Щеголев Павел Елисеевич
Первое мая у жандармов

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    (Из жандармских писем).

   
   Щеголев П. Е. Охранники, агенты, палачи
   М.: Просвет, 1992.
   

ПЕРВОЕ МАЯ У ЖАНДАРМОВ.

(Из жандармских писем).

1

   Празднование 1 мая вкореняется в революционный быт русского рабочего класса к концу последнего десятилетия прошлого века, а с первых лет настоящего века теряет интимный, подпольный характер и выливается в формы открытого политического выступления. Устройство первомайской демонстрации становится непременным и излюбленным делом революционных комитетов и рабочих организаций. Демонстрация в день 1 мая утверждает революционное сознание рабочих и является поверкой роста революционных сил. Задолго до первого мая начиналась оживленная подготовка к демонстрации как на местах, так и в центре. Надо было заготовить агитационную литературу -- брошюры, листовки, лозунги,-- получить из центра или отпечатать и размножить у себя, распространить ее, организовать рабочие группы и руководство самой демонстрации. Долг революционной чести требовал приложения всех усилий к тому, чтобы демонстрация вышла на славу, не провалилась бы еще до 1 мая и сопровождалась бы наименьшими потерями.
   Но к первому мая готовились не только революционеры и рабочие -- готовились и враги. Задолго до первого мая мобилизовались все вражеские силы: наружная полиция, и, так сказать, общегражданская, и специальная политическая, агенты наружного наблюдения -- филеры, секретные сотрудники, чины Корпуса жандармов,-- от рядовых жандармов до жандармских генералов. И все эти охранные и жандармские чины и власти своим профессиональным долгом ставили -- не допустить демонстрации, засадить вовремя в тюрьму руководителей, перехватить литературу и так далее. Наиболее дальновидные жандармские офицеры для предупреждения демонстрации уже с января прекращали освобождение из тюрем политических заключенных, а для содержания их в тюрьме не было никаких оснований, кроме одного -- жандармской боязни, что, освободи их, они сейчас же и организуют первомайскую демонстрацию.
   Особливую планомерность жандармская борьба против революционного движения и против празднования 1 мая получила в первые годы XX века, после реформы политического розыска, проведенной пресловутым Зубатовым. Во всех крупных городах империи были созданы Охранные отделения (розыскные пункты), подчиненные непосредственно Департаменту полиции. Начальники Охранных отделений должны были поставить внутреннюю агентуру, то есть завести секретных сотрудников в революционных и рабочих организациях. Верховный надзор по розыску принадлежал Зубатову, а руководство наружным наблюдением было сосредоточено в руках его ближайшего помощника и другого знаменитого специалиста -- Евстратия Павловича Медникова. Питомец зубатовско-медниковской школы, известный охранный деятель Спиридович в своих воспоминаниях пишет: "Из летучего отряда Медникова были назначены заведующие наружным наблюдением во вновь открытые отделения. Подчиняясь начальникам, эти старшие филеры сохраняли самую тесную связь со своим Евстратием Павловичем и писали ему подробные письма обо всем, что делалось в отделениях. Начальники последних фактически попадали под самый бдительный надзор и контроль Медникова. Они должны были писать ему обо всем частными письмами. Доклад директору -- письмо Медникову, а кто знал хорошо Зубатова, то писал и ему. Своеобразно, но впервые Департамент полиции взял в свои руки все нити политического розыска в стране и стал фактически и деловито руководить им".
   Медников пользовался колоссальным авторитетом среди подчиненных. Он был на редкость домовитый и хозяйственный. О том, как ставил он наружное наблюдение, можно судить по следующим его инструкциям, преподанным им своему ближайшему помощнику, матерому филеру Никите Тимофеевичу Сотникову. Медников пишет: "Тимофеевич, так как за наружное наблюдение отвечает Департамент, то и организацию наружного наблюдения взяли на себя, для чего наметили достойных людей заведовать названным наблюдением в розыскных отделениях, т. е. старших филеров, которые ведут наблюдение, черновые дневники, пишут согласно правил дневники заведующему наружным наблюдением в империи, то и старшему вменяется в обязанность и выбирать на службу в свое отделение людей, а также распределять им жалованье, а также проверять счета расходным деньгам, израсходованным по делам службы. Пример, на одесское отделение полагается 25 человек наблюдательных агентов (теперь филерами не называют), которые получают жалованье 1 500, т. е. на округ по 50 руб. в месяц, да еще полагается 4 500 руб. на 25 человек на расходы, т. е. по 15 руб. в месяц. Эта сумма отпущена на 25 человек, но надо сообразоваться, всем жалованья по 50 руб. равно платить нельзя, то надо делать так: тебе сто, следовательно, уже 10 человек получают по 45 руб., Байкову 60 руб., еще двоим 45 руб.; я думаю, надо принимать сперва на 30 руб., потом добавлять лучшим по 5 руб. в полугодие, но держать цифру всегда с остачей, экономя от жалованья. По-моему, надо так: 5 человек на 30 рублей, 5 чел. на 35 руб., 5 на 40, 5 человек на 45 руб., а остальные на большем содержании, а лучшим надо тотчас же и добавлять. Из 25 двоих держи для справок по городу, вроде полицейских надзирателей, но они всецело в твоем распоряжении, т. е. работают по установкам и под твоим руководством, и кроме этого ничего не должно быть. Теперь расходы полагаются по 15 руб. на каждого, но не надо так делать, чтобы эти 15 руб. и давать филерам на руки, а пусть они делают так, как мы в Москве. При приеме на сведениях пишут, сколько кто затратил в течение дня, и в итоге не должно превышать 15 руб. на каждого, т. е. у кого будет 7 руб., у кого 15 руб., а у кого и 25 руб., но у кого и совсем будет мало. Вот этот расход надо вести равномерно и аккуратно, в каждом месяце тратить не более 375 руб., т. е. ежедневно 12 руб. 50 коп. Ты сделай список на каждый день и отмечай ежедневно графы. Ты будешь иметь итоги и будешь знать, сколько у тебя остается экономии. Когда много, тогда будь потароватее, а когда в обрез, тогда поскупее, и всегда у тебя должен быть запас экономии рублей в 100 для экстренных надобностей, или в усиленное время побольше давать на расходы. А на жалованье у тебя в месяц полагается 1 250 руб.; то ты сделай список людям и веди на эту сумму жалованья, т. е., как сказано выше, по расчету, дабы хватило и с остачею рублей 20 до 1 250 руб. В таком роде ты всегда будешь в курсе своих денег, будешь лавировать превосходно, даже из остатка от экономии можно выдавать хотя к Рождеству награды людям.
   Людей представляй начальнику к зачислению молодых, красивых, развитых, умных и прямо из военной службы, т. е. самых дисциплинированных; если будут хороши, то и на первое время должен дать не 30 руб., а 35 руб., как лучшему. Будут хорошие филеры -- будешь сам лучше работать, значит, по заслугам и награда".
   

2

   В нашем распоряжении находятся некоторые материалы интимного медниковского архива, как раз те самые "частные" письма, о которых говорит Спиридович. Документы чрезвычайно поучительные, в полном смысле интимные. Все эти жандармские поручики и ротмистры, все эти филеры и обер-филеры писали действительно интимно, не стесняясь, и распоясывались вовсю. Из этих частных писем выбираем сообщения о жандармских тревогах и хлопотах вокруг 1 мая. Известно, что в 1903--1904 годах первомайские листовки, исходящие от центральных партийных органов, печатались за границей, и затем огромные транспорты переправлялись через границу, в разных пунктах, и, между прочим, через Финляндию. В конце марта -- начале апреля (1903 года) начинает тревожиться жандармский офицер, посаженный в Выборг. 3 апреля 1903 года он пишет "глубокоуважаемому Евстратию Павловичу" на условном блатном наречии: "Местная торговля (торговлю надо дешифровывать как революционную работу) здесь обширная, но насколько она соприкасается с общей, без внутреннего освещения сказать трудно. Сергей Васильевич (т. е. Зубатов) говорил, что можно пока заняться и местными делами, но особенно увлекаться ими не рекомендовал. Яков Григорьевич слышал, что из нашей страны к нему везут пудов 20 товару, хорошо было бы его перекупить, только средства наши малы. Может быть, дадите какой-нибудь добрый совет. Садовник мой кое-что пишет, но я не могу сказать, чтобы это было существенно". Товар -- это транспорт первомайских прокламаций. Но выборгский розыскной пункт был очень скудно обставлен, не было сотрудников и было мало филеров. Потому и перехватить ("перекупить") транспорт не удалось.
   Любопытно признание генерала Герасимова. Он прославился связями своими с секретными сотрудниками эсеровских боевиков (от них же первым был Азеф) в такой мере, что министр Столыпин, охраняя свою жизнь от террористических покушений и укрываясь от эсеров, всегда брал с собой в вагон царскосельского поезда Герасимова: только имея его бок о бок, он чувствовал себя гарантированным от покушения. В 1904 году Герасимов тогда начальник Харьковского охранного отделения -- тоже готовился к 1 мая: "Моя революционная братия, как пуганые вороны, бегают, а толку, по-видимому, мало. Впрочем, есть типография, которую предполагают хорошо оборудовать и затем, конечно, передать в Охранное отделение. А вот нелегальные одолевают, не даются наблюдению, придется по приезде их немедля водворить в тюрьму, а то с этими гастролерами лишняя трата времени".
   Подробное и любопытное с бытовой точки зрения сообщение о первомайской расправе в 1903 году с подготовлявшейся первомайской демонстрацией дает начальник Саратовского охранного отделения Бобров: "Глубокоуважаемый Евстратий Павлович. Позволяю себе обратиться к вам с покорнейшей просьбой. Дорогие и вашему и моему сердцу филеры грустят, что, невзирая на трудности розыскной службы в г. Саратове, осложняющейся отсутствием дворников, скверною постановкою дела ведения домовых книг и привычкою местных жителей выстраивать по нескольку десятков флигелей во дворе чужого дома, имеющего с флигелями одну и ту же нумерацию, но различные книги,-- нам удалось все-таки вырвать как главных руководителей революционного движения, так равно и предупредить подготовлявшуюся на 1 мая демонстрацию как в самом Саратове, так равно в Покровской слободе, Новоузенского уезда, Самарской губ., и на станции Ртищево, Сердобского уезда, Саратовской губернии. Поручиться за то, что демонстрации не будет,-- окончательно нельзя, но есть большие основания предполагать, что май пройдет спокойно.
   Предупреждение демонстрации увенчалось следующими успехами филеров.
   20 апреля мы взяли на вокзале транспорт изданий для Ртищева, который вез руководитель ртищевского кружка Потап Скородумов для распространения его перед 1 мая. 27 апреля мы взяли рабочего Андрея Дмитриева, который получил за городом от интеллигента большой тюк воззваний, призывающих к празднованию 1 мая. Тюк этот он там же зарыл в землю, намереваясь частями разнести его по заводам, и, таким образом, издания эти в обращение не попали, а интеллигент филерами установлен и ныне находится под наблюдением. К сожалению, обстоятельства так сложились на месте, что им не удалось захватить Дмитриева и интеллигента в момент передачи тюка, но возможно, что последний мы еще разыщем.
   30 апреля филеры Чебанов и Курдюков, при посредстве проходившего по улице станционного жандарма, задержали главного агитатора среди рабочих Александpa Киреева, который, по агентурным сведениям, должен был везти издания на 1 мая в Покровскую слободу. Трудность для выбора момента задержания была в том, что Киреев ни в руках, ни в карманах ничего не имел, а лишь по выходе из одного дома начал подтягивать брюки, оборачиваться и так далее, и тем самым дал возможность безошибочно решить, что он вынес все оттуда, что и подтвердилось по осмотре его в жандармском управлении.
   Того же числа по агентурным сведениям предполагал разбросать по городу первомайские воззвания столяр Александр Филиппов, намеревавшийся убить каждого, кто посмеет к нему подойти.
   Для задержания его были назначены Широков и Егоров, причем Широкову пришлось взять другое направление, а Егорову удалось захватить Филиппова на разброске и отобрать от него, кроме воззваний, пяти-ствольный револьвер системы Смита и Вессона, заряженный пятью боевыми патронами, за которые Филиппов едва не успел ухватиться (наш извозчик перерезал ему дорогу; на козлах сидел Гудушкин). Произведенная же вслед за тем ликвидация дала возможность захватить тех немногих деятелей, которые особенно агитировали за производство 1 мая уличного беспорядка.
   Изложенные результаты, в связи с прежней деятельностью чинов отделения, дают мне смелось обратиться к вам, дорогой Евстратий Павлович, с ходатайством о поощрении "начальническим спасибо" как названных Широкова, Егорова, Гудушкина, Курдюкова и Чебано-ва, так равно и остальных чинов отделения, в равной мере потрудившихся на пользу нашей трудной деятельности. Позволяю себе рассчитывать, что об изложенном вы доложите как его превосходительству господину директору Департамента полиции, так и глубокоуважаемому Сергею Васильевичу (Зубатову), перед которыми и поддержите мое ходатайство".
   Керченскому розыску было тоже немало хлопот в апреле 1903 г. Руководитель розыска писал Медникову: "Глубокоуважаемый Евстратий Павлович, покорнейше вас благодарю за память, выразившуюся в поздравлении с праздником и в отпуске квартирных и суточных денег. Я не ожидал этого. Для меня это быстро поможет, совокупно с крымским воздухом, восстановить пошатнувшееся здоровье. Все это лекарство я мог получить от вас. Я и семейство мое не находим слов отблагодарить вас за оказанные чисто родительские отношения к подчиненному. Будем молиться богу, да укрепит он ваше здоровье на многие, многие годы и пошлет он счастие и радость в жизни.
   Имею честь доложить вам, что 26 сего месяца разбросаны рекламы, в которых приглашают на 1 мая гулять, за подписью "Керченская рабочая организация революционных социалистов". Торговля идет порядочная, хотя не в центре, но все-таки близко этого. Сотруднику дадут сегодня новых реклам, т. е. выпущенных 26-го. Я полагаю, что если не "Заяц" и "Кудрявый", то, пожалуй, и не в Керчи "отшлепывают". Это и недостоверно, а только заключаю из дела. Вот беда, я теперь совершенно сбит с толку, поэтому вынужден обратиться к вам, Евстратий Павлович, как к главному руководителю, с некоторыми вопросами, касающимися торговли".
   Дальше идет изложение "торговых" вопросов. Главный из них -- отношение к "Филиппам". Филиппы на охранном жаргоне -- внешняя полиция, которая также выступала на борьбу с первомайскими демонстрациями и не прочь была взять на себя все лавры победителя. Для жандармов полиция была конкурентом, досадным и неприятным. В особенности неприятно было жандармам обращаться к внешней полиции за помощью в "установке", т. е. в раскрытии фамилий лиц, за которыми велось наблюдение. Отсутствие установки влекло часто замедление в "распродаже", т. е. в аресте.
   "Я не напирал на установку,-- жалуется керченский жандарм.-- У меня хоть сейчас делать распродажу можно, 15 человек первого сорта, да человек 10--15 подготовлено так, что в один день можно узнать, которых не напираю устанавливать". О столкновении интересов жандармских с полицейскими потугами говорит в жаргонных выражениях и начальник Симферопольского охранного отделения Трещенков152, получивший впоследствии громкую и проклятую известность виновника Ленского расстрела. Напомним, что торговцы-жандармы занимались торговлей-расправой с революционным движением.
   "Глубокоуважаемый и дорогой Евстратий Павлович,-- рапортовал Трещенков Медникову.-- Давно не писал вам, а так хотелось поговорить, да и знал, что вы торгуете в Москве и вам не до писем. Послал вам поздравление в Питер, так как не знал тогда, что вы в Москве. Конечно, вы знаете об окончании торговли в Симферополе. Надо было видеть фигуру Филиппа нашего (полицмейстера), когда получили прибыль, тем более, что он страшно желал, чтобы мы поторговались, и даже меня предупреждал, что ничего не выйдет, на что я любезно отвечал: "Может быть и..." На другой день он вдруг меня спрашивает, кого можно освободить, на что я опять-таки любезно ответил, что "если вам угодно, то с разрешения господина директора (Департамента полиции) всех, каковое, если ему угодно, я спрошу телеграммой". Но зато теперь мы друзья: я ведь купил у него велосипед. С губернатором отлично лажу, он страшно любезен и даже рассказал мне, что Филипп ему сообщил, что я собирал полицию, но теперь он убедился в неверности сообщения. Теперь у нас затишье, но боюсь, что в тихом омуте кой-кто водится, и не перед бурей ли это"...
   

3

   Особенную лихость в борьбе с революционным движением проявил Спиридович, в бытность свою начальником Охранного отделения в Киеве в 1903--1904 годах. Спиридович со своими сотрудниками был в контрах с начальником Губернского жандармского управления генералом Новицким, но молодые жандармские силы одержали верх. С каким торжеством он телеграфировал 12 апреля 1903 года Медникову: "Ночью на 11-е в Берди-чеве обыскано тридцать две квартиры, арестовано тридцать человек, у восьми поличное, в том числе около четырех тысяч бундовских майских прокламаций, библиотечка, более ста нелегальных книг, около ста разной нелегальщины, заграничная переписка; у минского мещанина Арона Грузмана 10 двухаршинных картонных трафареток для печатания "долой самодержавие" и других русских и еврейских революционных надписей на флагах". А в частном письме к Медникову Спиридович сообщал подробности: "Дорогой Евстратий Павлович! На 11 произведена в Бердичеве ликвидация. Списочек, как успели составить, шлю. В подготовку демонстрации, видимо, попали как следует. Филеры очень трудную работу, по отзывам Ингатия Николаевича, выполняли отменно хорошо. Сам он вынес ликвидацию на своих плечах. Александр Михайлович работал очень хорошо, вымахивается офицер; а Васильев так вел себя, что сегодня его в управлении Беклемешев и Ермолов153 заклевали: "Что это, вы охранником хотите быть", и т. д. 4 000 прокламаций доволен очень губернатор и прокурор. Управление надуто, трафаретки очень интересные. Видимо, публика смаковала свой будущий праздник. Теперь получил телеграмму из Кишинева, что туда из киевского района едет много еврейской молодежи. У нас сегодня на ночь аресты. Вчера была полицейская облава на беспаспортных евреев. Таких сделают еще штуки три. Вообще готовимся. Хотя Департамент и думает, у нас не будет демонстрации, но это едва ли так. Очень уж публика развращена. Они-то ведь целый год работают и раз в году пробуют свои результаты, а мы лишь три месяца". В конце письма, из которого взят вышеприведенный отрывок, Спиридович сообщает кратко: "Публика наша сегодня за 30 верст уехала на сходку". На другой день Спиридович писал: "О действиях наших доношу официально. Настроение масс пало; про социалистов-революционеров ничего не слышно. Вчерашняя сходка -- та горсть, которую они в конце концов готовы были выставить на демонстрацию. Что теперь у них, пока не знаю. Социал-демократы сегодня вечером в числе 5 (один наш) собираются для окончательных переговоров. Сегодня у них за Днепром имела быть сходка оставшихся руководителей, но ночью большинство было арестовано. Сегодня задача взять одну акушерку, которая уже раз была арестована на сходке социал-демократов нами, но которую Новицкий, конечно, освободил. В массе боязнь и полиции, и погромов"... А через несколько дней Спиридович дополнительно и частно сообщал: "Теперь хотим развязаться с социалистами-революционерами. Они достаточно слякотили, надо огорошить их. Возьмем что -- слава богу; а нет -- хвосты подожмут, а нам руки развяжут и дадут хоть месяц времени все силы направить на социал-демократов. Какая чудная теперь группа. Просто прелесть. Вчера сходка -- один восторг. Видимо, публика очень готовится сообща со студентами отпраздновать 1 мая. Тогда же думают подготовить забастовки железнодорожных мастерских, арсенала, типографии -- и устроить вовсю. Вот и это заставляет теперь более, чем когда-либо, желать единства действий нас -- здешних гасителей просвещения". Политехники, конечно, в предстоящей весне сыграют важную роль. В управлении теперь дознание о них. Необходимо многих попридержать под стражей. С января же всех арестованных ни в коем случае по дознаниям не выпускать до июня. Прошу поддержки Особого отдела, ибо здесь о "предупреждении" никто, кроме нас, не думает. Необходимо провести такой пункт: управление никого по дознании не освобождает, не запросив предварительно Охранное отделение, не имеется ли препятствий к освобождению. Если у нас есть препятствия,-- освобождать не должны они" и т. д. Дальше идут дела семейные, распри между жандармами из Охранного отделения и жандармами из Жандармского управления. Затем Спиридович вновь возвращается к текущим делам: "После вчерашней сходки понятен и "Лысый", что идет как один из шести членов киевского комитета. Сие -- Дижур. Уж поистине лысый, стоит только на карточку взглянуть. Дом его не раз посещался "Рундучным", "Гусаком", забежал и "Зубастый". (Клички, данные революционерам -- П. Щ.). Теперь все это понятно. Мы почему-то считали, что Дижур только лишь боевик. Но ведь он, кажется, истый "искровец". Значит, тут попали в цель. Вот прелесть наблюдения. Дал бы бог хлопнуть все это по-хорошему, да на хорошенькое дознание. Только уж без апофеоза одиннадцати бежавших. Предвкушаю ликвидацию -- Дижура и Ко... Пришлите филеров-то временно. Надо бы уж обставить вовсю эсдеков. Был бы хороший хлопок затем для всей организации: а то одними нашими не совладеть".
   Но никакие ликвидации, никакие шлепки по организациям не могли остановить победного шествия 1 мая, и все рвение Спиридовичей было тщетно.
   

ПРИМЕЧАНИЯ

   152. Николай Викторович Трещенков (1875--1915), ротмистр Отдельного корпуса жандармов, в мае 1911 года назначен помощником начальника Иркутского губернского жандармского управления. Во время вспыхнувшей в марте 1912 года забастовки на Ленских золотых приисках командирован по распоряжению Департамента полиции на прииски с подчинением ему всей местной полиции и жандармерии. По его распоряжению 5 апреля произведен расстрел рабочих. Трещенкова освободили от должности и возбудили против него преследование, затянувшееся до начала Первой мировой войны. Погиб на фронте.
   153. Игнатий Михайлович, Ачександр Михайлович (Еремин) и Васильев -- подчиненные А. И. Спиридовича; Беклемешев и Ермолов -- офицеры Жандармского управления.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru