Дима очень любил свою молодую хорошенькую няню. Часто он подходил к ней и задрав высоко голову (так как он приходился ей как раз до колена), говорил с застенчивой нежностью:
-- Нюся, я тебя люблю.
Когда няня вечером уходила (а она иногда уходила то на вечер, то на собрание), Дима капризничал -- и маме приходилось около него сидеть.
Так было и в этот вечер. Нюша сказала жалостливо: "Уж вы, матушка, посидите у Димочки".
Димину мать звали матушкой, потому что его отец был священник.
Дима не засыпал так долго, что мать вышла из маленькой комнатки, где Дима спал с няней, в большую и сказала старшим детям:
-- Молитесь, дети, без меня и раздевайтесь, а то уж поздно.
Только она успела это сказать, как в дверь постучались и вошли двое: председательница сельсовета и милиционер.
-- Что? -- спросила мать.
-- Мы пришли делать опись имущества, -- сказала председательница. У нее лицо было точно вырезанное из дерева и мужской голос. -- Вы не уплатили налога.
-- Ведь только утром принесли извещение, и муж уехал искать денег, -- сказала мать. -- Он еще не вернулся. Вы же понимаете, что 200 рублей собрать нелегко, когда мы только что уплатили 300.
-- Нам до этого дела нет, -- грубым голосом сказала председательница. -- Вам дали срок до семи с половиной часов вечера, а теперь уже 8. Мы должны делать свое дело.
-- Должны, так делайте, -- сказала мать. -- А я пойду делать свое. У меня ребенок плачет.
И она ушла к Диме.
Прошло минут пять. Матушка была глуховата и ей казалось, что очень тихо. Она успокоилась и вспомнила про старших детей. Что они там делают?
Она подошла к двери и остановилась на пороге.
Двое чужих переговаривались в углу:
-- Комод, ну пиши 26 рублей.
-- Кровать -- 15.
-- Стол...
А трое детей стояли посреди комнаты с серьезными, немного испуганными лицами и громко во весь голос молились.
Пятилетняя Лиза с большими черными глазами отчетливо, торжественно выговаривала:
Чужие закончили опись и ушли. Дети улеглись спать.
В 12 часов ночи отец привез деньги, а когда рассвело -- в 8 часов утра -- мать отнесла их председательнице.
-- Что же так рано? -- сказала та.
Но матушка приняла это за насмешку и ничего не отвечала. Дня через три Нюша была вечером на собрании и утром рассказала:
-- Что это с нашей председательницей сделалось? Такая она свирепая, а вчера, как стали самообложение раскладывать, -- много на нашего батюшку хотели наложить, а она говорит: "Что с него взять, у него ребят -- куча, мал мала меньше". Стала за нас заступаться и наложили только 100 рублей.