Ростовцев Михаил Иванович
Поездка в Египет

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
 Ваша оценка:

   

Поѣздка въ Египетъ.

I.

   Со временъ классической древности, временъ Геродота и Платона, Египетъ считался и считается страной чудесъ и курьезовъ. Первое, что вспоминаютъ теперь ваши собесѣдники, когда рѣчь заходитъ объ Египтѣ, это крокодилы и гиппопотамы, затѣмъ пирамиды, и на этомъ дѣло обыкновенно останавливается, если случайно не вспомнятъ еще колоссовъ 2кмнона.
   Приблизительно такъ же думалъ рядовой гражданинъ греческихъ городовъ и римскаго мірового государства. Но не то интересовало въ Египтѣ уже древнѣйшихъ ученыхъ и даже болѣе вдумчивыхъ туристовъ. Передъ ними ставился вопросъ: какое вліяніе на міровую греко-римскую культуру, на основахъ которой выросли и мы, оказало многотысячелѣтнее культурное развитіе государства и общества, создававшаго непрерывно, начиная съ 4-го тысячелѣтія, однѣ культурныя цѣнности за другими и въ области государственности, и въ области искусства, и въ области науки? Уже сравнительно молодая греческая культура, которой такъ импонировали тысячелѣтія Египта, ставила себѣ этотъ вопросъ, ставитъ его себѣ и понынѣ историческая наука, основываясь на вновь пріобрѣтенномъ пониманіи все растущихъ въ числѣ египетскихъ текстовъ и на детальномъ изученіи сотенъ тысячъ памятниковъ, которые ежегодно все въ возрастающемъ количествѣ даетъ почва Египта, тысячелѣтнія египетскія кладбища, гдѣ похоронены милліоны, и руины городовъ и храмовъ, гдѣ тѣ же милліоны жили и молились.
   Мы привыкли вѣрить въ идею непрерывной міровой эволюціи, и чуждая намъ, какъ бы застывшая въ своемъ оригинальномъ величіи, египетская культура мучитъ насъ своей оригинальностью и своимъ на первый взглядъ чуждымъ европейскому греко-римскому міру культурнымъ обликомъ. Намъ гораздо ближе ассиро-вавилонскій міръ, находки въ области котораго -- и не только въ модной теперь области религіи -- явно связаны тысячью нитей и съ микенскимъ прошлымъ Средиземноморья, и съ персидской міровой культурой, и съ греческой іонійской архаикой.
   Неужели, спрашиваемъ мы себя, цѣльная и могучая культура Египта такъ-таки прошла мимо европейскаго развитія и была для него только загадкой и только курьезомъ?
   Классическая древность, начиная съ Геродота, думала иначе, иначе -- правда, въ результатѣ иныхъ пріемовъ мышленія и изслѣдованія -- будемъ, вѣроятно, думать и мы, когда проникнемъ глубже въ тайны египетской эволюціи и выдѣлимъ изъ нея тѣ элементы, которые вобрала въ себя и переработала европейская культура.
   Для первыхъ моментовъ культурнаго вліянія Египта на семитическій и арійскій Востокъ вопросъ и въ области исторіи религіи, и въ области исторіи государственности и культуры едва только поставленъ. Слишкомъ мало знаемъ мы еще первые моменты культурной жизни какъ сирійскаго побережья, такъ и месопотамской области, чтобы имѣть возможность болѣе ели менѣе точно отвѣтить на него.
   А увлеченіе тѣмъ немногимъ, что мы находимъ, радость открытія новаго и невѣдомаго, сравнительная близость этого новаго нашему кругозору толкаетъ изслѣдователей скорѣе въ сторону установленія зависимости Египта отъ Востока, чѣмъ къ выясненію вліянія обратнаго.
   Не буду говорить, однако, объ этомъ: для этого нехватаетъ у меня той спеціальной подготовки, которая одна можетъ дать болѣе или менѣе обоснованный отвѣтъ.
   Мои спеціальныя штудіи влекутъ меня въ большей мѣрѣ къ другой эпохѣ пріобщенія египетской культуры къ культурѣ средиземноморской. Это та эпоха, когда послѣ долгаго періода власти Египта надъ сосѣднимъ азіатскимъ міромъ настало время побѣдоноснаго проникновенія сначала Азіи, а затѣмъ и Европы въ священную долину Нила, а въ этомъ періодѣ то время, когда на почвѣ Египта состоялось сліяніе оригинальной культуры мѣстной, уже сильно сдобренной азіатскими и европейскими элементами, съ европейской культурой въ ея греческомъ обликѣ.
   Сліяніе это началось несомнѣнно значительно ранѣе побѣдоноснаго проникновенія въ Египетъ македонской арміи съ Александромъ во главѣ; уже въ эпоху такъ мало извѣстнаго намъ Саитскаго царства подъ вліяніемъ греческой иммиграціи и греческихъ солдатъ начало складываться то, что позднѣе вылилось въ такъ называемый египетскій эллинизмъ или александринизмъ, центромъ котораго былъ новый городъ новаго Египта средиземноморская Александрія, задачей которой было вынести новое образованіе на широкій рынокъ греко-италійской культуры.
   Основаніе Александріи -- результатъ или послѣднее слово уже давно начавшейся тенденціи замкнутаго на видъ Египта пріобщиться къ культурной жизни всего культурнаго человѣчества -- быстро двинуло впередъ два коррелятныхъ другъ другу процесса. Широко раскрылись, съ одной стороны, тѣ двери, которыя ввели въ главную артерію Египта -- могучій Нилъ -- флотилію греческихъ мореходовъ, разошедшихся затѣмъ по всѣмъ уголкамъ и нижняго, и средняго, и верхняго Египта, и, съ другой стороны, изъ тѣхъ же дверей тѣ же греко-восточныя, а затѣмъ греко-италійскія флотиліи разнесли многое изъ того, что создало многовѣковое развитіе Египта, по всему греко-италійскому Средиземноморью. Разнесли онѣ однако не чистый, старый Египетъ, а то новое, сдобренное Востокомъ и Греціей образованіе, которое подъ могучимъ вліяніемъ Александріи, греческаго населенія и македонской династіи быстро приняло иногда гибридную, всегда эклектическую форму, сдѣлавшую доступными и милыми пріобрѣтенія Египта для новой зарождавшейся обще-европейской культуры.
   Міровое значеніе Египта въ этотъ моментъ его развитія выяснено немногимъ болѣе, чѣмъ та же роль его въ предшествующія долгія эпохи. Мы еще въ періодѣ накопленія матеріала, рѣшающихъ открытій и откровеній, въ которыхъ мы далеко еще не успѣли разобраться.
   Каждый день приноситъ намъ новое, и это новое чѣмъ далѣе, тѣмъ болѣе позволяетъ намъ проникнуть путемъ детальнаго изученія въ то, чѣмъ была греко-египетская культура той эпохи. Но это проникновеніе требуетъ долгой и детальной работы, работы не только по книгамъ и изданіямъ, а въ еще большей мѣрѣ работы на мѣстѣ.
   Почти невозможно знать Египетъ, не побывавъ тамъ, и притомъ повторно. Болѣе, можетъ быть, чѣмъ какая-либо другая страна Египетъ и его культура выросли изъ условій мѣста, наложившаго опредѣленную печать и на жителей, и на созданную ими культуру. Египетъ современный ближе къ Египту фараоновъ или Птолемеевъ, чѣмъ современныя Аѳины къ городу Перикла, современная Малая Азія къ царству Креза или греческимъ колоніямъ, современная Сирія и Палестина къ городамъ Финикіи или царству Давида, и даже чѣмъ современная Персія и Месопотамія къ царству Кира, Дарія, Ассурназирпала, Саргона и македонскихъ Селевкидовъ. Живя въ Египтѣ, вы не чувствуете, что окружающее васъ давно уже пережило и забыло свое прошлое, вамъ кажется подчасъ наоборотъ, что, воскресни Тутмозисъ, Аменофисъ или Птолемей Филадельфъ, и они не почувствуютъ себя чужими въ одноцвѣтной толпѣ феллаховъ и феллашекъ верхняго Египта и даже въ пестрой сутолокѣ Каира или Луксора, не говоря уже о Калабше или Короско.
   Знакомство съ Египтомъ -- это однако только одинъ изъ шаговъ ипритомъ шаговъ наименѣе трудныхъ и наиболѣе пріятныхъ. Оно болѣе ставитъ, чѣмъ разрѣшаетъ вопросы. Разрѣшеніе требуетъ и другого болѣе труднаго и менѣе привлекательнаго.
   Для пониманія міровой роли Египта въ эпоху эллинизма нужно прежде всего возсоздать картину этого эллинистическаго Египта, построить изъ богатаго, но все-таки обрывочнаго матеріала его политическую, государственную, экономическую, религіозную и культурную физіономію.
   Эта работа далеко еще не сдѣлана, а между тѣмъ за нею или рядомъ съ ней идетъ другая: въ этой физіономіи необходимо выдѣлить старое египетское, выдѣливъ въ немъ самомъ азіатское, и оцѣнить то новое, греческое, что съ нимъ слилось и смѣшалось. И только тогда мы въ правѣ прослѣдить за вліяніемъ этого образованія на міровую культуру въ ея поразительномъ разнообразіи, зависимомъ отъ мѣста и времени.
   Надо помнить при этомъ, что процессъ всей этой работы въ головѣ изслѣдователя совершается далеко не такъ стройно и систематически, какъ это кажется, далеко не по тѣмъ рубрикамъ, на которыя онъ распадается на бумагѣ; надо помнить, что одинъ выводъ тѣснитъ и гонитъ другой и что часто, если не всегда, приходится начинать не съ начала, а съ середины или конца, въ зависимости отъ поставленнаго вопроса и отъ хода работы каждаго изслѣдователя.
   Изъ этого хаоса, изъ этой бурной работы кой что однако уже выдѣлилось, кой что осѣло и вылилось въ опредѣленные, хотя и далеко не окончательные, выводы. Въ исторіи государственности и государственнаго устройства мірового Рима все ярче и ярче выдѣляются элементы, данные Египтомъ, ярко проходятъ передъ нами въ міровомъ религіозномъ синкретизмѣ египетскіе боги въ ихъ эллинистическомъ преломленіи, выясняются и египетскіе элементы въ христіанствѣ, улавливаются египетскіе черты въ большомъ и прикладномъ искусствѣ греческаго и римскаго эллинизма вплоть до христіанства...
   Наше знаніе растетъ и ширится и изъ тумана откровенія постепенно переходитъ въ реальныя формы знанія.
   Меня лично повлекла въ Египетъ спеціальная работа въ области исторіи искусства или, вѣрнѣе, культуры. Меня давно уже занимаетъ вопросъ объ эволюціи наименѣе индивидуальнаго въ искусствѣ, вопросъ о развитіи такъ называемой декоративной живописи. Рядъ предварительныхъ работъ властно звалъ меня въ Египетъ, и Египетъ далъ мнѣ въ этомъ отношеніи не мало. Но говорить я собираюсь не объ этомъ: то, что пріобрѣтено, далеко еще не вылилось въ такія опредѣленныя формы, которыя позволили бы изложить результаты въ окончательномъ видѣ. Говорю же я объ этомъ потому, что въ тѣхъ впечатлѣніяхъ о поp3;здкѣ, которыя я собираюсь здѣсь изложить, многое будетъ результатомъ повышеннаго моего интереса ко всему египетски-эллинистическому и спеціально къ декоративному искусству Египта.
   

II.

   Большинство путешественниковъ, ѣдущихъ въ Египетъ, вступаетъ на египетскую почву въ Александріи. Этотъ большой торговый городъ, городъ левантинскихъ спекулаторовъ, гдѣ все такъ ново и такъ мало эстетично, обыкновенно не останавливаетъ на себѣ вниманія туристовъ. Отъ парохода до поѣзда -- вотъ время, которое проводитъ въ Александріи туристъ; рѣдкій изъ нихъ пропуститъ первый, идущій въ Каиръ поѣздъ, и останется на нѣсколько часовъ въ Александріи, чтобы пройтись по улицамъ и заглянуть въ музей. Всѣ спѣшатъ, впереди ждетъ Каиръ и пирамиды, а тамъ на югѣ -- Ѳивы и таинственный Кушъ.
   Мои научные интересы заставили меня пробыть въ Александріи не нѣсколько часовъ, а съ десятокъ дней, и я жалѣю только о томъ, что время не позволило мнѣ остаться подольше. Александрія, правда, не богата выдающимися памятниками египетской, эллинистической, коптской или арабской старины. Многое, что можно было бы сохранить и охранить -- напримѣръ рядъ эллинистическихъ и римскихъ гробницъ, высоко интересныхъ и въ декоративномъ и въ архитектурномъ отношеніяхъ -- безжалостно разрушается частью стихіями, частью лихорадочной строительной дѣятельностью быстро растущаго города. Несмотря на это, а отчасти именно поэтому, Александрія все-таки представляетъ большой интересъ для всякаго, кто интересуется древнимъ Египтомъ, а кто изъ ѣдущихъ въ Египетъ имъ не интересуется? Быстрый ростъ города съ одной стороны, повышенный научный интересъ къ Александріи, царящій главнымъ образомъ въ Германіи и заражающій поэтому попутно и другихъ -- съ другой, привели къ тому, что послѣднія десятилѣтія не только дали рядъ интереснѣйшихъ памятниковъ, но и къ тому, что открытіе этихъ памятниковъ повело и къ созданію уже теперь богатѣйшаго музея, и къ попыткамъ, не всегда неудачнымъ, сохранять нѣкоторые выдающіеся по своему интересу остатки зданій и гробницъ.
   Среди сохранившихся остатковъ зданій на первомъ планѣ стоитъ, конечно, тотъ комплексъ, который группируется около такъ называемой колонны Помпея, одного изъ немногихъ памятниковъ, простоявшихъ въ Александріи на своемъ мѣстѣ отъ IV в. по Р. Хр. до нашихъ дней. Комплексъ этотъ есть остатокъ древняго знаменитаго храма Сераписа -- этого греко-египетскаго бога, символа новой греко-египетской культуры и государственности. Рядомъ съ этимъ зданіемъ и сосѣднимъ ему стадіемъ начинается уже одна часть александрійскаго кладбища, охватывающаго широкимъ кольцомъ всю Александрію и хранящаго въ себѣ и до сихъ поръ, несмотря на многолѣтній, начавшійся въ древности, систематическій грабежъ, часть бренныхъ останковъ пестраго александрійскаго населенія.
   Такъ какъ выросшій новый городъ покрылъ собою -- за исключеніемъ названнаго комплекса -- остатки огромного большинства александрійскихъ древнихъ построекъ -- и фундаменты птолемеевскихъ дворцовъ, и знаменитый музей съ библіотекой, и не менѣе знаменитый Пантеонъ эллинизма -- гробницу божественнаго Александра, и нѣтъ такимъ образомъ надежды познать когда-нибудь городъ живыхъ, то интересъ изслѣдователя и историка сосредоточивается преимущественно на городѣ мертвыхъ,-- городѣ, который наполнилъ и продолжаетъ наполнять александрійскій музей большинствомъ хранящихся тамъ вещей.
   Некрополь Александріи, несмотря на то жалкое состояніе, въ которомъ онъ находится, поразительно интересенъ. Не забудемъ, что въ немъ отложились всѣ слои населенія Александріи и слѣдовательно всѣ оттѣнки той греко-египетской культуры, которая насъ такъ живо интересуетъ. Покойники, лежащіе въ гробницахъ, или, лучше сказать, хоронившіе ихъ живые ихъ сородичи не только наложили отпечатокъ своихъ вѣрованій и своего вкуса на самую архитектуру и декоровку своего вѣчнаго жилища, они унесли съ собой въ могилу и цѣлый рядъ вещей, которыя создавали матеріальную обстановку ихъ обыденной жизни. Къ сожалѣнію, лихорадочность, съ которой открываются и немедленно разрушаются десятки находимыхъ при городскихъ постройкахъ гробницъ, варварство, съ которымъ ихъ вмѣстѣ съ ихъ содержимымъ подчасъ взрываютъ на воздухъ динамитомъ, не даютъ тѣмъ, кто къ этому призванъ, во всѣхъ необходимыхъ случаяхъ изслѣдовать, зарисовать и сфотографировать все находимое, и передъ изслѣдователемъ поэтому фигурируютъ не серіи разнообразныхъ оттѣнковъ, а только отдѣльные случайные примѣры часто внѣ времени и болѣе чѣмъ часто внѣ обстановки, которыя однѣ могли бы дать полную ихъ характеристику.
   Какъ оазисы выдѣляются среди случайныхъ памятниковъ два болѣе или менѣе систематически изслѣдованныхъ комплекса: римско-христіанскій Комъ-эсъ-Шукафа и птолемеевскій Шатби. Послѣдній въ связи съ случайными находками, сдѣланными въ другихъ некрополяхъ: и въ Анфуши (около древняго знаменитаго маяка Фароса), и въ Сукъ-эль-Вардіанъ, и въ Сидигаберъ -- на берегу моря за нѣсколько километровъ отъ Александріи, даетъ намъ почти полную картину постепенной эволюціи, какъ одного изъ типовъ греко-египетскаго богатаго погребенія въ архитектурномъ и декоративномъ отношеніи, такъ и гробничной обстановки птолемеевскаго времени. Мы ясно видимъ не только то, какъ сливается съ египтизирующей религіей александрійца взглядъ на загробную жизнь грека и модифицируется соотвѣтственно этому самый планъ гробницы, но видимъ также, какъ модифицируются въ новой обстановкѣ греческіе вкусы, какъ греческія готовыя формы подъ вліяніемъ египетскаго вкуса и техники пріобрѣтаютъ новую окраску, измѣняются и приспособляются къ новой почвѣ, вырабатывая и въ формахъ архитектуры, и въ орнаментѣ, и въ вещахъ новые типы, гдѣ египетское съ греческимъ иногда механически соединяется, иногда органически сливается. Въ первые моменты александрійства египетское сказывается только слабо и соединеніе оказывается почти только механическимъ, но уже въ первыя десятилѣтія создается свой оригинальный стиль и въ декоровкѣ стѣнъ, и въ керамикѣ, и подѣлкахъ изъ области утвари -- подѣлкахъ изъ спеціально египетскихъ матеріаловъ: стекла, кости, алебастра, драгоцѣнныхъ сортовъ дерева, фаянса и т. д. Рѣзко бросаются въ глаза египетскіе сюжеты и фигуры, выработанные тысячелѣтіями египетскаго искусства, всѣ эти сфинксы, уреи, Горы, сцены послѣдняго суда и т. п., но еще характернѣе проникновеніе специфически египетскаго цвѣточнаго стиля, специфически египетскихъ растительныхъ архитектурныхъ формъ, египетской morbidezza и египтизирующей архаизаціи въ иногда конгеніальныя образованія греческаго искусства четвертаго вѣка. Страсть Египта къ колоссальному и поражающему размѣрами сказывается и въ Александріи, если не въ постройкахъ города живыхъ, которыхъ мы не знаемъ, то въ такихъ грандіозныхъ гробничныхъ постройкахъ, какъ безконечная въ размѣрахъ и все-таки стройная въ концепціи гробница въ Комъ-эсъ-Шукафа или такъ называемыя бани Клеопатры, теперь почти уже разрушенныя, или въ области скульптуры въ колоссальныхъ портретахъ нѣкоторыхъ Птолемеевъ, гдѣ колоссальность размѣровъ не мѣшаетъ проявиться той стилизованной изнѣженности, которая сказывается столько же въ характерѣ какого-нибудь Птолемея Авлета или Клеопатры, сколько въ техникѣ скульптуры портрета одного изъ первыхъ греческихъ царей Египта.
   Если въ птолемеевскихъ памятникахъ александрійскій стиль живетъ и развивается, постоянно создаетъ новое и оригинальное, то въ римское время онъ замираетъ и деревенѣетъ, пуская новые оригинальные побѣги только въ области христіанскаго искусства, гдѣ новыя идеи на время оживляютъ старыя формы, чтобы самимъ затѣмъ мумифицироваться въ такъ называемомъ коптско-христіанскомъ стилѣ, вновь расцвѣтающемъ на время въ раннихъ арабскихъ памятникахъ.
   Для поздняго Египта эти повторные ренессансы, одинъ изъ которыхъ я попытался охарактеризовать,-- ренессансъ саитскій, александрійскій, раннехристіанскій и арабскій -- такъ же характерны и показательны, какъ и расцвѣтъ Египта въ эпохи 4-й, 12-й и 18-й династій. Египетъ въ двѣ почти тысячи лѣтъ, протекшихъ отъ эпохи первыхъ династій до эпохи расцвѣта 18-й дин., хотя и медленно, но вѣрными шагами идетъ къ тому классическому моменту, когда въ эпоху 18-й и 19-й династій національно-египетское достигаетъ высшаго блеска, останавливается на кульминаціонномъ пунктѣ, чтобы свое, теперь уже готовое и вылившееся въ болѣе или менѣе опредѣленныя формы, ввести затѣмъ путемъ ряда возрожденій въ обиходъ азіатскаго и европейскаго человѣчества.
   Изъ этихъ ренессансовъ, кромѣ александрійскаго, хорошо извѣстенъ намъ только арабскій въ той блестящей плеядѣ каирскихъ мечетей, которая ждетъ еще своего изслѣдователя; коптско-христіанскій въ Египтѣ почти заброшенъ, и только поздніе памятники, иногда грубо-ремесленные, даютъ намъ очертанія того остова, который когда-то былъ живымъ и прекраснымъ тѣломъ. То немногое, что у насъ есть, изъ эпохи ранняго христіанства, напр., Кіевская Богоматерь или гибнущіе фрески христіанской церкви, угнѣздившейся въ Луксорскомъ храмѣ, заставляютъ насъ не считать вполнѣ увлеченіемъ теорію колоссальнаго вліянія египетскаго христіанскаго искусства на развитіе этого искусства внѣ Египта и спеціально въ Италіи.
   

III.

   Но я уклонился въ сторону. Ни расцвѣта Египта, ни его ренессансовъ, за исключеніемъ эллинистическаго, Александрія не даетъ.
   Постепенный ходъ эволюціи египетской культуры отъ доисторической колыбели ея черезъ первыя династіи вплоть до 4-й, затѣмъ до 12-й и наконецъ до 18-й, затѣмъ отдѣльные ренессансы ея въ рѣдкой полнотѣ представлены въ Каирѣ, въ его египтологическомъ музеѣ, одномъ изъ наиболѣе поучительныхъ музеевъ міра, такъ какъ въ немъ рядомъ первостепенныхъ памятниковъ и массой рядовыхъ представлена эволюція цѣлаго народа за многотысячелѣтнее его существованіе, представлена не только рядомъ памятниковъ искусства и художественной промышленности, но и массой историческихъ документовъ и литературныхъ произведеній. Большинство нашихъ европейскихъ музеевъ, соединяя въ себѣ массу эпохъ и чуть ли не всѣ народы, не въ состояніи, конечно, дать такой цѣльной картины, хотя бы одного изъ нихъ, не говоря уже объ Египтѣ; даже богатѣйшая коллекція Британскаго музея не содержитъ хотя бы части того, что даетъ Каирскій музей, нашъ же Эрмитажъ въ этомъ отношеніи прямо нищій.
   Послѣ долгихъ странствованій и кочеваній, послѣ пребыванія на окраинахъ города въ Булакѣ и Гизе египтологическій музей Каира нашелъ себѣ наконецъ постоянное помѣщеніе въ роскошномъ, спеціально для него построенномъ, зданіи на чудномъ мѣстѣ у самаго берега Нила. Это богатое и обширное зданіе, выстроенное, къ сожалѣнію, далеко не такъ, какъ бы слѣдовало, уже не въ состояніи вмѣстить всего того, что должно найти себѣ въ немъ помѣщеніе: такъ богата почва Египта, и такъ систематически разрабатывается она не только самимъ Египтомъ и его интернаціональнымъ Service des antiquités, но и всѣми цивилизованными націями, представленными и ихъ правительствами и отдѣльными людьми, копающими частью на свои, частью на собранныя ими среди своихъ соотечественниковъ деньги. Англійскій Exploration Found, германская Orient-Gesellschaft и другія организаціи, французскій Institut égyptien и академія, итальянцы, американцы -- всѣ наперерывъ изслѣдуютъ то тотъ, то другой уголокъ Египта, всегда дающаго богатую жатву, гдѣ бы за него ни взяться. Въ Каирскомъ музеѣ есть цѣлая зала, наполненная предметами, найденными богатымъ американцемъ Davis'омъ, изъ году въ годъ съ блестящими результатами изслѣдующимъ долину царей въ Ѳивахъ на свои личныя средства и не берущимъ для себя лично ни одной изъ найденныхъ вещей. Такіе же безкорыстные работники, среди которыхъ можно назвать рядъ именъ выдающихся ученыхъ, какъ Petrie, Grenfell, Hunt и др., наполнили рядомъ съ Service des antiquités и другія залы музея. Всю эту работу объединяетъ Service des antiquités и администрація музея съ маститымъ Maspero во главѣ. Здѣсь каждый найдетъ и совѣтъ, и помощь, получитъ и указаніе на очередныя задачи и на способъ ихъ выполненія. Не малой заслугой интернаціональнаго Service является и то, что масса памятниковъ первостепенной важности спасена имъ отъ гибели то при посредствѣ перевезенія ихъ въ музей, то при посредствѣ почти всегда разумной и умѣренной реставраціи и постоянной охраны на мѣстахъ.
   Возрожденный Египетъ этимъ искупаетъ то lèse antiquité, которое онъ позволилъ себѣ, затопивъ постройкой своего barrage -- нильской запруды -- жемчужину Египетскаго юга, чудныя Pliilae, и собираясь затопить рядъ первостепенныхъ памятниковъ нижней Нубіи.
   Въ Каирскомъ музеѣ передъ глазами посѣтителя раскрывается, какъ я уже сказалъ, весь Египетъ; старанія завѣдующихъ музеемъ направлены теперь на то, чтобы онъ раскрывался въ систематическомъ и хронологическомъ порядкѣ. Многое въ этомъ отношеніи уже сдѣлано, но предстоитъ еще большая и трудная работа.
   Нижній этажъ музея занятъ крупными тяжелыми памятниками: здѣсь въ центральномъ дворѣ наиболѣе крупные памятники скульптуры и цѣлые надгробные памятники, рядъ величественныхъ колоссовъ, которымъ тѣсно и въ этомъ огромномъ помѣщеніи; въ коридорахъ и комнатахъ, окружающихъ этотъ дворъ, размѣстились: превосходная, единственная въ мірѣ серія саркофаговъ, колоссальная серія стелъ, расположенныхъ въ хронологическомъ порядкѣ въ связи съ скульптурами, и наконецъ, что особенно важно и особенно блестяще, серія скульптуръ крупныхъ и мелкихъ въ хронологическомъ порядкѣ. Если саркофаги и стелы даютъ намъ своими изображеніями и надписями полную эволюцію загробныхъ вѣрованій и представленій древняго Египта, то серія скульптуръ -- полныхъ скульптуръ и рельефовъ -- позволяетъ прослѣдить важнѣйшую сторону египетскаго искусства и притомъ такъ, что уже теперь является возможность не только говорить о скульптурѣ 4-ой, 12-ой и 18--19-ой династій, но можно установить и переходныя ступени, можно прослѣдить и эволюцію внутри одного періода, можно говорить о различіяхъ по мѣстамъ и школамъ, уловить внѣшнія вліянія и чуть ли не руки отдѣльныхъ мастеровъ или мастерскихъ. Такимъ глубокимъ проникновеніемъ обязаны мы въ значительной степени блестящей находкѣ, сдѣланной въ Ѳивахъ,-- находкѣ тайника, куда за ненадобностью при перестройкѣ храма свалены были сотни статуй и статуетокъ, загромождавшихъ храмъ; технику производства иллюстрируетъ намъ богатѣйшая серія моделей и незаконченныхъ статуй.
   Архитектура и декоративная живопись представлены, конечно, бѣднѣе; изучать ихъ надо, конечно, не въ музеѣ, а на мѣстахъ -- въ десяткахъ храмовъ верхняго Египта и Нубіи и въ сотняхъ и тысячахъ гробницъ, начиная отъ гробницъ первыхъ династій въ окрестностяхъ Абидоса, переходя отъ нихъ къ пирамидамъ и мастаба окрестностей Мемфиса эпохи расцвѣта древняго царства, углубляясь въ гробницы Бени-Гассана и Элефантины 12 династіи, штудируя богатѣйшій городъ мертвыхъ Ѳивскихъ Мемноніа эпохи новаго царства и собирая по всему верхнему и нижнему Египту разбросанныя данныя для изученія гробничной архитектуры и декоровки послѣдующихъ эпохъ вплоть до гробницъ поздне-римскаго времени окрестностей Ахмима и надгробныхъ капеллъ Bahwit'a и Bahawat'а (послѣднія изучены были русскими учеными въ лицѣ покойнаго Бока и Голенищева) эпохи поздняго христіанства, не говоря уже о серіи гробницъ александрійскихъ, начинающихся съ эпохи Птолемеевъ и кончающихся знаменитой Вешеровской христіанской катакомбой, которую намъ, русскимъ, слѣдовало бы назвать катакомбой Порфиріевской, по имени перваго зарисовавшаго ее Порфирія Успенскаго.
   Кой-что въ этомъ отношеніи даетъ однако и музей: уже упомянутый рядъ саркофаговъ и стелъ, нѣсколько цѣликомъ перенесенныхъ въ музей гробницъ разныхъ эпохъ, цѣлая капелла -- знаменитая капелла съ удивительной статуей коровы Гаторъ изъ Дейръ эль Бахари даютъ эволюцію схемы декоровки стѣнъ, а рядъ колоннъ и капителей -- основы эволюціи одной изъ наиболѣе характерныхъ сторонъ египетской архитектуры.
   Еще больше даютъ верхнія залы музея. Серія саркофаговъ продолжается и здѣсь, саркофаговъ по большей части изъ болѣе легкихъ матеріаловъ, серія, пополненная богатѣйшимъ подборомъ столь важныхъ въ декоративномъ отношеніи картонажей мумій, серія, идущая отъ древнихъ временъ вплоть до поздне-римскаго времени. Въ нѣкоторыхъ изъ этихъ картонажей и саркофаговъ и до сихъ поръ еще покоятся останки наиболѣе крупныхъ изъ египетскихъ фараоновъ, которыхъ не спасли всѣ ихъ старанія спрятаться подальше отъ людей отъ профанаціи ихъ взглядами пестрой толпы любопытныхъ и равнодушныхъ туристовъ, поучаемой менѣе любопытной, но не менѣе равнодушной и невѣжественной толпой гидовъ. Лежатъ эти муміи великихъ царей среди всего того, чѣмъ окружали ихъ близкіе и наслѣдники, въ ворохѣ мумифицированныхъ, какъ они, цвѣтовъ лотоса, обвитые гирляндами. А кругомъ въ сосѣднихъ залахъ покоится все то, что составляло ихъ загробную обстановку: тутъ и десятки разновидностей амулетовъ и скарабеевъ, и репродукціи всей обстановки ихъ жизни въ дѣйствительномъ мірѣ -- ихъ мебель, ихъ корабли, ихъ дома, ихъ слуги, ихъ солдаты, ихъ колесницы, ихъ посуда и ихъ удивительныя по тонкости, мастерству, скажу болѣе, геніальности исполненія драгоцѣнности и украшенія. Тутъ же и статуетки пестраго міра странныхъ боговъ -- небесныхъ коллегъ и родственниковъ фараоновъ, и серія богато и удивительно иллюстрированныхъ книгъ, описывающихъ ихъ странствованія въ нѣдрахъ загробнаго міра.
   Для полноты картины всего прошлаго Египта нехватаетъ только Египта арабскаго, но этотъ Египетъ окружаетъ живущаго въ Каирѣ туриста во всѣ тѣ часы, которые онъ проводитъ внѣ музея. Быть внѣ музея въ Каирѣ это значитъ странствовать по мечетямъ среди причудливыхъ дворовъ, среди т. наз. гробницъ халифовъ и мамелюковъ, среди учащейся интернаціональной арабской, персидской, турецкой, сирійской, африканской, нубійской и т. д. молодежи.
   Чудеса арабской архитектуры, которыя даютъ мечети, дополняетъ прекрасный арабскій музей, гдѣ собраны чудеса арабской художественной промышленности. Въ Египтѣ -- странѣ прошлаго -- ни одна изъ эпохъ этого прошлаго не стоитъ внѣ вниманія народа и правительства: во всѣхъ мечетяхъ идетъ такая же дѣятельная работа поддержанія и реставраціи, какъ и въ храмахъ верхняго Египта, и только коптское христіанство до самаго послѣдняго времени было въ загонѣ, только этимъ церквямъ и монастырямъ предоставляютъ гибнуть и разрушаться: за ними не стоитъ сплоченной націи, а ихъ научный интересъ затемняется блескомъ стараго Египта и причудливостью Египта арабскаго.
   

IV.

   Египтологическій музей вмѣстѣ съ арабскимъ музеемъ и городомъ Каиромъ представляютъ такимъ образомъ Египетъ въ миніатюрѣ, возбуждая въ каждомъ посѣтителѣ повышенный интересъ къ тѣмъ памятникамъ, которые дали всѣ эти вещи и которые понынѣ еще стоятъ на берегахъ Нила почти въ томъ видѣ иногда, въ которомъ создали ихъ ихъ строители-фараоны и знать четырехъ блестящихъ династій Египта. Экскурсіи изъ Каира къ пирамидамъ Гизе, къ пирамидамъ и некрополю Саккара съ его знаменитымъ Лабиринтомъ погребенныхъ Аписовъ и удивительными по тонкости рельефной декоровки гробницами V и VI династій, наконецъ къ пирамидамъ Абусирскимъ съ ихъ сосѣдомъ -- могучимъ въ своей простой концепціи храмомъ Солнца, центромъ котораго былъ знаменитый обелискъ, въ еще большей мѣрѣ тянутъ къ блестящимъ Ѳивамъ -- древнѣйшему центру Египетской культуры и мѣсту кульминаціоннаго пункта ея развитія.
   Въ упомянутыхъ ближайшихъ окрестностяхъ Каира работа изслѣдованія, давно уже начатая, ни на минуту не останавливается: на очереди теперь, послѣ того какъ Абидосъ далъ намъ типы и обстановку древнѣйшихъ гробницъ первой династіи, болѣе внимательное изученіе окружающихъ пирамиды мастаба и въ большей мѣрѣ еще изученіе и изслѣдованіе тѣхъ погребальныхъ храмовъ стараго царства, наиболѣе блестящимъ образчикомъ которыхъ является знаменитый простой, и вмѣстѣ съ тѣмъ поражающій красотой этой безколонной простоты, гранитный и алебастровый храмъ большого Гизехскаго сфинкса. Результаты этого изслѣдованія, давшіе уже рядъ чрезвычайно важныхъ историческихъ памятниковъ Берлину и Каиру, уже и теперь значительны, и имя ихъ руководителя Borchardt'а ручается за дальнѣйшіе блестящіе успѣхи.
   На пути между Каиромъ и Луксоромъ, древними Ѳивами, расположенъ однако и кромѣ пояса пирамидъ рядъ памятниковъ высокаго интереса, которые съ полнымъ удобствомъ и комфортомъ посѣщаютъ пассажиры Куковскихъ пароходовъ подъ руководствомъ гидовъ -- напоминающіе мнѣ, къ слову сказать, тѣ густыя, покорно идущія стада быковъ, коровъ, ословъ и козъ, которыя сосредоточенно дефилируютъ на рельефахъ и фрескахъ египетскихъ гробницъ передъ погребеннымъ хозяиномъ, гонимыя палкой низко кланяющагося пастуха -- съ меньшими удобствами и не безъ лишеній тѣ, которые, какъ я, предпочитаютъ относительную свободу Куковскому рабству. Эти индивидуалисты, вольные и невольные, ѣдутъ по желѣзной дорогѣ, останавливаются въ сомнительныхъ отеляхъ, жестами торгуются съ погонщиками ословъ и постоянно прибѣгаютъ къ покровительству начальниковъ станцій и бравыхъ полицейскихъ арабовъ.
   Наиболѣе интереснымъ пунктомъ въ этой полосѣ -- внѣ ближайшихъ окрестностей Ѳивъ -- является несомнѣнно Бени-Гассанъ съ его рядами высѣченныхъ въ скалѣ надъ долиной Нила погребальныхъ камеръ, мѣстахъ успокоенія знатныхъ чиновниковъ 12 династіи. Особенно интересна архитектура и декоровка верхнихъ молитвенныхъ и причитальныхъ комнатъ или капеллъ съ такъ называемыми протодорическими фасадами, съ колоннами внутри и лентами разнообразныхъ изображеній изъ обыденной жизни, покрывающими среднія части стѣнъ надъ цоколемъ и подъ тѣмъ, что мы привыкли называть карнизами. Количество и детальность этихъ лентъ, дающихъ поразительныя по своей жизненности сцены, плохо гармонируютъ однако въ декоративномъ отношеніи съ простотою и величественностью архитектурной концепціи колоннъ и плафоновъ. Тамъ, гдѣ, какъ въ аналогическихъ и одновременныхъ гробницахъ того же типа Элефантины, детальность и мелкота фигурныхъ поясовъ не такъ рѣзко бросается въ глаза, общій декоративный эффектъ сильнѣе и глубже.
   На пути отъ Каира къ Луксору можно было бы, собственно говоря, останавливаться на каждой станціи и вездѣ было бы что посмотрѣть и чему научиться, не говоря уже о томъ, что вездѣ можно было бы копать съ увѣренностью въ успѣхѣ. Склоны и ливійской и арабской цѣпи, сжимающихъ Нильскую долину, куски пустыни между ними и наносной землей долины представляютъ почти сплошное кладбище, гдѣ города и деревни хоронили своихъ мертвыхъ, храмы и часовни своихъ боговъ -- ибисовъ, крокодиловъ, барановъ, копчиковъ, рыбъ, быковъ и козловъ, иногда начиненныхъ исписанной бумагой или завернутыхъ въ ленты литературныхъ папирусовъ. Руины отдѣльныхъ городовъ въ свою очередь обѣщаютъ изслѣдователю -- и не только въ Фаюмѣ -- богатыя находки предметовъ обихода, но главнымъ образомъ папирусовъ; масса находимыхъ тамъ обрывковъ дѣловыхъ бумагъ и книгъ, а часто и цѣлые свитки, успѣли уже раскрыть намъ не одну тайну фараоновскаго, птолемеевскаго и римскаго Египта и подарить намъ рядъ новыхъ цѣлыхъ и фрагментарныхъ литературныхъ произведеній Египта и Греціи. Однимъ изъ крупнѣйшихъ центровъ средняго Египта, знаменитыхъ этого рода находками, является теперешній Ахмимъ, древній Панополисъ. Туристы туда не заѣзжаютъ, но его хорошо знаютъ ученые, коллекціонеры и скупщики древностей. Свернулъ съ большой дороги въ Ахмимъ и я, не съ цѣлью покупать вещи или папирусы, а изъ желанія ознакомиться съ крупнымъ, частью разграбленнымъ, частью раскопаннымъ некрополемъ поздняго времени, гдѣ мнѣ указано было, между прочимъ, существованіе расписныхъ гробницъ. Подъ палящими лучами январскаго солнца излазилъ я склонъ горы у коптской деревушки El-Salomoun. Одна за другой открывались передо мною зіяющія пасти мелкихъ и крупныхъ гробницъ, заброшенныхъ и наполовину засыпанныхъ. Въ каждой валялись остатки костей, куски деревянныхъ саркофаговъ, изорванные льняные покровы мумій, и почти въ каждой я находилъ поблѣднѣвшую роспись, поздніе отголоски того декоративнаго стиля, блестящіе образцы котораго я изучалъ въ Александріи и который возродился затѣмъ въ христіанскихъ росписяхъ церквей и надгробій.
   Египтянинъ во всѣ времена своего существованія трогательно любилъ цвѣты своей небогатой, но роскошной флоры. При жизни всегда, когда онъ отдыхаетъ и веселится, онъ окруженъ цвѣтами, передъ нимъ и въ его рукахъ вы всегда найдете разные роды лотоса и другихъ нѣжныхъ и сочныхъ цвѣтовъ Египта.
   Эту свою любовь онъ переноситъ и въ свою архитектуру, и въ украшеніе своихъ домовъ и жилищъ. Особенно расцвѣла эта любовь въ эпоху 18-й династіи и достигла своего апогея при царѣ-реформаторѣ, царѣ солнцѣ, еретикѣ, какъ его называли послѣ, Аменхотепѣ IV, извѣстномъ Хуніатону, при которомъ цвѣтами и гирляндами покрылись стѣны и полы его дворца, плафоны и стѣны домовъ и гробницъ его приближенныхъ. Его солнечная столица, судя по ея остаткамъ, разрываемымъ и теперь еще съ легкой руки Petrie, была моремъ цвѣтовъ, оживленнымъ птицами и блестящими насѣкомыми. Многое, что онъ сдѣлалъ, съ нимъ и умерло, но любовь къ цвѣтамъ осталась. Эта любовь уже при немъ начала перерождать современный ему декоративный стиль. Мы еще встрѣтимъ этотъ цвѣточный стиль въ гробницахъ ѳиванскихъ Мемноніа, мы упоминали о немъ въ Александріи, мы видимъ его и въ нашихъ бѣдныхъ заброшенныхъ гробницахъ, и онъ расцвѣтаетъ вновь въ коптско-христіанскомъ искусствѣ въ сотняхъ розовыхъ тюльпановъ, покрывающихъ всѣ тѣ части стѣнъ, которыя не заполнены коврами или фигурами. Но въ это время онъ уже завоевалъ міръ, и если мы въ нашей жалкой обстановкѣ живемъ среди блѣдныхъ и подчасъ безобразныхъ и уродливыхъ цвѣтовъ нашихъ обоевъ, то этому мы обязаны Египту и его культу живыхъ и яркихъ водяныхъ и полевыхъ цвѣтовъ.
   

V.

   Но вотъ и Луксоръ. Тысячи туристовъ наполняютъ ежегодно этотъ райскій уголокъ, раскинувшійся на берегу Нила, прямо напротивъ огромнаго ѳиванскаго некрополя съ его живописными храмами, высящимися и въ долинѣ и по склону горной цѣпи, съ его скалами, изрѣшеченными, какъ гигантскіе пчелиные соты, густо насаженными другъ около друга отверстіями погребальныхъ камеръ тысячей фараоновскихъ чиновниковъ, главнымъ образомъ 18-й и 19-й династій. Городъ облѣпилъ почти со всѣхъ сторонъ стройный гигантскій храмъ Аменофиса III и Рамзеса II съ его могучими пилонами и величественными колоссами, такъ называется Луксорскій храмъ, кажущійся однако мелкимъ сравнительно съ его братомъ -- гигантомъ, храмомъ-городомъ -- Карнакомъ. Новый городъ прервалъ сообщеніе между двумя братьями и стеръ почти совершенно съ лица земли многоверстныя аллеи барановъ, окаймлявшія въ своемъ мягкомъ спокойствіи живыя храмовыя артеріи стараго города боговъ -- фараоновъ и жрецовъ Амона.
   Я не стану распространяться объ этихъ общеизвѣстныхъ храмахъ. Скажу только нѣсколько словъ о moles Карнака, храмѣ Амона, охватившемъ въ своихъ могучихъ кирпичныхъ стѣнахъ, прорѣзанныхъ рядомъ воротъ, рядъ святилищъ, составляющихъ одно цѣлое съ главнымъ храмомъ, разраставшимся при каждомъ новомъ фараонѣ новыми дворами, залами и величественными пилонами и наполнявшемся новыми колоссальными, большими и малыми статуями. Этотъ храмъ-колоссъ и теперь еще такъ богатъ внутреннимъ содержаніемъ, такъ разнообразны его составныя части, что даже простой туристъ можетъ провести въ немъ рядъ дней и все-таки будетъ знать его только наполовину. Дать хотя бы бѣглую характеристику этого храма, наполненную хотя бы только перечисленіемъ частей его и краткимъ поясненіемъ, значило бы занять вниманіе читателя на нѣсколько часовъ. Не даютъ понятія о немъ и серіи фотографій -- фотографіи не способны передать того впечатлѣнія, которое вызываетъ колоссальность его размѣра, поэзія огромныхъ пространствъ вверхъ и вширь, охваченныхъ архитектурой его частей, ряды смѣняющихъ другъ друга дворовъ и пилоновъ, соединеніе воды священнаго озера съ могучими, покрытыми изображеніями стѣнами, детальность декоровки каждой отдѣльной части, каждой колонны, гигантскія страницы развертывающихся передъ зрителемъ религіозныхъ и историческихъ текстовъ, смѣна стилей отдѣльныхъ фараоновъ, династій и царствъ, и десятки другихъ особенностей, перечисленіе которыхъ, никогда не полное, могло бы дать только утомленіе отъ нагроможденія, т.-е. создать именно такое впечатлѣніе, котораго самый храмъ отнюдь не вызываетъ.
   Стоитъ переѣхать Нилъ и съ полчаса потрястись на ослахъ, переѣхать большой каналъ, проѣхать по цвѣтущимъ и зеленѣющимъ полямъ и черезъ двѣ-три жалкихъ деревушки, сложенныя изъ черныхъ кирпичей, и вы у подножія горной цѣпи, въ области надгробныхъ храмовъ фараоновъ 18-й и 19-й династій, съ однимъ изъ которыхъ связаны были въ свое время знаменитые колоссы Мемнона.
   Болѣе или менѣе подробный разборъ этихъ храмовъ завелъ бы меня опять-таки далеко. Болѣе всего поразило меня въ нихъ то, что того пресловутаго однообразія, которое яко бы характеризуетъ египетское искусство и архитектуру, нѣтъ и слѣда. Каждый храмъ Ѳивъ имѣетъ свою индивидуальность и архитектурную, и декоративную. Достаточно сопоставить планы Рамессеума, Деиръ-эль-Бахари, Мединетъ Абу и храма Сети, чтобы въ этомъ не осталось ни малѣйшаго сомнѣнія. Каждый отражаетъ въ себѣ и своего строителя и свое назначеніе. Возьмемъ хотя бы Мединетъ-Абу, храмъ царя воителя -- Рамзеса III, и Деиръ-эль-Бахари -- храмъ царицы -- женщины Хатшепсуетъ, организаторши одной отъ крупныхъ экспедицій въ страну чудесъ, старый Schlaraffenland Египта, полный золота, драгоцѣнныхъ камней и деревьевъ, дававшихъ ароматы. Рамзесъ III выстраиваетъ свой храмъ рядомъ со старымъ храмомъ 18-й династіи но обычному плану, украшаетъ его обычными изображеніями, говорящими о его военномъ и религіозномъ величіи, но передъ нимъ создаетъ онъ свою нѣсколько барбчную крѣпость, свой "павильонъ" и соединяетъ съ нимъ цѣлый дворецъ, выстроенный изъ кирпича. Передъ пилономъ храма, такимъ образомъ, какъ первыя ворота въ священную ограду и жилище бога и фараона, вырастаетъ архитектурное сооруженіе, будящее и въ самомъ фараонѣ и въ его подданныхъ въ большей мѣрѣ, чѣмъ изображенія на стѣнахъ его храма, воспоминаніе о воинскомъ величіи царя-защитника, царя-завоевателя.
   При самомъ входѣ въ храмъ вызывается впечатлѣніе военной крѣпости, молящагося и туриста встрѣчаютъ прежде всего изображенія Закари, Шардана, Шакалаша и другихъ народовъ -- пришельцевъ, грозившихъ существованію Египта, и первый богъ, котораго онъ видитъ въ павильонѣ послѣ царя -- это львиноголовая богиня Сехметъ, изваянная въ двухъ статуяхъ изъ чернаго базальта. Зритель охваченъ съ первыхъ шаговъ богомъ войны и величіемъ бога-фараона.
   Совсѣмъ иное говоритъ ему храмъ царицы-богини Хатшепсуетъ. Рядомъ террасъ подымается храмъ по склону горы къ отвѣсной стѣнѣ скалы изъ золотистаго известняка. Аллея сфинксовъ вела изъ долины къ несохранившемуся пилону, передъ которымъ стояли въ свое время двѣ персей, мѣста которыхъ, ихъ вазоны видны и теперь. На первой террасѣ по бокамъ первой рампы, мягко ведущей наверхъ, росли пальмовыя деревья, а за ними возвышались передъ стѣнами второй террасы двойные портики. Уже упомянутыя деревья говорили посѣтителю о великой царицѣ, наградившей Амона и себя благоухающими продуктами богатаго Пунта. Въ глубинѣ широкой центральной террасы по обѣ стороны второй широкой рампы, ведущей на третью главную террасу, новые двойные портики разсказываютъ о томъ, что составляло гордость царицы, что было легитимаціей ея царствованія и власти. Направо рельефы разсказываютъ намъ о ея божественномъ рожденіи отъ Амона, о томъ, что она истинная царица-богиня, налѣво другіе рельефы наглядно и блестяще говорятъ о посланной ею экспедиціи и воочію показываютъ всѣ тѣ мѣшки добра, горшки съ ароматными деревьями и чудесныхъ животныхъ, которые привезли изъ далекихъ странъ ея корабли. На этой террасѣ уже начинаются святилища: направо капелла Анубиса, налѣво -- богини Гаторъ, частью врѣзанная въ скалу.
   Главныя святилища однако сосредоточены были на верхней террасѣ, куда вела съ средней террасы уже упомянутая рампа, заканчивающаяся гранитными воротами. Середину террасы занимала обычная ипостильная зала, къ сожалѣнію не сохранившаяся, но въ данномъ храмѣ производившая соотвѣтственно своему положенію очевидно совершенно иное впечатлѣніе, чѣмъ въ храмахъ обычнаго типа. Направо отъ нея расположенъ былъ тонко скомпанованный алтарный дворъ, гдѣ стоитъ и посейчасъ величественный алтарь, посвященный богу Ре-Харахте, и за этимъ дворомъ и алтаремъ изящная капелла, налѣво отъ ипостильной залы рядъ комнатъ и сводчатая зала приношеній. Въ центрѣ задней стѣны третьей террасы открывается наконецъ входъ въ тройное святое святыхъ.
   Общее впечатлѣніе всей этой богатой архитектурной композиціи и теперь еще, несмотря на разрушеніе и очень неудачную реставрацію, поразительно: такъ тонко прикомпановано все сооруженіе къ мѣстности, къ подымающемуся склону горы и къ отвѣсной стѣнѣ горнаго хребта, за которымъ -- въ оси храма -- въ долинѣ царей находилась гробница царицы.
   Ясно, что, несмотря на повтореніе основныхъ частей, этотъ горный храмъ женщины производилъ совершенно новое впечатлѣніе, отличное и отъ воинственнаго храма Рамзеса, и отъ тяжелой moles Карнака, и отъ стройной колоссальности Луксорскаго храма.
   Не менѣе глубокое впечатлѣніе, чѣмъ храмовая архитектура Ѳивъ, производитъ и архитектура гробницъ. И здѣсь нѣтъ и тѣни однообразія и шаблонности. Правда, и въ декоративномъ отношеніи, и въ архитектурной концепціи выдѣляется рядъ типовъ, но даже въ предѣлахъ одного типа нѣтъ однообразія и шаблона. Гробницы Мемноніи, насколько мы ихъ знаемъ, распадаются на три категоріи. Первую составляютъ гробницы царей въ Biban el Molouk, дикой и меланхоличной горной долинѣ, охваченной со всѣхъ почти сторонъ отвѣсными скалами. Въ этихъ нависшихъ надъ долиной горныхъ стѣнахъ отъ времени до времени открываются входы тѣхъ сиринѣ, которыя построили себѣ фараоны 18-й и 19-й династій. Всѣ эти сиринги -- колоссальныя сооруженія: ряды коридоровъ, лѣстницъ, поддерживаемыхъ пилястрами комнатъ, ведутъ глубоко внутрь горы, и только послѣ долгихъ странствованій и ряда встрѣчающихся по пути архитектурныхъ неожиданностей приводятъ къ тому главному помѣщенію, гдѣ стоялъ, а иногда стоитъ и теперь еще, саркофагъ фараона. И все время вниманіе идущаго занято: его сопровождаютъ во всѣхъ этихъ коридорахъ, продолговатыхъ и эллиптическихъ залахъ, лѣстницахъ и переходахъ безконечные ряды картинъ, говорящихъ и изображеніями и письмомъ, словами и формами о томъ, что ожидаетъ покойника въ этомъ странномъ, причудливомъ, подчасъ страшномъ загробномъ царствѣ съ его демонами, богами-покровителями и духами враждебными. А на потолкахъ развертывается передъ вами, какъ и въ храмахъ, синее звѣздное небо, иногда замѣненное распластавшейся и охватившей потолокъ небесной богиней, въ объятіяхъ которой развертываются созвѣздія, солнечные корабли и другіе астрономическія аллегоріи.
   То, что особенно поражаетъ въ этихъ безконечно разнообразныхъ гробницахъ, число которыхъ доходитъ уже теперь до 50, это индивидуальность декоративнаго впечатлѣнія каждой изъ нихъ, несмотря на сродство декоративной схемы. Вездѣ царитъ одинъ основной тонъ, одна красочная гамма, которой все подчинено. Виртуозность въ этой выдержанности тона достигаетъ своего апогея въ главной залѣ гробницы Аменофиса II, гдѣ зрителю кажется, будто онъ въ комнатѣ, стѣны которой покрыты настоящими исписанными и иллюстрированными папирусами. Ни одно изданіе и никакая фотографія не въ состояніи передать того впечатлѣнія, которое производитъ эта художественная выдержанность.
   Слѣдующая за царемъ соціальная ступень въ строго монархическомъ государствѣ фараоновъ 18-й, 19-й и 20-й династій -- это близкіе фараона, его жены и дѣти. Имъ не подобаетъ лежать въ такихъ же гробницахъ, въ какихъ лежатъ боги-фараоны, но они -- и не обыкновенные смертные. Ихъ гробницы, разрытыя въ недавнее время Schiaparelli и превосходно сохраненныя и охраняемыя, уже не даютъ той богатой сложности плана, которую мы нашли въ долинѣ царей. Здѣсь правило -- одинъ коридоръ и одна камера, изрѣдка два коридора и двѣ камеры съ побочными ихъ распространеніями. И декоровка уже на та: книги, говорящія о подземномъ царствѣ, исчезаютъ, вся средняя часть стѣны заполняется фигурами погребенныхъ и фараона, общающихся съ разными богами. Богини неба -- Нутъ уже нѣтъ на плафонахъ, и остаются только синее небо и звѣзды. Но красочный принципъ остался тотъ же; въ каждой изъ видѣнныхъ мною гробницъ царитъ одинъ тонъ, вездѣ одно красочное впечатлѣніе.
   Какъ бы въ другой міръ -- міръ живой, разнообразный, пестрый и занимательный, переселяется обозрѣватель Мемноніа, перейдя изъ долинъ царей и царицъ съ ихъ строгимъ и мрачнымъ величіемъ къ сотнямъ погребальныхъ камеръ, изрѣзавшихъ склоны холма Шейхъ-абдъ-эль-Гурна. Здѣсь во всю ширь развернулась декоративная и орнаментальная техника новаго царства. Яркія фигуры на бѣломъ фонѣ заполняютъ стѣны. Эти фигуры живутъ: вся жизнь и обстановка чиновника новаго царства проходитъ передъ вами во всей ея многообразности: тутъ и знакомые уже сюжеты древняго и средняго царства, но рядомъ съ ними масса новаго. Награды и милости царя, горе и радость чиновника, его домашняя жизнь, его домъ и садъ, его вилла и забавы въ ней -- все это вы найдете на стѣнахъ еиванскихъ гробницъ. И если на стѣнахъ населяющія ихъ фигуры живутъ жизнью рисовавшихъ ихъ людей, то на плафонахъ развивается не менѣе богатая, но болѣе фантастическая и красочная жизнь геометрическаго, растительнаго и натуралистическаго орнамента: передъ вами пестрые квадраты и ромбы, причудливыя спирали, перемѣшанныя съ цвѣтами лотоса, виноградныя лозы, заполняющія своими причудливыми побѣгами весь потолокъ; иногда вдругъ вспорхнула передъ вами стая гусей и съ крикомъ летитъ надъ вашей головой, перемѣшавшись въ фантастическомъ сочетаніи съ вѣтками и цвѣтами, иногда вмѣсто гусей летитъ стая любимыхъ въ Египтѣ голубей, а то вдругъ въ цвѣтахъ стилизованнаго лотоса глазъ открываетъ пріютившагося кузнечика, на котораго смотрятъ распластанныя бычьи головы. Настоящее наслажденіе бродить по этимъ гробницамъ и открывать одну за другой всѣ эти прелестныя детали: строгая богиня Нутъ и звѣздное небо не для людей, которыхъ ихъ происхожденіе не пріобщило къ небу и богамъ.
   

VI.

   Строительная дѣятельность въ Египтѣ съ ослабленіемъ новаго царства далеко не прекратилась; всѣ эти либійцы -- Шешонки, эѳіопы -- Шабако и Тагарка, не говоря уже о царяхъ египетскаго ренессанса Нехо, Амазисѣ и Псамметихахъ продолжаютъ строить, какъ только это имъ дозволяетъ время и финансы. Много строитъ даже послѣдній изъ независимыхъ египетскихъ фараоновъ -- Нектанебъ, чудныя постройки котораго сосѣдятъ съ постройками 18 династіи (наприм., въ Мединетъ Абу), нисколько имъ не уступая въ нѣжности и изяществѣ формъ.
   Но настоящее строительное возрожденіе -- это эпоха Птолемеевъ, наслѣдіе которыхъ взяли затѣмъ на себя римскіе императоры вплоть до эпохи Антониновъ. Если ихъ строительная дѣятельность въ центрѣ ихъ власти -- Александріи безслѣдно для насъ исчезла, то все же нѣкоторой замѣной этой утратѣ можетъ служить тотъ рядъ птолемеевскихъ и римскихъ храмовъ и святилищъ, которые разбросаны по всему верхнему Египту и нижней Нубіи: Комъ-Омбо, Дендера, Эдфу, Эсне, Филы, Калабпіе и рядъ болѣе мелкихъ храмовъ Нубіи -- вотъ тѣ изъ этихъ храмовъ, которые сохранились и до нашего времени почти въ томъ же видѣ, въ какомъ они были выстроены въ послѣднихъ вѣкахъ до и первыхъ послѣ Р. Хр. Среди нихъ особой сохранностью и богатствомъ архитектурныхъ формъ отличаются храмы Дендеры, Эдфу и Калабпіе. Передъ нами, однако, въ этихъ храмахъ уже не старый Египетъ, а другой, пропитанный новыми греческими элементами. Сознательная архаизація, особенно сильная, конечно, въ области культа и культовыхъ построекъ, удержала и общій типъ храма, и основные принципы простой и ясной египетской стройки, и основныя идеи архитектурныхъ формъ, и основы декоровки стѣнъ вплоть до обычныхъ освященныхъ традиціей сюжетовъ храмовыхъ рельефовъ, но все это пропитано новымъ духомъ, отъ всего этого вѣетъ иными вкусами и иной религіозной и художественной концепціей.
   Начать хотя бы съ плановъ. На мѣсто геніальнаго творчества стали строгіе, почти математическіе расчеты, расползающіеся во всѣ стороны храмы фараоновъ замѣнились строго и сухо продуманными въ своихъ частяхъ постройками, повторяющимися повсюду во всѣхъ своихъ деталяхъ. Но и въ этой строгой систематичности и продуманности есть прелесть, прелесть претворенія греческимъ научнымъ духомъ и философски-систематическимъ мышленіемъ нагроможденнаго и величественнаго египетскаго творчества. Въ птолемеевскихъ храмахъ вы и въ Египтѣ и внѣ его. То же и въ декоровкахъ: религіозная и политическая жизнь, ключомъ бьющая, несмотря на ихъ гіератичность, изъ всѣхъ созданій египетскихъ мастеровъ, украшающихъ стѣны и колонны храмовъ рельефами и надписями, превратилась въ холодное изящество сантиментально-офиціальной схемы. Но въ этой схемѣ вы найдете и другое, вы чувствуете нѣжную прелесть, сотканную и изъ мягкаго изящества рельефовъ Сети I, и изъ іонизирующаго архаизма сайтовъ и Александріи, и изъ чувственности эллинистическихъ скульпторовъ.
   Особенно ярко, однако, сказалось творчество эллинистическаго ренессанса въ орнаментальной части, въ томъ, какъ онъ сумѣлъ воспользоваться цвѣточнымъ натурализмомъ Египта и претворить его въ чистый орнаментъ, въ томъ, какъ ему удалось заставить цвѣсти схематическія лотосныя и папирусныя капители древняго Египта, заставить ихъ ожить и распуститься, и сдѣлать изъ портиковъ и гипостильныхъ залъ египетскаго храма настоящіе сады гигантскихъ распустившихся цвѣтовъ на высокихъ мясистыхъ стебляхъ. Всѣ элементы египетскаго цвѣточнаго стиля использованы: тутъ и лотосъ, и папирусъ, и пальма, и виноградная лоза, ничего или почти ничего не прибавлено, все это оживлено почти тою же гаммой красокъ, которой пользовался и старый Египетъ, но впечатлѣніе, даваемое всѣмъ этимъ, иное, портикъ храма въ Эдфу, Комъ Омбо и Калабше такъ же далекъ отъ іоническаго и коринѳскаго портика греческаго храма, какъ и отъ портиковъ Луксора и Карнака. Художникъ ставитъ себѣ здѣсь такія орнаментальныя задачи, такъ бѣжитъ отъ однообразія и повторенія, такъ варьируетъ растительные старые мотивы, сочетаетъ эти мотивы въ такія причудливыя и вмѣстѣ съ тѣмъ систематическія группы, что мы ясно усматриваемъ въ немъ творца эклектика, переобремененнаго знаніемъ, живущаго наполовину въ Египтѣ, наполовину въ Греціи.
   Этого новаго стиля, однако, ни словами, ни фотографіями не передать, надо видѣть эти храмы-сады, эти цвѣты-колонны, эти ряды рельефовъ, этотъ яркій свѣтъ дворовъ, полумракъ ипостилей, мракъ святого святыхъ и подземелій, видѣть игру лучей, пробивающихся въ узкія окошки, чтобы понять этотъ стиль и почувствовать опьяняющій запахъ распустившагося въ послѣдній разъ увядающаго цвѣтка голубого лотоса.
   Работы послѣдняго времени въ Элефантинѣ, ведущіяся тамъ нѣмцами и французами, послѣдними подъ руководствомъ извѣстнаго Clermont-Ganneau, собираются, какъ кажется, раскрыть намъ еще одну эпоху Египта, Египетъ персидско-арамейскій, Египетъ временъ Эздры и Нееміи. Рядъ найденныхъ въ Элефантинѣ арамейскихъ папирусовъ далъ намъ ясное свидѣтельство о пребываніи здѣсь подъ охраной персидскаго гарнизона іудейскихъ поселенцевъ. Здѣсь они, судя по даннымъ папирусовъ, пустили глубокіе корни, возбудивъ одновременно глубокую къ себѣ ненависть со стороны мѣстныхъ жрецовъ и почитателей мѣстнаго бога -- барана Хнума, можетъ быть, какъ остроумно предполагаетъ Clermont-Ganneau, потому, что вѣрующіе египтяне не могли вынести пасхальнаго агнца іудеевъ. Въ папирусахъ этихъ среди другихъ данныхъ подробно разсказывается о томъ, какъ египетскіе жрецы и египетское населеніе разрушили большой храмъ Іеговы, очевидно, сколокъ съ іерусалимскаго храма, и какъ затѣмъ іудеи путемъ просьбъ и подкупа получили позволеніе возстановить его.
   Кто знаетъ, можетъ быть, ближайшее будущее возстановитъ передъ нами копію Соломонова храма, который такъ упорно и такъ безрезультатно старается возстановить современная наука. Пока же что Clermont-Ganneau разрываетъ только фундаменты домовъ арамейскаго квартала и кладбище золоченыхъ барановъ, погребенныхъ въ храмѣ соперника и гонителя іудейскаго бога и арамейскихъ колонистовъ Хнума.
   

VII.

   Послѣднимъ этапомъ для значительной части путешествующихъ по Египту является поѣздка по Нилу отъ Ассуана до Вади-Гальфа, въ нижней и средней Нубіи. Поѣздка эта -- сплошная сказка. Мимо затопленныхъ Филъ, торчащихъ изъ воды зонтиковъ пальмъ и верхушекъ цвѣточныхъ колоннъ вы въѣзжаете въ затопленную Нубію. По обѣ стороны широкую рѣку сжимаютъ золотистыя горы, въ водѣ отражаются верхушки пальмъ, на берегу проходятъ передъ вами коптскіе монастыри, съ ихъ купольными колокольнями, напоминающіе египетскія крѣпости, причудливыя нубійскія деревни съ ихъ ажурными фасадами, высоко сидящими окнами и широкими богато расписанными порталами, напоминающими частью двери египетскихъ стелъ, частью порталы коптскихъ церквей и надгробій. Вся деревня -- черное пятно на черной землѣ и сѣрой скалѣ, рядъ покрытыхъ сводами коробокъ, напоминающихъ туалетные ящики и сундучки фараоновскаго Египта,-- коробокъ, окруженныхъ кирпичными стѣнами съ кружевнымъ верхомъ, въ которыхъ широко открываются украшенныя бѣлыми блестящими тарелками двери -- главная часть нубійскаго дома.
   Вы ѣдете дальше. Вода сбываетъ, появляются зеленыя полосы обработанной земли, пустыня и горы подходятъ все ближе, иногда къ самой водѣ Нила. По берегамъ въ деревняхъ скрипятъ и ревутъ саккіе и шадуфы, водяныя колеса и многоэтажные колодцы, приводимые въ движеніе горбатыми быками и лоснящимися неграми. И надо всѣмъ этимъ синее небо съ желтовато-розовыми облаками, въ которыхъ отражается золотисто-красная пустыня, и яркое горячее солнце. Отъ времени до времени въ пескѣ пустыни, по сосѣдству съ деревней или совершенно одиноко, среди полнаго безлюдья подымаются желто-сѣрыя колонны храма или цвѣточныя колонны остатковъ храмовыхъ портиковъ, на скалахъ бѣлѣютъ гробницы шейховъ или мрачно высится черная громада римской крѣпости, византійскаго форта или коптскаго монастыря. Вы пристаете къ берегу, идете къ храму, и откуда ни возьмись васъ облѣпляютъ черные и коричневые люди, предлагающіе вамъ скарабеи, амулеты, зубы гиппопотамовъ, блестящія нубійскія бисерныя бездѣлушки и опахала, чучела ящерицъ, напоминающихъ маленькихъ крокодиловъ. Всѣ протягиваютъ руку, всѣ просятъ. Кой-гдѣ ловкій гидъ устраиваетъ нубійскую пляску, и безобразныя женщины со своими коричневыми кавалерами подъ звуки кострюлей и тамбуриновъ съ пѣснью, напоминающей крикъ, выгибаютъ передъ вами во всѣ стороны свое лоснящееся тѣло.
   Наконецъ, вы пристаете у цѣли всей поѣздки,-- могучихъ пещерныхъ храмовъ Рамзеса II -- храмовъ Абу Симбеля. Этотъ новый шедевръ архитектуры и скульптуры новаго царства поражаетъ васъ и послѣ Ѳивъ, и послѣ Дейръ-эль-Бахари, Луксора и Карнака. Египетское искусство передъ вами въ новомъ аспектѣ. Въ отвѣсной скалѣ, спускающейся къ Нилу и окруженной золотой пустыней, высѣчены четыре сидящихъ фигуры фараона. Издали они сливаются со скалой, но чѣмъ ближе вы подходите, тѣмъ яснѣе становятся ихъ контуры, тѣмъ явственнѣе вырисовываются торжественно-спокойныя лица ихъ, ихъ могучіе торсы и та дверь -- входъ въ храмъ, которую они какъ бы охраняютъ. А надъ ними -- рядъ кинокефаловъ славитъ восходящее солнце.
   Внутри встрѣчаютъ васъ тѣ же колоссы, въ томъ же строгомъ спокойствіи выстроившіеся по обѣ стороны главной залы въ полусвѣтѣ высѣченной въ скалѣ комнаты, а въ глубинѣ едва освѣщенныя четыре фигуры боговъ -- властителей этого храма.
   Кто это видѣлъ, никогда этого не забудетъ.
   Я разсказалъ, какъ умѣлъ, свои впечатлѣнія. Онѣ зовутъ къ изслѣдованію и углубленію, онѣ вновь ставятъ вопросъ о томъ, что же далъ этотъ міръ въ своей тысячелѣтней эволюціи намъ, нашему европейскому міру и культурѣ. Кой-что я намѣтилъ, но это кой-что -- пригоршня песку изъ моря пустыни...

М. Ростовцевъ.

"Русская Мысль", кн.VI, 1908

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru