Шеллер-Михайлов Александр Константинович
Первоначальное образованіе во Франции

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   

ПЕРВОНАЧАЛЬНОЕ ОБРАЗОВАНІЕ ВО ФРАНЦІИ *).

*) Jules Simon: L'instruction populaire eu France. 1870.-- Jules Simon: L'école, 1865.-- C. А. Dauban: Paris en 1794, 1869.-- Jules Simon: L'ouvrière, 1861.-- Baron de Nervo: Les finances franèaises, 1863.-- E. Levasseur: Histoire des classes ouvrières en France, 1867.-- J. F. Daubié: La femme pauvre, 1869.-- N. Villiaumé: Nouveau traité d'économie politique, 1864, и проч.

I.

   Первоначальное народное образованіе во Франціи всегда было однимъ изъ ея больныхъ мѣстъ. Въ ней было уже двадцать четыре университета, академія, королевская коллегія, публичные курсы, множество различныхъ высшихъ и среднихъ учебныхъ заведеній, библіотекъ, ученыхъ обществъ и т. п. учрежденій, доступныхъ жаждущему образованія меньшинству; въ ней были ужо Паскали, Боссюэты, Декарты, Монтескье, Вольтеры и т. п. люди, стоявшіе на очень высокой степени развитія, а между тѣмъ первоначальное образованіе массъ равнялось нулю.
   Въ XVIII вѣкѣ уже былъ изданъ декретъ, согласно съ которымъ крупные землевладѣльцы обязаны были содержать по двѣ школы въ каждомъ приходѣ, кафедральныя-же и коллегіальныя церкви и монастыри обязывались содержать по одному народному учителю. Но эти распоряженія оставались только на бумагѣ; имъ слѣдовали только очень немногіе и первоначальныхъ училищъ основывалось такъ мало, что во всей Франціи около 1789 года насчитывалось не болѣе восьми или десяти тысячъ народныхъ школъ. Но мало того, что ихъ было немного,-- обученіе въ нихъ шло крайне плохо. Въ школахъ, основанныхъ духовенствомъ, какой-нибудь причетникъ обучалъ дѣтей молитвамъ и на этомъ оканчивалъ занятія съ дѣтьми; если-же учитель былъ не духовное лицо, то онъ ограничивался тѣмъ, что научалъ дѣтей читать кое-какъ катехизисъ и календарь и почти никогда по училъ ихъ письму. Впрочемъ, по большей части, подобные учителя и не могли научить ихъ большему, такъ-какъ они сами были простыми, малограмотными мужиками. Слушая жалобы какого-нибудь провинціальнаго собранія въ Берри (1786 годъ) на полнѣйшую безграмотность народа, нисколько не удивляешься, такъ-какъ безграмотными были не одни простые мужики, но даже и всѣ мелкіе представители власти, окружавшіе народъ. "Въ XVIII вѣкѣ, пишетъ Токвиль, деревни являлись общинами, члены которыхъ были бѣдны, невѣжественны, грубы; члены магистрата были такъ-же необразованы и презираемы, какъ и сама община; синдикъ не умѣлъ читать; сборщикъ податей по могъ написать счетовъ, отъ которыхъ зависѣло благосостояніе, какъ его сосѣдей, такъ и его самого".
   Но какое ученіе могло пойдти на умъ этимъ людямъ, когда нищета все болѣе и болѣе охватывала эти массы. Еще Людовику XIII одно изъ офиціальныхъ лицъ замѣтило: "Что-бы вы сказали, государь, если-бы увидѣли, что у насъ въ Гвіепнѣ и Овернѣ народу приходится, какъ скоту, питаться травою"? Эти слова могли быть сказаны и въ концѣ XVIII вѣка, когда французскій мужикъ или умиралѣсъ голода, или старался припрятать каждый грошъ, каждый кусокъ мяса, чтобы эти жалкія сокровища не были отняты у него насильно. Нищенство развивалось поразительно быстро, а съ нимъ вмѣстѣ развивались бродяжничество и грабежи. Ѣздить по большимъ дорогамъ было не безопасно. Въ одномъ Парижѣ на 650,000 жителей было 118,784 человѣка бродягъ и нищихъ. Ихъ приказано было хватать, сажать въ остроги, силою принуждать къ работѣ, наконецъ ссылать на галеры. Но нищета не уменьшалась и потому приходилось прибѣгать и къ другому средству: кормить часть этой массы изъ разныхъ общественныхъ суммъ. Вотъ почему и духовенству и правительству пришлось заботиться ужо не о школахъ, а главнымъ образомъ о богадѣльняхъ, страннопріимныхъ домахъ и госпиталяхъ. Затраты на подобныя учрежденія были непомѣрно велики, хотя и не приносили существенной пользы. Одинъ какой-нибудь приходъ С. Сульпиція, напримѣръ, тратилъ ежегодно 35,000 ливровъ на прокормленіе 24,000 нищихъ, составлявшихъ ровно четвертую часть всего приходскаго населенія. Еще больше были затраты самого правительства. Не расходуя ни копѣйки на школы, оно откладывало на вспомоществованіе нищимъ 1,200,000 фр. въ 1774 году, 1,500,000 фр. въ 1775 году, 3,000,000 фр. въ 1785 году и т. д. Можетъ быть, эти милліоны только еще болѣе поддерживали или распложали нищенство; можетъ быть, большая ихъ часть оставалась въ карманахъ алчныхъ раздавателей милостыни того времени,-- но во всякомъ случаѣ было несомнѣнно то, что народа" нуждался гораздо болѣе въ матеріальной поддержкѣ, чѣмъ въ школьномъ образованіи. Оно прежде всего не могло идти на умъ бѣднымъ людямъ, которые нуждались въ кускѣ насущнаго хлѣба. Кромѣ того эти голодные люди смотрѣли на него съ презрѣніемъ и недовѣріемъ, не понимая, какую пользу принесетъ имъ то, что они научатся читать по складамъ какую-нибудь книжонку. Практическихъ результатовъ отъ простой грамотности не было и не могло быть.
   Въ такомъ положеніи находилось дѣло, когда насталъ 1789 годъ, а съ нимъ поднялись и разные вопросы, касавшіеся различныхъ сторонъ положенія общества и народа. Вопросъ о первоначальномъ обученіи тоже всплылъ на поверхность и занялъ умы сначала ораторовъ, потомъ новыхъ правителей. Съ трибуны произносились иногда фразистыя, иногда дѣльныя рѣчи о народномъ образованіи; проекты слѣдовали за проектами; толки объ обязательности, о безплатности обученія, о числѣ школъ возбуждали горячіе споры. Ларошфуко указывалъ на народное образованіе, какъ на предупредительное средство противъ бѣдности и тунеядства; Талейранъ признавалъ необходимою безплатность обученія, такъ-какъ первоначальное образованіе необходимо и полезно по для одного учащагося, а для всего общества и, значитъ, общество обязано жертвовать на этотъ предметъ свои деньги; Кондорсэ считаетъ необходимою полную независимость образованія и излагаетъ планъ цѣлаго ряда учебныхъ заведеній, черезъ которыя могъ-бы пройти каждый простолюдинъ, если-бы онъ не захотѣлъ остановиться на одной простой грамотности, что дало-бы возможность членамъ самого многочисленнаго класса развивать, а не хоронить свои таланты, и общество не лишалось-бы тѣхъ силъ, которыя по могутъ иногда развиться вслѣдствіе недоступности образованія; Робеспьеръ не только признавалъ необходимость обязательнаго обученія, но и требовалъ, чтобы дѣти отъ пяти до двѣнадцатилѣтняго вораста и обучались даромъ, и содержались на счетъ республики, а Сент., Жюстъ прибавляетъ къ этому, что республика должна содержать дѣтей до шестпадцатилѣтняго возраста; почти всѣ ораторы и составители проектовъ настаивали на расширеніи первоначальнаго народна, то образованія и не считали возможнымъ остановиться на одной грамотности. Самъ конвентъ пошелъ не такъ далеко, но и онъ утвердилъ декретомъ обязательность образованія дѣтей, которыхъ родители должны были посылать въ школы, по крайней мѣрѣ, въ теченіе 3 лѣтъ, не желля подвергаться штрафу и даже лишенію на 10 лѣтъ гражданскихъ правъ; образованіе было объявлено свободнымъ и каждый гражданинъ, представившій удостовѣреніе въ хорошей нравственности, могъ сдѣлаться учителемъ, получая отъ правительства 15--20 фр. въ годъ за ученика; въ общинахъ-же муниципальныя власти обязывались платить учителю 1200 фр. въ годъ. Всѣ эти разсужденія и всѣ эти декреты, каковы-бы ни были ихъ недостатки и достоинства, должны были остаться непримѣнимыми къ дѣлу фразами, чѣмъ-то въ родѣ совѣта нищему вести спокойную и правильную жизнь, не отягощать себя работою и выбирать здоровую пищу и удобное помѣщеніе.
   Еще въ предшествовавшее царствованіе финансовыя дѣла Франціи запутались до крайности: однѣхъ ассигнацій было выпущено на 2,700,000,000 ливровъ, изъ которыхъ 2,500,000,000 ливровъ были истрачены, 176,000,000 еще по были готовы, а 24,000,000 оставались на лицо въ кассѣ. Одни проценты на государственный долгъ въ 1791 году равнялись 281,000,000 ливровъ и старое правительство видѣло единственное спасеніе въ увеличеніи налоговъ на 568,000,000 лив. и въ продажѣ національнаго имущества, которая, къ сожалѣнію, шла очень дурно, такъ что изъ имущества въ 3,500,000,000 было продано только на 964,000 ливровъ. При этомъ бѣдственномъ положеніи государственной казны положеніе народа, который служилъ единственнымъ источникомъ доходовъ, было еще ужаснѣе. На 25,000,000 населенія считалось, по оффиціальнымъ свѣденіямъ, 1,000,000 нищихъ, тогда какъ въ сущности нищихъ было до 2,000,000 и, кромѣ того, половина народа чувствовала недостатокъ въ самыхъ необходимыхъ предметахъ для поддержанія жизни. Одинъ проэктъ, составленный съ цѣлью уничтоженія нищеты, считалъ необходимымъ на этотъ предметъ 51,500,000 ливровъ въ годъ, хотя и при осуществленіи этого проэкта. бѣдняки едва-ли пользовались-бы довольствомъ, такъ какъ онъ опредѣлялъ на содержаніе каждаго старика, ребенка и калѣки только 50--60 лив. въ годъ. Но если-бы даже государственные финансы были въ лучшемъ состояніи, если-бы народъ былъ болѣе обезпеченъ, то все-таки никакіе проэкты, никакіе декреты но могли-бы осуществиться въ это время за недостаткомъ людей, способныхъ или имѣющихъ возможность быть учителями. Образованный классъ былъ очень немногочисленъ, его члены группировались въ городахъ, въ центрахъ политической дѣятельности, состояли на службѣ и трудно было найдти кого нибудь, кто іюшелъ-бы въ народные учителя: эту должность принимали на себя только тѣ люди, которые не'были годны къ какому-нибудь другому дѣлу.
   

II.

   Только имперіи удалось хотя нѣсколько уладить дѣло народнаго образованія и, можетъ быть, она обязана успѣхомъ въ этомъ случаѣ главнымъ образомъ развитію благосостоянія въ извѣстной части сельскаго населенія. Тяжелые и страшные дни предшествовавшихъ лѣтъ раззорили множество семействъ, уложили на поляхъ битвъ тысячи людей, разрушили множество зданій въ городахъ, но въ то-же время они обогатили часть сельскаго населенія.
   "Повидимому, послѣднія событія совершились исключительно въ пользу французскаго земледѣльца, пишетъ одна изъ свидѣтельницъ той эпохи, миссъ Елена Вилльямсъ. Тогда какъ духовенство, дворянство, рантье раззорялись; тогда какъ торговля, подруга мира, разстроилась и прервалась постоянными политическими тревогами,-- земледѣлецъ эмансипированный отъ всякихъ феодальныхъ стѣсненій и отъ крѣпостной зависимости, освобожденный отъ стѣснительныхъ и сложныхъ таксъ, являвшихся въ тысячѣ разнообразныхъ формъ и иногда унижавшихъ человѣческое достоинство,-- этотъ земледѣлецъ долженъ былъ болѣе всѣхъ другихъ благословлять эпоху новой жизни. Когда горѣли замки, хижины оставались нетронутыми; почти всѣ права собственности были нарушены, только права земледѣльца, остались нетронутыми, если не принимать въ разсчетъ нѣкоторыхъ поборовъ; города захлебнулись отъ судебныхъ слѣдствій и отъ революціонныхъ палачей, большая часть деревень была свободна и отъ того и отъ другого. Во время продолжительнаго паденія бумажныхъ денегъ фермеръ платилъ недѣльною работою за годовую аренду; иногда барыши давали ему возможность самому пріобрѣсти ту землю, которую онъ нанималъ. Конечно, онъ не пропускалъ случая и пользовался обстоятельствами; платя бумажными деньгами за ферму, онъ продавалъ съѣстные припасы только за звонкую монету и голодающій крупный собственникъ долженъ былъ продавать свое серебро, свою мебель, чтобы купить хлѣбъ съ своихъ-же собственныхъ полей и прокормить себя и свою семью. Приливъ звонкой монеты, наконецъ, освободилъ его отъ нищеты, тогда и фермеры стали платить ему звонкою монетою и это было имъ уже но трудно, такъ-какъ они ужо успѣли сдѣлать сбереженія во-время царства бумажныхъ денегъ. Фермеры образуютъ въ настоящее время цѣлый классъ зажиточныхъ крестьянъ, неизвѣстный прежней Франціи; ихъ жены, ихъ дочери, ходившія прежде босикомъ, съ гордостью щеголяютъ теперь въ хорошей обуви, въ кружевахъ, серьгахъ и золотыхъ крестахъ, которые больше свидѣтельствуютъ объ ихъ тщеславіи, чѣмъ объ ихъ вѣрѣ". Понятно, что эта небольшая часть сельскаго населенія могла стремиться къ начальному образованію, не имѣя нужды въ ранней работѣ дѣтей и потому посылая ихъ въ школу. Она могла принести даже большую жертву,-- могла поддерживать школы на свои средства. Ей и пришлось принести эту жертву, такъ-какъ наполеоновское правительство, еще не поправившее своихъ финансовыхъ дѣлъ, вполнѣ предоставило содержаніе школъ общинамъ, которыя могли имѣть отдѣльныя школы или могли соединяться между собою для содержанія одной общей школы. Объ обязательности образованія нечего было и думать. Но такъ-какъ разбогатѣло далеко не все сельское населеніе, то оставалась еще очень большая часть бѣдняковъ, которые не могли содержать школъ или платить въ школы за своихъ дѣтей; это заставило правительство сдѣлать оговорку и обязать общины освобождать отъ платы бѣдняковъ съ тѣмъ условіемъ, чтобы даровыхъ учениковъ было не больше одной пятой части числа всѣхъ учениковъ, находящихся въ школѣ. На себя правительство взяло только наблюденіе за школами, поручивъ это дѣло префектамъ, супрефектамъ и мэрамъ. Наблюденіе было поручено этимъ лицамъ, а не исключительно сословію ученыхъ, только въ видахъ сохраненія порядка и безопасности. Такимъ образомъ случайное обогащеніе одной части сельскаго населенія дало хоть кое-какую возможность положить основаніе первоначальнымъ школамъ и выйдти изъ того заколдованнаго круга, который выражается слѣдующими словами: образованіе содѣйствуетъ развитію благосостоянія, но только благосостояніе даетъ возможность образованія. Дѣйствительно, нищему, обязанному добывать изо дня въ день скудный кусокъ хлѣба, трудно заботиться объ образованіи, но въ то-же время безъ всякаго образованія трудно развить и увеличить свои матеріальныя средства. Но если эта задача отчасти была разрѣшена во времена первой имперіи при помощи совершенно особенныхъ обстоятельствъ, то все-таки оставалась еще одна трудная задача для рѣшенія; учителей не было совершенно. Неразвитая среда сельскаго населенія, скука деревенской жизни, отдаленной отъ всякой общественной дѣятельности; малое содержаніе, предлагаемое общинами; полнѣйшая невозможность дополнить свой бюджетъ посторонними доходами, все это не могло особенно сильно привлечь на учительскія мѣста болѣе или менѣе развитыя личности. Поселиться въ этой глуши, перебиваться со дня на день -- это было бы подвигомъ, жертвою со стороны развитаго человѣка, а на принесеніе жертвъ можно найдти мало охотниковъ. Вотъ почему къ концу первой имперіи оказалось, что изъ двухъ милліоновъ дѣтей, требовавшихъ первоначальнаго образованія, одна часть не получаетъ вовсе образованія, а другая получаетъ образованіе очень недостаточное; между учителями находятся большею частью люди грубо невѣжественные или до того развращенные, что въ школахъ происходятъ самые оскорбительные безпорядки и скандалы, которые невозможно пресѣчь.
   Когда настали первые дни реставраціи, дѣло народнаго образованія было такъ плохо, что ему можно было помочь съ трудомъ. Нѣсколько частныхъ лицъ, приверженцевъ филантропіи и бывшей тогда въ ходу системы взаимнаго обученія, рѣшились взять въ свои руки дѣло народнаго образованія. Баронъ Жерандо и графъ де-Лабордъ стояли во главѣ этой партіи. Ихъ цѣли были прекрасны и расчеты довольно вѣрны: они видѣли необходимость дешеваго образованія и ограниченнаго числа учителей, такъ-какъ и денегъ и способныхъ людей было мало. Уже къ 1817 году ими было основано 100 школъ съ 10 или 12 тысячами учениковъ. Повидимому, дѣло могло-бы подвинуться впередъ. Но во времена реставраціи особенной силой пользовались іезуиты и различныя конгрегаціи. Они представили начинанія Жерандо и Лаборда въ видѣ пропаганды опасныхъ теорій и начали борьбу. Правительство, запуганное ими, на первыхъ-же ворахъ издало новыя правила на счетъ вольныхъ учителей.
   Вольные учителя, во-1-хъ, должны были представлять ректору академіи свидѣтельство о добропорядочномъ поведеніи, подписанное священникомъ и мэромъ общины, гдѣ жилъ учитель не менѣе 3 лѣтъ; во-2-хъ, онъ долженъ былъ выдержать экзаменъ передъ лицомъ, назначеннымъ ректоромъ и получить "дипломъ способности"; въ 3-хъ, онъ долженъ былъ подать прошеніе въ кантональный комитетъ, который долженъ былъ справиться о его поведеніи со времени полученія диплома и узнать, не слишкомъ-ли переполнена учителями та община, куда желаетъ поступить проситель; въ 4-хъ, онъ долженъ былъ получить отъ ректора спеціальное дозволеніе учить въ опредѣленной мѣстности, и это дозволеніе должно быть утверждено префектомъ, -- затѣмъ учитель могъ открыть вольную школу, находившуюся подъ надзоромъ ректоровъ, инспекторовъ академіи, кантональныхъ комитетовъ и спеціальныхъ наблюдателей, обязанную сообразоваться съ правилами комиссіи народнаго образованія, устроенной при министерствѣ внутреннихъ дѣлъ, и слѣдовать методѣ и книгамъ, указаннымъ этою комиссіею. Кромѣ того дозволеніе и дипломъ могли быть отняты каждую минуту и ректоромъ и кантональнымъ комитетомъ. Всѣ эти распоряженія дѣлали еще болѣе непривлекательнымъ и безъ того непривлекательное мѣсто сельскаго учителя и ограничивали число людей, способныхъ занять подобное мѣсто. Но клерикалы и ретрограды реставраціи и не разсчитывали на частныхъ учителей. Напротивъ того, они всѣми силами старались уменьшить число этихъ учителей. Подъ вліяніемъ іезуитовъ и различныхъ конгрегацій они добивались только того, чтобы образованіе перешло въ руки разныхъ братствъ. Правительству говорили, что члены католическаго безбрачнаго духовенства имѣютъ менѣе нуждъ, чѣмъ другіе люди, такъ какъ у нихъ нѣтъ семействъ, что духовенство обогащается при помощи вольныхъ приношеній, духовныхъ завѣщаній, помощью набожныхъ людей, что обученіе дѣтей является для духовныхъ лицъ не дѣломъ корыстныхъ разсчетовъ, а богоугоднымъ дѣломъ, и потому можно разсчитывать на помощь братствъ и конгрегацій. Такимъ образомъ дѣло можно было устроить дешево и хорошо и согласно съ желаніями реакціонной партіи. Членамъ копгрегацій были даны извѣстныя льготы и правительство, назначивъ на поддержаніе народныхъ школъ, изданіе учебниковъ и награды учителямъ по 50,000 фр. въ годъ, успокоилось на время объ участи народныхъ школъ и запретило основаніе школъ взаимнаго обученія, хотя успѣхи ихъ были очевидны, такъ какъ уже въ 1820 году число этихъ школъ возрасло до 1073.
   Но народъ ненавидѣлъ іезуитовъ и сторонился отъ услугъ и подаяній конгрегацій, отъ ихъ школъ, гдѣ поучили ничему дѣльному и пригодному въ жизни, да и сами члены братствъ не очень охотно исполняли свои дѣла даромъ и различными вымогательствами старались пріобрѣсти разныя вольныя даянія и мѣстечки въ духовныхъ завѣщаніяхъ. Школъ возникало очень немного и жалобы на безграмотность народа сыпались со всѣхъ сторонъ. Ожидаемыхъ блестящихъ результатовъ не было и слѣда. Правительство реставраціи опомнилось и стало дѣлать уступки; оно увеличило бюджетъ народнаго образованія, но было уже поздно. Поправить дѣло паліативными мѣрами было трудно; необходимо было совершенно измѣнить принятую систему.
   Когда черезъ три года послѣ паденія реставраціи была сдѣлана ревизія народныхъ школъ, то оказалось, что въ большей части общинъ муниципальные совѣтники безграмотны; въ одномъ округѣ четыре мэра говорятъ только на мѣстномъ нарѣчія, другіе едва умѣютъ подписываться; мужики говорятъ, что имъ нужно хлѣба, а не книгъ, и что лучше дѣтямъ работать для прокормленія себя, чѣмъ ходить въ школу; въ одной школѣ ежемѣсячная плата была понижена съ двѣнадцати до восьми су, но и этого народъ не могъ платить, да если-бы и даромъ можно было ходить въ школы, то все-таки дѣтей не посылали-бы, такъ какъ они были очень нужны для работы. За то фабрики и заводы, смежные съ общинами, захлебнулись отъ наплыва дѣтей. Школъ было очень мало, существующія школы были очень дурны. Въ департаментѣ Финистеръ одинъ ученикъ приходился въ 1830 году на 112 жителей, въ департаментѣ Пюи де-Домъ 1 на 120 человѣкъ, въ департиментѣ Коррезъ 1 на 152 человѣка. Иногда двадцать, двадцать пять общинъ имѣли одну школу. Школы помѣщались иногда въ жилищѣ мэріи, въ кабакахъ, въ казармахъ, подъ кровлей церковнаго крыльца, въ танцклассахъ, въ подвалахъ, гдѣ за недостаткомъ свѣта втеченіи двухъ мѣсяцевъ нельзя было преподавать болѣе 39 дней. Иные учили подъ открытымъ небомъ, другіе держали свиней въ классѣ, третьи учили въ конюшнѣ, чтобы спастись отъ холода. Въ одной школѣ застали среди класса роженицу, жену учителя, неимѣвшую другого угла для родинъ. Учителя были круглые невѣжды, такъ какъ порядочные люди не шли въ учителя по множеству причинъ въ числѣ которыхъ были и стѣсненія учителей. Это были негодные, спившіеся съ круга сапожники, портные, кабатчики, нерѣдко воры, выпущенные изъ остроговъ, каторжники, бѣжавшіе съ галеръ, люди, скрывавшіеся въ селахъ отъ бдительныхъ глазъ городской полиціи. Они иногда по знали даже грамоты, не умѣли ни читать, ни писать... Интереснѣе всего здѣсь тотъ фактъ, что всѣ эти проходимцы успѣвали добыть разрѣшеніе на открытіе школъ, несмотря на всю кажущуюся трудность полученія подобныхъ разрѣшеній. Можно себѣ представить, каковы были злоупотребленія и какъ непохожа была буква закона на самое исполненіе его.
   Это было болѣе чѣмъ оставленіе народа въ невѣжествѣ. Это было развращеніе народа. Новому правительству предстояла трудная задача создать народное образованіе.
   

III.

   Законъ 1833 года первымъ долгомъ счелъ дать свободу учителямъ, освободивъ ихъ отъ предварительнаго разрѣшенія и отъ обязательнаго принятія той или другой методы образованія. Имъ обезпечивались квартира и жалованье не менѣе 200 фр. въ годъ. Какъ видите, немного! Каждая община обязывалась имѣть школу и давать даровое образованіе бѣднымъ. Въ случаѣ несостоятельности общины ей должны были помогать округи, департаменты и наконецъ само правительство. Наблюденіе за школами поручалось совѣту, составленному изъ префектовъ, супрефектовъ, мэровъ, мировыхъ судей, одного священника, члена среднихъ учебныхъ заведеній, трехъ членовъ окружного совѣта, избранныхъ своими сотоварищами, и изъ членовъ генеральнаго окружного совѣта. Совѣтъ долженъ былъ собираться ежемѣсячно и могъ назначать учителей но предложенію муниципальныхъ властей. Правительственныя затраты на первоначальное образованіе уже считались милліонами.
   Но учителей все-таки не было. Пришлось позаботиться объ устройствѣ нормальныхъ школъ для образованія преподавателей. Каждый департаментъ обязывался имѣть одну подобную школу. Была кромѣ того сдѣлана попытка основать нѣчто въ родѣ ремесленныхъ школъ. Дѣйствительно, народное образованіе, ограничивавшееся простой грамотностью, было очень недостаточно и приносило неособенно много пользы. Изученіе ремеслъ, знанія основаній математическихъ и естественныхъ наукъ, которыя могли пригодиться работнику -- все это имѣло болѣе серьезное значеніе, чѣмъ умѣнье кое-какъ читать и писать. Но сознаніе того, что необходимо, еще не есть осуществленіе плана. Іюльское правительство, составивъ довольно хорошій законъ, упрашивая очень жалобными словами учителей, чтобы они исполняли свое дѣло, все-таки жертвовало довольно мало денегъ на обученіе народа и обезпечивало учителямъ очень скудное содержаніе. Правда, что къ 1848 году было уже 43,614 школъ, въ которыхъ училось 2,176,000 мальчиковъ изъ всѣхъ 3,200,000 человѣкъ дѣтей отъ 5 до 15 лѣтняго возраста. 23,761 община имѣла школы и 76 нормальныхъ школъ приготовляли учителей. Тогда какъ правительство реставраціи издержало на первоначальное народное образованіе 742,000 фр. въ шестнадцать лѣтъ, -- правительство Луи-Филиппа въ семнадцать лѣтъ пожертвовало на тотъ-же предметъ 37 1/2 милліоновъ франковъ. Но само іюльское правительство сдѣлало-бы но особенно много, если-бы именно въ это время въ обществѣ не явилось сознаніе народныхъ нуждъ и необходимости такъ или иначе помочь нуждающимся.
   Частная дѣятельность по народному образованію была въ это время очень сильна. Такъ какъ въ первоначальномъ образованіи нуждались не одни дѣти, но и взрослые, то повсюду начали устраиваться воскресные и вечерніе классы для взрослыхъ; въ этихъ училищахъ съ 1835 по 1847 годъ было 115,164 ученика. Въ полкахъ устроились офицерами школы для солдатъ. Фабричные ученики также могли пользоваться спеціальными уроками въ воскресенья и по вечерамъ въ будни и въ концѣ 1847 года подобными уроками пользовались 2000 мальчиковъ. Одна ассоціація политехниковъ, дававшая уроки прикладныхъ наукъ, считала въ 1837 году 1500 взрослыхъ слушателей. Парижъ назначалъ преміи хорошо окончившимъ курсъ ученикамъ. Нѣкоторые фабриканты, особенно въ Мюльгаузенѣ, и частныя лица начали основывать школы для обученія бѣдныхъ дѣтей ремесламъ. Всѣ спѣшили поправить то, что было испорчено или упущено втеченіе столькихъ лѣтъ...
   Февральское временное правительство ничего не успѣло сдѣлать для первоначальнаго образованія народа. Въ недолгій періодъ его владычества успѣли составиться только проэкты, которымъ не суждено было осуществиться. Одинъ изъ этихъ проэктовъ, написанный Карно, требовалъ обязательнаго и безплатнаго обученія и кромѣ того признавалъ необходимымъ выдавать ежегодно на жалованье учителямъ, и учительницамъ 47,360,950 фр., такъ-какъ безъ хорошаго жалованья учителямъ народныя школы всегда останутся или безъ учителей или будутъ въ рукахъ различнаго сброда, какой держалъ въ рукахъ народное образованіе во времена реставраціи. Но подобныя разсужденія такъ и остались разсужденіями и только 15 марта 1850 года толки о народномъ образованіи приняли болѣе практическій характеръ,-- приняли потому, что въ обществѣ началась реакція, а новый проэктъ былъ составленъ въ самомъ реакціонномъ духѣ.
   Безплатность и обязательность обученія отмѣнились, учителя были подчинены болѣе строгому надзору префектовъ, супрефектовъ и мэровъ; нормальныя школы, какъ разсадники вредныхъ идей, было позволено закрыть; священникамъ поручалось наблюдать за первоначальными школами; жалованье учителей равнялось minimum 200 фр. и не должно было возвышаться выше ООО фр.; число безплатныхъ учениковъ опредѣлялось мэромъ и священникомъ... Однимъ словомъ, при составленіи этого проекта, получившаго законную силу, руководствовались болѣе политическими цѣлями, чѣмъ заботами о народномъ образованіи. Въ началѣ 1848 года, учителя, какъ люди все-таки болѣе развитые, чѣмъ остальное сельское населеніе, могли вліять на выборы и это было главною причиною того, что ихъ теперь подчинили надзору тѣхъ властей, которыя явились креатурами новаго правительства второй имперіи. Мэры, супрефекты и префекта дѣлали или могли дѣлать учителей орудіемъ выборовъ. Дрожа за свою участь, учителя должны были подчиняться и проповѣдовать дѣтямъ и отцамъ то, что имъ приказывали. Тутъ уже дѣло шло не объ обученіи грамотѣ, а о направленіи образа мыслей сельскаго населенія. Эти-же политическія цѣли заставили ввести въ число предметовъ первоначальнаго обученія исторію и географію Франціи. Конечно, деревенскимъ полубезграмотнымъ мальчикамъ по могли преподаваться эти предметы во всей ихъ полнотѣ и не могли принести особенной пользы тѣмъ, что дѣти узнавали нѣсколько отрывочныхъ свѣденій объ отечественной исторіи и географіи. Но за то учителя обязаны были и могли преподавать исторію и географію въ томъ духѣ, который могъ сдѣлать изъ дѣтей не вѣрныхъ сыновъ отечества, а приверженцевъ бонапартизма и его завоевательныхъ стремленій. Подобные пріемы были крайне вредны, особенно когда они примѣнялись къ малограмотнымъ, малоразвитымъ, бѣднымъ знаніями людямъ, которымъ можно было вбить въ голову все, что угодно, не боясь, что они провѣрятъ сказанное и уличатъ учителя во лип. Конечно, лучше-бы было учить дѣтей только самому необходимому для ихъ практической жизни, по направленіе школъ во времена бонапартизма было и, практически-полезное, а политическое и бонапартистское, поддерживаемое ничтожествомъ учителей -- этихъ жалкихъ креатуръ префектовъ и супрефектовъ.
   Уничтоживъ нравственное значеніе учителей, правительство второй имперіи поощрило ихъ матеріальною поддержкою, приказавъ возвысить содержаніе "болѣе достойныхъ" послѣ пяти лѣтъ службы съ 600 фр. на 700, а черезъ десять лѣтъ на 800 фр. Наконецъ въ 1862 году minimum учительскаго жалованья послѣ пятилѣтней службы былъ назначенъ "для всѣхъ" въ 700 фр., черезъ десять лѣтъ въ 800 фр. "для двадцатой части" учителей и 900 фр. черезъ пятнадцать лѣтъ.
   Но не одно ничтожество учителей было несчастіемъ Франціи въ дѣлѣ народнаго образованія во времена второй имперіи. Вторая имперія бросила 300,000,000 на мексиканскую экспедицію; 26,000,000 на новую оперу; она ежегодно затрачивала 1,500,000 фр. на парижскіе театры, 15,000,000 на тюрьмы, 5,000,000 на Каэнну и только 6,843,100 фр. было ассигновано на народное образованіе на 1864 годъ. "Англійское правительство, говоритъ Жюль Симонъ, давало въ это-же время на народное образованіе Англіи и Ирландіи 25 милліоновъ: Бельгія, имѣющая 4 1/2 милл. жителей, давала 3 милл.; Женева, съ 66,000, давала 97,000 фр.; Нью-Іоркъ, съ 3,851,563 жител., давалъ 4,395,387 долларовъ, около 22 милліоновъ франковъ; Массачусетсъ, съ 1,231,066 жителями, давалъ 3,100,000 долларовъ или 15,500,000 фр. Если-бы французское правительство давало 100,000,000 фр., то и тогда оно стояло-бы ни въ первомъ, ни во второмъ ряду".
   Вслѣдствіе этого развитіе народнаго образованія было крайне плохо. По офиціальному отчету 10,119 общинъ были лишены постоянныхъ школьныхъ домовъ, 1895 общинъ посылали своихъ дѣтей въ сосѣднія общины, 1018 общинъ не имѣли ни учителей, ни школъ.
   

IV.

   Такое положеніе дѣлъ вызвало довольно бурныя пренія въ. парламентѣ. Равенъ, нападая на систему первоначальнаго народнаго образованія во Франціи, замѣтилъ о положеніи учителей. "Вслѣдствіе малаго содержанія, они должны служить или подъ началомъ священника въ качествѣ причетниковъ, звонарей, пѣвчихъ, или быть секретарями у мэровъ. Но это но все: подчиненные вполнѣ префектамъ, они дѣлаются просто политическими агентами, агентами выборовъ. Если они откажутся отъ этой роли, ихъ безъ всякаго суда отрѣшаютъ отъ должности, высылая ихъ съ семействами изъ департамента и не принимая въ разсчетъ ни ихъ заслугъ, ни желаній мѣстныхъ жителей, ни требованій муниципальныхъ властей. Мы знаемъ, что въ одномъ департаментѣ, во время послѣднихъ выборовъ, было выслано болѣе 60 учителей за 15, за 20 лье отъ того мѣста, гдѣ были ихъ семьи, ихъ друзья, гдѣ заставляли ихъ жить ихъ матеріальные интересы, ихъ привычки. Одному изъ учителей былъ отданъ приказъ поддерживать правительственнаго кандидата и не входить ни въ какія сношенія съ кандидатомъ оппозиціи; учитель такъ испугался, что нѣсколько дней не выходилъ изъ своего дома и въ день выборовъ подалъ голосъ за правительственнаго кандидата, и все-таки его выслали изъ общины за недостатокъ рвенія. Кромѣ того у жалкихъ народныхъ учителей являются конкуррептами учителя изъ членовъ конгрегаціи, увеличивающіе свои бюджеты при помощи разныхъ хитростей на счетъ сельскихъ жителей". Къ словамъ Гавена Жюль Симонъ прибавилъ еще нѣсколько замѣчаній насчетъ матеріальнаго положенія учителей и фактически доказалъ, что многіе изъ нихъ сидятъ просто безъ хлѣба. "Изъ нихъ 19,423 получаютъ менѣе 700 фр. въ годъ и 2,120 менѣе 600 фр. На эти деньги, конечно, невозможно жить, тѣмъ болѣе, что эти люди должны, по крайней мѣрѣ, чисто одѣваться, не ходить въ блузахъ. Нерѣдко можно встрѣтить, что они идутъ въ могильщики." Далѣе ораторы, коснувшись народной бѣдности и указавъ, что нѣкоторыя общины не могутъ содержать школъ, настаивали на необходимости безплатнаго обученія. "Въ странѣ, гдѣ существуетъ выборное начало, гдѣ существуетъ самоуправленіе, гдѣ введена всеобщая подача голосовъ, грамотность должна быть всеобщею. Конечно, каждый отецъ семейства долженъ заботиться объ образованіи своихъ дѣтей, но если у этихъ отцовъ семействъ нѣтъ денегъ, то объ образованіи ихъ дѣтей должно позаботиться все общество, такъ какъ необразованность членовъ общества дурно отзывается на немъ самомъ." Послѣдніе пункты, обсужденіемъ которыхъ занялись депутаты, касались обязательнаго образованія и займа на народное образованіе.
   Наполеоновское правительство далеко по исполнило всѣхъ требованій, которыя были представлены ему депутатами, но все-таки министръ народнаго просвѣщенія Дюрюи принесъ кое-какую пользу этому дѣлу и въ 1865 году ужо 1,917,074 ребенка пользовались безплатнымъ образованіемъ. Правительственная помощь, равнявшаяся въ 1868 году 4,200,000 фр., въ 1869 году возвысилась до 9,488,500 фр., обыкновенныхъ расходовъ и 1,300,000 фр., чрезвычайныхъ расходовъ, если прибавить къ этимъ затратамъ еще нѣсколько другихъ экстренныхъ суммъ, то общая сумма будетъ равняться 10,840,586 фр. Но не правительственная субсидія, ни 6,145,586 фр., департаментскихъ выдачъ, ни 24,127,538 фр., затратъ, сдѣланныхъ общинами, ни 16,952,051 фр., взимаемыхъ съ учениковъ, ни 1,474,166 фр., завѣщанныхъ и подаренныхъ школамъ, не могли доставить первоначальное образованіе всѣмъ дѣтямъ и нѣсколько сотъ тысячъ дѣтей отъ 7 до 13 лѣтняго возраста оставаться безъ образованія.
   Чтобы нагляднѣе видѣть, какъ мало вообще подвигалась впередъ простая грамотность, можно привести слѣдующую таблицу жениховъ и невѣстъ, не знавшихъ грамоты:
   Въ 1855 году 32,20 муж. 48.36 жен.
   " 1856 " 31,15 " 47.01 "
   " 1857 " 30,88 " 46,49 "
   " 1858 " 30,78 " 46,14 "
   " 1859 " 30,80 " 4.5,95 "
   " 1860 " 29.81 " 44,90 "
   " 1861 " 29,27 " 44,16 "
   " 1862 " 28,54 " 43,26 й
   " 1863 " 27,93 "42,50 "
   " 1864 " 27.88 " 41,45 "
   " 1865 " 27,28, 41,05 "
   Въ 1868 году изъ 312,078 рекрутовъ не умѣли ни читать, ни писать 70,242 т. е. 22,51%; умѣли только читать 7,744 т. е. 2,48%; не могли доказать своей грамотности 6,018 т. е. 1,93%. Впрочемъ, и не мудрено, что являлся такой значительный процентъ безграмотныхъ людей, когда даже въ 1867 г. предложеніе Гавела и Геру о полнѣйшей безплатности первоначальнаго обученія нашло поддержку только 32 голосовъ противъ 211. То-же самое случилось съ обязательнымъ образованіемъ. Всѣ проповѣди Жюль Симона и его друзей не могли довести до осуществленія этой мѣры, хотя министръ Дюрюи въ офиціальномъ отчетѣ замѣтилъ, что "если общество застраховываетъ себя противъ градобитій и пожаровъ, то обязательными школами оно можетъ застраховать жителей общинъ противъ маленькихъ праздныхъ мародеровъ и послѣдствій этого мародерства". Но наполеоновское правительство отклонилось отъ исполненія этого требованія, говоря, что "нужно уважать свободу гражданъ". Это было по меньшей мѣрѣ странно въ то время, когда во Франціи система вмѣшательства процвѣтала вполнѣ.
   Рядомъ съ первоначальнымъ образованіемъ шло развитіе курсовъ для взрослыхъ; въ одинъ 1866 годъ занималось до 30,222 учителей, учительницъ и профессоровъ чтеніемъ лекцій 600,000 взрослыхъ учениковъ. Зимою 1867 и 1868 г. существовало 27,902 курса для взрослыхъ мужчинъ въ 26,193 общинахъ. Изъ числа учениковъ 13,32% были безграмотны. Правительство выдавало на этотъ предметъ субсидіи въ 782,218 фр.
   

V.

   Мы видѣли, что народное мужское образованіе во Франціи почти совершенно не существовало при старомъ порядкѣ, что оно только вызвало громкія разсужденія во время первой революціи, что оно при Наполеонѣ I могло распространиться, только благодаря случайности, въ небольшой обогатившейся части сельскаго населенія, что оно начало было развиваться во время реставраціи при помощи частныхъ разумныхъ дѣятелей и было задушено реакціонною партіею іезуитовъ и конгреганистовъ, что только при Людовикѣ Филиппѣ оно сдѣлало кое-какіе успѣхи вслѣдствіе предоставленія большей свободы учителямъ и сильно пробудившихся въ обществѣ симпатій къ народу, принудившихъ іюльскую монархію серьезнѣе взглянуть на дѣло и вызвавшихъ усиленную частную дѣятельность на поприщѣ народнаго образованія, что во время февральской революціи не было сдѣлано ничего и что, наконецъ, въ началѣ второй имперіи политическіе виды снова заставили, какъ во времена реставраціи, стѣснить народныхъ учителей и направить образованіе въ извѣстную сторону -- къ развитію бонапартистскихъ симпатій, а не грамотности. Мы не входили въ излишнія подробности, но и безъ нихъ читатель ясно видитъ, что современному французскому правительству предстоитъ сдѣлать очень многое для разрѣшенія сложнаго вопроса о первоначальномъ народномъ образованіи.
   Нужно-ли сдѣлать его обязательнымъ и безусловно безплатнымъ? Если да, можно-ли надѣяться, что всѣ общины будутъ въ состояніи доставлять средства на содержаніе школъ? Если онѣ окажутся несостоятельными, то въ какой степени должно правительство сдѣлать затраты на этотъ предметъ? Наконецъ, образованіе въ томъ видѣ, въ какомъ оно находилось теперь, то есть простая грамотность народа дѣйствительно-ли стоитъ тѣхъ громадныхъ затратъ, которыя на нее дѣлаются, приноситъ-ли она существенную пользу и не правъ-ли французскій мужикъ, посылая охотнѣе своего сына на фабрику, чѣмъ въ школу? Не слѣдуетъ-ли значительно расширить курсъ первоначальнаго обученія и направить его на болѣе полезную реальную почву? Но и самое успѣшное разрѣшеніе этихъ вопросовъ не поведетъ къ благимъ результатамъ, если народные учителя будутъ по прежнему нищими и креатурами или подчиненными префектовъ, супрефектовъ, іезуитовъ и конгреганистовъ. До тѣхъ поръ, пока учительское содержаніе будетъ очень мало, въ сельскіе учителя Франціи будутъ идти только люди ничтожные, малограмотные, не пригодные ни къ чему. Сколько-бы ни говорили о святости учительскихъ обязанностей, люди все-таки будутъ видѣть только одно то, что, исполняя святыя обязанности, они и ихъ семьи голодаютъ и презираются всѣми. Нельзя ожидать, чтобы дѣти и ихъ родители уважали учителя, когда онъ является нищимъ, помышляющимъ только о томъ, гдѣ-бы добыть кусокъ хлѣба. Не менѣе важно то обстоятельство, чтобы учителя были независимы отъ тѣхъ вліяній, которымъ они подчинялись во времена реставраціи и во времена второй имперіи. Первоначальные учителя народа должны быть не проводниками тѣхъ или другихъ политическихъ тенденцій, не агитаторами въ пользу іезуитизма или бонапартизма, а прежде всего проводниками полезныхъ и практическихъ свѣденій. Чѣмъ ограниченнѣе кругъ знаній, преподаваемыхъ въ народныхъ школахъ, тѣмъ болѣе нужно стараться, чтобы по крайней мѣрѣ эти знанія, были полны. Учитель-агитаторъ всегда будетъ возбуждать подозрѣніе въ той или другой части населенія. Такъ-же важно для новаго французскаго правительства будетъ забота о созданіи учителей: ихъ еще въ сущности нѣтъ и всѣ болѣе или менѣе способные люди покуда сторонились отъ этой карьеры.
   Какъ разрѣшитъ эти затрудненія новое французское правительство -- скажетъ время.
   

VI.

   Но если такъ мало было сдѣлано для образованія мужской половины народонаселенія во Франціи, то что-же могло быть сдѣлало для женскаго первоначальнаго образованія?
   Объ образованіи мужской половины народонаселенія могли заставить заботиться, помимо всѣхъ другихъ соображеній, однѣ политическія цѣли: французскія правительства, державшіяся болѣе или менѣе, прямо или косвенно выборнымъ началомъ, не могли не понимать, что имъ выгодно заручиться народнымъ расположеніемъ и поддерживать себя и свои системы при помощи народныхъ учителей, которые должны были проводить въ массу то клерикальныя тенденціи при помощи іезуитовъ и различныхъ духовныхъ братствъ, то бонапартистскія стремленія при помощи ничтожныхъ, подчиненныхъ мэрамъ и префектамъ, наставниковъ временъ двухъ имперій. Такимъ образомъ и учителя конгрегацій, и учителя-чиновники наполеоновской администраціи назначались именно въ виду этихъ соображеній, а никакъ не ради одного простого обученія народа. Они обязывались внушать народу любовь къ тѣмъ или другимъ излюбленнымъ системамъ и на правленіямъ и могли не научить народъ ничему дѣльному и пригодному къ жизни. Послѣднее было всегда на заднемъ планѣ. Но если эти соображенія являлись рычагами въ дѣлѣ развитія мужскаго народнаго образованія, то ихъ не могло быть въ дѣлѣ женскаго образованія: женщины не были избирателями.
   Но этого мало. Женщины во Франціи вообще стояли въ очень плохихъ политическихъ и гражданскихъ условіяхъ. И не только законодательство не давало имъ тѣхъ правъ, которыми пользуются женщины другихъ странъ, но и само общество очень часто относилось къ нимъ съ непозволительнымъ пренебреженіемъ. Только во Франціи были мыслимы со стороны передовыхъ людей такіе дикіе взгляды, какіе встрѣчаются у Прудона въ его книгѣ "De la Justice" (10 и 11 книжки) или у Мишле въ его сочиненіи "La femme", или у Огюста Конта въ его "Philosophie positive" (44 и 45 лекціи). Эти взгляды не были чѣмъ-нибудь особенно выходящимъ изъ ряду вонъ, за проявлялись повсюду. Такъ, напримѣръ, многія общества взаимной помощи совсѣмъ не принимали въ свою среду женщинъ; другія общества, въ родѣ руанскаго, брали съ женщинъ гораздо большіе вклады, чѣмъ съ мужчинъ, но не дѣлали первымъ денежныхъ выдачъ во время ихъ болѣзней; третьи общества не давали женщинамъ права голоса на своихъ собраніяхъ, хотя взносы женщинъ равнялись взносамъ мужчинъ. Эти факты были тѣмъ болѣе странны, что сами подобныя общества были составлены все-таки изъ наиболѣе прогрессивной части общества. Можно-бы указать на сотни явленій, очень ярко характеризующихъ, какъ вообще смотрѣли на женщину во Франціи; тамъ, напримѣръ, для идіотовъ было учреждено особое воспитательное заведеніе, для идіотокъ-же его не было; въ заведеніе для слѣпыхъ принималось вдвое больше мальчиковъ, чѣмъ дѣвочекъ; въ учрежденіи для глухонѣмыхъ на мальчиковъ отпускалось вдвое больше, чѣмъ на дѣвочекъ; парижскіе нищіе получали на дому помощь: мужчины въ 253 фр., а женщины только въ 195 фр. и т. д. Все это было тѣмъ болѣе странно, что преданія страны указываютъ на существованіе на практикѣ иныхъ взглядовъ на женщину. Такъ во времена существованія корпорацій, послѣднія распредѣляли ремесла между мужчинами и женщинами и женскія ремесла производились подъ наблюденіемъ присяжныхъ женщинъ -- prudes femmes; въ смѣшанныхъ-же ремеслахъ, въ родѣ портняжнаго, въ числѣ присяжныхъ являлось одинаковое количество женщинъ и мужчинъ. Конечно, подобное отношеніе къ женщинѣ было очень далеко отъ тѣхъ взглядовъ, которые заставляли общества взаимной помощи требовать съ женщины двойныхъ взносовъ и лишать ее права голоса и помощи во время болѣзни.
   Но зная, какъ недружелюбно смотрѣли во Франціи на женщину вообще, можно сразу понять, каково должно было быть и ея первоначальное образованіе.
   До 1789 года, когда уже существовала элленистка m-me Дасьэ, feminarum quot sunt, quot fuere doctissima, по выраженію Монжа, когда уже сдѣлалась извѣстною своими естественнонаучными знаніями m-me Лавуазье, помогавшая своему мужу въ его ученыхъ трудахъ и съумѣвшая привести въ порядокъ для посмертнаго изданія всѣ ученые мемуары этого знаменитаго человѣка, когда у женщинъ уже искали совѣтовъ и указаній мыслители и ученые XVIII вѣка, -- первоначальное женское образованіе въ селахъ и деревняхъ равнялось почти нулю и въ 1789 году раздавалось почти единодушное, по тщетное требованіе сельскихъ учительницъ. Нѣсколько лучше было положеніе первоначальнаго образованія дѣвочекъ въ городахъ. Монашествующее католическое духовенство вообще не уклонялось въ старыя времена отъ обученія дѣтей и во многихъ монастыряхъ монахини устраивали школы для дѣвочекъ, очень часто не ограничивая воспитаніе одною грамотностью и пѣніемъ, но преподавая и женскія рукодѣлья. Такъ въ Нанси находились четыре школы для дѣвочекъ и пріюты для сиротъ, гдѣ занимались обученіемъ монашествующія сестры милосердія. Но подобныя учрежденія все-таки были очень немногочисленны. Это видно уже изъ того, что подобныхъ школъ было немного даже въ Напои, а этотъ городъ былъ однимъ изъ самыхъ цвѣтущихъ городовъ того времени.
   Только послѣ провозглашенія "правъ человѣка" вопросъ о женскомъ первоначальномъ образованіи долженъ былъ всплыть на поверхность и такъ или иначе разрѣшиться. Но очень сильно ошибется тотъ, кто вообразитъ, что люди, провозглашавшіе "права человѣка", смотрѣли на вопросъ о правахъ женщинъ на первоначальное образованіе слишкомъ широко, слишкомъ утопично.
   Даже такіе люди крайнихъ убѣжденій, какъ Дантонъ, Робеспьеръ или Сен-Жюстъ, почти ничего но говорятъ въ своихъ рѣчахъ о воспитаніи дѣвочекъ. Этого нельзя приписать тому, что эти люди не клади границъ между гражданскими нравами того или другого пола и, требуя полнѣйшей равноправности, могли не говорить отдѣльно о первоначальномъ воспитаніи дѣвочекъ, но все-таки подразумѣвать, что оно должно быть такимъ-же, какъ и воспитаніе мальчиковъ. Нѣтъ, упоминая въ одномъ мѣстѣ о безплатномъ обученіи дѣтей, Робеспьеръ говоритъ, что мальчиковъ нужно обучать даромъ до двѣнадцати, а дѣвочекъ только до одиннадцати лѣтъ; Сен-Жюстъ-же прямо говоритъ, что республика должна воспитывать до шестнадцати лѣтъ дѣтей "мужского пола", les enfants mâles. Люди-же менѣе крайнихъ убѣжденій прямо высказываютъ свои мнѣнія на счетъ того, что женское первоначальное образованіе должно или можетъ быть ниже мужского. Талейранъ въ своемъ планѣ выражается такимъ образомъ: "Женщины, говоря отвлеченно, имѣютъ равныя съ нами права, но въ ихъ интересахъ не пользоваться этими правами. Если исключеніе женщинъ отъ отправленія общественныхъ обязанностей есть средство для увеличенія суммы общаго благополучія обоихъ половъ, то общества должны признать и поддерживать это правило. Чѣмъ меньше женщины содѣйствуютъ основанію закона, тѣмъ болѣе будутъ оказывать имъ покровительства, тѣмъ болѣе будетъ у нихъ силы, и именно въ ту минуту, когда онѣ отказываются отъ всякихъ политическихъ правъ, онѣ получаютъ увѣренность въ томъ, что ихъ гражданскія права увеличатся и утвердятся". Послѣ такихъ логическихъ выводовъ Талейранъ говорить довольно темно о необходимости учить дѣвочекъ ремесламъ и учредить для этой цѣли спеціальныя заведенія. Но планъ учрежденія подобныхъ заведеній, не набросанный составителемъ проекта даже въ общихъ чертахъ, остался пустой фразой, на дѣлѣ-же осталась другая часть проекта, болѣе разработанная и говорившая о первоначальномъ образованіи дѣвочекъ. Дѣвочкамъ дозволялось посѣщать общія съ мальчиками школы только до восьми лѣтъ, а затѣмъ предлагалось "предоставить вполнѣ отцамъ и матерямъ обучать своихъ дочерей",-- для которыхъ, замѣтимъ между прочимъ, не предполагалось основать никакихъ отдѣльныхъ школъ. "Мы рекомендуемъ для женщинъ, говорилось въ проектѣ, домашнее воспитаніе, такъ-какъ оно болѣе способствуетъ развитію въ нихъ необходимыхъ добродѣтелей". Рекомендовать можно было многое, но вопросъ въ томъ, захотятъ-ли образовывать дочерей невѣжественные люди, достанетъ-ли матеріальныхъ средствъ на образованіе, что будутъ дѣлать сироты, что будутъ дѣлать такъ называемыя незаконнорожденныя дочери? На это не было отвѣта. Но лучше отнесся къ дѣлу Кондорсэ. Въ своемъ проектѣ онъ говоритъ, что "воспитаніе дѣвочекъ слишкомъ важно и объ немъ нельзя говорить между прочимъ", и далѣе не касается этого "важнаго" предмета... Невольно удивляешься, когда видишь, что эти люди, заходившіе такъ далеко въ своихъ теоріяхъ, въ своихъ толкахъ о высшихъ правахъ людей, не могли понять, что перво начальное-то образованіе ужь во всякомъ случаѣ равно нужно и для мальчиковъ, и для дѣвочекъ, точно такъ-же, какъ насущный кусокъ хлѣба.
   Только въ концѣ 1794 года Лакапалю удалось добиться вотированія его проекта, въ которомъ говорилось: "1) Каждая первоначальная школа должна быть раздѣлена на два отдѣленія для мальчиковъ и дѣвочекъ, а значитъ имѣть наставника и наставницу; 2) дѣвочки будутъ обучаться письму, чтенію, счисленію, основаніямъ республиканской нравственности; онѣ также будутъ учиться общеполезнымъ рукодѣльямъ". Проектъ былъ принятъ, но не былъ приведенъ въ исполненіе.
   Такимъ образомъ черезъ пять лѣтъ послѣ начала революціи выяснилось, что въ грамотѣ равно нуждаются и мальчики и дѣвочки, и въ память обо всѣхъ этихъ преніяхъ и проектахъ остался на бумагѣ одинъ неисполненный декретъ конвента, гласящій, что "первоначальныя школы имѣютъ цѣлью дать необходимое для свободныхъ людей образованіе дѣтямъ обоихъ половъ. На каждую 1000 жителей будетъ одна школа. Каждая школа раздѣлится на два отдѣленія. Учительницы будутъ получать 1000 ливровъ въ маленькихъ общинахъ и 1200 въ большихъ, народонаселеніе которыхъ будетъ свыше 20,000 человѣкъ".
   

VII.

   Имперія, создавшая университетъ, какъ мы видѣли, мало заботилась и о первоначальномъ образованіи мальчиковъ, а о дѣвочкахъ она даже и не думала. Въ это время каждая женщина имѣла право учить, если ее брала въ наставницы та или другая община или семья. Подобная свобода была, конечно, не слѣдствіемъ особенно либеральныхъ взглядовъ, а слѣдствіемъ полнѣйшаго пренебреженія къ женщинамъ и ихъ развитію.
   Вспомнило о женскихъ первоначальныхъ школахъ правительство реставраціи, но только затѣмъ, чтобы запретить дѣвочкамъ посѣщать смѣшанныя школы, которыя, впрочемъ, не были ничѣмъ замѣнены. "Намъ кажется, говоритъ Жюль Симонъ, что правительство реставраціи, дававшее только 50,000 фр. въ годъ на дѣло всего первоначальнаго образованія, не имѣло права давать такія строгія приказанія по части образованія, забытаго въ бюджетѣ". Кромѣ того въ эту-же пору наставницамъ приказано было брать дипломы цервой и второй степени и женскія школы были подчинены ректору и университетскимъ распоряженіямъ. Но если правительство реставраціи ничего не сдѣлало для первоначальнаго образованія дѣвочекъ, то нужно отдать справедливость конгрегаціямъ: онѣ хотя немного помогли развитію грамотности, хотя въ то-же время и принесли женщинамъ вредъ, о которомъ мы скажемъ ниже. Различныя монахини и сестры милосердія содержали довольно много школъ, такъ что въ одномъ Парижѣ въ 1826 году было 40 женскихъ первоначальныхъ школъ, гдѣ обучалось тысячъ шесть дѣвочекъ.
   Страннѣе всего то обстоятельство, что довольно порядочный законъ 1833 года ни слова не говоритъ о воспитаніи дѣвочекъ. Это произошло не вслѣдствіе забывчивости министра: эту жертву заставила его принести палата депутатовъ, желавшая сократить расходы на первоначальное образованіе на нѣсколько сотъ тысячъ франковъ. Она во время преній сказала, что "въ теоріи" признаетъ права женщинъ на образованіе, признаетъ важность этого дѣла, но въ то-же время считаетъ вопросъ недостаточно изслѣдованнымъ и потому всѣ положенія, касающіяся женскихъ школъ, должны остаться простымъ "обѣщаніемъ" сдѣлать что-нибудь въ будущемъ. Лишенныя всякой правительственной поддержки, учительницы нерѣдко получали только сто и даже пятьдесятъ франковъ въ годъ отъ общинъ и вели положительно нищенскую жизнь: онѣ, пожалуй, могли иногда получить правительственную помощь, но не въ качествѣ учительницъ, а въ качествѣ обыкновенныхъ нищихъ. Графъ Пеле де-ла-Лозеръ хотѣлъ пополнить пробѣлъ въ законодательствѣ, говоря, что "дѣло образованія будетъ сдѣлало на половину, покуда но позаботятся о дѣвочкахъ". Онъ издалъ въ 1836 г. постановленіе о женскомъ образованіи, скопированное съ закона объ образованіи мальчиковъ. Но, неутвержденное палатою, оно въ финансовомъ отношеніи не имѣло того значенія, которое имѣлъ законъ, утвержденный палатою депутатовъ, хотя въ то-же время это новое министерское распоряженіе вносило нѣкоторыя стѣсненія и строгости, которыхъ прежде не знали учительницы. Не смотря на это, потребность на первоначальное женское образованіе была довольно велика и общинныя школы для дѣвочекъ возникали въ значительномъ количествѣ. Въ 1832 году школъ для дѣвочекъ было около 1014, а въ 1847 ихъ было 19,414, изъ которыхъ 7926 принадлежали общинамъ, и въ нихъ обучалось 1,354,056 ученицъ...
   Одинъ изъ депутатовъ, Булэ изъ Мерты, предлагавшій преобразованія по части первоначальнаго женскаго образованія и устройства женскихъ нормальныхъ школъ, послѣ того, какъ его проектъ былъ отвергнутъ, съ грустью замѣтилъ: "Невольно чувствуешь грустное изумленіе, когда видишь, что въ свободной странѣ, освободившейся отъ предразсудкокъ, имѣющей смягченные правы, образованный умъ, призванной повидимому вести другія націи по пути къ прогрессу, что во Франціи XIX вѣка, послѣ 1789 года, послѣ 1830 года, послѣ тридцати лѣтъ мира, нѣтъ во всей массѣ ея законодательныхъ постановленій ни одного распоряженія, которое устроивало-бы первоначальное образованіе дѣвочекъ".
   Мы должны пройти въ молчаніи мимо проекта Карпо, представленнаго правительству (февральской революціи, такъ-какъ этотъ проектъ, требовавшій равнаго, обязательнаго и безплатнаго образованія и для мальчиковъ, и для дѣвочекъ и только назначавшій учительницамъ меньшую плату, чѣмъ учителямъ,-- остался мертвою буквою. Но, видя нищету школьныхъ учительницъ, учредительное собраніе рѣшилось выдать имъ по 119 (франковъ вспомоществованія. И съ этой помощью годовыя жалованья учительницъ равнялись только 320 фр.
   Наконецъ настали времена людей второй имперіи...
   Какое значеніе могли имѣть женщины для поддержанія избиравшагося всеобщею подачею голосовъ декабрьскаго правительства?
   Нужно-ли было ему ихъ образованіе и стоило-ли тратить на этотъ предметъ деньги?
   Конечно, значеніе женщинъ въ подачѣ голосовъ равнялось пулю, а значитъ нечего было и тратить на ихъ образованіе деньги.
   Въ пятой главѣ закона 15 марта 1850 года говорится, что каждая община въ 800 душъ должна имѣть школу для дѣвочекъ,-- "если, остроумно прибавляетъ законодатель, собственныя средства общины достаточны для этого"... Это прибавленіе равносильно тому, что monsieur de la Palisse
   
   ...ne manqua de rien
   Dès qu'il fut dans l'abondance.
   
   Но такъ-какъ тотъ monsieur de la Palisse, къ которому относилось новое постановленіе,-- французскій народъ жилъ далеко не въ изобиліи, то могло случиться, что онъ и вовсе не устроитъ школъ для дѣвочекъ, указывая на несостоятельность общинъ.
   Всѣ постановленія новаго закона, относившіяся къ мужскимъ школамъ, должны были относиться и къ женскимъ. Исключеніе изъ нихъ составляли четыре статьи: во 1) статья, обезпечивавшая наставникамъ minimum содержанія; во 2) статья, касавшаяся основанія иморитальной кассы; въ 3) статья, дѣлавшая обязательными для общины расходы на школы и говорившая, что въ случаѣ несостоятельности общины департаментъ и правительство будутъ дополнять изъ своихъ суммъ школьные бюджеты и наконецъ въ 4) статья уравнивавшая взиманіе школьной повинности съ взиманіемъ прямыхъ налоговъ. Но этого мало. Статья 49-я въ законѣ 15 марта гласила, что "для учительницъ изъ духовныхъ конгрегацій, преданныхъ дѣлу обученія и допущенныхъ государствомъ, свидѣтельство духовнаго начальства будетъ замѣнять дипломъ". Иначе сказать, полуграмотная монахиня или сестра милосердія, поддерживаемая духовенствомъ, конгрегаціями и благочестивыми людьми, являлась конкуренткою учительницы, получившей дипломъ, и сбивала цѣну. Веньо, докладывавшій законъ 1850 года, приписывалъ даже большее значеніе свидѣтельству, данному духовенствомъ, чѣмъ диплому, и осуждалъ Карно, который возставалъ противъ этой роковой мѣры.
   Такимъ образомъ, по мѣткому замѣчанію Жюля Симона, къ первоначальному женскому образованію были примѣнены всѣ статьи законоположенія за исключеніемъ тѣхъ, которыя могли содѣйствовать развитію этого дѣла. Положеніе учительницъ было самое грустное и министръ только изъ жалости выдавалъ самымъ нуждающимся изъ нихъ небольшія вспомоществованія изъ сбереженныхъ суммъ. Но такъ-какъ сбереженій у правительства имперіи было вообще мало, то и эта помощь не могла быть большою и простираться на всѣхъ.
   Около 1863 года, когда мужскихъ первоначальныхъ школъ было 37,874, женскихъ первоначальныхъ школъ было только 13,766... Эта печальная цифра пополнялась смѣшанными школами, которыхъ было 18,147. Но все-таки 5,587 общинъ не имѣли возможности учить дѣвочекъ. Большинство смѣшанныхъ школъ содержалось учителями, такъ-что на 15,407 школъ, содержимыхъ ими, приходилось 2,740 школъ, содержимыхъ учительницами. Это отчасти можно объяснить уже тѣмъ, что большинство учительницъ было неспособно и мало развито, малоподготовлено къ дѣлу, такъ-какъ число нормальныхъ школъ, приготовлявшихъ учительницъ, было меньше числа подобныхъ-же мужскихъ заведеній. Когда для мужчинъ было 77 нормальныхъ школъ, для дѣвушекъ ихъ было только 9. Правда, что число нормальныхъ курсовъ для юношей равнялось 6, а для дѣвушекъ 52, по образованіе, даваемое этими курсами, было ниже образованія, даваемаго этими школами.
   Еще поразительнѣе была разница въ числѣ воспитанниковъ и воспитанницъ подобныхъ заведеній: юношей было 3,304, а дѣвушекъ 1,541.
   Каково-же было матеріяльное положеніе этихъ женщинъ, призванныхъ для развитія народа?
   Въ офиціальномъ отчетѣ за 1863 г. говорится, что средняя цифра жалованья учительницъ равнялась 665 фр. 33 сантимамъ, тогда какъ средняя цифра оклада учителей равнялась 790 франкамъ. Эта первая цифра была, очевидно сильно преувеличена. Но если-бы даже она и была вѣрна, то что-же окажется? Учительница получаетъ среднимъ числомъ 1 фр. 82 сантима въ день. Это не много. Но подобными средними цифрами нельзя утѣшаться. когда дѣло идетъ о живыхъ существахъ. Выводя подобныя среднія цифры, можно сказать, что въ такомъ-то обществѣ, состоящемъ изъ 1,000 человѣкъ, владѣющихъ 5,000,000 рублей, приходится имущества среднимъ числомъ по 5,000 руб. на человѣка; цифра довольно солидная, но они отнюдь не обозначаетъ того, что вся эта тысяча человѣкъ пользуется хотя относительнымъ благосостояніемъ; напротивъ того, можетъ быть такъ, что одинъ изъ этой тысячи человѣкъ имѣетъ 2,500,000 р. двое по 1,000,000 р. двое по 100,000 р. и наконецъ остальные 995 человѣкъ владѣютъ только 300,000 р., т.-е. на каждаго среднимъ числомъ приходится около 307 руб.; но и эта цифра можетъ быть невѣрною и послѣ тщательнаго изслѣдованія вы, можетъ быть, придете къ тому выводу, что все это общество находится въ безъисходной нищетѣ и только десятокъ человѣкъ изъ всей тысячи владѣетъ большими капиталами. Точно то-же случилось съ учительницами, неимѣвшими опредѣленнаго содержанія, ниже котораго не могло спускаться ихъ жалованье. Въ числѣ ихъ была извѣстная часть учительницъ въ городахъ и богатыхъ общинахъ, получающая гораздо больше средней цифры; другая часть получала именно эту среднюю цифру; значитъ, третья часть получала уже гораздо менѣе и, какъ-бы ни были утѣшительны среднія цифры, эта послѣдняя часть людей должна была все-таки голодать. Послѣ тщательнаго изслѣдованія оказалось, что многія учительницы должны довольствоваться только 300 фр. въ годъ и самъ министръ нашелъ нужнымъ поднять ихъ содержаніе до 500 фр. На это потребовалось 1,600,000 фр., на выдачу которыхъ, замѣтимъ въ скобкахъ, не согласились депутаты. По этой цифрѣ можно судить, какъ велика была нищета этихъ женщинъ.
   Изъ 4,756 учительницъ однѣ получали 400, другія 340 фр., т. е. 1 фр. 10 санъ и 93 сапт. въ день. Но были и такія, которыя получали отъ 60 до 75 санъ въ день на ѣду, на одежду,-- на всѣ нужды. Оставалось идти по міру. Но развѣ онѣ могли ходить по міру? Нечего много говорить, какъ тяжело подобное положеніе, и каково было находиться въ немъ людямъ, которымъ толковали о святомъ долгѣ наставницы, о великомъ назначеніи учительницы. Какъ могли понять эти мало-развитыя и плохо подготовленныя существа святость своего долга и величіе своихъ обязанностей, видя, что за исполненіе этого долга и этихъ обязанностей общество платитъ гораздо менѣе, чѣмъ за занятія какой-нибудь деревенской коровницы? Онѣ жили въ нищетѣ, онѣ были неразвиты, онѣ были жалки -- и ихъ презирали, какъ нищихъ. Когда онѣ вступали въ смѣшанныя школы, большинство крестьянъ брало изъ школъ своихъ сыновей, предпочитая лучше оставить ихъ необразованными, чѣмъ воспитанными подъ руководствомъ этихъ женщинъ.
   

VIII.

   Конечно, необходимымъ послѣдствіемъ такого хода дѣлъ должно было явиться опустѣніе женскихъ нормальныхъ школъ, необѣщавшихъ женщинамъ никакихъ выгодъ; кромѣ того число способныхъ учительницъ съ дипломами должно было уменьшаться въ деревняхъ, а число "сестеръ изъ конгрегацій" должно было возрастать; въ учительницы шли только несчастныя обѣднѣвшія вдовы, съ трудомъ получившія дипломъ и шедшія на мѣста, чтобы кончить въ полу голодѣ свою жизнь, неумѣ по наблюдая за нѣсколькими безграмотными ученицами.
   Изъ 13,766 женскихъ школъ въ 1863 г. 7,861 школа содержалась монашествующими лицами, сестрами милосердія, послѣдовательницами конгрегацій. Кто знаетъ католическое духовенство вообще и монашествующее въ особенности, тотъ пойметъ, какое вліяніе должны были имѣть эти женщины на дѣвочекъ. Всѣ средневѣковыя суевѣрія, все невѣжество, не признающее ни науки, ни прогресса, всѣ аскетическія проповѣди объ отреченіи отъ міра сего, всѣ мрачные и суровые взгляды на все современное сосредоточивались здѣсь и воспитывали фанатичныхъ и запуганныхъ женщинъ, жившихъ идеями семнадцатаго столѣтія, являвшихся тормозящею силою среди населенія и совершенно неприготовленныхъ къ дѣйствительнымъ невзгодамъ и ужасамъ, которые, можетъ быть, ждали ихъ на какой-нибудь фабрикѣ или въ какомъ-нибудь большомъ городѣ.
   Мужское населеніе, далеко но такъ сильно захваченное въ руки католическими монахами, рѣзко отличалось отъ женщинъ и иной му жъ бѣжалъ нерѣдко въ кабакъ просто потому, что ему было душно и тяжело видѣть передъ собою фанатичку-жену, толковавшую только о загробныхъ мученіяхъ и спѣшившую съ покаяніемъ и, главнымъ образомъ, съ жалобами на мужа къ какому-нибудь іезуиту. При этомъ различіи во взглядахъ мужской и женской половины народонаселенія, конечно, нельзя было ждать согласія въ семействахъ и неудивительно, что съ одной стороны во французскихъ деревняхъ мужики косо и хмуро смотрѣли на женщинъ, какъ на прислужницъ и единомышленницъ ненавистныхъ французскому народу членовъ конгрегацій; съ другой-же стороны рабочіе, побывавшіе на фабрикахъ рядомъ съ падшими фабричными работницами, питали презрѣніе къ женщинамъ, которыя такъ часто впадаютъ въ развратъ. Немудрено, что сынъ, постоянно запугиваемый фанатичною матерью, спѣшилъ поскорѣй отдалиться отъ ея скучнаго общества; немудрено, что, попавъ на фабрику, попавъ въ одинъ уголъ съ десяткомъ молодыхъ мужчинъ и женщинъ и испробовавъ дешеваго фабричнаго разврата, онъ вынесъ о женщинахъ то убѣжденіе, что всѣ онѣ не истинно вѣрующія, а ханжи, только прикрывающія внѣшнею набожностью не очень красивую сущность.
   Этому злу лѣвая сторона палаты надѣялась пособитъ тѣмъ, что возстала въ 1864 году противъ свидѣтельствъ, даваемыхъ духовенствомъ монахинямъ и замѣняющихъ дипломъ. Но предложеніе не было принято на томъ основаніи, что при необходимости брать дипломъ всѣмъ учительницамъ явится недостатокъ въ учительницахъ и кромѣ того наплывъ въ нормальныя школы будетъ непомѣрно великъ и не будетъ возможности принять всѣхъ желающихъ полученія диплома.
   Вообще почти всѣ предложенія ораторовъ лѣвой стороны были отвергнуты большинствомъ, а между тѣмъ сами эти предложенія были далеко не радикальными и иногда просто смѣшили своею узкостью, нерѣшительностью и часто дѣтскою наивностью. Такъ, напримѣръ, Карно, требуя увеличенія числа женскихъ школъ, говоритъ, что онъ не признаетъ хорошимъ школьное воспитаніе для дѣвочекъ, что ихъ возможно воспитывать только дома. Замѣтьте, что дѣло идетъ о первоначальномъ обученіи въ средѣ бѣднаго народа, гдѣ, но большей части, не можетъ быть и рѣчи о домашнемъ воспитаніи, какъ-бы хорошо оно ни было. Но этого мало: ораторъ признаетъ школьное образованіе дурнымъ для дѣвичекъ и въ то-же время требуетъ увеличенія числа школъ. Вы думаете, что это противорѣчіе?... "Нѣтъ, говоритъ онъ, я требую увеличенія числа женскихъ школъ, чтобы приготовить будущихъ матерей къ образованію ихъ будущихъ дочерей". и въ блаженной наивности онъ думаетъ, что, получивъ первоначальное образованіе, эти будущія матери найдутъ возможность послѣ 12 часовой работы учить дома своихъ дочерей.
   Жюль Симонъ идетъ еще далѣе: по его мнѣнію, эти будущія матери, получивъ первоначальное образованіе, но только будутъ сами учить дома дочерей, но и, "сдѣлаютъ милымъ семейный очагъ для своихъ мужей, которые вслѣдствіе этого перестанутъ посѣщать кабаки". Мы не утрируемъ наивности этихъ людей, а приводимъ ихъ собственныя слова, громогласно произнесенныя въ палатѣ.
   Очень горячо возставали либеральные ораторы и противъ смѣшанныхъ школъ, рисуя весь ужасъ сближенія дѣвочекъ и мальчиковъ и необходимости ходить въ школу вмѣстѣ. Этотъ фактъ чрезвычайно характеристиченъ, такъ-какъ онъ прямо показываетъ, что ораторы или не звали положенія той среды, о которой говорили, или не задумывались о положеніи крестьянскихъ дѣтей или, наконецъ просто не знали и не брали въ разсчетъ такихъ "фактовъ, какъ, напримѣръ, американское смѣшанное образованіе. Если-бы они хотя на минуту задумались о положеніи крестьянскихъ дѣтей и дѣтей рабочихъ, то они увидали-бы, что эти дѣти обоихъ половъ и проводятъ вмѣстѣ цѣлые дни въ играхъ, и ходятъ вмѣстѣ въ лѣсъ, и отправляются вмѣстѣ на фабрики, и работаютъ вмѣстѣ у фабричной машины, и если ужь нужно опасаться сближенія половъ въ дѣтствѣ, то никакъ не въ народной первоначальной школѣ.
   Правда, смѣшанныя школы имѣли свое неудобство, но не потому, что онѣ смѣшанныя, а потому, что онѣ содержались преимущественно учителями, а не учительницами. Въ подобныхъ школахъ дѣвочки не могли научиться даже шитью и если онѣ имѣли несчастіе быть дочерьми женщинъ, работающихъ на фабрикахъ, то онѣ такъ и выростали, не злая женскихъ рукодѣлій: школа не могла научить ихъ этому, у матерей-же по было времени заниматься съ дочерьми. А между тѣмъ знаніе этихъ рукодѣлій необходимо въ низшемъ слоѣ общества, гдѣ женщина должна и сшить одеженку дѣтямъ, я починить свое платье, и заштопать бѣлье мужа. Пособить этому горю можно было только возвышеніемъ развитія и образованія учительницъ, увеличеніемъ ихъ содержанія, признаніемъ ихъ равными съ учителями. До тѣхъ же поръ, покуда законодательство страны будетъ проводить рѣзкую границу между первоначальнымъ образованіемъ дѣвочекъ и мальчиковъ, между первоначальными учителями и учительницами,-- Франція будетъ имѣть мало женскихъ школъ и смѣшанныя школы не будутъ приносить дѣвочкамъ той пользы, которую онѣ. приносятъ, напримѣръ, въ Америкѣ, гдѣ большинство первоначальныхъ школъ содержится не учителями, а учительницами.
   

VIII.

   Такъ велась борьба съ существовавшимъ порядкомъ женскаго первоначальнаго образованія; такіе люди брались за все и не мудрено, что она кончилась почти ничѣмъ. Тутъ было много то остроумныхъ, то вѣжливыхъ паркетныхъ фразъ, по было очень мало трезвыхъ и серьезныхъ взглядовъ на дѣло. Почти во всѣхъ рѣчахъ проглядывали крайняя поверхностность, высокомѣрное нежеланіе брать примѣръ съ другихъ народовъ, незнакомство съ сущностью народной жизни и положенія народа.
   Конечно, при такомъ порядкѣ дѣлъ нечего было и думать о блестящихъ результатахъ этой долголѣтней борьбы за женское первоначальное образованіе. Какъ мало сдѣлало оно успѣховъ* объ этомъ говорятъ цифры.
   При бракосочетаніяхъ во Франціи въ 1853 году не умѣло подписываться 33,70 мужчинъ изъ 100 и 54,75 женщинъ изъ 100. Неграмотныхъ брачущихся было на 100 человѣкъ:

0x01 graphic

   Какъ видите, 41% безграмотныхъ женщинъ существовалъ еще въ 1866 году и, вѣроятно, убавился въ очень незначительной степени и въ настоящее время, такъ-какъ въ періодъ второй имперіи не было сдѣлано ничего особеннаго для первоначальнаго образованія женщинъ. Законъ 10 апрѣля 1867 года опредѣлилъ, что женская школа должна быть въ каждой общинѣ, имѣющей 500 душъ; minimum жалованья высшей учительницы опредѣлился въ 500 фр., второразрядной въ 400 фр. и помощницы въ 350 франк. Кромѣ того въ смѣшанныя школы приказано брать учительницъ-швей. Но все это не вело ни къ чему и несчастныя учительницы продолжали нищенствовать. Въ 1869 году было два курьезныхъ примѣра взглядовъ имперіи на этихъ женщинъ: двумъ учительницамъ выдали пенсіи, одной за сорока-пятилѣтнюю службу, 67 фр., а другой, за тридцати-пятилѣтнюю службу, 38 фр. Другой примѣръ болѣе горькой насмѣшки надъ человѣкомъ трудно найти.
   А между тѣмъ именно эта среда безграмотныхъ даетъ самый большой процентъ преступницъ и проститутокъ. Такъ въ 1856 году во Франціи на тысячу преступниковъ вообще было
   
   безграмотныхъ 441
   малограмотныхъ 341
   хорошо пишущихъ и читающихъ 121
   получившихъ лучшее образованіе 56
   
   Точно такъ же и проститутки бываютъ большею частью безграмотны. Въ тридцатыхъ годахъ изъ 4470 парижскихъ проститутокъ
   
   2332 не умѣли подписывать своихъ именъ,
   1780 подписывались очень дурно,
   110 подписывались хорошо и
   248 не дали показаній на этотъ счетъ.
   
   Изъ 1200 дѣтоубійцъ во Франціи только 150 умѣли читать и писать. Добьэ говоритъ, что во Франціи три четверти преступницъ были безграмотны. Тотъ же фактъ подтверждаютъ Мэри Карпентеръ и Метью. "Степень образованіе преступницъ крайне низка, говоритъ первая." Три четверти изъ всего числа этихъ женщинъ не получили никакого образованія." "Женщины преступницы" всегда принадлежатъ къ болѣе невѣжественнымъ и заброшеннымъ классамъ общества, чѣмъ мужчины -- преступники, говоритъ Метью. Тогда какъ изъ послѣднихъ только половина не умѣетъ читать и писать, -- изъ первыхъ безграмотными являются три четверти." Какъ смѣшны и нелѣпы, въ виду этихъ серьезныхъ и осторожныхъ изслѣдованій, еще памятные намъ всѣмъ толки нѣкоторыхъ русскихъ мудрецовъ, толковавшихъ въ своемъ блаженномъ невѣжествѣ о томъ, что большее число преступниковъ состоитъ изъ грамотныхъ людей... Конечно, эти цифры не служатъ доказательствомъ того, что безграмотность была единственною причиною преступленій,-- на нихъ подталкивала чаще всего нищета, бывшая въ то-же время и главнымъ источникомъ безграмотности этихъ людей. Но можно съ полною увѣренностью сказать, что значительная часть этихъ несчастныхъ людей не пошла бы на преступленіе, если бы грамотность и, что еще важнѣе, кое какое техническое и ремесленное образованіе дали имъ болѣе средствъ для добыванія хлѣба и для поднятія при помощи знанія цѣны на свой трудъ; при извѣстной долѣ развитія они, быть можетъ, нашли бы въ себѣ и нравственныя силы для того, чтобы удержаться отъ тѣхъ или другихъ преступленій. При полномъ же невѣжествѣ, они часто являлись просто дикарями, незнающими совершенно того, что они творятъ и за что ихъ наказываютъ; они по большей части даже не знали, какія роковыя наказанія ждутъ ихъ за тотъ или другой поступокъ. Иногда мы удивляемся ихъ кажущимся грубости, безсердечности и цинизму, съ которыми они говорятъ о своихъ постыдныхъ дѣлахъ; но если-бы мы попристальнѣе всмотрѣлись въ нихъ, то мы увидѣли-бы, что эти люди порою не столько достойны презрѣнія, сколько жалости. Изслѣдователи англійскихъ женскихъ тюремъ прямо говорятъ, что невѣжество, самое одуряюще невѣжество есть отличительный признакъ этихъ женщинъ, сидящихъ за рѣшетками. Елизавета Фрей прямо называетъ эти тюрьмы "берлогами дикихъ звѣрей," а Метью замѣчаетъ что "большая часть этихъ несчастныхъ женщинъ, наполняющихъ тюрьмы, не ощущаетъ даже чувства стыда, такъ какъ ихъ жизнь прошла среди такого варварскаго невѣжества, какъ будто онѣ родились во внутренности Африки". Французскія преступницы были не лучше. Эти страшные факты и выводы должны бы были заставить Францію, какъ и всякую другую страну, посерьезнѣе взглянуть на женское образованіе. Но эти факты пропускались безъ вниманія.
   Послѣ всего сказаннаго понятно, что если первоначальное обученіе мальчиковъ во Франціи требуетъ улучшеній, то можно смѣло сказать, что первоначальное обученіе дѣвочекъ нужно создать. Впрочемъ, нѣтъ, -- его нужно не просто создать, а нужно сначала уничтожить слѣды его настоящаго положенія и потомъ образовать новыя школы. Новому правительству, если оно захочетъ сдѣлать что-нибудь серьезное на этомъ пути, придется отнять право у монашествующихъ женщинъ учить безъ диплома и постараться передать смѣшанныя школы въ руки женщинъ. Въ противномъ случаѣ не уничтожатся опасности, тѣсно связанныя съ обученіемъ подъ вліяніемъ конгрегацій, и не устранится зло, происходящее отъ обученія дѣвочекъ подъ надзоромъ учителей. Но при этомъ потребуется нѣсколько десятковъ тысячъ учительницъ съ дипломами и понадобится нѣсколько милліоновъ франковъ на обезпеченіе участи этихъ женщинъ. Но и этими расходами, этими затрудненіями не окончится дѣло. Одна грамотность еще не даетъ средствъ человѣку бороться съ нуждой; необходимо устроить возможно большее число ремесленныхъ и техническихъ школъ и въ особенности женскихъ, такъ-какъ только техническое и ремесленное образованіе даетъ человѣку большее число способовъ бороться съ нуждою и дороже продавать свой трудъ. Женщины же именно потому и должны дешево продавать свой трудъ, что у нихъ нѣтъ никакой подготовки къ нему. Тогда какъ между мужчинами находятся спеціалисты для каждой отрасли труда, -- среди женщинъ почти не является подобныхъ спеціалистокъ.
   Но не эти многосложныя затрудненія, главнымъ образомъ, заставляютъ опасаться за участь женскаго образованія во Франціи въ ближайшемъ будущемъ. И способныя женщины и милліоны франковъ могутъ найдтись. Главнымъ тормазомъ для развитія дѣла является тотъ взглядъ на женщинъ, который охватываетъ большинство французскаго общества. Онъ ярко высказывается, какъ мы говорили, въ произведеніяхъ такихъ людей, какъ Прудонъ, Мишле и Контъ, онъ видѣнъ въ отношеніяхъ къ женщинамъ разныхъ обществъ взаимной помощи и ассоціацій, онъ царитъ среди крестьянскаго населенія, близко видящаго фанатичныхъ послѣдовательницъ конгрегацій и загубленныхъ на фабрикахъ дѣвушекъ, онъ высказывается въ каждомъ фактѣ, касавшемся женщинъ и ихъ труда во времена имперіи, когда или являлись запрещенія женщинѣ заниматься то тѣмъ, то другимъ родомъ труда, или встрѣчались часто ничѣмъ неоправдываемыя пониженія платы за женскій трудъ. Эти-то взгляды, вполнѣ раздѣляемые и современными вожаками Франціи, скорѣе всего помѣшаютъ широкому развитію женскаго первоначальнаго обученія, устройству многочисленныхъ женскихъ нормальныхъ школъ, основанію хорошихъ техническихъ и ремесленныхъ заведеній для женщинъ и заставятъ сдѣлать дѣло кое-какъ, вполовину. А между тѣмъ его положеніе таково, что требуетъ радикальнаго измѣненія. Полумѣры тутъ не поведутъ ни къ какимъ благимъ результатамъ.

А. Михайловъ.

"Дѣло", No 10, 1871

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru