Ротчев Александр Гаврилович
М. Файнштейн. "Он был человек..."

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   

М. Файнштейн

"Он был человек..."

(вместо предисловия)

   Ротчев А. Г. Воспоминания русского путешественника. Сост., предисл. и примеч. М. Ш. Файнштейна.-- М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1991. (Рассказы о странах Востока).
   
   Бывают люди, чьи судьбы напоминают полет метеора -- мгновенная яркая вспышка -- и забвение. Такова литературная и общественная жизнь Александра Гавриловича Ротчева, увлекательные страницы которой и предлагается перелистать читателю.
   ...В первых числах июня 1827 г. начальник Московского жандармского управления генерал А. А. Волков, ссылаясь на донесение агента Третьего отделения В. Зотова, с тревогой сообщал в Петербург об обнаружении у студента Московского университета Александра Ротчева стихотворения "зловредного содержания", прозрачно напоминавшего о государственном преступлении 14 декабря 1825 г. На столе у шефа жандармов А. X. Бенкендорфа лежали скопированные строки, которые говорили о политической неблагонадежности их автора:
   
   ...Твердыню дуба разломил
   Атлет бесстрашный -- диво света,
   Но дуб обломки съединил
   И приковал на век атлета.
   Знай, гласу вольности святой
   Смешно твое ожесточенье
   И ты, низвергнутый судьбой,
   Сравнишься с демоном в паденье1.
   1 Шадури В. Друг Пушкина А. А. Шишков и его роман о Грузии. Тб., 1951, с. 122.
   
   Стихотворение предназначалось А. А. Шишкову -- бывшему офицеру-"кавказцу", примыкавшему к одному из тайных обществ, но освобожденному из-под следствия не без влияния своего дяди -- министра народного просвещения и президента Российской академии А. С. Шишкова. Адресат Ротчева ответ! Москву не менее крамольными строками:
   
   Велико, друг, поэта назначенье,
   Ему готов в бессмертии венец,
   Когда живое вдохновенье
   Отчизне посвятит певец;
   Когда его златые струны
   О славе предков говорят;
   Когда от них сердца кипят
   И битвой дышит ратник юный,
   И мать на бой благословляет чад.
   
   * * *
   
   Души возвышенной порывы
   Сильнее власти роковой,
   Высоких дум хранитель молчаливый,
   Он не поет пред мертвою толпой.
   Но избранным приятна песнь Баяна,
   Она живит любовь в стране родной,
   И с ней выходит из тумана
   Заря свободы золотой.
   Боготворимый, величавый,
   О, пой, мой Бард, да с прежней славой
   Нас познакомит голос твой,
   Но не лелей сограждан слуха
   Роскошной лютнею твоей,
   Они и так рабы страстей,
   Рабы вельмож, рабы царей <...>
   
   Рабов воздвигнуть ото сна
   Труба Тиртеева нужна,
   А не свирель Анакреона1.
   1 Там же, с. 123--124.
   
   Конечно, в Третьем отделении быстро разобрались, кто "атлет бесстрашный", напоминавший прикованного к скале Прометея, и "каково поэта назначенье". Во всяком случае, шишковское послание поспешил прокомментировать в донесении сам Волков: "Ротчев пишет иногда анакреондические стихи, т. е. любовные; по сему Шишков и не советует ему нежить слух читателей подобными сочинениями, но для удобнейшего возбуждения к свободе, согласовать звуки свои с звуками трубы Тиртея, древнего певца республиканцев" {Там же, с. 124.}.
   Было назначено следствие. Шишков и Ротчев долго объяснялись, и в конце концов с помощью всесильного дяди-министра скандал с трудом удалось замять. По прямому указанию Николая I за обоими поэтами было установлено негласное наблюдение.
   Да, немало хлопот приносила николаевским жандармам московская молодежь. Как мы видели, не обойден был "особым" вниманием и Ротчев. Имя этого поэта, переводчика и журналиста, талант которого во второй половине 20-х и в 30-х годах прошлого века отмечали в московских и петербургских литературных салонах, сегодня известно очень узкому кругу литературоведов и историков. Его биография еще полна белых пятен, сведения о ней разбросаны в старых изданиях (воспоминаниях, опубликованных в газетах и журналах), в архивах. К сожалению, ценнейший для нас архив, хранившийся в Государственном архиве Саратовской области, погиб в 1974 г. во время пожара.
   Александр Гаврилович Ротчев родился в 1806 (1807?) г. в обер-офицерской семье {По другим сведениям, отец А. Г. Ротчева был московским архитектором. См.: Безъязычный В. "Он был человек..." (По страницам одной необыкновенной биографии).-- Волга. 1970, No 12.}. В середине 1820-х годов поступил в Московский университет. Тогда же он стал постоянным участником общественно-литературного кружка профессора С. Е. Раича, в прошлом члена "Союза благоденствия", издателя альманахов и журнала "Галатея". Здесь можно было встретить членов университетского "Общества любителей российской словесности", исследователей отечественной старины -- "любомудров", просто приезжих литераторов и деятелей культуры. Эти собрания были очень популярны у молодежи старой столицы. Среди участников кружка назовем А. И. Кошелева, М. А. Максимовича, А. Н. Муравьева, А. С. Норова, Д. П. Ознобишина, М. П. Погодина, С. Д. Полторацкого, В. П. Титова. Бывали у Раича Н. А. Полевой и В. К. Кюхельбекер.
   На собраниях у Раича читали стихи, спорили о русской истории, обсуждали философские произведения И. Канта, И.-Г. Фихте, Ф.-В. Шеллинга. Молодой человек быстро стал своим на этих собраниях. Он принадлежал к тому кругу университетской молодежи, где ходили по рукам вольнолюбивые сочинения Пушкина и Рылеева, где с упоением читали поэму Полежаева "Сашка". Именно здесь, у Раича, впервые зазвучали взволнованные строки первых поэтических опытов Ротчева.
   В печати Александр Гаврилович дебютировал в 1825 г. переводом пьесы Ж-Б. Мольера "Мнимый рогоносец" и стихотворениями в альманахе "Урания". Появляются стихотворения Ротчева и в других литературных сборниках -- в "Северной Лире" (1826), "Театральном альманахе" (1830), "Невском альманахе" (1830), "Одесском альманахе на 1831 год". В дальнейшем стихи Ротчева печатались в "Невском альманахе" в 1836, 1846 гг.
   Особенно много публиковался Ротчев в журнале "Московский телеграф", который власти считали "беспокойным", "неблагонамеренным", прямым выразителем декабристских идей. Касаясь времени издания журнала и его общественного направления, В. Г. Белинский писал: "Все новые идеи, возникшие в Европе в начале XIX века, смутно доходили до русской любознательности и смутно отражались в ней. Это было время, когда хотели ломать и строить, но на половине ломки останавливались, чтобы сделать новую надстройку, а на половине стройки останавливались, чтобы кончить по-старому. Это была эпоха чисто переходная. И "Телеграф", верный своему названию, был полным представителем этой эпохи. В нем было много силы, энергии, жару, стремления, беспокойства, тревожности, он неусыпно следил за всеми движениями умственного развития в Европе, и тотчас же передавал их так, как они отражались в его понятии" {Белинский В. Г. Собрание сочинений. Т. 8. М., 1982, с. 175.}.
   Редактор Н. А. Полевой стремился в своем журнале отразить все стороны жизни России. Читатель мог найти здесь политические, литературные и научные новости. К сотрудничеству редактор привлек крупных писателей. Среди них -- А. С. Пушкин, А. Мицкевич, А. А. Бестужев-Марлинский, Ф. Н. Глинка. Заметную роль в редакции журнала играли П. А. Вяземский и С. Д. Полторацкий. Полевой уделял много внимания развитию литературной критики в "Телеграфе". До 20 рецензий в номере насчитывал и отдел библиографии.
   В душную последекабрьскую эпоху журнал оказался самым либеральным в России изданием, средоточием свободомыслия. Особенно раздражало власти комментирование "Московским телеграфом" зарубежных политических новостей, разительно отличавшееся от официального. Причем героями этих публикаций были политические деятели молодых государств Нового Света -- Дж. Вашингтон и С. Боливар. В его обозрениях постоянно подчеркивались успехи республиканского образа правления в американских государствах. Впоследствии именно это и послужило причиной многочисленных доносов на журнал в Третье отделение. Издание Полевого было популярно не только своими независимыми политическими обозрениями. Здесь публиковались произведения многих знаменитостей той поры, отечественных и зарубежных приверженцев нового литературного направления -- романтизма.
   Ротчев публикует на страницах "Московского телеграфа" стихотворения на восточные темы. Обращение молодого литератора к Востоку не случайно. Условно-литературный Восток с его экзотичностью -- характерная особенность русской поэзии и прозы тех лет. Она была в значительной мере навеяна творчеством Дж. Байрона, Т. Мура, В. Гюго. Знаменитые "Восточные мотивы" последнего воспринимались русской поэзией как манифест французского романтизма. Мир священной истории, древней Индии, мусульманского Востока воспринимался читателем как арена действия не тронутых цивилизацией "естественных" характеров, недоступных эмоционально стареющему европейскому обществу, как колоссальный духовно-культурный потенциал. Журналы той моры были наполнены восточной тематикой. Это поэзия, в которой горы Кавказа сменяли пустыни Аравии, а святые места Палестины -- стилизованные легенды или описания религий Индии. Особое внимание вызывали рассказы о путешествиях на Восток. Свои исследования по истории арабской, персидской и золотоордынской нумизматики, а также описания старинных рукописей публиковали знаменитые академики-ориенталисты Б. А. Дорн, Г. Ю. Клапрот, X. Д. Френ. К их мнению прислушивались ученые мужи Европы. Проза также предлагала читателям немало восточных сюжетов.
   В русской литературе среди блестящих последователей "восточного" направления можно назвать К. Н. Батюшкова, В. А. Жуковского, А. С. Пушкина, А. А. Бестужева-Марлинского, О. И. Сенковского. Замечательные пушкинские иоэмы "Цыганы" и "Кавказский пленник", а в прозе -- повести А. А. Бесту-жева-Марлинского вызывали многочисленные подражания. Ротчев -- один из их авторов. Его стихам присущи черты романтической поэзии Байрона и Пушкина. Талантливый мастер слова, он представил читателям "Московского телеграфа" проникнутые высокой патетикой философские стихи, построенные чаще вceго на религиозно-мифологической и интимно-аллегьрической символике ("Разбитие Сеннахерима", "Подражание Байрону", "Видение Иоанна", "С арабского"). В некоторых из них заметно прослеживались "традиции аллюзионной декабристской поэзии" {История русской литературы. От сентиментализма к романтизму и реализму. Т. 2. Л., 1982, с. 373.}.
   В 1828 г. в Москве был опубликован цикл Ротчева "Подражания Корану". Книга вышла с посвящением Е. П. Гагариной и явилась свадебным подарком поэта этой чудесной женщине. Елена Павловна принадлежала к старинной аристократической семье. Ее отец П. П. Гагарин -- тайный советник и сенатор -- был одним из высших чиновников империи. Молодая Гагарина блистала красотой и умом, прекрасно музицировала, рисовала. Впоследствии под псевдонимом "Ульяк-Тремадюр" издавала свои рассказы и небольшие повести для детей. В 1850-е годы, движимая добросердечием, была смотрительницей Сиротовоспитательного дома в Иркутске.
   Брак именитой аристократки с безвестным студентом удивил многих. Но молодых людей связывали нежная дружба и глубокая любовь, общность интересов, в особенности -- литературных. Еще до замужества Елена Павловна хранила у себя "крамольные" бумаги Ротчева, которыми интересовалось Третье отделение. Среди ее друзей были и декабристы. С середины 1840-х годов, когда она, разойдясь с мужем, жила в Иркутске, ее дом часто посещало семейство С. Г. Волконского, с 1845 г. проживавшее в этом городе. Их дружба продолжалась и после 1856 г., когда Волконские вернулись в Москву {В Рукописном отделе ИРЛИ (Пушкинский Дом) сохранились три письма Е. П. Ротчевой к С. Г. Волконскому, датируемые 30 дек. 1856--13 сент. 1857 г. (ф. 57, оп. 1, д. 242, л. 1--10), где обсуждались вопросы московского житья возвратившихся ссыльных, вспоминались общие знакомые.}.
   Но это все еще впереди, а пока, в 1828 г., читающая публика знакомится с очередной поэтической новинкой Ротчева. В "Московском телеграфе", рекламируя в одном из литературных обозрений "Подражания Корану", писали: "Это собрание двенадцати небольших пьес, коих содержание взято из Алкорана Мугаммедова, можно назвать почти первым опытом юного Поэта. На первый случай можно извинить, что г. Ротчев идет по следам других: читатели припомнят, что первый начал подражать сильным песням Мугаммеда Пушкин. Но и после Пушкина стихов стихи г-на Ротчева прочитаете с удовольствием. Г-н Ротчев хорошо владеет языком и стихосложением русским. Напомним ему, однако ж, что одно из отличий людей с талантом состоит в оригинальности. Ради Феба, юный Поэт! Если вы сочувствуете в душе своей небесное пламя поэзии, изданные вами подражания (выделено Н. А. Полевым.-- М. Ф.) да будут для вас первыми и последними подражаниями" {Московский телеграф. 1828. Ч. 19, No 3, с. 438.}.
   Действительно, сравнив лишь первые строки ротчевского стихотворения, открывающего сборник "Подражания Корану":
   
   Клянусь коня волнистой гривой
   И брызгом искр его копыт,
   Что голос Бога справедливый
   Над миром скоро прогремит!
   Клянусь вечернею зарею
   И утра блеском золотым:
   Он семь небес своей рукою
   Одно воздвигнул над другими!1,
   1 Ротчев А. Подражания Корану. М., 1828, с. 3.
   
   с пушкинским:
   
   Клянусь четой и нечетой,
   Клянусь мечом и правой битвой,
   Клянуся утренней звездой,
   Клянусь вечернею молитвой...1,
   1 Пушкин А. С. Полное собрание сочинений. Т. 2. Л., 1977, с. 188.
   
   можно полностью согласиться с редактором "Телеграфа".
   Пожелание Полевого попало на благодатную почву -- пройдет чуть более десяти лет, и в России с интересом будут читать оригинальные путевые записки Ротчева. А пока поэту нужно работать, чтобы содержать семью. Это было непросто -- никаких доходов бедный студент, тайно обвенчавшийся с богатой и знатной княжной Гагариной, не имел. В начале апреля 1829 г. Ротчев увольняется из университета "в отпуск" и уезжает в Петербург.
   В университет Александр Гаврилович больше не вернулся -- в столице с помощью дяди жены, князя С. С. Гагарина, ему удалось устроиться копиистом и исполняющим должность переводчика при "Конторе Санкт-Петербургских императорских театров", где он прослужил около пяти лет. Это было время неустанной работы над переводами произведений западноевропейских классиков для театра. И вот на русском языке появились трагедии "Мессинская невеста" (1829) и "Вильгельм Телль" (1829) Ф. Шиллера, "Гернани, или Кастильская честь" ("Эрнани") В. Гюго и "Макбет" У. Шекспира (1830). Эти переводы стали заметным явлением в литературной жизни той поры. "Общество любителей российской словесности" при Московском университете в августе 1829 г., отмечая заслуги Ротчева, приняло его в свои ряды. Гораздо сложнее оказалось поставить некоторые из переведенных Ротчевым пьес на русской сцене. Трагедия Гюго была запрещена театральной цензурой, а "Вильгельма Телля" спасло лишь заступничество В. А. Жуковского и известного актера П. А. Каратыгина.
   Интенсивные занятия переводами, публикация новых стихов на страницах петербургских журналов и альманахов не избавляют Ротчева от забот о делах насущных. Растущая семья требовала больших расходов, и вот весной 1835 г. Александр Гаврилович поступает в Главное правление Российско-Американской компании. Через полгода Ротчевы решили перебраться на Аляску -- это давало возможность значительно поправить финансовое положение семьи. 16 апреля 1836 г. корвет "Елена" встал на рейде Ново-Архангельского порта -- тогдашнего центра Русской Аляски. Для прибывшей сюда столичной семьи начиналась новая, совершенно непохожая на прежнюю жизнь. Ротчев был назначен чиновником особых поручений при главном правителе русских колоний в Америке, простиравшихся по побережью Тихого океана от Берингова пролива до современного Сан-Франциско.
   Круг деятельности нового "комиссионера" чрезвычайно разнообразен: установление контактов с местными племенами, изучение вопросов сбыта и приобретения товаров, контроль за торговыми сделками, ревизорские поездки в русские поселения на всем побережье Русской Америки. На время забыты литературные увлечения, приходилось быть строгим администратором и сметливым купцом. Все наблюдения Ротчев обобщил в первой своей публицистической работе "Очерки северо-западного берега Америки", опубликованной в первом номере "Сына Отечества" за 1838 г.
   В 1837--1838 гг. Александр Гаврилович по поручению главного правителя колоний побывал в Индии. Российско-Американская компания вела крупные торговые операции с этой английской колонией, сбывая многие ценные товары из Аляски и Калифорнии. Огромная страна поразила русского путешественника богатейшей культурой и потрясающей бедностью простого народа, из которого европейцы и местные раджи выжимали все соки. Через всю жизнь пронесет Ротчев любовь к этой стране, глубокое уважение к ее людям.
   С августа 1838 по январь 1842 г. А. Г. Ротчев -- правитель поселка Росс в Калифорнии. Это время -- самый благоприятный период в истории колонии. Русское население жило в мире с окрестными индейскими племенами. Ротчеву удалось заключить выгодные торговые сделки с соседними мексиканскими городками. О правителе поселка Росс и его семье ходили легенды. Путешественники встречали здесь радушный прием, в доме была богатая библиотека, часто звучала музыка. В письме к директору Зоологического музея в Петербурге акад. Ф. Ф. Брандту молодой ученый И. Г. Вознесенский, побывавший в Калифорнии с научными целями, отметил, что "был обласкан и принят как родной радушным семейством его (Ротчева.-- М. Ф.), где от первого дня приезда моего и до последнего... мне даны были все роды полезных средств и случаев для моих работ и экскурсий -- короче, я имел столько средств от г-на Ротчева, что, думаю, едва ли где подобные найти могу еще..." {Безъязычный В. "Он был человек...", с. 184.}.
   Однако поселение доживало последние дни. Трудности экономического и политического характера заставили Главное правление Российско-Американской компании свернуть деятельность в этом районе и уступить его в конце 1841 г. за 30 тыс. долларов одному предприимчивому американцу. Пройдет немного времени, и на территории бывшего русского поселения найдут золото. "Золотая лихорадка" приведет сюда тысячи любителей наживы.
   Покинув Калифорнию, Александр Гаврилович побывал на Курильских островах и на берегах Амура, принимал участие в исследовании золотоносных месторождений Сибири, затем вновь отбыл в Америку попытать счастья в поисках золота. Маршруты Ротчева -- Калифорния, затем Куба и Центральная Америка. Но на стезе золотоискателя его постигла неудача.
   В 1852 г. Ротчев отправился домой. По пути он вновь побывал в Индии, затем посетил Аден и Египет. Из Африки он направился в Лондон, где провел несколько месяцев. Здесь путешественник работает в библиотеках, его представляют финансистам, ученым и писателям. Есть среди знакомых Ротчева и русские. С осени 1852 г. он стал частым гостем в доме А. И. Герцена. Об этом упоминается в письмах знаменитого "Искандера" к родным и близким, написанных в ноябре 1852 -- марте 1853 г. Так, в письме к К. Фогту от 21 ноября 1852 г. Герцен рассказывал: "У меня часто бывает Ротчев, русский, весьма умный и интеллигентный человек. В течение 7 лет он был губернатором в Калифорнии, а сейчас приехал из Мадраса и Калькутты и собирается в Австралию. Стыдно нам цепляться за Европу. Он знает эти страны, как вы Бернский кантон; он побывал на Курилах и на китайской границе, его рассказы заставляют Гауга {Гауг Эрнст -- бывший австрийский офицер, участник революционных событий в Вене 1848 г., эмигрант. Близкий друг семьи А. И. Герцена.} дрожать от зависти. Калифорния для него не мешок с золотом -- он находит, что там и отчасти в Австралии, общество основано на совершенно иных принципах равенства и свободы, против которых североамериканские порядки представляются отсталыми... Что Вы скажете на это?" {Герцен А. И. Собрание сочинений в 30-ти томах. Т. 24. М., 1961, с. 364.}
   Живые, яркие рассказы Александра Гавриловича обо всем увиденном во время своих поездок заставили Герцена задуматься о путешествии в Южную Америку {Там же, с. 374.}.
   Встречаясь с Ротчевым, "Искандер" поначалу осторожен. Опасения редактора "Колокола" понятны: политический сыск Третьего отделения был в Европе достаточно известен. В одном из своих писем Герцен упоминает, что его новый знакомый "и с нами приятель, и с русской знатью" {Там же, с. 369.}. Но пройдет немного времени -- и путешественник станет желанным гостем в доме Герценов. Здесь Александр Гаврилович познакомится с другим политическим эмигрантом -- бывшим дипломатом, публицистом И. Г. Головиным.
   Письма Герцена -- важный источник для выявления малоизвестных и забытых сегодня фактов биографии Ротчева. Так, одно из писем доносит до нас любопытную деталь -- в марте 1853 г. Ротчев едва не стал... директором Английского банка в Лиме, столице Перу. Не будем этому удивляться. Вероятно, лондонские банкиры высоко оценили блестящие знания заезжего русского в области экономики и политики, его общую эрудицию. Но поездка в Перу не состоялась. В Петербурге стало известно о далеко "не благонамеренных" знакомствах Алексанра Гавриловича, и императорское посольство потребовало от него срочно покинуть Лондон. В апреле 1853 г. Ротчев уже на берегах Невы.
   Богатая приключениями жизнь чиновника в далекой колонии и тяга к путешествиям не затмила в Ротчеве писателя. На протяжении 40-х -- начала 50-х годов он публикует в петербургских журналах и газетах стихи. Однако куда больше привлекают читателя его путевые очерки, раскрывающие неведомый, полный экзотики мир дальних стран Америки и Азии. Так, в одном из номеров "Отечественных записок" за 1844 г. появляется его очерк "Несколько замечаний касательно владычества Английской Ост-Индской компании в Индостане (Выдержка из записок русского путешественника)" {В 1957 г. очерк был опубликован в сборнике "Глазами друзей. Русские об Индии" (М., с. 109--126).}. Записки эти значительно отличались от несомненно известных Ротчеву переводных публикаций европейских путешественников, знакомивших своих читателей с богатейшим растительным и животным миром страны, с нравами и обычаями населяющих Индостан народов. Все они почти не касались политической ситуации в этой части Азии. Ротчев же, блестящий публицист, одним из первых русских литераторов-путешественников сумел разглядеть за парадным фасадом английского управления реальные плоды колониального "просвещения". Действительно, что же, на взгляд Ротчева, принесло господство Ост-Индской компании стране? Голод, нищету, планомерное вытеснение и разрушение местных хозяйств, полное игнорирование колониальной администрацией самых элементарных нужд индусов. Англичане обманом и запугиванием заставляют раджей стать проводниками своей политики. Таково содержание первой статьи публициста об Индии.
   Другая работа вышла в 1846 г. Она явила собой кропотливый труд не только путешественника, систематизировавшего в записях все увиденное, но и исследователя, хорошо изучившего литературу европейских авторов, посвященную Индии. Книга называлась "Нравы, обычаи и памятники всех народов земного шара". Ротчев видел ее первой в серии книг, которые представили бы русскому читателю историю всемирной культуры. Но в свет вышло только упомянутое издание. Книгу открывал пространный очерк "Ост-Индия: нравы, обычаи и памятники. Индустан", который Александр Гаврилович подписал псевдонимом "Н. Тютчев". Издание осуществляли библиотекарь Публичной библиотеки в Петербурге А. А. Стойкович и московский издатель А. И. Семен, в типографии которого и вышла книга. Кроме "Индустана", написанного Ротчевым, в книгу включен еще один небольшой очерк -- "Загангский полуостров", посвященный народам Бирмы, Индокитая и Молуккского полуострова. Ее автор -- Стойкович. Эта часть более чем в пять раз меньше "Индустана".
   Свой очерк Ротчев предварил следующими словами: "Назначение этого труда -- познакомить русскую публику с одною из любопытнейших стран света. Составитель "Индустана" пользовался всеми сведениями, какие находил в лучших и новейших иностранных сочинениях, и надеется, что разнообразие, достоверность и занимательность их дали ему средства представить читателям сочинение, не лишенное интереса и в то же время полезное" {Нравы, обычаи и памятники всех народов земного шара. М., 1846, с. IV.}.
   Главы об Индии знакомили читателя с физической и политической географией субконтинента, его историей, сообщали сведения о культуре и этнографии, о религиозных воззрениях населявших его народов, од экономике. Небольшая глава "О современном состоянии наук и художеств у индусов" не только рассказывала об истории развития точных наук, географии и медицины у индусов, но и обращалась к европейским исследованиям в этой области. Часть очерка была посвящена современному состоянию Индии как английской колонии. Здесь, как и в первой статье, подчеркивалось, сколь пагубно присутствие англичан в Индии: экономическое давление на местную промышленность, поддержка религиозных фанатиков и межнациональной розни. Касаясь будущей судьбы народов Индии, Ротчев писал, что только их политическое объединение независимо от религиозных убеждений "может повести Индию навстречу новым судьбам" {Там же, с. 392.}.
   Книга вышла с посвящением Михаилу Николаевичу Муравьеву (1796--1866), знавшему Ротчева еще с 1820-х годов, с собраний у Раича. Видный сановник (в 1850--1857 гг. он был вице-президентом Русского Географического общества, а в царствование Александра II -- министром государственных имуществ), он, вероятно, уже после возвращения Ротчева из Америки помог Александру Гавриловичу в поисках места.
   Книга "Нравы, обычаи и памятники всех народов земного шара" пользовалась широким спросом у читателей и была превосходно иллюстрирована. Поэтому она была отмечена в обозрении В. Г. Белинского "Взгляд на русскую литературу в 1846 г.": "Издание... затмило собою все когда-либо являвшиеся в России так называемые великолепные и роскошные издания. Содержание книги соответствует ее внешнему достоинству и -- что дает ей особенную важность -- есть не перевод, а оригинальный труд двух русских литераторов, которые, пользуясь иностранными источниками, умели предать ему достоинство одушевленного одною идеею сочинения" {Белинский В. Г. Собрание сочинений. Т. 8. Ми, 1982, с. 219.}. Оценка достаточно высокая.
   В 1854 г. "Отечественные записки" (т. 92, 94, 95) предложили своим читателям еще один очерк Ротчева. Это "Воспоминания русского путешественника о Вест-Индии, Калифорнии и Ост-Индии". Очерк давал достаточно полную картину современного состояния стран Центральной Америки, Египта, Индии и Южной Аравии. Обширная часть этого повествования посвящена будущему Панамскому каналу, причем Ротчев предсказывал возможный захват этой территории североамериканцами. Во всем изложенном чувствуется прекрасное знание автором политических и экономических отношений в этих регионах. Не зря, видимо, англичане предлагали Ротчеву представлять свои финансовые интересы в Перу.
   Возвращение путешественника на родину совпало с Крымской войной. Военные действия на юге России вызвали множество публицистических и поэтических откликов. Некоторые из этих сочинений выходили отдельными изданиями. Не остался в стороне и Ротчев, В 1854 г. он выпустил памфлет "Правда об Англии и сказание о расширении владений ее во всех частях света". И хотя это издание, приуроченное к войне и было направлено против Британской империи, однако оно значительно отличалось от литературных поделок, наполненных угрозами забросать врагов России одними лишь шапками. В своей книге писатель обобщил все увиденное во время путешествий, используя также для комментариев редкие издания, с которыми ему удалось познакомиться в Лондоне. "Правда об Англии" -- своеобразное популярное чтение по всемирной истории и культуре XVIII -- первой половины XIX в. Прежде всего здесь можно почерпнуть обширные сведения об экономике, культуре, этническом составе населения Аравии, Бирмы, Египта, Индии, Китая, узнать о взаимоотношениях этих стран с европейскими державами, и а первую очередь с Англией.
   Тонкий наблюдатель, Ротчев одним из первых русских литераторов дал развернутую критическую оценку "просветительской деятельности" Британской империи не только в странах Востока, но и в Америке и в Австралии, которая сопровождалась для местного населения, по его словам, "насилием и обманом". Книга имела колоссальный успех. Уже через год было выпущено второе издание, а автор был награжден бриллиантовым перстнем, последовавшим из Зимнего дворца. Как видим, власть предержащие высоко оценили заслуги Ротчева.
   Во второй половине 50-х -- начале 60-х годов А. Г. Ротчев безвыездно жил в Петербурге. Служил в Артиллерийском департаменте, затем в Театрально-литературном комитете и в редакции газеты "Северная пчела". С 1862 по 1866 г. Александр Гаврилович редактировал "Ведомости Санкт-Петербургской городской полиции", а в 1867 г.-- "Петербургский листок". И вновь в периодике тех лет появляются его острые публицистические выступления, касающиеся различных вопросов как общественной жшни страны, так и ее внешней политики.
   Так, в 1857 г. в газете "Русский инвалид" (No 237) появляется "Ответ газеты "Русский инвалид" Главному правлению Российско-Американской компании о бывших ее владениях в Калифорнии", где Ротчев подверг сокрушительной критике руководство компании, обвинив его в неспособности наладить хозяйственные отношения в своих заморских факториях. Автор публикации знал истинное положение вещей. Поселенцы, следуя указаниям из Петербурга, не могли вести разработку местных ресурсов (а территория была богата золотом) и занимались лишь рыбной ловлей и вывозом леса. В колонии царила апатия. А между тем, уверял Ротчев, поселенцы "жили на пороге Эльдорадо". События, последовавшие после продажи русской Калифорнии, это подтвердили. Статья серьезно предупреждала о негативных последствиях такого "хозяйствования", однако ничему компанию не научила. В 1867 г. США приобрели последние русские фактории на северо-западе Америки.
   Ротчева беспокоили не только русские экономические интересы в Америке, но и европейская политика. В конце 1850-х годов неспокойно было на Балканах. Из-под османского ига пытались освободиться сербы, болгары, румыны, молдаване. Этот регион становится средоточием интересов европейских держав, и в первую очередь Турции. Стремлению румын и молдаван создать объединенное государство -- Румынию -- посвящен другой небольшой очерк Ротчева -- "Двойственное избрание господаря Молдавии и Валахии", опубликованный в "Сыне отечества" (1859, No 14).
   Летом 1867 г. Ротчев подает докладную записку командующему войсками Туркестанского военного округа К. П. Кауфману с просьбой об определении к нему на службу. В этом документе он сообщает о своей заветной мечте -- достигнуть пределов Индии со стороны Средней Азии. В начале 1868 г. он уже в Ташкенте. Вновь много путешествует: побывал в Самарканде, Голодной степи, предгорьях Тянь-Шаня, на берегах Балхаша. Наблюдает, анализирует, пишет. И вот в "Петербургской газете" (1868, No 57 и 58) читатели знакомятся с очерком "Из Ташкента", где Ротчев поделился с ними своими впечатлениями от увиденного в новом крае. А в статье "Очерки торговли Семиреченской области. 1868--1869" ("Русский вестник", 1870, т. 90) он убеждает читающих в огромных выгодах от развития торговли на новых российских территориях. Но попасть в Индию на этот раз ему не удалось.
   Вернувшись в 1870 г. на короткое время в Петербург, Ротчев вскоре снова трогается в путь -- на этот раз во Францию. Вскоре в России уже читали его интересные публикации с театра франко-прусской войны.
   С начала 1872 г. Ротчев обосновался в Саратове и стал неофициальным редактором газеты "Саратовский справочный листок". Он заметно оживил это периодическое издание: привлек к участию в газете много местных молодых дарований. Провинциальный волжский город стал последним прибежищем беспокойного путешественника -- 20 августа 1873 г. он умер.
   Похоронен Александр Гаврилович на кладбище Спасо-Преображенского монастыря. На надгробной плите его выбита эпитафия, избранная им самим: "Он был человек, и как человек -- заблуждался". Некрологи, посвященные Ротчеву, появились в ряде столичных газет. Но жизнь его, полную поисков и метаний, нельзя оценивать столь поверхностно, как это сделал в статье "Летучая интеллигенция" публицист того времени Н. М. Ядринцев: "Биография эта характерна тем, что этот человек как будто целую жизнь искал какого-то дела, жил всю жизнь среди чужих людей и умер среди чужих. Как человек, он, конечно, мог заблуждаться, но, может быть, самым видным было то, что он всю жизнь блуждал, не зная, где найти дело и привязанность" {Цит. по: Безъязычный В. "Он был человек...", с. 186.}. Можно ли с этим согласиться? Вероятно, нет: всюду он находил дело и привязанность.
   А. Г. Ротчев оставил нам интересные, хотя и забытые сегодня литературные произведения. Нам понятны и его глубокие симпатии к странам Востока, в частности к народам Индии. Для семьи Ротчевых они оказались традиционными. Его правнучка, композитор и пианистка Ю. Ф. Львова, выступая активной поборницей русско-индийских культурных связей, изучала музыкальное искусство Индии, сочиняла музыку на стихи Р. Тагора {Люстерник Е. Я. Связи в области культуры (конец XIX -- начало XX в.).-- Россия и Индия. М., 1986, с. 218--219.}.
   В предлагаемом сборнике вы прочтете путевые очерки, а также стихотворения и фрагменты публицистических книг этого незаурядного человека, писателя и общественного деятеля. Надеюсь, все представленное здесь будет сегодня принято читателем, а имя Александра Гавриловича Ротчева обретет вторую жизнь.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru