Lib.ru/Классика: Чертков С. В.. Христианское братство борьбы в восприятии современников и потомков

--------------------

Публикуется по: Нашедшие Град. История Христианского братства борьбы в письмах и документах / сост., предисл., коммент. С. В. Чертков. М., 2017. С. 7-36.

--------------------

Первая в России христианская политическая организация просуществовала всего несколько лет, а споры о ней не утихают больше века. Основатели и активные деятели хорошо известны, но всех участников установить невозможно: здесь не выдавали партбилетов и формальное членство не фиксировали, присущая партиям иерархия отсутствовала. Это было в полной мере братство -- духовная общность веровавших в Божественность Иисуса Христа. Каждый чувствовавший единство в понимании должного и недолжного устройства жизни, словом и делом помогавший добиться заявленных целей свободно входил в Братство. В разное время таковыми были: К. М. Аггеев, С. А. Алексеев (Аскольдов), Н. С. Багатурова, И. А. Беневский, С. Н. Булгаков, Г. Д. Векилов, Д. Д. Галанин, А. С. Глинка (Волжский), А. В. Ельчанинов, П. А. Ивашёва, В. Н. Лашнюков, Е. Г. Лундберг, В. П. Свенцицкий, Б. Е. и В. Е. Сыроечковские, П. А. Флоренский, Д. В. и О. В. Шер, В. Ф. Эрн.

В их упованиях органически срослись и дали новый плод три ветви русской мысли, тянувшиеся трудами А. С. Хомякова, И. С. и К. С. Аксаковых, Ф. М. Достоевского и В. С. Соловьёва к соборности сознания, справедливому общественному устройству и Христовой правде богочеловечества. А корнем было Евангелие, питающее живое древо соками святоотеческого предания.

Их облыжно называли и продолжают называть "взыскующими", хотя к таковым обращались именно организаторы ХББ, нашедшие Истину, ощутившие во всей полноте внутреннее единство и желавшие открыть святой Град страждущим соплеменникам, указав узкую и трудную дорогу к храму. Такого нахальства русская интеллигенция стерпеть не могла и, подсунув под компас топор, постаралась уравнять с собою живущих во Христе¹. Да, вошедшие в Церковь не сохраняют на всю жизнь ангельской чистоты, но, покуда остаются христианами, познают муку о праведной жизни, испытывают острую боль от нравственных падений, беспощадно борются с грехами и с Божьей помощью побеждают.

Первый же отзыв на родине новой общности оказался самым замечательным -- в статье "Христианское братство борьбы" В. А. Анзимиров выявил смысл его образования и обозначил все последующие возражения: "Братство отнюдь не имеет целей лукавых, прикрываясь елейностью и церковностью, захватывать власть и влияние... Для таких подозрений нет ни малейших оснований. Возникло оно из глубокой и неутолённой потребности верующих -- "раскрыть правду о земле". Веря в жизнь и её божеское назначение, оно стремится осуществить великие заветы Христа, переустраивая во имя их всю жизнь. "Царство Божие, заключённое внутри нас", они желают видеть деятельным. Царство небесное с небес свести на землю и сделать общим достоянием. В. С. Соловьёв -- этот чистый, как кристалл, искатель духа -- подписался бы под задачами Братства. Не ограничиваясь "хорошими словами" и нравоучениями, Братство хочет пытаться от слов перейти к делу. Великий инквизитор Достоевского, конечно, осудил бы эту попытку -- подчинить "грязную и низкую природу людей"² великим и непреложным законам Бога. До сих пор люди, как справедливо указывал не раз Л. Н. Толстой, приспособляли законы божеские к своим низменным вкусам и жизни, исповедуя веру лишь формально. Так делали отдельные люди и целые государства, ставя выдуманные людьми законы, свои привычки и цели -- выше законов Христа-Бога, подчиняя Церковь преходящим влияниям политики и интересам государства. Так было. Но так не должно быть в будущем для людей, исповедующих Бога всем существом своим. Л. Н. Толстой поэтому и не верит, что изменение политического строя или форм жизни даст людям счастье, что считает первой и главной задачей -- внутренне самоусовершенствование, борьбу с самим собой. И пока победы духа над плотью не одержано каждым человеком в отдельности, не может быть основано (по его мнению) и общественной жизни, дающей истинное счастье в духе Христа. Братство полагает, наоборот, что разделять задачу не следует: личное усовершенствование должно идти рука об руку с общественным. Борьбу за справедливость и правду, за всех "униженных, обиженных, страждущих и обремененных" -- они ставят своей практической задачей. И не только в виде личной и случайной помощи "меньшей братии", но как постоянную цель государства. В теперешних борцах за политические и общественные идеалы Братство видит исполнителей заветов Христа, проявляющих деятельную любовь к людям. Тогда как многие признанные слуги Церкви и хранители веры исполняют законы Христа лишь внешне, оставаясь во всех своих привычках, взглядах и образе жизни язычниками. У русского интеллигента, в силу особых исторических условий (как полагает Братство), всегда была глубокая потребность своё "религиозное делание" выразить в деятельности общественной. Поэтому деятельность общественная у нас всегда была проникнута этическим элементом, идеей самопожертвования, любовью к ближнему. Братство призывает к совместной "Господней работе" всех верующих, без различия исповедания и национальностей, видя в этом смысл не только национальный, но и вселенский. Практические задачи Братства сводятся к борьбе не только против человека-зверя вообще, но и за широкое освобождение личности от всех видов гнёта: государством, капиталом, неправдой и всякой нездоровой силой. Добившись здоровых условий жизни и обеспечения личности от произвола, т. е. победы вширь, Братство представляет себе дальнейшую задачу -- работу вглубь, т. е. нравственное самоусовершенствование. В этой перестановке главных задач существенное отличие ХББ от учения Л. Н. Толстого. Поскольку Братство выдержит неуклонно цель и не выродится в клерикализм, утверждающий власть Церкви снизу, в то время как она укрепляется патриаршеством сверху, -- покажет будущее. Пока же для таких заподозреваний новых сил, выстраивающихся во фронт для энергичной борьбы во имя Христа с полицейско-капиталистическим строем жизни, нет оснований"³.

Противоположный полюс восприятия деятельности ХББ сразу обозначили Бобчинский и Добчинский тогдашнего православного миссионерства. В. М. Скворцов назвал листовки "злоходужной анархической литературой", составленной "опытною рукою крамольного проповедника из богословствующего лагеря церковных отщепенцев". По его мнению, обращение "К епископам" изобличает в авторе опытного богослова-схоластика и построено на подтасовке текстов (ни одного примера критик не привёл), "К крестьянам" подделано под тон церковного поучения, а доказательство греховности исполнения любых велений власти -- только сектантские рассуждения (снова без аргументов и попыток хоть как-то опровергнуть "обольстительные" толкования). Напоминание, "что одна глава Церкви -- Христос", ярый монархист назвал "безумным глаголом" (!)⁴, толкование приказа ап. Петру о мече -- ехидным и злокозненным, а на призыв пострадать, исполняя заветы Спасителя, разразился инвективой: "Вот как лукаво и бесстыдно одурачивают анархисты простой народ"⁵. Как ни удивительно, но опровергая своё же основное определение, Скворцов свидетельствовал: прокламации составлены "в духе простонародных проповедей, без анархического задора и болтовни" и "представляют собою большой шаг вперёд в области подпольной агитаторской литературы", поскольку добиваются того, "чего социал-демократы не могли сделать устным словом и личным подходом к народу"⁶. Такова сила живого слова, а признание врага, считавшего ХББ "самым опасным из существующих конспираций", особенно ценно.

И. Г. Айвазов не возражал в принципе против общих начал, изложенных Братством, признавал "их полное согласие с духом Евангельской правды", справедливо указывая, что Церковь пропитывала им экономическую, общественную и политическую жизнь только в допетровское время, а затем полностью лишилась голоса и должного влияния на религиозно-нравственное воспитание народа, сделавшись послушным орудием государства, но: "Во всём этом Церковь неповинна". Никогда она, дескать, не отказывалась и от соборного права; парадоксальным образом в подтверждение приводились созвучные Братству суждения И. С. Аксакова и В. С. Соловьёва. А где же 200 лет были пастыри и архипастыри?! Об этом миссионер тактично умолчал, зато обвинил ХББ в грубой несправедливости по отношению к православию и приниженному государством духовенству и возмутился тем, что Братство, порицая самодержавие, основывалось на Библии, а не на... государственном праве. Хотя Айвазов и не был против народного представительства, но обязывал сохранить "сокровище русского народа -- Самодержавие". Пытаясь доказать не абсолютный, а условный смысл слова "неограниченный", прибегнул ко лжи (при коронации монарх не связывал себя послушанием Православной Церкви⁷) и в довершение провозгласил: "Если возникнет дилемма -- Царь или подданный, то необходимо встать за Царя"⁸. Все попытки опровергнуть культ самодержавной власти сводит на нет очевидный факт: повсеместное, не взирая на лица, написание с заглавной буквы слова "царь" в русском переводе Библии; вся официальная церковь и прочие государственные чиновники писали так даже местоимения, относящиеся к "высочайшим особам". Это и есть посягательство власти на Божье и требование себе высших почестей, отрицаемые Айвазовым и осуждённые ныне РПЦ. Бороться с поклонением идолу и призывало Братство.

Невразумительно высказался еп. Антоний (Храповицкий): требование ХББ об участии в Поместном Соборе священников и мирян назвал "партийно-сословным притязанием духовных декадентов" и в то же время критиковал "желающих попасть на Собор с анти-сословными целями", к каковым причислял и членов "революционного Общества христианской борьбы, в котором участвуют 2-3 духовных профессора", отграничивая, впрочем, их от "нигилистов, отрицающих догматы, святые таинства и евангельские чудеса". По мнению преосвященного, "просвещённые авторы", призывающие осудить самодержавие, "упускают из виду, что безусловны требования всякого правительства", а потому "их нельзя не исполнять безнаказанно, хотя бы они противоречили заповедям"⁹. Получается, кроме наказания от земных властей, владыку ничего иное не беспокоило, и подчиняться он считал должным любым приказам любой власти.

Ту же превратную трактовку апостольских посланий отстаивал В. В. Розанов. Он упрекал ХББ за стремление "ввести Евангелие в центр наличной политической борьбы; сделать опорою своих чрезвычайно энергичных и литературно-талантливых усилий", считая это "подменой своим личным "я" подлинной... воли Христовой". На его взгляд, христианство "канонизировало покорность", и если завтра наступит социалистический строй с железною диктатурою пролетариата, священники покорятся ему "безвольно, инертно или, точнее, тоже со "страхом" и "почтением""¹⁰. Увы, пророчество в точности сбылось, и до сих пор нет церковного покаяния в том позоре.

Д. В. Философов, убеждённый, что Церковь как целое совершенно неспособна сочувствовать освободительному движению, отнёсся к "очень благородной" попытке ХББ "вполне скептически", сочтя это "лишь любопытным инцидентом", церковную реформу -- иллюзией, а надежду на Собор -- совершенно фантастической. Он видел "зияющее противоречие" в том, чтобы пребывать в Церкви и требовать изменений в ней, разрыва с абсолютизмом, примирения с культурой (слава Богу, история опровергла весь этот скепсис), и только в случае полного разрыва с православием готов был признать братчиков пророками вселенского христианства¹¹. Впрочем, отметив их "ярко христианское настроение", сетовал, что призыв "к неуклонному проведению в жизнь заветов Христа... звучит порою так строго и с такою властностью, что напоминает порой давно знакомый голос отца Матвея ржевского, который заставил Гоголя сжечь вторую часть "Мёртвых душ""; естественно, отторжение вызвал и аскетизм как идеал личной святости. Поддерживая же критику Братством духовного блуда интеллигенции, Философов искренне полагал, что относится она только к мистическим анархистам, но не к его кругу¹².

С. Н. Булгаков определил ХББ как "первый зародыш... чисто христианской партии, совершенно чуждой клерикализма, обскурантизма и прочих признаков прошлого, но воодушевлённой христианской верой, и во имя этой веры и идеалами демократии и социализма (которые, конечно, в христианском их понимании не имеют ничего общего с атеистическим социал-демократизмом)"¹³. А спустя четверть века выделил главные задачи ХББ: 1) "идейное и практическое преодоление традиционной идеологии, сливавшей и отожествлявшей политический абсолютизм с православием"; 2) "активная проповедь христианства, борьба с безбожием интеллигенции в её собственном стане -- особая задача, выпавшая на долю нашего поколения и разрешавшаяся с посильной искренностью и энтузиазмом, хотя и без решительной победы"¹⁴.

Социал-демократы поначалу были настолько удивлены явлением ХББ, что не могли определить отношение к его программе, но затем большевики таковые устремления назвали вредными¹⁵, а впоследствии приговор утвердился: "Направление странных кликуш апокалипсического и истерического христианства, порождение безумной "Речи об Антихристе" Соловьёва, всегда остаётся ограниченным паствой из юродивых и снобов"¹⁶. Эсерам же точка зрения Братства оказалась "чужда, далека и непонятна"¹⁷.

Тем не менее, саратовский священник о. Сергий Четвериков назвал предложения Братства "жалким повторением идей эсеров и эсдеков", забыв, что именно те извратили христианскую мысль, т. е. принял пародию за оригинал¹⁸. Разве идеал означенных партий -- Церковь Христова как воплощение полноты истины? Представимо ли у них подавляющее большинство пунктов программы ХББ? Об этом критик умолчал. Зато счёл апокалипсические чаяния пережитком XVI в., сравнив с анабаптизмом и словами "цвикауских пророков"¹⁹, оспаривал факт невыполнения пока земной Церковью своего назначения во всём объёме²⁰ и обнаружил крайне ущербное знание произведений В. С. Соловьёва и Ф. М. Достоевского, голословно утверждая, что у них нет ничего общего с воззрениями Братства на социализм²¹; обвинение же в "благоговейном поклонении" таковому прямо противоречит букве и духу программы. И в дальнейшем нечистый на перо критик подтасовывал, как душе его было угодно: ХББ собирается преобразовать (?!) человечество в Церковь, историческим христианством именует исключительно православие, отвергает необходимость для спасения веры и покаяния, "революционеры принимают его проповедников с распростёртыми объятиями", а Царствие Божие для Братства -- "средство осуществления идей революционных и социалистических"... Заведомую ложь стыдно цитировать. Весьма комичен пассаж о рабстве: "апостолы сознательно и бережно сохраняли существующую форму жизни, заботясь лишь влить в неё новое содержание". Неужто память помрачилась, и толкователь забыл притчи Спасителя о заплатах и ветхих мехах (Мф. 9, 16-17)? Да нет, на соседней же странице писал о молодом вине, но опять перевирая смысл (как будто бесёнок дёргал и сбивал с панталыку) и требуя залить его в старые формы. И назвал это "основным законом христианской жизни"! Таким образом, главенствующий пафос выступления священника -- проповедь недеяния: по его мнению, покаяния и веры достаточно для спасения. С точки зрения православия, это ересь (Иак. 2, 20-24; Отк. 20, 12). А вот и явное кощунство: как аргумент против отрицания в Церкви власти, покоящейся на чём-либо внешнем, приводится... предание Пилатом (властью!) Христа на распятие. Оказывается, Господь утвердил и право собственности, сказав богатому юноше: "иди, продай имение твоё" (акцент на последнем слове); а предложение раздать имущество и общность его в Древней Церкви -- "нечто совсем иное, чем то, что ныне утверждает ХББ"²². И никаких доказательств; замечательная "логика"!

Отповедь всем подобным горе-критикам, в т. ч. нынешним²³, уже тогда дал о. Константин Аггеев: "Можно ещё по слухам, вкривь и вкось судить о ХББ... Но совсем непозволительно, имея под руками точный доклад о нём, так неправильно характеризовать Братство... Ужасные обвинения, но совершенно не соответствующие правде! Программа Братства имеет две части весьма неравномерного значения: первую, в которой жизненный нерв его, нужно считать основною, принципиальною; вторую -- прикладною, указанием тех путей, коими в данный момент осуществляется идея Братства... Если можно в чём винить Братство с точки зрения "реальной политики", то именно в том, что его программа сплошь -- религиозное восприятие мира. И между тем социализмом, который г. Е<зерский> называет "марксистской программой", и программой Братства -- отношение Христа и Антихриста. Можно ли после этого говорить о механическом приклеивании религиозного ярлыка к чисто социал-демократической программе?!"²⁴

Непосредственный адресат этого обращения Н. Ф. Езерский ранее справедливо указал, что ХББ "совершенно чуждо всяких клерикальных тенденций" и, "выставляя на своём знамени евангельские принципы, не обладает узкостью ни одного из существующих вероисповеданий", но "близко подходит к народному мировоззрению и встречает в народе живой отклик" (поскольку в нём "сильна наклонность к религиозному способу восприятия идей"); отметил искренность основателей Братства, широту целей ("стремление привести в связь религиозное движение с освобождением трудящихся масс") и коренное различие с католическими социалистами: наравне с правительством обличается и официальная церковь, которая освящала угнетение народа и сама довела себя до полного бесправия. Но дальше шла несуразица: "ясной" целью ХББ Езерский посчитал создание политической партии, а центральным пунктом программы -- "отрицание на основании Евангелия частной собственности и соответственное требование социалистической перестройки общества", полностью игнорируя конечный идеал и главные задачи Братства. Увы, каждый видит только то, что хочет... Позиции ХББ было противопоставлено путаное толкование Нового Завета: "Совет богатому юноше, начинающийся словами "если хочешь быть совершен", показывает, что Сам Христос не решался ставить, как обязательное для всех требование, отречение от собственности, а вводил его лишь как высший идеал. С достижением христианским обществом этого идеала собственность сама собой упраздняется, но... упразднение собственности выдвинуто как обязанность собственников, а не как право народа". Вопреки апостолам Езерский считал ошибкой "стремление перенести в практическое требование конечный идеал христианства"²⁵ и утверждал, что "полного отрицания собственности в христианстве не проводилось", ибо это противоречит природе человека. Непонятно, откуда он вывел, что программа ХББ обосновывает право людей взять имущество богатых насильно, не дожидаясь раздачи, тем паче -- призывает упразднить собственность в пределах государства (Братство говорило только о среде верующих); уподобление же её марксизму ("по всей терминологии, по основной точке зрения") не выдерживает критики. Как будто не читал оцениваемое, оппонент настаивал, что Свенцицким плохо решён вопрос: "разрешается ли христианам насилие, и если нет, то каким способом будет действовать ХББ?"²⁶

Постоянно напоминая, что религия не должна унижаться до противоречащих её основным требованиям компромиссов, Езерский запрещал ей переходить границу иной области человеческой жизни -- политики, поскольку там без них не обойтись; власть же не должна принимать целиком нравственные требования идеального характера. Изумительный разрыв между верой и жизнью! И при этом автор соглашался: "Религия берётся ответить на все вопросы, охватить человека целиком, регулировать всю его жизнь, весь мир переделать сообразно своей идее"; политические же учения -- лишь продукт религиозного мировоззрения, а политика служит для проведения религиозных идеалов в жизнь...²⁷ В. А. Троицкий (будущий священномученик Иларион) резюмировал: "Получается какая-то внутренняя трагедия нравственной личности, и как можно разрешить эту трагедию -- этого из статьи <Езерского> почти совсем не видно"²⁸.

Прямые противоречия в рассуждениях типичны для людей с двоящимися мыслями, это признак отсутствия веры и помрачённости сознания. О таких людях Свенцицкий и Эрн писали: "Душа, разгороженная на две камеры -- религиозную и житейскую, не может целиком отдаться ни служению Христу, ни служению людям. В результате получается жалкая полуистина, тепло-прохладное либеральное христианство, в котором нет ни правды Божьей, ни правды человеческой"²⁹; "Поставить во главу угла живого Христа -- они не хотят, потому что с живым Христом вся жизнь должна пойти по-иному"³⁰. Езерский так и не решил для себя, осуществимы ли вообще религиозные идеалы, и, маскируясь, пускал в ход огульные обвинения: дескать, ХББ не проделало переработки религиозного учения, не вывело из него стройно продуманного воззрения на существующие общественные отношения и на задачи религии, подрывает её престиж, искусственно возбуждая религиозное воодушевление для чисто политических целей... Врачу -- исцелися сам!

Г. Д. Векилов указывал тогдашним и последующим хулителям ХББ: "Чтобы правильно понимать... принципы Братства, необходимо различать в них главное и безусловное -- от второстепенного и относительного. Главное заключается в следующем. Христианство как безусловная и всеединая истина должно охватывать человека целиком. Евангелие должно проникнуть во все стороны человеческой деятельности". Второстепенное же -- внешние условия возрождения Церкви на тот момент: народовластие в политическом устройстве, социализм в экономическом. Увы, в силу ограниченности мышления и чуждости Церкви большинство критиков интересовало только последнее. Они совершенно игнорировали обильную литературу ХББ, где нет и следа наивного отношения к социализму, а наоборот, подчёркиваются глубочайшие принципиальные с ним расхождения: "Социализм думает только об этой земле; Братство же сознательною целью всех своих стремлений ставит новую преображённую землю под новыми небесами. Программа-максимум социализма -- обобществление орудий производства; программа-максимум Братства -- возрождённая апокалипсическая Церковь, полагающая начало преображению Космоса. И тут уже не игра в метафоры и не звучные слова". В чём же явственная раздельная черта между сторонниками ХББ и его критиками, стоящими "на том же берегу"? При формальном согласии с универсальным требованием, "чтобы религия охватывала человека целиком и воплощалась и в политической деятельности", отказ "заполнять это требование универсальным же конкретно-историческим содержанием". Почему же делать исключение для политики, если мы всю жизнь призваны преобразить в христианском духе! "Братство есть органическое соединение двух элементов -- безусловных велений Евангелия и современной общественно-политической действительности". Возможность полного воцерковления и отрицают поклонники абстрактных рассуждений, предпочитая веровать в одно, но жить по-другому. Векилов определил главный пункт, в котором сходятся противники ХББ, -- воззрение на Церковь. Они не хотят признать тела Христова, не желают верить в единый организм, для них это только организация, так или иначе оцениваемое земное учреждение. Соборный разум Церкви считают более слабосильным, чем разум отдельных людей, "по-разному" решающих все вопросы; её превращают в политический клуб, в площадь, где торгуются и спорят. "Жажду церковного единства, которая лежит в основе деятельности Братства", считают попыткой "вытеснить человеческую свободу из положенных ей пределов", а призыв не грешить расслабленное сознание современного человека оценивает как посягательство на свободу личности (точнейшее определение духовного состояния и нынешнего общества). Братство же вместе с апостолами и Евангелием зовёт творчески работать для Царствия Божия, во Христе обрести изначальную, истинную свободу, через Него (а значит -- через Церковь!) войти в обладание подлинной сущностью своей личности. "Воззрения Братства, -- подводил итог Векилов, -- настолько расходятся с господствующими взглядами, что понять их можно, только ознакомившись с ними в целом"³¹.

Весьма поверхностна распространённая трактовка главного расхождения Е. Н. Трубецкого с участниками ХББ: мол, один выступал против создания в России христианской партии, а другие на том настаивали³². Это справедливо только по отношению к Булгакову³³, идея Братства была иной. Подлинные противоречия обнажились в статье Евг. Трубецкого "К вопросу о дозволенном и недозволенном насилии"³⁴. Противостояние Церкви государству князь назвал "комической картиной" и обозначил свою цель -- отнять у Церкви "бич", в т. ч. духовный, и "поручить его государству". В противовес евангельской терминологии Свенцицкого использовал философскую и, "со спиритуалистической точки зрения", отождествил... волю и дух³⁵. Столь примитивный подход, не различающий душевную и духовную стороны в жизни человека, для христианского мыслителя непозволителен, но сугубую научную неподготовленность Евг. Трубецкой явил и далее, запутавшись в элементарных построениях. Вот их схема: 1) материальная сила не может ограничить свободу духа³⁶, только свободу действий; 2) источник действий человека -- дух; 3) оковы будут ограничением внешней свободы духа. Таким образом, вывод опровергал исходную посылку. Даже если допустить, что за скобками остались определения внутренней и внешней свободы духа (что само по себе обесценивает позицию), налицо крайняя философская наивность (смешение сущности и отношения) при псевдонаучной терминологии. Пользуясь диагнозом архим. Феодора (Поздеевского), это "модная теперь умственная болезнь, которая известна более в форме невежественного дилетантизма". Ни один из тезисов никак не обосновывался, а в отношении второго уместно спросить: почему не сердце, или разум, или чувства? Возможно, публицист и между ними не видел разницы... Зато считал логичным, последовательным учение Л. Н. Толстого, а Свенцицкого, помимо прочего, упрекал в "смешении церковного и государственного начал", в котором сам целиком повинен. К сожалению, в иных категориях критики ХББ мыслить не умели: высшей реальностью для них было государство; построению его, а не созиданию Церкви, отдавали они силы

Вступивший в спор Векилов отмечал, что Евг. Трубецкой "мешает в одно совершенно различные вещи" и часто свои тезисы "оставляет совершенно немотивированными, очевидно, предполагая, что грамматическая форма, в которой они высказаны, обладает сама по себе такой доказательной силой, что доказательств логических никаких больше не нужно". Отчётливо указал корень разногласий -- отношение к Церкви: "Братство верит не так. И психологическая, и логическая разница тут громадная". Констатировал явное неверие князя в истину христианской идеи, в силу её: "Христианство он понимает атомистически. За христианами он решительно не видит Церкви... Но разве Братство говорит о биче в руках отдельных христиан? Разве Братство говорит не о возрождении Церкви? А если не отдельные христиане, а Церковь возьмёт в руки бич -- разве с Церковью не будет Христос? ...Нужно решить только один вопрос: должна ли Церковь взять действительно бич или не должна? ...Все диалектически трудные последствия активного выступления Церкви должны отпасть сами собой". Анализируя "обмолвки" князя, Векилов выделил главное в его духовном облике -- отсутствие веры в Церковь Христову (заметим: в отличие от Свенцицкого и Векилова князь всегда писал "церковь", даже в цитатах игнорируя заглавную букву). Действительно, если он и готов признать Тело с единым сердцем и разумением, то "разве в виде крайне малочисленной общины, которая по этому самому никакого политического веса иметь не будет". Участник ХББ вопрошал: "Почему же? Только потому, что она малочисленна?... Вот он, большевизм чистейшей воды! Кн. Е. Н. Трубецкой, так красноречиво ратующий против большевизма революционеров, в самом главнейшем оказывается большевиком". Изумительно верная характеристика человеку, вздумавшему мерить неизмеримое государственным аршином. "Тут происходит самое вопиющее смешение качества с количеством... Вес Церкви, т. е. её действенность и сила, -- мы верим (и с нами Евангелие), будут такими, что светила погаснут, небо свернётся, как свиток, и мир старый исчезнет, дав место новому преображённому Космосу. И эта сила совершенно не зависит от того, сколько верующих будет в той Церкви"³⁷.

На максимализм Братства оппоненты всегда нападали особенно рьяно. Говоря об ибсеновском Бранде, Евг. Трубецкой искренно недоумевал, "кому и для чего нужны все эти усилия, жертвы и подвиги", между тем, даже не заметив, сам дал ответ: "абсолютное совершенство или смерть". Да, или вечная жизнь во Христе, или гибель в огненном озере -- иное человеку не предвозвещено. В этом суть дилеммы "всё или ничего", князь же такой выбор не приемлет, предлагая "умеренные, либеральные преобразования". Верно заметив: "Неудовлетворённость всем вообще существующим, неспособность к компромиссам, непримиримость, склонность к повышенным, максимальным требованиям, -- всё это частные проявления той жажды безусловной, совершенной правды, которая живёт не только в нашем интеллигенте, но и в простом народе" (надо бы отметить -- и во всяком истинном христиане), он трактовал максимализм как "сбившееся с пути религиозное искание". Налицо логический скачок: связи между тезисами нет. А дальше Евг. Трубецкой разразился формулой, намекающей и на христианство: "Кто мнит себя в обладании безусловной правдой, тот уже не ищет, не подвергает критике своих догматов", обвинив "монополистов истины" в самомнении и деспотизме, опьянении и бреде величия. Но тут же пытался дезавуировать её: "По отношению к безусловной правде максимализм уместен", опровергая заодно и основное положение статьи: "В существе своём максимализм -- не более и не менее как извращение"³⁸. Увы, человек с двоящимися мыслями нетвёрд на всех путях своих: через пять лет Евг. Трубецкой признал необходимым для религии принцип "всё или ничего", формально согласился с воззрениями Свенцицкого на насилие и повторил его идеи о государстве³⁹.

Не менее горячо протестовал против религиозного максимализма Н. А. Бердяев, вслед за В. В. Розановым углядевший "демонический уклон у хвалёного Бранда". "Маниакальной одержимости одной идеей" и прямому пути к ней он противопоставлял "душевную ширь, вместительность", отказ от "тяжкого бремени, морального изуверства" и принятие жизни во всех её проявлениях. За этой демагогией прослеживается та же розановская цель: вместо христианского аскетизма и деятельного исправления лежащего во зле мира -- гедонистическое наслаждение падшим естеством, терпимость к порокам и потворство похотям, выдаваемым за "абсолютные начала". Распутывать все противоречия этой статьи -- дело безнадёжное. Сперва Бердяев обвинял максималистов в грехе (!) стремления не к вселенскому максимуму, а к индивидуальному, в помыслах о себе больше, чем о мире; потом -- в непомерной требовательности не к себе только, а ко всему миру, в том, что слишком много на себя берут, намереваясь спасать его; и тут же укорял в "вымогательстве у Бога, требовании чуда". То уверял, что "дело спасения совершается историей", то возвращал прерогативу Христу. Констатировал: "Всякий верующий, искренний, идейный человек всегда желает максимума", но в то же время -- "максимализм глубоко противоположен христианству". И всё это объявлял "вселенско-религиозной точкой зрения", на которой не стоит Свенцицкий. А в пример ему приводил "гениальных" деятелей-немаксималистов: Лютера, Кромвеля, Мирабо, Бисмарка и ап. Павла...⁴⁰

Заметим, что и Бердяев ("максимализм ведёт к сектантству, к ложной экзальтации, почти патологической, и нередко кончается изуверским умоисступлением"), и Евг. Трубецкой повторяли атеиста Альфреда де Мюссе, ещё в середине XIX в. назвавшего стремление к совершенству "наиболее опасным видом сумасшествия".

Негодовал Бердяев и по поводу сборника "Взыскующим Града" (М., 1906), из которого впоследствии многое почерпнул⁴¹: "У Свенцицкого и Эрна опять слышатся мотивы религиозного изуверства и религиозного самодовольства. Кто уполномочил их судить и отличать? Как мало Христова духа в этой жестокости к грешным, в этих злых обличениях"; яростно отрицая единственный путь христианина (аскетизм "жестокий и кровожадный... пессимистический и враждебный мировой жизни... находится ближе к чорту, чем к Богу"), призывал окончательно узнать того бога, который не требует от нас никаких жертв⁴². Правда, через несколько лет Бердяев уже критиковал других за отталкивание пути, "на котором неизбежно прохождение через вольную смерть, через таинственную жертву... без которой нет творчества". Но даже не подумал принести при этом публичное покаяние, как подобает осознавшему свой грех христианину, хотя точно повторял ненавистных ранее противников: "Голгофа есть вечный путь человеческого духа... без неё невозможно воскресение"⁴³ -- "Всякий желающий приобщиться Христу... должен принять в свою душу Его Голгофу. ...Христианство -- беспрерывная Голгофа" (Свенцицкий В. Собр. соч.. Т. 2. Письма ко всем. М., 2011. С. 141). Это вопиющий пример механического приятия чужих мыслей без внутреннего перерождения⁴⁴. Подоплёку столь лихого переворота следует искать и в полемике с Братством, где высказывались наиболее крамольные мысли, вплоть до того, что Христос не был аскетом, и вообще аскетизм "противоречит христианской религии", т. к. "сущность его в прославлении смерти"⁴⁵. Вероятно, вняв совету Свенцицкого ознакомиться с брошюрами участников ХББ, где дана христианская идея прогресса, Бердяев весьма близко к тексту пересказал их в книге "Философия свободы" (гл. V), излагая смысл мировой истории: здесь и необходимые условия её завершения; и прозрение о том, что вселенная не преобразится пока не будут выявлены все потенции, включённые в мир; и теория о возрастании не только добра, но и зла⁴⁶.

Манифестом гуманизма⁴⁷ должна быть названа статья П. Б. Струве "На разные темы"⁴⁸, она наверняка придётся по вкусу и нынешним принципиальным релятивистам. Признавшись в "сильнейшем отталкивании от всякого догматизма и скептическом отношении ко всякой притязающей на абсолютное значение догме", автор ссылался на такое же "недогматическое миросозерцание" у убеждённых противников христианства Герцена, Ренана, Ницше и констатировал: "Максимализм как проповедь и как всепоглащающая норма поведения есть изуверство и деспотизм, непереносимые для современного человека... Всякая проповедь максимализма, адресованная к другим, есть догматическое изуверство... Вообще современным людям нельзя проповедовать никакой религии". Такова цель нелиберального плюралиста -- лишить людей Благой вести, загнать в норы индивидуализма: пусть спасаются поодиночке! "Максималистом человек имеет право быть только для себя и внутри себя", но и там "не может, не уродуя себя и не насильничая над другими, быть максималистом всегда и сплошь". Потому-то образованный мракобес дико возмущён: "А в то же время волны догматизма растут. И самым высоким гребнем их является идейный, или религиозный максимализм наших непримиримых христиан. С некоторого времени кружок лиц, группирующихся около В. П. Свенцицкого и В. Ф. Эрна, издаёт свой орган "Живая Жизнь", издание чрезвычайно живое, руководители и сотрудники которого подкупают искренностью и тем внутренним благородством, которого так мало в нашей журналистике. Даже когда они становятся грубы, -- как, например, груб в отношении к В. В. Розанову и, в особенности, к кн. Е. Н. Трубецкому В. П. Свенцицкий в своей "защите максимализма Бранда"⁴⁹ -- эта грубость не злая и не мелкая, не пошлая, а, при всей своей жестокости, какая-то детская. Религиозный максимализм, провозглашающий: "всё или ничего" и во имя этой формулы защищающий максимализм политический и социальный от критики "постепенства", "обновленства" и "примиренства", ставит проблему догматизма во всей её режущей до боли остроте... Ибсеновский герой служит как бы живым образом⁵⁰, воплощением того способа отношения к жизни и миру, который дорог нашим религиозным максималистам, которым они желают регулировать всё своё поведение". Любопытно, считал ли Струве грубостью (детской?) своё обвинение Свенцицкого со товарищи в том, что их максимализм "жесток и топчет -- во имя абсолюта! -- чужую личность"? Вряд ли подумал страстный до слепоты гуманист⁵¹, что на Страшном суде придётся ответить и за эту проповедь антихристианства...

Струве и в письме 1907 г. к А. С. Глинке выказал себя типичным образованцем, берущимся рассуждать о предметах, в которых ничего не смыслит. В том числе утверждал, что православие -- это религия "материализации Бога", а у В. С. Соловьёва и его последователей этот христианский богоматериализм является настоящей философией православия и сие роднит их с революционерами ("Я лично, непосредственно чувствую это, напр., в Свенцицком"). Себя объявлял протестантом ("В этом я гораздо ближе к Толстому, чем к Соловьёву"), а "различия установленных церквей" -- совершенно несущественными, но считал, что "религия сохранилась в мире почти исключительно в форме протестантизма", преодолевшего эсхатологическую веру. Оттого и клеймил неверующий в Апокалипсис возрождающих её людей.

Примером рационально-скептического отношения к воззрениям ХББ была на время завершившая дискуссию статья С. А. Котляревского⁵². Живое единство христиан было для него идентично всякой общественной группе, где большинство подчиняется меньшинству, причём без какого-нибудь озарения свыше; воссоздание первохристианских общин -- безнадёжное дело; религиозное воодушевление всегда будет играть лишь служебную роль, прикрывая обычные людские интересы, и неспособно влиять на способы осуществления христианского идеала; утверждение единства средств к его достижению стирает всякую иерархию ценностей; Церковь не имеет права указывать верующим высшие начала человеческой жизни и оценивать исторический опыт, весьма опасны её притязания на полную правду. В применении евангельских принципов к экономическим отношениям гуманист увидел величайшую опасность для человеческой свободы и, упрекнув Братство в классовой ненависти, резюмировал его "ошибку": "Вместо здорового сочетания идеализма в понимании целей и реализма в их осуществлении мы получили нездоровый утопизм". Такова и поныне торжествующая ересь⁵³: всё требующее подвига объявляется утопией, а компромисс с грехом -- проявлением трезвости мышления и высшей терпимости.

Современный исследователь Н. В. Сомин, рассматривая "общепринятую доктрину", согласно которой "иметь собственность, даже значительную, -- т. е. быть богатым, -- не предосудительно... Если вы внутренне независимы от имения, не прилепились к нему, то тогда богатство -- благо", пришёл к выводу, что она не является святоотеческой и основывается на мнении Климента Александрийского: дескать, "Христос не требует фактической раздачи имения, юноша же, не зная тонкостей аллегорического метода, неправильно понял Христа" (Лк. 18, 22). Но в патристической литературе такое сомнительное толкование не встречается. Напротив, вершина святоотеческой имущественной этики -- учение свтт. Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста: "Подлинно христианским отношением к собственности и богатству, отвечающим критерию христианской любви, является: на личном уровне -- полное отвержение собственности, а на уровне христианской общины -- общность имущества... Это высочайший евангельский идеал, освящённый Писанием и апостольским преданием... Хоть и в полной мере недостижимый, но исполнимый в своей существенной части". Поэтому столь смущающий пункт программы ХББ ("для иудеев соблазн, а для эллинов безумие") должен быть признан строго православным, а отрицание его словом и делом -- забвением святых отцов и отказом следовать за Христом. Историк Церкви констатировал: "Свт. Иоанн Златоуст был репрессирован, его сторонники -- мучимы, сосланы и лишены влияния в Церкви. Началась эпоха "симфонии" государства и Церкви, которая в реальности вылилась в подчинение Церкви государству. Церковь была отодвинута от социальных вопросов... Под воздействием "общепринятой" доктрины сформировалось традиционное общество со всеми его достоинствами и недостатками". В России доктрина была окончательно сформулирована под влиянием западного богословия в 1860-х и, став непререкаемой нормой, бытует до сих пор даже как официальная позиция РПЦ⁵⁴.

Плачевные результаты давало поверхностное знание путей русского богословия начала ХХ века и впоследствии. Несмотря на то, что участники ХББ категорически отвергали хилиазм и заявляли об этом в своей программе⁵⁵, Г. В. Флоровский, цитируя упование Свенцицкого: "...ещё одно усилие добра -- и раздвинутся своды небесные, мир содрогнётся, как умирающий больной, и разом засияет новое небо над новой, прекрасной, нетленной вечной землёй", исхитрился сделать противоположный по смыслу вывод: "Это была хилиастическая чувственная апокалиптика... пламенно "взыскующая града", но града здешнего... рай на земле". Забавно, что в качестве правильного понимания исторического процесса приведены почти буквально совпадающие со Свенцицким слова Эрна: "...наконец, последний взрыв, последнее напряжение -- и тогда конец этому миру, начало Нового, Вечного, Абсолютного Царствия Божия"⁵⁶, а затем от своего имени повторено их общее убеждение: "...мир не погибнет, не исчезнет, а "изменится" и преобразится". Столь же поразительна следующая манипуляция с цитатами. Нужны недюжинные усилия, чтобы из слов: "Жизнь, история -- это органический рост космоса. Это постепенное восстановление нарушенной гармонии"⁵⁷ заключить, что цель сия "заслоняет задачу просветления и спасения отдельных индивидуальных душ"⁵⁸, и декларировать это, невзирая на недвусмысленное заявление автора: "Для преодоления дуализма индивидуального <аскетический> путь должен быть пройден... отдельной душой" (Свенцицкий В. Собр. соч. Т. 2. М., 2011. С. 506). Отсутствие у Флоровского хоть каких-то обосновывающих аргументов позволяет говорить о явной клевете. Ещё один подлог он совершил, отождествив идеи Мережковского, Гиппиус, Минского, Вяч. Иванова и... Свенцицкого, всех скопом обвинив в ожидании "богопьяной анархической общины"⁵⁹. Это очевидная нелепость. Тем паче, сам Свенцицкий обличал духовную прелесть названных лиц: "Сущность её в том, что богосозерцание превращается в "богонаслаждение", в "пьяность Богом". Здесь страсти не побеждаются, а... обращаются на Бога. Всю грязь, похоть, все страстные желания свои человек обращает внутрь себя и в форме созерцаний предаётся по существу "богоопьянению"" (Там же. С. 498). Уместно сравнить письмо сестры к П. А. Флоренскому от 15 февраля 1907 г.: "Ты пишешь о "пьяности" на горных высотах. О той же пьяности Богом говоришь и в одной из статей... Не есть ли это вакхическое начало, только в области духовной?" Похоже, что Флоровский попросту подменил имена.

Дж. Патнэм считал программу ХББ альтернативой атеистической революционности, указывал, что она не пытается теологически ассимилировать Маркса, а основывается на примере ранних христианских общин, где "дух собственности" преодолевался любовью (неправомерно называя это "примитивным христианским коммунизмом"⁶⁰), констатировал, что Братство отвергло идею группы Мережковского о новых откровениях и призывало Православную Церковь вернуться к изначальной чистоте (хороша его характеристика посланий ХББ: "clear and simple")⁶¹.

Один из первых историков Братства В. М. Андреев чётко определил заслугу его участников: "Они не только подвергли критике Синод и епархиальных архиереев, но и разработали конкретную программу церковных реформ и тем самым способствовали возбуждению общественного интереса к проблеме обновления русского православия"⁶². В. Ф. Марцинковский свидетельствовал: участники ХББ принадлежали к людям, "болеющим нестроением Церкви, пламенно и вдохновенно писавшим о подлинном выявлении в ней правды Христовой, личной и социальной... Многие из интеллигенции смотрели с надеждой на их выступления"⁶³.

О. В. Останина также полагала, что Свенцицкий, "будучи человеком глубоко верующим и болеющим церковными вопросами... первым из представителей околоцерковной интеллигенции встал на позиции исторического православия". Это и последующие её объективные суждения должно отнести ко всему Братству, которое единодушно считало, что без христианства немыслимо осуществление общественной правды, а потому центральное место в созидании свободного социума отводило Церкви. Выступая против тактики вооружённого восстания и классовой психологии марксизма, ХББ отвергало классовую борьбу, предлагало иной характер обновления общества: внутреннее духовно-нравственное преобразование человека на основе традиционных христианских требований; первостепенное значение в религиозно-общественном возрождении придавало личности. Призывая к церковным реформам, "не создавало новаций", основывалось "на традиционно-догматическом базисе", который истолковывало в соответствии с первоначальным христианством; революцию же и социализм использовало "как переходный этап в достижении Вселенской церкви". Но в работе Останиной встречаются и жгучие несообразности: дескать, "проповедуя крайние формы аскетизма", Свенцицкий "резко осудил аскетический характер ортодоксальных способов самосовершенствования личности"; оба взаимоисключающих тезиса не соответствуют действительности (ср. взвешенную оценку О. Т. Ермишина и О. А. Коростелёва: "Аскетическое христианство Свенцицкий признавал носителем абсолютного содержания Вселенской Церкви"⁶⁴). О непонимании автором главного говорит следующий пассаж: участники ХББ названы "лицами, собственно к церкви не принадлежащими"⁶⁵.

А. Б. Ровнер, во многом основываясь на работе Д. Штеглиха "Vladimir F. Ern" (Bonn, 1966), отмечал: "Хотя в общетеоретическом аспекте программа... носит ярко выраженный православный характер и полемизирует с социализмом, в области практических идей ("переход от индивидуально-православной собственности к общественно-трудовой"), а также в своей тактике Братство во многих пунктах смыкалось с социализмом"⁶⁶. Единственным же примером, как ни удивительно, указал следующее: "Организация, овладев (!) типографией, стала выпускать... воззвания к общественности, расклеивать по Москве плакаты". Исказил биограф Эрна и цитату: в оригинале -- "от индивидуально-правовой", причём переход основывается на принципе христианской любви...⁶⁷ Недаром очерк назван Ю. Шеррер малосодержательным. Но и она поначалу утверждала, что главная идея Братства -- "создать специфически русский христианский социализм" на базе "частных особенностей русского православия" (по-видимому, подразумевая под этим соборность). Замечательно, что, разбирая программу ХББ, полностью игнорировала заявленный в первом же пункте идеал -- Церковь, даже ни разу не употребила это слово. Зато подлоги следовали один за другим: якобы участники ХББ полагали, что общины первых христиан строились на принципах коммунизма, каковой и был их прототипом; а Россию считали "местом, предназначенным для осуществления вселенской истины богочеловечества", где только и возможна подлинная община. Это ложь, как и то, что Братство призывало христиан "законно вооружаться против капиталистов"⁶⁸.

Надо отдать должное французской исследовательнице: постепенно её понимание предмета и, соответственно, оценки менялись. Само название итоговой статьи "В поисках "христианского социализма" в России"⁶⁹ о многом говорит: и кавычки, и формальное указание на отсутствие результата. Здесь констатировано различие и предельно малое взаимовлияние "одноимённых" движений в России и Западной Европе; изменены термины: вместо некорректного "социалистическое" -- верный "социальное"⁷⁰. И если в заголовке одной из глав программа ХББ охарактеризована симулякром "социал-христианство", вывод звучит куда отчётливей: это была "первая попытка группы религиозно ориентированной интеллигенции... сформулировать начатки программы социально-христианской политики, а не только социального учения". Шеррер верно заметила: лозунг "христианский социализм" подлинным проблемам Церкви уделяет лишь второстепенное внимание, тогда как "из программы Братства, как и из других сочинений его основателей, ясно следует, что не религия должна служить политике, а, напротив, политика должна быть поставлена на службу религии" (точнее выразился Аггеев: "Что особенно важно, путь здесь не от политики к религии... а как раз наоборот"). Увы, осталось неотмеченным, что именно Церковь -- упование, надежда и любовь Братства, забота о ней -- сердце программы. И всё же огромная заслуга добросовестной исследовательницы в том, что она смогла, пусть и не полностью, но отказаться от своих заблуждений: "...не только сравнение русского христианского социализма и западного бесплодно, но можно даже задать вопрос, уместен ли в приложении к программам, здесь проанализированным, самый термин "христианский социализм"". Вывод Шеррер лучше всего описывает генезис мифа: "...речь идёт лишь о "социальных христианских реформах", которые в Западной Европе были ошибочно подведены под понятие христианского социализма"⁷¹.

Иное дело -- её российская коллега Е. В. Иванова⁷², упорно ставящая ложную дату смерти Свенцицкого, приписывающая Флоренскому авторство двух рассказов в газете "Стойте в свободе!" и намеренно искажающая историю и суть деятельности ХББ. Например, отчаянно выгораживая Флоренского (зачем?), она приписывает ему неприятие Братства, а Андрея Белого называет инициатором его создания. Тогда как именно Флоренский в 1904 г. звал поэта примкнуть к "ордену" (предтече ХББ) и мечтал о журнале братства, где "моего и твоего нет"; Белый же мягко отказался, предпочтя остаться "преданным делу доброжелателем", чем быть "посвящённым в эзотерическую организацию". Доказывая "оппозицию" Флоренского к ХББ (ср. опровергающее её письмо ? 185), Иванова основывалась лишь на "мемуарах" Белого, хотя понимала, что строит на песке: "Книга, написанная им в процессе усердной марксистской самоперековки, изображает в шаржированном виде всех спутников его дореволюционных духовных исканий" (добавим, что карикатура весьма неточна и фактически). Тем не менее, публикатор текстов без аргументов отвергла его меткое суждение о том, что именно из Братства "выветвилось" МРФО, документально подтверждённое А. А. Носовым⁷³ (он называл "подлинную творческую лабораторию русской философии" формой легализации ХББ, отмечал "масштабность издательских замыслов московских религиозных писателей" и "чрезвычайную амбициозность проекта", целью которого считал "преобразование государственного строя России⁷⁴ на началах христианской общественности")⁷⁵. Конечно, со временем ярлыки менялись и у Ивановой: из "экстремистской организации"⁷⁶ ХББ стало "оправдывающей террор политической религиозной" (разницы между оправданием и объяснением доктор филологических наук не видит), но переосмысления, как у Шеррер, не произошло, ввиду тенденциозности и поверхностного знакомства с материалом (например, брошюра Свенцицкого называется "завуалированной историей Братства", где все его члены "легко узнаваемы").

Исчерпывающую характеристику её работе дал Е. А. Голлербах: "...ценна фактографией, но даёт малоубедительную интерпретацию излагаемых событий"; но не далеко ушёл от критикуемого автора: ХББ, по его мнению, утверждало "экстремистские формы вмешательства церкви в общественные и политические дела"⁷⁷.

Корректнее выразился А. В. Лавров: ХББ "стремилось к совмещению христианских и революционных идей, к реформе и демократизации Православной церкви", верно определив и причастность к нему А. Белого⁷⁸. Ещё точнее формулировка Д. А. Головушкина: "Христианско-демократическая организация, призывающая Православную российскую церковь стать инициатором общественно-политической и революционной активности"; жаль, что наряду с добросовестным анализом в его диссертации допущены нелепые искажения фактов, ошибки в ссылках на печатные источники и архивные документы. Зато верно критиковалось обвинение ХББ в попытке "реформировать внутреннее христианско-догматическое учение", поскольку в его программе "нет никакого упоминания о необходимости проведения глубоких догматических реформ", она "не касается догматических основ православия", а значит, "не имеет расхождений с официальной церковью по фундаментальным вопросам веры". Правильно указана цель Братства -- "не создание новой церкви, а необходимое обновление православия (отделение Церкви от государства, созыв Поместного собора, восстановление автономии прихода, реформа в области суда и духовного образования)"; чётко звучит и основной вывод: ХББ "не ограничивало свои требования реформой церковного управления, но было против каких-либо радикальных догматических и канонических реформ в православии". Одной из главных особенностей "новоправославного движения" исследователь назвал "развитие учения о Соборности", а это "не только противоречило существующему церковному строю, но и шло вразрез с западной реформацией, которая несла идеологию индивидуализма"⁷⁹. Рассуждая о создании в России христианской политической партии, Головушкин счёл насущным опыт ХББ: "Идеи христианской политики вызывают явное недовольство со стороны существующей власти и православной церковной иерархии... Между тем, они могли бы послужить реальной альтернативой авторитаризму, коррупции, моральной нечистоплотности политиков и прочему существующему в российском обществе злу"⁸⁰.

М. А. Колеров в книге "Не мир, но меч" (СПб., 1996) справедливо назвал ХББ "лабораторией христианской политики", а его идеи -- "синтезом религии, философии и общественности", но вопреки всему масштабному исследованию допускал, что Братство лишь "фальсификация, создававшаяся усилиями Свенцицкого и Эрна". Растиражированные слова о том, что к лету 1905 г. оно "исчерпало свою политическую энергию, уступив место многочисленным издательским инициативам", -- смысловая несуразица: одно другого не исключает, более того, без СМИ ныне политика не делается; вовсе не напрасно цензура квалифицировала статьи и брошюры участников Братства как политические выступления. К сожалению, заявка Колерова на "строгую документальность" не была исполнена: ошибок и домыслов избежать не удалось. Например, расклейку листовок ХББ в Москве он датировал январём 1905 г., предполагая, что печатал их Г. И. Чулков в редакции питерского журнала "Вопросы жизни", и основываясь на воспоминаниях Белого, действительно описавшего события января, когда Братство ещё не существовало. Говоря о Свенцицком, Колеров отождествлял две статьи о "Бранде", как и работы о Толстом, путал даты лекций, считал, что книга "Второе распятие Христа" вообще "не увидела света" (замечательное владение русским языком!), а слова ап. Павла о взыскании града (Евр. 13, 14), по его мнению, "открывали широкие возможности для откровенного анархизма". Столь абсурдные заявления, хоть в книге и редки, но снижают ценность многолетнего труда.

Определяя "жанровый генезис и инспирации листовок Братства", Колеров объявил их "очевидным прототипом" листовки Г. А. Гапона, но никаких доказательств не привёл⁸¹. Анализ же выявляет коренные различия по стилю и содержанию⁸². У Гапона, в отличие от лаконичного обращения ХББ, витиеватая риторика ("Славные незабвенные рабочие, кровью спаянные дорогие товарищи"), речь от первого лица; его форма -- приказ ("ловите, презирайте, убивайте"), а пафос -- месть. Тогда как Братство показывает, что должны делать верующие в Спасителя, напоминает о велениях Господа и только уповает на веру и совесть народа (ср. повеление "скажите" в публикации Колерова и "скажете" в оригинале у ХББ). Гапон говорит от себя, диктует форму и методы действий, снимая с людей всякую ответственность ("разрешаю!"), и нигде не упоминает о Христе. Братство даёт примеры благообразных поступков, никак не принуждая к ним, не предопределяя выбор. Один проповедует насилие и разрушение, а другие призывают к мученичеству и страданию; Гапон толкает к массовым убийствам, а ХББ внушает, что убивать людей -- грех. Поэтому сходство ограничено очевидным фактом -- в обоих случаях это листовки. Но в условиях имперской цензуры такой способ довести до людей свои идеи стал обычным делом⁸³, и без весомых аргументов говорить о "прообразе" и "подстрекательстве", как минимум, некорректно.

В. И. Кейдан в статье "На путях к граду земному" повторил ложные положения Патнэма, но понятие "христианский социализм" применительно к Братству отверг как "взятое из западно-европейской политической жизни" и неадекватное его идеям и идеалам, подчеркнув, что "достижение традиционных политических свобод" было лишь средством их осуществить. В документах ХББ Кейдан безошибочно увидел "первую попытку вывести и сформулировать социально-экономическую доктрину, исходя из догматики православия", хотя и счёл веру в переустройство общества на евангельских основах "наивным утопизмом"⁸⁴.

Заведомую, ввиду знакомства с первоисточниками, клевету содержала энциклопедическая статья С. М. Половинкина⁸⁵: здесь сознательно подменена цель ХББ ("Программой-максимум являлся социализм") и предлагаемые пути ("Христианская общественность заключалась в анархизме")⁸⁶; налицо недобросовестное цитирование (упразднению подлежала не всякая власть, а основанная на чём-либо внешнем, и только в церковной жизни); Братство названо "крайним выражением нового религиозного сознания"⁸⁷, а для убедительности выдумана "поддержка" его мережковистами. Всю эту ложь буквально, но без ссылки на автора, повторил архиеп. Константин (Горянов)⁸⁸. Любопытно его сопоставление: "Читая воззвания этого братства, перестаёшь понимать, где Свенцицкий, а где -- Мережковский". Действительно, в книге последнего "Не мир, но меч" (СПб., 1908) многое взято из программы ХББ и преломлено антицерковным сознанием. Но претендующий на роль историка идей академик РАЕН не ощутил антагонизма в упованиях двух мыслителей⁸⁹ и не заметил, что написано это на год, два и три позже, чем документы Братства⁹⁰. Никак нельзя утверждать, что ХББ образовалось на основе идей деятелей Религиозно-философских собраний 1901-1903 гг., наоборот -- отталкивалось от них, в частности, иначе трактовало удачно найденный термин "правда о земле". Достаточно сравнить позиции В. А. Тернавцева: "Сокровенная в христианстве правда о земле -- учение и проповедь о христианском государстве"⁹¹, и Свенцицкого: "Никакое христианское государство немыслимо"⁹², плюс требование ХББ отделения Церкви от государства. Многочисленные подлоги (в т. ч. мнимое чаяние Тернавцевым "третьего завета") и внутренние противоречия⁹³ выводят измышления архипастыря за рамки серьёзного научного исследования.

Не более чем глупость и фраза Т. П. Беловой: "Руководители и члены ХББ находились в то время под сильным влиянием Гиппиус и Мережковского"; ни в письмах, ни в статьях подтверждений этому нет. Да и вся её работа, изданная в сб. "Интеллигенция России: уроки истории и современность" (Иваново, 1996), изобилует фактическими ошибками и несообразностями.

А ведь задолго до мифотворчества вышеназванных "специалистов" Ю. Шеррер подчёркивала разницу между "философами идеалистической школы" Свенцицким, Эрном, Булгаковым и группой Мережковского: одни "были почти отторгнуты церковью... но не отошли от православной Церкви, оставляя, однако, за собой право критического к ней отношения", а другие "ставили под сомнение современное церковное учреждение... и стремились построить существенно новую религию"⁹⁴. Лучше же всего разницу между ХББ и мережковистами указал А. А. Ермичёв: и первые "хотели обновления церковной жизни, но не за счёт разрыва с исторической церковью" и создания собственной, а возвращаясь к первохристианству; "никаких "неохристианских" откровений не принимали", но хотели "приблизить такое положение, при котором Церковь могла бы свободно и достойно нести свою ношу духовного окормления общества"⁹⁵.

Игумен Вениамин (Новик) определял программу ХББ как социальное христианство, выступавшее за демократизацию общества, отделение Церкви от государства, создание христианской общественности⁹⁶. Протопресвитер Виталий Боровой в докладе "Социальная проблематика в русском богословии" отмечал, что расцвет религиозно-философской и богословской социальной мысли в начале ХХ вв. породил ряд выдающихся деятелей -- борцов за социальную справедливость (в числе их поимённо назвал организаторов ХББ). Знаток церковной истории призвал тщательно изучать это малоизвестное в наших современных христианских кругах явление и взгляды обличителей неправды тогдашнего христианского общества; сломать стереотипы и использовать лучшие положения в их трудах для развития церковно-общественной мысли⁹⁷.

Что и было сделано -- подтверждением правоты ХББ, осуществлением многих чаяний собратьев стали "Основы социальной концепции РПЦ", где осуждены синодальная эпоха, абсолютизация власти и монархия как таковая, засвидетельствована справедливость и более "радикальных" тезисов о не исполнении при определённых обстоятельствах повелений власти и отказе повиноваться государству, праве на открытое выступление против него и призыве народа "применить механизмы народовластия для изменения законодательства" (Гл. III.2-7; IV.9). Но эти и другие идеи приняты были соборным сознанием гораздо раньше: "Часть предложений Братства -- отделение Церкви от государства, выборы общиной кандидатов в приходские священники, епархиальными съездами -- епископов, широкая церковная благотворительность и активная миссия в среде простого народа... на Поместном Соборе 1917 года включаются в Устав Православной Российской Церкви"⁹⁸.

В последние годы интерес к деятельности ХББ возрос, а оценки исследователей сблизились. М. А. Колесникова отмечала, что создание Братства стало, "по сути, реакцией интеллигенции на трагедию Кровавого воскресенья и на попустительство официальной церкви в связи с данным событием. Члены данного сообщества, оставаясь преданными Православной церкви, включаются в политическую борьбу с самодержавием на основе евангельского понимания достоинства человеческой личности"⁹⁹.

О том же, перечисляя участников ХББ, писал А. А. Ермичёв: "Часть передовой интеллигенции... активно защищала православие, доказывая, что Церковь может быть освобождена от услужливости перед властью, может вдохновить борьбу за социальную справедливость"¹⁰⁰.

По мнению Т. И. Лузиной, основатели Братства принадлежали "к той части русской интеллигенции начала XX в., которая грезила мечтами о религиозном возрождении Отечества, подчиняя свою судьбу делу всеобщего христианского служения", что привело к созданию идеала культурно-религиозного обновления общества. Деятельность ХББ, подчинённая основополагающей идее Богочеловечества -- залогу эсхатологического освобождения в Царстве Божием, трактовалась исследовательницей как попытка "утвердить в религиозном сознании идеи создания нового общества, основанного на социальной справедливости и опирающегося на христианские ценности", перенести акценты борьбы "за хлеб насущный" на борьбу за внесение их в жизнь, расценивалась как "сосуществование свободы религиозного поиска и глубокой преданности христианским идеалам" (при новом осмыслении христианских представлений незыблемость авторитета Церкви сомнению не подвергалась)¹⁰¹.

А. И. Мраморнов считал, что труды ХББ "являются замечательным подтверждением того, что лучшие умы России ещё в годы первой революции вскрыли все пороки существующего общественного и государственного порядка не с позиций революционных и атеистических, а с точки зрения чистого евангельского учения". Характеризуя "позицию свободно, но по-христиански мыслящих людей", он отметил "мысль о необходимости такого общественного устройства, которое бы содействовало спасению души", отсюда следовали и идея о государстве как становящейся Церкви, и неприятие участниками Братства самодержавно-полицейского строя. На фоне сохраняющейся политической и религиозной актуальности их работ Мраморнов, в частности, указал, что и в наши дни "послушание подменяет Божью правду, заповеди Спасителя, скрывает всякую ложь и грех, а иерархи по-прежнему... не способны воспринимать себя прежде всего служащими, а не правящими!"¹⁰²

К. М. Антонов, говоря об образцах для возможного социального переустройства, весьма точно восстановил логику рассуждения участников ХББ: "У апостолов было так; мы -- православные христиане; православная Церковь является продолжением апостолов; значит, существует православный социальный идеал, который имеет в основе христианскую любовь к ближнему, стремление к духовному совершенству, а в качестве образца -- единодушие и связанное с ним общение имуществ первохристианской общины, и мы должны его воплотить... Если не на уровне общества и государства (на котором возможна только конкретная социальная работа по воплощению идеала), то на уровне конкретной общины"¹⁰³.

О. А. Жукова также проследила логику, приводившую к требованию освобождения от "ига капитализма", доказывая, что программа ХББ "была не только и не столько социально-политической, но прежде метафизической. Образ Церкви как духовного организма, в котором отношения людей строятся на основе христовой заповеди любви и свободы, вдохновлял своей эсхатологической перспективой... Бороться за свободы здесь и теперь имело смысл только в горизонте Вечности -- идеала нового Неба и новой Земли, где из тлена и греха восстает спасенный Христом человек". По её мнению, социал-христианская программа действий "была, в первую очередь, направлена на разрешение одного из болезненных вопросов русской жизни -- идеологической и политической "спайки" православия и самодержавия". Сосредоточившись на проблематике свободы, разрабатываемой участниками Братства, Жукова установила, что их "аргументация строилась на христианской метафизике и этике", и сделала закономерный вывод: "ХББ стало первым опытом в России создания общественно-политического движения на основе ценностей и смыслов Св. Писания... Свенцицкому и Эрну удалось артикулировать ряд значимых тезисов русской свободы, связав метафизический и политический её аспекты с жизнью русского общества". Стилистически не идеален, но плодотворен итог исследования: участники Братства "в духе социально-христианских идей пытались преодолеть конфликт между формами социальной жизни, высокими практиками культуры и церковным преданием, предложив выход из тупиков русской жизни"¹⁰⁴.

К. Г. Исупов в присущем ему стиле определил задачу ХББ так: "Воспитание в гражданах чувства христианской приязни"¹⁰⁵. Вопиющим примером газетной безграмотности оказалась статья А. П. Козырева, аттестовавшего ХББ как "группу, созданную в Тифлисе и затем переехавшую в Москву... Они выступали -- ни много, ни мало -- за революционный террор с целью осуществления христианских ценностей, издавали листовки с характерным названием "Встань спящий!" В своих листовках они писали, что подлинными святыми являются Софья Перовская и Андрей Желябов -- ведь их призывы к революционному террору были своего рода осуществлением высшей христианской справедливости"¹⁰⁶. Поразительно -- в сей цитате нет ни одного слова правды, не фигурально, а точно -- ни единого! Ergo, столь же ложно именование в аннотации автора статьи "одним из крупнейших историков русской философии", иначе грош была бы цена отечественной науке.

Я. В. Морозова характеризовала МРФО как "один из крупнейших религиозно-общественных проектов в интеллектуальной истории дореволюционной России, одно из самых масштабных идейных предприятий в истории русской религиозной философии", признавая в деле его организации безусловное идейное первенство членов Братства. Поэтому к ним в полной мере относится сказанное ею об МРФО: цель -- духовное возрождение общества ("проповедь веры в среде одичавшего в безбожии русского общества", по словам С. Н. Булгакова), укоренение христианского идеала в общественном сознании и реализацию его во всех сферах жизни; религиозно-общественный идеал -- "социальные отношения, при которых Церковь становилась активной и наиболее значимой силой в социальном и культурном строительстве", а также "пафос общественного служения, социального строительства, основанного на христианских заповедях, стремление к целостному восприятию мира, синтезу различных областей знания: религии, науки, искусства"¹⁰⁷. Гипотеза же Морозовой о якобы "двух МРФО" -- явная казуистика¹⁰⁸, что неоспоримо доказывают собранные в книге "Нашедшие Град" письма и документы.

Вместе с Г. Д. Векиловым призову: читайте и распространяйте работы участников Христианского братства борьбы -- "предтечи важнейшего христианского синтеза", познавайте их положительные воззрения, если хотите что-то изменить в жизни нашей страны.

Ныне в Российской Федерации узаконены следующие пункты политической и экономической программы ХББ: демократическая республика как форма государственного устройства; выборы в парламент на основах всеобщего и равного избирательного права с прямой (увы, этого граждан лишили) и закрытой подачей голосов; несменяемость судей; отмена смертной казни; неприкосновенность личности, жилищ, почтовой корреспонденции, свобода совести, слова, печати, собраний, союзов, стачек, право петиции; построение местного и городского самоуправления на основах всеобщего избирательного права; право наций на самоопределение; всеобщее бесплатное и обязательное образование; восьмичасовой рабочий день; установление минимума заработной платы, государственное страхование; законодательная охрана труда во всех отраслях производства; профессиональная организация рабочих и участие профсоюзов в установлении внутреннего распорядка фабрик.

Продолжается борьба за амнистию пострадавших за политические и религиозные убеждения; учреждение независимого гласного суда, равного для всех; реформу налоговой системы, в смысле развития прямых налогов на счёт косвенных, установление прогрессивного подоходного и поимущественного обложения; земельную реформу.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ Ср.: "Толпа... в подлости своей радуется унижению высокого, слабостям могущего... Он мал, как мы, он мерзок, как мы! Врёте, подлецы: он и мал и мерзок -- не так, как вы -- иначе" (Пушкин А. Собр. соч. Т. 9. М., 1962. С. 216).

² Что и сделали многие противники ХББ, а Н. Ф. Езерский в вопросе о собственности сослался именно на природу (см. далее).

³ Биржевые ведомости. 1905. 4 апреля. N 8756.

⁴ В 1797-1917 гг. государь российский официально именовался главою Церкви (ни один архиерей открыто этому не воспротивился).

⁵ Ср.: "Когда христианин проникнется духом кротости Христовой, его не нужно называть двусмысленно анархистом. Он христианин -- и только. И не анархизма хочет христианин, а грядущего града взыскует, взыскует Иерусалима Небесного на земле" (Иларион (Троицкий), сщмч. Творения. Т. 3. М., 2004. С. 17).

⁶ Скворцов В. Со скрижалей сердца // Миссионерское обозрение. 1905. С. 1458-1460.

⁷ Всё было наоборот: "В управлении церковном Самодержавная Власть действует посредством Святейшего Правительственного Синода, Ею учреждённого" (Свод законов Российской империи. Т. 1. Ч. 1. Гл. 7. Ст. 43).

⁸ Айвазов И. Отклики // Миссионерское обозрение. 1905. N 11. С. 321-333; N 13. С. 602-615.

⁹ Отзывы епархиальных архиереев по вопросу о церковной реформе. Ч. 1. СПб., 1906. С. 112-119.

¹⁰ Розанов В. Около народной души. М., 2003. С. 217-218.

¹¹ Свенцицкий в ответ чётко указал: "Только по недоразумению можно видеть религиозную зависимость между христианской метафизикой и православной практикой" (Свенцицкий В. Собр. соч.. Т. 2. Письма ко всем: Обращения к народу 1905-1908. М., 2011. С. 424). Ср.: "В учении Церкви нет догмата о самодержавии неограниченном, о котором не говорится ни в Символе веры, ни в определениях Соборов... Пастырь Церкви не изменит Христу, если будет сочувствовать партии, не признающей неограниченного самодержавия; это непризнание христианству не противно" (Иларион (Троицкий), сщмч. Указ. соч. С. 30).

¹² Философов Д. Загадки русской культуры. М., 2004. С. 175-182, 118.

¹³ Булгаков С. Религия и политика // Христианство и социализм. Новосибирск, 1991. С. 66-67.

¹⁴ Александр Ельчанинов, свящ. Записи. М., 2001. С. 17.

¹⁵ Вперёд. Женева. 1905. N 14. С. 12.

¹⁶ Луначарский А. Религия и социализм. Т. 2. СПб., 1911. С. 177.

¹⁷ Революционная Россия. 1905. 15 марта. N 61. С. 9.

¹⁸ Ср.: "Враги христианства... уворовали и похитили из него те великие идеи жизненного созидания, которые носятся и на их знамени" (Феодор (Поздеевский), сщмч. Служба Богу и России. Статьи и речи 1904-1907 годов. М., 2002. С. 163). Программа ХББ совершает обратное: восстанавливает похищенные идеалы на их законной почве.

¹⁹ Лютеранская секта, основанная в т. ч. Т. Мюнцером, проповедовала "агрессивный евангелизм" -- построение "царства любви и мира на трупах"; всеобщее священство; спасение не через Христа и таинства, а через личные страдания.

²⁰ Ср.: "Церковь ещё не есть совершенное богочеловечество, ибо на земле она воинствует с грехом, и её человечество, хотя внутренне и соединено с Божеством, далеко не во всём Его выражает и Ему соответствует" (Основы социальной концепции Русской Православной Церкви. М., 2000. Гл. I.2).

²¹ Пример полного единомыслия: "Я про наш русский "социализм" теперь говорю... цель и исход которого всенародная и вселенская Церковь, осуществлённая на земле, поелику земля может вместить её... И если нет ещё этого единения, если не созижделась ещё Церковь вполне, уже не в молитве одной, а на деле, то всё-таки инстинкт этой Церкви и неустанная жажда её, иной раз даже почти бессознательная, в сердце многомиллионного народа нашего несомненно присутствуют. Не в коммунизме, не в механических формах заключается социализм народа русского: он верит, что спасётся лишь в конце концов всесветным единением во имя Христово. Вот наш русский социализм!" (Достоевский Ф. Полное собр. соч.: В 30 т. Т. 27. С. 18-19).

²² Сергий Четвериков, свящ. При свете православия" (Московский голос. 1907. 22 марта. N 12. С. 5-8)

²³ Сугубо это касается И. В. Воронцовой, в многочисленных опусах которой действительность искажена настолько, что читатель оказывается в зазеркалье; их надо рекомендовать любителям ненаучной фантастики или "параллельной" истории, а по степени невежества они достойны упоминания лишь в примечании как находящиеся ниже публичной критики (в её последней статье на 4 страницы о ХББ приходится 30 фактических ошибок: перевраны авторство, названия и выходные данные работ, цитаты, даты и события, идеи, биографии и даже фамилии персонажей, трое из названных участников Братства не имели к нему никакого отношения).

²⁴ Константин Аггеев, свящ. Религия и политика // Век. 1907. N 12. С. 142-143.

²⁵ Ср.: "Когда отдельный человек своё собственное бессилие осуществить на деле идеал всемирного совершенства выставляет как ненужность такого осуществления, это явный обман" (Соловьёв В. Оправдание добра. М., 1996. С. 182).

²⁶ ХББ заявляло, что из средств борьбы принимает только стачки, забастовки и устройство профсоюзов, наполняя их новым содержанием и духом. Этот вопрос был подробно рассмотрен в гл. 7 книги "Правда о земле" и подвергнут "блестящему анализу" (по отзыву Аггеева) в работе "Христианское отношение к власти и насилию" (Свенцицкий В. Собр. соч.. Т. 2. Письма ко всем: Обращения к народу 1905-1908. М., 2011. С. 111-117, 162-188).

²⁷ Езерский Н. Религия и политика // Русская мысль. 1907. N 1. С. 106-124.

²⁸ Христианин. 1907. N 2. С. 463.

²⁹ Свенцицкий В. Собр. соч.. Т. 2. Письма ко всем: Обращения к народу 1905-1908. М., 2011. С. 163.

³⁰ Эрн В. Церковное возрождение (О приходе) // Вопросы религии. Вып. 1. М., 1906.

³¹ Векилов Г. Проблема христианской общественности // Московский еженедельник. 1907. N 43. С. 20-34.

³² Балашова Н. Российский либерализм начала ХХ века (Банкротство идей "Московского еженедельника"). М., 1981. С. 88.

³³ Подр. см.: Рудницкая Е. Трактовка социализма "идеалистическим направлением" общественной мысли в России // Вопросы истории. 2006. N 5. С. 34-37. Досадная ошибка автора: создавшая ХББ группа молодёжи названа "сплотившейся вокруг радикального неославянофила... М. А. Новосёлова".

³⁴ Московский еженедельник. 1907. N 35. С. 20-26.

³⁵ Ср.: "Но человек не только имеет свободную волю, он должен владеть и свободой духа, вот эту свободу и надо разуметь при обсуждении вопроса о насилии" (Свенцицкий В. Собр. соч.. Т. 2. Письма ко всем: Обращения к народу 1905-1908. М., 2011. С. 184).

³⁶ Причём "в метафизическом значении термина" (чем оно отличается от прочих, не оговаривалось).

³⁷ Векилов Г. Указ. соч. С. 35-38.

³⁸ Трубецкой Е. Максимализм // Московский еженедельник. 1907. N 32.

³⁹ О религии Льва Толстого. Сб. 2. М., 1912. С. 62-73.

⁴⁰ Бердяев Н. Против "максимализма" // Московский еженедельник. 1908. N 25. С. 3-19.

⁴¹ В частности, Бердяев заимствовал базовые положения: "Тоска по святом граде лежит в основе всех общественных и идейных брожений русской интеллигенции. ...Ищут его до кровавого пота, до отчаяния, до бунта, до исступлённого отрицания всякого града" (Свенцицкий В. Собр. соч.. Т. 2. Письма ко всем: Обращения к народу 1905-1908. М., 2011. С. 129). Ср. на все лады повторяемое: "Мы живём как града своего не имеющие, как Града Грядущего взыскующие... Бунт и мятежность не менее характерны для нас, чем смирение и покорность" (Бердяев Н. Алексей Степанович Хомяков. М., 1912. Гл. I, VIII).

⁴² Бердяев Н. Новое религиозное сознание и общественность. М., 1999. С. 32-34.

⁴³ Бердяев Н. Религия воскрешения // Русская мысль. 1915. N 7. Гл. VI.

⁴⁴ Ср. обличение Свенцицким "смазливого", "барского христианства", в котором "исчезает совершенно живая, творческая, обновляющая сторона": "Удобное, покладистое, без покаяния, без всяких жертв, без всякой муки, не знающее кровавой Голгофы" (Свенцицкий В. Собр. соч.. Т. 3. Религия свободного человека (1909-1913). М., 2011. С. 21, 598; Т. 2. С. 190).

⁴⁵ Бердяев Н. Доклад "Мистика и религия" на 75-м собрании Санкт-петербургского философского общества 14 декабря 1906 // Церковно-общественная жизнь. 1907. N 1. С. 22.

⁴⁶ Внушительный перечень буквальных заимствований Бердяева см.: Альфа и Омега. 2012. N 2/3 (64/65). С. 459-463, 468-471.

⁴⁷ "Гуманность -- вот бессильное то слово, / Что стало лозунгом для всей земли, / Им, как плащом, ничтожество любое / Старается прикрыть и неспособность / И нежеланье подвиг совершить... А был ли / Гуманен к Сыну сам Господь Отец? / Конечно, если б распоряжался / Тогда бог ваш, он пощадил бы сына, / И дело искупления свелось бы / К дипломатической небесной "ноте"" (Ибсен Г. Бранд. Действие 3).

⁴⁸ Русская мысль. 1908. Кн. 2. С. 174-179.

⁴⁹ Ср.: "...русское общество вправе спросить кн. Трубецкого! Вы учите, что... надо быть максималистом только там, где вечность. Но максималист ли вы в сфере "вечных ценностей"? ...Пусть христианин... по слову Господа становится всем слугою, раздаёт имение своё, любит ближнего, как самого себя, всё оставит ради Него... Быть максималистом в политике и перенести сюда требования абсолютные -- это "аберрация религиозного сознания", по-вашему, ну а нигде не быть "максималистом" -- это что? Может быть, аберрация морального чувства?" (Свенцицкий В. Собр. соч.. Т. 2. Письма ко всем: Обращения к народу 1905-1908. М., 2011. С. 458-459).

⁵⁰ Ср. потешное заявление Струве: "У нас был свой живой Бранд... Лев Толстой".

⁵¹ "Христианство, мне кажется, заключает в себе две струи: идеалистическую, иначе гуманистическую, и материалистическую, иначе космическую" (Вопросы философии. 1992. N 12).

⁵² Котляревский С. Цели и средства // Московский еженедельник. 1907. N 47. С. 27-34.

⁵³ Свенцицкий и Эрн первыми дали имя, обличили и заклеймили ужасную духовную пагубу, указав основной и единственный догмат торжествующей, т. е. возведённой в закон и правило, ереси -- верь в одно и живи по-другому, самое сердце душевной жизни может отдаваться чему угодно. Борьбу с нею считали задачей не только своей, но и каждого человека (Свенцицкий В. Собр. соч.. Т. 2. Письма ко всем: Обращения к народу 1905-1908. М., 2011. С. 143-149, 509-512).

⁵⁴ Сомин Н. Основные христианские доктрины о богатстве и собственности // Ежегодная богословская конференция ПСТБИ. М., 2002. С. 33-34.

⁵⁵ "Всеобщего благополучия, по глубочайшей вере христианской, на этой земле никогда не будет"; "Надо раз навсегда на мечте о земном рае поставить крест. Не будет его... Во имя высшей правды не должно быть. Всеобщее благополучие -- мысль антихристианская. Ложная и вредная" (Свенцицкий В. Собр. соч.. Т. 2. Письма ко всем: Обращения к народу 1905-1908. М., 2011. С. 54, 89, 156, 258).

⁵⁶ Эрн В. Сочинения. М., 1991. С. 218.

⁵⁷ В другом месте Свенцицкий поясняет: "Грех есть... нарушение высшей нормы свободным человеком. Гармония должна быть восстановлена... Она завершится всеобщим воскресением. ...Во главе с Христом встанет то, что готово воссоединиться с божественным началом, готовое принять высшую восстановленную гармонию" (Свенцицкий В. Собр. соч.. Т. 2. Письма ко всем: Обращения к народу 1905-1908. М., 2011. С. 238, 258).

⁵⁸ Через 30 лет и 3 года Флоровский одумался: "Христианство не индивидуалистическая религия и озабочено не только спасением отдельных людей" (Указ. соч. С. 668). Не стоит и историкам повторять опровергнутое.

⁵⁹ Флоровский Г. Христианство и цивилизация. СПб., 2005. С. 112-115, 157

⁶⁰ А. С. Хомяков в работе "Мнение русских об иностранцах" подробно сопоставлял два типа социального устройства: живую, органическую общину и коммуну как скопление человеческих единиц. Ср.: "Русская община, общинное поземельное владение окутаны нашей публикой... в подобие коммуны и коммунизма" (Аксаков И. Отчего так нелегко живётся в России? М., 2002. С. 458). "То, что в наши дни было так неудачно названо "первохристианским коммунизмом", было на деле не результатом какой-либо специфически христианской экономической или социальной теории, а проявлением любви... Максимализм иерусалимской общины... навсегда останется в христианском сознании как неустранимый пример и завет; как идеал полного преображения жизни, действительного обновления всех человеческих отношений любовью. И почти в каждую эпоху, всё в новых и новых условиях, будет возрождаться в сердцах христиан, пусть иногда очень немногих, стремление воплотить этот идеал первохристианства, сделать Церковь подлинной основой "новой жизни"" (Александр Шмеман, прот. Исторический путь православия. М., 1993. С. 26-27).

⁶¹ Putnam G. F. Russian alternatives to Marxism: Christian socialism a. idealistic liberalism in twentieth century Russia. Knoxville, 1977. P. 59, 72-75.

⁶² Андреев В. Либерально-обновленческое движение в русском православии начала ХХ века и его идеология. Л., 1971. С. 129, 139.

⁶³ Марцинковский В. Записки верующего. Прага, 1929. С. 27.

⁶⁴ Религиозно-философское общество в Санкт-Петербурге (Петрограде): История в материалах и документах: 1907-1917: В 3 т. Т. 1. М., 2009. С. 14.

⁶⁵ Останина О. Обновленчество и реформаторство в Русской Православной Церкви в начале ХХ века. Л., 1991. С. 125-151.

⁶⁶ Ю. Шеррер сочла безосновательным мнение Д. Штеглиха, "что есть существенное различие между теоретической и практической частями программы, первая из которых основана как будто бы на христианских принципах, вторая же -- в значительной степени на социалистических постулатах" (Вопросы философии. 2000. N 12. С. 104).

⁶⁷ Ровнер А. В. Ф. Эрн // Русская религиозно-философская мысль XX века. Питтсбург, 1975. С. 386.

⁶⁸ Шеррер Ю. Неославянофильство и германофобия // Вопросы философии. 1989. N 9. С. 86-87.

⁶⁹ Вопросы философии. 2000. N 12. С. 88-135.

⁷⁰ Ср.: "Термин "социализм" никак не может быть прилагаем... к христианскому социальному движению" (Смирнов Н. // Богословский вестник. 1907. N 7/8. С. 523). "То, что называют христианским социализмом, не есть настоящий социализм и есть даже способ бороться с социализмом. Я готов был бы и себя признать христианским социалистом, если бы считал это словосочетание сколько-нибудь удачным" (Бердяев Н. Христианство и социализм // Сборник статей, посвящённых П. Б. Струве. Прага, 1925. С. 350). "Самое понятие "христианский социализм" -- такая же бессмыслица, как сухая вода или мокрый огонь" (Валентин Свенцицкий, свящ. Письма о социализме. Ч. 1 // Церковные ведомости. 1919. N 6); "такое же недоразумение, как австрийская монархия: это есть contradictio in adjecto" (Гиляров-Платонов Н. "Жизнь есть подвиг, а не наслаждение..." М., 2008. С. 290); "противоестественное сочетание понятий... по самому существу, по природе своей они взаимно исключают друг друга" (Иоанн Восторгов, прот. Полное собр. соч. Т. 5. Ч. 1. М., 1913. С. 329).

⁷¹ Прискорбно для нашей историографии, но миф продолжает существовать, хотя "самого беглого знакомства с деятельностью и программой Братства достаточно, чтобы увидать, как не подходит к нему это определение. В центре всего для Братства стоит Христос. Вселенская Церковь -- вот то, к чему стремится оно в каждом своём политическом действии... Идея Богочеловечества, чуждая тому, что привыкли разуметь под "христианским социализмом", положена в основу деятельности Братства" (Свенцицкий В. Собр. соч.. Т. 2. Письма ко всем: Обращения к народу 1905-1908. М., 2011. С. 53).

⁷² Иванова Е. Флоренский и Христианское братство борьбы // Вопросы философии. 1993. N 6. С. 159-166; Павел Флоренский и символисты. М., 2004. С. 433-447.

⁷³ Поначалу и А. А. Носов не избежал пагубного влияния "мемуаров" А. Белого, обвинив ХББ в "поэтизации политического террора" и назвав это "бомбизмом" в истории русской религиозной философии (Новый мир. 1996. N 12).

⁷⁴ В другом месте -- "действительности", что точнее отвечает желаниям Братства.

⁷⁵ Носов А. От "соловьёвских обедов" -- к религиозно-философскому обществу // Вопросы философии. 1999. ? 6. С. 90, 96; Его же. К цензурной истории религиозно-общественной печати (1905-1906 гг.) // Там же. 1996. N 3. С. 35-38.

⁷⁶ Термин заимствован у называвшего Свенцицкого "крайним фанатиком" В. Н. Орлова (Александр Блок в воспоминаниях современников. М., 1980. Т. 1. С. 526) и преподавателя Института общественных наук при ЦК КПСС, датировавшего доклад о ХББ январём (!) 1905, считавшего газету "Народ" органом софиологов, организовавших "вокруг ареста Флоренского шумную пропагандистскую кампанию, пытаясь приобрести на этом деле политический капитал", и сводившего его проповедь "к отказу от классовой борьбы" (Семёнкин Н. Философия богоискательства. М., 1986. С. 166-167).

⁷⁷ Голлербах Е. К незримому граду. СПб., 2000. С. 85.

⁷⁸ Андрей Белый и Александр Блок. Переписка. М., 2001. С. 209.

⁷⁹ Головушкин Д. Обновленческое движение в Русской православной церкви в 1905-1925 гг. Ярославль, 2002. С. 80, 104, 108-109.

⁸⁰ Головушкин Д. Нужна ли России христианская политическая партия? // Гражданинъ. 2003. N 2.

⁸¹ Исследования по истории русской мысли. М., 2002. С. 47.

⁸² Сбесившийся после Кровавого воскресенья Гапон призывал: "Так отомстим же, братья... змеиному царскому отродью... Смерть им всем -- кто чем и как может! ...Бомбы, динамит -- всё разрешаю. ...Уничтожайте ненавистную полицию. ...Убивайте их безжалостно... Давите без угрызения совести... убивайте начальников полиции, губернаторов, жандармов, генералов и офицеров" (цит. по: Исследования по истории русской мысли. М., 2002. С. 51-55).

⁸³ М. А. Новосёлов 17 января 1905 г., ровно за месяц до расклейки первых листовок ХББ, писал: "За отсутствием у нас, к сожалению, истинного русского органа... приходится изобретать другие способы проведения в сознание общества трезвых идей" (НИОР РГБ. Ф. 265. К. 195. Ед. хр. 26. Л. 1).

⁸⁴ Взыскующие града: Хроника частной жизни русских религиозных философов в письмах и дневниках. М., 1997. С. 14-16.

⁸⁵ Православная энциклопедия. Т. РПЦ. С. 481.

⁸⁶ Ср.: "Во имя безусловного идеала христианских отношений, открывающихся в Царствии Божием, Братство всегда будет взывать к новым, лучшим политическим формам, более совершенным, дающим всё больше и больше простора для проявления всех сил каждой отдельной личности"; "возрождение Церкви... осуществит больше, чем даже намечается в самых смелых мечтах социализма" (Свенцицкий В. Собр. соч.. Т. 2. Письма ко всем: Обращения к народу 1905-1908. М., 2011. С. 17, 160).

Анархистов участники ХББ прямо называли "носителями духа Антихриста", развенчанию их идеалов посвящены статья "Социализм и проблема свободы" (Эрн В. Сочинения. М., 1991. С. 157-197) и письмо Свенцицкого "К будущим людям" (Свенцицкий В. Собр. соч.. Т. 2. Письма ко всем: Обращения к народу 1905-1908. М., 2011. С. 397-401).

⁸⁷ Подобный поклёп встречается и в диссертации Т. Б. Черемициной "Взаимоотношение интеллигенции и русского православия" (СПб., 1994), датировавшей брошюры Свенцицкого аж концом ХIХ века, а идефикс И. В. Воронцовой -- повесить бирку "нового религиозного сознания" на всех критиковавших синодальный строй.

⁸⁸ Константин (Горянов), архиеп. Опыт встречи // Империя и религия. СПб., 2006. С. 37.

⁸⁹ Подробная характеристика расходящихся путей религиозной жизни дана Свенцицким в статье "Революция или бунт?".

⁹⁰ Например, осенью 1906 г. Мережковский, Философов и Карташёв пытались привлечь священников к митингу против усиливавшихся репрессий. Мережковский составил "Воззвание к Церкви", где, признав самодержавное правительство отступившим от духа Христова, следовательно, лишившимся благословения Православной Церкви, предлагал разрешить войско от присяги царю, в храмах молиться не за него, но за освобождение народа, объявить Синод лишённым канонических прав и немедленно созвать Собор (Взыскующие града: Хроника частной жизни русских религиозных философов в письмах и дневниках. М., 1997. Прил. 2). Формальное копирование действий ХББ налицо (к подобной манифестации Свенцицкий и Эрн призвали ещё в январе 1905 г., но тогда перечисленные лица, а также Франк, Розанов, Тернавцев -- струсили), идеи же Братства были радикализированы, причём совсем не в христианском духе, и несуразные требования лишь обличают непонимание приверженцами "третьего завета" целей и долга Церкви. Подр. о влиянии организатора ХББ на мировоззрение современников: Чертков С. Судьба идей В. П. Свенцицкого // Альфа и Омега. 2012. N 2/3 (64/65). С. 451-476.

⁹¹ Записки петербургских Религиозно-философских собраний (1901-1903 гг.). М., 2005. С. 19.

⁹² Свенцицкий В. Собр. соч.. Т. 2. Письма ко всем: Обращения к народу 1905-1908. М., 2011. С. 172.

⁹³ Сперва Религиозно-философские собрания объявляются "нецелесообразными с государственной и церковной точек зрения", а затем в них усматривается "добрая воля церковной и светской сторон к живому диалогу в поисках путей выхода из социального и духовного кризиса".

⁹⁴ Шеррер Ю. Религиозные поиски русской интеллигенции начала ХХ века // Общественные науки и современность. 1991. N 2. С. 173.

⁹⁵ Ермичёв А. Религиозно-философское общество в Петербурге (1907-1917): Хроника заседаний. СПб., 2007. С. 220, 10.

⁹⁶ Вениамин (Новик), игум. Православие. Христианство. Демократия. СПб., 1999. С. 194.

⁹⁷ Тысячелетие крещения Руси. Международная церковная научная конференция "Богословие и духовность". Т. 2. М., 1989; Журнал Московской Патриархии. 1987. N 9. С. 20.

⁹⁸ Кейдан В. Предисловие // Наше наследие. 1991. N 2.

⁹⁹ Колесникова М. Осмысление событий революции 1905-1907 гг. русскими софиологами конца XIX - начала ХХ вв. // Вестник МГОУ. Серия "История и политические науки". 2011. N 3. С. 134.

¹⁰⁰ Ермичёв А. Апология русскости // Бердяев Н. Русская идея. СПб., 2013. С. 8.

¹⁰¹ Лузина Т. В. П. Свенцицкий времени Христианского братства борьбы и "голгофского христианства" // Церковь и государство в истории русской мысли. Свято-Троицкие чтения в РХГА. 31 мая 2013 г.

¹⁰² Мраморнов А. Богословие действия // Москва. 2011. N 11. С. 199-202

¹⁰³ Антонов К. Политическое измерение русской религиозной философии // Государство, религия, Церковь в России и за рубежом. 2014. N 3 (32). С. 280.

¹⁰⁴ Жукова О. Имперский порядок и метафизика свободы: христианский социализм В. Ф. Эрна // Имперская и монархическая составляющая либеральной идеологии. Орел, 2014. С. 103-115

¹⁰⁵ Исупов К. Судьбы классического наследия и философско-эстетическая культура серебряного века. СПб, 2010. С. 121.

¹⁰⁶ Козырев А. "Здоровый консерватизм", или умная контрреволюция // Сайт "Русская Idea". 2014. 18 ноября. http://politconservatism.ru/experiences/zdorovyy-konservatizm-ili-umnaya-kontrrevolyutsiya/.

¹⁰⁷ Морозова Я. Московское религиозно-философское общество памяти Вл. Соловьёва: вопросы возникновения // Вестник РХГА. 2008. Т. 9. N 2. С. 181-191.

¹⁰⁸ Основательную критику гипотезы см. также: Набокина М. Структурные и организационные особенности Московского религиозно-философского общества памяти Владимира Соловьёва // Вестник МГПУ. Исторические науки. 2013. N 1. С. 50-56.

Оставить комментарий Чертков С. В. (nemanser@yandex.ru) Год: 2014 Обновлено: 24/05/2018. 97k. Статистика. Трактат: История, Критика О творчестве автора	Скачать FB2 Ваша оценка:
Аннотация: Критический обзор всех публикаций о ХББ.

Чертков С. В. Христианское братство борьбы в восприятии современников и потомков

ПРИМЕЧАНИЯ

Чертков С. В.
Христианское братство борьбы в восприятии современников и потомков