Lib.ru/Классика: Шкловский Исаак Владимирович. Из Англии

ИЗЪ АНГЛІИ.

О мирѣ и о войнѣ.

("Peace Theories and the Balkan War". By Norman Angell. Author of "The Great Illusion". London. 1912).

Воспользовавшись моментомъ, когда король болгарскій и король аварскій оба велѣли пѣть на полѣ битвы "Те Deum", Кандидъ бѣжалъ. Миновавъ горы труповъ, онъ достигъ ближайшей деревни. Она вся была сожжена. То была аварская деревня, съ которой расправились болгары по закону общественнаго права. Старики, изрѣшетенные пулями, созерцали, какъ умерли ихъ жены, прижимая къ груди младенцевъ. Дальше валялись трупы дѣвушекъ съ вспоротыми животами. Рядомъ стонали и молили, чтобы ихъ прикончили, обгорѣлые люди. Земля была покрыта мозгами, отрубленными руками и ногами. Кандидъ бѣжалъ, что было силъ, въ другую деревню. Она принадлежала болгарамъ, съ которыми аварскіе герои расправились такимъ же образомъ, какъ болгары съ аварами. Кандидъ тутъ тоже увидѣлъ дымящіяся развалины и горы труповъ. И, когда, наконецъ, онъ встрѣтилъ своего дорогого учителя, философъ объяснилъ ученику, что все именно такъ и должно быть: "Tout étant fait pour une fin, tout est nécessairement pour la meilleure fin" (Такъ какъ все сотворено для извѣстной цѣли, то, слѣдовательно, для лучшей цѣли). Съ тѣхъ поръ, каждый разъ, когда происходитъ война, наблюдаются сцены, которыя видѣлъ Кандидъ, и повторяются аргументы, которые приводилъ Панглоссъ. "Разъ война существуетъ съ незапамятныхъ временъ, значитъ, она необходима". "Война освѣжаетъ воздухъ, которымъ мы дышемъ и въ которомъ мы задыхаемся, сидя въ немощи растлѣнія и въ духовной тѣснотѣ". "Война, пробуждая самоотреченіе, даетъ народу возможность относиться къ себѣ съ уваженіемъ". "Истинная роль государства заключается въ томъ, чтобы служить воплощеніемъ органическаго единства общественной жизни. Высшая задача индивида -- содѣйствовать полнотѣ этого воплощенія. Высшая форма свободы -- служеніе государству", такъ какъ свобода это -- не индивидуальная независимость, а скорѣе общая отвѣтственность. Вотъ почему, когда государство посылаетъ индивида на войну, оно даетъ ему возможность "раздѣлить безсмертіе государственнаго организма". "Каждая нація имѣетъ миссію, при осуществленіи которой не можетъ быть понятій: "справедливо" или "несправедливо". Есть лишь одно право: право болѣе сильнаго и болѣе способнаго. Сильный и приспособленный долженъ господствовать, не справляясь, желаетъ ли этого слабый или нѣтъ. Народы попадаютъ въ тигель войны и на адамантовой наковальнѣ судьбы боевой молотъ тора сплющиваетъ ихъ въ форму, намѣченную Господомъ". "Развѣ не слышите вы, какъ стонетъ земля, требуя крови! Землѣ мало крови звѣриной. Мало ей также крови преступниковъ, проливаемой мечемъ правосудія. Человѣческая кровь, которую жадно пьетъ земля, необходима: это искупленіе за грѣхи людей". "Война божественна въ себѣ, такъ какъ является міровымъ закономъ". Я привелъ мнѣнія людей разныхъ націй, разныхъ воззрѣній и разныхъ степеней талантливости. Тутъ заурядные барабанные публицисты, какъ Джорджъ Грифитъ, геніи, какъ Достоевскій, философы, какъ Гегель, и крупные таланты -- какъ Жозефъ де Местръ. "Война -- судебный процессъ, гдѣ подсудимыми и судьями являются не отдѣльные индивидуумы, а народы. Подсудимому выносятъ смертный приговоръ". "Такъ какъ объявленіе войны должно быть актомъ правосудія, въ которомъ наказаніе всегда соотвѣтствовало бы преступленію, то необходимо предварительно изслѣдовать, заслуживаетъ ли виновный смерти. Ибо объявленіе какому-либо народу войны означаетъ желаніе предать его смертной казни" {Montesquieu, "Lettres Persanes", XLV.}.

"Посмотрите, какъ развитіе военнаго искусства содѣйствовало наростанію свободы",-- говоритъ Декки. Усиленіе пѣхоты означало увеличеніе значенія демократіи и ослабленіе вліянія феодализма. "Въ ранней стадіи цивилизаціи военное сословіе, по значенію своему, занимало въ обществѣ второе мѣсто послѣ духовенства. Наибольшимъ уваженіемъ пользовался тотъ классъ, который сильнѣе всѣхъ отличался въ битвахъ. До изобрѣтенія пороха всадникъ въ битвѣ имѣлъ неизмѣримо больше преимуществъ, чѣмъ пѣшій воинъ. Вся тяжесть битвы падала на всадниковъ, которые по преимуществу принадлежали къ высшему классу. Во-первыхъ, обзаведеніе боевымъ конемъ доступно было только богатымъ, а, во-вторыхъ, строгіе законы закрывали плебеямъ доступъ въ конное войско... Развитіе пѣхоты прямо пропорціонально развитію демократіи. Пѣхоту усовершенствовали фламандскіе бюргеры" {Becky, "The Rise of Rationalism", vol. II, стр. 213--214.}.

Развитіе цивилизаціи не уменьшаетъ, а увеличиваетъ шансы на войну, -- говоритъ извѣстный военный писатель, генералъ Джорджъ Хендерсонъ. Въ самомъ дѣлѣ. Война, прежде всего, зависитъ отъ прогресса способовъ передвиженія. Улучшеніе шоссейныхъ дорогъ и введеніе желѣзныхъ дорогъ, поэтому, значительно облегчило задачу, которая стояла предъ военными тогда, когда для передвиженія приходилось собирать лошадей и воловъ. Затѣмъ важную роль во время войны играетъ вопросъ о провіантѣ. Расширеніе площади обработанной земли, увеличеніе живого инвентаря, развитіе торговли, подвозъ хлѣба изъ другихъ странъ и другихъ континентовъ значительно облегчили теперь вопросъ прокормленія арміи. Затѣмъ война -- дѣло истребленія. Съ одной стороны, пушки и ружья стали болѣе совершенными, а съ другой -- взрывчатыя вещества, замѣнившія порохъ, значительно увеличили разрушительную силу орудій. Война не слѣпая борьба между двумя ордами, а конфликтъ хорошо организованныхъ массъ, направляемыхъ одною волею къ опредѣленной цѣли. "Для планомѣрнаго дѣйствія необходимо болѣе или менѣе точное знаніе распредѣленія непріятельскихъ силъ. Современная техника съ ея телефонами, телеграфами, аэропланами и сигнальными аппаратами поставила теперь полководцевъ въ неизмѣримо болѣе выгодныя условія, чѣмъ пятнадцать лѣтъ назадъ" (см. статью "War" въ 28-мъ томѣ послѣдняго изданія Британской Энциклопедіи). Люди всегда будутъ воевать. "Кровь изъ жилъ выпусти, воды налей, тогда войны не будетъ",-- какъ говоритъ старый князь Болконскій.

Въ началѣ пятидесятыхъ годовъ въ Англіи Кобденъ и Брайтъ предсказывали, что свободная торговля поведетъ къ всеобщему миру. Не было періода, когда гуманныя идеи имѣли бы такой успѣхъ, какъ тогда. Англійское общество переживало періодъ необыкновеннаго подъема. Почти одновременно выступила плеяда великихъ поэтовъ, романистовъ, философовъ и ученыхъ, окружившихъ Англію сверкающимъ ореоломъ. Гуманныя идеи, зарождавшіяся въ Англіи, производили громадное впечатлѣніе на континентѣ. Европа, уставшая отъ войны, жадно ухватилась за проповѣдь мира. Казалось, что вооруженное столкновеніе культурныхъ государствъ болѣе немыслимо уже, что пришла пора превратить казармы въ хлѣбные амбары, а арсеналы -- въ громадныя аудиторіи: и въ это именно время, когда Европа говорила о всеобщемъ разоруженіи, Пруссія методически, "научно" готовилась къ войнѣ. Отвѣтомъ на предсказанія Кобдена явились Кенигретцъ, Метцъ, С. Прива и Седанъ.

Возлагались надежды на то, что установленный культъ поведетъ къ всеобщему миру. Но съ незапамятныхъ временъ всѣ культы, до буддизма включительно, всегда давали войнѣ высшую санкцію.

"Поднималъ ли когда-нибудь культъ свой голосъ противъ войны?-- спрашиваетъ полковникъ Ингерсоль.-- Я раньше думалъ, что культъ ничего не сдерживаетъ; но теперь мое мнѣніе въ этомъ отношеніи измѣнилось. Культъ останавливаетъ людей отъ совершенія мнимыхъ проступковъ и вымышленныхъ преступленіи". Полковникъ Ингерсоль приводитъ допросъ ирландца, котораго арестовали за убійство. Ингерсоль былъ тогда магистратомъ. Убійца сознался въ преступленіи.

-- Почему вы убили вашего ближняго?-- спросилъ магистратъ.

-- Изъ-за денегъ.

-- Получили вы ихъ?

-- Да.

-- Сколько?

-- Пятнадцать центовъ.

-- Что вы сдѣлали съ деньгами?

-- Истратилъ.

-- На что?

-- На водку.

-- Что вы еще нашли у убитаго?

-- Хлѣбъ и мясо въ узелкѣ.

-- Что вы сдѣлали съ ними?

-- Я съѣлъ хлѣбъ.

-- Что вы сдѣлали съ мясомъ?

-- Бросилъ.

-- Почему?

-- Была пятница, ѣсть скоромное въ пятницу грѣхъ {Colonel R. Ingersoll, "Lectures and Essays". First Series, стр. 142.}.

Полковникъ Ингерсоль предполагалъ, что распространеніе раціонализма уничтожитъ войну. "Когда человѣчество убѣдится, что супернатуральное не существуетъ, оно все свое вниманіе обратитъ на земныя дѣла. Прежде всего оно тогда постарается воздержаться отъ напрасной траты энергіи, жизни, богатства. Всѣ здраво мыслящіе. люди соединятъ тогда свои усилія для уничтоженія войны и для предупрежденія обращенія къ кулаку. Дикарь полагается только на свою силу и самъ рѣшаетъ для себя, что справедливо и что нѣтъ. Цивилизованные люди не разрѣшаютъ споровъ объ имуществѣ путемъ поединковъ, а обращаются къ суду, обычному или третейскому. Въ этомъ и заключается разница между дикаремъ и культурнымъ человѣкомъ. Такъ поступаютъ индивидумы; но цѣлыя націи предпочитаютъ методы дикарей. Онѣ разрѣшаютъ свои споры обращеніемъ къ оружію. Каждая нація сама рѣшаетъ для себя, что такое право, и приводитъ это рѣшеніе въ исполненіе. Такимъ образомъ является война... Вотъ уже девятнадцать вѣковъ, какъ проповѣдуютъ миръ на землѣ и благоволеніе въ человѣцѣхъ, а между тѣмъ цивилизованные народы -- самые воинственные. Въ настоящій моментъ (писано въ концѣ семидесятыхъ годовъ) въ Европѣ 11--12 милліоновъ солдатъ, готовыхъ къ сраженію, Границы каждаго культурнаго государства защищены крѣпостями. Покрытыя сталью суда бороздятъ моря, возя смертоносныя орудія. Христіанскія государства раззоряются, такъ какъ военный бюджетъ ихъ равенъ тридцати милліонамъ долларовъ въ годъ... Необходима перемѣна, иначе всѣ культурныя государства обанкротятся". Полковникъ Ингерсоль думалъ, что ростъ раціонализма обратно пропорціоналенъ увеличенію милитаризма. Авторитетъ культа значительно поколебался всюду за послѣднія двадцать лѣтъ, но опасность всеобщей войны не уменьшилась. Цифры, опредѣляющія военный бюджетъ 30 лѣтъ назадъ, теперь покажутся дѣтскими. Европу ждетъ, быть можетъ, битва всѣхъ народовъ, т. е. тотъ страшный "Аморгеддонъ", который предсказанъ въ откровеніи. Со всѣхъ сторонъ мы слышимъ предсказанія о неминуемомъ столкновеніи самыхъ культурныхъ народовъ. "Въ глубинѣ души у каждаго нѣмца таится сознаніе, что война съ Англіей неминуемо начнется въ тотъ же моментъ, какъ только Германія почувствуетъ себя готовой. "Германія бьетъ тогда, когда пробьетъ часъ". Такъ формулируется иностранная политика нашихъ сосѣдей. Такова была политика Мольтке и Бисмарка въ 1866 изъ 1870 годахъ. И это политика совершенно вѣрная, которую должна усвоить каждая нація, желающая играть видную роль въ исторіи. Благодаря этой политикѣ, Германія въ десять лѣтъ превратилась изъ наиболѣе слабой морской державы во вторую по значенію на всемъ земномъ шарѣ" {Field-Marshal Earl Roberts, "A Message to the Nation", стр. 6.}. Это пишетъ военный фельдмаршалъ, желая убѣдить своихъ соотечественниковъ въ необходимости конскрипціи. Но вотъ и старый соціалистъ, гордящійся тѣмъ, что первый проповѣдывалъ въ Англіи соціалъ-демократизмъ, обрушивается на министерство за то, что оно не достаточно серьезно смотритъ на опасность: на неминуемую войну, которую Германія собирается объявить Англіи. "Германскій флотъ теперь усиленъ,-- пишетъ Хайндмэнъ.-- Онъ увеличенъ или съ цѣлью атаковать насъ въ Сѣверномъ морѣ, когда Германія найдетъ это для себя удобнымъ, или, чтобы заставить насъ угрозами принять германскую политику, т. е. разгромъ Франціи и захватъ Голландіи, Бельгіи, Даніи и Швецаріи. Если Германія настроена дружелюбно къ Англіи, то почему же вся пангерманская партія (и печать), къ которой открыто принадлежитъ и наслѣдникъ престола, говоритъ о войнѣ съ нами? Почему, если отношенія между Англіей и Германіей такъ хороши, какъ увѣряетъ сэръ Эдуардъ Грей, заставляя такимъ образомъ, французовъ думать, что, не смотря на entente, мы измѣнимъ республикѣ при первой возможности, почему, если все обстоитъ благополучно, мы укрѣпляемъ теперь Роситъ, какъ морскую базу? Почему мы отозвали нашъ флотъ изъ Средиземнаго моря и сконцентрировали его у береговъ Англіи? Почему всѣ англійскія газеты обсуждали возможность войны, когда покойный германскій посолъ прибылъ въ Лондонъ? Еще важнѣе: почему, если все обстоитъ благополучно,дали мы Россіи возможность расправиться съ Персіей? Англійскій народъ не дѣти. Его нельзя кормить соской пацифизма и искаженіями истины въ партійныхъ интересахъ, когда назрѣваетъ одинъ изъ самыхъ серьезныхъ кризисовъ въ исторіи нашей расы" {"Morning Post", November 9, 1912.}.

"Культурныя государства не могутъ не драться",-- доказываютъ новые экономисты, проникнутые убѣжденіемъ, что война необходима. Передо мною только что вышедшая книга "The Struggle for Bread" (Борьба за хлѣбъ), подписанная нѣсколько необычнымъ для экономиста псевдонимомъ "Rifleman" (карабинеръ). Теорія "стрѣляющаго экономиста" сводится къ слѣдующему. Концентрація большинства населенія культурныхъ государствъ въ городахъ и опустѣніе вслѣдствіе этого деревень -- повели къ перепроизводству фабрикатовъ и недопроизводству пищевыхъ продуктовъ. Увеличивающійся спросъ на пищевые продукты и возростающія цѣны породили у передовыхъ націй усиленную погоню за иностранными рынками. И эта погоня привела къ неминуемому столкновенію противоположныхъ экономическихъ интересовъ, которое можетъ быть разрѣшено только войною. Германія теперь усиленно конкурируетъ съ Англіей. Ихъ коммерческіе интересы неминуемо должны привести къ вооруженному столкновенію. Стремленіе къ захвату рынковъ, ведущее государства къ войнѣ, заставитъ націи забыть про всѣ остальныя соображенія, требующія мира.

Итакъ, защитники войны стремятся доказать, что ни цивилизація, ни культъ, ни ростъ раціонализма, ни прогрессъ внѣшней культуры, ни торговыя отношенія не уменьшаютъ возможности вооруженнаго столкновенія. Мы видѣли, какъ генералъ Джорджъ Хендерсонъ доказываетъ, что прогрессъ культуры только облегчаетъ возможность войны.

II.

Въ 1909 году вышла въ Англіи книга, которая въ нѣсколько недѣль доставила автору міровую извѣстность. Я говорю о "The Great Illusion" Нормана Энджеля. Въ три года книга выдержала пятнадцать изданій, безпримѣрный фактъ для серьезнаго труда. Она переведена на русскій, французскій, нѣмецкій, итальянскій, датскій, испанскій, финскій, голландскій, японскій, норвежскій, шведскій языки и на шесть главныхъ языковъ Индійской имперіи (урду, инди, бенгали, гуджерати, марати и тамильскій). Книга эта произвела всюду огромное впечатлѣніе и стала настольной. О ней въ свое время я писалъ въ "Русскихъ Вѣдомостяхъ". Теперь читатели могутъ познакомиться съ нею въ русскомъ переводѣ (г. Маевскаго). Напомню только основныя положенія Нормана Энджеля, чтобы были понятны аргументы, приводимые имъ въ только что выпущенномъ трудѣ "Peace Theories and the Balkan War".

Каковы тѣ основныя причины, которыя заставляютъ великія державы, а въ частности Великобританію и Германію, усиленно вооружаться? Каждое государство утверждаетъ, что вооруженіе обусловливается стремленіемъ къ самозащитѣ. Такое утвержденіе подразумѣваетъ, что какому-нибудь государству выгодно нападеніе на своего сосѣда. Какова же эта предполагаемая выгода? Всѣми принята теорія, что военная и политическая мощь даетъ націи торговыя и соціальныя выгоды; что богатство и благоденствіе беззащитнаго народа находятся во власти болѣе сильной и болѣе вооруженной націи, которая въ любой моментъ можетъ объявить войну. Такимъ образомъ богатая нація должна постоянно вооружаться, чтобы охранить себя отъ жадности сосѣдей.

Норманъ Энджель въ своей книгѣ оспариваетъ эту теорію, принятую всѣми, и утверждаетъ, что она основана только на "оптическомъ обманѣ". Авторъ доказываетъ, что военная и политическая мощь не даетъ націи торговыхъ преимуществъ и что въ настоящее время захватъ или уничтоженіе одной націей богатства другой является экономической невозможностью. Нація не можетъ обогатиться подчиненіемъ другого народа. На первый взглядъ утвержденіе автора кажется парадоксомъ; но Норманъ Энджель приводитъ въ доказательство своего тезиса убѣдительные доводы. Авторъ выясняетъ, что богатства культурныхъ государствъ основаны на кредитѣ и торговыхъ договорахъ. И, еслибы побѣдитель вздумалъ конфисковать богатство побѣжденнаго, то оно, какъ основанное на кредитѣ, рухнуло бы, не оставивъ ничего въ рукахъ захватчика. Мало того: крушеніе богатства побѣжденнаго вызвало бы крахъ въ странѣ побѣдителя. Такимъ образомъ въ собственныхъ интересахъ побѣдитель вынужденъ будетъ скрупулезно уважать собственность непріятеля. А если это такъ, то война и побѣда въ экономическомъ отношеніи становятся совершенно безполезными.

Авторъ показываетъ, что кредитъ маленькихъ и въ сущности беззащитныхъ государствъ стоитъ выше, чѣмъ кредитъ первоклассныхъ военныхъ державъ. Бельгійскія 3% бумаги стоятъ -- 96, а германскія -- 82; норвежскія 3% бумаги стоятъ 102, а русскія З ¹/₂% -- 81. Тезисъ, что присоединеніе территоріи увеличиваетъ будто бы національныя богатства, основанъ тоже на оптическомъ обманѣ, -- доказываетъ Норманъ Энджель,-- потому что богатство присоединеннаго народа останется въ его рукахъ. Присоедини Сити графство Хердфордширъ, лондонцы не стали бы отъ этого богаче: То же самое будетъ, еслибы одно государство захватило другое. Перемѣнилась бы администрація (лучшая -- на худшую или -- наоборотъ), но въ наше время жизнь побѣдителя на счетъ средствъ захваченной провинціи невозможна. При современныхъ экономическихъ условіяхъ -- доказываетъ Норманъ Энджель -- налоги, собираемые прямымъ или косвеннымъ путемъ съ населенія какой-нибудь провинціи, должны расходоваться на этой же территоріи. Такимъ образомъ положеніе побѣдителей въ фискальномъ отношеніи не измѣняется. Когда Германія присоединила Эльзасъ, никто изъ нѣмцевъ не получилъ ни одной марки отъ военной добычи.

Дальше авторъ доказываетъ, что финансы разныхъ государствъ находятся теперь въ такой зависимости другъ отъ друга и такъ переплетены съ промышленностью, что неосязаемость непріятельской собственности наблюдается также въ сферѣ торговли. Отсюда вытекаетъ, что политическая и военная мощь въ сущности нисколько не можетъ содѣйствовать развитію торговли. Дѣйствительно, торговцы и промышленники слабыхъ въ военномъ отношеніи государствъ успѣшно конкурируютъ съ негоціантами и фабрикантами великихъ державъ. Швейцарскіе и бельгійскіе фабрикаты, напримѣръ, вытѣсняютъ англійскіе на канадскомъ рынкѣ. Пропорціонально съ населеніемъ Норвегія обладаетъ большимъ торговымъ флотомъ, чѣмъ Англія. Норманъ Энджель дальше показываетъ, что новыя условія кредита (результатъ улучшенія путей сообщенія и сближенія между народами) страшно осложнили теперь международныя политическія отношенія и придали имъ совсѣмъ иной характеръ, чѣмъ раньше. Таковы основныя положенія, развиваемыя въ первой части книги, гдѣ авторъ трактуетъ только экономическіе факторы.

Во второй части своего труда Норманъ Энджель анализируетъ часто выставляемый тезисъ, что человѣческой природѣ свойственно стремиться къ войнѣ. Защитники тезиса увѣряютъ, что военные инстинкты присущи человѣку; что человѣческая природа не мѣняется; что воинственные народы наслѣдуютъ землю и что только боевыя качества могутъ дать націи ту мужественную энергію, которая необходима для того, чтобы выйти побѣдителемъ изъ борьбы за существованіе. Норманъ Энджель опровергаетъ этотъ часто выставляемый тезисъ пунктъ за пунктомъ. Авторъ.доказываетъ, что природа человѣческая не остается неизмѣнной; что военные народы не наслѣдуютъ землю; что война, не ведетъ къ выживанію наиболѣе приспособленнаго; что борьба между націями не составляетъ одного изъ проявленій эволюціоннаго закона. Отожествленіе войны съ борьбой за преобладаніе является результатомъ непониманія біологическаго закона. Авторъ доказываетъ дальше, что въ человѣческихъ дѣлахъ грубое насиліе составляетъ все уменьшающійся факторъ и это уменьшеніе ведетъ за собой глубокія психологическія измѣненія. Человѣчество на землѣ все больше и больше группируется въ зависимости отъ своихъ интересовъ, а не границъ, раздѣляющихъ государства. Современное государство теряетъ свой однородный характеръ. Всѣ эти многочисленные факторы, по мнѣнію автора, должны повести къ исчезновенію соперничества между государствами.

Таковы основныя положенія Нормана Энджеля.-Итакъ --

"Groll und Rache sei vergessen,

Unserm Todfeind sei verziehn".

"Слабымъ -- братскую услугу, добрымъ -- братскую любовь,-- вѣрность клятвы -- врагу и другу, долгу въ дань -- всю сердца кровь". И поступать именно такъ насъ побуждаетъ не стремленіе сравняться съ божествами ("Schn ist's ihnen gleich zu sein"!), а наша прямая выгода.

И въ самый день выхода пятнадцатаго изданія "The Great Illusion" началась рѣзня на Балканскомъ полуостровѣ, а рядъ европейскихъ державъ мобилизировалъ войска.

Въ рядахъ сторонниковъ войны, смущенныхъ не столько аргументаціей Нормана Энджеля, сколько успѣхомъ ея, раздалось злорадное ликованіе, о которомъ можетъ дать нѣкоторое представленіе статья Арчибальда Хёрда "Великое разочарованіе " въ декабрьской книжкѣ "Fortnightly Review".

На Балканскомъ полуостровѣ болѣе милліона человѣкъ, выраражаясь словами поэта,-- говоритъ Арчибальдъ Хёрдъ,-- "стиснувъ зубы, съ отраженіемъ адскаго огня въ глазахъ, рубятъ другъ друга, превращая драгоцѣнное тѣло съ безцѣнной живой душой въ отвратительную падаль". На границѣ театра военныхъ дѣйствій стоятъ, затаивъ дыханіе, арміи великихъ державъ, готовыя ринуться въ борьбу, если того потребуетъ честь націи и національные интересы.

До самаго послѣдняго момента передъ началомъ катастрофы насъ увѣряли, что до золотого вѣка рукой подать,-- злорадствуетъ Арчибальдъ Хёрдъ.-- Люди-де превратились въ экономистовъ и поняли, что война не выгодна ни побѣдителю, ни побѣжденному., Въ силу этого сраженія отошли уже въ область преданій. Государства-де всѣ живутъ теперь кредитомъ, для поддержанія котораго необходимъ миръ. И этотъ факторъ, какъ насъ увѣряли, предупредитъ войны. Затѣмъ, какъ доказывали намъ, войны становятся невозможны, такъ какъ орудія истребленія слишкомъ совершенны и слишкомъ ужасны. Выставлялись еще сотни доказательствъ невозможности войны въ настоящее время. И тѣмъ не менѣе война началась, обильно заливая кровью поля и виноградники наиболѣе красиваго и живописнаго угла въ Европѣ". Мудрецы доказывали намъ, что всѣ условія благопріятствуютъ миру. Балканскія государства-де слишкомъ бѣдны, чтобы имѣть долгую и дорогую войну, кромѣ того, "вѣдь всѣ знаютъ", что ихъ раздираетъ много вѣковая вражда, которая и подчинила ихъ туркамъ. Какихъ-нибудь 27 лѣтъ назадъ два балканскихъ народа воевали другъ съ другомъ, и вражда, оставленная битвами, не остыла еще до сихъ поръ. Затѣмъ увѣряли мудрецы, войны на Балканскомъ полуостровѣ не будетъ, такъ какъ великія державы ея не допустятъ. Послѣ того, какъ берлинскій конгрессъ передѣлалъ въ 1878 году карту Балканскаго полуострова, концертъ державъ умѣлъ сдерживать расовую и религіозную вражду народовъ, живущихъ тамъ. Такимъ образомъ великія державы не допускали, чтобы поднимался восточный вопросъ, представлявшій втеченіе многихъ вѣковъ пугало всей Европы. Намъ говорили, что въ настоящій моментъ скорѣе, чѣмъ когда-либо, европейскія державы будутъ противъ постановки ребромъ проклятаго вопроса. Россія залечиваетъ еще раны, полученныя во время войны съ Японіей; у Австріи полонъ ротъ хлопотъ съ недавно присоединенными Босніей и Герцеговиной; Италія впуталась въ триполитанскую войну; Германія слишкомъ дорожитъ возможностью паденія своихъ бумагъ, чтобы допустить войну на Балканскомъ полуостровѣ, а Франція и Англія всѣми силами стараются предупредить общую свалку, которая неминуемо начнется послѣ первыхъ же выстрѣловъ. Конечно, война невозможна, увѣряли насъ мудрецы {"Fortnightly Review", December, стр. 1119--1120.}.

И, не смотря на всѣ эти увѣренія, передъ Европой сразу стада война, а не одна только возможность ея! Какъ же это случилось, если иностранные министры всѣхъ великихъ державъ постановили, чтобы войны не было? "Объясненіе очень простое,-- отвѣчаетъ Арчибальдъ Хёрдъ.-- Все дѣло въ томъ, что Турція была слаба, а потому не имѣла друзей. И такъ какъ у нея есть громадныя территоріи и потенціальныя богатства, то явились охотники напасть на нее". Только въ силѣ право. Въ наше время слабое государство на большой дорогѣ исторіи находится въ такой же опасности, какъ Жиль Близъ въ лѣсу подъ Овіедо. Разбойники, замѣтивъ одинокаго проѣзжаго, приставили ему дула пистолетовъ ко лбу. Удалые товарищи атамана Роландо рисковали попасться въ руки святой германдады, тогда какъ тѣ, которые обираютъ слабое государство на большой дорогѣ исторіи, ничѣмъ не рискуютъ: "обобранный самъ виноватъ, что не вооружился. Право въ силѣ". Такъ говорятъ намъ защитники войны, подобные Арчибальду Хёрду. "Всѣ толки про то, что экономическія соображенія могутъ предупредить войну, лишены всякаго основанія". "Если есть какая-нибудь правда въ утвержденіяхъ пацифистовъ-экономистовъ, то какъ же случилось, что эпитафіей къ столѣтней пропагандѣ мира является теперь исторія войны, въ которой выдвинуто больше солдатъ, чѣмъ въ какой-либо предшествующей кампаніи?-- спрашиваетъ Арчибальдъ Хёрдъ.-- Мы видимъ, что пацифисты проповѣдывали теоріи, которыхъ не понимали. Они обнаружили полное незнаніе тѣхъ первоначальныхъ силъ, которыми обусловливается развитіе или паденіе націи. Пацифисты-экономисты просмотрѣли также основную черту человѣческаго характера, а именно то, что человѣкъ существо несовершенное. Покуда ему еще далеко до ангела. Человѣкомъ руководятъ страсти, и эти послѣднія опредѣляютъ судьбы имперіи и государствъ... Въ исторіи каждаго народа есть своя точка кипѣнія. Дойдя до нея, народъ проявляетъ долго затаенное честолюбіе и бросается на врага, если моментъ благопріятенъ и если противникъ былъ такъ слѣпъ, что забылъ вооружиться. Такова причина войны" {Ib., стр. 1122.}. Кровавый приливъ, наблюдаемый теперь на Балканскомъ полуостровѣ, по мнѣнію сторонниковъ войны, смылъ всѣ аргументы и всѣ соображенія пацифистовъ. Ихъ доводы оказались крѣпостями изъ песка, сооруженными дѣтьми на морскомъ берегу во время отлива. Наступилъ приливъ, и отъ многочисленныхъ построекъ не осталось и слѣда. "Пацифи сты поднесли къ своимъ слѣпымъ глазамъ политическій телескопъ и воскликнули: "войны не будетъ, такъ какъ она невыгодна въ экономическомъ отношеніи!" Такъ иронизируетъ сторонникъ войны. Эразмъ Роттердамскій когда-то сказалъ, что "война -- болѣзнь государей". "Смотрите на балканскія государства!-- говорятъ милитанты.-- Тамъ нѣтъ честолюбивыхъ государей (?!). Тамъ война начата по волѣ демократіи". Какой же выводъ изъ трагедіи, происходящей теперь на Балканскомъ полуостровѣ? "Мы еще очень далеки отъ разсвѣта, который возвѣститъ наступленіе золотого вѣка. Право все еще въ силѣ. И если народы дорожатъ своею свободою, то для охраненія ея есть только одинъ путь -- вооруженіе". Единственнымъ врагомъ мира является, по увѣренію милитантовъ, пацифистъ. "Пацифистъ вызвалъ къ бытію милитариста. Первый до такой степени мѣшаетъ своему правительству вооружаться и быть готовымъ къ защитѣ, что порождаетъ у представителей другого лагеря чрезмѣрныя требованія {"Fortgnihtly Review", стр. 1128.}". Пацифисты, напр., требуютъ, чтобы британское правительство сократило расходы на флотъ. Тогда Германія начинаетъ усиленно строить корабли. Анліей овладѣваетъ паника,-- объясняетъ Арчибальдъ Хёрдъ -- и въ результатѣ является колоссальная ассигновка на флотъ. "Теперь, когда багровый дымъ пожара стоитъ надъ Балканскимъ полуостровомъ; когда предъ всей Европой предсталъ призракъ общей войны: когда германскій флотъ стремительно растетъ; когда одна вѣроятность возможныхъ осложненій породила на биржахъ панику,-- пацифисту-экономисту пора замолчать. Онъ долженъ помнить, что европейское равновѣсіе зависитъ теперь отъ самаго легкаго толчка,-- говоритъ Арчибальдъ Хёрдъ.-- Каждый доводъ, выставленный экономистомъ-пацифистомъ (т. е. Норманомъ Энджелемъ) въ доказательство невозможности войны, опровергнутъ теперь. Дѣйствительность обнаружила, что всѣ эти разсужденія лишены основанія. Политическіе дѣятели, уговаривавшіе британскій народъ пренебречь единственнымъ способомъ самозащиты, хотя видѣли, что весь міръ вооружается,-- убѣдятся теперь, если только они честны, что подвергаютъ опасности многомилліонное населеніе имперіи. Война становится только тогда въ предѣлахъ возможности, когда государство слабѣетъ и не можетъ больше защищать ни свой престижъ, ни свои богатства. Эта слабость побуждаетъ сосѣдей вооружиться и напасть. Такимъ образомъ англо-германская война возникнетъ только въ томъ случаѣ, если британскій флотъ окажется слишкомъ слабымъ для поддержанія мира" {Ib., стр. 1132.}. Такимъ образомъ, если вѣрить милитантамъ, Европа напрасно гордится своей религіей, смягчившей правы, своей культурой, своими законами и всѣми заботами о правѣ. Человѣчество теперь больше, чѣмъ когда-либо, поголовно признаетъ только кулачное право. Право въ силѣ. Когда троглодиты, кончивъ бой, пировали и предлагали Церерѣ въ жертву кровавую чашу, кроткая богиня съ содроганіемъ отвѣтила;

"Blut'ge Tigermahle netzen

Eines Gottes Lippen nicht.

Reine Opfer will er haben,

Früchte, die der Herbst beschert,

Mit des Feldes frommen Gaben

Wird der Heilige verehrt".

Церера такъ отвѣтила только потому, что была богиня языческая. Теперь заступники культа увѣряютъ, что пѣніе Te Deum именно тогда угодно, когда оно раздается на нолѣ битвы, среди окровавленныхъ тѣлъ. "Человѣкъ для гражданства сотворенъ",-- учила Церера. "Долгій миръ всегда родитъ жестокость, трусость и грубый ожирѣлый эгоизмъ, а главное -- умственный застой",-- учитъ геніальный защитникъ культа, явившагося на смѣну эллинскаго.

III.

Норманъ Энджель не оставилъ всѣхъ нападеній на него безъ возраженія. Онъ не замедлилъ отвѣтить своитъ оппонентамъ или, по характерному англійскому выраженію, to face the music. Результатомъ явилась только-что вышедшая книга "Теоріи мира и Балканская война".

"Что можетъ теперь сказать старый или новый пацифистъ!-- говоритъ Норманъ Энджель.

"Невозможна ли война?

"Правдоподобно ли подобное утвержденіе?

"Безплодна ли каждая война но своимъ результатамъ?

"Не есть ли физическая сила средство, а иногда единственное средство?

"Можно ли придумать средство, болѣе дѣйствительное, болѣе убѣдительное и болѣе рѣшительное по своимъ результатамъ, чѣмъ то, къ которому прибѣгли балканскіе народы?

"Развѣ дѣятельность союзниковъ не является опроверженіемъ тѣхъ обличителей войны, которые видятъ въ ней только возвращеніе къ варварскому періоду?

"Играли ли какую-нибудь роль экономическія соображенія и вопросы о выгодѣ и потеряхъ во время войны на Балканскомъ полуостровѣ?

"Былъ ли бы сохраненъ миръ, еслибы удалось выяснить безплодность войны въ экономическомъ отношеніи?

"Если только сила можетъ разрѣшить запутанный вопросъ, то нужны ли еще теоріи и логическія построенія?

"Неизбѣжна ли война? Необходимо ли намъ усиленно готовиться къ ней" {"Реаsе Theories and the Balkan War", стр. 78,}. Таковы вопросы, которые ставитъ авторъ въ первой главѣ и на которые даетъ потомъ отвѣты.

Балканская война подтвердила только все то, что говорили старые и новые пацифисты,-- говоритъ Норманъ Энжель.-- Теперь всѣ согласны въ одномъ пунктѣ. Ходъ событій доказалъ, что пацифисты, возстававшіе противъ Крымской войны, были правы и что ихъ противники ошиблись. Обрати англійское общество тогда больше вниманія на доводы, которые приводились пацифистами, Великобританія "не поставила бы ставку на плохую лошадь", т. е. не стала бы поддерживать Турцію. А въ такомъ случаѣ не было бы ни нынѣшней балканской войны, ни двухъ предшествовавшихъ ей войнъ, ни всѣхъ, ужасовъ, происходившихъ за послѣднія шестьдесятъ лѣтъ на Балканскомъ полуостровѣ. Во всякомъ случаѣ на Великобританіи не лежала бы отвѣтственность за то, что она въ послѣднія пятьдесятъ лѣтъ поддерживала турокъ противъ. христіанъ и всѣми силами препятствовала свершиться неизбѣжному, т. е. паденію турецкаго владычества въ Европѣ.

Пацифисты никогда не утверждали, что война невозможна,-- продолжаетъ Норманъ Энджель.-- Оптическимъ обманомъ является не вѣроятность войны, а выгоды, приносимыя ею. Возможность войны всецѣло зависитъ отъ благоразумія или безумія спорящихъ сторонъ. Но война безполезна, такъ какъ грубая физическая сила не исправляетъ бѣдствій.

Безполезность войны доказывается лучше всего исторіей турокъ,-- явившихся въ Европу завоевателями и воевавшихъ втеченіе четырехъ вѣковъ. И мы, не вѣрящіе въ силу и въ благодѣтельные результаты завоеванія, радуемся при видѣ балканскихъ народовъ, выбравшихъ изъ двухъ родовъ войны меньшее зло, чтобы разрушить исторію, основанную на завоеваніи и насиліи. Но, если балканскіе народы воспользуются своею побѣдою не для того, чтобы уничтожить господство грубой физической силы, а чтобы самимъ опереться на нее; если они при помощи этой силы будутъ держать въ подчиненіи завоеванные народы; если побѣдители, вмѣсто того, чтобы объединить всѣ народы Балканскаго полуострова въ одну соціальную кооперацію, явятся только преемниками турокъ, т. е. только завоевателями и собственниками,-- ихъ постигнетъ такая же судьба, какъ и Турцію.

Въ основѣ этой войны лежатъ экономическія причины, какъ въ узко-спеціальномъ, такъ и въ широкомъ смыслѣ слова. Во-первыхъ завоевательныя стремленія были единственнымъ занятіемъ Турціи. Она хотѣла жить только на налоги, выколачиваемые изъ завоеванныхъ народовъ; эксплуатація покоренныхъ превратилась въ государственную систему. И дурное правленіе, на которое жаловались постоянно угнетенные народы, обусловливалось этою государственною системою. Затѣмъ, Балканскій полуостровъ, вслѣдствіе своего географическаго положенія, лежалъ въ сторонѣ отъ общаго потока экономической жизни Европы. Вслѣдствіе этого Турція не была соединена съ остальною Европою тѣми безчисленными связями, которыя въ другихъ странахъ повели къ смягченію примитивной расовой и религіозной ненависти. Еслибы турки имѣли лучшее понятіе о томъ, что такое цивилизованное правительство; еслибы они были въ состояніи постичь экономическую безплодность завоеванія и невозможность существованія прочнаго государства, основаннаго на насиліи,-- миръ былъ бы сохраненъ.

Не будь государственные дѣятели Европы проникнуты ложными понятіями (происхожденіе которыхъ, главнымъ образомъ, экономическое) о необходимомъ и неизбѣжномъ соперничествѣ между государствами,-- націи Западной Европы давно сговорились бы уже между собою и покончили бы много лѣтъ назадъ съ ужасами, происходившими на Балканскомъ полуостровѣ. Въ той неудачѣ, которую въ данномъ случаѣ потерпѣла европейская цивилизація, повинны, главнымъ образомъ, англійскіе дипломаты. Исходя изъ ошибочнаго представленія о соперничествѣ между народами,-- говоритъ Норманъ Энджель -- Великобританія поддерживала турецкое владычество въ Европѣ, вела съ этою цѣлью большую войну и заключала съ Оттоманской имперіей договоры. И, еслибы Англія захотѣла выполнять эти договоры, она должна была бы теперь сражаться рядомъ съ Турціей противъ союзниковъ.

Только правильныя теоріи и умѣнье логически мыслить -- говоритъ Норманъ Энджель -- могутъ предупредить войны въ будущемъ. Эти причины положили конецъ религіознымъ войнамъ. И точно такъ же, какъ ложныя теологическія теоріи создали религіозныя войны, ложныя политическія теоріи порождаютъ политическія войны. О неизбѣжности воины можно говорить только въ томъ смыслѣ, какъ о неизбѣжности другихъ формъ заблужденій и дурныхъ страстей, напр., религіозныхъ преслѣдованій. Они превращаются при лучшемъ пониманіи. Религіозныя войны, напр., въ Европѣ прекратились, когда люди поняли, что нельзя силой навязывать извѣстные догматы.

Мы должны готовиться не къ войнѣ. Всѣ усилія слѣдуетъ направить на то, чтобы предупредить войну. Усиленіе флота и увеличеніе арміи не содѣйствуютъ упроченію мира, а, напротивъ, создаютъ еще большую напряженность.

Таковы тезисы, развиваемые Норманомъ Энджелемъ въ его новой книгѣ. "Милитанты постоянно проводятъ списокъ войнъ, происходившихъ послѣ Крымской кампаніи, для доказательства ошибочности взглядовъ Брайта и Кобдена {"Въ Англіи не было въ 1854 г. лицъ, проповѣдывавшихъ "миръ, купленный какою угодно цѣною", хотя бы полнымъ безчестьемъ, какъ утверждали въ политической запальчивости критики,-- пишетъ историкъ.-- Была небольшая группа очень почтенныхъ лицъ, которые, исходя изъ принциповъ, диктуемыхъ совѣстью, доказывали, что каждая война противна Божеству. Эти лица доказывали, что надо всѣми силами отстаивать миръ, какъ и правду. Они возставали противъ войны, какъ возставали противъ лжи и безбожія. Имъ казалось вполнѣ естественнымъ, что человѣкъ долженъ скорѣе дать себя убить, чѣмъ убить другого, сопротивляясь; ибо естественно, что искренній и глубокій человѣкъ долженъ скорѣе пойти на смерть, чѣмъ отречься отъ вѣры и убѣжденій; естественно, что онъ скорѣе пострадаетъ, сказавъ правду, чѣмъ спасется при помощи лжи. Вѣдь каждый вѣрующій англичанинъ -- говорили Брайтъ и Кобденъ -- скорѣе пойдетъ на пытку и смерть, чѣмъ согласится наступить на крестъ, чего требовали когда-то нѣкоторыя языческія государства, какъ условія свободы. Вѣрующимъ въ доктрины мира война также противна, какъ топтаніе креста. Больше того. Война неизмѣримо болѣе позорное дѣйствіе, такъ какъ она приноситъ съ собою не только символическую насмѣшку надъ культомъ. Сторонники мира заявляли, что скорѣе пойдутъ на всѣ земныя муки и униженія, чѣмъ примутъ какое-нибудь участіе въ убійствѣ ближняго". (Iustin McCarthy, "A History оf Our own Times, vol. IV, стр. 288--289. Изданіе 1910 года).}. Но каковы факты?-- спрашиваетъ Норманъ Энджель.-- Передъ нами два человѣка, возстававшіе всѣми силами противъ извѣстной политики. Они доказывали, что эта политика не только поведетъ къ войнѣ, но что послѣдняя будетъ безполезна и чревата бѣдствіями. Кобденъ и Брайтъ предвидѣли, что Крымская война принесетъ рядъ другихъ войнъ. На предупрежденія проповѣдниковъ мира тогда не обратили вниманія. Война началась. Дальнѣйшія событія доказали, что пацифисты были правы, а милитанты ошибались. И что же? Именно тотъ фактъ, что войны были, приводится теперь для посрамленія пацифистовъ и ихъ теоріи! Передъ нами такое же смѣшеніе понятій, какъ и опредѣленіе, что пацифисты это люди, считающіе возможность войны иллюзіей" {"Peace Theories and the Balkan War", стр. 78--79.}. Норманъ Энджель напоминаетъ, что ни въ его писаніяхъ, ни въ произведеніяхъ другихъ пацифистовъ нельзя найти ни строчки, которая могла бы быть истолкована въ томъ смыслѣ, что война невозможна. "Напротивъ, я всегда доказывалъ, что война не только возможна, йо вполнѣ вѣроятна, если только мы не обратимъ вниманія на неминуемые результаты ея и если не употребимъ всѣхъ усилій для предупрежденія ея,-- говоритъ Норманъ Энджель.-- Въ настоящій моментъ всѣ усилія приложены къ тому, чтобы создать войну. Пацифисты не думаютъ доказывать, что война невозможна или невѣроятна. Они утверждаютъ только, что побѣдитель не можетъ воспользоваться плодами побѣды, что завоеваніе въ концѣ концовъ не приноситъ никакой выгоды и что общее признаніе этого факта сильно содѣйствовало бы безопасности Европы. Пацифисты готовы поддержать военные расходы, абсолютно необходимые для защиты родины отъ непріятельскаго вторженія, но настаиваютъ на томъ, что однимъ вооруженіемъ нельзя ограничиться" (необходима усиленная пропаганда безполезности и безцѣльности войны). "Можно подумать, что государственные дѣятели, военные, епископы, публицисты и ораторы, поднимающіе пацифистовъ на смѣхъ, дѣйствительно не видятъ разницы между утвержденіемъ: "такое-то дѣяніе невыгодно и неумно" и заявленіемъ: "такое-то дѣяніе невозможно". Можно подумать, что всѣ эти люди дѣйствительно вѣрятъ, будто въ наше время кто-нибудь станетъ доказывать такой тезисъ: "проявленіе безумія невозможно и является оптическимъ обманомъ". Къ несчастью, человѣческое безуміе -- трагическая реальность" {Ib., стр. 82.}.

Мы видимъ еще другое смѣшеніе понятій. Теперь даже и милитанты заявляютъ себя сторонниками мира. Лига, доказывающая необходимость конституціи въ Англіи, лига увеличенія флота, фельдмаршалъ лордъ Робертсъ, выпустившій воинственный призывъ къ націи ("Message to the Nation", см. выше), бьющіе въ набатъ журналы, какъ Spectator,-- всѣ утверждаютъ, что ихъ единственнымъ желаніемъ является сохраненіе мира. Когда германскій императоръ обращается къ своей арміи, онъ неизмѣнно прибавляетъ, что онъ стоитъ за миръ въ Европѣ. Если морской министръ добивается отъ парламента новыхъ ассигновокъ на броненосцы, то всегда прибавляетъ, что это необходимо для гарантіи мира. Цѣлый рядъ англійскихъ журналовъ доказываетъ теперь, что величайшимъ преступленіемъ Турціи является то, что она не обратила должнаго вниманія на вооруженія и на реформу арміи, такъ какъ именно это обстоятельство соблазнило балканскія государства нарушить миръ. Всѣ милитанты доказываютъ, что усиленное вооруженіе необходимо только для сохраненія мира. И невольно является вопросъ, дѣйствительно ли миръ такъ дорогъ неожиданнымъ и своеобразнымъ защитникамъ его?

"Многіе изъ этихъ новоявленныхъ пацифистовъ, послѣ утвержденія, что единственная цѣль ихъ -- сохранить миръ, начинаютъ доказывать, что именно то, что они желаютъ оберечь, -- представляетъ собою великое зло; что долгій миръ, порождая роскошь и изнѣженность, гибельно отражается на характерѣ націи. И, конечно, имѣется въ виду также "изнѣженность и роскошь" англійскаго народа, того самаго, треть котораго находится на границѣ нищеты, другая треть всю жизнь борется за скудный заработокъ. И это имъ грозитъ опасность вырожденія, являющагося послѣдствіемъ богатства, роскоши, лѣни, изнѣженности!" {Ib., стр. 96.}.

Эти своеобразные пацифисты говорятъ о великихъ опасностяхъ долгаго мира и о благодѣтельномъ вліяніи военной дисциплины, безъ которой человѣчество покуда не можетъ обойтись. "Нежеланіе обнажить мечъ можетъ лишь тогда произвести впечатлѣніе, когда всѣ знаютъ, что этотъ мечъ остро отточенъ", говоритъ "Times" въ новогодней статьѣ. Другой "пацифистъ" доказываетъ, что, имѣя отточенный мечъ, лучше всего вытащить его изъ ноженъ тогда, когда противникъ меньше всего ожидаетъ. И только та нація, которая готова сдѣлать это, можетъ играть какую-нибудь роль въ исторіи. "Надо самому рѣшить раньше, за что вы стоите: за войну ли или за миръ,-- говоритъ Норманъ Эджель.-- Средняго пути, который хотятъ найти "воинственные пацифисты", не существуетъ. Насъ отдѣляетъ отъ воинственныхъ пацифистовъ то, что мы дѣйствительно стремимся къ миру. Кое-что можно сказать и за войну, какъ средство разрѣшенія спорныхъ вопросовъ, точно такъ же, какъ можно было привести хоть одинъ доводъ и за поединки, какъ замѣну суда, за дыбу, какъ коррективъ религіозныхъ заблужденій, за пытку, какъ замѣну перекрестнаго допроса. Но такъ какъ подавляющее большинство аргументовъ противъ всѣхъ этихъ мѣръ, то человѣчество должно отказаться отъ войны, какъ отреклось отъ судебныхъ поединковъ, допросовъ съ пристрастьемъ и отъ дыбы". Война есть признаніе безсилія разума. Во всѣхъ другихъ областяхъ человѣчество, сознавъ свои ошибки, исправляетъ ихъ. Такимъ образомъ постепенно исчезали людоѣдство, рабство, пытка, суевѣрія, деспотизмъ, жестокіе и несправедливые законы. Самый первобытный дикарь и даже обезьяна могутъ драться. Звѣрь и дикарь превращаются въ человѣка по мѣрѣ того, какъ научаются разрѣшать вопросы разумомъ, а не зубами и кулаками. Милитантъ разсуждаетъ иначе. Онъ признаетъ, что кровавыя столкновенія между народами происходятъ вслѣдствіе того, что люди еще плохо умѣютъ думать. Отсюда милитанты дѣлаютъ выводъ: "Въ такомъ случаѣ надо драться, а не думать".

"Будемъ говорить откровенно,-- читаемъ мы въ одномъ англійскомъ еженедѣльникѣ, печатающемся въ количествѣ милліона экземпляровъ.-- Война съ Германіей неизбѣжна. Единственный вопросъ, являющійся теперь, это: должны ли мы ждать, покуда моментъ будетъ благопріятенъ для Германіи? Надо ли медлить до тѣхъ поръ, покуда Германія осуществитъ свою морскую программу, которая постепенно уменьшаетъ шансы Англіи на побѣду? Должны ли мы ждать, покуда тлѣющая соціальная революція, предвѣстниками которой являются всѣ громадныя стачки послѣдняго времени, вспыхнетъ пожаромъ? Будемъ ли мы ждать, покуда бумаги отвериденнаго государственнаго долга упадутъ до 65 за сто, а національный кредитъ исчезнетъ? Дожидаться ли того времени, покуда подоходный налогъ дойдетъ до 1 ш. 6 пенсовъ на фунтъ (т. е. 7,5%)?Ле лучше ли нанести ударъ немедленно? Необходимость охраненія береговъ дастъ немедленно заработокъ всѣмъ безработнымъ. Могучій британскій флотъ сможетъ лишь пустить ко дну всѣ германскіе военные корабли или съ тріумфомъ привести ихъ на буксирѣ въ какой-нибудь англійскій портъ. Почему Англія должна нанести ударъ немедленно? Потому что властвованіе надъ морями ей абсолютно необходимо; потому что островное положеніе Англіи, ея международная торговля и колоніи требуютъ, чтобы не было другой равной морской державы. Такова причина. Война съ Германіей будетъ стоить очень много, но теперь мы эти деньги не только достанемъ, но и возвратимъ послѣ войны израсходованное. Если борьба начнется немедленно, Англія побѣдитъ, а когда война прекратится, въ странѣ начнется благоденствіе. Не станетъ больше рабочихъ безпорядковъ. Да, въ настоящій моментъ Германія намъ не страшна. Единственнымъ непріятелемъ, котораго надо теперь бояться, являются мѣднолобые фанатики, лопочущіе о мирѣ на землѣ и благоволеніи въ человѣцѣхъ, когда иностранные дредноуты постепенно приближаются къ нашимъ берегамъ. Какъ вѣрно сказалъ одинъ изъ докладчиковъ на конгрессѣ евгенистовъ, человѣкъ -- хищное животное. Въ настоящій моментъ, больше, чѣмъ когда-либо, на землѣ нѣтъ мѣста для смирнаго двуногаго животнаго" {"John Bull", August 24, 1912. Въ самое послѣднее время вышла здѣсь книга полковника Хана "Can Germany invade England?" (Можетъ ли Германія вторгнуться въ Англію?) Авторъ, послѣ тщательнаго анализа, рѣшаетъ вопросъ отрицательно.}.

IV.

Норманъ Энджель признаетъ для государства необходимость самозащиты. "Если въ обществѣ, гдѣ признается дуэль, бреттеръ нанесетъ мнѣ оскорбленіе; еслибы я былъ гугенотомъ, жилъ бы въ Парижѣ въ XVI вѣкѣ и на меня напалъ бы католикъ, я, конечно, сталъ бы защищаться и, въ случаѣ абсолютной необходимости, убилъ бы нападающаго,-- говоритъ Норманъ Энджель.-- Но, не смотря на это, я употребилъ бы всѣ усилія, чтобы создать въ странѣ общественное мнѣніе противъ дуэли и противъ Варѳоломеевской ночи... Я сталъ бы доказывать, что всѣ аргументы въ пользу дуэли являются, въ сущности, поощреніемъ одного класса общества убивать изъ-за пустяковъ своихъ согражданъ".

Вооруженіе, быть можетъ, порой необходимость, но одно оно не достаточно. Необходимо развитіе пониманія. Въ Турціи, Венецуэлѣ или въ Санъ-Доминго не сдѣлано было никакихъ попытокъ разрѣшенія спорныхъ вопросовъ путемъ пониманія. Тамъ вѣрятъ только въ силу отупѣнія; но отсюда не слѣдуетъ, что культурныя государства тоже должны пойти по слѣдамъ Турціи, Венецуэлы и Санъ-Доминго. Голландскій соціалистъ Донела-Ньювенгейсъ выяснилъ нелѣпость положенія: si vis pacetn, para bellum въ разговорѣ между двумя гипотетическими сосѣдями:

-- Какъ я радъ,-- говоритъ первый сосѣдъ,-- что мы съ тобой живемъ въ мирѣ. А потому я купилъ себѣ палку, посмотри-ка!

Второй сосѣдъ разсматриваетъ палку и отвѣчаетъ:

-- Да, славная дубина! Недурно можетъ размозжить кому-нибудь черепъ! А хорошо, что мы съ тобой такъ согласно живемъ. Пойду и я, куплю себѣ такую же палку, хотя, по правдѣ сказать, деньги мнѣ нужны въ хозяйствѣ.

Спустя нѣкоторое время, первый сосѣдъ вновь начинаетъ разговоръ:

-- Я сбылъ съ рукъ свою палку менѣе цивилизованному человѣку, чѣмъ мы, потому что, въ сущности, убить человѣка дубиной -- это слишкомъ грубо. Вмѣсто нея я купилъ саблю: съ ней легче обращаться, да она и куда красивѣе. Какъ я радъ, что живу въ мирѣ и согласіи со своими сосѣдями!

Второй сосѣдъ разсматриваетъ саблю и говоритъ;

-- Да, хорошо, что мы христіане! Вѣдь христіанство, это -- религія мира... А потому будетъ гораздо приличнѣе, если я тоже пріобрѣту саблю: дубина, это, въ концѣ концовъ,-- оружіе, пожалуй, слишкомъ языческое.

Первый сосѣдъ пріобрѣтаетъ ружье. Второй также хочетъ обзавестись совершеннымъ оружіемъ, болѣе подобающимъ культурному человѣку и христіанину, но у него нѣтъ денегъ. Жена, у которой онъ ихъ проситъ, говоритъ: "Да ты съ ума сошелъ?-- ружье! У меня не на что купить дѣтямъ одежду".

-- Займи гдѣ-нибудь!-- совѣтуетъ мужъ.

-- Мы хотимъ ѣсть!-- кричатъ дѣти.

-- Молчите!-- отвѣчаетъ имъ отецъ.-- Терпѣть не могу недовольныхъ! Я стою за свободу и позволяю вамъ быть голодными, сколько вамъ угодно, лишь бы только вы не выражали недовольства.-- Мать и дѣти начинаютъ плакать и, ради любви къ миру, съ ними расправляются кулаками, а затѣмъ сосѣди продолжаютъ состязаться между собою въ вооруженіи.

Критикъ, имѣя въ виду, быть можетъ, этотъ разговоръ двухъ гипотетическихъ сосѣдей, поставилъ Норману Энджелю вопросъ! "Должно ли каждое государство, въ интересахъ самозащиты, стремиться къ тому, чтобы быть сильнѣе сосѣда? А если да, то не должно ли оно постепенно увеличивать свой военный бюджетъ и все болѣе и болѣе вооружаться?" Отвѣтъ таковъ: необходимо создать общественное мнѣніе противъ войны и усиланнаго вооруженія не въ одномъ какомъ-либо государствѣ, а одновременно во всѣхъ культурныхъ государствахъ {"Peace Theories", etc, стр. 107.}. Дѣйствительнымъ пацифистамъ всѣхъ странъ, пацифистамъ sans phrases, какъ называетъ ихъ Норманъ Энджель, приходится разрѣшить нѣсколько въ высшей степени важныхъ вопросовъ. Важно не только создать общественное мнѣніе противъ войны. Необходимо также, чтобы общественное мнѣніе имѣло рѣшающее вліяніе. До сихъ поръ мы видимъ, что даже въ демократическихъ странахъ иностранная политика, а слѣдовательно вопросъ о мирѣ или войнѣ, находится внѣ прямого общественнаго контроля. Даже Times признаетъ, что иностранную политику не всегда направляютъ Солоны. "Есть ли какой-нибудь способъ избѣжать всеобщей войны?-- задаетъ вопросъ Times.-- Эти слова повторяютъ теперь здѣсь милліоны людей, не могущіе понять, какія причины толкаютъ европейскія государства къ неизмѣримо болѣе страшной войнѣ, чѣмъ та, которая свирѣпствуетъ сейчасъ....Англичане въ изумленіи спрашиваютъ себя: неужели возможна всеобщая война изъ-за того, что Сербіи не даютъ гавани на Адріатическомъ морѣ или даже изъ-за болѣе важныхъ вопросовъ, связанныхъ съ допущеніемъ къ морю? А между тѣмъ вихрь событій именно гонитъ всѣ государства къ катастрофѣ всеобщей войны. Кто же, въ такомъ случаѣ, создаетъ войну? Отвѣтъ можетъ быть найденъ въ министерствахъ иностранныхъ дѣлъ европейскихъ державъ. Тамъ сидятъ люди, слишкомъ привыкшіе играть человѣческой жизнью, слишкомъ пріучившіеся смотрѣть на народы, какъ на пѣшки въ грандіозной шахматной игрѣ. Дипломаты до такой степени запутались въ петли собственныхъ сѣтей и до такой степени затуманили истину собственнымъ жаргономъ, что потеряли всякое представленіе о дѣйствительности. И войны будутъ создаваться такъ до тѣхъ поръ, покуда народы не скажутъ довольно "профессіональнымъ игрокамъ, сидящимъ въ министерствахъ иностранныхъ дѣлъ". Times не думаетъ, что и тогда войны совершенно прекратятся, такъ какъ считаетъ вѣчный миръ невозможнымъ; но полагаетъ, что результатомъ общественнаго контроля надъ министерствами иностранныхъ дѣлъ будетъ только "справедливая война".

Норманъ Энджель полагаетъ, что съ демократизаціей государствъ и съ.подчиненіемъ иностранной политики дѣйствительному контролю парламента, отражающаго интересы всего населенія, исчезнетъ не только необходимость войны, но и усиленныхъ вооруженій "въ интересахъ сохраненія мира".

"Chi la pace non vuol la gerra s'abbia".

("Кто не хочетъ мира, пусть имѣетъ удѣломъ войну"),-- говоритъ Тассо. Демократіи съ широко развитымъ общественнымъ мнѣніемъ не придется даже ставить на выборъ "la pace" или "la gerra".

По мнѣнію защитниковъ войны вообще, балканская драма блистательно доказала, что всѣ сложные и запутанные международные вопросы могутъ быть разрѣшены только вооруженнымъ столкновеніемъ. "Только близорукіе радикалы по невѣжеству или изъ желанія обмануть избирателей не желали видѣть того, что ясно для всѣхъ, а именно, что и въ цивилизованныхъ государствахъ только мечъ разрубаетъ гордіевы узлы. И этотъ урокъ напомнили европейскимъ либераламъ мужественные и энергичные болгарскіе крестьяне", говоритъ Сесиль Бэттинъ ("The Turkish Débâcle". Fortnightly Review, December). По мнѣнію Нормана Энджеля, именно эта война показываетъ уже теперь, что запутанные вопросы не разрѣшаются штыкомъ. Исторія Турціи является классическимъ опроверженіемъ любимаго тезиса, выставляемаго единомышленниками Сесиля Бэттина, тезиса, что "сильныя націи наслѣдуютъ землю". Турки всегда были только завоевателями, преисполненными сознаніемъ собственнаго превосходства. Они мало смѣшивались съ покоренными народами, обычаи и взгляды которыхъ хотя терпѣли, но мало понимали. Впрочемъ, турки и не дѣлали никакихъ усилій, чтобы понять побѣжденныхъ. Передъ нами -- носители идеи государственной и господствующей народности. "Турки не сдѣлали почти никакихъ попытокъ ассимилировать побѣжденныя народности и еще меньше стараній быть ассимилированными ими,-- говоритъ сэръ Чарльсъ Элліотъ, хорошо знающій Турцію и, въ общемъ, относящійся сочувственно къ ней.-- Въ большинствѣ турецкихъ владѣній господствующая народность составляетъ лишь сравнительно ничтожный процентъ... Турокъ -- завоеватель, и только. Исторія Турціи это -- перечисленіе разныхъ битвъ. Вкладъ турецкаго народа въ искусство, литературу, науку и религію равенъ почти нулю. Турки не хотѣли ни учиться, ни прогрессировать. Они были завоевателями и только... Турокъ ничего не дѣлалъ. Онъ бралъ все, что могъ, какъ военную добычу. Турокъ жилъ въ захваченныхъ домахъ или въ зданіяхъ, построенныхъ для него. При неблагопріятныхъ условіяхъ онъ превращался въ мародера, а при благопріятныхъ -- въ grand seigneur, твердо убѣжденнаго въ томъ, что все хорошее создано спеціально для него. Турокъ тогда считалъ ниже своего достоинства заниматься искусствомъ, литературой, промышленностью или торговлей. Зачѣмъ, если есть другіе, которые сдѣлаютъ все это для него? Турокъ взялъ готовыми у другихъ свою религію, платье, языкъ и обычаи. Трудно указать у турокъ что-нибудь свое, не заимствованное. Религія ихъ взята у арабовъ, языкъ -- наполовину состоитъ изъ арабскихъ и персидскихъ словъ, литература почти вся подражательная, искусство ихъ -- персидское и византійское, обычаи высшаго класса и арміи -- европейскіе. Характерной національной чертой турецкихъ торговцевъ и промышленниковъ является развѣ только отвращеніе заниматься своимъ занятіемъ. Турокъ любитъ только два занятія: военное и земледѣліе. Онъ не торговецъ. Ему можетъ принадлежать лавочка на базарѣ, но турокъ не любитъ и не можетъ вырабатывать торговыя и финансовыя предпріятія. Какъ только въ какомъ-нибудь портѣ торговля развивается, являются греки, армяне и левантійцы, вытѣсняющіе совершенно турокъ. Турокъ не любитъ также заниматься адвокатурой, медициной или другою интеллигентною профессіею. За то турокъ всегда солдатъ. Онъ инстинктивно умѣетъ обращаться съ саблей и ружьемъ и чувствуетъ себя, какъ дома, въ лагерѣ или на конѣ. Турецкая армія не столько институтъ, необходимый для охраненія государства, сколько естественное состояніе народа... Каждый турокъ солдатъ отъ рожденія. Если онъ берется за какое-нибудь другое дѣло, не военное, то только потому, что времена плохія. Когда предстоитъ сраженіе, будь то хоть мятежъ, неуклюжій, тупой турецкій мужикъ пробуждается, неожиданно проявляя таланты первокласснаго солдата и... увы, жестокость. Въ обычное время турокъ честенъ, добродушенъ, добръ съ дѣтьми и животными, очень терпѣливъ. Но, когда онъ превращается въ солдата, въ немъ пробуждаются свирѣпые инстинкты гунновъ или воиновъ Чингизъ-хана, Онъ тогда поджигаетъ, убиваетъ, грабитъ, калѣчитъ и насилуетъ" {Sir Charles Elliot, "Turkey in Europe", стр. 83--92.}. Турокъ -- типичный завоеватель; турецкая нація -- олицетвореніе идеи господствующей народности. Турки жили только мечомъ и погибаютъ отъ меча. За пять вѣковъ своего пребыванія въ Европѣ они неукоснительно вѣрили въ силу. Имъ казалось, что только они въ состояніи разрѣшить всѣ вопросы внутренней и внѣшней политики. Турки вѣрили въ "кровь и желѣзо", и результаты у всѣхъ передъ глазами {"Peace Theories and the Balkan War", стр. 21.}.

Паденіе Турціи обусловливается только этими причинами, а не мусульманской вѣрой. Вліяніе корана тутъ не при чемъ. Вообще государства мало руководятся кодексами морали установленнаго культа, хороша-ли она или дурна. Десять заповѣдей, напр., существуютъ много вѣковъ; десятки поколѣній учили ихъ съ дѣтства, а между тѣмъ мы имѣемъ и воровъ, и прелюбодѣевъ, и убійцъ, и лжесвидѣтелей, и стяжающихъ чужое добро. Коранъ, затѣмъ, по существу не безнравственная книга, иначе имъ не увлеклись бы сотни милліоновъ людей. Въ третьей главѣ коранъ проповѣдуетъ большую терпимость къ христіанамъ, чѣмъ проявляли часто послѣдніе къ мусульманамъ. Коранъ не сковывалъ мысль и не обрекалъ націю на застой. Доказательствомъ является блестящая культура Багдадскаго калифата и развитіе литературы, философіи, математики, медицины и искусства въ Гренадскомъ и Кордовскомъ калифатахъ. Турція погибла, не потому, что она мусульманское государство, а потому, что она твердо вѣрила въ тезисы, выставляемые теперь многими христіанскими государствами: "сила -- право", "сильныя націи наслѣдуютъ землю", "всѣ сложные вопросы разрѣшаются только штыкомъ", "для процвѣтанія государства необходима господствующая народность". Турки пять вѣковъ проводили съ необыкновенной прямолинейностью эти принципы.

Послѣдуетъ ли теперь возрожденіе Балканскаго полуострова? Если это возрожденіе произойдетъ,-- говоритъ Норманъ Энджель -- то оно не будетъ находиться въ зависимости отъ неожиданнаго Умѣнія воевать, проявленнаго союзниками. Война ничего не разрѣшаетъ сама по себѣ. Покуда на Балканскомъ полуостровѣ мы видимъ примѣненіе турецкихъ тезисовъ, но только въ обратномъ порядкѣ. Сперва турки вырѣзали въ деревняхъ христіанское населеніе и сожгли дома; потомъ явились завоеватели, выжгли мусульманскія деревни, вырѣзали мусульманское населеніе, вырубили фруктовые сады и истребили весь скотъ. Въ основѣ волненій въ Македоніи лежалъ, между прочимъ, земельный вопросъ: турки являлись тамъ помѣщиками. Теперь, по словамъ англійскихъ газетъ, болгарскіе "комитаджи" нашли страшное разрѣшеніе земельнаго вопроса: гдѣ только было возможно, добровольцы вырѣзали всѣхъ владѣльцевъ {Вотъ выдержка изъ статьи спеціальнаго корреспондента Daily Telegraph:-- "Европа мало по малу узнаетъ про ужасы балканской войны. Все то, что сербы совершили по отношенію къ албанцамъ, греки -- по отношенію къ еврейскому населенію Салоникъ, а болгары -- къ румынамъ и мусульманамъ, составитъ одну изъ самыхъ ужасныхъ страницъ въ исторіи нашего времени". Турки, конечно, соперничали въ жестокости.

Вотъ, напр., факты, сопровождавшіе занятіе Каваллы болгарскими "комитаджи". Городъ сдался безъ сопротивленія. "Наслѣдующій день началась на улицахъ охота на турокъ,-- говоритъ спеціальный корреспондентъ -- "Комитаджи" набрали мусульманъ и казнили ихъ, безъ всякаго намека на судъ... Христіане должны узнать, что возможно теперь, въ XX вѣкѣ. Плѣнныхъ разбудили въ полночь, выгнали на площадь и предали смерти. Ихъ или закололи штыками, или раздробили имъ головы какъ собакамъ, ударами прикладовъ. Всего въ Каваллѣ убито такимъ образомъ 115 человѣкъ. Въ сосѣднемъ городкѣ (Серресъ) турки пробовали защищаться и застрѣлили двухъ солдатъ. Тогда офицеръ, командовавшій "комитаджи", вынулъ часы и сказалъ: "Теперь четыре часа. До четырехъ часовъ слѣдующаго дня можете дѣлать, что хотите, съ турками". Втеченіе сутокъ въ городѣ убито 1200 турокъ. Въ Ксанти населеніе укрылось въ мечетяхъ; но тамъ оно было изрублено побѣдителями... Голову богатаго турка помѣстили на ящикѣ и всунули ему въ зубы трубку... Комитаджи разорили кладбища, разгромили дома и изнасиловали женщинъ".

("Horrors of the Balkan War". Daily Telegraph, January 1, 1913).}. Война принесла уже раздоръ между союзниками. Штыки, повидимому, покуда только прибавили еще новые ужасы къ тѣмъ, которыя являлись результатомъ турецкаго владычества основаннаго на завоеваніи.

Что же можно сдѣлать?-- ставитъ вопросъ Норманъ Энджель. Этотъ вопросъ мы находимъ также и въ первой книгѣ, т. е. въ "Great Illusion". Отвѣтъ -- самое слабое мѣсто въ книгѣ. "Надо создавать общественное мнѣніе,-- говоритъ Норманъ Энджель.-- Мы должны понять, что здоровыя идеи не распространяются сами собою. Всѣ сознаютъ, что необходимо агитировать, писать и организовывать, если мы желаемъ добиться равноправія женщинъ, прекращенія торговли бѣлыми невольницами, введенія конскрипціи или распространенія новаго мыла или универсальныхъ пилюль. Но почему-то думаютъ, что прекращеніе войны, т. е. величайшая революція въ исторіи человѣческой, можетъ явиться какъ-нибудь само, путемъ конференціи, которую соберетъ какое-нибудь государство, Надо помнить, что покуда европейскія державы, по вопросу о національной политикѣ, проявляютъ еще инстинкты дикарей каменнаго вѣка. Въ силу этого такъ называемыя мирныя конференціи неминуемо кончатся ничѣмъ". Необходимо, во-первыхъ, чтобы правительство дѣйствительно являлось представителемъ общества, а, во-вторыхъ, созданіе сильнаго общественнаго мнѣнія по вопросу о войнѣ. "До тѣхъ поръ, покуда этихъ условій нѣтъ, немыслимо, чтобы мирный конгрессъ современныхъ государствъ далъ какіе-нибудь результаты, какъ немыслимо, чтобы краснокожіе, не имѣющіе представленія о правѣ, сформировали судебную палату". Частные съѣзды пацифистовъ и резолюціи, выносимыя ими, покуда совершенно безполезны. Общества мира должны начать пропаганду въ самыхъ широкихъ размѣрахъ. Искусные организаторы должны создать всюду федераціи лицъ, страдающихъ больше всего отъ войны. Въ числѣ такихъ союзовъ должна быть также федерація банкировъ, такъ какъ банки раньше всѣхъ страдаютъ при первыхъ же признакахъ войны. При университетахъ слѣдуетъ учредить особыя каѳедры для профессоровъ-пацифистовъ. Затѣмъ каждая политическая партія, стоящая за миръ, должна имѣть своихъ уполномоченныхъ представителей при парламентахъ другихъ странъ. Почему, напримѣръ, германской соціалъ-демократіи не имѣть своихъ представителей въ кулуарахъ палаты общинъ въ Лондонѣ, а англійской Рабочей партіи своихъ уполномоченныхъ въ кулуарахъ рейхстага? Но тутъ Норманъ Энджель переходитъ уже въ область чистой фантазіи. Содержаніе же всей его книги можетъ быть формулировано словами Тютчева:

"Единство,-- возвѣстилъ оракулъ нашихъ дней:--

Быть можетъ спаяно желѣзомъ лишь и кровью"...

Но мы попробуемъ спаять его любовью,

А тамъ увидимъ, что прочнѣй".

Діонео.

"Русское Богатство", No 1, 1913

Оставить комментарий Шкловский Исаак Владимирович (bmn@lib.ru) Год: 1913 Обновлено: 28/02/2023. 69k. Статистика. Статья: Публицистика Из Англии	Скачать FB2 Ваша оценка:
Аннотация: О мире и о войне. ("Peace Theories and the Balkan War". By Norman Angell. Author of "The Great Illusion". London. 1912).

Шкловский Исаак Владимирович Из Англии

ИЗЪ АНГЛІИ.

О мирѣ и о войнѣ.

Шкловский Исаак Владимирович
Из Англии