. V, с. 174--175.

В. П. БОТКИН -- ТУРГЕНЕВУ

23 мая (4 июня) 1864. Берлин

Берлин. 4 июня 1864 г.

Письмо твое вместе со вложенными в него письмами получил ¹.-- Представь: во Франкфурте, куда поехал я на другой день,-- давали тоже "Волшебную флейту" ². Но, к сожалению, я узнал об этом уже в 6 час. вечера, когда не было ни одного билета. Я мог достать только стоячий билет в партер и пошел стоять. Роль Тамино исполнял первый венский тенор Weller -- и очень хорошо. Обстановку и все -- нельзя и сравнивать с Карлсруэ. Даже 3 женщины -- Ночь и Гении -- пели хорошо -- и я благословил случай, доставивший мне еще раз послушать эту во всех отношениях необыкновенную оперу.

Здесь видел "Die Jungfrau von Orlean" {"Орлеанская девственница" (нем.).} и больше никогда не пойду смотреть Шиллера на сцене. В чтении невольно прощаешь слабость драматической постройки и напряженность характеров -- за сладкий лиризм чувств, за чарующий романтизм и трогательные идеалы человеческого достоинства,-- но на сцене,-- во-первых, не всякий стих ясно слышишь, и потом, немецкое декламаторство в фальшивости своей не уступает французскому,-- чарующий романтизм превращается в пошлую сентиментальность, величавые идеалы -- в карикатуру, словом -- не пойду я вперед смотреть Шиллера. Притом же как бы ни были эффектны произвольные распоряжения историей -- они противны сознанию.

Здесь встретил Феоктистова со всею семьей -- они едут в Киссинген. Он же рассказал мне о Некрасове, который остался дня 4 в Берлине по дороге в Париж. Некрасов путешествует Набобом, с сестрой и любовницей-француженкой, которая ни слова не знает по-русски. Феоктистов заставал его за французскими диалогами и именно за учением наизусть глагола aimer {любить (фр.).}

Разные встречи оставили меня в Берлине дольше, нежели я думал. Вероятно, сегодня выеду. Ах, да и уезжать не хочется.

Мне кажется, тон, взятый тобою в рассказе "Собака", не совсем верен, не наивен, с тенденциями рассмешить, какая-то неопределенная смесь трагикомического, из которой не выходит ни трагического, ни комического.-- Надеюсь на твое снисхождение, я высказываю тебе все, что думаю ³.

Прощай -- душевно преданный тебе

В. Боткин.

В искусстве ничего нет хуже межеумков.

Т и Боткин, с. 201--203.

¹ В свое письмо от 18(30) мая 1864 г. Тургенев вложил деловые письма, которые Боткин должен был вручить по назначению (см. Письма, т V, с. 257).

² Опера Моцарта, впервые поставленная в Вене в 1791 г.

³ Рассказ "Собака" (СПбВед, 1866, 31 марта (12 апреля) особого успеха при жизни писателя не имел. Критически воспринял этот рассказ Достоевский, который упрекнул Тургенева в том, что он "много сочиняет наобум" и "не знает быта" (Достоевский, т. 24, с. 79, 76). Сдержанно отнесся к "Собаке" Л. Н. Толстой, в то же время положительно об этом рассказе Тургенева отозвался рецензент журнала "Дело" П. Н. Шкачев (1872, No 12). Об этом см. ПСС, 2, т. 7, с. 504-506.

В. П. БОТКИН -- ТУРГЕНЕВУ

9(21) июля 1864. Степановна

Степановка. 9 июля 1864 ¹.

Вчера вечером воротились мы из двухнедельной поездки на так называемый Тим, маленькое именьице, лежащее на реке Тиму, которую главную ценность имеет от мельницы, арендуемой за 2000 т. р. в год и находящейся в настоящее время в процессе. Именьице это с мельницей уступлено было за долг Фету -- Петром Афа-нас. Шеншиным,-- вероятно, по случаю процесса, который теперь составляет решительное несчастие Фета; процесс склоняется на сторону его противника, который за 6 верст устроил свою мельницу и подтапливает его, обделав свое дело в судах, и проч. В расположении духа, соответствующем такому состоянию дела,-- нашло нас письмо твое,-- соборное твое послание. Нельзя представить себе большей отрешенности от всего мирского,-- в какой мы жили все это время -- и я не нарадуюсь этой тишине. К низенькому домику теперь пристроен двухэтажный флигель, и здесь помещаюсь я; надо мной образовалась другая большая комната, которая получила название библиотеки; все свои книги перевез я сюда,-- и действительно, вышла весьма порядочная библиотека. Мы часто поминаем тебя. "Ах, если б Тургенев посетил теперь Степановку". Теперь всем найдется хорошее и удобное помещение.-- Вот уже месяц, как я живу здесь, и до сих пор так хорошо мне, что не хочется подумать о выезде отсюда. Читаю, сколько позволяют мои едва держащиеся глаза. Бывало, покупаешь книгу с мыслию: когда-нибудь прочту ее; а вот теперь читать страшно хочется,-- а глаза не служат почти. Хоть понемногу, а читаю: во-первых, исправляю свои малые сведения по древней истории и читаю Geschichte des Alterthums {"Древняя история" (нем.).} -- Макса Дункера,-- отличная древняя история, потом "Die Cultur der Renaissance in Italien" von Jacob Burckhardt {"Культура ренессанса в Италии" Якоба Буркгардта (нем.).} 1860. Большая и нескладная компиляция, но для меня интересная по многим отношениям. По временам читаем с Фетом Аристофана в превосходнейшем переводе Дрейзена. Не могу при этом не заметить, до какой степени плох и пошл французский перевод его M-r Arteaud. И таким образом между этим уносятся дни незаметно и спокойно. Русских журналов, кроме "Московских ведомостей" и "Русского вестника", мы не имеем. Об "Эпохе" слышно, что она идет очень дурно, и подписавшиеся на нее в Мценском уезде -- предлагали ее продать за 5 руб., и посредник здешний таким образом приобрел. Эти подписчики применились твоими "Призраками" -- и из-за них подписались.-- Судьба же сих "Призраков" между читающими была самая несчастная. Не могу не сказать тебе о впечатлении, которое сделали на меня женщины, или, точнее сказать, одежды их в той стороне, где течет река Тим. Говорят, что однодворческие женщины давно одеваются так -- а именно: рубашка с высоким воротом, вроде мужской, с широкими, к концу суживающимися рукавами, юбка красная и широкая плотно охватывает стан. Грациознее и провокантнее этой одежды трудно выдумать, особенно на молодых девушках. Упруго стоящие груди вырезываются на холсте рубашки до малейших подробностей со всеми своими колебаниями. Яркая, красная юбка, обшитая синею или черною каймой и короткая, так что, когда молодая девушка загоняет скотину, идет за водой или моет на реке платье -- решительно невозможно принять ее за одноплеменницу с теми безобразными творениями в кичках и уродливого покроя сарафанах, которые видишь в Орловской губернии. Теперь эту однодворческую одежду начинают носить и бывшие крепостные, тем более что они начали взаимно жениться и выходить замуж. Онуч эти женщины не носят, а чулки и башмаки. Ты, верно, сам имел случай заметить, что однодворцы замечательны красотой типов. В летнюю пору девушки и женщины ходят босиком; походка их бодрая и легкая. "Давно ли у вас начали носить такие платья?" -- спросил я одну бабу. "С самой воли".-- И мода эта распространяется быстро. Но начинается она лишь верст за 30 за Степановной,-- по дороге к Ливнам. К Николаю Николаевичу я не заезжал, потому что случилось поздно проезжать Чернь -- я буду в Спасском, когда поеду обратно. Так ли, сяк ли, но я зимой буду иметь квартеру в Петербурге, и ты приглашаешься на нее всенепременно; если вздумаешь приехать туда.-- Не предавайся долгому молчанию.-- Боже мой, с каким нетерпением в провинции ждут гласного суда и что здесь за суды...

Твой В. Боткин.

Т и Боткин, с. 206--209.

¹ Это письмо, оставшееся в архиве В. П. Боткина, очевидно, не было отправлено Тургеневу.

В. П. БОТКИН -- ТУРГЕНЕВУ

11(23) октября 1865. Париж

172, rue de Rivoli.
23 октября 1865 г.

Искренно благодарю тебя за скорый ответ: ¹ мне бы хотелось взглянуть на тебя в Бадене, но я боялся ехать туда в такое позднее время, тем более что гостиницы там уже закрыты. Вследствие этого потрудись меня уведомить, какая гостиница остается незакрытою, где бы можно было остановиться.

Завтра пригласил я к обеду наш бывший квартет, в память тех наслаждений, которые доставил он нам. Вспомянем и об отсутствующих, да и можно ли забыть о той живости и глубине впечатлений, какие сообщало присутствие madame Viardot? Для меня, по крайней мере, сфера музыкальных ощущений завершена теми музыкальными утрами; далее идти по этому пути мне уже невозможно. Хорошо слушать хорошую музыку,-- но великое условие -- с кем слушаешь ее. Мне, теперь, не с кем слушать музыку, и признаюсь, я вполовину так не разумею ее и не наслаждаюсь ею. Не от этого ли произошло, что я два раза был в "Африканке" ², но в первый раз мог прослушать только три акта, а во второй -- четыре -- и ушел усталый и угрюмый, хотя в ней много интересного. А "Флейту" слышал здесь три раза и еще пойду: зачем нет тебя, чтоб послушать ее вместе со мной? Она здесь удовлетворительно идет,-- разумеется, принимая в соображение французскую или кокетливую, или надутую манеру пения.

Здесь Арапетов, услаждающийся Парижем и его театрами. Ханыков здоров, но жалуется на ревматизм. Был я в Belle-Fontaine³ -- там уныло и все как-то полиняли. Добрые и хорошие люди Княгиня очень похудела и уныла. Добродушная и умная Марианна жаловалась мне на скуку. Н. И. Тургенев бодр и свеж по-прежнему. Но семейство его недовольно, что он слишком зачитывается русскими журналами: он только о России и говорит и думает.

А от холеры здесь понемножку умирают да умирают. На днях умер знакомый мне Van-Kourk -- от сильнейшей холеры. По приезде сюда началось у меня урчанье в животе, продолжалось недели две,-- но теперь прошло, и я заметил, что оно всегда бывает следствием плодов. Очень часто сходимся у Вефура, но обедаем скромно, даже Ханыков не пьет свое любимое шампанское. И в СПб., говорят, холера -- там у ней возделанная почва.

Твой В. Боткин.

Т и Боткин, с. 224--225.

¹ См. письмо Тургенева от 9(21) октября 1865 г. (Письма, т. VI, с. 23-24).

² Опера Мейербера "Африканка" была поставлена в Париже в 1865 г., уже после смерти композитора.

³ Бельфонтен -- усадьба князя Н. И. Трубецкого близ Фонтенбло.

В. П. БОТКИН -- ТУРГЕНЕВУ

26 сентября (8 октября) 1866. Париж

Париж, 22, rue de la Paix.
8 октября 1866.

Здравствуйте, милый и добрый Иван Сергеевич! К сожалению, моя вторая поездка в Баден -- не состоялась -- и сам не знаю почему. День проходил за днем; скучнейший Трувиль с скверным помещением сделал то, что Париж мне показался очень приятным, к тому же я нашел себе очень удобную и веселую квартиру. Не хотелось снова трогаться с места, и я решился до возврата в Россию остаться здесь. Гончаров пробыл здесь до конца сентября и прочел кое-что из своего романа ¹. С основной идеей его он еще не справился: это что-то такое, чего и он сам ясно не понимает; одним словом, человек, который считает себя и музыкантом, и живописцем, и всяческим художником и ко всему этому имеет действительные способности,-- но на деле не выходит ничего. То есть -- это по моему мнению,-- но Гончаров видит в нем какого-то героя. Я, однако ж, откровенно сказал ему,-- что его Райский есть просто фразер -- и, пожалуй, герой,-- но только комический. Как бы то ни было,-- но главная причина, почему он так долго возится с романом, заключается, по моему мнению, в неясности концепции главного характера. Вся прелесть заключается в подробностях, в деревенских разных барынях, в дворовых, в картинах уездного города: все это написано рукою тонкого и ловкого мастера.-- Но когда он из обычного добродушного легкого юмора -- касается изображения страсти,-- то делается реторичен и многоглаголев. Его сфера -- сфера фламандской живописи,-- между Остадом и Рембрандтом. Два утра он читал мне, и я ни на минуту не соскучился,-- но ни разу не пахнуло тем ароматом, который не раз обдавал меня во время твоего чтения в Schillerstrasse, хотя я и чувствовал недостаточность многих из твоих изображений.

Ты, вероятно, уже знаешь, что Дудышкина не стало. Умный и хороший был человек. Мне это тем более больно, что я очень часто видался с ним. Вот был чисто русский человек -- ленивый, тяжелый, умный, многосторонний и удивительно правдивый и честный. Во всех отношениях это был редкий человек,-- не как литературный талант,-- но как целое. А молодые не приходят на смену! Много ли осталось из людей нашего кружка? Да не в кружке дело,-- а в стремлениях, в идеалах, в общности симпатий и антипатий! Настоящее молодое поколение не соприкасается с нами ни в чем; это не дети наши -- а приемыши -- sans foi ni loi {без чести и совести (фр.).}. A мы правы, и не самообольщение говорит это. Я бы желал, чтобы это право -- сознавалось тобою глубже: оно придало бы тебе еще более силы и энергии в твоей работе.

Был у Н. И. Тургенева: там все, как было -- та же добродетельная и моральная мертвечина и в высшей степени почтенная. С милейшим Ханыковым видимся очень часто. Скажу вам, что воздух морской и морские ванны (даже теплые) могут оказывать чудеса. <...> {Выпущена подробность интимной жизни Боткина.} Ergo: когда ты почувствуешь слабость в известной части -- то надо ехать к морю.

Стоят чудные дни -- так и полетел бы в Баден. Но 16 часов езды, но долгие вечера,-- но развлекательный Париж,-- и вообще нелюбовь к передвижению, незаметность здесь времени -- не дают поднять крыльев.-- Наконец я с удовольствием узнал, что пакет к Мериме отыскался и репутация моя не пострадала. Я думаю отсюда выехать числа 15 или 17 октября. У Трубецких не был и не хочется туда ехать -- шутка ли, два часа езды! Видел Щербаня: на мой взгляд, он стал поблагообразнее и степеннее. Уведомь меня -- подвигается ли повесть? ²

На днях слушал "Гугенотов" ³,-- и несмотря на скверных певцов,-- слушал с восхищением. Я давно не слыхал их -- ив этот вечер мне как-то животом захотелось их. Какой искусный и ловкий музыкант и как все драматизировано. Но после 4 актов внимания я так утомился, что должен был идти спать. Вчера слышал Patti -- и уже не пойду более. То же, что было прежде,-- 5 лет назад,-- только явилось несколько кричащих звуков.

Засим кончаю мою болтовню и остаюсь

искренно преданным тебе В. Боткин.

Т и Боткин, с. 238--241.

¹ Гончаров в это время писал "Обрыв".

² Речь идет о романе Тургенева "Дым" (1867).

³ Опера Мейербера "Гугеноты" впервые была поставлена в Париже в 1836 г.

ТУРГЕНЕВ -- В. П. БОТКИНУ

29 сентября (11 октября) 1866. Баден-Баден

Баден-Баден.
Schillerstrasse, 277.
Четверг 11 окт./29-го сен. 1866.

Любезнейший друг Василий Петрович, дня три тому назад получил я твое письмо и хочу послать тебе весточку о себе прежде, чем ты выедешь из твоей Капуи -- Парижа. Очень мы все сожалели здесь о том, что ты не завернул в Баден на возвратном пути в Россию: мы бы здесь тебя попотчевали хорошей музыкой. Г-жа Абаза заезжала сюда на несколько дней и оставила здесь очень приятное о себе воспоминание: она хорошая и милая женщина и музыкантша серьезная, не чета нашим барыням, которые только глаза закатывают на чувствительных местах, а впрочем, больше пищат или бренчат. Впрочем, все здесь обстоит довольно благополучно: погода поправилась и даже выпало несколько чудесных дней,-- одно скверно: холера появилась в Раштате; ну да ведь она везде. Работа моя подвигается медленно -- но я скоро засяду: я должен привести мой роман совсем готовый в Москву к февралю ¹. С половины января до половины апреля я в Россию -- и, конечно, буду часто с тобою видеться.

Огорчило меня очень известие о Дудышкине: хороший и умный был человек -- жаль его -- кружок наш сужается быстро -- новые не заменяют старых -- и не заменили бы, если б даже хотели. Но странно мне, что ни в "Петербургских", ни в "Московских ведомостях", ни в "Северной почте" нету некрологической статейки -- может быть, слух этот еще окажется несправедливым.

Радуюсь я твоему отзыву о Гончарове: старички-то еще, видно, могут постоять за себя. Вот и ты -- какую штуку выкинул: я даже голову преклонил в знак почтения; это ты напрасно приписываешь влиянию морского воздуха; это игра жизни, которая еще заявляет себя. Да здравствуют 50-тилетние мужи!

Читаю я теперь в свободные минуты сочинение Иоганна Шерра: "Deutsche Kultur -- und Sitten-Geschichte" {"Немецкая культура и история нравов" (нем.).}. Рекомендую тебе эту прекрасную книгу, ясную как день, интересную как роман ².

А засим прощай, будь здоров -- и если бог даст, до свидания -- в Петербурге, в конце января.

Твой Ив. Тургенев.

P. S. Поклонись Тургеневым, Ханыкову, Щербаню и прочей братье. Виардо тебе кланяются.

Т и Боткин, с. 241--243. Письма, т. VI, с. 105--106.

¹ Роман "Дым" Тургенев закончил 17 (29) января 1867 г. и привез его в Петербург 25 февраля (9 марта) того же года.

² Книга И. Шерра "Немецкая культура и история нравов" была издана в Лейпциге (1852--1853) и пользовалась большой популярностью в России.

В. П. БОТКИН -- ТУРГЕНЕВУ

13(25) сентября 1867. Париж

Париж 25. Сентября 1867.
22, rue de la Paix.

У Galignani нет английского перевода "Отцов и детей", следовательно, надо будет выписать из Лондона эту книгу ¹. Об этом ожидаю твоего распоряжения, по получении которого тотчас же поручу выписать и переслать тебе.

Действительно жаль мне, что не удастся услышать опереток m-me Buardo: потому что я убежден, что в них есть много милого и привлекательного,-- не говоря уже об наслаждении слышать музыку, исполненную con amore {с любовью (фр.).} ².

Сколько мне кажется, талант m-me Виардо особенно чуток ко всему поэтическому, и по тем узким маленьким рамкам, которые даются в твоих libretti -- вовсе нельзя судить о нем. Они могут представлять только канву для музыкальных упражнений, оставляя в стороне сферу фантазии и поэтического творчества. Если бы ты дал себе труд сочинить libretto хоть в одном акте, но такое, какое могло бы возбудить музыкальную фантазию, тогда, я убежден, вышло бы нечто поважнее милых, талантливых шуток. Из французских компонистов, не исключая Гуно,-- никто не имеет поэтической фантазии. Правда, у Ф. Давида она есть в небольшой степени, но беспрестанно сбивается на сентиментальность.

Кстати: помнишь ли, когда мы у Виардо в один из приятнейших вечеров перебирали разные ноты и музыкальные брошюры и ты вздумал читать вслух одну из брошюр и так насмешил меня, что я чуть не задохся от смеха. В этот счастливейший вечер, заинтересованный названием одной из брошюр, я взял ее с собой в Диепп -- и вот об ней-то я хочу сказать тебе два слова, затем, чтобы ты купил ее и прочел в ней статью: Robert Schumanns Tage und Werke {"Труды и дни Роберта Шумана" (нем.).}. Она прекрасно передает духовный образ Шумана и характер его музыкальной критики. К великому моему изумлению,-- то, что я узнал из этой статьи о взглядах Шумана -- совершенно совпадает с моими музыкальными чувствами, воззрениями и ощущениями ³. Я убежден, что ты прочтешь статью с большим интересом и удовольствием и многое она пояснит тебе в музыке Шумана. Брошюра называется: Cultur-historische Bilder aus dem Musikleben der Gegenwart, von August Wilhelm Ambros.-- Leipzig, Verlag von Heinrich Matties {"Культурно-исторические очерки современной музыкальной жизни" Августа Вильгельма Амброса. Лейпциг, издание Генриха Маттлеса (нем.).}.

Здесь все отели переполнены, в ресторанах едва находишь место пообедать,-- и то приходится ждать места -- и все плохо.

Письма Фета получил: он теперь весь погружен в свою должность мирового судьи.

Пока прощай -- твой В. Боткин.

Книги твои (переписка В. Гумбольдта) я послал с знакомым в Баден.

А каково насмешил Congrès de la paix!! {Конгресс мира (фр.)} ⁴

M-lle Gordon вышла замуж, сделалась М-rs Warter -- и живет теперь в Хересе (в Испании).

Т и Боткин, с. 269--271.

¹ Тургенев просил Боткина прислать ему английский перевод "Отцов и детей", вышедший в Нью-Йорке в 1867 г. Впоследствии американский переводчик Юджин Скайлер навестил Тургенева в Баден-Бадене и вручил ему четыре экземпляра книги (см. Письма, т. VI, с. 321).

² В письме от 10 (22) сентября 1867 г. Тургенев рассказывал Боткину об успехе опереток, музыку к которым написала Полина Виардо, а либретто сочинил он сам (об этом см. Письма, т. VI, с. 308; ПСС, 2, т. 12, с. 7--240).

³ Роберт Шуман, композитор-романтик, смелый новатор, внес большой вклад в музыкальную критику. Пропагандируя в своих статьях творчество музыкантов-классиков, он выступал в то же время как страстный поборник новой европейской романтической школы (см.: Житомирский Д. В. Роберт Шуман. Очерк жизни и творчества. М., 1964). Боткин также был сторонником нового направления в музыке и изложил свое понимание сущности этого явления в современной ему музыкальной жизни в статье "Об эстетическом значении новой фортепьянной школы" (1850). Заканчивая статью, он писал, что заслуга этой школы, "доказывающая успех музыкального искусства, заключается в том, что она усвоила фортепьянам лирическую музыку, изгнала схоластику из фортепьянных сочинений, приблизив чрез это музыку ко всякому живому музыкальному чувству, и, наконец, доказала недостаточность одного сухого знания" (Боткин В. П. Литературная критика. Публицистика. Письма. М., 1984, с. 152).

⁴ Речь идет о конгрессе Лиги мира и свободы, который состоялся в Женеве 9--12 сентября нов. ст. 1867 г. Лига ставила своей задачей пропаганду идей политической свободы и пацифизма. Присутствовавший на одном из заседаний конгресса и затем внимательно следивший за его работой по отчетам в газетах Достоевский писал 3(15) сентября 1867 г. А. Н. Майкову: "Я в жизнь мою не только не видывал и не слыхивал подобной бестолковщины, но и не предполагал, чтоб люди были способны на такие глупости. Все было глупо: и то, как собрались, и то, как дело повели и как разрешили. Начали с предложений вотировать, что не нужно больших монархий и все поделать маленькие и т. д.". Впечатление Достоевского, очевидно, соответствовало действительности. Об анархистско-прудонистском характере конгресса писал Марксу и Энгельс (см.: Маркс К. иЭнгельсФ. Соч., изд. 2-е, т. 31. М., 1963, с. 292). К. Маркс отнесся отрицательно к идее созыва этого конгресса, так как его организаторы отмежевались от проходившего в Лозанне, почти одновременно, 2--8 сентября нов. ст. 186-7 г. конгресса Международного товарищества рабочих (см. там же, т. 16, с. 210, 556).

ТУРГЕНЕВ -- В. П. БОТКИНУ

18 февраля (2 марта) 1869. Карлсруэ

Карлсруэ.
Hotel Prinz Max.
Вторник, 2-го марта/18-го февраля 69.

Милый Василий Петрович, много раз порывался я к тебе писать, с тех пор как дошли до меня слухи о твоей болезни; но только весьма недавно добыл я верный твой адресс -- и вот пишу тебе. Говорят, ты серьезно болен и постели не покидаешь; если тебе трудно или даже невозможно самому писать, продиктуй несколько строк, дай о себе весточку: как же не знать, что делает старый товарищ и приятель, какие его намерения и планы, что с ним, наконец? Вспоминаю я последнее мое пребывание в Риме, где и ты был тогда: хорошие тогда выпадали дни; но кто знает, быть может, и в будущем они еще вернутся. Надеешься ли ты быть в состоянии весной или летом выехать из Рима и куда ты тогда направишься? ¹

Вот уже третий месяц, как я в Карлсруэ: я переехал сюда вслед за семейством Виардо -- а они здесь для того, чтобы дать возможность старшей дочери (Claudi) брать уроки в живописи, в которой она делает успехи чрезвычайные. Посылаю тебе ее фотографию, чтобы дать тебе понятие, в какую прелесть она развивается. Кстати -- все семейство Виардо тебе дружески кланяется. Наша вторая оперетка -- "Le dernier Sorcier" {"Последний колдун" (фр.).} -- будет дана (в немецком переводе) на веймарском театре 8-го апреля: Лист сильно заинтересован музыкой г-жи Виардо, которая действительно прелестна -- и сам инструментирует несколько нумеров ². Я, разумеется, поеду туда к тому времени -- и буду волноваться и трепетать, как никогда за себя не волновался. Если оперетка понравится -- это поощрит г-жу Виардо -- и положит, быть может, начало новой карьеры для нее -- композиторской.

Не знаю, получаешь ли ты в Риме русские журналы -- и имеешь ли охоту читать их? В 1 No-ре "Русского вестника" помещена моя повесть под заглавием: "Несчастная" -- а в мартовской книжке "Вестника Европы" будут напечатаны мои "Воспоминания о Белинском", которые, вероятно, тебя более заинтересуют ³. Если "Вестника Европы" в Риме нет -- дай мне знать -- и я пришлю тебе отдельный оттиск. Теперь я продолжаю свои "Воспоминания", которые в виде четырех или пяти отрывков -- составят нечто вроде предисловия к новому изданию моих сочинений.

В том же "Вестнике Европы" помещены первые две части гончаровского романа: есть места прекрасные,-- но и длинноты более чем нестерпимые -- особенно в разговорах; в сущности, вещь скучная и едва ли не устарелая ⁴.

Я слышал -- ты живешь вместе с твоим братом, живописцем: поклонись ему от меня. Что, он подвигается вперед? ⁵ Много ли русских художников в Риме? -- и вообще русских? Видаешь ли ты их?

Оканчиваю письмо вторичной просьбой о нескольких ответных строках -- и жму тебе руку со всей силой нашей старинной дружбы.

Преданный тебе
Ив. Тургенев.

Т и Боткин, с. 275--277. Письма, т. VII, с. 307--309.

¹ В Риме Тургенев совместно с Боткиным провел зиму 1857/1858 г. В ответном письме Боткин сообщил, что в конце мая он собирается на консилиум в Париж (см. Т и Боткин, с. 279).

² Рецензия Тургенева "Первое представление оперы г-жи Виардо в Веймаре" была опубликована в СПбВед, 1869, No 110, 23 апреля (5 мая). См. ПСС, 2, т. 10, с. 293--302.

³ "Воспоминания о Белинском" появились в апрельской (No 4) книжке BE.

⁴ Речь идет о романе Гончарова "Обрыв".

⁵ К ответному письму В. П. Боткина его брат, Михаил Петрович, сделал приписку, в которой рассказал Тургеневу о своем намерении продолжать занятия живописью в Риме (см. Т и Боткин, с. 280).

Оставить комментарий Тургенев Иван Сергеевич (yes@lib.ru) Год: 1869 Обновлено: 27/12/2023. 120k. Статистика. Переписка: Эпистолярий Мемуары и переписка	Скачать FB2 Ваша оценка:

Тургенев Иван Сергеевич Переписка с В. П. Боткиным

И. С. ТУРГЕНЕВ И В. П. БОТКИН

В. П. БОТКИН -- ТУРГЕНЕВУ

В. П. БОТКИН -- ТУРГЕНЕВУ

ТУРГЕНЕВ -- В. П. БОТКИНУ И Н. А. НЕКРАСОВУ

В. П. БОТКИН -- ТУРГЕНЕВУ

ТУРГЕНЕВ -- В. П. БОТКИНУ

ТУРГЕНЕВ -- В. П. БОТКИНУ

В. П. БОТКИН -- ТУРГЕНЕВУ

В. П. БОТКИН -- ТУРГЕНЕВУ

ТУРГЕНЕВ -- В. П. БОТКИНУ

В. П. БОТКИН -- ТУРГЕНЕВУ

ТУРГЕНЕВ -- В. П. БОТКИНУ

В. П. БОТКИН -- ТУРГЕНЕВУ

ТУРГЕНЕВ -- В. П. БОТКИНУ

В. П. БОТКИН -- ТУРГЕНЕВУ

ТУРГЕНЕВ -- В. П. БОТКИНУ

В. П. БОТКИН -- ТУРГЕНЕВУ

В. П. БОТКИН -- ТУРГЕНЕВУ

В. П. БОТКИН -- ТУРГЕНЕВУ

В. П. БОТКИН -- ТУРГЕНЕВУ

ТУРГЕНЕВ -- В. П. БОТКИНУ

В. П. БОТКИН -- ТУРГЕНЕВУ

ТУРГЕНЕВ -- В. П. БОТКИНУ

Тургенев Иван Сергеевич
Переписка с В. П. Боткиным