Розанов Василий Васильевич
Закржевский о Конст. Леонтьеве

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   Розанов В. В. Собрание сочинений. Признаки времени (Статьи и очерки 1912 г.)
   М.: Республика, Алгоритм, 2006.
   

ЗАКРЖЕВСКИЙ О КОНСТ. ЛЕОНТЬЕВЕ

   В Киеве издается очень недурной еженедельный журнал "Огни", хоть несколько противоборствующий разливу в "матери городов русских" еврейской крикливой и бесстыдной печати. В нем по поводу вышедших трех томов "Собрания сочинений Константина Леонтьева" напечатана вдумчивая статья г. Александра Закржевского, автора двух книг о Достоевском. Г-на Закржевского вообще мы можем отметить как редкое явление польского писателя, отдающего весь энтузиазм русскому духу, русской культуре, русской (хочется сказать) тайне. Вот что он говорит о Леонтьеве, -- издание которого, кстати сказать, судя по отзывам в книжных магазинах, получает успех:
   "Удивительно, сколько еще никому не известных кладов хранит в себе Россия! Творят они в одиночестве, в одиночестве пребывают, -- и знают о них лишь одинокие и такие же страдающие, никем не понятые люди, как они сами... При жизни никто о них не знал и они не были никому нужны... Впрочем, это участь общая для всех истинно глубоких художников; улица подхватывает и превозносит лишь то, что годится для улицы, а алмазы сохраняются за семью печатями до тех пор, пока случай не вытащит их на поверхность жизни... Все обаяние Леонтьева, вся его красота именно в том и заключается, что он заявил неслыханное дерзание: пошел вразрез со своим временем, с господствующими идеями, с догматами, с традициями -- во имя своей личной свободы, которая непонятна стаду и тем, на устах которых слово "свобода" звучит так же привычно, как, напр., слово "автомобиль".

* * *

   Леонтьев восстал против той нивелировки личности и общества, которую обещает революция; он восстал против обещаний революции, а не только против ее эмпирической действительности. Памятно его слово: "Нужно отделять военные успехи революций от их же штатских последствий". В самом деле, пока революция воюет -- она героична, красива, интересна. Но едва она победила, и везде, где победила, -- она обнаруживает такое плоское существо свое, такую мизерную душу в себе -- что воротит душу. Социализм, который собрал в себе все задачи и загадки революции, с его перераспределением богатства и работы, -- и только, -- есть та же самая "буржуазия", которую мы переживаем, но буржуазия обобщенная и доведенная до апогея. "Grand bourgeois" -- "petits bourgeois" {"Крупная буржуазия" -- "мелкая буржуазия" (фр.).} -- вот разница между "теперь" и "в будущем". "Все буржуа", -- "некоторые все-таки не буржуа", вот различие между потомками нашими и нами. Рабочий тянется к некоторому достатку и обеспеченности: это справедливо и основательно, это, наконец, прекрасно в себе самом; но когда нас учат, что и ангелы на небесах молят Бога только "О пенсии на старость для рабочего", что и фараоны, и консулы, и короли вращались единственно около "социального вопроса", не зная, как разрешить его, и погибли оттого, что не разрешили, -- что Ромео и Юлия любили друг друга на почве "обеспеченного состояния" и без этого "обеспеченного состояния" никогда бы не полюбили один другого: то это становится до того противно и скучно, это до того ложно и извращенно, что сама истина рабочего вопроса тонет в бессмыслице. Вопрос "о рабочем", доведенный до абсолюта, -- самовзрывается; становится ненавистен и презренен. И чувствуется, что именно социализм-то и будет для рабочего гибелен: как короли погибли в формуле "l'Иtat c'est moi" {"Государство -- это я" (фр.).}, рыцарство -- в гидальго из Ла-Манча и смиренный и нужный чиновник погиб во всевластии бюрократии. "Самодержавный рабочий" так же точно провалит вообще весь рабочий вопрос: он явит миру не теперешнее страдальческое лицо свое, вызывающее всеобщее сочувствие, а лицо крошечного буржуа же, но со всемирными претензиями, давящее на все, что повыше его, получше его, что подревнее его, что духовно, физически и социально аристократичнее его. Увы, как и во всем, как всегда, рабочий гонимый и отверженный превратится в рабочего гонителя и отвергателя, но в гонителя уже без тех "задерживающих центров", какие для духовенства содержались в Евангелии, для королей -- в "благе народов", для аристократии -- в напоминании о том же "народном благе". Спрашивается, о чем и что напомнит "пролетарию-самодержцу", когда история его началась с забвения всего до себя и состоит в забвении всего до себя?! И вот этот господин, поистине без границ и поистине без удержу, но с душонкой в три копейки, с самолюбием фараона, но уже без жрецов и воинов около себя, сам весь деревянный и соломенный, -- сгорит как масленичная кукла, которую после шести дней блинов отвозят в мусорную кучу заднего двора. Как всемирный человеческий идеализм, обобщенный человеческий идеализм, без специфичностей, -- сейчас сочувствует рабочему, бедняку, пролетарию, сочувствует ему в положении части среди других частей, -- так этот же идеализм восстанет и разорвет его на клочки, едва лишь он явится в положение всего и целого. А ведь суть социализма: "пролетарий -- это все!"

* * *

   Вернемся к дальнейшей характеристике Закржевским Леонтьева: "Судьба этого человека по существу своему трагична... Трагедия Леонтьева -- это трагедия русской души, которой противны все рамки, все условности, все традиции, которая в своей одинокой, странной, загадочной жизни видит такие миры, прозревает такие горизонты, проникает в такие глубины, где водоворот, где хаос, где безумие, где боль, где Христос... Во имя единственной радости в страдании, во имя эстетического и религиозного чувства страдания -- готов он был принести в жертву и свой покой, и покой и радость человечества, ибо ведомо было ему, что не спокойствием, не сытостью, не мещанскою жизнью покупается мир горний, мир гения, а жертвой, слезами и кровью... Красоту страдания он возлюбил выше своей жизни... Это не всем понятно; только в России еще встречаются такие удивительные, странные, безумные люди, только здесь во имя страдания отрекаются от прогресса и счастья, только здесь любят одинокую и страшную свободу свою сильнее всей жизни!.."
   Все это хорошо сказано и верно сказано. Закржевский правильно судит, что личность Леонтьева замечательнее и любопытнее, чем "Сочинения Леонтьева", которые воистину есть лишь приложения к его портрету. В каждом штрихе, в каждой черточке эти сочинения только рисуют и дорисовывают его личный портрет. Это очень редко бывает; это бывает только тогда, когда под сочинениями лежит по-настоящему могущественная и прекрасная личность. Леонтьев вообще был весь настоящий, без подделок, без фальши, без притворств, без заимствований. И он поистине не мог прийтись по вкусу последней трети XIX русского века, где все за всеми бежали, все всем подражали, каждый страшился быть собою, прятал поглубже свое внутреннее "я", -- да, может быть, этого "я" и не было совсем. Шелгунов был похож на Михайловского и Скабичевского, Скабичевский был похож на Шелгунова и Михайловского, и вся русская литература являлась "пропорцией) из тех же членов с перестановками"... Пока в обществе не пронеслось (декаденты) глухое:
   -- Ну, и скучища же!..

* * *

   Теперь это факт: можно почти считать критериумом литературного ума и вкуса, литературной образованности -- иметь у себя на столе "Сочинения К. Леонтьева". По этому будут определять, войдя в кабинет: "стадный ли человек хозяин дома" (без Леонтьева), или он -- лицо, "сам", "я" (с Леонтьевым). Ну, а усвоение мировоззрения Леонтьева -- это целый переворот. Он еще не настал. Но около него борются. Вот уж когда подходяще сказать, принимая во внимание зерно его личности и учения, -- его эстетический идеал:
   
   Дружно гребите во имя прекрасного
   Против течения.
   
   Как часто стихи эти произносились некстати, -- произносились устами холодными и пошлыми. Но теперь они воистину кстати!..
   

КОММЕНТАРИИ

   НВ. 1912. 11 авг. No 13080.
   "Огни" -- еженедельный журнал, выходивший в Киеве в 1911-1914 гг. Редактор -- О. П. Прохаско; No 29-39 за 1912 г. редактировал А. К. Закржевский.
   "Собрание сочинений Константина Леонтьева" -- см. выше комментарий к статье от 16 июня 1912 г.
   ...статья г. Александра Закржевского... -- Закржевский А. Литературные впечатления: III. Воскресший писатель И Огни. Киев, 1912. No 30. 28 июля. С. 12-14.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru