Сквозь дымку смѣха. Десять разсказовъ Ивана Щеглова. Изданіе книжнаго магазина журнала "Артистъ". Москва, 1894 г. Цѣна 1 руб. Судя по заглавію этого сборника, надо полагать, что авторъ хотѣлъ "сквозь дымку смѣха" показать читателю нѣчто серьезное. На дѣлѣ вышло, что въ книжкѣ нѣтъ ровно ничего, способнаго вызвать не только смѣхъ, а хотя бы мимолетную улыбку. Попытки автора быть игривымъ, веселымъ и язвить своимъ юморомъ напоминаютъ остроуміе военныхъ писарей и уѣздныхъ канцелярскихъ чиновниковъ. Это уже совсѣмъ не "дымка", а нѣчто неуклюжее, комья чего-то очень непривлекательнаго, не забавнаго, нерѣдко -- прямо непристойнаго. Голословно утверждать что-либо не въ нашихъ правилахъ, и мы просимъ читателя извинить насъ въ томъ, что мы вынуждены въ доказательство сказаннаго привести въ подлинныхъ выраженіяхъ нѣкоторые образцы остроумія г. Щеглова. Въ разсказѣ Іеромуза авторъ старается уязвить писателей, "пользующихся успѣхомъ" и загребающихъ крупные гонорары. Іеромуза есть подлинная (въ разсказѣ) фамилія одного изъ такихъ писателей. Редакторъ одного толстаго журнала спасъ этого господина, когда тотъ, до начала своей литературной карьеры, хотѣлъ топиться съ голода и отчаянія. Редакторъ накормилъ, напоилъ изголодавшагося будущаго литератора, одобрилъ разсказъ, оказавшійся въ карманѣ писателя, но не одобрилъ его фамиліи, предложилъ измѣнить ее, подписываться: Еромузинъ или Еромузовъ. "Мнѣ рѣшительно все равно!" -- процѣдилъ сквозь зубы Іеромуза. Онъ говорилъ правду: онъ былъ такъ голоденъ, что ему совершенно все равно было какъ называться -- Еромузинъ или Музоеринъ..." За напечатаніемъ перваго произведенія послѣдовалъ романъ, озаглавленный: Фига въ карманѣ, который окончательно завоевалъ ему завидное положеніе нашею высокодаровитаго Леонида Еромузова" (курсивъ въ подлинникѣ). Потомъ счастливый литераторъ началъ писать безъ устали "произведенія ремесленныя и безучастныя, выкинутыя на свѣтъ въ лихорадкѣ разгулявшихся низкихъ инстинктовъ..." "Но неужели же самъ Еромузовъ не чувствовалъ въ глубинѣ души своей всей безнравственности своего "завиднаго положенія?" -- задается вопросомъ г. Щегловъ и затѣмъ разсказываетъ, какъ и при какихъ обстоятельствахъ его герой восчувствовалъ было нѣкоторые укоры совѣсти, чуть не рѣшился утопиться, но расчелъ, что лучше получать большой гонораръ за начатый романъ, и раздумалъ:-- "И вмѣсто того,-- продолжаетъ г. Щегловъ,-- чтобы сбросить вмѣстѣ съ своею облыжною особой тяготившее бремя, Еромузовъ облегчилъ себя совсѣмъ инымъ способомъ, потомъ влѣзъ, не торопясь, въ дрожки, поднялъ воротникъ бекеши и приказалъ извощику ѣхать какъ можно скорѣе".-- Нечего сказать,-- хороша "дымка смѣха!..." Въ разсказѣ Барыня и Шекспиръ такимъ же тономъ г. Щегловъ обличаетъ "барыню", играющую первыя роли въ "любительскомъ кружкѣ" и "заигрывающую" съ начинающими, юными любителями драматическаго искусства. Но верхъ нелѣпости представляетъ собою "маленькая пародія на большія современныя драмы", озаглавленная: Роковыя калоши. Главныя дѣйствующія лица: "Мужъ", "жена", "идеалъ". Мужъ уѣзжаетъ въ Москву на недѣлю и, прощаясь, требуетъ отъ жены клятвы въ томъ, что она "все это время будетъ ему вѣрна". Мужъ только что вышелъ, какъ жена посылаетъ горничную за "идеаломъ",-- вводныя сцены мы пропускаемъ. Является "идеалъ" въ калошахъ, не успѣлъ снять ихъ въ прихожей и снимаетъ въ гостиной. Жена цѣлуется съ идеаломъ, они играютъ въ четыре руки Крейцерову Сонату. Возвращается мужъ. Идеалъ "стремительно бросается подъ кушетку и, пользуясь моментомъ, за спиною мужа, на четверенькахъ уползаетъ въ дверь". Мужъ укоряетъ жену, уличаетъ ее оставленными калошами. "Жена падаетъ, показываетъ мужу кукишъ... и умираетъ". "Мужъ мѣшается въ умѣ и адски хохочетъ; затѣмъ схватываетъ съ пола роковыя калоши и начинаетъ ихъ съ ожесточеніемъ грызть. Занавѣсъ медленно падаетъ". Мы полагаемъ, приведеннаго нами достаточно для того, чтобы читатель оцѣнилъ по достоинству разсказы г. Щеглова, и рѣшительно недоумѣваемъ, для какой публики издаются подобныя книжки.