Шашков Серафим Серафимович
Европа 1867-68 года

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Политическая история последних лет. Профессора Вильгельма Мюллера. Перевод с немецкого. Тома I и II (1867-1868 гг.) Спб. 1872 г.

   

ЕВРОПА 1867--68 года.

Политическая исторія послѣднихъ лѣтъ. Профессора Вильгельма Мюллера. Переводъ съ нѣмецкаго. Тома I и II (1867--1868 гг.) Спб. 1872 г.

   Объединеніе національностей -- главная цѣль политики европейскихъ государствъ въ послѣднее время. Объединилась Италія, объединялась Германія, греки и славяне тоже мечтаютъ объ единствѣ. Все это, конечно, хорошо, но бѣда въ томъ, что объединеніе какой угодно національности совершается обыкновенно путемъ насилія, войны, и ведетъ за собою чрезвычайное стѣсненіе общественной свободы. Неизбѣжность этого указалъ еще Макіавелли. Единство Италіи было цѣлью его жизни; во имя достиженія этой цѣли онъ создалъ и пропагандировалъ въ своемъ "Государѣ" систему всесторонняго и самаго утонченнаго деспотизма, посредствомъ котораго только при данныхъ обстоятельствахъ и можно было сплотить въ одно всю Италію. На нашихъ глазахъ савойская династія и Кавуръ воспользовались патріотизмомъ итальянцевъ и популярностью ихъ славнаго героя Гарибальди, чтобы объединить Италію подъ своею властью. Несмотря на всѣ выгоды, объединеніе Италіи подъ властью Виктора Эммануила нанесло сильный ударъ федеративнымъ началамъ, которыя имѣютъ такую благопріятную почву для своего развитія въ этой странѣ. Для народнаго благосостоянія необходимо, чтобы государственное устройство было основано на равновѣсіи принциповъ единства и мѣстной самостоятельности, какъ мы это видимъ въ Соединенныхъ Штатахъ Америки, соединенныхъ кантонахъ Швейцаріи, соединенныхъ королевствахъ -- аристократической Швеціи и, самой демократической страны въ Европѣ, Норвегіи. Въ новорожденномъ же итальянскомъ королевствѣ принципъ единства и централизаціи рѣшительно подавляетъ собою принципъ мѣстной самостоятельности, подобно тому, какъ въ Испаніи борьба монархическихъ партій съ республиканскою состоитъ главнымъ образомъ въ борьбѣ началъ единой власти и федеративной свободы. Объединеніе Германіи ведетъ за собою тѣ-же самыя послѣдствія, но еще въ сильнѣйшей степени. Въ 1848 г. нѣмецкіе демократы говорили о федеральной республикѣ, но это была одна только фантазія. При наличныхъ условіяхъ единство Германіи могло осуществиться только въ монархической формѣ. Но развѣ возможно объединить нѣсколько десятковъ государствъ, изъ которыхъ каждое управляется своимъ независимымъ государемъ? Такая федерація невозможна, она будетъ, пожалуй, существовать, но только въ ней непремѣнно сильнѣйшіе члены станутъ угнетать слабѣйшихъ, какъ это и было въ Германскомъ Союзѣ, плясавшемъ подъ дудку Австріи, или въ Рейнскомъ Союзѣ, управлявшемся изъ Парижа. Нѣмецкое національное стремленіе къ единству эксплуатировалось и Австріей, и Пруссіей; каждая изъ нихъ, подъ предлогомъ объединенія отечества, стремилась поглотить Германію. На сторонѣ военной Пруссіи оказалось гораздо болѣе силъ, чѣмъ на сторонѣ Австріи. Лѣтомъ 1866 г. пруссаки въ нѣсколько дней уничтожили австрійскую армію и съ отличнымъ успѣхомъ выполнили первый актъ драмы, второе дѣйствіе которой разыграно въ 1871 г. Маіоръ Бисмаркъ сдѣлался первымъ лицомъ въ Европѣ, центромъ, притянувшимъ къ себѣ Германію путемъ войны. Австрію исключили изъ Германскаго Союза. Ганноверъ, Кургессенъ, Нассау, Франкфуртъ, Шлезвигъ-Гольштейнъ присоединены къ Пруссіи во имя "политической необходимости". "Необходимость присоединить навсегда къ нашей монархіи пріобрѣтенныя государства, говорилъ король,-- проистекаетъ не изъ стремленія къ территоріальнымъ пріобрѣтеніямъ, а изъ обязанности оградить ихъ отъ повторяющейся опасности и дать новому національному устройству Германіи болѣе широкія и прочныя основанія", т.-е. другими словами Германія должна объединиться только подъ властью Пруссіи. Саксонія хотя и сохранила свою династію, но, говорятъ Мюллеръ, "послѣ того, какъ она уже два раза была повергнута къ ногамъ побѣдоносной Пруссіи, она остережется вводить ее въ искушеніе въ третій разъ". Въ декабрѣ 1866 г. представители двадцати двухъ государствъ, съѣхавшіеся въ Берлинѣ, положили основаніе Сѣверо-Германскому Союзу, подъ владычествомъ Пруссіи. Всѣ недовольные захватами послѣдней, всѣ говорившіе или дѣйствовавшіе противъ такого "свободнаго" объединенія, провозглашались измѣнниками отечества. Г. Бисмаркъ торжественно заявилъ, что, но имя единства и свободы Германіи, онъ не будетъ церемониться съ подобными господами. "До гнили нельзя дотрогиваться въ бѣлыхъ перчаткахъ, сказалъ онъ.-- Въ виду этого не упрекайте насъ въ шпіонствѣ. Я не родился шпіономъ, это не въ моемъ характерѣ. Но мы должны преслѣдовать этихъ пресмыкающихся въ ихъ норахъ и смотрѣть за ихъ поступками". Особенное, негодованіе прусскаго перваго министра возбуждали экс-король ганноверскій и экс-курфирстъ гессенскій, изъ которыхъ первому, получавшему и безъ того громадные доходы, было назначено отступного 16,000,000, а второму 9,000,000 талеровъ. Въ прусской палатѣ депутатовъ нѣкоторые заикнулись было о неумѣстности такого вознагражденія, но Бисмаркъ рѣшительно заявилъ, что, но имя справедливости, Пруссія должна уплатить упомянутымъ государямъ за отнятую у нихъ собственность. Рѣшено уплатить. Но такъ-какъ нельзя было разсчитывать, что ганноверскій король будетъ жить спокойно, не интригуя, то прусское правительство удержало, у себя пожалованные ему 16,000,000, и опредѣлило выдавать ему только проценты съ нихъ. И дѣйствительно бывшій ганноверскій король никакъ не могъ помириться съ мыслью о своемъ упраздненіи. Онъ, слабый, маленькій, немедленно же началъ приготовляться къ борьбѣ съ прусскимъ гигантомъ, и тѣмъ поставилъ себя въ крайне комичное положеніе. Напримѣръ, въ день празднованія имъ своей серебряной сватьбы на его счетъ было устроено величественное шествіе "вѣрныхъ ганноверцевъ" въ его резиденцію, Гитцингъ. Около 1,200 мужчинъ и женщинъ пріѣхали въ Вѣну и отсюда торжественно пошли въ Гитцингъ съ поздравленіями и дарами, состоявшими между прочимъ изъ колбасъ и спинныхъ подушекъ. Король далъ обѣдъ, на которомъ, могли быть одни только ганноверцы; каждый вторгнувшійся туда посторонній человѣкъ былъ выпроваживаемъ вонъ собственноручно сильнымъ гофмаршаломъ графомъ фонъ-Веделемъ. Король говорилъ о неизбѣжности своего возстановленія и приглашалъ обѣдающихъ быть готовыми къ борьбѣ за освобожденіе Германіи отъ пруссаковъ. Въ то-же время, король на-скоро сформировалъ армію въ 500 человѣкъ, для выбытія которыхъ во Францію австрійское правительство выдало 500 фальшивыхъ паспортовъ. Во Франціи эта армія возрасла до 1,400 человѣкъ. Основанная королемъ въ Парижѣ газета "Situation" била походъ противъ Пруссіи и напечатала адресъ, подписанный 840,000 ганноверцевъ, умолявшихъ своего короля о возвращеніи. Но такъ-какъ въ Ганноверѣ 532,581 человѣкъ взрослыхъ мужчинъ, то очевидно, что 840,000 подписей слѣдуетъ приписать чуду. Эта кукольная комедія вывела изъ себя строгаго Бисмарка. Королю сначала внушили исправить свое поведеніе, объявивъ, что въ противномъ случаѣ его отдадутъ подъ усиленный надзоръ, а для покрытія необходимыхъ по этому надзору расходовъ наложатъ секвестръ на его имущество; а вскорѣ затѣмъ прусскій король своимъ указомъ дѣйствительно наложилъ запрещеніе на имущество Георга, "предоставивъ ландтагу изъявить свое согласіе впослѣдствіи" (II, 171--180, 191). Курфирстъ гессенскій велъ себя тоже недобропорядочно, хотя также состоялъ подъ усиленнымъ надзоромъ. Въ Прагѣ онъ получилъ отъ гессенскихъ дамъ и дѣвицъ въ подарокъ коверъ, объявлялъ въ прокламаціи своимъ бывшимъ вѣрноподданнымъ о скоромъ возстановленіи своего престола, а въ своей запискѣ, разосланной къ европейскимъ дворамъ, протестовалъ противъ насилій Пруссіи. Вслѣдствіе этого, Бисмаркъ "наложилъ секвестръ на курфирста" (буквально!) Даже забытый и исчезнувшій со сцены герцогъ Брауншвейгскій Карлъ, изгнанный въ 1830 г... и тотъ счелъ нужнымъ заявить протестъ о своихъ правахъ на Ганноверъ, выставивъ на своемъ воззваніи слѣдующую помѣтку: "18-й день марта 1868 г., а нашего правленія 53-й". "Казалось, что паяцъ скачетъ по сценѣ", говорить Мюллеръ. Изъ всѣхъ упраздненныхъ государей одинъ только герцогъ нассаускій, получившій отступного 8,892,110 талеровъ, вполнѣ помирился съ своей участью и преспокойно зажилъ во Франкфуртѣ (стр. 193, 362).
   Сѣверный Союзъ былъ консолидированъ и первымъ дѣломъ было повсемѣстное введеніе въ немъ прусскаго военнаго устройства и прусской дисциплины. Затѣмъ приступили къ составленію конституціи. Бисмаркъ, составившій проектъ ея, въ интересахъ своего дѣла, началъ либеральничать, и при обсужденіи конституціи на рейхстагѣ, былъ вѣжливъ, любезенъ и рисовался своимъ всегерманскимъ патріотизмомъ. "Когда увидали эту не только внушительную, но и примирительную манеру министра, говоритъ его почитатель, Мюллеръ,-- когда удостовѣрились, что человѣкъ, который прибѣгалъ къ крови и желѣзу и считалъ призваніе Пруссіи выше всякаго формальнаго права, симпатизируетъ также и Германіи, и готовъ положить всѣ свои жизненныя силы на осуществленіе мечтаній спящаго Барбароссы и на возвращеніе нѣмецкому имени прежняго уваженія", не только на Сѣверѣ, но даже и на Югѣ многіе бросились въ его объятія" (I, 32). Съ одной стороны, Бисмаркъ въ своемъ либерализмѣ доходилъ до того, что, но имя общаго блага, защищалъ свободу слова, хотя въ то-же время откровенно сознавался, что онъ вовсе не симпатизируетъ этой свободѣ, и не желалъ допускать ея въ значительныхъ размѣрахъ; съ другой стороны, патріотическія уступки либераловъ доходили до того" что они "готовы были для основанія союза пожертвовать всѣмъ, даже свободой" (стр. 34). При такихъ отношеніяхъ незначительная оппозиція, преимущественно демократическая, не могла ничего подѣлать, и проектъ конституціи былъ принятъ рейхстагомъ, хотя эта конституція не допускаетъ даже одной изъ главныхъ основъ представительнаго правленія, отвѣтственности министровъ. На рейхстагѣ Бисмаркъ съ самаго начала заявилъ свою упорную настойчивость, о которую разбивались всѣ требованія оппозиціи. Онъ доходилъ даже до разыгрыванія той-же самой комедіи, какую недавно поставилъ Тьеръ на сценѣ французскаго національнаго собранія. Однажды, когда депутаты ни на что не соглашались на утвержденіе его проекта, Бисмаркъ объявилъ имъ, что онъ въ такомъ случаѣ выйдетъ въ отставку. Представители націи тотчасъ-же согласились съ нимъ, испугавшись бѣдствій, угрожающихъ отечеству его отставкою! Когда рейхстагъ сдѣлалъ около сорока измѣненій въ проектѣ конституціи, то Бисмаркъ объявилъ, что "союзныя правительства не откажутъ ему въ согласіи на эти измѣненія, если только рейхстагъ въ двухъ пунктахъ, относящихся къ упроченію военныхъ учрежденій и къ вопросу о выдачѣ суточныхъ денегъ, отступится отъ своего прежняго мнѣнія". Бисмаркъ, въ видахъ аристократизированія рейхстага, требовалъ, чтобы его депутаты не получали суточныхъ денегъ. Рейхстагъ отвергъ это предложеніе; но достаточно было правительству внушить ему, что "несуществованіе суточныхъ денегъ единственное предохранительное средство при всеобщемъ выборномъ правѣ, а безъ этого охранительнаго начала такое демократическое учрежденіе особенно опасно и рискованно, какимъ оказалось оно въ то время, когда волны народнаго возстанія стремились потрясти весь государственный строй и когда ловкіе вожаки народа немногими пламенными словами разжигали революцію",-- достаточно было вызвать призракъ "848 г., чтобы рейхстагъ отказался отъ своего мнѣнія и большинствомъ 178 голосовъ противъ 80 утвердилъ проектъ Бисмарка (1, 103). Не смотря на это, въ 1868 г. оппозиція снова подняла вопросъ о суточныхъ деньгахъ. Бисмаркъ накинулся на нее съ обвиненіемъ въ разшатываніи основъ конституціи и одержалъ полную побѣду (11, 197). Мюллеръ восторгается этой конституціей, которая создала союзъ, заставившій трепетать Европу и "оградила ту степень свободы, которая совмѣстима съ всеобщею безопасностью" (I, 41). Но протестуя противъ мнѣнія, что Пруссія поглотила Германію и въ то-же время постоянно высказывая свою радость при видѣ того, какъ Пруссія, подобно лавинѣ, покрыла собою государства германскаго сѣвера и не только поглотила ихъ, но уже и ассимилировала (II, 167),-- авторъ тѣмъ самымъ роняетъ свою защиту пангерманскаго патріотизма "великаго Бисмарка" и его сподвижниковъ.
   Утвердившись на сѣверѣ и устроивъ здѣсь свое "хозяйство", какъ выражается Мюллеръ, Пруссія начала дѣлать глазки южной Германіи, въ которой уже давно была готова партія, спѣшившая въ объятія Пруссіи, частію изъ корыстныхъ видовъ, а частію вслѣдствіе патріотическаго увлеченія. Южныя государства не могіи выйдти изъ таможеннаго союза съ сѣверной Германіей, или, что одно и то-же, съ Пруссіей, и вынуждены были упрочить этотъ союзъ посредствомъ новыхъ договоровъ. Но бисмаркіанцамъ этого было мало: имъ нужно было повелѣвать югомъ и дисциплинировать его. Мюллеръ старается доказать, что присоединеніе Юга къ Пруссіи необходимо не только для того, чтобы сдѣлать нѣмецкое имя грознымъ и уважаемымъ, но и для успѣховъ внутренняго политическаго развитія Германіи, которому, по его мнѣнію, сильно вредятъ демократы Юга. "Различіе между Сѣверомъ и Югомъ, говоритъ Мюллеръ,-- опредѣляется почти исключительно однимъ словомъ дисциплина" (II, 42). Для дисциплинированія всей Германіи по прусскому образцу, берлинское правительство требовало введенія на Югѣ своей военной системы", какъ одного изъ главныхъ условій объединенія націи. Депутатъ Браунъ ясно высказалъ, что если Югъ не согласится на военное единство, на оборонительный и наступательный союзъ съ Сѣверомъ, то лишится выгодъ таможеннаго союза. "Если они не хотятъ быть съ нами для обороны и наступленія, то мы не чувствуемъ себя обязанными быть съ ними въ торговлѣ и промышленности. Безъ охраненія военной силой, торговля и промышленность процвѣтать не могутъ, потому-что онѣ не обезпечены въ ближайшемъ будущемъ" (I, 229). Оппозиція всячески противодѣйствовала проекту этого закона. "Этихъ, жертвъ, воскликнулъ виртембергскій депутатъ Моль,-- требуютъ отъ. насъ для того, чтобы король прусскій могъ вести войну; среди мира мы должны обливаться кровью, чтобы способствовать величію и могуществу Пруссіи. Безъ сомнѣнія, Пруссіи грозитъ нынѣ опасность, потому-что она въ 1866 г. начала войну противъ своихъ братьевъ.. Но мы не обязаны обременять страну требуемыми отъ нея жертвами и отдавать послѣдняго человѣка и послѣдній грошъ ради Пруссіи" (II, 17). Демократы, клерикалы, дворяне-партикуляристы были какъ противъ военнаго объединенія, такъ и вообще противъ союза съ Сѣверомъ. Такое единство Германіи, говорили южно-нѣмецкіе либералы,-- будетъ заключаться лишь въ томъ, что все будетъ принадлежать одному. "Единство будетъ состоять въ томъ, что всѣ будутъ окованы одною цѣпью; никто не посмѣетъ ворчать; въ противномъ случаѣ, прусское правительство тотчасъ объявитъ осадное положеніе" (стр. 45). "Договоръ съ Пруссіей есть ничто иное, какъ договоръ между мышью и кошкой... Южно-германское винодѣліе будетъ раззорено для того, чтобы пруссаки могли пить болѣе дешевыя французскія вина. Налогъ на табакъ угрожаетъ до такой степени, что съ каждаго морга приходится по 44 флорина. Пруссія хочетъ сдѣлать налогъ на пиво общимъ, чтобы удержать свой высокій налогъ на водку... Союзъ съ Пруссіей гибельно долженъ отозваться на всей экономической жизни Юга. Одинъ только Вюртембергъ долженъ будетъ платить ежегодно до 6,000,000 гульденовъ сверхъ настоящихъ податей, на войско, а также по. прямымъ и косвеннымъ налогамъ. Онъ повлечетъ за собой разрушеніе народнаго благосостоянія громадными тягостями, которыми военное государство всегда обременяетъ народъ; онъ нанесетъ большой вредъ промышленности, ремесламъ и торговлѣ, потому-что военное государство прежде всего требуетъ солдатъ и потомъ опять солдатъ, денегъ и опять денегъ, оно постоянно грозитъ войной и, вслѣдствіе этого, возбуждаетъ въ промышленномъ мірѣ опасенія, остановку въ дѣлахъ, прекращеніе работы. Болѣе всего отъ этого союза должны пострадать рабочіе, такъ-какъ для покрытія огромныхъ военныхъ издержекъ Пруссія старается увеличить свои доходы налогами на потребленіе (сборъ за убой скота, налоги на помолъ, вино, пиво, водку, соль, табакъ и пр.); эти подати тяжелѣе всего падаютъ прямо на рабочій классъ, на рабочихъ ъ ихъ семействами" (44--47). Нежеланіе союза въ Траунштейнѣ и другихъ мѣстахъ доводило солдатъ даже до возмущеній; они отказывались отъ присяги при крикахъ: "мы баварцы; мы не хотимъ присягать прусскому королю; мы не хотимъ быть пруссаками!" (34). "Мы не хотимъ быть рабами и вассалами ни французовъ, ни пруссаковъ", говорилъ баварскій "Volksbote" (249). Демократическая партія предлагала, вмѣсто союза съ Пруссіей, слѣдующую программу: "учрежденіе союза южно-германскихъ государствъ съ центральной властью, парламентомъ и общей, устроенной по образцу швейцарской милиціи, военной организаціей; уничтоженіе несовмѣстимыхъ съ этимъ трактатовъ, прекращеніе оборонительнаго а наступательнаго союза и таможеннаго договора, упраздненіе первой палата, исключеніе всѣхъ привилегированныхъ лицъ изъ собраніи сословій, избираемость чиновниковъ" (349). Сѣверная демократія оказывала сочувствіе южной, во послѣдняя все-таки ничего не могла подѣлать съ стремленіемъ къ единству во что-бы то ни стало и съ разсчетами буржуазіи, увлекшейся выгодами таможеннаго союза.
   Таможенное и военное объединеніе Германія совершилось и общественная свобода нѣмцевъ была гарантирована учрежденіемъ таможеннаго парламента, въ которомъ депутаты начали рѣшать дѣла о табакѣ, соли, таможенныхъ границахъ и т. п. Этотъ парламентъ былъ только переходной ступенью къ полному объединенію Германія подъ гегемоніей Пруссіи.
   Но для такаго объединенія необходимо было выдержать борьбу на жизнь и на смерть съ наполеоновской Франціей. Пруссофилы твердили, что ихъ дѣло -- есть дѣло мира, что они, вмѣстѣ со всѣми нѣмцами, "одушевлены желаніемъ жить со всѣми народами въ мирѣ" (I, 11, 219) и т. д. Наполеонъ тоже заявлялъ чуть не каждый день, что "имперія -- это миръ", что поэтому необходимо усиливать армію; вліяніе народа зависятъ отъ числа людей, которыхъ онъ можетъ поставить подъ ружье. Сосѣднія государства налагаютъ на себя весьма тяжелыя жертвы ради хорошаго устройства войска. И намъ слѣдуетъ держать свое національное знамя на той-же высотѣ. Это самое вѣрное средство для сохраненія мира" (26). Для Бисмарка война была неизбѣжна, чтобы объединить Германію и захватить рейнскія провинціи. Для Наполеона она была необходима, чтобы удержаться въ международныхъ отношеніяхъ на своей прежней высотѣ и отсрочить закипавшую уже внутреннюю революцію. И тотъ, и другой старались достичь своихъ цѣлей посредствомъ усиленія армій, дисциплинированныхъ въ ихъ духѣ, и посредствомъ эксплуатаціи народнаго патріотизма. Во имя чести французскаго знамени, но имя тщеславія французскаго народа и его первенствующаго значенія въ Европѣ, Наполеонъ затѣвалъ одну штуку за другой, чтобы поддержать свою власть и пощекотать національную гордость. Затѣвалъ онъ союзъ съ южной Германіей, которая была-бы для него операціоннымъ базисомъ для борьбы съ Сѣверомъ, но всѣ его разсчеты не удалясь. При дѣлежѣ добычи, доставленной войною 1866 г., онъ за согласіе Франціи на прусскія пріобрѣтенія за основаніе сѣвернаго союза, требовалъ себѣ Люксембурга, прирейнскихъ Гессена и Баваріи съ крѣпостями Майнцемъ Ландау (57),-- но и тутъ потерпѣлъ неудачу. Мехиканская экспедиція, предпринятая съ комерческою цѣлью для подавленія демократическихъ принциповъ и ради упроченія союза съ Австріей, удалась еще Менѣе и покрыла имя Наполеона вѣчнымъ позоромъ. Истративъ на нее болѣе 600,000,000 франковъ, Наполеонъ былъ вынужденъ отступиться отъ обязательствъ, данныхъ имъ императору Максимиліану, шкатулку котораго онъ опустошалъ безъ всякаго зазрѣнія совѣсти и который ни за что-бы не поѣхалъ въ Мехику, если-бы Наполеонъ не обязался поддерживать его своими войсками. Когда Соединенные Штаты рѣшительно объявили главному антрепренеру мехиканской экспедиціи, что "американскій народъ единогласно противится признанію монархическаго государства въ Мехикѣ", то Максимиліанъ былъ оставленъ, а французскіе генералы начали наставнать на его отреченіи, намѣреваясь послѣ него созвать конгрессъ и продать званіе президента республики тому, кто больше дастъ (162). Императоръ Максимиліанъ заплатилъ жизнью за то, что отдалъ себя въ распоряженіе Наполеона, а Наполеонъ былъ вынужденъ пустить въ ходъ вов|ю штуку. Принялся онъ за Люксембургъ. Король голландскій, страшась Пруссіи и нуждаясь въ деньгахъ для уплаты своихъ громадныхъ долговъ, согласился продать Люксембургъ Франціи съ тѣмъ, чтобы, подѣливъ съ нею Бельгію, присвоить себѣ южную, и Наполеону сѣверную часть ея. Дѣло велось въ глубочайшей тайнѣ; лго о немъ все-таки узнали. Парижане острили, что императоръ похожъ на охотника, который, прострѣлявъ неудачно втеченіе цѣлаго дня, покупаетъ зайца у торговца дичью, чтобы во придти домой съ пустыми руками. Наполеоновскіе агенты въ Люксембургѣ подстрекали къ демонстраціямъ въ пользу Франціи. Люксембургцы же хотя и жаловались на своего короля-герцога, который "старается сбыть ихъ съ аукціоннаго торга, подобно стаду барановъ", но въ то-же время совѣтовали ему "продать" ихъ Сѣзеро-германскому Союзу. Когда Бисмаркъ узналъ эту тайку, разболтанную голландскимъ королемъ, убоявшимся прусской мести, и ввязался въ дѣло, когда была открыта для рѣшенія вопроса лондонская конференція, когда Бисмаркъ объявилъ французскому послу, что если конференція не придетъ къ добровольному соглашенію о мирѣ, то въ отвѣтъ на притязанія Наполеонъ онъ призозоть подъ ружье 900,000 войска; тогда Люксембургъ быль объявленъ нейтральнымъ подъ гарантіей участвовавшихъ на конференціи державъ (68--73, 97). Наполеонъ вернулся съ охоты, не успѣвъ пріобрѣсти даже купленнаго зайца. Лордъ Стэнли завершилъ достойнымъ образомъ эту трагикомедію. Спрошенный въ нижней на латѣ, почему онъ, вопреки политикѣ невмѣшательства, принялъ за Англію обязанность гарантіи люксембургскаго нейтралитета, онъ отвѣчалъ, что его обѣщаніе ничего не значитъ я, въ случаѣ нарушенія нейтралитета, Англія можетъ и не исполнять даннаго имъ обязательства (98--99). Такая незастѣнчивость полетать хоть и самому маіору, а нынѣ генералъ-лейтенанту Бисмарку! Впрочемъ, во всей этой "исторіи послѣднихъ лѣтъ", въ этой массѣ интригъ, выходка лорда Стэнли не особенно возмутительна, хотя Мюллеръ и набрасывается на нее со всею яростью, умалчивая о множествѣ другихъ фактовъ, наприм., о томъ, дакъ Бисмаркъ замышлялъ купно съ Наполеономъ подѣлить между собою Бельгію.
   Потерпѣвъ полную неудачу въ дипломатическихъ интригахъ, Наполеонъ устремилъ все свое вниманіе на приготовленія къ войнѣ, подзадоривая французское тщеславіе, реформируя армію, возбуждая ненависть и презрѣніе къ нѣмцамъ. Чтобы дать понятіе о наглости и тупоуміи этихъ подстрекательствъ, мы приведемъ слѣдующее мѣсто изъ кассаньяковской статьи о пруссакахъ въ газетѣ "Pays""Они гордятся своей военной организаціей, своимъ первымъ и вторымъ призывомъ. Но они не видятъ, что могутъ имѣть только армію въ" 200,000 человѣкъ, и что все остальное, о чемъ они такъ кричатъ, состоитъ изъ сапожниковъ и пивоваровъ. Стоитъ только вашимъ зуавамъ, гвардейцамъ и егерямъ сдѣлать проломъ въ первой стѣнѣ изъ. людей,-- и все остальное исчезнетъ, какъ это было въ 1806 г. И такъ, они должны замолчать,-- эти потребители пива и кислой капусты" (205). 1870 годъ показалъ, насколько вѣрны были разсчеты. Наполеоновской прислуги.
   Почти та-же система въ это время дѣйствовала и въ Италіи, получившей изъ добычи 1866 г. Венецію. У Италіи, для полнаго ея объединенія, недоставало Рима, который, по волѣ Наполеона, удерживали для папы сыны Вольтера, превратившіеся въ папскихъ сакристановъ. Напрасно Гарибальди и всѣ истинные патріоты говорили, что "Италія должна стать наравнѣ съ самыми развитыми націями въ Европѣ; но она не въ состояніи этого сдѣлать по причинѣ черной породы, которая порабощаетъ ее втеченіе уже столь многихъ столѣтій. Мы должны идти въ Римъ, чтобы раззорить это скопище и смыть черное пятно кипящимъ щелокомъ. Эта стирка должна быть тѣмъ тщательнѣе, что эта черная порода хуже холеры" (257). Но народное движеніе, начатое Гарибальди, было подавлено французами и итальянскимъ правительствомъ, которое всегда относится къ этому "рыцарю безъ страха и упрека" крайне неискренно. Тьеръ въ одной изъ своихъ рѣчей справедливо замѣтилъ, что "между Гарибальди и савойскимъ домомъ существуетъ инстинктивное соглашеніе. Гарибальди отправляется въ походъ на завоеваніе государствъ для савойскаго дома. Если это ему не удается, его арестуютъ и отправляютъ на Капреру. Если же дѣло идетъ хорошо, то говорятъ: "твоя добыча принадлежитъ намъ". Наполеоновское вліяніе, сдѣлавшее въ Италіи Ненавистнымъ французское имя, не находило себѣ достаточнаго противовѣса въ вяломъ и нерѣшительномъ итальянскомъ правительствѣ. Наполеонъ, удерживавшій Римъ за папою, былъ не прочь отдать его Виктору-Эммануилу, но не иначе, какъ въ видѣ вознагражденія за союзъ съ нимъ Италіи противъ Германіи (287). Единственный благоразумный поступокъ итальянскихъ дипломатовъ состоялъ въ томъ, что они не поддались на эту удочку и поняли, что для ослабленія французскаго вліянія имъ слѣдуетъ держаться болѣе Германіи, чѣмъ Франціи. Внутреннія дѣла находились въ самомъ жалкомъ положеніе. Италіи угрожало банкротство. Несмотря на продажу церковныхъ имуществъ въ 1867 г., ея финансы мало поправились. "Любовь короля мъ арміи, многочисленность которой нисколько не соотвѣтствуетъ силамъ государства; испорченность должностныхъ лицъ, которые государственную и частную кассу равно считаютъ за свою собственную; упадокъ ремесленной и мануфактурной промышленности, которыя далеко отстали отъ промышленности въ Германія и Франціи; неурядица въ парламентѣ, который занимается только дѣлами высшей политики, а занятіе матеріальными вопросами считаетъ для себя дѣломъ слишкомъ мелочнымъ,-- вотъ тѣ обстоятельства, которыя постоянно задерживаютъ государство на пути его къ поправленію" (II, 103). На праздники, на армію, на дипломатію требовалось множество денегъ, и правительство ввело раззорительный для народа и всегда ненавистный ему налогъ на помолъ, возбудившій во всемъ государствѣ возмущенія, которыя пришлось подавлять военною силою. Къ довершенію всѣхъ этихъ неурядицъ, старый папа, сидящій въ Римѣ, со своимъ многочисленнымъ чернымъ воинствомъ, проклиналъ все современное движеніе и ставилъ на сцену комедію вселенскаго собора. На нападки оппозиціи по поводу жалкаго состоянія внутреннихъ дѣлъ, правительство обыкновенно извинялось французскимъ гнетомъ и необходимостью отложить внутреннія реформы до полнаго объединенія, "страны. Въ настоящее время Римъ занятъ итальянцами, французское давленіе прекратилось, а итальянское правительство осталось тѣцъ-же слабымъ, нерѣшительнымъ, поблажающимъ реакціи и заботящимся только объ одномъ усиленіи арміи и флота. Оно хлопочетъ не о внутреннемъ развитіи страны, а е томъ, чтобы Италія въ качествѣ "великой державы" могла принять участіе въ рѣшеніи судебъ Европы.
   Своекорыстіе европейской политики рѣзче всего проявилось въ кандійскомъ вопросѣ. Кандіоты вынесли, геройскую, изумительную борьбу за сверженіе турецкаго ига, а Европа постаралась о томъ, чтобы турки подавили возстаніе и чтобы Греція не затрогивала Турцію. Вершители европейскихъ судебъ нашли, что они не могутъ такъ выгодно эксплуатировать объединенную Грецію, какъ они эксплуатируютъ Турцію, и грекамъ было запрещено то, что, за извѣстное вознагражденіе, было дозволено итальянцамъ.
   Въ Австріи, Испаніи и Англіи въ это время дѣла велись нѣсколько иначе.
   Прусскій погромъ 1866 г. заставилъ Австрію выступить изъ заколдованнаго круга своихъ рутинныхъ традицій и превратиться въ государство конституціонное. Въ 1867 г. былъ обнародованъ основной законъ для всѣхъ областей имперіи, гарантировавшій равенство всѣхъ предъ закономъ, доступность всѣхъ общественныхъ должностей для способнѣйшихъ, свобода печати, вѣры и науки, право союзовъ и сходокъ, неограниченное право народныхъ представителей принимать или отвергать налоги и рекрутскій наборъ, и т. д. Государственные люди Австріи увидѣли, что спасеніе государства заключается въ однихъ только либеральныхъ учрежденіяхъ. "По моему мнѣнію, говорилъ графъ Ауэрспергъ,-- съ 1848 и 1849 г. мы, въ принципѣ, живемъ въ конституціонномъ государствѣ. Тогдашняя парламентская жизнь была только прервана извѣстнымъ десятилѣтіемъ 1851--1861 г. Заключеніе этого періода носитъ названіе Сольферино. Для прекращенія унаслѣдованныхъ затрудненій, опять 1 января 1861 г. была торжественно освящена парламентская жизнь въ Австріи. Но по прошествіи немногихъ лѣтъ она, безъ всякаго повода, была сентябризована людьми застоя. Заключеніе этого періода называется Кениггрецъ. Теперь мы снова съ надеждою привѣтствовали время возрожденія конституціонной жизни. Изъ приведенныхъ примѣровъ видно, что каждое покушеніе на право самоуправленія австрійскаго народа было отомщаемо въ ужасающей прогрессіи. Если настоящая парламентская и конституціонная жизнь испытаетъ новый перерывъ, если государственные люди, которые въ прежніе несчастные періоды управляли кормиломъ государства, еще разъ осмѣлятся рисковать и посягнуть на эти права, задерживая и ограничивая ихъ, то заключеніе этого періода, какъ ясно можно предвидѣть, будетъ носить имя, произнести которое я не могу безъ содроганія" (11, 75). Уничтоженіе конкордата съ Римомъ было важнымъ шагомъ впередъ. Учебныя заведенія были изъяты изъ подъ вліянія духовенства, вѣроисповѣданія объявлены равноправными и свободными, введенъ гражданскій бракъ. Вѣковое умственное иго католическихъ патеровъ, давившее Австрію и стѣснявшее ея интеллектуальное развитіе, свергнуто, несмотря на проклятіе папы и всевозможныя противодѣйствія со стороны мѣстнаго духовенства. Однакожъ при всѣхъ этихъ реформахъ положеніе крестьянъ и фабричныхъ рабочихъ почти не измѣнилось къ лучшему, финансы по прежнему разстроены, а созданіе новой, усовершенствованной арміи въ 800,000 человѣкъ подвергло государство еще новымъ тягостямъ и лишеніямъ. Дѣлу внутренняго развитія болѣе всего мѣшаютъ отношенія между національностями, входящими въ составъ имперіи. Венгрія получила самостоятельное устройство и равноправность съ Австріей. Къ тому-же стремятся Галиція, Богемія и всѣ другія области. Нѣмцы, венгры, чехи, поляки, кроаты -- всѣ ползутъ врознь, враждуютъ между собой, давятъ другъ друга. Политическая жизнь сосредоточивается въ борьбѣ національностей, излишній патріотизмъ которыхъ сильно вредитъ дѣлу общественнаго развитія. Нѣтъ сомнѣнія, что единственное спасеніе Австріи -- въ федераціи самостоятельныхъ областей. Соединенные Штаты Америки представляютъ собою отличный примѣръ того, до какой степени благоденствія можетъ достигнуть государство, если въ устройствѣ его національность не пріурочивается къ извѣстной территоріи и не имѣетъ отношенія къ гражданскимъ правамъ. Но пока въ Австріи на переднемъ планѣ, вмѣсто исключительныхъ стремленій къ національной независимости, не станетъ стремленіе къ общественной свободѣ, до тѣхъ поръ изъ всѣхъ ея реформъ будетъ выходить мало толку.
   Испанская революція 1868 г. открываетъ собою новую эру въ исторіи этой страны, значительно ослабивъ въ ней ненавистный деспотизмъ католическихъ патеровъ, утвердивъ всеобщую подачу голосовъ, свободу вѣры, печати и науки, право союзовъ и сходокъ. Но пока страна еще находится въ полномъ броженіи.
   Наконецъ, въ Англіи въ два года, о которыхъ идетъ рѣчь, началось то сильное либеральное движеніе, подъ напоромъ котораго совершено уже не мало реформъ и еще болѣе предвидится въ будущемъ. Въ то-же время Англія, политику которой обыкновенно обвиняютъ въ своекорыстіи, дала примѣръ войны, начатой и конченной совершенно безкорыстно,-- примѣръ, изумившій всю Европу. Мы говоримъ объ абиссинской экспедиціи. Походъ въ Абиссинію, стоившій громадныхъ суммъ, былъ предпринятъ съ цѣлью освобожденія шестидесяти плѣнныхъ англійскихъ подданныхъ. Никто не вѣрилъ, чтобы для этого Англія стала тратить милліоны. Но освободивъ плѣнниковъ, англійская армія тотчасъ сѣла на корабли и вернулась во свояси, безъ всякой добычи, безъ всякихъ пріобрѣтеній. Дизраэли, явившись въ нижнюю палату, имѣлъ полное право сказать, что англичане вторглись не для грабежа, какъ Кортецъ въ Мехику (намекъ на Наполеона), а руководясь единственно счувствами человѣколюбія, справедливости и цивилизаціи". Мюллеръ совершенно справедливо замѣчаетъ, что "различіе исхода двухъ экспедицій, мехиканской и абиссинской коренится въ различіи англійской и французской "нетемъ управленія. Между тѣмъ какъ во Франціи это управленіе чисто личное и воля одного лица дѣйствуетъ съ абсолютнымъ, въ нѣкоторомъ родѣ, всемогуществомъ, въ Англіи правительство за всякій свой шагъ отвѣтственно передъ парламентомъ, а этотъ послѣдній ведетъ очень ревнивый и строгій контроль" (II, 139).
   Мюллеръ, какъ видитъ читатель, довольно либераленъ, когда говоритъ не о нѣмецкихъ дѣлахъ, но лишь рѣчь зайдетъ о Германіи и о "величайшемъ изъ нѣмцевъ", нашъ либералъ увлекается своимъ прусскимъ патріотизмомъ и своимъ благоговѣніемъ къ Бисмарку до того, что теряетъ самый элементарный здравый смыслъ. Мы не понимаемъ, что заставило переводчиковъ издавать на русскомъ языкѣ книгу этого казеннаго пруссофила? Вѣдь во французской и англійской литературахъ найдется не мало подобныхъ "исторій", составленныхъ болѣе безпристрастно и не такъ односторонне. У Мюллера, кромѣ его пруссофильства, есть еще другой важный недостатокъ. Онъ занимается исключительно политикой правительствъ, оставляя въ сторонѣ жизнь и отношенія народныхъ массъ.

"Дѣло", No 2, 1872

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru