Прислал муж жене в деревню при письме червонец: "Приезжай, Степанида, к паске обязательно, потому червонец не падает, а день ото дня растет. Гляди в оба, чтобы кассир не обжулил, сдачу получай полностью, как гласит курц. А сегодня червонец 2.000 ценится".
Запрягла Степанида кобыленку, приказала дочке на станцию отвезть, поехала.
Глядь, а червонец-то 3.000 стоит. Жалко стало.
-- Пошто я буду менять его. Пускай растет.
И назад с полученным червонцем в деревню.
Муж ругательное письмо прислал. Требует хоть к Вознесенью приехать.
Собралась баба, поехала. А червонец-то 5.500. Ахнула баба, еще жалче стало. Чего его зря менять. Бог с ним и с Вознесеньем. И повернула кобыленку вспять.
Отписала мужу. Муж ругается -- приезжай, мол, хоть к Петрову дню, дура.
Прыгнула баба на кобыленку, покатила. А червонец, окаянная сила, 8.000 стал. Ну, до чего жалко сделалось, до чего прискорбно, аж слезы на глазах. Посморкалась-посморкалась. уехала домой. Написала мужу: будь что будет, приеду к Покрову.
К Покрову ранний снег выпал; покатила на станцию Степанида первопутком. А червонец 12.300.
-- Тьфу, чтоб тебе провалиться! -- плюнула баба и заплакала. -- И чего он, дьявол, растет... Этак и не уехать никогда. Обман какой.
Приехала баба домой, отписала мужу, -- мол, жди к Рождеству, лопну, а приеду к Рождеству.
А сама худеть стала, желтеть, просто извелась совсем. Худеет баба, а глаз с червонца не спускает, -- ой и оказия, бумажка, как бумажка, а растет.
"Нет, -- думает баба, -- хоть 16.000 цена ему набежит, -- поеду, а то мужик как бы не снюхался е какой".
Под самое Рождество подкатила к станции. Глядь, а червонец-то 24.000. У бабы аж живот схватило: затряслась, заохала и -- блевать.
-- Не в тягостях ли ты, матушка? -- спросила ее другая баба, с большущим животом.
-- Нет, не в тягостях, а хуже: червонец к сердцу прирос, -- да и рассказала все.
С большущим животом баба тоже заохала, тоже затряслась и говорит:
-- И на меня напасть пришла. Чорт в нем, в червонце-то, сидит, вот что... Первое дело, я в тягостях -- видишь, какое брюхо-то... Второе дело -- корова отелилась, а сама поколела... Третье горе -- жеребенка летом за червонец продала. Вот ты и посуди, сколь сладко мне: и брюхо растет, и теленок растет, и червонец растет, рученьки продать не подымаются. А главная суть -- монаха зря ночевать пустила по вдовьему положенью своему. Вишь ты, от святых мест пробирался. Переночевал, ушел, рыжа борода, с тех пор давай живот расти, не знай с чего... Так полагаю, от червонца. Растет и растет. Эх, глупое наше дело бабье!
Погоревали бабы и разъехались всяк по своим местам: одна рожать, другая, Степанида, чрез червонец сохнуть.
Так и по сие время Степанида дома сидит, к мужу на праздник не ездила.