Шмидт Петр Юльевич
Анабиоз

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

  

Анабіозъ.

(Посвящается памяти проф. П. И. Бахметьева).

   Изо всѣхъ научныхъ вопросовъ, которыми занимается біологія, вопросъ о сущности жизни и смерти безусловно самый захватывающій, самый близкій намъ всѣмъ и въ то же время самый мучительный, темный и загадочный. Каждый изъ насъ живетъ и чувствуетъ въ себѣ таинственное біеніе жизненнаго пульса. Передъ каждымъ встаетъ и жестокая загадка неизбѣжнаго конца жизни и въ видѣ мрачной, невѣдомой бездны вырисовывается впереди состояніе смерти, представляющее собою сплошное отрицаніе всего, къ чему мы привыкли, съ чѣмъ сжились и сроднились.
   Жизнь и смерть -- удѣлъ человѣка, удѣлъ всего живого на землѣ. Возникновеніе и конецъ жизни -- самыя банальныя, повседневныя явленія окружающей природы. И при всемъ томъ какъ мало мы знакомы еще съ ихъ сущностью! Мы знаемъ жизненныя явленія съ ихъ внѣшней стороны, мы проникли съ помощью микроскопа въ строеніе и жизнь живыхъ элементовъ, клѣтокъ, мы познакомились со структурой живого вещества -- протоплазмы, мы узнали нѣкоторыя детали химизма жизни, но можемъ ли мы съ полнымъ убѣжденіемъ, сказать, что мы знаемъ, что такое жизнь? Нѣтъ, мы не рѣшили даже еще кардинальнаго вопроса, состоитъ-ли жизнь изъ однихъ физико-химическихъ процессовъ, или же въ ней принимаютъ участіе еще какія-то иныя явленія и силы! Мы можемъ приводить доводы за или противъ, можемъ вѣрить въ то или другое рѣшеніе этого основного вопроса, но мы не можемъ доказать, что наше рѣшеніе вѣрно,-- доказать со всею строгостью, требуемою наукой!
   При нерѣшенности основного вопроса о жизни удивительно ли, что мы не знаемъ и что такое смерть -- это основное отрицаніе, полный негативъ жизни! Для насъ теменъ и вопросъ о границѣ между жизнью и смертью. Когда считать живое мертвымъ, съ какого момента? И чѣмъ мертвое отличается отъ живого непосредственно вслѣдъ за моментомъ смерти? Что ушло изъ организма въ этотъ рѣшающій моментъ и что должно вернуться, чтобы организмъ ожилъ? Наконецъ, живъ организмъ или мертвъ въ тѣхъ случаяхъ, когда не обнаруживается никакихъ рѣшительно признаковъ жизни, но жизнь можетъ вернуться при наступленіи подходящихъ внѣшнихъ условій? Зерно мертво и неподвижно, въ немъ не проявляется никакихъ жизненныхъ процессовъ, но, какъ только подѣйствуютъ на него тепло и влага, зерно оживаетъ и даетъ ростокъ. Но предположимъ, что то же самое зерно пролежало нѣсколько лѣтъ въ сухомъ мѣстѣ, не подвергаясь никакимъ неблагопріятнымъ воздѣйствіямъ,-- его строеніе и химическій составъ видимо не измѣнились, но оно мертво и ничто не можетъ его оживить,-- "оно утратило всхожесть", говорятъ сельскіе хозяева,-- "произошли какія-то молекулярныя измѣненія въ его живомъ веществѣ", говорятъ ученые. Но второе объясненіе для насъ нисколько не понятнѣе перваго!
   Такое состояніе мнимой смерти, подъ личиной которой таится жизнь, извѣстно и для животныхъ. Яйца многихъ животныхъ обладаютъ толстыми оболочками, хорошо защищающими живое вещество яйца отъ внѣшнихъ воздѣйствій. Многія простѣйшія -- амёбы, инфузоріи -- могутъ и во вполнѣ развитомъ состояніи выдѣлять вокругъ своего тѣла толстую и плотную оболочку и превращаться въ "цисту" или, какъ говорятъ зоологи, -- "инцистироваться". Такія яйца или такая циста, при неблагопріятныхъ условіяхъ -- напримѣръ, при холодѣ -- можетъ безконечно долго пробыть въ неподвижномъ состояніи, безъ малѣйшихъ проявленій жизни. Стоитъ наступить однако условіямъ болѣе благопріятнымъ, стоитъ повыситься температурѣ, и организмъ оживаетъ,-- яйцо начинаетъ развиваться, животное выходитъ изъ цисты, какъ ни въ чемъ не бывало.
   Еще въ началѣ XVIII столѣтія знаменитый Лёвенгукъ, которымъ, благодаря усовершенствованію микроскопа, былъ открытъ и описанъ цѣлый новый, невѣдомый міръ микроскопическихъ существъ, отмѣтилъ одно замѣчательное явленіе. Въ стоячихъ водахъ и во влажномъ мху, по берегамъ водоемовъ, водятся крохотныя, незамѣтныя простымъ глазомъ существа -- такъ называемыя коловратки и тихоходки. Это отнюдь не одноклѣточныя животныя, какъ можно бы думать по ихъ размѣрамъ,-- строеніе ихъ сложно, у нихъ есть и кишечникъ, и нервная система, и выдѣлительные органы, и ближе всего коловратки родственны червямъ, а тихоходки -- членистоногимъ. Наблюденія Лёвенгука, провѣренныя позднѣе другими учеными, показали, что коловратки и, въ особенности, тихоходки, живущія во мху, на сушѣ, обладаютъ способностью при отсутствіи воды высыхать, съеживаться въ крохотный и комочекъ и въ такомъ состояніи пребывать безконечно долгое время. Стоитъ однако снова увлажнить такое высушенное животное, и оно оживаетъ, начинаетъ двигаться и отправлять всѣ свои жизненныя функціи.
   Въ засушенномъ состояніи тихоходки производятъ впечатлѣніе безжизненныхъ, мертвыхъ крупинокъ,-- въ нихъ нѣтъ ничего, напоминающаго жизнь, но онѣ и не мертвы, такъ какъ могутъ ожить при благопріятныхъ условіяхъ. Такое состояніе, промежуточное между жизнью и смертью, Прейеръ и назвалъ "анабіозомъ". Состояніе это представляетъ огромный интересъ въ смыслѣ выясненія механизма жизни,-- оно, на самомъ дѣлѣ, является промежуточнымъ. Въ немъ остановлены всѣ процессы, характеризующіе жизнь, но не наступили, еще и тѣ процессы, которые свойственны смерти, напримѣръ, разложеніе. Отъ небольшого уклона внѣшнихъ условій въ ту или другую сторону зависитъ оживаніе или окончательная гибель организма.
   Большая заслуга въ дѣлѣ выясненія этого загадочнаго состоянія, лежащаго на границѣ между жизнью и смертью, принадлежитъ нашему русскому ученому, работавшему однако большую часть жизни въ Болгаріи,-- профессору софійскаго университета Порфирію Ивановичу Бахметьеву, столь преждевременно похищенному недавно смертью въ самомъ разгарѣ его научныхъ изслѣдованій надъ анабіозомъ.
   П. И. Бахметьевъ, физикъ по спеціальности, заинтересовался этимъ вопросомъ, какъ онъ самъ разсказываетъ, совершенно случайно. Подготовляясь къ лекціи о животной теплотѣ и просматривая таблицы температуръ животныхъ, онъ не нашелъ никакихъ данныхъ о температурѣ тѣла у насѣкомыхъ. Между тѣмъ, будучи въ то же время энтомологомъ и занимаясь фауною бабочекъ Болгаріи, онъ особенно интересовался насѣкомыми.
   Тогда онъ рѣшилъ заняться этимъ вопросомъ и выписалъ тотчасъ же тончайшія никкелевыя и манганиновыя проволоки, изъ которыхъ приготовилъ для опредѣленія температуры тѣла насѣкомыхъ чрезвычайно точный и чувствительный термоэлектрическій термометръ {Принципъ такого опредѣленія температуры основывается на возникновеніи гальваническаго тока отъ нагрѣванія мѣста спайки двухъ металловъ. Токъ возникаетъ; конечно, очень слабый, но все же достаточный для того, чтобы быть уловленнымъ чувствительнымъ гальванометромъ. Въ качествѣ послѣдняго примѣняется зеркальный гальванометръ, въ которомъ зеркальце, соединенное съ магнитной иглой отклоняется при дѣйствіи тока вправо или влѣво и отражаетъ въ себѣ дѣленія находящейся перецъ нимъ шкалы; эти дѣленія отсчитываются въ подзорную трубу.}.
   При предпринятыхъ имъ затѣмъ опытахъ насѣкомое, чаще всего бабочка, помѣщалось въ сосудъ, въ которомъ поддерживалась та или иная температура. Въ тѣло насѣкомаго прямо втыкалась игла изъ двухъ стальныхъ проволокъ, и затѣмъ производились трубой отсчеты дѣленій въ зеркальцѣ гальванометра. Такимъ способомъ можно было опредѣлять температуру тѣла насѣкомаго съ точностью до 0,5о и даже еще точнѣе.
   Первыя же наблюденія показали, что температура тѣла бабочки непостоянна и зависитъ отъ ея движеній. Когда бабочка сидѣла спокойно, температура ея тѣла была обыкновенно лишь на 0,5оЦ. выше окружающаго воздуха, когда же бабочка начинала бить крыльями, температура повышалась до 20-25о Ц. Бахметьевъ попытался опредѣлить, до какихъ предѣловъ можно безнаказанно повысить искусственно температуру тѣла насѣкомаго. Оказалось, что при 39о бабочка начинала сильно безпокоиться, а при 46о Ц. неминуемо погибала, очевидно, отъ свертыванія живого вещества ея клѣтокъ.
   Тогда Бахметьевъ принялся за выясненіе вопроса, что происходитъ съ температурой тѣла бабочки при пониженіи температуры окружающаго воздуха, и при этомъ-то и натолкнулся на цѣлый рядъ интереснѣйшихъ открытій.
   Температура тѣла бабочки, помѣщенной въ сосудъ, въ которомъ поддерживался холодъ въ -- 20о Ц., постепенно падала, достигала нуля, затѣмъ начала падать дальше, дошла до --9.3о Ц. и вдругъ поднялась снова до --1.7о Ц., притомъ въ очень короткое время. Температурная кривая сдѣлала какъ бы рѣзкій скачокъ вверхъ. Далѣе температура тѣла стала падать вторично, снова достигла --9о Ц и начала спускаться еще ниже, пока не сравнялась съ температурой окружающей среды.
   Прежде всего явился вопросъ, отчего зависитъ столь рѣзкій скачокъ кривой? Откуда вдругъ взялось повышеніе температуры, какъ бы внезапное выдѣленіе тепла тѣломъ бабочки? Отвѣтъ найти было не трудно. Извѣстно, что жидкости, особенно заключенныя въ узкихъ трубкахъ, могутъ быть легко переохлаждены, т.-е. температура ихъ можетъ быть понижена значительно ниже точки ихъ замерзанія, и жидкость тѣмъ не менѣе не замерзаетъ. Но, когда пониженіе температуры достигнетъ опредѣленнаго предѣла, жидкость сразу переходитъ въ твердое состояніе и при этомъ выдѣляетъ нѣкоторое количество тепла. Такъ, если на поверхность воды налить масло, можно температуру воды путемъ охлажденія довести до --20о Ц., а затѣмъ температура воды сразу поднимается до нуля.
   Ясно, что и въ данномъ случаѣ было переохлажденіе соковъ тѣла бабочки, а затѣмъ внезапное выдѣленіе ими тепла при переходѣ въ твердое состояніе. Бахметьевъ доказалъ это даже прямымъ опытомъ: онъ выдавилъ изъ 500 штукъ бабочекъ ихъ сокъ и опредѣлилъ, при какой температурѣ онъ начиналъ затвердѣвать при охлажденіи просто въ пробиркѣ,-- оказалось при --1.5о Ц., т.-е. при почти той же температурѣ, какая получалась въ тѣлѣ бабочки послѣ скачка (--1.7о Ц.). Дальнѣйшія наблюденія показали, что эта температура нѣсколько варіируетъ въ небольшихъ предѣлахъ въ зависимости отъ разныхъ условій, которыя и были затѣмъ выяснены цѣлою серіей опытовъ.
   Итакъ, вопросъ о температурномъ скачкѣ при охлажденіи насѣкомаго былъ рѣшенъ. Теперь спрашивалось, при какихъ же условіяхъ происходитъ смерть насѣкомаго? На какой точкѣ кривой, изображающей ходъ температуры тѣла бабочки, прекращаются всѣ жизненныя функціи?
   Сперва Бахметьевъ попытался отвѣтить на этотъ вопросъ про отыми опытами замораживанія насѣкомыхъ. Жуки и мухи сажались, напримѣръ, въ сосудъ и охлаждались до 0о. Черезъ часъ жуки еще двигались, а мухи заснули, но, будучи вынуты изъ охлаждающей смѣси, всѣ насѣкомыя ожили. При помѣщеніи тѣхъ же насѣкомыхъ въ температуру --6о Ц. всѣ насѣкомыя также потомъ ожили, при температурѣ въ --10о Ц. ожили лишь мухи, а жуки погибли, при температурѣ же --16о Ц. всѣ насѣкомыя погибли.
   Такихъ опытовъ было сдѣлано много и было выяснено, напримѣръ, что постельный клопъ не погибаетъ еще при --11о Ц., а одна изъ бабочекъ даже при --13.5о. Всѣ эти опыты не давали однако достаточно яснаго представленія о состояніи организма замораживаемаго насѣкомаго: находились ли его соки лишь въ переохлажденномъ состояніи, или въ состояніи уже твердомъ? Бахметьевъ перешелъ поэтому опять къ экспериментамъ съ электрическимъ термометромъ. Насѣкомое держалось въ воздухѣ низкой температуры, пока температура его тѣла не достигала той или иной точки кривой. Затѣмъ насѣкомое вынимали и помѣщали въ комнатную температуру.
   Первые же опыты обнаружили замѣчательное явленіе. Когда бабочку вынимали при первомъ пониженіи температуры ея тѣла, до "скачка", она довольно быстро оживала и улетала. Когда охлажденіе прерывали въ точкѣ, до которой температура доходила сейчасъ же послѣ скачка,-- бабочка лежала безъ движенія 5 минутъ, но затѣмъ также оживала. Если ее вынимали изъ холода при вторичномъ пониженіи температуры, между точкой скачка (--1.7о Ц.) и температурой --10о Ц., то она лежала еще болѣе продолжительное время безъ движенія, но въ концѣ концовъ все же оживала. Стоило однако температурѣ тѣла вторично спуститься до -- 10о Цили ниже, и бабочка оказывалась окончательно погибшей,-- ничто не могло уже больше ее оживить! "Точка смерти" была найдена,-- она лежитъ въ данномъ случаѣ около --10о Ц.
   Оставалось выяснить, совпадаетъ ли точка смерти съ точкою окончательнаго затвердѣнія соковъ,-- естественнѣе всего казалось предположеніе, что смерть наступаетъ, когда всѣ соки окончательно затвердѣютъ. Можно было думать, что насѣкомое оживаетъ, пока не всѣ еще его соки окончательно замерзли.
   Путемъ довольно сложныхъ соображеній и чрезвычайно остроумныхъ опытовъ, Бахметьеву удалось однако доказать, что всѣ соки бабочки оказываются совершенно твердыми уже вскорѣ послѣ температурнаго скачка, при температурѣ --4.5о Ц. На всемъ протяженіи кривой отъ --4.5о до --10.0о Ц. соки насѣкомаго превращены въ плотный ледъ!
   Но въ какомъ же положеніи находится въ этотъ періодъ само насѣкомое -- живо оно или мертво? Съ физіологической точки зрѣнія, жизнь немыслима безъ обмѣна веществъ,-- но какой же обмѣнъ веществъ возможенъ, если всѣ соки затвердѣли, превратились въ ледъ? Основнымъ является въ химіи положеніе, что тѣла дѣйствуютъ одно на другое лишь въ жидкомъ состояніи, въ растворѣ. Въ твердомъ состояніи никакія химическія реакціи не возможны и, слѣдовательно, невозможно ни одно проявленіе жизнедѣятельности. Прежде всего невозможно уже кровообращеніе, а затѣмъ, конечно, и дыханіе должно быть безполезнымъ, такъ-какъ кислородъ не можетъ разноситься по всему тѣлу.
   Итакъ, насѣкомое между --4.5о и --10.0о Ц. не живетъ, но оно и не умерло! Оно находится въ переходномъ между жизнью и смертью -- въ анабіотическомъ -- состояніи! Въ этомъ состояніи, при постоянствѣ температуры, оно можетъ пробыть довольно долго, измѣненіе же температурныхъ условій въ ту или другую сторону можетъ вызвать или оживаніе, или смерть.
   Бахметьевъ дѣлаетъ картинное и вполнѣ правильное сравненіе: "вотъ часы съ обыкновеннымъ маятникомъ; они идутъ, издавая тикъ-такъ,-- они живутъ. Мы останавливаемъ рукою маятникъ и часы останавливаются, они умолкаютъ,-- они болѣе не живутъ; но они и не умерли, такъ какъ стоитъ только толкнуть маятникъ и они снова пойдутъ, заживутъ прежней жизнью. Состояніе часовъ, когда ихъ маятникъ былъ остановленъ,-- состояніе безжизненное, подобное тому состоянію насѣкомаго, которое я назвалъ анабіотическимъ состояніемъ".
   Сравненіе это. можетъ быть и продолжено. Часы съ остановленнымъ маятникомъ, даже если они будутъ защищены колпакомъ отъ пыли и сырости, не останутся безъ измѣненія безконечное число лѣтъ. И если черезъ очень большой срокъ пустить ихъ въ ходъ, они не пойдутъ. Причинъ тому двѣ: во-первыхъ, части часовъ, полученныя путемъ вытягиванія или сжатія, мало-по-малу измѣняются въ сторону своего прежняго состоянія -- т.-е. въ первомъ случаѣ сжимаются, во второмъ -- вытягиваются,-- это, такъ называемое "упругое послѣдѣйствіе". Во-вторыхъ, всѣ вещества стремятся съ теченіемъ времени перейти въ кристаллическое состояніе. Оси желѣзнодорожныхъ вагоновъ, напримѣръ, сдѣланныя изъ кованнаго желѣза, по прошествіи 10--20 лѣтъ ломаются и представляютъ въ мѣстѣ перелома кристаллическое строеніе. Сталактиты, первоначально аморфные, переходятъ со временемъ въ крупно-кристаллическіе. Точно также и части нашихъ часовъ черезъ безконечно долгое количество лѣтъ, безъ сомнѣнія, сильно измѣнятся, превратятся въ кристаллическую массу и, быть можетъ, при первомъ прикосновеніи обратятся въ прахъ.
   Имѣя въ виду эту аналогію, надо думать, что и животный организмъ въ анабіотическомъ состояніи не можетъ пробыть безконечно долго. Его живое вещество, конечно, во много разъ чувствительнѣе металловъ и должно гораздо скорѣе переходить въ кристаллическое состояніе. Кромѣ того, мы не можемъ пока доказать, не происходитъ ли въ анабіотическомъ состояніи все же нѣкоторой траты вещества, хотя бы и очень минимальной, и не подвержено ли оно нѣкоторому молекулярному измѣненію подъ вліяніемъ холода.
   Такимъ образомъ, можно съ увѣренностью сказать, что безконечно долго животное пробыть въ анабіотическомъ состояніи не можетъ, по продолжительность его пребыванія въ таковомъ все же можетъ бытъ очень значительна. Всѣ химическіе процессы при температурѣ ниже нуля очень замедляются, почти останавливаются. Дѣйствіе микроорганизмовъ, столь быстро разрушающихъ живое вещество при обыкновенной температурѣ, при температурѣ отъ --4,5о до --10о сводится къ нулю, и со стороны этихъ разрушителей замороженному животному ничто не угрожаетъ.
   Нѣкоторые опыты Бахметьева надъ переохлажденіемъ жидкостей (именно, шариковъ изъ пара-нитротолуола), а также наблюденія Кестнера надъ дѣйствіемъ холода на зародыша цыпленка заставляютъ думать, что чѣмъ моложе организмъ, тѣмъ скорѣе онъ можетъ выдержать анабіотическое состояніе. Кестнеръ непосредственно опытами установилъ, что зародышъ цыпленка въ яйцѣ тѣмъ легче выдерживаетъ пониженіе температуры на болѣе или менѣе продолжительный срокъ, чѣмъ ранѣе стадія развитія, на которой онъ находится.
   Это и вполнѣ понятно. Чѣмъ сложнѣе организмъ, тѣмъ труднѣе онъ выдерживаетъ всякое нарушеніе своей нормальной жизнедѣятельности. Къ сожалѣнію, по отношенію къ анабіозу этотъ вопросъ остается еще пока не рѣшеннымъ путемъ прямыхъ опытовъ,-- Бахметьеву не удалось ихъ произвести.
   Принимая во вниманіе только что высказанное соображеніе, можно было думать, что анабіозъ -- достояніе лишь низшихъ формъ жизни и никоимъ образомъ недопустимъ у животныхъ теплокровныхъ. Дѣйствительно, у птицъ и у млекопитающихъ тепло, вырабатываемое организмомъ путемъ сложныхъ химическихъ реакцій, играетъ такую важную, первостепенную роль, что отъ него, повидимому, всецѣло зависитъ жизнь. Стоитъ температурѣ крови опуститься на нѣсколько градусовъ, и наступаетъ смерть организма {По опытамъ Пиктэ собака погибаетъ, если температура ея тѣла поніизится до +22о Ц., а по опытамъ Кадиса мышь погибаетъ при темпераурѣ +18о тѣла Ц.}.
   При ближайшемъ разсмотрѣніи оказывается однако, что такъ бываетъ не у всѣхъ теплокровныхъ животныхъ, и мы знаемъ, что и въ естественныхъ условіяхъ, напр., при зимней спячкѣ, температура тѣла часто понижается и жизнь пріостанавливается. У сурка, спящаго зимою въ своей норѣ, температура тѣла падаетъ до +4,6о Ц.!
   Вполнѣ естественно было ожидать, что у млекопитающихъ, приспособившихся къ паденію температуры тѣла, удастся вызвать при надлежащемъ охлажденіи анабіотическое состояніе.
   Бахметьевъ и предпринялъ въ этомъ направленіи опыты надъ летучими мышами, которыя, какъ извѣстно, также проводятъ зиму въ спячкѣ, забираясь въ дупла, щели, пещеры и т. п. Именно такихъ, уже находившихся въ состояніи спячки летучихъ мышей онъ и взялъ для своихъ опытовъ.
   Летучая мышь, связанная, чтобы не билась, если проснется, помѣщалась въ сосудъ, охлаждаемый смѣсью снѣга со льдомъ. Электрическій термометръ, состоящій изъ двухъ тонкихъ, спаянныхъ на концѣ проволокъ, желѣзной и никкелевой, вставлялся въ ея прямую кишку, и температура опредѣлялась совершенно такъ же, какъ и въ опытахъ съ насѣкомыми, при помощи гальванометра и шкалы. Температура воздуха, окружавшаго летучую мышь, была --22о Ц.
   Сперва температура тѣла летучей мыши была +26,1о Ц., черезъ полчаса охлажденія она упала до нуля и продолжала падать.
   При температурѣ --2,1о Ц. былъ небольшой скачокъ вверхъ, подобно тому, какъ у насѣкомыхъ, затѣмъ паденіе продолжалось и температура тѣла достигла --4о Ц. При первомъ опытѣ охлажденіе было прекращено, летучая мышь была вынута, развязана и положена на столъ.
   "Мы всѣ трое -- разсказываетъ Бахметьевъ -- нагнулись надъ мышью и стали ее наблюдать. Она на-ощупь была твердая и не показывала никакихъ признаковъ жизни. Мало-по-малу крылья ея стали опускаться, и вдругъ въ брюшной полости показалось слабое движеніе -- она начала дышать! Въ первое время отъ радости мы не знали, что дѣлать, но вотъ д-ръ Бурешъ вынулъ часы и сталъ наблюдать дыханіе. 6 минутъ спустя послѣ того, какъ мышь была вынута изъ ванны, было 9 вдыханій въ минуту. Дыханіе было неправильное и прерывчатое. Затѣмъ вдыханій было 11, черезъ 17 минутъ ихъ было 96, а черезъ 36 минутъ -- 212".
   Анабіозъ у млекопитающихъ былъ открытъ, предстояло ближе его изслѣдовать. Оказалось, что при разныхъ условіяхъ температурный скачокъ бываетъ у летучихъ мышей различнымъ: иногда онъ состоитъ лишь въ повышеніи отъ --2,1 до -- 1,9о Ц., иногда же разница достигаетъ 6о. "Мертвая точка" близка къ таковой насѣкомыхъ,-- она находится при температурѣ --9о Ц. Если температура тѣла опустится ниже --9о Ц., то мышь уже болѣе не оживаетъ.
   Оставалось опредѣлить, что происходитъ съ кровью и другими соками тѣла при этихъ низкихъ температурахъ. Съ этой цѣлью въ одномъ изъ опытовъ летучая мышь была вынута изъ холодной ванны, когда температура ея тѣла достигла --7о Ц. У нея была тотчасъ же вскрыта грудная клѣтка и оказалось, что сердце совершенно твердое и потому не можетъ быться. Однако по прошествіи нѣсколькихъ минутъ сердце слабо забилось и затѣмъ стало биться все сильнѣе и сильнѣе, достигнувъ 64 ударовъ въ минуту. "При этомъ опытѣ получалось странное впечатлѣніе,-- пишетъ Бахметьевъ -- передъ нами лежала летучая мышь съ распоротой грудной клѣткой и бьющимся сердцемъ, но она не Дышала и не двигала своими членами; словомъ, мы имѣли передъ собою какъ бы мертвый трупъ, но съ бьющимся сердцемъ. Я знаю, что слѣдовало бы только залѣпить сдѣланный разрѣзъ коллодіумомъ, и мышь начала бы снова дышать, но коллодіума въ 3 часа утра негдѣ было достать". Отъ потери крови летучая мышь къ утру погибла.
   Такимъ образомъ было доказано, что, если не всѣ млекопитающія, то, по крайней мѣрѣ, нѣкоторыя изъ нихъ, обладающія способностью впадать въ зимнюю спячку, обнаруживаютъ и анабіозъ, совершенно аналогично насѣкомымъ. Можно предполагать, что и другія млекопитающія, впадающія въ спячку -- суслики, мыши, сурки, ежи и др.-- ведутъ себя при охлажденіи такъ же, какъ летучая мышь.
   Ихъ нельзя однако приравнивать всецѣло къ остальнымъ млекопитающимъ и къ человѣку. Они и въ нормальныхъ условіяхъ понижаютъ свою температуру крови зимою до температуры окружающей среды, нисколько отъ этого не страдая. Они, какъ справедливо замѣчаетъ Бахметьевъ, лѣтомъ животныя теплокровныя, а зимою -- животныя съ перемѣнной температурой крови.
   Наблюденія Дюбуа показываютъ однако, что причина зимней спячки сурковъ лежитъ въ скопленіи въ ихъ крови углекислоты и въ появленіи въ ней ацетона. Изъ этого Дюбуа сдѣлалъ выводъ, что, быть можетъ, и другихъ млекопитающихъ можно превратить въ животныхъ съ перемѣнною температурою крови, если заставить ихъ вдыхать углекислоту. Такой опытъ онъ и продѣлалъ въ 1895 г. надъ кроликами. Онъ заставлялъ ихъ дышать смѣсью кислорода и углекислоты, и они впадали въ летаргическій сонъ, при чемъ температура ихъ могла быть понижена на 30о.
   Въ этомъ направленіи проф. И. И. Бахметьевъ предполагалъ предпринять рядъ опытовъ надъ теплокровными животными въ спеціально для этого оборудованной лабораторіи университета Шанявскаго и, вѣроятно, предпринялъ бы ихъ, еслибы его не скосила неумолимая смерть. Въ его лицѣ русская наука потеряла выдающагося работника, умѣвшаго геніально-простыми экспериментальными путями разбираться какъ въ вопросахъ физики, такъ и въ вопросахъ біологіи. Обладая большою эрудиціей, онъ владѣлъ въ то же время рѣдкимъ талантомъ ставить научный вопросъ ребромъ и разрѣшать его сразу соотвѣтствующей постановкой опыта.
   Какъ ни велика наша потеря, но надо думать, что дѣло, начатое П. И. Бахметьевымъ, не заглохнетъ и не остановится, и вопросъ объ анабіозѣ будетъ рѣшенъ до конца.
   Вопросъ этотъ имѣетъ огромное теоретическое значеніе: изслѣдуя условія состоянія, промежуточнаго между жизнью и смертью, мы приближаемся къ пониманію механизма жизни и причинъ смерти. Правда, въ этомъ отношеніи сдѣланъ пока лишь первый шагъ, но въ наукѣ новый путь и новый методъ -- главное, дальнѣйшіе шаги, безъ сомнѣнія, скоро послѣдуютъ!
   Помимо значенія теоретическаго, вопросъ объ анабіозѣ имѣетъ и большое практическое значеніе, или, по крайней мѣрѣ, можетъ таковое получить, когда анабіозъ будетъ подробнѣе изслѣдованъ.. Бахметьевъ самъ намѣтилъ нѣкоторыя приложенія, возможныя въ ближайшемъ будущемъ. Всѣ они сводятся къ сохраненію различныхъ животныхъ въ анабіотическомъ состояніи и въ послѣдующемъ оживленіи ихъ. Для этой цѣли, конечно, необходимо устройство такихъ аппаратовъ, которые точно поддерживали бы низкую температуру между температурой скачка и "мертвой точкой". По: строить такіе саморегулирующіеся аппараты съ технической стороны не представляетъ особыхъ трудностей, и весь вопросъ сводится къ тому, какъ долго животное, при постоянныхъ температурныхъ условіяхъ можетъ пробыть въ анабіотическомъ состояніи безъ вреда для себя?
   Если оставаться въ предѣлахъ той группы животныхъ, для которой условія анабіоза выяснены лучше всего, т. е. въ предѣлахъ насѣкомыхъ, то и въ этомъ случаѣ возможны уже два практическія приложенія этого явленія.
   Извѣстно, какой вредъ наносятъ нѣкоторыя насѣкомыя лѣсамъ, полямъ и садамъ, когда размножаются въ большомъ количествѣ, бабочка-монашенка, процессіонный шелкопрядъ, озимая совка, плодожорка и множество другихъ вредителей на стадіи гусеницы причиняютъ страшнѣйшія опустошенія среди растительности. Ихъ естественными врагами являются нѣкоторыя перепончатокрылыя, наѣздники, откладывающіе въ гусеницъ яички. Изъ яичекъ выходятъ личинки, которыя и губятъ гусеницъ. Вполнѣ естественный! методомъ борьбы съ вредителями могъ бы быть методъ разведенія во множествѣ ихъ враговъ-наѣздниковъ и выпусканіе ихъ въ надлежащую минуту. Трудно, однако, получить наѣздниковъ какъ разъ тогда, когда ихъ нужно, и вотъ въ этомъ-то случаѣ и могъ бы пригодиться, пожалуй, анабіозъ. Можно было бы разводить наѣздниковъ и другихъ враговъ нашихъ вредителей тогда, когда это удобно, и затѣмъ, заморозивъ ихъ, хранить въ анабіотическомъ состояніи до того момента, когда они могутъ понадобиться. Можно представить себѣ въ будущемъ обширные центральные холодильные склады такихъ "насѣкомыхъ-спасителей", -- оттуда ихъ, можетъ быть, будутъ рассылать въ охлажденномъ, анабіотическомъ состояніи во всѣ мѣстности, въ которыхъ могутъ понадобиться ихъ услуги, какъ теперь разсылаются прививки и сыворотки!.
   Второе примѣненіе -- это приведеніе въ анабіотическое состояніе пчелъ во время зимовки. Каждая пчелиная семья, зимующая въ ульѣ, съѣдаетъ за зиму рублей на а меду, -- если же явилась бы возможность перевести пчелъ въ анабіотическое состояніе и хранить ихъ зимой въ общемъ большомъ складѣ, то зимовка ихъ стоила бы, несомнѣнно, гораздо дешевле.
   Если удастся, столь же удачно, какъ для летучихъ мышей, вы работать методы приведенія въ анабіотическое состояніе другихъ позвоночныхъ, то количество примѣненій анабіоза можетъ возрости до безконечности.
   Прежде всего рыбы могли бы перевозиться въ анабіотическомъ состояніи и затѣмъ могли бы быть вновь оживляемы. Этимъ способомъ можно было бы всюду и вездѣ получить живую рыбу, во всякое время, безъ необходимости перевозить огромное количество воды и считаться съ большимъ процентомъ рыбы, погибающей при.перевозкѣ. Точно также явилась бы возможность легко и просто пересылать куда угодно живую (находящуюся въ анабіозѣ) икру и мальковъ, что, безъ сомнѣнія, значительно содѣйствовало бы успѣхамъ рыборазведенія.
   Еслибы удалось примѣнить анабіозъ и ко всѣмъ теплокровнымъ животнымъ, то точно также упростились бы всѣ условія перевозки живой домашней птицы и домашнихъ животныхъ, а можетъ быть.возможно было бы даже обходиться и безъ дорого стоющей, зимней кормежки? Вмѣсто того, чтобы кормить зимою даромъ мелкій домашній скотъ и давать ему тощать за зиму, не лучше ли было бы сохранять его зимою въ анабіотическомъ состояніи и выпускать весной полнымъ силъ, накопленныхъ за предыдущее лѣто?
   Наконецъ, не удалось ли бы примѣнить анабіозъ и къ человѣку и хотя бы до нѣкоторой степени осуществить тѣ фантастическія мечтанія о чрезвычайномъ продленіи жизни, которыя не разъ уже высказывались творцами утопій? И еслибы даже оказалось невозможнымъ привести человѣка съ. его утонченною нервною системою въ анабіотическое состояніе на долгое время, то не удалось ли бы это, по крайней мѣрѣ, на короткій срокъ? Это важно, между прочимъ, еще въ виду одного весьма остроумнаго соображенія Бахметьева. Извѣстно, что туберкулезныя бациллы гибнутъ при охлажденіи ихъ до --6о Ц. втеченіе нѣсколькихъ недѣль. Еслибы удалось привести человѣка въ анабіотическое состояніе на такой срокъ, втеченіе котораго съ несомнѣнностью погибаютъ всѣ туберкулезныя палочки, то это было бы самымъ вѣрнымъ и надежнымъ средствомъ леченія отъ туберкулеза! По окончаніи установленнаго срока туберкулезный больной, выведенный изъ состоянія анабіоза, оживалъ бы совершенно здоровымъ, такъ какъ убитыя холодомъ бациллы его, безъ сомнѣнія, удалялись бы изъ организма бѣлыми кровяными тѣльцами.
   Конечно, пока методы приведенія въ анабіотическое состояніе теплокровныхъ животныхъ еще не разработаны, всѣ отмѣченныя только что соображенія являются не болѣе, какъ мечтами и возможностями! Какъ часто однако наука двигалась впередъ именно такими мечтами, казавшимися неосуществимыми, и какъ часто ея успѣхи превосходили всякія, даже самыя смѣлыя ожиданія! Это должно намъ придавать бодрость и энергію въ дальнѣйшей научной работѣ на томъ пути, который намѣченъ геніемъ столь безвременно скончавшагося русскаго ученаго!

П. Ю. Шмидтъ

"Русское Богатство", No 12, 1913

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru