Толстой Лев Николаевич
Толстой об искусстве

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   Толстой объ искусствѣ. Корреспондентъ "Temps", прожившій нѣкоторое время у Толстого въ "Ясной Полянѣ", передаетъ интересныя свѣдѣнія о взглядахъ великаго писателя на искусство вообще и на современное французское искусство въ частности. По поводу начавшаго теперь печататься сочиненія Толстого объ искусствѣ, Толстой говорилъ слѣдующее:
   -- Я нѣсколько лѣтъ думалъ объ этой книгѣ, но она не созрѣла въ моемъ умѣ. Для того, чтобы написать ее, мнѣ нужно было заняться трудными изслѣдованіями. Цѣлыхъ полтора года я безпрерывно работалъ надъ этимъ. Это большое произведеніе. Мнѣ очень жаль, что именно я пишу его, потому что скажутъ: "Это писалъ Толстой, значитъ, это парадоксы!" Уже такъ принято, что я пишу парадоксы. Это-то предубѣжденіе и заставляетъ меня опасаться, какъ бы не просмотрѣли, что въ моей книгѣ кроется истина, безспорная истина. Но хорошо уже будетъ, что ее увидятъ! Мнѣ также жаль, что я не написалъ этой книги лѣтъ тридцать пять тому назадъ, потому что, если бы я былъ проникнутъ изложеннымъ въ ней руководящимъ взглядомъ на искусство, я писалъ бы нѣчто совсѣмъ другое, чѣмъ написанныя мною въ то время книги, которыми я очень недоволенъ!
   -- Вы имѣете въ виду свои романы?
   -- Да,-- рѣзко отвѣчалъ графъ, ударивъ рукой по столу,-- и если я говорю такъ, то вовсе не для того, чтобы мнѣ говорили противоположное!
   Нужно было видѣть его глаза, слышать его голосъ, чтобы убѣдиться въ полной искренности его словъ... Одинъ изъ его друзей выразилъ однажды отъ имени представителей литературы и людей съ художественнымъ вкусомъ сожалѣніе по поводу того, что графъ отказался отъ писанія романовъ, на что графъ отвѣчалъ: "Я также охотно отдавался бы забавамъ, но у меня другое дѣло. Оно болѣе серьезно и болѣе необходимо!"
   Въ Россіи и Франціи много говорили въ послѣднее время относительно романа, который долженъ былъ быть оконченъ графомъ Толстымъ. Это была исторія одного прокурора, которому пришлось однажды выступить на судѣ обвинителемъ противъ одной падшей дѣвушки, обвиняемой, кажется, въ дѣтоубійствѣ. Вдругъ онъ узнаетъ, что онъ самъ когда-то соблазнилъ эту дѣвушку. Считая себя виновникомъ позора, которому подверглась дѣвушка, онъ рѣшается отдаться дѣлу ея нравственнаго возрожденія. Для этого онъ отправляется въ ея тюрьму и тамъ говоритъ ей много прекрасныхъ словъ. Я не знаю точно развязки этого романа, оставшагося неоконченнымъ. Одинъ москвичъ, разсказавшій мнѣ содержаніе первыхъ главъ, сказалъ мнѣ при этомъ: "Самымъ естественнымъ и наиболѣе нравственнымъ выводомъ было бы несомнѣнно то, что не нужно обольщать бѣдныхъ дѣвушекъ и что если ошибка сдѣлана, нужно возможно скорѣе жениться на жертвѣ. Но идея Толстого заключалась въ томъ, что не нужно ни прокуроровъ, ни судей".
   Я настойчиво пытался поговорить съ Толстымъ о его романѣ, но онъ только съ презрѣніемъ отнесся къ этому произведенію.
   -- Онъ не оконченъ,-- сказалъ графъ,-- но я не буду его кончать, а то, что уже написано, никогда не будетъ опубликовано. Всѣ эти произведенія, видите ли, безполезны... Вы охотникъ? Когда утромъ отправляешься на охоту, заходишь во всѣ лѣса, во всѣ чащи, ни одного луга не пройдешь безъ того, чтобы не пошарить въ немъ, хочешь быть повсюду, хотя бы нигдѣ ничего не нашелъ. Но когда наступаетъ вечеръ и нужно вернуться домой, времени больше уже нѣтъ, и если ты благоразуменъ, то дѣлаешь послѣдній выстрѣлъ изъ ружья въ извѣстномъ мѣстѣ, гдѣ ты увѣренъ, что есть что убить. Тогда уже не думаешь ни о красотѣ ландшафта, ни объ удовольствіи отъ прогулки... Вотъ что я долженъ сдѣлать. Мнѣ терять времени нельзя.
   Основная мысль новаго сочиненія Толстого объ искусствѣ заключается въ томъ, что искусство пошло по дурному пути, и отклоненіе его отъ настоящей дороги усиливается съ каждымъ днемъ. Число такъ называемыхъ художниковъ увеличивается до безконечности. Является множество людей, дающихъ своей жизни ложное назначеніе, такъ какъ искусство занимаетъ теперь столь огромное мѣсто въ человѣческой жизни, но теперь болѣе, чѣмъ когда либо, слѣдуетъ точно сказать, чѣмъ оно должно быть. Эту испорченность искусства Толстой замѣчаетъ именно во Франціи и на ней хочетъ доказать справедливость своей мысли.
   -- Такъ какъ Франція всегда идетъ впереди, а прочіе народы слѣдуютъ за нею,-- сказалъ онъ,-- то намъ приходится теперь имѣть дѣло съ большой, опасностью. Зло нужно уничтожить въ корнѣ. Современное искусство во Франціи -- искусство декадентовъ. Тутъ и темные поэты, происшедшіе отъ Бодлэра, и художники пуэнтиллисты, импрессіонисты и другіе по образцу Пюви-де-Шаванна, художественная наивность которыхъ невыносима, и непонятные музыканты, подчиняющіеся печальному вліянію Вагнера,-- словомъ, все декаденты.
   Это слово "декадентъ", кажется, почти оставлено во Франціи, но оно часто употребляется въ Россіи, и Толстой раздѣляетъ убѣжденіе своихъ соотечественниковъ, когда думаетъ, что этой кличкою характеризуются послѣднія тенденціи искусства на Западѣ. Чтобы быть au courant всего, что происходитъ въ этой области во Франціи, Толстой выписываетъ и читаетъ всѣ мелкія французскія обозрѣнія, не только "L'Ermitage" и "Mercure de France", но и "Revue Naturiste" и много другихъ, менѣе извѣстныхъ журналовъ. Онъ гнушается ихъ, у него нѣтъ столь рѣзкихъ словъ, какими ему хотѣлось бы ихъ заклеймить, но онъ ихъ считаетъ знаменательнымъ явленіемъ. Вотъ въ чемъ можно упрекнуть его книгу. У него данныхъ много, но всѣ онѣ собраны наугадъ. Толстой придаетъ слишкомъ много значенія писателямъ, не имѣющимъ во Франціи никакого значенія. Онъ знаетъ наизусть стихи Y. или Z. (не хочу назвать ихъ по имени, чтобы не доставить имъ возможности гордиться), а произведенія Ренье ему неизвѣстны. Можетъ быть, слѣдуетъ еще пожалѣть о томъ, что Толстой считаетъ чисто французскими извѣстныя произведенія бельгійскихъ писателей и идіотизмы фламандскихъ областей называетъ проступками противъ традицій французскаго языка. Жаль еще, что онъ не могъ посѣтить Францію и познакомиться съ ея живописью, а также съ живописью ея сосѣдей по ту сторону Ламаншскаго канала, непосредственно, а не по однимъ только искусственнымъ копіямъ.
   Вообще къ современному французскому искусству Толстой относится очень сурово.
   Новые французскіе писатели,-- говорить онъ,-- можетъ быть, и глубокіе, но я ихъ не понимаю. Они столь же темны, какъ Ибсенъ, а что касается этого писателя, то я не знаю, что онъ хочетъ сказать. Если вы находите достоинства въ его "Дикой уткѣ", то вы меня весьма обяжете, объяснивъ, въ чемъ дѣло. Впрочемъ, тутъ еще дѣло понятно: Ибсенъ -- скандинавскій житель. Но Франція -- область яснаго и естественнаго! Чтобы были декаденты тамъ, гдѣ есть такіе прозаики, какъ Мопассанъ, такіе поэты, какъ Гюго, и не только Гюго, но даже настоящіе поэты среди парнассцевъ! Вашъ Сюлли-Прюдомъ явился выразителемъ благородныхъ идей!
   Что касается эстетическихъ доктринъ, то онѣ, по словамъ Толстого, родились въ Германіи и Англіи и оттуда распространились повсюду.
   -- Онѣ, -- сказалъ Толстой, -- стремились, главнымъ образомъ, къ тому, чтобы сдѣлать изъ искусства нѣчто такое, что довлѣло бы самому себѣ, и парадоксы доведены въ нихъ до утвержденія, будто искусство должно служить себѣ самому. Это -- цинизмъ, но чтобы получить малое, требуется большое. Такимъ-то путемъ пришли къ вранью -- обратите вниманіе -- къ вранью относительно прекраснаго, истиннаго, хорошаго, которое вашему Виктору Кузену напрасно пришло въ голову популяризировать. Курьезная вообще троица -- искусство, наука и мораль. Насъ хотятъ заставить думать, что искусство существуетъ для искусства, что оно само по себѣ имѣетъ цѣну и raison d'être, какъ добро, и что, вслѣдствіе этого, тѣ, которые посвящаютъ ему свое существованіе, могутъ найти въ немъ основаніе для устройства своей жизни! Да это абсурдъ!
   -- Какъ и всякія ложныя философскія доктрины,-- продолжалъ Толстой,-- ученіе это имѣетъ одну только цѣль -- узаконить посредствомъ всякихъ абстракцій способъ существованія, пріятный по соображеніямъ, въ которыхъ не хотятъ признаться! Во Франціи 25.000 художниковъ. Столько же есть и въ другихъ странахъ. Вотъ какъ велика эта армія паразитовъ, да, паразитовъ, такъ какъ они живутъ на счетъ народа и въ то же время не служатъ народу! Если бы они еще сами печатали свои глупости, было бы полбѣдою, но подумайте о безчисленныхъ рабочихъ, о "бѣлыхъ рабахъ", все существованіе которыхъ поглощено этимъ дѣломъ! Эти люди пользуются своими глазами для тогб, чтобы разбирать эту тарабарщину, и легкими для того, чтобы вдыхать въ себя свинцовую пыль. Постройка египетскихъ пирамидъ не была столь безполезна и мучительна. И что они даютъ народу взамѣнъ всего, что даетъ имъ народъ? Ничего, такъ какъ ихъ столь тонкое искусство предназначено только для нѣкоторыхъ посвященныхъ. Истощивъ всѣ источники удовольствія, привилегированные люди обращаются къ этимъ безсмыслицамъ, пытаясь найти въ нихъ источникъ наслажденія. Но ихъ попытки не увѣнчиваются успѣхомъ -- вотъ ихъ высшее наказаніе. О, если бы они хоть были бы счастливы! Но у всѣхъ этихъ художниковъ и ихъ поклонниковъ основнымъ правиломъ жизни являются слова: "Мнѣ это наскучило!" И вотъ для того, чтобы оправдать существованіе этихъ паразитовъ, эстетики изобрѣли чудовищное ученіе объ искусствѣ для искусства!
   -- Искусство не имѣетъ права существовать, разъ оно не предназначено для народа. Въ немъ не должно быть привилегированныхъ классовъ. Если искусство есть, какъ намъ кажется, пріятный элементъ человѣческой жизни, то оно не должно служить только нѣсколькимъ счастливцамъ. Искусство должно быть народнымъ или оно не должно существовать, но для перваго нужно, чтобы вмѣсто того, чтобы быть игрушкою бездѣльниковъ и усталыхъ виверовъ, оно проникалось болѣе общими интересами, погрузившись въ человѣческую жизнь, настоящую человѣческую, а не искусственную и вымышленную. Это не значитъ, что нужно унизить искусство и бросить его на произволъ народа. Изнѣженные люди утверждаютъ, что народъ не понимаетъ искусства. Конечно, онъ не понимаетъ декадентовъ, и совершенно справедливо, но каждый разъ, когда я водилъ своихъ друзей, крестьянъ-самоучекъ, которые высоко цѣнятъ нашихъ ученыхъ, въ картинную галлерею братьевъ Третьяковыхъ, я видѣлъ, какое сильное впечатлѣніе производили на нихъ прекрасныя произведенія Рѣпина и Ге.
   -- Я не требую, чтобы искусство играло исключительно роль морализаторскаго фактора. Самое существенное заключается въ томъ, чтобы оно интересовало народъ. Но. оно будетъ интересовать его, т. е. все человѣчество, только тогда, если оно искренне, если оно выражаетъ то, что есть въ насъ глубокаго, т. е. человѣческаго, общаго всѣмъ людямъ. Искусство нуждается въ трехъ вещахъ: искренности, искренности и искренности. Безполезно, чтобы художники получали спеціальное образованіе. Художественныя школы не приносятъ никакой пользы, онѣ могутъ только извратить умъ молодыхъ людей, заставляя ихъ думать, что ремесло ихъ имѣетъ значеніе само по себѣ. Будьте только искренни, и мысль, которую вы выразите, тронетъ сердца. Вѣдь вамъ хорошо извѣстно, что шумный и радостный смѣхъ ребенка заставляетъ смѣяться даже тогда, когда вы печальны.
   -- Есть много привилегій, и даже тѣ общества, которыя считаютъ себя самыми равноправными, далеки отъ того, чтобы быть таковыми. Но самая скверная изъ этихъ привилегій, самая скандальная и циническая, это -- привилегія искусства, какъ его понимаютъ теперь. Люди не считаютъ даже нужнымъ скрывать ее: эстетическія доктрины не только извиняютъ ее, но онѣ придаютъ ей характеръ достоинства, составляющій гордость привилегированныхъ. Не всегда обстояло такъ дѣло. Средневѣковое искусство, скульптура порталовъ и капителей, художество стекольщиковъ было предназначено не для ученыхъ и богатыхъ, а скорѣе для народа. Это искусство было законное и оно даже было хорошо. Но папы и итальянскіе государи эпохи возрожденія окружали себя небольшими дворами изъ художниковъ. Они привязывали ихъ къ своей личности, предназначали для своего удовольствія и кормили ихъ. Эти-то художники эпохи возрожденія являются истинными родоначальниками современныхъ художниковъ: они были паразитами! Произведеніе искусства прекрасно соотвѣтственно числу людей, которые имъ интересуются. Шедевры для трапезныхъ ничего не стоютъ. Гдѣ вы, позвольте спросить, укажете въ вашей Западной Европѣ хотя бы одну только серьезную попытку заинтересовать народъ живописью или скульптурою? Нигдѣ. Въ крайнемъ случаѣ можно назвать торговлю картинами въ Луврѣ, хотя мнѣ и не нравятся воплощаемыя въ нихъ идеи. Вотъ и все!"

"Міръ Божій", No 2, 1898

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru