Тило Вильгельм Карлович
Стихотворения

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    В альбом девятилетней Э. Г. К...р.
    Гармония миров
    Гимн богу по случаю грозы
    Двустишия из Овена
    Жалобы странника
    Желание
    Истина
    К весне
    К умирающему
    Лира
    Майская ночь
    На смерть соловья
    Обитель счастия
    Ободрение
    Острова счастливых
    Песня
    Роst-scriptum 1825 года
    Эвадна
    Эпиграммы

   

В альбом девятилетней Э. Г. К...р.

             В златые дни весенних лет
             Вертлявой бабочкой порхаешь,
             Как утренней росою цвет --
             Святой невинностью сияешь;
             Но ах! лет шесть -- и всех лишишь
             Сердец, и лед и твердый камень
             Одним лишь взглядом обратишь,
             Одной улыбкою ты в пламень!
             Цвети под матерним крылом,
             Под сенью мирною, надежной
             Дитя, любимое отцом
             И матерью твоею нежной!
             Цвети веселием очей.
             Да будет радость, бог крылатой,
             От юности до поздних дней
             Твой неизменный провожатой!
             Не знай ни горестей, ни бед!
             Ты знай лишь ласки, поцелуи!
             Весь век твой тихо да течет,
             Как меж цветов лазурны струи!
                                                               В. Тило.
             БЛАГОНАМЕРЕННЫЙ No 6, 1821
   

ВЕЧЕР.

             День на холмах догорает;
             Алый луч багрянит лес,
             Сумрак вечера слетает
             С угасающих небес.
   
             С бледною луной трепещет
             В светлом токе неба свод;
             Мощными крылами плещет
             Статный лебедь в зыби вод.
   
             Дух унылый развлекает
             В тихой роще соловей,
             Всю природу восхищает
             Нежной песнию своей.
   
             Ивы спящие купают
             Ветви, в зеркальных струях;
             Резвы Зефиры порхают
             На пустынных древесах.
   
             И лесистый холм темнеет,
             (День уж скрылся за горой)
             И сырая мгла седеет
             Над долиной и рекой.
   
             И окрестность исчезает;
             Меж потухших, дымных
             Томный месяц пробегает,
             Изливая слабый луч.
   
             Ах! почто же вы затмили,
             Тучи мрачны, звездный кров?
             Ризой темною покрыли
             Сонмы пламенных миров?
   
             Звезды яркие! горите
             Вы яснее надо мной!
             Светлою тропой теките,
             К вам лечу-- лечу душой!
   
             Взор подъемля со слезою
             К светозарной вышине --
             Вы небесною струею
             Льете сладость в сердце мне.
   
             Мчится Феба колесница--
             Блеск ваш дивный уж исчез;
             Лишь угас златый возница --
             Вы сверкаете с небес.
   
             Тоже с нами! -- Озаренны
             Солнцем счастья, спим душой,
             И, тоской лишь омраченны,
             Зрим надежды луч святой.
   
   
             Оренбург
             Вильгельм Тило
             Благонамеренный, No 20 1820 г.
   

Гармония миров

             Слышишь! -- Повсюду гремит Эолова арфа вселенной;
             В безднах пучин и небес струны златыя звучат.
             Геспер на конях багряных -- в одежде сребристой Дияна --
             Гелюс в ризе лучей -- пышный ведут хоровод.
             Лира, дыханье твое окриляет бег их священный
             С пением дивным плывет Лебедь в эфирных зыбях;
             Горней стезею возницы со треском стремят Колесницы,
             С крыльев широких Орла сладостны звуки текут;
             Ярко сверкают пловцу бреди бездны Кастор и Поллукс
             С грохотом, с пеною льет Урна шумящий поток;
             Бурно гремят и рокочут по своду небес Ореады
             Грозный встает Орион, в длани блистающий меч,
             Светлым колебля щитом и грозой протекая по небу,
             Гром и мелодию бурь ночи угрюмой Он шлет.
             Тихо и звучно, не в мертвом безмолвьи, с улыбкой небесной
             Скромно течешь ты, Земля, средь хоровода миров!
             Листьям дала ты дыханье и шепот, голос дубраве,
             Сладостный лепет ручью, сумрачный говор волнам.
             В сени древес Филомела тоскует пред томной луною,
             Прогна, щебеча, поет утра златые лучи,
             Токами Дивной гармонии вдруг поражённое сердце
             В пламенной вздрогнет груди; сильно стесненной души
             Трепет смятенье сливаются в звуки, звуки уж в речи.
             Слышишь! согласная речь сладостным пеньем течет.
             Персты же чьи ударяют в Эолову арфу Вселенной?
             Мощну дыханью чьему громкия струны дрожат?
             Боже великий! Тебе хвалебный их трепет играет;
             Дух животворный! Тебе пламенно сердце горит.
             Песнию тихой да будет вся жизнь моя! да сольется
             Нежно и звучно она с гимном священным миров!
                                                                                   Вильгельм Тило.
             Благонамеренный, No 23 1820 г.
   

Гимн богу по случаю грозы.

(Подражание Шиллеру.)

             Здесь, меж небес и земли, в море эфирных зыбей,
             Носит средь бури меня грозный утес -- великан.
             Мрачные тучи толпятся
             Громы и молнии ярые в недре их люто гнездятся;
             С ужасом бродят мои робкие взоры вокруг;
             Пламень ланитный угас, хлад протекает в крови;
             Здесь, в беспредельности стратной эфира,
             Трепетен, " в думах стою о всевечном Хранителе мира
             В тихом журчаньи ручья -- в грохоте бурных пучин--
             В ясной лазури небес-- в блеске летающих стрел
             С мрачного свода --
             Благословляю тебя, великая матерь-- Природа!
             Вечности дивная дщерь!
             Ты мне да будешь теперь
             Грозным зерцалом владыки вселенны!
             Вместо разумного червя, бурею гром окриленный,
             Богу Всесильному ты славу и честь возгреми!
             Смертный, увы! трепещи!
             Туча грядет роковая!
             Вспыхнули мраки небес!
             Слышишь! -- уж грянул перун -- стонет
             Лесистый утес
             Ось задрожала земная
             В треске гремящих громов
             Бурная всюду гроза славит Тебя, Саваоф!
             В мраках небесных пред вами
             Огнекрылатыми пишет словами:
             "Бренные твари!-- Познали ль меня?"
             Царь! не рази -- мы познали Тебя.
                                                               Вильгельм Тило.
             Благонамеренный, No 21 1820 г.
   

Двустишия из Овена.

1. Христос.

             В мир сей подлунный низшел Он, и видев слабость и тленность,
             Смерть победил, и к Отцу в царство Свое воспарил.
   

2. Молитва

             Если ты молишься -- храм твой да будет грудь безпорочна,
             Сердце -- молитвенник, дух кроткий молитва твоя!
   

3. К Атеистам.

             Может ли дом созидаться сам лишь собою? а зданью
             Мира, лжеучите вы, господа, нет и Творца!
   

4. Зло безконечно.

             Образы смерти бесчисленны; все одинако родимся.
             Нет болезням числа, здравие только одно.
   

5. Смерть и Жизнь.

             Жизнь, ты мчишься ко Смерти, как в море кипучие воды
             Тока: сладостна жизнь, мысль о смерти горька!
   

6 .Смерть.

             Смерть вернейшая вещь нам из всех неизвестных; мы знаем:
             Некогда нам умереть -- кто же нам скажет когда?
   

7. Сон.

             Если то правда, что сон смерть, смерть не иное что сон, то
             Проспанны в жизни часы время потерянно нам.
   

8. Дорога.

             К аду дорога ровна, широка и приятна; слепые
             Даже идут по ней твердой и бодрой стопой.
   

9. Горячие ключи.

             Слезы, свидетели милые тайно-горящей любови!
             Диво являете нам: пламень виновник воды!
   

10. Зеркало.

             Резал ли Фидий, писала ль рука Апеллеса движенье?
             Ты лишь искуснее их: дивный ты Прометей.
   

11. Шелковидный червь.

             Труд мой наносит мне гибель, могилу сам себе роя;
             Нить жестокой судьбы слепо пряду себе сам.
   

12. К Отдаленной.

             Сердце мое распалил поцелуй той последний, прощальный!
             Пламень, чем далее ты, сердце тем боле горит.
                                                                                                       Вильгельм Тило.
             Благонамеренный, No 19, 1822
   

Желание.

(Из Матисона).

             Ах! прежде, нежели навеки час кончины
             Переселит меня в обители теней,
             Желал бы раз еще увидеть я долины,
             Где нежила меня беспечность юных дней.--
   
             Родимые кусты, где зяблик домовитый
             Всегда гнездо свое в тени прохладной вил,
             Приятней шепчут, друг, чем лавры знамениты,
             Которыми герой свой пепел осенил.
   
             Домашний светлый ключ, младенец где счастливый,
             На бреге пышном рвал перловый ландыш я,
             Журчит согласнее меж явора и ивы,
             Чем серебристый ток Бландузского ручья.
   
             И холм родный, где мы, не ведая кручины,
             Сплетались в хоровод под тенью лип густой,
             Милее для меня, чем гордые вершины
             Альпийского хребта, златимые зарей.
   
             И для того, мой друг, желал бы до кончины,
             До переселения в обители теней,
             В последний раз еще благословить долины,
             Где нежила меня беспечность юных дней.
   
             Тогда внезапно пусть, с улыбкой, смерти Гений
             Придет и скажет мне: я факел потушу!
             К водам забвения средь Орковых селений,
             К друзьям минувших лет с весельем поспешу.
                                                                         В. Тило
             БЛАГОНАМЕРЕННЫЙ.
             ИЮЛЬ, 1821, No XIV.
   

Жалобы странника.

             Отторженный судьбой от берега роднова,
             Гонимый бурей бед, мой чолн
             Стремится без руля, не зная вечно крова,
             Средь яростных в пучине волн.
   
             От счастливой семьи, от мирного селенья,
             Меня навеки унесло,
             Во цвете дней еще, всесильное стремленье;
             И в край чужбины увлекло.
   
             Сокрылся от очей мой утешитель -- Гений;
             Хладеет томном сердце кровь;
             Мне песней не бряцать уже в домашней сени;
             Со мной простилась уж любовь!
   
             Средь бездн и грозных скал идет мой путь унылый; --
             Один, с сопутницей-тоской
             Стремлюсь и день и ночь, и всюду образ милой,
             Прелестный образ предо мной.
   
             Кто в ушлом челноке дерзает в море жизни,
             Тот скоро токи слез прольет
             Увы! и я познал что лишь в одной отчизне
             Прямое счастие цветет.
   
             Там все пленяет нас: дубрава там душистей,
             Луга и холмы зеленей,
             Там в сумраке древес певцы голосистей,
             Там свод лазоревый светлей!
   
             Домашний ручеек вечернею зарею
             Там тише, сладостней журчит
             И в сени яворов сверкающей струею
             И взор и душу веселит.
   
             Отдай, жестокий Рок, отчизну мне святую.
             Разлука сердце тяготит.
             Уже ли запретишь, в минуту роковую
             На милых взор остановишь?
   
             Надежда боле уж со звезд не проливает
             Благой отрады в томну грудь:
             Какая бездна нас от неба отделяет,
             И сколь к могиле близок путь!
                                                                         Вильгельм Тило.
             Благонамеренный, No 21 1820 г.
   

Истина

             Мы помним зло всегда везде,
             Благодеяния не узнаем и вида.
             На меди режется обида;
             Добро чертится на песке.
                                                               В. Т.
             БЛАГОНАМЕРЕННЫЙ.
             АВГУСТ 1821, No ХV.
   

К весне.

             Опять, опять ты к нам с безоблачных небес,
             Весна роскошная, слетела!
             Опять дохнула ты -- и ожил мертвый лес,
             И пробудилась Филомела,
             И весело пастух в долине заиграл;
             Зазеленели дол и холмы величавы,
             И светлый ручеек в прохладну сень дубравы
             С журчаньем побежал;
   
             На кровле ласточка с румяною зарей
             Защебетала молодая,
             И жавронок взвился над зеленью полей,
             Тебя в лазури воспевая;
             Невидимым крылом повеял ветерок
             И тихо зашептал с игривыми листами,
             И золотом вспорхнул над пышными цветами
             Вертляный мотылек.
   
             О юная Весна! когда и я с тобой,
             С твоей Природою прелестной,
             Когда, восторженный, не воскресал душой?
             Когда твоей красой небесной
             Не восхищался я, мой устремляя взор
             На вновь-цветущие лазоревые своды,
             На мураву долин, на тихоструйны воды,
             На цепь туманных гор?
   
             Когда во мне, Весна, не протекала кровь,
             Пылая жизнью обновленной,
             Как твои ручей бежит меж бархатных брегов,
             От уз Зимы освобожденный?
             Не пламенными ль я устами лобызал,
             Как мотылек златой, твои минутны розы?
             С тобою возрожден, я времени угрозы
             В восторге презирал!
   
             Не в радости ль немой, не в сладких ли мечтах
             Внимал я шепоту Зефира,
             Который, по лугам резвяся на цветах,
             Спокойство нарушал эфира?
             На холмах твой восток еще не пламенел,
             На спящих небесах еще горели звезды,
             И пташки под окном не покидали гнезды --
             А я тебя уж пел!
   
             На своды темные входила уж луна,
             Сопутница угрюмой нощи;
             На долы, на холмы спускалась тишина;
             Спокойные дремали рощи,
             И в лиственной сени хор птичек умолкал,
             Наяды лишь струей плескались ключевою --
             А я еще тебя, с восторженной душою.
             На лире воспевал!
   
             Но днесь от прелестей твоих во мглу древес
             Спешу я, мрачной думы полный,
             Туда, где всюду мне являет грозный лес
             Уныние и мрак безмолвный,
             Где запустение беседует со мной,
             Где в сумраке глухом свет Феба потухает,
             Где из дупла в дупло лишь филин прелетает,
             Лишь слышен врана вой!
   
             О некогда мне столь любезная Весна!
             Прости! невольно увлекает
             Меня под сень свою дубравна тишина!
             Прости! невольно орошает
             Ланиты юноши горючих слез поток!
             Напрасно радости бужу в душе остылой--
             Без друга, без родных я вяну здесь, унылый,
             Как скошенный цветок.
   
             Ни пышные луга, ни яркий неба свод,
             Ни пение твоей певицы
             Во мраке рощицы, ни лепет чистых вод,
             Ни блеск румяныя денницы --
             Ничто не может влить отрады в грудь мою;
             Все пьет вокруг меня младыя жизни сладость,
             Увы! лишь я в твоем дыхании не радость,
             А чашу грусти пью!
   
             Как радоваться мне среди чужих полей?
             Судьбой отброшен в край чужбины,
             Теперь уж не дышу я в родине моей!
             Увижу ли опять долины,
             Где осенял меня с родными мирный кров,
             Где юны дни мои в забавах пролетели,
             С цевницею моей сливалися свирели
             Веселых пастухов?
                                                                         Вильгельм Тило
             БЛАГОНАМЕРЕННЫЙ.
             МАЙ, 1821. No IX.
   

К умирающему.

             Тебя ль, о смертный! устрашает
             Мятежных дней твоих конец?
             Туда, где доблесть обретает
             Неувядаемый венец,
             Где вдруг тебя обнимет радость
             С улыбкой ангельско -- живой,
             И в дух твой выспреннюю сладость
             Прольет небесною струей --
             Туда, к надзвездному чертогу,
             Из праха возлетит душа
             К Предвечному Отцу и Богу,
             Отрадой чистою дыша.
                                                               В Tилo.
             Благонамеренный, No 16, 1824
   

Лира.

             О Филомела! ты поешь
             Одна во мраке нощи,
             И звуки сладостные льешь
             По тихим сеням рощи,
             И сердце странника живишь
             Растерзанно тоскою,
             И слух ласкаешь, веселишь
             Ты песнию ночною.
             Он в мрачной слушает глуши
             Пленительные звуки --
             И, в радости немой, души
             Забыл уж тяжки муки,
             И в сердце ожили младом
             Погибшие надежды,
             И вот уж безмятежным сном
             Его сомкнулись вежды;
             Забвение благое в грудь
             Отраду возвращает,
             И странник с новой силой путь
             Тяжелый продолжает.
   
             Когда далеко от друзей,
             От отческой долины
             Брести унылою стезей
             Судил мне глас Судьбины;
             Мне увядать в стране чужой,
             Сраженному тоскою,
             Как цвет склоняется главой
             Под гибельной косою --
             Тогда, о Лира, ты бряцай
             Под робкими перстами,
             И в душу радость проливай
             Отрадными струнами.
             С тобою всюду счастлив я,
             О друг мой неизменной!
             Угаснет тихо жизнь моя
             В чужбине отдаленной. --
                                                               В. Тило
             БЛАГОНАМЕРЕННЫЙ.
             ИЮЛЬ, 1821, No XIV.
   

Майская ночь.

(Подражание Нейбеку.)

             Луна плывет среди безоблачных небес;
             В одежде звездной Ночь безмолвная слетела
             На холмы и луга; под сумраком древес
             Уж застонала Филомела.
   
             Все стихло: на листах уснули ветерки;
             Умолк пернатых хор; чуть струи в берег плещут,
             И дремлют на цветах златые мотыльки;
             Осины зыбки чуть трепещут.
   
             Весенний злак блестит жемчужною росой;
             Приятные с долин восходят ароматы
             К лазуревым зыбям; священной тишиной
             И небо и земля объяты.
   
             Когда в венке из роз Ночь Майская слетит,
             При бледном месяце, на холм уединенный,
             Где будет пепел мой безвременно сокрыт--
             Тогда, о Лила, друг бесценный!
   
             Тогда душа моя предстанет пред тобой!
             Покинув родины надзвездные пределы,
             Взор томный на тебя, я устремлю с слезой,
             Тоске внимая Филомелы!
                                                                         В. Тило.
             БЛАГОНАМЕРЕННЫЙ.
             ИЮНЬ, 1821 No 11 и 12.
   

Мальвина.

Баллада.

             Мятежною мглою
             Повсюду небесный подернулся свод;
             Вздымаясь горою,
             Средь грозных утесов пучина ревет;
             Нависшие тучи
             Рокочут с небес,
             И чада летучи
             Эоловы воют в вершинах древес.
   
             В печали безмолвной
             Взирает младая девица-краса
             На бурные волны,
             На скрытые мглою густой небеса;
             Горючие слезы
             Текут из очей,
             И бледные розы
             Ланит орошают горящей струей
   
             О друге далеком,
             О храбром Конале Мальвина грустит
             В уныньи глубоком;
             Разлука с любезным ее тяготит:
             От девицы милой
             К кровавой войне
             Отважно ветрило
             Умчало героя на легком челне.
   
             К Мальвине прекрасной,
             Полуночи диву, давно уж пылал
             Любовию страстной
             Во бранях кровавых бесстрашный Конал,
             Как роза росою
             Сияет зарей --
             Небесной красою
             Сияла Мальвина -- веселье очей!
   
             Как пламень денницы,
             Ланиты пылали у девы младой,
             Склоняя зеницы,
             Когда к ней в доспехах являлся герой:
             Шелом, оперенный
             Весь в злате горел;
             В броне облеченный,
             Стан витязя стройный в лучах пламенел.
   
             Бесстрашно летали
             Коналовы флаги по бурным зыбям;
             Везде они мчали
             Погибель и страх отдаленным странам
             И витязь, со славой
             Протекши в ладьях
             Могущи державы,
             Разрушил твердыни на суше, в водах.
   
             И дева в светлице,
             Тоской удрученна, все милого ждет;
             Ах! вечер с денницей
             Сменяются в небе-- а милого нет!
             Все с брега уныло
             Взирает -- средь волн
             Не мчит ли ветрило
             По зыби покорной знакомый ей чолн?
   
             Внезапно примчала
             Ужасную весть к ней крылата молва:
             Нет боле Конала!
             С дружиною бранной погибла глава.
             Ладьи сокрушила
             Свирепа волна,
             И всех поглотила
             Отважных, бестрепетных воев она.
   
             И, друга лишенна,
             Мальвина главою склонилась во прах,
             Как громом сраженна;
             Потухнула жизнь на ланитах, в очах;
             В жестокой кручине
             Не льет она слез,
             К шумящей пучине
             Спешит на высокой, на грозный утес.
   
             И ветры терзали
             Покров ее, длинное русы власы,
             И с ней застенали,
             Казалося, жалобней звуки грозы:
             Как серна, взбегает
             На верх крутизны
             И взор устремляет
             На пену кипящей буграми волны.
   
             Она простирает
             Лилейные длани к мятежным водам,
             И скорбным взывает!"
             И трепетным гласом к далеким брегам:
             ,,О друг мой, о милой!
             Тебя уже нет!
             Ах! влажной могилой
             Ты взят -- для меня опустел уже свет!"
   
             ,,Ревущие волны,
             Примите меня! -- Незабвенный герой,
             Любовию полный,
             Средь вас уж угаснул в пучине морской!
             Шумите, шумите!
             Мой час уж настал!
             Но труп мой умчите
             Туда, где навеки уснул мой Конал!"
   
             Подходит уныло
             Мальвина к пучине, подернутой мглой,
             И видит: ветрило
             Белеет в дали небосклона седой:
             Челнок тамо смелый
             Ныряет в волнах,
             И лебеди белы
             Влекут его в зыби на быстрых крылах.
   
             И витязь кормою,
             В доспехе сверкающем, правит во мгле;
             Несется волною,
             Все ближе и ближе несется к скале;
             Ветрилом играет,
             Шумя, ветерок,
             И вот приплывает
             Уж к берегу с витязем статным челнок.
   
             Что ж кормщик чудесный?
             Гремящий, он на берег с лодки спрыгнул,
             И девы прелестной,
             Восторженный, к трепетным персям прильнул:
             ,,Мальвина со мною!
             О сладостный час!
             Поедем стрелою
             Помчат белоснежные лебеди нас!"
   
             --Тыл это, о милый!
             Откуда притек ты, бесценный герой?
             Ах! с грусти унылой
             Мальвина твоя уж угасла душой! --
             "О едем, Мальвина!
             Пора уже нам!
             Зовет нас пучина,
             Зовет нас и ветер к далеким брегам!"
   
             -- Ужель не прелестны
             Родные поля тебе, о Конал!
             Почто же, любезный,
             Почто же нам в бурное море средь скал?--
             " Не медли! ветрилы,
             Мальвина, шумят!
             Могучие крилы
             Надводных владык, боюсь, чолн мой умчат!"
   
             -- Спокойся! судьбина
             Куда тебе, милый мой, злая велит,
             Туда и Мальвину
             С Коналом чрез горы, моря полетит .
             Ах! скорби разлуки
             Мальвина твоей
             Ужасные муки!
             С тобой не страшуся и бурных зыбей! --
             И лебеди статны,
             Свои распустив белоснежны криле,
             Помчались обратно
             С ладьею, мелькая, как звезды, мгле;
             И страшно завыло
             На небе, в водах --
             И вздулось ветрило--
             И дева и витязь исчезли к волнам!
   
             Оренбург.
             Вилгельм Тило
             БЛАГОНАМЕРЕННЫЙ.
             июль, 1821, No 13
   

На смерть соловья.

             Певец бездыханный! напрасно унылый
             Твой холм орошаю я токами слез;
             Напрасно! -- Ты сном непробудным могилы
             Здесь спишь под защитой ветвистых древес!
   
             Лишь с сводов лазурных к нам с Флорой прелестной
             Слетела Весна на зефирных крылах --
             Не ты ли творения радость с небесной
             Гармонией пел при сребристых водах?
   
             Но днесь ты уснул, тишиной осененный
             И мирным наклоном печальных ветвей;
             Увы! твои сладостны песни весенни
             Уже не проснутся с грядущей зарей!
   
             Под сению рощи, под кровом эфира
             (Завидная доля!) минутный твой век
             При чистом и кротком дыханьи Зефира
             В согласных, пленительших звуках протек!
   
             Вильгельм Тило.
             БЛАГОНАМЕРЕННЫЙ No 6, 1821
   

Обитель счастия

             Блеском счастия прельщенный,
             Долго странствовал Критон;
             Земли чужды, отдаленны
             Проходил бесстрашно он.
   
             Счастья в рубище, в порфире
             И в Европе он искал,
             В Вакхе на роскошном пире;
             Но нигде не обрывал.
   
             Все лишь сердце изнурили,
             Жизни цвет лишь унесли;
             Скорби радости сменили,
             И надежды отцвели.
   
             "Счастье! Знать во мгле могилы
             Ты скрываешься от глаз!
             Жар угас, увяли силы,
             Скоро мой ударит час!"
   
             Молвил - и с тоской вступает
             Медленно в дремучий лес;
             Спит все, лишь Зефир лобзает
             Сени зыбкие дерев.
   
             Мрачный, в думы погруженный,
             В глубь уж леса входит он;
             Сквозь деревьев свод сгущенный
             Чуть мелькает небосклон.
   
             Дивным блеском озаренный,
             Вдруг предстал его очам --
             Будто призрак -- осененный
             Кровом гордых кедров храм.
   
             И в святилище он входит
             Робкой трепетной стопой;
             С сводов, мнится, глас нисходит:
             Здесь и счастье и покой!
   
             "Где я? В чью пришел обитель?"
             Он в смятенье восклицал:
             "Твой ли, мощный мой хранитель!
             Твой ли глас ко мне вещал?"
   
             Храм окинув быстрым оком,
             Дверь он за столпами зрит,
             И гониму лютым роком
             Светла надпись говорит:
   
             Странник! Счастья здесь обитель;
             Здесь не льются токи слез;
             Здесь печаль, сердец мучитель,
             Обретает мир небес!
   
             В прах простерся в восхищеньи;
             Радость в сердце протекла;
             И душа в нем вся, в волненьи,
             И надежа ожила!
   
             Радостный, он отворяет
             Дверь; все в мертвой тишине;
             Взоры в бездну устремляет -
             Что ж? - Могила в глубине!
                                                     Вильгельм Т. --
             Вестник Европы, No 12, 1821 г.
   

Ободрение.

             Как! ты горюешь, что зелень древес и цветочки поблекли?
             Друг мой, горюешь, что днесь смолкли в дубраве певцы?
             Видишь ли, к ветке родимой прижалася поздняя почка;
             Обе дыханьем весны в пышной красе оживут;
             Гнездочки в роще безлиственной новых гостей ожидают;
             С новой весной расцветут новые розы у нас.
             Так! не горюй: беспрерывно сменяются старость и юность;
             С ясных небес к нам опять время веселья слетит.
                                                                                             В. Тило.
             Славянин. Военно-литературный журнал,
             издаваемый А. Воейковым. 1827
   

Острова счастливых.

(Подражание Манзо.)

             Острова, где мрачной бури
             Смолк навеки грозный рев,
             Где небесной блеск лазури
             Смешан с сумраком дерев;
             Где и холмы и долины
             Дышут жизнию младой,
             В светлом зеркале пучины
             Феба лик горит златой;
             Мира и любви обитель,
             О прелестный край чудес!
             Где покой, тоски целитель,
             Осушает токи слез;
             Где небесною струею
             Ясного эфира свод
             С каждой новою зарею
             Нову радость в душу льет!
   
             Где, скажи, твой край священный?
             Иль бессмертным лишь богам
             Путь известен сокровенный
             К очарованным брегам?
             Или Острова безмолвны,
             Скрылись вы с Лица земли,
             Пиндаром открыты, в волны?
             Иль вы в песнях лишь цвели?
   
             Нет! ты сумрачною бездной
             Не взята, любви страна!
             На тебя еще со звездной
             Высоты глядит луна.
             Ты ль игра воображенья!
             Тихой радости цветы
             В сей юдоли сокрушенья
             Рассыпаешь смертным ты!
   
             Обреченный скорбям жизни!
             Сбрось земные ковы в прах,
             И лети в страну отчизны
             На лазоревых крылах
             Там и юная Психея,
             Удрученная тоской,
             Тщетной страстью пламенея,
             Обрела душе покой.
   
             И Психея грусть познала
             На заре счастливых лет:
             Злобой лютой умерщвляла
             Афродита юный цвет.
             Каждый стон души-девицы
             В сердце раны обновлял;
             Каждый луч златой денницы
             Муки новы в грудь вливал.
   
             Наконец она жестокой
             Покорилася судьбе;
             Горевала в одинокой,
             В тихой, сладостной тоске.
             Раны тяжки заживали;
             Ах! горела лишь одна:
             Друга милого в печали
             Не могла забыть она.
   
             После тщетного боренья
             Ожили опять пред ней,
             Будто тени сновиденья,
             Прелести минувших дней.
             ,,Ах! Амура ты лишилась!"
             Всюду тайный глас звучит,
             И навек отрада скрылась,
             И покой одра бежит,
   
             Но Психея ободрилась,
             И воспрянула душой;
             К другу сердца устремилась
             Раз еще златой мечтой;
             Все надежды, все желанья
             Бросив перед ним во прах
             Из объятий лобызанья
             Вырывается в слезах.
   
             И мгновенно безмятежной
             На нее находит сон,
             И в груди Психеи нежной
             Умолкают вздох и стон.
             Благодатное забвенье
             В душу ей отраду Льет;
             Легкий призрак сновиденья --
             Ей Элизиум цветет.
   
             Пробудилась, и смятенной
             Улыбнулась дня краса;
             Для блаженства возрожденной
             Обновились небеса.
             Уж она от тлена жизни,
             Облеченная в лучах,
             Улетела в сень отчизны,
             На лазоревых крылах.
   
             О! как ясно пробегает
             Время странник младой!
             Будто Зефир пролетает,
             Будто мотылек златой!
             Уж она из мглы ненастья
             К радужным спаслась брегам,
             Уж она на лоне счастья
             Не завидует богам!
   
             Други! счастлив тот судьбиной
             Кто достигнул Островов,
             Кто не поглощен пучиной
             Близь прелестных берегов!
             Ах! от жизни сей мятежной,
             От стремленья ярых волн,
             Мира к пристани надежной,
             Вы скорей умчите чолн.
   
             Оренбург.
             Вильгельм Тило
             Благонамеренный, No 20 1820 г.
   

Песня.

             Что Зефиру сладкий шопот,
             Что гармония ручью,
             Что дубраве тихий ропот,
             Песни страстны соловью,
             Жаворонков звонки трели
             Вновь воскреснувшей весне --
             То и тихий глас свирели,
             То и звуки лиры мне!
   
             Что цветам благоуханье,
             Зелень бархатна лугам,
             Лесу вечера дыханье,
             Жаждущим роса полям --
             То мне дружба -- утешитель!
             О посланница небес!
             Будь ты Ангел мой хранитель
             В сей юдоли горьких слез!
   
             Что пловцу из волн спасенье
             К милым родины брегам,
             Что желанью исполненье,
             Что волшебный вид очам,
             Что несчастью упованье,
             Бесприютному покров--
             То сердец очарованье--
             Мне всесильная любовь!
   
             Пермь.
             Вильгельм Тило.
             БЛАГОНАМЕРЕННЫЙ.
             СЕНТЯБРЬ, 1821 No XVII и XVIII.
   

Роst- scriptum 1825 года.

             К преданьям юности остылый,
             Разлукой победив души моей любовь,
             Стихи внушенные красою девы милой,
             Перечитал я ныне вновь.
             О боги! Сколько там унынья, муки страстной,
             Благоговенья, нежных дум:
             Блаженство, славу, жизнь -- все видел в ней мой ум,
             И все прошло! и все напрасно!
             Как будто ввек я не любили
             При имени ее душа моя в покое;
             Ее пример меня измене научил,
             А свет и молодость свершили остальное.
                                                                                   Т.
             Славянин, часть 1, 1827
   

Эвадна *).

                                           Hectora quit nossеt, felix si Troja fuisset?
                                                                                             Ovidius.

(Посвящаю сей слабый труд Александру Федоровичу Воейкову в знак живейшей признательности, за те вечнонезабвенные для меня часы, которые я провел в кругу его семейства.)

             Подруги милые! я с вами счастья время,
             Дни детства, провела в беспечности златой;
             Днесь тяготит меня тоски жестокой бремя,
             Укройтесь, милые, в долину за горой.
   
             Там пышные цветы, природа рассыпает
             На бархатных брегах игривых, светлых вод;
             Там мураву ручей с журчаньем лобызает,
             С древесной тенью слит эфира ясный свод;
   
             Там птичек хор поет, порхая меж кустами.
             Девицы сельские -- лилеями цветут,
             И скромною тропой за резвыми стадами
             С свирелью юноши веселые идут.
   
             Лишь там, цветет в сени безмолвные дубравы
             Гимена счастие средь мирных пастухов
             Увы! где с миртами сплелись священны лавры,
             Там слезы некогда прольет рекой любовь!--
   
             Пастух под кров спешит, спешит к супруге нежной,
             Лишь померкая день багрянит холм и лес,
             И Цинтия глядит на сон ваш безмятежный,
             Внимая соловью во мгле густых древес.
   
             И средь невинных чад жизнь вата протекает,
             Как отражающий лазурный свод ручей;
             На злато и венец с презрением взирает,
             Кто счастлив и богат счастливою семьей.
   
             Увы! несчастной же, избравшей сына брани,
             Погибель лютая и смерть везде грозят!
             Напрасно к небесам я простираю длани --
             Мне друга милого они не возвратят! --
   
             Мой Капаней погиб, у Фивских стен сраженный;
             Там очи витязей покрыл уж вечный мрак:
             Они летели в бой, бессмертьем окриленны,
             И пали,-- как косой ссеченный вешний злак.
   
             Отчизны глас зовет -- и воин восхищенный
             От милой в битву уж кроватную летит,
             И первенцу она лишь лавром осененный
             С слезой укажет холм, где прах отца сокрыт!
   
             Сколь часто славы клик всесильный в твердый камень
             Нежнейшие сердца героев обращал!
             Уже ли, Капаней, в свирепый брани пламень,
             Уже ли и тебя волшебный глас умчал?
   
             Но что же я ропщу? Счастливая супруга!
             Герой твой пал за честь отчизны своея!
             Во всех уже гремит странах земного круга
             О подвигах его крылатая молва!
   
             На хладный прах того, кто был всегда грозою
             Для родины врагов, взираю я с слезой?
             Прости тоску! с земли унылой за тобою
             В селения теней лечу и я душой.
   
             Прийми скорее нас, подземная обитель!
             Священный Леты брег, прийми усталых нас!
             С супругом разлучил меня миров Хранитель;
             Но сердце говорит: притек свиданья час!
   
             Смерть вновь нас съединит -- костер твой уж пылает!
             О милый Капоней! Твой пламень роковой
             Объятия свои к Эвадне простирает! --
             Наш пепел будет здесь в могиле скрыт одной.
   
             Оренбург.
             Вильгельм Тило
             Благонамеренный, No 12 1820 г.
   
   *) Эвадна была супруга Капанея, одного из семи героев в первой Фивской воине. Когда сей храбрый витязь пал под стенами Фивскими, то Эвадна бросилась на костер пылающий с трупом ее супруга.
   

Эпиграммы.

1.

             "Какую дичь я врал вчера!" сказал Глупон.--
             К чему же время-то определяет он?
   

2.

             Что прозу, что глаза Фемиде завязали?
             Ах! Лучше б руки ей связали.
   

3.

             Филат, сатиру, прочитавши,
             В которой я с него портрет точь в в точь списал,
             И долго сам с собою рассуждавши,
             " Ведь это сват Фома! " вскричал.
   
             Оренбург.
             В. Тило.
             Благонамеренный, No 11 1820 г.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru