Толстой Лев Николаевич
Толстой Л.Н.: биобиблиографическая справка

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

Оценка: 3.87*31  Ваша оценка:

   ТОЛСТОЙ, Лев Николаевич [28.VIII(9.IX). 1828, усадьба Ясная Поляна Тульской обл.-- 7(20).XI.1910, станция Астапово (ныне станция Лев Толстой) Рязано-Уральской жел. дор.; похоронен в Ясной Поляне] -- прозаик, драматург, критик, общественный деятель. "По рождению и воспитанию Толстой принадлежал к высшей помещичьей знати в России..." (Ленин В. И. Полн. собр. соч.-- Т. 20.-- С. 39--40). Среди предков писателя по отцовской линии -- сподвижник Петра I -- П. А. Толстой, одним из первых в России получивший графский титул. Участником Отечественной войны 1812 г. был отец писателя гр. Н. И. Толстой. По материнской линии Т. принадлежал к старинному роду князей Волконских, связанных родством с князьями Трубецкими, Голицыными, Одоевскими, Лыковыми и др. знатными семьями. По матери Толстой был родственником А. С. Пушкина. Их общий предок -- видный соратник Петра I боярин И. М,. Головин. Одна из его дочерей -- прабабка поэта, а другая -- прабабка матери Т. Писатель находился также в родстве с некоторыми из декабристов, в т. ч.-- кн. С. П. Трубецким и кн. С. Г. Волконским.
   Живя в старинной родовой усадьбе, Т. еще в детстве услышал семейные были и предания о "грозе двенадцатого года" (Пушкин) и совсем недавнем по времени восстании декабристов. Уже в детские и отроческие годы зарождался у Т. глубокий интерес к отечественной истории. "Без своей Ясной Поляны,-- признавался он позднее,-- я трудно могу себе представить Россию и свое отношение к ней" (Полн. собр. соч.: В 90 т.-- М., 1931.-- Т. 5.-- С. 262).
   В Ясной Поляне Т. близко увидел, как протекала жизнь трудового народа, ставшего его "самой юной любовью". Здесь еще до того, как он познакомился со стихами Пушкина, Т. услышал много народных сказок, песен, былин. Когда Т. шел девятый год, отец впервые повез его в Москву, впечатления от встречи с которой живо переданы будущим писателем в детском сочинении "Кремль". Москва здесь названа "величайшим и многолюднейшим городом Европы", стены которого "видели стыд и поражение непобедимых полков Наполеоновых" (90, 101). Первый период московской жизни юного Т.- продолжался менее четырех лет. Он рано осиротел, потеряв сначала мать, а затем и отца. С сестрой и тремя братьями юный Т. переезжает в Казань. Здесь жила одна из отцовских сестер, ставшая их опекуншей.
   Живя в Казани, Т. два с половиной года готовился к поступлению в университет, где учился с 1844 г. сначала на восточном, а затем на юридическом факультете. Готовивший его к экзаменам по турецкому и татарскому языкам известный тюрколог профессор Казембек был удивлен лингвистическими способностями юного Т. В зрелую пору жизни Т. свободно владел английским, французским и немецким языками; читал на итальянском, польском, чешском и сербском; знал греческий, латинский, украинский, татарский, церковнославянский; изучал древнееврейский, турецкий, голландский, болгарский и др. языки. Не считая себя полиглотом. Т., тем не менее, имел возможность знакомиться с произведениями многих зарубежных писателей в подлинниках.
   Т. шел девятнадцатый год, когда он начал вести дневник, который продолжал до конца дней (в Полном собрании сочинений дневник занимает тринадцать томов).
   Занятия по казенным программам и учебникам тяготили Т.-студента. Он увлекся самостоятельной работой над исторической темой и, оставив университет, уехал из Казани в Ясную Поляну, полученную им по разделу отцовского наследства. Затем он отправился в Москву, где в конце 1850 г. началась его писательская деятельность: незаконченная повесть из цыганского быта (рукопись не сохранилась) и описание одного прожитого дня ("История вчерашнего дня".-- Т. 1.-- С. 279--295). Тогда же была начата повесть "Детство". Вскоре Т. решил поехать на Кавказ, где его старший брат, Николай Николаевич, офицер-артиллерист, служил в действующей армии. Молодому Т. хотелось увидеть войну своими глазами и проверить, храбрый ли он человек. Поступив в армию юнкером, он потом сдал экзамен на младший офицерский чин. Эпизоды Кавказской войны Т. описал в рассказах "Набег" (1853), "Рубка леса" (1855), "Разжалованный" (1856), в повести "Казаки" (1852--1863). На Кавказе была завершена повесть "Детство", в 1852 г. напечатанная в журнале "Современник".
   Когда началась Крымская война, Т. перевелся с Кавказа в Дунайскую армию, действовавшую против турок, а затем в Севастополь, осажденный объединенными силами Англии, Франции и Турции. Командуя батареей на 4-м бастионе, Т. проявил редкое бесстрашие. Был награжден орденом Анны с надписью "За храбрость" и медалями "За защиту Севастополя" и "В память войны 1853--1856 гг.". Не раз Т. представляли к награде боевым Георгиевским крестом, но у высшего начальства он находился на плохом счету и "Георгия" не получил. Военное ведомство отвергло разработанные им проекты (о переформировании артиллерийских батарей и создании штуцерных (штуцера -- нарезные ружья) батальонов). Кроме того, Т. пишет проект о переформировании всей русской армии (остался незаконченным), где подчеркивает тяжелые условия солдатской службы. Вместе с группой передовых офицеров Крымской армии Т. намеревался выпускать журнал "Солдатский вестник" ("Военный листок"), но его издание не было разрешено императором Николаем I.
   Осенью 1856 г. вышел в отставку ("Военная карьера -- не моя..." -- пишет он в дневнике в марте 1855 г.) и вскоре отправился в полугодичное заграничное путешествие, посетив Францию, Швейцарию, Италию и Германию. В 1859 г. Т. открыл в Ясной Поляне школу для крестьянских детей, а затем помог открыть более 20 школ в окрестных деревнях. Чтобы направить их деятельность по верному, с его точки зрения, пути, он издавал педагогический журнал "Ясная Поляна" (1862). С целью изучить постановку школьного дела в зарубежных странах писатель в 1860 г. вторично отправился за границу.
   Когда был объявлен царский манифест об освобождении крестьян от крепостной зависимости, Т. вошел в число мировых посредников первого призыва, стремившихся помочь крестьянам решать их споры с помещиками о земле. Дворяне Крапивенского у., где Т. был мировым посредником, посылали на него жалобы начальству, обвиняя его в том, что все спорные дела о земле он решал в пользу крестьян,-- и ему пришлось уйти в отставку.
   Вскоре в Ясной Поляне, когда Т. находился в отъезде, жандармы произвели обыск, уверенные в том, что найдут тайную типографию, которую писатель якобы завел после того, как много дней общался в Лондоне с А. И. Герценом. Т. пришлось закрыть школу и прекратить издание педагогического журнала. Перу Т. принадлежат одиннадцать статей о школе и педагогике ("О народном образовании", "Воспитание и образование", "Об общественной деятельности на поприще народного образования" и др.). В них он подробно описал опыт своей работы с учениками ("Яснополянская школа за ноябрь и декабрь месяцы", "О методах обучения грамоте", "Кому у кого учиться писать, крестьянским ребятам у нас или нам у крестьянских ребят" и др.). Педагогические идеи Т. вызывали долгие и острые споры. Однако они, как писала Н. К. Крупская, наложили "неизгладимую печать на русскую педагогическую мысль". Пусть Т. "неправильно решал тот или иной вопрос, но он ставил его не как узкий специалист, а как "гражданин земли родной", мучительно искал ответа на него и заставлял искать и читателя" (Крупская Н. К. Пед. соч.: В 10 т.-- М., 1957.-- Т. 1.-- С. 197). Т.-педагог требовал сближения школы с жизнью, стремился поставить ее на службу запросам народа, а для этого активизировать процессы обучения и воспитания, развивать творческие способности детей. Глубоко любя родину, Т. заботился о патриотическом воспитании школьников -- знакомил их с историей Отечественной войны 1812 г., с событиями Кавказской и Крымской войн. Общаясь с "маленькими людьми", как он называл школьников, писатель следовал принципу, заявленному им в рассказе "Севастополь в мае": "Герой же моей повести, которого я люблю всеми силами души, которого старался воспроизвести во всей красоте его и который всегда был, есть и будет прекрасен,-- правда" (4, 59).
   По поводу рукописи этого рассказа Некрасов писал Тургеневу: "...Эта статья исполнена такой трезвой и глубокой правды, что нечего и думать ее печатать" (Некрасовы. А. Полн. собр. соч. и писем.-- М., 1952.-- Т. X.-- С. 236). Однако со многими цензурными изъятиями, с искажениями в тексте "Севастополь в мае" все же появился в журнале "Современник" (1855.-- No 9), правда--с измененным заглавием и без указания имени автора. Увидев, как цензура изуродовала его рассказ, Т. понял, что он "сильно на примете у синих" (у жандармов.-- К. Л.). "Желаю,-- записал Т. в дневнике,-- ...чтобы всегда Россия имела таких нравственных писателей; но сладеньким уж я никак не могу быть, и тоже писать из пустого в порожнее -- без мысли и, главное, без цели" (47, 60). Уже в начале творческого пути Т. становится поднадзорным писателем. Официальная Россия рано почувствовала в нем опасного противника, а Россия прогрессивная, передовая увидела в молодом Т. "великую надежду русской литературы" (Некрасов Н. A, Т. X.-- С. 291). Первые же произведения Т.-- повести "Детство" и "Отрочество", кавказские и севастопольские военные рассказы, "Утро помещика" -- свидетельствовали, что в русскую литературу пришел новый большой художник. Читатели и критики поверили в это раньше, чем сам Т., подписывавшийся Л. Н. и Л. Н. Т. Н. Г. Чернышевский подчеркнул стремительное расширение тематики его творчества: "Почти в каждом новом произведении он брал содержание своего рассказа из новой сферы жизни" (Чернышевский Н. Г. Полн. собр. соч.-- М., 1948.-- Т. IV.-- С. 661).
   По замыслу автора, "Детство", "Отрочество" и "Юность", а также повесть "Молодость", которая, однако, не была написана, должны были составить роман "Четыре эпохи развития". Показывая ступень за ступенью становление характера Николая Иртеньева, художник-реалист тщательно исследует, как воздействовала на его героя среда -- сначала узкий семейный мирок, а затем все более широкий круг его новых знакомых, сверстников, друзей, соперников. В первом же завершенном произведении, посвященном ранней и, как утверждал Т., лучшей, самой поэтической поре человеческой жизни -- детству, он с глубокой грустью пишет о том, что между людьми воздвигнуты жесткие преграды, разъединяющие их на множество групп, разрядов, кругов и кружков. У читателя не остается сомнений, что юному герою Т. будет не легко найти место и дело в мире, живущем по законам отчуждения и социального неравенства. Дальнейший ход повествования подтверждает это предположение. Особенно трудной порой для Иртеньева оказалось отрочество. Рисуя эту "эпоху" в жизни героя, писатель решил "показать дурное влияние" на Иртеньева "тщеславия воспитателей и столкновения интересов семейства" (2, 243). В сценах университетской жизни Иртеньева из повести "Юность" с симпатией обрисованы его новые знакомые и друзья -- студенты-разночинцы, подчеркнуто их умственное и нравственное превосходство над героем-аристократом, исповедовавшим кодекс человека comme il faut (светского человека -- франц.).
   Искреннее стремление молодого Нехлюдова, выступающего главным героем в рассказе "Утро помещика", облагодетельствовать своих крепостных крестьян выглядит наивной мечтой недоучившегося студента, который впервые в жизни увидел, как тяжко живет его "крещеная собственность". Высоко оценив трезвый реализм "Утра помещика", Чернышевский писал: "...Граф Толстой с замечательным мастерством воспроизводит не только внешнюю обстановку быта поселян, но, что гораздо важнее, их взгляд на вещи. Он умеет переселяться в душу поселянина,-- его мужик чрезвычайно верен своей натуре,-- в речах его мужика нет прикрас, нет риторики, понятия крестьян передаются у графа Толстого с такой же правдивостью и рельефностью, как характеры наших солдат... В крестьянской избе он так же дома, как в походной палатке кавказского солдата" (Чернышевский Н. Г.-- Т. IV.-- С. 682).
   В самом начале писательского пути Т. в его творчество властно вторгается тема разобщения людей. В трилогии "Детство", "Отрочество", "Юность" отчетливо выявлена этическая несостоятельность идеалов светского человека, аристократа "по наследству". Кавказские военные рассказы писателя ("Набег", "Рубка леса", "Разжалованный") и рассказы о Севастопольской обороне поразили читателей не только суровой правдой о войне, но и смелым обличением офицеров-аристократов, явившихся в действующую армию за чинами, рублями и наградами. В "Утре помещика" и "Поликушке" трагедия русской дореформенной деревни показана с такой силой, что для честных людей становилась еще более очевидной (безнравственность крепостничества.
   Севастопольские рассказы утверждают в толстовском творчестве народно-героическую тему. В них Т. выступил глубоким психологом, тонким мастером изображения "диалектики души" человека, что было отмечено Чернышевским (Чернышевский Н. Г.-- Т. III.-- С. 423). Изображая душевные переживания своих героев в трудные или даже опасные моменты их жизни, писатель раскрывал весь психологический процесс, с переходами одного чувства в другое, с быстрой и порою бессвязной переменой и путаницей мыслей. Так построены, напр., внутренние монологи офицера Праскухина в рассказе "Севастополь в мае".
   Оценивая раннее творчество Т., нередко приходится прибегать к слову "впервые". Так, в повести "Два гусара" писатель впервые в своей литературной деятельности дал чудесно написанный женский портрет. Героиня повести, юная Лиза, привлекает своей способностью "радоваться жизни", чистой совестью, деятельным характером. В "Двух гусарах" речь идет о той поре, "когда не было еще ни железных дорог, ни газового, ни стеаринового света", о "времени 1800-х годов". Работая над этой повестью, писатель впервые обратился к эпохе "Войны и мира".
   Повесть "Казаки" (1863), завершившая первое десятилетие литературной деятельности Т., обратила на себя внимание свежестью и яркостью красок, особой приподнятостью и звучностью тона. Картины жизни ее героев, их цельные характеры писатель связал с особенностями истории гребенского казачества, не знавшего тягот крепостного строя. "Казаки" воспринимаются как эпическое повествование о трудной, но вольной народной жизни. В этом произведении писатель сделал попытку соединить форму романа с эпопеей, поместив типичного толстовского героя, рефлектирующего, недовольного собой молодого дворянина Оленина, в народную среду, жившую полнокровной, самобытной, близкой к природе жизнью. Казачья станица отвергает Оленина как чужого и чуждого ей человека. Его роман с молодой казачкой -- красавицей Марьяной -- оборвался в самом начале. Сложным является отношение к казацкой жизни и у Оленина.
   Критики недооценили повесть "Казаки", увидев в ней лишь повторение сюжетных мотивов поэмы Пушкина "Цыганы" и романа Лермонтова "Герой нашего времени". Но "Казаки" явились для автора этапным произведением, вплотную приведшим его к созданию большого эпического полотна о судьбах родины и народа в эпоху наполеоновских войн.
   К этому времени на долгие годы устанавливается порядок жизни Т., его быт. В 1862 г. он женился на дочери московского врача Софье Андреевне Берс.
   В одном из незавершенных предисловий к "Войне и миру" (1863--1869) Т. говорит: "Мы, русские, вообще не умеем писать романов в том смысле, в котором понимается этот род сочинений в (Англии) Европе. Я не знаю ни одного художественного русского романа, ежели не называть такими подражания иностранным. Русская (литература) художественная мысль не укладывается в эту рамку и ищет для себя новой. Предлагаемое сочинение, ежели имеет какие-нибудь достоинства, то так же, как и другие подобные русские сочинения, не подходит по своему содержанию ни под понятие повести, ни еще менее под понятие романа" (13, 55). Мысль о жанровой новизне своего произведения Т. подробно обосновал в статье "Несколько слов по поводу книги "Война и мир" (1868). Он говорит здесь: "История русской литературы со времени Пушкина не только представляет много примеров такого отступления от европейской формы, но не дает даже ни одного примера противного. Начиная от "Мертвых душ" Гоголя и до "Мертвого дома" Достоевского, в новом периоде русской литературы нет ни одного художественного прозаического произведения, немного выходящего из посредственности, которое бы вполне укладывалось в форму романа, поэмы или повести" (16, 7). Среди современников Т. одним из первых, кто смог верно оценить значение "Войны и мира" и определить ее художественное своеобразие, был Тургенев. Рекомендуя "Войну и мир" зарубежным читателям, Тургенев писал: "...Это -- великое произведение великого писателя,-- и это подлинная Россия" (Тургенев И. С. Полн. собр. соч. и писем. Соч.-- М.; Л., 1967.-- Т. XV.-- С. 188). В предисловии к переводу раннего толстовского рассказа "Два гусара" на французский язык Тургенев назвал "Войну и мир" произведением и оригинальным и обширным, соединяющим в себе вместе эпопею, исторический роман и очерк нравов" (Там же.-- Т. XV.-- С. 107). На страницах "Войны и мира" объединяется громадный и разноликий материал. Здесь сопрягаются, образуя органическое единство, картины исторической и семейно-бытовой, общей и частной жизни. Перед глазами читателя проходят, не заслоняя друг друга, более шестисот персонажей. Действие романа длится свыше пятнадцати лет. Для успеха работы над произведением, подчеркивал Т., необходимо, чтобы художник любил в нем главную мысль. В "Войне и мире", по признанию писателя, он "любил мысль народную" (Дневники С. А. Толстой: В 2 т.-- М., 1978.-- Т. 1.-- С. 502). А в ранних рукописях эпилога романа есть такое признание автора: "Я старался писать историю народа" (15, 241). "Мысль народная? положена Г. в основу характеристики и оценки героев произведения, исторических событий и исторических деятелей. Выражая мнение народное, писатель страстно осуждает несправедливые, захватнические войны и славит героев священной, освободительной войны, ведя которую народ отстаивает национальную независимость своей родины.
   Отвергая трактовку Отечественной войны 1812 г. как войны Наполеона I и Александра I, Т. указывал, что, кроме уязвленных самолюбий двух императоров, были "миллионы миллионов других причин" (11, 7). Среди них были большие и мелкие, общие и частные, государственные и личные. И только по неизвестному людям закону совпадения причин происходят великие события, связанные "со всем ходом истории" (11, 7). Эти утверждения о некоем фатальном "законе", определяющем судьбы отдельных людей и народов, автор в сущности сводит на нет, показывая, как "дубина народной войны", действовавшая с "простотой и целесообразностью", привела к победе над наполеоновским нашествием. Против фаталистического объяснения хода событий направлены сцены, где показаны героизм и мужество Кутузова и его соратников, ясно осознавших цели борьбы с полчищами Наполеона и твердо добивавшихся их полного осуществления.
   Главное, что противостоит в романе некоторым суждениям Т. о предопределенности исторических событий,-- это утверждение писателем ндродд как творца истории. В одном из писем поры завершения "Войны и мира" Толстой говорит о главных героях романа: "Я бы хотел, чтобы вы полюбили моих этих детей. Там есть славные люди. Я их очень люблю" (61, 70).
   Однако отечески любя Андрея Болконского, Пьера Безухова, Наташу Ростову, писатель их не идеализировал. Достаточно напомнить о сословных предрассудках князя Андрея, которых он так и не смог преодолеть до конца. Герои толстовского романа привлекательны прежде всего тем, что устремлены к деятельному участию в общей жизни, смело идут навстречу тяжелым испытаниям, пытаются ставить и решать вопросы, касающиеся не только их личной жизни и жизни своего народа, но и всего человечества.
   И полковой командир Андрей Болконский, и капитаны Тушин и Тимохин, и фельдмаршал Кутузов смотрят на войну как "на страшную необходимость". Они принимают в ней участие, зная, что от ее исхода зависел "вопрос жизни и смерти отечества". "Для русских людей,-- говорит автор "Войны и мира",-- не могло быть вопроса: хорошо ли или дурно будет под управлением французов в Москве. Под управлением французов нельзя было быть: это было хуже всего". Глубокий патриотизм русских людей Т. показывает как черту, соприродную русскому национальному характеру. "Сознание того, что это так будет и всегда так будет,-- утверждает автор "Войны и мира",-- лежало и лежит в душе русского человека".
   Прославляя подвиг народа в войне справедливой, оборонительной, Т. резко осуждает войны захватнические, грабительские. Агрессивная, несправедливая война осуждается писателем как "противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие" (14, 4). Воодушевляя народы на священную освободительную борьбу, книга Т. зовет к борьбе за сохранение мира. Она проникнута надеждой на то, что "придет время, когда не будет больше войны" (10, 122).
   В романе Т. царит атмосфера высокой нравственной требовательности. По верному слову А. В. Луначарского, здесь звучит "протест против человеческого эгоизма, тщеславия, суеверия, стремление поднять человека до общечеловеческих интересов, до расширения своих симпатий, возвысить свою сердечную жизнь" (Луначарский А. В. Русская литература.-- М., 1947.-- С. 265).
   Со страниц "Войны и мира" звучит страстный призыв к единению всех людей доброй воли: "...Все мысли, которые имеют огромные последствия -- всегда просты,-- говорит один из главных героев романа.-- Вся моя мысль в том, что ежели люди порочные связаны между собой и составляют силу, то людям честным надо сделать только то же самое. Ведь как просто" (12, 293--294).
   Возвысившись до постановки проблем общечеловеческого значения, главные герои "Войны и мира" остаются людьми своего времени, своей среды, ищут и находят конкретные пути служения деятельному добру. В этом их коренное отличие от предшествовавших им героев русской литературы, известных под именем "лишних людей".
   В отличие от героинь Пушкина, Тургенева, идущих по пути самоотречения (Татьяна Ларина, Лиза Калитина), Наташа Ростова живет деятельной и счастливой жизнью. Т. поставил эту героиню не только в центр важнейших сюжетно-фабульных "узлов" романа, но и, прозревая ее будущее, указал в эпилоге произведения на то, что Наташе уготована судьба жены сосланного декабриста, каким предстоит стать Пьеру Безухову (по замыслу).
   На страницах "Войны и мира" живут, вступая между собой в сложные взаимоотношения, лица "совершенно вымышленные", как их называл сам Т., а также лица исторические. И каждого из них автор проверяет эпохой 1812 г., выясняя их отношение к общенародному, общенациональному делу спасения родины от иноземных захватчиков. Кроме этого -- главного -- критерия оценки персонажей, здесь проступает сложная шкала нравственных ценностей, в соответствии с которой Наполеон вызывает к себе отрицательное отношение. В критической литературе о романе до сих пор бытует мнение, что его образ "не соответствует" историческому Наполеону. Напр., Эрнест Хемингуэй и Морис Дрюон полагали, что образ французского императора на страницах "Войны и мира" написан не Толстым-художником, а Толстым -- офицером русской армии (Литературное наследство.-- М., 1965.-- Т. 75. -- С. 158--159, 178). Однако освещение Наполеона у Т. опирается на традицию, сложившуюся в русской литературе задолго до "Войны и мира". К наполеоновской теме обращались Пушкин и Гоголь, Лермонтов и Герцен. "Системы у него не было никакой,-- писал о Наполеоне Герцен,-- добра людям он не желал и не обещал. Он добра желал себе одному, а под добром разумел власть" (Герцен А. И. Собр. соч.: В 30 т.-- М., 1956.-- Т. XI.-- С. 121 -- 122 и др.). В этой характеристике легко увидеть черты толстовского образа Наполеона. Интересно, что в Германне из "Пиковой дамы" Пушкина и в Чичикове из "Мертвых душ" Гоголя отмечено своеобразное сходство с Бонапартом.
   Недовольство толстовским "разоблачением" Наполеона в "Войне и мире" было высказано: не только критиками и писателями, но и историками. Но Т. убежденно и смело шел в открытое наступление против того раболепного отношения к Наполеону, с которым он встретился в книгах французских историков-бонапартистов (А. Тьер и др.) и русских официальных историков, писавших сочинения об Отечественной войне 1812 г. "по высочайшему повелению" (М. Богданович и др.).
   Характеризуя свою работу над "Войной и миром", Т. указывал, что он собирал и изучал исторические материалы "с рвением ученого", подчеркивая при этом, что историк и художник используют эти материалы по-разному. Он утверждал, что существуют "история-наука" и "история-искусство" и что они имеют свои четко различающиеся задачи. История-наука, как полагал Т., уделяет главное внимание частностям, подробностям событий и ограничивается их внешним описанием, в то время как история-искусство схватывает общий ход событий, проникая в глубины их внутреннего смысла. В свете Отечественной войны 1812 г., которую русский народ вел как войну освободительную, контрастные характеристики Наполеона как агрессора и "палача народов" и Кутузова как "представителя народной войны", "представителя русского народа" не выглядят неожиданными. Лишь в Кутузове видит Т. истинное величие: "...он один, в противность мнению всех, мог угадать так верно значение народного смысла события, что ни разу во всю свою деятельность не изменил ему" (12, 185). Сила Кутузова заключалась "в том народном чувстве, которое он носил в себе во всей чистоте и силе его" (Там же). Положенная в основу "Войны и мира" "мысль народная" дала Т. ключ для верной оценки великого русского полководца и его соратников.
   Уже в ранних критических отзывах о "Войне и мире" (первые отд. изд. появились в 1867--1869 гг.) высказывались самые разные мнения относительно ее художественной формы, прежде всего жанровой природы. "Что же это такое? -- спрашивал, напр., критик Н. Д. Ахшарумов.-- К какому разряду литературных произведений отнести его? <...> Что же это все? Вымысел, чистое творчество или действительность?" (Голос.-- 1865.-- No 93). Позднее тот же критик писал, что "Война и мир" это не хроника и не исторический роман, а "очерк русского общества" (Всемирный труд.-- 1867.-- No 6). "Эпопеей в современных формах искусства" назвал "Войну и мир" Н. Н. Страхов. В то же время, противореча себе, он отнес произведение Т. к жанру "семейной хроники" (Страхов Н. Н. Критические статьи об И. С. Тургеневе и Л. Н. Толстом.-- Спб., 1896.-- С. 290, 346, 348, 361). Т. отверг это определение в статье "Несколько слов по поводу книги "Война и мир". Много позднее М. Горький записал отзыв Т. о его "книге": "Это как "Илиада" (Горький М. Собр. соч.: В 30 т.-- М., 1951.-- Т. 14.-- С. 284).
   Изучение рукописей произведения (их сохранилось свыше пяти тысяч листов) показало, что с самого начала в основе "Войны и мира" лежал большой исторический замысел. Книга была задумана не как цикл из нескольких семейных хроник, а как художественная "история народа" (15, 4). Придав историческому роману масштабы эпоса, автор "Войны и мира" поднял на новый уровень искусство русской и мировой романистики. По прочтении книги И. А. Гончаров писал Тургеневу: "Он, т. е. граф, сделался настоящим львом литературы" (И. А. Гончаров и И. С. Тургенев.-- П., 1923.-- С. 62). В свою очередь Тургенев так оценил значение романа: "..нельзя не сознаться, что с появлением "Войны и мира" Толстой стал на первое место между всеми нашими современными писателями" (Поли, собр. соч. и писем. Письма.-- М., 1964.-- Т. 7.-- С. 76). Восторженно отзывались о "Войне и мире" Г. Флобер, Ги де Мопассан, Дж. Голсуорси и др. зарубежные писатели. М. Горький видел в "Войне и мире" "величайшее, произведение мировой литературы в XIX веке" (История русской литературы.-- М., 1939.-- С. 292). А по словам современного колумбийского писателя Габриэля Гарсиа Маркеса, "Война и мир" -- самый великий роман, который был написан во все века" (Известия.-- 1979.-- 22 авг.). Книга Т. по праву вошла в число "вечных книг" человечества.
   Завершив "Войну и мир", Т. несколько лет изучал материалы о Петре I и его времени. Петровская эпоха, как он думал, заключала в себе "узел" всей дальнейшей русской жизни с ее противоречиями. Написав несколько глав "петровского" романа, Т. отказался от своего замысла. В нач. 70 гг. писателя вновь увлекла педагогика. Много труда вложил он в создание "Азбуки", а затем и "Новой азбуки". Тогда же он составил "Книги для чтения", включив в них много своих рассказов.
   Весной 1873 г. Т. начал и через четыре года закончил работу над большим романом о современности, назвав его по имени главной героини -- "Анна Каренина". В этом произведении, как вспоминала жена писателя, он любил "мысль семейную" (Толстая С. А. Дневники: В 2 т.-- Т. 1.-- С. 502). Драматически складывающейся семейной жизни Анны Карениной противопоставлено в романе супружеское счастье Константина Левина. Однако история счастливой семьи Левина не идиллична: чувство тревоги за будущее не только своей семьи, а и всей страны не покидает Левина, не раз доходившего до полного отчаяния. Левин несет в себе черты типичного толстовского героя-правдоискателя, человека совестливого, честного, не боящегося ставить самые больные вопросы времени. Он мучительно ищет выход из тупика, в какой зашла русская пореформенная жизнь. "...У нас теперь,-- решает он,-- когда все это (т. е. старый, дореформенный строй жизни.-- К. Л.) переворотилось и только укладывается, вопрос о том, как уложатся эти условия, есть только один важный вопрос в России..." (18, 346). Приведя эти слова в статье "Л. Н. Толстой и его эпоха", Ленин заметил: "Устами К. Левина в "Анне Карениной" Л. Толстой чрезвычайно ярко выразил, в чем состоял перевал русской истории за эти полвека" (Ленин В. И. Полн. собр. соч.-- Т. 20.-- С. 100).
   Толстовский герой мечтает о "бескровной революции", которая, как он предполагает, произойдет сначала у него в имении, затем в его уезде, потом в губернии и, наконец, во всей России и далеко за ее пределами. Эта революция, по мысли Левина, не "обидит" ни мужика, ни барина. Но еще молодой князь Нехлюдов из рассказа Т. "Утро помещика" столкнулся с непреодолимым недоверием крепостных крестьян к его проектам об улучшении их положения. С еще большим недоверием отнеслись крестьяне к планам Левина о совместном с ними владении землей, об "артельном" хозяйстве.
   Видя, что его интересы помещика "не только чужды и непонятны, но фатально противоположны их самым справедливым интересам" (18, 340), Левин в то же время признает "простоту, чистоту и законность этой жизни" людей труда (18, 291). Он полагает, что найдет утешение для себя и оправдание многовековой вины дворянства перед народом, если будет жить, как старый крестьянин Фоканыч, о котором мужики говорят, что он "для души живет, бога помнит". Подобный финал исканий свидетельствовал о глубоком кризисе в мировоззрении не только героя романа, но и самого писателя. Левин один из самых близких ему героев. "...Рефлексии Левина, его падения, ошибки, все новые и новые искания,-- писал В. Г. Короленко,-- это -- свое, родное, органически присущее душе самого Толстого" (Короленко В. Г. О литературе.-- М., 1957.-- С. 151). Левин испытывает искреннее сочувствие к Анне Карениной, видя в ней глубоко оскорбленного и страдающего человека, посмевшего не посчитаться с правилами "светского этикета", заменяющими в ее среде общечеловеческие нормы морали. Если отношения Левина с его окружением складываются порой драматично, то для Анны Карениной они -- трагичны. Брак Анны с Карениным был "устроен" ее теткой и был браком по расчету. Анна стала женой человека, который "всю жизнь свою... прожил и проработал в сферах служебных, имеющих дело с отражениями жизни". Решающая черта характера Каренина заключалась в том, что "каждый раз, когда он сталкивался с самою жизнью, он отстранялся от нее" (18, 151). Далек от интересов подлинной жизни и Вронский с его искусственным "сводом правил" светского человека. Не напрасно Левин испытывает тревогу за Анну, боясь, что "Вронский не вполне понимает ее". И уже первые встречи Анны и Вронского полны предчувствия неминуемой для них беды. Чуткая ко всякой фальши Долли называет семью Анны и Вронского "неправильной", возникшей ценой разрушения каренинской семьи. Пострадал не только Каренин, но и сын Сережа, о сиротстве которого не может забыть Анна. После тайного свидания с Сережей, жившим в доме отца, Анна поняла, что "в нем уже боролись мысли, чувства: он понимал, он любил, он судил ее, думала она, вспоминая его слова и взгляды. И она навсегда не только физически, но духовно была разъединена с ним, и поправить этого нельзя было" (19, ПО). В одной из глав пятой части романа есть поразительная сцена: фотографией Вронского Анна выталкивает из альбома фотографию сына (19, 111). Анна любит и Сережу и Вронского, но соединить их в одну семью она не может -- это не в ее силах. И в этом -- главный источник ее страданий.
   Потрясающая сцена встречи Анны с Сережей в день его рождения несет в себе общечеловеческий смысл, ставит "вечный" вопрос об ответственности родителей за счастье детей, о нравственных обязанностях взрослых перед теми, кто только начинает жить. И не случайно Горький относил "Анну Каренину" к числу "общечеловеческих книг", помогающих людям "видеть всю многогранность каждого явления жизни" (Литературное наследство.-- М.. 1963.-- Т. 70.-- С. 630).
   Не только ретроградная, но и радикальная критика 70 гг. не увидела глубочайших связей нового романа Т. с современностью. Это побудило Ф. М. Достоевского посвятить "Анне Карениной" цикл статей в "Дневнике писателя". "Книга эта,-- писал он,-- прямо приняла в глазах моих размер того факта, который мы могли бы указать Европе. <...> "Анна Каренина" есть совершенство как художественное произведение <...>, с которым ничто подобное из европейских литератур в настоящую эпоху не может сравниться..." (Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч.: В 30 т.-- Л., 1983.-- Т. 25.-- С. 199--200). Отвергая домыслы критиков о несовременности содержания "Анны Карениной", Достоевский утверждал, что роман Т. отвечает самой острой "злобе дня". Защищая роман от нападок критиков, Достоевский близко подошел к той характеристике типа толстовского романа, которая много лет спустя прозвучала в предисловии Томаса Манна к американскому изданию "Анны Карениной": "Я без колебания назвал "Анну Каренину" величайшим социальным романом во всей мировой литературе". Вслед за Достоевским Томас Манн отвел попытки критиков отнести произведение Т. к типу "великосветского романа": "...Этот роман из жизни светского общества направлен против него,-- об этом читателя предупреждает уже библейский эпиграф: "Мне отмщение и аз воздам". Моральным побуждением, заставившим Толстого взяться за перо, было, несомненно, желание обличить общество, которое с холодной жестокостью изгоняет из своей среды гордую и благородную по натуре женщину, не сумевшую совладать со своею страстью..." (Манн Т. Собр. соч.: В 10 т.-- М., 1961.-- Т. 10.-- С. 264). В том же предисловии Томас Манн, назвав "Анну Каренину" "великой книгой", отнес ее к эпосу, к той разновидности эпоса, которая нашла выражение в "гомеровской стихии", имеющей "непроходящее здоровое начало, непреходящий реализм".
   И Достоевский и Томас Манн были не удовлетворены эволюцией характера Левина, каким он стал в эпилоге романа. Верно уловив всю шаткость ленинских решений социально-этических проблем, выдвинутых временем, они, однако, не увидели, что позиция Левина --- это крупный шаг на пути положительного толстовского героя к полному разрыву с его классом и к переходу на сторону трудового народа.
   Духовный кризис, пережитый Т. в конце 70 -- нач. 80 гг., завершился переломом в его мировоззрении. В "Исповеди" (1879--1882) писатель говорит о перевороте в своих взглядах, смысл которого он видел в разрыве с идеологией дворянского класса и переходе на сторону "простого трудового народа" (23, 47).
   В нач. 80 гг. Т. переехал с семьей из Ясной Поляны в Москву, заботясь о том, чтобы дать образование своим подраставшим детям. В 1882 г. проходила перепись московского населения, в которой Т. принял участие. Он близко увидел обитателей городских трущоб и описал их страшную жизнь в статье о переписи и в трактате "Так что же нам делать?" (1882--1886). В них писатель подверг анализу экономическое и политическое устройство буржуазно-дворянского общества, его мораль и нравственность и сделал вывод: "...Так нельзя жить, нельзя так жить, нельзя!" (25, 191). "Исповедь" и "Так что же нам делать?" представляли собой произведения, в которых Т. выступал одновременно и как художник и как публицист, как глубокий психолог и смелый социолог-аналитик. Позднее этот род произведений -- по жанру публицистических, но включающих в себя художественные сцены и картины, насыщенные элементами образности,-- займет большое место в его творчестве.
   В эти и последующие годы Т. пишет также религиозно-философские сочинения: "Критика догматического богословия", "В чем моя вера?", "Соединение, перевод и исследование четырех Евангелий", "Царство божие внутри вас". В них писатель не только показал перемену в своих религиозно-нравственных воззрениях, но и подверг критическому пересмотру главные догматы и принципы учения официальной церкви. Ленин, высоко оценив толстовскую критику казенной церкви и догматического богословия, указал в то же время на то, что она соединялась у писателя с проповедью новой, очищенной религии, наносившей прямой вред делу освободительной борьбы.
   В середине 80 гг. Т. и его единомышленники создали в Москве издательство "Посредник", печатавшее для народа книги и картины, вытеснявшие с книжного рынка примитивные лубочные издания. Первым из произведений Т., напечатанным для "простого" народа, был рассказ "Чем люди живы". В нем, как и во многих других произведениях этого цикла, писатель широко воспользовался не только фольклорными сюжетами, но и выразительными средствами устного творчества. По поводу рассказа "Чем люди живы" В. В. Стасов писал Т.: "...Язык выработался у вас до такой степени простоты, правды и совершенства, какую я находил еще только в лучших созданиях Гоголя" (Лев Толстой и В. В. Стасов. Переписка, 1878--1906 -- М., 1929.-- С. 61). С народными рассказами Т. тематически и стилистически связаны его пьесы для народных театров и, более всего, драма "Власть тьмы", написанная в 1886 г. "Я раньше объявил, что буду писать для народа,-- заявил Толстой,-- и "Власть тьмы" я писал для народа" (Русанов А. Г. Воспоминания о Л. Н. Толстом.-- Воронеж, 1937.-- С. 162). Во "Власти тьмы" запечатлена трагедия пореформенной деревни, где под "властью денег" рушились вековые патриархальные порядки.
   Т. добивался, чтобы его народные рассказы и пьесы были не только общедоступными по форме, но и заключали в себе "доброе" содержание, соответствовавшее вероучению писателя. Отсюда -- глубочайшие противоречия, заложенные в самой их основе. Суровое обличение гнета, насилия, общественной лжи и фальши нередко соединяется в них с призывами к незлобию, всепрощению. Правдивые картины жизни бедноты, обличение богатых сочетаются с проповедью покорности судьбе и христианской любви.
   В 80 гг. появились повести Т. "Смерть Ивана Ильича" и "Холстомер" ("История лошади"). Они поразили читателей соединением глубочайшего психологизма с обличительным пафосом, направленным против мира имущих. "Смерть Ивана Ильича" потрясла читателей изображением внутреннего мира ничем не примечательного человека, средней руки чиновника, полагавшего, что он устроил свою жизнь "приятно и прилично", что она "одобряема обществом" и начальством. Неизлечимая болезнь и страх перед близким концом заставляют его прозреть и понять, что "приличная, веселая, приятная жизнь", которую он вел, ужасна своей пустотой, фальшью, полной бездуховностью. В "Холстомере", "Смерти Ивана Ильича" Т. употребил художественный прием своеобразной ретроспекции: сначала в них рассказывается о финале жизненной судьбы главных героев, а уже затем, в свете конца изображается вся их предшествующая жизнь. Этот прием используется писателем и в повести "Крейцерова соната" (1887--1889). В ней, а также в рассказе "Дьявол" (1889--1890) и повести "Отец Сергий" (1890--1898) остро ставятся проблемы любви и брака, чистоты семейных отношений.
   На основе социального и психологического контраста строится повесть Т. "Хозяин и работник" (1895), связанная стилистически с циклом его народных рассказов, написанных в 80 гг. Пятью годами ранее Т. написал для "домашнего спектакля" комедию "Плоды просвещения", которую Горький ценил столь же высоко, как "Горе от ума" Грибоедова и "Ревизора" Гоголя. В ней также показаны "хозяева" и "работники": живущие в городе дворяне-землевладельцы и приехавшие из голодной деревни, лишенные земли крестьяне. Образы первых даны сатирически, вторых автор изображает как людей разумных и положительных, но в некоторых сценах и их "подает" в ироническом свете.
   Комедия "Плоды просвещения", остропроблемные повести и рассказы 80--90 гг., а также статьи и трактаты "позднего" Т., посвященные самым больным вопросам современности, объединены мыслью о неминуемой и близкой по времени "развязке" социальных,, противоречий, о замене изжившего себя общественного "порядка". "Какая будет развязка, не знаю,-- писал Т. в 1892 г.,-- но что дело подходит к ней и что так продолжаться, в таких формах, жизнь не может,-- я уверен". Этой идеей одухотворено крупнейшее произведение всего творчества "позднего" Т.-- роман "Воскресение" (1889--1899).
   Менее десяти лет отделяют "Анну Каренину" от "Войны и мира". "Воскресение" отделено от "Анны Карениной" двумя десятилетиями. И хотя многое отличает третий роман Т. от двух предыдущих, их объединяет истинно эпический размах в изображении жизни, редкое умение "сопрягать" в повествовании отдельные человеческие судьбы с судьбой народной. Т. сам указывал на единство, существующее между его романами: он говорил, что "Воскресение" написано в "старой манере", имея, прежде всего, в виду эпическую "манеру", в которой были написаны "Война и мир" и "Анна Каренина".
   Эпичность "Войны и мира" (судьба народа и родины как главный предмет изображения) и романная форма "Анны Карениной" (судьба главной героини в основе сюжета произведения) соединились в "Воскресении", образовав оригинальную художественную форму романа "большого захвата", "большого дыхания", как называет ее Т. в письмах и дневниковых записях. Сближает эти произведения и сходство их главных героев. Пьер Безухов и Андрей Болконский, Константин Левин и Дмитрий Нехлюдов -- главный герой "Воскресения" -- наиболее близки автору из всех действующих в его романах лиц. Т. нередко "поручает" им высказать свои взгляды на те или иные события, оценить мысли и чувства, слова и поступки современников. Каждому из них присущи важнейшие качества толстовского положительного героя: богатство внутреннего мира, высокий уровень нравственных требований к себе и другим, стремление на деле осуществить принципы деятельного добра, поиски путей к сближению с народом, в ком они видят решающую силу исторического развития и перед кем считают себя в неоплатном долгу за привилегии, которыми пользовался их дворянский класс в течение многих столетий. Сохраняя в себе эти черты, кн. Дмитрий Иванович Нехлюдов в то же время выступает как типичный герой "позднего" творчества Т. с присущими ему особенно резкими, глубокими колебаниями во взглядах и поступках. Долго работая над архитектурой "Воскресения", писатель создал панорамную композицию, позволившую ему показать все "этажи" пореформенного русского общества, ввести своего наблюдательного героя в разные сферы бюрократического государства. Встречаясь с высокими особами из чиновничьей, военной, церковной, полицейской касты, Нехлюдов приходит к выводу, что они составляют единую корпорацию "людоедов", совершенно глухих, "непромокаемых", бесчувственных по отношению к бедам и нуждам людей из народа. Таковы все "хозяева жизни", начиная от царских сановников, обер-прокурора Синода, сенаторов, министров, губернаторов и кончая тюремными начальниками. Считая себя "слугами закона", они в каждом "простом" человеке видят потенциального закононарушителя.
   Многолик и красочен показанный в "Воскресении" народный мир. Каменщики, плотники, строители, рабочие на торфяных разработках, поденщики, мастеровые, прачки, прислуга обрисованы Т. как оторванный от земли и вынужденный искать работу в городе крестьянский люд. Картины ужасающей нищеты и разорения, голодовок и вымирания пореформенной деревни поражают в "Воскресении" своим суровым реализмом, бесстрашием правдивого художника. "-- Какая наша жизнь! Самая плохая наша жизнь",-- говорит старик крестьянин из деревни Паново, отвечая на вопрос Нехлюдова. Подобно тому как в 90 гг. Т., помогая голодавшим крестьянам, делал подворные обходы в деревнях, пострадавших от неурожая, Нехлюдов идет из одной избы в другую и убеждается в том, что бедствия народа стали непереносимыми.
   Если Константин Левин только пытается понять, откуда возникло непримиримо-враждебное отношение народа к помещикам, то Нехлюдов ясно видит его причины. Левин искал и не нашел путей примирения интересов землевладельца и крестьянина. Нехлюдов решает передать свою "родовую" землю крестьянам на таких выгодных для них условиях, чтобы они получили "возможность быть независимыми от землевладельцев вообще" (32, 199). Левин только мечтал о женитьбе на крестьянке и о переселении из усадьбы в крестьянскую общину. Нехлюдов отказывается жениться на девушке из аристократического общества, хочет связать свою судьбу с Катюшей Масловой и жить вне дворянской среды.
   Однако автор романа ни в малейшей степени не идеализирует своего героя. Более десяти лет какая-то "страшная завеса" скрывала от сознания Нехлюдова и преступность совершенного им обмана Катюши, и преступность всего его образа жизни. Он "в глубине своей души... чувствовал всю жестокость, подлость, низость не только этого своего поступка, но всей своей праздной, развратной, жестокой и самодовольной жизни..." (32, 78). Пройдет немало времени, прежде чем он, все более убеждаясь в безнравственности своего образа жизни, решится на полный разрыв отношений с людьми, которых считал близкими и равными себе по положению в обществе. Размышляя над противоречиями натуры своего героя, Т. записал в дневнике 1895 г.: "...Думал о двойственности Нехлюдова. Надо это яснее выразить". В романе это выражено с полной ясностью не только в рассуждениях о том, что в душе Нехлюдова жили два человека -- духовный и животный, но и в глубоком анализе борьбы между ними. В нем, "как и во всех людях, было два человека",-- утверждает Т. "Люди как реки: вода во всех одинаковая и везде одна и та же, но каждая река бывает то узкая, то быстрая, то широкая, то тихая, то чистая, то холодная, то мутная, то теплая. Так и люди" (32, 194). Однако из суждений писателя о "текучести" человека вовсе не следует, что он отказывался от четкой нравственной оценки изображаемых людей. Пафос этих суждений направлен против теории прирожденной преступности, которая в то время, когда развертывается действие романа, принималась "за последнее слово научной мудрости". Рассказывая историю жизни главной героини романа, писатель говорит, что это была самая обыкновенная история. Точно так же, как Катюша Маслова, гибли сотни других девушек, принадлежавших к "низам" общества. Судьбу Катюши определили два пережитых ею "душевных переворота": один был вызван подлым поступком Нехлюдова, отбросившим ее на самое "дно" жизни, а другой произойдет с нею тогда, когда по дороге на каторгу она встретит людей, которым поверит и которые помогут ее духовному возрождению. В тюрьме и по дороге в Сибирь Катюша с глубокой болью и горечью воспринимала жестокое отношение начальства к арестантам. На вопрос Нехлюдова -- что она думает о положении народа? -- Катюша отвечает: "Я думаю, обижен простой народ... очень уж обижен простой народ". Ее симпатии привлекли к себе политические ссыльные: "Она очень легко и без усилий поняла мотивы, руководившие этими людьми, и, как человек из народа, вполне сочувствовала им. Она поняла, что люди эти шли за народ против господ..." Общение с ними "открыло ей такие интересы в жизни, о которых она не имела никакого представления" (32, 367). Под благотворным влиянием этих, по ее словам, "чудесных людей" Катюша вновь обретает веру в жизнь и добро, в возможность счастья. Подобно автору "Воскресения", кн. Нехлюдов проникся чувством уважения к "политическим", когда познакомился с ними и убедился в том, что "среди них считались обязательными не только воздержание, суровость жизни, правдивость, бескорыстие, но и готовность жертвовать всем, даже своею жизнью, ради общего дела" (32, 375). Известно, что автор "Воскресения" не был сторонником революционного метода общественного переустройства, но, как верно говорит М. Горький, писателю "пришлось признать и почти оправдать в "Воскресении" активную борьбу" (История русской литературы.-- С. 4). В четвертой и особенно в пятой редакциях "Воскресения" (всего их было шесть) автор романа открыто указывал на причины, заставлявшие революционеров-народовольцев прибегать к крайним способам борьбы с самодержавием. "Если они убивали,-- писал Т.,-- то они делали необходимое дело", как солдаты на войне, однако у них "мотивы были выше -- благо народа" (33, 243). И в окончательной редакции "Воскресения" писатель говорит о них как о людях очень высокой нравственности, посвятивших себя делу освобождения народа. "Человек из народа" Катюша Маслова выходит замуж за революционера Симонсона. Этим событием определено все ее будущее. Из эпилога романа ничего нельзя узнать о будущем Нехлюдова. Однако Т. как бы пообещал читателям написать продолжение романа: "Чем кончится этот новый период его жизни, покажет будущее" (32, 445).
   Т. надеялся, что его роман найдет путь к миллионам читателей. "Я все пишу свое совокупное -- многим -- письмо в "Воскресении",-- сообщал он друзьям в декабре 1898 г., когда работа над романом заканчивалась (71, 515). Самым близким его сердцу было тогда "желание иметь своим читателем большую публику, рабочего, трудящегося человека и подвергнуть свои мысли его решающему суду". Этот читатель, говорил Т., "составляет везде 9/10 всего человечества" (72, 473). Роман "Воскресение", став одним из наиболее выдающихся произведений русской и мировой литературы на рубеже двух веков, упрочил всесветную славу его автора.
   Прогрессивная критика быстро и точно определила значение последнего романа Т. А. А. Блок увидел в нем "завещание уходящего столетия новому" (Б л о к А. А. Записные книжки.-- М., 1965.-- С. 114). Р. Роллан назвал "Воскресение" "одной из прекраснейших поэм о человеческом сострадании" (Роллан Р. Собр. соч.-- Л., 1933.-- Т. XIV.-- С. 290), а А. В. Луначарский -- "социально-гениальнейшим романом" (Литературное наследство.-- М., 1961.-- Т. 69.-- С. 418).
   В нач. 900 гг. в жизни Т. произошло событие, о котором писала печать всего мира: Святейший Синод отлучил его от православной церкви, прибавив его имя к перечню "еретиков", вероотступников, "служителей дьявола". Но "отлучение" от церкви не произвело на Т. особого впечатления: когда петербургский митрополит Антоний пытался найти пути для примирения писателя с официальной церковью, Т. ответил: "О примирении речи быть не может".
   В последнее десятилетие жизни писатель занимался, как и всегда, напряженным творческим трудом. С исключительным увлечением он работал над повестью "Хаджи-Мурат" (1896--1904), в которой стремился сопоставить "два полюса властного абсолютизма" -- европейский, олицетворяемый Николаем I, и азиатский, олицетворяемый Шамилем. Оба эти властителя, а также их ставленники, используя любые средства, разжигали национальную рознь и ненависть. Т. называет "двумя главными противниками той эпохи" не народы -- русских и горцев, а "Шамиля и Николая". От войны страдали и горцы разоряемых аулов, и простой, незлобивый человек -- русский солдат Петр Авдеев. Жертвой ее становится и главный герой повести, который дорог автору тем, что "отстаивает жизнь до последнего". В это же время Т. создает одну из лучших своих пьес -- "Живой труп". Ее герой -- добрейшей души, мягкий, совестливый Федя Протасов уходит из семьи, рвет отношения с привычной ему средой, попадает на "дно" и в здании суда, не вынеся лжи, притворства, фарисейства "добропорядочных" людей, выстрелом в себя из пистолета сводит счеты с жизнью! Как крик души писателя прозвучала написанная в 1908 г. статья "Не могу молчать", в которой он протестовал против зверских расправ царизма с участниками первой русской революции. Глубокой болью за поругание человеческого достоинства, за невинно погубленных людей трогают читателя поздние рассказы писателя "После бала", "За что?" и др.
   Тяготясь барским укладом жизни в Ясной Поляне, Т. не раз собирался и долго не решался ее покинуть. Но жить по принципу "вместе врозь" уже не мог и в ночь на 28 октября (10 ноября) тайно покинул Ясную Поляну. По дороге он заболел воспалением легких и вынужден был сделать остановку на маленькой станции Астапово (ныне Лев Толстой), где и провел свои последние несколько дней. 10(23) ноября 1910 г. Т. похоронили в Ясной Поляне, в лесу, на краю оврага, где в детстве он вместе с братом искал "зеленую палочку", хранившую "секрет", как сделать всех людей счастливыми.
   Известие о кончине великого русского писателя быстро облетело весь мир, вызвав чувство скорби у миллионов его читателей. С годами интерес к наследию Т. не только не уменьшается, но все более растет. Общепризнано его громадное влияние на мировой литературный процесс. Еще в 1911 г. А. Франс говорил: "Толстой -- это великий урок. Своим творчеством он учит нас, что красота возникает живою и совершенною из правды, подобно Афродите, выходящей из глубин морских. Своей жизнью он провозглашает искренность, прямоту, целеустремленность, твердость, спокойный и постоянный героизм, он учит, что надо быть правдивым и надо быть сильным... Именно потому, что он был полон силы, он был всегда правдив!" (Литературное наследство. Толстой и зарубежный мир.-- М., 1965.-- Т. 75.-- Кн. 1.-- С. 126). Подчеркивая мысль о всемирном значении творчества Т., К. А. Федин утверждал: "Лев Толстой -- мировая школа литературного искусства. Это русская литературная школа, вызвавшая небывало широкое течение художественной мысли на земном шаре" (Федин К. Писатель. Искусство. Время.-- М., 1957.-- С. 23).
   Громадную роль для верного понимания значения Т. в истории развития русской общественной мысли и литературы, в духовной жизни современного человечества сыграли и продолжают играть статьи Ленина, посвященные наследию великого писателя. В ленинском восприятии Т. всегда оставался гениальным художником, который "дал ряд самых замечательных произведений, ставящих его в число великих писателей всего мира". Утверждая, что они "принадлежат к лучшим произведениям мировой литературы", Ленин видел в творчестве Толстого "шаг вперед в художественном развитии всего человечества" (Ленин В. И. Полн. собр. соч.-- Т. 20.-- С. 19). Всемирное значение наследия писателя Ленин усматривал в том, что в его произведениях, как в зеркале, отразилась громадная эпоха 1861 --1905 гг., эпоха подготовки первой русской революции, со всеми ее сильными и слабыми сторонами, обусловившими противоречия в мировоззрении и творчестве Т. Называя Т. "зеркалом русской революции", Ленин четко разграничивает в наследии писателя то, что ушло в прошлое, и то, что в нем принадлежало будущему. Ленинские слова "это наследство берет и над этим наследством работает российский пролетариат" (Там же.-- С. 23) служат величайшим признанием живого, современного значения созданного великим разумом Т.-- художника и мыслителя. Бессмертие Т. Ленин связывал с победами сил прогресса, демократии и социализма, утверждая, что его "художественные произведения <...> всегда будут ценимы и читаемы массами, когда они создадут себе человеческие условия жизни" (Там же.-- С. 20).
  
   Соч.: Полн. собр. соч. Юбилейное издание: В 90 т.-- М., 1928--1958; Указатели к Полн. собр. соч. Л. Н. Толстого.-- М., 1964; Собр. соч.: В 22 т.-- М., 1978--1985. Лит.: Русская критическая литература о произведениях Л. Н. Толстого: В 8 ч. / Сост. В. А. Зелинский.-- 2 изд.-- М., 1898--1912; Бирюков П. И. Биография Льва Николаевича Толстого.-- 2 изд., доп. и испр.-- М.; Пг., 1923; Гусев Н. Н. Лев Николаевич Толстой: Материалы к биографии с 1828 по 1855 год.-- М., 1954; То же. С 1856 по 1869 год.-- М., 1957; То же. С 1870 по 1881 год.-- М., 1963; Опульская Л. Д. Лев Николаевич Толстой: Материалы к биографии с 1886 по 1892 год.-- М., 1979; Гусев Н. Н. Летопись жизни и творчества Льва Николаевича Толстого. 1828-- 1890.-- М.. 1958; То же. 1891 --1910.-- М., 1960; Гудзий Н. К. Лев Толстой.-- 3 изд., доп. и испр.-- М., 1960; Эйхенбаум Б. М. Лев Толстой. Семидесятые годы.-- Л.. 1960; Шкловский В. Б. Лев Толстой.-- М., 1963; Ломунов К- Н. Лев Толстой: Очерк жизни и творчества.-- 2 изд., доп.-- М., 1984. Мотылева Т. Л. О мировом значении Л. Н. Толстого.-- М., 1957; Билинкис Я. С. О творчестве Л. Н. Толстого. Очерки.-- Л., 1959; Бурсов Б. И. Лев Толстой и русский роман.-- М.; Л., 1963; Бочаров С. Г. Роман Л. Н. Толстого "Война и мир".-- М., 1963; Зайденшнур Э. Е. "Война и мир" Л. Н. Толстого: Создание великой книги.-- М., 1966; Асмус В. Ф. Мировоззрение Толстого // Асмус В. Ф. Избр. философские труды.-- Т. I.-- М., 1969: Жданов В. А. От "Анны Карениной" к "Воскресению".-- М., 1971; Ломунов К. Н. Эстетика Льва Толстого.-- М., 1972; Храпченко М. Б. Лев Толстой как художник.-- 4 изд.-- М., 1975; Ломунов К. Н. Лев Толстой в Современном мире.-- М., 1975; Бабаев Э. Г. Лев Толстой и русская журналистика его эпохи.-- М., 1978; Полякова Е. И. Театр Л. Н. Толстого.-- М., 1978; В мире Толстого. Сб. ст. / Сост. С. Машинский.-- М., 1978; Камянов В. Поэтический мир эпоса. О романе Л. Толстого "Война и мир".-- М., 1978; Мотылева Т. Л. "Война и мир" за рубежом: Переводы. Критика. Влияние.-- М., 1978; Аннинский Л. Лев Толстой и кинематограф.-- М., 1980; Ломунов К. Н. Ленин читает Толстого.-- 3 изд., доп.-- М., 1980; Фортунатов Н. М. Творческая лаборатория Л. Толстого: Наблюдения и раздумья.-- М., 1983; Xализев В. Е., Кормилов С. И. Роман Л. Н. Толстого "Война и мир".-- М., 1983; Ищук Г. Н. Лев Толстой. Диалог с читателем.-- М., 1984; Днепров В. Искусство человековедения: Из художественного опыта Льва Толстого.-- Л., 1985; Омульская Л. Д. Роман-эпопея Л. Н. Толстого "Война и мир". М., 1987; Библиография литературы о Л. Н. Толстом. 1917-1958.-- М., 1960 (и последующие тома, подготовленные Гос. музеем Л. Н. Толстого].

К. Н. Ломунов

   Источник: "Русские писатели". Биобиблиографический словарь.
   Том 2. М--Я. Под редакцией П. А. Николаева.
   М., "Просвещение", 1990
  
Оценка: 3.87*31  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru