Lib.ru/Классика: Шассен Шарль-Луи. Хроника парижской жизни

ХРОНИКА ПАРИЖСКОЙ ЖИЗНИ.

I.
Огюстъ Бланки, его смерть, погребеніе и нѣсколько словъ о его политической дѣятельности.-- Любовный эпизодъ его жизни.-- Возвращеніе послѣднихъ коммунаровъ изъ Новой Каледоніи.-- Кандидатура Тренкэ.-- Общее пораженіе коллективистовъ и коммунаровъ на муниципальныхъ выборахъ.-- Реакціонныя попытки въ Парижѣ и провинціяхъ.-- Популярность существующаго правительства.

1-ое января наступившаго года ознаменовалось смертью одного изъ знаменитѣйшихъ революціонныхъ дѣятелей новаго времени: умеръ Огюстъ Бланки, извѣстный цѣлому міру. Умеръ онъ отъ простуды, которую схватилъ 28-го декабря, возвращаясь домой въ страшную стужу съ одного изъ народныхъ собраній. Онъ былъ уроженцемъ мѣстечка Пюже-Теньера, въ Департаментѣ Морскихъ Альновъ, и родился 7-го февраля 1805 года. Онъ былъ сыномъ одного изъ членовъ народнаго конвента и роднымъ братомъ знаменитаго экономиста, Адольфа Бланки. Превосходя брата способностями и талантами, онъ могъ бы подобно ему достигнуть богатства и создать себѣ жизнь, исполненную всяческихъ удобствъ и почета, но предпочелъ другой путь -- путь трудностей и лишеній, на которомъ не встрѣтилъ ни одного дня успѣха и подвергся тремъ или четыремъ смертнымъ приговорамъ.

Еще во время Реставраціи, будучи одновременно студентомъ права и медицины, онъ былъ раненъ во время мятежа въ улицѣ Сен-Дени. Три года позднѣе, онъ былъ однимъ изъ первыхъ бойцовъ, устроившихъ баррикады въ 1830 году, за что имя его и явилось во главѣ списка награжденныхъ орденами въ іюлѣ этого года. Но лучшая "изъ республикъ" Лафайетта, конечно, не удовлетворила его, и онъ сталъ однимъ изъ самыхъ дѣятельныхъ организаторовъ конспираціи противъ Луи-Филиппа. Юность Бланки озарилась любовью, и онъ женился весьма романическимъ образомъ. Онъ училъ дочь одного банкира и полюбилъ всѣми силами души свою ученицу, но въ теченіи шести лѣтъ таилъ отъ нея и отъ всѣхъ свою страсть, такъ что, какъ говорилось въ то время, эта "Порція" вынуждена была, чрезъ посредство своего отца, добиться отъ "Брута" объясненія въ любви и предложенія на бракъ. Супружество это было, въ продолженіи семи лѣтъ. идеаломъ семейнаго счастія: молодая женщина нисколько не стѣсняла собою агитаторской дѣятельности Бланка, а напротивъ, возбуждала и поддерживала въ немъ политическія страсти. Когда онъ, схваченный съ оружіемъ въ рукахъ въ 1839 году, былъ приговоренъ къ смертной казни, и приговоръ этотъ былъ замѣненъ вѣчнымъ заточеніемъ, молодая женщина не выдержала такого удара, и, считая свою судьбу разбитою навсегда, захворала болѣзнію, сведшею ее въ могилу. "Въ продолженіи цѣлаго года, говоритъ объ этомъ времени самъ Бланки:-- въ своей одиночной кельѣ я томился мыслію, что любимая мною женщина угасаетъ въ тяжкой агоніи и отчаяніи; потомъ, когда ея уже не стало, то, въ остальные четыре года моего заточенія, ея призракъ стоялъ неотступно передъ моими глазами. И такія муки, достойныя Дантовскаго ада, выпадаютъ въ жизни на долю людей! и подобную, пытку мнѣ приходилось вынести". Однажды, еще до этой катастрофы, жена Бланки выразила мысль, что еслибы ему случилось пережить ее, то она увѣрена, что онъ болѣе уже не полюбитъ ни одной женщины. И эта увѣренность ея вполнѣ оправдалась. Послѣ ея смерти, Бланки нетолько не позволялъ себѣ никакихъ, сближеній съ женщинами, по разорвалъ рѣшительно всякія связи со всѣмъ міромъ, затушивъ въ себѣ всѣ инстинкты общественности, и отдалъ всего себя безповоротно одному дѣлу революціи, революціи радикальной и безпощадной. Единственная мечта его съ этого времени заключалась въ томъ, чтобы добиться хотя бы на короткое время власти и обратить ее въ разрушительную диктатуру, которая "сразу покончила бы со всѣми соціальными несправедливостями".-- Но что-жь было бы потомъ? спрашивали его не однажды лица,которымъ онъ развивалъ эту грозную программу. "Потомъ народъ бросилъ бы меня въ Сену, обыкновенно отвѣчалъонъ: -- еслибъ я оставилъ, по слабохарактерности, жить хотя ничтожную долю того, что подлежитъ истребленію".-- Но развѣ прежнія заблужденія не могли бы вырости снова?-- "Я вырвалъ бы до тла самые ихъ корни и тогда революціонные принципы могли бы уже самостоятельно развиваться сами собою и создать въ мірѣ осуществленіе всей той суммы справедливости, какая въ нихъ заключается".

Извѣстно, что заключенный снова въ 1840 году въ тюрьму Мои-Сен-Мишель, Бланки, въ 1844 г., чуть не умирающимъ, перевезенъ былъ въ Турскій госпиталь. Быстрое поправленіе его здоровья и смягченіе тяжести наказанія подали поводъ единомышленникамъ Бланки и въ особенности героическому Барбесу заподозрить его въ неумѣстной откровенности съ его тюремщиками, и чуть даже не въ доносахъ полиціи. Обвиненія эти потомъ были формулированы и въ печати, въ появившейся послѣ февральской революціи "Revue retrospective" Ташеро, что и подало поводъ къ ожесточенному соперничеству между Бланки и Барбесомъ, надѣлавшихъ обоюдно множество промаховъ въ дѣлѣ народнаго движенія при временномъ правительствѣ въ февралѣ 1848 года. Результатомъ этого явились манифестаціи 17-го марта, 16-го апрѣля и 15-го мая. Барбесъ и въ Hôtel de Ville явился только потому, что полагалъ, что толпа, ворвавшаяся съ криками: "да здравствуетъ Польша" въ Національное собраніе, дѣйствовала подъ предводительствомъ Бланки. Оба они, такъ же, какъ и соперникъ ихъ по популярности, Распайль, были за это судимы Бурискимъ высшимъ судомъ и приговорены къ 10-ти-лѣтнему заточенію. Бланки оставалось всего нѣсколько дней до конца "рока вынесеннаго имъ наказанія, когда, благодаря амнистіи 1859 года, онъ былъ выпущенъ на свободу изъ тюрьмы Корте острова Корсики. Въ 1859 году, полиція снова схватила его въ Парижѣ и, подъ предлогомъ того, что у него найденъ былъ при обыскѣ списокъ 500,000 адресовъ, онъ былъ снова обвиненъ, какъ глава тайнаго общества, хотя самые тщательные полицейскіе розыски слѣдователей не могли отыскать ни одного члена этого общества.

Когда въ 1870 году послѣдовало объявленіе войны, Бланки жилъ въ Бельгіи. При помощи нѣсколькихъ молодыхъ друзей и послѣдователей, которые группировались передъ тѣмъ при редакціи небольшой, по замѣчательной газетки "Возрожденіе", очень скоро по своемъ появленіи на свѣтъ запрещенной правительствомъ (Тридонъ, Рауль-Риго, Эйдъ и т. д.), онъ задумалъ смѣлую конспирацію, съ цѣлью низверженія Имперіи ранѣе нашествія пруссаковъ на Францію. Эта конспирація, весьма умѣло подготовленная, но очень дурно веденная, была приведена въ дѣйствіе 14 августа, и началась аттакой казармъ пожарныхъ въ Вильетскомъ кварталѣ. Конспираторы надѣялись, взявъ эти казармы, добыть безъ большаго труда сколько-нибудь оружія, чтобы, снабдивъ имъ населеніе предмѣстій, начать уже настоящую инсуррекцію, которая могла бы легко уже сама собою развиваться. Но они сдѣлали страшную ошибку, направивъ свой первый ударъ противъ пожарныхъ, пользующихся сочувствіемъ народа за ихъ самоотверженную дѣятельность и услуги, оказываемыя обществу. Народъ не считаетъ ихъ ни военными, ни полицейскими, почему нетолько не примкнулъ къ осаждавшимъ, но отнесся къ нимъ даже враждебно и все дѣло ихъ было испорчено. Такимъ образомъ, уже 16-го августа, Гамбетта въ палатѣ депутатовъ имѣлъ поводъ съ высоты трибуны разгромить этихъ мятежниковъ, которые, по его мнѣнію, "не могли дѣйствовать иначе, какъ въ качествѣ сторонниковъ пруссаковъ".

Множество участниковъ этого дѣла было захвачено правительствомъ. Бланки избѣгнулъ той же участи только тѣмъ, что скрылся и вынужденъ былъ скрываться до 4-го сентября. Вскорѣ потомъ онъ основалъ новую газету: "Отечество въ опасности", гдѣ въ цѣломъ рядѣ статей, глубоко обдуманныхъ и сильно выраженныхъ, онъ развивалъ идеи о военной защитѣ Парижа, направленныя противъ нелѣпыхъ плановъ этой защиты, которые общественное имѣніе приписывало малоумному генералу Трошю. Тогда монмартрскіе національные гвардейцы избрали его начальникомъ своего 69 батальона. Въ этомъ качествѣ и какъ старѣйшій изъ батальонныхъ начальниковъ національной гвардіи, онъ предсѣдательствовалъ на ихъ знаменитыхъ сходкахъ, на которыхъ заклиналъ своихъ товарищей единодушно дѣйствовать съ правительствомъ, въ видахъ того, чтобы добиться отъ него согласія на вылазки массами изъ осажденнаго Парижа, и затѣмъ, если оно на это не согласится, то сложить всю отвѣтственность за погибель или спасеніе столицы Франціи на парижскихъ депутатовъ. Одна изъ демонстрацій, во главѣ которой онъ появился въ началѣ октября въ Hôtel de Ville, способствовала значительно тому, что Гамбетта оставилъ Парижъ и появился въ провинціи. Черезъ недѣлю, несмотря на нежеланіе большинства батальонныхъ командировъ національной гвардіи, собравшихся въ залѣ Сакса, Бланки рѣшилъ напечатать въ своемъ журналѣ свое извѣстное воззваніе къ войску и народу вмѣстѣ, которое имѣло такъ мало успѣха, что въ то время прошло почти не замѣченнымъ.

Знаменитая попытка 31-го октября, успѣхъ которой сдѣлалъ бы невозможнымъ 18-е марта, а, можетъ быть, разрушилъ бы и многіе планы и надежды пруссаковъ, была затѣяна не имъ. Когда онъ явился въ Hôtel de Ville и началъ составлять тамъ диктаторскіе декреты, главное уже было достигнуто: правительство уже само созвало муниципальные выборы. Его позднее вмѣшательство въ дѣло учрежденія революціонной коммуны испортило все предпріятіе. Самъ онъ избѣгнулъ личной для себя бѣды, только благодаря общему соглашенію, конвенціи о преданіи всего дѣла забвенію, заключенной по иниціативѣ министра Доріана и полицейскаго префекта Эдмопа Адана. Это, однакожь, не помѣшало осужденію его военнымъ судомъ, приговорившимъ его 10-го марта слѣдующаго года заочно къ смертной казни.

Когда, благодаря капитуляціи, Парижъ можно было оставить, Бланки перебрался въ Бордо, куда вслѣдъ за нимъ послѣдовали многіе изъ его учениковъ-единомышленниковъ съ Раулемъ Риго во главѣ. Подготовлялъ ли онъ тамъ коммуну? многіе такъ думали, а, пожалуй, еще и продолжаютъ думать. Но это совершенно невѣрно. Бланки не возвращался еще даже въ Парижъ, когда внезапно вспыхнуло возстаніе 18-го марта, вслѣдствіе нелѣпаго распоряженія генерала Винуа объ отобраніи пушекъ у монтмартрской національной гвардіи. Дальновидный Тьеръ, понимая, что Бланки, по своему замѣчательному уму и энергіи, могъ, сдѣлавшись главой этой парижской инсуррекціи, придать ей весьма сильное и опасное значеніе, сдѣлалъ распоряженіе объ арестованіи его въ провинціи. Членомъ коммуны онъ былъ выбранъ уже когда находился въ тюрьмѣ и, какъ извѣстно, коммунары вели весьма серьёзные переговоры съ версальскимъ правительствомъ о томъ, чтобы онъ былъ выпущенъ на свободу, въ обмѣнъ на взятаго ими въ качествѣ заложника парижскаго архіепископа.

Передъ военнымъ судомъ Бланки появился не ранѣе 15-го февраля 1872 года и за дѣло 31-го октября былъ приговоренъ, несмотря на существованіе амнистійной конвенціи между правительствомъ народной защиты и конспираторами, ворвавшимися въ Hôtel de Ville, къ ссылкѣ. Преклонный его возрастъ и болѣзненное состояніе воспрепятствовали высылкѣ его въ Новую Каледонію, почему онъ и былъ заключенъ сначала въ фортѣ Келлернъ, а потомъ переведенъ въ центральную тюрьму въ Клерво.

Читатели, можетъ быть, не забыли, что въ 1876 году вся крайняя лѣвая палаты депутатовъ настоятельно требовала его освобожденія, а въ 1877 и 1878 гг. была выставлена его кандидатура въ депутаты въ Марсели и Бордо, въ видахъ полученія общей амнистіи. Выборъ его въ Бордо былъ кассированъ, но, благодаря ему, Бланки былъ выпущенъ на свободу. Выставленный снова кандидатомъ въ Бордо, онъ былъ бы неизбѣжно выбранъ снова, несмотря на то, что, какъ прощенный, онъ не имѣлъ политическихъ правъ, еслибы на ліонскихъ выборахъ ловкій кандидатъ въ депутаты не гарантировалъ избирателямъ, что если они не станутъ, подобно бордосцамъ, упорствовать въ проведеніи кандидатовъ, не имѣющихъ на то законныхъ правъ, то амнистія будетъ немедленно принята. И дѣйствительно, полная амнистія 1880 года возвратила, въ числѣ другихъ, и Бланки всѣ его гражданскія и политическія права. Лица, задумавшія сдѣлать изъ послѣднихъ муниципальныхъ выборовъ нѣчто въ родѣ реабилитаціи или даже просто воскрешенія коммуны 1871 года, приглашали Бланки на различныя народныя собранія, но онъ повсюду производилъ на населеніе скорѣе неблагопріятное, чѣмъ благопріятное впечатлѣніе. И въ самомъ дѣлѣ, это уже не былъ прежній энергическій Бланки, а дряхлый старикъ, изможденный и хилый, въ которомъ только по временамъ вспыхивали проблески прежней умственной мощи.

Похороны Бланки, какъ это громко заявляли реакціонные органы и какъ на это надѣялись про себя нѣкоторые крайніе, долженствовали быть какъ бы "послѣдней попыткой къ мятежу" этого непреклоннаго революціонера и, повидимому, все вело къ этому: за гробомъ развивались красныя знамена парижскихъ и провинціальныхъ революціонныхъ делегацій, а гробъ былъ покрытъ, вмѣсто чернаго сукна, какъ это бываетъ обыкновенно, краснымъ. Довольно было, однако, одного слова распорядителя погребальной процессіи, чтобы это сукно было снято. Всѣ ожидали, что полицейскій префектъ Андріё конфискуетъ красныя знамена, но онъ благоразумно въ это дѣло не вмѣшался, и всѣ полицейскія распоряженія ограничились только тѣмъ, что для процессіи составленъ былъ опредѣленный маршрутъ съ бульвара Инвалидовъ до кладбища Отца Дашеза. Провожало гробъ не болѣе 15,000 человѣкъ, да любопытныхъ поглазѣть на процессію собралось около 100,000. Произошло нѣсколько ничтожныхъ схватокъ только у кладбищенскихъ воротъ, да около самой могилы, къ которой, какъ говорятъ, не могли пробраться нѣсколько человѣкъ изъ записавшихся для произнесенія рѣчей. Всѣ ждали, что будетъ говорить Клемансо, но редактора "Justice" не было въ это время въ Парижѣ, такъ какъ онъ уѣзжалъ по какимъ-то дѣламъ въ департаментъ Морскихъ Альповъ. Рѣчи произнесли только делегаты отъ Сент-Этьена, Лилля, Ліона и Марсели, а именно: сотрудникъ "Mot d'Ordre", Лепелльтье, поэтъ Кловисъ Гюгъ и сдѣлавшаяся въ послѣднее время знаменитостью Луиза Мишель. Она привѣтствовала прахъ Бланки отъ имени соціальной революціи и разстрѣлянныхъ коммунаровъ въ маѣ 1871 года, и въ рѣчи своей, между прочимъ, воскликнула: "Дадимъ клятву на этой могилѣ, что будемъ до самой смерти бороться съ опортюнизмомъ!"

Первымъ за гробомъ шелъ единственный сынъ Бланки. Реакціонная печать занималась очень много его личностью и выставляла его какимъ-то отъявленнымъ врагомъ идей своего отца. Между прочимъ, этого рода газеты разсказывали, что онъ настаивалъ, чтобы гробъ внесенъ былъ въ церковь и отслужена заупокойная месса. Бланки-сынъ опровергъ послѣдній слухъ категорически открытымъ письмомъ, въ которомъ заявлялъ, что ему ничего подобнаго не могло прійти и въ голову, такъ какъ онъ самъ свободный мыслитель. Сынъ этотъ, выросшій въ средѣ сельчанъ, такъ какъ Бланки-отецъ, ненавидѣвшій классическую систему обученія и считавшій себя ея жертвою, сдѣлалъ изъ него земледѣльца. Потомъ изъ простого земледѣльца Бланки-сынъ, наслѣдовавъ состояніе своей матери и часть состоянія своего дяди-экономиста, сдѣлался довольно богатымъ землевладѣльцемъ и обладателемъ прекраснаго замка въ Уазскомъ департаментъ; онъ уже двадцать лѣтъ исполняетъ должность мэра своей общины и пользуется всеобщимъ уваженіемъ. Онъ -- страстный охотникъ, но политикою рѣшительно не занимается.

Черезъ три дня послѣ похоронъ Бланки, 7-го января, въ Бреси, прибыли изъ Новой Каледоніи послѣдніе изъ амнистированныхъ коммунаровъ, такъ что теперь въ Нумеѣ осталось всего-навсего семь коммунаровъ, основавшихся тамъ на постоянное жительство. Поѣздъ желѣзной дороги привезъ ихъ въ Парижъ, и такъ какъ въ числѣ ихъ находился Тренкэ, который былъ выбранъ заочно кандидатомъ въ члены парижскаго муниципальнаго совѣта 20-мъ парижскимъ округомъ, и которому предстоялъ на слѣдующій день (9-го) выборъ, то его избиратели изъ квартала Отца Лашеза собрались для встрѣчи своего кандидата въ Монтпарнасскій воксалъ. Тренкэ, увидѣвъ ихъ, тотчасъ же обратился къ нимъ съ такими словами: "Вотъ и я! Я совершенно въ вашемъ распоряженіи! Разумѣется, я стою за республику, но еще болѣе за революцію! Граждане! въ странѣ нашей ничего не измѣнилось и все предстоитъ сдѣлать; да здравствуетъ революція!" Въ субботу вечеромъ, на частномъ собраніи избирателей 20-го округа, гдѣ онъ былъ принятъ съ энтузіазмомъ, онъ сказалъ: "Клянусь вамъ, что я готовъ исполнить свой долгъ до конца и останусь всегда вѣренъ принятымъ мною на себя обязательствамъ; но я требую также отъ своихъ избирателей, чтобы въ тотъ день, когда муниципальнымъ совѣтомъ будутъ приняты какія-нибудь энергическія мѣры, а ихъ стремленія будутъ отвергнуты, они шли вслѣдъ за мною и моими единомышленниками".-- Да, да, послышалось на это со всѣхъ сторонъ.

Несмотря на это, ігри происшедшемъ выборѣ оказалось, что большинство избирателей округа было не за Тренкэ, кандидатуру котораго поддерживали только газеты Рошфора и Феликса Піа. Пришлось прибѣгнуть къ перебаллотировкѣ и, въ слѣдующее воскресенье, при этой перебаллотировкѣ побѣдителемъ оказался кандидатъ-оппортюиистъ. Вообще при выборахъ 9-го и перебаллотировкѣ 16-го, парижскіе избиратели не выказали никакого особеннаго расположенія къ кандидатамъ изъ коллективистовъ и бывшихъ членовъ коммуны, очевидно, не желая, чтобы муниципальный совѣтъ по своему составу организовался бы въ такое учрежденіе, которое было бы живымъ и рѣзкимъ протестомъ противъ республики въ томъ видѣ, какъ она существуетъ. Реакціонеры, съ своей стороны, также употребили невѣроятныя усилія, чтобы направить эти муниципальные выборы въ свою пользу. Клерикалы пожертвовали значительныя суммы для учрежденія союза во имя "требованія общественныхъ вольностей" и выпустили безчисленное количество избирательныхъ афишъ о своихъ кандидатахъ. Результатомъ всѣхъ этихъ усилій было то, что въ муниципальный совѣтъ, въ число его 80-ти членовъ, попало всего на всего восемь реакціонеровъ, бонапартистовъ, роялистовъ и орлеанистовъ, то есть 8% меньшинства. Меньшинство это, совершенно безсильное по своей численности, можетъ даже принести отрицательную пользу республикѣ въ томъ случаѣ, еслибы подавляющее большинство отважилось на какую-либо мѣру, превышающую его полномочія.

Изъ этого, однакоже, не слѣдуетъ, чтобы въ новомъ муниципальномъ совѣтѣ усилились оппортюнисты. Число ихъ, напротивъ, даже понизилось и большинство совѣта получило болѣе яркую республиканскую окраску. Въ этомъ нельзя не видѣть прогресса и, если крайніе соціалисты побѣждены, то общій духъ мупицинальнаго совѣта значительно поднялся и заставляетъ надѣяться, что въ дѣлѣ народныхъ реформъ новые члены его окажутся дѣятельнѣе и настойчивѣе, чѣмъ этого ожидали извѣстные триста шестьдесятъ три переизбранныхъ депутатовъ. Такимъ образомъ, Парижъ сталъ снова во главѣ французской демократіи, не выказывая, однако, особеннаго стремленія къ насильственному перевороту.

Муниципальные выборы въ остальныхъ 36,500-хъ округахъ Франціи дали убійственные результаты для клерикаловъ, надѣявшихся вызвать ими протестъ населеній противъ исполненія декретовъ 29-го марта. Осталось весьма немного общинъ и округовъ, гдѣ бы роялисты и бонапартисты могли похвастаться, что ихъ сторонники и мѣстные тузы, преобладавшіе въ продолженіи 30 лѣтъ въ муниципальныхъ совѣтахъ, были снова выбраны. Реакціонерамъ не удалось ни въ одномъ изъ департаментовъ, считавшихся даже самыми ретроградными, какъ, напримѣръ, Морбиганъ, департаменты: Нижней Шаранты, Па-де-Калэ и Жера, вызвать общее явное неудовольствіе населеній противъ существующаго правительства. Громадное большинство сельчанъ, очевидно? перестало уже бояться тѣхъ "partageux", изъ которыхъ для нихъ такъ долго дѣлали спеціальное пугало. Съ другой стороны, весьма многіе большіе города Франціи послѣдовали примѣру Парижа и забаллотировали революціонеровъ-соціалистовъ. Вообще, вся Франція сказалась за сохраненіе республики, и самыя отсталыя мѣстности, какъ напримѣръ, Нижняя Бретань и Корсика, выказались несравненно болѣе прогрессивными, чѣмъ этого можно было ожидать. Однимъ словомъ, эти 50,000 выборовъ, произведенныхъ въ два воскресенья, доказали съ математическою точностью, что, при поддержкѣ общинъ, все болѣе и болѣе демократизирующихся, республика во Франціи стала, наконецъ, самымъ національнымъ народнымъ и прочнымъ образомъ правленія изо всѣхъ, какіе только до настоящаго времени существовали во Франціи.

II.
Открытіе палатъ.-- Рѣчь старѣйшаго изъ сенаторовъ.-- Новый выборъ Гамбетты въ президенты палаты депутатовъ.-- Его рѣчь 20-го января на банкетѣ виноторговцевъ.-- Его обращеніе къ депутатамъ.-- Политическое и дипломатическое значеніе этой рѣчи.-- "Диктатура убѣжденія".-- Вейсъ и Дюгэ де-ла-Фоконри.-- Мирная декларація, "желтая книга" и національное отношеніе къ внѣшней политикѣ.

На основаніи конституціи, ежегодная парламентская сессія должна открываться во второй вторникъ января мѣсяца. Въ настоящемъ году этотъ вторникъ, 11-го, пришелся какъ разъ въ промежутокъ между выборами и перевыборами въ муниципальные совѣты. Поэтому въ это число, какъ въ Люксембургскій, такъ и въ Бурбонскій дворцы собралось только весьма незначительное число членовъ парламента. Засѣданія въ обѣихъ палатахъ, какъ это и всегда бываетъ при открытіи палаты, происходили подъ предсѣдательствомъ старѣйшихъ изъ присутствовашихъ парламентаристовъ: въ сенатѣ Готье де-Рюмильи, а въ палатѣ Дессо. Почтенный Готье, при открытіи засѣданія сената, произнесъ къ своимъ сотоварищамъ довольно длинную рѣчь, въ которой, указывая на разумный и образцово-патріотическій образъ дѣйствій муниципальныхъ избирателей, онъ приглашалъ сенатъ встать на путь вполнѣ демократическихъ и либеральныхъ реформъ. "Для систематической оппозиціи, замѣтилъ онъ: -- нѣтъ болѣе почвы съ тѣхъ поръ, какъ Франція, вполнѣ возрожденная, достигла неслыханнаго до настоящаго времени благоденствія и вся нація предпочла политику благоразумія и здраваго смысла политикѣ страстей".

Въ палатѣ депутатовъ крайніе лѣвые захотѣли съиграть довольно злую шутку съ президентомъ предшествовавшей сессіи, Гамбеттой, предложивъ немедленно приступить къ образованію окончательнаго бюро. Депутатъ Перенъ взывалъ къ конституціи, а правые съ трогательнымъ единодушіемъ поддерживали его тезисъ. Имъ казалось соблазнительнымъ, если уже не выбрать новаго президента присутствовавшимъ большинствомъ непримиримыхъ и присоединившихся къ нимъ правыхъ, то, по крайней мѣрѣ, достигнуть того, чтобы ненавистный имъ "диктаторъ" былъ снова выбранъ ничтожнымъ до комизма большинствомъ голосовъ. Манёвръ этотъ, однакожъ, не удался и назначеніе новаго бюро было отсрочено до 20-го января. Но и въ этотъ день число голосовавшихъ депутатовъ было не велико. Всѣхъ собравшихся въ палатѣ было только 376 человѣкъ: 69 изъ нихъ положили бѣлые бюллетени, 15 съ разными именами на удачу, а 30 съ именемъ Анри Бриссона. Такимъ образомъ Гамбетта былъ выбранъ снова только 262-мя голосами или 3-мя голосами болѣе, чѣмъ въ прошломъ году.

Предсѣдательское кресло свое онъ, однако, занялъ только въ слѣдующее засѣданіе, такъ какъ въ этотъ день торопился предсѣдательствовать на ежегодномъ банкетѣ, устраиваемомъ въ Тиволи-Воксалѣ синдикальной палатой сенскихъ виноторговцевъ. Корпорація этихъ виноторговцевъ состоитъ изъ 14,000 человѣкъ. Синдикальная палата, организованная три года тому назадъ, для защиты интересовъ корпораціи, насчитываетъ 3,000 членовъ. Эта палата въ настоящую минуту поставила себѣ цѣлью достиженіе реформы законодательныхъ мѣръ, относящихся до виноторговли, существующихъ со временъ имперіи, весьма стѣснительныхъ и введенныхъ въ практику единственно въ видахъ удобствъ политико-полицейскаго съиска. На настоящемъ банкетѣ палата эта заручилась публичнымъ обѣщаніемъ наиболѣе вліятельнаго изъ нашихъ законодателей содѣйствовать возможно скорѣйшему осуществленію такой реформы. Банкетъ этотъ, сервированный Шеве на 1,000 персонъ, удался какъ нельзя болѣе. Почти всѣ присутствовавшіе явились во фракахъ и бѣлыхъ галстукахъ и можно было подумать, что это пиршество дипломатовъ, а не виноторговцевъ и кабатчиковъ.

Когда было подано шампанское, то предсѣдатель синдикальной палаты,.Іаплань, произнесъ рѣчь, которую окончилъ оживленнымъ тостомъ въ честь президента палаты депутатовъ. Гамбетта, съ бокаломъ въ рукахъ, отвѣчалъ на этотъ тостъ длинною рѣчью. Говорилъ онъ болѣе получаса.

Въ началѣ ея онъ объяснилъ, что считаетъ претензію лицъ, приглашеніе которыхъ на банкетъ онъ принялъ, совершенно справедливой и основательной, и что республиканскіе законодатели исполнятъ только свой долгъ, замѣнивъ произволъ и стѣсненіе однѣми необходимыми мѣрами противъ возможныхъ злоупотребленій. Остановившись затѣмъ на различныхъ подробностяхъ вопроса, онъ очень остроумно обрисовалъ значеніе кабака въ жизни рабочаго, которому онъ замѣняетъ мѣсто общественныхъ собраній, клубы и салоны. При этомъ онъ повторилъ знаменитое выраженіе депутата-каменьщика Мартена Надо: "работа рождаетъ жажду". Въ концѣ рѣчи, послѣ заявленія о томъ глубокомъ интересѣ, съ какимъ онъ относится къ будущности синдикальныхъ палатъ и къ несомнѣнной готовности республиканскаго парламента провести всевозможныя облегчительныя и либеральныя мѣры въ дѣлѣ рабочаго вопроса, онъ только слегка коснулся политики. При этомъ онъ привѣтствовалъ страну за тѣ блестящіе результаты, какіе дали муниципальные выборы, и порадовался "полному превращенію Франціи въ демократическое государство", что доказываетъ, что французы съумѣли воспользоваться "уроками опыта и несчастій", что они съумѣли, наконецъ, понять, что "подъ громкими словами иногда скрывается бездѣйствіе", что страна съумѣла, наконецъ, добиться управленія самой собою, что она отдѣлалась отъ тѣхъ смѣшныхъ диктатуръ, какимъ ее любили подчинять и организовалась въ республику, "которая уже никакъ не будетъ ни анархической, ни безплодной". Эти аллюзіи, весьма странныя относительно побѣжденныхъ, непримиримыхъ и коллективистовъ, были встрѣчены слушателями громкими рукоплесканіями, мѣшавшими оратору очень долго высказать заключительную мысль его рѣчи, въ которой онъ заявилъ, что, по его мнѣнію, будущіе законодательные и сенаторскіе выборы, долженствующіе происходить въ настоящемъ году, будутъ "новымъ тріумфомъ демократіи, республики и отечества". Произнося эту фразу, Гамбетта замѣтилъ, что многіе репортеры, сидѣвшіе вблизи почетнаго стола, улыбнулись при окончаніи его рѣчи и, догадавшись, что они поняли его слова въ смыслѣ уловленія виноторговцевъ въ пользу своей кандидатуры на будущихъ выборахъ, вытянулся во весь ростъ и провозгласилъ, съ самой добродушной улыбкой, послѣдній тостъ такого рода: "За прессу, господа, за всю прессу безъ различія мнѣній!"

21-го января въ искупительной часовнѣ улицы Анжу происходила заупокойная месса въ память Людовика XVI и въ честь Генриха V. Подобныя же безвредныя манифестаціи производили послѣдніе роялисты и во всѣхъ другихъ большихъ городахъ Франціи. Торжественность этого покаяннаго дня, однако, не помѣшала Гамбеттѣ занять въ палатѣ депутатовъ предсѣдательское кресло и обратиться къ народнымъ представителямъ съ длинною рѣчью. Рѣчь эту, противъ своего обыкновенія, онъ читалъ. Произвела она такое сильное впечатлѣніе, что увлекла даже и крайнихъ, и въ томъ числѣ Локруа; одинъ только Клемансо оставался холоденъ. По ея окончаніи, депутатъ лѣваго центра, Леонъ Рено, внесъ предложеніе, чтобы она была напечатана и разослана во всѣ общины Франціи. Предложеніе это тотчасъ же было принято голосованіемъ.

И дѣйствительно, эта рѣчь представляетъ собою шедёвръ, какъ въ литературномъ, такъ и въ политическомъ смыслѣ. Въ ней нѣтъ ни одного лишняго слова, ни одной невѣрной мысли и составлена она такъ, что каждое выраженіе непремѣнно затронетъ до глубины души всѣхъ французовъ, которымъ придется согласиться, что политика Гамбетты въ дѣлахъ внѣшнихъ и внутреннихъ представляетъ собою выраженіе политики вполнѣ національной.

Въ этой замѣчательной президентской рѣчи изложена исторія всего того, что сдѣлало большинство 363-хъ для борьбы съ послѣдствіями 16-го мая и искренняго водворенія въ странѣ ея полнаго самоуправленія; затѣмъ слѣдуетъ перечисленіе всего того, что еще остается сдѣлать народнымъ представителямъ, выбраннымъ въ 1877 году и полномочія которыхъ должны окончиться въ настоящемъ. Въ то же самое время, рѣчь эта была вѣрною картиной постепеннаго и послѣдовательнаго возрастаніи всѣхъ экономическихъ, интеллектуальныхъ и военныхъ силъ націи. Съ одной стороны, эта рѣчь представляетъ собой какъ бы сердечный призывъ "всѣхъ французовъ, всѣхъ патріотовъ, чтобы они твердо стояли на пути, на который встало національное большинство", такъ какъ "они всѣ вмѣстѣ работаютъ для того, чтобы окружить республику учрежденіями, все болѣе и болѣе либеральными и демократическими"; съ другой стороны, это -- презрительное опроверженіе тѣхъ "безосновательныхъ обвиненій", слышащихся еще и внутри страны, и внѣ ея, въ какихъ-то "тайныхъ замыслахъ" и въ исканіи "приключеній" со стороны республики, гдѣ все, что ни совершается, совершается открыто и при дневномъ свѣтѣ и все зависитъ отъ народнаго самодержавія.

На такой сердечный призывъ немедленно послѣдовалъ и сочувственный откликъ. Одинъ изъ умнѣйшихъ писателей-публицистовъ, Вейсъ, прославившійся во времена Имперіи своею оппозиціею и остроумными статьями, сначала въ "Journal des Débats" и "Courrier du dimanche", редакторомъ котораго тогда былъ Прево-Парадоль, а потомъ въ "Journal de Paris", издававшемся Эдуардомъ Эрве (избраннымъ въ настоящее время, въ качествѣ реакціонера, въ муниципальный совѣтъ Шоссе д'Антенскимъ округомъ), увлекся, какъ извѣстно, въ 1870 году либерализмомъ министерства Оливье и сдѣлался ярымъ сторонникомъ либеральнаго бонапартизма. Послѣ войны онъ былъ назначенъ правыми версальскаго собранія государственнымъ совѣтникомъ, а когда это учрежденіе подверглось обновленію въ республиканскомъ смыслѣ и онъ получилъ отставку, то сдѣлался съ досады сотрудникомъ "Gaulois". Тотчасъ послѣ рѣчи Гамбетты онъ напечаталъ въ "Revue politique et littéraire" блестящій очеркъ дѣятельности Гамбетты, въ которомъ характеризуетъ громадное вліяніе его на французовъ названіемъ "диктатуры убѣжденія". Другимъ раскаявшимся оказался хорошо извѣстный читателямъ Дюге де-ла-Фоконри. Своимъ вступленіемъ въ члены законодательнаго собранія, при Наполеонѣ III, онъ былъ обязанъ оффиціальной кандидатурѣ. Въ республиканскую палату онъ былъ выбранъ въ качествѣ бонапартиста избирателями мортаньскаго округа, Орискаго департамента. Онъ отправилъ къ своимъ избирателямъ заявленіе, что не можетъ быть болѣе ихъ представителемъ въ качествѣ бонапартиста, почему и предоставляетъ имъ право смѣнить его или вновь оставить депутатомъ. "Такъ какъ бонапартизмъ, пишетъ онъ въ этомъ заявленіи:-- потерялъ всякія основанія для дальнѣйшаго существованія, то совѣсть моя не позволяетъ мнѣ болѣе составлять собою оппозицію, сдѣлавшуюся столь же нелѣпою, какъ и не патріотическою. Мой принципъ -- народное самодержавіе... относительно же моей страны, прямой долгъ мой не подвергать ее напрасной агитаціи... Когда борьба могла имѣть какой-либо результатъ, я боролся... но агитировать ради одной агитаціи и волновать населеніе только для произведенія волненія я никогда не стану... Вы поймете, что я обязанъ уважать рѣшеніе всеобщаго голосованія, могущество котораго я всю жизнь проповѣдывалъ и державности котораго я, конечно, подчиняюсь".

Примѣръ Дюге де-ла-Фоконри не останется безъ подражанія, и въ настоящее время уже называютъ трехъ или четырехъ бонапартистскихъ депутатовъ, которые, подобно ему, предложатъ въ своихъ округахъ теперь же свое переизбраніе, чтобы заручиться шансомъ быть снова выбранными при новыхъ выборахъ. Въ отношеніи ихъ лично это будетъ очень ловкимъ манёвромъ, но бонапартизму, какъ партіи, это наноситъ рѣшительный ударъ. Если, какъ это весьма возможно, избиратели Орискаго департамента обратятся вслѣдъ за своимъ представителемъ, то такое ихъ дѣйствіе просвѣтитъ и бонапартистовъ-сельчанъ Па-де-Калэ, Шаранты, Жера и Корсики, которые, въ свою очередь, могутъ понять, что время бонапартизма прошло безвозвратно. Результаты муниципальныхъ выборовъ даютъ предвидѣть, что около трети депутатовъ-реакціонеровъ и болѣе половины сенаторовъ этого направленія, которымъ предстоитъ по очереди выйдти изъ сената, не будутъ снова выбраны. Удайся при этомъ обращеніе мортаньскихъ избирателей, и само собою понятно, что самая почва, гдѣ реакціонеры могутъ еще находить за себя голоса, исчезнетъ.

Мирный характеръ заявленія Гамбетты отнялъ сразу всякія основанія для толковъ о разногласіяхъ по вопросамъ внѣшней политики, якобы существующихъ между нимъ и правительствомъ. Это какъ нельзя болѣе кстати въ то именно время, когда близкимъ другомъ Гамбетты, Антоненомъ Пру, докладчикомъ бюджета министерства иностранныхъ дѣлъ, внесено предложеніе объ интерпелляціи по внѣшней политикѣ, съ чѣмъ связывали слухъ, будто бы Гамбетта "диктаторски" желаетъ отнять у Бартелеми-Сент-Илэра его министерскій портфель. Запросъ Антонена Пру назначенъ на 3-е февраля. Носятся слухи, что другой запросъ по внѣшней же политикѣ собирается внести въ сенатъ съ какими-то темными цѣлями и герцогъ де-Брольи, но какъ бы то ни было, послѣ рѣчи Гамбетты общественное мнѣніе уже знаетъ, чего ему держаться. Всѣ вопли и жалобы реакціонеровъ съ цѣлью вызвать негодованіе къ республикѣ въ иностранныхъ государствахъ, распространяются ли они печатью или будутъ раздаваться съ трибуны, послужатъ еще къ большей только непопулярности политики прежнихъ режимовъ. Успѣхъ Бартелеми-Сент-Илэра, можно предсказать заранѣе такъ же, какъ и то, что большинство обѣихъ палатъ будетъ стоять за него. Разсмотрѣніе "желтой Книги", каждый актъ которой былъ подробно разобранъ и комментированъ въ журналистикѣ, вполнѣ разъяснило весь образъ дѣйствій Франціи въ греко-турецкомъ вопросѣ. Если третейскій судъ, предложенный Франціей, неудался, то тѣмъ хуже для турокъ и грековъ и тѣмъ лучше для насъ. Все, что нѣсколько препятствовало, чтобы "всѣми оставленная Франція" въ 1870 г. могла снова занять свою роль въ "концертѣ Европейскихъ Державъ", сначала на конгрессѣ, а потомъ на берлинской конференціи, было сначала смягчено образомъ дѣйствій де-Фрейсинэ, а теперь окончательно устранено политикой Бартелеми-Сент-Илэра. Теперь уже вполнѣ доказано, что Франція сдѣлала все, что могла, для поддержанія европейскаго мира, и что она не позволила себѣ ни одного шага, который могъ бы скомпрометировать миръ самой Франціи съ какою-либо изъ державъ.

III.
Театральныя новости.-- Изобиліе новыхъ пьесъ.-- "Галатея" Базиліадиса.-- "Разведемся!" Сарду и де-Паясака.-- "Жакъ", Додэ и Лафонтена.-- "Рабочій Сент-Антуанскаго предмѣстья", "Паскаль Фаржо" и "Мать рабочихъ".-- "La Mascotte" и "Жано".-- Мольеровскій "Влюбленный лекарь" въ передѣлкѣ Монселэ.-- Два слова о музыкѣ и первое представленіе "Нана" въ передѣлкѣ Бюзнана.

Новый годъ только что начался, а театральныхъ новостей, хотя не особенно значительныхъ, очень много, такъ что придется сказать только по нѣскольку словъ о тѣхъ изъ пьесъ, которыя имѣютъ успѣхъ, а между тѣмъ, я въ долгу у читателей, такъ какъ не сказалъ ни одного слова о происходившемъ въ декабрѣ мѣсяцѣ представленіи трагедіи недавно умершаго греческаго поэта Базиліадиса, "Галатея", въ переводѣ или, вѣрнѣе, въ передѣлкѣ прозой Жюльеты Ламберъ, т. е. г-жи Эдмонъ Аданъ, а также не упомянулъ о новой комедіи Сарду "Разведемся", написанной имъ въ сотрудничествѣ съ де-Нажакомъ.

"Галатея" шла всего на всего одинъ разъ утромъ, въ особенно нанятомъ для этого театрѣ, и съ благотворительной цѣлью. Самыя послѣднія мѣста на это представленіе продавались по неслыханнымъ цѣнамъ и, несмотря на это, театръ былъ набитъ биткомъ. Зрителями были по большей части литераторы или, по крайней мѣрѣ, лица, прикосновенныя къ литературѣ. Клакёровъ замѣняли обычные посѣтители салона издательницы "Nouvelle Revue", во фракахъ и бѣлыхъ галстухахъ. Успѣхъ былъ блистательный, а исполненіе безукоризненное, такъ какъ въ главныхъ роляхъ явились г-жа Баретта и Мунне-Сюлли, и его братъ (изъ "Одеона"). Извѣстная историческая фабула разработана въ этой пьесѣ умершимъ греческимъ поэтомъ въ родѣ того, какъ Пушкинымъ разработана легенда о Дон-Жуанѣ. Трагедія раздѣлена на 5 актовъ, но дѣйствіе развивается въ ней такъ быстро, что при отсутствіи всякихъ подробностей для обрисовки характеровъ дѣйствующихъ лицъ, все представленіе продолжается чуть ли не болѣе часа. Едва пробужденная Галатея является въ ней какимъ-то безсознательнымъ олицетвореніемъ каприза. Увидавъ впервые Решюса, брата Пигмаліона, она инстинктивно стремится къ нему и старается отдѣлаться отъ создавшаго ее художника, который въ тоже время и властитель Кипрскаго королевства. И вотъ она заклинаетъ Репноса отнять у брата корону и себя, по ея замыслы разбиваются о великодушіе Пигмаліона, который обезоруживаетъ Ренноса, готоваго на братоубійство и Ренносъ, почувствовавъ презрѣніе къ Галатеѣ, поражаетъ ее тѣмъ же самымъ кинжаломъ, которымъ она его снабдила для убійства Пигмаліона. Братья мирятся надъ трупомъ убитой и старый жрецъ Юпитера оканчиваетъ пьесу такого рода поученіемъ: "Никогда не должно нарушать законовъ Природы матери. Созданная изъ мрамора Галатея сохранила въ себѣ его ледяную холодность. Передъ нами умерла не женщина, а разбилась статуя". Знатоки классической древности,находятъ, что трагедія эта чуть не совершенство, но я лично позволяю себѣ имѣть объ ней особое и совершенно иное мнѣніе.

Комедія Сарду, поставленная на сценѣ Палеройяльскаго театра, идетъ уже болѣе мѣсяца ежедневно и, вѣроятно, благодаря игрѣ г-жи Шомонъ и Добрэ продержится еще безконечно долгое время. Это, впрочемъ, не комедія въ серьёзномъ смыслѣ, а только рядъ живыхъ сценъ, гдѣ мужъ, соглашаясь на разводъ съ своей женой, начинаетъ за ней ухаживать въ качествѣ вздыхателя и при этомъ жена замѣчаетъ, что онъ, по своимъ качествамъ, несравненно выше своего соперника, при чемъ дѣло, разумѣется, оканчивается примиреніемъ между супругами. Подобно тому, какъ "Ризлеръ старшій" и "Набобъ" Альфонса Додэ были передѣланы для театра Водевиля, "Жакъ" того же автора, передѣланъ имъ самимъ и артистомъ Лафонтеномъ для Одеона. Передѣлку эту нельзя назвать особенно удачной, такъ какъ въ ней подобрано сценическихъ эффектовъ чуть не столько же, сколько въ любой мелодрамѣ Деннери. Это очень жаль и тѣмъ досаднѣе, что публика, посѣщающая Одеонъ, заслуживала бы болѣе разборчиваго къ себѣ отношенія. Едва ли кто-либо изъ его посѣтителей не читалъ самаго романа, который притомъ пришелся парижанамъ особенно по душѣ, такъ какъ многіе изъ нихъ знали лицъ, выведенныхъ авторомъ подъ именами Жака и его безсердечной матери, да и вообще грустныя исторіи подобнаго рода весьма близки сердцу парижанъ, ибо совершаются безпрестанно при столкновеніяхъ литературнаго и артистическаго міра съ міромъ финансовымъ.

На сценѣ театра "Шатод'О" появилась драма начинающаго писателя Кюра: "Рабочій Сент-Антуанскаго предмѣстья", показавшая сразу въ немъ довольно сильнаго по таланту драматическаго писателя. Вотъ въ нѣсколькихъ словахъ содержаніе пьесы. Старому подмастерью столяра удается, путемъ горькаго труда и всевозможныхъ лишеній, скопить сумму въ 5,000 франковъ. Эти деньги у него крадутъ. Изъ полученнаго имъ анонимнаго письма выходитъ, какъ будто кража эта произведена нѣкоимъ Бернаромъ, товарищемъ его но мастерской, которому хозяинъ недавно отказалъ отъ мѣста. Но настоящій виновникъ кражи -- личность совсѣмъ другого рода: это бульварный хлыщъ изъ породы "Альфонсовъ", который невольнымъ сообщникомъ своего преступленія сдѣлалъ одного изъ мелкихъ служащихъ въ банкѣ. Сынъ этого сообщника объявленъ женихомъ дочери Бернара, за которой послѣдній и даетъ 5,000 франковъ приданаго. Такое совпаденіе суммы приданаго и пропажи -- неужели это еще недостаточная улика для того, чтобы обвинить Бернара, какъ вора! И онъ, конечно, погибъ бы навѣрно, еслибы передъ совершеніемъ кражи честный пьяница мастеровой Куртенатъ не свалился подъ вліяніемъ излишняго возліянія Бахусу подъ верстакъ, и, очнувшись не нашелъ въ мастерской изящной тросточки, которая и служитъ къ отысканію настоящаго вора. Но до такого счастливаго исхода дѣла, Бернару приходится-таки пострадать. Отъ него требуютъ объясненія, откуда взялись у него 5,000 франковъ, но онъ не можетъ этого открыть изъ желанія сохранить честь своей умершей жены и изъ любви къ своей дочери Женни, которая узнала бы, что онъ ей не отецъ. Дѣло въ томъ, что Женни -- дочь умершей его жены, бѣдной работницы, соблазненной негодяемъ и которую Бернаръ спасъ отъ самоубійства, съ отчаянія, что она беременна. Деньги же даны Бернару, который не смѣлъ отъ нихъ отказаться, соблазнителемъ его жены Мейраномъ, случайно съ нимъ встрѣтившимся и узнавшимъ, что Женни выходитъ замужъ. На такой канвѣ авторъ рисуетъ нѣсколько сильныхъ и трогательныхъ сценъ, написанныхъ при томъ весьма живымъ и литературнымъ языкомъ. Всѣ артисты исполняютъ эту пьесу превосходно.

Очень большой успѣхъ имѣла и небольшая драма въ 1-мъ дѣйствіи: "Паскаль Фаржо" тоже начинающаго автора, Жюля де Мартальда, на сценѣ театра Клюни. Такія коротенькія драмы пользовались громаднымъ сочувствіемъ публики лѣтъ сорокъ тому назадъ. Содержаніе "Паскаля Фаржо" весьма несложно. Рабочій спасаетъ дѣвушку отъ голодной смерти и она остается съ нимъ жить безъ совершенія законнаго брачнаго акта. Но вотъ она ему измѣняетъ и онъ, рѣшившись ее убить, женится на ней съ единственною цѣлью имѣть законное оправданіе для своего убійства. На сценѣ совершается только самое преступленіе, а со всѣми подробностями этой возмутительной исторіи публика знакомится уже изъ отрывочныхъ словъ жертвы и ея убійцы. Драма эта производитъ весьма сильное впечатлѣніе, но, разумѣется, потому только, что зритель, увлекаясь превосходной игрой дѣйствующихъ лицъ, не успѣваетъ дать себѣ объ ней сколько-нибудь вѣрнаго отчета.

Оперетокъ, имѣвшихъ успѣхъ, появилось четыре. Содержаніе ихъ я, конечно, вамъ не буду разсказывать, но вовсе не упоминать объ нихъ не считаю себя въ правѣ. Первая изъ нихъ "Мать работниковъ-товарищей", въ трехъ актахъ, принадлежитъ неутомимому Эрве, который ввелъ въ ея музыку много простонародныхъ мотивовъ и этимъ ее значительно оживилъ. Либретто ея написано гг. Шиво и Дюрю.

Тѣмъ же гг. Шиво и Дюрю принадлежитъ либретто и другой новой оперетки: "La Mascotte". Слово это взято съ провансальскаго нарѣчія и означаетъ "добрый глазъ", какъ слово "Jetatore" -- "дурной глазъ". Музыка принадлежитъ молодому композитору Одрану, дебютировавшему въ прошедшемъ году "Свадьбою Оливетти". Музыка эта очень удачна, въ легкости почти не уступаетъ Лекоковской и въ ней временами слышится молодое и оригинальное артистическое вдохновеніе. Главную роль этой оперетки исполняетъ молодая дебютантка г-жа Монбазонъ, имѣвшая значительный успѣхъ на сценѣ театра Буффовъ и о которой заговорилъ весь Парижъ, но по другому и весьма печальному поводу. Ея отецъ, провинціальный артистъ, пользовавшійся хорошею репутаціею, захотѣлъ попытать свои силы въ Парижѣ и выступилъ въ "Мушарахъ" на сценѣ "Ambigu", но былъ очень дурно принятъ публикой и критикой, и съ горя... помѣшался. Онъ произвелъ очень комическій скандалъ въ "Ambigu" и его, конечно, заперли бы въ сумасшедшій домъ, еслибы жена и дочь, имѣющія дачу въ Аньерѣ, не взялись лечить его дома. Сумасшествіе его безвредное и весьма оригинальное: онъ считаетъ себя одновременно и первымъ трагикомъ и первымъ комикомъ въ мірѣ и цѣлые дни проводитъ въ декламированіи монологовъ изъ всевозможныхъ пьесъ и въ пѣніи различныхъ арій басомъ, баритономъ, теноромъ и самымъ высокимъ дискантомъ. Кстати, я не знаю, упоминалъ ли я вамъ о томъ, что и композиторъ Сёдэсъ, подававшій столько надеждъ, тоже помѣшался.

Лекокъ явился съ покой опереткой "Жано", либретто которой написано Мельякомъ и Галеви. Музыка ея нисколько не уступаетъ музыкѣ лучшихъ изъ его другихъ оперетокъ, но и самое либретто весьма недурно. Дѣло въ томъ, что его составителямъ пришла счастливая мысль вывести извѣстный французскій типъ благоразумнаго простака, добряка себѣ на умѣ и разсчетливаго простофили въ современной обстановкѣ. Типъ этотъ впервые появляется у насъ еще въ среднихъ вѣкахъ въ тѣхъ fabliaux, въ которыхъ наши предки осмѣивали какъ своихъ угнетателей, такъ и самихъ себя. Знатоки исторіи нашего драматическаго искуства говорятъ, что онъ впервые выведенъ былъ на сцену въ XVIII столѣтіи, въ фарсѣ Дорвиньи, на Сен-Жерменской ярмаркѣ. Съ тѣхъ поръ всеобщую извѣстность получилъ ножъ Жано, всегда новый, такъ какъ владѣлецъ его приставлялъ къ нему то новую рукоятку, то новое лезвіе, Жано этотъ далъ Вольтеру матеріалъ для одной изъ его безсмертныхъ сказокъ, а сантиментальный Флоріанъ вывелъ его героемъ трех-актной комедіи "Жано и Коленъ", изъ которой Этьенъ и Николо передѣлали комическую оперу.

Къ опереткамъ же можетъ быть причисленъ и трех-актный водевиль "Рыжутка" Мельяка и Галеви, идущій на сценѣ, театра "Variétés", музыку къ которому написалъ Эрве. Я не сталъ бы объ немъ даже и упоминать, еслибы онъ не доставилъ нашей знаменитой Жюдикъ такого тріумфальнаго успѣха, какой даже на ея долю ни разу еще не выпадалъ. Дѣло въ томъ, что она, играя въ немъ второстепенную роль дочери маляра, ноетъ, куплеты, которымъ предстоитъ всемірная извѣстность, какъ нѣкоторымъ отрывкамъ изъ Дочери Анго.

Первое представленіе "Рыжутки" въ театрѣ Variétés продолжалось послѣ пролога весьма печальнымъ скандаломъ. Едва упалъ занавѣсъ, какъ одинъ старый офицеръ, нѣкто Монклэнъ. приблизился къ ложѣ перваго яруса, гдѣ сидѣлъ редакторъ "Gaulois", Мейеръ и, схвативъ его за длинныя бакенбарды, поднялъ ихъ кверху и прикрылъ ими лысый черепъ Мейера со словами: "Вотъ вамъ что надо сдѣлать, чтобы вамъ было тепло".-- Вы меня оскорбляете, вскричалъ изумленный редакторъ.-- "Конечно, отвѣчалъ тотъ:-- я хотѣлъ, въ свою очередь, надъ вами посмѣяться, какъ вы смѣетесь надо мной въ своей газетѣ". Мейеръ поднялъ свою палку, офицеръ бросился на него, но кто-то ему подставилъ ножку и онъ чуть не упалъ.-- "Мы увидимся съ вами въ исправительной полиціи", вскричалъ редакторъ "Gaulois".-- "Тамъ настоящее мѣсто для такихъ жидовъ, какъ вы". Оказалось, что все это печальное столкновеніе произошло изъ-за женщины -- артистки театра Гимназіи. Въ подобномъ же столкновеніи Діона-Шолля, о которомъ я вамъ передавалъ, дѣло шло о женщинѣ аристократическаго происхожденія и ассизный судъ приговорилъ Діона къ двухмѣсячному тюремному заключенію и къ 200 франковъ штрафу. Вѣроятно, судъ исправительной полиціи подвергнетъ и Монклэна подобному же наказанію.

Одинъ изъ нашихъ веселыхъ стихотворцевъ и извѣстный парижскій гастрономъ, Шарль Монселэ, передѣлалъ въ стихи "Влюбленнаго лекаря" Мольера. Конечно, это -- профанація, но въ пользу Монселэ смягчающимъ обстоятельствомъ служитъ то, что онъ совершилъ ее для своего друга композитора Пуаза, написавшаго для нея прелестную комическую оперу, которой предстоитъ надолго остаться въ репертуарѣ. Въ театрѣ Большой Оперы все еще идутъ репетиціи такъ долго ожидаемой новой оперы Гуно, а покуда публика довольствуется балетомъ "Корриганы" и восхищается мимикой и танцами г-жи Мори въ драматической роли Ивонеты.

Наконецъ, послѣ цѣлаго года приготовленій, трехмѣсячныхъ рекламъ, отсрочиванія съ недѣли на недѣлю, 29-го января на сценѣ театра Ambigu comique произошло первое представленіе "Нана". Когда занавѣсъ упалъ за первой пьеской, шедшей въ тотъ же вечеръ, то актеръ Лакрессоньеръ, долженствовавшій изображать Мюффа, торжественно заявилъ публикѣ, что "Нана", "драма, заимствованная изъ романа г. Зола г. Вильямомъ БюзХроника парижской жизни. 205пакомъ". Такимъ образомъ, романистъ совершенно выгородилъ себя отъ отвѣтственности передъ публикой, но не отъ полученія поспектакльной платы, которую онъ дѣлитъ съ Вюзнакомъ, а между тѣмъ, еще до перваго представленія пьесы всѣ мѣста въ театрѣ были расхватаны за двойную и тройную плату на пятнадцать представленій сряду.

Всѣ ожидали, что "Нана" на сценѣ будетъ чѣмъ-то такимъ пикантнымъ, передъ чѣмъ l'Assommoir" покажется наивнымъ дѣтскимъ лепетомъ; вышло же совершенно противное, благодаря условіямъ сцены. И, дѣйствительно, не могла же "Нана" при такихъ условіяхъ передъ глазами публики предаваться тѣмъ поступкамъ и дѣйствіямъ, которыя составляютъ ея спеціальность, между тѣмъ, какъ въ романѣ всѣ они могли быть весьма подробно и характеристично описаны. Всѣ критики поняли, что на сцену могъ бы быть выведенъ, безъ нарушенія общественнаго приличія, и самъ знаменитый маркизъ де-Садъ. Разсказываютъ, однако, что Зола не безъ сокрушенія сердца согласился на тѣ измѣненія, какія произвелъ Бюзнакъ, буквально одѣвшій "Нана" и очистившій отъ всякія скверны даже до смѣшнаго. Такъ, въ его передѣлкѣ, эта разнузданная представительница мясного разврата является какой-то классической гетэрой, да еще исполненной крайняго сантиментализма и, изъ чистой материнской любви къ сыну, самоотверженно заражающейся оспою, можетъ быть, въ ту самую минуту, когда уже готова была перейдти съ пути порока на путь добродѣтели, соединившись узами законнаго брака съ братомъ Жоржа... бывшаго своего любовника.

Натуралистическаго, въ томъ смыслѣ, какъ, напримѣръ, горячая вода въ лаханяхъ прачешной Assommoir'а, въ пьесѣ Бюзнака только одна декорація Шомонскаго парка съ рѣкою, въ которой протекаетъ настоящая вода. За исключеніемъ этого, романъ Зола послужилъ Бюзнаку только предлогомъ къ драмѣ въ десяти картинахъ, въ которыхъ, какъ въ живой панорамѣ, проходитъ цѣлый рядъ лицъ, упоминаемыхъ въ романѣ и только напоминающихъ зрителю о подвигахъ, совершеніе которыхъ на сценѣ неудобно. Кромѣ того, передѣлыватель попытался въ трехъ, четырехъ мѣстахъ пьесы внести сильные драматическіе эффекты, что, конечно, могло подѣйствовать на наивную часть публики, но только раздражало и вызывало сарказмы лицъ, читавшихъ романъ и ожидавшихъ отъ пьесы чего-то совершенно иного.

Содержанія этой передѣлки я не стану вамъ разсказывать; замѣчу только, что сцена нисколько не потеряла бы, еслибы эта заурядная мелодрама на ней вовсе не появлялась. Всѣ ожиданія публики обманулись; весь шумъ, происходившій чуть ли не въ теченіи цѣлаго года до представленія, оказался шумомъ изъ-за ничего, и гора, какъ это бываетъ нерѣдко, родила мышь.

Людовикъ.

Парижъ, 31-го января 1881 г.

"Отечественныя Записки", No 2, 1881

Оставить комментарий Шассен Шарль-Луи (yes@lib.ru) Год: 1881 Обновлено: 03/10/2025. 55k. Статистика. Статья: Переводы Сочинения	Скачать FB2 Ваша оценка:
Аннотация: I. Огюстъ Бланки, его смерть, погребение и несколько слов о его политической деятельности.- Любовный эпизод его жизни.- Возвращение последних коммунаров из Новой Каледонии.- Кандидатура Тренкэ.- Общее поражение коллективистов и коммунаров на муниципальных выборах.- Реакционные попытки в Париже и провинциях.- Популярность существующего правительства. II. Открытие палат.- Речь старейшаго из сенаторов.- Новый выбор Гамбетты в президенты палаты депутатов.- Его речь 20-го января на банкете виноторговцев.- Его обращение к депутатам.- Политическое и дипломатическое значение этой речи.- "Диктатура убеждения".- Вейс и Дюгэ де-ла-Фоконри.- Мирная декларация, "желтая книга" и национальное отношение к внешней политике. III. Театральныя новости.- Изобилие новых пьес.- "Галатея" Базилиадиса.- "Разведемся!" Сарду и де-Паясака.- "Жак", Додэ и Лафонтена.- "Рабочий Сент-Антуанскаго предместья", "Паскаль Фаржо" и "Мать рабочих".- "La Mascotte" и "Жано".- Мольеровский "Влюбленный лекарь" в переделке Монселэ.- Два слова о музыке и первое представление "Нана" в переделке Бюзнана. Перевод Е. Г. Бартеневой(?).

Шассен Шарль-Луи Хроника парижской жизни

ХРОНИКА ПАРИЖСКОЙ ЖИЗНИ.

Шассен Шарль-Луи
Хроника парижской жизни