Старицкий Михаил Петрович
За двумя зайцами

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

Оценка: 5.52*65  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Комедия из мещанского быта в четырех действиях.
    Перевод А. Н. Островского.

Михаил Петрович Старицкий

За двумя зайцами

Комедия из мещанского быта в четырех действиях

   Оригинал здесь: Книжная полка Лукьяна Поворотова.

(Написана по мотивам пьесы И. С. Нечуй-Левицкого "На Кожемяках")

   
    "За двома зайцями".
   Перевод А. Островского
   
   

Действующие лица:

   Прокоп Свиридович Серко, мещанин, владелец лавки.
   Явдокия Пилиповна, его жена.
   Проня, их дочь.
   Секлита Пилиповна Лымариха, сестра жены Серко, торговка яблоками.
   Галя, ее дочь.
   Свирид Петрович Голохвостый, промотавшийся цирюльник.
   Настя \ подруги Прони;
   Наталка / манерны.
   Химка, прислуга у Серко.
   Пидора, поденщица у Лымарихи.
   Степан Глейтюк, служил в наймах у Лымарихи, теперь -- слесарь.
   Марта, бубличница.
   Устя, башмачница гости у Лымарихи.
   Мерония, живет при монастыре
   Двое басов.
   Иоська, ростовщик.

Квартальный, шарманщик, мещане и народ.

   

Действие первое

Глубокий яр. Слева под горой хорошенький домик Серко с садиком, ним забор иеще чей-то сад и домик, справа гора, забор, а дальше овраг. Вдали на горах виден Киев. Вечер.

Явление первое

Прокоп Свиридович и Явдокия Пилиповна сидят на лавочке у дома.

   Явдокия Пилиповна. Ишь, как сегодня вечерню рано отслужили, еще и солнышко не зашло! А все оттого, что новый дьячок славно вычитывает.
   Прокоп Свиридович. Чем же славно?
   Явдокия Пилиповна. Как чем? Громогласно: словами, что горохом, сыплет.
   Прокоп Свиридович. Верно, верно! Как пустит язык, так он у него, что мельничное колесо, только -- тррр!.. И мелет, и обдирает разом...
   Явдокия Пилиповна. А твой старый мнет, мнет, бывало, язык, что баба шерсть.
   Прокоп Свиридович. Разве можно равнять этого щелкуна со старым дьячком! Тот таки читает по-старинному, по-божественному, а этот...
   Явдокия Пилиповна. Заступается за свой старый опорок, видно, что табачком потчует.
   Прокоп Свиридович. Так что с того, что потчует!
   Явдокия Пилиповна. А то, что и в церкви табаком балуешь, словно маленький...
   Прокоп Свиридович. Лопочи, лопочи, а ты заступаешься за нового потому, что молодой.
   Явдокия Пилиповна. Еще что выдумай!
   Прокоп Свиридович. И выдумаю!
   Явдокия Пилиповна. Вот уж не люблю, как ты начнешь выдумывать да говорить назло! (Отворачивается.)
   Прокоп Свиридович. Ну, ну, не сердись, моя старенькая, это я пошутил!

Старуха, надувшись, молчит.

   Не сердись же, моя седенькая!
   Явдокия Пилиповна. Да будет тебе!
   Прокоп Свиридович. Чего будет? Хвала богу, прожили век вдобром ладу и согласии, дождались и своего ясного вечера... Да не зайдет солнце во гневе вашем...
   Явдокия Пилиповна. Ладно, я уже на тебя не сержусь. Только не блажи.
   Прокоп Свиридович. Нет, нет, не буду. А нам и правда жаловаться не на что: век прошел, горя не ведали, хоть облачка и набегали, от тучи господь уберег. Есть на старости и кусок хлеба, и угол.
   Явдокия Пилиповна. Да ведь и поработали, рук не покладаючи.
   Прокоп Свиридович. Так что ж! Кто радеет, тот и имеет! Непрестанно трудитеся, да не впадете в злосчастие. Лишь бы чужого хлеба не отнимать, да на чужом труде не наживаться!
   Явдокия Пилиповна. Уж на нас, голубок, кажется, никто не может пожаловаться!
   Прокоп Свиридович. А кто знает? Может, и нам зря перепала чужая копейка.
   Явдокия Пилиповна. Как же без этого торговлю вести? Это уж пусть бог простит! Нам ведь надо было стараться: дочка росла единственная; на приданое-то нужно копить.
   Прокоп Свиридович. Так-то оно так... И наградил нас господь дочкой разумницей.
   Явдокия Пилиповна. И-и! Уж умны -- прямо на весь Подол! Ну, да ведь и денег на нее не жалели: во что нам эта наука стала -- страх! Сколько одной мадаме в пенцион переплачено!
   Прокоп Свиридович. А за какой срок? Долго ли там пробыли?
   Явдокия Пилиповна. Мало, что ль? Целых три месяца! Ты б уже хотел свое родное дите запереть в науку, чтоб мучилось до самой погибели.
   Прокоп Свиридович. Я не о том; мне эти пенционы и не по душе вовсе, да коли деньги за год плочены, надо было за них хоть отсидеть.
   Явдокия Пилиповна. Денег жалко, а дите так нет, что оно за три месяца исхудало да измаялось, хоть живым в гроб клади! Там мало того, что науками замучили, извели, так еще голодом морили! Дите не выдержало идомой подалось.
   Прокоп Свиридович. Это ничего: дома откормились; одно только неладно...
   Явдокия Пилиповна. Что еще? Уже снова блажить принимаешься?
   Прокоп Свиридович. Да я молчу, а только этот пенцион...
   Явдокия Пилиповна. Что пенцион?
   Прокоп Свиридович. Вот он где у меня сидит! (Показывает на затылок.)
   Явдокия Пилиповна. Опять?
   Прокоп Свиридович (вздохнув). Да молчу!

Издалека слышна хоровая песня:

   Не щебечи, соловейку,
   На зорi раненько,
   Не щебечи, манюсiнький, \
   Пiд вiкном близенько! / (2 раза)
   
   Явдокия Пилиповна. А славно поют! Я страх люблю мужское пение!
   Прокоп Свиридович. Славно, славно! Завтра воскресенье, а они горланят.
   Явдокия Пилиповна. А когда ж им и погулять, как не под праздник! За будни наработаются!
   Прокоп Свиридович. Вот и расходились бы спать, а то и сами не спят, и другим не дают... (Зевает.)
   Явдокия Пилиповна. Так ты иди себе спать, кто ж мешает?
   Прокоп Свиридович. По мне, уж и пора бы лечь, да ведь Проню дожидаемся.
   Явдокия Пилиповна. А правда, что это они так запоздали? Уже и ночь на дворе, ты бы пошел поискал их.
   Прокоп Свиридович. Где же я их буду искать? Да их икавалер проводит.
   Явдокия Пилиповна. Проводить-то проводят... кавалеров за ними, что половы за зерном, а все-таки страшно.
   Прокоп Свиридович. Не бойся -- не маленькие. (Зевает во весь рот). О господи, помилуй мя, грешного раба твоего! (Снова зевает икрестит рот). Чего это я так зеваю ?
   Явдокия Пилиповна (тоже зевает). Ну вот, ты зеваешь, а я за тобой.
   Прокоп Свиридович (снова зевает). Тьфу на тебя, сатана! Так зевнул, что чуть рот не разорвал.
   Явдокия Пилиповна. Прикрывал бы ты рот, а то и глядеть нехорошо.
   Прокоп Свиридович. А ты думаешь, мне хорошо глядеть, когда ты свою вершу разинешь?
   Явдокия Пилиповна. Это с каких же пор у меня вместо рта верша?
   Прокоп Свиридович. А разве не пришла еще пора?
   Явдокия Пилиповна. Тьфу! Тьфу! (Рассердившись уходит).
   Прокоп Свиридович (почесав затылок). Рассердилась моя старушка, разгневалась, надо идти мириться. (Тоже уходит через ворота вдом).
   

Явление второе

Мещане, мещанки и хор.

   Хор (за сценой, но ближе).
   
   Твоя пiсня дуже гарна,
   Гарно ти спiваєш.
   Ти, щасливий, спарувався \
   И гнiздечко маєш. / (2 раза)
   

Через сцену проходит несколько пар: девчата с парубками и одни девчата; последних догоняет Голохвостов, в цилиндре, пиджаке, перчатках. Полебезив, перебегает к другим.

   Голохвостов. А хороши тут девчатки-мещаночки, доложу вам: чистое амбре! Думал, найду меж ними ту, что около Владимира видел -- так нету, а она, сдается, с этого конца. Вот пипочка, просто -- а-ах, да пере-ах! Одно слово -- канахветка, только смокчи! Чуть ли я не влюбился даже в нее, честное слово: прямо из головы нейдет... Господи! Что ж это я? Не проворонил ли из-за нее главный предмет, Проню? Вот тебе и на! Побегу искать... (Быстро уходит оврагом направо).
   Парубки (выходят на передний план, поют).
   
   А я бiдний, безталанний,
   Без пари, без хати;
   Не довелось менi в свiтi \
   Весело спiвати! / (2 раза)

Издалека слышно, как другая группа поет ту же песню.

   Первый бас. А у нас басы лучше... у них точно битые горшки!
   Второй бас. Или как старые цыганские решета.
   Все (смеются). И правда!
   Парубок. А какой теперь хор самый лучший? Семинарский или братский?
   Первый бас. Известно, братский.
   Второй бас. А я говорю -- семинарский.
   Первый бас. Ан брешешь.
   Второй бас. Ан не брешу. В семинарском хоре один Тарас как попрет верхами, так о-го-го! Либо Орест -- как двинет октавой ур-р-р, аж горы дрожат.
   Первый бас. А в братском Кирило чего-нибудь стоит?
   Второй бас. Ну, что ж? Кирило -- и обчелся.
   Первый бас. Э-э!
   Степан. А кто, по-вашему, господа, всех умнее в Киеве: семинарист, или академист, или университант?
   Парубок. Голохвостый!
   Степан (хохочет). Ну и отколол!
   Первый бас. Попал пальцем в небо!
   Кто-то. Нашел умника на помойке! Ха-ха!
   Парубок. А кто ж разумнее его? Говорит по-ученому, что и не поймешь ничего!
   Степан. У тебя, часом, все клепки дома?
   Парубок. Чего ты прицепился?
   Степан. Глядите, люди добрые, как по-свинячьи хрюкает, так и умнее всех, значит!
   Другие. А что, на самом деле, смеяться? Голохвостый и верно не лыком шит, умный, образованный, совсем барин, и ходит, и говорит по-господски!
   Степан. Овва! Не видела роскоши свинья, так и хлев за палаты показался!
   Кто-то. Да будет вам черт знает из-за чего вздорить!
   Степан. И то правда, тьфу!
   Кто-то. От мещан отстал, а к панам не пристал.
   Степан. А как же! Натянет узкие брючки, обует сапоги со скрипом, да еще на голову напялит шляпу, ну и пыжится, как лоскут кожи на огне! Какие были у отца деньги -- промотал, а теперь что на нем, то и при нем.
   Первый бас. Верно; батько его, бывало, на базаре брил, кровь пускал да банки ставил, вот и копейка водилась, а он, вишь, уже цирюльню по-модному...
   Степан. Не знаю, стрижет ли других, а что себя обстриг -- это так!
   Первый бас. А уж до девчат лаком, кружит головы -- беда!
   Второй бас. Так через то же Степан на него и ярится.
   Кто-то. Опасается, значит, чтоб не отбил дивчину.
   Степан. Печенки я б ему отбил!
   Другие. О! Он таковский!
   Первый бас. А у тебя есть уже милая?
   Степан. Что ты их слушаешь? Вздор несут!
   Кто-то. Есть, есть...
   Первый бас. А кто?
   Парубок. Галя Лымаришина.
   Первый бас. Красивая?
   Парубок. Чудо, как хороша!
   Степан. Ты гляди у меня, честь знай, а то язык и окоротить можно!
   Парубок. Что ж я такого сказал? Вот напасть!
   Другие. Тсс! Вон Голохвостый идет!
   

Явление третье

Те же и Голохвостов.

   Кто-то. Здравствуйте, Свирид Петрович, а мы вас как раз вспоминали...
   Голохвостов. А, добре-хорошо...
   Степан (в сторону). Жаль, что не слышал!
   Голохвостов (кое-кому подает руку, остальным кланяется свысока). Меня таки везде вспоминают: значит, моя персона в шике!
   Степан (в сторону). Как свинья в луже!
   Голохвостов (вынимает портсигар). Нет ли у кого иногда спички?
   Парубок. Вот у меня есть. (Зажигает.) А мне, Свирид Петрович, можно одну взять?
   Голохвостов. На! Может, угодно еще кому? Папиросы первый сорт!
   Кто-то. Давайте, давайте! (Закуривает.) Ничего себе!
   Голохвостый. Ничего! Понимаете вы, как свиньи в пельцинах! Это шик -- не папиросы! Каждая стоить пять копеек; значит, примером: затянулся ты, а уже пяти копеек и нет.
   Парубки. И дорогие же!
   Степан (в сторону). Брешет гладко!
   Кто-то. Вы таки швыряете силу денег!
   Голохвостов. Чего мне денег жалеть? Главное дело -- себе удовольствие! Может, у меня их перегорело иногда сколько тысячов, так зато ж вышел образованный, как первый дворянин!
   Степан (тихо остальным). Такой дворянин, что только под тын!
   Другие. И правда: надел жупан, так уж думает, что пан.
   Голохвостов. Теперь, следственно, меня везде и всюду первым хвасоном принимают, а почему? Потому, что я умею, как соблюсти свой тип, по-благороднему говорить понимаю!
   Степан (громко). А по-собачьи, господин, случаем не умеете?

Кое-кто смеется.

   Голохвостов. Еще нет! Придется разве, что ли, от вас науку получить!
   Степан. Вы таки моей науки дождетесь!
   Голохвостов (свысока). Наведите себя сначала политурою!
   Степан. Что с дурака взять!
   Другие. Да будет вам!
   Голохвостов. Невежество неумытое! Что тут с вами фиксатурничать? Еще увозишься в мужичестве!
   Парубок. А скажите-ка, будьте добреньки, хоть что-нибудь по-хранцузскому!
   Голохвостов. Да что вы можете понимать?
   Парубок. А какое платье на вас, Свирид Петрович, -- чудо! Верно, дорогое?
   Голохвостов. Известно, не копеечное! Хвасонистой моды изагрянишного материала, да и шил, можно сказать, первый магазин. Вот вы думаете, что платье -- лишь бы что, а платье -- первое дело, потому что по платью всякого встречают.
   Степан (к остальным). А по уму провожают!
   Голохвостов (не обращая внимания). От возьмем, примером, бруки: трубою стоят как вылиты, чисто аглицький хвасон! А чего-нибудь не додай, и уже хвизиномии не имеют! Или вот жилетка, -- сдается-кажется, пустяк, а хитрая штука: только чуть не угадай, и мода не та, уже и симпатии нету. Я уж не говорю про пиньжак, потому что пиньжак -- это первая хворма: как только хвормы нету, так и никоторого шику! А от даже шляпа, на что уже шляпа, а как она, значит, при голове, так на тебе и парад!
   Кто-то. Хорошо в этом разбирается, ничего не скажешь!
   Парубок. А материя какая! Рябая, рябая да крапчатая, вот бы имне такого на штаны!
   Голохвостов. Крапчатая?! Шаталанская!
   Парубок. А что ж это значит -- шарлатанская?
   Голохвостов. Э, мужичье! Что с тобой разговаривать.
   Парубок. Да я так!
   Кто-то. Расскажите нам лучше что-нибудь! Вы ж везде бываете, умных людей видаете.
   Голохвостов. Не все то для простоты интересно, что для меня матерьяльно.
   Кто-то. А все же может, и нам любопытно будет. Вот идемте на гору: споем, побеседуем.
   Голохвостов. Хороший был бы для меня кадрель -- водить с вами кумпанию!
   Кто-то. Э, вы нос дерете аж до неба!
   Другие. Да бросьте, ну его!
   Степан. Не знаете разве поговорки: не тронь добра...
   Парубок (Голохвостому). Да идемте, Свирид Петрович, не церемоньтесь!
   Голохвостов. Ей-богу, нельзя: тут, понимаете, деликатная материя... Кахвюру, значит, нужно подстерегчи и спроворить... Одним словом, не вашего ума дело!
   Парубок. Что ж оно такое?
   Голохвостов. Интрижка.
   Парубок. Как?
   Степан. Да брось его, идем!
   Другие. И в самом деле! Чего с ним вожжаться? Ну его к дьяволу! Пошли!

Все уходят.

   

Явление четвертое

Голохвостов, один.

   Голохвостов. Дураки серые! Идите на здоровье! Что значит простое мужичье! Никакого понятия нету, никакой деликатной хвантазии... Так ипрет! А вот у меня в голове завсегда такой водеволь, что только мерси, потому -- образованный человек. Да что, впрочем, про них? Достаточно -- довольно! Как бы вот Прони не пропустить! Высматриваю; нигде нету: уж не прошла ли разве? Так куда ж пройти ей, когда мы каравулили? Удивительное дело! Требовается подождать. Надо сегодня на нее решительно налягти. Сдается, я ей пондравился... Ну, да кому ж я не пондравлюсь? А вот чтобы Проню не выпустить из рук, так то необходимо. Богатая: какой дом, сад! Алавка, а денег по сундукам! Старого Серко как тряхну, так и посыплются червонцы! Одна надежда на ее приданое, потому иначе не могу поправить своих делов: такои зажим, хоть вешайся. Долгов столько -- как блох в курятнике. Вцирюльне уже заместо себя посадил гарсона, да что с того? Цирюльня все одно лопнет. От как на Проне женюсь, то есть на ее добре да на ее деньжонках, я тогда бритвы через голову в Днепр позабрасываю и заживу купцом первой гильдии; завью такие моды, аладьябль! Только ж Проня и дурна, как жаба... Да если запустить руку в ее сундук, так мы на стороне заведем такое монпасье, что только пальчики оближешь! От бы, примером, ту дивчину, что яза ней возле Владимира гонялся! А-ах!
   

Явление пятое

Голохвостов, Проня, Настя и Наталка.

   Голохвостов (увидев девчат). А вот и они с кумпанией! Ну, Голохвостый, держись!

Проня, Настя и Наталка идут с томным видом, прощаются с каким-то кавалером.

   Как бы это подойти похвасонистей, чтоб так сразу шиком и пронять? (Пробует поклониться.) Нет, не так... (Одергивает на себе платье.)
   Проня (приближается; за нею подруги). Голохвастов, кажется?
   Голохвостов (подлетает). Бонджур! Мое сердце распалилося, как щипцы, пока я дожидал мамзелю!
   Проня (манерно). Мерси, мусью! (Подругам.) Таки дожидался: янарочно проманежила.
   Голохвостов. Рикамендуйте меня, пожалуйста, барышням! Хочь я ине знаю их, но надеюсь, что вы не будете водить кумпанию лишь бы с кем!
   Проня. Разумеется. Это мои близкие приятельки и соседки.
   Голохвостов. Рикамендуюсь вам: Свирид Петрович Голохвастов.
   Настя. Мне кажется, мы где-то встречались.
   Голохвостов. Ничего нету удивительного -- меня знает весь Киев чисто.
   Наталка. Неужели?
   Голохвостов. Решительно. Меня всюду принимают как своего, значит, без хвасона.
   Проня. Там, верно, красавиц нашли порядочно?
   Голохвостов. Что мне краса? Натирально, первое дело ум иобхождение: деликатные хранцюзкие манеры, чтоб вышел шик!
   Проня. Разумеется, не мужицкие: фи! Мове жар!
   Наталка (Насте). Какой пригоженький!
   Настя. Ничего. Только чудной!
   Наталка. А я вас где-то сегодня видела.
   Голохвостов. Я человек не очень-весьма посидящий, люблю впроходку с образованными людьми ходить. Ноги человеку, видите, для того идадены, чтоб бить ими землю, потому они и растут не из головы...
   Наталка (Насте). Какой он умный и острый, как бритва!
   Проня (подругам). Не говорила я вам, что первый кавалер!
   Голохвостов. Не угодно ли, барышни, покурить папироски?
   Наталка. Что вы, я не курю!
   Настя. И я нет; да и пристало ли барышням!
   Голохвостов. Первая мода!
   Проня. А вы не знаете? Дайте мне. (Закурила и закашлялась.)
   Голохвостов. Может, крепкие? Я, как что дозволите, Проня Прокоповна, принесу вам натиральных дамских.
   Проня. Мерси! Это я глотнула как-то дыму...
   Наталка и Настя. Да бросьте папироску, а то еще закашляетесь.
   Проня. Глупости! Я еще в пенционе курила...
   Голохвостов. Чем же мне барышень прекрасных угощать? Позвольте канахветок! (Вынимает из кармана пиджака.)
   Настя (Наталке). Ишь, какой вежливый!
   Наталка. Настоящий хрант.

Берут конфеты.

   Проня (манерно берет одну конфету). Мне так сладкое надоело! Кажинный день у нас дома лакомств этих разных, хоть свиней корми! Я больше люблю пальцины, нанасы...
   Голохвостов. Сю минуту видно -- у вас, Проня Прокоповна, не простой, а образованный скус.
   Настя (Наталке). Куда там! Дома пироги с маком да вареники с урдой трескает, а тут -- пальцины!
   Наталка. Это на нас критика.
   Голохвостов. Только дозвольте, Проня Прокоповна, я вам этой всякой всячины целый воз притарабаню! Меня, знаете, на Крещатику так эти все купцы деликатными материями -- прямо на руках носят. Потому я им всем денег заимствую, и там перед начальством звестно что, через это у меня будочник вструне! Так уже все они силком: бери сколько хочешь, значит, этой дряни -- пальцин, кавунов, разных монпасьев, миндалу... Я уже прямо отпрошиваюсь -- что куда мне это переесть все, потому лопнуть, пардон, треснуть -- раз плюнуть, так нет таки -- бери да бери! Как прицепятся, так и берешь, да ираздаешь уже всяким там разным, потому что пущай хоч на сметник не выкидают... Так я вам целый воз...
   Проня (обиженно). Того, что на сметник выкидают?!
   Голохвостов. Что вы, Проня Прокоповна? И в думках не было! Как можно, чтоб я такой мамзеле -- и непочтительство... Ну и хлесткие же вы! Язык с вами, представьте себе, нужно держать как в части, на замке.
   Проня. Вы так и понимайте.
   Голохвостов. Ах-ах! Да я со своей стороны при полном аккорде, лишь бы с вашей стороны не было никакого мнения.
   Проня. Другим, может, необразованным, что угодно с губы плюнь, потому понятия никакого не имеют, а я в пенционе все науки произошла.
   Голохвостов. Пардон, ей-богу, пардон! Потому у меня с языка, что у мельницы с колеса, так что-нибудь и ляпнет!
   Настя (Наталке). Идем домой, а то эта пучеглазая цапля уже начала со своим пенционом, как дурень с писаной торбой...
   Наталка (Насте). Это она нам глаза колет.
   Настя. Фуфыря чертова! (Проне.) Доброй ночи вам!
   Наталка. Пойдем уже!
   Голохвостов. Что ж, барышни, так сейчас домой? Пойдемте впроходку: при месяце такой шик!
   Настя. Нет, спасибо вам, сами уже ходите на здоровье!
   Наталка (Проне). Прощайте, у нас на дороге не вставайте, а мы вам мешать не станем!
   Проня. Не задавайтесь на крупу, в решете дырка!
   Наталка. Ничего, ваш кавалер соберет, доложить вам воз!

Уходят.

   

Явление шестое

Проня и Голохвостов.

   Проня (вслед). А дули не хотите? Ишь, нос воротят! Только с меня хворму и берут, а от них всех гнилицами так и воняет!
   Голохвостов. Ну и ловко же вы их отшили! Эх, Проня Прокоповна, и умны же вы, -- без мыла бреете.
   Проня. Мне если б модная публика, так я б себя показала! А то скем тут водиться -- необразованность одна! Вот только с вами и имеешь приятность.
   Голохвостов. Натирально, куды им всем до вас? Все равно что, примером, взять -- Мусатов и хранцюзка помада.
   Проня. Мерси.
   Голохвостов. А вы тиятры любите?
   Проня. Знаете, акробаты антиреснее мне: такие красивые мужчины. Я, бывало, как пойду, то так стревожусь за них, что полную ночь не сплю!
   Голохвостов. Так вы бы в таком разе гулять выходили, а я бы мог хоч целую ночь трудиться проходкою!
   Проня. Ночью? Что вы? Страшно, чтоб, случаем, какой оказии не вышло... вы мужчина, а я барышня. Вот днем так я люблю гулять в царском саду скнижкою беспременно, потому так приятно роман почитать.
   Голохвостов. А вы какие читали?
   Проня. "Еруслана Лазаревича", "Кровавую звезду", "Черный гроб"...
   Голохвостов. Да, это занятные, но я вам рикамендую один роман... вот роман, так роман... "Битва русских с кабардинцами" -- а-ах! Либо -- "Матильда, или Хранцюзка гризетка", либо тоже "Безневинная девица, или Любовь исхитрится". Антиресные, доложу вам! Не выдержишь, как дочитать!
   Проня. Ах, я такие люблю ужасти как: чтоб про такую любовь писали, как смола чтоб кипела!
   Голохвостов. Да, чтоб аж волос палила!
   Проня. Ах, это ужасно прежестоко...
   Голохвостов. Так только сдается-кажется, а потом очень прекрасно. Вот только, Проня Прокоповна, про любовь бы лучше самим роман завить.
   Проня. Известно, занятнее, ежели особливо кавалер душка.
   Голохвостов (кашлянул). Проня Прокоповна, дозвольте спросить, какое такое вы обо мне понятие держите?
   Проня (манерно). Что ж это вы допытуетесь? Мне конфузно. Ябарышня! (В сторону.) Ага, дождалась-таки!
   Голохвостов. Что ж что барышня, это ничего, это чистые пустяки.
   Проня. Я и понятия в этом никоторого не имею.
   Голохвостов. Ей-богу, не беспокойтесь!
   Проня. Вы мне такого жару подкидаете, что я прямо краснею. Разве не знаете, как безневинной девице стыдно...
   Голохвостов. Да если уж без этого никак нельзя обойтиться: все равно придется.
   Проня. Ах, не говорите мне про любовь... И я до вас ужасть как... Только, будьте добреньки, не говорите, пожалуйста, про любовь, потому это шкандаль...
   Голохвостов. Что вы? Я, значит, прошу вашу руку-сердце.
   Проня. Мерси! Только тут ночью... при луне... так мне ужасно это слушать, аж сердце колотится... Вы завтра приходите до нас предложение делать...
   Голохвостов (целует руку). Я только боюсь родителев ваших, а то б давно зашел...
   Проня. Ежели что я согласна, так уже небеспременно...
   Голохвостов. Вы мне как воды целющей на раны полили, моя зозулечка. (Целует.)
   Проня. Ах, не могу! Бежать надо! Приходите же завтра беспременно; явас атрикамендую, а вы и предложение сделаете...
   Голохвостов. Приду, приду, моя канахветочка!
   Проня. Душка! (Быстро целует Голохвостого и бежит к калитке.) Ламур! (Убегает.)
   

Явление седьмое

Голохвостов, один.

   Голохвостов. Бон-бон! (Приплясывает.) Трам-тара-ра, ура! Наша взяла! Поздравляем вас, Свирид Петрович! Выиграли дело! Проня, значит, тут. (Показывает кулак.) Старики, верно, не будут противиться, потому потакают дочке во всем. Только ж и погана! Ой, погана! Да еще лезет целоваться! Надо будет купить дорогого мыла, чтоб замывать после нее губы... Но зато ж все мое! От дерну! Хватит вам, Свирид Петрович, зайцем быть, -- шабаш, довольно! Можно будет и самому зайцев ловить, а особливо куропаточек... фррр... Хап -- есть! Хап -- и есть!
   

Явление восьмое

Голохвостов и Галя.

   Галя (идет с кошелкой, вглядывается). Вот мы как с мамой запоздали на старом огороде, уже все и разошлись в нашем конце... Нет, вон кто-то стоит, уж не Степан ли? (Приближается, чтоб получше рассмотреть.)
   Голохвостов (увидев ее). А, на ловца и зверь бежит... (Подлетает.) Цып-цып, курочка!
   Галя. Ой, это чужой кто-то! (Хочет бежать, но Голохвостый загораживает путь.)
   Голохвостов (присмотревшись). Господи! Это ж та самая красунечка, что я около Владимира видел! Вот цыпонька! (К ней.) Да не дрожите, чего бояться, моя зозулечка, -- что я, съем?
   Галя. Вот, ей-богу, коли не пустите, караул закричу и будочника покличу.
   Голохвостов. Выдумаете! Только крикните, я такого наговорю, что вас сразу в часть посадят.
   Галя. За что? Вы насильничаете среди ночи, а я буду сидеть?
   Голохвостов. Послушайте, серденько, не вздымайте шуму, ведь ятолько поговорить с вами хотел, моя звездочка ясная. Как повидел я вас около Владимира, так с той самой ночи и пропадаю, -- прямо схватило мое сердце горячими щипцами, гвоздем в голове сидит, хоч бритвы в руки не бери!
   Галя. А правда, это тот самый... Видите, гонялись, гонялись там, атеперь и здесь не даете пройти; стыда на вас нет, а еще панич!
   Голохвостов. Так когда ж влюблен, да так влюблен, что хоч возьмите в руки пистолета и прострелите тут грудь мою!
   Галя. Так я и поверила! Ищите себе панночек!
   Голохвостов. Да вы лучшие из самых красивых панночек; вы просто такая цыпонька, что аж слюнки текут, поверьте!
   Галя. Хороша Маша, да не ваша!
   Голохвостов (разгорячись). Чего ж так -- не наша? Какая ты строгая, нелюбезная! Да у меня, голубочка моя, всякого добра столько и еще столько, да я озолочу тебя, брильянтами обсыплю -- на весь Киев.
   Галя. Обсыпайте кого другого, а мне вашего золота не надо.
   Голохвостов. Да разве ж я нехорош? Присмотрись, пожалуйста, первый хвасон...
   Галя. Так что же, что хороши!
   Голохвостов (берет ее за руки). Серденько, буколька моя! Влюбись в меня, потому, ей-богу, застрелюсь вот тут перед тобою, чтоб тебе напасть устроить!
   Галя. Ой, что это вы говорите?
   Голохвостов. Потому, хоч ножницами перережь мое сердце, так там только одна любовь торчит...
   Галя. Пустите же коли любите, а то упаси боже, кто увидит, так беда будет...
   Голохвостов. Никто не увидит! Курочка моя! (Обнимает.)
   Галя. Пустите же! Так не годится! Ишь какой! Пустите, не то кричать буду!
   Голохвостов (прижимает сильнее). У-ух! Пропал я! Пожар!
   

Явление девятое

Те же и Секлита.

   Секлита (увидав Галю в объятиях Голохвостого). Это что, Галька? Спаничем! Ой, лихо! Ой, несчастье мое! Добегалась, каторжная! Вот иустерегла! Ах ты подлая! (Подскакивает к Гале.)

Голохвостый оторопел.

   Галя (плача). Мама! Прицепился, неизвестно кто и откуда, да инасильничает, как разбойник...
   Секлита. Что? Кто его знает? А ты не знаешь, святая да божья! Ах обманщица чертова, матери хочешь глаза отвести? Так и поверила!

Тем временем Голохвостый, оправившись, хочет удрать. Секлита хватает его за полу.

   Голохвостов (в замешательстве). Разве ж это ваша дочка?
   Секлита. А то чья?
   Голохвостов. На вас нисколечки не похожая: у нее голосок, что у соловейки на лугу, а вы как из бочки грохаете!
   Секлита. Ах ты ворюга! Ты еще смеяться! Наделал скандалу, а сам зубы скалит!
   Голохвостов. Да не орите так, а то всех кожемяцких собак переполохаете!
   Галя. Мама, голубочка, бросьте его! Только меня ославите! Ей-богу, впервый раз прицепился!
   Секлита. Заступаешься! Домой мне сейчас же! Еще молоко на губах не обсохло, а она уже с хлопцем обнимается!
   Галя (плачет). За что вы, мама? Разве ж я виновата?
   Голохвостов (в сторону). Как бы вырваться от этой ведьмы? От влопался!
   Секлита (Гале). Иди отсюда! Распустила нюни! Дома поговорим.

Галя плача уходит.

   

Явление десятое

Секлита и Голохвостов.

   Голохвостый бросился было бежать, но Секлита так вцепилась в пиджак, что стащила его. Тогда Секлита ухватилась обеими руками за жилетку.
   Секлита. Ку-да, каторжный? Чтоб такого шелапута не удержать, да не была бы я Секлита Лымариха!
   Голохвостов. Вы что? При своем уме? Не делайте, пожалуйста, шкандалю! (Все время поглядывает на дом Серко.) Я вам заплачу, я богатый.
   Секлита (еще громче). А чтоб ты не дождал! Буду я за дочку деньги брать! Чтоб я родное дите продавала? Не выйдет! Не удерешь! Не пушу! Уменя дите одно, как солнце одно в небе! Ты на что ее с пути сводишь?!
   Голохвостов (в сторону). От орет чертова баба, разбудит всю улицу. (К ней.) Да я, ей-богу, не трогал вашей дочки, только поговорили.
   Секлита. Врешь, иродово племя! Сама видела, как обнимались! Знаю явас, паничей! Знаю, как вы опутываете да с ума сводите девчат!
   Голохвостов. Да чтоб мне лопнуть, когда сводил!
   Секлита. Докажи, докажи! Я твоему слову не поверю: слова твои, что гнилые яблоки! Ты бродяга, разбойник!
   Голохвостов. Да что ж вы лаетесь? Я не торговка, обманывать не буду! От вас, я вижу, не отпроситься, не отмолиться!
   Секлита. Ты думаешь, что как я торговка, так мной и гнушаться можно? Я на грош обману, а на рубль вам, сибирщикам, правды скажу! Вот что! Пускай хоть вся улица соберется, а Секлита за себя и за свою дочку постоит. Стреляй в меня, а я таки на своем поставлю, за правду встану! (Бьет кулаком вкулак.) Коли берешь, так бери честно, не бесчесть меня и моей дочки, мы тебе не игрушки!
   Голохвостов (в сторону). От не вырвусь! (Секлите.) Да убей меня бог, и не думал бесчестить! (Снова пытается вырваться.)
   Секлита. Не кобенься! Не пущу! Караул! Полиция! Полиция! Квартальный!
   Голохвостов (в сторону). Ой, пропал я! (Секлите.) Цыть! Не кричите вы!
   Секлита. Чего еще? Кричу, потому имею право! Полиция, полиция!
   Голохвостов (в сторону). Потопит, чертова баба, чисто потопит! У Серков уже и окошко открывается. Господи, ну что же делать! (Секлите.) Послушайте...
   Секлита. Караул!

Издалека слышен свисток.

   Голохвостов. Ой, полиция! Шкандаль! (Секлите.) Послушайте, вы, не кричите, я всю правду скажу: мы любимся с вашею дочкою, только у меня честное на уме, я ее хочу сватать...
   Секлита. Дури кого другого, а не меня: знаем мы вас, паничей.
   Голохвостов. Да я не панич, я простой мещанин, -- это только сверху на мне образованность!
   Секлита. Врешь!
   Голохвостов. Да чтоб мне лопнуть... Тут недалеко и мой дом! Яродич Свинаренков.
   Секлита. Которого? Петра?
   Голохвостов. Ага. Петров племянник.
   Секлита. Так разве ж мещанину пристало быть свиньей!
   Голохвостов. Ей-богу, я вашу Галю люблю, как золото, и хочу сватать, от хоч сейчас отдайте, так возьму.
   Секлита. Поклянись мне, идем к церкви!
   Голохвостов. Да я что, человека убил, чтоб середь ночи клясться! Верьте мне, я человек благородный, образованный, и божусь, иклянусь, что не обманую; чтоб мне завтрашнего дня не дождать, чтоб язавтра на своем ремне повесился, чтоб мне зарезаться в своем доме своею бритвою, когда не верите!
   Секлита (берет горсть земли). Ешь святую землю, тогда поверю! На, ешь!
   Голохвостов. Что я -- волк, чтоб землю ел?
   Секлита. Ешь, на, ешь, поверю!
   Голохвостов. Да меня от той земли скорчит, так и мужа вашей дочке не будет!
   Секлита. Да вы брешете! Присягните мне хоть на Братской!
   Голохвостов. Пусть меня покарают все печерские святые! Пусть меня большой лаврский колокол покроет, когда я брешу!
   Секлита. Нет, таки присягните на коленях перед Братской!
   Голохвостов (в сторону). От не отвяжусь! (Становится на колени.) Ну, пусть меня побьет Братская божья матерь, когда брешу!
   Секлита. Ну, теперь верю, теперь верю!
   Голохвостов (отряхивая брюки, тихо). От еще через эту каторжную бабу бруки запачкал. (К ней.) Так я к вам скоро и на заручины.
   Секлита. По мне, так пожалуйста, только за моей Галей нет ничего, так и знайте!
   Голохвостов. На что мне? И своего хватает. Была бы Галя!
   Секлита. Так заходите, будем рады!
   Голохвостов. А где же ваш дом?
   Секлита. Сразу за яром. Спросите Секлиту Лымариху: весь Подол знает. Смотрите же, не обманите, а не то, побей меня сила божья, попадетесь вы мне в руки -- живым не выпущу! От Лымарихи не укроетесь!
   Голохвостов. Да приду же, приду!

Секлита уходит.

   

Явление одиннадцатое

Голохвостов, один.

   Голохвостов (озирается). Ух! Фу! От баня, так баня, аж три пота сошло, ей-богу! (Утирается.) От это влип, так влип -- по маковку!

Занавес

   

Действие второе

Большая комната у Серко, по-мещански, но с претензией убранная. Одна дверь в другую комнату, вторая, налево, на кухню, прямо -- входная.

   

Явление первое

Явдокия Пилиповна, одна.

   Явдокия Пилиповна (сидит у стола и обмахивается платком). Ну и денек! Дождалися святого лета! Уж спала, спала, да никак до вечера не доспать; упрела только, страх! (Утирается платком.) А старик еще спит. Эй, Прокоп Свиридович! Прокоп Свиридович! Сколько еще будешь валяться! Вставай, а то уже к вечерне скоро зазвонят. Прокоп Свиридович, ты слышишь?
   Прокоп Свиридович (из комнаты). А-а! Это ты меня, Явдокия? Погоди немного, дай опомниться да потянуться!
   Явдокия Пилиповна. Ишь, потянуться, а когда б я потягивалась, так и накричал бы. Да в праздник-то и неплохо поспать, меньше греха: как не спишь, так начнешь судить кого или еще что и впадешь во искушение... Да что ж он не идет? Скучно одной. Проня ушли куда-то, да они и говорить-то с нами не любят... Прокоп Свиридович, вставай уже!
   

Явление второе

Явдокия Пилиповна и Прокоп Свиридович.

   Прокоп Свиридович (входит потягиваясь). Чего-то мне не по себе... не то недоспал, не то переспал... Словно бы хочется чего-то -- не то фиг, не то соленых огурцов? (Садится возле Явдокии Пилиповны.) Как ты думаешь?
   Явдокия Пилиповна. А как же мне о том знать! Разве ж у меня твой рот?
   Прокоп Свиридович. Вот видишь, ты и не знаешь, чем мне угодить, а меня, как нет тебя рядом, так грусть и разбирает!
   Явдокия Пилиповна. Хороша грусть! Пошел себе в комнату, да и храпеть, аж потолок дрожит, а я тут одна горюю, не с кем и словом перемолвиться.
   Прокоп Свиридович. Соскучилась? Мы, как поженились, ворковали, что голубочки, и до смерти будем ворковать: гули, гули, моя старенькая!
   Явдокия Пилиповна. Загудел, мой седенький! (Придвигается поближе и поправляет ему волосы.)
   Прокоп Свиридович. А помнишь, Явдоня, как я к тебе присватывался? Как я тогда ходил вокруг тебя?
   Явдокия Пилиповна. Еще что вспомнил! Миновало! Вот уже унас и дочка на выданье...
   Прокоп Свиридович. Да так, так! Уже давно бы пора!
   Явдокия Пилиповна. Чего ж давно? Они еще молодые.
   Прокоп Свиридович. Ты в эти годы уже третьего носила, только бог прибрал.
   Явдокия Пилиповна. Мало ли что: мне нечего было перебирать, а Проне первый попавшийся не годится: они на барышню повернуты и всяким деликатностям обучены.
   Прокоп Свиридович. Обучены-то, обучены; да вот с этими деликатностями и сидят, и никто не берет!
   Явдокия Пилиповна. Мало ли у нее было женихов?
   Прокоп Свиридович. Так почему ж не шла?
   Явдокия Пилиповна. Потому -- простота, а нашей дочке нужно дворянина либо хоть купца.
   Прокоп Свиридович. Захотелось черт его знает чего, апо-моему, -- наш бы брат лучше.
   Явдокия Пилиповна. По тебе, так хоть бы и за чумазого.
   Прокоп Свиридович. Не за чумазого, а за мешанина, трудящегося человека, такой бы и деньги не растряс, и дите бы жалел, и нас почитал бы, придерживался старых обычаев, а то выкопает какого-нибудь ветрогона иди завалящего лодыря, так тот сейчас перевернет все по-модному: на нас, как простых, плевать станет, добро все промотает и дочку бросит.
   Явдокия Пилиповна. Снова ты мне назло говоришь? С чего жбы ему Проню бросить? Чем же они дворянину не жена, когда всякую моду, всякую науку знают? Это уж вовсе одуреть нужно, чтоб такой умной женой побрезговать!
   Прокоп Свиридович. Толкуй! По-моему, эти панские науки да причуды только испортили нам дочку: кому она нужна со своими переборами? Какой дворянин ее возьмет? Дворянин или офицер ищет жену красивую, а наша Проня, не сглазить бы, в тебя пошла. (Машет рукой.)
   Явдокия Пилиповна. Что ж это такое, опять ты меня колоть? Вот напасть! Заслужила!

Слышен колокольный звон.

   Прокоп Свиридович. Да будет, не сердись, вот уж ик вечерне благовестят... (Крестится.) Пойти, так ноги что-то болят... авось, бог простит.
   Явдокия Пилиповна. Да и Проня ведь просили, чтоб непременно были дома, не уходили...
   Прокоп Свиридович. А что такое?
   Явдокия Пилиповна. О том уж они знают... Должно, гостя какого важного приведут.
   Прокоп Свиридович. А! Так давайте чаю или водки.
   Явдокия Пилиповна. Водки и не думай, потому Проня сердиться будут, когда увидят.
   Прокоп Свиридович. Что ж это такое? Уже ни съесть, ни выпить нельзя? Уже из-за больно разумной дочки житья нет: и то не так, иэтого не делай, и туда не ступи, и в том не ходи, и так не говори! Ох-ох-ох!
   Явдокия Пилиповна. А тебе для дочки трудно приятность оказать? Одна ведь только!
   Прокоп Свиридович. То-то что одна, да и та нас чурается; все сердится, что мы просты, по-мужичьи разговариваем; стыдится отца с матерью... Ох-ох-ох!
   Явдокия Пилиповна. Правда, да что ж поделаешь, когда мы для них уже не подходим? Они уже под панскую стать вышли...
   Прокоп Свиридович. Вот и барыня теперь, а не дочка!
   Явдокия Пилиповна. Зато умны!
   Прокоп Свиридович. Э! Пенцион этот у меня вот где! (Показывает на затылок.)
   Явдокия Пилиповна. Ты опять?
   Прокоп Свиридович. Да молчу... Так давайте хоть чаю, что ли.
   Явдокия Пилиповна. Химка, Химка!
   

Явление третье

Те же и Химка.

   Явдокия Пилиповна. Самовар готов?
   Химка. Нет, еще и не ставила.
   Явдокия Пилиповна. Так поставь сейчас же.
   Прокоп Свиридович. Послушай, как разожжешь, так сбегай, пожалуйста, в церковь к дьячку и попроси немного табаку.
   Химка. Сбегай! Близкий свет!
   Явдокия Пилиповна. Ты что это выдумываешь? Куда ж это она, в алтарь полезет, что ли?
   Прокоп Свиридович. Ну, я молчу... так подавай же хоть самовар поскорее!
   Химка (закрывая дверь). Своим духом не нагрею, как закипит, так иподам.
   

Явление четвертое

Те же и Проня.

   Явдокия Пилиповна. Куда это вы, доченька, ходили?
   Проня. На Крещатике была; вот для вас покупку принесла.
   Прокоп Свиридович. Что ж там такое?
   Явдокия Пилиповна. Уж не башмаки ли купила?
   Проня (разрывает бумагу и вынимает чепец с красными лентами). Вот что я вам, мама, купила. (Хочет надеть матери на голову, мать уклоняется.)
   Явдокия Пилиповна. Что вы это, дочка? Опомнитесь! Пристало ли мне к старости наряжаться в чепчик, да еще с красными лентами?
   Проня. Так это самая мода.
   Явдокия Пилиповна. Поздно уж мне, дочка, к этим модам привыкать!
   Проня. Ну уж как хотите, а этот мещанский платок с рожками скиньте!
   Явдокия Пилиповна. И мать, и бабка моя так ходили, так именя в гроб положите...
   Проня. Да что ж вы со мною делаете! Говорить не умеете, ходить, как люди, не умеете, в доме кругом простота, -- так кто ж из благородных кнам зайдет?
   Прокоп Свиридович. Простота, Проня, не грех.
   Проня. Так на что ж было меня по-благородному учить?
   Прокоп Свиридович. И то правда -- пенцион! (Чешет затылок.)
   Проня. Да и вы, папа, не ходите расстегнутым!
   Прокоп Свиридович. Так жара ведь.
   Проня. Ну что ж, а все равно нельзя. Вот сегодня будет у меня благородный кавалер, сватает меня и придет просить руки.
   Прокоп Свиридович и Явдокия Пилиповна. О! Кто? Кто?
   Проня. Голохвастов.
   Прокоп Свиридович. Не цирюльник ли из-за канавы?
   Проня. Не цирюльник, а паликмахтер: образованный, красавчик, богатый.
   Явдокия Пилиповна. Да богатый ли? Расспросите хорошенько!
   Проня. Что вы знаете!
   Прокоп Свиридович. А правда, дочка лучше знают.
   Явдокия Пилиповна. Да по мне...
   Проня. Глядите же, чтоб все было прилично.
   Прокоп Свиридович. Ладно, ладно! Я сейчас пошлю за водкой.
   Проня. Водку?! Вы б еще цибули или тюри поставили!
   Явдокия Пилиповна. Как же, доченька?
   Проня. Чимпанского надо, так положено.
   Явдокия Пилиповна. Так оно ж дорогое; да мы около него иходить-то не умеем.
   Проня. И это жалеете для дочки!
   Явдокия Пилиповна. Господь с вами! Старик...
   Прокоп Свиридович. Да я ж ничего... Вот и деньги. (Вынимает завернутый в платок кошелек.)
   Проня. Дайте Химке, а я напишу... да смотрите, когда будет у нас гость, чтоб тетка не приперлась!
   Явдокия Пилиповна. А что ж с ней сделаешь? Не выгонять же сестру?
   Прокоп Свиридович. Да она и не помешает: лишний родич в доме.
   Проня. Хороши родичи, что не знаю, как и откреститься! Напоганит в доме, разговоры заведет такие! Гнилушками навоняет, напьется.
   Явдокия Пилиповна. Да, может, еще и не напьется.
   Проня. Может? Вы меня зарежете с вашей родней!
   Явдокия Пилиповна. Нехорошо так, бог с вами!
   Прокоп Свиридович. Да она и не придет.
   Проня. А как придет?
   Прокоп Свиридович. Ну уж и не знаю.
   Проня. Вот то-то, что не знаете! Чистая мука с вами. Да и сами вы, папа и мама, больше бы в кухне сидели, а то и вы, часом, такое ляпнете мужицкое, простое...
   Явдокия Пилиповна. Уж извините нас, дочка, на барыню не учились...
   Прокоп Свиридович. В пенционе не были...
   Проня. Все ж таки можете хоть по-человечески себя держать; он придет сейчас такой образованный, ученый...
   Прокоп Свиридович. Вот бы мне и послушать умные речи, страх как люблю умных людей!
   Проня. Так из кухни слушайте, а то еще помешаете объявлению. Я вас позову, когда надо будет. (Уходит в другую комнату.)
   Прокоп Свиридович. Ну, ну! А что, старуха! Уже нас за хвост и в стадо!
   Явдокия Пилиповна. Не грызи хоть ты, и самой тошно! (Уходит.)
   Прокоп Свиридович. Зато благородные! (Наконец-то добрался до денег.) Химка! Химка!
   Голос Химки (из-за дверей). Да погодите, еще не кипит!
   Прокоп Свиридович. Иди-ка сюда, нужно.
   

Явление пятое

Прокоп Свиридович и Химка.

   Химка (в дверях). Некогда! Дую, дую в этот каторжный самовар, а он не кипит...
   Прокоп Свиридович. Да тут вот надо к Кундеревичу сбегать, на деньги!
   Химка. Как же я самовар-то брошу? Ведь он погаснет!
   Прокоп Свиридович. Да ты раздуй его пошибче!
   Химка. Я вам не ветряк -- раздувать! Уж я фартуком махала, махала... махала... так все только тлеет.
   Прокоп Свиридович. А ты подолом еще помахай!
   Химка. Дайте лучше ваш сапог.
   Прокоп Свиридович (снимая сапог). Верно, в голенище ветра больше. Так раздуй же скоренько и сбегай!
   Голос Прони (из комнаты). Химка! Возьми записку!
   Химка. У меня не десять ног, а две!
   Голос Прони. Ты что там гавкаешь? Иди, говорю!
   Химка. Вот наказание! (Идет в комнату.)
   

Явление шестое

Прокоп Свиридович и Явдокия Пилиповна.

   Явдокия Пилиповна (взволнованно). Сестра Секлита идет! Ну что тут делать?
   Прокоп Свиридович. Да неужто? Вот беда-то) Скажем, что собираемся к вечерне или еще что.

Химка пробегает через комнату к входным дверям.

   Голос Секлиты (за дверьми). Ты куда это, Химка?
   Голос Химки. За вином каким-то.
   Голос Секлиты. Вот и хорошо, прихвати заодно и водочки, ато у вас, случается, и нет.
   Голос Химки. Не приказано.
   Прокоп Свиридович. Может, дать уж ей чарку, чтоб скорей ушла?
   Явдокия Пилиповна. Почему бы и не дать, да боюсь Прони, вот напасть!
   

Явление седьмое

Те же и Секлита.

   Секлита (вваливается с корзинкой). Добрый вечер вашему дому!
   Явдокия Пилиповна. Здравствуй, сестра!
   Прокоп Свиридович. Здравствуйте!
   Секлита (бросает к порогу корзинку и разваливается на стуле). Ну иустала! Бегала, бегала, что борзая за зайцем, пока все яблоки продала, вот идумаю, дай заскочу к Серку да опрокину чарку-другую!
   Прокоп Свиридович. К какому это Серку? Была у меня собака Серко, да я ее давно прогнал со двора за то, что гадко дразнили.
   Секлита. Разве ж вас не Серком прозывали, да и теперь прозывают все на Подоле?
   Прокоп Свиридович. Не Серко, а Серков.
   Секлита. Ишь ты! Панами стали наши! А в одном сапоге ходите!
   Прокоп Свиридович. Я у себя в доме волен и голый ходить!
   Явдокия Пилиповна (приносит бутылку водки и рюмку). Ахоть бы и панами, так дочка ж у нас какая!
   Прокоп Свиридович. Надо вам как-нибудь получше нас величать!
   Секлита. Да по мне хоть Серков, хоть и Рябков! (Явдокии Пилиповне.) Ты чего это за посудину держишься? Ставь ее на стол!
   Явдокия Пилиповна. Выпей, сестра, чарку, а то мы со стариком к вечерне как раз собираемся...
   Прокоп Свиридович. И дом оставить не на кого, потому как и Химку услали, так надо запереть.
   Секлита. Не беспокойтесь, идите себе: я сама тут похозяйничаю, самогрей притащу...
   Прокоп Свиридович (Явдокии Пилиповне). Ну что ж теперь...
   Явдокия Пилиповна (тихо). Душа не на месте, что как Проня войдут? Такое будет!
   Секлита. Да вы чего там воркочете, старички? Еще не наворковались? Вам бы уже пора цапаться. Да ну же, Явдоха, чего это ты надулась, что индюк перед смертью!
   Прокоп Свиридович. Явдоха! Нашли Явдоху! Скажите еще Вивдя! Хоть бы дочка не услышала!
   Секлита. Да ну вас с вашими затеями! Явдоха, слышишь? Ты чего напыжилась? Давай скорее водку-то!
   Прокоп Свиридович. Да хоть не кричите вы так громко!
   Секлита. А чего мне? Покупное у меня горло, что ли?
   Явдокия Пилиповна. Да ведь и уши у нас не заемные.
   Секлита. Загордилась! Да что разговоры разговаривать, давай бутылку и чарку.
   Явдокия Пилиповна. Годится ли оно? У нас такая дочка!
   Секлита (берет бутылку, наливает рюмку и сразу опрокидывает). Великая цаца! Носитесь вы с нею, как с бандурою!
   Явдокия Пилиповна. Потому есть с чем: училась в пенционе аж три месяца!
   Прокоп Свиридович. Не абы где, а в пенционе!
   Секлита. Слышали мы уже, слышали! Очертело!
   

Явление восьмое

Те же и Проня.

   Проня (даже руками всплеснула). Так и знала! Вы что это, к нам вгости?
   Секлита (выпивает еще рюмку). Как видишь, племянница!
   Проня. У нас сегодня неприемный день.
   Секлита. О? Что ж такое случилось? А у меня так очень приемный, все яблоки мои приняли-разобрали!
   Проня. Необразованность! Не понимаете: у нас сегодня нет приему.
   Секлита. Какого приему? Разве нам в рекруты кого сдавать?
   Проня. С вами говорить, гороху наесться надо!
   Секлита. Ешь, сердце, да гляди, чтоб не лопнуть.
   Проня. Что ж это такое? Пришла ни с того ни с сего, здорово живешь, и еще тыкает?
   Явдокия Пилиповна. С чего это ты, сестра, накидываешься на Проню!
   Прокоп Свиридович. Да и "ты" говорить не годится: теперь старые обычаи уже пора бросать; надо по-модному обращаться!
   Проня. Понимает она в моде толк! (В сторону.) Господи, коли Голохвастов встретится тут с теткою, пропала я!
   Секлита. Начхала я на ваши моды! Вы, сдается, совсем одурели на старости лет!
   Прокоп Свиридович. Одурели не одурели, Секлита Пилиповна, а уж у вас ума занимать не станем!
   Проня. Скорей бы уже к Пидоре вашей пошли.
   Секлита. А таки не повредило бы, племянница, вам у ней поучиться; ей-богу, спасибо скажете!
   Явдокия Пилиповна. Что это ты взаправду, сестра, мелешь? Равняешь Проню, -- они ж умные на весь Подол, -- с какой-то наймичкой!
   Проня. Самой поумнеть не вредно!
   Секлита. Очень вы заноситесь перед теткой, да ну вас! Коли бутылка и чарка на столе, так и ладно! На этом слове будем здоровы! (Пьет.) Выпейте хоть за меня, Прокоп Свиридович, выкушайте. Уж простите, что поторопилась вперед хозяина, да глотка совсем пересохла.
   Прокоп Свиридович. Это уже третья!
   Проня (матери). Что ж это вы со мною делаете?
   Явдокия Пилиповна. Да я попрошу...
   Секлита. О? Третья? А я и позабыла считать! Ну кушайте же! (Наливает и подает.)
   Прокоп Свиридович (со страхом смотрит на Проню). Да оно, конечно... (Робко протягивает руку.)
   Проня (матери). Господи, что же это? И он начнет угощаться?
   Явдокия Пилиповна. Брось, брось, Свиридович! И не думай!
   Прокоп Свиридович. Да одну... пора бы уже...
   Секлита. Так это вы уже и чарки не вольны выпить? Ха-ха-ха!
   Прокоп Свиридович (оглядывается и чешет затылок). Одну бы!
   Проня. Потому здесь не корчма.
   Секлита. Разве только в корчме и пьют?
   Проня. Во всякое время -- в корчме, а в образованных домах -- за обедом! (Берет бутылку и рюмку.)
   Секлита. Да не забирайте вы, а лучше пойдите-ка, Пронька, на кухню, вздуйте для тетки самовар, да и принесите!
   Проня. Не дождетесь!
   Явдокия Пилиповна. Что это вы, сестра, выдумываете? Чтоб моя дочка после пенциона да за самоваром ходили?
   Секлита. Руки не отсохли бы!
   Явдокия Пилиповна. После пенциона?!

Проня вся дрожит от злости.

   Прокоп Свиридович (Проне). Дай мне бутылку и чарку, язамкну. (Берет, на ходу выпивает две рюмки и запирает в шкаф.)
   Секлита. Пенциона, пенциона! Три дня была где-то в подпевалах иуже важничает! Потакайте больше вашей Приське. Она от великого ума и вас с ума сведет!
   Проня. Не смейте меня Приськой называть! Не вам меня учить! Муштруйте свою Галю!
   Секлита. Ишь ты! Да кабы моя дочка так кочевряжилась, так я бы ей, чертовке, таких подзатыльников вот этой самой корзиной надавала, что она бдо новых веников помнила!
   Проня. Вот ее и учите, а я уже ученая!
   Секлита. Учили вас, да мало, придется еще доучивать!
   Явдокия Пилиповна. Не вашего ума, сестра, дело!
   Проня (матери). Да попросите ее об выходе!
   Прокоп Свиридович (возвращаясь к остальным). Вы, Секлита Пилиповна, особь статья, а мы -- особь статья!
   Секлита. А какая такая особь статья? А я что такое? А? Не знаем мы, что ли, какие большие паны были Серки? Ведь старый Серко, ваш батько, кожи мял и с того на хлеб имел! Я торгую яблоками и с того на хлеб имею, иникого не боюсь и докажу на все Кожемяки, что никого не боюсь, даже вашей больно разумной Приськи! (Бьет кулаком о кулак.)
   Проня. Не испугались и мы вас, руки коротки!
   Секлита. До такого носа, как у тебя, и короткими достану!
   Проня (сквозь слезы). Что ж это такое? Влезла в дом, насмердила гнилицами, водкой, да еще и лается?!
   Прокоп Свиридович. Чур-чур-чур! Теперь, Прокоп Свиридович, бери шапку да беги скорей из дому! (Затыкает уши.)
   Явдокия Пилиповна. Ты чего это вздумала попрекать мою дочку носом! Какой же у нее нос? Какой? Договаривай!
   Секлита. Как у цапли!
   Проня. Выгоните ее, мама! Она с пьяных глаз невесть что...
   Явдокия Пилиповна. Это у твоей дочки нос, как картошка, как гриб! И у мужа твоего был нос, что копна развороченная!
   Секлита. Ты моего мужа не тронь! На моем муже никто верхом не ездил, он не был таким недотепой, как твой!
   Прокоп Свиридович. Это я недотепа?!
   Проня. Она всех ругает, эта торговка! Гоните ее отсюда!
   Секлита (вскакивает). Меня гнать? Секлиту Лымариху гнать? Ах вы чертовы недопанки, панское отребье! Выродки дурноголовые! Дочка полоумная водит их за нос, гоняет на сворке, как щенков, а они и губы распустили!
   Проня. Вон сейчас же отсюда! Залили зеньки! Вон из дому!
   Секлита. Ты так, шелихвостка, на тетку смеешь кричать?! Да ятебя как смажу этой вот корзиной!
   Проня (отступая). Химка, Химка! Гони ее, эту пьяницу!
   Секлита. Что? Секлиту Лымариху?! Да я тут всем распишу ваши панские морды! (Упирает руки в бока.)
   Прокоп Свиридович. Ой, беда, с нее станется!
   Явдокия Пилиповна. Да ты в уме ли?!
   Проня. Вон! Вон! Мужичье немытое!
   Секлита (сует Проне кукиш). На, съешь, черногуз! (Величественно выходит с корзинкой.) Тьфу на вас всех!
   

Явление девятое

Те же, без Секлиты.

   Проня (плача). Вот она, ваша родня!
   Явдокия Пилиповна. Да и вам бы не годилось так, все же тетка.
   Прокоп Свиридович. Сестра матери...
   Проня. Ну и целуйтесь с нею!
   Явдокия Пилиповна. Стыдно, доченька!
   Прокоп Свиридович. Да и грех таки!
   Явдокия Пилиповна. Очень вы ее разобидели; больше сюда ине придет!
   Проня. Баба с воза -- кобыле легче!
   Прокоп Свиридович. А как станет вас по Подолу славить?
   Явдокия Пилиповна. Не досталось бы вам!
   Проня. Ой, боже мой, еще и допекают! Молчали б уже, легче было бы! Через вашу родню только срам один, и людей принять невозможно, такая стыдоба! Еще и Голохвастов откажется, потому и сами говорите по-мужицки, не умеете и поздороваться по-модному!
   Явдокия Пилиповна и Прокоп Свиридович. Вот тебе и отче наш!
   Проня (бегая по комнате). Ой, не досаждайте мне! Оставьте меня впокое! Идите в комнату!

Старики повернулись, чтобы уйти.

   Химка, Химка! Поди сюда да покури в покоях. Кади! А то по всему дому гнилушками, кислицами так и воняет!
   

Явление десятое

Те же и Химка.

   Химка (со смолкой в руках). Тоже, захотелось вам этого курева!
   Проня. Фе-фе! Так и несет, прямо в нос бьет этой Секлитой! Водка и кислицы! Кади, кади.
   Химка. Там тетка Секлита идет по улице да кричит, да ругается. Меня вот встретила -- из лавки шла, -- и велела, чтоб я вам (Проне) передала, что вы, мол, подлюга!

Старики Серко, вернувшись, машут на Химку руками, чтоб молчала.

   Проня (вскакивает). Ах она каторжная!
   Явдокия Пилиповна (Химке). А тебе, дурья голова, надо пересказывать?!
   Химка. Что, я виновата?
   Проня. И прислуг глупых держите!
   Химка (смеется). Да, тут под воротами еще панич какой-то стоит, яи забыла... Пускать, что ли?
   Проня. Ой, несчастье! Он слышал?
   Химка. Кто его знает! Тетка Секлита кричала на всю улицу!
   Проня. Зарезала! Ну, что же делать?
   Явдокия Пилиповна. Да кто это там, чего ты плачешь?
   Проня. Он это, жених мой, Голохвастов!
   Явдокия Пилиповна. Ой, матонька! Проси же его в дом!
   Проня. Постой, постой! Куда его вести? Такой кавардак вкомнате... Вот шкандаль! Прибирайте, мама!

Все бросаются прибирать, а Проня -- к зеркалу, поправляет волосы, щиплет щеки.

   Ковер, ковер дайте сюда... тот большой! Мама, да скорее же! Папа, отодвиньте диван и поставьте кресло!
   Прокоп Свиридович (пытается сдвинуть). О-о! Тяжелый, чтоб его! Еле сдвинешь!
   Явдокия Пилиповна (с ковром). Этот, доченька?
   Проня. Этот, этот, стелите же скорее!
   Явдокия Пилиповна. Запыхалась и не нагнуться!
   Проня. Христа ради скорее! Химка, Химка! Что же это? Рюмку, объедки торговкины прибери!
   Химка. И приберу... как на пожар... подождет.
   Проня. Прикуси ты язык! Не знаю, что и надеть? Мантилю или шалю? Ой, боже мой, надо букета к груди! (Взглянув на отца и мать.) Мама, наденьте, христа ради, чепчик! Христа ради прошу вас! Сегодня ж такой день: все может пропасть! И платок клетчастый, пожалуйста!
   Явдокия Пилиповна. Да уж надену, что с тобой поделаешь? (Уходит.)
   Проня (к отцу). Ай-ай! Вы без сапога?!
   Прокоп Свиридович. Ой, беда! Это Химка, каторжная, взяла для самовара и не принесла!
   Проня. И скиньте сейчас же этот драный халат!
   Прокоп Свиридович. Что ж, халат как халат, он свою службу сослужил!
   Проня. И такой малости не хотите для дочки сделать?
   Прокоп Свиридович. Да иду уже, иду...
   Проня (Химке). А ты чего стоишь? Кади!
   Химка. Да уж так накадила, что все черти бы поудирали, кабы были!
   Проня. Кади! Кади!
   Химка. Кхи-кхи! Ну его, аж за горло душит! (Уходит на кухню.)
   

Явление одиннадцатое

Проня, одна.

   Проня (отчаянным голосом). Господи, все ли у меня на своем месте? По-модному ли? Ой, мама моя, брансолета забыла надеть! (Бежит к ящику инадевает.) Шалю или мантилю? Не знаю, что мне больше до лица?.. Или, может, и то и другое? Да! Пущай видит! А книжки и нету! Когда надо, так как назло! И, верно, опять унесла эта каторжная Химка на кухню, чтоб пироги на листках сажать! Вот, слава богу, нашла какой-то кусок... Все одно! Ух, господи, как у меня сердце колотится. Аж букет по грудям скачет! (Задумывается, глядя в зеркало.) Как бы его принять: прохаживаясь или стоя, или сидя? Нет, лучше лежа, как наша мадама в пенционе принимала своего любезного. (Берет книжку и ложится на диван.) Эй, Химка, проси.
   Химка. Чего просить?
   Проня. Зови панича!
   Химка. Так бы и говорили! (Уходит.)
   

Явление двенадцатое

Голохвостов и Проня.

   Голохвостов (входит тонно; в шляпе, перчатках и с тростью; часто потирает руки). Честь имею, за великое счастье, отрикамендоваться всобственном вашем дому!

Проня молчит.

   Никого нету! Нет, Проня Прокоповна тут! (Откашливается.) Мой нижайший поклон тому, кто в сем дому, а вперед всего вам, Проня Прокоповна! (Про себя.) Что она, не спит ли часом? (Откашливается, громче.) Горю, пылаю от счастья итакого всякого, милая мамзеля, что вижу вас на собственном полу...
   Проня (подняв глаза). Ах, это вы? Бонджур! А я зачиталась. Мерси, что пришли... Мамонька, папонька, господин Голохвастов пришел, пожалуйте!
   Голохвостов. Вы ж меня отрикамендуйте, пожалуйста!
   Проня. Как же.
   

Явление тринадцатое

Те же, старики Серко и Химка.

Старуха в нелепом чепчике и платке, Серко в длинном сюртуке и с большим

   платком на шее, выходят и низко кланяются.
   Проня. Рикамендую вам моего хорошего знакомого.
   Голохвостов (кланяется с пристуком). Свирид Петрович Голохвастов с собственною персоной. Позвольте к ручке? (Целует.)
   Явдокия Пилиповна. Очень рады! Вас уже так хвалили дочка наша, Проня Прокоповна... Очень рады, просим!
   Голохвостов. Проня Прокоповна по ангельской доброте, так ипонимаем, мерси! (Прокопу Свиридовичу.) Честь имею рикамендовать себя: Свирид Петрович Голохвастов!
   Прокоп Свиридович. Очень, очень рад, что вижу умного человека; умного человека послушать -- великое утешение. (Трижды целует.) Очень рады! Просим, садитесь.
   Проня (тонно). Вот кресло, прошу, мусью.

Все садятся: Голохвостый в кресло рядом с Проней справа; налево на табуретках старики Серко. Химка выглядывает из кухни; некоторое время молчание.

   Прокоп Свиридович. Позвольте спросить: вы сынок покойного Петра Голохвостого, что цирюльню держал за канавой?
   Проня. Вы, папонька, неизвестно что говорите: ихняя хвамилия Голохвастов, а вы какой-то хвост приплели!
   Голохвостов. Да, моя хвамилия натирально -- Голохвастов, а то мужичье необразованное коверкает.
   Проня. Разумеется.
   Явдокия Пилиповна (мужу). Видишь, я говорила, что не тот! А уж умен!
   Прокоп Свиридович. Извиняйте, господин, мы люди простые, как слышали. Так вы, значит, не его, не цирюльника сынок?
   Голохвостов (смешавшись). То есть по натуре, значит, по телу, как водится, но по душе, по образованности так мы уже не та хворма...
   Проня. А как же ж, образованный человек, разве будто можно его равнять до простоты?
   Явдокия Пилиповна. Куда уж там?!
   Прокоп Свиридович. Так, так...

Минуту длится молчание.

   Химка. Вино и стаканы сейчас подавать?
   Проня (даже подскочила). Пошла!
   Прокоп Свиридович. Гм-гм, так вы уже цирюльни не держите?
   Проня. Я уже вам раз говорила: паликмахтерская, а вы все -- цирюльня, цирюльня!
   Явдокия Пилиповна (укоризненно качая головой). И как это!
   Прокоп Свиридович. Ей-богу, забыл... память на старости не та.
   Голохвостов. Ничего, это случается, по простоте, значит. Я, видите ли, занимаюсь кахвюрами и коммерцией разною. У меня этого дорогого деликатного товару -- горы: пудра, лямбра, дикалоны, брильянтины!
   Явдокия Пилиповна. И бриллианты?! Господи!
   Прокоп Свиридович. Я думаю, такой товар и деньги берет -- страх!
   Проня. Разумеется, не вашему чета: что это -- веревки и гвозди или сера!
   Явдокия Пилиповна. Э, вы, дочка, так не говорите, и на этом товаре славно заработать можно.
   Проня. Пхе!
   Голохвостов. Насчет денег, доложу вам, так их на этот деликатный товар идет страх! То есть что ни день -- сила! Ну, так, слава богу, у меня этой деньги не переводится: целый Крещатик мне должен. Мне уже не раз говорили мои приятели: охвицера, митрополичьи басы, маркелы... что чего, мол, не закупишь ты магазинов по Крещатику? Так я им: на черта мне та забота? У меня есть благородный матерьял, так пущай и другие торгуют!
   Явдокия Пилиповна (Прокопу Свиридовичу) Ишь, богатый!
   Прокоп Свиридович (ей в ответ). Правда.
   Голохвостов. Мерси. Натирально, в каждом обхождении главная хворма -- ученость. Потому ежели человек ученый, так ему уже свет переменяется: тогда, примером, что Хивре будет белое, то ему рябое, что Хивре будет персона, то ему... пардон! Вы меня, Проня Прокоповна, понимаете?
   Проня. Разумеется, умный человек совсем что особенное! Вот и мне теперь все особенное кажется, потому я недаром в пенционе училась!
   Явдокия Пилиповна. О, правда, что училась: не жалели средств, всяких мод знают! Какие у них платья, шали, юбки... Цветов каких позаводили.
   Проня. Мамонька!
   Голохвостов. О, Проня Прокоповна имеет скус! Ежели когда человек поднимется умом выше лаврской колокольни, да глянет оттудова на людей, так они ему сдаются-кажутся такие манюсенькие, как пацюки, пардон, крысы! Позволите папироску?
   Явдокия Пилиповна. Курите на здоровье! (Мужу.) Ну иумный же!
   Прокоп Свиридович. Аж страшно!
   Голохвостов (Прокопу Свиридовичу). Не угодно ли?
   Прокоп Свиридович. Спасибо, не употребляю; вот нюхать, это дело другое, аж нос дрожит... Ну да и табак же у нашего дьячка, скажу вам, и черт его знает, что он туда кладет? Ну, целый день ходишь и нюхаешь пальцы...
   Проня (отцу). Да будет уж про ваш табак. (Голохвостому.) Позвольте имне папироску.
   Прокоп Свиридович. Они курят?

Явдокия Пилиповна даже руками всплеснула.

   Голохвостов (подает). Пардон! Нету ли иногда тут огня, потому я своего забыл!
   Проня (кричит). Химка, Химка! Подай огня!
   Прокоп Свиридович. Огня!

Химка выходит с полной покрышкой жару.

   Проня. Ты б еще пук соломы принесла! Спичек дайте, мама!
   Химка. Так бы и говорили, а то огня...

Явдокия Пилиповна начинает искать спички.

   Голохвостов. Не беспокойтесь, пардон, я с этой самой покрышки закурю. (С вывертами идет в среднюю дверь вслед за Химкой.)
   

Явление четырнадцатое

Те же, без Голохвостого.

   Проня. Что вы меня страмите? Чего вы тут наговорили -- три мешка борща с кашей?
   Явдокия Пилиповна. Да я ж молчала...
   Проня. Ну вы еще так-сяк, а уж отец -- и цирюльню, и хвоста, идьячка, и табак вперли!
   Прокоп Свиридович. Да уж не знаю, как с учеными...
   Проня. Идите, прошу вас, отсюда обое, потому помешаете еще мне предложение делать.
   Прокоп Свиридович. Любопытно бы послушать, как это ученые...
   Явдокия Пилиповна. Может, хоть дверь отворить?
   Проня. Да идите, идите, говорю... вот наказание!
   Прокоп Свиридович. Пойдем, это, вишь, у них по-модному.
   Явдокия Пилиповна. Уж по-модному!

Уходят в другую комнату; но в продолжение всей последующей сцены выглядывают из дверей, подслушивая, а Химка подслушивает из кухни.

   

Явление пятнадцатое

Те же и Голохвостов.

   Голохвостов (с папиросой). Извольте! Закуривайте!

Проня закуривает, Голохвостый курит и оглядывается вокруг.

   Проня. Ваша папироса шкварчит.
   Голохвостов. Это в груди моей-с!
   Проня. Чего?
   Голохвостов. От любви!
   Проня. Ах, что вы!
   Голохвостов. То есть тут в нутре у меня такая стремительность до вас, Проня Прокоповна, что хоч крозь огонь готов пройти!
   Проня (в сторону). Начинается, начинается! (Голохвостому.) Ах, это вы кавалерские надсмешки... Может, до кого другого: у вас столько барышень...
   Голохвостов. Это вы пущаете критику; я своей души, Проня Прокоповна, не кину лишь бы где. Разве если там, где ваша душа, -- и больше в никотором месте.
   Проня. А вы знаете уже, какая моя душа?
   Голохвостов. Ах, Проня Прокоповна, не рвите меня, как буклю! Потому видите, какой я погибший есть человек.
   Проня. Чего ж погибший?
   Голохвостов. Потому здесь у меня (показывает на сердце) такое смертельное воспаление завелось, что аж шипит.
   Проня. Когда б заглянуть было можно к вам в сердце.
   Голохвостов. То вы б увидели там, что золотыми славянскими буквами написано: Проня Прокоповна Серкова. Ах, но ежели б золотой ключ от вашего сердца да лежал у моей души в кармане, вот бы я был счастливый! Яб кажную минуту отмыкал ваше сердце и смотрел бы, не мылся бы, не помадился б, не пил, даже не курил бы по три дня, да все смотрел бы!
   Проня. Ах, когда бы то была правда? (В сторону.) Чего ж он на коленки не встает?
   Голохвостов. Да пущай меня алядьябль скорчит, когда, значит, вру! (В сторону.) Ну, смелей! (Становится на колени.) В груди моей -- Везувий так и клокотит! Решайте судьбу мою несчастную: прошу у вас руку и сердце.
   Проня. Ой! Мама моя! Я так стревожена... так вышло неожидаемо... я... я вас, вы знаете... да вы меня не обманываете, любите ли? Я еще молодая, не смыслю в этом деле...
   Голохвостов. Вы не верите? Так знайте же, что я решительно никого не любил, не люблю и не полюблю, окромя вас! Без вас мне не жить на свете. Да если б я любил так Братскую икону, то меня б ангелы взяли живым на небо!
   Проня. Так оченно любите? (Склоняется к нему.)
   Голохвостов. То есть, говорю вам, -- кипяток!
   Проня. Ой, страшно!
   Голохвостов. Не беспокойтесь -- обхождение понимаю.
   Проня. И я вас оченно люблю! Душка мой! (Дает ему руку и целует.) Ясогласна... быть вашею половиною. Вот только спросить благословения... Папонька, мамонька!

Голохвостый хочет встать, но Проня удерживает его.

   Нет, стойте!
   

Явление шестнадцатое

Проня, Голохвостов, старики Серко и Химка.

Старые Серко, обрадованные и удивленные, важно входят. Химка тоже выглядывает из кухни с бутылками и стаканами.

   Проня. Свирид Петрович Голохвастов делает мне предложение.
   Голохвостов. Прокоп Свиридович и вы, Явдокия Пилиповна! Япереговорил с вашей умною дочкой Проней Прокоповной про одну секретную вещь. Я скоропостижно желаю жениться на них, и они согласные. Теперь я прошу уродителей, может сделают они честь поблагословить, значит, это самое предприятие.
   Прокоп Свиридович. Когда моя дочка, Проня Прокоповна, так хотят, то нам, старикам, нечего перечить.
   Явдокия Пилиповна. Ага, говорю, нечего перечить. Я ж говорю, нечего перечить.
   Прокоп Свиридович. Только, только...
   Голохвостов. Что? Может, я не ндравлюсь?
   Прокоп Свиридович и Явдокия Пилиповна. Упаси бог! Разве можно? Разве можно? Мы лучшего жениха и не желаем для Прони, как вы, Свирид Петрович.
   Голохвостов. Ежели что так, то кланяюсь вам низко за ваше слово. Мерси! (Целуется троекратно со стариком и со старухой.) Про другие вещи позвольте мне сватов прислать переговорить.

Химка пытается войти с вином, но ее не пускают.

   Прокоп Свиридович. Хоть сегодня! Я своей дочке не враг: что у меня в сундуке, то все Пронино.
   Явдокия Пилиповна. Все, все: аж четыре шелковых платья, да еще дорогих -- по три рубля за аршин сама платила, пять пар башмаков на вот таких каблуках!
   Проня. Будет вам, мама!
   Явдокия Пилиповна. Что правда, то не грех.
   Голохвостов (тихо). Однако пока только одни каблуки... (Вслух.) Припасли вы для своей дочки, верно, и получше что, чем каблуки от башмаков.
   Явдокия Пилиповна. Чего у моей дочки только нет! Одного золота накуплено...
   Голохвостов. А-а!
   Проня. Да будет вам, мамонька, охота рассказывать.
   Прокоп Свиридович. По мне, так хоть и сейчас обручить, за мной дело не станет. Только, кажись, у нашей Прони и золотого кольца нету. Они еще молоденькие, не думали еще об этом.
   Явдокия Пилиповна. Как это нету? Еще позапрошлый год купила!
   Прокоп Свиридович. Когда есть кольца, так иобменяйтесь, дети, чтоб нам, старикам, на склоне лет порадоваться на вас.
   Голохвостов. А нельзя если, чтоб поскорее свадьба? Потому я, сдается-кажется, помру, как придется долго ждать.
   Проня. И я б хотела, чтоб поскорее.
   Прокоп Свиридович. Молодость! Ну что ж, можно хоть и на этой неделе, как думаешь, старуха?
   Явдокия Пилиповна. Как хочешь. (Дает кольцо.) У меня все готово.

Проня надевает кольцо на палец и потом обменивается им с Голохвостым.

   Теперь и поцеловаться можно, как водится!

Обрученные целуются.

   Прокоп Свиридович. Садитесь же, дети, рядком, а мы полюбуемся на вас ладком.

Все садятся. Пауза.

   Химка (вбегает с бутылкой, затыкая ее пальцем, пена так ибрызжет). Ай-ай! Караул! Я открывала ее, каторжную, открывала, не берет, и зубами тащила, и на самоваре грела... а оно как хлопнет, да и потекло!
   Прокоп Свиридович. Пропало пять рублей!

Живая картина.

Занавес

   

Действие третье

Комната Лымарихи, очень простая обстановка. Прямо входная дверь, направо на кухню.

   

Явление первое

Голохвостов, один.

   Голохвостов (входит несколько смущенный). Так его и есть дом Секлиты? Просто, оченно просто. И кто б додумал, что в этакой навозной куче лежит бриллиант? (Оглядывает комнату.) Однако нет никого... Не повернуть ли мне оглобли? Ей-богу, страшно, как бы мне от большого ума не устроить себе какой штуки? Нет, во всяком разе лучше хоть на минутку побывать, отвести глаза; ежели она что слышала, так можно отбрехаться, а ежели не слышала, -- успокоить хоч на два дня, чтоб не допытывалась. Резонт, Свирид Петрович, резонт. Да и на Галю хоч разок гляну... Ох, только ох, да и только! (Закуривает сигару.) Однако могу сказать, что мне фортунит: куда там, Проня аж пищит до меня, старые Серки не знают, где и посадить зятя; боялся Иоськи, -- не только уломал, но и ободрал: заказал храчную пару, цепочку купил, завтра и венчание. От только Секлиту обвести курячим зубом, чтоб успокоилась, да и кути! (Ходит по комнате, потирает руки, пританцовывает инасвистывает.)
   

Явление второе

Голохвостов и Секлита.

   Секлита (входит с корзинкой). Кто тут залез в хату? А, это вы. Как вас величать?
   Голохвостов. Я -- Свирид Петрович! Доброго вам здоровья ввашем доме. Поздравляю вас с сегодняшним днем.
   Секлита. А я это уже хотела вас разыскивать по Подолу, думала, что выпустила из рук, так и удрали!
   Голохвостов. Худо делали, что так думали. Я вам сказал, что ясвой брат, простой, а свой не соврет.
   Секлита. Садитесь же, пожалуйста, да побеседуем, когда зашли сдоброй думкою.

Садятся.

   Голохвостов. С доброю, с доброю, пущай на мою голову столько тысяч... сколько недоброго у меня на уме.
   Секлита. Ну дай боже! Только такие паничи часто обманывают!
   Голохвостов. Ой, Секлита Пилиповна! Или вам разве от бога не грех, что вы еще все не верите? Или я мало клялся? Мало божился?
   Секлита. Да оно так, так!
   Голохвостов. От вы тогда бог знает что забрали в голову, а я еще и с девицею не познакомился как следовает, толком, не то что... распытывал только про вас, можно ль приходить?
   Секлита. Ну, молчите уже: видела, как вы распытывали.
   Голохвостов. От пускай я лопну, чтоб с этого места не сойти (отодвигается), когда я не хотел выпытать до вас дорогу, чтоб позволили ходить, познакомиться... Вот же я вас и прошу: дозвольте мне до вас приходить, не чурайтесь меня...
   Секлита. Что ж, ходите, будем рады... Только я вас еще путем ине знаю; говорите... родич Свинаренков... не сын ли покойного цирюльника Голохвостого?
   Голохвостов. Да, сын... только, конечно, образованный, умом на весь Подол вышел.
   Секлита. Скажите! Я знала покойника. О, у него копейка водилась, коли не растранжирили.
   Голохвостов. Я не из тех, Секлита Пилиповна, кто транжирит. Умному человеку, да при достатках, только махнуть, так у него из мертвого живое делается. Теперь у меня и паликмахтерская, и коммерция всякая, иодолжаю всем: весь Крешатик у меня тут. (Показывает кулак.)
   Секлита. Так вон вы какие! Куда же нам до вас!
   Голохвостов. Ну что же, что я разумом и богатством поднялся до неба, зато душа у меня простая, к простой и липнет! А ваша Галя... это ж красота на весь Киев!
   Секлита. Мою Галю не грех и матери похвалить, с моей Галей некому и равняться, разве что звезде на небе! За ней женихов -- была бы охота!
   Голохвостов. Да, да... а где, бишь, она?
   Секлита. На базаре еще, скоро будет.
   Голохвостов (натягивая перчатку). Жалко, что не увижу.
   Секлита. Куда ж это вы? Ветром в хате прохватило?
   Голохвостов. Извиняйте, Секлита Пилиповна, на сей раз. Я на минуточку только заскочил, а то у меня дела, аж пищит: цирюльню на Крещатике строю... рабочие ждут!
   Секлита. Я вас от своих именин не отпущу...
   Голохвостов. Неужели сегодня ваши именины? От бог привел! (В сторону.) Это, однако, худо: сюда набьется гостей. (Секлите.) Поздравляю же вас со святыми вашими именинами! (Целует.) Дай боже вам счастья издоровья и чего только пожелаете! (Снова иелует.)
   Секлита. Да будет уже, будет! Ишь целуется! (В сторону.) Однако жи хорош этот вражий панич! Чисто мед с маком, аж губы слипаются!
   Голохвостов. Так теперь уже извиняйте... А от с воскресенья мне будет время, так позвольте заходить до вас хоч каждый день; вы меня хорошо узнаете, я -- вас, и с девушкой обзнакомимся, а тогда уже, как бог благословит...
   Секлита. Заходите, заходите, просим...
   Голохвостов (встает). Так уж на сей раз прощайте...
   Секлита. Да как же? Чтоб это я вас отпустила, не попотчевав запеканкой, пирогами?
   Голохвостов. Некогда... (Про себя.) Впрочем, запеканка ипироги... (Вслух.) Ну, разве одну рюмочку.
   Секлита. Как же, как же! Да и запеканка! Вы такой, даром что богатый, сроду не пили! Вот я сейчас! (Уходит.)
   

Явление третье

Голохвостов, один.

   Голохвостов. Однако надо пропустить рюмочку-другую, да и тикать, потому сюда наберется всякой свиноты, еще начнут языки чесать... Нет, нет, нехорошо! Хотя и досадно, что Гали не видел и... ну, да мы потом наверстаем... только б свадьбу справить, а там -- голову положу, а... ух, пипонька, буколька моя!
   

Явление четвертое

Голохвостов и Галя.

   Галя (входит, укутанная платком). Пидора! Забери там яблоки! Ой, кто это?
   Голохвостов. Это я, красоточка... Здравствуйте, моя зозуленька!
   Галя. Это вы?
   Голохвостов. Своею персоною. Не выдержал, потому раскалился, как камфорка, моя кисточка! (Берет за руку.)
   Галя. Ой, горюшко! Уходите, пожалуйста, пока матери еще нет, как застукают, так опять такое будет...
   Голохвостов. Каким сортом? Ведь ваша мама мне слово дала.
   Галя (вырывая руку). Так и поверила!
   Голохвостов. Да не рвитесь вы, потому у меня аж печенки рвутся!
   Галя (вырывается). Пустите же! (Убегает.)
   

Явление пятое

Голохвостов, один.

   Голохвостов. Выскользнула... Гибкая, как лозиночка, ловкая, что уж! Ну и ягодка же! Как увидел ее, так в голове и завертелось! Только вруках ее подержишь, так прямо такое у тебя внутри делается, как всамоваре, аж гудит! Ну и дивчина же! Да за такую дивчину, доложу вам, можно всего себя начисто обрить и пойти по Крещатику таким хвасоном... Ей-богу, можно даже по морозу! Не выдержу, надо ее дождаться, хоть разок еще взглянуть!
   

Явление шестое

Голохвостов и Секлита.

   Секлита (с горшочком и бутылкой). Ну, сначала откушайте моей настоечки на ореховых листьях да вот этими пирожками с мясом закусите...
   Голохвостов. Выкушайте вы сами!
   Секлита. Так пошли вам боже, чего себе пожелаете, а моей Гале долю счастливую! (Пьет и наливает снова.)
   Голохвостов. Дай боже! С именинами вас поздравляю! (Пьет.) А-а! Вот это водочка так водочка! Как огнем по жилам пошла! Да и пирожки, дай вам боже здоровья! (Ест.)
   Секлита. Да кто же после первой закусывает, выкушайте вторую! (Наливает.)
   Голохвостов. Э! Да так же я и не встану! (Пьет.)
   Секлита. Вот и славно, дорогим гостем будете!
   Голохвостов. Да я бы оченно рад; у вас так, знаете, по душе... только там меня... Да чуточку можно. (Смотрит в окно.) Вон и Галя.
   Секлита (стучит в окно). А иди-ка сюда! Где ты там, к аспиду, шатаешься?
   Голохвостов. По хозяйству, верно, бегает?
   Секлита. О, она старательная!
   

Явление седьмое

Те же и Галя.

   Секлита. Где ты там прохлаждаешься?
   Галя. Забежала к соседке Лукерье: посуда нужна...
   Голохвостов. Здравствуйте, доброго здоровьечка! Вся душа моя стрепенулася, как услышал я ваш ангельский голосок, точно дискантов наилучших в концерте...
   Галя (подавая руку). Вы смеетесь...
   Голохвостов. Ей-богу, и в думке не держу: я, Ганна Ивановна, счестным намерением пришел.
   Галя. Я не знаю, о чем это вы.
   Секлита. Ишь, будто и не знает, будто и не рада! А сама и не опомнится. Счастье твое, что так еще вышло, а то б!..
   Галя. Мама, да разве ж я в чем виновата?
   Секлита. Ну, будет, будет! Нечего мне туман напускать, отводить глаза. На вот горшочек, попотчуй варенухой дорогого гостя да поговорите по-хорошему, а я сама за посудой сбегаю! (Выходит.)
   

Явление восьмое

Галя и Голохвостов.

   Голохвостов (в то время как Галя наливает). Чего ты меня чураешься, моя рыбонька, разве будто я тебе не люб?
   Галя (подает чарку). Я вас боюсь... Что это вы задумали, зачем меня трогаете?
   Голохвостов. Задумал, моя курочка, хоч кишки себе вымотать, атебя заполучить, потому влюблен, кипяток кипит.
   Галя. Я вам не пара... С вами только беды наживешь... сейчас променяете на какую-нибудь панну.
   Голохвостов (выпив). А-а! Из ручек твоих слаще от меда и от канахвет! (Берет за руку и хочет обнять.)
   Галя. Пустите.
   Голохвостов. Чтоб я тебя променял? Ни за какую кахвюру! Так бы и задушил! (Обнимает.)
   Галя (вырывается). Ой, что вы?
   

Явление девятое

Те же и Секлита.

   Секлита. А! Договорились, значит... Ну и помогай вам бог!
   Голохвостов (в сторону). Опять споймала! Она, сдается, за дверями подслушивала.
   Галя (со слезами). Я что же, мама, он сам прицепился!
   Секлита. Да будет уж, будет, теперь ничего... Вот приготовь только угощение, а то кумы уже идут... (Голохвостому.) А вас теперь не пущу от стола, как хотите!
   Голохвостов. Да я б радый, Секлита Пилиповна, и ночевать, когда б не... (В сторону.) Попал жучок на крючок.
   

Явление десятое

Те же, кумы и Пидора.

В комнату входят Марта и другие мещанки; кое-кто одет по-праздничному.

   Марта. Здравствуйте, Секлита Пилиповна! С днем вашего ангела поздравляем вас. Дай вам боже чего только ваша душенька захочет, а вашей дочке пошли бог хорошего жениха!

Целуются.

   Секлита. Садитесь же, чтоб сваты у меня сидели; может, вашими молитвами...
   Голохвостов (в сторону). Впрочем, начхать: обойдется! (Мещанкам.) Ну и набралось же вас, полон дом, Знаете, где раки зимуют!
   Марта. А вы, панич, разве не знаете?
   Голохвостов. Зубы съел!
   Другие мещанки. Ну и шутник же этот языкастый панич!
   Марта. Не зацепляйте нас, а то как прицепимся все, так придется вам выставить нам магарыч!
   Голохвостов. А вы зацепляйте меня, я оченно люблю, когда меня бабочки зацепляют... но когда молодые, чернобровые, такие, что только моргни...
   Некоторые из мещанок. Хи-хи-хи! Зацепи его!
   Секлита (обращаясь к гостям). Но что ж вы стоите? Садитесь, кума, садитесь, сватья, садитесь, кумушка, прошу покорно, кумка! (В дверь.) Пидора, Пидора! Вноси-ка столы, расставляй на серединке, чтоб нам просторнее было есть, беседовать да пить...
   Голохвостов. Вот и я помогу! (Бежит и вносит с Пидорой столы.) Да поворачивайся поживее, Пидора, вот как я, а то еле ползет...
   Пидора. За вами разве угонишься?
   Голохвостов (тихо Гале). Пипонька моя! Кисточка манюсенькая!

Галя отходит.

   Секлита (Гале). Что это ты, Галя, как неприкаянная? Застилай столы да подавай бутылки и чарки, а то мои кумочки заскучают.
   Голохвостов. Ой-ой! (Вздыхает.) Как же не заскучать без чарочки?
   Марта. С вами заскучаешь!
   Голохвостов. Значит, могу найти развлечение?
   Марта. Да отвяжитесь! (Толкает его локтем.)
   Кое-кто из мещанок. Ха-ха-ха! Ну и панич!

Пидора и Галя расставляют на столах разную еду, бутылки и рюмки.

   Секлита (берет бутылку). Выпьем же по чарочке за живых и за мертвых! (Наливает и пьет.) Живым, чтоб жить и не помирать, а мертвым, коли померли... (Машет рукой.)
   Голохвостов. Чтоб не вставать!
   Все. Ой, где это видано -- так говорить! Ну и ну!
   Секлита. Глядите-ка вы, умники! Мертвые лежат на Щекавице иникому зла не делают, а живые иной раз еще как, да еще как!
   Голохвостов (наливает себе). По мне, выпьем и за здоровье мертвых. Пошли боже с неба, что нам на потребу! Помершим чарка, а нам горилка! (Пьет.)

Секлита ходит вокруг стола, наливает всем и сама пьет. Потчует. Подают пироги, другую снедь. Все пьют и едят.

   Одна мещанка. Дай же нам боже этот праздник проводить, того года дождаться!
   Марта. Чтоб нам в добром здоровье и на будущий год пить; а я тут забежала к соседке да пропустила чарку-другую... так уж малость веселенька!
   Секлита. Оно и хорошо! На здоровьечко!
   Голохвостов (еще наливает себе). А ты откудова? -- С Клина. -- Билет есть? -- Нема. -- В тюрьму шельму! (Пьет. Марте.) Дозвольте из моих рук!
   Марта. Еще мы с вами не покумились!
   Голохвостов. Что ж, покумиться не штука!
   Секлита. Садитесь же, кумочка, с нами!
   Марта. Э, где уж там сидеть! Мне аж плясать хочется, так весело!
   Все. Вот и пляши!
   Голохвостов. Валяйте, без хвасону!
   Марта (напевает).
   
   Я обуюсь, молодая, в новые сапожки,
   Утром бублики снесу я на базар в лукошке.
   Нет свежее и вкуснее бубликов горячих,
   С таком, маком, сдобой всякой, попробуй, казаче!
   
   Голохвостов. Славно! (Выпивает еще чарку.) Э-эх! (Притопывает.)
   Марта.
   
   Эх, на бублик загляделись кавалеры-паничи!
   Все-то хлопают глазами и моргают, как сычи!
   Подходите, посмотрите, как мой бублик лаком,
   С таком, маком, кавалеры, можно и без така.
   
   Голохвостый (приплясывает). Не пугайся, прижимайся, с таком, сердце, стаком!
   Секлита. Вот люблю за нрав веселый, вот люблю! (С чаркой в руке.) Садитесь же.
   Марта. Пожалуй, сяду.
   

Явление одиннадцатое

Те же и Устя.

   Устя (влетает с корзинкой и прямо в пляс).
   
   Поглядите, мужики,
   На мои на сапожки!
   Черевички эти поп мне купил,
   Чтоб хороший молодец полюбил!
   А чулочки попадья мне дала,
   Чтоб красивой молодичка была!
   
   Голохвостов (входя в раж). Ух! Валяй без титула! Стриги! (Сбрасывает пиджак и пускается в пляс.)
   
   Гоп-чики-чики-чики!
   Ну и ладны черевики!
   Ведь я панского роду,
   Не ходила босой сроду!
   
   Устя.
   
   Полюбил меня дьяк,
   Чертов батька знает как!
   Подарил мне сапожки,
   Да кривые каблучки!
   
   Голохвостов.
   
   Черевички-невелички,
   Не дороже пятака,
   Пускай моя молодичка
   В них танцует трепака!
   
   Устя и Голохвостов (вместе).
   
   Гоп-чики-чики-чики!
   Ну и ладны черевики!
   Ведь я панского роду,
   Не ходила босой сроду!

Танцуют.

   Все. Ну и танцуют ловко, а панич, что бесенок! Славно!
   Устя. Фу! Ну его, устала! Я это с именин иду... Так уже потчевали да угощали, что -- и боже мой! Бегу это к вам, да вприскочку, а тут, слышу, поют; ну, вот вам и мой чан на капусту!
   Секлита. Спасибо, что вспомнили меня, старуху куму!
   Голохвостов. И это кума? Да вашими кумами можно Днепр загатить и Черторой завалить! Ей-богу, правда!
   Секлита. А чтоб у вас язык отсох, не говоря худого слова.
   Голохвостов. Да пущай отсохнет, черт его бери.
   Марта. Ну и прыткий же хлопец!
   Устя (Секлите). Где вы такого нашли?
   Секлита. Гм-гм! Не скажу! Пускай вас разбирает.

Голохвостый угощается и пересмеивается с мещанками.

   

Явление двенадцатое

Те же и Степан.

   Степан (обращаясь к Секлите). Поздравляю вас со святыми вашими именинами! Дай боже всякого счастья и благополучия на многие лета! (Целует руку.)
   Секлита. Спасибо, что не забыл!
   Степан. Да как же нам забыть!
   Секлита. И-и, теперь такой свет настал. (Отходит.)
   Степан (кланяется всем и тихо Гале). Здравствуйте, Ганна Ивановна!
   Галя. Здравствуйте! (Подает руку.)
   Степан (взглянув на Голохвостого). А этот вертихвост что тут делает?
   Галя. Это, Степан, горе мое!
   Степан. Как? Что такое?
   Галя. Да, видно, сватает меня, а мне -- краше в воду.
   Степан. А мать что?
   Галя. В том-то и несчастье мое, что мать за него: богатый.
   Степан. Какой он богатый? Шарлатан. Его тут Иоська чуть в тюрьму не засадил.
   Галя (обрадованно). О, неужто? А он здесь туману напускает.
   Степан. Да я сейчас так его огрею, что себя не помня выскочит!
   Галя. Бога ради, не трогайте здесь! Не знаете вы матери? Она ведь не поверит, еще вас из дому выгонит!
   

Явление тринадцатое

Те же и Мерония.

   Мерония (вся в черном, черный платок одет по-монашьи). Поздравляю вас с именинами, с ангелом. (Оглянувшись.) Ой, как у вас весело! Ой, искушение мое! (Шепчет что-то.)
   Голохвостов (Марте). А это кто? Черница?
   Марта. Да это она сверху только!
   Голохвостов. Значит, бонджур, команву, мерси!
   Устя. А это по-какому?
   Секлита (встает). Садитесь же, садитесь, дорогим гостем будете!
   Мерония. Ой, боюсь греха!
   Голохвостов. Грех в мех, а спасенье в торбу!
   Мерония. Ой, тут еще искуситель! Прегрешение мое!
   Секлита (подносит чарку). Выпейте, кумочка, и грех долой.
   Мерония (берет рюмку). Ой, горюшко! Ой, грех! Что же это будет, как доведаются печерские про сие греховное сборище?
   Секлита. Кто там доведается? Свои! Пейте же, не шепчите так долго над чаркою, а то ей невтерпеж: хочет в другие руки.
   Устя. Да пей ты в мою голову.
   Мерония. Ой, не удержусь! Кумы искушают, что твои бесы. Прости бог, и спасибо! (Пьет.)
   Голохвостов (вскакивает).
   
   Ой, черничка ж моя,
   Ты шептушка моя,
   Дай с тобою покручуся,
   Коли ласка твоя! (Обнимает и вертит ее.)
   
   Мерония. Ой-ой! Отыди, сатана!

Голохвостый целует ее.

   Ой, пропала я! Аки геенна огненная... Хоть на Печерск и не возвращайся! (Утирает губы.)
   Мещанки. Ха-ха-ха! Ну и озорник же этот панич!
   Другие. Огонь. А хорош!
   Марта (Секлите). Да скажи хоть, кто это?
   Секлита (отводит Марту, говорит таинственно). Я сегодня два праздника справляю: именины и заручины! Красавчик этот, Голохвостый, жених моей Гали. Пакостная девка подцепила такого жениха, что мой покойный Лымар против него, что свинья против коня.
   Марта. Хорош, хорош!
   Секлита. И богатый... Только, кума-сердце, не говорите никому, потому, может, из этого сватанья свадьбы еще и не будет.

Целуются. Секлита отходит к гостям.

   Марта (отводит Устю в сторону). Новость знаешь? Тот красивый панич обручился сегодня с Галей. Только никому, никому не говори, упаси боже! Такой наказ! (Отходит к остальным.)
   Устя. Побей меня святой крест, коли скажу!
   Мерония (приближается). Про что это она вам шептала?
   Устя (тихо). Этот панич сегодня обручился с Галей, только никому не говори, чтоб никто не знал, слышишь?
   Мерония. Ой, грех! Да молчу, молчу... Отними у меня язык, святой Молчало!

Отходят и начинают перешептываться с сидящими, те передают дальше, удивляются, пожимают плечами.

   Степан (услышав, о чем шепчутся). Нет, и здесь то же! Больше выдержать невмоготу... Того и гляди, что с кулаками кинусь, лучше уйти! (Вслух, обращаясь к Секлите.) Прощайте, Секлита Пилиповна!
   Секлита. Чего это ты? Куда?
   Степан. Да там работа есть...
   Секлита. Посиди еще, закуси, выпей.
   Степан. Спасибо, у вас и без меня довольно, мы уже лишние будем!
   Секлита. Как знаешь... (Отходит.)
   Степан (про себя). Ну, либо выведу тебя на чистую воду, либо голову проломлю! (Быстро уходит.)
   

Явление четырнадцатое

Те же, без Степана.

   Секлита. Что это мы сидим, жмемся у стола, точно овцы. Сядем, кумы, на пол!
   Кое-кто. Сядем, давайте сядем, а то которая уже и на стуле не усидит.
   Секлита. Пидора! Давай ковер! Расстилай на полу, а столы эти отодвинь к черту!

Пидора постилает ковер, Марта берет стул и ставит на середине.

   Устя. Вы, святая именинница, садитесь посредине на стульчик, а мы -- на полу вокруг вас.

Садятся. Секлита на стуле.

   Все. Вы, именинница, наше красное солнце, а мы ваши ясные звезды.
   Голохвостов. Где же мне, светлому месяцу, притулиться?
   Марта. Эх, такому месяцу не на небе место.
   Голохвостов. Почему? Преподобницы не примут?
   Устя. Преподобницы-то, может, и примут, а уж преподобные -- это верно, что выгонят!
   Голохвостов. Да садитесь же хоч вы коло меня, Галя!
   Секлита. Садись, садись. Теперь уже можно. Глядите, какая парочка! Поздравляйте: это жених и невеста; Голохвостый посватался.
   Галя. Мама, не делайте этого... послушайте, что я вам скажу...
   Секлита. После! Сиди теперь и молчи.
   Голохвостов (в сторону). Что это они, спятили? Привселюдно меня объявлять женихом! От тебе и раз, досиделся! Теперь пойдут языки чесать!
   Мещанки (Голохвостому). Вот видите, а вы молчите...
   Голохвостов (в замешательстве), Так то ж еще только так, меж нами... разговор был... Когда еще судит бог сватов прислать.
   Секлита. Что там сватов! Вот повеличайте их, кумочки мои, да изапьем сговор! Правда, хороша парочка?
   Голохвостов (в сторону). Ну и зажала в клещи!
   Все. Хороша, хороша, что огурчики! Дай боже здоровья! (Поют.)
   
   Где ж был селезень, где ж была уточка?
   Селезень во ставку, а уточка на лужку!
   А теперь они в одном болоте,
   Пьют воду, едят ряску по своей охоте.
   Где ж был Свиридко, где была Галочка?
   Что Свиридко у отца, Галочка у неньки!
   А теперь они в одной светлице,
   Едят с медом пироги и паляницы,
   Пьют вино и варенуху и рады-раденьки!
   
   Секлита. Кумы мои, любы мои! Спойте вы мне, повеличайте меня, свою куму Секлиту Лымариху!
   Все (поют).
   
   И лед трещит, и комар пищит,
   Это кум да куме порося тащит.
   И кумочка, и голубочка!
   Свари ты мне порося, чтобы юшка была.
   И юшечка, и петрушечка!
   Моя кумка, моя любка, моя душечка!
   
   Секлита. Ой, не пойте, не рвите сердце, а то я уже плачу! (Вытирает глаза.) Так вы меня разжалобили, так растревожили! Ох, бедная ясирота; чурается меня моя родня: никто из Серков и в хату не плюнул через ту цаплю Проню!
   Голохвостов (вскакивает, как ошпаренный). А вам что, Серки родня?
   Секлита. А как же, сестра родная... А та носатая -- племянница!
   Голохвостов (в сторону). От влопался!
   Секлита. Как же, богачи, загордились! На бедных родичей им начхать теперь! А все через ту дурноголовую!
   Голохвостов (в сторону). Ну, пропал теперь, навеки пропал!
   Секлита (плачет). А со мною, не то что как с теткой, хуже чем снаймичкой, да еще кричит, что от меня гнилицами несет, горилкой воняет! Вот какая у меня племянница! (Всхлипывает.)
   Голохвостов. Что же мне на свете божьем делать? Прямо и ума не приложу.
   Марта. Да я б этой вашей Проне!
   Секлита. А ты думаешь как? Секлита Лымариха ей спустила? Ого! Не на такую напала! (Упирается в бока.) Да я этот носатый пенцион так отманежила, так отчехвостила на все корки, что аж буркалы вылупила! Плюнула вглаза, да и отчуралась: ни моей, ни Галиной ноги до смерти там не будет!
   Голохвостов (в сторону). Славу богу, они, значит, в ссоре! Точно заново на свет родился, аж от сердца отлегло!
   Марта. И то -- чисто сова.
   Устя. Цапля.
   Голохвостов (подходя). Жаба кислоокая!
   Секлита. А ты ее знаешь?
   Голохвостов. Да видел раз эту колоду!
   Секлита. Вот именно! Чтоб ее курка забрыкала!
   Устя. Чтоб лунь ее ухватил!
   Марта. Пусть ее святая пятница покарает!
   Голохвостов. Холера на ее голову!
   Секлита. Анафема, анафема, анафема!
   Все (хором). Анафема, анафема, анафема!
   Секлита. Тьфу на нее и все!
   Все. Тьфу, тьфу, тьфу на нее, сатану!
   Марта. Все, сгинь и пропади!
   Устя. Давайте опять веселиться!
   Секлита. Ну, плюнули и растерли! Гуляем всю ночь!
   Мерония. А мне пора на Печерск!
   Секлита. К черту! Гуляем, пока ноги держат, а там и завалимся спать здесь же! Завтра воскресенье. Никого не пущу!

Слышны звуки шарманки.

   Голохвостов. От как раз кстати: явилась на выручку! Надо их так тут закружить, чтоб завтра и ног не чуяли! Давай сюда и шарманщика! (Выбегает.)
   Марта. Э, тетка, в семье не без урода! Есть у меня родичка, так... не хочется только рассказывать.
   Все. Да говори, говори! Чего там жалеть всякую шваль.
   Марта. Так стены уши имеют.
   Кто-то. А мы эти стены кочергой, да из дому.
   Устя. Знаю я, о ком речь ведется...
   Марта. На воре шапка горит! Знает, про чье племя слово молвится!
   Устя (вскакивает). Про наше племя! Ну что ж, говори!
   Марта. Не приставай, Устя, а то скажу, так звон пойдет на весь дом!
   Устя. Звени, звени, вертихвостка!
   Марта. Не испугалась, песья дочь, не испугалась. Твой род у меня в печенках сидит! Как вошла твоя сестра Степанида в дом к брату, так будто ибрату, и мне на горло наступила. Все вы такие!

Входит шарманщик.

   Устя (наступая). Так мы все такие? Так и я такая?!
   Марта. И ты такая, и мать твоя была такой!
   Устя (с кулаками). Какая же это была моя мать?
   Секлита. Да будет вам!
   Другие мещанки. Уже сцепились!

Шарманка заиграла польку, и все сразу угомонились.

   

Явление пятнадцатое

Те же и шарманщик.

   Все. Кто это музыку нанял?
   Голохвостов. Это я; то я нанял, чтоб Секлите Пилиповне веселее были именины! Как собрались ругаться, то лучше гулять!
   Все (вскакивают). Давайте, давайте лучше танцевать! Вот-то весело!
   Секлита. Да, да, танцевать! Расступитесь, кумы мои милые: Секлита Лымариха гуляет!

Все расступаются. Секлита посредине.

   Секлита (раскинув руки). Кумки мои, голубки мои, Секлита Лымариха гуляет! (Начинает плясать.)
   Голохвостов (сбрасывает жилетку). Эх, мамзель, бонджур! Валяй метелицу! (Став против Секлиты, пляшет гопака.)
   Все.
   
   Ой, на дворе метелица,
   Чего ж старик не женится?
   
   Мерония. Ой, грех, ой, искушение! (Становится и сама в круг.)

Занавес

   

Действие четвертое

Комната у Серко, та же, что и во втором действии.

   

Явление первое

Химка, одна.

   Химка (прибирает комнату). У других -- воскресенье, а у тебя ни воскресенья, ни праздника с этими хозяевами! Свадьбу, вишь, справляют! Где это видано, где это слыхано, чтоб так вдруг -- и свадьба; шить, мыть и белить -- завтра пасха! Чуднo что-то... А тут через них и ног под собой не чуешь: весь двор подмела, так еще песком посыпь да травой сверху, потому, вишь, важная пани поедет венчаться! Много таких панов, хоть пруд пруди! Вот еще полы выдумала олифой мазать, а потом кадить заставит... И осточертела же она мне, хоть бы уже скорее проваливала к лешему в болото!
   

Явление второе

Химка и Серко.

   Прокоп Свиридович. Поймай, Химка, собаку да посади на цепь, чтоб часом не кинулась на кого да не порвала.
   Химка. Что я -- пес? Что у меня -- собачьи ноги, чтоб я еще вам за собаками гоняла?
   Прокоп Свиридович. Да и мне не догнать. Ты моложе, утебя ноги попроворней.
   Химка. Оттоптала уже за вашими причудами, хоть на плечи бери!
   Прокоп Свиридович. Да ну же, Химочка, поймай, пожалуйста. Возьми кусок хлеба, примани Рябка, да и насядь!
   Химка. Спасибо вам! Сами на него лучше садитесь, коли себя не жаль.
   Прокоп Свиридович. Ну, идем, и я помогу, не бранись, да пооткрывай ты окна и ворота, пусть люди смотрят!
   Химка. Чтоб набилось их и во двор, и в дом, да чтоб еще обокрали!
   Прокоп Свиридович. Ну что ж поделаешь! Не каждый день дочку замуж выдаешь!
   Химка. Э!

Выходят.

   

Явление третье

Проня, одна.

   Проня (входит в белом подвенечном платье, в белых цветах, увешана побрякушками). Не опомнюся от радости, что дождалась-таки, славу богу, своего дня! А какой же красавчик жених! Сидела, сидела, так зато ж высидела! Образованный, модный, душка, чисто огурчик! Как я влюблена, аж горит у меня все в середке, а сердце только -- тех, тех! Не знаю уж, доживу ли до вечера... Как я обниму его, как... Ой-ой, только подумаю... Скорей бы уже! (Закрывает глаза рукой.) То-то все будут завидовать! А так под руку с ним да на них только: фе-фе-фе! А шлейфом -- шелесь-шелесь-шелесь! На Крещатике барыней заживу, да все по-модному, по-хранцюзскому... (Прошлась по комнате и остановилась перед зеркалом.) Не окоротил ли он мне шлейфа? Ей-богу, окоротил, украл! И говорила я маме, чтоб отдали на Крещатике, так разве жс этой простотой столкуешься? Ой, несчастье, и это ж не по-модному! Кто же так высоко талию делает? Ни плеч, ни груди! А по моде все должно быть наружу! (Прохаживается павой.) Фе! Тут несет чем-то? Олифой от пола, фе! Химка! Кади поскорее в комнатах, да побольше, и окна открой! Химка, Химка!
   Голос Химки. Слышу, не заложило...
   Проня. Так поворачивайся живее... Пойти еще по двору пройтись, пускай смотрят да губы кусают! (Выходит.)
   

Явление четвертое

Химка и Устя.

   Химка (входит со смолкой). Уже потащилась дурында! Вот привязалась! Хоть бы тебя этим куревом выкурить!
   Устя (вбегает с корзиной). Добрый день вам, с воскресеньем будьте здоровы! А где старый Серко?
   Химка. Да там где-то шатается...
   Устя. Чего ж это? А Проня где?
   Химка. А, и не спрашивайте!
   Устя. Что ж это ваши на именины к Секлите не пришли? А там обручение было: просватали Галю за Голохвостого.
   Химка. Тю на вас!
   Устя. Ты, девка, не тюкай, а слушай! Пропили мы Галю навеки, аГолохвостый аж сюртук скинул, так отбивал трепака.
   Химка. Брехня.
   Устя. Ты что это меня брехней колешь? Стара уже я, девка, чтоб врать; это, может, твоя мать брехала, когда на лавке лежала!
   

Явление пятое

Те же и Марта.

   Марта (запыхавшись). Добрый день вам! А где ваши? (Взглянув на Устю.) Уже вперед выскочила: вот журавль долгоногий! (Химке.) А вы знаете, что Секлита Лымариха просватала Галю за Голохвостого!
   Устя. А что, не говорила? Брехня?
   Химка. Да что это вы мелете? За какого Голохвостого?
   Устя. За Голохвостого -- цирюльника, сына того, чт за канавой был!
   Марта. Да он ведь один на весь Подол; другого Голохвостого нету!
   Химка. Так этот самый Голохвостый венчается же сегодня с Проней!
   Устя и Марта (всплеснув руками). Что ты? Неужто?
   Химка. Да не видите разве, какая тут приборка идет к свадьбе... Через нее у меня уже и руки, и ноги -- хоть брось!
   Устя. Матенька моя, вот это штука!
   Марта. Ну и срам!
   Устя. Да ты, случаем, не дурачишь нас?
   Химка (показывает в окно). Вон гляньте, как наша пава по двору прохаживается, пыжится, что лягушка.
   Устя (взглянув). Ой, мамочки! Ей-богу, в белом платье, да еще вцветах!
   Марта (тут же). Правда, правда! И фату нацепила!
   Устя. Так бежим сейчас к тетке Секлите сказать!
   Марта. Побежим! Вот будет буча.
   Устя. А будет! (Сталкивается с Меронией.)
   Химка (смеясь). Ну, сейчас пойдет баталия!
   

Явление шестое

Те же и Мерония.

   Мерония (спотыкаясь и прихрамывая). Вот летят! Так толкнули, что головой о дверь ударилась! Господи Иисусе Христе, сыне божий, помилуй нас!
   Химка. Аминь.
   Мерония. Слышали? Галю просватали за Голохвостого.
   Марта. Опоздала!
   Устя. Он, чуете, сегодня венчается с Проней!
   Мерония. Ой, грех какой!
   Марта и Устя. Мы сейчас идем к Секлите -- оповестить!
   Мерония. И я с вами. Ой, не бегите только так, мне не угнаться: уменя ноги покалечены! Ой, не бегите же. (Выбегает за ними.)
   Химка (в окно, смеясь). Да подождите ее, а то упадет! Ну и оказия! Вот удалец! На двух жениться хочет! Чистый салтан! Ха-ха-ха!
   

Явление седьмое

Химка, Настя и Наталка.

Настя и Наталка входят разряженные, но по-мещански.

   Настя. Добрый день! А Проня уже оделась?
   Химка. До свету еще!
   Наталка. А где ж она?
   Химка. Да там где-то потащилась подолом двор подметать. (Выходит.)
   Настя. А я, знаешь, не хотела и приходить после того вечера к этой фуфыре, да уж просила, боже мой, как!
   Наталка. И меня тоже; даже старуха Серчиха приходила. Так я уж подумала, бог с ними! Ну и счастье ж этой Проне! И чем она взяла?
   Настя. Кислым оком да длинным носом.
   Наталка. А ведь правда! И где у него только глаза были?
   Настя. Конечно, за деньги берет.
   Наталка. Это она его приманила своими нарядами да брансолетами.
   Настя. Брось, сердце! Разве ж она умеет толком прибраться? Понадевает, понадевает, что на куделю шерсть, да и выступает, как индюк, ивсе это на ней, как на корове седло.
   Наталка. Именно, как на корове седло.
   Настя. А из этих тряпок еще и рожа торчит, что за три дня не отполощешь!
   

Явление восьмое

Те же и Проня.

   Проня (входит, важно здоровается). Здравствуйте вам.
   Наталка. Ах, какой на вас наряд, глаз не отвести!
   Настя. Чудо, чудо! У вас таки скусу, что у той крали.
   Наталка. Да какое модное!
   Проня. В первом магазине на Крещатике шили.
   Наталка. А к лицу-то как, хоть рисуй!
   Настя. Вы сегодня очень красивые, ровно тот цветочек, что ввеночке!
   Проня. Мерси за комплиман.
   Настя (Наталке). Не переложи в кутью меду.
   Наталка (Насте). Да ну ее к черту! (Вслух.) Ой, родная моя маменька! Какой же у вас, Проня, брансолет, а сережки как горят, будто само солнце в дом заглянуло!
   Настя. Настоящие?
   Проня. А как же!
   

Явление девятое

Те же и Явдокия Пилиповна.

   Явдокия Пилиповна (выбегает из кухни в чепчике и в длинной шали). Еще бы не настоящие, когда за ободок вот этот на руку, или как его, отдала двадцать два рублика, а за сережки аж семьдесят пять своими руками отдала!
   Настя. Ого! Семьдесят пять!
   Наталка. Ой, мама моя!
   Проня. Таки не вытерпели, прибежали; еще Химку сюда приведите!
   Явдокия Пилиповна. Как это, чтоб и теперь, когда самая пора, не похвалиться перед добрыми людьми? Нет уж, дочка, извините.
   Проня. Охота! Диво какое, что золото или халмазы!
   Явдокия Пилиповна. Как это не диво? Вон за ту материю, что на платье, позапрошлый год еще платила по три рубля!
   Настя. Еще позапрошлый?
   Явдокия Пилиповна. А как же, теперь за такую цену не купишь!
   Проня. Вы бы, мама, пошли лучше на кухню заняться, нежели невесть что плести!
   Явдокия Пилиповна. Да там уже все готово. А за другое платье шелковое заплатили аж по три с полтиной за аршин; уж такое дорогое, что -- господи! Вот я вынесу. (Идет в комнату.)
   Проня. Да что вы разохались, точно сроду не носили шелкового?
   Настя и Наталка. Покажите, покажите, мы еще не видели!
   Степан (за окном). За кого это Серки выдают дочку?
   Голос. За какого-то цирюльника.
   Степан. Неужто за Голохвостого? Иоська, значит правду говорил.
   Явдокия Пилиповна (тащит целый ворох разных платьев). Вот поглядите, какие!
   Настя. Чудо! Широкое и добротное! (Щупает.)
   Наталка. Ой, какое красивое! Как шелестит!

Куча всякого народа толпой лезет к окнам, а кое-кто и в двери.

   Проня. Мама, что это вы делаете? Поглядите на окна!
   Явдокия Пилиповна. Ничего, пускай смотрят, какое приданое даем за дочкой, пускай знают все, что не поскупились! А вот, гляньте, зеленое адамашковое!
   Настя. Шелковое или хлопчатое?
   Явдокия Пилиповна. Шелковое, на два шестьдесят, да и то потому уступил, что сильно залежалая материя.
   Проня. Вы уже невесть что, мама!
   Явдокия Пилиповна. Чего? Ей-богу, правда!
   Голос (за окном). Ну и зеленое же, что твоя мята!
   Парубок (дивчине). Тебе бы к лицу!
   Дивчина. А как же не к лицу: на тебя бы нацепить, так и ты бы на лягушку похож стал.

Смех.

   Проня. Слышите, какую ярмарку завели?
   Явдокия Пилиповна. Это пустое. Вот еще одно платье, желтое, из какого-то такого чудного, что и язык не вымолвит...
   Проня. Из мухленталену.
   Явдокия Пилиповна. Вот, вот.
   Голос (из-за окна). Ой, мама моя, как жар. Аж горит...
   Парубок. Вот бы мне, брат, на штаны!
   Проня. Закройте окна!
   Явдокия Пилиповна. Пускай смотрят: один день такой!
   Проня. Тут скоро жених прибудет, а они расположились.
   Явдокия Пилиповна (опять входит с ворохом белья). А вот поглядите, какие вышитые да тонкие платочки для носа.
   Проня. Вы еще сорочки принесите!
   Явдокия Пилиповна. И принесу, тут сраму нет: дело житейское!
   Наталка. Ой, какие ж хорошенькие!
   Парубок (из-за окна). Глянь! Глянь! Для доброго казака так некуда и чихнуть!
   Мещанки (в дверях). Как раз твоему носу пристало!
   Парубок. Да и у молодой же с добрую клюку!
   Проня. Что ж это вы здесь шкандаль делаете! Напустили мужичья!
   Явдокия Пилиповна (не слушая). А вот одеяло, шелковое, розовое, во Фроловском выстегали.
   Настя. Славное! И большое какое!
   Наталка. Тут и троих можно укрыть!
   Мещанки (в дверях). Я б под такое забралась!
   Парубок. Да и я, кабы попросили...
   Проня. Этого я не могу уже выдержать! Уходите, мама, с вашим приданым! Химка, закрой окна да вынеси эти тряпки! Идемте, сестрички, от шкандалю в мою комнату.
   Настя и Наталка. Идем, идем! (Уходят.)

Химка вбегает, но Явдокия Пилиповна машет на нее рукой, и они вдвоем раскладывают на стульях все вещи.

   Явдокия Пилиповна. Я пойду встречать гостей, а ты кликни старика!
   Химка. Ладно. (Идет к окну.) Да не лезьте всей кучей в дом, отойдите от окон! (Выходит.)
   Голос (за окном). Глянь! Кто-то приехал на хвайтонах. Должно, жених!
   Другие. Где? Где?
   Еще другие. Пошли! Отойдите! Эй, ноги! Ноги!
   

Явление десятое

Голохвостов и двое митрополичьих басов.

   Голохвостов (входит во фраке, цилиндре, за ним двое митрополичьих басов). От это все, как видите, беру: двор большущий, садик, дом и то, что в дому.
   Первый бас. О, Серки люди не бедные! Серкова лавка скоро перейдет на первую улицу на Подоле.
   Второй бас. Наберете добра.
   Голохвостов. Ясно, наберем немало добра: не в дураков удались! Через неделю времени вы и не узнаете этого двора. От тут на улицу ахну каменный дом первого хвасону на два этажа под железною крышей, ав старый дом буду свиней загонять.
   Первый бас. Тебе повезло, брат, ей-богу!
   Второй бас. Только послушай-ка, пан Свирид: я припоминаю дочку Серков, кажется, дурна очень...
   Голохвостов. Это не мешает, пустое, значит, дело: абы побольше денег, там мы, брат, на стороне заведем... гм...
   Первый бас. Важно!
   Второй бас. Люблю!
   Голохвостов (хлопает по плечу). Ха-ха! (Отходит в сторону.) Скорее бы уже окрутиться... у меня через ту Секлиту прямо душа не на месте. Ну что, как забежит? Хоч из Киева тикай, не то что! Сдается только, что я их уложил славно, да в ссоре они, на счастье... Господи, помяни царя Давида ивсю кротость его!
   

Явление одиннадцатое

Те же, Проня, Наталка, Настя.

Проня входит манерничая, за нею подруги.

   Голохвостов (подлетает с цветами). Дозвольте, дорогая невеста, ради, значит, счастливейшего для меня дня, подать вам букет ипоцеловать ручку!
   Проня (стыдливо берет). Ах, мерси! Бонджур!
   Голохвостов. Прекрасные цветы прекрасному цветку. (Целует руку.)
   Проня. Мерси! (В сторону.) Какой душка!
   Голохвостов. Дозвольте отрикамендовать вам моих шахверов: Орест -- знаменитый бас митрополичий и не меньше знаменитая октава митрополичья -- Кирило.
   Проня (подает руку). Очень рада. Садитесь.
   Басы. Спасибо, мы и постоим.
   Проня. Нет, чего же беспокоиться? Еще в церкви, когда бог даст, настоитесь.
   Первый бас. Для такой барышни и потрудиться можно.
   Проня. Вы мне комплиманы пущаете? Мерси!
   Первый бас. Можно и припустить.
   Второй бас. Стоит.
   Голохвостов. Обхождение понимают.
   Проня. Да, модные кавалеры. (Отходит под руку с Голохвостым, он лебезит перед ней.)
   Первый бас (второму). Нас тут, брат, ждет изрядная выпивка!
   Второй бас. Да ну? Хорошо принимают?
   Первый бас. Увидишь!
   Настя (Наталке). Гляди, как эта цапля жеманничает и нос на плечо кладет.
   Наталка. Ага, ну ей уже можно.
   Настя. Вешаться на шею при всех?

Басы подходят к ним и приглашают пройтись под руку.

   Проня (Голохвостому). Ах, не говорите мне такого, потому я как огонь закраснеюсь...
   Голохвостов. Что ж делать, моя дорогая невеста, буколька, когда это житейское дело, да у меня прямо сердце не выдержит этой проволочки, ей-богу, может лопнуть! Когда б поскорее уже эти церемонии.
   Проня. Да, ужасть, как долго. Я позову родителев сейчас. (Идет вкухню.)
   

Явление двенадцатое

Те же и гости.

Входят степенные мещане и мещанки.

   Гости. С воскресеньем святым будьте здоровы и с честной свадьбой! Дай боже счастья этому дому!
   Мещанки. А где ж хозяева? Не видно...
   Другие. Это, верно, жених с цветком.
   Мещанки. Ну и в куцое же платьишко вырядился!
   Другие. А ничего, из себя красивый!
   Мещанки. Только худой, нечего и в руках подержать!

Голохвостый увивается вокруг Прониных подруг.

   

Явление тринадцатое

Те же и старики Серко, за ними Проня и Химка.

Проня с потупленным взором, за нею в дверях останавливается Химка.

   Прокоп Свиридович (Голохвостому, обнимая его). Вот теперь вы уже наш, теперь нас никто не разлучит! Будьте же счастливы в новой жизни.
   Явдокия Пилиповна (Голохвостый целует ей руку). Дай боже вам всякого счастья и здоровья! Любите мою дочку: одна только она уменя!
   Прокоп Свиридович (берет Проню за руку). Передаю вам их срук на руки, любите и жалуйте! (Целует Проню.) Пошли вам боже всякого благополучия, а вы нас, дочка, в счастье не забывайте и уж извините, что мы люди простые!
   Явдокия Пилиповна (целует Проню и плачет). Никто не знает, одна мать знает, как тяжело выдавать замуж единственную дочку. Была здесь, жила в доме, а завтра не с кем будет словечком перемолвиться!
   Проня. Мама! Перестаньте! Скорее бы уже!
   Мещанки (плачут). Да, да! Правда.
   Мещане. Не сейчас, так в иной час, а все одно девчат эта беда не минует!
   Прокоп Свиридович. Не плачь, старуха, надо ж когда-- нибудь выдать.
   Явдокия Пилиповна. Ох, тяжко мне с дочкой расставаться.
   Голохвостов. Не тяните дела, папонька и мамонька, в церкви поп дожидает!
   Прокоп Свиридович. Пора, пора, старуха!
   Явдокия Пилиповна. Химка, давай скорее коврик! Благословим сейчас, да и в церковь!
   Голохвостов (басам). Крикните хвайтону, чтоб готовы были! (Про себя.) Пронеси, господи!

Расстилают ковер. Старики садятся на стулья, с хлебом-солью. Молодые становятся на ковер, двое басов, Настя и Наталка со свечками -- по бокам.

   

Явление четырнадцатое

Те же и Секлита Лымариха, Устя, Марта, Мерония, а затем и Галя.

   Секлита (за окном). Пустите, пустите! Пропустите Лымариху!

Все оторопели.

   Голохвостов (в сторону). Я пропал! \
   Проня. Тетка? (Вместе.)
   Явдокия Пилиповна. Сестра? /
   Степан (за окном). Э-э! Тетка Секлита еще помешает свадьбе, надо Иоську оповестить.
   Секлита (влетает вне себя). Стойте, не благословляйте! Не благословляйте, говорю!
   Явдокия Пилиповна. Бог с тобой, \ сестра! (Вместе.)
   Прокоп Свиридович. Господь с вами! /
   Секлита. А -- воровская свадьба? Хотели украсть моего зятя, жениха моей Гали, да не выйдет! Я вам покажу, что не выйдет!
   Прокоп Свиридович и Явдокия Пилиповна. Сестра, опомнись, да ты в себе ли?
   Проня. Что это за шкандаль? Какого жениха?
   Секлита. Я при полном уме; Секлиту Лымариху вокруг пальца не обведешь! Я за свое дите постою, постою! Не пущу к венцу! Стойте, не пойдете! Хоть лопну, не пущу!
   Марта. Не пускайте, кума, не пускайте.
   Прокоп Свиридович. Ради бога, не кричите: глядите, сколько в окнах народу!
   Явдокия Пилиповна. Сестра! Секлита Пилиповна! Не делай нам сраму, прошу тебя! Чем мы виноваты?
   Секлита (кричит). Не виноваты? Отбили жениха у моей дочки! Я на все Кожемяки кричать буду: разбой, разбой!
   Проня. Ой, шкандаль! Шкандаль!

У окна целая толпа, лезут друг на друга, шум, крики: "Ой, не давите!", "Отпустите хоть руку!", "Стекло, стекло!". В конце концов верхнее стекло лопается и со звоном падает на пол. Мерония, Марта, Устя подбегают то

   к окнам, нашептывают что-то, то к Секлите, они очень рады скандалу.
   Прокоп Свиридович и Явдокия Пилиповна. Закройте хоть окна, отгоните людей.
   Голохвостов. Что же это, впустили какую-то сумасшедшую!
   Секлита. Я сумасшедшая? Ты меня сумасшедшей сделал!
   Проня. Она пьяная. Залила зеньки и лезет!
   Явдокия Пилиповна. Голубка сестра, не бесчесть нас, не губи ты нашей Прони! Одна ведь только! (Плачет.)
   Секлита. Сестра! У тебя дочка и у меня дочка! Пускай я буду итакая, и сякая, и проста, и лыком шита, а все ж таки я мать своей Гале! Не дам надругаться над своим дитем хоть бы и паничу прохвосту! (Голохвостому.) Ты зачем морочил голову моему дитю, зачем обхаживал? Зачем волочился, коли не думал ее брать?
   Проня. Свирид Петрович, что она говорит?
   Прокоп Свиридович и Явдокия Пилиповна. Как же это, Свирид Петрович?
   Голохвостов. Брехня, брехня! Я вам не позволю меня публиковать! Я вам!.. Я... я...
   Устя (Секлите). Еще и брехней попрекает?!
   Секлита. Я тебе покажу брехню, перевертень чертов, прохвост, оборванец!
   Голохвостов. Я такого шкандалю не допущу, не прощу никаким разом! Я вам не кто-нибудь! Я Свирид Петрович Голохвастов! Мне говорить такое черт те что? Да у меня все будочники во где! (Показывает кулак.) Да я вас в часть! Да я вас за брехню в рештанскую и замкну тремя замками!
   Устя. А что как замкнет?
   Все. За три замка?
   Секлита. Ой, люди добрые, что же это? Меня в рештанскую за правду? Секлиту Лымариху, честную хозяйку, за три замка? За то, что ты вчера обручился с моей дочкой?
   Проня. Ай! Так правда? Что же это?..
   Прокоп Свиридович и Явдокия Пилиповна. Господи, надругание какое! Попущение господне! (Плачут.)
   Мерония. Чисто искушение!
   Голохвостов. Врешь, старуха! Я ее знать не знаю, ведать не ведаю! С какой-то ее дочкой! Она рехнулась! А мы, Проня, идем венчаться. Прокоп Свиридович, когда начали дело, так надо его кактось кончать. Неужели нас будеть держать одна брехливая баба?
   Секлита. Я брешу! Я рехнулась? А не дождать тебе с твоим чертовым батькой, с твоей поганой матерью! Не будешь венчаться: не пущу попа вризы, хоть разорвите! Ой, кумки-голубки, скажите хоть вы, пусть люди слышат; заступитесь хоть вы за Лымариху, -- замарал мою честную семью этот босяк, шарлатан! А сестра родная его руку держит!
   Первый бас (второму). Что, брат, не водочкой пахнет!
   Второй бас. Вот чертова история!
   Проня (кричит). Докажите, докажите!
   Марта. Как же, вчера обручился, сама своими глазами видела, вот этими ушами слышала! Чтоб мне лопнуть, когда мы не пропили Галю!
   Устя. Да еще сперва за столом, а там и на полу, и обручальные песни пели.
   Мерония. Да еще этот раб божий и танцевал без одеянияя искусительно!
   Проня. Ой! Под сердце подступило! Спасите! (Проходит через сцену и припадает к матери.)
   Явдокия Пилиповна. Господи, боже мой! Что ж это с нею? Хоть пожалейте!
   Прокоп Свиридович. Что вы сделали с нашим ребенком? (Кидается к Проне, расстегивает платье.)
   Секлита. А что, не верили! Каков молодчик?
   Голохвостов (в отчаянии Проне). Не верьте ей, -- то козни! Она подпоила, подкупила свидетелей. Я их всех на суд! Ну где ж бы это я, Голохвастов, да посватался к какой-то простой дурехе?
   Секлита (наступая с кулаками на Голохвостого). Моя дочка -- дуреха? Ах ты каторжный, ах сибирщик! Да я тебе глаза изо лба вырву!
   Проня (нервно плачет). Мама, я не верю ей! Она нарочно шкандаль делает... Заступитесь же! Не выдержу.. душит меня!
   Явдокия Пилиповна. Сестра, смилуйся над нами! Не бесчесть дочки. Господь тебя на твоей покарает! (Рыдает.)
   Прокоп Свиридович. Ослобоните гостиную, сестрица! Видите, горе какое.
   Секлита. Так, так! Меня вон из дому?!
   Проня (кричит, рыдая). Уходите вы! Не топите меня!
   Секлита. Дурная ты, безголовая! За какого разбойника заступаешься! Думаешь, любит тебя? Из-за денег только берет, из-за денег! Да он тебя при всем народе лаял, поносил, бесславил.
   Голохвостов (кричит). Не верьте ей, брешет!
   Секлита. Ой, кумки мои, заступницы мои! Скажите уж вы, потому вы там были! Скажите по правде!
   Марта. А лаял, господи, как, и отца помянул, и мать, величал ее исовой, и цаплей, и жабой кислоокой.
   Проня. Ой-ой! Зарезал!.. Под сердце! Воды!
   Явдокия Пилиповна. Боже мой! Убили дите мое! (Хлопочет вокруг дочки, расстегивая ей платье.)
   Устя. А проклинал как: чтоб и холера, и чума на их голову, чтоб посдыхало все их племя!
   Мерония. Прорек: анафема, и дунул, и плюнул, как на сатану!
   Голохвостов (вне себя). Это поклеп! Я в суд подам!
   Проня. Ай, воды, воды! (Якобы в обмороке.)
   Прокоп Свиридович. Химка, воды скорее! Господи, отпусти иприпусти!
   Явдокия Пилиповна. Ой, ратуйте! Неживая.

Химка приносит воды. Вдвоем брызгают на Проню. Степан протискивается в дверь и что-то шепчет Гале. Проня судорожно вскидывается. Вокруг нее суетятся родители.

   Второй бас. Пропала выпивка!
   Первый бас. Пойдем лучше, а то как бы еще к мировому не угодить!
   Проня (истерически). Так вот вы какие? Мне одно, а другой другое?! При мне так чуть не под ноги стелетесь, а за глаза шельмовать... Ох! Ох!
   Голохвостов (отступая). Да что вы им верите!
   Проня. Зачем вы ходили ко мне? Зачем божились, клялись, падали передо мною на колени?
   Голохвостов. Да погодите же...
   Проня. Не за ваши магазины шла... я... вас любила... а вы надсмеялись, осрамили на весь Подол... на весь Киев! Вон! Ой, смерть моя! (Падает в обморок.)
   Прокоп Свиридович. Вон, вон с нашего двора, чтоб вами тут и не пахло!
   Явдокия Пилиповна. Вон, вон! Не надо нам такого зятя.
   Голохвостов. Что ж, до свидания!
   Секлита (хватает его за полы). Ну, теперь уж я не пущу!
   Голохвостов (вырываясь). Отвяжитесь!
   Секлита. Не пущу, не пущу! Думаешь, что богатый, так бесчестить меня можно? Женим!
   Степан. Да какой он богатый! Он банкрот!
   Секлита и оба Серко. Банкрот... банкрот?
   Голохвостов (выступает вперед, запальчиво). Чего вытаращились? Ну, банкрот, и банкрот! А вы думаете, был бы я богатый, так пошел бы на ваш сметник?! Ха-ха-ха! Свинство необразованное! А мне только денег ваших и надо было! Так и понимайте! Они забрали себе в голову, что яна дочек их загляделся. Оченно интересно! Не нашел бы лучше? Полез бы вмусорную яму! Да я как первый кавалер и в Липках бы нашел настоящих барышень с этакими шиньонами, а не стал бы свататься к вашему страхолюду, уродке Проне.
   Проня. Ай! (В обмороке.)

Секлита разводит руками.

   

Явление пятнадцатое

Те же, Иоська и квартальный.

   Иоська. Ай, караул! Пропал я! Берите его -- он тут шарлатан, мошенник!
   Квартальный. Пожалуйте в часть!

Все остолбенели, Голохвостый опустил цилиндр. Живая картина.

Занавес

   
   _______________________________________________________________________
   
    Подготовка текста -- Лукьян Поворотов
   
     
Оценка: 5.52*65  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Led лампы hb4
Рейтинг@Mail.ru