Суворин Алексей Сергеевич
О подчинении женщины. Соч. Дж. Ст. Милля ... Подчиненность женщины. Сочинение Джона-Стюарта Милля

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   О подчиненіи женщины. Соч. Дж. Ст. Милля. Переводъ съ англійскаго подъ редакціей съ предисловіемъ Г. Е. Благосвѣтлова. Спб. 1869.
   Подчиненность женщины. Сочиненіе Джона-Стюарта Милля. Переводъ съ англійскаго и предисловіемъ Ник. Михайловскаго и съ присоединеніемъ писемъ О. Конта къ Дж. Ст. Миллю по женскому вопросу. Изданіе книгопродавца С. В. Звонарева. Спб. 1869.
   Какъ видятъ читатели, сочиненіе Милля явилось въ двухъ переводахъ почти одновременно. Перечитывая его, мы не разъ пожалѣли о томъ, что Миллю неизвѣстна ни наша исторія, ни юридическое положеніе русской женщины -- это въ порядкѣ вещей -- но о томъ, что ни г. Благосвѣтловъ, ни г. Михайловскій въ своихъ предисловіяхъ къ переводамъ, не обратили на этотъ предметъ ни малѣйшаго вниманія. Г. Благосвѣтловъ, сказавъ нѣсколько словъ о прогрессѣ вообще и о русскомъ въ особенности, замѣтилъ весьма основательно, что намъ слѣдуетъ догнать Европу, догнать же ее мы можемъ тѣмъ скорѣе, чѣмъ ранѣе поставимъ женщину въ независимое положеніе; эта простая мысль выражена по обыкновенію весьма громкими фразами, составляющими рѣзкую противоположность съ изложеніемъ Милля. Предисловіе г. Михайловскаго объясняетъ, почему "благонамѣренные", любящіе пристегивать болѣе или менѣе всѣ великія европейскія имена къ нигилизму, относятся къ Миллю если не съ сочувствіемъ, то съ уваженіемъ; кромѣ этой темы, разработанной удачно, г. Михайловскій говоритъ о положительной философіи и опровергаетъ странные взгляды Конта на женщинъ. Вотъ и все, что говорятъ предисловія.
   Между тѣмъ, еслибъ Миллю извѣстна была наша исторія, еслибъ зналъ онъ о тѣхъ правахъ, которыми пользуется русская женщина, онъ не упустилъ бы этого явленія изъ виду. перваго взгляда можетъ показаться страннымъ, почему русская женщина въ юридическомъ отношеніи стоить гораздо выше французской и англійской, тогда какъ во всѣхъ другихъ отношеніяхъ мы несомнѣнно отстали отъ ихъ странъ; но дѣло объясняется отчасти строемъ нашей жизни, отчасти тѣмъ обстоятельствомъ, что въ XVIII вѣкѣ на русскомъ престолѣ сидѣли четыре императрицы и одна регентша. Въ царствованіе Елисаветы русскія женщины пріобрѣли право распоряжаться своимъ имуществомъ и въ бракѣ, т. е. получили возможность имѣть отдѣльную собственность отъ мужа болѣе ста лѣтъ тому назадъ, между тѣмъ, какъ о такомъ правѣ до сихъ поръ напрасно вопіютъ француженки и англичанки, а Милль доказываетъ его необходимость, ставя примѣръ своей родинѣ "многіе новые и нѣкоторые старые штаты" Сѣверо-Американскаго союза, въ конституціи которыхъ внесена подобная статья, несомнѣнно улучшающая положеніе по крайней мѣрѣ тѣхъ женщинъ, которые имѣютъ собственность. Это право не могло не положить своего особеннаго отпечатка на супружескія отношенія русскихъ женщинъ въ смыслѣ равноправности и не могло не развить въ русской женщинѣ большей самостоятельности сравнительно съ европейскими. Этой самостоятельности способствовали также историческія условія нашей жизни. "Въ феодальную эпоху, говоритъ Милль, война и политика вовсе считались не женскимъ дѣломъ, по самой природѣ, потому что обычай не исключалъ женщинъ отъ того и другого; тогда казалось совершенно естественнымъ, что женщины привелегированныхъ классовъ могутъ обладать мужественнымъ характеромъ, уступая своимъ отцамъ и мужьямъ развѣ только въ мускульной силѣ". У насъ роль феодальнаго права играло право крѣпостное, которое поставило помѣщицу въ такое же положеніе, какъ помѣщика. Наши дворянки до сихъ поръ пользуются правомъ выбора на общественныя должности, правда не непосредственно, а съ отдачею своего шара мужчинѣ, но при развитіи политическихъ учрежденій переходъ къ непосредственному голосованію не можетъ представить большихъ затрудненій; земское положеніе также не исключило женщинъ отъ права выбирать на земскія должности. Станвъ полной хозяйкой имѣнія, русская женщина закаляла даже "мускульную силу" подобно мужчинѣ: есть свидѣтельства, что нѣкоторыя помѣщицы XVIII вѣка, одинъ на одинъ ходили на медвѣдя. Царствовавшія императрицы, такъ сказать, инстинктивно вносили въ общество понятія о равноправности женщинъ и ихъ способностяхъ ни въ чемъ не уступать мужчинамъ. Извѣстно, что нѣкоторыя изъ нихъ отличались совершенно мужскими наклонностями, напр. страстно любили охоту и хороша стрѣляли изъ ружей, къ которымъ современная образованная женщина прикоснуться боится. Елисавета устроивала маскарады, на которые мужчины принуждены были являться въ женскихъ платьяхъ, а женщины въ мужскихъ; эта переодѣванье очень не нравилось первымъ, на они ему подчинялись; такимъ образомъ полы мѣнялись ролями и представляли настоящую картину царства женщинъ. Все это мелочи, скажутъ намъ. Правда, но подобныхъ мелочей можно бы набрать весьма много и они, въ концѣ концовъ, показываютъ, что русская женщина фактически доказывала свою способность вести "мужскія" дѣла нисколько не хуже самихъ мужчинъ. Женщины становились во главѣ коммерческихъ предпріятій; женщины управляли имѣніями; женщины являлись руководительницами и организаторами раскольничьихъ сектъ; женщины являлись во главѣ разбойничьихъ шаекъ и мужчины повиновались имъ; женщины исполняли обязанность своихъ мужей-офицеровъ и водили солдатъ -- не только въ караулы, какъ разсказываетъ одинъ иностранецъ, близко знакомый съ русскимъ обществомъ временъ Екатерины II, но облачались въ мундиръ и въ отсутствіе своихъ мужей вели войска на непріятеля при нечаянныхъ вылазкахъ его. Онъ же замѣчаетъ, что въ царствованіе этой государыни фактическое преобладаніе женщинъ надъ мужчинами рѣзко бросалось въ глаза человѣку свѣжему: какъ императрица управляла государствомъ, такъ жены управляли за своихъ мужей. Иностранца, француза, эта явленіе скандализировало и онъ назвалъ его стремленіемъ къ masculaniser. На нашъ взглядъ всѣ эти факты доказываютъ, что "тотъ беретъ на себя слишкомъ много, какъ говоритъ Милль, кто принимается самонадѣянно рѣшать, каковы женщины по своей природѣ, чѣмъ онѣ могутъ и чѣмъ онѣ не могутъ быть" и что "всѣ наши понятія о женской природѣ носятъ на себѣ характеръ эмпирическихъ обобщеній" построенныхъ безъ всякой философіи или анализа, и это порождаетъ въ высшей степени забавную нескладицу народныхъ представленій о женской природѣ въ различныхъ странахъ смотря по тому спеціальному развитію или забитости, которыми надѣляютъ женщинъ извѣстной страны, благодаря мѣстнымъ условіямъ и общимъ мнѣніямъ".
   Равенство половъ сказывалось при Екатеринѣ еще въ томъ обстоятельствѣ, что женщины также мало стѣснялись въ своихъ привязанностяхъ, какъ и мужчины, и это непостоянство не вызывало со стороны послѣднихъ такихъ протестовъ, какъ во времена позднѣйшія. Конечно, это явленіе съ точки зрѣнія морали весьма прискорбно и свидѣтельствуетъ о распущенности нравовъ, которая дѣйствительно имѣла тогда мѣсто, но мы говоримъ не о требованіяхъ морали, а только констатируемъ факты. "Женскаго вопроса" тогда еще не существовало; сознанныхъ стремленій со стороны женщинъ пріобрѣсть одинаковыя права съ мужчинами тоже не было; во внѣшнія обстоятельства ставили вопросъ чрезвычайно благопріятно для женщинъ и ихъ самостоятельности. Эта прошлая практика не осталась безслѣдною и на послѣдующее время и когда дошли до насъ нѣкоторыя европейскія идеи и мысль проснулась послѣ продолжительнаго гнета, мы вдругъ увидѣли женщинъ въ воскресныхъ школахъ, на скамьяхъ университетскихъ аудиторій и въ медико-хирургической академіи. Сдѣлалось это само со-бой, безъ всякихъ предварительныхъ разсужденій и регламентацій, какъ дѣло самое естественное. Лица, отъ которыхъ непосредственно зависѣло разрѣшеніе женщинамъ посѣщать аудиторію, по всей вѣроятности взглянули на это дѣло такъ: "запрещенія посѣщать женщинамъ высшія школы нѣтъ, стало быть можно. Да и отчего нельзя: онѣ такіе же люди, какъ мы, также какъ мы желаемъ учиться и стать въ уровень съ вѣкомъ. Если входъ въ университетъ разрѣшенъ неограниченному числу слушателей, то почему же мы станемъ исключать женщинъ?" И дѣло пошло-было на ладъ, несмотря на нѣкоторое скрежетанье, которое у насъ никогда особенно не страшно, благодаря нашей уживчивости при обстоятельствахъ и условіяхъ самыхъ противоположныхъ и отсутствію твердыхъ убѣжденій, каковы бы они ни были -- дурны или хороши. Можно быть почти увѣреннымъ, еслибъ не извѣстныя университетскія исторіи, теперь, быть можетъ, мы имѣли бы удовольствіе видѣть въ нашемъ кругу кандидатокъ и пожалуй магистровъ университетовъ; но эти исторіи дали смѣлость упомянутому скрежетанію раздаться громче, такъ какъ женщины, посѣщавшія аудиторію, не имѣли притязаній на ангельскій чинъ, серафимскую чистоту и голубиную кротость, то нѣсколько случаевъ, не совсѣмъ согласовавшихся съ требованіями морали, дали возможность широко раскрыть свою пасть сплетнѣ -- и женщины были изгнаны. Въ настоящемъ году снова поднятъ быль вопросъ о допущеніи женщинъ къ слушанію лекцій въ академіи и дѣло -- устроивалось самымъ благополучнымъ образомъ, какъ вдругъ новая исторія и повтореніе старой съ женщинами. Чѣмъ все это кончится -- отгадать трудно, и внѣшнія благопріятныя обстоятельства могутъ возвратиться и женщины получать, наконецъ то, на что онѣ имѣютъ полнѣйшее право.
   Все это мы говоримъ для того, чтобы показать, что въ нашемъ обществѣ вовсе нѣтъ организованной и заклятой оппозиціи противъ женщинъ; у насъ есть только несмѣлость, боязнь того, что будетъ, при привычкѣ къ тому, что есть, привычкѣ, вовсе не исключающей сознанія, что то, что есть, нехорошо. Повторяемъ, такой благодушный и близкій къ справедливости взглядъ на женщинъ выработался у насъ вслѣдствіе историческихъ обстоятельствъ, преимущественно въ XVIII вѣкѣ, когда почти непрерывно въ теченіе семидесяти лѣтъ на русскомъ престолѣ являлись женщины, такъ пріучилъ русское общество къ "женскому царству", и оно едва ли бы удивилось, еслибъ на административныхъ мѣстахъ увидало также женщинъ. Доказательствомъ можетъ служить назначеніе Дашковой на должность президента академіи наукъ. Это назначеніе смутило ее болѣе, чѣмъ чиновниковъ и академиковъ, которые представлялись ей, какъ своему начальнику. Екатерина не сдѣлала на этомъ пути дальнѣйшаго шага, но русская наука и просвѣщеніе выиграли отъ того, что нѣкоторое время развивались подъ непосредственнымъ вліяніемъ минуты. Княгиня Дашкова не была фактомъ исключительнымъ, но произведеніемъ русской почвы и тѣхъ историческихъ условій, который позволяли даровитой женщинѣ выступить на широкое поле дѣятельности. Переворотъ года, надѣвшій на Екатерину корону, въ значительной степени, если не исключительно, обязанъ своимъ успѣхомъ необыкновенной энергіи, уму и смѣлости княгини. Всѣ нити его она держала въ своихъ рукахъ, распоряжалась заговорщиками, не теряла присутствія духа въ самыя критическія минуты и умѣла предупредить такія случайности, отъ невниманія къ которымъ весь замыселъ могъ бы рухнуть. Екатерина плохо вознаградила ее за эту услугу, но потомство безпристрастнѣе современниковъ и должно признать, что Дашкова въ качествѣ перваго министра была бы превосходной помощницей Екатерины. Серьезно такое предположеніе опровергать невозможно: по уму она уступала развѣ только Потемкину, да въ этомъ отношеніи имѣла передъ нимъ большое преимущество, потому что "великолѣпный князь Тавриды" былъ большимъ фантазеромъ и лѣнтяемъ, тогда какъ умъ Дашковой былъ послѣдовательнѣе и серьезнѣе, а дѣятельность неустанна; по образованію съ нею могла соперничать только Екатерина, и по энергіи только она; относительно сознанія необходимости реформъ, съ нею никто изъ государственныхъ людей того времени сравниться не могъ; сужденія о людяхъ были у ней вѣрны и мѣтки, въ выборѣ друзей она была чрезвычайно счастлива. О дѣятельности ея одна современница говорить слѣдующее: "Она помогаетъ каменьщикамъ лѣпить стѣны, сама проводитъ дороги, кормитъ коровъ, сочиняетъ музыкальныя пьесы, пишетъ для печати; она поправляетъ попа, онъ ошибается, въ театрѣ перерываетъ актеровъ и учитъ ихъ, какъ надо играть роль; она докторъ, аптекарь, кузнецъ, плотникъ, чиновникъ, адвокатъ; словомъ, въ ней соединяются всѣ крайности; она переписывается съ <испорчено>томъ, съ философами, съ поэтами, съ евреями, съ сыномъ и съ другими родственниками, <испорчено>а всѣмъ тѣмъ, кажется, у нея очень много лишняго времени". Всѣ эти качества неужели не составили бы изъ Дашковой такого министра, память о которомъ сохранилась бы такъ-же долго, какъ память о самой Екатеринѣ? Изъ школы этого царствованія вышла другая женщина, обнаружившая замѣчательныя административныя способности -- мы разумѣемъ императрицу Марію Ѳеодоровну, супругу Павла I.
   Говоря это, мы нисколько не выходимъ изъ рамокъ, которыя ставитъ Милль въ своемъ сочиненіи: знаменитый англійскій мыслитель является передъ нами безусловнымъ защитникомъ допущенія женщинъ рѣшительно ко всѣмъ профессіямъ, а относительно управленія государствомъ, прямо отдаетъ преимущество имъ передъ мужчинами. "Королевы болѣе способны дѣлать хорошій выборъ людей и женщины вообще лучше годятся, чѣмъ мужчины, для высокаго положенія монарха и перваго министра, потому что главная задача первенствующаго министра заключается не въ томъ, чтобы управлять лично, но чтобы находить* наиболѣе способныхъ лицъ для завѣдыванія отдѣльными отраслями государственныхъ интересовъ... Мы знаемъ, какъ мало исторія представляетъ намъ царствовавшихъ королевъ сравнительно съ королями. Но изъ этого незначительнаго числа гораздо большій процентъ выказалъ способность къ правленію, хотя многія изъ королевъ занимали престолъ въ оченьтрудныя времена, когда нужна была не только твердая рука правителя, но и глубокій государственный умъ. Замѣчательно также, что въ очень многихъ случаяхъ онѣ обнаружили качества, діаметрально противоположныя воображаемому и условному характеру женщинъ:, эти монархини ознаменовали себя не только умнымъ, но въ тоже время твердымъ и энергическимъ правленіемъ". Милль останавливается не только на серьезныхъ аргументахъ противниковъ женской эманципаціи, разбивая ихъ силою своей логики, но не пропускаетъ остротъ и шутокъ, стараясь показать всю ихъ несостоятельность. Говорятъ, напр., будто королевы царствуютъ лучше королей именно потому, что при короляхъ управляютъ женщины, а при королевахъ -- мужчины. И то и другое Милль считаетъ жалкой натяжкой, хотя не отрицаетъ исключеній, при чемъ справедливо говоритъ, что слабые короли также часто характеризовали себя дурнымъ управленіемъ по милости фаворитовъ; какъ и вслѣдствіе вліянія фаворитокъ. Что касается королевъ и царицъ, то избраніе ими угодниковъ своихъ личныхъ удовольствій, какъ орудій правленія, принадлежитъ къ случаямъ чрезвычайно рѣдкимъ. Мы имѣемъ на это полновѣсное доказательство въ нашей исторіи. Одинъ Аракчеевъ надѣлалъ Россіи гораздо больше вреда, чѣмъ всѣ фавориты Екатерины II, которые или совсѣмъ не пользовались вліяніемъ на дѣла, или пользовались вліяніемъ самымъ ничтожнымъ, да и то въ кругу придворныхъ интересовъ, исключая впрочемъ Потемкина, который выказалъ государственный умъ и сохранилъ свое первенствующее значеніе несмотря на измѣнчивость личныхъ привязанностей императрицы, которая въ важныхъ государственныхъ дѣлахъ предпочитала людей дѣйствительно способныхъ, хотя принадлежавшихъ иногда къ оппозиціи. Не говоря о царствованіи Петра, ни одно другое царствованіе такъ не богато способными государственными людьми, какъ царствованіе Екатерины, между тѣмъ "фавориты ея были люди по большей части самые ничтожные.
   Въ связи съ способностью удачно выбирать людей, Милль ставитъ практическій характеръ, которымъ отмѣчено общее направленіе женскихъ способностей. При одинаковости опыта и общихъ умственныхъ отправленій,.женщина лучше мужчины умѣетъ видѣть то, что совершается предъ ея глазами. Открывать общіе законы -- дѣло спекулятивной способности; толково различать отдѣльные случаи, къ которымъ законы эти приложимы -- составляетъ практическій талантъ, свойство особенно характеризующее женщинъ, какими мы теперь ихъ знаемъ. Послѣдняя оговорка необходима потому, что внѣшнія обстоятельства я воспитаніе несомнѣнно повліяли на организмъ женщинъ, но все-таки не измѣнили его въ такой степени, чтобъ онъ могъ оказаться ниже мужского, за исключеніемъ мускульной силы. Чрезвычайная нервная раздражительность, на которую обыкновенно указываютъ, какъ на обстоятельство неблагопріятствующее практической дѣятельности женщинъ внѣ предѣловъ домашняго очага, зависитъ отъ тепличнаго воспитанія; женщины, получившія здоровое физическое воспитаніе, не выказываютъ этой болѣзненной дряблости; если же допустить, что женщины съ нервнымъ темпераментомъ многочисленнѣе сравнительно съ подобными мужчинами, но отчего же слѣдуетъ исключить изъ практической дѣятельности нервныхъ женщинъ, когда къ ней допускаются нервные мужчины. Кромѣ того, большая нервная впечатлительность для нѣкоторыхъ спеціальностей положительно полезна: сильное чувство, надлежащимъ образомъ воспитанное, весьма часто служитъ орудіемъ и элементомъ къ сильному самообузданію; опытъ и исторія показываютъ, что самые страстные характеры относились съ наибольшей фанатической суровостью въ чувству долга, если натура ихъ пріучена къ этому самоподавленію. Если допустить, что женскіе умы измѣнчивѣе, подвижнѣе мужскихъ отъ природы, менѣе способны выдержатъ одно и тоже продолжительное усиліе, склонны болѣе разбивать способности между многими частными предметами, чѣмъ стремиться по одному пути до высочайшей степени, на которую можетъ привести этотъ путь, но этотъ упрекъ женщинамъ обращается и ихъ достоинство при осуществленіи практическихъ цѣлей, когда всего полезнѣе спообность быстро переходитъ отъ одного изучаемаго предмета къ другому, не выпуская ни одного изъ нихъ изъ вида. Множество мелкихъ заботъ, изъ которыхъ слагается жизнь женщинъ, способствуютъ развитію этого, бы можетъ, и врожденнаго дара. Свидѣтельства анатоміи объ умственномъ будто бы превосходствѣ мужчинъ, весьма сомнительны; говорятъ, что мужчина надѣленъ большимъ количествомъ мозга, но новѣйшія изслѣдованія опровергаютъ это, да кромѣ того точное отношеніе между массою мозга и интеллектуальной силой составляетъ еще вопросъ спорный. Дѣлать же такое заключеніе изъ того, что тѣлесныя формы женщины, по сравненію съ мужчиною, представляютъ вообще меньшій масштабъ, значить допустить, что рослый человѣкъ умнѣе приземистаго, а слоны умнѣе людей. Но и допуская, что мужскіе мозги больше женскихъ, все-таки надо принять въ соображеніе, что важность этого органа зависитъ не только отъ величины его, но и отъ дѣятельности: быть можетъ женскій мозгъ превосходитъ мужской большею энергіей головного кровообращенія, что въ самомъ дѣлѣ гармонируетъ съ замѣчаемыми различіями въ умственныхъ отправленіяхъ обоихъ половъ: мужчины берутъ верхъ надъ женщинами именно въ тѣхъ спеціальностяхъ, которыя требуютъ хлопотливаго изысканія, продолжительной обработки, тогда какъ женщинамъ сподручнѣе дѣлать то, что должно кипѣть и спориться въ рукахъ. Впрочемъ, Милль допускаетъ это какъ гипотезу: въ настоящее время невозможно знать, какія изъ замѣчаемыхъ различій между мужчинами и женщинами естественны, какія искусственны, существуютъ ли вообще какія бы то ни было естественныя различія и въ какомъ видѣ представился бы природный характеръ, если удалить всѣ искусственныя причины несходства.
   Говоря о превосходствѣ мужчинъ надъ женщинами, указываютъ на то, что никакое первоклассное произведеніе въ области философіи, науки или искусства не было результатомъ женскаго труда. Но женщины, за весьма рѣдкими исключеніями, стали пробовать свои силы въ этихъ областяхъ какія-нибудь три поколѣнія, и имѣли полнѣйшій успѣхъ во всѣхъ предметахъ, для упражненія въ которыхъ у нихъ было время; если женскимъ произведеніямъ чего не достаетъ, то это -- высшей умственной оригинальности; но этотъ недостатокъ весьма удовлетворительно объясняется тѣмъ, то женщинъ постоянно оставляли въ пренебреженіи относительно самобытной обработки мыслей; если женщины не создали оригинальной литературы, а явились, по общему тону и въ главныхъ чертахъ, подражательницами мужчинъ, то это просто зависитъ отъ того же, отъ чего римская литература не была оригинальна, а подражала греческой: греки работали ранѣе, какъ мужчины работали ранѣе женщинъ. Женская неоригинальность и неумѣлость наиболѣе бросается въ глаза въ такъ-называемыхъ изящныхъ искусствахъ, которыя не только не запрещаются женщинамъ, но даже поощряются ихъ воспитаніемъ. Однако, и эта отсталость объясняется тѣмъ простымъ фактомъ, что настоящіе знатоки дѣла всегда неизмѣримо выше любителей; женщины же артистки -- всѣ любительницы. Только одному сценическому искусству женщины, до нѣкоторой степени, посвящаютъ себя, какъ избранной профессіи, какъ спеціальному занятію всей жизни, и въ этомъ отношеніи онѣ, какъ признано всѣми, стоятъ совершенно наравнѣ съ мужчинами, если только не выше ихъ.
   Вообще, прежде, чѣмъ отрицать, что женщины неспособны къ той или другой профессіи, надо испробовать на дѣлѣ; что имъ дѣлать и чего не дѣлать для собственнаго ихъ счастія -- въ этомъ лучшіе судьи онѣ сами. "Запрещать же имъ быть докторами, адвокатами, или членами парламента -- значитъ наносить вредъ не только женскому полу, но и всѣмъ, кто пользуется трудами этихъ дѣятелей; это значитъ лишать себя благотворнаго стимула болѣе широкой конкурренціи для соискателей общественныхъ профессій и ограничиваться болѣе тѣснымъ кругомъ индивидуальнаго выбора... Если предоставить, женской натурѣ полную волю, то онѣ уже вслѣдствіе этого не станутъ дѣлать сами того, что не согласно съ ихъ природою. Тутъ рѣшительно безполезно всякое желаніе мужчинъ заступаться за природу ихъ опасенія того, что она не съумѣетъ отстоять своихъ правъ. Запрещать женщинамъ дѣлать то, чего онѣ не могутъ дѣлать по самой природѣ -- вѣдь это совершенно безсмысленно. То, что они могутъ дѣлать, но не такъ хорошо, какъ мужчины, ихъ конкурренты, будетъ какъ нельзя лучше закрыто для нихъ самой конкурренціей. Вѣдь никто же не требуетъ огражденія женщинъ разнаго рода покровительственными предписаніями и привилегіями; мы требуемъ только того, чтобы были измѣнены нынѣ существующія исключительныя права и привилегіи мужчинъ... Свободное поле конкурренціи всегда будетъ служить имъ самымъ сильнымъ стимуломъ для той дѣятельности, гдѣ женщины наиболѣе нужны. А такъ какъ онѣ нужны къ такому дѣлу, къ которому наиболѣе способны, то, вслѣдствіе правильнаго распредѣленія труда, коллективныя способности того и другого пола могутъ быть" въ общемъ итогѣ, примѣнены съ наибольшею пользою."
   Бракъ, при настоящей его легальной обстановкѣ, Милль прямо считаетъ единственнымъ видомъ рабства, не истребленнымъ еще цивилизаціей, которая достигла только того, что законы стали хуже своихъ исполнителей, то-есть, что многіе мужчины совершенно исключаютъ и почти всѣ значительно смягчаютъ стимулы и наклонности, ведущія къ тиранніи; но это не межетъ оправдать легальнаго деспотизма, потому что законы должны приноравливаться не къ хорошимъ людямъ" а къ дурнымъ. "Бракъ не есть институтъ, предназначенный я ли немногихъ избранныхъ. Предъ совершеніемъ брачнаго обряда, отъ мужчинъ не требуется, чтобы они посредствомъ свидѣтелей доказали свою годность къ отправленію абсолютной власти"; напротивъ, всякій дрянной человѣкъ признается годнымъ для того" чтобъ властвовать даже надъ такою женщиной" которая неизмѣримо выше его во всѣхъ отношеніяхъ. "Намъ толкуютъ, продолжаетъ Милль, что апостолъ Павелъ сказалъ: "Жены да повинуются мужьямъ", но онъ же также сказалъ: "рабы да повинуются господамъ своимъ". Возбуждать кого бы то ни было противъ существующихъ законовъ не входило въ планъ св. Павла и не согласовалось съ его цѣлію -- распространеніемъ христіанства. Принимая всѣ соціальныя учрежденія въ томъ видѣ, какими онъ засталъ ихъ, апостолъ нисколько не хотѣлъ порицать этимъ всѣ попытки къ ихъ улучшенію въ свое время, точно также, какъ его мнѣніе о томъ, что "всякая власть отъ Бога" вовсе не освящаетъ военнаго деспотизма, не дѣлаетъ его исключительно-христіанскою формою политическаго правленія и не налагаетъ пассивнаго повиновенія ему. Думать, что христіанство хотѣло на вѣковѣчныя времена отчеканить данныя формы правленія и общества -- значило бы низводить его до уровня мусульманства и браманизма. Но именно потому, что христіанство этого не хотѣло -- оно и сдѣлалось религіей прогрессивной части человѣчества и проч."
   Мы не можемъ слѣдить за всей аргументаціей Милля, потому что намъ пришлось бы ограничиваться безпрестанными выписками. Достаточно сказать, что авторъ обнимаетъ женскій вопросъ со всѣхъ сторонъ, повсюду внося яркій и спокойный свѣтъ, логику и разумъ. Основанная на методѣ, выработанномъ положительною философіей, аргументація его, если не открываетъ новыхъ истинъ, за то безвозвратно уничтожаетъ предразсудки и ложь въ самыхъ надежныхъ" такъ сказать, въ самыхъ священныхъ ихъ убѣжищахъ. Г. Михайловскій въ названномъ выше предисловіи удачно выразился, сказавъ, что "подобныя книги имѣютъ важное, чисто педагогическое значеніе, потому что они учатъ правильно мыслить".
   Мы увѣрены, что сочиненію Милля предстоитъ у насъ большой успѣхъ: ему предназначено возвести въ сознательную истину то, что въ нашемъ обществѣ было на степени инстинкта или полусознанія и это совершить оно тѣмъ легче, что у насъ, какъ мы уже сказали, вовсе нѣтъ непримиримой оппозиціи противъ женщинъ ни въ обществѣ, ни въ правительствѣ. Какъ скоро женщины допущены будутъ къ высшему образованію -- а кто этого не желаетъ?-- для нихъ откроется хорошая перспектива. Правительству остается быть только послѣдовательнымъ: если оно болѣе и болѣе открываетъ имъ спеціальныя профессіи, оно должно открыть имъ и путь въ всестороннему образованію.
   Придавая сочиненію Милля большое значеніе, мы тѣмъ съ большимъ прискорбіемъ должны заявить, что если переводъ г. Благосвѣтлова удовлетворителенъ, за исключеніемъ нѣкотораго повышенія тона, которое онъ позволилъ себѣ противъ оригинала, то переводъ изданный г. Звонаревымъ крайне плохъ, особенно въ первой половинѣ, плохъ до того, что во многихъ мѣстахъ пониженіе его можетъ составить трудность не послѣднюю. Произошло это отъ того, что переводчикъ дѣлалъ переводъ подстрочный, ни мало не заботясь о русской конструкціи и смыслѣ. Для образчика приведемъ слѣдующія строки: "Даже предварительныя знанія: въ чемъ различіе между полами заключается теперь, помимо всякаго вопроса о томъ, какимъ образомъ женщины сдѣланы тѣмъ, что онѣ есть, находятся въ самомъ неразработанномъ и неполномъ видѣ (стр. 57)". Желающіе такія фразы найдутъ во множествѣ.

А. С.

"Вѣстникъ Европы", No 10, 1869

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru