Семевский Михаил Иванович
Литературный курьез

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    "Знакомые". Альбом М. И. Семевского, издателя-редактора исторического журнала "Русская Старина", Спб. 1888 г.

  

ЛИТЕРАТУРНЫЙ КУРЬЕЗЪ 1).

   1) "Знакомые". Альбомъ М. И. Семевскаго, издателя-редактора историческаго журнала "Русская Старина", Спб. 1888 г.
  
   Недѣли двѣ тому назадъ, рано утромъ, ко мнѣ зашелъ одинъ изъ моихъ старыхъ пріятелей, и, послѣ первыхъ привѣтствій, опустившись на стулъ, воскликнулъ въ величайшемъ волненіи:
   -- Ну, братецъ! Поздравь! Попался я! Да еще какъ!
   При этомъ восклицаніи, я взглянулъ въ лицо пріятелю, и тутъ только замѣтилъ, что онъ дѣйствительно чѣмъ-то встревоженъ.
   -- Да въ чемъ же дѣло? Разскажи пожалуйста!
   -- Какъ -- въ чемъ?! Да развѣ ты не знаешь, что я попалъ въ "Знакомые" Михайла Ивановича Семевскаго!
   Рѣшительно ничего не понимая въ томъ, что говорилъ мнѣ мой пріятель, я только продолжалъ смотрѣть на него, выжидая дальнѣйшихъ разъясненій.
   -- Въ "Знакомые" Семевскаго!-- вскричалъ съ досадою пріятель, очевидно пораженный моею непонятливостью.-- Вотъ въ эту книгу! Неужели же ты ее еще не видѣлъ?
   И пріятель швырнулъ мнѣ на столъ "Альбомъ М. И. Семевскаго", а самъ зашагалъ по комнатѣ, въ раздраженіи ворча себѣ подъ носъ:
   -- Да! да! Я только теперь понялъ, почему Пушкинъ такъ ненавидѣлъ эти проклятые великосвѣтскіе альбомы -- эти "разрозненные томы изъ библіотеки чертей"... Чортъ бы ихъ побралъ, въ самомъ дѣлѣ!-- да кстати и тѣхъ, которые имѣютъ глупость пачкать въ этихъ альбомахъ всякую блажь о себѣ... Вонъ, посмотри, полюбуйся -- что онъ обо мнѣ напечаталъ! И вѣдь я самъ, самъ, понимаешь ли, руки на себя наложилъ... Вѣдь это собственноручное! Вѣдь это автографъ!..
   И пріятель показалъ мнѣ на одной изъ страницъ "Альбома" нѣсколько строкъ, которыя заставили меня улыбнуться, потому что были писаны моимъ пріятелемъ въ періодъ наивнѣйшаго либерализма, въ то время, когда онъ только еще поступилъ на службу, и не помышлялъ, что ему прійдется читать въ печати эти строки въ 1888 году, въ солидныхъ лѣтахъ и въ солидномъ чинѣ статскаго совѣтника...
   -- Да, зачѣмъ же ты это писалъ?-- невольно сорвалось у меня съ языка.
   -- Зачѣмъ! Я и самъ готовъ себѣ задать тотъ же вопросъ! Писалъ просто потому, что перо попалось подъ руку послѣ ужина... А тутъ пристаютъ: "напишите, почтеннѣйшій и милѣйшій, въ память сегодняшней нашей пріятной бесѣды"... Ну, мы съ нимъ все же -- лѣтъ двадцать съ хвостикомъ -- знакомы... Тогда еще познакомились, какъ онъ "Загорѣцкаго" въ благотворительныхъ спектакляхъ игралъ и статейки историческія пописывалъ, примѣняясь къ современнымъ потребностямъ... И я то же пачкалъ въ томъ же либеральномъ духѣ... Но вѣдь этому цѣлый вѣкъ минулъ!
   -- Это мнѣ все-таки не объясняетъ твоей неосторожной записи въ этомъ альбомѣ!..
   -- Хорошо тебѣ это говорить! Дѣйствительно, глупо было писать все, что въ голову взбрело! Но вѣдь я же довѣрялъ человѣку!.. Да ты самъ-то посуди -- могъ ли я думать, что эта моя дребедень попадетъ когда-нибудь въ печать!
   И мой пріятель опять тревожно зашагалъ по моей комнатѣ.

-----

   Я нарочно разсказалъ этотъ эпизодъ, чтобы, по поводу его, поговорить о томъ литературномъ курьезѣ (не могу подобрать другого слова), который выданъ въ свѣтъ "издателемъ-редакторомъ историческаго журнала "Русская Старина". "Альбомъ" М. И. Семевскаго, дѣйствительно, представляетъ собою не только любопытное явленіе въ нашей литературѣ, но и прекрасный матеріалъ для характеристики современныхъ литературныхъ отношеній, современныхъ воззрѣній на литературную собственность, современныхъ понятій о литературныхъ приличіяхъ. Болѣе же всего замѣчательна въ этой литературной затѣѣ М. И. Семевскаго та наивность, съ которою онъ старается облечь изданіе своего "Альбома" въ форму какого-то серьезнаго и общеполезнаго предпріятія, старается даже придать важное научное и литературное значеніе той грудѣ сырого автобіографическаго матеріала, который (замѣтимъ кстати) онъ даже не имѣлъ ни малѣйшаго права издать въ свѣтъ безъ разрѣшенія авторовъ.
   Но послушаемъ самого М. И. Семевскаго. Вотъ, что онъ говоритъ о своемъ "Альбомѣ" въ длинномъ и чрезвычайно запутанномъ предисловіи къ своему изданію:
   "Въ добрую старину существовалъ обычай, сослужившій хорошую службу отечественной словесности. Мы говоримъ о существовавшемъ нѣкогда обыкновеніи вести (?) и хранить рукописные альбомы и собирать въ нихъ прозаическія и стихотворныя замѣтки, записи мыслей (?), афоризмовъ и проч..." "Памятуя интересъ старинныхъ альбомовъ"... "мы рѣшились воскресить старый и хорошій обычай". И вотъ М. И. Семевскій "воскресилъ" этотъ обычай. Съ 1867 года онъ завелъ "Альбомъ", который по 25-е марта 1888 года успѣлъ разростись до размѣра 3-хъ громадныхъ томовъ, въ нѣсколько сотъ страницъ каждый... "Печатать "Альбомъ" мы никакъ не предполагали", -- говоритъ далѣе М. И. Семевскій... Но, тѣмъ не менѣе, взялъ да и напечаталъ! И это напечатаніе произошло какъ-то такъ случайно и нечаянно для самого собственника "Альбома", что онъ и въ предисловіи задаетъ себѣ вопросъ: "Что побудило насъ къ этому"? И на этотъ странный вопросъ слѣдуетъ не менѣе странный и весьма запутанный отвѣтъ, въ которомъ, какъ мы полагаемъ, многое неясно даже для самого автора.
   Къ напечатанью "Альбома", какъ оказывается, побудило, во-первыхъ, "желаніе сохранить "Альбомъ" отъ всякой случайности его (?) утраты". (Замѣтимъ, что для этого, собственно говоря, не было еще ни малѣйшей надобности его печатать:-- стоило только передать его на храненіе въ Императорскую Публичную Библіотеку или въ Румянцевскій Музей). "Во-вторыхъ, къ напечатанію "Альбома" побудило то, что, увы, значительное число лицъ, почтившихъ нашъ сборникъ внесеніемъ о себѣ (?) замѣтокъ, уже сошло въ могилу". (Рѣшительно не понимаемъ, почему смерть этихъ лицъ могла побудить М. И. Семевскаго къ печатанью "Альбома"!-- развѣ потому, что эти покойники ужъ никакъ не могли воспротивиться печатанью ихъ замѣтокъ и записей?) "Въ-третьихъ", -- продолжаетъ г. Семевскій, -- "въ послѣднее время стали появляться, и это дѣло весьма хорошее (?), различные словари съ біографическими свѣдѣніями о русскихъ дѣятеляхъ, намъ современныхъ или лишь въ недавнее время скончавшихся"... "Вотъ для таковыхъ-то словарей и сборниковъ -- русскихъ подвижниковъ науки, литературы и искусствъ, а также дѣятелей государственныхъ и общественныхъ, нашъ "Альбомъ" можетъ послужить однимъ изъ полезныхъ источниковъ необходимыхъ данныхъ (!?), тѣмъ болѣе драгоцѣнныхъ, что эти данныя положительно всѣ внесены на страницы нашего "Альбома" рукою тѣхъ самыхъ лицъ, свѣдѣнія о которыхъ въ немъ сообщаются" (стр. IV и V).
   Но при чемъ же тутъ "старинные альбомы"? При чемъ тутъ уваженіе къ нимъ и заявленія о желаніи "воскресить старый и хорошій обычай"? М. И. Семевскій, очевидно, и не думалъ составлять себѣ "альбома", въ прежнемъ, старинномъ его значеніи: онъ, уже съ самаго начала составлялъ сборникъ "полезныхъ источниковъ необходимыхъ данныхъ". И только! Пусть кто-нибудь, хорошо знакомый съ старинными альбомами, укажетъ намъ хоть на одинъ въ числѣ ихъ, въ которомъ бы заносились на страницы формулярные списки знакомыхъ или библіографическіе указатели сочиненій извѣстнаго автора, или записи въ родѣ: "Цвылевъ, Ефремъ Ивановъ, изъ Торжка" -- "Генрихъ Богдановичъ Прангъ" -- "Мировой судья 19-го участка Владиміръ Алексѣевичъ Болотовъ" -- "Дѣйствительный статскій совѣтникъ Н. И. Ростиславовъ" и т. д. А между тѣмъ, именно такого рода записями, формулярными списками и библіографическими перечнями переполненъ "Альбомъ" М. И. Семевскаго. Ясно, что заведя и терпѣливо продолжая въ теченіе 21-го года подобный "Альбомъ-Сборникъ", его собственникъ ничуть не думалъ "воскресить старый и хорошій обычай", а напротивъ того, создавалъ нѣчто совершенно-новое и своеобразное, нѣкій альбомъ въ совершенно особомъ, современномъ духѣ, и мы даже смѣемъ думать -- создавалъ именно съ затаенною мыслью напечать этотъ альбомъ когда-нибудь, въ удобную минуту, въ отдаленномъ будущемъ. Какая цѣль руководила при этомъ почтеннымъ М. И. Семевскимъ -- объ этомъ мы скажемъ въ заключеніи нашей замѣтки; а теперь посмотримъ въ какой степени "Альбомъ-Сборникъ" редактора-издателя "Русской Старины" можетъ "послужить однимъ изъ полезныхъ источниковъ необходимыхъ данныхъ" для біографическихъ словарей "русскихъ подвижниковъ науки, литературы и искусствъ".
   Если бы эта разумная цѣль дѣйствительно руководила г. Семевскимъ при составленіи его "Альбома", то "Альбомъ", конечно, не разросся бы до 3-хъ толстыхъ томовъ въ нѣсколько сотъ страницъ каждый. Мы полагаемъ, что альбомъ "русскихъ подвижниковъ науки, литературы и искусствъ", -- какъ бы ни старался о его пополненіи г. Семевскій -- едва ли занялъ бы и полтораста страницъ! И если бы г. Семевскому нужны были свѣдѣнія только объ этихъ "русскихъ подвижникахъ", то онъ, конечно, выбралъ бы ихъ изъ общей кучи именъ, -- и напечаталъ бы этотъ цѣнный матеріалъ въ видѣ небольшой скромной книжки, которая могла бы пожалуй послужить источникомъ для біографическихъ словарей. Но въ томъ-то и дѣло, что скромность вовсе не входила въ расчетъ редактора-издателя "Русской Старины"! Бѣдные "русскіе подвижники" въ его "Альбомѣ" совсѣмъ теряются и стушевываются среди массы громкихъ и блестящихъ именъ, совершенно чуждыхъ всякому "подвижничеству", всякой наукѣ и литературѣ, среди разныхъ дѣйствительныхъ статскихъ и тайныхъ совѣтниковъ, среди дамъ высшаго свѣта, среди гласныхъ петербургской думы и сослуживцевъ М. И. Семевскаго по разнымъ служебнымъ поприщамъ, среди "первыхъ", "давнихъ", "усердныхъ" и "благодарныхъ" подписчиковъ, читателей и почитателей "Русской Старины", среди заграничныхъ и случайныхъ знакомыхъ М. И. Семевскаго, среди толпы людей, случайно встрѣтившихся съ нимъ одинъ разъ въ жизни на одинъ часъ.
   Даже и выдѣливъ небольшое число "русскихъ подвижниковъ" изъ этой массы именъ и лицъ, мы найдемъ въ самыхъ "подвижническихъ" записяхъ много такого, что не можетъ служить "источникомъ необходимыхъ данныхъ", потому что принадлежитъ къ числу "данныхъ", никому не нужныхъ и ни для кого интереса не имѣющихъ. Беремъ на выдержку цѣлый рядъ такихъ "данныхъ":
   Стр. 97. "Князь Александръ Ерофеичъ-Выпиванскій, графъ Ильичъ Забулдыганскій".
   Стр. 67. "Мордовцевъ, Даніилъ Лукичъ, 19-го января 1878 г., имѣлъ честь представить М. И. Семевскому, друга своего, Джемса Плюмпуддинга, эсквайра, который выразилъ Михаилу Ивановичу глубочайшую благодарность за труды его по освѣщенію темнотъ россійской "Старины" прекрасными его изданіями".
   Стр. 110. "Кокшаровъ, Н. И. Имѣлъ радость быть у моего бывшаго ученика, М. И. Семевскаго, нашего знаменитаго редактора-издателя драгоцѣнной для всѣхъ насъ русскихъ "Русской Старины" -- 23-го декабря 1887. Считаю себя вполнѣ счастливымъ, что имѣю право такого человѣка, какъ Михаилъ Ивановичъ, называть своимъ высокочтимымъ ученикомъ!.."
   Стр. 123. "(Г. С. Дестунисъ). Помнитъ время своего сослуженія въ Смольномъ институтѣ съ М. И. Семевскимъ во время К. Д. Ушинскаго".
   Стр. 149. "Г. К. Градовскій 21-го декабря 1880 г. имѣлъ удовольствіе сообщить М. И. Семевскому для напечатанія въ "Русской Старинѣ" печальную повѣсть о своей попыткѣ издавать свободную газету въ наше освободительное время".
   Стр. 124. "(Стасюлевичъ, М. М.) въ 1881 г. началъ изданіе газеты "Порядокъ", пріостановленной 9-го января 1882 г.-- о чемъ подробности см. въ январской книгѣ "Русской Старины", изданія 1912 года".
   Стр. 50. "Періодовъ моей жизни три: 1) танцовальный, -- воспоминаній о немъ много, но будутъ сообщены послѣ смерти" и т. д.
   Стр. 60. "(Гайдебуровъ, П. А.) ... учился въ Херсонской гимназіи и Петербургскомъ университетѣ, кончилъ курсъ въ Кронштадскихъ казармахъ въ 1862 году" {Т. е. былъ арестованъ вмѣстѣ съ другими участниками первой студенческой исторіи въ 1862 г.}.
   Стр. 116. "(А. Д. Градовскій). Уважаемому М. И. Семевскому, въ скорбные дни, въ кой пріидохомъ съ пожеланіемъ возвѣстить о нихъ чрезъ тридцать лѣтъ".
   Стр. 319. "(А. Д. Галаховъ). Съ этого времени (1832) начинается моя оффиціально-педагогическая карьера, хотя и до того за годъ или за два я безвозмездно обучалъ дѣтей родителей, умершихъ отъ холеры (sic!), въ сиротскомъ пріютѣ князя Павла Петровича Гагарина и трехъ благотворительныхъ дамъ"... "Не мало было у меня уроковъ и въ частныхъ пансіонахъ и домахъ, благодаря возникшей тогда надобности въ знаніи отечественнаго языка, по требованію высшаго начальства".
   Стр. 388. "(Любимовъ, Г. М., протоіерей Ораніенб. придворной церкви), сообщаетъ о себѣ, что "при его особенномъ стараніи учрежденъ В. А. Ратьковымъ-Рожновымъ домъ призрѣнія бѣдныхъ въ память императора Александра II въ гор. Ораніенбаумѣ". Онъ же "въ 1882 году имѣлъ усердіе изыскать благосклонность (?) на построеніе тридцати-восьми церквей въ бѣдныхъ приходахъ (какихъ-то) губерній".
   Стр. 236. "(Порто, А. П.). Былъ другомъ семейства М. И. Семевскаго со дня переѣзда моего въ корпусъ офицеромъ, мать котораго (корпуса или офицера?), любилъ и уважалъ, какъ свою родную мать, до самой ея кончины".
   Полагаемъ, что всѣ вышеприведенныя записи не представляютъ собою никакого матеріала для будущаго біографическаго словаря, и могли бы быть смѣло опущены, если бы у г. Семевскаго была цѣль издать "полезный источникъ необходимыхъ данныхъ?" Предполагаемъ также, что "русскіе подвижники", писавшіе все вышеприведенное нами, писали это не для печати?
   Но этимъ соображеніемъ почтенный редакторъ-издатель "Русской Старины", видимо, не затрудняется. Онъ печатаетъ даже и такія записи своихъ пріятелей и знакомыхъ, которыя прямо относятся къ непечатной литературѣ, печатаетъ ихъ съ весьма выразительными точками и даже съ "варьянтами для дамъ..." {См. стихотворенія М. H. Лонгинова "Четыре поколѣнія", стр. 85.-- Къ тому же порнографическому отдѣлу "Альбома" относимъ и стихотвореніе "Два листка" (стр. 807--8) и многое другое.}. Печатаетъ, въ видѣ необходимаго комментарія къ стихотворенію, что оно "писано въ 1840 г., лежа на фортепьянахъ" (стр. 189)... Онъ все печатаетъ, этотъ почтеннѣйшій М. И. Семевскій -- все, что имѣли неосторожность набросать въ его альбомъ черезчуръ болтливые и довѣрчивые пріятели! За образчиками безцеремонности Михаила Ивановича недалеко ходить: стоитъ только пробѣжать нижеслѣдующія стихотворенія маститаго академика H. H. Кокшарова и отрывки изъ воспоминаній барона Бюлера, чтобы убѣдиться, какъ безпощадно относится редакторъ "Русской Старины" къ своимъ пріятелямъ и знакомымъ. Приводимъ здѣсь эти любопытныя стихотворенія и не менѣе любопытные отрывки воспоминаній:
   По возвращеніи изъ балета "Дочь Фарфона".
  
   Рукоплескаетъ (sic!) все кругомъ,
   Всѣ въ одинъ голосъ "прелесть Цукки!"
   Скальковскій выдалъ ей дипломъ, --
   Мы приложили къ нему руки!..
  
   Экспромтъ.
  
   Чтобы избавиться отъ скуки,
   Свѣтскихъ преній, -- мой совѣтъ:
   Отправьтесь-ка скорѣй въ балетъ --
   Тамъ восхитительная Цукки!
  
   Возвращеніе на родину.
  
   Вотъ наша русская граница, --
   Преддверье родины моей,
   Вотъ и Петровская столица, --
   Челомъ бью низко передъ ней!
   Недурно, право, намъ живется,
   Въ Россіи нашей дорогой...
   Невольно сердце мое бьется, --
   Ну, такъ и хочется домой!
  
   На пути къ родинѣ.
  
   Всюду снѣгъ и холодъ,
   Знать зима вездѣ!..
   Хилъ я и не молодъ, --
   Грустно на душѣ!..
   Далеко родныя,
   Милыя поля, --
   Все кругомъ чужіе
   Села, города!.. Ахъ!
   Скорѣй бы къ дому
   Паровозъ привезъ,
   Къ очагу родному
   Богъ меня принесъ!..
   Тамъ заботъ хоть море, --
   Какъ безъ нихъ намъ жить?
   Все же есть съ кѣмъ горе
   Мнѣ тамъ раздѣлить!
  
   А вотъ и еще четыре стиха изъ длиннаго стихотворенія, читаннаго на столѣтнемъ юбилеѣ Горнаго Института. Въ нихъ поэтъ, обращаясь къ учрежденію (или къ зданію?), восклицаетъ:
  
   "Какъ монументъ нетлѣнный, дивный
   "Екатерининскихъ временъ,
   "Ты здѣсь стоишь гостепріимный
   "Для блага родины племенъ!..."
  
   Въ заключеніе десятка подобныхъ стихотвореній, маститый поэтъ скромно добавляетъ:
   "Всѣ приведенныя выше стихотворенія (стр. 344--352) выбраны М. И. Семевскимъ изъ собранія моихъ мелкихъ стихотвореній (изданія для немногихъ) и внесены мною въ его альбомъ, на добрую обо мнѣ память".
   А вотъ и еще образчикъ поэзіи изъ альбома М. И. Семевскаго, принадлежащій перу нѣкоего В. Р. Щиглева. Заимствуемъ двѣ строфы изъ его длиннаго стихотворенія "Крестины", подъ которымъ подписано: "Подражаніе Беранже". Въ этомъ любопытномъ стихотвореніи каждая строфа заключаетъ въ себѣ пожеланіе одного изъ присутствующихъ -- крещаемому. И вотъ какимъ языкомъ выражаются эти пожеланія:
  
   ..."Отставной совѣтникъ статскій,
   "Съ Станиславой (sic!) на груди,
   "Изрекаетъ: "Я другое
   "Нѣчто вижу впереди:
   "Вмѣсто кивера -- фуражку!
   "Онъ, разумный какъ Эзопъ,
   "Канцелярскую бумажку
   "Расплодитъ и... по кармашку
   "Хлопъ! хлопъ! хлопъ!"
  
   "Тутъ не вытерпѣлъ исправникъ
   "И, на треть (sic!) раскрывши пасть,
   "Молвилъ такъ: "По мнѣ вѣрнѣе
   "Исполнительная власть.
   "Не испечь на все законовъ!
   "А ростетъ Вольтеровъ скопъ...
   "Во спасенье всякихъ троновъ
   "Нусть-ка онъ всѣхъ франкмасоновъ
   "Хлопъ! хлопъ! хлопъ!" (Стр. 339--340).
  
   Но всѣ эти цвѣты поэзіи совершенно блѣднѣютъ передъ тою прозой, которою баронъ Бюлеръ украсилъ страницы "Альбома", помѣстивъ въ немъ обширную, занимательную и весьма откровенную исповѣдь. Въ этой исповѣди находимъ, между прочимъ:
   "Въ числѣ первыхъ воспоминаній помню свои прогулки въ Лѣтнемъ Саду. Тамъ генералы: Ансельмъ-де-Жибори, Ланской и Обресковъ увертывались около моей красивой няни". (Стр. 282).
   Затѣмъ, разсказавъ о своемъ воспитаніи въ Правовѣдѣніи, баронъ вспоминаетъ и о своихъ юридическихъ подвигахъ. Онъ говоритъ:
   "Впослѣдствіи я выигралъ два громкихъ процесса: 1-й, противъ крестьянъ моей тещи; 2-й, противъ устройства торговыхъ бань. возлѣ московскаго архива".
   Сообщая о своей крайней умѣренности въ жизни, баронъ добавляетъ:
   "Прихотей я почти вовсе не зналъ. Средствъ хватало мнѣ всегда въ обрѣзъ, но я никогда не былъ человѣкомъ занимательнымъ (т. е. никогда ни у кого не занималъ)".
   Эта скромность и умѣренность желаній, не мѣшаетъ, однако же. барону сознаться, что и у него въ жизни были своего рода соблазны:
   "Въ Петербургѣ, въ Большой Морской, есть богатѣйшій булочникъ Bühler, но какъ я ни старался, мнѣ не удалось напроситься къ нему въ родство". (Стр. 290).
   Особенно подробныя свѣдѣнія сообщаетъ баронъ о своей дипломатической карьерѣ (кстати сказать, очень немногосложной); эти свѣдѣнія онъ заканчиваетъ слѣдующей неожиданностью:
   "Въ домашнемъ быту я никогда не дипломатничалъ и большимъ счастіемъ для меня было то, что жена моя, вышедшая за меня по склонности, далеко не всегда поддакивала мнѣ, а напротивъ того, часто спорила со мною и давала мнѣ совѣты, оказывавшіеся вполнѣ практичными". (Стр. 292).
   Исповѣдь барона Бюлера заключается очень скромными заявленіями и пожеланіями:
   "Остается сказать, что я 42 года безукоризненно носилъ придворный мундиръ"... "Теперь живѣйшее мое желаніе заключается въ томъ, чтобы послѣ моей смерти каждый (?) могъ сказать, что я остался чистъ передъ царемъ и Россіей!" (Стр. 290).
   Каждый, прочитавшій подобныя страницы "Альбома" М. И. Семевскаго, долженъ будетъ, пожалуй, прійти къ тому заключенію, что если бы г. Семевскій отнесся съ большою скромностью и деликатностью къ своимъ "знакомымъ", то русская литература лишилась бы многихъ "перловъ"...
   Послѣ всего вышеприведеннаго, едва ли нужно доказывать, что, при изданіи своего "Альбома", М. И. Семевскій не задавался никакими серьезными и научными цѣлями. Еще менѣе заботился онъ о томъ, чтобы сохранить воспоминанія о дѣятеляхъ почившихъ, окончившихъ свое земное поприще. Если бы у него была эта цѣль, онъ отдѣлилъ бы воспоминанія объ этихъ лицахъ въ особый отдѣлъ, онъ не смѣшалъ бы ихъ съ живыми дѣятелями изъ судебнаго^ думскаго и строительнаго міра; а главное -- М. И. Семевскій, вѣроятно, отнесся бы къ нимъ съ большимъ уваженіемъ... Посмотримъ, какъ онъ къ нимъ относится въ тѣхъ комментаріяхъ, которые прибавляетъ къ нѣкоторымъ именамъ?
   Стр. 21: "Іоакинѳъ Ивановъ"...
   "Шишкинъ, Іоакинѳъ Ивановичъ", -- спѣшитъ добавить М. И. Семевскій -- "не дописалъ ни своего отчества, ни фамиліи, такъ какъ былъ подъ вліяніемъ алкоголя (!), не въ нормальномъ состояніи".
   Къ чему это добавлено? Для кого это интересно или важно знать? Неужели это тоже нужно для будущаго біографическаго словаря? При томъ рождается вопросъ, какимъ образомъ человѣкъ, находившійся "подъ вліяніемъ алкоголя", допущенъ былъ до занесенія своей записи въ альбомъ г. Семевскаго? Смѣемъ увѣрить почтеннаго редактора "Русской Старины", что въ старинныхъ альбомахъ, которые онъ пытается "воскресить". подобныя записи не находили и не могли найти себѣ мѣста...
   Отмѣтимъ еще одну чрезвычайно странную особенность воззрѣній М. И. Семевскаго на объемъ и основную задачу своего альбома-сборника... Онъ придаетъ этому альбому общее названіе "Знакомые", изъ котораго мы были бы въ правѣ заключить, что на страницахъ этого альбома мы встрѣтимъ только людей лично-близкихъ къ Михаилу Ивановичу, водившихъ съ нимъ хлѣбъ-соль, состоявшихъ съ нимъ въ литературныхъ сношеніяхъ... Нѣтъ! М. И. Семевскій гораздо шире понимаетъ этотъ терминъ: его "Знакомые" -- это всѣ тѣ, кто когда-нибудь встрѣтился съ нимъ, кто знаетъ его имя, кто поднесъ ему какую-нибудь книгу, картину или даже просто дипломъ на членство, всѣ тѣ, кто хоть разъ въ жизни обмѣнялся съ нимъ телеграммой, всѣ тѣ, кому онъ "дерзнулъ" самъ поднести свой альбомъ, съ покорнѣйшею просьбою вписать на его страницы свое имя или автографъ... Поэтому вы съ удивленіемъ встрѣчаете въ числѣ знакомыхъ М. И. Семевскаго и герцога Николая Нассаускаго, и членовъ кассы наборщиковъ, и членовъ комиссіи по пересмотру устава реальныхъ училищъ и т. д. {Отмѣтимъ тотъ любопытный фактъ, что въ числѣ "Знакомыхъ" М. И. Семевскаго, мы видимъ и его самого! Подпись М. И. Семевскаго встрѣчается на страницахъ альбома много разъ, и на стр. 323, въ числѣ участниковъ "обѣда полочанъ" (т. е. кадетовъ Полоцкаго корпуса), мы съ удивленіемъ видимъ даже подпись собственника альбома съ прописью полнаго титула: "Тайный совѣтникъ Михаилъ Явановичъ Семевскій"!.. Каждый, прочитавшій эту подпись, невольно улыбнется и вспоминаетъ того гоголевскаго полковника Кошкарова, который самъ къ себѣ писалъ рапорты и отношенія...}.
   Въ этомъ воззрѣніи на "Знакомыхъ" и открывается для насъ главная, затаенная цѣль изданія курьезнаго альбома-сборника въ свѣтъ. Внимательно прослѣдивъ его, отъ начала до конца, мы приходимъ къ тому убѣжденію, что этотъ альбомъ-сборникъ никакъ не могъ бы быть напечатанъ въ своемъ нынѣшнимъ полномъ составѣ, если бы, дѣйствительно, г. Семевскій имѣлъ въ виду тѣ цѣли, которыя онъ самъ выставляетъ въ предисловіи къ изданію своей книги. Задаваясь тѣми цѣлями, онъ издалъ бы скромный томикъ. изъ котораго исключилъ бы все лишнее, не предназначавшееся къ печати, выкинулъ бы громадный баластъ именъ никому неизвѣстныхъ и ни для кого не нужныхъ и, конечно, изъ самой простой, обыденной скромности исключилъ бы всѣ тѣ восхваленія, комплименты и банальныя любезности, съ которыми на каждой страницѣ альбома "Знакомые" М. И. Семевскаго обращаются къ нему, къ его журналу, къ его дѣятельности и къ его заслугамъ. Но въ томъ-то и дѣло, что это простая не многосложная задача вовсе не входила въ разсчеты почтеннаго редактора "Русской Старины"! Издавая толстый, убористо-напечатанный томъ въ 400 страницъ, пренеорегая всѣми установившимися понятіями о литературныхъ приличіяхъ и литературной деликатности, онъ очевидно заботился только о томъ, чтобы воздвигнуть себѣ нѣкотораго рода монументъ и, въ назиданіе будущимъ поколѣніямъ, -- оставить память о томъ обширномъ и разнообразномъ кругѣ людей, который одинаково почтительно относился къ его заслугамъ. Надо надѣяться, что, вслѣдъ за этимъ альбомомъ, М. И. Семевскій начнетъ ужъ прямо издавать сборникъ матеріаломъ для своего будущаго юбилея, и этотъ сборникъ, вѣроятно, будетъ еще интереснѣе напечатаннаго имъ "Альбома".

П. П.

"Историческій вѣстникъ", No 6, 1888

  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru