В богатом Коринфе у дома знатного Мегакла стояли рапсоды и пели. Было двое рапсодов -- молодой и старик. Дряхлым, разбитым голосом пел сначала старик, а молодой хмуро подыгрывал ему на семиструнной кифаре.
О чем же может петь старик? Он пел о том, что в старину жарче грело солнце, тяжелее росли плоды, пьянее было вино. Он пел о том, что в старину жили герои, но никто не пришел им на смену. Он пел о том, как в темных пропастях Галеса бродят печальные людские тени.
У Мегакла было пиршество. На длинной веранде за столом возлежали гости и пили густое кипрское вино из дорогих кубков.
И никто не слыхал старика.
Но кончил он, и запел молодой рапсод, запел звучным и властным голосом новые, непривычные для слуха песни. Могучим мастером были скованы песни и славили гордый человеческий ум.
"Человек -- полубог, -- говорили песни, -- но придет время, и он будет богом".
"Человек -- в мечтах, -- говорили песни, -- но придет время, и мечты будут делом".
"Туда, в сверкающую глубину новых веков, как прикованный, смотрит взор".
"Придет время, когда о том, что было, не будут лепетать и младенцы".
"Весь полный настоящим, весь творец будущего, непокорный и всем владеющий, будет стоять человек на побежденной им земле!"
"А когда овладеет он всем, то будет богом".
И еще звучали последние звуки голоса и кифары, когда поднялись из-за стола гости Мегакла посмотреть на певца.
А он стоял молодой и стройный, с черными кудрями и гордым взглядом.
-- Кто сложил эти песни? -- спросили гости.
-- Я слышал их, -- отвечал рапсод, -- еще мальчиком в родной Эанфии от Демада, изгнанника из Афин.
На другой день морем через Коринфский залив в маленькую Эанфию поехали трое богатых юношей, чтобы почтить Демада, как полубога.
-- Он должен быть высок, как эта мачта! -- говорил один из них, сияя глазами.
-- Он должен быть могуч, как это море в бурю! -- говорил другой.
-- Он должен быть прекрасен, как вечерняя звезда на этом небе! -- мечтательно говорил третий.
В маленькой Эанфии им показали Демада, изгнанника из Афин.
На грязной циновке на дворе сидел дряхлый калека. Голова его серела остатками спутанных, всклокоченных волос.
Черными, костлявыми руками сосредоточенно и жадно искал он в изорванной тунике паразитов.