Савин Иван
Письмо

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

  

И. Савин

Письмо

  
   Савин И. "Всех убиенных помяни, Россия...": Стихи и проза
   М., "Грифон", 2007
  
   Если когда-нибудь эти строки -- чудом ли, невнимательностью ли советского цензора -- задрожат в Ваших руках, не гневайтесь на меня за то, что острым скальпелем вскрываю Вашу заплеванную душу, рассказываю о ней простыми и страшными, вульгарными и нежными, циничными и святыми словами Вашего же письма! Поверьте, жалкая, поверьте, упавшая в красный хмель, -- Ваш грех не радостен. Как распятие, как бешено свистящий бич, как удушье долгого издевательства -- мучителен Ваш девичий, Ваш детский, Ваш безрассудный грех. Поймите, безумная, -- Вас много, слишком много. Вас -- тысячи, миллионы безвольных, преступно-слабых, но все вы невиновны в преступлении своем.
   В каждой из вас -- слизь кровавой грязи, позора и безнадежности, и над каждой из вас -- еле видный, смутно-белый венчик Божьего прощения...
   И нам ли, познавшим раскаленную кару Его гнева, судить Вас, сгорающую в этой каре?!
  
   11, 28 октября 1922 г.
   ...Знаете, мне все кажется, что детство мое -- ложь, красивая и наивная. Кто-то сочинил рождественскую сказку, елку, залитую огнем, девочек белых, фарфоровых, чистоту, смех -- и мы поверили, глупые такие... Где же она теперь, эта сказка? Ведь с тех пор прошло только восемь--десять лет... Только десять лет, а теперь... я каждый день пьяна, крашу губы до омерзения ярко и получаю записки: "Сегодня заеду на автомобиле. Танька тоже. Достал шипучки..."
   Таня, Вы ее знаете, -- бывшая смолянка, -- и я еду. Не все ли равно куда? К "ним" на квартиру, в гостиницу последнего сорта, летом -- в лес, в городской сад. Мне не противны уже грязные простыни, пьяная брань, самогон, кокаин. Ничего. Плевать!
   А ведь оно было когда-то, прошлое. Ведь было же, правда? Ну, скажите, ответьте, было? Был когда-то наш парк, березки, прямые тополя, такой светлый дом, живой папа, вера в Боженьку, и во всем этом -- ощущение какой-то большой радости. Я сказала бы -- счастье, но какое оно, расскажите! Похоже на книги, которые я так любила, на музыку? Не помню.
   Мне двадцать лет. Я не замужем, но... как сострил недавно один из моих поклонников: "Ты, Маруська, кажинную ночь замужем!.." Тогда мне это показалось забавным, я была пьяна в доску, я хохотала, а теперь...
   Мне так больно. Если бы Вы знали, как мне здесь больно! Так неудержимо, так сильно хочется чистой, самое главное -- чистой ласки, доброй привязанности, без шипучки и галифе. Получить от кого-нибудь и отдать свою душу взамен -- пусть лепят из нее что хотят. Но кто возьмет ее, загаженную? Будь я только одна такая, только одна продавала себя за пару шелковых чулок, я, может быть, боролась бы, но мы все здесь такие. Честное слово, -- все. Это как зараза, своего рода "развратный тиф". Прямо страшно иногда: девочке 14--15 лет, а она уже "гуляет".
   Началось это просто -- с куска хлеба, мы очень голодали. Первое время это было так мерзко, что я не мылась по неделям, чтобы казаться еще грязнее, не смотрелась в зеркало -- было стыдно самой себя. Потом -- театр, платья, духи, безделушки, к которым я так привыкла... Потом, вдруг как-то сразу поняв, что возврата нет, привыкнув и плюнув на все, я опустилась на самое дно. И вот теперь это дно куда хуже "Ямы" Куприна -- вонь, спирт, грошовые подарки и редкие, такие редкие минуты стыда, с той только разницей, что денег я не беру. Клянусь Вам моей продажной, но все же несчастной душой, поверьте, -- денег я никогда не брала!
  
   В такую-то минуту я и пишу Вам. Родной мой, добрый, научите меня -- что делать, как -- не исправиться, это неисправимо уже -- как хотя бы остановиться, не падать глубже? Я не могу уже больше. Вчера брат Володя, озверев (я понимаю его), крикнул на весь дом: "Проститутка!" Мама -- ничего, плачет. Мне некому сказать, как я мучусь, как мне стыдно. Помню, когда-то Вы, не то шутя, не то серьезно, говорили, что я плохо кончу, что меня надо воспитывать по Домострою... И вот я так кончаю. Или, может быть, это еще не конец? Может быть, еще можно что-нибудь сделать? Знаю, я -- гадость, гулящая девка, рублевая дрянь, я безмерно, глубоко виновата, но вспомните, что, может быть, Ваша сестра, Ваша невеста -- тоже такие. Здесь все захлебываются в грязи, никто не скажет, не знает. У Вас там -- чище. Много есть там, много хороших, чутких, чистых девушек, матерей, сестер. Спросите у них: что делать? Как забыть все это, все? Чем смыть? Я опускаю руки...

Мария В.

  
   Вы, ясными, добрыми глазами пробегающие эти строки, вы, девушки и женщины, невесты и сестры, волею счастливого Рока переживающие Голгофу русской женщины здесь, за гранью изнасилованной России, -- научите меня словам утешения, внимания, совета!..

(Русские вести. 1922. 12 декабря. No 146)

  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru