Lib.ru/Классика: Шелгунов Николай Васильевич. Земское самоуправление и народная школа

ЗЕМСКОЕ САМОУПРАВЛЕНІЕ И НАРОДНАЯ ШКОЛА.

(Самоуправленіе. Сравнительный обзоръ русскихъ и иностранныхъ земскихъ и общественныхъ учрежденій. Князя Л. Васильчикова. Томъ 2. С.-Петербургъ. 1870 г.)

Графъ Бисмаркъ -- (нынче нельзя безъ графа Бисмарка!) -- сказалъ, что смотрѣть на міръ изъ-за кулисъ совсѣмъ ме то, что смотрѣть на него изъ партера.

Наши пруссофилы, благоговѣйно склоняющіеся теперь передъ всѣмъ прусскимъ, примутъ и этотъ афоризмъ за послѣднее слово человѣческой мудрости и пожелаютъ, конечно, эту новую для нихъ мудрость положить на алтарь отечества. Бѣдный русскій умъ, какимъ кумирамъ ужь ты не молился! Молился ты и французскому богу, молился и англійскому; наконецъ создалъ ты себѣ кумира въ прусской формѣ и ползаешь передъ ней во прахѣ, какъ ничтожный червякъ. Но отчего-же ты, бѣдный русскій умъ, не молился никогда своему собственному богу? А вѣдь онъ есть!

Афоризмъ графа Бисмарка старая истина. Также думали и Людовикъ XIV и многіе другіе. Графъ Бисмаркъ, продолжающій думать постарому и нынче, доказываетъ этимъ только то, что онъ вовсе но великій, а очень маленькій государственный человѣкъ.

Антагонизмъ между сценой и партеромъ такая-же старая штука, какъ солнце. Но въ то время, когда антагонизмъ продолжался между сценой и партеромъ, неуловимая сила критической мысли работала среди общей кутерьмы, наблюдая великодушный и благородный партеръ европейскаго театра. Во Франціи и Германіи этотъ антагонизмъ сопровождался сильными историческими катаклизмами и заставлялъ мыслящихъ людей искать примиренія. Было ясно, что великое недоразумѣніе раздѣляетъ на два враждебные лагеря актеровъ и партеръ. Отчего это великое недоразумѣніе только во Франціи и въ Германіи? Отчего его нѣтъ въ Англіи и въ Америкѣ? Какіе, повидимому, великіе умы участвовали въ _tизысканіи законовъ новой политической механики! какъ безошибочно, точно и акуратно, по масштабу и циркулю, были построены новые механизмы! Но отчего-же машина скрипитъ, механизмъ идетъ съ толчками, поправки не помогаютъ ходу и еще разъ, на нашихъ глазахъ, сто лѣтъ спустя, какъ началось сооруженіе покой французской машины, она вдругъ стала? Самоуправленіе -- отвѣчаетъ на эти вопросы исторія. Тблько личность есть реальный дѣятель прогресса; только въ развитой личности проявляется реальнымъ образомъ мысль, какъ критическая и созидающая сила; но только въ самоуправленіи личность достигаетъ этого состоянія.

Этотъ отвѣтъ былъ найденъ только въ самое послѣднее время, и потому онъ жилъ больше, какъ теоретическій принципъ, дожидаясь, чтобы какой-нибудь великій историческій урокъ далъ ему реальное содержаніе и практическое значеніе. И этотъ великій историческій урокъ дала теперь Европѣ Франція, та великая и великодушная Франція, которая уже дала столько спасительныхъ уроковъ человѣчеству.

Горе народамъ и ихъ учителямъ, неумѣющимъ понимать смысла исторіи! Мы никогда не ожидали большой мудрости отъ представителей русскаго газетнаго міра; но зато мы никогда и не думали, чтобы этотъ міръ не могъ держать себя выше базарныхъ воззрѣній. Но увы, какая убогость кругозора обнаружилась въ этихъ раздачахъ ярлыковъ за поведеніе! Какая мизерность чувствъ въ преклоненіи предъ успѣхомъ торжествующей силы! Какая дѣтская слабость мысли въ непониманіи величія историческаго несчастія, которое только одно даетъ историческіе уроки! Не знаю, кто меньше,-- эти-ли карлики мысли, или тѣ карлики чувства, которые преподносятъ Франціи свое сочувствіе и свой гнилой сантиментализмъ. Ну чего вы плачетесь надъ человѣкомъ въ переломѣ болѣзни; лучше смотрите съ полнымъ мужествомъ на великаго больного и учитесь отъ него, какъ быть здоровымъ. А вы, умники,-- не хихикайте на своихъ чердачкахъ, потому-что это глупо, и покидайте грязью въ піонера, потому-что это малодушно, трусливо, низко.

Да, когда европейская машина, построенная по всѣмъ правиламъ новѣйшей политической механики, оказалась скрипящей и шипящей и когда сравнили ее съ другими государственными механизмами, то нашли, что въ Англіи и въ Америкѣ хорошо -- потому, что тамъ самоуправленіе. Слово было найдено, и всѣ ухватились за него. Изученіе англійскихъ и американскихъ учрежденій сдѣлалось затѣмъ такимъ-же моднымъ увлеченіемъ, какъ прежде теорія конституціоннаго управленія и золотой средины. Г. Катковъ и сотрудники "Русскаго Вѣстника" выучили Гнейста даже наизусть.

Но новое слово было только новымъ словомъ, а не новымъ понятіемъ. Вся магическая сила новаго слова заключалась въ его короткой ясности, въ простомъ формулированіи того, что для большинства было смутно. Какъ будто не въ томъ заключается исторія новѣйшей Франціи и Германіи, что эти страны стремятся къ самоуправленію и что въ нихъ пробуждается сознаніе своихъ земскихъ силъ.

Во Франціи въ прошедшемъ столѣтіи была провозглашена народная воля высшимъ контролирующимъ началомъ управленія. Кажется, дальше этого стремленіе земской силы идти не могло: народъ -- все; остальное -- ничто, или, лучше сказать, вся Франція -- одна единая, народная, нераздѣльная.

Эта единая, народная Франція передаетъ свое полномочіе избранному ею главѣ государства, который и дѣйствуетъ во имя народа и для народа, того-же нераздѣльнаго, единаго и всемогущаго. Многимъ юристамъ казалось, что параграфъ конституціи Наполеона I -- "республика ввѣряется управленію императора" есть хитрая софистика и ловушка. Но тутъ не было софистики, а была прямая логика. Что-же касается до ловушки, то прежде всего нужно доказать, что Наполеонъ I былъ завѣдомымъ обманщикомъ, а не человѣкомъ, искренно воображавшимъ, что онъ призванъ обновить міръ. Развѣ нынѣшній Наполеонъ не былъ убѣжденъ, что во всей Франціи онъ одинъ -- единственный умный человѣкъ! Увѣрьте Бисмарка, что не онъ самый умный и проницательный человѣкъ во всей Германіи. Эти люди подняты обстоятельствами выше ихъ способностей, и потому нечего удивляться, что Наполеонъ довелъ Францію до ея теперешняго положенія; наступитъ пора, когда отрезвѣвшіе нѣмцы будутъ и на своего великаго Бисмарка смотрѣть иначе.

Со времени первой революціи власть по принципу всегда принадлежала рѣшающему голосу народа, и онъ только передавалъ ее своимъ уполномоченнымъ. Передавалась-ли эта власть одному лицу или собранію, сущность вопроса не измѣнялась и верховное значеніе принципа признавалось не только Франціей, но и всѣми государствами Европы. Бисмаркъ не хочетъ вступить въ переговоры съ французскимъ правительствомъ народной обороны только потому, что оно не признано всѣмъ народомъ.

Народъ, проявивъ свою верховную волю и избравъ главу,-- этимъ выборомъ передаетъ ему всю свою власть. Совершивъ актъ торжественной передачи своей воли и своего довѣрія къ избраннику, французскій народъ слагаетъ съ себя власть и превращается въ послушнаго, хотя и несовсѣмъ покорнаго, вѣрноподданнаго, подчиняющагося своему избраннику, пока онъ оправдываетъ довѣріе. Почему-бы, слѣдовательно, Франціи не ввѣрить своей республики императору, если американская демократическая республика, ввѣряется президенту, а англійская аристократическая -- королевѣ?

Французскій народъ, передавая безусловно свою власть одному, вмѣстѣ съ тѣмъ въ лицѣ этого одного соединяетъ свои пользы и нужды. Но вотъ тутъ-то и заключается основная ошибка основного принципа, на которомъ строилась французская правительственная машина. Народъ, отрекаясь вполнѣ отъ своей власти, ввѣряя всѣ свои интересы одному лицу, хотя и довѣренному, излюбленному и единодушно избранному, ставитъ самъ себя на путь всѣхъ тѣхъ случайностей, къ которымъ можетъ привести строгое послѣдовательное развитіе принципа. Прежде всего развитіе принципа ведетъ, конечно, къ развитію централизаціи, и какъ французы отличались всегда юридическими и математическими способностями, то что-же удивительнаго, что они создали наконецъ тотъ образцовый механизмъ, съ строгой послѣдовательностію проведенный во всѣхъ его мелочахъ, который наконецъ привелъ къ Седану? Измѣны маршаловъ и самого императора -- только практическое проявленіе теоретическаго противорѣчія, заключающагося въ самомъ принципѣ."

Но спрашивается, почему-же народъ отказывается добровольно отъ всякаго участія въ своихъ собственныхъ дѣлахъ и интересахъ и всѣ свои права и отвѣтственность передаетъ своему избраннику. Изъ нежеланія брать на себя тяжелое бремя самоуправленія или по неспособности къ нему? Это вопросъ чисто-субъективный. Что же касается отвѣтственности, то развѣ народъ отвѣтственъ? неотвѣтственъ и императоръ; неотвѣтственны и его министры, неотвѣтственны ни передъ кѣмъ, кромѣ императора, и всѣ его исполнительные органы. Всѣ они зависятъ теперь отъ державной воли человѣка, которому народъ ввѣрилъ свою державную власть. И державный поволитель располагаетъ цѣлой арміей чиновниковъ, которые всѣ зависятъ отъ его доброй воли и, служа ему, служатъ народу. Народъ безгласенъ, какъ турки Магомета И. Да объ чемъ-же ему говорить, объ чемъ-же ему думать, когда за него и думаютъ и говорятъ, когда онъ настолько избавленъ отъ труда заботиться о самомъ себѣ, когда не можетъ опредѣлить самъ собой даже простого лѣсного сторожа для охраненія какой-нибудь жалостной березовой рощи! Префекты, мэры, учителя сельскихъ школъ, полевые сторожа, пожарные, ночные караульщики -- все это исполнительныя орудія державнаго повелителя, поглотившаго въ себѣ всю державную волю народа и оставившаго ему только право безмолвнаго повиновенія. Но это сатира на французскую централизацію, скажетъ читатель. Да, до седанской катастрофы, пожалуй, еще можно было думать такъ, но теперь сами факты говорятъ за себя и въ этихъ фактахъ сказался, можетъ быть, самый тяжкій историческій урокъ, какой только приходилось получать французскому народу. Историческая логика сурова и заставляетъ дорого платить за свои уроки. Французы платятся также за свою логическую послѣдовательность, какъ недавно поплатились американцы. Въ американскую конституцію былъ введенъ очень коротенькій параграфъ, признававшій рабство, какъ государственное учрежденіе и, чрезъ 80 лѣтъ нужно было убить 500 тысячъ человѣкъ и истратить нѣсколько мильярдовъ, чтобы вычеркнуть изъ конституціи двѣ строчки.

Мнѣ возразятъ, что во Франціи, во всѣхъ мѣстныхъ административныхъ инстанціяхъ установлены особые совѣты изъ мѣстныхъ обитателей, которые представляютъ собою мѣстный общественный интересъ. Это возраженіе, конечно, могло-бы имѣть значеніе, если-бы... но, къ сожалѣнію, широкая программа совѣтовъ-Больше ничего, какъ красивая декорація, маскирующая ихъ безсиліе. Совѣты могутъ только высказывать свое мнѣніе, но начальство вовсе не обязано съ ними соглашаться. У совѣтовъ нѣтъ никакой власти, и они не могутъ ничего дѣлать и предпринимать., ибо все предпринимается и дѣлается только начальствомъ. Такимъ образомъ, совѣты являются вспомогательнымъ и послушнымъ орудіемъ центральной власти и могутъ дѣлать только то, что имъ дозволено. Во Франціи ни одно лицо, облеченное дѣйствительною властію, какъ-бы она ни была мала, не избирается народомъ. Всякій маленькій начальникъ утверждается большимъ, даже общественные пастухи опредѣляются мэрами. Что-же касается префектовъ, т. е. губернаторовъ, то эта мѣстно-безконтрольная власть подчинена только министру, и въ своемъ департаментѣ префектъ изображаетъ вездѣсущую и всевѣдущую администрацію.

Правда, самъ французскій народъ установилъ этотъ порядокъ; но еще болѣе горькая правда, что безъ этой убійственной логики централизаціи пруссаки не стояли-бы подъ Парижемъ и четырехсоттысячная французская армія не работала бы на нѣмецкихъ фабрикахъ. "Во Франціи дѣлаютъ свободу для иностраннаго вывоза", сказалъ Ротшильдъ про вторую имперію.

Въ Германіи мы видимъ другой порядокъ. Жители этой страны не отличаются быстрыми способностями. Нѣмецъ тугъ и медленъ и потому не любитъ рѣзкихъ и радикальныхъ перемѣнъ. Нѣмцы готовы дѣлать только тогда, когда имъ нечего уже больше обдумывать, но къ сожалѣнію, нѣмцамъ до сихъ поръ это не удавалось. Поэтому ихъ земскія учрежденія представляютъ своеобразную особенность -- самую пеструю смѣсь феодальныхъ началъ съ новымъ демократическимъ строемъ дѣйствительной жизни, заимствованнымъ нѣмцами отъ французовъ. Нѣмцы, увѣряющіе, что французы выдумали только капканъ, лишь успокоиваютъ этимъ свое самолюбіе, потому-что самимъ нѣмцамъ не удалось выдумать даже и канкана. Всѣмъ своимъ политическимъ смысломъ нѣмцы обязаны французамъ. Если нѣмцы пользуются французскими идеями болѣе удачно, чѣмъ сами французы, то это происходитъ не отъ того, чтобы французы были глупѣе нѣмцевъ, а потому, что нѣмцы глупѣе французовъ. Только въ умственной посредственности нѣмцевъ заключается причина, что они такъ способны ко всякой дрессировкѣ и дисциплинѣ, тогда-какъ французы самый недисциплинный народъ, что зналъ еще Наполеонъ I. Французскаго солдата нельзя заставить повиноваться палкѣ, и Карлъ XII, ужь конечно, не послалъ-бы въ Парижъ своихъ сапоговъ. Французъ склоняется предъ нравственной силой своего начальника, предъ какой-либо нравственной идеей, которую онъ въ немъ олицетворяетъ, нѣмецъ же повинуется своему фельдфебелю только потому, что онъ фельдфебель.

Феодальные порядки служатъ въ Германіи и до сихъ поръ основой ея внутренняго управленія. Въ Германіи каждое сословіе имѣетъ свое представительство и городъ, общество, вотчина составляютъ отдѣльныя основныя единицы нѣмецкаго земскаго самоуправленія. Владѣльцы дворянскихъ имѣній пользуются голосомъ по праву рожденія и въ предѣлахъ своихъ владѣній изображаютъ всестороннюю и могучую власть. Помѣщикъ, только потому, что онъ помѣщикъ,-- попечитель училища, церковный староста и полицейскій повелитель своей вотчины.

Сельскіе обыватели, непринадлежащіе къ дворянскому сословію, образуютъ общины и управляются выборными начальниками.

Наконецъ города образуютъ третью группу и пользуются муниципальными правами.

Всѣ эти, ползущіе въ разныя стороны, сословные союзы централизуются въ окружныхъ и областныхъ собраніяхъ, въ которыхъ тоже преобладаетъ сословное начало. Изъ 5,968 всѣхъ гласныхъ -- отъ дворянъ 4,810, городовъ 522 и отъ сельскихъ обществъ 635.

Во главѣ всего земства стоятъ ландраты или окружные начальники, назначаемые отъ короны изъ кандидатовъ, указываемыхъ мѣстными землевладѣльцами. Эти ландраты завѣдываютъ всѣми дѣлами внутренняго управленія и связываютъ земство съ правительствомъ или, вѣрнѣе, связываютъ своею властію только одно земство, потому-что правительство удержало за собою высшій надзоръ, т. е. право и неограниченную власть утверждать или отвергать всякія постановленія вотчинныхъ, общинныхъ и городскихъ учрежденіи.

Надобно знать нѣмецкихъ и особенно прусскихъ чиновниковъ, чтобы оцѣпить вполнѣ нѣмецкое самоуправленіе. Если-бы нѣмцы отличались французской отвагой, практической послѣдовательностію и не двоились вѣчно между противорѣчіями, то они давно-бы задушили свое земство, какъ это вышло во Франціи. Недостатки нѣмцевъ -- спасаютъ ихъ и держатъ въ спасительной золотой посредственности. Сепаратистъ по традиціи, нѣмецъ избавился отъ всепоглощающаго центральнаго деспотизма только потому, что не былъ въ состояніи сложить своего единства. Но нѣмецъ къ деспотизму еще болѣе склоненъ, чѣмъ французъ. Посмотрите на нѣмецкаго офицера и на нѣмецкаго отца семейства; развѣ во Франціи вы встрѣтите что-либо подобное! Въ нѣмецкомъ сепаратизмѣ и въ феодальныхъ основахъ быта кроется начало и теперешняго военнаго могущества Германіи. Нѣмецкіе феодалы до сихъ поръ носятъ въ душѣ заносчивыя воспоминанія о своемъ рыцарскомъ происхожденіи. Не для удовольствія путешественниковъ нѣмцы такъ лелѣютъ и украшаютъ развалины своихъ рыцарскихъ замковъ. Этими ни на что не пригодными и безполезными развалинами нѣмцы привязываютъ себя къ умершимъ преданіямъ. Но лучше-бы было и для европейской свободы и для свободы самой Германіи, если-бы нѣмцы совсѣмъ срыли замки и устроили-бы на ихъ мѣстахъ дѣтскіе сады.

Конечно, гордые и заносчивые феодалы, выдѣлившіеся въ юнкерскую партію и выставившіе истиннаго представителя изъ себя въ лицѣ Бисмарка, переродились подъ вліяніемъ времени въ европейскую военную силу. Но развѣ не солдатчина взяла нынче верхъ? Въ оцпой изъ корреспонденцій о нынѣшнихъ событіяхъ мы читаемъ, что въ прусской арміи двигаетъ всѣмъ протекція. Каждое производство утверждается самимъ королемъ, а онъ только тогда даетъ утвержденіе, когда къ представленію присоединяется рекомендація отъ его любимцевъ фонъ-Трескова, Альвенслебена и другихъ. Даже на должность фельдфебеля можно поступить не иначе, какъ по декрету за подлинной подписью короля. Феодалы, нѣсколько было смирившіеся, снова подняли свои рыцарскія головы, ибо только себѣ они приписываютъ успѣхи настоящей войны. Феодальная аристократія, имѣющая въ своихъ рукахъ привилегію на офицерскіе чины въ арміи и занимающая всѣ высшія должности, говоритъ, что ей одной нѣмецкая армія обязана своими побѣдами. Феодалы кричатъ теперь, насколько можно, громко, что только одни бароны должны быть офицерами. Это мнѣніе поддерживается въ высшихъ кругахъ Берлина и даетъ поводъ къ такой заносчивости со стороны бароновъ-офицеровъ, что они позволяютъ себѣ насиліе надъ солдатами съ оружіемъ въ рукѣ. Недавно, напримѣръ, одинъ баронъ напалъ на унтеръ-офицера со шпагою за то, что тотъ позволилъ себѣ какое-то возраженіе. И это въ Берлинѣ и не въ дѣйствующей арміи или на полѣ битвы, а съ унтеръ-офицеромъ ландвера, т. е. съ солдатомъ-гражданиномъ!

Хотя Германія гордится своей цивилизаціей, но въ войнѣ съ Франціей ее сдѣлала побѣдительницей не прогрессивная идея, а превосходство вооруженной силы, строго, съ математической точностію организованной и, въ сущности, вполнѣ феодальной. Что же до политическихъ идей, то нѣмцы всегда пользовались готовыми уроками французовъ и политическими экспериментами этого единственно-передового народа Европы. Усовершенствованіе громоотводовъ тоже не обошлось безъ несчастныхъ случаевъ, но только дѣти, выглядывающія съ чердаковъ, какъ производятся опыты, могутъ находить смѣшнымъ, что экспериментаторъ внезапно падаетъ и корчится въ судорогахъ.

Но отчего-же въ этой отсталой феодальной Германіи такъ много хорошаго -- и народное хозяйство, и большое экономическое развитіе, и сильно развитое народное обученіе, и изобиліе денегъ въ казнѣ?

Не изъ феодальныхъ учрежденій, мой многоуважаемый читатель, идетъ это спасеніе. Если-бы все спасеніе Германіи должно было исходить изъ юнкерскихъ головъ, то Германія до сихъ поръ ходила бы въ лаптяхъ. Рядомъ съ феодальнымъ сепаратизмомъ и юнкерствомъ, сослужившими свою службу тѣмъ, что они сдѣлали Германію сильной въ военномъ отношеніи и парализовали централизацію, пробивались демократическія народныя стремленія, возбужденныя опять тою-же фракціею. Это демократическое свободолюбіе выразилось въ нѣмецкихъ ассоціаціяхъ, всякихъ съѣздахъ, рабочихъ товариществахъ, частныхъ попечительствахъ и т. д., которыя, по мѣрѣ своего развитія, ослабляли иниціативу правительства и сословныхъ учрежденій -- и старые обряды, сохранившіеся въ писанныхъ уставахъ, замѣняли новымъ живымъ дѣломъ, еще не формулированнымъ буквою закона. Вотъ какимъ путемъ нѣмецкая земская идея переросла учрежденія и постепенно вытѣсняетъ и заглушаетъ остатки феодализма, уступающіе свое мѣсто демократіи.

Германія -- страна противорѣчіи и двухъ противоположныхъ потоковъ жизни. Высшій, феодальный слой силенъ въ ней своимъ милитаризмомъ и землевладѣніемъ, низшій -- своими практическими и экономическими знаніями и тяготѣніемъ къ ассоціаціямъ. Сила этого слоя -- въ его образованіи и въ томъ установившемся обычаѣ, по которому только способности и знаніе опредѣляютъ положеніе человѣка. Ни въ одной странѣ Европы не установился цензъ знанія на такомъ прочномъ основаніи, какъ въ Германіи, и нигдѣ онъ не возведенъ въ такой мѣрѣ въ государственный принципъ. И въ этомъ главная сила нѣмецкаго земства, которое, несмотря на сословные законы, дѣйствуетъ какъ велитъ живая практика насущныхъ интересовъ, неизвѣстныхъ въ то время, когда составлялся феодальный писанный законъ. Эта новая, возникающая изъ школы, Германія постепенно вытѣсняетъ Германію феодальную и, можетъ быть, недалеко то время, когда только ея голосъ будетъ управлять судьбами нѣмцевъ. Конечно, внутренняя нѣмецкая борьба будетъ сильнѣе французской, ибо феодалы -- живые люди, пустившіе крѣпкіе корни въ нѣмецкомъ землевладѣніи. Въ французскомъ земскомъ вертоградѣ нѣтъ такихъ тѣнистыхъ дубовъ и съ исчезновеніемъ Наполеона III народъ, можетъ быть, не найдетъ удобнымъ передавать свое полномочіе одному лицу, не выпуститъ земской власти изъ своихъ рукъ. Такимъ образомъ Франція оказывается болѣе приготовленною къ прочному земскому управленію. У французовъ почва чистая, нѣмцамъ-же нужно ее еще разчистить. Въ этомъ отношеніи Франція и Германія какъ-бы находятъ примиреніе въ Англіи, земская сила которой имѣетъ и французскія, и нѣмецкія черты.

Сущность англійскаго самоуправленія совсѣмъ не въ томъ, въ чемъ видѣли ее гг. Катковы и Скарятины. Эти лукавые московскіе люди усмотрѣли въ немъ только то, что выгодно имъ и хотѣли своими фальшивыми рѣчами опутать тѣхъ, кто былъ поставленъ въ невозможность узнать истинную правду. Лукавые люди распространили у насъ ученіе объ англійской аристократіи, которая, будто-бы, дѣлаетъ въ Англіи все и держитъ въ своихъ рукахъ кормило англійскаго корабля; но въ тоже время лукавые люди скрыли, что англійская аристократія несетъ на себѣ всѣ денежныя повинности. Въ Англіи существуетъ собственно экономическое дѣленіе людей. Если вы лордъ по происхожденію, но нищій по карману, -- вы ничего. Но если вы лордъ съ деньгами, если вы землевладѣлецъ, если вы богаты,-- вы имѣете голосъ; но за этотъ голосъ вы должны заплатить. У бѣднаго человѣка нѣтъ въ Англіи голоса, потому-что у него нѣтъ денегъ; по зато и всѣ повинности бѣднаго несутъ богатые. Въ Германіи навыворотъ: тамъ феодалы хотятъ навалить всѣ тяжести на народъ, а выгоды оставить только себѣ.

Совершенно справедливо, что дѣленіе общества на имущихъ и неимущихъ есть темная, возмутительная сторона англійскаго общественнаго быта. Эта тѣнь падаетъ и на всѣ англійскія учрежденія. Въ Англіи нѣтъ крестьянства, нѣтъ селеній, нѣтъ крестьянскихъ общинъ. Тамъ существуетъ только землевладѣніе и земледѣліе. Одни владѣютъ землей, другіе ее обрабатываютъ. Это два противоположныхъ состоянія, которыя никогда не смѣшиваются одно съ другимъ, и такой порядокъ тянется съ самаго основанія англійской исторіи. Но зато на владѣльцевъ всякой собственности возложены съ незапамятныхъ временъ всѣ общественныя и земскія повинности. Къ неимущимъ причислены всѣ тѣ, у кого нѣтъ осѣдлости, хозяйства, прикрѣпленія къ мѣсту жительства по владѣнію, люди, торгующіе своею работою. Эти люди уволены отъ общественныхъ и государственныхъ обязанностей, и попеченіе о нихъ и платежное государственное тягло взяли на себя люди имущіе. Порядокъ скверный, ибо онъ создаетъ безправіе огромной массы населенія, но онъ все-таки лучше феодальнаго принципа Германіи. Въ Англіи богатые приняли на себя по круговой порукѣ всѣ прямые налоги, всю общественную службу, содержатъ на свой счетъ армію, флотъ и администрацію. На этомъ основаніи построена вся англійская конституція. Краеугольнымъ камнемъ ея служитъ равномѣрность подоходнаго обложенія, равноправность всѣхъ податныхъ обывателей и подсудность общимъ судебнымъ установленіямъ. Гг. Катковъ и Скарятинъ учили насъ не этому; имъ хотѣлось владѣть всей землей и ничего не платить; имъ хотѣлось ввести вотчинные порядки феодальной Германіи; но они умалчивали о томъ, что въ Англіи всѣ внутреннія дѣла навѣдываются мѣстными жителями не на этомъ основаніи, что правительственныхъ агентовъ въ провинціи на мѣстахъ нѣтъ, что высшая администрація только повѣряетъ и ревизуетъ дѣйствія мѣстныхъ властей, но непосредственно, чрезъ коронныхъ чиновниковъ ничѣмъ не управляетъ. Наконецъ въ Англіи всѣ обыватели, владѣющіе какимъ-либо имуществомъ и обложенные какимъ-либо сборомъ, пользуются голосомъ въ общественныхъ выборахъ и имущественнаго ценза для выборщиковъ нѣтъ.

Изъ сдѣланныхъ нами короткихъ указаній на сущность европейскаго самоуправленія читатель видитъ, что въ немъ выражается современная прогрессивная исторія Европы. Самоуправленіе есть съ одной стороны необходимое условіе для развитія личности, съ другой -- активное проявленіе силъ отдѣльныхъ личностей во внутреннемъ устроеніи страны, въ направленіи общаго блага. Такимъ образомъ земское самоуправленіе служитъ сродствомъ для развитія личности и вмѣстѣ съ тѣмъ поприщемъ для практическаго приложенія ея силъ въ цѣляхъ общаго благоденствія. Слѣдовательно, самоуправленіе воспитываетъ людей для самоуправленія.

Земскіе порядки Европы показываютъ, что европейское самоуправленіе находится еще въ первомъ зародышѣ. Во Франціи съ самоуправленіемъ пока дѣлаются опыты; уничтоженіе всѣхъ феодальныхъ порядковъ и феодальныхъ традицій было основнымъ, существеннымъ и радикальнымъ началомъ для успѣшнаго разрѣшенія вопроса. Въ Германіи это дѣло сложнѣе, потому-что кромѣ имущихъ и неимущихъ есть еще рыцари и нерыцари; слѣдовательно, цѣлая стѣна предразсудковъ происхожденія и феодальнаго мрака. Въ Англіи неимущественность исключаетъ цѣлую массу народа отъ участія въ самоуправленіи. Несмотря на это кажущееся различіе въ характерѣ и положеніи земства разныхъ народовъ, оно въ сущности есть вопросъ экономическій и успѣшное развитіе его зависитъ вполнѣ оттого, какъ народы улучшатъ условія, содѣйствующія ихъ экономическому процвѣтанію,-- какъ они разовьютъ свои умственныя силы для вѣрнаго опредѣленія и оцѣнки этихъ условій и какъ успѣшно они приложатъ къ практикѣ, въ учрежденіяхъ, свои теоретическіе земскіе принципы.

II.

Итакъ, благо всякой страны зависитъ отъ разумнаго приложенія къ дѣлу ея земскихъ силъ; разумность земскихъ силъ зависитъ отъ развитія личности; развитіе личности зависитъ отъ условій самоуправленія, воспитывающаго эти силы практически, и отъ учебнаго образованія, воспитывающаго ихъ теоретически. Такимъ образомъ земское самоуправленіе есть волшебный кругъ, самъ въ себѣ носящій свои силы, черпающій ихъ въ себѣ и увеличивающій ихъ въ себѣ. Для оцѣнки земства есть только одинъ аршинъ -- общее благосостояніе всей страны. Благосостояніе растетъ,-- значитъ, земская сила разумна и выработала себѣ условія благопріятныя для собственнаго развитія. Благосостоянія нѣтъ или оно растетъ медленно,-- значитъ земскія силы находятся въ не благопріятныхъ условіяхъ, которыя должны быть опредѣлены и устранены. Но благопріятныя условія создаются только однимъ путемъ -- личнымъ свободнымъ участіемъ земства въ своихъ дѣлахъ и возможностію свободнаго умственнаго развитія. Народная школа является въ этомъ случаѣ первымъ шагомъ къ земской самостоятельности, ибо для неграмотнаго и немыслящаго человѣка участіе въ земствѣ закрыто; а слѣдовательно, въ странѣ неграмотныхъ и неразвитыхъ людей земское самоуправленіе или невозможно, или должно идти дурно.

Какъ я уже сказалъ, земское самоуправленіе находится въ Европѣ въ первомъ моментѣ развитія, народная же школа еще моложе земства.

Напримѣръ, уже Мартинъ Лютеръ возвѣстилъ, что "дѣтей надо держать въ школѣ и начальство обязано принуждать подданныхъ къ посѣщенію школы". Но ужь такова участь всѣхъ людей мысли, что люди дѣла идутъ за ними на 100 и на 200 лѣтъ позади. Въ настоящемъ случаѣ люди дѣла явились черезъ 200 лѣтъ потому, что только въ концѣ XVIII столѣтія догматъ Мартина Лютера нашелъ себѣ примѣненіе. Первый уставъ о народномъ обученіи явился въ Германіи и именно въ Пруссіи въ 1763 г.; за нимъ явилось положеніе 1794 г.; наконецъ уставъ 1819 г. Эти постановленія имѣютъ до сихъ поръ въ Пруссіи законную силу. Въ 1850 г. былъ изданъ учредительный законъ, которымъ, между другими реформами, назначалось реорганизовать и народныя школы. Этотъ новый законъ ставилъ прусскую школу на совершенно новое и вполнѣ раціональное основаніе. Расходы по устройству и содержанію школъ должны покрываться обществами, а при недостаткѣ общественныхъ средствъ -- государствомъ. Учителя должны быть обезпечены; преподаваніе свободное; обученіе безплатное и сборы на училища разлагаются на всѣхъ обывателей. Но въ этомъ законѣ заключалось и начало для неисполненія его. Было сказано, что для подробной организаціи народнаго образованія будетъ изданъ особенный уставъ, а пока не издастся уставъ, обученіе остается на прежнемъ основаніи. Реакціонеры, конечно, немедленно воспользовались промахомъ правительства и постарались нѣсколько лѣтъ обходить законъ и затянуть его исполненіе. Поэтому, дѣйствующими законами являются въ Пруссіи и до сихъ поръ уставы 1763 и 1794 гг. "Отъ этого, говоритъ князь Васильчиковъ,-- дѣло начальнаго обученія, какъ и всѣ прочія общественныя отношенія въ Пруссіи, представляютъ смутную картину старосвѣтскихъ преданій, смѣшанныхъ и перепутанныхъ съ демократическими учрежденіями новѣйшихъ временъ".

Въ Англіи, на народное образованіе было обращено вниманіе не раньше XVIII столѣтія. Вниманіе обратили прежде всего на нищихъ, которые слишкомъ докучали великосвѣтскому обществу Лондона. Явились воскресныя школы, потомъ дѣтскіе пріюты съ грубымъ элементарнымъ образованіемъ, наконецъ какая-то пародія на народныя школы, въ которыхъ мѣста учителей давались всякимъ негодяямъ и неспособнымъ людямъ, негодившимся ни на какое дѣло. Результатъ получился, какого и слѣдовало ожидать. Когда въ 1803 г. было произведено, по распоряженію парламента, изслѣдованіе о состояніи народнаго образованія, то обнаружилось, что дѣтей получала грамотное образованіе и не болѣе ¹/₁₀ умѣла читать и писать. Такой постыдный фактъ произвелъ глубокое впечатлѣніе на англійскую аристократію и духовенство, и образовались два частныхъ общества, которыя вскорѣ пріобрѣли громадное значеніе и вліяніе. Но въ государственномъ отношеніи значеніе этихъ обществъ оказалось даже вреднымъ, потому-что духовенство вздумало превратить свои училища въ политическое орудіе. Поэтому въ 1833 г., вслѣдствіе новаго парламентскаго изслѣдованія, послѣдовала новая реформа, заключавшаяся въ томъ, что правительство взяло на себя пособіе въ пользу народныхъ школъ. Эта, повидимому, неважная мѣра имѣла необычайно глубокое вліяніе на успѣхъ народнаго обученія. Государственная поддержка была важна въ томъ отношеніи, что она помогала и содѣйствовала частнымъ усиліямъ тамъ, гдѣ они были недостаточны. Съ 1833 г. дѣло народнаго обученія пошло въ Англіи необычайно быстро и съ тѣмъ успѣхомъ, который несомнѣненъ, если правительство искренно и честно хочетъ народнаго образованія. Хотя, повидимому, подобная честность и искренность не должна-бы ставиться въ заслугу правительству, но, сравнивая поведеніе англійской аристократіи съ поведеніемъ вліятельныхъ сословій другихъ странъ, нельзя не отмѣтить этотъ фактъ, ибо имъ констатируется та истина, что успѣхъ народнаго обученія зависитъ исключительно отъ искренности желаній правительствъ. Даже самовластная и деспотическая Пруссія подтверждаетъ справедливость этого заключенія. Заслуги Пруссіи по отношенію къ народному обученію неоспоримы, и когда дѣло касалось народныхъ школъ, прусское правительство было всегда безстрашно и энергично. Учебная организація, введенная въ Пруссіи въ концѣ прошлаго столѣтія, поддерживалась неуклонно прусскимъ правительствомъ, несмотря ни на какія обстоятельства. "Послѣдовательность эта тѣмъ болѣе достойна уваженія, говоритъ князь Васильчиковъ,-- что прусское правительство не избѣгло въ этомъ дѣлѣ сильнѣйшей оппозиціи реакціонной партіи. Ему предсказывали, что народныя школы будутъ служить разсадниками демагогическихъ ученій, а сельскіе учители -- агентами революцій и эти зловѣщія предсказанія отчасти сбылись, ибо при общемъ броженіи умовъ, обуявшемъ Германію въ 1848 г., многія народныя школы и учительскія семинаріи пристали къ движенію, а учительскіе съѣзды превратились въ настоящіе политическіе клубы. Но прусское правительство -- (и это послужитъ ему къ вѣчной чести) -- не устрашилось этихъ юношескихъ увлеченій, не закрыло школъ, не сослало учителей и не мечтало построить китайской стѣны противъ сокрушительнаго дѣйствія новыхъ идей. Оно дало простыть этому лихорадочному жару и немедленно, послѣ усмиренія мятежей, принялось съ новымъ рвеніемъ за дальнѣйшее развитіе своей системы народныхъ школъ". Прусское правительство во всѣхъ тѣхъ случаяхъ, когда на него напирала реакціонерная феодальная партія, съумѣло остаться демократическимъ; оно дѣлало незначительныя уступки реакціонерамъ и въ то-же время, не издавая того постановленія, которое обѣщало въ 1850 г., дѣйствовало все-таки въ направленіи новаго закона.

Во Франціи принципъ свободнаго народнаго обученія былъ провозглашенъ еще первой революціей. Несмотря на то, народное образованіе втеченіи 80 лѣтъ сдѣлало самые жалкіе. успѣхи. Причина этого въ той-же централизаціи, которая парализовала и французское земское самоуправленіе. Наполеонъ I считается основателемъ той системы образованія, которая и до сихъ поръ существуетъ во Франціи. Уставомъ 1808 г. былъ примѣненъ принципъ централизаціи ко всѣмъ учебнымъ заведеніямъ, и въ главѣ ихъ поставленъ университетъ. Нѣкоторыя послѣдующія попытки ввести земскій элементъ въ управленіе первоначальными школами не имѣли успѣха, и съ 1850 г. такъ-называемая партія порядка повела народное образованіе реакціоннымъ путемъ. Наполеонъ III въ самомъ началѣ своего правленія призналъ неудобнымъ, чтобы люди науки вмѣшивались въ народное образованіе, и нашелъ болѣе соотвѣтственнымъ поручить школы полиціи. Префектамъ дана была власть опредѣлять учителей народныхъ школъ, дѣлать учителямъ выговоры, замѣчанія, отстранять ихъ временно или совсѣмъ удалять отъ должности, производить вычеты изъ жалованья или удерживать его вполнѣ.

Даже въ Америкѣ дѣло народнаго образованія составляетъ явленіе новаго времени. Хотя, правда, принципъ всенароднаго образованія былъ провозглашенъ въ Америкѣ еще первыми эмигрантами, постановившими, что на каждые 50 дворовъ должна быть учреждена народная школа, а на 100 домохозяевъ -- среднее училище,-- тѣмъ неявнѣе первый коренной законъ о неродныхъ школахъ явился въ Америкѣ только въ 1827 г., да и этотъ законъ втеченіи 10 лѣтъ оставался безъ примѣненія. Только 20 лѣтъ назадъ началась въ Америкѣ агитація въ пользу народнаго обученія и пробудилось къ нему общественное вниманіе и сочувствіе, за которыми и послѣдовала общая реформа народной американской школы.

Итакъ, за исключеніемъ Пруссіи, народное образованіе въ Европѣ и Америкѣ есть произведеніе какихъ-нибудь послѣднихъ 20 лѣтъ, и вотъ какихъ успѣховъ оно достигло:

Въ Пруссіи на 18 милліоновъ жителей считалось въ 1858 году учащихся 2.619,000, или на 1000 жителей 145 ч.

Въ Америкѣ на 26 милліоновъ въ 1860-хъ годахъ было учащихся 4.525,872, или на 1000 жит. 171.

Въ Англіи, въ 1858 году, на 19 милліоновъ жителей было учащихся 2.535,000, или на 1000 жителей 130 ч.

Во Франціи въ 1863 г. на 37 милліоновъ жителей 3.538,548 учащихся, или на 1000 жит. 90.

Въ чемъ-же причина этихъ поразительныхъ успѣховъ?-- Причина ихъ въ томъ, что Англія, Пруссія, Америка желали дѣйствительно народнаго образованія и шли безъ колебаніи и безъ заднихъ мыслей къ своей цѣли. Во Франціи мы видимъ другое. Тамъ правительство дѣйствовало также неуклонно, но только въ другомъ направленіи. Отпуская громкія фразы о своемъ искреннемъ желаніи народнаго образованія, правительство въ то-же время отдало школы въ руки префектовъ. Блистательный результатъ оправдалъ эту блистательную мѣру, и въ послѣдніе годы царствованія Наполеона III, изъ общаго числа дѣтей отъ 7 до 15 л., ¹/₆или 884,887 не получали никакого образованія.

Въ Англіи, Пруссіи, Америкѣ правительства смѣло и либерально стремились къ упроченію и расширенію народнаго обученія, несмотря на крики реакціонеровъ. Въ Пруссіи правительство не пугалось, когда феодалы устрашали его даже демагогіей и революціей. И фактъ поучительный: Наполеонъ III, принимая всѣ мѣры, чтобы предохранить Францію отъ демагогіи стѣсненіемъ народнаго образованія, не предохранилъ себя отъ потери трона, а между тѣмъ, англійская королева, несмотря на полную свободу, предоставленную школьному образованію, сидитъ несокрушимо прочно на своемъ мѣстѣ, а прусскіе генералы докладывали прусскому королю, что преданная ему армія, побившая австрійцевъ, вся вышла изъ прусской народной школы. Ясно, что стѣсненіе народнаго обученія не даетъ тѣхъ результатовъ, какихъ хотѣлъ добиться Наполеонъ.--

Въ принципѣ, положенномъ въ основаніе существующихъ въ разныхъ государствахъ системъ народнаго обученія, замѣчаются двѣ противоположныя идеи. Мартинъ Лютеръ, и по духу своего времени, и по личнымъ свойствамъ характера наклонный къ деспотизму, завѣщалъ нѣмцамъ, чтобы начальство учило народъ силой. Пруссія, вѣрная ученію нѣмецкаго реформатора, построила все народное обученіе на принудительномъ принципѣ. Обязательное начало проведено въ Пруссіи съ строгой послѣдовательностію. Всѣ родители безъ исключенія обязаны посылать дѣтей въ школу съ 5-лѣтняго возраста до 14-лѣтняго. По достиженіи 14 лѣтъ ученики увольняются только по удостовѣреніи, что имѣютъ удовлетворительныя познанія. Родители, непосылающіе дѣтей въ школы, подвергаются штрафу -- въ первый разъ отъ 5 зильбергрошей до 2 ¹/₂ талеровъ, во второй разъ -- вдвое. Мастера и хозяева, непосылающіе въ школу своихъ малолѣтнихъ учениковъ, подвергаются штрафу въ 5 талеровъ. Въ каждой школѣ есть особый журналъ прогульныхъ дней, который предъявляется ежемѣсячно училищному начальству. Если родители, виновные въ невысылкѣ своихъ дѣтей, не могутъ заплатить штрафа, то ландратамъ предоставлено право приговаривать ихъ къ работѣ, или къ тюремному заключенію.

Въ Америкѣ мы находимъ совершенно противуположную систему. Тамъ мѣстныя общества вольны устраивать и содержать школы, какія имъ заблагоразсудится и никакой принудительности не существуетъ ни для кого. Въ Америкѣ школа вольная.

Въ Пруссіи учительское званіе составляетъ особую службу. Оно постоянное пожизненное занятіе, которому посвящаютъ себя молодые люди съ юныхъ лѣтъ. Въ Америкѣ же учительское званіе вовсе не считается профессіей и учителя народныхъ школъ составляютъ подвижное населеніе, переходящее отъ педагогическихъ занятій къ другимъ службамъ и промысламъ по произволу. Сельскій учитель въ Америкѣ избирается на одинъ годъ, много на два, а такъ-какъ лѣтомъ большая часть сельскихъ школъ закрывается, то многіе учителя нанимаются только на полугодіе. Съ открытіемъ весны и полевыхъ работъ учителя вмѣстѣ съ учениками увольняются по дотамъ, къ наступленію же зимняго полугодія производятся новые выборы. Учителя американскихъ школъ -- не спеціальные педагоги, какъ въ Пруссіи, а люди, получившіе общее образованіе и занимающіеся преподаваніемъ между дѣломъ. Педагогическая служба въ Америкѣ только переходная, подготовительная ступень къ другимъ занятіямъ. Въ Америкѣ даже принято за правило, чтобы учитель не оставался въ своей должности болѣе четырехъ-пяти лѣтъ. Молодой человѣкъ, окончившій курсъ ученія въ среднихъ или высшихъ заведеніяхъ, поступаетъ въ учителя народныхъ школъ, какъ-бы для укрѣпленія и пробы своихъ силъ. По отзывамъ американцевъ, учителя, бывшіе въ народныхъ школахъ и затѣмъ поступающіе на другую общественную службу, отличаются особымъ типомъ -- точностію выраженій и ясностію мысли. Качества эти, по мнѣнію американцевъ, развиваются въ учителяхъ народныхъ школъ педагогическими упражненіями.

Другая особенность вольной американской школы въ томъ, что въ учителя допущены женщины. Европейскимъ и особенно нѣмецкимъ педантамъ подобный либерализмъ даже кажется чудовищнымъ. Чтобы какой-нибудь прусскій школьный педантъ могъ сдружиться съ мыслію, что женщина не только способнѣе, но ужъ ни въ какомъ случаѣ не ниже его, ему нужно перевернуть всѣ свои мозги, нѣсколько лѣтъ думать за и противъ, учредить съѣзды учителей для обсужденія вопроса, и тогда развѣ только нѣмецкій педантъ согласился-бы признать вопросъ рѣшеннымъ въ принципѣ. Но отъ принципа до практики оставалось-бы еще также далеко, какъ отъ неба до земли. Американцы думаютъ проще, оттого и всѣ свои дѣла дѣлаютъ они скорѣе. Въ городахъ и въ промышленныхъ мѣстечкахъ Америки учительскія мѣста заняты почти исключительно женщинами.

Для европейскихъ людей, привыкшихъ къ такъ-называемому, порядку, американская школьная безсистемность можетъ показаться только помѣхой успѣху народнаго образованія. Но факты, эти несокрушимыя доказательства, говорятъ иное и совершенно изобличаютъ филистерскую рутину людей педантическаго порядка. "Соединенные штаты, говоритъ князь Васильчиковъ,-- безъ всякихъ министерствъ и министровъ народнаго просвѣщенія, безъ принужденія и попеченія правительства, съ учителями, кочующими изъ одной школы въ другую и переходящими отъ педагогики къ другимъ ремесламъ и промысламъ, съ школами, открытыми 5--6 мѣсяцевъ въ году, то всей этой обстановкой вольнаго, произвольнаго, отрывистаго обученія, достигли результатовъ болѣе удовлетворительныхъ, чѣмъ всѣ другія страны свѣта, принявшія разныя другія системы педагогики, методики, народнаго просвѣщенія и элементарнаго обученія." Въ Пруссіи при ея денежныхъ штрафахъ и тюремномъ заключеніи учатся изъ 1000 чел.-- 145, а въ Америкѣ при полной свободѣ и при кажущемся безпорядкѣ изъ 1000 жителей -- 171. Изъ этого слѣдуетъ, что то, что нѣмцы называютъ безпорядкомъ, есть въ сущности особаго рода порядокъ, но пониманіе котораго дается еще не многимъ народамъ.

Конечно, число учащихся не доказываетъ качества народнаго образованія. Въ такомъ случаѣ сравните предпріимчиваго, неутомимаго, смышленаго американскаго простолюдина съ неповоротливымъ и тупымъ нѣмецкимъ крестьяниномъ. "Обязательность есть коренной принципъ германской цивилизаціи, говоритъ князь Васильчиковъ, -- на немъ, на строжайшей дисциплинѣ, на педантизмѣ, доходящемъ до крайности, основаны были всѣ нѣмецкія военныя и гражданскія преуспѣянія". Далѣе, князь Васильчиковъ приводитъ слѣдующія слова французскаго публициста Лавеле. "Въ Европѣ, говоритъ Лавеле,-- гдѣ преобладаютъ аристократическіе интересы, государства прежде всего озаботились устроить со всевозможнымъ благолѣпіемъ высшія и среднія техническія и классическія учебныя заведенія, гдѣ на казенный счетъ воспитываются дѣти дворянъ и буржуазіи; начальное же образованіе простого народа было искони предоставлено милости частныхъ благодѣтелей, благотворительности церквей и монастырей и самодѣятельности, т. е. самообложенію сельскихъ и городскихъ обществъ. Въ Америкѣ, наоборотъ, элементарное обученіе, какъ насущная пища, необходимая для всѣхъ сословій, дается безплатно всѣмъ и каждому на общій государственный счетъ; напротивъ среднія и высшія учебныя заведенія устраиваются частными лицами и религіозными обществами и содержатся преимущественно своекошными студентами, обложенными высокой платой за обученіе." Такимъ образомъ на всемъ континентѣ Европы высшіе и средніе классы получили свое образованіе на казенный счетъ, т. е. на суммы, которыя были взяты почти исключительно съ низшихъ классовъ, и князь Васильчиковъ справедливо замѣчаетъ, "что вся современная цивилизація, вся наша ученость и образованность выработана и выплачена, въ матеріальномъ отношеніи, такъ-называемыми податными обывателями, въ Россіи -- крестьянствомъ и мѣщанствомъ". Только въ Новомъ свѣтѣ и частію въ Англіи проведенъ другой принципъ; только тамъ денежные сборы падаютъ на имущихъ, раскладываясь пропорціонально доходности имуществъ и потому только въ этихъ двухъ странахъ не бѣдные воспитываютъ богатыхъ, а богатые бѣдныхъ.

Англійская система народнаго и начальнаго образованія, такъ-же какъ и американская, есть отрицаніе всякой системы и предоставляетъ полную свободу личной иниціативѣ. Поэтому понятно, что англійская система должна была встрѣтить сильное порицаніе со стороны представителей нѣмецкой педагогіи. Но если мы и тутъ обратимся къ фактамъ, то увидимъ, что при безалаберности системы, въ Англіи изъ всѣхъ малолѣтнихъ только 120,305 не получаютъ начальнаго образованія, а въ принуждающей, педантически-строгой и систематической Пруссіи, несмотря на всѣ ея штрафы, не ходитъ въ школы 530.000 человѣкъ.

Во Франціи обязательнаго обученія тоже не существуетъ и всякій разъ, когда его хотѣли вводить по примѣру Пруссіи, оно встрѣчало сильное противодѣйствіе въ народныхъ представителяхъ. Въ 1861 былъ сдѣланъ по этому поводу запросъ самимъ учителямъ народныхъ школъ, и изъ 1200 ч. только 457 высказались въ пользу обязательности.

Демократическій и аристократическій принципъ устанавливаетъ разницу между нѣмецкой и американской школой и въ другихъ отношеніяхъ.

Въ Пруссіи училищные расходы покрываются изъ трехъ источниковъ -- школьной платы, училищнаго сбора и правительственныхъ субсидій.

Исторія прусской школьной платы весьма любопытна. Когда Фридрихъ Великій устроилъ школы, то онъ прежде всего обратился къ помѣщичьимъ имѣніямъ, уволилъ учителей отъ господскихъ повинностей, приказалъ надѣлить ихъ землей и въ то-же время подчинилъ ихъ полному произволу помѣщика. Такимъ образомъ сельскіе учителя очутились въ штатѣ помѣщичьей прислуги и ('оставляли такую-же принадлежность имѣнія, какъ числившіеся по инвентарямъ имѣній кузнецы, плотники и другіе мастера. Получивъ въ свои руки власть и опеку надъ школами, прусскіе бароны уклонились очень благоразумно отъ всякихъ платежей и за два-три часа занятій въ народной школѣ и за всѣ остальные часы занятій въ помѣщичьемъ домѣ заставили платить крестьянъ. Съ каждаго ученика въ пользу учителя былъ назначенъ сборъ по 3 к. сер. въ недѣлю, а чтобы новый налогъ уплачивался исправно, были назначены штрафы съ тѣхъ, кто нерегулярно посѣщалъ школы. Вотъ начало прусской школьной платы. Такъ-какъ она твердо срослась съ самаго начала съ вотчинной опокой, то понятно, какъ она должна была поддерживаться усердно и поддерживается до нашихъ дней феодальной партіей. Еще уставъ 1794 г. предписалъ уволить дѣтей навсегда отъ школьной платы; то-же самое повторилъ учредительный законъ 1850 г., а въ 1852 г. министръ простымъ циркуляромъ пояснилъ, что школьная плата можетъ быть не только сохранена, но по усмотрѣнію возвышена. "Такъ-то безсильно всякое центральное правительство и самодержавное, и представительное противъ происковъ политическихъ и сословныхъ партій, когда оно не опирается на мѣстныя земскія или общественныя учрежденія," замѣчаетъ по этому случаю князь Васильчиковъ.

По среднему разсчету училищная плата составляетъ въ Пруссіи 90 к. на ученика. Но эта средняя плата далеко не дѣйствительная, потому что, напримѣръ, въ провинціи прусской ученикъ платитъ въ годъ отъ 7 до 8 к., а въ большей части общинъ приходится отъ 3--5 руб. Для семьи, въ которой пять мальчиковъ посѣщаютъ школу, такая плата составляетъ весьма обременительный налогъ. Но въ этомъ налогѣ есть еще и другая несправедливость; онъ взимается за всѣхъ дѣтей, несмотря на то, ходятъ-ли они или не ходятъ въ школу, и только свидѣтельство о совершенной бѣдности можетъ избавить отъ платы.

Другой источникъ составляютъ общественные училищные сборы. Эти сборы составляютъ особую повинность, разлагаемую на всѣхъ отцовъ семейства. Училищные сборы составляютъ четверть всѣхъ общинныхъ сборовъ, и именно: 5,956,000 талеровъ изъ 24,308,000 всей суммы сборовъ. Но если къ училищному сбору причислить еще школьную плату -- 2,500,000, то всѣ народные платежи на школу составятъ 8,456,000. Среднимъ числомъ на ревизскую душу приходится 40 зильбергрошей или 1 р. 30 к. Удѣльныя и дворянскія имѣнія, въ числѣ 15,000 вотчинъ, освобождены отъ платы. Закономъ 31 марта 1831 г. предписано: "отмѣнить всякія пособія, взимаемыя съ дворянскихъ и удѣльныхъ помѣстій, на такіе предметы расходовъ, которые не относятся къ ихъ нуждамъ и пользамъ".

Третья оффиціальная статья училищныхъ доходовъ есть правительственная субсидія. Во всѣхъ основныхъ законахъ Пруссіи признано высшимъ правиломъ, что, при недостаткѣ школьной платы и училищнаго сбора, государство беретъ на себя пополнить все то, чего не будетъ доставать. Но понятно, что представители 15,000 вотчинъ не должны были смотрѣть благосклонно на подобный либерализмъ правительства и умѣли такъ искусно парализовать торжественныя обѣщанія верховной власти, что съ 1794 года, когда впервые было высказано обѣщаніе субсидій, государственная помощь, втеченіи 80 лѣтъ, дошла до весьма скромной цифры 200,000 годичнаго пособія. На всю прусскую монархію, гдѣ считается 30,000 школъ, приходится отъ 6 -- 7 р. на каждую.

"Таковы главные результаты системы начальнаго образованія, принятой въ Пруссіи, говоритъ князь Васильчиковъ.-- Она достигла наивысшихъ успѣховъ съ наименьшими пожертвованіями государственныхъ и дворянскихъ интересовъ. Этимъ она и выслужила громкую славу, которой и пользуется во всей Европѣ. Администрація и дворянство имѣли полное право гордиться цивилизаціей своего народа, тѣмъ болѣе, что она имъ ничего не стоила. Но для безпристрастнаго и посторонняго наблюдателя представляется и другая сторона вопроса: прусская учебная организація даетъ народу наименьшій размѣръ образованія, какой только можно разумѣть подъ словомъ грамотность, и съ наибольшимъ обремененіемъ низшихъ классовъ народа, безъ всякой помощи отъ высшихъ сословій и при самыхъ скудныхъ пособіяхъ отъ государственной казны. Прусское элементарное обученіе можетъ дѣйствительно служить аргументомъ противъ пользы грамотности и оправдать обвиненія нѣкоторыхъ реакціонеровъ, что начальное образованіе мало способствуетъ развитію простого народа, когда оно останавливается на чтеніи, писаніи и арифметикѣ..." Когда, какъ въ Пруссіи, обученіе обязательно, а самоуправленіе недоступно, когда ученикъ, послѣ выпуска изъ училища, устраняется отъ всякаго участія въ общественныхъ и земскихъ дѣлахъ, тогда грамотность есть дѣйствительно излишняя и дорогая прихоть, и съ этимъ мнѣніемъ князя Васильчикова можно согласиться.

И вотъ гдѣ выступаетъ снова во всемъ своемъ величіи Америка. Хозяйственное управленіе американскихъ школъ основано на общемъ правилѣ, что мѣстные жители, устраивая школу, обязаны асигновать на нее извѣстный минимумъ общественныхъ сборовъ. Если такимъ образомъ обезпечены самонужнѣйшіе расходы, -- всѣ остальные правительство беретъ на себя. Принципъ безплатнаго обученія хотя и не былъ объявленъ оффиціально, но принятъ почти во всѣхъ штатахъ.

Училищные расходы покрываются въ Америкѣ изъ трехъ источниковъ -- изъ общественныхъ сборовъ, изъ доходовъ государственныхъ имуществъ, приписанныхъ къ школамъ, и изъ общаго государственнаго фонда.

Общественные сборы на училище необязательны, но зато и общество, которое не собираетъ ничего, не получаетъ отъ правительства ничего. Впрочемъ, въ Америкѣ такихъ скупыхъ обществъ нѣтъ, и почти во всѣхъ штатахъ общественные сборы превышаютъ норму. Такъ, наприм., въ Массачусетсѣ на 213,934 малолѣтнихъ собирается школьнаго сбора 1,137,407 долларовъ. Среднимъ числомъ на каждаго американскаго жителя приходится въ годъ отъ 75 к. до 1 р. общественнаго сбора.

Государственныя имущества составляютъ неприкосновенный фондъ народныхъ школъ и состоятъ отчасти изъ земель и частію изъ денежныхъ капиталовъ, образовавшихся отъ продажи земель. Америка, богатая порожними, незанятыми землями, выдѣлила изъ нихъ громадные удѣлы для обезпеченнаго и прочнаго существованія народныхъ школь. Все количество земли, приписанное къ американскимъ школамъ въ видѣ неприкосновеннаго школьнаго фонда, составляетъ 22,000,000 дес. Это несмѣтное пространство земли штаты могутъ эксплуатировать, какъ имъ выгоднѣе. Нѣкоторые уже успѣли реализировать всѣ свои имущества и составить такимъ образомъ огромные капиталы, другіе же удерживаютъ свои земли, потому-что не находятъ покупателей.

Училищный денежный фондъ отъ правительства есть третья статья дохода. Начало ему положено отчисленіемъ извѣстныхъ государственныхъ суммъ. Такъ въ 1835 г. бюджетъ Соединенныхъ Штатовъ заключалъ въ себѣ такой излишекъ, что конгрессъ обратилъ въ неприкосновенный училищный фондъ 40,000,000 долларовъ, т. е. около 53,000,000 р. сер. Для увеличенія этого первоначальнаго фонда отдѣльные штаты съ неменьшей щедростію стараются удѣлять излишки. Такъ, къ нему приписаны разныя статьи дохода, напр., извѣстный процентъ съ основныхъ капиталовъ, вновь учреждаемыхъ банковъ, плата за увольненіе отъ службы въ милиціи, доходы съ саловаренъ, съ торфяныхъ болотъ, разныя пошлины страховыхъ обществъ, мостовыхъ сборовъ и пр. Въ послѣдніе 20 лѣтъ Америка скопила громадные капиталы и, напр., школьный фондъ Нью-Іорка составляетъ 10,000,000 р. Весь-же училищный фондъ всей Америки около 36,000,000 р.

Послѣ этихъ крупныхъ цифръ, какъ ничтожны кажутся 200,000 талер., которые даетъ прусское правительство, или источники доходовъ французскихъ школъ. Но Франція въ этомъ отношеніи стоитъ все-таки выше Пруссіи. Правда, школьная плата во Франціи высока и во многихъ общинахъ доходитъ почти до 11 фр., но пособіе отъ казны, неизмѣримо отстающее отъ правительственныхъ субсидій Англіи и Америки, все-таки значительно выше прусскаго, а именно 2,392,000 фр., или втрое больше, чѣмъ въ Пруссіи.

Въ Англіи источники училищныхъ доходовъ раздѣляются на три главныя категоріи: добровольныя пожертвованія и частныя складчины, школьная плата и казенныя субсидіи. Такимъ образомъ въ Англіи источники школьныхъ доходовъ отличаются существенно отъ источниковъ доходовъ другихъ европейскихъ государствъ. Повсюду, и преимущественно въ Пруссіи, главнымъ источникомъ дохода служатъ общественные или земскіе сборы, въ Англіи же, напротивъ, земство не даетъ ни копейки и правительство, не посягая на его капиталы и его средства, отчисляетъ на школы доходы государственные. Пособія отъ правительства росли въ Англіи съ быстротой совершенію непостижимой для другихъ народовъ. Такъ еще въ 1850 г. общая сумма пособій отъ правительства составляла въ Англіи 125,000 фун. стер., а въ 1860 году -- 800,000 ф. ст. или втеченіи десяти лѣтъ она выросла слишкомъ до 5,000,000 р. Англія въ этомъ отношеніи слѣдуетъ вполнѣ примѣру Америки и поняла, что народное образованіе безъ щедраго содѣйствія правительства обойтись не можетъ.

По англійское правительство оказываетъ свое пособіе только тѣмъ школамъ, которыя имѣютъ по одному или по нѣскольку такъ-называемыхъ учительскихъ помощниковъ, и учителя или наставника, выдержавшаго экзаменъ и получившаго атестатъ.

Эти учительскіе помощники составляютъ особенность англійской школьной системы, и имъ, между прочимъ, приписывается причина быстрой успѣшности народнаго обученія. Начальнымъ школамъ, въ которыхъ правительственные инспекторы найдутъ удовлетворительные успѣхи, позволяется опредѣлять изъ числа своихъ учениковъ учительскихъ помощниковъ. На содержаніе ихъ отпускается отъ казны добавочное жалованье. Подъ руководствомъ одного учители можетъ быть не болѣе четырехъ помощниковъ и на каждаго помощника не болѣе 40 учениковъ. Учительскому помощнику правительство отпускаетъ жалованья въ первый годъ 70 р. и въ пять лѣтъ доводитъ его до 140 р. Кромѣ того, учителямъ, за успѣшное подготовленіе себѣ помощниковъ, дается отъ правительства отъ 35 до 105 р. въ годъ. А если сверхъ обыкновенныхъ предметовъ учителя научатъ помощниковъ рисованію, садоводству, огородничеству или рукодѣлію, то получаютъ экстренное пособіе до 20 р. въ годъ за каждаго ученика.

Эта мѣра, по своему успѣху, превзошла всѣ ожиданія. Но успѣхъ ея заключался не въ одномъ денежномъ поощреніи учителямъ, а въ томъ, что учительскіе помощники, проходя затѣмъ чрезъ учительскія семинаріи, слагались въ дѣйствительную педагогическую силу.

Мы пришли, такимъ образомъ, къ третьему основному условію процвѣтанія народнаго обученія. Въ Англіи, въ организаціи правительственныхъ поощреній и въ подготовленіи знающихъ, обязательныхъ со стороны казны, наставниковъ, видятъ основную причину успѣховъ народнаго образованія. Во Франціи Наполеонъ хотя тоже воспользовался учителями для воспитанія народа, но только въ другомъ направленіи. Учителя были поставленны подъ надзоръ губернаторовъ и педагогическая пригодность учителей опредѣлялась только ихъ политической благонадежностію. Наполеоновская школа была не земской школой, а школой дисциплины, ради централизаціоннаго порядка. Успѣхъ превзошелъ ожиданія и, какъ говоритъ князь Васильчиковъ, "за исключеніемъ буйнаго Парижа и строптивыхъ городовъ Ліона, Марселя, Бордо, всѣ 45,000 учителей въ 38,000 колунахъ выходили въ одинъ шагъ къ голосованію правительственныхъ депутатовъ и въ одну руку клали шаръ направо".

Приготовленіе учителей есть послѣдній изъ основныхъ вопросовъ, составляющихъ крехугольный камень народнаго обученія.

Въ Америкѣ только въ 50-хъ годахъ явились учительскія семинаріи. Тамъ ихъ зовутъ нормальными школами, и всего въ Новомъ свѣтѣ считается ихъ 11. Въ Америкѣ, какъ было уже сказано, учительское званіе есть переходное состояніе и не составляетъ, какъ въ Пруссіи, пожизненной профессіи, обращающей человѣка въ трупъ заживо. Оттого, когда вспыхнула въ Америкѣ послѣдняя международная война, унтеръ-офицерскія и офицерскія должности были замѣщены по преимуществу учителями. Въ одномъ штатѣ Огіо изъ 10,459 учителей поступило въ армію 4,617.

Годовой окладъ жалованья въ Америкѣ невысокъ; въ средней сложности не болѣе 150 долларовъ въ годъ. Но такъ-какъ ученіе происходитъ только зимой и учебныхъ мѣсяцевъ въ году не болѣе 5 или 6, то по разсчету дѣйствительныхъ занятій приходится учителю отъ 30 -- 40 долларовъ въ мѣсяцъ.

Приготовленіе школьныхъ учителей въ учительскихъ семинаріяхъ есть прусское изобрѣтеніе. Въ то время, какъ содержаніе начальныхъ школъ составляетъ повинность общественную, учительскія семинаріи содержатся изъ государственныхъ или губернскихъ сборовъ. Въ 1806 г. было уже въ Пруссіи 6 учительскихъ семинарій; въ 1812 г. основано ихъ вновь 12 въ одинъ годъ. Въ 1819 г. было издано новое положеніе, служащее основаніемъ устройства и управленія семинарій и до сихъ поръ. Было предписано открыть по одной семинаріи въ каждой провинціи. Штатъ ограниченъ 70 студентами. Для пріема нужно было имѣть не менѣе 16 и не болѣе 18 л.; учебный курсъ трехлѣтній. Въ первый годъ назначено повтореніе и дополненіе начальнаго образованія, полученнаго семинаристами въ народныхъ школахъ. Во второмъ курсѣ -- педагогическое образованіе; въ третьемъ -- практическія упражненія въ элементарныхъ народныхъ школахъ, состоящихъ при семинаріяхъ. Успѣхъ принятыхъ прусскимъ правительствомъ мѣръ для образованія школьныхъ учителей былъ такъ значителенъ, что всѣ нынѣшніе 34,803 учителя -- люди спеціально приготовленные въ учительскихъ семинаріяхъ. Жаль только, что прусское правительство не столько либерально, когда ему приходится обезпечивать своихъ учителей пищей не духовной, а матеріальной. На содержаніе учителей тратится въ годъ 8,042,237 талер. и въ средней сложности приходится на одного учителя въ городѣ 294 талера и въ сельскихъ обществахъ 185 талеровъ. Но это среднія цифры, которымъ никогда и ни въ какомъ случаѣ вѣрить не слѣдуетъ. Въ дѣйствительности оказывается, что большинство сельскихъ учителей, а именно 15,412 получаютъ жалованья менѣе 180 тал. и изъ нихъ 5,200 менѣе 125 тал. А между-тѣмъ то-же самое прусское правительство вычислило, что 185 т. составляютъ минимумъ, при которомъ существованіе учителя можно признать обезпеченнымъ. Къ чему-же послужило это точное вычисленіе минимума, если въ то-же время прусское правительство сознательно держитъ половину своихъ школьныхъ учителей впроголодь!

Пользуясь книгой князя Васильчикова, какъ матеріаломъ, мы брали изъ нея только то, что, не обременяя вниманія читателя несущественными подробностями и мелочами, могло поставить его на вѣрную общую точку зрѣнія. Механизмъ административной организаціи и педагогическія системы намъ кажутся вторыми вопросами, потому-что наше образованное и вліятельное общество еще не знаетъ и основныхъ.

Успѣхъ народнаго обученія зависитъ прежде всего отъ того, чтобы общество искренно, безъ заднихъ мыслей и опасеній, захотѣло ввести это обученіе. Мы видимъ, что въ Англіи и въ Америкѣ, гдѣ общественное сознаніе, наконецъ, пробудилось, народное обученіе въ какіе-нибудь 20 лѣтъ сдѣлало большіе успѣхи, чѣмъ въ Пруссіи во 100 лѣтъ. Англійская аристократія не только не раздѣляла страховъ прусскихъ феодаловъ и не отжиливала, какъ прусскіе землевладѣльцы, копеекъ отъ народа, а напротивъ, дала отъ себя самое щедрое пособіе безграмотнымъ бѣднякамъ. Про американцевъ и говорить нечего. Слѣдовательно, нужно, прежде всего, чтобы образованное общество поняло необходимость и пользу народнаго обученія. Въ этомъ пониманіи главное и основное условіе успѣха. Либеральныя фразы и платоническія словоизліяніи о пользѣ ученія высказываютъ, пожалуй, и прусскіе юнкера. Но говорить и не дѣлать -- значитъ не понимать, не желать и лгать. Слѣдовательно, чтобы народное обученіе можно было считать дѣломъ начатымъ, нужно прежде всего, чтобы этого хотѣло образованное общество и люди власти.

Далѣе мы видимъ, что безъ настойчиваго содѣйствія правительствъ народное обученіе нигдѣ не имѣло прочнаго успѣха. Даже въ Англіи требовалась поддержка правительства и правительственныя мѣры, чтобы парализовать противодѣйствіе реакціонеровъ. Про Пруссію и говорить нечего. Если-бы не настойчивость и безстрастіе правительства, то феодальная партія совсѣмъ-бы похоронила народныя школы. Во Франціи, гдѣ тормазомъ явилось само правительство, противодѣйствовавшее общественному стремленію, народное обученіе дало самые несчастные результаты. Изъ примѣра же Франціи мы видимъ, что демагогическія тенденціи не имѣютъ никакого отношенія къ народной школѣ. Тенденціи эти живутъ внѣ школы, питаются внѣ ея и отсутствіе школъ не поселяетъ въ народѣ тѣхъ чувствъ довольства, которыми Наполеонъ хотѣлъ упрочить свое положеніе. Прусскій король думалъ, напротивъ, съ гордостію, что преданный ему народъ и войско вышли цѣликомъ изъ прусской народной школы.

Изъ двухъ системъ обученія -- принудительной и свободной, блистательный результатъ дала система свободнаго обученія. Въ то время, какъ въ Англіи и въ Америкѣ едва пробуждалось общественное сознаніе, прусская школа стояла уже прочно организованной. Англичане и американцы поѣхали изучать ее, но прусскихъ порядковъ. однако, у себя не водворили. И опытъ показалъ, что свободолюбивые народы не ошиблись, потому-что они въ 20 лѣтъ сдѣлали то, надъ чѣмъ пруссаки трудились почти столѣтіе. Конечно, ни американцамъ, ни англичанамъ не приходилось бороться съ феодализмомъ; конечно, тамъ, гдѣ прусское правительство давало копейки, англичане и американцы давали тысячи; но именно въ этомъ и главное условіе успѣха -- свободная школа при щедромъ пособіи правительства.

Безплатное обученіе уже само собой вытекаетъ изъ свободной школы. Безплатность признана уже повсюду въ принципѣ и нѣтъ такой страны, гдѣ-бы она не была введена въ законъ. Такъ въ Пруссіи безплатность была провозглашена правительствомъ еще въ 1794 г., но юнкерская партія, занимающая всѣ высшія государственныя должности, умѣла задержать и исполненіе этого закона, и исполненіе органическаго закона 1850 г. Въ то-же время у вообще смѣлаго и энергическаго прусскаго правительства недоставало рѣшимости исполнить законъ, который оно само издало.

Наконецъ обезпеченное положеніе учителей и система поощреній принесли въ Англіи блистательные результаты. Американскій-же опытъ показалъ, что учителя должны быть людьми, получившими общее образованіе. Учителя не только наставники грамотности, но и воспитатели, т. е. Живые люди, находящіеся въ живой связи по насущнымъ общественнымъ интересамъ съ тѣми, кого они учатъ.

Если всѣ эти условія соблюдены, народное обученіе стоитъ на твердой почвѣ несомнѣннаго и быстраго успѣха.

Но гдѣ-же средства, спроситъ читатель, ибо безъ нихъ невозможны ни расходы земства, ни великодушныя пожертвованія правительства. О, проницательный читатель! если въ странѣ осуществлено выставленное нами первое условіе успѣха -- деньги явятся. Прежде всего нужно понять и пожелать, потому-что понять и пожелать значитъ создать и средства. Въ Англіи до пробужденія общаго сознанія не давалось отъ правительства ни копейки; теперь-же субсидіи составляютъ болѣе 6 милліоновъ ежегодно, а между тѣмъ казна не стала бѣднѣе и не сократились ея другіе расходы. Съ новымъ желаніемъ, переходящимъ въ потребность, являются и новые источники для ея удовлетворенія. Этотъ законъ не нами выдуманъ. Поэтому не говорите, что вы не находите средствъ; скажите лучше, что вы не понимаете.

III.

'Понять внѣшнія условія успѣшности народнаго обученія очень легко и съ сдѣланными нами выше выводами согласится каждый читатель, будь онъ Дистервегъ, или будь онъ Штейнмецъ.

Но иначе становится вопросъ, если мы обратимся къ духу и смыслу народнаго обученія, къ его внутреннему содержанію. Согласіе между Дистервегомъ и Штейнмецомъ должно немедленно нарушиться. И Вашингтонъ считалъ необходимымъ пропустить всѣхъ американцевъ чрезъ американскую школу. И считали необходимымъ то-же начало у себя и прусскіе короли. И Вашингтонъ хотѣлъ сцентрализовать все американское образованіе въ одномъ американскомъ университетѣ и того-же хотѣлъ Наполеонъ I, но какъ-будто Вашингтонъ, прусскіе короли и Наполеоны думали при этомъ одно и то-же?

Вопросъ о народномъ образованіи, такимъ образомъ, усложняется и кажущееся мирное согласіе переходитъ въ борьбу мнѣній. Составьте педагогическій комитетъ, изъ равнаго числа американцевъ, нѣмцевъ, французовъ, англичанъ, русскихъ, итальянцевъ и турокъ и вы увидите, какое произойдетъ вавилонское столпотвореніе: а отчего? только оттого, что у каждаго народа свои земскія задачи; каждый народъ стоитъ на извѣстной ступенькѣ общей лѣстницы прогресса; у каждаго народа свои временныя цѣли и временно преходящія препятствія; -- и только безусловная общая правда блеститъ для всѣхъ, какъ звѣздочка, на отдаленномъ горизонтѣ.

Народное образованіе есть одно изъ средствъ земскаго саморазвитія и каждая школа отвѣчаетъ, поэтому, требованіямъ того момента развитія, въ которомъ находится земская идея. Конечно, если-бы всѣхъ турокъ пропустить чрезъ американскую школу, то и Турція превратилась бы въ новый свѣтъ. Но увы, эта мысль, вѣрная теоретически, на практикѣ неосуществима. Поэтому-то народная школа каждаго народа соотвѣтствуетъ вполнѣ уровню его земскаго саморазвитія: гдѣ высокъ этотъ уровень, какъ въ Америкѣ и въ Англіи, тамъ высока и народная школа; гдѣ земское сознаніе не переросло еще, какъ въ Пруссіи, феодальной традиціи, тамъ и школа, удовлетворяетъ только школамъ милитаризма и сословности. Но тамъ, гдѣ, какъ у насъ, сама земская идея еще не вошла въ общее сознаніе -- и школа изображаетъ мертвую тѣнь, лишенную живого содержанія.

Наше земство считаетъ днемъ своего рожденія, Положеніе-о земскихъ учрежденіяхъ". Но "Положеніе", какъ офиціальное признаніе юридическихъ правъ, есть только оболочка. Содержанія оно не можетъ дать; оно даетъ только возможность явиться этому содержанію. Слѣдовательно ясно, что земское саморазвитіе заключается въ самомъ земствѣ; въ его внутреннихъ силахъ и средствахъ и размѣромъ этихъ силъ и средствъ опредѣляются его собственные успѣхи.

Наше земство, едва только родившееся, находится въ состояніи просонковъ; оно не только не выработало себѣ програмы, не установило и не выяснило себѣ принциповъ, но оно еще не успѣло оглядѣться и даже не знаетъ хорошенько своего мѣста. Поэтому книга князя Васильчикова "О самоуправленіи" оказываетъ нашему земству такую услугу, которой оно, можетъ-быть, даже и оцѣнить не въ состояніи.

Князь Васильчиковъ, такъ замѣтно выдавшійся изъ среды новгородскаго земства, понималъ, конечно, лучше, чѣмъ кто-либо, въ какихъ сумеркахъ пребываютъ наши земскіе дѣятели. И въ самомъ дѣлѣ, въ чемъ задача земства? что это -- извѣстная идея, для развитія которой существуетъ опредѣленный путь, или это безсознательное шатаніе изъ стороны въ сторону въ потемкахъ? что это -- историческое явленіе, моментъ историческаго роста, имѣющій, поэтому, извѣстный историческій смыслъ, или культурное состояніе, чуждое критическаго самоопредѣленія? Заключаются въ немъ самомъ условія успѣшности развитія, которыя должны быть выяснены, опредѣлены и провозглашены, какъ неизмѣненные принципы, или земство можетъ существовать, устранивъ отъ себя высшій интеллектуальный элементъ?

Князь Васильчиковъ отвѣчаетъ на эти вопросы двумя книгами "О самоуправленіи". Онъ даетъ историческій обзоръ земства въ Европѣ, указываетъ на его историческую роль и на условія, отъ которыхъ зависитъ его развитіе; наконецъ, онъ опредѣляетъ мѣсто русскаго земства въ ряду земствъ Европы. Наше земство получаетъ широкій смыслъ, свое мѣсто въ природѣ и вводится въ рядъ историческихъ событій, какъ одинъ изъ элементовъ частнаго и мірового прогресса; одухотворяется извѣстной идеей, наполняется положительнымъ содержаніемъ.

Земство во всемъ цивилизованномъ мірѣ есть новая сила, выступившая, какъ прогрессивный элементъ, только въ нынѣшнемъ столѣтіи. Считая за собой не малое число лѣтъ, европейское земство успѣло уже выработать нѣкоторыя теоретическія и практическія указанія, которыя могутъ служить руководствомъ для народовъ болѣе молодыхъ.

Присматриваясь къ земскому самоуправленію разныхъ государствъ Европы, мы видимъ, что повсюду оно покоится на историческихъ основахъ и заключается въ такихъ перемѣнахъ условій быта, при которыхъ все культурное и одностороннее смѣняется общевыгоднымъ и равноправнымъ, способствующимъ возможно-совершенному развитію личности. Основы народнаго быта служатъ при этомъ прочнымъ фундаментомъ, на которомъ строится зданіе земскаго самоуправленія. Да и какое-бы это вышло зданіе, если-бы оно было поставлено не на и? родномъ основаніи.

У каждаго народа есть свое историческое прошлое; каждый сложился при извѣстныхъ внѣшнихъ и внутреннихъ вліяніяхъ и потому у каждаго народа мы замѣчаемъ тѣ особенности быта, прочнаго и несокрушимаго, въ разумномъ развитіи которыхъ заключается все могущество и сила страны.

Съ; мѣть сохранить эти черты и своеобразности -- значитъ сохранить свою народность и свою національную физіономію. Народы Европы ревниво хотѣли быть французами, англичане -- англичанами, нѣмцы -- нѣмцами. Есть своя физіономія и у насъ русскихъ, и эта физіономія должна выясниться и опредѣлиться въ строѣ, развитіи и въ направленіи нашего земства. Труднѣйшая задача земства -- опредѣлить себя и сохранить свои черты, не дѣлая надъ собой никакихъ насильственныхъ операцій и не преграждая пути развитія тому, въ чемъ, можетъ быть, заключается вся наша народная красота и національная сила.

Но земство впадетъ въ глубокую ошибку, если оно будетъ думать, что какой-нибудь благодѣтельный духъ прилетитъ къ нему съ зеркаломъ и скажетъ: "смотри, вотъ ты чѣмъ должно быть". Если этого благодѣтельнаго духа земство не чувствуетъ въ самомъ себѣ, онъ къ нему не прилетитъ съ неба. Такая-же ошибка думать, что вполнѣ выясненный образъ ужо существуетъ гдѣ-нибудь въ готовомъ видѣ. "Въ настоящій моментъ нашего гражданскаго развитія, говоритъ князь Васильчиковъ,-- никакихъ общихъ выводовъ и заключеній у насъ нельзя подвести". Не поможетъ намъ и западная Европа, ибо у каждаго европейскаго народа своя физіономія и у насъ тоже должна быть своя; у каждаго народа свои формы быта и у насъ свои. Для насъ европейскій опытъ важенъ тѣмъ, что онъ учитъ развиваться изъ собственныхъ силъ. Разъ ужь мы спаслись -- освободивъ крестьянъ съ землею, хотя вся нѣмецкая журналистика и знаменитые нѣмецкіе ученые и публицисты совѣтовали освободить крестьянъ безъ земли. Насъ спасло свое и сознаніе существованія этого своего должно спасать насъ и впередъ. Должно умѣть искать его и искать самимъ, потому англійское земство за насъ работать не станетъ. И опять нельзя не отнестись съ хорошимъ словомъ къ князю Васильчикову по поводу его попытки помочь русскому земскому сознанію. Князь Васильчиковъ не беретъ на себя неразрѣшимой задачи. Русскій образъ рисовать во весь ростъ еще нельзя. Но въ этомъ образѣ есть уже твердо опредѣлившіяся черты и на нихъ-то указываетъ князь Васильчиковъ.

Прежде всего насъ останавливаетъ таинственное слово земство, которое въ Россіи относится къ тому-же самому организму внутренняго управленія мѣстныхъ властей и учрежденій, который въ другихъ государствахъ означается названіемъ Selfgovernment, ständische Verfassung, говоритъ кн. Васильчиковъ. Но наше слово земство вытекаетъ изъ другого понятія. Въ смыслѣ русскаго слова мы слышимъ представительство не народа, а земли, указаніе не на государственные, а на мѣстные частные интересы. И въ Россіи дѣйствительно съ самаго начала нашей исторической жизни земля брала перевѣсъ надъ лицомъ, личный элементъ уступалъ поземельному. У насъ въ лѣтописяхъ вы не встрѣтите словъ: гражданинъ, народъ, отечество; но говорится только о землѣ, земствѣ и земскихъ чинахъ. Такова была и практика государственной и общественной жизни. Люди всегда приписывались къ землѣ и затѣмъ тянули государственное тягло. Отъ земли, на которой сидѣлъ человѣкъ, онъ получалъ и свое общественное значеніе. Человѣкъ назывался служилымъ, когда его помѣстье было обложено повинностію царской службы,-- посадскимъ, когда онъ водворялся въ городѣ, или посадѣ,-- крестьяниномъ если сидѣлъ на черной землѣ; монастырскимъ, дворцовымъ, помѣщичьимъ, если сидѣлъ на землѣ частной. Земскими людьми назывались тѣ, которые платили подати или несли службу но землѣ. Но эта зависимость отъ земли не давала никакихъ правъ и не возводила собственниковъ въ патримоніяльныхъ землевладѣльцевъ. Лицо изчезало и владѣніе землею возлагало только обязательство, не давая никакихъ личныхъ преимуществъ. Въ западной Европѣ мы видимъ другія черты. Тамъ выдается личность и на ея индивидуальномъ значеніи строится корпоративная и сословная общественная организація.

Такъ-какъ только земля является у насъ первоначальнымъ средствомъ экономическаго существованія и источникомъ государственныхъ средствъ, то и право на владѣніе землею приняло обязательный характеръ. Только тотъ считался гражданиномъ, кто признавался обывателемъ и высшая задача государственнаго хозяйства заключалась въ томъ, чтобы земли не оставались впустѣ. Этимъ путемъ слагался у насъ порядокъ обратный порядкамъ англійскому и нѣмецкому. Такъ землевладѣніе составляло привилегію высшихъ классовъ, у насъ же -- обязательную повинность низшихъ, чѣмъ и установилось всепоглощающее преобладаніе крестьянскаго элемента, явившагося главнымъ земельнымъ собственникомъ. Изъ всѣхъ государствъ западной Европы одна Франція похожа на насъ въ этомъ отношеніи, ибо въ ней считается 10 милліоновъ крестьянъ-землевладѣльцевъ. Впрочемъ, на этомъ сходство и прекращается, потому что крестьянская община во Франціи совершенно подавлена центральной администраціей, тогда какъ русская сельская община была свободной и сложилась уже давно въ крѣпкій общественный поземельный союзъ, равноправность членовъ котораго заключается въ исконномъ историческомъ правѣ на землю и еще болѣе въ правѣ на равный надѣлъ. Въ то время, какъ западный человѣкъ проявлялъ стремленіе къ личной равноправности, для русскаго человѣка свобода, равенство и братство проявилось въ его общинномъ землевладѣніи, уравнивающемъ всѣхъ членовъ общины.

Противъ общиннаго землевладѣнія у насъ писалось много..Но какіе органы высказывали свою непріязнь? Не земскіе, а органы, подобные " Вѣсти проповѣдывавшіе англійскіе и нѣмецкіе порядки. Но возставать противъ общиннаго землевладѣнія въ теперешній моментъ развитія Россіи не значитъ-ли стремиться разрушить и разстроить народный бытъ, существующій вѣка, не предложивъ взамѣнъ разрушеннаго ничего новаго. "Положеніе 19 февраля" оказалось благоразумнѣе и не наложило руки на вѣковое учрежденіе, замѣнить которое нечѣмъ. Противники общины и круговой поруки были сильны только своимъ отрицаніемъ, но не изобрѣтательностію. Видя въ существующемъ порядкѣ нѣкоторое зло, они хотѣли совсѣмъ уничтожить этотъ порядокъ, вмѣсто того, чтобы, не расшатывая его и не потрясая быта, улучшить его и устранить зло. Кромѣ того, мы не можемъ себѣ и представить даже, какимъ путемъ можно бы уничтожить его сразу во всей Россіи. Предъ глазами всѣхъ примѣръ Никона и крутыя мѣры Петра I,-- развѣ изчезла борода, изчезъ расколъ? Развѣ извѣстными запретительными постановленіями можно радикально измѣнять укоренившееся вѣками міровоззрѣніе и уничтожать всѣ народныя понятія? На земельномъ владѣніи, на смутной идеѣ земства построено все политическое и соціальное міровоззрѣніе нашего народа и лишить его точки опоры, значитъ бросить его въ анархію мысли. Но ошибаются и за себя тѣ, кто возставалъ противъ народнаго принципа. Развѣ они согласились принять маіоратъ, введенный Петромъ великимъ, и подчиниться праву первородства? Законъ оказался безсильнымъ и пришлось его отмѣнить. А отчего? Только оттого, что та-же идея народнаго земскаго уравненія стала поперекъ. Русскій человѣкъ не могъ примѣнить къ себѣ иноземное индивидуальное начало и -- вмѣсто равнаго надѣла сыновей -- одному дать все, другимъ ничего. Личное отличіе, знатность, именитость нисколько не оскорбляютъ русскаго чувства гражданской равноправности, но изъятіе изъ земли, изъятіе изъ равнаго раздѣла ея и равномѣрнаго наслѣдства противны всему складу русской мысли. Вотъ почему у насъ могло явиться мѣстничество, но не могъ удержаться маіоратъ. Сторонникамъ умершей "Вѣсти" остается только быть послѣдовательными и тогда они не впадутъ въ ту грубую ошибку, печальныхъ послѣдствій которой никто и предвидѣть не въ состояніи. Историческая логика держитъ всѣхъ насъ на одной веревочкѣ и разорвать ее въ одномъ мѣстѣ -- значитъ разорвать общую связь. "Противодѣйствіе высшихъ помѣстныхъ сословій противъ первороднаго порядка наслѣдства и низшихъ сельскихъ классовъ противъ участковаго землевладѣнія исходитъ изъ того-же всенароднаго инстинктивнаго сознанія, что земля должна дѣлиться поровну между всѣми членами семейства и общества". Этотъ принципъ основной и характеристическій всего общественнаго русскаго организма. Въ немъ русскій человѣкъ видитъ причину нѣкоторыхъ весьма важныхъ послѣдствій, непосредственно изъ него истекающихъ. Такъ, тонкія различія, проведенныя въ другихъ обществахъ между аристократическимъ и демократическимъ элементами, у насъ никогда не могли получить точнаго значенія и яснаго смысла. Землевладѣніе, какъ общее право всей страны, у насъ являлось не привилегіей, а обязательствомъ, и вслѣдствіе того слило русскую аристократію и демократію въ томъ общемъ землевладѣніи, которое крупную крестьянскую волость поставило на одну линію съ богатымъ вотчинникомъ. Отъ этого наши однодворцы, мѣщане, посадскіе люди, мелкопомѣстные дворяне играли всегда второстепенную и униженную роль. Опредѣляя такимъ образомъ значеніе волости и землевладѣнія, князь Васильчиковъ приходитъ къ выводу, что "крестьянство занимаетъ въ Россіи первенствующее мѣсто въ общественномъ и земскомъ строѣ, первенствующее не только по своей многочисленности, пространству владѣній, общей доходности и цѣнности имуществъ, но и потому, что оно организовано лучше, полнѣе, самостоятельнѣе, чѣмъ прочія сословія, тѣснѣе связано и среди всякихъ внѣшнихъ, свыше исходящихъ притѣсненій и невзгодъ окрѣпло во внутреннемъ униженномъ своемъ составѣ".

Въ этой окрѣплости нижняго слоя и въ томъ, что онъ выработалъ себѣ особыя воззрѣнія я свои отдѣльные интересы, замкнутые въ кругѣ его сельской общины, заключается причина, что наша народная масса подчиняется гораздо меньше вліянію интеллигенціи страны, чѣмъ у другихъ народовъ. На Западѣ корпоративная организація началась вверху, у дворянства и купечества; у насъ-же она началась у тяглыхъ крестьянъ, такъ-что уже въ древнія времена черныя волости сложились въ замкнутое сословіе, въ организованныя поземельныя общины, тогда какъ помѣстное дворянство и посадскіе оставались обществами, открытыми для всякаго выслужившагося разночинца и бездомнаго бродяги. Вотъ почему на Западѣ главную общественную силу составили дворянство и города; у насъ-же, напротивъ, крестьянскія общины; вотъ почему, если наши земскія и мировыя учрежденія окрѣпнутъ, то весь будущій успѣхъ русскаго самоуправленія будетъ зависѣть отъ того умственнаго и нравственнаго образованія, до котораго возвысится нашъ черный деревенскій народъ. На учебномъ и практическомъ образованіи нашего простонародья покоится, такимъ образомъ, успѣхъ нашего земскаго саморазвитія; народному образованію нигдѣ не суждено, можетъ быть, играть такой роли, какъ у насъ, нигдѣ оно такъ не важно, какъ въ русской деревнѣ.

Во второй части "Самоуправленія", князь Васильчиковъ предлагаетъ проектъ для организаціи народнаго обученія въ Россіи. Указывая и на важность народнаго образованія, и на тѣ условія, отъ которыхъ зависитъ его успѣшность, наконецъ на тѣ пустопорожнія казенныя земли, которыя могли бы послужить основаніемъ для нашего училищнаго фонда, князь Васильчиковъ вычисляетъ, что для европейской Россіи, для ежегоднаго обученія 4,200,000 дѣтей, нужно 60,000 школъ, а для покрытія расходовъ обученія -- 12,600,000 руб. Найдемъ-ли мы ихъ? спрашиваетъ князь Васильчиковъ. Не найдемъ -- отвѣтимъ мы на этотъ вопросъ. Та пора пробужденія общественнаго сознанія, которая явилась для народовъ Запада, для насъ еще не наступила. Близко или далеко эта пора, кто и что насъ пробудитъ, предсказать мы не беремся. Одно только несомнѣнно, что въ настоящее время Россія еще не вступила въ тотъ періодъ развитія, который-бы можно было назвать періодомъ народной школы. Мы еще не проснулись даже для земскаго сознанія.

Н. Шелгуновъ.

"Дѣло", No 12, 1870

Оставить комментарий Шелгунов Николай Васильевич (bmn@lib.ru) Год: 1870 Обновлено: 07/08/2022. 88k. Статистика. Статья: Публицистика Критика и публицистика	Скачать FB2 Ваша оценка:
Аннотация: (Самоуправление. Сравнительный обзор русских и иностранных земских и общественных учреждений. Князя Л. Васильчикова. Том 2. С.-Петербург. 1870 г.)

Шелгунов Николай Васильевич Земское самоуправление и народная школа

ЗЕМСКОЕ САМОУПРАВЛЕНІЕ И НАРОДНАЯ ШКОЛА.

Шелгунов Николай Васильевич
Земское самоуправление и народная школа