Ланговой Алексей Петрович
Из воспоминаний "История моего собрания картин и знакомства с художниками"

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

ВАЛЕНТИН СЕРОВ В ВОСПОМИНАНИЯХ, ДНЕВНИКАХ И ПЕРЕПИСКЕ СОВРЕМЕННИКОВ

2

   

А. П. ЛАНГОВОЙ

   Алексей Петрович Ланговой (1857--1939) -- врач, профессор Московского университета, гласный городской думы. Любитель искусства и коллекционер, Ланговой принимал деятельное участие в художественной жизни Москвы в 900-х гг. В 1905 г. он, например, выступил в печати за избрание Остроухова попечителем Третьяковской галереи (см. Алексей Ланговой. О выборе попечителя Третьяковской галереи. Письмо в редакцию.-- "Русские ведомости", 1905, 6 марта, No 62).
   В 1902, а не в 1901 г., как пишет в своих воспоминаниях Ланговой, Серов исполнил его акварельный портрет; ныне хранится в ГТГ.
   Печатаемые впервые воспоминания Лангового входят в состав его мемуаров "История моего собрания картин и знакомства с художниками" (отдел рукописей ГТГ).
   

Из воспоминаний "История моего собрания картин и знакомства с художниками"

   ...Горячо желая иметь в своем собрании работу Серова, и обратился с просьбой к Архипову, который одновременно с ним был преподавателем в Школе живописи, ваяния и зодчества, сообщить Серову о моем желании.
   Наше свидание с художником состоялось в Школе, в ноябре 1898 г. Серов произвел на меня самое приятное впечатление: симпатичное, умное, выразительное лицо, говорит спокойно, с весом, очень находчиво; в случае надобности сумеет ответить ядовито.
   Серов предложил мне акварель, изображающую натурщика Школы, по национальности сирийца. От этой вещи Левитан был в полном восторге и говорил, что он не придает значения, что руки не закончены. Акварель эту я приобрел и, воспользовавшись случаем, просил Серова иметь меня в виду и на будущее время. Серов ответил: "Ведь я больше пишу заказные портреты, так что у меня редко бывают свободные вещи, которые я мог бы продать. Вот, если хотите, могу написать Ваш портрет". Хотя мой портрет меня мало интересовал, но желание иметь еще работу Серова заставило меня согласиться на это предложение.
   Серов писал с меня портрет в 1901 году, акварелью, ib течение пяти сеансов. Жил он в это время против храма Христа-Спасителя. Во время сеансов Серов не стеснял меня, я мог разговаривать, и он даже просил меня рассказывать что-нибудь для меня приятное, чтобы вызывать соответствующее выражение на лице. Грабарю очень понравилась эта работа, и он воспроизвел ее в монографии художника1.
   Приблизительно через год после этого я получил однажды приглашение от директора Школы живописи, кн. Львова, прийти к нему на квартиру, где лежал больной Серов. Оказывается, что Серов в этот день писал портрет княгини Юсуповой, жившей недалеко от Школы, и во время работы почувствовал такую жестокую боль в желудке, что не в силах был продолжать писать и поехал домой. Боли были настолько сильны, что он смог доехать только до Школы жив<описи> и остановился в квартире директора, где и пролежал больной несколько месяцев.
   При расспросе я узнал, что перед тем, как ехать к кн. Юсуповой, Серов завтракал в ресторане и свое заболевание приписывал отравлению рыбой.
   Я подробно обследовал Серова и высказал предположение, что у Серова имеется перфорация (прободение), причем колебался только высказаться определенно, где именно это прободение произошло -- в кишечнике или в желудке. Необходимо было вызвать хирурга, что я и предложил сделать.
   В это время в Москве находился знаменитый берлинский терапевт, проф. Лейден2, вызванный на консультацию к М. А. Морозову. Кн. Львов, который принимал большое участие в Серове, поехал к Лейдену и, сославшись на то, что он был знаком с ним в Берлине, где встречался у посла Шувалова3, просил Лейдена посмотреть Серова, здоровьем которого, как выдающегося художника, дорожила вся Москва. Лейден приехал к больному уже после моего отъезда и, узнав о том, что я находил положение больного очень тяжелым и поэтому рекомендовал пригласить хирурга, осмотрел его и сказал: "Это тяжело больной? Дайте ему касторки, и он завтра будет здоров".
   Вскоре после отъезда Лейдена приехал хирург, д-р Березкин и согласился с моим предположением. На следующий день проф. Лейден сам позвонил по телефону на квартиру кн. Львова, спросил про здоровье Серова и сам вызвался приехать. После вторичного осмотра он сказал, что необходимо сделать промывание желудка и, если это не поможет, вызвать хирурга. Больше Лейден у Серова не был.
   Страдания Серова продолжались Noплоть до операции. Мать и жена больного то и дело приглашали консультантов. Перебывала буквально вся медицинская Москва, а затем, когда мы решили делать операцию, приехал из Петербурга для осмотра больного друг его -- С. С. Боткин, лейб-медик, сын знаменитого клинициста, известный коллекционер, женатый на дочери Павла Михайловича Третьякова. На этой последней консультации окончательно было решено делать операцию.
   После консультации я пригласил С. С. Боткина к себе, так как мне очень приятно было показать ему мое собрание.
   Вскоре операция была произведена и выяснилось, что предположение о перфорации желудка было совершенно правильное. Серов не погиб только потому, что очень быстро произошло сращение в месте прободения и образовался так называемый перигастрит (до операции). Интересны результаты операции: хирург вошел рукой в полость живота и разорвал все спайки. Случай с Серовым был удивительно счастливый. Обыкновенно после разрушения эти спайки и сращения возникают вновь. Было ли так в случае с Серовым -- я не знаю, но факт только тот, что желудком после операции Серов вовсе не страдал, а скончался от той болезни и в том возрасте, в котором скончались его отец и дед -- от припадка грудной жабы4.
   В ноябре 1904 г. я получил от Валентина Александровича в подарок акварель "Генерал Топтыгин", которая воспроизводилась несколько раз. Эта акварель -- выдающаяся вещь. Не говоря уже о пейзаже, о вихре, подхватившем тройку, необыкновенно исполнена фигура самого медведя, в которой ясно выражено, что он смущен всем происходящим, не понимает, что с ним произошло, сидит очень неуверенно и с трудом удерживает равновесие.
   После болезни Сероеа мне уже реже пришлось встречаться с ним. Я узнал, между прочим, во время одной из встреч с ним, что он был приглашен писать портрет Николая II, о чем он мне рассказал такие подробности: во время одного из сеансов, очевидно, оба томились скукой. Самому Серову, как это обычно было принято, нельзя было начать разговор. Надо было ожидать начала разговора от Николая II. Наконец он не выдержал и сказал: "Прекрасный журнал "Мир искусства". Серов подтвердил это и выразил сожаление, что он должен прекратить свое существование. На вопрос Николая II о причине этого, Серов объяснил, что журнал принужден закрыться из-за отсутствия средств, так как издание журнала не окупается имеющейся подпиской. "А если бы я дал средства?" -- спросил Николай II. "Только это и нужно, ваше величество",-- сказал Серов. "Можете передать редактору, что я дам на 3 года по 15000 рублей".
   Одна из моих последних встреч с Серовым была случайной, в вагоне, когда мы оба возвращались из Петербурга. Эта встреча была очень забавной. В наше купе, перед отходом поезда, вошел Конст. Коровин и спросил Серова: "Ты как сюда попал?" -- "Писал портрет. Угадай чей -- 5 рублей тебе дам". Коровин не задумываясь ни на секунду сказал: "Победоносцева".-- "Ты как узнал? Получай 5 рублей".
   Это была моя последняя встреча с Серовым, и вскоре после этого я с ужасом узнал, что Серов скончался. Я никогда не забуду, с какими рыданиями сообщил мне об этом по телефону И. И. Трояновский.
   

КОММЕНТАРИИ

   1 В последнем издании монографии И. Э. Грабарь сказал о портрете: "Можно ли было вернее, чем это сделал Серов, изобразить А. П. Лангового, гласного Московской думы и собирателя картин, преувеличенно ласкового, до приторности сладкого, вечно ухаживавшего за очередной модной знаменитостью, но, когда надо, бывавшего и весьма неприятным?" (Грабарь. Серов. "Искусство", стр. 282).
   2 Эрнест Лейден (1832--1910) -- немецкий врач, один из лучших терапевтов того времени; известен также работами в области нервных болезней.
   5 Павел Андреевич Шувалов, граф (1830--1908),-- дипломат. Послом в Берлине Шувалов был в 1885--1894 гг.
   4 В воспоминаниях Лангового дается лишь общее и не совсем точное описание болезни Серова. Однако эти воспоминания наряду с перепиской близких Серову людей и сообщениями печати позволяют воссоздать атмосферу тех тревожных дней.
   Первое упоминание о болезни Серова встречается в письме Д. В. Философова к В. Д. Розановой от 9 октября 1903 г.: "Заболел наш друг Серов <...> Положение отчаянное. Вчера уехал в Москву Дягилев. Сегодня С. С. Боткин. Я, вероятно, поеду завтра <...> Если будете у мамы, не говорите о Серове. Я скрыл от нее опасность положения, сказал только, что он болен" (не издано; отдел рукописей ЛБ). Вскоре сведения о болезни Серова проникли в печать. Одна из московских газет сообщала: "Известный художник В. А. Серов опасно занемог. Московские врачи затрудняются поставить диагноз. Бывший; в Москве проездом проф. Лейден посетил больного художника, но тоже не дог поставить полного диагноза" ("Новости дня", 1903, 15 октября, No 7311). Медицинские светила не могли поставить правильный диагноз, противореча друг другу. "Начали было лечить его от модного аппендицита,-- говорилось в другой газете,-- затем от воспаления брюшины. Наконец, немного поздно, врачи определили крупозное воспаление легких": болезнь. В.: А, Серова.-- "Петербургская газета", 1903, 15 октября, No 283). Близкие и друзья "растерялись", по выражению Матэ. Находясь проездом в Москве, он считал, что у "...Валентина Александровича что-то вроде воспаления брюшины или кишек. Маленькое воспаление легких и не совсем здоровые почки. Вид его не худой для так много скопившихся недугов" (письмо к жене от 13 октября 1903 г.-- Не издано; отдел рукописей ГТГ), Неопределенность и тревога в доме Серовых продолжалась почти до самой операции (см. также т, 1 настоящего изд., стр. 263--265). Временами наступавшее улучшение сменялось еще более тяжелым состоянием больного.
   К середине октября, согласно сообщениям печати, в ходе болезни наступил перелом. "В настоящее время,-- утверждала "Петербургская газета",-- положение больного значительно улучшилось и всякая опасность миновала" (1903, 17 октября, No 285). Спустя несколько дней такое же бодрое сообщение напечатали "Новости дня": "Здоровье художника В. А. Серова быстро поправляется" (1903, 23 октября, No 7319). По-видимому, к этому времени относится записка Н. П. Остроуховой к мужу: "Сейчас Ольга Федоровна сказала по телефону, что прокол Валентину Александровичу сделали, но опять ничего не нашли. Процесс в легком по их мнению кончился; но гнойник они думают есть" (не издано; ЦГАЛИ). Однако через некоторое время сообщения о Серове стали менее оптимистичными. В "Новостях дня" появилась такая заметка: "Состояние здоровья художника В. А. Серова все еще в неблагоприятной форме, у него затяжной плеврит, и поправляется В. А. медленно. Пользуют его петербургский врач Боткин и московские -- Щуровский и Трояновский" (1903, 6 ноября, No 7333). "Боткин <".> думает, что можно спасти",-- уведомлял А. А. Турыгин Нестерова 9 ноября 1903 г. (не издано; ЦГАЛИ). В записке Остроухову его жена Надежда Петровна сообщала 15 ноября: "Вчера была у Серова, но только в передней. Вышла Ольга Федоровна и сказала, что у Валентина Александровича температура утром была 37,5, а днем 37,7. Они решились перевезти В. А. в лечебницу <...> Я лично боюсь, как бы не было хуже после перевозки. У Серовых в передней встретила Таничку и Парашу <Т. А. и П. А. Мамонтовых>, которые не входили в спальню Валентина Александровича" (не издано; ЦГАЛИ). На следующий день Остроухова писала мужу: "Вчера возвращаясь перед обедом от Боткиных домой, я заехала к Серову. На лестнице встретила Пастернака, который мне сказал, что Валентину Александровичу похуже. Действительно, Ольга Федоровна сказала, что у него опять 38,4. Решили они его не помещать в лечебницу, а перевезти домой и там делать операцию" (не издано; там же). Слухи об ухудшении состояния здоровья Серова проникли в печать. "Болезнь нашего известного, художника В. А. Серова серьезно осложнилась. Врачи до сих пор не поставили решительного диагноза; особо требуется хирургическое вмешательство" ("Новости дня",, 1903,. 20 ноября, No 7347). Через несколько дней в печати появилось сообщение: "... для операции он помещен в хирургическую лечебницу князя Чегодаева; все затруднение в том, чтобы определить место нарыва и предупредить естественное его вскрытие, которое может быть связано с внутренним нагноением. В виду того, что это страдание -- чисто местное, В. А. чувствует себя в общем недурно и даже провел вчера часть дня в кресле. Врачи возлагают полную надежду на благоприятный исход болезни" (там же, 1903, 23 ноября, No 7350).
   Лишь через полтора месяца после начала болезни врачи и близкие решились на операцию. 25 ноября 1903 г. "Новости дня" (No 7352) сообщили своим читателям: "Художнику В. А. Серову сегодня будет произведена операция, в лечебнице кн. Чегодаева".
   Неуверенность врачей, вероятно, лишила Серова какой-либо надежды на выздоровление. Приготовившись к самому худшему, он накануне операции написал завещание.
   Среди всех друзей самую ощутимую помощь Серову и его семье оказал в то время Остроухов, став им всем особенно близким и незаменимым. Косвенное доказательство этому находим в записке О. Ф. Серовой (датированной "вторник", т. е. 25 ноября), которая гласит: "Добрейший Илья Семенович. Сегодня в 1 ч. дня будут делать В. А. операцию, он просит Вас перед Вашим отъездом в магазин заехать к нему на минутку. О. Серова" (не издано; отдел рукописей ГТГ). Значительность этого обращения Серова несомненна, ибо оно сделано им в то время, когда обычно отдают последние распоряжения в жизни.
   Друзья внимательно следили за состоянием здоровья оперированного Серова. А. П. Боткина писала Остроухову 29 ноября 1903 г.: "...а сейчас заходили (7 ч.) Философов и Дягилев с телефонным известием от Чегодаева, что tо -- 36,7 вечерняя, что желтуха меньше, что перевязку завтра сделают" (не издано; там же). Среди многочисленных писем Остроухову (в те дни распорядителю в доме Серовых) с просьбой сообщить о состоянии здоровья Серова, имеются, в частности, письма от Репина (см. т. 1 настоящего изд., стр. 52, 53).
   Лишь около 15 января 1904 г. врачи разрешили Серову покинуть лечебницу Чегодаева. Запоздалое сообщение о том, что "Серов окончательно оправился" и выбыл из лечебницы, появилось в "Новостях дня", 1904, 13 апреля, No 7490. Журнал "Художественные сокровища России" в хронике событий 1903 г., упоминая о болезни Серова, заявлял, что это было "печальным событием в художественном мире" ("Художественные сокровища России", 1904, No 2-4, стр. 11).
   Во время болезни Серова выяснилась полная материальная необеспеченность его семьи (см. т. 2 настоящего изд., стр. 72, 266).
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru