Шелгунов Николай Васильевич
Парижские рабочие

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   

ПАРИЖСКІЕ РАБОЧІЕ.

I.

   Еще въ октябрѣ 1869 года французскій писатель Огюстъ Демуленъ въ своей статьѣ "De la participation industrielle," напечатанной въ "Revue Moderne" написалъ слѣдующія пророческія слова: "Давно пора, намъ дать себѣ ясный отчетъ въ положеніи парижскихъ рабочихъ, которое, очевидно, нельзя назвать обезпеченнымъ. Прежде всего и какъ можно скорѣе мы должны озаботиться, чтобы всякій, желающій трудиться, могъ находить себѣ работу, получать за нее достаточное вознагражденіе и имѣть возможность посылать своихъ дѣтей въ школу, гдѣ-бы они получали хорошее образованіе. Эти требованія такъ справедливы, ихъ исполнить такъ легко, что съ нашей стороны было-бы непоправимой ошибкой и на этотъ разъ не съумѣть воспользоваться единственнымъ средствомъ, въ которомъ лежитъ залогъ общественнаго спокойствія. Неисполненіе этихъ законныхъ требованій можетъ привести нашу страну къ катастрофѣ, можетъ повлечь за собою потрясеніе, передъ которымъ покажутся ничтожными всѣ наши прежнія волненія". Эти пророческія слова вполнѣ оправдались; потрясеніе совершилось. Оно возникло вслѣдъ за кровопролитнѣйшей изъ международныхъ войнъ, вслѣдъ за несчастіями и потерями, понесенными Франціей), и причинило ей множество новыхъ страданій и потерь, сумму которыхъ исчислить еще невозможно. Теперь, когда совершилось уже это печальное событіе, и государственные люди и писатели стараются уяснить себѣ его причины, но какъ всегда бываетъ въ подобныхъ случаяхъ, ищутъ ихъ не тамъ, гдѣ слѣдуетъ, подходятъ къ нимъ, да не съ той стороны, и потому часто послѣдствія принимаютъ за самыя причины. Даже Жюль Фавръ, своими ошибками много способствовавшій ускоренію катастрофы, рѣшился высказать публично свое мнѣніе о горестныхъ событіяхъ. По его словамъ, въ парижскомъ возмущенія болѣе всѣхъ виновно правительство второй имперіи, которое, искуственно вызвавъ чрезмѣрное скопленіе рабочихъ въ столицѣ, превратило Парижъ "въ настоящую народную мастерскую". Другимъ виновникомъ Жюль-Фавръ считаетъ международную ассоціацію рабочихъ, которая, по его словамъ, имѣетъ спеціальною цѣлью держать общество въ волненіи и возбуждать заговоры противъ порядка и цивилизаціи.
   При помощи подобныхъ общихъ мѣстъ можно объяснить все и все-таки не сказать ничего. Замѣтить, что правительство второй имперія дѣйствовало пагубно, чрезмѣрно увеличивая рабочее населеніе Парижа, еще не значитъ объяснить это истинно-феноменальное увеличеніе. Еще страннѣе утверждать, что этотъ излишекъ рабочаго населенія состоитъ преимущественно изъ наиболѣе опасныхъ элементовъ, выброшенныхъ изъ всѣхъ странъ и сконцентрированныхъ въ Парижѣ. Всякому извѣстно, что это или красивая фраза, или просто клевета, потому-что рабочее населеніе Парижа состоитъ почти исключительно изъ чистыхъ французовъ, выходцевъ изъ всѣхъ провинцій Франціи. Конечно, земледѣльцы не безъ причины оставляютъ покойную жизнь крестьянина и переселяются въ столицу, рискуя подвергнуться жестокимъ лишеніямъ и недостаткамъ въ работѣ, и объяснить эту причину ложно и не прибѣгая къ преувеличеннымъ натяжкамъ, какъ это дѣлаетъ Жюль Фавръ. Съ одной стороны невѣжество, тяготѣвшее надъ сельскимъ населеніемъ Франціи, съ другой административная централизація, сосредоточивавшая въ Парижѣ не только политическую жизнь страны, но и почти все ея общественное движеніе, невольно тянули всѣхъ къ этому умственному и промышленному центру. Провинція, департаментъ, община, лишенные всякой иниціативы, составляли только мертвые центры, отъ которыхъ, естественно, бѣжалъ каждый умный и энергическій человѣкъ. Далѣе, дѣйствовавшая до сихъ поръ во Франціи система военной повинности ежегодно отнимала отъ почвы самую дѣятельную часть мужского населенія на цѣлыя семь лѣтъ, по окончаніи которыхъ, солдатъ, потерявъ привычку къ жизни земледѣльца, старался получить казенное или частное мѣсто, которое, конечно, легче получить въ Парижѣ, чѣмъ въ какомъ-нибудь другомъ провинціальномъ городѣ или, тѣмъ болѣе, въ деревнѣ, такъ-что существуетъ тысяча шансовъ въ пользу того, что солдатъ почти никогда не ворочался на родину, а селился преимущественно въ столицѣ.
   Прибавивъ къ сказанному средоточіе капиталовъ въ Парижѣ, множество желѣзныхъ дорогъ, расходящихся отсюда во всѣ стороны Франціи, величайшій соблазнъ легкаго пріобрѣтенія практическихъ знаній, для чего требуется только не закрывать глаза на окружающее, разнообразіе удовольствій, безконечное обиліе предметовъ потребленія, свобода, которою каждый пользуется въ Парижѣ, преобладаніе въ немъ жизни, движенія, волненій, составляющее такую рѣзкую противоположность съ полнѣйшею апатіею въ провинціи,-- мы скажемъ почти все, что необходимо для уясненія главныхъ причинъ несоразмѣрнаго возрастанія рабочаго населенія въ Парижѣ, на которое такъ сѣтуетъ Жюль Фавръ. Если положить, что одна изъ главныхъ причинъ зла заключается въ чрезмѣрной централизаціи, не трудно будетъ отыскать и политическое лекарство, которое, конечно, состоитъ въ пробужденіи провинціальной жизни.
   Однакожъ справедливость побуждаетъ насъ признать, что централизація, развитая первой и второй имперіями, не есть созданіе которой нибудь изъ нихъ: Бонапарты застали эту систему въ полномъ дѣйствіи, получивъ ее изъ рукъ революціи, воплощенной въ конвентѣ и только довели ее до высшей степени развитія. Для республиканца-буржуа, подобнаго Жюль Фавру, быть можетъ, непріятію сознаніе, что недостатокъ, на который онъ указываетъ, составляетъ произведеніе буржуазной республики, но истинно-государственный человѣкъ по долженъ-бы останавливаться передъ такими соображеніями. Передъ ними не остановится, конечно, и мыслитель, для: котораго истина дороже всего. Жюль Фавръ не государственный человѣкъ и не мыслитель, поэтому онъ и не осмѣливается обвинить свою партію въ ошибкахъ, которыя дали уже не мало печальныхъ результатовъ для Франціи.
   Чтобы лучше уяснить себѣ причины послѣднихъ событій, необходимо войти въ подробности всей жизни парижскаго рабочаго и съ полнымъ безпристрастіемъ выставить его такимъ, каковъ онъ есть въ дѣйствительности. Въ настоящей статьѣ мы постараемся показать, какъ живетъ парижскій рабочій, какъ онъ веселится, гдѣ учится политикѣ и почему ему такъ трудно было ладить съ буржуазіей", господствовавшею во-Франціи впродолженіи всего XIX. столѣтія, хотя временами власть находилась въ рукахъ партій, или враждебныхъ или мало сочувствующихъ буржуазіи. Ознакомясь съ этими подробностями, мы увидимъ, что парижскій рабочій вовсе не выродокъ человѣческаго рода, а продуктъ того именно, что такъ пышно зовется: "современной цивилизаціей", которая, сказать по правдѣ, еще весьма нерѣдко представляетъ примѣры полнѣйшаго варварства. "Homo homini lupus", сказалъ Гоббсъ, и это изреченіе, вѣрное въ его эпоху, къ несчастію еще слишкомъ вѣрно и въ наше время и трудно сказать, какъ скоро оно утратитъ свое значеніе.
   

II.

   Прежде чѣмъ станемъ описывать, какъ живетъ парижскій рабочія, мы посмотримъ, откуда, онъ является въ Парижъ и каково его жилище. Мы уже упомянули, что конскрипція отвлекаетъ земледѣльца отъ его почвы и бросаетъ его въ потокъ, который рано или поздно приведетъ его въ столицу. Мы указали также и на другія причины, вліяющія на увеличеніе парижскаго рабочаго населенія. Вычислено, что семейство рабочихъ, поселившееся въ Парижѣ, въ среднемъ разсчетѣ исчезаетъ въ третьемъ поколѣніи. Если-бы не было постояннаго притока народонаселенія изъ департаментовъ, населеніе Парижа было-бы сравнительно довольно ничтожное. Можно утвердительно сказать, что между жителями Парижа, родившіеся въ немъ и слѣдовательно по преимуществу заслуживающіе названіе парижанъ, составляютъ весьма незначительный процентъ его общаго населенія. На это самое обстоятельство указывалъ Гаусманъ, желая оправдать себя въ томъ, что онъ отнялъ муниципальныя права, у большинства парижскихъ жителей; онъ говорилъ, что населеніе Парижа по большей части кочевое, и потому естественно оно не имѣетъ права контролировать администрацію города, въ которомъ не родилось и куда является только на время. Въ Пщижѣ, дѣйствительно, родятся не многіе, по за-то очень многіе приходятъ сюда жить и умирать. Каждая французская провинція имѣетъ своихъ представителей въ Парижѣ, каждый парижскій кварталъ имѣетъ свою физіономію, которую даетъ ему скопленіе людей, прибывшихъ въ Парижъ изъ одной провинціи или одной извѣстной мѣстности и поселившихся въ Парижѣ скученно, въ одной какой-нибудь его части. Такъ СенАнтуанское предмѣстье, главный центръ столярнаго производства, имѣетъ нѣмецкую физіономію, потому-что въ немъ живутъ по преимуществу эльзасцы и нѣмцы. Оверицы живутъ въ улицахъ, прилегающихъ къ Бастмльской площади; савояры имѣютъ также свой особый кварталъ и мн. др.; впрочемъ савояровъ, не смотря на ихъ жизнь, полную лишеній, едва-ли можно причислить къ рабочимъ, такъ-какъ они далеко не всегда занимаются чистымъ производствомъ; изъ нихъ по большей части образуются мелкіе торгаши, продавцы дровъ и водовозы. Весьма немногіе изъ нихъ поселяются въ Парижѣ навсегда. Они являются сюда затѣмъ только, чтобы нажить деньгу и почти всегда въ этомъ успѣваютъ. Наживъ-же ее, они спѣшатъ удалиться на родину.
   Другую часть парижскаго населенія тоже, по справедливости, заслуживающаго названія кочевого, составляютъ моршуазцы. Выходцы изъ департамента Крезы, по ремеслу преимущественно каменьщики, они являются въ столицу, чтобы заработать сумму де негъ, достаточную для покупки клочка земли, который они уже давно высмотрѣли но сосѣдству съ ихъ родной деревней. Путемъ тяжелаго труда и невѣроятныхъ лишеній имъ также почти всегда удается пріобрѣсти желаемую собственность.
   За исключеніемъ подобныхъ кочевниковъ, большая часть рабочихъ въ концѣ-концовъ селится навсегда въ Парижѣ, Посмотримъ-же, въ какихъ частяхъ города распредѣляется рабочій классъ. Въ старину каждый цехъ имѣлъ свой кварталъ, многія названія улицъ напоминаютъ до сихъ поръ объ этояті обыкновеніи, въ силу котораго люди одного ремесла селились вмѣстѣ, бокъ о бокъ другъ съ другомъ. Это обыкновеніе, конечно, основывалось не на одномъ обычаѣ, оно главнымъ образомъ истекало изъ необходимости взаимной обороны въ тѣ времена средневѣковаго варварства, когда между людьми существовала рознь и шла вѣчная борьба. Съ этой-же цѣлью селились вмѣстѣ земляки, переселенцы изъ одной провинціи или выходцы изъ чужихъ земель. Нѣкоторыя имена парижскихъ улицъ и переулковъ указываютъ также и на провинціальное или даже иностранное происхожденіе ихъ обитателей въ былое время. Городъ такимъ образомъ имѣлъ характеръ двойного центра: дѣятельныхъ корпорацій и представителя всѣхъ безъ исключенія французскихъ провинцій, изъ которыхъ каждая имѣла въ немъ свой кварталъ, улицу, или, мокрайнѣй мѣрѣ, переулокъ. Такъ шло заселеніе Парижа до тѣхъ поръ, пока сильный наплывъ рабочаго населенія и перестройка Парижа, предпринятая административнымъ путемъ, не пошевелила рабочихъ въ ихъ постоянныхъ кварталахъ и не заставила ихъ переселяться въ восточную часть столицы, въ ея бѣдные кварталы.
   Искуственная административная перестройка Парижа и перенесеніе его центра начались уже давно. Ей положилъ начало сенскій префектъ Делессеръ, но развилъ до необычайныхъ размѣровъ знаменитый префектъ второй имперіи Гаусманъ, уничтожавшій и перестраивавшій не только улицы, но и цѣлые кварталы. Даже присоединеніе къ столицѣ предмѣстій, находившихся прежде за парижской таможенной заставой, еще болѣе способствовало перенесенію центра на западъ и переселенію рабочаго населенія далѣе, на востокъ. Впрочемъ, подобное явленіе, т. е. перенесеніе центра на западъ, замѣчается не въ одномъ Парижѣ: Лондонъ представляетъ другой разительный примѣръ постояннаго передвиженія центра на западъ. Но въ Лондонѣ это перенесеніе совершалось естественнымъ ростомъ, а въ Парижѣ искуственно но иниціативѣ администраціи. Разсказываютъ, что весной 1853 года Наполеонъ III, выйдя изъ коляски у тріумфальной арки, ударилъ тростію по землѣ, и сказалъ: "здѣсь, господа, будетъ центръ новаго Парижа". Новый городъ, выстроенный богачами, росъ на западной сторонѣ стараго Парижа и въ то-же время небольшія зданія, населенныя бѣдными людьми, преимущественно рабочими, скучивались въ восточныхъ частяхъ столицы. Это повидимому, случайное обстоятельство имѣло однакожъ немаловажное вліяніе на событія, случившіяся во-Франціи, со-времени послѣднихъ годовъ царствованія Люи-Филиппа.
   Спеціальное производство Парижа, въ которомъ онъ не имѣетъ себѣ соперниковъ, составляютъ такъ называемые, Articles de Paris, цѣнность которыхъ прямо зависитъ отъ степени развитія вкуса у фабрикантовъ и рабочихъ. Всевозможныя модныя вещи, ювелирныя работы, бронзовыя издѣлія, мебель требуютъ отъ каждаго занимающагося производствомъ этихъ предметовъ не только развитія физическаго и чисто механическаго, какъ напр., быстроты пальцевъ, хорошаго зрѣнія, тонкаго осязанія, но также и прежде всего постояннаго общенія съ другими производителями и потребителями, ежедневнаго обмѣна открытій и изобрѣтеній. Этотъ обмѣнъ устанавливается самъ собою между производителемъ и потребителемъ,-- между барыней, дающей заказъ и швеей, его исполняющей, между изобрѣтателемъ-не-работникомъ и рабочимъ. Этотъ постоянный обмѣнъ, легко исполнимый, пока потребители и производители смѣшаны равномѣрно во всѣхъ частяхъ города умѣренныхъ размѣровъ, становится весьма затруднительнымъ въ огромномъ городѣ, гдѣ ремесла находятъ себѣ пріютъ въ частяхъ его, отдаленныхъ отъ центра въ то время, какъ богатые потребители. которые своими заказами обусловливаютъ выгодность ремесленной промышленности, скучены въ другой. Въ былое время портнихѣ въ Шоссе-д'Антенъ стоило только выйти на улицу, чтобы получить понятіе о томъ, какъ одѣваются знатныя барыни, какой вкусъ и манера преобладаютъ въ различныхъ предметахъ ихъ туалета, какія матеріи и какіе рисунки имъ больше правятся. Ознакомясь со всѣми этими подробностями и руководясь полученными свѣденіями, портниха легко могла постоянно улучшать свое производство; вкусъ ея развивался и она сама, въ свою очередь, могла вліять на улучшеніе вкуса своихъ заказчицъ. Такимъ образомъ, взаимный обмѣнъ былъ полезенъ одинаково какъ той, такъ и другой сторонѣ. Теперь, когда цѣны на квартиры въ Парижѣ безобразно возвысились, эта портниха вынуждена была переселиться въ темный, грязный переулокъ бельвильскаго или менильмонтанскаго предмѣстій и ей приходится уже совершать чуть не цѣлое путешествіе, чтобы имѣть возможность ознакомиться съ столь необходимыми для нея образцами, которые она находитъ въ высшихъ и богатыхъ классахъ общества.
   Съ другой стороны и высшее общество, какъ французскій народъ называетъ богатыхъ людей, также испытываетъ на себѣ вредное вліяніе этого особнячества. Все болѣе и болѣе удаляясь отъ рабочаго класса, высшее общество, мало-по-малу, теряло вкусъ къ простотѣ и даже, если можно такъ выразиться, къ здравому смыслу въ одеждѣ и окружающей квартирной обстановкѣ,-- мало-по-малу, оно извратило свой вкусъ и дошло до крайнихъ нелѣпостей въ выборѣ фасона одежды, мебели и пр.; золото въ его глазахъ прикрывало всякое безобразіе, а искуственное уродство съ удобствомъ могло замѣнять природную красоту. Однимъ словомъ, все, что носило на себѣ печать такъ называемой оригинальности, эксцентричности, т. е. крайняго извращенія всякаго вкуса, неимѣющаго ничего общаго съ образцами, которые даетъ природа и которые обусловливаются разумнымъ комфортомъ и требованіями гигіены,-- все это стало считаться красивымъ, моднымъ, стало признакомъ хорошаго тона. Въ древности одинъ мудрецъ сказалъ скульптору, покрывшему позолотой статую Венеры: "Не умѣя сдѣлать ее прекрасной, ты сдѣлалъ ее богатой". Этотъ мудрецъ жилъ въ Византіи, во время восточной "римской имперіи. Парижане времени Гаусмана и Наполеона III извратили свой вкусъ, подобію этому скульптору. Понимаютъ-ли они иначе красоту? Очевидно нѣтъ. Они уничтожили старый Парижъ, въ которомъ были смѣшаны всѣ классы общества., уничтожили эти Аѳины, гдѣ соприкасались всѣ сословія; они разрубили на двѣ части живое существо, жившее полной жизнью, они отдѣлили голову отъ сердца и думали, что, лишивъ изувѣченное ими существо головы или сердца, они могутъ создать новое по своему образцу. Мы знаемъ, что случилось. Новое твореніе не могло и не должно было жить. Созданное только для одного питанія, оно перестало мыслить. Послѣднія выставки доказали слишкомъ очевидно умаленіе французскаго ума и уменьшеніе французскаго вкуса. Ни въ наукѣ, ни въ промышленности, ни въ искуствѣ Франція въ послѣднее время не могла уже поддержать того высокаго положенія, которое принадлежало ей прежде по праву.
   Парижскій рабочій по необходимости долженъ часто посѣщать богатые кварталы города, между тѣмъ, новыя постройки не только не уменьшающія, но даже увеличивающія цѣну на квартиры, заставляютъ его перенесть свое жилье въ улицы, лежащія все дальше и дальше отъ бывшей городской заставы: даже кварталы, недавно вошедшіе въ составъ города, подверглись ломкѣ и получили новую планировку своихъ улицъ. Такое невыгодное положеніе создано не самимъ рабочимъ -- оно явилось результатомъ розни, привитой искуственно административными мѣрами. И нечего -- удивляться, если парижскіе рабочіе выказываютъ постоянное не довольство и чувствуютъ раздраженіе. Прибавьте къ этому частое отсутствіе работы, извѣстную степень развитія парижскаго рабочаго, при которой у него возникаютъ большія потребности, чѣмъ у какого-нибудь даже богатаго крестьянина, живущаго въ провинціальной глуши, и тогда не трудно будетъ понять, почему парижскіе рабочіе постоянно заявляли протестъ и требовали, чтобы имъ оказали должную справедливость. Не надо забывать также, что парижскій рабочій имѣетъ право голоса на политическихъ и муниципальныхъ выборахъ наравнѣ съ своимъ хозяиномъ. Онъ -- избиратель и можетъ быть выбранъ въ парламентъ я во всѣ должности, замѣщаемыя по выбору. Рабочему, только-что подавшему свой голосъ и сознающему, что его голосъ имѣетъ важное значеніе, что подачей его за ту или другую сторону рѣшается судьба страны,-- такому рабочему мудрено примириться съ положеніемъ, гдѣ рѣзко выясняются противорѣчія его жизни, какъ равноправнаго гражданина и человѣка, находящагося въ постоянной зависимости отъ такихъ случайностей, какъ недостатокъ работы, нищета, ставящихъ его нерѣдко въ безвыходное, почти безправное положеніе, а такія противорѣчія нигдѣ такъ рѣзко не даютъ себя чувствовать, какъ въ средѣ парижскихъ рабочихъ.
   Если-бы. по крайней мѣрѣ, парижскій рабочій имѣлъ постоянную работу, онъ могъ-бы съ нѣкоторымъ удобствомъ устроить свою жизнь, но онъ лишенъ даже и этого утѣшенія. Въ Парижѣ только временно бываетъ лихорадочное требованіе на предметы роскоши (производствомъ которыхъ занята большая часть парижскихъ рабочихъ), а затѣмъ требованіе совсѣмъ прекращается и наступаетъ остановка въ работѣ. А что можетъ быть грустнѣе для работника и въ особенности для работницы, какъ видъ ничѣмъ незанятаго верстака и валяющихся безъ дѣла инструментовъ? Окна квартиръ рабочихъ выходятъ обыкновенно въ узкій и мрачный дворъ; изъ своихъ окопъ они видятъ и слышатъ, какъ на этомъ дворѣ дерутся и кричатъ ихъ дѣти. Школа, правда, недалеко, но нѣтъ сапогъ, платья въ дырахъ и заплатахъ и поневолѣ приходится оставлять дѣтей дома. Отъ бездѣлья и праздности дѣти, конечно, портятся; родители, чувствуя невозможность улучшить ихъ воспитаніе и даже просто кое-какъ прокормить ихъ, часто бросаютъ ихъ на произволъ случая и бѣдные малютки нерѣдко попадаютъ на скамью подсудимыхъ. Рубрика парижской уголовной статистики "преступленія малолѣтнихъ" представляетъ весьма значительную цифру преступленій, совершенныхъ дѣтьми. Суровые судьи, въ виду этого безотраднаго факта, обвиняютъ парижскихъ рабочихъ въ непредусмотрительности. "Въ Парижѣ есть рабочіе, говорятъ они, которые во время сезона могутъ заработать очень много, потому-что въ это время заработная плата бываетъ весьма высока; вмѣсто того, чтобы сберегать для мертвой поры, которая, какъ они хорошо знаютъ, должна неминуемо наступить въ опредѣленное время, они тратятъ весь заработокъ до послѣдней копѣйки. Есть-ли возможность и стоитъ-ли наконецъ принимать участіе въ ихъ бѣдствіяхъ, когда они сами первые виновники своихъ невзгодъ? Если-бы они умѣли и хотѣли сберегать, то, по всей вѣроятности, черезъ нѣсколько лѣтъ они пользовались-бы достаткомъ, подобно своимъ нанимателямъ".
   Противъ такого положенія, конечно, не трудно возражать. Не говоря уже о томъ, что рабочему вовсе не такъ легко дѣлать сбереженіе изъ своего не особенно значительнаго заработка, рабочіе вынуждены пріобрѣтать всѣ необходимые имъ жизненные припасы дороже, чѣмъ люди состоятельные. При работѣ, требующей продолжительнаго вниманія и усидчивости, рабочіе не имѣютъ возможности вести домашнее хозяйство и принуждены пользоваться готовымъ обѣдомъ изъ трактира, брать хлѣбъ въ пекарнѣ, слѣдовательно тратить болѣе, чѣмъ они истратили-бы, приготовляя обѣдъ и хлѣбъ дома. Къ тому-же рабочій обыкновенно покупаетъ въ кредитъ и платитъ по окончаніи недѣли, такъ-что его заработокъ почти всегда бываетъ забравъ впередъ: очень немногіе рабочіе могутъ покупать на наличныя деньги и, такимъ образомъ, имѣть всегда въ запасѣ заработокъ цѣлой недѣли. Можно-ли при такихъ условіяхъ разсчитывать, что парижскій рабочій будетъ въ состояніи дѣлать необходимыя сбереженія. А временное отсутствіе работы, лишающее рабочаго обычнаго заработка, часто невольно вводитъ его въ долги и еще болѣе препятствуетъ правильному устройству жизни, основанному на неизмѣнномъ недѣльномъ бюджетѣ. Поэтому обвиненіе парижскаго рабочаго въ недостаткѣ предусмотрительности едва-ли справедливо, что-же касается обвиненія его въ небрежномъ воспитаніи имъ своихъ дѣтей, то вина этой небрежности не можетъ падать на него во всей своей силѣ, такъ-какъ она болѣе всего зависитъ отъ неблагопріятныхъ условій быта парижскаго рабочаго, исключающихъ возможность правильнаго устройства его жизни, а тѣмъ болѣе средствъ для раціональнаго воспитанія его дѣтей.
   

III.

   Пора усиленнаго спроса на трудъ парижскаго рабочаго есть въ то-же время пора парижскихъ удовольствій. Парижскіе рабочіе, какъ истые парижане, страстные охотники до разнаго рода развлеченій, по болѣе всего любятъ театральныя представленія. Мужъ и жена, проработавъ, порознь въ мастерскихъ или вмѣстѣ дома, цѣлые дни и частенько ночи на пролетъ, сдавъ работу и получивъ за нее условленную плату, отправляются отдыхать въ театръ. Какой-же театръ посѣщаютъ они? Какія піесы служатъ имъ развлеченіемъ? Въ прежнее время ихъ особенно привлекали театры: Амбигю и Сен-Мартенскихъ воротъ: здѣсь въ то время давались длинныя, наполненныя различными ужасами, мелодрамы. Этотъ родъ сценическихъ представленій, не лишенный достоинствъ, потому-что создалъ такихъ артистовъ, какъ Фредерикъ Диметръ и г-жа Дорваль, и такія піесы, какъ "Польская башня", "Робертъ Макэръ" и "Жанна", -- палъ съ тѣхъ поръ, какъ Гаусманъ занялся перестройкой Парижа и уничтожилъ театры, сгруппированные на крымскомъ бульварѣ. Кромѣ этихъ театровъ, парижскіе рабочіе, страстно любящіе хорошую музыку, посѣщали "Лирическій театръ", въ то время знакомившій Парижъ съ лучшими произведеніями отечественныхъ и иностранныхъ композиторовъ. Въ этомъ театрѣ мѣсто въ амфитеатрѣ стоило 15 су. Амфитеатръ постоянно былъ занятъ весь, преимущественно рабочими, и никто не аплодировалъ такъ горячо Полинѣ Віардо въ Орфеѣ какъ публика, занимавшая мѣста въ амфитеатрѣ. Считаемъ не лишнимъ замѣтить между прочимъ, что этотъ постоянный успѣхъ Глюка послужилъ косвенной причиной первыхъ тріумфовъ Офенбаха. Многіе фаты и хлыщи изъ богатой буржуазіи, скучавшіе въ "Лирическомъ театрѣ" на представленіяхъ "Орфея" Глюка и недовольные рабочими за-то, что они поддерживаютъ эту піесу и тѣмъ побуждаютъ дирекцію театра не снимать ее съ репертуара, вздумали выдвинуть свое новое свѣтило и, аплодируя "Орфею въ аду", хотѣли тѣмъ отплатить за энтузіазмъ, съ которымъ публика "Лирическаго театра" привѣтствовала превосходную музыку глюковскаго "Орфея". Интересно также, что поставленная почти въ то-же самое время въ театрѣ "Большой оперы" другая опора Глюка "Альцестъ" имѣла весьма посредственный успѣхъ, и эту неудачу Глюкъ приписывалъ прямо тому, что въ театрѣ "Большой оперы" не было мѣстъ въ 15 су и слѣдовательно его не посѣщала та публика, которая поддерживала "Орфея". Между тѣмъ успѣхъ Офенбаха росъ съ каждымъ днемъ и достигъ до полнѣйшаго тріумфа, когда были поставлены его "Прекрасная Елена" и "Великая герцогиня Герольштейнская ".
   Вкусъ къ музыкѣ въ средѣ парижскихъ рабочихъ сталъ развиваться еще во время Люи-Филиппа, когда Вильнемъ основалъ Орфеонъ, положившій начало множеству другихъ обществъ пѣвцовъ. Зеранже, связанный дружбой съ Вильгемомъ, въ письмѣ къ нему выразилъ свое восхищеніе по поводу основанія имъ Орфеона и закончилъ свое письмо стихами, смыслъ которыхъ заключается въ томъ, что въ этомъ пѣвческомъ обществѣ могутъ соединиться люди различныхъ, теперь враждующихъ между собою, классовъ общества и это соединеніе сдѣлается залогомъ примиренія и братства между ними. Вотъ эти стихи:
   
   Des classes qu'à peine ou éclaire,
   Kelevant les moeurs et les goûts,
   Par toi, devenu populaire,
   L'art va leur faire un ciel plus doux.

* * *

   Le concert, puisse tu l'étendre
   A tout un monde divisé!
   Les coeurs sont bien près de s'entendre
   Quand les voix ont fraternisé.
   
   Конечно, добродушный поэтъ Беранже не замѣчалъ, какъ была наивна его мысль, но вскорѣ убѣдился, что ожидаемаго соединенія не произошло, такъ-какъ въ Орфеумъ являлись почти исключительно люди бѣднѣйшихъ классовъ общества. Буржуазія имѣла свои особыя заведенія, гдѣ также обучали пѣнію, хотя и очень плохо, и не захотѣла посылать своихъ дѣтей въ Орфеумъ, гдѣ они могли смѣшаться съ дѣтьми бѣдняковъ. Вообще въ дѣлѣ воспитанія французская буржуазія дѣйствовала всегда крайне эгоистично и не хотѣла дѣлать никакихъ уступокъ, которыя могли-бы сблизить ее съ ремесленными и рабочими классами общества. Воспользовавшись содѣйствіемъ ремесленниковъ и рабочихъ для побѣды своего сословія, буржуазія думала вознаградить ихъ за это содѣйствіе одними громкими фразами и обѣщаніями. Еще въ конституціи 1791 года было постановлено, что государство обязано какъ можно скорѣе создать "общественное образованіе, доступное для всѣхъ гражданъ безъ исключенія, въ тѣхъ размѣрахъ, которые необходимы для каждаго человѣка и сдѣлать его безплатнымъ". Прошло уже 80 лѣтъ съ той поры, какъ это обѣщаніе записано въ реестръ основныхъ законовъ страна, а народное образованіе во Франціи подвинулось очень мало и стоитъ ни низшей степени, чѣмъ въ сосѣднихъ съ нею странахъ. Народныя школы во Франціи крайне плохи; не лучше ихъ и высшія школы, хотя многими изъ нихъ французская буржуазія гордится, выставляя ихъ, преимущественно предъ иностранцами, образцомъ совершенства. Онѣ совершенны, можетъ бытъ, потому, что служатъ средствомъ для буржуазіи устраивать своимъ сыновьямъ, воспитанникамъ этихъ школъ, выгодную карьеру. Такъ Политехническая школа обезпечиваетъ своимъ воспитанникамъ высшія мѣста въ арміи и администраціи; Сен-Сирская -- въ арміи; многочисленныя спеціальныя школы -- мѣста и выгодное положеніе въ различныхъ отрасляхъ промышленности. Во всѣхъ этихъ школахъ обучаются почти исключительно дѣти богатой буржуазіи, а доступъ въ нихъ дѣтямъ бѣднѣйшихъ классовъ почти совсѣмъ закрытъ. Дурное устройство народныхъ школъ не позволяетъ рабочимъ выйдти изъ невѣжества; парижскіе рабочіе, конечно, болѣе развитые, чѣмъ провинціальные, также еще не пользуются "образованіемъ общимъ для всѣхъ гражданъ" и "безплатнымъ обученіемъ въ размѣрахъ, необходимыхъ для каждаго человѣка", хотя пользованіе этими благами было обѣщано имъ 80 лѣтъ тому назадъ и даже внесено въ законъ.
   Неумолимый законъ прогресса требуетъ постояннаго поступательнаго движенія, застоя онъ не признаетъ и кто но хочетъ идти впередъ, тотъ неминуемо идетъ назадъ. Этотъ законъ со всей строгостью прилагается къ французской буржуазіи. Не желая улучшать народнаго образованія, что дало-бы великіе благодѣтельные результаты, французская буржуазія обратила все свое вниманіе на школы, приготовлявшія узкихъ спеціалистовъ и на нихъ не жалѣла денегъ. Эта ошибка буржуазіи принесла горькіе плоды для страны. Принципъ раздѣленія труда, часто сомнительный въ примѣненіи къ промышленности, совершенно несостоятеленъ въ дѣлѣ общественнаго воспитанія. Справедливость этой мысли оправдывается опытомъ, который производила надъ собой Франція со времени первой имперіи. Если умственный уровень понизился въ такой сильной степени въ этой странѣ, то причину такого печальнаго явленія слѣдуетъ искать только въ чрезмѣрномъ поощреніи узкихъ спеціальностей, находящемся въ прямомъ противорѣчіи съ требованіями нашего вѣка, который, благодаря множеству разнообразнѣйшихъ открытій и изобрѣтеній, поставилъ науки въ такую зависимость одна отъ другой, что для истиннаго пониманія ихъ необходимы энциклопедическія знанія, безъ которыхъ теперь немыслимо даже самое движеніе промышленности. Извѣстно, что большинство современныхъ изобрѣтеній, начиная съ парохода и электрическаго телеграфа, были признаны химеричными французскимъ ученымъ институтомъ, т. е. великимъ собраніемъ офиціальныхъ спеціалистовъ. Остается прибавить, что ни одна изъ спеціальныхъ комиссій во Франціи не была проницательнѣе собранія академиковъ и въ двухъ ярко-выступающихъ случаяхъ комиссія французскихъ ученыхъ артиллеристовъ, руководясь рутиной, нанесла большой ущербъ интересамъ Франціи; она отвергла, какъ непримѣнимыя и негодныя, сначала игольчатыя ружья Дрейзе, а затѣмъ пушки Круппа.
   Французская богатая буржуазія придаетъ своимъ школамъ характеръ узкой спеціальности единственно въ видахъ своего узкаго интереса. Все въ этихъ школахъ приноровлено къ тому, чтобы онѣ открывали молодежи такъ называемую свободную карьеру, т. е. буржуазную, рѣзко отдѣляющуюся отъ жизни рабочаго. При такомъ направленіи образованіе можетъ еще пожалуй называться общественнымъ, но не имѣетъ права называться національнымъ. Оно не имѣетъ ничего общаго съ воспитаніемъ въ тѣсномъ смыслѣ этого слова, которое во Франціи предоставлено семьѣ и духовенству. Но буржуазная семья разрознена; она совершенно вѣрно изображена Сарду въ его комедіи "Familie Benoiton", гдѣ мать, вполнѣ поглощенная роскошью и удовольствіями, постоянно отсутствуетъ изъ дома, а отецъ считаетъ, что исполнилъ свой долгъ въ отношеніи семьи, отдавъ свое время, незанятое развлеченіями разнаго рода внѣ семьи, устройству матеріальныхъ интересовъ. Что касается французскаго духовенства, то оно также слишкомъ поглощено политическимъ честолюбіемъ, чтобы думать о воспитаніи; оно предпочитаетъ разставлять сѣти слабымъ умамъ и получать такимъ образомъ вліяніе во всѣхъ слояхъ общества; оно по употребляетъ усилій для сплоченія разрозненныхъ общественныхъ слоевъ, напротивъ оно старается разобщить ихъ какъ можно болѣе, такъ-какъ этимъ раздѣленіемъ обусловливается могущество католическаго духовенства. Вообще всѣ католическіе священники составляютъ какъ-бы международное общество, которому нѣтъ дѣла до національныхъ интересовъ; французскіе священники постоянно уклоняются отъ исполненія обязанностей французскихъ гражданъ; всѣ помыслы ихъ обращены къ Риму, даже и протестантскіе пасторы менѣе заботятся о французскихъ интересахъ, чѣмъ объ интересахъ своего сословія. Послѣ этого можноли предположить, чтобы въ сердцахъ большей части французскаго духовенства была хоть доля любви къ родинѣ? Очевидно, не съ ихъ стороны явится помощь, когда Франція, наконецъ, пойметъ свое больное мѣсто и дастъ у себя широкое развитіе народному образованію, которое теперь, благодаря розни, существующей между различными классами французскаго общества, находится въ весьма неблистательномъ положеніи. Въ Швейцаріи и Пруссіи приходится одинъ учащійся на нить человѣкъ, а во Франціи одинъ на двѣнадцать.
   Постоянно усиливающаяся рознь между парижской буржуазіей и парижскимъ рабочимъ, возбуждая взаимное недовѣріе между ними, привела еще и къ тому, что парижскій рабочій, совершенно отдѣленный отъ буржуазіи, все болѣе и болѣе теряетъ склонность къ веселію. Этотъ постоянно возрастающій упадокъ веселости составляетъ новое доказательство зла, терзающаго Францію. Прочтите все, что написано въ послѣднее время во Франціи для театра, и вы увидите, что здоровый, естественный, внезапный смѣхъ является у парижанъ только припадками, которые становятся все рѣже и рѣже. То, что замѣнило теперь бывалый откровенный смѣхъ парижанина, есть не болѣе какъ судорожное усиліе, противное природѣ. Любопытно сравнить двѣ пьесы, написанныя на одну и ту-же тему, но въ разное время. Возьмите старую "Les Saltimbanques", и новую "La Princesse de Trebizonde". Обѣ онѣ болѣе ничего, какъ фарсъ; обѣ разыгрывались одинаково талантливыми актерами; по первая дышетъ веселостью; авторъ, актеры и публика во время представленія были соединены однимъ общимъ чувствомъ радости. Это общеніе теперь исчезло, и чтобы сдѣлать успѣхъ второму фарсу, актеры должны прибѣгать къ кривляніямъ, и ими вызывать въ публикѣ вниманіе, неимѣющее ничего общаго съ истинною веселостью.
   

IV.

   Винные погреба и кафе представляютъ мѣста постоянно открытыхъ сборищъ парижскихъ рабочихъ, нѣчто въ родѣ ихъ клубовъ. Здѣсь парижскій рабочій учится политикѣ, читая газеты, написанныя скорѣе для его развлеченія, но никакъ не для сообщенія ему политическихъ знаній. Если парижскій рабочій до сихъ поръ невѣжественъ, лишенъ правильнаго политическаго сужденія, если онъ поклоняется извѣстнымъ именамъ, и въ то-же время легко мѣняетъ свою любовь къ нимъ на ненависть, то вина въ этомъ не его; вся отвѣтственность падаетъ на тѣхъ, кто потакаетъ его страстямъ,-- на тѣхъ недобросовѣстныхъ писателей, которые, добиваясь извѣстности и еще болѣе наживы, не стыдятся спекулировать его невѣдѣніемъ, ктобы тѣмъ легче заручиться его избирательнымъ голосомъ и копѣйкой. Да будетъ позволено намъ сказать въ защиту рабочаго, что не онъ первый поощрялъ въ журналистикѣ грубость выраженій, распущенность мысли и жестокость личныхъ нападокъ. Народъ не за это пристрастился къ "Фигаро", "Gaulois" или "Journal tie Paris". До изданія "фонаря" Рошфоръ участвовалъ въ изданіи "Фигаро", самъ "фонарь" продавался по 8 су и народъ читалъ его очень мало. Буржуа доставили успѣхъ какъ "фонарю", такъ и всѣмъ другимъ газетамъ, и народъ, начавъ мало мало по малу читать: "Marsellaise", "Mot d'Ordre"Cri du Peuple" и "Père Duchêne", только слѣдовалъ модѣ, перенятой имъ у высшихъ классовъ.
   Кромѣ газетъ, политическими воспитателями народа служатъ ораторы общественныхъ собраній. Мастерская тоже школа обученія политикѣ: во Франціи, гдѣ правительство вмѣшивается всюду, не существуетъ ни одного промышленнаго вопроса, который не былъ-бы въ то-же время вопросомъ политики. Парижскіе рабочіе поэтому легко переходятъ отъ разсужденій о томъ, что касается непосредственно ихъ самихъ, къ обсужденію самыхъ сложныхъ политическихъ и соціальныхъ вопросовъ. Понятно, что парижскій рабочій, при его невысокомъ развитіи, не силенъ въ практическомъ и положительномъ рѣшеніи этихъ вопросовъ, и если онъ иногда правильно сознаетъ, что слѣдуетъ измѣнить, уничтожить, то гораздо рѣже понимаетъ, чѣмъ нужно замѣнить уничтожаемое. Вообще мастерская представляетъ школу, въ которой парижскій рабочій получаетъ свое политическое направленіе; здѣсь обсуждается прочитанное въ газетахъ, здѣсь окончательно выработываются убѣжденія рабочихъ.
   

V.

   Соціальные интересы рабочему несравненно ближе, чѣмъ политическіе, вотъ почему всякія теоріи, даже самыя утопическія, общественнаго устройства находятъ всегда между парижскими рабочими жаркихъ послѣдователей. Но необходимо стеченіе чрезвычайно важныхъ обстоятельствъ, чтобы вызвать на политическую арену людей, подобныхъ Толзну и его друзьямъ. Послѣ того, что было сказано выше о жизни парижскаго рабочаго, его постоянномъ недовольствѣ, скудныхъ развлеченіяхъ, недостаткѣ образованія, не трудно понять, почему парижскаго рабочаго такъ легко заставить броситься въ самое рискованное предпріятіе, начать борьбу, которая по всѣмъ даннымъ должна неминуемо окончиться неудачей. Къ тому-же парижская буржуазія за нѣсколько лѣтъ уже передъ прусской войной сдѣлала все, чтобы возстановить противъ себя другіе классы общества. Бѣшено кидаясь въ удовольствія, безъ разбора ихъ дѣйствительной стоимости, она произвела деморализацію цѣлаго общества. Превративъ биржу въ азартный игорный домъ, она раззорила массы людей. Своимъ легкомысліемъ, своимъ развратомъ, она уничтожила нравственное значеніе семьи, потому-что развѣ можно назвать семьей въ настоящемъ смыслѣ парижскую истинную буржуазную семью? Что общаго между этой семьей и, напримѣръ, семьей въ Англіи и Соединенныхъ Штатахъ? Своими сдѣлками съ развращеннымъ духовенствомъ, не разъ сопровождавшимися публичными скандалами, парижская буржуазія, въ глазахъ рабочаго, оскорбила самую религію. Все это совершилась явно, все это давало матеріялъ для пропаганды противъ буржуазіи, которымъ съумѣли воспользоваться руководители послѣднихъ волненій въ Парижѣ.
   Однако-жъ, было время, когда парижская буржуазія могла окончить свой споръ съ парижскими рабочими самымъ мирнымъ путемъ, къ обоюдной выгодѣ обоихъ классовъ, но она тогда была слишкомъ занята лихорадочной жаждой игры на биржѣ, чтобы могла думать о чемъ-нибудь другомъ. Въ то время издавалась газета "La Cooperation", имѣвшая громадное число читателей между рабочими. Газета выставила своимъ знаменемъ сближеніе буржуазіи съ рабочими, сліяніе этихъ двухъ спорящихъ между собою классовъ общества. Газета предлагала мирное безобидное для обѣихъ заинтересованныхъ сторонъ средство къ прекращенію существующихъ между ними недоразумѣній. Это средство газета видѣла въ коопераціи, уже испытанной и давшей благопріятные результаты въ Англіи. Парижскіе рабочіе ревностно схватились за это средство, но ихъ усилія кончились ничѣмъ. Недовольство ихъ еще болѣе усилилось осадой и сдачей Парижа и перешло въ открытую борьбу, хотя они не могли не видѣть, что возстаніе непремѣнно будетъ подавлено.
   Парижскій рабочій имѣетъ, безъ сомнѣнія, свои недостатки. Онъ тщеславенъ, невѣжественъ, нѣсколько хвастливъ, подобно всѣмъ пылкимъ и недостаточно развитымъ умамъ способенъ увлекаться всякими крайностями, онъ сварливъ, горячъ и мало способенъ къ дисциплинѣ. Но онъ имѣетъ и превосходныя качества: онъ дѣятеленъ, великодушенъ, неутомимъ въ трудѣ и забавахъ, пылокъ, храбръ, по своей природѣ склоненъ ко всему высокому и прекрасному, онъ страстный поклонникъ справедливости, воздерженъ, услужливъ, радушенъ и веселъ, даже при самой незавидной обстановкѣ его быта. И несмотря на такія хорошія качества своего характера, парижскіе рабочіе все-таки несутъ теперь на себѣ обвиненіе въ насиліяхъ, убійствахъ и разрушеніи, дѣйствительно, совершенныхъ ими во время послѣдняго возстанія въ Парижѣ. Къ несчастій, примѣръ подобныхъ дѣйствій не новъ и открытіе его принадлежитъ никакъ не парижскимъ рабочимъ нашего времени. Умъ парижанъ извращенъ различными террорами, которыми ознаменовывало свою дѣятельность католическое духовенство во все время исторіи Франціи, и традиціями разныхъ буржуазныхъ революцій, начиная съ XII столѣтія и кончая термидорскою реакціею 1794 года и іюньскими днями 1848 года. Не представляетъ-ли послѣдняя парижская коммуна полнѣйшаго подобія буржуазныхъ коммунъ Фландріи, Италіи и Германіи? Всѣ онѣ убиваютъ и жгутъ и въ то-же время провозглашаютъ принципъ справедливости, сопротивленія ненавистному угнетенію и неправеднымъ требованіямъ. Нынѣшніе парижскіе communeux въ отношеніи буржуазіи то-же, чѣмъ былъ когда-то французскій communier въ отношеніи дворянства и духовенства. Много виноватъ, конечно, парижскій рабочій, прибѣгавшій къ насилію, по столько-же виноватъ и французскій буржуа, который, выйдя побѣдителемъ изъ цѣлаго рода столкновеній, постоянно возобновлявшихся въ теченіе тысячи лѣтъ и восторжествовавъ при помощи рабочаго, отшатнулся отъ него.

Н. III.

"Дѣло", No 9, 1871

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru