Суворин Алексей Сергеевич
Бенефис г. Горбунова. - "Трудовой хлеб"

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   Суворин А. С. Театральные очерки (1866 -- 1876 гг.) / Предисл. Н. Н. Юрьина. СПб., 1914. 475 с.
   

Бенефис г. Горбунова. -- "Трудовой хлеб"

   Давно ни одна пьеса Островского не имела такого успеха, как "Трудовой хлеб". Читатель знаком с ее содержанием по рецензии нашего сотрудника, г. Z; я не буду поэтому рассказывать его и не стану вдаваться в литературную оценку его. Давно известно, что сценический успех произведения мало зависит от его литературных достоинств. Пьеса, не производящая впечатления в чтении, часто имеет успех, и, наоборот, характеры, только намеченные автором, иногда выступают на сцене рельефно; безыдейность, бессодержательность пьесы скрашивается живостью исполнения. Даже общее впечатление от пьесы в чтении может быть ничтожно, а от исполнения ее на сцене весьма значительно. Укажу на один частный пример: та сцена, где Капров обижает бедную девушку, Наташу, у которой хранятся "заветные деньги", приданое ее, в чтении кажется слишком обрывистою, производящею смутное впечатление чего-то недоделанного, наскоро набросанного, но на подмостках театра является прекрасною. Г-жи Савина и Хлебникова отступили от текста комедии. Наташа должна, по ремарке Островского, провожать Капрова (г. Нильский), а затем возвращается к своей подруге. Капров быстро уходит, и девушки остаются на месте, пораженные всем случившимся, боясь взглянуть друг на друга; минута молчания; они, наконец, взглядывают друг другу в лицо, смущенные, с тяжелым подозрением к этому ловкому человеку. Целая драма в этом минутном молчании, в этих боязливых взглядах, и драма эта неотразимо сообщается зрителю.
   В чтении вы останавливаетесь на отдельных фразах, ищите противоречия в характерах. Вы спрашиваете: каким образом девушка, ищущая трудового хлеба, влюбляется в дурного человека, помешанного на богатстве, приносящего в жертву ему все? На сцене все это кажется вам, как зрителю, естественным благодаря тому, что перед вами живые лица, перед вами даровитая артистка, глубоко схватившая роль Наташи и передающая ее с совершенством; перед вами эта бедная обстановка, с ее невеселым трудом, из которой так естественно искать выхода. Вы не задаетесь строгим анализом всего того, что перед вами происходит, вы смотрите на эту жизнь, поддаетесь впечатлению от игры, иллюзии и принимаете явления жизни с ее противоречиями, с ее глупой, оскорбительной логикой. Вы видите, наконец, живым этого Капрова и спрашивает: да разве нельзя его полюбить? Он даже не особенно дурной человек; он скорее человек легкомысленный, увлекающийся, запутавшийся и потерявший всякую почву под собою. Неужели девушка, ищущая труда, непременно должна полюбить добродетельного студента? Неужели сердце ее обязано молчать перед человеком, разъезжающим в коляске?
   Зритель даже не задается такими вопросами, да и некогда: драма движется быстро, перед нами люди с их маленькими интересами и большим горем, перед нами прежде всего эта Наташа, с разбитым сердцем. Как хороша была г-жа Савина в этой роли! Как чудесно сказала она монолог в четвертом действии, когда все было для нее кончено и когда ей представляется венчание ее возлюбленного на богатом уроде! Тихим, замирающим голосом, исполненным страшной скорби, близкой к сумасшествию, говорила она; вас пронимала дрожь от этих звуков, и вы готовы проклясть эти аплодисменты, которые напоминают вам, что вы в театре, и не дают вполне предаться иллюзии. Как хорошо поняла она эту роль, эту простую девушку, как бесподобно передала всякий оттенок своей роли! Эта способность понять внутренний смысл лица, усвоить его себе, есть и у г-жи Хлебниковой 2-й. Евгения вышла живым, выхваченным из жизни лицом. Вообще, пьеса разыграна с таким ансамблем, какого давно не видал я на сцене. Г. Самойлов (учитель) создал типическое лицо и прекрасно воспользовался всем тем, что давала роль; г. Горбунов также хорошо, просто и живо передал личность Чепурина; в особенности хороша вышла у него сцена с Наташей в четвертом акте: он ее прекрасно обдумал и придал некоторую мягкость этому лицу, мягкость, которая немножко примиряет зрителей с тем, что Наташа подает ему руку. Конец 4 акта плох у г. Островского: не для чего было прибегнуть к свадьбе и суетиться на сцене с закуской. Это водевильное стремление ослабляет впечатление и значительно отнимает симпатии зрителя от Корпелова, который балагурит и шутит, словно не понимая, что Наташа этим замужеством подписала себе смертный приговор, словно не видя, какой смертной бледностью покрыто ее лицо, когда он шутливо передал ей, что Капров застрелился.

20 декабря 1874 г.

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru