Семья Поланецкихъ. Романъ Генрика Сенкевича. Переводъ съ польскаго В. М. Лаврова. Изданіе редакціи журнала "Русская Мысль". Москва, 1895 г. Цѣна 3 р., съ перее. 3 р. 50 к. Генрикъ Сенкевичъ настолько большой писатель и такъ безспорно за такового признанъ всѣмъ образованнымъ читающимъ міромъ, что каждое новое его произведеніе на-лету, такъ сказать, схватывается переводчиками и воспроизводится во множествѣ журналовъ и изданій, на разныхъ языкахъ, почти одновременно съ появленіемъ его въ оригиналѣ. Съ романомъ Семья Поланецкихъ, въ переводѣ В. М. Лаврова, читатели журнала Русская Мысль знакомы, такъ какъ романъ этотъ печатался въ теченіе прошедшаго 1894 года. Въ силѣ изображенія отдѣльныхъ типовъ это новое произведеніе славнаго писателя уступаетъ его же роману Безъ догмата -- нѣтъ тутъ такихъ цѣльныхъ, оригинальныхъ и съ такою глубиной захваченныхъ характеровъ, какъ Леонъ Плошовскій и Анелька. Но за то много шире взята рамка, полнѣе картина, изображающая современное польское общество, разнообразнѣе выведенные на сцену представители этого общества. Не будучи такими законченными типами, какъ герой Безъ догмата, главныя дѣйствующія лица Семьи Поланецкихъ оказываются и менѣе исключительными натурами, менѣе утонченными, несомнѣнно, но чаще встрѣчающимися въ томъ кругѣ, гдѣ происходитъ дѣйствіе,-- болѣе живыми и жизненными, такими именно, изъ дѣйствій и взаимныхъ отношеній которыхъ складывается общественная жизнь даннаго круга въ извѣстный періодъ времени. Станиславъ Поланецкій, старый панъ Плавицкій, старикъ Завидовскій, бойкій адвокатъ Машко, крѣпкій дѣлецъ Бигель, профессоръ Васковскій, свихнувшійся (на той же дорогѣ, отчасти, что и Плошовскій) Букацкій, пани Мариня, жена Бигеля, жена Машко и другіе,-- все это люди, какихъ мы встрѣчали нерѣдко, которые сами по себѣ ничего особеннаго не представляютъ. И только въ блестящемъ, высоко-художественномъ изображеніи такого писателя, какъ Сенкевичъ, они проходятъ передъ нами яркими образами въ совершенно новомъ освѣщеніи, въ незнакомыхъ намъ сочетаніяхъ и съ такими тонкими оттѣнками, дать которыя въ силахъ только огромный талантъ писателя. Истинными перлами въ романѣ являются необыкновенной нѣжности образы маленькой Литки и ея матери, пани Эмиліи... Въ библіографическомъ отзывѣ мы не имѣемъ возможности, даже въ самыхъ общихъ чертахъ, разбирать такое крупное произведеніе, какъ Семья Поланецкихъ,-- это уже дѣло "большой" критики. Мы отмѣчаемъ только появленіе книги, настаиваемъ на выдающемся значеніи широко и мастерски написанной картины польскаго общества, близкаго намъ по многимъ чертамъ характера, общимъ славянскимъ народамъ, избѣжавшимъ вѣкового рабства племенъ Балканскаго полуострова и угнетающаго нѣмецкаго вліянія въ провинціяхъ, отнятыхъ Германіей и Австріей. Любопытную и высоко-художественную особенность творчества Генрика Сенкевича, ярко выступающую въ романѣ Семья Поланецкихъ, мы видимъ въ томъ, что авторъ не усиливаетъ нигдѣ ни одного штриха, ни ради чьего-либо возвеличенія, ни для униженія кого-либо изъ дѣйствующихъ лицъ. Ко всѣмъ онъ относится вполнѣ объективно и, что всего важнѣе и дороже, одинаково тепло и сердечно. Въ массѣ лицъ, выведенныхъ въ романѣ, есть хорошіе и дурные люди, у тѣхъ и у другихъ есть мелкіе и крупные недостатки, есть порочные инстинкты, ведущіе къ дурнымъ поступкамъ, есть свои смѣшныя стороны... Но все это такъ "человѣчно", настолько слито со всѣмъ, что есть въ людяхъ добраго и хорошаго, и авторъ относится ко всѣмъ людямъ съ такою искреннею гуманностью, исходящею прямо изъ возвышеннаго и чистаго сердца, что въ читателѣ ни на минуту не обрывается чувство мягкой симпатіи, иногда оттѣненной сожалѣніемъ къ сбивающимся на дурное,-- стройное чувство душевной удовлетворенности. При всей яркости изображеній, ни одинъ грубый штрихъ не рѣжетъ глаза, ни одна рѣзкая нота не нарушаетъ спокойно-чарующей гармоніи, неизмѣнно проходящей черезъ все произведеніе.