Розанов Василий Васильевич
"Воскресение" в истории человечества

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

В.В. Розанов

"Воскресение" в истории человечества

   Все живые, органические явления протекают несравненно сложнее, чем явления механические; еще сложнее и неуловимее их протекают события душевные; и, наконец, до неисследимости сложно текут события исторической жизни. В мертвой природе мы всегда видим повторение одного: что-то "толкнуло", и то тело, которое восприняло толчок, -- "подвинулось". "Толчок" -- "движение", "толчок" -- "движение", в эту линию, однообразную, мертвую, скучную, томительную, вытягивается вся природа до души. Но вот перед нами "душа", -- древняя "психея": "толчков" и "движений" и здесь много, в виде "ощущений" и их "переработки" душою. Но это ее мелочная, ежедневная, будничная жизнь. Душа "пробуждается": этот термин мы все знаем, он понятен нам; она "возбуждена", "возрождена": это -- язык о душе, понятный душе. Или, еще удивительнее: душа "засыпает". Ну, хорошо: "пробудилась" она от "толчка"; но "заснула"? "Сон" есть удивительнейшее явление, не существующее до "души". Механическая природа, -- вот та, которую мы называем "мертвою", -- она никогда не спит. Всегда она деятельна, движется, но каким-то безучастным движением, именно мертвым. Но как только появилось движение "живое", -- сейчас же появляется его спутником и "сон". Только одна душа может "спать": эквивалент ее "творчеству". Мертвая природа как не знает "сна", так не знает и "творчества". Скука ее и происходит от однообразия: напротив, весь "интерес" духовной жизни проистекает из ее способности к чередованию этих величайших напряжений, которые мы называем "творчеством", и полной бездеятельности -- "сна".
   "Сон" -- "творчество", "сон" -- "творчество": из этих двух моментов или, точнее, двух фаз так же состоит вся живая природа, как из "толчка" и "движения" состоит вся мертвая природа. "Сон" и "творчество" -- это уже наши будни; будни нашего тела, живого тела, -- и тех маленьких дел, каким мы отдаем себя каждый день. Но что такое история всемирная? Увы, только это же...
   -- История бодрствования человеческого... История сна человеческого!
   Вот к какому элементу живого бытия, решительно всякого, от букашки до человека, подходит великий праздник, который мы сегодня празднуем. "Воскресение"... поистине, это праздник не человека только, но всей живой природы, -- не одного духа человеческого, но всей одушевленной природы. Только в человеке, как венце живой природы, этот космологический момент засветился вдруг религиозным светом. Ибо "воскресение" -- это, конечно, только вершина "бодрствования"; как смерть недаром называется вечным сном. Механическая и мертвая природа так же не знает "умирания" и "смерти", как она никогда не "засыпает" и не знает "сна".
   "Сон" и "смерть" присущи только духу и всему одушевленному; как ему же одному присущи "творчество" и ..."воскресение"!
   Это "наше", -- может сказать маленький человек, оглянувшись на бесконечное мироздание. Это -- сокровище микрокосма, "малого мира" человека, каким не владеет большой мир вокруг него, "макрокосм".
   Велик и беден...
   Мал и содержателен... --
   Вот отношение чудовищного по величине и силам механического мира, если сравнить его с миниатюрным миром человеческой души и нашей "родной" поэзии и истории. Вот и "родного" тоже не знает механический мир; там все друг другу "чужое"...
   Как сон естественно завершается в смерти, -- этой своей грани, своем пределе: так пробуждение и творчество самым бытием своим говорят о воскресении... Раз "пробуждение" есть фаза души нашей: значит, она должна и воскреснуть.
   Ровно столько же как умереть... Если умираем, то и воскресаем; а если бы не воскресли, то и не умерли бы... Но как мертвый камень, безжизненная гора, или потухшие тела небесные -- существовали бы вечно... безжизненно, холодно, мертво и... бессодержательно.
   Таким образом, воскресение есть самый интимный момент бытия человеческого...
   И вместе -- космологический...
   Есть в мироздании сокровище: это -- человек. Но у человека есть тоже главное сокровище: это -- что он воскреснет.
   "Воскресение" есть глубочайшая истина и величайшая ценность, заветно схороненная в самом центре мира; но именно схороненная, запрятайная, чтобы никто, до кого она не относится, не знал ее... Чтобы ее не растоптали, над нею не заглумились... Сверкающий алмаз, но до времени сокрытый в середине каменной горы.
   Ею весь мир живет... Но как листы дерева, видные, бесчисленные и в общем количестве огромные, -- ничего не знают о питающем его невидимом корне: так и человечество, живя тайною "воскресения", ничего о нем не знало...
   Пока пришел Христос...
   Тайна "пришествия" здесь вся и выражена: "алмаз" был скрыт в горе, его никто не видел. Жизнью Своею, "смертью" Своею и... наконец Своим "воскресением", показав все это въяве людям и человечеству, Христос как бы провел это человечество внутрь горы, к самому центру основания мира -- и показал "то, чем все живы" и "чем все кончится"... "Сошествие в ад" -- как это знаменует именно схождение к основаниям земли, к основаниям самого космоса... "И отвалили камень от входа в пещеру": это почти совпадает с тем, как если бы кто, взяв лом и заступ, -- проломил стену скалы, внутри которой, никому не видимый, сверкал и горел чудный огонь и свет.
   Тот огонь, который грел всю землю.
   И тот свет, который светил всякой душе.

* * *

   Поразительно следующее.
   Кто внимательно читал Библию, т.е. книги Ветхого Завета, не мог не поразиться, до какой степени там мало говорится о "будущей жизни", о "загробном мире", о "воскресении после смерти"... Мало до того, что это -- почти ничего. Это дало повод Спинозе, философу и еврею XVII века, написать трактат, отрицающий совершенно хотя бы упоминание в Библии о всех этих "посмертных" вещах: что вызвало против него негодование синагоги и вошло одним из мотивов его отлучения, "херема"... Конечно, "не зная дела", -- не зная буквы священных книг -- Спиноза не мог бы так писать. Но почему же синагога на него вознегодовала? Тоже был мотив, -- как явно был мотив и для Спинозы. Да дело явно заключалось в том, что у евреев, -- среди многих разных тайно и традиционно сохраняемых истин и знаний, -- была и эта: но в букву Библии она не вошла, из текста ее была исключена... Это -- именно "гора", в которой скрыт свет и которая свет должна скрывать.
   Равным образом и в древних религиях, начиная еще от египетской, были "таинства", "мистерии": в разных местах они были приблизительно одинаковы... Но вот сведения, в отрывках, донесенные к нам от очень позднего участника знаменитейших из этих мистерий, именно элевзинских: "Счастливы те, кто в них посвящен: ибо посвященные умирают с лучшею надеждою, чем прочие люди, и имеют веру в загробную жизнь". Так записано у Плутарха. Таким образом, идея "загробного воскресения" или, точнее, знание о факте "будущего воскресения мертвых" была бережно хранимою тайною, по крайней мере, во многих религиях древности: но тщательнейшим образом сохраняемою от всех людей. Тайна эта, интимная сама по себе, интимная в природе своей, интимно и носилась... в глубочайшем безмолвии! Какая была причина этого, -- в высшей степени любопытно, но совершенно нельзя этого понять. Что людей удерживало разгласить эту истину, так радовавшую "посвященных", дававшую им силу жить и "с лучшею надеждою умирать", -- почему ее было не понести народу, не возгласить на площадях и улицах -- совершенно непостижимо. Но что-то такое было...
   Напротив, когда мы читаем Евангелие -- полоса "воскресения" до того ярка, до того видна всем, что, собственно, все Евангелие как бы и служит только этой идее "Воскресения"!
   О чем-то шептались в древнем мире: о чем -- никто хорошенько не знал...
   Слухи, догадки, "надежды" были... И, может быть, от неуверенности и боязни быть опровергнутыми никто их и не высказывал вслух...
   Мерцание света было: но света не было.
   И вдруг все ярко осветилось: "Христос Воскрес!" "Христос Воскрес!"
   И пошло по улицам... Разлилось в народах. Все, встречая друг друга, незнакомые, громко приветствуют: "С Воскресением Христовым!!"
   Упразднена смерть... каким-то гибким диалектическим упразднением. Не просто "порублена", вот "нет более смерти". Такая механическая над нею победа была бы только введением живых существ в область косного, вечного существования, по образцу наших гор, по образцу бездушных тел. Такая победа над холодною смертью была бы в сущности только торжеством смертного же холода. Нет, "челюсти смерти" раздвинуты иным способом, именно душевным, а именно: "душа" победила смерть, своим особым способом -- "пробуждаясь" и, наконец, "воскресая".
   "Умрем и... воскреснем!"
   Это несравненнее с тем, как если бы мы вечно жили... т.е. были только, существовали только. Бедно и бессодержательно!

* * *

   "Спаситель мира", -- сказало о нем человечество. Но "грядущее воскресение" Он соединил еще с чувством "греха", страдающей человеческой совести, которой нужно "очиститься" и "искупиться". "Воскресение" неразрывно с "покаянием"; так это у нас и связано, в нашей религии. Грех -- смерть души; если тело умирает от ножа, то "режет" душу -- грех. Каждый из нас знает, что чем более он в грехах, тем менее живет; точно тонет и захлебывается в воде. Нет дыхания, "умираю": так тоскует его душа, когда отягощает ее грех, хотя бы тело при этом и процветало.
   И только есть одна защита против этого ужасного ножа: это, как говорит народ и его совесть, -- "чистое покаяние". "Покаяние", "раскаяние" есть поразительный феномен души, аналогичный "пробуждению" и "творчеству" и столь же чудесный, как они, после которого душа опять "выздоравливает", как бы "хватает воздуха" и получает способность жить. Покаяние -- обновление души; ее частичное и временное "воскресение". Можно сказать, феномен "покаяния" и замечаемого обновления души при этом, увеличение ее сил и жизнеспособности, -- точно так же приводят к вере в бессмертие, как и размышление о бодрствовании и сне, о смерти и... воскресении! Через "покаяние" душа "воскресает"... частично и временно: отчего же ей вообще не воскреснуть, когда она, по-видимому, "умерла вовсе"?! "Смерть"... всего живого и духовного, и только его одного во всей природе, есть последняя печать греха, последний камень его, тяжесть его... "Надавило и раздавило". Но все ли кончено? Как от частичных грехов мы избавляемся частичным покаянием, так в страшный момент смерти душа с такою скорбью, из такой глубины, с такою болью о себе произносит исповедание о веем своем ничтожестве, о "своем неправом", о своем "злом", что в тот момент, когда она как бы "сгорела в слезах и муке", -- она и воскресла, к Богу, в "вечную жизнь".
   Таковы соотношения, которые "мерцают" нам и из обыденных фактов.
   Не будем только коснеть... Не будем как камни, как "гордые" скалы. Сегодняшний день более, чем когда-нибудь, вспомним, что у нас, людей, все меры иные, измерения иные, гордость наша иная, слава наша в другом: только человеку присуща совесть и чувство вины своей. Никто в мире этого не испытывает. Вот на этом-то сокровище, нам данном Богом, и остановимся... Оснуем на нем все наши надежды...
   Что же? Как же?
   Безмолвно, не рассказывая, не крича, сознаем каждый в душе о себе, что он есть воистину последний и жалкий человек и что "все-то, все должно быть лучше меня"...
   Вот наше человечное...
   И кто это воистину исполнит, в тот же момент почувствует, как все люди стали подниматься вокруг него, и в сердце его откроются источники уважения и любви к этим людям. ..А с ними придет и радость, текущая и неистекающая, вечная...
   "Вина моя"... вот сознание, откуда рождается мягкость моя. То свойство, которым измеряется достоинство человека. Без мягкости -- нет человечности. А без сознания "моей вины" -- нет этой мягкости и, следовательно, недостижима и настоящая "человечность".
   Никогда ее не дадут науки и искусства, ее дает только религия.
   Без этого-то великого учения "о вине моей", при всем громадном развитии искусств и философии, древний мир не мог дать народам человечности.
   Человечность принесена на землю впервые христианством; вот этим "растворением" души его, которая сама собою вышла, когда ему были показаны Христом все тайны греха, совести, муки, искупления, смерти и... воскресения.
   Он влил железные души древнего мира в котел... и переварил их в нем Своим пламенем...
   И души вышли оттуда новые... Без прежнего упорства в себе, без этого железа и камня, отличавшего древний мир, античные цивилизации.
   Правда, несколько более слабые... Но проницательные, нежные, чуткие, восприимчивые, мечтательные. В пламя Иисусова "веяния" вошло железо, а вышел из него воск... И вся наша цивилизация, так страшно отделенная от античной, есть восковая, мягкая, уступчивая, тягучая, текучая. Затекающая во все уголки, во все щелочки мира: проницательностью, сочувствием, под конец -- властью...
   Гибкий прут, а обнял весь мир... и связал собою весь мир...
   Вот последствие раскрытия тайн мира, какое принес Христос, и показало человечеству Его воскресение. Из него родились мы, им счастливы и несчастны, им живем и даже им властвуем.
   
   Впервые опубликовано: Новое время. 1910. 18 апреля. No 12249.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru