Сумароков Александр Петрович
Притчи и сатиры

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

Оценка: 8.09*7  Ваша оценка:

ПОЛНОЕ СОБРАНІЕ
ВСѢХЪ
СОЧИНЕНIЙ
въ
СТИХАХЪ И ПРОЗѢ,
ПОКОЙНАГО
Дѣйствительнаго Статскаго Совѣтника, Ордена
Св. Анны Кавалера и Лейпцигскаго ученаго Собранія Члена,
АЛЕКСАНДРА ПЕТРОВИЧА
СУМАРОКОВА.

Собраны и изданы
Въ удовольствіе Любителей Россійской Учености
Николаемъ Новиковымъ,
Членомъ
Вольнаго Россійскаго Собранія при Императорскомъ
Московскомъ университетѣ.

Изданіе Второе.

Часть VII.

Въ МОСКВѢ.
Въ Университетской Типографіи у Н. Новикова,
1787 года.

http://az.lib.ru

ОГЛАВЛЕНІЕ.

  

ПРИТЧИ.

КНИГА І.

  
   1. Фебъ и Борей.
   2. Волкъ и ягненокъ.
   3. Левъ и дѣвушка.
   4. Лягушка и мышь.
   5. Дубъ и трость.
   6. Оселъ и хозяинъ.
   7. Скупой.
   8. Ложка.
   9. Кривая лисица.
   10. Яйцо.
   11. Мышій судъ.
   12. Мартышка и кошка.
   13. Лисица и журавль.
   14. Блоха.
   15. Спорщица.
   16. Скупая собака.
   17. Пиръ у льва.
   18. Пряхи.
   19. Львица въ горести.
   20. Мышь и кошка.
   21. Бояринъ и боярыня.
   22. Солнце и лягушки.
   23. Отстрѣленная нога.
   24. Воръ.
   25. Старуха.
   26. Воры и оселъ.
   27. Два пѣтуха.
   28. Два прохожія.
   29. Учитель и ученикъ.
   30. Старой мужъ и молодая жена.
   31. Злая жена и отчаянный мужъ.
   32. Злая жена и черти.
   33. Два старика.
   34. Пастухъ обманщикъ.
   35. Левъ, корова, овца и коза.
   36. Пастухъ чванъ.
   37. Лквъ состаревшійся.
   38. Свинья, овца и коза.
   39. Мышь и слонъ.
   40. Овца.
   41. Шершни.
   42. Паукъ и муха.
   43. Жуки и пчелы.
   44. Сова и риѳмачъ.
   45. Обидчикъ и ангелъ.
   46. Соболья шуба.
   47. Здоровье.
   48. Коловратность.
   49. Прохожій и собака.
   50. Сторожъ богатства своего.
   51. Пустынникъ.
   52. Змѣя подъ колодой
   53. Олень.
   54. Собака и воръ.
   55. Комаръ.
  

КНИГА ІI.

  
   1. Терпѣніе.
   2. Старикъ со своимъ сыномъ и оселъ.
   3. Оселъ во львовой кожѣ.
   4. Безногой солдатъ.
   5. Подьяческая дочь.
   6. Болванъ.
   7. Одноколка.
   8. Дельфинъ и невѣжа хвастунъ.
   9. Волкъ и собака.
   10. Два скупыя.
   11. Черепаха.
   12. Олень и лошадь.
   13. Мужикъ и кляча.
   14. Олень и дочь ево.
   15. Есопъ и буянъ.
   16. Обѣщаніе.
   17. Орлиха, веприха и кошка.
   18. Молодой сатиръ.
   19. Раненой.
   20. Лисица и терновной кустъ.
   21. Кобель и сука.
   22. Левъ и оселъ.
   23. Два крадуна.
   24. Волки и овцы.
   25. Голоова и члѣны.
   26. Рыбакъ и рыбка.
   27. Мужикъ и блоха.
   28. Заяцъ.
   29. Рѣка и лужа.
   30. Ворона и лисица.
   31. Есопъ и кощунъ.
   32. Львица и Лисица.
   33. Протоколъ.
   34. Судъ.
   35. Бочка.
   36. Свѣча.
   37. Кисельникъ.
   38. Мостъ.
   39. Воля и Неволя.
   40. Противуестественникъ.
   41. Бубны.
   42. Храмая лошадь и волкъ.
   43. Лисица и кошка.
   44. Пѣтухъ и жемчужное зерно.
   45. Лисица и орехъ.
   46. Верблюдъ.
   47. Свинья и волкъ.
   48. Левъ притворившійся больнымъ.
   49. Лисица и курятникъ.
   50. Крокодилъ и сббака.
   51. Олень и овца.
   52. Судно въ морѣ.
   53. Старикъ и оселъ.
   54. Собаки и кость.
   55. Воробѣй.
   56. Стрѣлокъ и змѣя.
   57. Кротъ.
   58. Дѣвка.
   59. Левъ и клопъ.
   60. Оселъ дерзновенный.
   61. Хвала и хула.
   62. Угольщикъ.
   63. Ученой и богачь.
   64. Меналкъ и Палемонъ.
   65. Угадчикъ.
   66. Ослова кожа.
   67. Стреказа.
   68. Мореплаватели.
  

КНИГА ІII.

  
   1. Сатиръ и гнусныя люди.
   2. Птаха и дочь ея.
   3. Волкъ и козленокъ.
   4. Соловей и кошка.
   5. Котъ и мыши.
   6. Пармской сыръ.
   7. Волченокъ собакою.
   8. Волкъ пастуховъ другъ.
   9. Песъ нетерпящій нападенія.
   10. Война за бабки.
   11. Пѣни Адаму и Евѣ.
   12. Новой календаръ.
   13. Надутый гордостью оселъ.
   14. По трудахъ на покой.
   15. Сѣкира.
   16. Раздѣлъ.
   17. Два оленя.
   18. Двѣ крыеы.
   19. Змѣи, голова и хвостъ.
   20. Щастіе и сонъ.
   21. Падушка и кафтанъ.
   22. Высокомѣрный оселъ.
   23. Высокомѣрная муха.
   24. Заяцъ и черепаха.
   25. Обезьяна и медвѣдь.
   26. Соловей и кукушка.
   27. Ослица и кобыла.
   28. Ненадобное сѣно.
   29. Трапъ.
   30. Порча языка.
   31. Лѣкарской слуга.
   32. Криводогадливыя собаки.
   33. КораблекруТненіе.
   34. Осада Византіи.
   35. Двѣ козы.
   36. Чурбаны.
   37. Летящая черепаха.
   38. Чинолюбивая свннья.
   39. Орелъ.
   40. Ворона и вороненокъ.
   41. Олимпу посвященныя деревья.
   42. Прозьба Венеры и Минервы.
   43. Люобовь и дурачество.
   44. Льдина и камень.
   45. Отпускная.
   46. Непреодолѣваемая природа.
   47. Лисица и йожъ.
   48. Ружье.
   49. Птичникъ и скворецъ.
   50. Кувшинъ.
   51. Козленокъ.
   52. Тѣленокъ.
   53. Безмозглая голова.
   54. Кружка.
   55. Калигулина лошадь.
   56. Стряпчій.
   57. Сократовъ домъ.
   58. Пастухъ мореплаватель,,
   59. Осужденникъ и левъ.
   60. Истинна.
   61. Надежда.
   62. Врѣдъ.
   63. Глупость.
   64. Супружество.
   65. Любовь.
  

КНИГА ІV.

  
   1. Прохожій и буря.
   2. Змѣя и слонъ.
   3. Лисица и кошка.
   4. Заяцъ и лягушки.
   5. Александръ и Парменіонъ.
   6. Генрикъ IV. и вдова.
   7. Пучокъ лучины.
   8. Змѣя согрѣтая.
   9. Шалунья.
   10. Медвѣдь танцовщикъ.
   11. Господинъ лжецъ.
   12. Невѣста за столомъ.
   13. Слѣпой и безногой.
   14. Другъ невѣжа.
   15. Паукъ и служанка.
   16. Красильщикъ и угольщикъ.
   17. Ось и быкъ.
   18. Собака на сѣнокосѣ.
   19. Жаръ и стужа.
   20. Возница пьяной.
   21. Французской языкъ.
   22. Арапское лѣто.
   23. Посолъ оселъ.
   24. Дуракъ и часы.
   25. Цыганка.
   26. Братъ и сестра.
   27. Рабята и ракъ.
   28. Мужъ пьяница.
   29. Хвастунъ.
   30. Новое лѣкарство.
   31. Лягушка.
   32. Мышь и быкъ.
   33. Кощка.
   34. Совѣтъ боярской.
   35. Общая судьба.
   36. Мыши и котъ.
   37. Олень и собака.
   38. Сосна и хворостина.
   39. Йожъ и змѣя.
   40. Ослѣпшая фортуна.
   41. Посулы.
   42. Посулы Ескулаповы.
   43. Кургузая лисица.
   44. Портной и мартышка.
   45. Пужливая лягушка.
   46. Лисица и йожъ.
   47. Услужливой комаръ.
   48. Тяжелой комаръ.
   49. Кукушка и ребята.
   50. Сова и зѣркало.
   51. Отчаянная вдова.
   52. Деревенскія бабы.
   53. Скупой и кружка.
   54. Слѣпой и зрячій.
   55. Жалостливая дѣвушка.
   56. Мышачья прозьба.
   57. Дворовыя птицы и куропатка.
   58. Мидъ.
  

КНИГА V.

  
   1. Пьяница трусъ.
   2. Совѣтъ родительской.
   3. Вольной и медикъ.
   4. Выкупъ мужей.
   5. Волосокъ.
   6. Ворона и лиса.
   7. Статуя.
   8. Олень.
   9. Заяцъ.
   10. Война орловъ.
   11. Кулачной бой.
   12. Топорище.
   13. Клятва мужняя.
   14. Надгробіе.
   15. Рецептъ.
   16. Піитъ и богачъ
   17. Филинъ.
   18. Ученой человѣкъ и невѣжа.
   19. Медвѣдь и пчела.
   20. Пастушій сынъ и коза.
   21. Есопъ
   22. Мальчишка и часы.
   23. Геркулесъ.
   24. Уборка головы.
   25. Пѣтухъ.
   26. Астрологъ.
   27. Воръ и старикъ.
   28. Голубка и коршунъ.
   29. Мздоимецъ.
   30. Недостатокъ времени.
   31. Перекормленная курица.
   32. Мышь и устрица.
   31. Иссея.
   34. Голубь и голубка.
   35. Трусъ.
   36. Не основательное желаніе.
   37. Лисица въ опасности.
   38. Золотыя яицы.
   39. Горшки.
   40. Поросячей крикъ.
   41. Злая жена.
   42. Коршунъ и соловей.
   43. Супругъ и супруга.
   44. Приданое.
   45. Жена въ отчаяніи.
   46. Свинья и конь.
   47. Страхъ и любовь.
   48. Александрова слава.
   49. Собачья ссора.
   50. Наказаніе.
   51. Собаки и кладъ.
   52. Конь и оселъ.
   53. Мужикъ и медвѣдь.
   54. Муравей и пчела.
   55. Ремесленникъ и купецъ.
   56. Боровъ и медвѣдь.
   57. Коршуны и голуби.
   58. Вояжиръ плясунъ.
   59. Мышь медвѣдемъ.
   60. Прозьба мухи.
   61. Конь и оселъ.
   62. Піитъ и уродъ.
   63. Піитъ и разбойникъ.
   64. Учитель Поезіи.
   65. Тщетная предосторожность.
   66. Слѣпая старуха и лѣкарь.
   67. Блоха.
   68. Единовластвіе.
  

КНИГА VІ.

  
   1. Шубникъ.
   2. Двѣ дочери подьячихъ.
   3. Коршунъ въ павлиныхъ перьяхъ.
   4. Наставникъ.
   5. Волкъ ставтій пастухомъ.
   6. Два друга и медвѣдь.
   7. Пьяной и судьбина.
   8. Крестьянинъ и смерть.
   9. Муха и корета.
   10. Крынка молока.
   11. Человѣкъ средняго вѣка и двѣ ево любовницы.
   12. Мышь городская и мышь деревенская.
   13. Кошка и пѣтухъ.
   14. Орелъ и ворона.
   15. Конь и оселъ.
   16. Прохожій и змѣя.
   17. Аполлонъ и Минерва.
   18. Лисица и козелъ.
   19. Два рака.
   20. Два живописца.
   21. Волкъ и журавль.
   22. Собака съ кускомъ мяса.
   23. Возгордѣвшаяся лягушка.
   24. Заяцъ и медвѣдь.
   25. Волкъ, овца и лисица.
   26. Соколъ и сова.
   27. Нѣмчинъ и французъ.
   28. Мужикъ съ котомкой.
   29. Вдова пьяница.
   30. Волкъ и рабенокъ.
   31. Пастухъ и сирена.
   32. Апрѣля перьвое число.
   33. Кокушка.
   34. Секретарь и соперники.
   35. Пахарь и обезьяна.
   36. Отрекшаяся мира мышь.
   37. Левъ и мышь.
   38. Побѣжденный на. картинѣ левъ.
   39. Гора въ родахъ.
   40. Лисица и виноградъ.
   41. Деревенской праздникъ.
   42. Турецкой выборъ жены.
   43. Два повора.
   44. Піитъ и жена.
   45. Перьвой піитъ.
   46. Коршунъ.
   47. Кукушки.
   48. Молодка въ горести.
   49. Маскарадъ.
   50. Попугай.
   51. Коршунъ.
   52. Нарисовъ судъ.
   53. Несмысленныя писцы.
   54. Лисица и статуя.
   55. Ворона.
   56. Лошаки и воры.
   57. Заяцъ и червякъ.
   58. Змѣя и пила.
   59. Василью Ивановичу Майкову.
   60. Змѣя и Мужикъ.
   61. Лягушка.
   62. Сказка 1.
   63. Сказка 2.
  

САТИРЫ.

  
   1. Піитъ и другъ ево.
   2. Кривой толкъ.
   3. О благородствѣ.
   4. О худыхъ риѳмотворцахъ.
   5. О худыхъ судьяхъ.
   6. О французскомъ языкѣ.
   7. О честности.
   8. О злословіи.
   9. Наставленіе сыну.
   10. Ода отъ лица лжи.
  

ПРИТЧИ.

КНИГА ПЕРВАЯ.

  

ЕГО ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЫСОЧЕСТВУ,

ГОСУДАРЮ ЦЕСАРЕВИЧУ,

ПАВЛУ ПЕТРОВИЧУ.

  
   Подъ благословенною державою любезныя матери ВАШЕГО ИМПЕРАТОРСКАГО ВЫСОЧЕСТВА, Матери моего Отечества, Избавительницы Россійскаго народа и Воскресительницы Музъ Россійскихъ, должны Писатели ободряти сердца свои и мысли, и приносити жертву ГОСУДАРЯМЪ своимъ и Отечеству, своими трудами. Сколько Притчи полезны, о томъ уже всему свѣту извѣстно. А я только того хочу, чтобы мои Притчи заслужили себѣ достоинство имени своего, и были угодны ВАШЕМУ ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЫСОЧЕСТВУ, и чтобы ВАШЕ ВЫСОЧЕСТВО ихъ благоволили съ тою приняти милостію, съ которою, Милостивѣйшій ГОСУДАРЬ, я, отъ ВАШЕГО ВЫСОЧЕСТВА, приниматься щастіе имѣю.

Александръ Сумароковъ.

  

ПРИТЧИ.

КНИГА ПЕРВАЯ.

                                                     1.
                                           Фебъ и Борей.
  
                       Съ Бореемъ былъ у Феба Разговоръ,
                                           Иль паче споръ,
                                      Кто больше силъ изъ нихъ имѣетъ,
                                      И больше властвовать умѣетъ.
                       Проѣзжій на конѣ: холодноватъ былъ часъ;
                       Накинулъ епанчу проѣзжій; крышка грѣетъ,
                                                И есть у насъ
                                                     Указъ,
                                 Во время холода тепляй прикрыться,
                       И никогда предъ стужей не бодриться;
                                                Ее не побѣдишъ,
                                      Себя лишъ только повредишъ;
                       Противу холода не можно умудриться.
                       Сказалъ Борей: смотри, съ проѣзжева хочу
                                      Я здернуть епанчу,
                       И лишекъ на сѣдлѣ я въ когти ухвачу.
                       А Солнце говоритъ: во тщетной ты надеждѣ,
                                           А естьли я хочу,
                                           Такъ ету епанчу
                                           Сниму я прежде;
                                 Однако потрудися ты,
                       И здѣлай истину изъ бреда и мечты.
                                           Борей мой дуетъ,
                                           Борей мой плюетъ,
                       И сильно подъ бока проѣзжева онъ суетъ,
                                           Борей оретъ,
                                 И въ когти епанчу беретъ,
                                           И съ плечъ ее деретъ :
                                           Толчки проѣзжій чуетъ,
                                 И въ носъ, и въ рыло, и въ бока
                       Однако епанча гораздо жсстока :
                                           Хлопочетъ,
                                 И съ плечъ ийти не хочетъ.
                                           Усталъ Борей,
                                 И поклонился ей !
                                 Вдругъ Солнце возсіяло,
                       И естество другой порядокъ восприяло ;
                                           Нигдѣ не видно тучь,
                                 Вездѣ златой играетъ лучь :
                                 Куда ни возведешъ ты взоры,
                       Ликуютъ рѣки, лѣсъ, луга, поля и горы:
                       Проѣзжій епанчу долой съ ссбя сложилъ,
                       И снявъ о епанчѣ проѣзжій не тужилъ.
                                 Репейникъ хуже Райска крина.
                       О чемъ я въ притчѣ сей, читатель, говорю?
                       Щедрота лютости потребняе Царю.
                       Борей Калигула, а Фебъ ЕКАТЕРИНА.
  
                                                     II.
                                           Волкъ и Ягненокъ.
  
                                 Въ рѣкѣ пилъ волкъ, ягненокъ пилъ;
                       Однако въ низъ рѣки гораздо отступилъ;
                                      Такъ пилъ онъ ниже ;
                       И слѣдственно что волкъ къ тому былъ мѣстуближе,
                       Отколѣ токи водъ стремленіе влечетъ ;
                       Извѣстно что вода всегда на низъ течетъ.
                                 Голодной волкъ ягненка озираетъ:
                                 Отъ ужаса ягненокъ обмираетъ,
                       И мни тъ : не буду я съ ягнятками играть ;
                       Не станетъ на руки меня пастушка брать,
                       Не буду голоса я слышати свирѣли,
                       И птички для меня впослѣдніе пропѣли,
                       Не на зѣленомъ я скончаюся лугу.
                                 Умру на семъ пещаномъ берегу.
                       Волкъ почалъ говорить: бездѣльникъ, какъ ты смѣешъ
                                           Питье мое мутить,
                       И въ воду чистую мнѣ сору напустить ?
                                 Да ты жъ такую мать имѣешъ,
                       Которая ко мнѣ учтивства не храня,
                                 Вчера блеяла на меня.
                                           Ягненокъ отвѣчаетъ,
                                 Что мать ево дней стритцать умерла;
                       Такъ волка не она ко гнѣву привела:
                                 А токъ воды бѣжитъ на низъ онъ чаетъ,
                                 Такъ волкъ ево опивокъ не встрѣчаетъ.
                       Волкъ третьею виной ягненка уличаетъ:
                       Не мни что ты себя, бездѣльникъ, извинилъ,
                       Ошибся я, не мать, отецъ меня бранилъ.
                       Ягненокъ отвѣчалъ: тому ужъ двѣ недѣли,
                                           Что псы ево заѣли.
                                           Такъ дядя твой иль братъ,
                                           Иль можетъ быть и сватъ,
                       Бранилъ меня вчера, я ето знаю точно,
                       И говорю тебѣ я ето не нарочно.
                                           Ягненковъ былъ отвѣтъ:
                       Всея моей родни на свѣтѣ больше нѣтъ;
                       Лелѣитъ лишъ меня прекрасная пастушка.
                                           А! а! вертушка,
                       Не отвертишся ты; вчера твоя пастушка
                       Блелла на меня: комолыя рога,
                       И длинной хвостъ у етова врага,
                                 Густая шерсть, копыты не велики;
                       Довольно ли тебѣ плутишка сей улики?
                       Пастушкѣ я твоей покорнѣйшій слуга,
                       За то что на меня блеять она дерзаетъ,
                       А ты за то умри. Ягненка волкъ терзаетъ.
  
                                                     III.
                                           Левъ и Дѣвушка.
  
                                 Любовь сильняе всѣхъ страстей,
                                           И слаще всѣхъ сластей;
                       Да худо что любовь частенько и обидитъ,
                       А ето отъ того, любовь не ясно видитъ,
                       И мучитъ насъ любовь гораздо иногда;
                       Любовной слѣпоты хранитеся всегда.
                       Влюбился левъ; и львовъ заразы побѣждаютъ,
                       И львицы любятся; они левятъ рождаютъ;
                                           Такъ ето ничево;
                                           Спросите вы въ ково.
                                                     Въ дѣвицу.
                                           А не во львицу,
                       Влюбился левъ гораздо горячо.
                                 Подставилъ дѣвкѣ онъ плѣчо,
                                           Подставилъ спину,
                                                     И хочетъ онъ,
                                           Суровый сей Плутонъ,
                       Прекрасную похитить Прозерпину,
                       Отъ нетерпѣнія левъ весь горитъ,
                                           А дѣвка говоритъ:
                       Готова я въ твои возлюбленный мой когти,
                       Для цѣлованія твоихъ прелестныхъ губъ;
                       Да только я боюсь ногтей твоихъ и зубъ;
                       Ты вырви зубы вонъ, и вплоть отрежъ ты ногти...
                                           Тогда душа моя,
                                                     Я вся твоя.
                       Къ прекрасной мыслію и сердцемъ прилѣпленный,
                       Чево не здѣлаетъ любовникъ ослѣпленный!
                       Готовъ, сударыня, отвѣтствуетъ ей левъ..
                       Исполнити я то, любви твоей желая:
                                                     Разинулъ зевъ,
                                           Любовію пылая,
                                           И ноги протянулъ.
                       О естьли бы ты левъ тогда воспомянулъ,
                                           Не потерявъ разсудка,
                                           Что ето вить не шутка!
                                 Исполнилъ онъ по прозьбѣ той,
                                 И протянулъ поцаловаться губы,
                                           А дѣвка говоритъ: постой,
                       Покамѣсть выростутъ твои, любовникъ, зубы,
                                           И будешъ ты съ ногтьми опять.
                                 А тесть ему сказалъ, нагнувъ колѣно:
                                           Зубовъ, ногтей ужъ нѣгдѣ взять:
                                                     Прости, любезный зять:
                                                               И взявъ палено,
                                 Сказалъ ему еще: домой пора,
                       И проводилъ ево паленомъ со двора.
  
                                                     IV.
                                           Лягушка и Мышь.
  
                                           И простота и злоба,
                                 Приводятъ часто насъ на мѣсто гроба.
                                 ВОспой, о муза, ты дѣла,
                                           Мнѣ, мыши и лягушки,
                       И какъ лягушка мышь въ болото завела,
                                 И какъ погибли тамъ ихъ обѣ душки!
                                           Лукавая звала
                                           Лягушка, глупу мышку,
                                 И наизустъ прочла ей цѣлу книжку,
                       Сплетая похваду лягушечей странѣ,
                       И говоритъ: коль ты пожалуешъ ко мнѣ;
                       Такъ ты увидишъ тамъ, чево, ниже во снѣ.
                                           Ты прежде не видала:
                                           А я тебѣ, мой свѣтъ,
                                           Тамъ здѣлаю обѣдъ,
                       Какова никогла ты сроду не ядала:
                                 Увидишъ ты какъ мы ядимъ:
                                 Въ питьѣ по горло мы сидимъ,
                       Музыка день и ночь у насъ не умолкаетъ,
                       А кошка тамъ у насъ и лапъ не омокаетъ.
                                 Прельстилась мышь и съ ней пошла,
                       Однако истинны не много тамъ нашла,
                                           И стала съ ней прощаться:
                                           Пора, дружечикъ мой,
                                                     Домой
                                           Отселѣ возвращаться.
                                                     Постой,
                                           Дружечикъ мой,
                                           Лягушка говорила.
                       Я, душенька, тебя еще не поварила,
                       И вѣдай что тебѣ бѣды не приключу,
                       Лишь только съѣмъ тебя; я мяса ѣсть хочу.
                                 А мышь не заслужила дыбы,
                                           И захотѣла рыбы:
                                           Барахтается съ ней.
                       Скажи, о муза, мнѣ кончину дней,
                                 И гостьи и хозяйки?
                                           Летѣли чайки:
                       Одна увидѣла соперниковъ такихъ,
                                 И ухватила ихъ.
                                 Вотъ вамъ обѣимъ дыба,
                       А чайкѣ на обѣдъ и мясо тутъ и рыба.
  
                                                     V.
                                           Дубъ и Трость.
  
                       Дубъ трости говорилъ: конечно трость,
                                 Тебѣ долгонько рость,
                       Быть равной крѣпости и вышины со мною:
                                           Какою ты виною,
                       Прогнѣвала Боговъ, и столько ты слаба?
                                 Бояринъ я, а ты раба.
                                           Пускай вѣтръ сильный стонетъ,
                                 Пускай реветъ и воетъ онъ:
                       Мнѣ столько жъ, какъ Зефиръ, ужасенъ Аквиллонъ
                       И не погнетъ мсня: а ты, лишь только тронетъ
                                           Зефиръ поверхность водъ,
                       Нагнешся до земли, когда жъ разинетъ ротъ
                       Вѣтръ сильный на тебя, лишъ губы онъ посунетъ,
                                           И хоть немножко дунетъ;
                                           Падешъ и ляжешъ ты:
                       Ты образъ слабости, ты образъ суеты,
                                           И видъ несовершенства:
                       Я образъ крѣпости, видъ вышняго блаженства.
                                           Востала буря, трескъ
                                                     И блескъ
                                           На горизонтѣ,
                       И треволненіе въ пространномъ понтѣ,
                                           Внимаютъ вѣтра крикъ,
                                           Дуброва и тростникъ:
                                           Вѣтръ бурный съ лютымъ гнѣвомъ,
                                           Дышитъ отверстымъ зѣвомъ,
                                           Яряся мчится съ ревомъ,
                                           Сразиться съ гордымъ древомъ:
                                           Черезъ тростникъ летитъ
                                           И весь тростникъ мутитъ:
                                                     Трость пала;
                       Такъ сила вѣтрова на воздухѣ пропала,
                       А онъ на гордый дубъ жсстокость устремилъ:
                       Дубъ силенъ; но тово силъ вѣтра не имѣетъ:
                                           А гнуться не умѣетъ!
                       Ударилъ вѣтръ, и дубъ тотчасъ переломилъ:
                                 Крѣпчайша сила древо сшибла,
                       Дубъ палъ и дубъ погибъ, спѣсь пала и погибла.
  
                                                     VI.
                                           Оселъ и хозяинъ.
  
                       Всякъ дѣлай то что съ склонностію сходно,
                                 Не то что лишъ угодно,
                                           Но то что сродно.
                       Не плаваетъ медвѣдь въ Бальтійской глубинѣ,
                       Синица не несетъ въ Невѣ яицъ на днѣ,
                       Бѣлуга никогда не посѣщаетъ рощи,
                       И на дубу себѣ гнѣзда не вьетъ олень:
                                 Луна во время свѣтитъ нощи,
                                           А солнце въ день:
                                 Труды всѣ разными вещами.
                                           И у людей:
                       Тотъ кормитъ мужиковъ въ харчевнѣ щами,
                       Тотъ сѣномъ и овсомъ въ конюшнѣ лошадей.
                                 Что къ стати то и краше.
                       Потребенъ пиву хмель, а патака на медъ,
                                 Для бани жаръ, а въ погребъ лсдъ.
                                 Для чая сахаръ, масло кашѣ.
                       Какой то человѣкъ лѣлеилъ день и ночь
                                           Собачку,
                                 Любилъ ее какъ дочь,
                                 И здѣлалъ ей потачку,
                                           Ее любя,
                                           Лизать себя.
                                 Оселъ то нѣкогда увидѣлъ.
                       Работу тяжкую свою возненавидѣлъ,
                                 И говорилъ онъ такъ:
                                 Я долго былъ дуракъ,
                                 И суетно трудился:
                                 Вить я не подрядился,
                                 И не подрядчикъ я:
                                 Не терпитъ честь моя,
                                 Чтобъ я не разсердился,
                                 И чтобъ не возгордился,,
                                 И чтобъ еще служилъ,
                                 И въ беспокойствѣ жилъ.
                       Я должности моей давно уже стыдился:
                       Отнынѣ буду я собачкѣ подражать,
                       Мешки, кульки на мнѣ не станутъ разъѣзжать.
                       Не для безчестія оселъ на свѣтъ родился.
                       Вскочилъ, хозяина ногами охватилъ,
                                 И высунувъ языкъ, оскаливъ зубы,
                       Кладетъ помѣщику большой языкъ на губы.
                       А онъ ево за то дубиной колотилъ.
                       
                                                     VII.
                                           Скупой.
  
                       Ни шелега въ машнѣ бѣдняшка не имѣлъ,
                                           А воровати не хотѣлъ:
                                 Занять не льзя; такія тутъ обряды,
                                           Что надобны заклады,
                                           Да росты ради барыша,
                       А у нево кафтанъ, рубашка да душа,
                                 Закладовъ нѣтъ, онъ терпитъ голодъ
                                                     И холодъ,
                                 Мнѣ лутче смерть, бѣдняшка говоритъ,
                                           И хочетъ отравиться;
                                 Но ядъ не скоро уморитъ;
                                           Пошелъ давиться.
                                 Былъ домъ старинной разваленъ,
                                 Остатки только были стѣнъ:
                       Пошелъ туда бѣднякъ веревку вынимаетъ,
                                 Къ кирпичью гвоздь наладя прижимаетъ,
                                           И почалъ колотить:
                       Стѣна обрушилась, и выпало оттолѣ
                       Червонцовъ тысяча, иль можетъ быть и болѣ;
                       Бѣдняшку льзя всево теперь позолотить.
                                 Бѣдняшка обомлѣлъ, въ весельи таетъ,
                                           Червонцы тѣ хватаетъ,
                                           Отъ радости дрожитъ,
                                 И добычь ухвативъ домой бѣжитъ.
                                           Пришелъ хозяинъ дома,
                                           Обрушена стѣна,
                                           А деньги не солома,
                                           Другая имъ цѣна;
                                           Скупова сердце ноетъ,
                                           Скупой кричитъ и воетъ:
                       Сокровище мое! куда сокрылось ты?
                       Лишился я твосй на вѣки красоты.
                       Веселіе мое и свѣтъ мой! я съ тобо.^
                       Разстался, самою лютѣйшею судьбою;
                                           Погибни жизнь моя.
                       Сокровище мое! съ тобой умру и я,
                                           Не отмѣню сево я слова.
                                                     Скупой!
                                           Веревка тутъ готова;
                                           Пожалуй лишнева не пой;
                       Однако онъ и самъ не много норовился,
                                                     И удавился,
                       Доволенъ только тѣмъ ко смерти ириступилъ,
                                 Что онъ веревки не купилъ.
  
                                           VIII.
                                           Кошка.
  
                                 Привычку одолѣть гораздо трудно;
                                 Природу одолѣть гораздо чудно.
                       Я нѣчто вамъ теперь объ етомъ предложу,
                                           И басенку скажу.
                       Я кошекъ не люблю и кошечья языка;
                       А больше мнѣ всево противна ихъ музыка;
                                           Но былъ какой то господинъ,
                                 Хозяйки не имѣлъ, и жилъ одинъ,
                                           И кошку не въ издѣвку,
                                                     Любилъ какъ дѣвку;
                       Да кошка по ево не знаетъ говорить.
                                 Просилъ боговъ, чтобъ кошку претворить,
                                           Чтобъ кошка человѣкомъ стала,
                       И подъ алмазами какъ барыня блистала.
                       Исполнили они желаніе ево.
                       У кошки кошачья нѣтъ больше ни чево..
                                 На кошкѣ фижѳейная юбка,
                                           Изъ китовыхъ усовъ,
                                 Алмазы свѣтятся изъ волосовъ,
                                           И ходитъ кошка будто шлюбка;
                                           Да только по сухомъ пути;
                                           Водой пешкомъ не льзя ийти:
                       У кошки не одинъ костей на юбкѣ ярусъ,
                       А юбка дуется въ погоду будто парусъ,.
                                 Насталъ ево желанія конецъ:
                       Женился нашъ на кошкѣ молодецъ,
                       И до пріятнѣйша дошелъ часа и мѣста:
                                           Онъ легъ, легла невѣста:
                       Вдругъ выбѣжала мышь. О рокъ! о случай злой
                       Вскочила барыня за ней съ одра долой,
                       Пресеклась барину потѣшиться дорожка,
                                 Вскочила барыня и стала кошка.
  
                                                     ІХ.
                                           Кривая Лисица.
  
                       Хотя и должны мы всегда себя беречь;
                       Но можно ли во всемъ себя предостеречь?
                                           Кто скажетъ можно,
                                           Такъ ето ложно:
                                           Не льзя никакъ,
                                 Я смѣло говорю, что ето такъ.
                                           Была лисица,
                                           И отъ собакъ
                                           Летала будто птица;
                                 Не драться съ ними ей; она не львица,
                                 Да имъ же по родству сестрица.
                       Была замужняя она, или дѣвица.
                                                     Про то,
                                           Не сказывалъ ни кто:
                       Могла вдругъ дѣвка быть, и баба и вдовица,
                                           И попросту вдова;
                       Лишь только сказано была она крива,
                       И подлинно была лисица такова.
                       Извольте басенки моей послушать:
                                           Пришла къ рѣкѣ она,
                                                     Воды покушать.
                       Лисица не пила ни водки ни вина:
                                           Въ струи воткнула носъ глубоко,
                       Къ водѣ оборотивъ свое кривое око,
                                                     Другое въ лѣсъ,
                       И говоритъ, не льзя ко мнѣ подкрасться, песъ,
                                                     Хотя бы влезъ
                                           Въ тебя сабака бѣсъ,
                                 А отъ воды лисица не потруситъ;
                                           Мнѣ щука носа не откуситъ.
                       Напрасно ты лиса боялася сабакъ:
                                           Не той закрылась ты полою;
                                           Съ воды стрѣлою
                                 Убилъ тебя рыбакъ.
  
                                           Х.
                                           Яйцо.
  
                                 Когда снѣга не таютъ,
                       Рабята изъ нево шары катаіотъ,
                                                               Сертятъ,
                                                     И шаръ вертятъ;
                                 Шаръ больше становится:
                       Шарочикъ ихъ шарищемъ появится.
                                                               Да кто жъ
                                                     На шаръ похожъ?
                                                               Ложъ
                                                     Что больше бродитъ
                                           То больше въ цѣну входитъ:
                                           Снѣжной шаришка будетъ шаръ,
                                 А изолжи, товаришка товаръ.
                                 Ахъ! ахъ! жена, меня околдовали,
                                           Кричитъ мужъ лежачи женѣ,
                       Я снесъ яйцо: ни какъ ты видѣдъ то во снѣ;
                       Такія чудеса на свѣтѣ не бывали.
                                           Я снесъ яйцо, ахъ жонужка моя!
                                                               Ужъ я
                                           Не мужъ твой, курица твоя.
                                           Не молви етова съ сосѣдкой;
                       Ты знаешъ назовутъ меня еще насѣдкой.
                                                     Противно то уму,
                                 Чтобъ я сказала то кому;
                                                     Однако скажетъ;
                       Болкливой бабѣ чортъ языка не привяжетъ.
                                                     Сказала ей,
                                           А та сосѣдушкѣ своей.
                       Ложъ ходитъ завсегда съ прибавкой въ мирѣ.^
                                           Яйцо, два, три, четыре,
                                 И стало подъ вечеръ пять сотъ яицъ.
                                 Назавтрѣ множество къ уроду,
                                           Збирается народу,
                                                     И незнакомыхъ лицъ.
                       За чемъ валитъ народъ? валитъ купить яицъ.
  
                                                     ХІ.
                                           Мышій судъ.
  
                                 Не столько страшенъ зайцамъ псарь,
                                           Медвѣдь и волкъ щенятамъ,
                                           Мертвецъ и чортъ рабятамъ,
                       Ни челобитчикамъ бсздушной сскретарь,
                       Какъ кошка нѣкая въ большомъ мышей содомѣ.
                                                     Въ какомъ то домѣ,
                                           Страшна мышамъ была.
                       Хотя она съ мышей подарковъ не брала;
                       Да только худо то что кожи съ нихъ драла.
                                           И срѣзала ихъ съ кону.
                                 Она рѣшила всѣ дѣла,
                       Не по мышачьему, по кошечью закону.
                       Стараясь отъ такихъ спастися мыши бѣдъ,
                                 Хотѣли воевать, да пушекъ нѣтъ;
                       Не притронулися безъ рукавицъ къ крапивѣ;
                                 Лишъ только здѣлали надъ кошкой судъ..
                                 Была у нихъ мышъ граматная тутъ,
                                           Дѣлецъ и плутъ,
                       Въ приказѣ родилась и выросла въ архивѣ.
                                           Пошла въ архиву красть;
                       Она съ рабячества любила ету сласть,
                                           Подьяческую страсть,
                       И должно отъ нее все далѣ было класть:
                                           Тетратей натаскала,
                                           Статейку приискала,
                                           И предложила то;
                                                     А что?
                       Чтобъ кошку изловить, и навязать на шею
                                           Ей колоколъ тотчасъ;
                       Чтобъ имъ сохранными повѣсткою быть сею:
                       И говоритъ мышамъ: которая изъ васъ
                                           Исполнитъ мой приказъ?
                       Отвѣтствовали всѣ ей на ето: не смѣю.
                       А я, сказалъ дѣлецъ, хоть мужество имѣю,
                       Да только кошекъ я ловити не умѣю.
  
  
                                                     ХII.
                                           Мартышка и Кошка.
  
                       Мартышка съ кошкою въ однихъ Иокояхъ жили,
                                 И одному хозяину служили;
                       Да просто ни чево, хозяинъ, не клади;
                       Когда что стянуто, къ сосѣдямъ не ходи;
                                           Мартышка все припрячетъ,
                       А кошка кушанье что ты ни ставь поѣстъ;
                       Не сыщетъ безъ замка отъ нихъ надежныхъ мѣстъ.
                                           Частенько кошка къ сыру скачетъ,
                                                     И ловитъ сыръ;
                                           Такъ часто у нее съ мышами миръ;
                                                     Сыръ мыши пожирняе.
                                           Такъ стала кошка по смирняе.
                       Сидѣли нѣкогда приборщицы одни:
                                                     Увидѣли они,
                                           Каштаны жарятся въ каминѣ.
                       Мартышка говоритъ: вотъ кошка случай нынѣ;
                                 Тебѣ своимъ искуствомъ поблескать,
                                 Помастери каштаны потаскать,
                                 Отважся въ уголья ты лапу сунуть,
                                           И по каштанцу клюнуть.
                       Проворница тотчасъ золу поразгребла,
                                 И лапу вонъ; такъ лапы не ожгла,
                       Опять въ огонь, каштанъ не много потянула,
                       И лапу вонъ опять оттолѣ отпѣхнула,
                       Еще, еще, и разъ за разомъ такъ опять:
                       Пришла къ концу, каштанъ усилилась достать:
                       По томъ еще каштанъ, по томъ и два каштана,
                       И нацѣпляла ихъ оттолѣ съ полкармана.
                                           Мартышка держитъ вѣрный щотъ
                                                     У кошки:
                       Что кошка вытащитъ, мартышка его въ ротъ,
                                           Не упуская крошки.
                       Служанка вдругъ вошла: повѣсили головки:
                                           Каштаны были ловки,
                       Мартышкѣ сносно то; она сыта была:
                       А ты мышатница, ни ѣла, ни пила,
                       И пользы за свою чужія ты искала;
                       Каштаны не себѣ, мартышкѣ ты таскала.
  
                                                     ХІІІ.
                                           Лисица и Журавль.
  
                       Лисица журавля обѣдать позвала:
                                           Въ обманъ ево вела.
                       Намѣрилась она принять ево учтиво,
                                           Да чтобъ одной поѣсть,
                                 А журавлю лишь только здѣлать честь;
                       Не серце у лисы да горлушко спѣсиво.
                       Пожаловалъ журавль, обѣдъ готовъ.
                       Лисица говоритъ: извѣстна дружба наша;
                       Не надобно друзьямъ къ учтивсту много словъ:
                       Покушай: для тебя, дружокъ мой, ета каша;
                       Да кашу встюрила лисица на латокъ,
                       А носъ у журавля не очень коротокъ;
                                           Не можно кушать;
                       Такъ ласковыхъ рѣчей пришелъ онъ только слушать;
                       Однако и журавль почтить умѣетъ дамъ,
                       И больше десяти кладя поклоновъ дюжинъ,
                                           Зоветъ лису на ужинъ.
                       Лисица говоритъ: я свой поклонъ отдамъ:
                       Мы вѣрныя друзья, ты другъ, а я другиня,
                       Журавликъ, ты мнѣ князь а я тебѣ княгиня.
                                 Пошедъ журавдь и мяса нарубилъ:
                       Не на латокъ поклалъ, куски въ бутылку вбилъ.
                       Пришла лисица: онъ ей кушанье поставилъ,
                       Въ бутылку всунулъ носъ, и носикъ позабавилъ.
                                 Лисичью рту не дьзя въ бутылку влесть:
                                           Такъ ей не льзя и мяса ѣсть:
                                 Въ бутыль зубовъ лисица не впихала,
                       И опустивъ ушки хвосточкомъ замахала.
  
                                           XIV.
                                           Блоха.
  
                       Минерва, вѣстно всѣмъ, богиня не плоха:
                       Она боярыня, графиня, иль княгиня,
                       И вышла изъ главы Юпитера Богиня:
                       Подобно изъ главы идетъ моей блоха.
                       О Калліопа, пой блохи ты къ вѣчной славѣ:
                                           И возгласи ты мнѣ,
                       То что пригрезилось сей твари не во снѣ,
                                                     Но въ явѣ!
                       Читатели! блохой хочу потѣшить васъ,
                                           Внемлите сей мой гласъ,
                                           И уши протяните,
                       А тварь такую зря, меня воспомяните.
                       Была, жила блоха, не знаю какъ она,
                                           Вскочила на слона.
                       Слона по томъ вели, на улицахъ казаться,
                       И на ногу съ ноги, сей кучѣ, подвизаться.
                                 Вы знаете что зайца больше слонъ,
                                 И не взойдетъ онъ жареный на блюдо:
                       А ежели когда прохаживается онъ,
                       Сбѣгается народъ, смотрѣть на ето чудо.
                                                     Блоха моя
                                                     Народъ увидя,
                                 И на слонѣ великолѣнко сидя,
                       Гордяся говоритъ: о коль почтенна я!
                       Весь миръ ко мнѣ бѣжитъ, миръ видъ мой разбираетъ,
                       И съ удивленіемъ на образъ мой взираетъ:
                                 Судьба моя, довольна я тобой;
                                 Я землю зрю, далеко, подъ собой,
                       И все животное я вижу подъ ногами:
                       Блоха на небесахъ, блоха равна съ Богами.
                       И почала блоха отъ радости скакать,
                                           Скача съ слона упала,
                                                     Пропала,
                       И трудно новую Богиню намъ сыскать.
  
                                           ХV.
                                           Спорщица.
  
                       Скажи, о муза, мнѣ, какой злой гнѣвъ жену
                       Принудилъ, объявить жестокую войну,
                       Противу своего возлюбленнаго мужа,
                       И глупость можстъ ли женѣ злой быти чужа!
                       Мужъ будетъ побѣжденъ; сунбурщица не трусь,
                                           И здѣлай намъ надъ мужемъ шутку.
                                 Поставили на столъ большую утку.
                                           Жена сказала: ето гусь:
                       Не гусь, да утка то, мужъ держитъ сто твердо,^
                                                     О сатана!
                                                     Кричитъ жена,
                                 На то ли я съ тобой сопряжена.
                       Вся злобой внутренна моя разозжена.
                       Кричитъ безъ памяти, пылитъ немилосердо:
                                           Коль ты ослѣпъ, я шлюсь на вкусъ,
                                           Иль я тебѣ такой дамъ тузъ,
                                                     Что ты за дремлешъ,
                       Коль гуся моево за утку ты пріемлешъ.
                       Отвѣдалъ мужъ: душа! сокровище! мой свѣтъ:
                                 Гусинова и запаха тутъ нѣтъ.
                       Бездѣльникъ ето гусь, я знаю ето прямо.
                       Пожалуй жонушка не спорь ты такъ упрямо.
                       Я шлюсь на всѣхъ людсй, что утка то, не гусь,
                                                     И въ етомъ не запрусь.
                                           Но чѣмъ окончилася шутка?
                                           Жена ему дала туза,
                                                     И плюнула въ глаза.
                       Признался мужъ: на столъ поставленъ гусь не утка.
  
                                                     XVI.
                                           Скупая Собака.
  
                       Скупой былъ песъ, и былъ имѣніемъ доволенъ.
                       Недомогастъ песъ, и стадъ гораздо болснъ.
                       На посѣщеніе приятеди притли,
                       И друга своево чуть жива ужъ натли.
                       О смерти онъ умѣренно хлопочетъ,
                       И что на вѣкъ растанется съ гостьми.
                       Да со запасными себѣ костьми,
                                           Разстаться онъ не хочетъ.
                       Бранитъ судьбу, что жизнь безмѣрно коротка.
                                           Но чѣмъ она ему сладка?
                       Какое бѣдствіе ево поймало?
                                           Онъ пищи множество имѣлъ;
                                                     Однако ѣлъ
                                           Отъ скупости онъ мало.
                                           Всегда ярясь кипѣлъ,
                                           И ету пѣсню пѣлъ:
                       Прорву и разорву прохожему черева,
                       Схвачу и прохвачу немилосерда зева,
                                           До серца, зубомъ я.
                                           Изрядна жизнь твоя.
                                 Приятели о немъ тужили.
                       А чтобъ они ему въ болѣзни послужили,
                                 Гнилыя кости имъ даетъ,
                       Которыхъ не хранитъ, и коихъ уже нѣтъ,
                       И кои въ бережи лежали много лѣтъ,
                       А о другихъ костяхъ не говоритъ ни слова.
                                 Душа ийти изъ тѣла вонъ готова.
                       Собака говоритъ, не отступайте прочь,
                       Старайтеся, друзья, болящему помочь:
                                           А естьли вы не сыты;
                       Такъ кости у меня въ землѣ для васъ зарыты.
                       И самыя свѣжія: лежатъ они - - - охъ! охъ!
                                           Два раза охнулъ, и издохъ.
  
                                                     XVII.
                                           Пиръ у Льва.
  
                       Коль истинной не можно отвѣчать,
                                 Всево полезняе молчать.
                       Съ боярами какъ жить, потребно ето вѣдать.
                                 У льва былъ пиръ,
                                 Пришелъ весь миръ,
                                           Обѣдать.
                                 Въ покояхъ вонь у льва:
                                 Квартера такова
                                 А львы живутъ не скудно;
                                           Такъ ето чудно.
                       Подобны въ чистотѣ жилищъ они чухнамъ,
                                 Или посадскимъ мужикамъ,
                       Которыя въ торги умѣренно вступили:
                       И откупами насъ еще не облупили,
                       И вмѣсто портупей имѣютъ кушаки,
                                 А кратче такъ: торговы мужики.
                                           Пришла вонь волку къ носу:
                       Волкъ ето объявилъ бесѣдѣ безъ допросу,
                                           Что запахъ худъ.
                       Услышавъ левъ, кричитъ, бездѣльникъ ты и плутъ.
                       Худова запаха и не бывало тутъ:
                                 И смѣютъ ли въ такія толки,
                                 Входить о львовомъ домѣ волки?
                       А чтобы бредить волкъ напредки не дерзалъ,
                                 Немножечко онъ волка потазалъ,
                                           И для поправки наказалъ,
                                 А именно на части растерзалъ.
                                           Мартышка видя страшны грозы,
                                           Сказала: здѣсь нарциссы, розы,
                                                     Цвѣтутъ.
                       Левъ ей отвѣтствовалъ: и ты такой же плутъ;
                                 Нарциссовъ, розъ и не бывало тутъ.
                                           Напредки не сплетай ты лѣсти:
                                                     А за такія вѣсти,
                                                     И за пріязнь,
                                           Прими и ты достойну казнь.
                                           Преставился волчишка,
                                           Преставилась мартышка.
                       Скажи лисица ты, хозяинъ вопрошалъ,
                                 Какой бы запахъ намъ дышалъ,
                       Я знаю что твое гораздо чувство нѣжно;
                                 Понюхай ты прилѣжно.
                                 Лисица на етотъ вопросъ
                       Сказала: у меня залегъ севодни носъ.
  
                                           ХVIII.
                                           Пряхи.
  
                                                     Не до издѣвокъ,
                                           Бесѣдушкамъ тѣхъ дѣвокъ,
                                 Которымъ должно много прясть,
                       И коихъ, сверхъ того, позненько спати класть,
                       И коимъ, сверьхъ того, раненько просыпаться,
                       А льну никакъ не льзя всему перещипаться:
                       Какъ хочешъ такъ часы себѣ распоряди,
                       Ленъ вѣчно будетъ рость; такъ вѣчно и пряди.
                       Хозяйка нѣкая была гораздо люта,
                       И всякая у ней въ трудѣ была минута,
                                           Вокругъ веретена;
                                 Однако пряла не она:
                                           Служанки пряли,
                                           И столько пряли,
                                           И столько спали,
                                 Какъ я уже сказалъ,
                       Полбасни я въ заглавьи показалъ,
                                 Полбасни къ ней придвину,
                       И раскажу оставшу половину.
                       Какъ солнушка стучится въ двѣри свѣтъ,
                       Извѣстно что тогда пѣтухъ поетъ.
                                 Въ дому пѣтухъ былъ етомъ,
                                           И передъ свѣтомъ
                       Во всю кричалъ пѣтухъ гортань: какорѣку.
                                           Хозяйка взявъ клюку,
                                           Служанокъ ворошила,
                                           И пряхъ перекрушила,
                                                     И изсушила:
                       И лѣто, и зима, и осень, и весна,
                                 У дѣвушекъ проходитъ безо сна.
                                           Пѣтухъ не виненъ,
                                 Что голосъ у нево не тихъ:
                                           Пѣтухъ не лихъ,
                                           Пѣтухъ былъ чиненъ;
                       Хозяища винна, безчинна и лиха;
                       Однако дѣвушки убили пѣтуха.
                       По преставленіи пѣвца хозяйка злая,
                                           Клюкою тряхъ,
                                 Еще и раняе будила пряхъ,
                                 Бояся опоздать, на дѣвокъ лая,
                                 Къ работѣ дѣвокъ посылая.
                                           Хозяища кричитъ,
                                           Хозяища рычитъ,
                                 Клюку ко пряхамъ присусѣдя,
                       А дѣвки, безъ пѣвца, побудку ту наслѣдя,
                       Отъ волка убѣжавъ попали на медвѣдя.
  
                                                     ХIХ.
                                           Львица въ горести.
  
                                 Стрелокъ убилъ у львицы сына,
                                           Не львенка да левка.
                       Довольно смѣлости у етова стрелка;
                                           Левъ сильная скотина,
                                           А мой убилъ дѣтина,
                                           Не поросенка.
                                                     Не львенка,
                                                     Левка.
                                           Забыла львица,
                                 Угрызла серце ей печаль:
                       Хотя сурова тварь, и люта ета птица;
                                           Однако сына жаль;
                                           Такъ серце поетъ,
                                           А львица воетъ.
                       Переглушила всѣхъ, она крича, звѣрей,
                                 Пришелъ къ ней тигрь, и говорилъ онъ ей:
                       Послушай кумушка: мы то позабываемъ,
                       Что мы чужихъ рабятъ подобно убиваемъ:
                       Мнѣ мнится матерямъ гораздо трудно несть,
                       Когда мы здѣлаемъ и имъ такую честь.
                                 Не слышитъ тигра львица,
                       А тигръ увѣщевалъ: послушай ты сестрица,
                                           Послушай мать,
                                 Послушай бабушка: а львица
                                 Не хочетъ ни чево внимать.
                       Не умаляется у львицы жалобъ мѣра.
                                 Былъ тигръ ученой человѣкъ,
                                           И рекъ:
                                 Читала ль ты, кума, Гомера,
                       О Иліонской ты читала ли войнѣ,
                                 И о Пріямовой женѣ?
                       Подробно расказалъ исторію Гекубы.
                       А львица въ ярости по прежнему кричитъ,
                                           И раздуваетъ губы.
                       Простился съ нею тигръ, и на пути ворчитъ,
                                 Махая хвостъ и рожу смуру:
                       Ни чемъ не льзя ввести въ разсудокъ ету дуру.
                                 А я примолвлю то еще,
                       Что въ жалость о себѣ злодѣй влечетъ во тщѣ,
                       И то скажу грубяй, чѣмъ кумъ куму тазаетъ.
                       Начто о сынѣ выть разбойница дерзаетъ,
                       Которая сама чужихъ дѣтей терзаетъ?
  
                                                     ХХ.
                                           Мышь и Кошка.
  
                                                     ХХ^.
                                           Бояринъ и Боярыня.
  
                       У мужика въ чуланѣ поставлены лукошки,
                       Забилася тутъ мышь, не устрашуся кошки.
                       Кричала мышь, бодрясь, подай ее сюда.
                       Отколѣ ни взялась, пришла она туда:
                       Насилу унесла геройка въ подполъ ножки.
                                 Коль ета притча не сладка,
                       Лишь только для тово что очень коротка;
                       Во вкусъ войти не льзя всево мнѣ свѣта:
                                                     Подолѣ ета:
                                 Бояринъ былъ, боярыня была,
                                           Она всю въ доме власть вела:
                       Боярыня была немножечко упорна,
                       А попросту сказать, была гораздо вздорна:
                       Бояринъ ѣлъ, бояринъ пилъ, бояринъ спалъ;
                                 А естьли отъ труда усталъ;
                       Для провожденія онъ времени зѣвалъ.
                                 Сунбурщица болвана колотила,
                                           А иногда и молотила.
                                           Пришла къ нему незапно лѣнь,
                                           Терпѣть побои всякой день;
                                 Слугѣ кричитъ: подай дубину Ванька;
                                           Жена мнѣ вить не нянька;
                                           Мужъ я, а не она,
                                           А ета сатана
                                           Не нянька мнѣ жена,
                       И видно что у ней давно свербитъ спина,
                       А Ванька говоритъ: дубина здѣсь готова;
                       Да только, государь, держись боярска слова:
                                 Дубина вотъ; за ней ийти не въ лѣсъ.
                                 Храбруетъ мой съ дубиной Геркулесъ.
                                 Супруга слышала супружню грозу:
                                           И взявъ большую лозу
                                 Вошла къ нему, супругъ дрожитъ,
                       И въ сѣни отъ лозы съ дубиною бѣжитъ:
                                           А чтобъ супружню спину
                                           Полегче было несть,
                                 И соблюсти боярску честь,
                                           Онъ бросилъ и дубину.
  
                                                     ХХII.
                                           Солнце и Лягушки.
  
                       Разнесся въ нѣкоемъ болотѣ слухъ,
                       И возмутило всѣхъ лягушекъ духъ.
                                 Лягушка каждая хлопочетъ:
                                           Жениться солнце хочетъ.
                                           Пошла за правду ложь,
                                           И всякой бредитъ то жъ.
                       Какъ голоса числомъ дѣла въ судѣ рѣшатся,
                                 И слухи такъ вершатся.
                       Болото истинны наполнилось по дно:
                                           Забредили одно;
                                 Такъ жители тово предѣла,
                                 Велѣли сочинить екстрактъ изъ дѣла,
                                           И подписали такъ,
                                           Что будетъ солнца бракъ.
                       Помыслить было имъ о бѣдствѣ томъ ужасно.
                       Спасеніе себѣ стремяся испросить,
                       Лягушки вопіютъ на небо велегласно:
                       О какъ, о какъ намъ къ вамъ, къ вамъ Боги не гласить.
                       Умилосердитесь и обратите ухо:
                       Отъ солнца одного въ болотѣ стало сухо:
                       А естьли народитъ супружникъ новой чадъ,
                                           Несносный жаръ насъ резнетъ,
                                           Болото будетъ адъ,
                                           И весь нашъ родъ изчезнетъ.
  
                                                     ХХIII.
                                           Отстрѣленная нога.
  
                                 Слыхали ль вы пословицу когда:
                                 Соколъ горитъ любовью къ соколихѣ,
                                           Осетръ ко осетрихѣ,
                                                     Оселъ къ ослихѣ,
                                                     А ужъ къ ужихѣ?
                                           Когда вы скажете мнѣ, да;
                                                     Такъ я скажу тогда:
                                 Крестьянкѣ милъ мужикъ, а князь княгинѣ:
                                                     И въ старину, и нынѣ.
                                                     Такъ было то всегда,
                                 Послушайте о чемъ моя раскаска.
                       Читали ль надпись вы у чернова орла?
                                 Расказъ мой къ етому прибаска.
                                           Война была:
                       У полководца въ ней ядро отшибло ногу.
                                 Летѣло въ ту оно дорогу:
                                           Другой щелчокъ дала,
                                 Въ другую полетѣвъ дорогу,
                                           Солдату въ ногу,
                                 И ногу отняла.
                                 Солдатъ имѣя злу судьбину,
                                           Кричитъ: ой! ой!
                                           Бранитъ онъ бой.
                       Другія говорятъ: пожалуй, братъ, не вой:
                                 Пускай твоя нога пропала.
                                 Полутче здѣсь твоей нога отпала:
                                           А ты солдатъ простой.
                       Солдатъ отвѣтствуетъ: Фельдмаршала я ниже;
                       Но, ахъ! моя нога была ко мнѣ поближе.
  
                                           ХХIV.
                                           Воръ.
  
                                 Кто какъ притворствовать ни станетъ,
                                           Всевидца не обманетъ.
                                 На русску стать я Федра преврачу,
                       И Русскимъ образцомъ я Басню сплесть хочу.
                                 Большую воръ купилъ себѣ свѣчу,
                       Чтобъ было красть ему средь ночи въ церкви видно:
                       Зажегъ предъ образомъ, и молится безстыдно.
                                           Сперьва укравъ
                                           Часовникъ,
                                           И ставъ
                                           Церковникъ,
                                 Умильно чтетъ молитву онъ сію:
                       Услыши Господи молитву ты мою.
                       Предъ коимъ Образомъ свѣча ево згараетъ,
                       Предъ коимъ молится, сей образъ обдираетъ,
                       И сколько могъ по томъ бездѣльникъ сеи украсть,
                                 И кражи той въ мѣшокъ покласть,
                       Съ тѣмъ онъ пошелъ домой: безъ страха стать ложится.
                                                     Женѣ божится,
                                           Что Богъ ему то далъ,
                                 Благословя ево ловитву,
                                 За умиленную молитву.
                       Бездѣльникъ! дѣло то Діяволъ созидалъ,
                       Который таковымъ злодѣямъ помогаетъ,
                       Какъ Божья благодать отъ смертныхъ убѣгаетъ.
  
                                           ХХV.
                                           Старуха.
  
                       Въ деревнѣ женщина пригожая была,
                       И розѣ красотой подобною цвѣла.
                       Не возвращаются назадъ къ истокамъ воды,
                       Ни къ намъ протедшія младыя наши годы:
                                 Состарѣлась она; то долгъ природы,
                       И вышла на всегда красавица изъ моды:
                       Не ходитъ болѣе на пляску въ короводы;
                       Лишъ только пѣчь она старается тереть,
                                           И кости грѣть,
                       Воспоминая дни своей минувшей славы,
                                 И прежнія свои забавы.
                       Изъ етова теперь я басенку скраю.
                       Старуха на пѣчи лежала на краю,
                                 Крехтѣла, кашляла, стонала;
                       Однако о любви еще воспоминала,
                                 И захрапѣла въ мысли сей.
                                           Тотчасъ, Морфей,
                                           Представилъ ей
                                           Любовника, такъ живо,
                                 Какъ будто было то не лживо.
                       Старуха голову въ низъ пѣчи протянувъ,
                                 Любовника поцаловать хотѣла,
                       И тушу въ радостномъ восторгѣ всю тряхнувъ,
                                 Неволей съ пѣчи полетѣла,
                                 Къ любовнику всѣ мысли устремивъ:
                       И умираючи, крестецъ переломивъ,
                       Ворчала, екую сварила баба брагу!
                       На край я пѣчи впредь поколь жива не лягу.
                       Старуха! умствовать полезняе тогда,
                                 Доколѣ не пришла бѣда.
  
                                           ХХVI.
                                           Воры и Оселъ.
  
                                           Осла стянули воры:
                                 Свели ево съ двора долой,
                       И на пути вступили въ разговоры,
                                 Вести ль ево домой,
                                           Или ту кражу,
                                           Вести въ продажу.
                       Во спорѣ завсегда конецъ иль добръ иль худъ:
                       Добра выходитъ фунтъ, а худа цѣлый пудъ.
                                 Изъ спора столько худа,
                                 У добрыхъ лишь людей.
                                           И у судей,
                       А у воровъ выходитъ по три пуда.
                       У поединщиковъ разсудокъ ясно здравъ;
                       Кто болѣе колнетъ; такъ тотъ у нихъ и правъ.
                                           А воры грубы;
                                 Уставъ у нихъ таковъ:
                       Правъ тотъ у нихъ, который выбьетъ зубы.
                                           Пришло до кулаковъ.
                                 Воръ мимо шелъ, а два дерутся:
                       Качаетъ головой, гдѣ силы ихъ берутся.
                       Кулачному не мнитъ коснуться ремеслу;
                       Да лѣзитъ на осла и говоритъ ослу:
                       Пора домой: пускай другъ друга повстрѣчаютъ,
                                 И тщатся побѣждать:
                                           Намъ долго ждать;
                       Они комедію не скоро окончаютъ.
  
                                           ХХVII.
                                           Два Пѣтуха.
  
                       Въ печали человѣкъ не вовсе унывай,
                       И лутчую ты жизнь имѣти уповай;
                       Выводитъ за собой приятность и ненастье,
                       Выходитъ иногда изъ бѣдства намъ и щастье.
                                           Два были пѣтуха въ дому,
                                 И много куръ: противно то уму,
                                           Пустить безъ ревности къ супругѣ,
                                                     Любовника къ услугѣ;
                                                     Ревнивымъ пѣтухамъ
                                                     Пришло къ войнѣ прибраться,
                                           Пришло, любовникамъ за дамъ,
                                                     На поединкѣ драться,
                                                     И за любовь
                                                     Избиться въ кровь.
                                 Щелчковъ даютъ другъ другу тучу:
                                 Одинъ другова съ мѣста збилъ,
                                           И побѣдитель былъ.
                       Въ навозну отъ нево другой закрылся кучу.
                                 А тотъ на кучу возлетѣлъ:
                                           И чтобъ сосѣды,
                                 Внимали гласъ ево побѣды,
                       Какореку, всѣмъ горломъ онъ запѣлъ;
                                 Но вдругъ ево орелъ
                                 Унесъ, изъ славныхъ дѣлъ,
                       А тотъ и живъ, и всей сералью овладѣлъ.
  
                                           ХХVIII.
                                           Два Прохожія.
  
                       Шли два прохожія: нашелъ одинъ топоръ,
                       И на пути они имѣя разговоръ,
                                           Вступили ьъ споръ:
                                 Другой сказалъ: такъ мы нашли находку:
                       А тотъ отвѣтствовалъ: заткни себѣ ты глотку;
                                           Находка не твоя,
                                 Не мы нашли, нашолъ то я;
                                 Такъ стала быть находка та моя.
                       Пришли въ деревню: гдѣ топоръ вы братцы взяли,
                                                     Спросили ихъ:
                       Намъ надобенъ топоръ, и для ради самихъ.
                                                     Связали,
                                                     Какъ воровъ,
                                           Съ дубьемъ бѣгутъ, со всѣхъ дворовъ,
                                 И всѣ кричатъ: топоръ деревни етой,
                                           Таковъ и едаковъ примѣтой.
                                 По всей о топорѣ деревнѣ шумъ;
                       Крестьяня завсегда въ такихъ случаяхъ дружны.
                       Хозяинъ топора въ то время всѣмъ былъ кумъ,
                       Всѣ стали кумовья, и куму всѣ услужны,
                                                     А бабы всѣ кумы.
                       Прохожій, кто топоръ одинъ себѣ наслѣдилъ,
                       Не во единственномъ числѣ уже забредилъ,
                                 И говорилъ: погибли братецъ мы:
                       А тотъ ему на то: заткни себѣ ты глотку;
                                           Не я нашолъ находку:
                       И словъ, и такъ и сякъ, мой другъ, не изгибай.
                       Одинъ нашолъ топоръ, одинъ и погибай.
  
                                                     XXIX.
                                           Учитель и Ученикъ.
  
                       Во время крайности къ словамъ не прилипай,
                                 Да къ дѣйствію ступай.
                       Въ саду своемъ гулялъ учащихся мучитель,
                       А именно шалунъ несмысленной учитель.
                                           Рабенку на бѣду,
                                 Колодезь въ етомъ былъ саду.
                                 Въ колодезь ученикъ попался,
                                 И ужъ до пояса купался:
                       На смертномъ онъ одрѣ, безъ немощи, лежитъ,
                                           Свиненкомъ онъ визжитъ,
                       Терзаясь ужасомъ и лютою тоскою,
                                 За вѣтви дерева держась рукою.
                                           Не любитъ Философъ
                                           Рабячьихъ голосовъ,
                                           И резвость ненавидѣлъ.
                                           Какъ ето онъ увидѣлъ,
                       Журилъ ученика: тебя потребно сѣчь:
                       И сталъ ему вѣщать ученнѣйшую рѣчь.
                       Рабенокъ молитъ: вотъ, теперь меня ты молишъ;
                       А тотъ кричитъ еще въ колодезѣ стеня:
                                 Пожалуй прежде вынь мсня,
                       И послѣ говори что ты тогда изволишъ.
  
                                                     ХХХ
                                           Старой Мужъ и молодая жена.
  
                       Былъ нѣкакой старикъ, и очень былъ богатъ,
                                 Боярамъ былъ набитой братъ,
                                 И знался съ ними безъ препятства:
                                 Куда они, туда и онъ.
                                 Живущему среди богатства,
                                           Такой законъ.
                                 Но все ему еще то было мало.
                                 Чево жъ еще не доставало?
                                           Довольно у нево
                                                     Всево;
                                 Въ богатствѣ онъ до самой глотки.
                                 Не достаетъ ему молодки;
                                           Женился мой старикъ.
                                           Былъ сѣдъ, надѣлъ парикъ;
                                           Молодушка прекрасна.
                       Въ алмазахъ всякой день: въ день съ нимъ она согласна,
                                                     А ночью нѣтъ;
                                 Старикъ безъ парика гораздо сѣдъ,
                       И тщетно онъ любви жену цалуя проситъ;
                                 Жена ево имѣетъ за врага.
                                           Она алмазы носитъ,
                                           А онъ рога.
  
                                           XXXI.
                                 Злая жена и отчаянный Мужъ.
  
                       Кто зляй на свѣтѣ всѣхъ, когда кто ето спросит,
                       Иныя говорятъ: иль поваръ, или псарь,
                       Иныя говорятъ бездушной секретарь,
                                 Которой истинну на рынокъ носитъ.
                       Иныя говорятъ нѣтъ зляе Сатаны;
                                           Побольше онъ дерзаетъ;
                                                     Онъ духъ терзастъ.
                       А я скажу: зляй нѣтъ на свѣтѣ злой жены.
                       Чортъ меньше бабы злой во злое мчится дѣло.
                       Онъ мучитъ только духъ; а та и духъ и тѣло.
                                                     На вѣкъ
                       Злой дѣвкѣ отдался какой то человѣкъ.
                       Что дѣвкѣ отдался; какое ето чудо?
                       Злой дѣвкѣ отдался, гораздо ето худо.
                       Женился; а она въ немъ душу сокруша,
                                 И тѣло мужье изсуша,
                                           Имѣла ту находку.
                       Отчаянный супругъ пускаетъ рыло въ водку:
                       Которая ему перехватила глотку,
                                           И здѢлала чахотку.
                       Харонъ ему кричитъ: ступай ко мнѣ ты въ лодку.
                       Еще и не пришелъ твоей кончины срокъ;
                       Но лютая жена перемѣнила рокъ.
  
                                                     XXXІІ.
                                           Злая жена и черти.
  
                                                     Былъ домъ,
                                           И разнеслися слухи;
                                                     Что въ домѣ томъ
                                           Живутъ нечисты духи,
                                                     Домъ пустъ;
                                           Хозяинъ домъ оставилъ,
                                 И только домъ чертями густъ.
                       О естьли бы кто домъ отъ етова избавилъ!
                                           Однако избавленья нѣтъ:
                       А изъ чертей ни кто изъ дома вонъ нейдетъ.
                                 Былъ мужъ, была жена, и были брани
                       У нихъ, безъ пошлины и безо всякой дани.
                       Жена была остра, и съ мужемъ зубъ о зубъ,
                       Жена была остра по русски незговорна,
                                           А по крестьянски вздорна:
                                                     А мужъ былъ тупъ,
                       По русски, былъ тазать сожительницу скупъ,
                                           А по крестьянски глупъ;
                                           Но ужъ не до тазанья;
                                           Пришло до наказанья:
                                                     Сталъ дюжъ
                                                     И мужъ:
                                 Приговорилъ жену ко смерти,
                       И заперъ въ оный домъ; въ которомъ жили черти.
                                                     Пришелъ къ нему
                                           Пустова дома прежній житель,
                       И говоритъ: тебѣ, я, другу моему,
                                           Покорнѣйшій служитель:
                                 А паче и тово; твоей женѣ,
                                           За ваши милости ко мнѣ.
                       Діяволи твосй супруги испужались,
                                                     И разбѣжались.
  
                                                     ХХХІII.
                                           Два Старика.
  
                                           Дорогой не изъ доброй воли,
                       Шли два старинушки: купити идутъ соли.
                                           Съ средины своево пути,
                       Увидѣли они въ дали, куда йити,
                                           Что небо потемнѣло.
                       Старинушки ворчатъ: худой сей день намъ вождь,
                                           Худое ето дѣло,
                                           Конечно будетъ дождь;
                                 Ужасна туча набѣжала:
                                 У стариковъ утроба вся дрожала.
                                 Ворчатъ они: въ худой пошли мы часъ,
                                           Изъ дома въ гости;
                                 Промочитъ дождикъ насъ,
                                           По самы кости.
                       Поближе подошедъ; увидѣли они,
                                           Не тучу, гору,
                       И тучею гора казалась прежде взору;
                                 Ворчатъ, худыя мы кони,
                                           Гораздо мы устанемъ,
                                 Поколѣ на гору не вспрянемъ.
                                 Еще поближе подошли;
                                 Со всѣмъ иное тутъ нашли:
                                 Нашли не гору, и не тучу;
                                           Да что жъ? навозну кучу.
  
                                                     ХХХІV.
                                           Пастухъ обманщикъ.
  
                       Пастухъ кричалъ не рѣдко: волки, волки:
                       А въ паствахъ тѣ слова гораздо колки.
                       Збиралися воровъ на крикъ ево хватать,
                       А онъ збирался имъ смѣяться хахотать;
                       Убійства нѣтъ въ овцахъ и ни единой раны,
                       И не бывали тутъ разбойники тираны.
                       Но нѣкогда пришли и впрямъ они туда,
                                 Пастухъ кричитъ всей силой и тогда:
                                           Рабята, волки, волки;
                       Однако у рабятъ пошли иныя толки,
                                           Рабята говорятъ:
                                                     Уже сто кратъ,
                                           Дурачилъ ты насъ братъ,
                                           А больше не обманешъ,
                                 Хотя кричать ты три дни станешъ.
                       Пограбили разбойники овецъ;
                                           Заплакадъ молодецъ.
                                                     Глупецъ!
                                           Ты ложью забавлялся,
                                           Имѣя тму удачь:
                                           Довольно ты смѣялся;
                                                     Теперь поплачь.
  
                                                     ХХХV.
                                           Левъ, Корова, Овца и Коза.
  
                                 Овца, коза, корова, левъ,
                                 Вступили нѣкогда въ торговлю,
                                 А именно, пошли на ловлю.
                       Единый только львовъ у нихъ ловцовый зѣвъ,
                       А тѣмъ ловцами быть не очень и способно;
                                 Однако то удобно;
                                 Такъ мелю я не вѣтръ,
                       А доказательство сей истинны мнѣ Федръ.
                                           Къ торговлѣ приступили,
                                           Въ лѣсахъ оленя подцепили,
                                 Хотя они лѣсовъ не откупили;
                       Львы съ роду ни чево на откупъ не берутъ;
                       И кожи со звѣрей безпошлинно дерутъ;
                       Но дѣло не о томъ, пора дѣлити звѣря:
                                           На равны жеребья измѣря.
                                                               Левъ
                                                     Разинулъ зѣвъ,
                       И сталъ вѣщати имъ, а я скажу вамъ, како.
                                                     Тако:
                                           Вы знаете, что левъ есмь азъ,
                                                     И лутче васъ:
                       Вы знаете, что силъ я больше васъ имѣю:
                       Вы знаете, что я у васъ отняти смѣю,
                       И сверьхъ того еще съ васъ кожи драть умѣю:
                                           Понятно ль ето вамъ?
                       Они сказали всѣ: понятно ето намъ:
                                 Имѣешъ ты четыре власти;
                       Такъ долженъ получить четыре ты и части.
  
                                                     ХХХVI.
                                           Пастухъ чванъ.
  
                                 Собаку утащилъ медвѣдь у стада:
                       Пастухъ тому не радъ, и плѣнница не рада.
                                 Не зналъ пастухъ, какой то воръ
                       Осмѣлился къ нему взойти на скотной дворъ;
                                           Но то другія вѣдя,
                                           Сказали про медвѣдя.
                       Намѣрился пастухъ медвѣдя погубить,
                       И взявъ дубину онъ пошелъ медвѣдя бить.
                       Гдѣ кроется медвѣдь когдабъ я ето вытеръ,
                       Досадуетъ, ворчитъ, и молитъ: о Юпитеръ:
                                 Медвѣдя должно изрубить:
                                 Медвѣдя я повергну мертва:
                       Яви лишъ ты ево: тебѣ, Юпитсръ, жертва
                       Теленокъ за ево, изъ моево скота!
                       Медвѣдя видитъ: рѣчь и поступь ужъ не та:
                       Онъ рыцарство ногамъ, не сердцу повѣряетъ:
                       Отъ сильнаго врага, какъ можно, ускоряетъ.
                       И льется изъ очей героевыхъ рѣка:
                                 Герой молитву повторяетъ:
                       Сулилъ теленка онъ, теперь сулитъ быка.
  
                                                     ХХХVII.
                                           Левъ состаревшійся.
  
                       Лишася силы левъ покою только радъ:
                                 Сталъ старъ, однако былъ онъ прежде младъ,
                                           И многимъ понаскучилъ,
                       А именно звѣрей, какъ былъ онъ молодъ, мучилъ:
                                                     Терзалъ,
                                           И кушать ихъ дерзалъ.
                                                     Отверсты двѣри,
                       Туда, гдѣ охаетъ и стонетъ онъ;
                                           Безъ страха звѣри
                                 Ко льву приходятъ, на поклонъ:
                                           Отмщеніемъ алкаютъ,
                                           И всѣ ево толкаютъ.
                       Въ послѣдокъ левъ боится и овецъ,
                                           И на конецъ,
                                 По чреву томномъ и несытомъ,
                                           Оселъ ево копытомъ.
                       Осталось только льву терпѣти то, стѣня.
                                                     Меня,
                                 Кто съ силой равну злость имѣетъ,
                                           Конечно разумѣетъ.
  
                                                     ХХХVIIІ.
                                           Свинья, Овца и Коза.
                                 Овца, коза, свинья, въ телѣгѣ,
                                           Не вѣдаю когда,
                                           Не вѣдаю куда,
                                           Въ большой везутся нѣгѣ.
                       Скажите, говоритъ свинья, сестрицы мнѣ,
                       Видали ль ето вы хотя когда во снѣ,
                                           И было ль то на свѣтѣ,
                                 Что бъ ѣхала свинья въ каретѣ?
                       Сестры отвѣтствуютъ ей на етотъ вопросъ
                                 Возили такъ овецъ и козъ,
                                           И насъ возили:
                                           Одну доили,
                                 Другую брили:
                                 Не жарили и не варили.
                       Изрядно: ну, а я почто вошла въ чины?
                       Кому то хочется покушать вѣтчины.
                       Увы! увы! увы! увы! свинья визжала:
                       Я бъ лутче никогда въ каретѣ не ѣзжала.
  
                                                     ХХХIХ.
                                           Мышь и Слонъ.
  
                                           Вели слона, и отовсюду
                                                     Збѣгается народъ.
                                 Смѣется мышь: бѣгутъ, какъ будто нъ чуду:
                       Чево смотрѣть, когда какой идетъ уродъ?
                       Не думаетъ ли кто, и я дивится буду?
                       А онъ и чванится, какъ будто баринъ онъ:
                       Не кланятся ль тогда, когда тащится слонъ?
                                 Сама я спѣсь имѣю ту жс,
                       И знаю то, что я ни чемъ ево не хуже.
                                           Она бы рѣчь вела
                                                     И болѣ;
                       Да кошка бросилась не вѣдаю отколѣ,
                                           И мыши карачунъ дала.
                                 Хоть кошка ей ни слова не сказала:
                       А то что мышь не слонъ, ей ясно доказала.
  
                                           ХL.
                                           Овца.
  
                       Былъ дождь; овечушка обмокла какъ лягушка:
                                 Дрожитъ у ней тельцо и душка,
                                 И шуба вся на ней дрожитъ;
                                           Сушиться надлежитъ;
                                           Овца къ огню бѣжитъ.
                       Ахъ! лутче бъ ты овца день цѣлый продрожала,
                       И отъ воды къ огню безумна не бѣжала.
                       Спросила ль ты, куда дорога та лежала?
                                 Какую прибыль ты нашла?
                                           Въ поварню ты зашла.
                       То подлинно что ты немного осушилась;
                                           Да шубы ты лишилась.
                                 Къ чему, читатель сей расказъ?
                       Я цѣлю вить не въ бровь, я цѣлю въ самой глазъ.
                       Зайди съ челобитьемъ когда въ приказъ.
  
                                           XLI.
                                           Шершни.
  
                                 Шершни на патоку напали,
                                 И патаку поколупали.
                                 Застала ихъ хозяйка тутъ,
                                 И тварь, которая алкала:
                                 Хозяйка всю перещелкала.
                                 Не дологъ былъ хозяйкинъ судъ.
                       Хозяйка истинна, а выкулупки взятки,
                       Шершни подьячія, которы къ деньгамъ падки.
  
                                                     ХLIІ.
                                           Паукъ и Муха.
  
                                 Паукъ обѣдать позвалъ муху;
                                           Обѣда мухѣ нѣтъ;
                                           Хозяйску только брюху,
                                 Изъ мухи сталъ обѣдъ.
                                           Безчестной лицемѣритъ,
                                 Безумной безъ разбору вѣритъ.
                                 А я скажу, по старинѣ,
                                 Пословицу приятну мнѣ:
                       Когда къ водѣ придешъ, отвѣдай прежде броду;
                       Ворвешся безъ того по самы уши въ воду.
  
                                                     XLIII.
                                           Жуки и Пчелы.
  
                                                     Прибаску
                                                     Сложу,
                                                     И скаску
                                                     Скажу.
                                           Невѣжи жуки,
                                 Вползли въ науки,
                       И стали патаку пчелъ дѣлать обучать.
                                 Пчеламъ не вѣкъ молчать,
                                           Что ихъ дурачатъ;
                                 Великой шумъ во ульи начатъ.
                       Спустился къ нимъ съ Парнасса Аполлонъ;
                                                     И жуковъ онъ,
                                           Всѣхъ выгналъ вонъ,
                       Сказалъ: друзья мои, въ навозъ отсѣль подите;
                       Они работаютъ, а вы ихъ трудъ ядите,
                       Да вы же скаредствомъ и патаку вредите.
  
                                                     XLIV.
                                           Сова и Риѳмачъ.
  
                                 Расхвасталась сова:
                       Въ ней вся отъ гордости и злобы кровь кипѣла,
                                           И вотъ ее слова:
                       Я перва изо птицъ въ сей рощѣ пѣсни пѣла,
                       А нынѣ я, за то, пускаю тщетный стонъ;
                       Попѣвъ я выбита изъ етой рощи вонъ:
                       За сладко пѣніе я бѣдство претерпѣла.
                       Отвѣтствовалъ совѣ, какой то Стихоткачъ
                                 Несмысленной Риѳмачъ:
                       Сестрица! я себѣ такую жъ часть наслѣдилъ,
                       Что первый въ городѣ на риѳмахъ я забредилъ.
  
  
                                           XLV.
                                 Обидчикъ и Ангелъ.
  
                       По смерти каково, коль я скажу, совру:
                       Приди меня спросить, тогда когда умру.
                                 Предъ Ангела предсталъ обидчикъ мерзкой,
                       И здѣлалъ сей вопросъ, гораздо смертнымъ дерзко.
                       И говорилъ: душа моя всякъ часъ дрожитъ,
                       Коль намъ на страшный судъ востати надлежитъ,
                       И всю надежду я, на Вышняго ослабилъ;
                       Окрадывалъ Царя, и ближняго я грабилъ.
                       Какъ камень у меня на серцѣ страхъ лежитъ.
                                 Коль будетъ мертвымъ воскресенье;
                       Такъ я покаяся, полкражи возврачу,
                       И впредь во воровствѣ умѣренъ быть хочу;
                                           Потребно мнѣ спасенье.
                                 Небесный житель не смолчалъ,
                                                     И отвѣчалъ:
                                                     По смерти,
                       Каковъ на свѣтѣ ты, злодѣевъ таковыхъ,
                                 Берутъ, бездѣльникъ, черти:
                       А что съ нимъ дѣлаютъ, спроси о томъ у нихъ.
  
  
                                           XLVI.
                                           Соболья шуба.
  
                                           Богатство хорошо имѣть;
                                 Но должно ль имъ кому гордиться смѣть?
                                 Въ собольей дурака я шубѣ видѣлъ,
                       Который всѣхъ людей, гордяся, ненавидѣлъ.
                       Въ комъ много гордости, извѣстно то, что тотъ.
                                                     Конечно, скотъ,
                       И титла етова, въ народѣ, самъ онъ проситъ.
                                                     Носилъ ту шубу скотъ,
                                                     И скотъ и нынѣ носитъ.
  
  
                                           XLVII.
                                           Здоровье.
  
                                 Кому въ чемъ есть ущербъ и вредъ,
                       Безъ отвращенія другому бѣдъ;
                                 Такъ то намъ дѣлати безумно.
                                           Когда питье мы тумно,
                                           За здравіе излишно пьемъ;
                       Какую дѣлаемъ другому пользу тѣмъ?
                       Въ томъ суетно ему здоровья ожидаемъ:
                                           Свое лишъ только повреждаемъ.
  
                                           XLVIII.
                                           Коловратность.
  
                                           Собака кошку съѣла,
                                           Собаку съѣлъ медвѣдь.
                       Медвѣдя, зевомъ, левъ принудилъ умереть,
                       Сразити льва рука охотничья умѣла,
                       Охотника ужалила змѣя,
                                           Змѣю загрызла кошка
                                                     Сія
                                           Вкругъ около дорожка.
                                                     А мысль моя,
                                 И видно намъ неоднократно,
                                 Что все на свѣтѣ коловратно.
  
                                           ХLIХ.
                                 Прохожій и Собака.
  
                       Гдѣ множество собакъ, трудненько тамъ пройти.
                                 Поранилъ песъ прохожева, въ пути.
                       Стараясь умягчить прохожій ету рану,
                       Въ крови своей кусокъ далъ хлѣба онъ тирану;
                                 Сказалъ какой то Ипократъ:
                                           Коль песъ ково ужалитъ,
                                           Такъ ето боль умалитъ.
                       Сказалъ ему Есопъ шедъ мимо: слушай братъ:
                       Впредь будешъ отъ собакъ ужаленъ ты, сто кратъ,
                                 Коль едакъ раны облсгчаешъ:
                       Мнѣ кажется что ты не рану излѣчаешъ,
                                 Да пса кусаться обучаешъ.
                                           А я скажу, вотъ такъ:
                                                     Дуракъ!
                       Не подчивай, да бѣй, ты, бѣшеныхъ собакъ.
                       Сказалъ во притчахъ Федръ, ругаяся тобою:
                       Влечетъ во злѣ успѣхъ другихъ ко злу съ собою.
  
  
                                           L.
                                 Сторожъ богатства своего.
  
                       Скупой не господинъ, но только стражъ богатства.
                                 Скупой скажи ты мнѣ свой сонъ:
                       Не грезится ль тебѣ, нейти изъ свѣта вонъ?
                       Не зришъ ли смерти ты имѣніемъ препятства?
                                 Сказалъ пѣвецъ Анакреонъ,
                       Что тщетно тотъ богатство собираетъ,
                       Который такъ равно, какъ бѣдный умираетъ.
                                           Вспомни ты, что краткій вѣкъ
                                           Предписанъ намъ судьбою,
                       И что раждаяся умрети человѣкъ,
                       Въ гробъ не понесетъ имѣнія съ собою.
                                 А я къ тому веду здѣсь рѣчь.
                       Что мы раждаемся ль имѣніе стеречь,
                       И новы отъ того, всякъ часъ, имѣть боязни.
                       Жесточе, въ Адѣ, нѣтъ твоей безумецъ казни.
                                           И что глупяй тебя?
                                           Бездѣльниковъ, по смерти,
                                           Терзаютъ въ Адѣ, черти:
                       А ты стараешся терзати самъ себя;
                       Ты дьяволъ самъ себѣ, тиранъ себѣ безъ спору.
                       У Федра Притча есть: лисица роя нору,
                                           Прорылась глубоко,
                       И въ землю забрела, гораздо далеко:
                       Нашла сокровище, подъ стражей у дракона,
                                 По Моліерову у Гарпагона,
                                           По моему у дурака,
                       Который отлежалъ, на золотѣ, бока.
                                 Федръ инако раскаску скончеваетъ:
                       А я скажу: драконъ на златѣ почиваетъ,
                       Лежитъ во тьмѣ и спитъ, проснувшися зѣваетъ,
                       И на златомъ одрѣ въ нещастьи пребываетъ.
  
                                                     LI.
                                           Пустынникъ.
  
                                 Въ пустынѣ мужъ почтенный жилъ,
                       И добродетели примѣромъ онъ служилъ.
                       Всѣ видѣли ево незлобива и смирна,
                                 Вездѣ о немъ носилася хвала.
                       Какой то человѣкъ привелъ къ нему вола,
                                           Гораздо жирна.
                                           Увидѣлъ ето воръ,
                       И захотѣлъ вола къ себѣ втащить на дворъ.
                       Настала ночь: пошелъ на ловлю воръ къ пустынѣ,
                                           И ставъ заранье гордъ,
                       Идетъ и мнитъ: поѣмъ говядинки я нынѣ.
                                           Въ пути попался вору чортъ:
                                           Не о говядинѣ тотъ мыслитъ,
                                           И не вола идетъ ловить;
                                           Идетъ пустынника давить,
                                           И ужъ ево въ убитыхъ числитъ.
                                           Извѣстно то что чорту, въ вѣкъ,
                                           Противенъ доброй человѣкъ,
                       И что взаимственна въ душахъ подобныхъ служба;
                                 Издревле у чертей съ ворами дружба.
                       Другъ другу объявивъ намѣренье они,
                       Спѣшатъ туда прийти до расвѣтанья дни;
                                 Чтобъ дѣло въ темнотѣ решилось,
                       И безпрепятственно желанье совершилось.
                                                     Пришли,
                                           Вола нашли.
                       Воръ чорту говоритъ: я стану приниматься,
                                 Съ говядиной ломаться.
                       А чортъ на то, она сыра и замичитъ:
                       Вить быкъ не за всегда когда онъ живъ молчитъ;
                                           Пустынника разбудитъ,
                                           А онъ легко разсудитъ,
                                 Что воръ вола здѣсь удитъ.
                       Постой, покамѣсть я пустынника словлю.
                                           И удавлю.
                                 Воръ ето примѣчаетъ,
                       Что гнется не къ ево то больше сторонѣ,
                                           И отвѣчаетъ
                                                     Сатанѣ:
                       Постой, и дай свести вола ты преждѣ мнѣ:
                                 И мнитъ: когда чортъ двѣрью грянетъ;
                                 Услышавъ шумъ, пустынникъ встанетъ,
                       И пастухамъ Разбой въ окошко закричитъ:
                                 А волъ хотя и замичитъ;
                                           Пустынникъ на постелѣ,
                                 Не свѣдаетъ объ етомъ дѣлѣ.
                                 Не соглашаются, вступили въ споръ:
                                 Шумитъ и чортъ, шумитъ и воръ.
                       Услышавъ шумъ пустынникъ мой проснулся;
                                 И только лишь очнулся,
                                           Кричитъ разбой,
                                           Пустынникъ мой
                       И пастуховъ въ окошко созываетъ.
                                           Обрушился чортъ въ адъ:
                       Воръ высунувъ языкъ, бѣжитъ, зѣваетъ,
                                 Поймали, и ему назадъ,
                                 Веревкой, руки прикрѣпили:
                       А послѣ ею же и шею прицѣпили.
  
  
                                                     LII.
                                           Змѣя подъ колодой.
  
                                 Змѣя лежала подъ колодои,
                                           И вылезть не могла:
                                           Не льстилася свободой,
                                 И смерти тамъ себѣ ждала.
                                           Мужикъ дорогой
                                                     Шелъ:
                                           Въ судьбѣ престрогой
                                           Змѣю нашелъ.
                                 Змѣя не укусила;
                                                     Не льзя.
                                                     Слезя,
                                           Ево просила,
                                           Прежалостно стѣня:
                       Пожалуй мужичокъ, пожалуй вынь меня!
                                 Мужикъ сей прозьбы не оставилъ,
                                 Змѣю отъ пагубы избавилъ,
                       Къ лютѣйшему врагу усердіе храня.
                       О щедрая душа! о мужъ благоразсудный!
                       А попросту, болванъ уродина пречудный!
                                                     Змѣю ты спасъ.
                                           На что? чтобъ жалить насъ.
                                           Змѣя шипитъ, и жало
                                           Высовываетъ вонъ;
                                           Трухнулъ гораздо онъ,
                                           И серце задрожало.
                       Змѣя бросастся яряся на нево,
                                           И за большую дружбу.
                       Стремится учинить ему большую службу.
                       Вертится мой мужикъ, всей силой, отъ тово,
                                                     Хлопочетъ,
                       И со змѣею въ судъ ийти онъ хочетъ.
                       Бѣжала тутъ лиса, и говоритъ имъ: я
                                                     Судья;
                                           Скажите братцы смѣло,
                                 О чемъ у васъ такой великой шумъ,
                                                     И ваше дѣло:
                       Я все перевершу, и приведу васъ въ умъ.
                       Мужикъ отвѣтствовалъ: мои тебѣ доводы,
                                 Что вынулъ я ее изъ подъ колоды,
                                           И пекся оживить,
                       Она меня, за то, печется умертвить.
                       Змѣя отвѣтствуетъ: я тамъ опочивала,
                       И въ страхѣ смертномъ я, тамъ лежа, не бывала,
                       Такъ будто онъ меня отъ смерти свободилъ,
                       Что отнялъ мой покой и дерзко разбудилъ.
                       Судья змѣѣ сказалъ, не высунь больше жала,
                       И прсжде покажи мнѣ то, какъ ты лежала;
                       Такъ я изъ етова полутче разберу,
                       И здѣлаю тобой, крестьянину кару.
                                 Впустилъ мужикъ туда змѣю обратно.
                       Судья змѣѣ сказалъ: опочивай приятно,
                                           А ты, дружечикъ мой,
                                                     Поди домой.
                                 Изъ канцеляріи, со смертна бою,
                                                     Мужикъ зоветъ
                                                     Лису съ собою,
                                           И говоритъ: мой свѣтъ!
                                           Поди ко мнѣ обѣдать,
                                           И куръ моихъ отвѣдать;
                                 За благодѣтель я твою,
                                           Впущу судью,
                       Въ мой курникъ: пѣтухи тамъ, куры и цыплята.
                                 Хотя мала тебѣ такая плата.
                       Чево достойна ты не льзя и говорить,
                       Да не чѣмъ больше мнѣ тебя благодарить.
                                 Пошла лисица съ нимъ, ей ето и нравно,
                       И не противенъ тотъ лисицѣ разговоръ:
                                 Наѣстся тамъ она преславно.
                                           Пришла къ нему на дворъ,
                       И въ курникъ: только лишъ вошла туда лисица,
                       Крестьянинъ говорилъ: дражайшій мой судья!
                                           Послушай ка сестрица,
                                           Голубушка моя,
                       Простися съ братцомъ ты, съ своимъ любезнымъ свѣтом!
                       А милость я твою усердно заплачу:
                       У насъ по деревнямъ безъ шубы ходятъ лѣтомъ;
                                 Такъ шубу я съ тебя содрать хочу;
                                 Теперь тепло; такъ я не виненъ въ етомъ.
                                           И взявъ обухъ
                       Онъ вынулъ изъ сестры однимъ ударомъ духъ.
  
                                           LIII.
                                           Олень.
  
                       Олени такъ какъ мы, животнаго же роду,
                                 Такую же имѣютъ моду,
                       Что пьютъ они, да пьютъ одну лишъ только воду:
                                 Къ рѣкѣ прибѣгъ испить олень.
                       Въ водѣ увидѣлъ онъ свою оленью тѣнь.
                                 И тму ногамъ онъ дѣлалъ пѣнь,
                       И говорилъ: судьбы и щедры всѣмъ и строги,
                                 Прекрасныя даны мнѣ роги,
                       И самы пакостны съ собой таскаю ноги.
                                 Песъ гончій текъ ему во слѣдъ;
                       Не хочетъ мой олень такихъ ссбѣ бесѣдъ,
                                 Бежитъ, не милъ ему сосѣдъ.
                       Въ минуту въ лѣсъ ушолъ онъ резвыми ногами:
                                 Въ лѣсу цепляется рогами,
                       И мѣдлитъ на бѣгу онъ етими врагами.
                                 Видна изъ басни суета,
                       Когда за лутчее почтется красота,
                                 Что лутча наша часть не та.
  
                                                     LIV.
                                           Собака и Воръ.
  
                       Старой обычай и давная мода,
                       Были бъ ворота всегда на крѣпи.
                       Въ домѣ, всегда, у приказнова рода,
                       Песъ, на часахъ, у воротъ на цѣпи.
                       Дворникъ забывшись не заперъ калитки;
                       Слѣдственно можно втереться во дворъ.
                       Въ вымыслахъ мудрыя остры и прытки:
                       Входитъ мудрецъ тутъ, а именно воръ.
                       Ластится, ластится льстецъ, ко собакѣ,
                       Бросилъ ей жирнова мяса кусокъ:
                       Песъ разсердясь закричалъ будто въ дракѣ:
                       Рвешся напрасно нахалъ, а не въ прокъ:
                       Воръ подкупити меня предпримаешъ,
                       Хочешъ прибраться ты къ нашимъ крохамъ
                       Вѣрна подарками пса не сломаешъ;
                       Я не повинна приказнымъ грѣхамъ.
                       Знаю сево я привѣтства причину;
                       В завтрѣ пожалуй, да въ день а не въ ночь,
                       Мясо снеси къ моему господину;
                       Онъ до подарковъ поболѣ охочъ.
  
                                 LV.
                                 Филлида.
  
                       Горько плакала Филлида,
                       Очи простирая въ понтъ,
                       Изъ ея въ которомъ вида
                       Скрылся вѣчно Демофонтъ.
  
                       Тѣ брега гдѣ съ ней простился,
                       Гдѣ любимъ онъ ею былъ,
                       Сей невѣрный позабылъ,
                       И назадъ не возвратился.
  
                       Много изъ любви забавы,
                       И веселія течетъ;
                       Но любовь лишая славы,
                       Часто бѣдствіе влечетъ,
                       Не ввѣряйте вы прекрасны,
                       Не подумая сердецъ:
                       Берегитесь на конецъ,
                       Какъ Филлида, быть нещастны.
  
                                 LVI.
                                 Комаръ.
  
                       Какой то нѣгдѣ шолъ обозъ:
                       Клячонка на гору тянулась,
                       Везла она тяжелой возъ,
                       И стала, больше не тронулась.
  
                       Сердясь какъ будто на жену,
                       Лишъ только больше погоняетъ,
                       Кричитъ извощикъ, ну, ну, ну,
                       И клячѣ палкой лѣнь пѣняетъ.
  
                       Ни съ мѣста конь; гора трудна,
                       Трудняй Извощикова клика,
                       А кляча возъ везетъ одна,
                       Поклажа на возу велика.
  
                       Въ нутри у клячи адской жаръ,
                       А на спинѣ морская пена,
                       А на возу сидитъ комаръ,
                       И мнитъ: горчай я клячѣ хрена.
  
                       Вся тягость мыслитъ отъ нево;
                       У комара вить есть догадка;
                       Сскочилъ онъ для ради тово,
                       И говоритъ, ступай лошадка.
  

Конецъ І Книги

  

ПРИТЧИ

КНИГА ВТОРАЯ.

                                           І.
                                           Терпѣніе.
  
                       Терпѣнье хорошо, объ етомъ я не спорю,
                       Нравоучителей ни съ кѣмъ я симъ не ссорю.
                                           Но мѣра есть во всемъ,
                                           Подобно какъ и въ немъ.
                       Былъ нѣкакой скупой, иль былъ домостроитель,
                       И за расходами подробный былъ смотритель:
                                           Имѣлъ онъ лошадь иль коня:
                       Какою шерстью, то едино для меня.
                       Буланая ль была, гнѣдая, иль иная
                                           Пусть лошадь будетъ вороная.
                       Случилось цѣлой день хозяину не ѣсть,
                       И было то ему не очень тяжко несть.
                       Умняе, мыслитъ онъ, я сталъ поживъ подолѣ.
                       Хоть лошадь я свою, сказалъ онъ, и люблю,
                       Но сѣна и овса я много тѣмъ гублю;
                       Ни сѣна ни овса не дамъ коню я болѣ.
                       А лѣтомъ я пущу гулять лошадку въ полѣ:
                       Я цѣлой день не ѣлъ, однако я вить живъ,
                       Пробыть безъ корму льзя, мой вымыселъ не лживъ:
                       Терпѣнье никогда не сокращаетъ вѣка,
                                           А лошадь крѣпче человѣка.
                       Постится лошадь день: живаль она? жива.
                       Збылися, говоритъ, збылись мои слова,
                       Изряденъ опытъ мой, изрядна и догадка.
                       Еще постится день: жива ль моя ложадка?
                                           Жива: я вѣдалъ то;
                                           И кормъ терять на что?
                       Постится день еще: хозяинъ тѣмъ доволенъ.
                       Скажите: живъ ли конь? конь живъ, да только боленъ.
                       Не можно, говоритъ, животному найтись,
                       Которо бы могло безъ скорби обойтись.
                       Постится день еще: легла лошадка въ стойлѣ,
                       Не мыслитъ болѣе о кормѣ, ни о пойлѣ.
                       Скажите: живъ ли конь? живъ но чудь дышитъ.
                       Не всяка, говоритъ, скорбь жизни насъ лишитъ.
                                           Конечно то припадки,
                                           Холодной лихорадки.
                       Постится день еще, и покидаетъ свѣтъ.
                       Скажите: живъ ли конь? коня ужъ больше нѣтъ.
                       Хозяинъ закричалъ, конюшему прегрозно:
                       Дай корму ты коню: теперь сударь ужъ позно.
  
                                                     II.
                                 Старикъ со своимъ Сыномъ и Оселъ.
  
                       Одинъ то такъ, другой то инако зоветъ;
                                 На свѣтѣ разны нравы,
                                 На свѣтѣ разны правы;
                       Но все ли то ловить, рѣкою что плыветъ.
                                           Кто хочетъ,
                                 Пускай хлопочетъ,
                                 Пускай хахочетъ,
                                 Хула не ядъ,
                       А безъ вины ни кто не попадется въ адъ:
                       Хулитель ко всему найдетъ себѣ привязку.
                       Я къ етому скажу старинную вамъ сказку:
                       Ни года, мѣсяца не помню, ни числа,
                                 Какъ велъ мужикъ дорогою осла.
                       Съ крестьяниномъ былъ сынъ, мальчишка лѣтъ десятка;
                                           Но то одна догадка;
                       Я въ зубы не смотрѣлъ: да я жъ не коновалъ,
                       И отъ роду въ такой я школѣ не бывалъ.
                                 Мужикъ былъ старъ и съ бородою:
                                           Съ какой? съ сѣдою.
                       Прохожій встрѣтившись смѣялся мужику,
                                           Какъ будто дураку,
                                 И говорилъ: идутъ пѣшками,
                       А есть у нихъ оселъ, ослы вы видно сами.
                                           Не празденъ сталъ оселъ,
                                 Крестьянинъ на нево полезъ и сѣлъ:
                       Безъ шпоръ крестьянинъ былъ, толкалъ осла пятами.
                       Прохожій встрѣтившись смѣялся мужику,
                                           Какъ будто дураку,
                                 И говорилъ: конечно братъ ты шуменъ
                                                     Или безуменъ;
                                           Самъ ѣдешъ ты верьхомъ,
                       А мальчика съ собой волочишъ ты пѣшкомъ.
                                           Мужикъ съ осла спустился,
                                 А мальчикъ на осла, и такъ и сякъ,
                                                     Не знаю какъ,
                                           Вскарабкался взмостился.
                       Прохожій встрѣтившись смѣялся мужику,
                                           Какъ будто дураку,
                                 И говорилъ: на глупость ето схоже,
                                           Мальчишка помоложе;
                       Такъ лучше онъ бы шелъ, когда бъ ты былъ уменъ,
                                 А ты бы ѣхалъ старой хренъ.
                                 Мужикъ осла еще навьютилъ,
                       И на нево себя и съ бородою взрютилъ,
                                           А парень таки тамъ:
                       Не будетъ ужъ теперь ни кто смѣяться намъ;
                       Ворчалъ мужикъ предвѣдавъ то сердечно:
                                                     Конечно,
                                           Я мышлю такъ и самъ,
                                 Ни кто смѣяться ужъ не станетъ;
                       Извѣстно то давно, что серце не обманетъ.
                       Прохожій встрѣтившись смѣялся мужику,
                                           Какъ будто дураку,
                       И говорилъ: старикъ и въ грѣхъ не ставитъ,
                                           Что такъ осла онъ давитъ,
                       А скоро сѣдока и третьяго прибавитъ.
                       Удачи нѣтъ: ни кто не хочетъ похвалить;
                       Не лутче ль на себя мужикъ осла взвалить?
  
                                                     III.
                                           Оселъ во львовой кожѣ.
  
                                 Оселъ одѣтый въ кожу львову,
                                           Надѣвъ обнову,
                                           Гордиться сталъ,
                       И будто Геркулесъ подъ оною блисталъ.
                       Да какъ сокровищи такія собираютъ?
                       Мнѣ сказано и львы какъ кошки умираютъ,
                                           И кожи съ нихъ здираютъ.
                                 Когда преставится свирѣпый левъ;
                                           Не страшенъ левій зѣвъ,
                                                     И гнѣвъ;
                       А противъ смерти нѣтъ на свѣтѣ обороны;
                       Лишъ только не такой по смерти львамъ обрядъ;
                                 Насъ черви какъ умремъ ядятъ,
                                           А львовъ ядятъ вороны.
                       Каковъ сталъ гордъ оселъ, на что о томъ болтать?
                                 Легохонько то можно испытать,
                                           Когда мы взглянемъ
                                                     На мужика,
                                           И почитати станемъ
                                           Мы въ немъ откупщика,
                       Который продавалъ подовыя на рынкѣ,
                                           Или у кобака,
                                                     И послѣ въ скрынкѣ
                       Богатства у него великая рѣка,
                       Или ясняй сказать, и Волга и Ока,
                                 Который всѣмъ тѣснитъ бока,
                                 И плаваетъ какъ муха въ крынкѣ,
                                 Въ пространномъ морѣ молока,
                       Или когда въ чести увидишъ дурака,
                                           Или въ чину урода,
                                           Изъ сама подла рода,
                       Котораго пахать произвела природа.
                                                     Ворчалъ,
                                                     Мичалъ,
                                                     Рычалъ,
                                                     Кричалъ,
                                           На всѣхъ сердился:
                       Великій Александръ толико не гордился.
                                           Таковъ сталъ нашъ оселъ:
                       Казалося ему что онъ судьею сѣлъ..
                                           Пошли поклоны, лѣсти,
                       И объ ослѣ всздѣ похвальны вѣсти:
                                                     Разнесся страхъ,
                       И все передъ осломъ земной лишъ только прахъ.
                                           Недѣли въ двѣ, поклоны
                                                     Передъ осломъ,
                       Не стали тысячи, да стали миліоны,
                                                     Числомъ:
                       А все изъ далѣка поклоны тѣ творятся;
                       Прогнѣвавшія льва не скоро помирятся;
                                 Такъ долгъ твердитъ уму:
                                 Не подходи къ нему.
                       Лисица говоритъ: хоть левъ и дюжъ дѣтина,
                       Однако вить и онъ такая же скотина;
                       Такъ можно подойти и милости искать:
                       А я то вѣдаю, какъ надобно ласкать.
                                 Пришла и милости просила,
                       До самыхъ до небѣсъ тварь подлу возносила,
                       Но вдругъ увидѣла, всѣ лѣсти тѣ пропѣвъ,
                                 Что то оселъ, не левъ:
                                 Лисица зароптала,
                       Что, вмѣсто льва, осла всемъ сердцемъ почитала,
  
  
                                                     IV.
                                           Безногой Солдатъ.
  
                       Солдатъ, которому въ войнѣ отшибли ноги,
                       Былъ отданъ въ монастырь, чтобъ тамъ кормить ево,
                                 А служки были строги,
                                 Для бѣднова сево.
                       Не могъ тамъ пищею нещастливый ласкаться,
                                 И жизни былъ не радъ.
                       Оставилъ монастырь безногой сей солдатъ:
                       Ногъ нѣтъ; поползъ, и сталъ онъ по миру таскаться.
                       Я дѣло самое преважное имѣлъ,
                       Желая чтобъ ни кто тогда не зашумѣлъ,
                       Весь мозгъ, колико я ево имѣю въ тѣлѣ,
                                 Былъ въ етомъ дѣлѣ,
                                 И голова была пуста:
                                 Солдатъ ползя съ пустымъ лукошкомъ,
                                           Ворчалъ передъ окошкомъ:
                       Дай милостинку кто мнѣ, для ради христа:
                                           Подайте ради бога:
                       Я цѣлый день не ѣлъ, и наступаетъ ночь.
                       Я злился и кричалъ: ползи негодной прочь,
                                 Куда лежитъ тебѣ дорога:
                       Давно тебѣ пора безногой умирать,
                       Ползи, и не мѣшай мнѣ въ шахматы играть.
                       Ворчалъ солдатъ еще, но ужъ не предо мною,
                       Передъ купеческой ворчалъ солдатъ женою.
                                           Я выглянулъ въ окно,
                                           Мнѣ стало то смѣшно,
                                           За что я сперьва злился,
                       И на безногова я смотря веселился:
                       Ийти ко всенощной была тогда пора,
                       Купецкая жена была уже стара,
                                           И очень богомольна,
                                 Была вдова и деньгами довольна;
                       Она съ покойникомъ въ подрядахъ кладъ нашла.
                                           Молиться пѣша шла;
                       Но не отъ бѣдности; да что колико можно,
                                           Жила она набожно:
                       Всѣ дни, ей, пятница была и середа,
                       И мяса въ десять лѣтъ не ѣла никогда:
                       Дни съ три уже не напивалась водки,
                                           А сверьхъ того всегда
                                           Перебирала чотки!
                                 Солдатъ и ей о пищѣ докучалъ,
                                           И тожъ ворчалъ:
                       Защекотило ей ево ворчанье въ ухѣ,
                       И жалокъ былъ солдатъ набожной сей старухѣ,
                       Прося чтобъ бѣдному полушку подала:
                       Заплакала вдова, и въ церьковь побрела.
                                 Работникъ цѣлой день копалъ изъ ряды,
                                           На огородѣ гряды,
                                 И встрѣтившись нещастному сему,
                       Что выработалъ онъ, все отдалъ то ему.
                       Съ ползущимъ воиномъ работникъ сей свидѣтель,
                       Въ какомъ презрѣніи прямая добродѣтель.
  
                                                     V.
                                           Подьяческая дочь.
  
                                                     Не ложно,
                                                     Что можко,
                                           Себя по виду обмануть,
                                 И тварью тварь почесть иною:
                                 Случилось нынѣ то со мною;
                                 Не на прямой попалъ я путь.
                       Кокетку видѣлъ я въ подьяческой бесѣдѣ,
                       У регистратора бывъ въ праздникъ на обѣдѣ,
                       Я самъ не вѣдаю, какъ я туда зашелъ,
                       А то еще чудняй, кокетку тутъ нашелъ:
                                           Кокетствовать не въ модѣ,
                                           Подьяческой породѣ.
                       И помнится ни гдѣ тово въ указахъ нѣтъ,
                                           Чтобъ имъ носить корнетъ:
                       Льзя имъ чепецъ носить: треухъ, а по приволью,
                                           И шапку иногда соболью:
                       Къ уборамъ едакимъ приказныхъ женщинъ лопъ:
                       И можно имъ носить кумачну тѣлогрѣю,
                                           Отъ самыхъ пятъ по шею;
                       А на етой корнетъ и флеровой салопъ.
                       По благородному она всю рѣчь варила,
                       Новоманерными словами говорила:
                       Казалося что въ ней была господска кровь:
                       То фрукты у нее, что въ подлости морковь.
                       Тутъ сидя не пила ни кислыхъ щей ни квасу:
                       И спрашивала, гдѣ промыслить ананасу.
                       Кавришки сахарной кусочки клала въ ротъ,
                                 И знала то что ето цуккербротъ.
                       По модѣ нынѣшней не къ стати все болтала,
                                                     Не къ стати хахотала.
                                           Играть хотѣла и въ трисетъ,
                                                     Да троекъ нѣтъ;
                       Подьячія изъ картъ тѣ карты выбираютъ;
                       Понеже ни въ трисетъ ни въ ломберъ не играютъ.
                       Нахлюставшись писцы о взяткахъ стали врать,
                       И что де подлсжитъ за трудъ и кожу драть,
                                                     Не только брать:
                       За то ругаютъ насъ, да ето намъ издѣвка:
                                           При сихъ словахъ вздохнула дѣвка,
                                                     Во всю дѣвичью мочь,
                                           И отошла зардѣвшись прочь.
                                           Она подьяческая дочь:
                       Блаженной памяти ея родитель грѣшенъ;
                                           За взятки онъ повѣшенъ;
                                           До взятокъ былъ охочъ;
                                           И грабилъ день и ночь.
                       Животъ ево остался весь на рынкѣ;
                       Однако деньги всѣ осталися ей въ скрынкѣ.
  
                                           VI.
                                           Болванъ.
  
                                 Былъ выбранъ нѣкто въ Боги:
                       Имѣлъ онъ голову, имѣлъ онъ руки, ноги,
                                           И станъ;
                       Лишъ не было ума на полполушку,
                       И деревянную имѣлъ онъ душку:
                                 Былъ идолъ, по просту болванъ:
                       И зачали болвану всѣ молиться,
                                 Слезами предъ болваномъ литься,
                                           И въ перси бить:
                       Кричатъ: потщися намъ, потщися пособить!
                       Всякъ помощи великой чаетъ:
                                           Болванъ тово
                       Не примѣчаетъ,
                                           И ничево
                       Не отвѣчаетъ:
                       Не слушаетъ болванъ рѣчей ни отъ ково,
                       Не смотритъ какъ жрецы машны искусно славятъ.
                                 Передъ ево пришедшихъ олтари,
                                           И деньги грабятъ,
                       Такимъ подобіемъ, какимъ, секретари,
                       Въ Приказѣ,
                       Подъ несмотреніемъ несмысленныхъ судей,
                       Збираютъ подати въ карманъ себѣ съ людей,
                       Не помня, что о томъ написано въ указѣ.
                       Потратя множество и злата и сребра,
                       И не видавъ себѣ молебщики добра,
                       Престали кланяться уроду,
                                 И бросили болвана въ воду,
                       Сказавъ: не отвращалъ отъ насъ ты зла:
                       Не могъ ко щастію ты намъ пути отверсти!
                       Не будетъ отъ тебя, какъ будто отъ козла,
                       Ни молока ни шерсти.
  
                                           VII.
                                           Одноколка.
  
                       Отцы сей Притчи вы не забывайте,
                                 Рабятамъ воли не давайте.
                       Какой то былъ въ деревнѣ дворянинъ,
                                 У дворянина сынъ:
                       Мальчишка былъ изнѣженъ,
                                 Резвиться былъ прилѣженъ,
                       Не знаетъ онъ аза,
                       Въ глаза,
             И что гроза,
                                 И что лоза,
                       И что слова которы дѣтямъ колки.
                       Родитель резвости дитятины сносилъ.
                       Дитя просилъ,
                       Поѣздить, нѣкогда, у тяти одноколки,
                                 А править самъ хотѣлъ:
                       И выпросивъ ее, кататься полетѣлъ:
             Едва конемъ мальчишка правитъ,
                                 Свиней собакъ и кошекъ давитъ.
                       Мяученье, лай, визгъ во всей деревнѣ той,
                       Во всей деревнѣ шумъ. Кричатъ ему: постой,
                       На право, въ лѣво, прямо;
                                 Однако конь, упрямо,
                                 Какъ хочетъ такъ бѣжитъ,
                       И какъ изволитъ скачетъ.
                                 Мальчишка плачетъ,
                                 Мальчишка мой дрожитъ,
                                 Дитя мое визжитъ,
                       Въ дитяти сердце ноетъ,
                                           Мальчишка воетъ,
                       И возжи, не учивъ онъ кучерскихъ наукъ,
                       Пустилъ изъ рукъ,
                                           А конь, оттоле,
                       Бѣжитъ на чисто поле.
                                           Мальчишка мой, стѣня,
                       Не держитъ ужъ коня,
                       Конь быстръ, имѣетъ онъ копыты не лѣнивы,
                       Съ колесами, пахать по хлебу жолты нивы.
                                                     Конь былъ нахалъ,
                       И нивы онъ своимъ узоромъ распахалъ,
                                 Давъ нивамъ рыцарскую сѣчу.
                       Попалася потомъ гора коню на встрѣчу,
                       Глубокой подъ горой былъ долъ и темной лѣсъ:
                                           Летитъ мое дитя съ небесъ,
                       Раздулась у коня со гривой хвостъ и холка:
                       Прости лошадушка, дитя и одноколка.
  
                                           VIII.
                                 Дельфинъ и Невѣжа хвастунъ.
  
                       Когда бъ невѣжи то побольше разбирали,
                       Какъ должно говорить; они бы меньше врали.
                                           Какой то человѣкъ.
                                           Въ какомъ то морѣ тонетъ,
                                           Окончевастъ вѣкъ,
                                                     Кричитъ и стонетъ.
                                           Сплетенъ такой расказъ,
                       Что будто жестоко Дельфины любятъ насъ:
                       Немножко должно мнѣ теперь полицемѣрить,
                       Расказу етому и я хочу повѣрить:.
                                                     Хочу;
                       Я пошлины за то въ казну не заплачу.
                                 Дельфинъ стенящаго спасаетъ,
                                 И на спину къ себѣ бросастъ:
                       Мой всадникъ по морю гуляетъ на конѣ.
                                           Скажи ты мнѣ,
                                 Въ какой родился ты странѣ,
                       Дельфинъ ево спросилъ: мой всадникъ отвѣчаетъ:
                       Родился тамо я, а тамъ и тамъ бывалъ,
                       Что вѣдомо ему, тово не забывалъ,
                       И Географіи Дельфина научаетъ.
                       Дельфинъ ево спросилъ: въ Москвѣ бывалъ ли ты,
                       Во обиталищи дѣвичей красоты?
                       Въ расказы всадникъ мой гораздо углубился,
                                           Москвы не зналъ,
                       Однако о Москвѣ вздыхая вспоминалъ,
                       И говоритъ: онъ тамъ со многими любился.
                       Дельфинъ ево спросилъ: извѣстна ли тебѣ
                       Въ россіи Волга? да, я щастья тамъ и болѣ
                                           Въ любви имѣлъ себѣ.
                                           Цвѣтовъ колико въ полѣ,
                                                     Толико тамъ
                                                     Прекрасныхъ дамъ.
                                 Москвы сей городъ больше вдвое,
                                           А можетъ быть и втрое.
                                                     На тѣ слова
                       Дельфинъ отвѣтствуетъ проворному дѣтинѣ:
                       А етотъ городъ, ты со мной въ которомъ нынѣ.
                       Въ которомъ путаетъ безмозгла голова,
                                           И волги больше вдвое,
                                           А можетъ быть и втрое,
                                           А во стѣнахъ сихъ мѣстъ
                       Толико много дамъ, колико въ небѣ звѣздъ.
                       Собросилъ со спины Дельфинъ сево дѣтину,
                                           И говорилъ еще:
                                           Я спасъ тебя вотщѣ;
                       Мы возимъ на себѣ людей, а не скотину.
                       
  
                                                     ІХ.
                                           Волкъ и Собака.
  
                       Приятняй города гораздо лѣтомъ лѣсъ.
                       Въ прекрасны Майски дни былъ тамъ нежирный песъ:
                                           А я не знаю прямо,
                                           Прогуливался ль тамо,
                                           Иль пищи онъ искалъ;
                                           Хотя въ лѣсу и густо;
                       Захочется ль гулять когда въ желудкѣ пусто?
                       Насилу ноги песъ отъ голоду таскалъ;
                       Конечно пищею онъ тамъ себѣ ласкалъ:
                                 Не много надобно на ето толку;
                                 Однако дождался песъ новыхъ бѣдъ,
                                           Достался на обѣдъ
                                           Онъ самъ, голодну волку:
                       Пришелъ собакѣ той изъ свѣта вонъ отъѣздъ.
                                           Хоть песъ не жиренъ,
                                 Однако волкъ и кости ѣстъ.
                       Собака знаетъ то, что волкъ не смиренъ,
                                 И что изрядной онъ солдатъ,
                                           И что хоть онъ безъ латъ,
                                           Когда надуетъ губу,
                       Не скоро прокусить ево удобно шубу.
                                 Пса волкъ привѣтствуетъ: здорово сватъ:
                                           Не хочешъ ли ты, братъ,
                       Барахтаться со мной, и силъ моихъ отвѣдать?
                       Поймалъ собаку волкъ, и хочетъ пообѣдать.
                       Собака говоритъ: пусти меня домой,
                       И называется она ему кумой,
                       Любезной куманекъ, пусти сударикъ мой,
                                 Пусти меня домой:
                                           Изволь послушать,
                       Пусти меня и дай еще ты мнѣ покушать!
                                 Въ дому у насъ великой будетъ пиръ,
                                           Сберстся къ намъ весь миръ:
                       Такъ я остатками стола поразжирѣю,
                                 И куманьку на кушанье созрѣю.
                                           Приди ты послѣ къ намъ,
                                           А я живу вотъ тамъ.
                       Песъ правду говоритъ, волкъ ето видитъ самъ.
                       Поѣхала домой кума, оставивъ куму
                                           Надежду и веселу думу.
                       По времени тамъ онъ стучался у воротъ;
                       Но дѣло то пошло совсѣмъ на оборотъ;
                                           Воротникъ былъ въ три пуда
                                                     Песъ;
                                           Тяжелъ тотъ волку вѣсъ;
                                           Боялся волкъ мой худа,
                       И утекалъ оттоль, большою рысью, въ лѣсъ.
  
  
                                                     Х.
                                           Два Скупыя.
  
                       Два друга выдавать монеты были тупы,
                                 А попросту гораздо были скупы,
                       И говорили такъ: вить деньги не вредятъ,
                                           Хоть ихъ и не ядятъ:
                       Науки и умы мѣшковъ не побѣдятъ.
                                 Систему ету я и самъ приемлю.
                       Зарылъ одинъ изъ нихъ червонцовъ кучу въ землю,
                       Другой увѣдалъ то; такъ дѣло шло на ладъ,
                                                     Сыскати кладъ:
                                           Порыть лишъ только смѣло;
                                 Хотя безсовѣстно то дѣло;
                       Однако въ воровствѣ утѣха есть и сласть,
                       А совѣсть у скупыхъ со всѣмъ другою статью:
                                 Лежитъ она въ мѣшкахъ и за печатью.
                                           Ограбить и окрасть,
                                           У нихъ геройска страсть.
                       Пускай безчестно то, пускай немилосердо,
                       И для ради тово хранится совѣсть твердо.
                                           У таковыхъ людсй:
                                           Они и спятъ на ней.
                                 Червонцы скаредъ мой повыбрилъ,
                                 И дружке золото подтибрилъ,
                                 А тотъ ево подозрѣвалъ,
                       Обычай вѣдая наперстниковъ подробно;
                                 Съ нимъ купно прежде воровалъ
                                           Онъ самъ, подобно,
                       И говорилъ ему, я взавтрѣ расточу,
                       Оставша золота другую половину,
                       Когда погибшава обратно нс подвину:
                       А естьли я свои червонцы возврачу;
                                 Я инде ихъ заколочу,
                                           И скрою,
                       И со оставшими я, тамъ то, ихъ зарою:
                                 Вотъ такъ то здѣлать я хочу.
                       Оскалилъ и на тѣ червонцы смрадникъ зубы,
                                           И лижетъ губы,
                       И мнитъ: такъ я тебя не едакъ поучу:
                       Я кучку у тебя и ету ухвачу.
                                           Украдены обратно
                                           Зарылъ червонцы онъ,
                                           А тотъ ихъ вырылъ вонъ,
                       И говорилъ ему: рой яму ты стократно;
                       Однако вѣрь ты мнѣ, не збудется твой сонъ,
                       И что хотя ты всю вссленную изрыщешъ.
                       Напредки моего и шелега не сыщешъ.
  
                                           XI.
                       Черепаха.
  
                       Болтаньемъ мы добра во вѣки не найдемъ,
                       И часто только имъ мы въ пагубу идемъ.
                                 Намѣрилася черепаха,
                                 Изъ царства русскова зѣвать:
                                 Въ пути себѣ не видя страха,
                                 Въ Парижѣ хочетъ побывать.
                                 Не говоритъ уже по Русски,
                                 И вретъ и бредитъ по Французски.
                       Съ ней больше о Руси ни кто не говори,
                                 И только сто ври:
                                 Парижъ, Верзалья, Тюльери.
                       Ее всегдашнія о Франціи погудки,
                       И путешествіе увѣдали двѣ утки,
                       И говорятъ ей такъ: въ пути тебѣ потѣть;
                       Не лутче ли въ Парижъ, мадамъ, тебѣ летѣть,
                                 А мы тебѣ летѣть поможемъ:
                       Ты знаешъ: черепахъ конечно мы не гложемъ,
                       И не для нашей ты родилася яды;
                       Такъ мы не здѣлаемъ, мадамъ, тебѣ бѣды,
                       А намъ во Францію извѣстны всѣ слѣды.
                                 Согласна съ ними черепаха,
                                           И стала птаха;
                                 Да какъ она летитъ? а вотъ:
                                 Ей утки дали палку въ ротъ,
                                           И понесли ту палку,
                       Подобно какъ порчезъ иль нѣкую качалку,
                       И говорятъ: молчи, лети и домъ неси;
                                 Но пташичка не помолчала,
                                           И закричала:
                       Превосходительство мое на небеси.
                       Но только лишъ уста свои разверзла птаха,
                       Оторвалась она: летѣла къ верьху птаха,
                                           А къ низу черепаха.
                       Изъ спаленки своей шага не выходя,
                       Летѣла въ облака, и небо находя;
                       Но отъ нескромности, свои разшибла латы.
                                           Носъ, рыло и палаты.
  
                                                     XII.
                                           Олень и Лошадь.
  
                       Опасно мѣстію такой себя ласкать,
                       Которой больше льзя нещастія сыскать.
                                 Съ оленемъ конь имѣлъ войну кроваву.
                       Оленю удалось побѣдоносца славу
                                           И лавры получить,
                       А именно коня гораздо проучить.
                       Возносится олень удачною судьбою,
                       Подобно какъ буянъ удачною борьбою,
                                 Или удачею кулачна бою,
                                           Иль будто Ахиллесъ,
                                           Какъ онъ убилъ Гектора.
                                 Отъ гордости олень изъ кожи лѣзъ.
                       Такая то была на чистомъ полѣ ссора,
                                           Съ оленемъ у коня.
                       А конь мой мнитъ: пускай олень побилъ меня.
                                              Я ету шутку,
                                           Оленю отшучу.
                                              И отплачу,
                                           Имѣетъ конь догадку,
                                           И ищетъ сѣдока.
                       Сыскалъ, подставилъ конь и спину и бока:
                       Взнуздалъ сѣдокъ коня и осѣдлалъ лошадку,
                                 А конь ему скакать велитъ,
                                 Оленя обрести сулитъ,
                       И полной мѣстію духъ конской веселитъ.
                                 Сѣдокъ ружье имѣетъ,
                                           Стрѣлять умѣетъ.
                       Исполнилося то чево мой конь хотѣлъ,
                                 Сѣдокъ оленя налетѣлъ,
                                           И въ цѣль намѣря,
                                 Подцапалъ онъ рогата звѣря,
                       Побѣду одержавъ конекъ домой спѣшитъ;
                       Однако онъ къ уздѣ крѣпохонько пришитъ.
                       Лошадку гладятъ и ласкаютъ;
                       Однако ужъ коня домой не отпускаютъ,
                       И за узду ево куда хотятъ таскаютъ.
                                           Конишка мой въ ярмѣ,
                                           Конечикъ мой на стойлѣ,
                                           А по просту въ тюрьмѣ,
                       Хоть нужды нѣтъ ему ни въ кормѣ и ни въ пойлѣ.
                       Стрѣлокъ лошадкина соперника убилъ,
                       А конь сей мѣстію свободу погубилъ,
                       И только подъ сѣдломъ, хозяина, поскачетъ,
                       О прежней вольности воспомнитъ и заплачетъ.
  
                                                     ХІІІ.
                                           Мужикъ и Кляча.
  
                                           Имѣя умъ,
                                           И много думъ,
                                           Природу мы поносимъ,
                       Когда о таковыхъ дѣлахъ мы Бога просимъ
                       И дѣлаемъ молитвой шумъ,
                       Помоществуемъ тщась быти небесами,
                       Какія мы дѣла исполнить можемъ сами.
                       Везла тяжелой кляча возъ,
                                 Мужикъ на ней возилъ навозъ,
                       Клячонка съ силою везетъ товаръ союзно;
                                 Однако на возу гораздо грузно,
                                           А по дорогѣ грязь.
                                           Мужикъ ярясь,
                                 Рукою дѣлаетъ размахи,
                                 И палкою дастъ лошадкѣ шахи.
                       Конь мучится, и кровь течетъ изъ конскихъ латъ.
                       Шахалъ, шахалъ мужикъ, и далъ лошадкѣ матъ.
                                 Онъ руки къ небу воздѣваетъ,
                                 И Геркулеса призываетъ:
                       Великій Геркулесъ возри ты къ сей странѣ,
                       И помоги навозъ ты клячѣ везть и мнѣ!
                       Кричитъ мужикъ и кланяется въ ноги,
                                 Валяяся въ грязи среди дороги.
                                           Низшелъ тотчасъ
                       Съ Олимпа гласъ:
                       Навозу никогда, дуракъ, не возятъ Боги;.
                                           Однако я
                                           Твой возъ подвину:
                                           Сними, свинья,
                                 Съ телеги грузу половину.
                                           Исполнилъ то мужикъ,
                                           Работая и плача.
                                           Прошелъ мужичій крикъ,
                       И потащила возъ умученная кляча.
  
                                                     ХIV.
                                           Олень и дочь ево.
  
                                 Не хвастай рыцарь мочью,
                                           Вздымая усъ,
                       И бредь, не намъ, себѣ объ етомъ ночью,
                                           Когда ты трусъ.
                       Оленька нѣкогда родителя спросила:
                       Скажи, мнѣ батюшка, на что оленю сила,
                                           И столько рогъ;
                       Коль только отъ однихъ ему спасенье ногъ?
                                 Когда увидишъ ты собаку,
                                           Начни съ ней драку;
                                           Почто тебѣ дрожать,
                                                И прочь бѣжать?
                       Олень отвѣтствуетъ: то правда, мнѣ и стыдно,
                                 Что храбрости моей не видно,
                                 И часто размышлялъ я такъ:
                                           Иль я дуракъ,
                       Зубатъ и я, да яжъ еще рога имѣю:
                       Ногъ столькожъ и у.пса, коль я считать умѣю:
                                           И нѣтъ у пса копытъ;
                                 Такъ ето мнѣ немалой стыдъ,
                       Что бѣгаю прочь я и драться съ нимъ не смѣю.
                                 Собачей сынъ ты песъ:
                       Такъ бѣгай отъ меня на предки самъ ты въ лѣсъ.
                                 Не думай ты что я теленокъ;
                       Или что честь моя лишъ только отъ коленокъ.
                       Бездѣльникъ сукинъ сынъ! такія ли рога,
                                 Не поразятъ камолова врага?
                       Не уступлю я впредь тебѣ ни двухъ ступеней:
                       Не станешъ больше ты въ лѣса гонять оленей.
                       Я больше отъ тебя не изогну коленей;
                       Но слова, дочка, я здержати не могу:
                       Услышу только лай, забудусь и бѣгу.
                       
                                                     ХV.
                                           Есопъ и Буянъ.
  
                       Беспутной человѣкъ въ Есопа бросилъ камень,
                       Хотя ему Есопъ не здѣлалъ ни чево:
                       Беспутства, младости и глупости то пламень.
                       Бываетъ и у насъ буянство таково.
                                           Буянъ, старинный петиметеръ;
                                 Лишъ только въ немъ инова роду вѣтеръ.
                                           По модѣ куромша, Зефиръ,
                                 И любитъ онъ спокойствіе и миръ.
                       Старинной куромша Борею веѣмъ подобснъ;
                                           Бурлитъ, свиститъ, и злобенъ.
                       Благоуханенъ самъ любовный вѣтерокъ,
                                           Благоуханной розы ищетъ.
                                           Другой, къ возлюбленной на срокъ
                                              На иноходцѣ рыщетъ,
                       И точно какъ Борей оретъ и свищетъ.
                                 Мнѣ мнится не Персей ли онъ,
                                    А путь великой въ маломъ
                       На одноколкѣ тотъ, и будто Аполлонъ,
                                           Лишъ только съ опахаломъ.
                                              Нѣтъ, ето купидонъ,
                                              Ко Психѣ ѣдетъ онъ.
                       А тотъ летитъ конечно не въ бесѣду,
                       Летитъ избавить Андромеду.
                                           А мой Персей,
                                     Безвиннова обидитъ,
                                 И глупости своей не видитъ,
                                 Приятности имѣя въ ней.
                       Есопъ ему копѣйку давъ: за трудъ тебѣ заплата,
                                           Сказалъ,
                                           И указалъ
                       Ему бояринъ на улицѣ богата,
                                 И говорилъ: швыркни въ нево;
                       Онъ дастъ тебѣ побольше моево.
  
                                           ХVI.
                                           Обѣщаніе.
  
                       Сулить и не держати слова,
                                 Исторія не нова,
                                 Кто едакъ посулитъ,
                       Тотъ суетой меня надеждой веселитъ:
                       Открытымъ образомъ, безстыдно, лицемѣритъ.
                                 А на конецъ ему ни кто не вѣритъ.
                                           И даже ни чево
                                           На свѣтѣ нѣтъ ево.
                       Какой то человѣкъ во время бури въ морѣ,
                       Когда скончается не пагубой то горе,
                       На жертву посулилъ десятка два воловъ:
                       Но естьли жертва вся отъ сихъ лишъ только словъ;
                       Такъ можно посулить полсотни и слоновъ.
                                           Отъ бури онъ избавленъ,
                                           И жертвовать оставленъ;
                       Однако ни овцы на жертву не даетъ,
                       И прежней пѣеенки онъ больше не поетъ.
                                 Морскія вѣтры усмирѣли,
                                           И больше не ворчатъ,
                       А жертвенны волы гораздо разжирѣли.,
                                           Они же и мичатъ.
                                                Конечно боги,
                       Противъ сего срамца, по правдѣ стали строги,
                                 И объявить ему послали сонъ,
                                           Что сыщетъ онъ.
                                 Вотъ тамъ и тамъ, подъ нѣкою осиной,
                       Котора такова и такова то миной,
                                           Червонцовъ миліонъ.
                                                Найти награду,
                                 Идетъ посульщикъ мой ко кладу.
                                           Но что онъ тамъ нашелъ?
                                           Къ разбойникамъ зашелъ.
                       Разбойники ево въ минуту изловили,
                                 Ограбили и удавили.
                       Осина отъ того листочки шевелитъ,
                       Всегда въ качаніи листки ее бываютъ,
                                 Хотя Зефиры почиваютъ.
                                 Но что осина намъ велитъ,
                                           И что осина намъ вѣщаетъ?
                       Безъ исполненія бездѣльникъ обѣщаетъ.
  
                                                     XVII.
                                           Орлиха, Веприха и Кошка.
  
                       Гнездо на деревѣ свила въ дуплѣ орлиха,
                                 Въ низу гнездо имѣла тутъ веприха,
                                                А посреди,
                                           Гнездо имѣла кошка.
                                           Гнездо напереди,
                                                Да позади,
                                                Да посреди;
                                           Такъ стало три лукошка.
                                           Птенцы въ лукошкахъ тѣхъ,
                       А у птенцовъ и матки тутъ у всѣхъ.
                                           Не ѣла съ роду кошка,
                                                Ни орлятъ,
                                                Ни вепрятъ;
                                           Такъ вышедъ изъ лукошка,
                                                Орлихѣ говоритъ:
                       Не отлучайся ты; веприха поморитъ
                                           Твоихъ орлятокъ.
                                 А послѣ то жъ веприхѣ говоритъ:
                       Не отлучайся ты; орлиха поморитъ
                                           Твоихъ вепрятокъ.
                                 Присягою обѣимъ утвердивъ,
                                           Что сей доносъ нелживъ.
                                           Другъ друга устрашася,
                                           Не выходили матки вонъ;
                       Но живота отъ голоду лишася,
                       Птенцовъ оставили безъ оборокъ,
                                                А кошка,
                                                Орлятъ,
                                                Вепрятъ,
                                           Достала два лукошка.
                                 Читатель! памятуй, сударь,
                       Что пакастной смутникъ, негоднѣйшая тварь.
  
                                                     XVIII.
                                           Молодой Сатиръ.
  
                                 Иззябъ младой Сатиръ,
                                 И мнитъ оставить миръ;
                       Не льзя съ морозомъ издѣваться.
                       Куда отъ стужи той дѣваться?
                                           Дрожитъ,
                                           Нѣжитъ,
                                 И какъ безумной рыщетъ,
                                 Согрѣться мѣста ищетъ,
                                 Найти себѣ наслѣгъ,
                                 И къ шалашу прибѣгъ.
                       Тутъ жилъ пастухъ; и сталъ пастухъ Сатира грѣти,
                                           Сталъ руки отдувать,
                                           Сатиръ мой сталъ зѣвать:
                                 Не мыслитъ больше умерети.
                       И вмѣсто что бы жизнь морозу въ жертву несть,
                                           Себя погибшимъ числить,
                                           О жизни сталъ онъ мыслить,
                                           И захотѣлъ онъ ѣсть.
                       Когдабъ онъ ѣсть хотѣлъ по смерти, былобъ чудо,
                                           А ето ничево.
                                           Тотъ подчивалъ ево,
                                           Далъ корму своево,
                       И каши положилъ Сатиру онъ на блюдо.
                                 Что дѣлать? каша горяча,
                                           И сжется какъ свѣча.
                                           Пастухъ на блюдо дуетъ,
                       И кашу ложкою въ уста Сатиру суетъ.
                                           Сказалъ Сатиръ мича:
                                                Прошелъ мой голодъ;
                                           Пора теперь домой
                                           Прости хозяинъ мой.
                                           Я смышлю, хоть и молодъ,
                       Что страшны тѣ уста, въ которыхъ жаръ и холодъ.
  
                                           ХІХ.
                                           Раненой.
  
                       Есть люди, кои такъ себѣ самимъ
                                 Необычайно лицемѣрятъ,
                                 Что ясной истиннѣ не вѣрятъ,
                       Какъ ихъ ни увѣряй, и что ни скажешъ имъ,
                       И что еще чудняй ни чувствіямъ своимъ.
                       Не басню я скажу, исторію открою.
                                 И притчу изъ нее сострою.
                                 Когда Полтавска брань была,
                       И збили Шведовъ мы и съ мѣста и съ дороги
                       Судьбина воину нещастье навела:
                                 Пробили тамъ изъ насъ кому то ноги.
                                           Пришелъ, по брани той.
                                           Къ нему знакомой въ гости,
                                 И говоритъ ему: приятель мой,
                       Я слышалъ, у тебя въ рукахъ пробиты кости.
                                 Въ ногахъ, отвѣтствовалъ больной.
                                           Въ рукахъ, я знаю прямо,
                                           И слышалъ тамъ и тамо.
                       Больной отвѣтствовалъ: мнѣ лутче можно знать,
                       И руку сталъ рукой въ увѣрку поминать.
                                 Не вѣрится тому: я знаю прямо,
                                           И слышалъ тамъ и тамо.
                       Тотъ руки оголилъ, и обѣ показалъ,
                                           А тотъ ему сказалъ:
                       Во всемъ такъ войскѣ рѣчь, а я не лицемѣрю,
                       И на прямки скажу, что я тебѣ не вѣрю.
  
                                                     XX.
                                           Лисица и Терновной кустъ.
  
                                           Стоялъ терновной кустъ.
                                 Лиса машенничать обыкла,
                                           И въ плутни вникла:
                       Науку воровства всю знаетъ наизустъ,
                                           Какъ сынъ собачій,
                                           Науку о крючкахъ,
                                 А попросту безсовѣстной подьячій.
                       Лисицѣ ягоды прелестны на сучкахъ,
                       И дѣлаетъ она въ терновникъ лапой хватки,
                       Подобно какъ писецъ примается за взятки.
                                                Терновной кустъ,
                                 Какъ ягодой, такъ шильемъ густъ,
                                 И колится; лиса ярится,
                       Что промыселъ ее безъ добычи варится.
                       Лисица говоритъ терновнику: злодѣй!
                       Всѣ лапы искололъ во злобѣ ты своей.
                       Терновникъ отвѣчалъ: бранись какъ ты изволишъ:
                       Не я тебя колю, сама -- ты колишъ.
                       Читатель! знаешъ ли къ чему мои слова?
                       Каковъ терновной кустъ, Сатира такова.
  
                                                     XXI.
                                           Кобель и Сука.
  
                       У кобеля взяла, лля нужды, сука ларь.
                                 Просила такъ: пожалуй, государь,
                                           Пусти меня въ нево, на время,
                                           Поколь мое пройдетъ беремя,
                                                А самъ ты выйди вонъ.
                                                Не грубіянъ былъ онъ:
                                                     Она брюхата;
                                                Къ ее услугамъ хата.
                                           Почтенье къ дамамъ онъ имѣлъ,
                       И какъ на свѣтѣ жить, онъ ето разумѣлъ.
                       Благополучно тутъ на свѣтъ пошли щенятки,
                                           И ползуютъ рабятки;
                                 Пора квартеру покидать;
                       Да проситъ и она, и сыновья, и дочки,
                                           У кобеля, отсрочки;
                       Учтивый кавалеръ отсрочку долженъ дать.
                       Еще, еще, и такъ давно прошло беремя:
                       Стоялицѣ съѣзжать давно съ квартеры время.
                       Вздурили на конецъ отсрочкою ево.
                       Ступайте, говоритъ, изъ дома моево.
                       А сука ужъ не такъ хозяина встрѣчаетъ,
                       И на прямки ему, не выйду, отвѣчаетъ:
                                           Поди ты прочь,
                                           А мнѣ отсрочь,
                                 И помни, позабывъ пустыя враки,
                       Что стали ужъ мои щенки теперь собаки.
  
                                                XXII.
                                           Левъ и Оселъ.
  
                       Тщеславный, хвастуя, устами устрашаетъ,
                       И серце только тѣмъ въ удачѣ утѣшаетъ:
                                 Герой себя дѣлами украшаетъ,
                                           Побѣдой возвышаетъ.
                                 Левъ нѣкогда звѣрей хотѣлъ пужать,
                                           Принудить ихъ дрожать,
                                           И изъ лѣсу бѣжать,
                                      Чтобъ было ихъ найти удобно,
                                 И приказалъ ослу кричати злобно.
                       Трусливъ оселъ, когда дерется иль молчитъ,
                                 И очень яростенъ, когда кричитъ:
                       Тогда онъ храбростью подобенъ Ахиллееу.
                       Надулся мой оселъ и сталъ оселъ мой гордъ,
                                           Кричитъ какъ чортъ,
                       И крикомъ гонитъ вонъ звѣрей оселъ изъ лѣсу.
                       Такова не было тамъ страха никогда.
                       Львовъ кончился обѣдъ. Или мой крикъ напрасенъ,
                       Льву витязь говорилъ? довольно ль я ужасенъ?
                                 Мнѣ мнится то что я и льву опасенъ.
                       А левъ отвѣтствовалъ ему на ето: да:
                       Клянусь тебѣ дружокъ я такъ, колико честенъ,
                       Что естьли бъ не былъ ты толико мнѣ извѣстенъ;
                       Страшился бы Самсонъ и я тебя тогда.
  
                                                     XXIII.
                                           Два Крадуна.
  
                       Два были молодца, и оба крадуны.
                                           Они ища себѣ припаса,
                                 У повара подтибрили часть мяса:
                                           А повара не калдуны;
                       Который виноватъ дѣтина, знать не можно.
                       Они подьяческимъ божились образцомъ,
                       И запираяся стояли крѣпко въ томъ,
                                           Что ето ложно.
                       Свидѣтель Богъ тому что мяса я не кралъ,
                       Одинъ божится такъ, и присягнуть я смѣю,,
                       Свидѣтель Богъ тому, я мяса не имѣю,
                       Другой божился такъ. Одинъ то мясо кралъ,
                                           Другой покражу бралъ;
                                 Однако насъ признаться совѣсть нудитъ,
                                      Что Богъ не по крючкамъ насъ судитъ.
                                      Крючками какъ ни говорить,
                                      Не можно клятвы разорить;
                                           Божба не въ словѣ,
                                      Въ какой бы ни была обновѣ,
                                           И кто клянется такъ,
                       Не можетъ совѣстнымъ назваться онъ никакъ.
  
                                           XXIV.
                                      Волки и Овцы.
  
                       Не вѣрь безчестнаго ты миру никогда,
                       И чти врагомъ себѣ злодѣя завсегда.
                       Съ волками много лѣтъ въ побранкѣ овцы жили:
                                           Съ волками, наконецъ,
                                 Установленъ миръ вѣчный у овецъ.
                       А овцы имъ собакъ закладомъ положили.
                       Одной овцѣ волкъ братъ, той дядя, той отецъ
                       Владычествуетъ вѣкъ у нихъ Астреи въ полѣ,
                       И сторожи овцамъ не надобны ужъ болѣ.
                       Перемѣнился нравъ и волчье естество.
                                 А волки давъ овцамъ отраду,
                                           Текутъ ко стаду,
                                 На мирно торжество.
                       Не будетъ отъ волковъ овцамъ худыхъ судьбинокъ,
                                 Хотя собакъ у стада нѣтъ;
                                 Однако римляня, Сабинокъ,
                                           Уносятъ на подклѣтъ.
                       Грабительски серца наполнилися жолчью;
                       Овечье стадо все пошло въ поварню волчью.
  
                                                     XXV.
                                           Голова и Члѣны.
  
                                           Члѣнъ члѣну въ обществѣ помога,
                                 А общій трудъ ко щастію дорога.
                       Послушайте, какой былъ нѣкогда совѣтъ!
                       Сказала голова желудку: ты, мой свѣтъ,
                                           Изрядно работаешъ:
                                 Мы мучимся, а ты глотаешъ.
                       Что мы ни накопимъ; стремишся ты прибрать,
                       И наши добычи стараешся сожрать.
                       Какой бояринъ ты, чтобъ мы тебѣ служили?
                       Всѣ члѣны, весь совѣтъ желудку извѣщалъ:
                                           Мы твердо положили,
                       Чтобъ, такъ какъ ты живешъ, и мы покойно жили.
                       Но что послѣдуетъ? желудокъ истощалъ,
                                 И въ гробъ пошелъ: при ево особѣ,
                       Увянувъ купно съ нимъ подобно какъ трава,
                       Всѣ члѣны, и сама безмозгла голова,
                                           Покоятся во гробѣ.
  
                                                ХХVІ.
                                           Рыбакъ и рыбка.
  
                       Попалось рыбаку, на рыбной ловлѣ, въ руки,
                                           Изъ нѣвода полщуки.
                                 Однако рыбы часть не такова;
                       У етова куска и хвостъ и голова;
                                           Такъ ето штучка,
                       А именно была не щука то, да щучка.
                                 Была гораздо молода;
                                           Однако въ нѣвода
                       Pаходитъ и щенокъ, да только лишъ не сучей,
                       Но жителей воды, а здѣсь попался щучей.
                       Рыбакъ былъ простъ, или сказать ясняй, рыбакъ
                                           Былъ нѣкакой дуракъ.
                                           Щучонка бросилъ въ воду,
                                           И говорилъ онъ такъ:
                                           Къ предбудущему году,
                       Роcти и вырости, а я тебѣ явлю,
                       Что я прямой рыбакъ, и щукъ большихъ ловлю.
                                 А я скажу: большая въ небѣ птица,
                                 Похуже нежели въ рукѣ синица.
  
                                                XVII.
                                           Мужнкъ и Блоха.
  
                                 Мы часто ето примѣчаемъ,
                                 Что дерзко божеству скучаемъ,
                                           Судьбу винимъ,
                                                И мнимъ
                                 Искати полнаго блаженства,
                                           Среди несовершенства,
                       Какъ будто слабому удобно естеству,
                                 Быть равнымъ божеству.
                       Тѣмъ, кое сущеетво и временно и тлѣнно,
                       Блаженство полное не можетъ быти плѣнно,
                       Хотя существовать намъ Богъ опредѣлилъ,
                       И много своего намъ щастья удѣлилъ.
                                 Кричитъ мужикъ, къ Олимпу, велегласно,
                                           И преужасно,
                                           Какъ будто свѣтъ
                                                Падетъ.
                       О чемъ, на высоту, ужасный гласъ бросаетъ?
                                           Блоха ево кусаетъ.
                                           Кричалъ, изъ кожи лѣзъ:
                                           О сильный Геркулесъ!
                                 Довольно ты себя прославилъ:
                       Но, ахъ! почто сію злу гидру ты оставилъ?
                                 Мужикъ, не лучше ли молчать,
                                           А не кричать,
                       И въ едакой бѣдѣ Олимпу не скучать?
  
                                           XXVIII.
                                           Заяцъ.
  
                       Толкнулъ какой то льва рогами звѣрь:
                            За то скотинѣ всей рогатой,
                                 Нещастіе тепѣрь,
                                      И ссылка платой.
                                           Въ приказъ
                                      Пришелъ о томъ указъ.
                                 Готовъ осмотръ, и высылка готова.
                                      Ступай, не говори ни слова,
                                 И понесите вонъ отсель тѣла,
                                           Рога и души.
                       Великой зайцу страхъ та ссылка навела;
                       Рогами мнитъ почтутъ въ приказѣ зайчьи уши.
                       До зайца тотъ указъ ни въ чемъ не надлежитъ;
                       Однако онъ какъ тѣ подобно прочь бѣжитъ.
                                      Страхъ зайца побѣждаетъ:
                                      А заяцъ разсуждаетъ:
                                           Подьячій лютъ,
                                           Подьячій плутъ:
                                           Подьяческія души,
                       Легко пожалуютъ, въ рога большія уши:
                                      А ежели судьи и судъ
                                           Меня оправятъ;
                       Такъ, справки, выписки одни меня задавятъ.
  
                                           XXIX.
                                           Рѣка и Лужа.
  
                                 Въ какой то нѣкогда странѣ,
                                 Пресильная востала буря:
                       Отъ вѣтра, отъ дождя проѣзжій очи щуря,
                       И отъ воровъ бѣжа, приѣхалъ на конѣ,
                                           Къ великой лужѣ,
                       И думаетъ, рѣка сто кратъ та моря хуже.
                                           Такой былъ шумъ:
                                      У всадника смутился умъ;
                       Передолбомъ рѣка, а за спиною воры;
                                           Потребны мысли скоры,
                                           И самы кратки зборы,
                                           Рѣку переплывать,
                       Когда не хочетъ онъ въ послѣдніе зѣвать.
                       Не плылъ ни конь, ни онъ, и ѣхалъ онъ исправно,
                                                     Рѣка
                                                Не глубока,
                                           И родилась не давно.
                                       Настала тишина опять,
                       А воры отъ нево не отстаютъ на пядь.
                       Къ прямой приѣхалъ онъ рѣкѣ и ко глубокой;
                                      Но бури нѣтъ жестокой,
                                 И никакой; вода тиха;
                       Проѣзжій говоритъ: ты рѣчка не лиха;
                       Безъ трепета въ тебя я, рѣченька, бросаюсь,
                                 И безъ препятствія спасаюсь:
                       Что ты, что чистой лугъ, мнѣ ето все одно;
                       Но всадникъ мой пошелъ и съ лошадью на дно.
                       Отъ тихости ни кто злодѣйствія не труситъ:
                       Которой лаетъ песъ, не скоро тотъ укуситъ.
  
                                                     XXX.
                                           Ворона и Лисица.
  
                                 Ворона сыромъ овладѣла,
                       Ворона добычью воронья ремесла,
                                 Куcочикъ сыру унtсла,
                                           И на дубу сидѣла,
                                           Во рту ево державъ,
                       Ни крошечки еще ево не поклевавъ.
                                           Лисица скалитъ зубы,
                                           И разѣваетъ губы,
                       Со умиленіемъ взираючи на сыръ,
                                           И говоритъ: веcь миръ
                                           Тебя ворона хвалитъ:
                       Я чаю что тебя не много то печалитъ:
                                           И подлинно то такъ;
                                           Являетъ то твой зракъ.
                                           Прекрасная то птица
                       Я прямо говорю, какъ добрая лиеица:
                       Какія ноженьки! какой ноcокъ!
                       Какія перушки! Да ты жъ еще пѣвица:
                       Мнѣ сказано, ты пѣть велика мастерица.
                                 Раcкрыла дура ротъ, упалъ кусокъ.
                                 Лиcица говоритъ: проcти сестрица,
                       И помни, матка, то, каковъ у дѣсти сокъ.
  
                                                     XXXI.
                                           Есопъ и Кощунъ.
  
                       Есоповъ господинъ гостей когда то ждалъ
                       На ужину къ себѣ: приказъ Есопу далъ,
                       Чтобъ было кушанье поранѣе готово,
                                           И столъ великъ.
                                           Есопъ обыкъ
                                 Внимать и исполнять госродско слово.
                       И отвѣчалъ ему: исполню, государь:
                                           И взявъ фонарь,
                       Бѣжалъ, сыскать огня, колико стало мочно
                                           Не дожидая ночи.
                                                Свѣчу зажегъ,
                                                Обратно бѣгъ:
                                           Кощунъ ему попался,
                                           И въ смѣхѣ утопался,
                                           Какъ рыба въ немъ купался,
                                 И говорилъ: ослу ты знать родня
                       Куда съ свѣчей бѣжитъ среди бѣлова, ты, дня
                       На дерзку отвѣчалъ Есопъ ту рѣчь упрека:
                                 БѢгу сыскати человѣка.
                       А я отвѣтствую: кощунъ. не путай вракъ,
                                           Коль дѣла ты не знаешъ,
                       На что съ упреками о томъ напоминаешъ.
                                           Есопъ уменъ, а ты дуракъ.
  
                                                     ХХХII.
                                           Львица и Лисица./
  
                                 Хотя бъ трудился весь ты вѣкъ,
                                 Не знавъ отдыха ни предѣла,
                                 Большой не будетъ человѣкъ,
                                           Безъ важнаго ты дѣла.
                       Не величайтеся трудами никогда:
                                           Но славою труда.
                                           Втвердила спесь лисицѣ:
                                                Сказати львицѣ,
                                           Превозношу себя:
                                           Полутче я тсбя,
                                           Рождаешъ по левенку
                                                Ты, въ цѣлый годъ,
                                           А я не по лисенку;
                                                Мой лутче плодъ.
                                           А львица отвѣчала:
                                           Ты бъ лутче помолчала,
                                                Не тратя словъ:
                       Раждаю меньше я, да я раждаю львовъ.
  
                                              XXXIII.
                                           Протоколъ.
  
                                 Укралъ подьячій протоколъ:
                                           А я не лицемѣрю,
                                           Что етому не вѣрю.
                                 Впадетъ ли въ таковой расколъ,
                                 Душа, такова человѣка!
                       Подьячія тово не дѣлали въ вѣкъ вѣка.
                       И можетъ яи когда имѣть подьячій страсть:
                                           Чтобъ сталъ онъ красть!
                                 Нѣтъ я не лицемѣрю,
                                 Что етому не вѣрю;
                                 Подьяческа душа,
                                 Гораздо хороша.
                       Да правда говоритъ гораздо краснорѣчно:
                       Увѣрила меня что было то конечно:
                                 У правды мало вракъ;
                                 Не спорю, было такъ.
                                 Судья тово приказа,
                                 Былъ доброй человѣкъ;
                                 Да лишъ во весь онъ вѣкъ,
                       Не выучилъ ни одново указа.
                       Однако осудилъ за протоколъ,
                                 Подьячева на колъ.
                                           Хоть ето строго,
                                 Да не гораздо много.
                            Мнѣ жалко только то: подьячій мой,
                       Оттоль, не принесетъ полушечки домой.
                       Подьячій, нѣсколько, въ лицѣ перемѣнялся,
                                           И извинялся,
                                 На милосердіе судью маня,
                                 И говорилъ: попуталъ чортъ меня.
                       Судья на то: такъ онъ теперь и оправдался.
                       Я право етова, мой другъ, не дожидался.
                                           За протоколъ,
                                 Ево поймать, и посадить на колъ.
                       Однако ты судья, хоть городъ весь изрыщешъ,
                                           Не скоро чорта сыщешъ;
                                 Пожалуй справокъ ты нс умножай,
                                           Да етова на колъ сажай.
  
  
                                           XXXIV.
                                           Судъ.
  
                                 Жилъ, былъ судья мартышка,
                       И слѣдственно имѣлъ мартышкинъ и умишка.
                                           Судья дай толкъ,
                                           Сказалъ такъ волкъ,
                                 Лисица заорала,
                                           Украла,
                                 Втвердила спесь лисицѣ:
                                           Сказати львицѣ,
                                 Превозношу себя:
                                 Полутче я тебя,
                                 Рождаешъ по левенку
                                           Ты, въ цѣлый годъ,
                                 А я не по лисенку;
                                           Мой лутче плодъ.
                                 А львица отвѣчала:
                                 Ты бъ лутче помолчала,
                                           Не тратя словъ:
                       Раждаю меньше я, да я раждаю львовъ.
  
                                           XXXIII.
                                           Протоколъ.
  
                                 Укралъ подьячій протоколъ:
                                           А я не лицемѣрю,
                                           Что етому не вѣрю.
                                 Впадетъ ли въ таковой расколъ,
                                 Душа, такова человѣка!
                       Подьячія тово не дѣлали въ вѣкъ вѣка.
                       И можетъ ли когда имѣть подьячій страсть.
                                           Чтобъ сталъ онъ красть.
                                 Нѣтъ я не лицемѣрю,
                                 Что етому не вѣрю;
                                 Подьяческа душа,
                                 Гораздо хороша.
                       Да правда говоритъ гораздо краснорѣчно.
                       Увѣрила меня что было то конечно:
                                 У правды мало вракъ;
                                 Не спорю, было такъ.
                                 Судья тово приказа,
                                 Былъ доброй человѣкъ;
                                 Да лишъ во весь онъ вѣкъ,
                       Не выучилъ ни одново указа.
                       Однако осудилъ за протоколъ,
                                 Подьячева на колъ.
                                           Хоть ето строго,
                                 Да не гораздо много.
                            Мyѣ жалко только то: подьячій мой,
                       Оттоль, не принесетъ полушечки домой.
                       Подьячій, нѣсrолько, въ лицѢ перемѣнялся,
                                           И извинялся,
                            На милосердіе судью маня,
                             И говорилъ: попуталъ чортъ меня.
                       Судья на то: такъ Онъ теперь и оправДался.
                       Я право етова, мой другъ, не дожидался.
                                           За протоколъ,
                            Ево поймать, и посадить на колъ.
                       Однако ты судья, хоть городъ весь изрыщешъ,
                                           Не скоро чорта сыщешъ;
                            Пожалуй справокъ ты не умножай,
                                 Да етова на колъ сажай.
  
                                           XXXIV.
                                           Судъ.
  
                                           Жилъ, былъ судья мартышка,
                       И слѣдственно имѣлъ мартышкинъ и умишка.
                                                Судья дай толкъ,
                                                Сказалъ такъ волкъ,
                                           Лисица заорала,
                                                Украла,
                                                Овцы кусокъ,
                                                Безъ cожалѣнья,
                                           Изъ волкова имѣнья.
                                                Такъ дай ей сокъ.
                                           Лисица не молчала,
                                                И отвѣчала:
                                           Клянусь тебѣ судья,
                       Что отъ роду нигдѣ не крала мяса я.
                       Прогнѣвалася вся судейская утроба:
                                 Кричитъ судья: вы лжете оба,
                       Лишъ тѣмъ утруждена судейская особа:
                                 Я съ вами болѣе не говорю:
                       Подите къ моему секретарю:
                            Въ землянкѣ онъ живетъ во срубѣ,
                                 Берлогу онъ пасетъ,
                                 И лапу въ ней сосетъ,
                       И лѣтомъ, и зимой, въ медвѣжей ходитъ шубѣ.
  
                                           XXXV.
                                           Бочка.
  
                            Въ гостяхъ я нѣкогда сидѣлъ одинъ,
                       Лишъ дома былъ тово со мною господинъ:
                       Тутъ не было ни дамъ, и ни людей учоныхъ;
                       Такъ стали говорить о яблокахъ мочоныхъ.
                       Хозяинъ спрашивалъ хочу ли я ихъ ѣсть.
                       Пожалуй я сказалъ, а онъ велѣлъ принесть.
                       Полсотни принесли на блюдѣ превеликомъ:
                       Хозяинъ удержалъ дурачество то крикомъ:
                                                Журилъ,
                                           И говорилъ:
                       Намъ надобна гора, а вы несете кочку;
                       Вонъ, вонъ, и лутче всю сюда внесите бочку.
                                                Сталъ шумъ,
                                 Мы слышимъ то, да мы заговорились:
                                      Вдругъ двери настѣжь растворились:
                                           Пришло мнѣ въ умъ,
                       Нейдетъ ли въ обручахъ, иль жонка чья, иль дочка.
                            Конечно въ обручахъ, да только бочка.
  
                                           XXXVI.
                                           Свѣча.
  
                                 Въ великомъ польза, польза въ маломъ,
                                 И все потребно что ни есть;
                                 Но разна польза, разна честь:
                       Солдатъ не можешъ ты равнятьея съ генераломъ.
                                 Свѣча имѣла разговоръ,
                                           Иль паче споръ:
                       Съ кѣмъ? съ солнцемъ: что она толикожъ бѣлокура,
                                           И столько жъ горяча.
                                           О дерзская свѣча!
                                           Великая то дура,
                            И солнцу говоритъ: свѣтло ты въ день,
                                 А я свѣтла въ ночную тѣнь.
                       Гораздо меняе въ тебѣ безумна жиру,
                       И меняе въ тебѣ гораздо красоты;
                                           Избушкѣ свѣтишъ ты,
                                           А солнце свѣтитъ миру.
  
                                           XXXVII.
                                           Кисельникъ.
  
                                 Гороховой кисель мужикъ носилъ,
                                           И конопляно масло:
                       Кисель носить ево желаніе погасло;
                       Такъ ето ремссло кисельникъ подкосилъ;
                       Маленекъ отъ нево доходъ; ему потребно
                       Другое, и другимъ онъ началъ торговать,
                                 А именно: онъ началъ воровать:
                                 Такое ремесло гораздо хлѣбно.
                                           Запачканная масломъ тварь,
                                                Зашла въ Олтарь.
                       Не повинуяся ни Богу ни закону,
                       Укралъ изъ олтаря кисельникъ мой Икону,
                       И Другу своему онъ ето говорилъ:
                                           А тотъ ево журилъ:
                       Кафтана твоево не можетъ быти гаже;
                                 Ты весь отъ масла будто въ сажѣ;
                       Пристойно ль въ олтарѣ въ такой одеждѣ красть?
                       Не менше я тебя имѣю ету страсть,
                            И платьице почище я имѣю,
                            Да я изъ Олтаря украсть не смѣю.
                       Кисельникъ отвѣчалъ: не знаешъ ты Творца,
                       Отъемля у меня на Вышняго надежду:
                            Не смотритъ Богъ на чистую одежду;
                            Взираетъ онъ на чистыя серца.
  
                                           ХХХVІІІ.
                                           Мостъ.
  
                                           Трудненько торговать,
                                           Полегче воровать.
                       Мужикъ казенной мостъ на откупъ какъ то вытеръ:
                       Прохожимъ трудности нанесъ онъ состо пудъ:
                       А сверьхъ того всегда казенной мостъ былъ худъ.
                       Къ рѣкѣ пришелъ соколъ, да щука, да Юпитеръ:
                                           Испорченъ мостъ,
                       И только голова остадася да хвостъ;
                                 Не льзя черезъ рѣку перебираться:
                       Досадно, а не льзя съ купцомъ богатымъ драться:
                       А етотъ ябѣдникъ, по русски ето плутъ,
                       И позабылъ со всѣмъ давно ременной жгутъ,
                                           По русски кнутъ.
                                 Соколъ на воздухъ, щука въ воду,
                       И стали на другомъ прохожи берегу.
                                           Юпитеръ не такова роду,
                       И мыслитъ: я летать и плавать не могу:
                       Стоитъ задумавшись: посадской примѣчаетъ,
                       Что мысли у нево гораздо глубоки,
                                           Поглубже и рѣки:
                       Иль инако сказать, гораздо далѣки,
                       Подалѣ берега другова той рѣки:
                       А по Юпитерски, толико высоки,
                       Колико до небесъ отъ моста и рѣки.
                       О чемъ ты думаешъ? Юпитеръ отвѣчаетъ
                                 Откупщику: я думаю о томъ,
                       Что мнѣ на васъ давно пора бросати громъ.
  
                                           ХХХІХ.
                                           Воля и Неволя.
  
                                           Сказалъ песъ волку: волкъ,
                       Конечно у тебя несвѣжъ гораздо толкъ;
                                           Ты только рыщешъ,
                                           И корму ищешъ:
                                 А я о кормѣ не тужу;
                                           Служи какъ я служу;
                       Мнѣ жаль тебя толико видя нища.
                       Не едакая мнѣ дается пища,
                                           Какая у тебя.
                                 Я взавтрѣ буду у себя;
                                           Приди ко мнѣ откушать.
                       Приятно въ голодѣ такія рѣчи слутать.
                       Пришелъ, и видитъ онъ собаку на крѣпи:
                       Во ожерельи песъ, однако на цѣпи.
                       Оборотясь мой волкъ уходитъ осторожно.
                                           Обѣдъ былъ тотъ вотщѣ.
                       Бѣжитъ оттолѣ волкъ, бѣжитъ колико можно,
                       И прежней пищею питается еще.
  
                                                     XL.
                                           Противуестественникъ.
  
                                           Былъ нѣкой человѣкъ:
                       Такова не было враля подъ небесами,
                                           И чудесами
                                           Наполнилъ вѣкъ.
                       Являлися ему гораздо часто черти.
                       Противъестественникъ, какъ мы, подверженъ смерти.
                                           О лютая печаль!
                                                Скончался враль:
                                                Ходилъ купаться,
                                           Воды излишно почерпнулъ,
                                                Хлѣбнулъ,
                                           Сталъ пьянъ, заснулъ,
                                           Не могъ проспаться.
                                           То свѣдала жена,
                                 И въ верьхъ рѣки за мужемъ рыщетъ,
                       Повыше, гдѣ тонулъ, утопша мужа ищетъ,
                                           И говоритъ она:
                       Противу естества, ему казались черти;
                       Рѣка ево несетъ конечно въ верьхъ по смерти.
  
                                           XLI.
                                           Бубны.
  
                            Услышанъ барабанный бой жестокой,
                                 Въ близи, и на горѣ высокой:
                       Война была въ низу, стоялъ тутъ ратный станъ:
                       Тронулся и въ долу подобно барабанъ.
                       Къ ружью къ ружью, кричатъ, блюдя команду строгу,
                                           И бьютъ вездѣ тревогу.
                       Но все сраженье то безъ крови обошлось:
                                                     Нашлось,
                                           Въ верьху рабята были,
                                                И въ бубны били.
                       Смотря изъ далѣка, не правь и не вини,
                                           И скоръ не будь въ отвѣтѣ:
                       Знай, вещи инаки въ дали очамъ на свѣтѣ,
                                           Какъ подлинны они.
  
                                                     XLII.
                                           Хромая Лошадь и Волкъ.
  
                       Хромова волкъ коня увидѣлъ: вотъ, мой свѣтъ,
                                 Себѣ сказалъ, тебѣ обѣдъ:
                       Скажися ты ему, что Докторъ ты и лѣкарь,
                                 И сверьхъ того еще аптекарь.
                            Сказался такъ, и мнитъ лѣчить коня.
                       А конь ему сказалъ: не трогай ты меня;
                                           Я конь гораздо грубой:
                                 И въ зубы далъ ему щелчокъ:
                            Еще примолвивъ то: прости волчокъ.
                                                Беззубой,
                                 То зная каковы кони,
                       И помни, что лѣчить умѣютъ и они.
  
                                                     XLII.
                                           Лисица и Кошка.
  
                                 Сказала кошкѣ такъ лисица:
                                           Скажи ты мнѣ сестрица,
                            Ты кормишся мышами, въ домѣ здѣсь,
                                                Вѣкъ весь,
                       А за ето тебя раби, рабыни, хвалятъ,
                                 И никогда не опечалятъ,
                                           А я мой другъ,
                            Не знаю чемъ прогнѣвала я слугъ,
                       И похвалой себѣ ужъ больше не ласкаю,
                                                Что дуръ,
                                                Я куръ
                                                Таскаю,
                       Какъ я сюда приду, встаетъ великой шумъ.
                            О чемъ шумятъ, не вображу я въ умъ:
                                 Бѣгутъ ко мнѣ ддя драки,
                                 И люди, и Собаки.
  
                                                     XLIII.
                                           Пѣтухъ и жемчужное зерно.
  
                                 Кто Притчи презираетъ,
                                 И пользы въ нихъ не зритъ,
                       И ни чево себѣ изъ нихъ не избираетъ,
                       О людяхъ таковыхъ Федръ ето говоритъ:
                            Пѣтухъ нашедъ зерно жемчужно:
                                 Оно ему не нужно;
                                 Куда ево дѣвать?
                       На шею онъ ево не хочетъ надѣвать.
                            Невѣжѣ Федръ ума не умножаетъ.
                       Невѣжа умъ, пѣтухъ жемчугъ уничтожаетъ.
  
                                                     XLIV.
                                           Лисица и Орехъ.
  
                       Сія вамъ Притча то друзья напоминаетъ,
                       Глупецъ ученія печется убѣгать,
                                      И то пренебрегать,
                                      Чево онъ самъ не знаетъ,
                                 И тѣ дѣла дерзаетъ поносить,
                                 Которыхъ онъ не можетъ раскусить,
                                 И все то кажется ему бездѣлка.
                                 Орехъ беззубая находитъ бѣлка,
                                                И въ ротъ:
                                      Помучилась, не раскусила,
                                 И выплюнувъ, орехи поносила:
                                      Какой негодной плодъ!
                       
                                                XLV.
                                           Верблюдъ.
  
                                           Когда безумца чтутъ;
                       Не умъ причиною, другое нѣчто тутъ.
                       Верблюдъ гордиться сталъ; верблюда звали въ гости,
                                           Въ господской домъ.
                                 Отъ гордости крикъ, шумъ, содомъ,
                            И заплясали всѣ въ верблюдѣ кости.
                                                     Идетъ
                                                     Въ обѣдъ:
                                           И мысли у верблюда
                                 Поѣсть ему съ серебренова блюда.
                       Онъ только то себѣ старался вобразить;
                       Однако стали тамъ навозъ на немъ возить.
  
                                                     XLVI.
                                           Свинья и Волкъ.
  
                                 Свинья въ родахъ; и у свиней
                                      Рождаютcя рабятка,
                                 А по свиному поросятка.
                                      Лежатъ они при ней,
                       И молоко сосутъ у матери свинятка.
                                      Пришелъ къ ней волкъ ,
                                           Безъ гнѣва,
                                      И въ двери хлева
                                           Толкъ:
                       И говоритъ родильницѣ какъ другу:
                       Какую мнѣ велишъ явить себѣ услугу ?
                       А я служить готовъ, моя въ чемъ только мочь.
                       Свинья отвѣтствуетъ сама ему какъ другу:
                                 Коль хочешъ мнѣ явить услугу,
                                           Поди отселѣ прочь.
  
                                           XLVIІ.
                       Левъ притворившійся больнымъ.
  
                                      Левъ болѣнъ,
                                 А въ истиннѣ не болѣнъ онъ,
                                      И былъ доволенъ,
                                      Что здѣланъ имъ законъ,
                                 Ийти къ нему на посѣщенье,
                       Всѣ звѣри, воспринять поелѣднее прощенье.
                                 Лисица не пришла къ нему;
                                      Причиною тому,
                       Что множество звѣрей къ нему въ лѣсъ темный входитъ,
                       И ни одна душа оттолѣ не выбродитъ.
  
                                                     XLVIII.
                                           Лисица и Курятникъ.
  
                       Въ курятникъ тощая лисица въ щель пролезла;
                                           Куръ тма изчезла;
                                                Куръ бьетъ,
                                      Куръ ѣстъ, и кровь курячью пьетъ.
                                 Покуiавъ, вонъ лисица поспѣшастъ;
                                           Да брюхо вылезть ей мѣшаетъ.
                                                Каковъ лиса обѣдъ?
                                           Попалась лиса въ охабку,
                                                Хозяину на шапку.
  
                                                     L.
                                           Крокодилъ и Собака.
  
                       На той рѣкѣ, слыветъ котора Нилъ,
                                           Пила собака, пилъ
                                                И крокодилъ:
                                           А пивъ собакѣ говорилъ,
                       Сердечушко мое, подвинься къ крокодилу.
                                           Она отвѣтствуетъ ему:
                       Сердечушко мое, противно то уму,
                                 Чтобъ я охотою пошла въ могилу.
  
                                                     LI.
                                           Олень и Овца.
  
                                 Въ займы себѣ просилъ олень сѣнца:
                       Пожалуй, говорилъ, сударыня овца,
                       Ссуди меня, и дай мнѣ сѣна два три пука,
                       А я отдамъ тебѣ, въ томъ волкъ тебѣ порука:
                                           Отдамъ тебѣ на срокъ.
                                 Она отвѣтствуетъ, такой урокъ,
                       Не для овцы; у волка зубы строги,
                       А у тебя гораздо резвы ноги.
  
                                                     LII.
                                           Судно въ морѣ.
  
                                 Погибнетъ судно въ морѣ,
                                           И вскорѣ
                                           Оно,
                                 Въ послѣдній разъ застонетъ,
                                           Пойдетъ на дно,
                                           Потонетъ.
                       Тутъ нѣкто на кормѣ у кормщика спросилъ:
                                 Корма иль носъ потонетъ прежде.
                       Отвѣтъ ему: въ кормѣ осталось болѣ силъ.
                       А тотъ сказалъ на то: я смерти жду въ надеждѣ,
                                           Хоть жизни не спасу;
                                 Мой врагъ на кораблѣ въ носу.
  
                                                     LIII.
                                           Старикъ и Оселъ.
  
                                 Старикъ осла когда то пасъ:
                                           Въ тотъ часъ
                       Услышалъ шумъ; была война въ близи; гадатель
                       Лерго узналъ, подходитъ не приятель.
                                           Старикъ мой сѣлъ,
                       Не мѣдля, на осла: ступай оселъ;
                                           Оселъ непремѣняетъ
                                           Походки и тогда.
                                           Старикъ ослу пеняетъ,
                       И палкою осла нещадно погоняетъ.
                       Рабѣетъ и кричитъ: бѣги; пришла бѣда.
                       Оселъ отвѣтствует: какой бѣжать напасти?
                                           Начто потребно намъ бѣжать?
                                                Во чьей ни буду власти,
                       Бременъ моихъ никто не можетъ умножать.
  
                                                     LIV.
                                           Собаки и Кость.
  
                       Въ дѣлахъ безумньія напрасно ждутъ успѣха;
                       Намѣренія ихъ достойны только смѣха.
                       Псы видѣли, въ рѣкѣ большая кость лежитъ:
                       Взять легче кость, рѣку мнятъ выпить надлежитъ.
                                           Рѣку хлебаютъ,
                       Водою пучатся, распучась погибаютъ.
  
                                                LV.
                                           Воробѣй.
  
                                      Смѣялся воробѣй,
                                 Въ кохтяхъ орла онъ зайца видя:
                                      Бѣжать умѣй,
                                 Ты смерти ненавидя.
                       А ястребъ ту насмѣшку прекратилъ.
                       Насмѣшника подобно ухватилъ.
  
                                                     LVI.
                                           Стрѣлокъ и Змѣя.
  
                                 Глазами голубя стрѣлокъ осѣтилъ,
                                 И только изъ ружья въ ево намѣтилъ,
                                      Змѣя въ травѣ бѣду клубя,
                                           Въ нево пустила жало.
                       Змѣя тебѣ, при томъ, сказати надлежало:
                                 Другова не замай храни себя.
  
                                           LVII
                                           Кротъ.
  
                                 Земля разверзла ротъ:
                                 Изъ норки выползъ кротъ.
                                      Читатель,
                       Когда ты славныхъ дѣлъ быть хочешъ почитатель;
                       Изъ устъ моихъ крота исторію внемли!
                                      Кротъ выползъ изъ земли,
                                      Изъ темной вышелъ ночи,
                                      Слепыя вынесъ очи,
                                 Поползалъ онъ, и въ норку влезъ.
                                           Кротъ былъ не зорокъ,
                       Ни солнца, ни луны не видѣлъ, ни небесъ.
                       Невѣжи выползли конечно всѣ изъ норокъ.
  
                                           LVІІІ.
                                           Дѣвка.
  
                       Вдругъ дѣвка на рѣкѣ мывъ платье зарыдала,
                       И въ тяжкой горести объ етомъ разсуждала:
                       Какъ замужемъ родитъ, иль сына, или дочь;
                                 А что носила во утробѣ,
                                      Увидитъ то во гробѣ.
                       Вообрази себѣ ты дѣвка перву ночь!
                                 Повеселяе дѣвка стала,
                                      И вдругъ захахотала.
                                 Не плачь, не хахочи, дружечикъ мой;
                                           Да платье мой.
  
                                                     LIX.
                                           Левъ и Клопъ.
  
                                      Клопъ дерзкой льва кусалъ,
                                 И вмѣсто яда, вонь на льва бросалъ.
                                 Поиманъ клопъ: трепещетъ онъ отъ страха,
                                 И думаетъ: не будетъ больше праха,
                                           На свѣтѣ, моево;
                                 Однако левъ не раздавилъ ево,
                       Сказалъ ему: клопы мной вѣчно не попрутся:
                       Ты вѣдай то, что львы съ клопами не дерутся.
  
                                                     LX.
                                           Оселъ дерзновенный.
  
                       Здорово братъ, сказалъ оселъ, когда то, льву.
                       Левъ думаетъ: я такъ тебя не назову:
                                 И мнитъ: никакъ оселъ рехнулся.
                                           Однако левъ
                                           Не вшелъ во гнѣвъ,
                                 Лишъ только усмѣхнулся,
                       И думалъ: естьли бъ ты поблагородняй былъ;
                       Такъ ты бы ету рѣчь конечно позабылъ,
                       И съ нею бы ты, въ вѣкъ, ко мнѣ не припехнулся,
                                           То вѣдая тогда,
                       Что братомъ левъ ослу не будетъ ни когда.
  
                                                     LХІ.
                                           Хвала и Хула.
  
                       Указовъ истинны когда молва не въ силу;
                       Пустой лишъ только звукъ, и громкая хвала,
                                           И громкая хула.
                       Не знаю кто сказалъ, какому то зоилу:
                       Меня ты хулишъ другъ возлюбленный всегда,
                                           А я тебя хвалю всегда,
                       Однако намъ ни кто не вѣритъ никогда.
  
                                                LXII.
                                           Угольщикъ.
  
                       Когда худа родня, такія же сосѣды,
                       Такія же друзья, такія же бесѣды;
                       И чистыя сердца чернятся иногда.
                       Не сообщайтеся съ плутами никогда!
                       Гдѣ угольщикъ живетъ, тамъ черныя собаки,
                       И бѣлыя, въ дому, всѣ цвѣтомъ одинаки.
                       
                                                     LXIII.
                                           Ученой и Богачъ.
  
                                           Разбило судно;
                                           Спасаться трудно;
                                 Жестокой вѣтръ, жесточе какъ палачъ;
                       Спаслись однако тутъ, ученой и богачъ.
                                 Ученой разжился, богатой въ горѣ.
                                 Наука въ головѣ, богатство въ морѣ.
  
                                                     LXIV.
                                           Меналькъ и Палемонъ.
  
                       Меналькъ и Палемонъ пасли стада въ долинѣ,
                                 Не зная что любовь;
                       Не загорѣлась ихъ еще сей страстью кровь,
                       И думали они лишъ только о скотинѣ.
                       Исмена близко тутъ своихъ овецъ пасла,
                       И въ сѣть любовную Меналька занесла.
                       Горитъ, печалится, горитъ Меналькъ и страждетъ:
                       Не столько, въ жаркій день скотина пити жаждетъ,
                                 Какъ страстью жаждетъ онъ.
                       Уже ево овецъ лелеитъ Палемонъ;
                            Меналькъ о стадѣ не печется;
                            По всякой часъ къ Исменѣ мчется,
                       Былъ долженъ узы онъ молчанья разорвать,
                       Любовь открыть, и что любовь, истолковать.
                       Колико говоритъ любовна страсть приятна,
                            Когда серца къ утѣхѣ распалитъ,
                       Толико горестна, когда она развратна:
                                 Меня ни что не веселитъ:
                       Страдаю при тебѣ, терзаюся заочно:
                            А естьли взглянешъ ты, когда,
                       Приятно на меня, хотя и ненарочно,
                                 Отъ радости, тогда,
                                 Я внѣ себя бываю,
                            И все на свѣтѣ забываю,
                                 Но вдругъ пускаю стонъ,
                                 Что то пустой былъ сонъ.
                            И только гдѣ твои ступали ноги,
                            Мнѣ милы тѣ драгая и дороги.
                                           Ты мнѣ
                                 Всеночно видишся во сиѣ.
                            Я часто мыслію тебя милую,
                                 И сладостно горю,
                                 Съ тобою говорю,
                                           Тебя цалую.
                            Молчи коль то любовь; во злую
                                 Вошла уже я страсть.
                                 О лютая напасть!
                                 Я чувствую страсть ону.
                       Меналькъ! я ето все имѣю къ Палемону.
                                 Сей учитъ, насъ,
                                           Расказъ,
                                 Чтобъ мы поменше врали,
                       И не наладивъ струнъ на скрыпкѣ не играли.
  
                                                LXV.
                                           Угадчикъ.
  
                       Отъ лютаго судьи не можно зберечись.
                                 И тщетно бѣдному о томъ печись;
                       Не будетъ никогда конецъ ему успѣшенъ.
                       Страшняе дьявола неправедной судья,
                                      Покамѣсть не повѣшенъ.
                                 Объ етомъ басенка моя.
                                      Такое было дѣло:
                                      Угадчикъ осужденъ,
                                      Открыть угадку зрѣло,
                       А ежели не такъ, умрети принужденъ.
                       Угадчикъ передъ судъ пришелъ, безъ страха, смѣло,
                       И думаетъ: за то мнѣ смерти не видать;
                       О чемъ помышлю я, удобно отгадать.
                       Судья послѣдуя злодѣйскому уставу,
                       Имѣвъ людей казнить великую забаву,
                       Взялъ ласточку въ кудакъ, и вотъ ево слова:
                       Скажи мнѣ, ласточка мертва, или жива:
                       А думаетъ онъ такъ, когда тотъ мертва скажетъ;
                       Такъ живу онъ ее угадчику покажетъ:
                       А ежели, живой, угадчикъ объявитъ;
                       Такъ онъ ее въ рукѣ сожметъ и умертвитъ.
                       Угадчикъ отвѣчалъ: жива ль она, иль мертва,
                       Ты лютый человѣкъ, а я злой смерти жертва.
  
                                                LXVI.
                                           Ослова кожа.
  
                                 Былъ оселъ, и всякой день
                       Отъ хозяевъ былъ онъ битъ, часто погоняли,
                                 Подъ бременемъ за лѣнь,
                       Всякой часъ они ему палкою пѣняли.
                                 Умеръ сей нещастный звѣрь,
                       Окончалъ онъ бѣдну жизнь и труды несносны:
                                 Успокоился теперь;
                       Но хозяева ему и по смерти злосны,
                                 И не помня прежнихъ ранъ,
                       Какъ бивали по спинѣ, въ голову и въ рожу,
                                 Продали на барабанъ,
                       Доброва работника, за работу кожу.
                                 Пересѣкся вѣкъ вотщѣ,
                       Чтобъ избавиться ослу, палокъ и убоя:
                                 И по смерти бьютъ еще,
                       Часто палками ево, посреди покоя.
                                 Отлучася суеты,
                       Естьли бъ чувствовалъ ты боль; въ злой бы въ вѣкъ былъ долѣ;
                                 Преблагополученъ ты,
                       Что не чувствуешъ оселъ ты побоевъ болѣ.
                                 Всѣхъ минется тварей вѣкъ:
                       Что родится, то животъ смертью заключаетъ;
                                 Будь доволенъ человѣкъ,
                       Что твои конечно смерть суеты скончаетъ.
  
                                           LXVII.
                                           Стреказа.
  
                       Въ зимнѣ время, подаянья
                       Проситъ жалко стреказа,
                       И заплаканны глаза,
                       Тяжкова ея страданья,
                       Представляютъ видъ.
                       Муравейникъ посѣщаетъ,
                       Люту горесть извѣщаетъ,
                            Говоритъ:
                            Стражду;
                       Сжалься, сжалься муравѣй,
                       Ты надъ бѣдностью моей,
                       Утоли мой алчъ и жажду!
                       Разны муки я терплю:
                            Голодъ,
                            Холодъ;
                       День таскаюсь, ночь не сплю.
                       Въ чемъ трудилася ты въ лѣто?
                       Я скажу тебѣ и ето:
                       Я вспѣвала день и ночь.
                       Коль такое ваше племя;
                       Такъ лети отсель ты прочь;
                            Поплясати время.
  
                                                LXVIII.
                                           Мореплаватели.
  
                       Встала буря, вѣтры дуютъ,
                       Тучи помрачили свѣтъ,
                       Воды, разьярясь, волнуютъ,
                       Море плещетъ и реветъ.
  
                                 *
  
                       Корабельщики стонаютъ,
                       И въ отчаяньи кричатъ:
                       Что зачать они не знаютъ:
                       Мачты ломятся, трещатъ.
  
                                 *
  
                       Вдругъ настала перемѣна,
                       Возвратилась тишина,
                       Скрылася сѣдая пѣна:
                       Усмирѣла глубина.
  
                                 *
  
                       Зря желанія успѣхи,
                       Страхъ и горесть погубя,
                       Мореплавцы средь утѣхи,
                       Отъ веселья внѣ себя.
  
                                 *
  
                       Научимся симъ ненастьемъ,
                       Внѣ себя не быть когда;
                       Въ жизни щастье со нещастьемъ
                       Премѣняется всегда.
  

Конецъ ІІ Книги.

  

ПРИТЧИ.

КНИГА ТРЕТІЯ.

  
                                                     I.
                                 Сатиръ и гнусныя Люди.
  
                            Сквозь темную предъ окомъ тучу,
                                 Взгляни читатель ты
                                 На свѣтски суе т ы!
                       Увидишъ общаго дурачества ты кучу;
                       Однако, для ради спокойства своево,
                       Пожалуй, никогда, не шевели ево;
                       Основанна сія надъ страшнымъ куча адомъ,
                            Наполненна различнымъ гадомъ,
                                           Покрыта ядомъ.
                       Съ великимъ пастухи въ долинѣ были стадомъ.
                                           Когда?
                                      Не думай, что тогда,
                                      Когда, для человѣка,
                                 Текли часы златова вѣка,
                       Когда еще наукъ премудрость не ввела,
                       И въ свѣтѣ истинна безъ школъ еще цвѣла,
                       Какъ не былъ чинъ еще достоинства свидѣтель,
                                           Но добродѣтель:
                       И словомъ я скажу, вотъ ето наконецъ:
                       Реченны пастухи вчера пасли овецъ.
                       По всякой день у нихъ была тревога всяка:
                                      Вздоръ, пьянство, шумъ и драка,
                                           И словомъ такъ:
                       Изъ паства здѣлали они себѣ кабакъ:
                                           Во глодку,
                                      И въ брюхо, и въ бока,
                                      На мѣсто молока,
                                           Цѣдили водку,
                       И не жалѣлъ ни кто, ни зубъ, ни кулака,
                       Кабашной нектаръ сей имѣючи лѣкарствомъ,
                       А бѣшеную жизнь имѣвъ небеснымъ царствомъ.
                                 Отъ водки голова болитъ;
                                 Но водка сердце веселитъ:
                                 Молошное питье не диво;
                                      Ево хмельняй и пиво;
                                 Какое жъ имъ питье и пить,
                                      Коль водки не купить?
                       А деньги для чево инова имъ копить?
                       Въ лѣсу надъ доломъ симъ Сатиръ жилъ очень близко,
                       И тварію ихъ онъ презрѣнною считалъ,
                       Что низки такъ они, живутъ колико низко.
                       Всегда онъ видѣлъ ихъ, всегда и хахоталъ,
                       Что нѣтъ ни чести тутъ, ни разума, ни мира.
                                      Поймали пастухи Сатира,
                                           И бьютъ сево,
                       Безъ милосердія, невинна Демокрита.
                       Не видитъ помощи Сатиръ ни отъ ково.
                       Однако Панъ пришелъ спасти Сатира бита:
                       Сатира отнялъ онъ, и говорилъ имъ Панъ:
                       За что подѣлали ему вы стодько ранъ?
                                           Напредки меньше пѣйте;
                       А что смѣялся онъ, за то себя вы бѣйте.
                                           А ты, въ передъ, мой другъ,
                       Ко наставленію, не дѣлай имъ услугъ;
                                      Опасно наставленье строго,
                                      Гдѣ звѣрства и безумства много.
  
                                                     II.
                                           Птаха и дочь ея.
  
                       Какая то во ржи жила на нивѣ птаха,
                                 А съ нею дочь ея жила:
                                 На нивахъ жатва ужъ была;
                       Такъ жительницамъ симъ то было не бсзъ страха:
                       И прежде нежели зачнутъ ту ниву жать,
                                 Имъ должно отъѣзжать:
                                 Въ другое мѣсто перебраться;
                       Чтобъ имъ со жательми на жатвѣ не подраться.
                       Мать вышла вонъ на часъ, не вѣдаю куда,
                                 И дочкѣ говоритъ: когда
                                 Придетъ хозяинъ нашъ на ниву:
                                 Имѣй головку нелѣниву,
                                           Ты дочь моя тогда:
                                           Послушай что онъ скажетъ,
                                           И что слугамъ прикажетъ.
                            Какъ мать приѣхала домой по томъ,
                                 Кричала дочь объ етомъ дѣлѣ:
                       Ахъ, матушка моя, пора, пора отселѣ:
                                           Оставимъ етотъ домъ:
                                           Пора, пора отселѣ;
                       Хозяинъ приказадъ друзей на жатву звать,
                                           И взавтрѣ станутъ жать;
                       Пора душа моя отселѣ отъѣзжать.
                                 Мать ей отвѣтствуетъ: не бойся радость;
                       Не искусилася твоя о дружбѣ младость;
                                           Не будутъ жать, ей, ей!
                                                Друзья не жали;
                                           На нивѣ не было друзей;
                       Тому причина та: друзья не приѣзжали.
                                           Поотлучилась мать,
                       Вѣля рабенку тутъ молву внимать.
                       Хозяинъ приходилъ: ихъ хочетъ домъ ломать,
                       И звать послалъ родню; вить ихъ не нанимать.
                       Дочь тоже говоритъ какъ матушку встрѣчаетъ:
                                 А матушка ей то же отвѣчаетъ;
                       Севодни и вчера слова у нихъ одни.
                                           Во учрежденномъ дни,
                                      На нивѣ не было родни;
                                           Родня не приѣзжала,
                                           И хлѣба не пожала.
                                           Поотлучилась мать,
                       Вѣля рабенку тутъ молву внимать
                                 Приѣхала обратно мать;
                                           Пришло репортовать:
                                           Съ дѣтьми и со слугами,
                       Хозяинъ взавтрѣ хлѣбъ намѣрился пожать,
                       И говорилъ: сожнемъ мы братцы хлѣбъ и сами.
                       Мать ей отвѣтствуетъ, то мня распоряжать:
                       Когда хлѣбъ хочетъ самъ уже хозяинъ жать;
                       Пора душа моя отселѣ отъѣзжать.
  
                                                     III.
                                           Волкъ и Козленокъ.
  
                       Козленка волкъ поймалъ и растерзати хочетъ:
                                           Козленокъ не хлопочетъ,
                       То вѣдая, что волкъ несклонной молодецъ,
                       И мыслитъ: ну теперь пришелъ ужъ мой конецъ.
                       Единымъ жизни онъ довольствовался лѣтомъ,
                                 И разлучается со свѣтомъ.
                                           И говорилъ онъ такъ:
                       Когда слезами весь ево кропилея зракъ,
                                           И всѣ дрожали члѣны:
                       Простите рощицы и вы луга зѣлены,
                       Прекрасныя цвѣтки и быстрыя струи:
                       Простите на всегда товарищи мои;
                                           Въ сей часъ я всѣ свои
                                           Забавы позабуду,
                       И съ вами на лугахъ я прыгать ужъ не буду.
                       А хищникъ говоритъ: попрыгай и у насъ,
                                           Какъ прыгаютъ у васъ.
                                           Отвѣтствуетъ козленокъ:
                       До прыганья ли мнѣ въ прегорестный сей часъ;
                       Отъ страха не могу подняти и колѣнокъ.
                       Волкъ пѣсню затянувъ козленка веселитъ,
                       И передъ смертію плясать ему велитъ.
                       Услытавъ волчій вой къ разбойнику для драки
                                           Бѣгутъ; отъ стадъ собаки.
                                           Волкъ инако запѣлъ:
                       А именно въ зубахъ собачьихъ захрипѣлъ.
                       О естьли бъ такъ всегда стѣсненный свобождлся,
                       А утѣсинтель такъ по волчью награждался!
  
                                                     IV.
                                           Соловей и Кошка.
  
                                           Не на зѣленой вѣткѣ,
                       Пѣлъ нѣгдѣ соловей, но въ золоченой клѣткѣ.
                                           Межъ пѣнья своево,
                                           Взираетъ изъ окошка.
                                           Влюбилася въ нево,
                                                Хозяйска кошка.
                                      Послушать пѣсенъ подошла,
                       И мыслитъ, я себѣ обѣдъ хорошенькой нашла.
                       Подшедша говоритъ: пречуднова ты нрава,
                                           Любезный соловей:
                       Я ето говорю по совѣсти моей;
                                           Когда твоя вся слава,
                                           И вся твоя забава,
                                           Въ понманьи сидѣть.
                       Онъ ей отвѣтствовалъ: куда себя мнѣ дѣть,
                                 Когда моя нещастна додя?
                       А въ протчемъ можетъ ли приятна быть неволя?
                       У кошки на умѣ обѣдомъ овладѣть;
                       Такъ кошка похвалы свободѣ начинаетъ,
                       И живо соловью ее напоминаетъ:
                       Вообрази себѣ ты ясны небеса,
                       Потоки быстрыя, зѣленыя лѣса,
                                           Луга цвѣтами испещренны,
                       Рукою естества безъ злата ухищренны:
                       Воспомни въ воздухѣ сладчайшій ароматъ:
                       Шахъ, шахъ дала ему, и скоро будетъ матъ.
                                           Задумалася птичка:
                       Безъ пѣсенъ соловей таковъ же какъ синичка;
                                 Но кошкѣ въ пѣсняхъ нужды нѣтъ;
                                           Потребенъ ей обѣдъ.
                       Хотя хозяина я симъ и позамаю;
                                           А клѣтку разломаю,
                                           Лети ты вонъ мой свѣтъ,
                       Такъ кошка говоритъ: и вонъ ево зовстъ.
                                           Сей дружеской совѣтъ,
                                           Ни мало не опасенъ;
                                           Пѣвецъ на то согласенъ.
                                           Что жъ было на конецъ?
                                                Пѣвецъ
                                           Оставя свой разсудокъ,
                                           Изъ клѣтки къ ней въ желудокъ.
  
                                                     V.
                                           Котъ и Мыши.
  
                                 Былъ котъ и взятки бралъ:
                                 Съ мышей онъ кожи дралъ,
                                 Мышей гораздо мучилъ,
                                 И столько имъ наскучилъ,
                                 Чиня вссгда содомъ,
                       Что жительство мышей, а именно тотъ домъ,
                       Казался жителямъ симъ каторгою лютой;
                                           Свирѣпой тотъ
                                           Мучитель, котъ,
                       Десятка по два ихъ щелкалъ одной минутой.
                       Ненасытимой котъ и день и ночь алкалъ,
                       И цѣлу армію мышей перещелкалъ.
                       Вся помочь ихъ отъ ногъ; однако худы танцы,
                                 Въ которыхъ можно захрамать:
                       А можетъ быть еще и ноги изломать;
                       Зарылись на конецъ они въ подполье въ танцы;
                            Чтобъ котъ не могъ ихъ болѣе замать:
                            И ни одна оттолѣ не выходитъ;
                       Ни мышачья хвоста котъ больше не находитъ,
                                 И тщетно разѣваетъ ротъ:
                                           Постится котъ:
                                 Прошли котовы хватки;
                                                Простите взятки!
                                           Подьячій! знаешъ ты,
                                           Какъ мучатся коты,
                       Которы ни чево содрать не могутъ болѣ,
                       И сколько тяжело въ такой страдати додѣ.
                       Сыскалъ мой котъ себѣ подьяческой крючокъ:
                       Умыслилъ дать мышамъ онъ новенькой щелчокъ.
                       И задними онъ гвоздь ногами охватилъ,
                                           А голову спустилъ,
                                 Какъ будто онъ за то, что грѣненъ,
                                           Повѣшенъ,
                       Являя, что мышамъ уже свободной путь:
                       И льстится мой мышей подъячій обмануть.
                       Не слышно болѣе разбойникова шуму;
                                 Такъ мыши здѣлали въ подкопѣ думу,
                                           Не отступилъ ли прочь герой:
                       И изъ коллегіи всѣ выступили въ строй:
                                 И чтя кота не за бездѣлку,
                                 Выглядываютъ только въ щелку
                                 Увидѣли, что котъ ихъ живъ,
                                           И лживъ;
                       Ушли назадъ крича: по прежнему котъ бѣшенъ,
                       По прежнему съ насъ котъ стремится кожи драть,
                                           И взятки брать,
                                 Хотя ужъ и повѣшенъ.
  
                                                     VI.
                                           Пармской сыръ.
  
                       Богата спутника лиса увидѣвъ мира,
                                 Почла ево остаткомъ сыра.
                                 Но гдѣ тогда была луна?
                                 Была въ колодязѣ она;
                            Извѣстно то, что на небо не вспрянешъ,
                       А въ ямѣ спутницу старухину достанешъ.
                                      Взманилъ кусокъ лису,
                       И говоритъ она: легохонько оттолѣ
                                      Я ето унесу:
                       Сіятельнѣйшій сыръ! уже въ моей ты волѣ:
                                                А я
                                 Нижайшая услужница твоя.
                                      Начто ей мѣдлить болѣ?
                                           Лисица, въ мигъ,
                                           Въ колодязь прыгъ;
                       Но боги здѣлали незапно сыръ водою,
                                      Колодязь ей бѣдою.
                                 Что хочешъ вымышлять изволь;
                                      Не вылѣзешъ оттоль.
                                 Лисица силится и скачетъ,
                                 Лисица мучится и плачетъ:
                       Не сырны тамъ ей дни; мокроядѣнье, постъ;
                                 Лисица опустила хвостъ.
                                           Лиса страдастъ,
                                      И смерти ожидаетъ;
                       Но и въ отчаяньи нашла лисица толкъ.
                                      Шелъ мимо волкъ:
                       Лисица говоритъ: изволишъ ли обѣдать,
                       И сыру пармскова дражайшій кумъ отвѣдать?
                       Ужъ я симъ кушаньемъ насытила себя:
                       А что осталоея; такъ ето для тебя.
                                 Развѣсилъ уши волкъ и губы,
                                           И скалитъ зубы.
                       Сіяетъ сыръ въ очахъ у волка и въ умѣ;
                       Прыгнулъ дражайшій кумъ къ возлюбленной кумѣ.
                       Изъ волка кумушкѣ кумъ лѣсенку поставилъ:
                                      Куму избавилъ:
                                 Кума оттолѣ вонъ:
                                           А онъ
                       Оттолѣ вылетѣть ни выпрянуть не можетъ,
                       И пармской сыръ еще по нынѣ тамо гложетъ.
  
                                                     VII.
                                           Волченокъ собакою.
  
                       Волчонка взялъ пастухъ и выростилъ сво,
                                      У стада своево.
                                 Волчокъ овцамъ добра желаетъ,
                                 И на волковъ по песью лаетъ;
                       Тому причина та, что сталъ онъ вѣрный рабъ;
                       Причина вѣрности, волчокъ гораздо слабъ:
                       А ясно объявить не въ скользь, но точнымъ толкомъ.
                       Волченокъ нашъ волчокъ; еще не сталъ онъ волкомъ.
                                      Теперь онъ братъ овецъ:
                       Какъ выростетъ со всѣмъ, такъ будетъ имъ отецъ;
                                      Однако въ дѣлѣ колкомъ,
                       Не прямо вѣдомъ мнѣ предбудущій ихъ рокъ;
                       Такъ трудно прорѣкать: да я жъ и не пророкъ,
                       Но молвлю на угадъ: волкъ, чаю, будетъ волкомъ:
                       А подлинно сказать конечно не могу:
                       А ежели скажу; такъ можстъ быть солгу.
                       Волкъ выросъ, спитъ пастухъ когда то крѣпко ночью,
                                      А волкъ собрався съ мочью,
                                      Ужъ дѣлаетъ не такъ:
                       Сперьва зарѣзалъ онъ, товарищей собакъ,
                                      И принялся за стадо,
                       Скотъ рѣжа какъ Троянъ подъ Троей Ахиллесъ:
                                 По томъ нашъ волкъ пастушье чадо,
                                 Подъ лаврами пустился въ лѣсъ,
                                 И тамъ побѣдоносно скачетъ.
                                      Пастухъ проснувься плачетъ.
                                           Поплачь дуракъ,
                       А въ предки изъ волковъ не дѣлай ты собакъ!
  
                                                     VIII.
                                           Волкъ Пастуховъ другъ.
  
                                 Былъ волкъ и былъ пастухъ:
                       У волка былъ не волчій духъ:
                       Являли такъ ево притворны виды:
                                           Не здѣлаетъ обиды,
                                           Волкъ етотъ ни кому;
                                 Пастухъ повѣрился ему,
                                 Какъ вѣрну другу своему.
                                           Пастухъ мой съ волкомъ ладитъ,
                       И друга своево спасая отъ сабакъ,
                                 Въ пастушье платье рядитъ,
                       И ходитъ иногда съ нимъ онъ и на кабакъ,
                                 И ловко съ волкомъ подпиваетъ;
                                 Такъ мой пастухъ и пьянъ бываетъ,
                       И пѣсни голосомъ онъ волчьимъ попѣваетъ:
                       Высоко мѣрою музыку онъ беретъ,
                                 И горло все деретъ:
                                 Вспѣвая по бурлацки:
                       А по просту сказать: вспѣваетъ по дурацки,
                                 И по разбойничью кричитъ:
                            Всю улицу встревожить онъ рачитъ.
                                 Волкъ лѣстью и обманомъ,
                                 Съ безмозглымъ за стаканомъ,
                                      И другъ и сватъ
                                           И братъ.
                       Средь ночи нѣкогда пришли они ко стаду:
                            Пастухъ гребетъ ко сну, а волкъ ко кладу.
                                      И хитрый мой ловецъ,
                       Десятка полтара, а можетъ быть и болѣ,
                                      Зарѣзалъ тутъ овецъ,
                       И ихъ перетаекалъ съ квартеры по неволѣ.
                       Проснувшися пастухъ увидѣлъ волчью лѣсть:
                       А гдѣ дѣвался волкъ легко то было свѣдать;
                                           Пошелъ обѣдать.
                       Казался честенъ волкъ; какая въ волкѣ честь!
  
                                                     IX.
                                           Песъ нетерпящій нападенія.
  
                                 Не знаю какъ зашедши въ лѣсъ,
                       Съ волками жилъ какой то песъ.
                       Что волчье естество суровенько и гнѣвно,
                                      Извѣстно ето намъ;
                                      Мой песъ съ волками тамъ.
                                      Грызется повседневно.
                                 Хоть шерсть у волка и густа;
                       Однако песъ до ребръ волковъ въ лѣсу хватаетъ,
                                 И ребры у волковъ считаетъ,
                       И волчьи тамъ кишки какь нитки онъ мотаетъ:
                                 Иной волкъ тамо безъ хвоста,
                                           Иной безъ уха,
                                 Иной безъ бока, иль безъ брюха;
                                 А все тому причина песъ,
                                 Который тамъ коробитъ лѣсъ,
                                           Какъ Трою Ахиллесъ;
                                           Однако песъ не виненъ,
                                                И чиненъ;
                                           Не тронетъ ни ково,
                                 Когда не трогаютъ ево:
                                           А ежели кто тронетъ;
                                                Застонетъ,
                                              И закричитъ,
                                           И побычачью зарычитъ;
                                                Заплачетъ:
                       И можетъ быть еще о трехъ ногахъ поскачетъ.
                                              Вездѣ о псѣ молва,
                       И въ волчьемъ обществѣ поносныя слова,
                                              Что онъ сосѣдей гложетъ,
                       И что почти ни съ кѣмъ ужиться онъ не можетъ.
                                 Повсюду волки то звонятъ,
                                           И пса бранятъ;
                                 Бездѣльникъ волкъ по ихъ примѣтѣ:
                       Но что написано у пса на нихъ въ отвѣтѣ?
                       Безъ васъ я былъ бы всѣхъ смирняе псовъ на свѣтѣ.
  
                                                     X.
                                           Война за бабки.
  
                                 Два въ бабки мальчика играли:.
                                      И бабки заорали:
                                 Къ войнѣ за бабки собрались,
                                      И подрались.
                                 Когда рабятки подурили;
                       Довольно, чтобъ отцы рабятокъ пожурили:
                                 Или съ отеческой грозой,
                                           Посѣкли ихъ лозой;
                       То чадолюбіе отцамъ не то твердило;
                                 Оно болвановъ разсердило.
                       И думаютъ они: вотъ то дитя мое,
                                                А то твое;
                                 И слѣдственно мое мнѣ мило..-
                                           Твое постыло.
                       И чтутъ судящія родители уставъ,
                                      Изъ книги самой знатной,
                                      Хотя и непечатной,
                                 Кто мнѣ миляй, такъ тотъ и правъ.
                                 Одинъ взялъ мальчика чужова,
                                           Другой другова:
                       Тотъ выдралъ пукъ волосъ и подписалъ указъ,
                                      Крича: не трогай насъ.
                                 Другой, не говоря ни слова,
                                 У мальчика вонъ вышибъ глазъ.
                       За гривы и отцы другъ у друга берутся.
                                           Судьи дерутся:
                       Хоть были на судѣ не сходны въ голосахъ;
                                 Однако сходно трутся,
                       И руки одново ихъ мнѣнья въ волосахъ.
                                 Другъ друга плотно жали:
                                 Сосѣды прибѣжали.
                       Взбѣсились братцы вы, сосѣды говорятъ.
                                 Сосѣды ихъ мирятъ;
                       Но что за миръ; одно дитя хохолъ поправитъ,
                       А глаза въ лобъ ни кто другому не поставитъ!
  
                                                     ХI.
                                           Пѣни Адаму и Евѣ.
  
                                 Женѣ крестьянинъ говорилъ,
                       Иль паче праотцевъ предъ нею онъ журилъ:
                                           Когда бъ Адамъ и Ева!
                       Не скушали плода съ заказаннава древа;
                                           Я жилъ бы какъ хотѣлъ,
                       И надъ сохою бы трудяся не потѣлъ:
                                                Бранитъ Адама,
                                 И кавалеръ и дама.
                                 Услыша господинъ Адаму брань,
                       И что поетъ мужикъ женѣ несвойску дрянь,
                       Крестьянина зоветъ боярскихъ щей отвѣдать:
                       И мужа и жену къ себѣ зоветъ обѣдать.
                                           Готовъ покрытый столъ,
                       Поставленъ на столѣ младой нѣжнѣйшій волъ:
                                           А попросту тѣленокъ,
                       Который только чудь лишъ вышелъ изъ пѣленокъ,
                       Индѣйка, утка, гусь, бараній съ кашей бокъ,
                                                Свинья капчона,
                                           И съ курицей пирогъ:
                                           Яичница, дрочена,
                                           Курдюкъ ордынскія овцы,
                                                Щи, потрохъ и рупцы.
                       Наѣлся мой мужикъ: да ето и не чудо;
                                           Вотъ ето только худо:
                                           Одно закрыто блюдо:
                                           И раскрывать сво
                                 Не вѣлено, ни для ради чево.
                                           На единѣ какъ вѣрну другу,
                                           Супруга говоритъ супругу:
                       Посмотримъ муженекъ, какое ѣство тутъ.
                       Ахъ, жонушка, не льзя; за ето такъ толкнутъ,
                                           Что мы не скоро встанемъ:
                                      И развѣ отъ дубины вспрянемъ.
                       Однако, муженекъ и душенька моя!
                                      Иль баринъ нашъ ворожея.
                       Когда ему о томъ ни кто изъ насъ не скажетъ;
                                           Такъ чемъ онъ то докажетъ?
                       И впрямъ такъ жонушка: а крышка не крѣпка;
                       Печати нѣтъ на ней и нѣтъ на ней замка.
                                           Раскрылась крышка:
                                      А тамъ сидѣла мышка,
                                      И выскочила вонъ;
                                      Прешедъ мужикъ законъ.
                       Стола боярскава мышонокъ не забудетъ;
                                 Однако ужъ назадъ не будетъ.
  
                                                     XII.
                                           Новой календаръ.
  
                       Порядокъ естества умѣетъ Богъ уставить,
                       И въ естествѣ Себя великолѣпно славить.
                       Къ Юпитеру принесъ крестьянинъ календаръ,
                                      И расписалъ подробно,
                       Ко хлѣбородію для года что способно:
                                 Когда потребенъ дождь, сушь, холодъ, жаръ.
                                      Онъ книжку ту подноситъ,
                                           И проситъ,
                       Чтобъ было только то лишъ ради нивъ ево.
                       Юпитеръ отвѣчалъ: я самъ тово
                       Не здѣлаю, опричъ тебя ни для ково;
                                      Я больше разума имѣю,
                       И здѣлать календаръ полутче я умѣю:
                       А ежели когда бываетъ онъ и худъ;
                       То тайна естества и праведенъ мой судъ.
                                 Крестьянинъ етому не вѣритъ:
                       Вотъ такъ то, мыслитъ онъ, Юпитеръ лицѣмѣритъ.
                       Когда бы въ небесахъ между боговъ я жилъ;
                       Со всѣмъ бы естество не такъ расположилъ;
                       Всегда бъ была весна, всегда цвѣли бы розы,
                                           И не было бъ зимы;
                                                На что морозы?
                                 И въ вѣкъ бы не пахали мы:
                       Не молвилъ бы тогда прикащикъ: вы лѣнивы:
                       И хлѣбъ давали бъ намъ несеянныя нивы.
                                           А ето что за свѣтъ!
                                           Весь годъ покою нѣтъ.
                       Рождались бы собой домашнія потребы:
                                 Съ горохомъ пироги, печоны хлѣбы:
                       А я бы на пѣчи нетопленой потѣлъ:
                       И гусь бы жареной на столъ ко мнѣ летѣлъ.
                       Настало: кончилось ево желанно лѣто:
                                           А здѣлалось вотъ ето:
                       Не возвратилися въ деревню сѣмена:
                       И съ нивъ мужикъ пожалъ ихъ только имена.
  
                                                     XIII.
                                           Надутый гордостью Оселъ.
  
                       Оcелъ везъ дровни: въ нихъ стоитъ большой кумиръ,
                                           Збѣгается весь миръ,
                                           Безумныя народы,
                       Противу разума и чувствія природы,
                                 Зовутъ ево владыкой и отцомъ,
                                           И господомъ творцомъ:
                       На землю падая, во громогласномъ крикѣ,
                       Творятъ моленіе вселенныя владыкѣ.
                       Ни кто и намѣкнуть тово тогда не могъ,
                                           Что ѣдетъ то не Богъ;
                       На ето мудреца не палкой приударятъ;
                                                     Изжарятъ;
                                      Кому захочется пропасть?
                       Мала у разума: у силы больше власть.
                       Кричатъ и мудрецы, не только протчи люди.
                       О Творче милостивъ ко твари вѣчно буди!
                       Присвоилъ тутъ оселъ себѣ тотъ весь поклонъ,
                                           И думаетъ, Богъ онъ:
                            Кричитъ: я, я вселенной обладатель,
                                 Земли и небеси создатсль,
                                 И блага всякаго податель.
                       Не долго былъ Оселъ въ претяжкой сей винѣ;
                       Ударили ево дубиной по спинѣ,
                       И глупому ослу то ясно показали,
                                           И доказали,
                                      Сломивъ дубиной гордый рогъ,
                                           Что онъ оселъ не Богъ.
                       
                                                     XIV.
                                           По трудахъ на покой.
  
                       Жила, была вдова: а у вдовы былъ сынъ,
                                      И только быдъ одинъ:
                                      Рабенокъ лѣтъ десятка.
                                      Любла сына матка,
                                 На свѣтѣ болѣе всево,
                                      И нѣжила ево.
                                 У малова была извадка:
                                      Иль, можетъ быть, и страсть:
                                      Охотникъ былъ онъ красть.
                       Накралъ у тетушекъ чепцовъ и шапокъ:
                       А на конецъ укралъ у матери подкапокъ:
                                      О всемъ извѣстна мать;
                                           Однако мать
                                 Не хочетъ мальчика замать:
                       А я бъ велѣлъ ему всѣ ребры изломать.
                                      Ужъ мальчикъ мой дѣтина;
                       Не шапки на умѣ у мальчика, скотина;
                       Барана стибрилъ онъ, по томъ быка: она
                       Не трогаетъ ево; стяни хотя слона;
                                 Но сколь та гадина велика,
                                                Толика,
                       У кражи едакой огромна и прилика:
                                 Да тамъ же крѣпкой караулъ:
                       А то бъ дѣтина мой слона конечно здулъ.
                                 И то прискучилось дѣтинѣ;
                                 Не мыслитъ больше о скотинѣ;
                                 Сосѣдни клѣти сталъ ломать:
                                      О всемъ извѣстна мать;
                                           Однако мать
                                 Не хочетъ сына позамать.
                       Прискучилось ему по кражамъ увиваться;
                       Въ разбойники пошелъ дѣтина добиваться:
                       Трудилея долго тамъ дѣтина мой:
                                      И лѣзитъ на покой.
                                 Рыдаетъ мать и сына обнимаетъ;
                       И жалостно ево ко сердцу прижимаетъ.
                       Прощаяся съ ней сынъ, отгрызъ у дуры носъ.
                                      При вѣчной говоря разлукѣ,
                       Любезной матери, негодной етой сукѣ;
                       Причина ты, что я повѣсою возросъ.
  
                                           ХV.
                                           Сѣкира.
  
                       Рубилъ мужикъ дрова у самыя рѣкb,
                                 Въ которой воды глубоки:
                       Упалъ топоръ на дно: мужикъ надъ нимъ страдаетъ.
                                      И плачетъ и рыдаетъ;
                       Потерянъ день: пройдетъ дрова рубить пора:
                                      Да жаль и топора;
                       Безъ денегъ етова ни кто не дастъ на рынкѣ;
                                           Хотя для дровъ,
                                           Да на воровъ
                                      И много топоровъ:
                       А денегъ у нево гораздо мало въ крынкѣ.
                       Меркурій сжаливься приходитъ на рѣку,
                                 И обѣщаетъ мужику,
                                 Что онъ по дну рѣки порыщетъ,
                                      Сѣкиру сыщетъ:
                                      И мужику
                                           Онъ сиру,
                                      Златую подаетъ сѣкиру.
                                 Кричитъ мужикъ: сѣкира не моя:
                       Даетъ серебряну: и ета не моя:
                       Даетъ желѣзную: вотъ ето то моя,
                       И ету упустилъ на етомъ мѣстѣ я:
                       Я злата и сребра и въ домѣ не имѣю,
                                      И лгати не умѣю:
                                 Не всякъ такъ честно говоритъ:
                       Меркурій за ето ему и тѣ даритъ.
                       Другой увидѣвъ то, въ рѣку топоръ кидастъ,
                                      И такъ же какъ и тотъ рыдаетъ,
                                 И золотой сѣкиры ожидаетъ.
                       Меркурій говорилъ нахальну мужику:
                       Искати топора ты самъ поди въ рѣку.
  
                                              XVI.
                                           Раздѣлъ.
  
                       Съ великимъ малому имѣть опаспо дружбу:
                       Загаркали: походъ, война, идутъ на службу;
                       Но кто герои тѣ? оселъ, лисица, левъ:
                                 И разъяряются геройски души.
                       Ружье лисицѣ хвостъ, ослу большія уши,
                                      А льву ужасный зевъ:
                                      Изъ зева смерть и гнѣвъ:
                                      Взоръ люта зверя блещетъ,
                                           И лѣсъ
                                           Трепѣщетъ:
                                      Не Геркулесъ,
                                      Во кожѣ львиной,
                                 Съ разбойничей дубиной,
                                 Приходитъ ко лѣсамъ;
                       Во львиной кожѣ левъ туда приходитъ самъ:
                       И кто ни встрѣтится нещадно всѣхъ караетъ,
                                           Имѣя брань:
                                           И собираетъ
                                                Дань.
                                 По добычи домой пустился,
                                      Съ побѣдой возвратился:
                       И коихъ онъ звѣрей геройски одолѣлъ,
                                                Ослу велѣлъ
                                      Дѣлити, на три части.
                                 Оселъ мой знаетъ то давно,
                       Что должко раздѣлять наслѣдіе равно;
                       Съ ословой стороны былъ сей дѣлежъ безъ страсти:
                       А сверьхъ того еще указы такъ велятъ;
                                                Дѣлятъ;
                                      Но части не исправны;
                                      Причина, что всѣ равны.
                       Прогнѣвался мой левъ и заушилъ осла,
                       Сказавъ: ты етова не смыслишъ рѣмесла,
                       И кои правила въ дѣльбѣ со мною главны.
                                                Оселъ: охъ, охъ!
                                                И вдругъ издохъ.
                            А левъ велѣлъ лисѣ дѣлить находку:
                       Не хочется лисѣ ийти во львову глодку,
                       Съ овинъ едину.часть и часточку съ кулакъ,
                                      Лисица положила,
                                      И другу удружила.
                       Кто, левъ спросилъ, тебя училъ дѣлити такъ,
                                      Что ты мнѣ едакъ услужила?
                                 Лиса туда сюда хвостишкомъ верть,
                                 Отвѣтствуетъ ему: ослова смерть.
                       
                                                XVII.
                                           Два Оленя.
  
                                      Какія способы найти
                                           Чтобъ лужу перейти,
                                 И что бы въ ней со всѣмъ не замараться?
                       Чрезъ лужу два хотятъ оленя перебраться:
                       Одинъ по краюшкамъ лѣпился какъ ни будь,
                       И замарался онъ; однако лишъ чудь, чудь;
                       Не только у нево остались чисты роги,
                                      Не только тѣло, да и ноги,
                                      Отъ сей проселошной дороги,
                       И замаралися одни у ногъ пороги,
                       Которы по просту копытами зовутъ:
                       Ихъ крѣпки бошмаки копытами слывутъ.
                                           Другой олень хохочетъ,
                       И лужу перейти другимъ порядкомъ хочетъ:
                       Ругается, кричитъ: изгаженъ ты свинья:
                       Не едакъ перейду, сватъ, ету лужу я:
                                           И безовсяка страху,
                                                Съ размаху
                                                     Скокъ,
                                           Со всѣхъ четырехъ ногъ:
                       Не видно болѣе оленьей легкой туши;
                       Мой врютллся олень по самы въ лужу уши,
                       И свату навязавъ пустыхъ на шею пѣнь,
                       Насилу выдрался изъ лужи мой олень:
                                                     И послѣ брани,
                       Изъ лужи вылѣзъ онъ какъ вышелъ онъ изъ бани;
                                                     И свѣжъ и чистъ,
                       Какъ послѣ дождика весной зѣленой листъ.
  
  
                                                XVIII.
                                           Двѣ Крысы.
  
                            Сошлись на кабакѣ двѣ крысы,
                                 И почали орать:
                       Бурлацки пѣсни пѣть и горло драть,
                                      Вокругъ поставленной тутъ мисы,
                                           Въ котору пиво льютъ,
                       И изъ которыя подъ часъ и много пьютъ.
                            Осталося не много пива въ мисѣ:
                                 Досталося то пиво крысѣ:
                       Довольно нектару одной и мало двумъ;
                                      Одна беретъ на умъ:
                                 Лишуся етой я забавы,
                       Когда сестра моя пренебрежетъ уставы,
                                 И выпьетъ нектаръ весь она,
                                           Одна,
                                           До дна:
                                      Въ приказахъ я бывала,
                                 И у подьячихъ я живала;
                                      Уставы знаю я:
                       И говорила ей: голубушка моя!
                                      Ты кушай радость воду,
                       И почитай во мнѣ дружечикъ воеводу;
                                      Вить я ево:
                       А про хозяина, сестрица, твоево,
                                      Не только слуха,
                                      Да нѣтъ и духа,
                                 И пиво выпила до суха:
                                      А мѣрою съ два брюха.
                            Сестра ворчитъ, и говорила такъ:
                       Такой бесѣдой впредь не буду я ласкаться.
                                      И на кабакъ,
                       За воеводскими я крысами таскаться.
  
                                                     ХІХ.
                                           Змѣи, голова и хвостъ.
  
                            Простымъ довольствуйся солдатъ мундиромъ,
                       Коль быть тебѣ не льзя, дружечикъ, командиромъ;
                                      Въ велику можетъ честь,
                       Великой только умъ отечество вознесть:
                            А голой чинъ рождастъ только лѣсть;
                                           Ползя травою,
                       Змѣинъ поссорился хвостъ люто съ головою,
                       И говоритъ: не все тебѣ меня водить:
                       Изволишъ иногда сама за мной ходить;
                                 Какое право ты имѣешъ,
                                 Сестрица и дружечикъ мой,
                       Что ты меня таскать какъ дѣвка юбку смѣешъ?
                       А ежели змѣѣ лежитъ уставъ такой;
                       Таскайся же и ты подобно такъ за мной.
                                 Бранилися и помирились:
                                           Договорились,
                                      По перемѣнкѣ впредь,
                                      Диктаторскую власть имѣть.
                       Въ диктаторствѣ хвоста все время темны ночи,
                                           И ни чево,
                                      Въ диктаторствѣ ево,
                       Не видятъ ни когда диктаторскія очи.
                       Въ правленіе то всѣ кривымъ путемъ идутъ,
                       И шествуя путемъ негладкимъ смерти ждутъ:
                       Лѣсъ, камни голову щелкая раздробили:
                       А съ ней и самово диктатора убили,
                       Не зрѣти на пути ни солнца, ни небесъ.
                       Деревья, каменья, разбойники то были,
                            И безъ труда слѣпова погубили:
                       Не спасся бы слѣпой отъ нихъ и Геркулссъ,
                       Ни заяцъ бы слѣпой отъ нихъ ни удалился;
                            Но въ когти къ нимъ конечно бы ввалился.
                       Слѣпому каменья враги, и врагъ и лѣсъ.
                       Скончалася змѣя; диктаторъ съ стула слѣзъ.
  
                                                     XX.
                       Щастіе и Сонъ.
  
                       Хвалился нѣкогда ему сонъ данной частью,
                                 И сильною своею властью,
                                      Расказывая щастью,
                                 Что онъ простова мужика,
                                      И дурака,
                                 Въ боярской чинъ поставилъ,
                                           Прославилъ,
                       И золота ему кадушекъ пять наплавилъ.
                                 Всево довольно онъ имѣлъ:
                       Не зная азбуки и грамотѣ умѣлъ,
                       И славою во всей подсолнечной грѣмелъ:
                       А лутче и всево: любовницу имѣлъ,
                                 Прекраснѣйшую саму:
                                      Такую даму,
                       Какихъ десятка нѣтъ у насъ и на Руси.
                       Нагнувшися предъ нимъ покорствуй и труси,
                       И милости себѣ у идола проси.
                                 Имѣлъ еще болванъ повадку,
                                 Когда ково не взлюбитъ онъ,
                                 Тому содѣланъ тяжкій стонъ,
                                 А иногда и лихорадку.
                                      А щастіе даетъ
                                      Такой ему отвѣтъ:
                       Во брѣдѣ истинны ни на полушку нѣтъ,
                                      Что здѣлалъ ты мой свѣтъ,
                       Я здѣлала сама, и слово въ слово то же;
                       Но дѣйствіе мое гораздо подороже;
                                      То истинна была:
                       И даръ мой только смерть едина отняла.
                       Сонъ на ето сказалъ: обѣимъ имъ мѣчталось;
                       Да твой болванъ то все по жизни позабылъ,
                       Какой бояринъ онъ на свѣтѣ етомъ былъ:
                       А мой болванъ тово по снѣ не позабылъ,
                       Какой бояринъ онъ на свѣтѣ етомъ былъ;
                       Такъ лутче, что хотя то въ памяти осталось.
  
                                                     XXI.
                                           Падушка и кафтанъ.
  
                       Падушка и кафтанъ имѣли разговоръ:
                       Кафтанъ велъ ету рѣчь: хозяинъ мой, мой взоръ
                                      Весельемъ наполняетъ;
                       Живетъ въ утѣхахъ онъ и щастіе плѣняетъ;
                                      Куда ни-войдемъ мы, тотъ часъ
                                      Хорошій столъ, хороши вины:
                                 И изъ тово, что ставятъ передъ насъ,
                       Не можемъ мы ни съѣсть, ни выпить половины;
                       Какая лутче жизнь! компаній ты имѣй
                                      Куда ни-придешъ тучи:
                                           Червонцевъ кучи:
                                      Лишъ карты разумѣй;
                                      И за большимъ стаканомъ,
                       Большимъ хозяинъ мой мнѣ кажется и паномъ.
                       А ежели когда съ красавицами онъ;
                                      Онъ точной Купидонъ:
                                 Галантеріи, екипажи,
                                 Лакеи, егеры и пажи:
                       Ухвачено то все боярскою рукой:.
                       И райской чувствуетъ душа ево покой.
                                      Отвѣтствуетъ падушка:
                       Не такова, мой другъ, ево покойна душка:
                                      Я знаю лутче то:
                       И, можетъ быть, нигдѣ не мучится ни кто,
                                           Какъ онъ страдаетъ;
                       Послѣдній онъ кусокъ имѣнья доедаетъ:
                       Родительское все имѣнье промоталъ,
                       И долгу на себя съ три пуда нахваталъ.
                                 Какъ онъ покой тѣряетъ,
                       Онъ ето таинство единой мнѣ ввѣряетъ:
                       Всю ночь вѣртится онъ, съ несносныя тоски,
                       Входя, въ отчаяньи, въ мысль люту и глыбоку:
                       Вѣртясь, то съ правова, то съ- лѣвова онъ боку.
                       А я и гробовой страшняй мотамъ доски.
  
                                                     XXII.
                                           Высокомѣрный Оселъ.
  
                       Боится, говорятъ, левъ пѣсни пѣтуха;
                                 Она противна львову слуху,
                                           Ушамъ ево лиха;
                       Не любитъ левъ музыки сей и духу.
                                 Судьба когда то принесла
                                           Въ глаза ко льву осла:
                       Что встреча та худа, оселъ мой то смѣкаетъ;
                                                И утекаетъ;
                       Однако бы уйти отъ смерти не успѣлъ,
                       И злой бы рокъ ему конечно приключился,
                       Когда бы въ близости пѣтухъ не прилучился,
                                           И пѣсни не запѣлъ.
                                           Левъ страхомъ закипѣлъ,
                                           Смутился,
                       И отъ осла назадъ поворотился;
                       Помнилося ослу, что страшный левъ
                       Отъ храбрости ево трухнулъ, и испугался;
                       И пролилъ мой оселъ на льва ословый гнѣвъ:
                       Догнать и изловить льва сильно домогался:
                                           Насѣлъ
                                 На льва оселъ,
                            И на зубахъ у льва висѣлъ.
  
                                                     XXIII.
                                           Высокомѣрная Муха.
  
                                 Лошакъ большое бремя несъ:
                                 А именно телегу везъ:
                                      Грузна была телега:
                       Хотя у лошака и не велика нѣга;
                                           Однако онъ
                                                Не слонъ:
                       И естьли взрючено пудъ тритцать; такъ потянетъ,
                                      Попрѣетъ и устанетъ.
                                 А муха на возу бренчитъ,
                                 И лошаку, ступай, кричитъ,
                       Ступай скоряй, ступай, иль я пустое мѣлю?
                       Не довезешъ меня ты едакъ и въ недѣлю,
                                      Туда, куда я цѣлю:
                       Какъ будто тотъ лошакъ для мухи подряженъ,
                                      И для нее впряженъ.
                                      Ярится муха дюже;
                                 Хотя она боярыня мѣлка:
                                 И жестоко кричитъ на лошака,
                       На то, что онъ везетъ телегу неуклюже.
                       Раздулась барыня; но есть и у людей
                       Такія господа, которыя и туже,
                                 Раздувшися гоняютъ лошадей,
                       Которы возятъ ихъ, и коихъ сами хуже.
  
                                                     XXIV.
                                           Заяцъ и Черепаха.
  
                       Бѣжати въ запуски со зайцомъ черепаха,
                                      Къ Москвѣ рѣкѣ съ Невы,
                                 Изъ Петербурга до Москвы,
                       Хотѣла, и кладутъ большой они закладъ.
                       И потащилася со всѣмъ она содомомъ:
                                 Со брюхомъ, со спиной и съ домомъ.
                       А заяцъ мыслитъ такъ: лишъ только захочу;
                                      Я дуру облечу:
                                      Пускай она тащится,
                       И выиграть закладъ оскаля зубы тщится:
                                 А я побѣду получу,
                                      Закладикъ ухвачу,
                       И етой госпожѣ въ Москвѣ похахочу.
                       Три мѣсяца прошло: а можетъ быть и болѣ;
                                      Пора и зайцу въ поле:
                                      Не время ужъ лежать;
                                           Пора бѣжать:
                                      Пришли часы побудки;
                                           Бѣжитъ, и въ сутки
                                      Далеко за Невой рѣкой:
                                 А именно въ Тверской уже ямской:
                                                     А та
                       Дни съ три уже прошла Тверскія ворота.
  
                                                     XXV.
                                           Обезьяна и Медвѣдь.
  
                                      Себя увеселять,
                                 Мартышка и медвѣдь пошли гулять.
                                      Мартышка дубъ увидя,
                       Медвѣдю говоритъ: послушай кумъ! весь свѣтъ
                       Увижу я оттоль, и то чево и нѣтъ.
                                      На самой вышкѣ сидя,
                                      Вотащася на нево,
                                      Она сѣдластъ башню:
                       Оттолѣ видитъ лѣсъ, рѣку, луга и пашню,
                                      И кума своево;
                       Но кумъ ей кажется оттолѣ мѣлкой сошкой,
                                           Большою мошкой,
                                           И малой кошкой;
                                                Кума
                                           Сошла съ ума,
                                      И кумачька пренебрегаетъ,
                                                Ругаетъ,
                                      И говоритъ ему: твой ростъ
                                                Съ мой хвостъ:
                       А къ мѣрѣ сей еще твоя въ добавокъ шуба.
                                      Стащилася мартытка съ дуба,
                                           Спустилася съ вышинъ,
                       Превосходительство незапно присусѣдя,
                                           И мѣряетъ медвѣдя;
                       Однако на низу не тотъ уже аршинъ.
  
                                                     ХХVІ.
                                           Соловей и Кукушка.
  
                                           По мрачной нощи,
                       Приятно воспѣвалъ на древѣ соловей;
                       Еще прекрасняе тогда казались рощи,
                                           Отъ пѣсни сей.
                       Рабята у деревъ тутъ вѣтви отнимали,
                                 Деревья свѣжія ломали,
                       И пѣсни соловья ни мало не внимали.
                       Кукушка говоритъ: ты пой, или не пой,
                       Не внятенъ, соловей прохожимъ голосъ твой;
                       Такая пѣсенка приятна не бывала:
                                 А естьли я открою ротъ;
                       Такъ пѣнье въ рощахъ сихъ пойдетъ на оборотъ:
                                           Закуковала,
                                      И вопитъ на суку.
                                 Рабята пѣсню ту внимаютъ,
                                      И прутья не ломаютъ,
                       Да только лишъ кричатъ за ней, куку, куку:
                                 Кукушкѣ подражать не трудно;
                                      Она поетъ не чудно.
                                      Съ пастушкой шелъ пастухъ,
                       И стали зажимать отъ хорной пѣсни слухъ.