Розанов Василий Васильевич
Вега. Апокрифические сказания о Христе

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    I. Книга Никодима. С.-Петербург. Государственная типография. 1912 г.

   Розанов В. В. Собрание сочинений. Признаки времени (Статьи и очерки 1912 г.)
   М.: Республика, Алгоритм, 2006.
   

ВЕГА. АПОКРИФИЧЕСКИЕ СКАЗАНИЯ О ХРИСТЕ

I. Книга Никодима. С.-Петербург. Государственная типография. 1912 г.

   "Книга Никодима" всегда называется на первом месте, когда заходит речь об "апокрифах", этих темных по происхождению сочинениях, в которых авторы, то "правоверующие", то принадлежавшие к какой-нибудь секте, иногда в момент ее образования, -- передают евангельские события, или события Ветхого Завета, с прибавлениями и украшениями, каких в канонических Евангелиях и в канонических книгах Ветхого Завета -- нет. Нельзя лучше выразить отношения апокрифов к читаемым в церкви книгам, как это делает г. Вега в предисловии: "Апокрифы не могут выдержать даже и отдаленнейшего сравнения с четырьмя Евангелиями, принятыми церковью. Невозможно подвергать сомнению немногие великие и простые истины, составляющие, по свидетельству этих Евангелий, самую сущность учения Христа, -- истины, освещающие путь всего человечества. Если четыре святых Евангелия суть хлеб насущный, то апокрифические творения суть цветы, порой роскошные, порой простые. Но когда в дыму фимиама и при сладостном пении торжественно возносится жертва Всевышнему, -- скромная незабудка, брошенная верующей рукой к подножью алтаря, имеет свое мистическое значение".
   В составе хлеба и "незабудки" и "васильки" признаются, однако, "сорными травами", и таков взгляд церкви вообще на апокрифические книги: это -- засорение евангельской чистой и глубокой воды мутными ручейками с берега; это -- плевелы среди пшеницы. Отсюда -- отношение к ним церкви, подозрительное и неодобрительное; нелюбовь духовенства к чтению апокрифов и к самому "узнаванию" о них благочестивых мирян. Отсюда же и литературная судьба их как чего-то гонимого и скрываемого. И, наконец, отсюда их нераспространенность, малоизвестность; отсутствие занятости ими писателей-богословов и людей духовно-академического образования. И последнее, "наконец", -- что перевод книги "Никодима", за которым, кажется, последует перевод и остальных новозаветных книг, сделан светским лицом, г. Вегою (псевдоним?), -- и издан с роскошью, не похожею на убогость богословских произведений, но, увы, и со множеством опечаток, чего богословы умеют избегать... Переводить с "варварского языка" II-III-IV веков по Р. X., конечно, очень трудно. Но, во всяком случае, г. Вега дал превосходную книгу, которую купит весь литературный народ, которая в "темный люд" не пойдет уже по ее внешности и относительной дороговизне; ничьего ума не "запутает", а поэтам, беллетристам и мыслителям даст темы и помощь для их воображения и творчества. Начиная с XVIII главы и до XXVIII идет описание Сошествия во ад Спасителя, -- изложенного двумя воскресшими, Карином и Левкием: что они видели и что слышали в аду. Нельзя не изумиться чувству такта и вкуса тех древних соборов духовенства, которые утвердили "канон новозаветных книг", т. е. утвердили только Евангелия от Матфея, Луки, Марка и Иоанна, и откинули те подробности евангельских событий, какие содержатся в апокрифах... Увы, есть вещи, которые навсегда должны остаться краткими и схематичными; на которые можно указать, но рассказать их -- значит все в них испортить. Таково потрясающее "одоление смерти", "попрание ада" Христом. Упомянуть это -- постижимо; начать излагать, что чувствовали и как говорили между собою и со Христом или о Христе Адам, Ева, Сиф, Илия, Исаия, Симеон-богоприимец, Архангел Михаил и другие, -- значит вдруг начать отнимать страшную реальность у события непостижимого и действительного и все превращать в неправдоподобие вымысла. Вот этот-то секрет, что апокриф, конкретизируя событие, вместе с тем испаряет его реальную силу, превращает его в "разукрашенную басенку", и такое именно впечатление читателя было, вероятно, причиною, почему эти конкретные и сочные описания вообще были убраны из признанного Нового Завета.
   Возьмем пасхальные песни о сошествии во Ад:
   
   "Сошел еси в преисподняя земли, и сокрушил еси вереи вечные, содержащие связанные, Христе, и тридневен, яко от кита Иона, воскресл еси от гроба".
   "Плотию уснув, яко мертв Царю и Господи, тридневен воскресл еси, Адама воздвигл от тли и упразднил смерть. Пасха нетления, мира спасение!"
   
   Убедительно, великолепно, полно! Но когда мы читаем целый диалог:
   
   "И сказал князь преисподней нечистым управителям своим: "Закройте страшные врата медные, и вложите засовы железные, и сопротивляйтесь мужественно, страшась, дабы не были взяты мы в плен, -- мы, стерегущие пленных". Но, услышав это, все множество Святых сказало князю преисподней: "Открой врата свои, чтобы в них вошел Царь славы". И Давид, божественный пророк, воскликнул: "Разве не предсказал я, когда был в землях живых" -- и т. д. и т. д.
   
   И вот все как-то становится неправдоподобно в подробностях; ибо кто же это слышал и даже для чего помнил? Все это -- так нецелесообразно. Уже смертью на кресте решена была победа. И все эти разговоры и словопрения -- ни к чему. Есть вещи, совершенно истинные: но истинные именно в сокращении, в символе, в тайной силе и неподсматриваемом образе. Вещи "неизреченные"... И в Евангелиях о них нет "речи".
   Опечатки -- с первой строки перевода: "Я Эмий, еврей, был законников у евреев", вместо: "Я, Эмий еврей, был законников у евреев"...
   Август -- как собственное имя применяется только к Октавиану; но, начиная с Тиберия, у всех это -- только титул; потому нельзя писать "в правление Валентиниана Августа", но "Валентиниана августа" (стр. 29). "Пробор Он носил посредине по обычаю жителей Назарета" (явно -- вместо "назореев"). Далее, вместо принятого, особенно в церковной, священной литературе, титула императоров, "кесарь", г. Вега везде ставит "цезарь", каковое есть личное имя только Юлия Цезаря: "Многие говорят, что Он -- Бог, другие -- что Он, о, цезарь, твой враг"; или: "существует частное письмо римского управителя Иудеи Публия Лентула к цезарю" (стр. 33); "поклявшись жизнью цезаря" (стр. 35). Далее -- "Вероника" вместо "Вереника" (стр. 48); "в правление Ирода, императора (!!) галилейского" (стр. 30). Но более всего этого неприятен пропуск запятых, которые должны отделить предложение от предложения или выделить синтаксическое приложение: "прикажи этим людям поклясться жизнью Цезаря (кесаря), что сказанное нами ложь (,) и да будем повинны смерти" (стр. 38); "ты не друг кесарю, если ты освободишь Того, Кто говорит про Себя, что Он -- Царь и Сын Божий (,) и не хочешь ли ты, быть может, чтобы Он был царем вместо кесаря?" (стр. 51). Употребил же здесь г. Вега "кесарь", и удивительно, что почти во всех других местах он этот титул пишет "цезарь". Вражда его к запятым -- почти что-то принципиальное. Желательно, чтобы эти мелочи были устранены из последующих выпусков в общем превосходного издания, недостаток которого составлял стыд русской ученой и русской популярной литературы.
   

КОММЕНТАРИИ

   НВ. 1912. 25 июня. No 13033.
   
   
   
   
   
   
   
   
   

1

   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru