Тургенев Иван Сергеевич
Стихотворения А. А. Фета

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   
   И. С. Тургенев. Полное собрание сочинений и писем в тридцати томах. Письма в восемнадцати томах.
   Том двенадцатый. Либретто комических опер. Водевиль. Стихотворения. Речи. Записки общественного назначения. Автобиографическое. Незавершенное. Dubia
   Издание второе, исправленное и дополненное
   М., "Наука", 1986
   

СТИХОТВОРЕНИЯ А. А. ФЕТА.
Санкт-Петербург. В тип. Э. Праца. 1856.

   В 1850 году г. Фет издал первое полное собрание своих стихотворений. С тех пор публика встречала новые произведения одного из лучших наших поэтов в журналах, конечно, восхищалась ими,-- что можно предположить без всякого преувеличения,-- и, может быть, жалела, что у нее нет под рукою книги, в которой было бы собрано все, что она любит у этого поэта. Первое издание не отличалось строгим выбором пьес, и в нем наряду с стихотворениями прекрасными можно было встретить такие, над которыми читатель самый благосклонный невольно задумался бы. Поэтому-то, кажется, и вышло новое издание стихотворений г. Фета, которое вполне можно назвать дополненным и исправленным,-- и название это не будет пустою фразою. В новое собрание стихотворений г. Фета вошло и все прежнее издание, но только после строгого выбора, и все потом напечатанные стихотворения, разбросанные в журналах. Многое из прежде напечатанного исключено, многое исправлено -- и прекрасно исправлено, так что иногда даже нельзя узнать прежних неудачных стихотворений: так они мастерски, можно сказать, вновь написаны. Выбор был строгий, и потому г. Фет, выступая перед публикой с новою книгою, может сказать теперь: "Вот только эти стихотворения я ценю; судите меня впредь только по тем поэтическим созданиям, которые я признаю в настоящее время; все остальное, прежде мною написанное, я не уважаю". Так по крайней мере мы поняли несколько строчек предисловия, в котором сказано:
   "Собрание стихотворений, предлагаемое читателю, составилось вследствие строгого выбора между произведениями, уже изданными автором. Многие из них подверглись поправкам и сокращениям; некоторые, новые, прибавлены. Автор надеется, что в теперешнем своем виде они более прежнего достойны благосклонного внимания публики и беспристрастной критической оценки".
   Мы этой прекрасной книге и таланту г. Фета посвятим особенную статью, а теперь пока укажем на некоторые исправления, невольно обращающие на себя внимание. Вот, например, в каком виде было в издании 1850 года первое стихотворение в серии под названием: "Снега".
   
   Я русской, я люблю молчанье дали мразной,
   Под пологом снегов, как смерть однообразной!..
   Леса под шапками иль в инее седом
   Да речку звонкую под темно-синим льдом.
   
   В издании 1856 года начало это вот как переделано:
   
   На пажитях немых люблю в мороз трескучий
   При свете солнечном я снега блеск колючий,
   Леса под шапками иль в инее седом
   Да речку звонкую под темно-синим льдом.
   
   Не нужно много эстетического вкуса, чтоб понять все достоинство этого исправления.
   Вот как оканчивалась пьеса в изд<ании> 1850 года:
   
   Как любят находить задумчивые взоры
   Завеянные рвы, навеянные горы,
   Былинки сонные, иль средь нагих полей,
   Где холм причудливый, как некий мавзолей
   Изваян полночью,-- круженье вихрей дальных
   И блеск торжественный при звуках погребальных.
   
   В издании 1856 года стихи эти выправлены следующим образом:
   
   Как любят находить задумчивые взоры
   Завеянные рвы, навеянные горы,
   Былинки сонные среди нагих полей,
   Где холм причудливый, как некий мавзолей
   Изваян полночью -- иль тучи вихрей дальных
   На белых берегах и полыньях зеркальных.
   
   Очевидно, картина получила определенность, которой она совершенно не имела вследствие последнего стиха темного и нейдущего к делу.
   В издании 1850 года мы читали в "Снегах" такую пьесу:
   
   Ветер злой, ветер крутой в поле
             Заливается,
   А сугроб на степной воле
             Завивается.
   При луне -- на версте мороз
             Огонечками,
   Про живых ветер весть пронес
             С позвоночками.
   Под дубовым крестом свистит,
             Раздувается.
   Серый заяц степной хрустит,
             Не пугается.
   
   Подобных неудобопостижимых пьес в издании 1856 уже вы не встретите, потому что сам автор, к великому нашему удовольствию, не признал их.
   Многие стихотворения, как, например, следующее, сделались прекрасными, безукоризненными потому только, что автор выбросил несколько стихов (четыре), наводивших какую-то темноту на светлую, блестящую картину.
   
   Мы одни; из сада в стекла окон
   Светит месяц... тусклы наши свечи;
   Твой душистый, твой послушный локон,
   Развиваясь, падает на плечи.
   Что ж молчим мы? или самовластно
   Царство тихой, светлой ночи майской?
   Иль поет и ярко так и страстно
   Соловей над розою китайской?
   Знать, цветы, которых нет заветней,
   Распустились в неге своевольной?
   Знать, и кактус побелел столетний,
   И банан, и лотос богомольный.
   
   Переделав четыре предпоследние стиха, так:
   
   Что ж молчим мы? или самовластно
   Царство тихой, светлой ночи мая?
   Иль поет и ярко так и страстно
   Соловей, над розой изнывая?
   
   Затем последние четыре стиха, в которых трудно было найти какой-либо смысл, поэт совершенно выбросил и конец стихотворения оставил таким же, как и в издании 1850 года. Стихотворение вышло одним из самых смелых и ярких. Вот окончание слово в слово, одинаковое в обоих изданиях:
   
   Иль проснулись птички за кустами,
   Там, где ветер колыхал их гнезда?
   И, дрожа ревнивыми лучами,
   Ближе, ближе к нам нисходят звезды?
   На суку извилистом и чудном
   Пестрых сказок пышная жилица,
   Иль в огне, в сиянье изумрудном,
   Над водой качается жар-птица;
   Расписные раковины блещут
   В переливах чудной позолоты,
   До луны жемчужной пеной мещут
   И алмазной пылью водометы;
   Листья полны светлых насекомых,
   Все растет и рвется вон из меры;
   Много снов проносится знакомых,
   И на сердце много сладкой веры;
   Переходят радужные краски,
   Раздражая око светом ложным;
   Миг еще... и нет волшебной сказки,
   И душа опять полна возможным.
   Мы одни; из сада в стекла окон
   Светит месяц... тусклы наши свечи;
   Твой душистый, твой послушный локон,
   Развиваясь, падает на плечи.
   
   Таких исправлений и переделок очень много.
   Читатель видит, что нельзя не отдать полной похвалы г. Фету за все поправки, которые он внес в новое издание своих стихотворений. Пример поучительный! Сам ли автор нашел недостаточными многие из своих прежних произведений, воспользовался ли советами других -- все равно исправления эти делают одинаково честь ему. Они доказывают, что г. Фет, несмотря на свой неоспоримый талант, принимает в соображение и те требования, которые высказываются другими; он делается строг к самому себе, и от этого только выигрывают его произведения. Он не дошел -- и слава богу! -- до того приятного самообольщения, когда каждая строка кажется автору золотым стихом, когда он с недоверчивою и снисходительною улыбкою слушает мнения других, считая, без сомнения, свои собственные мнения непогрешимыми, а свои произведения -- безукоризненными. И Пушкин был строг к своим произведениям, очень строг; только граф Хвостов отсылал в типографию все то, что успевал написать.
   На это только достоинство нового издания стихотворений мы и хотели теперь указать, потому что о таланте г. Фета, который мы глубоко уважаем, будем говорить в другой статье, и подробно. Пока мы смело можем рекомендовать всем, кто любит русский звучный и картинный стих, кто любит поэзию,-- вышедшую ныне книжку и уверены, что нас поблагодарят за такую рекомендацию. В новое издание вошло все -- даже Спор, последнее стихотворение, напечатанное в нынешнем году,-- все, конечно, за исключением прекрасного перевода од Горация, которые продолжают печататься в нашем журнале.
   

ПРИМЕЧАНИЯ

   Впервые опубликовано (без подписи): Отеч Зап, 1856, No 5, раздел "Библиографическая хроника", с. 1--4. Перепечатано: Вопросы литературы, 1957, No 3, с. 199--202.
   Печатается по первой публикации.
   Подлинник неизвестен.
   В собрание сочинений включается впервые.
   
   Первое свидетельство вероятной принадлежности этой рецензии Тургеневу -- строки из его письма к издателю "Отечественных записок" А. А. Краевскому от 8(20) февраля 1856 г.: "Статью о Фете напишу с удовольствием -- но раньше апрельской книжки ее поместить нельзя, потому что собрание его стихотворений явится только в половине марта". Тургеневу принадлежала главная роль в редактировании сборника стихотворений Фета, вышедшего в свет весной 1856 г. Безусловно зная об этом, Краевский именно к Тургеневу обращается с просьбой написать статью о Фете. Как видно из цитированного письма, Тургенев обещает написать статью в ближайшее время.
   Заслуживают внимания и многие другие свидетельства.
   Бросается в глаза совпадение ряда положений рецензии с мнениями Тургенева, неоднократно высказывавшимися в его письмах к Фету. Мнения эти достаточно известны и изучены {См.: Благой Д. Д. Тургенев -- редактор Фета.-- Печать и революция, 1923, кн. 3; Бухштаб Б. Я. Судьба литературного наследства А. А. Фета.-- Лит Насл, т. 22--24.}, но о них в данном случае следует все-таки вспомнить.
   В фетовских стихотворениях Тургенев, как правило, критикует стихи, с его точки зрения, неясные, расплывчатые, лишенные точности и простоты выражения. Смысл подобных замечаний часто сводился к тому, чтобы придать стихам Фета вид, приближающий их к классическим образцам. С наибольшей четкостью это стремление Тургенева проявилось при редактировании им сборника стихов 1856 года. Фет всячески отстаивал свои стихи, но в конце концов вынужден был подчиниться авторитету автора "Рудина", согласиться с его указаниями (см.: Фет, ч. I, с. 104--105). Эту особенность деспотической редактуры Тургенева важно иметь в виду потому, что, оценивая новый сборник Фета, автор настоящей рецензии обращает свое внимание исключительно на внесенные в него исправления. Он считает, что все эти исправления сыграли самую положительную роль, придав сборнику качества, выгодно отличающие его от предшествующего издания. Рецензия пестрит замечаниями такого рода, и все они по духу своему и текстуально напоминают оценки из писем Тургенева. Так, процитировав одно из стихотворений, рецензент замечает: "Очевидно, картина получила определенность, которой она совершенно не имела вследствие последнего стиха, темного и не идущего к делу". В другом месте он пишет: "...последние четыре стиха, в которых трудно было найти какой-либо смысл, поэт совершенно выбросил, и ... стихотворение вышло одним из самых смелых и ярких". Или еще: "Подобных неудобопостижимых пьес в издании 1856 уже вы не встретите..." В письмах Тургенева к Фету находим целый поток аналогичных дружески-бесцеремонных характеристик. Например: "Эдип, разрешивший загадку Сфинкса, завыл бы от ужаса и побежал бы прочь от этих двух хаотически-мутно-непостижимых стихов" (Т, ПСС и П, Письма, т. III, с. 265); "Темнота ... вывих..." (там же); "стих, лишенный смысла..." (там же, т. III, с. 349); "Привык понимать вас, как бы иногда темно и чудно ни выражался ваш язык" (там же, т. IV, с. 363); "но тут же находится pendant к необъятно-непостижимому стихотворению" (там же, т. V, с. 134); "считаю долгом уведомить вас, что я, несмотря на свое бездействие, угобзился, однако, сочинить <...> вещь, которая, вероятно, вам понравится, ибо не имеет никакого человеческого смысла, даже эпиграф взят у вас" (там же, т. V, с. 164 -- см. эпиграф к повести "Призраки"); "Из присланных Ваших стихотворений -- первое: "Море и звезды" -- недурно, не более,-- за исключением непостижимо-непонятного стиха: "Бросаясь навстречу движения двойного..." Второе стихотворение -- "Сны и тени" -- есть -- извините за выражение -- совершенный сумбур" (там же, т. III, с. 392); "перевод <...> прелестен -- за исключением темного стиха..."; "Это величественное стихотворение у вас вышло с вывихнутыми ногами" (там же, с. 392, 393) и т. д.
   Есть и другие доказательства авторства Тургенева, не менее веские.
   Одно из положений рецензии гласит: "Подобных неудобопостижимых пьес в издании 1856 уже вы не встретите, потому что сам автор, к великому нашему удовольствию, не признал их". Слова, выделенные курсивом, намекают на то, что автор рецензии -- не постороннее лицо в деле подготовки издания сборника. В самом деле, в то время как история подготовки этого издания была известна только Тургеневу и узкому кругу его друзей, автор рецензии пишет об этом уверенно и с большим знанием подробностей, в чем легко убедиться, прочтя то место рецензии, где автор сопоставляет первое издание стихотворений Фета со вторым, отмечая все преимущества последнего -- "прекрасно исправленные" тексты и их "строгий выбор".
   Выбор действительно был очень строгий, и многие стихотворения благодаря Тургеневу были, "можно сказать, вновь написаны". Только в советские годы стало известно, что благодаря именно Тургеневу радикальной переделке подверглось стихотворение Фета "Я русский, я люблю молчанье дали мразной" (см.: Лит Насл, т. 22--24, с. 568-- 571). Между тем автор рецензии также указывает на эту переделку, посвящая ей почти целую страницу, сопровождая свой анализ точными, уверенными, привычными для Тургенева-критика характеристиками ("Не нужно много эстетического вкуса, чтобы понять все достоинство этого исправления" и т. д.). Беседовать с читателем в таком тоне мог только Тургенев, знавший всю подноготную издания и в значительной степени определивший его облик. Поставить же свое имя в конце рецензии помешала Тургеневу щепетильность. Дело в том, что автор рецензии наставляет Фета как ментор, как человек, обладающий большим опытом и непогрешимым эстетическим чутьем ("И Пушкин был строг к своим произведениям, очень строг; только граф Хвостов отсылал в типографию все то, что успевал написать"). Одним из позднейших образчиков такого менторски-фамильярного тона может служить письмо Тургенева к Фету от 16(28) января 1859 г. Кстати, в этом же письме упоминается и граф Хвостов в качестве поэта, сходства с которым следует избегать.
   Рецензия с назидательным оттенком, подписанная общепризнанным писателем, могла в известном смысле и повредить тогда еще не очень прочной поэтической репутации Фета. К этому следует добавить: в настоящей рецензии цитируется тургеневское предисловие к стихотворениям Фета, предисловие, автор которого был раскрыт самим Фетом лишь в 1888 г. (см.: Фет А. А. Вечерние огни. М., 1888. Вып. 3).
   Кроме Тургенева, теоретически, эту рецензию могли написать Некрасов, Панаев, Дружинин, Анненков и Гончаров, принимавшие участие в редактировании сборника (см.: Фет, ч. 1, с. 104). Но Гончаров и Анненков как возможные авторы рецензии должны быть исключены, так как участие их в редактировании было минимальным. Остаются Панаев, Некрасов, Дружинин, Боткин. Но для Панаева и Некрасова естественнее было печататься не в "Отечественных записках", а в журнале, им принадлежащем, то есть в "Современнике". Дружинин в это время уже был редактором "Библиотеки для чтения". Кроме того, в майской книжке этого журнала за 1856 год появилась его большая статья о Фете. Авторство же Боткина маловероятно по другой причине: ему принадлежит статья о Фете в январском номере "Современника" за 1857 год. Пафос ее состоял в провозглашении принципов "чистого искусства". Трудно представить себе, чтобы, написав такую статью о Фете к началу 1857 г., Боткин в начале 1856 г. написал о нем же чисто деловую рецензию. Недаром же в письме к Тургеневу от 3 января 1857 г. он пишет о своей статье: "Тебе, верно, не понравится восторженный тон ее... но я решительно не могу, говоря о поэзии и искусстве, не выйти из обыденного тона" (Боткин и Т, с. 110).
   Итак, наиболее вероятный автор рецензии -- Тургенев.
   Свое обещание Краевскому дать статью о Фете Тургенев, строго говоря, не выполнил. Он отказался от написания развернутой статьи и ограничился рецензией, в которой сборник стихов Фета подвергается оценке лишь в свете внесенных в него исправлений. Почему же Тургенев в дальнейшем отказался от своего намерения написать еще и "особенную статью" о Фете? Очевидно, потому, что в такой статье уже не было надобности: Дружинин и Боткин опередили его, написав о Фете статьи, встретившие почти безоговорочное его одобрение. В письме к Боткину от 11(23) июня 1856 г. Тургенев писал о Дружинине и его статье: "Немного он вдался в преувеличение в своей статье о Фете в Б. д. Ч.-- но все-таки статья славная". А в письме к Боткину от 17 февраля (1 марта) 1857 г. он так охарактеризовал статью Боткина: "...основная мысль весьма верна и дельна, и щедрой рукой рассыпаны тонкие и умные замечанья". Ясно, что при таких обстоятельствах уже не могло быть и речи еше об одной статье о Фете. Наконец, если бы автором статьи был кто-нибудь из тех, кто не принимал участия в редактировании стихов Фета, он, как это обычно бывает, выразил бы и какое-нибудь несогласие с принципами редактуры. Но вопроса о критическом отношении к редактуре, об известной нецелесообразности поправок для автора анонимной рецензии попросту не существует. Очевидно, потому, что возражения самому себе не имели бы смысла.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru