Толстой Алексей Николаевич
Нить Ариадны

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    <роман "Ariadne" -- Claude Anet.>

Алексей Толстой.
Нить Ариадны

   Полгода тому назад в Париже вышла книга, роман, "Ariadne" -- Claude Anet. Книга эта написана французом, парижанином, о России. Действие в Москве. Героиня -- русская девушка, Ариадна, сирота, обольстительное, странное и скрытное существо.
   Читатель знакомится с нею в одном из южнорусских городов, где она кончает гимназию. Ее поведение -- двусмысленно. Ее считают испорченной, и она решительно это подчеркивает. На двусмысленные средства она едет в Москву, кажется, -- учиться. Там однажды в партере театра она встречается со вторым действующим лицом романа. Это -- иностранец, агент какой-то фирмы, пролетная душа, молодой, добросердечный человек, со всем открытым, здоровым эгоизмом сына Запада.
   Между ним и Ариадной начинается острая, мучительная и странная любовь. Сын Запада весело берет конец нити Ариаднина клубка и с легкомысленной решимостью углубляется в темные извилины Славянского Лабиринта. Он потомок конквистадоров, открыватель земель, ему бояться нечего. Для него нет тайн.
   Но, вступив в Лабиринт, за каждой тонкой перегородкой, за каждой страницей книги он чувствует дыхание чудовища. Его воображение начинает рисовать Минотавра, человека с бычьей головой, пожирающего человеческую кровь. Он теряет присутствие духа, изнемогает, к сердцу его прокрадывается отвращение и ужас. Много раз, в изнеможении, он бросает путеводящую нить.
   Но как ему знать, что дыхание чудовища, почти касающееся его волос, это только тихие слезы одинокой и горько обиженной девушки. Ибо всем своим духом она знает правду любви, ту правду, которую можно познать только любовью, ту правду, которая надевает на себя звероподобные и страшные личины, чтобы ее не коснулись руки нечестивых, неверящих.
   В последней бездне Лабиринта конквистадор одолевает чудовище. Оно сбрасывает ненужную личину. Последние страницы книги, -- это чудесное преображение Ариадны, победа любви. Лабиринт, оказывается, ведет к пылающему, бессмертному женскому сердцу.
   Роман по форме очень французский, быть может, слишком в некоторых местах откровенно реальный. И самое удивительное в нем -- его символика, она напрашивается сама собой: женственная, порочная, полудикая Россия предается Западу на завоевание, на поток. И Запад, пришедший победить и соблазнившись ею, в ее грехе и пороке находит белоснежную Вечную Истину. Словом, -- свет с Востока.
   Это та самая идея России, которую не раз постигало художественное русское творчество от сказания о граде Китеже, через Достоевского до Александра Блока. "Буди, буди". Это -- Россия, опустившая белые стены святого города на дно темного озера, это -- юродивая, преступная, черная, мученическая Русь с вечной тоской по искуплению, это -- раскосая рожа, поднявшаяся с Востока над дымным заревом, охватившим полмира. "О, Русь моя! Тоска моя". Это Русь в кровавом безумии, со скрежетом зубов, верящая, что из крови и пепла, из мутных вод поднимутся белые стены Божьего города, и Правда засияет на непомраченных куполах храма.
   Славянофилы знать не хотели Запада, носили поддевки, бороды до пояс, ругали Петра, пили квас и верили, что Запад сам притащится, как шелудивый пес, вилять хвостом. Западники, как раз наоборот, -- Россию, такая, какая она есть, выплевывали с отвращением, Петра почитали, носили галстучки и Россию сами тащили за шиворот кланяться Западу, совали ее грязной мордой в заграничный асфальтовый тротуар.
   Те и другие были, в сущности, самодурами-помещиками: -- одни строили расписные терема, другие обрабатывали русскую землю под английский газон. Но ни те, ни другие России не знали и не любили, зато глубоко и научно изучили свои фантастические мечты о России.
   Пришла революция и смела мечтателей, -- они разлетелись, как сухие листья, и славянофилы и западники. Терема были сожжены, в английские газоны запустили телят. Россию одни прокляли, другие благословили; по ходу революции возник целый ряд пророчеств, но все они были скорее политические, и мне здесь не место о них распространяться. Россия покуда ни одно из пророчеств не оправдала: -- не стала ни республиканской, ни демократической, ни монархической, не сбросила большевиков и не приняла их, революции не кончила и, вместе с тем, начала сильно пятиться от революции. Словом, оказалась и для себя и для всего мира величайшей загадкой: -- стала на перепутьи жизни и смерти, добра и зла.
   Согласно этому остались только два гадания о России: либо ее окончательная гибель, потеря имени ее в истории, либо пламенная вера в то, что Россия найдет Правду, -- та вера, которою верил Достоевский: -- через муки и преступления, через безумие и грязь -- к последнему страданию, и там, как распятый разбойник: -- "Верую, господи, и исповедую Истину".
   Мне скажут, несомненно, -- дело в вере, почему же не верить в смерть России? Можно, конечно. Можно верить в еще более мрачные вещи, -- верить в черта, а в бога не верить.
   Дело в вере. Каждый шаг мы делаем потому, что верим в его удачу. Даже самая лишенная веры наука -- математика построена на вере в то, что наш опыт указывает нам на то число предметов, которое есть на самом деле, что, если мы видим две точки, то именно это и есть две точки, а не три. Но разве это не есть пламенная из пламенных вера в реальность бытия?
   После всего, что совершилось, -- после парадокса с гуманнейшей культурой, которая за четыре года удачно слопала половину самой себя, после несбывшихся ожиданий с Россией, я думаю, ничего не остается, как только построить бытие на вере.
   Россия сама подсказывает, что верить нужно в коренные вещи, на которых бытие строится или бытие кончается, то есть -- в добро или в зло.
   Что будет с Россией, мы не знаем и ни предугадать, ни даже увидеть во сне не можем. Но если все сыны России будут верить в конечное добро ее, то как может оно не совершиться? Наоборот, если мы будем верить, что под каждым картузом красноармейца, под каждой заскорузлой мужицкой рубашкой, грабитель и негодяй, что каждый, носящий кокарду белогвардейца, погромщик и реакционер, что под каждым потертым пиджачком русского интеллигента бьется дряблое, заячье сердце, -- то, я спрашиваю: как может совершиться добро?
   Если у большевиков до сих пор была сила, то это сила веры в свою конечную победу над миром, то есть в торжество того, что они считают высшим добром. Если у белых до сих пор была слабость, то это слабость, проистекающая от некоторого отвращения к современной России, ко всему народу, совершившему злое дело распадения; в движении белых была вера в победу, в устройство правового порядка; но этого мало, -- должна быть беспорочная вера в Россию, в ее высокую Правду.
   Конечно, дело в вере. Но и вера требует так называемой "почвы под ногами". Боже мой, как нетрудно найти эту почву! Россия живет не только эти три года, и живое ее тело раскинуто на сотни лет по ту и другую сторону сегодняшнего мгновения. Если добро в непрерывном создании космоса, а зло -- в распадении и хаосе, то не нужно больших усилий, чтобы в жизни России найти себе не только почву, -- но доброкачественную гранитную глыбу, -- упереться в нее обеими ногами.
   Роман "Ариадна" замечателен именно тем, что автор его спокойно и незыблемо стоит на вере в чудесную любовь, скрытую в глубинах русского духа. Читая этот роман, чувствуешь, как тоненькая, хрупкая ниточка, -- нить Ариадны, протягивается в жуткую темноту. Роман говорит, -- тайна в любви. Да, тайна в любви. Будет любовь, будет и вера, будет и Россия.

Примечания

   Впервые -- газ. "Последние новости". Париж, 1920, 29 сентября. В советской печати -- Познание счастья (с сокращениями).
   Рецензия на роман французского писателя Клода Анэ (1868 -- 1931; подл. имя Jean Schopfer, dit Claude, Жан Шойпфер, называемый Клодом) "Ариадна" перерастает рамки выступления по конкретному поводу и превращается в размышления о судьбах России, о ее истории. Характерна трезвая оценка двух противоборствующих течений русской общественной мысли XIX века западников и славянофилов, -- свидетельство прозорливости писателя. С другой стороны, в рецензии без труда можно обнаружить проявления надклассового подхода к событиям революции, что неудивительно, поскольку выступление относится к первому периоду пребывания Толстого в эмиграции (март 1919 -- ноябрь 1921 г.).
   Печатается по тексту газ. "Последние новости".
   
   Источник текста: А. Н. Толстой. Собрание сочинений в 10-ти томах. Том 10. Публицистика -- М.: Художественная литература, 1986.
   
   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru