Александр Ардалионович Шишков Лонской Отрывок из описательной поэмы ---------------------------------------------------------------------------- Русская романтическая поэма. М., Правда, 1985 ---------------------------------------------------------------------------- Уже изгнанник добровольный, Среди угрюмых, диких скал, Приметно Лонской забывал Забавы жизни своевольной. Военный шум, и грохот бурь, И горцев дикие набеги, И неба чистого лазурь, И гор нетающие снеги, И все, все нравилось ему, Все к чувствам свежим пробуждало, И беспокойному уму Все пищу новую давало. Когда на утомленный стан Ночной опустится туман, И все утихнет - топот конский И вестник брани барабан: В шатрах татарских внемлет Лонской Суровых чад Кавказских гор Всегда занятный разговор: Их неприязненные нравы Читает в черных их глазах, В движеньях, в поступе, в словах И в буйном шуме их забавы. Чеченец зол: его рука Приучена к убийствам тайным, Любовь от сердца далека; Он страшен путникам случайным: Коварство, месть - его закон; Чеченцу не знакома жалость, И гордо презирает он Труды и тяжкую усталость. И Лонской на закате дня По мирному аулу бродит. Он входит в саклю: у огня Семью чеченскую находит. На стенах блещут здесь и там, Между посудою, домашней, Ружье, ужасное врагам, И спутник хищника всегдашний- Кинжал. Чеченец чистит сталь, Жена пилав приготовляет, И в сердце скрытую печаль Унылой песней прогоняет. Она все помнит, как во сне, Об их свободной старине. ЧЕЧЕНСКАЯ ПЕСНЯ "Садися, муж: мой, на коня, Оседлан конь моей рукою; Садись, мой муж, - светило дня Потухнет скоро за горою. Белеют ставки казаков, Враги живут на сунже нашей, И пьют гяуры, полной чашей, Чеченцев пламенную кровь. Ударь на них и шашкой смело Гостей незваных отрази, А мне, мой муле, мне череп белый В подарок с битвы привези". * * * Исчезла буйная свобода Кавказа дерзостных детей, Как исчезает непогода При блеске солнечных лучей. Приосенил орел двуглавый Вершины исполинских гор, И на граните меч кровавый Иссек Кавказу приговор. Пройдут года: Чеченец взглянет На сталь забытую отцов, И на щеках не вспыхнет кровь, И славы прежней не вспомянет; Лишь иногда, Чеченка мать, Дитя качая в колыбели, Беспечно будет напевать, Что в старину, бывало, пели; Лишь изредка старик в слезах Напомнит внукам без вниманья О лучших, прежних временах Давно забытые преданья. * * * Оставил Лонской наконец Чеченцев дикие пределы, Где часто он с улыбкой смелой В бою приветствовал свинец. Пред ним, на небосклоне ясном Белеет ряд высоких гор; На их величии прекрасном Он останавливает взор. Прелестен вид природы дикой, Громады камней вековых; Как остов страшный и великий; В ущелье узком между них Прорывши силой бег свободный, И камни целые катя, Кавказа буйное дитя Несется, - Терек многоводный: Все грозно, дико; лишь порой Там виден караван пустынный; Лишь слышен голос заунывный Нестройной песни за горой; И редко со скалы высокой Свободы бесприютный сын На путника уставит око - Уединенный Осетин. * * * Когда, измученный страданьем, Волненьем пламенных страстей, Холодной завистью людей И долгим, тщетным ожиданьем Благословенных, ясных дней, Несчастный вдруг познает радость, Печальным сердцем отдохнет; Он забывает тягость бед, Его тревожившую младость: Так Лонской, с радостной душой, Увидел вдруг с горы Крестовой Луга, цветущие красой, И небосклон, и воздух новый. За ним громады вечных льдов, Снега, и над горами горы; Пред ним на бархате лугов Цветы усматривают взоры; Там рдеют персик и гранат Вблизи развесистой черешни И обвевает воздух вешний Янтарный сладкий виноград. * * * Страна, где щедрая природа Дала обильною рукой Все блага роскоши земной Для недостойного народа, Арагвы шумной берега! Сады Кахетии небесной! Коснется ль вновь моя нога До вашей зелени чудесной? И скоро ль летнею порой, Склонясь под персик ароматный, Засну дремотою приятной На груди белой, благодатной Моей Грузинки молодой? * * * Наш путник видит пред собой И стены и дарбазы Мцхета; Их тайной облекли святой Давно исчезнувшие лета. Жилище древнее царей, - Оплот Иберии прекрасной! Там, близ остатков алтарей, Владык истлевших прах безгласный; Гробницы мохом поросли, И, облеченны в мрак глубокий, Полезные дают уроки Живым властителям земли. Примечания Отрывок из описательной поэмы "Лонской" (с. 301). - Впервые - Опыты Александра Шишкова 2-го, 1828 года. М., 1828. В 1828 г. Шишков был освобожден из-под строгого надзора, под которым находился в Динабурге с октября 1827 г. (был сослан за антиправительственное стихотворение). Поэмы Шишкова (предшественницей "Лонского" и "Ермака" была поэма "Дагестанская узница" - А. Шишков. Восточная лютня. М., 1824) написаны под явным воздействием "южных поэм" Пушкина, прежде всего "Кавказского пленника". Современниками Шишков 2-й (он был племянником Александра Семеновича Шишкова; считался очевидным подражателем Пушкина (ср. характерную эпиграмму Е. А. Баратынского: "Свои стишки Тощев пиит // Покроем Пушкина кроит..."; см. также оценку "Восточной лютни" Кюхельбекером: В. К. Кюхельбекер. Путешествие. Дневник. Статьи. Л., 1979, с. 500). Об отношениях Шишкова и Пушкина см.: Л. А. Черейский. Пушкин и его окружение. Л., 1975, с. 475-476. Между тем в "Лонском" Шишков отказывается от сюжетной основы пушкинской поэмы и дает волю лирическому началу. Путешествие Лонского по Кавказу соотносимо с описательной традицией, заявленной "Паломничеством Чайльд-Гарольда" Байрона. О возможности подобного жанрового развития применительно к "Кавказскому пленнику" писал Вяземский. В поэме отразились кавказские впечатления автора, служившего в Грузии в 1818-1821 гг. Подробнее о жизни и творчестве Шишкова см.: В. Шадури. Друг Пушкина Шишков и его роман о Грузии. Тбилиси, 1951. А. С. Немзер, А. М. Песков