Страхов Николай Николаевич
Бенеке

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

Н. Страховъ

ФИЛОСОФСКІЕ ОЧЕРКИ

С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
1893

БЕНЕКЕ
1872.

   ОСНОВАНІЯ ПСИХОЛОГІИ И ЛОГИКИ ПО БЕНЕКЕ.-- Руководство для преподаванія и самообученія, составлено И. Г. Дресслеромъ, бывшимъ директоромъ учительской семинаріи въ Буднесини. Переводъ со 2-го исправл. изданія, подъ редакціей I. Паульсона. Изданіе Д. Е. Кожанчикова. Спб. 1871.
  
   Если приложить къ дѣлу строгое вниманіе, пустить въ ходъ полный анализъ, то первыя же строчки иной книги могутъ дать намъ полное понятіе о ея достоинствѣ, т. е. о методѣ автора, о точкѣ зрѣнія, на которой онъ стоитъ, о его манерѣ мыслить и выражаться. Такъ маленькій кусочикъ какого-нибудь минерала или породы, можетъ обнаружить натуралисту всѣ свойства, всю сущность вещества образующаго цѣлыя горы и пласты.
   На первой страницѣ книжки, сочиненной г. Дресслеромъ, мы читаемъ:
   "Психологія составляетъ часть антропологіи, т. е. ученія о человѣкѣ. Человѣкъ состоитъ изъ тѣла, и души, которыя, не смотря на тѣсную связь и взаимнодѣйствіе, проявляются совершенно различно; поэтому антропологія распадается на двѣ части: сомитологію (ученіе о тѣлѣ) и психологію (ученіе о душѣ). Соматологія или физическая антропологія, въ свою очередь, раздѣляется на анатомію (ученіе о формѣ и строеніи тѣла) и физіологію (ученіе о силахъ и отправленіяхъ органовъ тѣла). Психологія занимается тѣмъ, что въ насъ мыслитъ, чувствуетъ и желаетъ" и пр.
   На первый взглядъ въ этихъ словахъ нѣтъ ничего особеннаго; все это такъ называемыя именныя опредѣленія, тавтологіи, переводъ греческихъ словъ на русскія: психологія есть наука о душѣ, соматологія -- наука о тѣлѣ, и такъ далѣе. Но при большемъ вниманіи мы тотчасъ увидимъ, что въ этихъ невинныхъ формулахъ есть свое содержаніе, и убѣдимся, что они преисполнены чистыхъ выдумокъ, самыхъ явныхъ искаженій истины и дѣйствительности.
   "Психологія составляетъ часть антропологіи". Это совершенно ложно. Психологія никогда не была и ни въ какомъ случаѣ не есть часть другой науки. Быть частью какой нибудь науки значитъ подчиняться методамъ этой науки, находиться въ связи съ ея теоріями, входить въ составъ ея предметовъ. Такъ напримѣръ оптика есть часть физики, энтомологія часть зоологіи и пр. Но нѣтъ такой науки, частью которой могла бы считаться психологія; она есть наука самостоятельная. Немногія наблюденія и понятія, которыя входятъ въ эту науку, не подходятъ подъ понятія и пріемы другихъ существующихъ наукъ; ихъ приходится обработывать отдѣльно, безъ посторонней помощи, безъ возможности сравненія. Какъ видно, автору этого не хотѣлось бы; ему хотѣлось бы, чтобы психологія была наукою, подчиненною нѣкоторой высшей, болѣе общей. Извѣстно психологическое правило, что мы вѣримъ въ то, чего желаемъ; нашъ психологъ забылъ его и написалъ совершенно ложное положеніе, что психологія есть часть антропологіи.
   "Антропологія,-- говоритъ онъ,-- есть ученіе о человѣкѣ". Переводъ съ греческаго вѣрный, но бѣда въ тонъ, что такой науки вовсе не существуетъ на свѣтѣ. Авторъ ее выдумалъ и свою выдумку внесъ въ учебникъ на соблазнъ мальчиковъ, которые получатъ такимъ образомъ ложныя понятія о дѣлѣ. Есть наука, называемая антропологіею, но она нисколько не походитъ на ту, которую выдумалъ г Дресслеръ. Настоящая, дѣйствительная антропологія имѣетъ предметомъ изученіе всѣхъ разностей, представляемыхъ человѣкомъ на земномъ шарѣ, человѣческихъ расъ, племенъ, народовъ и пр. Это наука совершенно подобная систематической зоологіи или ботаникѣ и употребляющая тѣ же пріемы. Въ этомъ смыслѣ антропологія существуетъ, то есть существуютъ посвященныя этой наукѣ книги, ученые, каѳедры, журналы, общества и пр. Услышавъ названіе: антропологическій журналъ, антропологическое общество, ученикъ г. Дресслера долженъ подумать, что этотъ журналъ и это общество занимаются физіологіею и психологіею; между тѣмъ они имѣютъ совершенно другой предметъ.
   Такимъ образомъ, дѣйствительность у нашего автора совершенно искажена. Это противорѣчіе съ дѣйствительностію не случайно. Дѣйствительность осуществила подъ именемъ антропологіи науку, которая была, для которой нашлись и матеріалы, и пригодные методы. Нашъ же авторъ мечтаетъ о наукѣ, которой возможности не предвидится; его антропологія должна разсматривать человѣка какъ цѣлое, не раздѣляя души отъ тѣла, разсматривая ихъ съ общихъ точекъ зрѣнія, подводя подъ одинаковыя понятія. Такой науки у насъ нѣтъ и слѣдовъ. Между тѣмъ, онъ смѣло пишетъ объ ней, какъ о немъ-то дѣйствительно существующемъ:
   "Антропологія распадается на соматологію и психологію". Эта наука, еще не успѣвшая возникнуть, успѣла уже распасться на части. Очевидно, въ умѣ автора совершается фантастическій процессъ, и въ сущности дѣло идетъ наоборотъ: онъ пробуетъ склеить нѣсколько наукъ въ одну и, неуспѣвши еще этого достигнуть, увѣряетъ, что мнимая общая наука по нѣкоторой внутренней необходимости распадается на извѣстныя части.
   "Соматологія есть ученіе о тѣлѣ человѣка". Такой науки, опять, вовсе не существуетъ. Есть двѣ отдѣльныя науки, анатомія и физіологія, общая же наука соматологія выдумана авторомъ только для того, чтобы составить параллель съ психологіею. Корень же всѣхъ этихъ выдумокъ заключается, очевидно, въ томъ понятіи о психологіи, которое составилъ себѣ авторъ и которое онъ выражаетъ такъ:
   "Психологія занимается тѣмъ, что въ насъ (т. е. въ человѣкѣ) мыслитъ, чувствуетъ и желаетъ". Опредѣленіе совершенно неправильное, основанное на старинныхъ понятіяхъ о субстанціяхъ и о томъ, что душа есть только у человѣка. Психологія есть ученіе о душѣ, то есть, по понятіямъ автора, о нѣкоторомъ существѣ, которое составляетъ часть человѣка. Задавшись такимъ опредѣленіемъ, авторъ думалъ, что должна быть наука и о другой части человѣка, о тѣлѣ, соматологія. Наконецъ должно быть ученіе и о цѣломъ, состоящемъ изъ этихъ частей, то есть антропологія. Такимъ образомъ, вступивши разъ на неправильный путь, авторъ неминуемо долженъ былъ прійти къ созданію совершенно фантастическихъ наукъ.
   Въ дѣйствительности психологія вовсе не имѣетъ въ виду исключительно душу человѣка. Эта наука, подобно другимъ, стремится составить нѣкоторыя общія понятія и общія положенія, и потому никакъ не исключаетъ изъ себя однородныя явленія животной жизни. Психологія занимается всѣми одушевленными существами, а не однимъ человѣкомъ. Тоже должно сказать объ анатоміи и физіологіи. Г. Дресслеръ даетъ о нихъ совершенно неправильное понятіе, утверждая, что они относятся лишь къ тѣлу человѣка. Анатомія какъ наука прикладная, какъ собраніе свѣдѣній нужныхъ для врача, для хирурга, желающаго имѣть дѣло съ одними людьми, дѣйствительно является иногда въ видѣ описаній, исключительно относящихся къ человѣку; по какъ чистая наука, она не можетъ ограничиться однимъ человѣкомъ. Еще яснѣе это для физіологіи; физіологи не потому только работаютъ надъ лягушками, что нельзя дѣлать опытовъ надъ живыми людьми, но потому, что лягушки представляютъ, тѣже явленія, требующія такого же изученія.
   Такимъ образомъ, начала, по которымъ образуются науки вовсе не тѣ, какія вообразилъ себѣ г. Дресслеръ. Науки раздѣляются не по предметамъ, а по категоріямъ явленій и по точкамъ зрѣнія, съ которыхъ эти явленія разсматриваются. Нѣтъ никакой соматологіи, никакого особаго ученія о тѣлѣ человѣка, потому что это тѣло изучается и въ физикѣ, и въ химіи, и въ анатоміи и т. д. Каждая наука изслѣдуетъ его со своей стороны, своими методами. По предметамъ раздѣляются только науки описательныя, и только въ этомъ смыслѣ существуетъ антропологія, какъ существуетъ зоологія, энтомологія и т. д. Антропологіею можно, пожалуй, назвать прикладную науку о человѣкѣ, на примѣръ, собраніе свѣдѣній о душѣ и тѣлѣ человѣка, необходимыхъ для педагога, для судьи и пр. Но чистой науки антропологіи, о которой говоритъ г. Дресслеръ, не существуетъ.
   Отсюда мы видимъ, какого рода писатель передъ нами. Онъ не представляетъ большой точности въ понятіяхъ, не проникнутъ научнымъ духомъ, такъ какъ очевидно не сознаетъ началъ, по которымъ накопляются и строятся научныя изслѣдованія; но онъ, сверхъ того, зараженъ чисто-нѣмецкою страстью все систематизировать, поэтому создавать несуществующія понятія, выдумывать для нихъ новые термины и изъ-за нихъ совершенно не видѣть дѣйствительности, не замѣчать своихъ противорѣчій съ фактами.
   При такихъ условіяхъ можно-ли надѣяться, что мы получимъ хорошую психологію и логику?
   И дѣйствительно, тотчасъ за приведенными словами начинается не изложеніе наблюденій, не разъясненіе существующихъ понятій, а догматическое изложеніе особой системы психологіи, построеніе души по новому способу, изобрѣтенному Бенеке. Идутъ цѣлые ряды понятій и терминовъ вновь выдуманныхъ, вновь сочиненныхъ, первичныя силы, слѣды, впечатлительность, живость, крѣпость первичныхъ силъ и т. д. При этомъ для внимательнаго читателя становится ясно, что авторъ въ самомъ названіи видитъ уже какое-то объясненіе, что, назвавши новымъ именемъ давно знакомую вещь, онъ воображаетъ, что сдѣлалъ ее понятнѣе. Память, умъ, сердце, воображеніе -- все это вещи загадочныя и неясныя. Поэтому на мѣсто такихъ спеціально-психологическихъ терминовъ вводятся термины болѣе общіе, напримѣръ, говорится о силахъ, о притяженіи однороднаго, о крѣпости и интенсивности силъ, и т. д., и психологъ воображаетъ, что, переложивши факты на такой языкъ, онъ ихъ сдѣлалъ понятнѣе, что, выражаясь не психологическими, а физическими или химическими терминами, онъ разъяснилъ дѣло.
   Приведемъ примѣры. Вотъ, напримѣръ, какъ догматически объясняется въ этомъ учебникѣ интереснѣйшій вопросъ: что такое ощущеніе?
   "Внѣшнія впечатлѣнія чувствъ состоятъ въ движеніи какой-либо среды: эѳира, воздуха, твердаго тѣла". "Но самыя среды эти никогда не проникаютъ внутрь соотвѣтствующаго периферическаго прибора е. органа извѣстнаго чувства). Этотъ послѣдній обладаетъ способностію воспринимать ту силу, которою матерія приведена въ движеніе. Сущность этой силы намъ совершенно неизвѣстна; мы знаемъ только, что вся жизнь природы обусловливается господствомъ силы, что сила эта проявляется то свободною, живою, то связанною, и повидимому подвергается различнымъ превращеніямъ (движеніе переходитъ въ теплоту, въ свѣтъ, электричество и т. д.), оставаясь въ сущности одною и тою же".-- "Именно эта живая сила и воспринимается периферическими нервными приборами и передается чувствительному нерву для дальнѣйшаго провода, т. е. для передачи центральнымъ приборамъ, мозговымъ клѣточкамъ. Дѣятельность этихъ послѣднихъ состоитъ во вторичномъ превращеніи силы, т. е. перенесеніи ея на психическіе элементы, съ которыми она, какъ сродная по природѣ, соединяется. Это-то соединеніе и обозначается нами словомъ "Ощущеніе". Мы, слѣдовательно, "ощущаемъ" не матерію, состоящую изъ атомовъ, а невещественную живую силу, которую можно охарактеризовать только отрицательно, какъ не-составленную изъ атомовъ, подобно душѣ. Матерія, которую мы видимъ, слышимъ и т. д., стало быть.-- не содержимое нашего ощущенія, а только предметъ нашего человѣческаго образа мышленія" (стр. 12, 13).
   Удивительныя фантазіи! Существуетъ, видите-ли, какая-то сила, сущности которой мы не знаемъ, но отъ которой зависитъ вся жизнь природы. Авторъ открываетъ намъ, однако же, что это -- сила невещественная, подобно душѣ не-состоящая изъ атомовъ, сродная по своей природѣ съ нашими психическими элементами. И вотъ, когда, напримѣръ, въ воздухѣ происходятъ звучныя сотрясенія, и они доходятъ до нашего уха, то эта сила выходитъ изъ нихъ, передается слуховому нерву, идетъ отсюда въ клѣточки мозга и здѣсь соединяется съ психическими элементами: вотъ въ чемъ и состоитъ ощущеніе.
   Чудеса, да и только! Откуда же это узнали? На чемъ это основано? И наконецъ, эта грубая фантазія объясняетъ ли намъ хотя въ малѣйшей степени, что такое ощущеніе? Странно, что въ настоящее время подобныя произвольныя выдумки излагаются догматически, какъ вполнѣ дознанныя истины.
   Приведемъ еще одно мѣсто, весьма характерное для разбираемой книжки, для того психологическаго воззрѣнія, котораго она держится.
   "Все, что развивается въ душѣ (ощущенія, желанія, представленія и т. д.), то, по свидѣтельству опыта, существуетъ отдѣльно; такъ, напр., представленіе "красный" никогда не смѣшивается съ представленіемъ "черный", представленіе круглаго никогда не смѣшивается съ представленіемъ угловатаго, ощущеніе сладкаго никогда не смѣшивается съ ощущеніемъ кислаго или горькаго, и т. д.; а такое смѣшеніе должно было-бы непремѣнно произойти, если-бы впечатлѣнія внѣшняго міра сходились вмѣстѣ въ одной и той же способности. Изъ этого слѣдуетъ: каждое различное впечатлѣніе воспринимается и сохраняется отдѣльною первичною силою, и потому каждое отдѣльное чувство съ самаго начала должно состоять изъ множества раздѣльныхъ силъ. Что эти элементарныя силы въ тоже время находятся между собою въ неразрывной связи, это неопровержимо доказываетъ опытъ; единство, которое справедливо приписывается душѣ, состоитъ въ тѣснѣйшемъ соединеніи въ ней всего отдѣльнаго, сперва въ опредѣленныя системы, а затѣмъ и этихъ системъ въ одно цѣлое -- душу". (Стр. 21, 22).
   Въ этихъ немногихъ словахъ выражена существенная черта той психологической теоріи, по которой написана книжка г. Дресслера. Изъ этихъ словъ буквально слѣдуетъ, что круглое воспринимается одною первичною силою, а угловатое другою, отдѣльною отъ первой; что для ощущенія краснаго у насъ существуетъ одна способность, а для ощущенія чернаго другая, и т. д.
   Возьмемъ прямую линію

А_____________________В

   Разсуждая такъ, какъ Бенеке, я долженъ сказать, что для воспріятія этой линіи у меня должно быть столько особыхъ первичныхъ силъ, сколько въ линіи точекъ; ибо если бы всѣ точки линіи воспринимались одною способностью, то они смѣшались бы между собою, и я получилъ бы впечатлѣніе одной точки, а не линіи.
   Разсужденіе очень неправильное. Въ самомъ дѣлѣ, совершенно съ такимъ же правомъ можно сказать наоборотъ: для воспріятія линіи AB необходимо, чтобы всѣ тонки, лежащія между А и В, были восприняты одною душевною силою; ибо, если бы линія воспринималась по частямъ отдѣльными силами, то эти части не слились бы между собою, и я получилъ бы впечатлѣніе столькихъ отдѣльныхъ линій или точекъ, сколько было воспринимающихъ силъ.
   И такъ, являются два требованія разомъ,-- требованіе различія и требованіе единства; душа должна отличать каждую точку, находящуюся между А и В и должна въ тоже время соединять всѣ эти точки въ одно цѣлое. Чтобы видѣть эту линію, нужно непремѣнно видѣть ея точки и отдѣльно, и совокупно; конецъ И долженъ быть видимъ единовременно съ концомъ А и со всѣми промежуточными частями; въ противномъ случаѣ не будетъ линіи, не можетъ бытъ линіи.
   Вотъ гдѣ открывается истинная природа душевныхъ явленій, которой мы не удивляемся только потому, что по привычкѣ ея не замѣчаемъ. Эта природа нисколько не можетъ быть объяснена ни тѣмъ предположеніемъ, что душа сложна, ни тѣмъ, что она проста. Если она проста, то какъ она можетъ содержать въ себѣ различныя представленія, не сливая ихъ? А если она сложна, то какъ она можетъ связывать во едино представленія своихъ различныхъ частей?
   Мы видимъ, слѣдовательно, что грубая метафизика Бенеке ни сколько не дѣлаетъ понятнѣе фактовъ душевной дѣятельности, фактовъ, которые, однако же, каждому знакомы, которые каждый непредубѣжденный человѣкъ признаетъ во всей ихъ непонятности. Нужно очень зафилософствоваться, чтобы сказать, что красный цвѣтъ познается одною силою, а зеленый другою; всякій обыкновенно думаетъ, что одинъ и тотъ же органъ, одна и та же способность, сила -- назовите какъ вамъ угодно -- даетъ намъ эти два ощущенія, какъ и многія другія, и что существенная принадлежность этой силы есть именно способность давать все новыя, все различныя ощущенія при малѣйшемъ измѣненіи внѣшнихъ условій. Такимъ образомъ, многообразіе содержанія не только не считается противорѣчіемъ единству силы, а напротивъ ея необходимымъ свойствомъ. Способность цвѣтовъ есть способность различать цвѣта, что было бы невозможно, если бы эта сила воспринимала только одинъ цвѣтъ. Точно также мы привыкли думать, что одна и та же сила воспринимаетъ и круглое, и овальное, и четыреугольное, и вообще фигуры всевозможныхъ формъ и размѣровъ. Вся сущность этой силы заключается въ способности къ такому безконечному разнообразію, и хотя съ физической точки зрѣнія эта способность совершенно непонятна, отрицать ее -- значитъ отрицать самое пониманіе пространства.
   Вообще, душа есть величайшая загадка въ томъ отношеніи, что въ ней безчисленныя вещи существуютъ соединенныя, но не слитыя. Въ мірѣ физическомъ, по нашему обыкновенному представленію, каждый предметъ, каждая фигура, каждый цвѣтъ, каждый атомъ существуютъ отдѣльно, независимо, ничего не зная другъ о другѣ. Въ мірѣ души все является совокупно, нераздѣльно, но и не слитно; здѣсь вещи приходятъ въ связь; прошедшее существуетъ на равнѣ съ настоящимъ, далекое вмѣстѣ съ близкимъ, различное подводится подъ общую мѣрку. Упустить изъ виду, или замаскировать и перетолковать этотъ существенный характеръ психической дѣятельности, значитъ исказить самый важный фактъ психологіи.
   И такъ, книжка Дресслера представляетъ намъ образчикъ тѣхъ фантазій и произвольныхъ построеній, которыми вообще наполнена нѣмецкая психологическая литература. Подобныхъ вещей намъ, русскимъ, вовсе нѣтъ нужды изучать и усвоивать.
   Въ подкрѣпленіе нашего мнѣнія и для пользы нашихъ читателей, напомнимъ здѣсь большой и превосходный трудъ г. Троицкаго: Нѣмецкая психологія въ текущемъ столѣтіи. Москва, 1867. Кто желаетъ получить основательный взглядъ на современное состояніе психологіи, на развитіе этой науки въ Англіи и Германіи, тотъ долженъ читать эту книгу. Крѣпко опираясь на несомнѣнные успѣхи англійскаго эмпиризма, авторъ подвергаетъ строгой критикѣ нѣмецкую психологическую литературу. Стоитъ прочесть эту критику, для того, чтобы навсегда потерять вкусъ въ произведеніямъ въ родѣ книжки Дресслера.
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru