Романов Пантелеймон Сергеевич
Две пасхи
Lib.ru/Классика:
[
Регистрация
] [
Найти
] [
Рейтинги
] [
Обсуждения
] [
Новинки
] [
Обзоры
] [
Помощь
]
Комментарии: 1, последний от 06/11/2011.
Романов Пантелеймон Сергеевич
(
yes@lib.ru
)
Год: 1927
Обновлено: 05/01/2007. 23k.
Статистика.
Рассказ
:
Проза
Рассказы
Скачать
FB2
Ваша оценка:
шедевр
замечательно
очень хорошо
хорошо
нормально
Не читал
терпимо
посредственно
плохо
очень плохо
не читать
Пантелеймон Романов
ДВЕ ПАСХИ
I
ОШИБКА
По борьбе с религиозными предрассудками объявлено было уетроение
комсомольской пасхи.
В уездном отделе образования с самого утра шла работа: клеили, красили,
расчесывали лен на бороду Саваофа, шили сарафан для богородицы.
Каждые пять минут вбегал заведующий и с наивным видом начальника,
которому кажется все легко, покрикивал:
- Скорей, скорей, ребята! Что вы копаетесь до сих пор!
Режиссер в закапанных краской штанах и в валенках, с утра ничего не
евший, недовольно огрызался и ворчал на каждое замечание:
- Говорили, с факелами пойдем, а сунулся в отдел за керосином, там
говорят, где раньше был, перед самым праздником лезешь.
- Что ж святых-то мало сделали? - сказал заведующий.
- А льны на бороды выдали? Что ж мы их, бритыми пустим?
- Из пеньки сделайте, откуда ж я вам льна возьму.
- То-то вот - из пеньки. Устраивай им пропаганду, бога ниспровергай, а
тут... ну, какая это, к черту, пародия на Саваофа! - сказал режиссер,
отходя и издали глядя на унылого малого с привязанной бородой. - Чертей
тоже неизвестно из чего делать. Да народу небось никого не будет.
- Народу тьма будет, - сказал заведующий, - потому что идейная
пропаганда. По городу везде расклеено объявление и сказано, что бесплатно
всем;
- Ну вот и не пойдет никто. Им раз плюнуть: пришлют из центра
постановление, а тут весь избегаешься, прежде чем достанешь, что нужно.
Куда богородица-то делась?.. Вот она. Что ты шляешься! С клеем, что ли, за
тобой ходить! Где тебе подклеивать?
- Ну, вы поторапливайтесь, правда, а то вовсе ерунда выйдет.. Что ж ты
мантию-то наизнанку напяливаешь?! - крикнул режиссер. - Чертова кукла!
- А кто ее знает... - сказал унылый малый.
- "Кто ее знает"... По звездам-то не можешь разобраться?!
Что ж они у тебя под низом будут?
Он стоял перед унылым малым с банкой клея в руках и с раздражением
смотрел на него.
- А держава где у тебя?
- Вот ламповый шар дали из читальни.
- Опять - ослы!.. Что ж ты впотьмах с ламповым шаромто будешь?
Раскокаешь его, а там и читать не с чем. И так одна лампа на всю читальню
осталась. А плакаты готовы?
- Черт их знает, - сказал помощник заведующего и пошел в соседнюю
комнату, где на полу и на столах ребята рисовали краской плакаты.
Один лохматый малый, со светлыми, совсем белыми волосами, обтер кисть о
подол рубахи и оглянулся, на других, как оглядывается в мастерской
живописец, меняя кисти, чтобы дать себе отдых. Буквы у него в конце каждой
строчки уменьшались и загибались книзу.
- Что ж ты не мог рассчитать наперед-то, балда! - крикнул ему помощник
заведующего. - И потом: что же ты пишешь?
"Нам не нужны небесные дядки"... Мягкий знак-то проглотил?
Ведь тебе же написано, дураку. Одной строчки грамотно списать не можешь!
Малый только посмотрел на образец и на свое писание, потом немного
погодя проворчал:
- Нешто за кажной буквой угоняешься...
- Иван Митрич, - сказал с раздражением подошедший режиссер, - что же
это за хвосты чертям выдали, посмотрите, пожалуйста. Я просил толстых
веревок, а они прислали сахарной бечевки. Что они смеются, что ли, над
нами?!
- Ну, скрутите в несколько раз, только и всего. А Будда китайский
сделан?
- Сделали. Это самый трудный. Уж с чайницы скопировали.
- Ну и ладно, Только, Будда, ты ведь должен на корточках сидеть. Где
он? Слышишь, Будда, ты на.корточках сиди.
- Ну, готовы? - крикнул заведующий. - Я вам подводу велел приготовить.
До монастыря на ней ступайте. А то погода такая, что не дай бог. Чертям-то
пока накинуть бы что-нибудь дали. А то замерзнут.
Все стали выходить.
- Стой, стой! Оторвешь! - раздался испуганный голос в темноте.
- Что оторвешь? Чего стал? Проходи.
- На хвост наступил. Пусти, говорят!
- А ты распускай больше. На руку-то не мог перекинуть?..
У подъезда стояла телега, на передке которой бочком сидела,
нахохлившись, какая-то фигура, держа вожжи в руках.
- Плакаты взяли?
- Взяли... Какой тут черт плакаты - зги божией не видать.
- Нуг трогай! Будда, на корточках сиди, пожалуйста.
- Едем, а зачем едем - никому не известно, - говорил режиссер, - носу
своего не видно, а мы с плакатами и в гриме.
- Не надо было про идейное говорить, шшто не придет, - сказал помощник
заведующего, - особливо, когда первый раз устраиваешь.
- Пожалуй...
Телега, подскакивая на обтаявших, камнях, ехала вниз по улипе. В густо
нависшем тумане, из которого падали редкие капли дождя, едва заметно,
мутно светились кое-где окошки домов да на углах улиц редкие фонари.
- Да, напрасно про идейное объявили... - сказал кто-то еще раз.
- Не буду я больше сидеть на корточках, какого черта! - сказал Будда.
- Э, ну тебя совсем, сиди, как хочешь.
Черти уже начинали мерзнуть и стучать зубами. Когда подъехали к
монастырю, там все было темно. Лошадь отправили обратно и, выбрав посуше
местечко, стали подпрыгивать, чтобы согреть ноги.
- Ну, конечно, ни один черт не пришел, - сказал с раздражением
режиссер. - Теперь грим от дождя расползется - все на чертей будем похожи.
- И как это черт его надоумил про идейное написать...
- Да... Теперь вот что: подождем, когда будут сходиться к заутрене,
тогда и начнем.
- Хоть бы поскорей утреня начиналась, - сказал Саваоф, пряча от холода
то одну, то другую руку в карманы, в которых он держал ламповый шар. - Вот
этого черта навязали еще. Все руки об него обморозил...
Все стояли на пустой темной площади перед монастырем и приплясывали от
холода. Из калитки дома напротив вышла было какая-то тень, но сейчас же
шарахнулась обратно.
- Когда- ж заутреня-то начнется? Уж половина двенадцатого.
- Через полчаса. На пасху всегда в двенадцать начинается.
- Погреться бы куда-нибудь пойти, да неловко. Пойди у церковного
сторожа спроси, когда начнется, а то что-то странно: полчаса до начала, а
там еще никого нет.
Один из чертей, придерживая хвост, побежал к сторожке, постучал в
окошечко, что-то поговорил через стекло, стараясь не попадать в полосу
света, и вернулся.
- Вот это так угодили. Это получше идейного: утренято по-старому в
двенадцать, а по-новому - в два часа начинается!..
- Тьфу!.. Ведь это околеешь тут до двух часов. Лошадь как на грех еще
отпустили. Ноги вдребезги промокли. Пойдемте в сарай, что ли, погреться,
там все-таки не так мокро.
Все, пробравшись в ворота стоявшего на площади сарая, отыскали ощупью
впотьмах сваленную в углу прошлогоднюю солому и присели на корточках,
сбившись для тепла в кучу.
- Вот как хозяин заглянет сюда с вилами... - сказал режиссер, - вот
тебе будет представление!..
- Ах, черт! Вот устряпаДи штуку. Хоть бы один дьявол вышел. А ведь
объявление небось все читали.
По площади кто-то проехал на телеге. Слышно было, как разбрызгивалась
грязь, смешавшаяся со снегом. Потом телега вернулась обратно.
- Ребята, где вы? - послышался голос заведующего,
- Здесь...
- Утреня, оказывается, в два часа...
- То-то вот - оказывается...
- А я езжу по всей площади, ищу вас. Чтой-то вы сюда забились?
- Забьешься...
- Ах, черт, вот маху дали. Никто не пришел?
- Ни одной души. Тут нужно было музыку пропустить сначала, потом ребят
накрасить всеми цветами, тоже Пропустить.
И чтоб места - ограниченное количество.
- Это верно",. Замерзли небось?
- Еще бы не замерзли. Мокрые все, как собаки.
- Ну, садитесь скорей, нынче уж не стоит. Черти небось закоченели
совсем. Будда, садись как следует, что ты все на корточках!
- Озяб очень...
Все стали молча рассаживаться на телеге. Вдруг послышался звон
разбитого стекла. Кто-то плюнул и скаэайз
- Так!.. Чтоб тебя черти взяли!
- Что там?
- Державу разбил.
- Эх, тюря! Последний абажур..,
- Ну садитесь, садитесь. Ой, черт, что это мокрое попало под сиденье?
- Это мой хвост, - сказал один из чертей.
- Так оторви его к дьяволу, что ж ты распускаешь его, когда и без того
все мокрые.
Обратно ехали все молча. Только заведующий покачал головой и сказал:
- И как это меня черт угораздил, же понимаю.
- Что?
- Да вот ошибку эту допустил: про идейное-то упомянул.
II
ПУСТЫЕ ГОЛОВЫ
Вечером, накануне пасхи, когда в пригородном селе допекались последние
куличи, около Народного дома толкался какой-то народ, подставляли
лестницы, что-то устраивали. А потом на фронтоне дома ярко вспыхнули
красные электрические звезды.
- Что там такое? - спрашивали друг у друга редкие прохожие.
- Э, пустые головы... ребята все пропаганду свою устраивают против
бога. Люди в церковь собираются, а они - чертте что.
- Наши мужики грозились, что ежели они будут безобразничать, то
соберутся и искблотят всех.
- Ну, да слава богу, на нее, на пропаганду-то эту, внимапия никто не
обращает: в прошедшем году ни одного человека не было; поездили, поездили
да так и вернулись ни с чем. Хотели было перед церковью безобразие
устроить.
- Нынче, кажись, чтой-то еще придумали. Гимнастику будут у всех на
глазах делать, музыка будет...
На улице показался отряд мальчиков со знаменами и барабаном,
направлявшийся к Народному дому.
Из калитки выскочила молодая баба в накинутом на голову платке.
- Тьфу ты пропасть, думала, солдаты идут, - сказала она.
Но все-таки остановилась посмотреть. Шедшие по краю мостовой прохожие
тоже остановились и стали смотреть.
- На что время тратят... Вместо того чтобы делом заниматься, а они...
- А все-таки ладно идут, - сказал кто-то. - Малыши, а любо глядеть.
- Намуштровались за год-то.
- Глянь, еще идут! - крикнула стоявшая у калитки женщина в полушубке.
Показался еще отряд, более взрослых.
- И девки туда же! Ах, пустые головы. Вместо того чтобы в семье
праздник встречать по-христиански, они антихристу в лапы лезут.
Где-то за углом заиграла музыка, и на площади показался еще отряд с
оркестром музыки.
У калиток стал показываться народ.
- Какое безобразие! Под великий праздник - музыка. О господи, как
только терпишь, милосердный, - сказала, вздохнув, пожилая женщина.
- Стараются музыкой завлечь, - сказал кто-то. - Только бы шли - они на
всякие штуки пуститься готовы.
- Не очень-то пойдешь... Там, говорят, по билетам да за плату.
- О?! Значит, что-нибудь особенное придумали, раз плату положили.
- Да, говорят, сочинили какую-то штуку.
- О, пропасти на них нет, - сказала пожилая женщина, вздохнув, -
религию не почитают, старших не уважают...
Все замолчали и смотрели вслед уходящим отрядам.
- А дорогие билеты? - спросил кто-то.
- Если пораньше захватить, и дешевые найдешь. Старикам и старухам,
говорят, вход бесплатный.
Пожилая женщина хотела было еще что-то.сказать, но промолчала. Потом
немного погодя спросила:
- Ас каких лет?
- Что с каких лет?
- Да вот бесплатно-то?
- Ну, как сказать... вот тебя пропустят. А ежели -помоложе, то плати.
- Нет, скажи пожалуйста, как выравнялись ребята...
И сурьезные какие. Идут, ровно тебе настоящие солдаты.
- Говорят, к попу приходили рясу просить, - сказала женщина в платке.
- Зачем?
- Что-нибудь выдумали...
- Взять бы хворостину хорошую... Что за поношение!
- Ну, да ведь все равно народу-то никого не будет. Перед, пустыми
стенами поноси, как хочешь.
- Нет, туда что-то побежали как будто.
- Такие же пустые головы, как они.
- Говорят, будто дьячок послал ,жену смотреть, как нашего попа
представлять будут.
- Небось попадья придет, не утерпит. Вот бы поглядеть, как она себя
будет чувствовать.
- Ей и стоит...
На улице показалась группа взрослых.
- Куда вы? - крикнули им от калитки.
- Пойтить посмотреть, что эти умные головы вытворять будут.
- Попа, говорят, будут изображать?
- Там и попадья поцала...
- О? Подождите, вместе пойдем.
- Нет, это правда, надо пойтить посмотреть. Ежели безобразие какое, то
прекратить. А то их оставили без больших, о|уи там черт знает что разведут.
- Куда бежите? - крикнуло несколько голосов от калиток, когда шедшие
подходили к концу улицы.
- Хотим безобразие это прекратить, - ответило несколько голосов.
- И хорошее дело.
- А ты, бабушка, куда?
- Да вот посмотреть хочу, что эти разбойники будут делать. Может, после
этого и жить больше нельзя.
- А денег откуда возьмёшь?
- Нам бесплатно, кормилец, объявили.
- Это другое дело...
- А ведь иные, поглядите, как на настоящее представление идут.
- Чтой-то старух-то сколько привалило?