Тарле Евгений Викторович
Конец балканской "Пороховой бочки"

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   
   Академик Евгений Викторович Тарле
   Сочинения в двенадцати томах
   М., Издательство Академии Наук СССР, 1962
   Том XII.
   

КОНЕЦ БАЛКАНСКОЙ "ПОРОХОВОЙ БОЧКИ"

   К началу 1948 г. на Балканах завершился процесс сплочения крепкими экономическими и политическими узами всех, кроме несчастной Греции, балканских государств в своеобразную, никогда там но существовавшую семью дружественных держав.
   Совершилось событие громадного исторического значения. С давних пор Балканы являлись местом, где зарождались жестокие международные конфликты, и, конечно, прежде всего страдали от этого балканские народы, бывшие лишь пешками в дипломатической игре.
   Боровшиеся за власть и влияние европейские державы сажали то в Сербию, то в Болгарию, то в Албанию марионеточных царьков, и те иногда подолгу удерживались на своих опереточных тронах только потому, что сплошь и рядом нарушение этого очень неустойчивого равновесия на Балканах грозило катастрофическими последствиями.
   Когда Бисмарка спросили, как этот ничтожный Фердинанд Кобургский так долго царствует в Болгарии, хотя его вовсе не желает признавать Россия и не весьма расположены признавать другие державы, то канцлер дал по-своему исчерпывающий ответ: "Фердинанд Кобургский -- блоха, но усевшаяся на Балканах, т. е. на таком месте Европы, которое той неудобно чесать".
   Этим же можно было с одинаковым правом объяснить и продолжительность правления другого Фердинанда -- румынского, и Милана сербского, и иных. Европейские державы сажали своих ставленников и иногда подолгу их там охраняли, зорко следя при этом друг за другом. А когда, за множеством дел, их внимание ослабевало или отвлекалось и охраняющая десница отдалялась, тогда посаженные царьки подвергались немедленной ликвидации, отправляясь то в изгнание, как Александр Баттенбергский или Милан, то на тот свет, как сын Милана -- Александр. Корней в народной симпатии эти искатели приключений не имели никаких, и превратности судьбы, их постигавшие, мало кого в их стране интересовали, кроме приближенных, временщиков и прихлебателей. Даже буржуазия и помещики, заинтересованные в иностранной помощи, в своем большинстве очень мало кручинились при всех таких дворцовых переворотах, внезапных отъездах одних и еще более внезапных въездах других своих "монархов". Их интересы были непосредственно связаны с Веной, Петербургом, Берлином, Лондоном и Парижем.
   Наибольший простор великим державам предоставлялся, конечно, именно в области внешней политики балканских стран. Да и какая вообще могла быть своя собственная внешняя политика у Болгарии или Сербии, или Румынии? У них политика менялась не то что по годам, но иногда по месяцам, в зависимости от того, ставленник какой именно великой державы в данный момент сидел в Министерстве иностранных дел. Большие возможности европейские дирижеры балканского дипломатического концерта черпали в нескончаемых пограничных столкновениях и территориальных спорах. На этой почве им удавалось не только стравливать, но и доводить до братоубийственной войны Сербию с Болгарией, Болгарию с Румынией.
   Большое ликование при австрийском дворе возникло весной 1914 г., когда Австрии и Германии удалось посадить на престол Албании немецкого князька Вильгельма Вида: появилась новая выигрышная карта в борьбе германизма против западных славян. Албанцы в глаза никогда ire видели этого немца, которого пригласила на албанский престол от имени албанского народа торжественная делегация из пяти лиц, из коих, впрочем, один оказался маклером из города Львова, судившимся за торговлю живым товаром и никогда даже проездом не бывавшим в Албании. Вильгельм Вид принял приглашение немедленно...
   Так "благополучно" шли дела до того, как пробил час освобождения балканских народов. Уже революционные события после первой мировой войны избавили их от Австрии и Германии, но все же одновременно балканские народы не были освобождены от посаженных Австрией и Германией "монархов". И когда гитлеровская банда овладела властью в Германии, то она нашла в полной исправности этих немецких и австрийских ставленников, временно оставшихся без хозяев после низвержения с престола Гогенцоллернов и Габсбургов.
   В сентябре 1938 г. Даладье и Чемберлен предали и продали Чехословакию, а с ней фактически и всю Европу нацистским бандитам. Наступили черные дни для балканских стран. Грянула новая война под ясным, абсолютно нескрываемым фашистским лозунгом: немцам нужна земля славян, а сами славяне должны быть уничтожены, поскольку они не все могут пригодиться для земледельческих работ на немецких завоевателей. Не нужны и румыны. Не нужны и греки. Нужны их земля, а не они!
   Но в борьбу вступили героические югославские партизаны, а затем пришла Красная Армия, на ополоумевшее фашистское зверье была надета смирительная рубашка. Впервые население Югославии, Болгарии, Албании, Румынии, Чехословакии обрело право и возможность вздохнуть полной грудыо, получило власть над своей родной землей, очистило свои страны от гнили и мусора, накопившихся после всех этих баттенбергов, кобургов, румынских гогенцоллернов, вильгельмов видов, двух вечно дравшихся между собой сербских династий, от всей той гангрены, с которой они не могли справиться при своем полуосвобождении в 1918 г.
   Социальный переворот, происшедший в этих странах, железной метлой вымел все, что мешало экономическому прогрессу и демократии во внутренних отношениях и тесному союзу с Россией -- освободительницей в отношениях внешних. А все неслыханные по наглости, небывалые в истории дипломатии по откровенному нахальству интервентов попытки разрушить дружбу славянских стран с Советским Союзом приводили в 1945--1947 гг. и будут приводить, если они станут повторяться, лишь к еще более тесному сближению Югославии, Болгарии, Албании, Румынии, Венгрии и Чехословакии с великой Советской державой.
   Дело не только в том, что Советский Союз и эти страны связаны общностью экономических интересов (что столь очевидно зафиксировано в идеально равноправных торговых договорах 1946--1947 гг.), не только в общности исторических воспоминаний и культурных традиций. Наконец, дело даже и не в стоящем неотступно перед умственным взором балканских стран факте освобождения этих народов Советской Армией от полной гибели в когтях фашистских двуногих скотов. Славянские и неславянские страны видят собственными глазами близкий и жуткий пример того, что с ними сделали бы, в случае удачи своих планов, заатлантические благодетели, которые подкупами, наглыми нотами и еще более наглыми демонстрациями, угрозами, интригами и заговорами пытаются вот уже скоро три года вбить клин между балканскими народами и Советским Союзом. Этот пример -- Греция.
   Господин Черчилль произнес навсегда памятную фразу в конце 1944 г. в ответ на робкий вопрос какого-то лейбориста по поводу расстрела греческих демократов английскими орудиями: "Греция есть британская средиземноморская позиция". Оттого-то теперь англо-саксонские агенты и палачи греческого и негреческого происхождения и рубят так усердно головы греческим патриотам. А греки никак не могут понять глубокомысленного афоризма г. Черчилля и им все продолжает казаться, будто только Греция для Черчилля, Бевина, Эттли, Трумэна, Маршалла -- "средиземноморская позиция", а для них она -- любимая родина, терпящая от насильников горькую участь.
   Что же удивительного, если все остальные страны Балканского полуострова не желают стать "балканскими позициями" Соединенных Штатов и именно поэтому крепко держатся за дружбу с Советской державой?
   Оттого-то все они с самого начала и разгадали безошибочно, что "план Маршалла" приведет к ликвидации их самостоятельности, к воскрешению для них всех германской угрозы в "Бизонии". Оттого-то они после появления на свет марионеточной "франкфуртской конституции" особенно твердо повторяют, что для них всех Одер и Нойесе -- не только польская граница, но и общеславянская граница, и албанская граница, и венгерская граница, и румынская граница, и что если нью-йоркская биржа даже и обзаведется на западе Германии новой Грецией, то на Балканах это ей никак не удастся, как но удавалось до сих пор.
   Империалисты, управляющие Соединенными Штатами и поддерживающее их (в меру своих слабеющих сил) английское лейбористское правительство делали буквально все от них зависевшее, чтобы дипломатически "разбить восточный блок", как выражаются их руководящие органы. Были пущены в ход и посулы, и угрозы, и самое наглое вмешательство во внутренние дела, и организация и финансирование заговоров, и откровенно мошенническое присвоение дунайских торговых судов, и таковой же отказ в выдаче переданного на временное сохранение золота.
   Все эти разнообразные "мероприятия", авторы которых не щадили ни своих долларов, ни репутации представляемых ими держав и притом проявляли максимум традиционной англо-саксонской настойчивости, все эти неустанные усилия отнюдь не остались безрезультатными: они весьма ускорили процесс расширения и углубления политической дружбы и установления тесных экономических связей между странами Восточной Европы, а также между этими странами и Советским Союзом.
   Не только обилие и непрерывность империалистических провокаций, но и неслыханная в истории мировой дипломатии их нарочитая, демонстративная грубость не могли не вызвать этого естественного отпора. Было ясно, что дело идет о полном подчинении требованиям Уолл-стрита и его прислужников, т. е. о превращении держав Восточной Европы, славянских и неславянских, в нечто вроде горемычных "банановых республик", которые ведь тоже сначала долго штурмовались наглыми нотами, запросами, ультиматумами, демонстрациями, угрозами присылки морской пехоты прежде чем дойти "до жизни такой", научиться безропотно отдавать новым хозяевам из Нью-Йорка и свое сырье и свои голоса на международных конференциях... С Восточной Европой дело пошло, однако, совсем иначе. Коса нашла на камень, и на дипломатическую агрессию ответом были укрепление коллективной дипломатической обороны, готовность к борьбе и решимость дать, если понадобится, суровый и решительный отпор всякому посягательству, направленному против национального суверенитета и территориальной целостности любой из этих восточноевропейских стран.
   Создание этих крепких и дружественных политических и экономических связей, содействовавших сплочению сил Восточной Европы, стало возможным только после проведения в странах новой демократии обширных социальных реформ.
   Аграрное и промышленное законодательство 1945--1948 гг. подорвало в этих странах политическую силу именно тех классов, на которые рассчитывали как заатлантические, так и местные авторы всех неудавшихся переворотов последних трех лет. Пока крупное землевладение и частная собственность на фабрики и заводы существовали невозбранно и могли оказывать свое влияние на политику, до тех пор нелепо было думать, что эта политика могла не инспирироваться прямо страной немалых финансовых возможностей, биржей, в распоряжении которой весьма значительная часть золотого запаса Нового и Старого света.
   Еще более нелепо было бы совсем по-маниловски мечтать, что те заправилы политической жизни, в прямых интересах которых было поддерживать среди балканских стран междоусобную борьбу, внезапно превратятся в убежденных проповедников братолюбия. Ведь очень характерно, что и до сих пор те, кто рассчитывал реставрировать старые социально-экономические порядки на Балканах, очень большую ставку в своих конспиративных планах делали именно на воскрешение старой национальной вражды между Югославией и Болгарией, между Румынией и Венгрией. Даже полный провал аналогичных расчетов на антирусскую пропаганду в Польше долго не обескураживал этих людей, желавших остановить ход истории.
   Установление прочного мира, дружбы и согласия на Балканах кладет конец этим преступным мечтаниям.
   Наряду с глубокими, коренными, бесповоротными социально-экономическими переменами, необычайно сблизившими восточноевропейские страны, новый строй, утвердившийся там, отличается еще одной особенностью, дающей ему прочность и силу: отсутствием какой бы то ни было расовой или вероисповедной дискриминации. Вопрос о национальных меньшинствах разрешен, и всякие попытки сделать из него орудие подрывной работы оказываются ничтожно слабыми и быстро ликвидируются и в Словакии, и в Румынии, и в Венгрии за отсутствием питательной среды. На Балканах и на Дунае никак не вырастишь настоящего, "оперативного" Ку-Клукс-Клана! Это растение на восточноевропейской почве теперь уже не прививается, сколько ни тратить долларов на социальные оранжереи... Очень характерно выступление не раскрывшего своего имени автора большой статьи, помещенной летом 1947 г., после венгерских событий, помнится, в "Чикаго трибюн": он советовал махнуть рукой на балканские и придунайские страны и устремить все внимание на "Бизонию", где, по его мнению, будет несравненно легче вести борьбу против "тоталитаризма" (читай: демократии) и на которую, по крайней мере, не попусту будешь деньги бросать.
   Превращение Балкан из вечного очага раздоров в семью дружественных и миролюбивых народных республик, бесповоротно решивших совместными силами охранять свою полную свободу, независимость и свой национальный суверенитет от всяких покушений -- таково одно из казавшихся раньше немыслимыми политических чудес наших дней. Советский Союз смотрит на эту благотворную эволюцию, укрепляющую международный мир, с чувством понятного удовлетворения.

Литературная газета, 1948, 24 января, No 7.

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru