Серафимович Александр Серафимович
Преображение

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

А. С. Серафимович

Преображение

   Собрание сочинений в семи томах. Том седьмой
   Подготовка текста и примечания Р. И. Хигеровича
   М., ГИХЛ, 1960
   OCR Ловецкая Т. Ю.
  
   Я попал на врангелевский фронт, в расположение 2-й конной армии.
   Только что кончился бой. Зной насыщен запахом мертвечины. Валялись изуродованные лошади, в щепки разбитые двуколки. Деревья небольшого леска стояли голыми жердями, без ветвей; ветви грудами завалили корневища: сюда истошно била вражеская артиллерия и без устали сбрасывали бомбы аэропланы. Мертвых и раненых подобрали. А зной все еще насыщен мертвечиной.
   Под горой наша невидимая батарея изредка гукала по перестраивавшимся где-то на горизонте неприятельским частям. На старом степном кургане -- кучка красных командиров. Кто сидит на корточках, скучно поковыривая палочкой муравьиное гнездо, кто смотрит в бинокль на далекого неприятеля. Другие курят стоя. Молодой, безусый на одном колене разглядывал разостланную на истрескавшейся от зноя земле карту. Я поднялся на курган.
   -- Если начнет бить, на этом кургане жарко станет,-- сказал командир, с серым бессонным лицом. И, закурив трубку, в которой была набита какая-то трава,-- табаку не было,-- добавил:
   -- Сегодня ночью нас здорово потрепали. Во-он на каких возвышенностях мы были, а теперь сюда откинули,-- это верст десять.
   -- Перевес, что ли, большой у белых?-- спросил я.
   -- То-то что нет, -- проговорил, он, сердито поколотив трубкой о каблук.-- Казаки ночью налетели, а конная бригада -- черт знает что с ними сделалось -- в панике кинулась врассыпную. Ну, на фронте и дыра. Казаки и поперли. Еле-еле заткнули. На десять верст нас откинули.
   -- Отчего же это они так?
   Он злобно выкатил на меня рачьи глаза:
   -- Оттого!.. Расстреливать надо десятого! -- и повернулся ко мне спиной, как будто я во всем был виноват...
   -- Знаете что,-- сказал мне товарищ из политотдела,-- поедемте в эту бригаду. Мы отвели ее в тыл, чтоб дать оправиться. И просьба к вам. Там у нас театр передвижной играет, вызвали для них. А вы им почитайте что-нибудь. Надо ребятами заняться. Ведь уж -- сказать по правде -- двое суток без хлеба сидели -- подвозу не было. Ослаб народ. Да и политически ненадежны.
   Машина неслась в горячей пыли. Раскаленная степь уносилась. Промелькнул Павлоград, где -- штаб армии. Вот и село. Бригаду привели в большой поповский сад. Ребята густо уселись на земле. И так же густо облепили все деревья, как серые груши. Я вгляделся: босые, без шапок, в рваных портах и рубахах -- здорово смахивали на бандитов. Сожженные, исхудалые лица, но веселые, оживленные,-- шутки, смех, прибаутки, как будто над ними не тяготел позор бегства с поля битвы. Я прочитал рассказ из красноармейской жизни. Громадный поповский сад налился тишиной. Не слышно было этих людей. Только золотисто звенели пчелы.
   Вечером был спектакль. Пьеса из времен великой французской революции. В дощатый театр рвались с кулаками,-- чуть не разнесли.
   -- Дней через десять -- двенадцать думаем бригаду опять двинуть на фронт. Рассчитываем -- подтянется к тому времени.
   "Нет,-- думал я, когда машина уносила нас в звездной мгле,-- нет. Уж очень они на бандитов похожи".
   Я крепко спал, когда в окно так застучали, что стекла зазвенели.
   -- Что такое?
   Отдаленно ухнуло орудие.
   -- Скорей одевайтесь! -- голос товарища из политотдела рвался.-- Захватите оружие. Дорогой расскажу.
   Мы бежали, спотыкаясь, по черной немой улице, и собаки, заливаясь, рвали нас за сапоги.
   -- Махно напал. Громадная банда. Два орудия. Множество тачанок с пулеметами. Знает, у штаба нет прикрытия, а бригаду он и в счет не берет, у него тут шпионы везде. Метит захватить штаб, обезглавить, тогда пропала армия.
   И мы продолжали бежать, задыхаясь. В окнах ни огонька. Чернота затаилась. Лишь собаки.
   -- У него тут полно шпионов. С бригадой опасно -- может передаться. Тогда все пропало.
   "Да, лица-то бандитские..." -- мелькнуло опять у меня.
   Двухэтажный дом политотдела сверху донизу был освещен. По лестницам торопливо бегали, наваливая на дожидавшиеся подводы дела, литературу,-- надо было спешно отступать.
   В черноте то разгоралась перестрелка, то никла, задавливаемая утробным буханьем орудий.
   И вдруг огни в окнах побледнели, а небо посветлело. На всем карьере всадник осадил покатившуюся на задних ногах взмыленную лошадь и заорал хрипло, как будто не хватало воздуха:
   -- Отби-или!!
   Все ахнули: да ведь утро, и не слышно ни одного выстрела.
   Через минуту мы неслись на машине. Солнце косо хватало через всю степь. Жаворонки надрывались, трепеща. И беспричинно трепетала в них радость.
   В бригаде расседлывали запотевших лошадей. Стоял говор, смех, шутки. Какие славные молодые лица! Как будто ничего не случилось.
   Я схватил за руку товарища из политотдела:
   -- Но скажите, скажите, как это могло случиться? Ведь никудышная была бригада!
   Тот молча посмотрел на курившиеся костры, послушал гомон лагеря.
   -- Что же тут такого: в бригаду влили красноармейцев-партийцев. Они с ними спали, пили, ели, вели работу, дрались и умирали вместе. Красноармеец-партиец -- это великие революционные дрожжи.
   И в волнении срывающимся голосом крикнул:
   -- Вы же поймите: у Махно около двадцати пяти тысяч было -- раздавить мог!
   А поле красно дымилось над посеченными махновцами. Разгоралось солнце. Неподвижно лежали красноармейцы в окопах. Их уносили на носилках.

Примечания

  
   Впервые напечатано в журнале "Знамя", 1933, кн. 2, под заглавием "Кусочек воспоминаний". Передано журналу в ответ на обращение редакции к писателям с просьбой "осветить -- в эпизодах, фрагментах, отрывках из дневников -- свои воспоминания о гражданской войне, свои впечатления о Красной Армии". Книга журнала, посвященная пятнадцатилетию РККА, открылась очерком Серафимовича.
   Заглавие "Преображение" рассказ получил в Собр. соч., М. 1948, т. X.
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru