Ричардсон Сэмюэл
Достопамятная жизнь девицы Клариссы Гарлов (Часть пятая)

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:


ДОСТОПАМЯТНАЯ ЖИЗНЬ
ДѢВИЦЫ
КЛАРИССЫ
ГАРЛОВЪ,
истинная повѣсть.

Англинское твореніе
Г. РИХАРДСОНА

Съ присовокупленіемъ къ тому оставшихся по смерти Клариссы писемъ и духовнаго ея завѣщанія.

Часть пятая.

Во градѣ Святаго Петра, 1792 года.

   Свидѣтельствовалъ и подписалъ Коллежскій Совѣтникъ и отправляющій должность С. Петербургскаго Полицмейстера.

АНДРЕЙ ЖАНДРЪ.

ПОВѢСТЬ КЛАРИССЫ ГАРЛОВЪ

Письмо СХХІV.
КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

Въ Четвертокъ 20 Апрѣля.

   Посланный Г. Ловеласа уже возвратился съ отвѣтомъ отъ пріятеля его Г. Долемана, которой повидимому весьма старательно освѣдомлялся, и во всемъ отдаетъ ему исправный отчетъ. Г. Ловеласъ далъ мнѣ письмо, прочитавши его напередъ; и какъ ему не безъизвѣстно, что я тебя обо всемъ увѣдомляю; я просила его позволить мнѣ сообщить тебѣ подлинникъ. Ты мнѣ отошлешь его при первомъ случаѣ, и увидишь, что его Лондонскіе пріятели щитаютъ насъ уже обвѣнчанными.
  

КЪ ГОСПОДИНУ ЛОВЕЛАСУ.

Во Вторникъ въ вечеру 18 Апрѣля.

  
   Любезный пріятель!
   Съ великою радостію слышу, что мы скоро васъ опять увидимъ въ городѣ по столь долгомъ отсудствіи. Ваше возвращеніе еще пріятнѣе будетъ нашимъ пріятельницамъ, естьли то правда, какъ слышно, что вы уже сочетались бракомъ съ тою прекрасною дѣвицѣю, о которой вы всегда говорили съ великою похвалою. Естьли то такъ, Госпожа Долеманъ и сестра моя принимаютъ великое участіе въ вашемъ удовольствіи; или въ вашемъ ожиданіи, когда еще того не случилось. Я съ нѣкотораго времени нахожусь въ городѣ, для облегченія себя отъ прежнихъ моихъ болѣзней, и теперь пользуюсь лѣченіемъ. Однакожъ это не воспрепятствовало мнѣ сдѣлать нужныя разысканія. Вотъ слѣдствіе моихъ стараній.
   Вы можете имѣть первый этажъ очень хорошо убранный у одного купца въ улицѣ Белфордъ, со всѣми угодными вамъ выгодами для домашнихъ, по мѣсячно, и по третямъ.
   Госпожа Долеманъ видѣла много квартиръ на улицѣ Норфолкъ, и еще на улицѣ Сесиль; но хотя видъ Темзы и холмовъ Сюррей придаетъ симъ двумъ улицамъ много пріятности; однако я думаю, что онѣ съ лишкомъ блиско лежатъ отъ города.
   Имѣющіе собственные домы въ улицѣ Норфолкъ не иначе хотятъ отдать въ наймы, какъ половину дома. Вамъ ненадобно такъ много; и мнѣ кажется, что вы не будете жить въ наемныхъ комнатахъ по объявленіи вашей свадьбы.
   Въ улицѣ Сесиль покои очень чисты и выгодны. Хозяйка, вдова весьма честная; но она отдаетъ въ наймы на весь годъ.
   Можетъ быть вамъ бы понравилось въ улицѣ Дувръ, у вдовы одного гвардейскаго Офицера, которой не за долго передъ смертью купивши себѣ мѣсто, и употребивъ на то большую часть своего имѣнія, оставилъ свою жену въ крайности жить доходомъ, получаемымъ съ дома. Эта причина можетъ произвесть затрудненія; но меня увѣряютъ, что она не иныхъ постояльцовъ къ себѣ принимаетъ, какъ извѣстныхъ именемъ и нравами. Она взяла на откупъ два изрядныхъ дома раздѣленныхъ другъ отъ друга проходомъ, который служитъ имъ общимъ дворомъ. Внутренній домъ самый лучшій и пристойнѣе убранъ; но вамъ можно будетъ занять прекрасную комнату въ переднемъ домѣ, естьли хотите имѣть видъ на улицу. Позади внутренняго дома маленькой садъ, гдѣ старая хозяйка удовольствовала свое воображеніе великимъ множествомъ личныхъ изображеній и вазовъ для украшенія его.
   Какъ мнѣ показалось, что ета квартира вамъ понравится, то я освѣдомился о всемъ подробно. Наемные покои находятся въ внутреннемъ домѣ. Они состоятъ изъ столовой, двухъ гостиныхъ, двухъ или трехъ спаленъ съ кладовыми для платья, и прекраснаго кабинета, которой лицомъ къ саду; все убрано весьма хорошо. Знатной духовной человѣкъ, съ своею женою, и съ дочерью невѣстою уже были послѣдніе постояльцы. Сей духовной не давно уѣхалъ въ Ирландію для занятія весьма выгоднаго мѣста. Вдова мнѣ сказала, что онъ прежде нанялъ квартеру на три мѣсяца: но потомъ ему столько понравилась, что онъ жилъ два года, и оставилъ ее съ сожалѣніемъ. Она хвалится такимъ же образомъ всѣми своими постояльцами; что они въ четверо долѣе у нее проживаютъ время, нежели располагаются.
   Я имѣлъ нѣкоторыя свѣденія о мужѣ ея, который слылъ честнымъ человѣкомъ; но въ первый разъ видѣлъ его вдову. Я нахожу видъ ея немного мужественнымъ, и что то суроваго въ ея взглядѣ; но замѣтя ея обхожденіе и внимательность къ двумъ прекраснымъ дѣвицамъ, племянницамъ ея мужа, которыя весьма ею довольны, я ни чему другому приписываю ея дородность, какъ веселому ея нраву; ибо рѣдко случается, чтобъ сварливые люди были жирны. Она въ почтеніи въ своемъ кварталѣ, и я узналъ, что у нее бываетъ очень хорошее общество.
   Естьли это описаніе, или другихъ квартеръ, не понравится госпожѣ Ловевеласъ, она будетъ вольна пробыть малое время и выбрать другую по своему вкусу. Вдова соглашается давать въ наймы помѣсячно, и столько комнатъ, сколько вамъ будетъ угодно. Она не заботится о договорахъ, говорила мнѣ, а желаетъ только знать, что будетъ угодно Госпожѣ вашей сожительницѣ, и какое будетъ поведеніе ея слугъ или вашихъ; ибо онымъ ей доказываетъ, что слуги обыкновенно болѣе дѣлаютъ затрудненій, нежели Господа.
   Госпожа Ловеласъ по произволенію можетъ кушать за хозяйскимъ столомъ, или въ своей комнатѣ.
   Какъ мы щитаемъ васъ женатыми, и можетъ быть по какимъ нибудь домашнимъ ссорамъ въ необходимости скрывать ваше соединеніе; то я разсудилъ за благо отъ части увѣдомить о томъ вдову, однако ни въ чемъ ее не увѣряя; и спросилъ, что можетъ ли она въ такомъ случаѣ, помѣстить также васъ, и людей вашихъ. Она мнѣ отвѣчала, что можетъ сдѣлать это удобно, и что того желаетъ; для того у что обстоятельства одной женщины въ то время, когда свидѣтельства не столько достовѣрны, какъ въ семъ случаѣ, были для ея дома всегда исключительны.
   Естьли вамъ не понравится ни одна изъ тѣхъ квартеръ, то я не сомнѣваюсь, чтобъ нельзя было найти лучшихъ, а особливо у новыхъ площадей. Госпожа Долеманъ, ея сестра и я, предлагаемъ вамъ въ нашемъ домѣ при Уксбриджѣ всевозможныя выгоды, которыя будутъ отъ насъ зависѣть, для вашей супруги, и для васъ самихъ, пока вы совсѣмъ не учредитесь; естьли то правда, что вы пользуетесь уже щастіемъ, которое мы вамъ желаемъ.
   Я не долженъ пропустить, что комнаты купца въ улицѣ Сесиль и вдовы въ улицѣ Дувръ, могутъ быть въ готовности по увѣдомлѣнію на канунѣ.
   Не сомнѣвайтесь, любезный пріятель, о преданности и усердіи, съ которыми пребуду и прочая.

Ф. Долеманъ.

   Ты можешь легко судить, моя любезная, на которую квартеру я рѣшилась по прочтеніи письма. Но хотѣвши испытать Г. Ловеласа въ такой вещи, которая требуетъ великихъ предосторожностей, я съ начала притворилась, будто предпочитаю комнаты въ улицѣ Норфолкъ, по той самой причинѣ, которая заставила его пріятеля думать, что они будутъ не по моему вкусу, то есть потому, что они съ лишкомъ близко стоятъ отъ города. Мнѣ кажется, сказала. я, что нечего опасаться близь столь благоучрежденнаго города, каковъ Лондонъ; и я не знаю, не лучше ли мнѣ будетъ жить въ срединѣ города, нежели въ предмѣстіяхъ, о которыхъ говорятъ не выгодно. Потомъ я оказывалъ охоту къ квартирѣ въ улицѣ Сесиль, потомъ къ той, что у купца. Но онъ ни одной не предпочиталъ; а какъ я спросила его мнѣніе о той, что въ улицѣ Дувръ; то онъ мнѣ отвѣчалъ, что находитъ ее пристойнѣе другихъ и болѣе на мой вкусъ; но смѣя надѣяться, что мое пребываніе тамъ не будетъ продолжительно, онъ не знаетъ, которую выбрать.
   Наконецъ я рѣшилась занять квартиру у вдовы; и въ тужъ минуту онъ сообщилъ выборъ мой Г. Долеману, съ благодарностію отъ меня за его привѣтливыя предложенія.
   Я велѣла нанять столовую, спальню, кабинетъ, (которой мнѣ будѣтъ весьма нуженъ, естьли останусь на нѣкоторое время у вдовы,) и прихожую для людей. Наше намѣреніе ѣхать въ субботу. Болѣзнь бѣдной Анны очень меня растроиваетъ; но по словамъ Г. Ловеласа, я могу договориться съ вдовою о горнишной дѣвкѣ, пока Аннѣ будетъ легче, или я сыщу на мой вкусъ другую; а ты знаешь, что мнѣ множество слугъ не надобно.
   Г. Ловеласъ, по собственному своему побужденію, далъ мнѣ пять гвиней для бѣдной Анны. Я тебѣ ихъ посылаю подъ сей обверткою; потрудись ей доставить, и увѣдомить отъ чьей руки они. Онъ меня весьма одолжилъ этимъ малымъ знакомъ своего вниманія. Дѣйствительно, я лучшаго о немъ мнѣнія съ тѣхъ поръ, какъ онъ предложилъ мнѣ возвратить эту дѣвку.
   Я еще видѣла другой знакъ его попеченія. Онъ пришолъ мнѣ сказать, что по нѣкоторыхъ размышленіяхъ, щитаетъ неблагопристойнымъ, чтобъ я ѣхала безъ служанки, хотябъ ето было для одного вида въ глазахъ вдовы и ея двухъ племянницъ, которые, по словамъ Г. Долемана, въ весьма хорошемъ положеніи; а особливо въ то время, когда онъ долженъ скоро послѣ нашего пріѣзда отъ меня удалится, и меня оставить одну въ рукахъ чужихъ людей. Онъ мнѣ совѣтовалъ взять на время одну, или двухъ служанокъ Госпожи Сорлингъ, или выпросить одну изъ дочерей ея. Естьли бы я согласилась на послѣднее, то онъ не сомнѣвается, чтобъ обѣ молодыя Сорлингъ не воспользовались съ охотою случаемъ видѣть рѣдкости города, сверьхъ того, что для меня ихъ сотоварищество будетъ гораздо пріятнѣе, нежели обыкновенной служанки, естьли бы я сама захотѣла полюбопытствовать въ Лондонѣ.
   Я ему отвѣчала, какъ и прежде что служанки и дочери Госпожи Сорлингъ ей равномѣрно нужны въ домашнихъ дѣлахъ; и что отсутствіе одного слуги можетъ произвесть замѣшательства въ сельскихъ работахъ; касательно же рѣдкостей Лондона, я не скоро вздумаю еще о доставленіи себѣ такихъ забавъ, и слѣдовательно не имѣю нужды въ сотовариществѣ для выхода.
   Теперь, моя любезная, опасаясь чтобъ въ такомъ перемѣнчивомъ состояніи, каково мое, чтобъ не случилось чего нибудь вреднаго моей надеждѣ, которая не съ лишкомъ меня ласкаетъ со времени оставленія моего замка Гарловъ. Теперь болѣе прежняго стану наблюдать поведеніе и чувствованія моего путеводителя.

Кл. Гарловъ.

  

Письмо СХХІ.

ЛОВЕЛАСЪ къ БЕЛФОРДУ.

Въ Четвертокъ 20 Апрѣля

  
   (Онъ начинаетъ сообщеніемъ своему пріятелю письма писаннаго къ г. Долеману съ одобрѣнія Клариссы, и отвѣта полученнаго имъ пр. потомъ похваляется своею выдумкою.)
   Ты знаешь вдову, ты знаешь ея племянницъ, ты знаешь и квартеру; видѣлъ ли ты что нибудь искуснѣе письма пріятеля нашего Долемана? онъ предупреждаетъ всѣ возраженія, приготовляется ко всѣмъ случаямъ. Каждое слово есть опытная хитрость.
   Кто можетъ удержаться отъ смѣха, видя мою красавицу такъ разборчивую въ выборѣ квартиры, которая уже ей приготовлена? или видя, какъ она судитъ о всѣхъ моихъ предложеніяхъ, какъ будто желая доказать мнѣ, что она можетъ имѣть различныя отъ моихъ намѣренія. Что скажешь ты объ этой дорогой плутовкѣ, которая смотритъ на меня съ величайшимъ вниманіемъ, чтобы открыть въ глазахъ моихъ какіе нибудь знаки, которыебъ помогли ей читать въ моемъ сердцѣ? Колодезь съ лишкомъ глубокъ для взоровъ ея, чтобъ въ него проникнуть; въ томъ могу я ее удостовѣрить, хотя бы глаза ея были такъ проницательны,какъ солнечныя лучи.
   Ни малѣйшей ко мнѣ не имѣетъ довѣренности, моя красавица. Ни малѣйшей поистиннѣ; не ясно ли сіе? Естьли я принужденъ буду перемѣнить мои Намѣренія, то не надлежитъ ли тебѣ ободрять меня великодушною довѣренностію, касающеюся до моей чести? Нѣтъ, не возможно сему статься, клянусь тебѣ моею честію, чтобъ мастеръ въ любовномъ искуствѣ проведенъ былъ новичкомъ.
   Пожалуй посмотри на мою удивительную красавицу, которая въ такомъ удовольствіи была отъ моего пронырства, что взяла у меня письмо Долемана для сообщенія своей любезной Гове. Глупенькія мои плутовки! зачемъ надѣятся на силу собственнаго своего разсудка во всѣхъ уверткахъ, когда одинъ онымъ можетъ научить ихъ защищаться отъ нашихъ нападеній и вложить въ нихъ подобное бабкамъ ихъ благоразуміе? Тогда на подобіе Касандръ, онѣ могутъ взойти на катедру и проповѣдывать недовѣрчивость тѣмъ, которые захотятъ ихъ слушать; но которыя не лучше ихъ воспользуются наставленіями, когда такой какъ я, молодой и смѣлый повѣса пересѣчетъ имъ дорогу.
   Не удивляешся ли ты, Бедфордъ, что плутъ Долеманъ прописалъ улицу Дувръ для квартиры нашей доброй вдовы? Какое думаешь ты было его намѣреніе? Ты никогда того не отгадаешь. И такъ, чтобы тебя избавить отъ заботы, представь себѣ, что какая нибудь услужливая особа (плутовка Гове проворна и замысловата) захочетъ освѣдомиться о положеніи того дома; и когда въ той самой улицѣ не найдутъ ни тѣхъ прозваній, ни тѣхъ комнатъ, ни дома, похожаго на описанный, не попадетъ ли въ западню самый искусный въ Англіи пролаза?
   Ты скажешь, какъ препятствовать, чтобъ красавица не узнала обмана, и чтобы не умножилась ея недовѣрчивость, когда она увидитъ себя въ другой улицѣ?
   Небеспокойся о томъ; или я найду еще какую увертку, или мы такъ съ ней поладимъ, что она все приметъ благосклонно; или, естьли я не болѣе теперешняго получу успѣховъ; она меня довольно узнаетъ, чтобы не удивляться такой маленькой ошибкѣ.
   Но какъ запретить, чтобъ она не сообщила своей пріятельницѣ настоящаго имяни улицы?
   Напередъ надо, чтобъ она сама ее узнала. Скажи, вслухъ, не нужно ли ей самой прежде знать?
   Такъ; но какое средство не допустить ее узнать имя улицы, или чтобъ пріятельница ея не писала къ ней въ ту улицу, что почти все равно?
   Положитесь въ томъ на меня.
   Естьли ты еще мнѣ противорѣчить будешь, что разумъ Долемана съ лишкомъ грубъ, чтобъ выдумать такой отвѣтъ на мое письмо.... трудноли тебѣ догадаться, что я, зная совершенно городъ, и для избавленія отъ труда Долемана, послалъ къ нему образецъ отвѣта, которой ему стоило только переписать?
   Что скажешь ты обо мнѣ Белфордъ?
   Что скажешь ты о моей красавицѣ, когда я прибавлю, что тебѣ означена была эта должность, и что она отъ того отказалась потому только, что знаетъ мою къ тебѣ привязанность?
   Теперь то я далеко вижу передъ собой всѣ обстоятельства и много времени остается мнѣ для переду. Признайся, что твой другъ человѣкъ несравненный. Какъ ты мнѣ кажешься малъ съ высоты моей славы и превосходства моего! Не удивляйся, что я тебя чистосердечно презираю; нельзя такъ высоко о себѣ думать, не презирая соразмѣрно весь человѣческой родъ.
   Я намѣренъ воспользоваться поздравленіями, въ разсужденіи мнимаго нашего супружества. Но я не хочу сообщить тебѣ вдругъ всѣхъ моихъ расположеній. Въ прочемъ эта часть предпріятія моего еще не совсѣмъ основана. Генералъ, который принужденъ располагать шаги свои смотря по хитростямъ неусыпнаго соперника, не можетъ отвѣчать о томъ, что онъ со дня въ день будетъ дѣлать.
   Вдова Синклеръ, слышишь ли, Белфордъ? Да, Синклеръ, я тебѣ повторяю; не забудь этого; она не будетъ имѣть другаго имени. Какъ у нее видныя черты и лицо мужеское, я выведу ея произхожденіе отъ какого нибудь горнаго жителя Шотландскаго. Ея мужъ, Полковникъ, (помни крѣпко) былъ Шотландецъ, честной человѣкъ, и храбръ какъ Цесарь.
   Во всѣхъ моихъ выдумкахъ я никогда не забываю мѣлочей. Онѣ служатъ иногда болѣе, нежели тысяча увѣреній и клятвъ, выдуманныхъ на мѣсто доказательствъ, которые бываютъ нужнѣе, когда должно предупреждать сомнѣнія подозрительнаго ума.
   Ты бы былъ въ изумленіи, естьлибъ я тебѣ расказалъ половину моихъ предосторожностей. Ты можешь о томъ судить по одному примѣру. Я уже имѣлъ благосклонность послать списокъ книгъ, которые я велѣлъ купить для кабинета моей красавицы, по большой части изъ вторыхъ рукъ, чтобъ они не казались безполезнымъ украшеніемъ; и ты знаешь, что хозяйки того дома довольно свѣдущи въ чтеніи. Но я остерегаюсь позволять съ лишкомъ много моей Богинѣ; надлежитъ оставить что нибудь попеченіямъ вдовы, моей старой знакомой, которая мнѣ помогала уже въ неищетныхъ предпріятіяхъ съ великимъ успѣхомъ, и которая сочтетъ себя обиженною, естьли бы я казался недовѣрять ея проворству.
  

Письмо СXXVІІ.

АННА ГОВЕ, къ КЛАРИССѢ ГАРЛОВЪ.

Въ Среду 19 Апрѣля.

  
   Я получила важныя извѣстія, которыя должно сообщить. Братъ твой узнавши, что ты еще не замужемъ, рѣшился открыть твое убѣжище и увезти тебя. Одинъ его пріятель, Капитанъ корабельный, намѣренъ ухватить тебя на свое судно и плыть въ Гюль или Лейтъ, чтобъ тебя завезти въ какой нибудь домъ Г. Жамеса Гарловъ.
   У нихъ весьма злой разсудокъ; ибо не смотря на всѣ твои добродѣтели, они думаютъ, что ты перешла границы чести. Но послѣ твоего похищенія, когда они увѣрятся, что ты еще дѣвица; то подъ строгимъ присмотромъ будутъ держать тебя до пріѣзда Г. Сольмса. Въ то самое время, чтобъ занять Г. Ловеласа, они хотятъ идти противъ него судомъ, и возобновить какой нибудь старой его проступокъ, чтобъ онъ принялъ наказаніе, или покрайней мѣрѣ оставилъ бы государство.
   Сіи извѣстія самыя новѣйшія. Сестра твоя Арабелла сказала ихъ за тайну съ торжествующимъ видомъ дѣвицѣ Клоидъ, которая хотя у нея въ милости, но все тебя душевно почитаетъ. Дѣвица Клоидъ опасаясь слѣдствій такого предпріятія, мнѣ это сообщила и позволила тебя о томъ увѣдомить тайно. Однакожъ обѣ съ нею не будемъ сожалѣть о Г. Ловеласѣ, естьли бы его повѣсили чрезъ ихъ старанія, то есть, тогда моя любезная, когда еще ты тому не воспрепятствуешь. Но мы не можемъ сносить, чтобы совершенное твореніе природы было въ беспрестанномъ смятеніи отъ двухъ буяновъ, или чтобы тебя похитивъ подвергли грубымъ поступкамъ наглыхъ людей, не имѣющихъ ни малѣйшаго состраданія.
   Естьли ты на себя возмешь привести къ умѣренности Г. Ловеласа, то я соглашаюсь, чтобъ ему открыть все; но не именуя дѣвицу Клоидъ. Можетъ быть его подлый повѣренный также въ заговорѣ и не умедлитъ его увѣдомить.
   Я оставляю на твое произволеніе поступать въ такомъ затруднительномъ дѣлѣ. Мое величайшее беспокойствіе въ томъ, чтобъ сіе гнусное предпріятіе, естьли будутъ имѣть дерзость на то покуситься, не послужило ему къ умноженію власти его надъ тобой.
   Какъ сіе должно тебя удостовѣрить, что нѣтъ болѣе надежды къ примиренію, то я желала бы, что бы вы были уже обвѣнчаны, какія бы преступленія ни взносили на твоего Ловеласа, исключая убійство и кражу.
   Анна весьма благодарна за твой подарокъ. Она тебя осыпала благословеніями. Ей отданъ также подарокъ Г. Ловеласа.
   Я очень довольна Г. Гикманомъ, который тѣмъ же случаемъ послалъ ей двѣ гвинеи, какъ отъ неизвѣстной особы. Способъ благодѣянія болѣе, нежели цѣна онаго принесъ мнѣ удовольствіе. Такія добрыя дѣла весьма отъ него употребительны, и молчаніе столь совершенно ихъ всегда сопровождаетъ, что онѣ открываются только благодарностію одолженныхъ. Иногда бываетъ онъ раздателемъ моихъ милостынь, и я думаю, что онъ всегда прибавляетъ что нибудь къ моимъ малымъ подаяніямъ; но еще не пришло время хвалить его. Впрочемъ, мнѣ кажется, что ему не нужны мои одобрѣнія.
   Я не могу отвергать, что у него очень добрая душа; нельзя ожидать, чтобы въ мущинѣ были соединены всѣ добрыя качества. Но дѣйствительно, моя любезная, я нахожу его весьма глупымъ, что онъ столько себя беспокоитъ для меня въ то время, когда я даю ему чувствовать презрѣніе мое ко всему ихъ полу; а болѣе глупымъ еще, когда не понимаетъ по сію пору, что онъ рано или поздно будетъ играть со мной весьма жалкую роль. Наши склонности и отвращенія, часто я въ себѣ думала, весьма рѣдко управляются благоразуміемъ, или отношеніемъ, которое бы имъ должно имѣть вразсужденіи нашего щастія. Глазъ, моя любезная, столь тѣсно связанъ съ сердцемъ, а оба столь великіе непріятели разсужденію! Какъ не складно совокупленіе разума и тѣла! всѣ чувства, на подобіе сѣмейства Гарловъ, сговорены противъ того, чтобъ могло составлять ваше благополучіе, естьли бы порядокъ былъ лутче наблюдаемъ.
   Прошу тебя, позволь мнѣ, послѣ твоего отъѣзда въ Лондонъ, прислать тебѣ сорокъ восемь гвиней. Я опредѣляю число для одобренія тебя, по тому, что присоединя двѣ гвинеи отданныя Аннѣ, ты мнѣ будешь должна пятдесятъ. Твои возраженія не могутъ имѣть мѣста. Ты знаешь, что я нетерплю недостатка въ деньгахъ. Я тебѣ сказала, что имѣю въ двое больше у себя, а матушкѣ извѣстно только половинное число. Что будешь ты дѣлать съ оставшеюся у тебя малостію въ такомъ большомъ городѣ, каковъ Лондонъ? Ты не можешъ предвидѣть, какія родятся нужды для освѣдомленія, пересылокъ, и другихъ обстоятельствъ. Естьли въ разсужденіи положенія моего съ матушкой, ты знаешь ее совершенно, и то, что она ни во что не вступается съ умѣренностію. Не должноли ей по крайней мѣрѣ вспомнить, что я ея дочь? Но я конечно ни что иное для нея, какъ дочь отцовская. Видно, что она весьма чувствительна была къ вспыльчивому нраву сего любезнаго родителя, когда хранитъ о томъ столь долговременное воспоминаніе, забывая всѣ знаки его нѣжности и привязанности. Иныя бы дочери могли подумать, что склонность къ самовластію должна быть чрезвычайна въ матерѣ, которая хочетъ безпрестанно пользоваться своею властію надъ дѣтьми, и которая послѣ смерти мужа сожалѣетъ, что не имѣла надъ нимъ подобнаго начальства. Естьли такая рѣчь не совсѣмъ благопристойна въ устахъ дочери; то ты должна меня извинить отъ части бывшею моею привязанностію къ отцу, и почтеніемъ, которое я всегда сохраняю къ его памяти. Онъ былъ лучшій изъ родителей, и можетъ статься былъ бы онъ не менѣе нѣжнымъ супругомъ, естьли бы нравъ матушки и его не были столько сходны въ запальчивости, что они никогда не могли между собой согласиться.
   Однимъ словомъ, нещастіе было въ томъ, что когда одинъ былъ сердитъ, другая не могла воздержаться отъ гнѣва; впрочемъ оба имѣли добрую душу. Однакожъ, и въ тѣхъ лѣтахъ, могла я примѣтить, что бремя матушкино не столько было тягостно, какъ она меня увѣряетъ, въ то время, когда ей угодно отказываться отъ части ея въ моемъ существованіи.
   Я часто думала, что для воспрепятстованія раздѣловъ приверженности въ дѣтяхъ, отца и матери всего болѣе должны избѣгать сихъ продолжительныхъ, или частыхъ ссоръ, которые ввергаютъ бѣднаго робенка въ замѣшательство при выборѣ одной особы изъ двухъ, въ то время, когда онъ наклоненъ къ должному почитанію обѣихъ.
   Ежели ты хочешь знать подробности нашей ссоры, должно тебя удовольствовать, когда уже вообще я призналась, что твое нещастное дѣло подало къ тому поводъ.
   Но какъ мнѣ изъясниться? Я чувствую, что краска вступаетъ въ лице мое. И такъ узнай, моя любезная, что я была.... почто.... такъ; что я была бита. Нѣтъ ничего справедливѣе. Матушка за благо разсудила ударить меня больно по рукамъ, что бы вырвать у меня письмо, которое я къ тебѣ писала, и которое я изодрала въ куски и бросила при ней въ огонь, чтобы не дать его прочесть.
   Я знаю, что это приключеніе тебя опечалитъ; слѣдовательно ты можешь избавиться отъ труда, чтобъ мнѣ сказывать то.
   Г. Гикманъ пришелъ нѣсколько минутъ послѣ. Я не хотѣла его видѣть. Я, или съ лишкомъ велика, чтобъ быть битой, или такого ребячьего возраста, что не могу имѣть у себя покорнаго слуги. Вотъ, что я объявила матушкѣ. Хотя бы не простительно было и пальца поднять, досада и гнѣвъ, вотъ другое оружіе!
   Она мнѣ сказала голосомъ Гарловыхъ, что требуетъ повнновенія, и что откажетъ домъ даже Г. Гикману, естьли онъ будетъ помогать мнѣ въ перепискѣ, которую она запретила.
   Бѣдный Гикманъ! между матерью и дочерью его роль очень странна. Но онъ знаетъ, что увѣренъ въ матушкѣ, а во мнѣ нѣтъ. И такъ, есть ли бы онъ не былъ наклоненъ и тебѣ услужить, выборъ его нетруденъ.
   Я заперлась на цѣлой день, и даже малую пищу мою принимала я у себя въ комнатѣ. Въ вечеру получила я торжественное повелѣніе сойти внизъ на ужинъ. Я сошла: но окруженная мрачными облаками. Да и нѣтъ, были долго одни мои отвѣты. Такое поведеніе, сказала мнѣ матушка, не извинитъ меня передъ ней. Я отвѣчала, что и ей мало прибыли меня бить. По ея словамъ, дерзость моей противности заставила ее ударить меня по рукѣ. Она сожалѣетъ, что я ее столько разгнѣвала, однакожъ требуетъ изъ двухъ одного; что бы я вовсе прекратила переписку, или чтобы показала ей всѣ наши письма.
   Я ей сказала, что она требуетъ двухъ вещей равномѣрно невозможныхъ, и что ни какъ неприлично, ни чести моей, ни склонности, оставить друга въ нещастіи....... а особливо для удовлетворенія подлыхъ и жестокихъ душъ.
   Она не пропустила представить мнѣ по обыкновенію всѣ доводы къ повиновенію.
   Я ей отвѣчала, что безумное и съ лишкомъ строгое повиновеніе причинило все твое нещастіе: что, ежели она меня щитаетъ склонною къ супружеству, то должна щитать меня также способною къ различенію и къ сохраненію дружества, а особливо съ такою особою, которой пріобрѣтеніе довѣренности и уваженіе сто разъ она сама прежде мнѣ желала; что есть другіе должности кромѣ природныхъ и что всѣ они согласиться могутъ. Что несправедливое повелѣніе будетъ всегда родъ тиранства, хотя она еще меня побьетъ. И что въ моихъ лѣтахъ я не могла ожидать, что бы мнѣ не оставлено было ни малѣйшее употребленіе моей воли, никакого поступка выбору моему, даже въ разсужденіи нашего пола, ибо проклятый полъ не входилъ въ это дѣло.
   Самое благопріятное ея требованіе состояло въ сообщеніи нашихъ писемъ. Она долго на томъ стояла. Ты, говорила она, находишься въ рукахъ самаго пронырливаго человѣка, который по нѣкоторымъ ея вѣденіямъ, обращалъ въ насмѣшку ея Гикмана. Хотя она наклонна хорошо судить о тебѣ, и о мнѣ, кто можетъ ей отвѣчать за слѣдствія нашей переписки?
   И такъ, моя любезная, ты видишь, что польза Г. Гикмана много тутъ участвуетъ. Я бы непротивна была показать матушкѣ наши письма, естьли бы была увѣрена, что перо наше не будетъ тѣмъ принужденно; и когда бы я не видѣла ее столько приверженною къ противной сторонѣ, что ея разсужденія, опорочиванія, выводы и перетолкованія, сдѣлаются вѣчнымъ источникомъ затрудненій и новыхъ споровъ. Впрочемъ я бы не желала открыть ей, какъ твой хитрый Изувѣръ представлялъ себя человѣкомъ превосходныхъ достоинствъ. Я знаю великодушіе, которое поставляетъ тебя выше собственной своей пользы; но не помышляй заставить меня отказаться отъ переписки нашей.
   Г. Гикманъ, тотчасъ послѣ этой исторіи, предложилъ мнѣ свои услуги; и послѣднее письмо мое показываетъ тебѣ, что я ихъ приняла. Хотя онъ въ великихъ милостяхъ у матушки, однакожъ щитаетъ, что она съ лишкомъ сурова къ тебѣ и ко мнѣ. Онъ имѣлъ милость сказать мнѣ, (и кажется я примѣтила въ рѣчахъ его видъ покровительства,) что онъ не только одобряетъ нашу переписку, но удивляется твердости моей въ дружбѣ; и бывъ не весьма хорошаго мнѣнія о Г. Ловеласѣ, онъ увѣренъ, что мои совѣты могутъ быть иногда тебѣ полезными.
   Основаніе такой рѣчи мнѣ понравилось, и ето великое его щастіе, иначе я бы потребовала у него изъясненія слова одобрять, и спросила бы изъ чего онъ взялъ, что я его терпѣть буду. Ты видишь, моя любезная, что такое есть порожденіе мущинъ; лишь успѣешь дать имъ случай одолжить тебя, они тотчасъ берутъ право одобрять наши поступки, въ чемъ повидимому заключается также право и опорочивать, когда имъ за благо разсудится.
   Я сказала матушкѣ, сколько ты желаешь помириться съ твоимъ сѣмействомъ, и сколько ты независима отъ Г. Ловеласа. Слѣдствіе, сказала она, можетъ заставить насъ судить о второмъ пунктѣ. Касательно до перваго, она то знаетъ, и ее мнѣніе также, что ты неиначе надѣется можешь примиренія, какъ возвратившись въ замокъ Гарловъ, однакожъ безъ всякаго права налагать условія. Ето вѣрнѣйшій способъ, прибавила она, для доказательства твоей независимости. Вотъ твоя должность, моя любезная, по мнѣнію моей матери.
   Я полагаю, что первое твое письмо надписанное къ Г. Гикману, придетъ мнѣ изъ Лондона.
   Твоя честь и безопасность однимъ предмѣтомъ моихъ молитвъ.
   Я не понимаю, какъ ты поступаешь въ переменѣ платья.
   Мое удивленіе умножается, видя упорство твоихъ родственниковъ въ оставленіи тебя въ нуждѣ. Я не понимаю, какія могутъ быть ихъ намѣренія? Хочешь, или не хочешь, они тебя бросаютъ въ его объясненіяхъ.
   Я посылаю письмо черезъ Роберта, чтобы не терять времени, и повторяю тебѣ предложеніе моихъ усердныхъ услугъ. Прощай, мой любезный, мой несравненный другъ.
  

Анна Гове.

  

Письмо СXXVII.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ къ АННѢ ГОВЕ.

Въ Четвертокъ 20 Апрѣля.

   Я бы сочла себя недостойною твоей дружбы, естьлибъ самыя важныя пользы мои не оставляли мнѣ довольно времени для изъясненія въ краткихъ словахъ моему любезному другу, сколько я не похваляю ея поведеніе, когда великодушіе ея препятствуетъ ей познать свою ошибку, но отъ которой я должна бы болѣ другихъ страдать, потому, что я была причиною оной.
   Ты знаешь, что меня огорчаютъ раздоры твои съ твоею матерью, и говорить, чтобы я избавила себя отъ труда тебѣ о томъ повторять.
   Прежде, моя любезная, ты не того желала. Ты мнѣ часто повторяла, что дружба твоя ко мнѣ умножалась, когда я тебѣ выговаривала твою излишнюю запальчивость, отъ которой разсудокъ твой научалъ тебя остерегаться. Хотя я въ нещастіи, хотя упала въ проступокъ, хотя смыслъ мой не пространенъ, однако теперь стою вниманія, потому, что я могу говорить о себѣ такъ свободно, какъ о другомъ; и когда моя погрѣшность дѣлается заразительною, когда она тебя вводитъ въ запрещенную переписку; пребуду ли я въ молчаніи противъ неповиновенія, котораго слѣдствія, какія бы онѣ не были, увеличатъ мое заблужденіе, и изъ дурнаго корня произведутъ дурныя отрасли?
   Душа полагающая свою славу въ постоянствѣ и твердости благороднаго дружества твоего, дружества неколебимаго щастіемъ и умножающагося съ злоключеніями любимой особы, сія душа должна быть неспособною заключать въ дурную сторону предохраненія или совѣты друга, къ которому она питаетъ столь отличныя чувствованія. И такъ вольность, которую я беру, не требуетъ извиненія; тѣмъ болѣе, что въ настоящемъ стеченіи случаевъ, она есть дѣйствіе совершеннаго безкорыстія и клонится даже къ лишенію меня одного оставшагося мнѣ утѣшенія. Твой огорчительный видъ, разорваніе межъ рукъ матери письма, которое она имѣла право читать, сожженіе онаго при ея глазахъ, какъ ты сама признаешься; отказъ видѣть человѣка, который расположенъ тебѣ повиноваться въ услуженіи твоему нещастному другу, и сей отказъ, единственно для досажденія твоей матери; думаешь ли ты, моя любезная, что бы всѣ такія ошибки, составляющія только половину тѣхъ, въ которыхъ ты признаешься, были простительныя въ особѣ свѣдущей въ своихъ должностяхъ?
   Матушка твоя была прежде ко мнѣ расположена. Довольно и той причины, чтобы не огорчить ее теперь, когда я въ ея мысляхъ потеряла по справедливости ея уваженіе. Хорошія и дурныя предубѣжденія никогда совершенно не истребляются. Какъ можетъ заблужденіе, въ которомъ собственная польза ея не страдаетъ, столько поразить ее чтобъ во все отъ меня удалило.
   Ты говоришь, есть другія должности, кромѣ природныхъ. Согласна: но сія должность первая изъ всѣхъ; она нѣкоторымъ образомъ, существовала прежде твоего бытія, и какая другая должность не должна уступить, когда ты ихъ полагаешь въ равновѣсіи?
   Ты увѣрена, что онѣ могутъ согласиться. Мать твоя думаетъ иначе. Какоежъ заключеніе должно здѣлать изъ сихъ предложеній.
   Когда мать твоя видитъ, сколько страдаетъ моя слава отъ нещастнаго поступка, на которой я пустилась, я, о которой всѣ имѣли лестнѣйшія надежды, не имѣетъ ли она причины страшиться о тебѣ? одно зло раждаетъ другое; и какъ она узнаетъ, на чемъ остановятся столь плачевные успѣхи?
   Кто предпринимаетъ на себя извинять погрѣшности другаго, или старается ихъ уменьшить, не подаетъ ли тотъ причину сомнѣваться о немъ, что онъ слабъ или соучастникъ? И строгіе опорочиватели не подумаютъ ли, что въ такихъ же обстоятельствахъ и съ тѣми же побужденіями, онъ бы былъ способенъ къ равнымъ погрѣшностямъ.
   Оставимъ въ сторонѣ чрезвычайныя гоненія мною претерпѣнныя; человѣческая жизнь можетъли подать ужаснѣйшій примѣръ того, что со мною случилось въ короткое время, для убѣжденія родителей въ необходимости неусыпно надзирать надъ своею дочерью, какое бы она ни подавала мнѣніе о своемъ благоразуміи?
   Сія неусыпность не болѣе ли нужна отъ шестнадцати до дватцати одного года, нежели во всякое другое время женской жизни? Между сими лѣтами мы начинаемъ привлекать на себя глаза мущинъ, и дѣлаемся предмѣтами ихъ стараній или нападеній; и не въ то ли самое время мы пріобрѣтаемъ своимъ поведеніемъ добрую или дурную славу, которая почти неразлучно насъ сопровождаетъ до гроба?
   Не опасны ли мы тогда и сами себѣ, въ разсужденіи отличности, съ каковою мы начинаемъ взирать на другой полъ?
   И когда опасности умножаются съ наружи и внутри, родители наши виноваты ли, когда находятъ за нужное удвоивать ихъ надзираніе? Или ростъ нашего стана можетъ насъ отъ того освободить?
   Если такъ, скажи мнѣ въ точности, какой нуженъ честной дѣвицѣ ростъ, и лѣта, которыя бы ее освобождали отъ повиновенія къ родителямъ, и которые уполномочатъ равномѣрно послѣднихъ сихъ, на подобіе животныхъ, уничтожить попеченіе и нѣжность къ дѣтямъ своимъ?
   Тебѣ кажется жестоко, моя любезная, что поступаютъ съ тобою, какъ съ робенкомъ! Думаешь ли ты, что не прискорбна честнымъ родителямъ необходимость поступать такимъ образомъ? Естьлибъ ты была на мѣстѣ матери твоей, когда бы дочь твоя отказала тебѣ въ томъ, въ чемъ ты противилась, и не хотѣла бы тебѣ повиноваться, не ударила ли бы ты ее по рукѣ чтобы вырвать запрещенную бумагу? Весьма справедливо, какъ мать тебѣ сказывала, что ты ее понудила къ сей жестокости; и съ ея стороны великое снисхожденіе, котораго ты не примѣтила съ должнымъ вниманіемъ, когда она призналась, что о томъ сожалѣетъ.
   Прежде супружества, (гдѣ мы вступаемъ въ другой родъ покровительства, которой однакожъ не уничтожаетъ право природымы въ такихъ лѣтахъ, въ которыхъ храненіе и надзираніе самовластное родителей намъ необходимо, что бы насъ предостеречь отъ коршуновъ, ястребовъ, орловъ, и другихъ негодныхъ хищныхъ звѣрей, летающихъ безпрестанно надъ нашими головами, въ намѣреніи ухватить и пожрать насъ, какъ скоро увидятъ отдаленныхъ отъ должной черты, то есть изъ вида нашихъ путеводителей и покровителей природныхъ.
   Сколько ни жестоко тебѣ кажется повелѣніе, перерывающе нашу переписку, прежде позволенную, естьли мать твоя предвидитъ изъ сего пятно для твоей славы, сей жестокости должно повиноваться. Не должна ли она утвердиться въ своемъ мнѣніи когда первые плоды привязанности твоей ко мнѣ, рождаютъ въ тебѣ упорность и непослушаніе?
   Я знаю, моя любезная, что говоря про мрачныя облака огорчительный видъ, торжественности и проч. Ты помышляешь только растворять письмо твое колкостію, которая составляетъ сладость твоей бесѣды; но поистиннѣ скажу тебѣ, что она здѣсь не у мѣста.
   Позволишь ли ты мнѣ прибавить къ симъ скучнымъ выговорамъ, что я не похваляю также въ письмѣ твоемъ нѣкоторыя выраженія, въ разсужденіи способа жизни твоего отца и матери. Я смѣю сказать, что сіи малые раздоры хотя были часты, но непродолжительны; однакожъ мать меньше всего обязана отчетъ давать своей дочери о произшедшемъ между нею и г. Гове, котораго, какъ ты говоришь, должна ты единственно почитать память. Не хорошо ли будетъ разсмотрѣть, что не оставшееся ли къ тебѣ досада на мать, когда ты имѣла перо въ рукѣ, послужила къ возбужденію чувствованій твоего почитанія къ отцу?
   Всякъ имѣетъ свои пороки. Когда бы мать твоя и не имѣла права вспоминать о неудовольствіяхъ, которыхъ причины болѣ нѣтъ, тебѣ однакожъ надобно уважать, отъ кого и въ разсужденіи кого, такія были сужденія. Не тебѣ принадлежитъ также судить о томъ, что было между отцемъ и матерью, и трогая мертвыхъ, растравлять огорчительные воспоминанія въ памяти живыхъ.
  

Письмо СХХVIII.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

   Не нужно продолжать о матеріи послѣдняго письма. Я приступаю съ большимъ удовольствіемъ, но не съ большимъ одобрѣніемъ, къ другой твоей чрезвычайности: то есть въ разсужденіи важнеченія твоего при словѣ одобрять.
   Я удивляюсь, что при всемъ твоемъ великодушіи, оно не единообразно; и что недостаетъ тебѣ его въ такомъ случаѣ, гдѣ обстоятельства, благоразуміе и признаніе почти законно его на тебя. налагаютъ. У Г. Гикмана, какъ ты сама признаешься, добрая душа. Есть ли бы я не была въ томъ удостовѣрена, уже давно, онъ бы не нашелъ во мнѣ такую усердную защитницу передъ его любезной Гове. Сколько разъ я видѣла съ прискорбіемъ, въ то время, котрое у тебя проводила, что онъ, игравши свою роль въ бесѣдѣ весьма приличнымъ образомъ, дѣлался нѣмымъ, какъ скоро ты показывалась.
   Я тебѣ ето выговаривала неоднократно, и кажется, что и о томъ замѣчаніи упоминала, что строгій твой видъ въ разсужденіи его, можетъ имѣть истолкованіе не лестное для твоей гордости. Его можно приписать болѣе въ его выгоду, нежели въ твою.
   Г. Гикманъ, моя любезная, человѣкъ скромный. Когда я вижу мущину такого нрава, я всегда увѣрена, что ему не достаетъ только случая для показанія всѣхъ своихъ тайныхъ сокровищъ, и для открытія которыхъ нуженъ только одинъ ключь, то есть, справедливое ободреніе.
   Напротивъ того, высокоумный, котораго свойство презирать другихъ столько, сколько себя уважаетъ, во всякихъ случаяхъ принимать повелительный видъ, надѣется выпутаться изъ своихъ ошибокъ довѣренностію къ себѣ, и ослѣпляемъ ложнымъ блескомъ сокровищъ, ему не принадлежащихъ.
   Но человѣкъ скромный! Ахъ! моя любезная, не ужели скромная женщина не отличитъ скромного мущину, и не пожелаетъ его сдѣлать своимъ товарищемъ въ жизни? Мущину, предъ которымъ можетъ она отворять уста, бывъ увѣрена о добромъ его мнѣніи, который приметъ ея сужденіе со всею благопристойностію учтивости, и который слѣдовательно долженъ внушать пріятную довѣренность.
   Какую должность я отправляю! Каждой склоненъ быть проповѣдникомъ; но въ самомъ дѣлѣ, я теперь должна быть больше способною, нежели прежде, къ разсматриванію сей матеріи. Однакожъ я оставлю рѣчь, которую я хотѣла заключить въ началѣ моего письма, въ одномъ разсужденіи касательно до меня. Какъ ты наклонна, любезнѣйшая моя Гове, изъявлять должности другихъ и даже матери твоей! дѣйствительно, мнѣ помнятся, твои слова, что, какъ различныя званія требуютъ различныхъ дарованій, то въ разсужденіи ума можетъ случится, что одинъ человѣкъ будетъ весьма основательно опорочивать дѣла другихъ, не производя самъ превосходныхъ твореній; но кажется весьма угодно изъяснить сію наклонность и способность къ сысканію пороковъ ближняго, когда приписать ихъ человѣческому естеству, которое чувствуя свои собственныя погрѣшности, любитъ исправлять другихъ. Зло состоитъ въ томъ, что сія природная наклонность стремится болѣе узнавать снаружи, нежели внутри; или, яснѣя, что чаще опорочиваютъ другихъ, нежели самаго себя.
  

Письмо CXXIX.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ къ АННѢ ГОВЕ.

   Я приступаю, моя любезная, къ запрещенію твоей матери. Часто по немъ упоминала, но какъ будто съ торопливостію, ибо я до сегоднишняго письма не смѣла повѣрить самой себѣ, чувствуя, что сужденіе мое будетъ противно исполненію.
   Ты не хочешь, чтобы я трудилась убѣждать тебя въ оставленіи нашей переписки. Ты увѣдомляешь меня, что Г. Гикманъ весьма милостиво ее одобряетъ и желаетъ, что бы она шла черезъ его руки; но етого недовольно для моего совершеннаго успокоенія.
   Я весьма дурной совѣстный судья и удовольствіе, съ которымъ я пишу къ тебѣ, можетъ придать мнѣ много пристрастія къ моимъ желаніямъ. Естьли бы я не опасалась обидить твою откровенность и чистосердечіе моими околичностями, я бы покусилась предложить тебѣ одно средство, которое оставляю на твое благоразсужденіе. Не возможно ли будетъ писать мнѣ къ тебѣ, для сохраненія. столь сладостнаго для меня утѣшенія, а отъ тебя получать, смотря по обстоятельствамъ, иногда отвѣтъ, не только подъ надписью Г. Гикмана, но даже его перомъ, что бы приводить меня къ истиннѣ, когда отъ нее удаляюсь, подтверждать мои мнѣнія, когда я хорошо думаю, и разрѣшать мои сомнѣнія. Такая помощь дастъ мнѣ больше довѣренности къ вступленію въ темный путь вновь мнѣ открывающійся; ибо я не буду щитать себя столько нещастною, естьли могу сохранить твое уваженіе, не смотря на несправедливость моихъ хулителей, и на всѣ новыя бѣдствія, мнѣ угрожающія.
   Дѣйствительно, моя любезная, я не знаю какъ мнѣ приняться за то, что бы не писать къ тебѣ. У меня нѣтъ другаго упражненія и увеселенія. Когда не къ кому будетъ отсылать мои письма, и тогда я должна буду употреблять перо мое. Ты знаешь, сколько я восхищаюсь выгодами класть на бумагу все, что со мной ни случается; дѣйствія, размышленія: я думаю, что въ томъ состоитъ средство употреблять настоящее въ пользу будущаго. Сверьхъ того, что сіе упражненіе выправляетъ слогъ, и пріучаетъ къ объясненію мысли; всякому случается забыть хорошую мысль послѣ долгаго размышленія, или доброе рѣшеніе, потому, что онѣ изгоняются изъ памяти послѣдующими сужденіями, которые часто не стоятъ первыхъ. Но когда я принимаюсь предписывать то, что хочу дѣлать, или что сдѣлала, дѣйствіе, или рѣшеніе остается у меня передъ глазами и все болѣе меня привлекаетъ отвергать его, или исправлять. Въ семъ полагаю я нѣкоторый родъ условія, сдѣланнаго самой съ собою, и которое, бывъ укрѣпленно моею рукою, дѣлается правиломъ моему поведенію и обязательствомъ для будущаго времени.
   И такъ, я желаю къ тебѣ писать, естьли можно, безъ оскорбленія; не только склонность моя къ тому привлекаетъ, но и перомъ оживляется, когда я имѣю предмѣтомъ такого друга, которому я стараюсь нравиться.
   Естьли твоя матушка позволяетъ нашу переписку съ тѣмъ, что бы показывать ей наши письма, и естьли осталось то одно средство къ ея удовлетворенію, чтожъ труднаго покориться такому предписанію? Какъ ты думаешь? Приметъ ли она такое сообщеніе безъ препятствій? Когда бы я видѣла малѣйшей поводъ къ примиренію съ моимъ сѣмействомъ, я бы не опасалась оскорбить мою гордость, и желала бы открыть, какимъ образомъ была я обманута. Напротивъ, какъ скоро я оставила Г. Ловеласа, тотчасъ бы сообщила все мое приключеніе твоей матери и моимъ родственникамъ, когда бы примѣтила въ нихъ такую щастливую перемѣну. Собственная моя честь и удовлетвореніе ихъ, равномѣрно бы меня къ тому побудили.
   Но я не имѣю сей надежды, къ чему послужитъ объявленіе тогдашней упорности моей въ слѣдованіи за г. Ловеласомъ, и всѣхъ хитростей, которыми онъ успѣлъ меня настращать? Матушка твоя дала уразумѣть, что пріятели мои требуютъ моего безотговорочнаго возвращенія и безъ всякихъ условій, что бы располагать мною самовластно. Естьли въ разсуждеиіи сего я покажу мое колебаніе; мой братъ, вмѣсто сохраненія тайны, будетъ явно торжествовать надъ моимъ признаніемъ. Воображая гордость Г. Ловеласа, который обижается даже сожалѣніемъ моимъ, что я за нимъ послѣдовала, и думаетъ, что я бы иначе не избѣгла супружества съ Сольмсомъ, я имѣю причину опасаться, что бы онъ въ такомъ случаѣ не поступилъ со мной гнуснѣйшимъ образомъ. И такъ, доведенная нуждаться въ убѣжищѣ и покровительствѣ, я бы сдѣлалась предмѣтомъ публичнаго посмѣянія, и принесла бы величайшій стыдъ женскому полу, потому, что любовь послѣдуемая бракомъ легче извиняется, нежели предвидѣнныя ошибки.
   Въ случаѣ, естьли матушка твоя согласиться сохранять за тайну наши письма, то не теряя времени покажи ей всѣ. Когда мое прошедшее поведеніе не заслуживаетъ ея ненависти и прозрѣнія, можетъ быть я пріобрѣту еще помощь ея совѣтовъ вмѣстѣ съ твоими; и естьли впредъ сдѣлаю проступокъ самопроизвольный, то признаюсь, что я навсегда недостойна твоего и ея уваженія.
   Ты говоришь о отягченіи моего разума и пера, когда письма будутъ читаны твоей матерью, а забываешь, что уже и то и другое весьма отягчены; и ты весьма дурно судишь о своей матери, когда щитаешь ее способною дѣлать пристрастныя истолкованія. Мы не можемъ сомнѣваться, ни ты, ни я, что бы она не взяла мою сторону, естьли бы сама съ собою совѣтовалась. Я такого же мнѣнія о дядѣ моемъ Антонинѣ. Мое снисхожденіе простирается еще далѣе; ибо я иногда думаю, что естьли бы братъ мой и сестра были увѣрены, что они меня довольно очернили въ мысляхъ дядьевъ моихъ, и что имъ нечего опасаться со стороны корыстолюбія, то хотя бы они и не желали моего примиренія, однако можетъ быть не пріятствовали бы болѣе; а особливо естьли бы я сдѣлала какія нибудь малыя жертвы въ пользу ихъ; и я тому бы не противилась, естьли бы была въ желаемой независимости. Ты знаешь, что я всегда не иначе уважала свѣтскія пріобрѣтенія, и завѣщаніе моего дѣда, какъ для выгоднаго состоянія, что бы слѣдовать моимъ склонностямъ. Естьли я не буду имѣть сей власти, надобно будетъ превозмогать свои склонности, и жить, такъ какъ теперь живу.
   Но возвратимся къ нашему разговору; испытай, моя любезная, позволитъ ли матушка твоя переписку, читая наши письма? Естьли она и на то не согласится, то сколь корыстна будетъ моя дружба, естьли я стану пріобрѣтать свое удовольствіе цѣной твоей должности!
   Мнѣ остается сказать нѣсколько словъ о вольныхъ выговорахъ, которыми письмо это наполненно. Я ласкаюсь, что ты мнѣ ихъ простишь, потому, что мало дружествъ есть на такихъ основаніяхъ, какъ наше, то есть, на взаимномъ правѣ сказывать другъ другу наши погрѣшности, и на довѣренности, что такіе предохраненія будутъ приняты съ благодарностію, слѣдуя сему правилу, что пріятнѣе и почтеннѣе быть исправляемому отъ друга, нежели подвергать себя охужденію и посмѣянію публики, слѣпымъ упорствомъ въ заблужденіи.
   Но я увѣрена, что тебѣ не нужно повторять законы нашей дружбы, ни убѣждать въ взаимномъ наблюденіи ихъ съ величайшею строгостію, чтобы въ твою очередь не щадить моихъ погрѣшностей и дурачествъ.

Кл. Гарловъ.

  
   П. П. Я располагалась, что бы въ трехъ моихъ предслѣдующихъ письмахъ, не говорить о своихъ дѣлахъ, естьли будетъ можно. Я намѣрена еще къ тебѣ однажды написать, для увѣдомленія о моемъ положеніи; но позволь, моя любезная, что бы сіе обѣщаемое письмо, и отвѣтъ твой съ твоими мнѣніями, составляли послѣднюю нашу переписку, пока запрещеніе не уничтожится.
   Я страшусь, моя любезная, такъ, я страшусь, что бы нещастныя слѣдствія моей судьбы не заставили меня ввергнуться въ заблужденія, и въ низкія чувствованія малыхъ душъ; однимъ словомъ, что бы не принудили меня удалиться отъ прямаго пути истинны, въ которой я полагала мою славу; но будь увѣрена, для самой себя и для уменшенія безпокойства твоей матери отъ нашей переписки, что естлибы мнѣ случилось впасть въ такую погрѣшность, я бы никакъ не упорствовала въ моемъ заблужденіи, немедлѣнно бы прибѣгла къ раскаянію, и старалась бы возвратить потерянное сокровище, опасаясь, что бы погрѣшность не превратилась въ обыкновеніе.
   Прозбы Госпожи Сорлингсъ принудили меня отсрочить отъѣздъ мой на нѣсколько дней. Онъ былъ назначенъ въ слѣдующій понедѣльникъ, какъ я тебѣ объясню въ первомъ моемъ письмѣ, которое уже начато, но нашедши нечаянной случай для теперешняго, я рѣшилась его къ тебѣ отправить.
  

Письмо CXXX.

АННА ГОВЕ, къ КЛАРИССѢ ГАРЛОВЪ.

Въ Пятьницу 21 апрѣля.

  
   Матушка не принимаетъ, моя любезная, нашего предложенія, которое я отъ себя ей открыла; но Гарловы (прости мнѣ сіе выраженіе) овладѣли совершенно ея умомъ. Она мнѣ сказала, что это моя выдумка, что бы ее привлечь на твою сторону противъ всего семейства; но трудно будетъ ее уловить въ сѣти.
   Не беспокойся много объ насъ, я тебя прошу; мы опять съ ней скоро поладимъ. То ссора, то миръ: это старая привычка, которая началась прежде твоего знакомства.
   Однакожъ я тебѣ приношу искренную благодарность за каждую строчку твоихъ послѣднихъ трехъ писемъ, которыя я намѣрена перечитывать, какъ скоро огонь мой вспыхнуть захочетъ. Я скажу тебѣ безъ притворства, что мнѣ невкусно было съ начала; но каждой разъ, когда вновь перечитываю, чувствую умноженіе моей къ тебѣ нѣжности и почитанія, естьли то можно.
   Впрочемъ я имѣю передъ тобою одну выгоду, которую сохраню въ томъ письмѣ и во всѣхъ послѣдующихъ; то есть, что моей откровенности не нужно извиненіе, хотя я тебѣ говорить буду съ равною вольностію. Сію разность я приписываю тихости твоего нрава, и моей скорости, о которой мимоходомъ я сдѣлаю нѣкоторыя размышленія. Надобно сказать тебѣ однажды мое мнѣніе о томъ и о другомъ. Ты увѣрена, моя любезная, что кротость не порокъ въ женщинѣ, а я утверждаю, что жаръ умѣренный и у мѣста употребляемый, также не порокъ. Впрочемъ, такія похвалы съ обѣихъ сторонъ значатъ, что мы не можемъ и не желаемъ можетъ быть препятствовать нашимъ склонностямъ. Ты не имѣетъ свободы оставить свой нравъ, такъ какъ и я. Намъ обѣимъ потребно бы къ тому было насильствіе. И такъ, каждая изъ насъ одобряя съ своей стороны то, что ей сродно, мы претворяемъ необходимость въ добродѣтель; но я замѣчу, что изъ нашихъ нравовъ, естьли бы они были въ точности изображены, мой оказался бы естественнѣе. Прекрасная живопись требуетъ равномѣрно свѣта и тѣней. Правда, твоя картина была бы окружена такимъ блескомъ и такою славою, что ослѣпляла бы всѣхъ взоры; но она отняла бы надежду у подражателей. О! моя любезная; пусть кротость твоя не подвергнетъ тебя злости свѣта, который неспособенъ чувствовать цѣны твоей! Что касается до меня, моя безпокойность удаляетъ отъ меня всѣхъ, которые хотѣли бы мнѣ вредить, и я такъ собой довольна, что признавая даже непріятность моего нрава, я бы не желала помѣняться на твой.
   Я сочла бы себя не простительною отворить ротъ для прекословія матушкѣ, естьли бы имѣла дѣло съ такимъ нравомъ, каковъ твой. Правда есть непріятель притворства. Я берегу, моя любезная, похвалы мои для нравовъ открытыхъ и благородныхъ. Естьлибы каждый имѣлъ подобную смѣлость, то есть, хулить что стоитъ порицанія, и хвалить, что достойно похвалы, можно бы думать, что за недостаткомъ правилъ и убѣжденія, стыдъ исправилъ бы свѣтъ, и чрезъ два или три поколѣнія увидѣли бы можетъ быть, что стыдъ ввелъ бы правило. Не спрашивай у меня, моя любезная, на кого я устремляю такое размышленіе; я тебя боюсь, почти столькоже какъ и люблю.
   Однакожъ ничто не можетъ удержать меня доказать тебѣ новымъ примѣромъ, что однѣ благородныя души заслуживаютъ слѣпое и беспрекословное повиновеніе. Правда, какъ я сказала, есть непріятель лицемѣрія.
   Г. Гикманъ, по твоему мнѣнію, человѣкъ скромной; но скромность имѣетъ также свои не выгоды. Скоро, моя любезная, мы разсмотримъ все, что ты ни говоришь объ етомъ честномъ скромникѣ. Онъ не пропустилъ вручить мнѣ послѣднее твое письмо въ собственныя мои руки, съ нижайшимъ поклономъ и съ видомъ весьма довольнымъ. Къ нещастію этотъ радостный видъ его еще не прошелъ, какъ матушка, вошедши вдругъ, примѣтила равномѣрно и удовольствіе его и движеніе, которое я здѣлала, что бы спрятать бумагу за шею. Она не обманулась въ своихъ догадкахъ. Когда гнѣвъ бываетъ удаченъ нѣкоторымъ людямъ, то они всегда гнѣваются, или ищутъ случай огорчиться. Хорошо! Г. Гикманъ; хорошо! Анюта; еще письмо, которое осмѣливаются принесть и принимать! Тутъ то, твой скромный человѣкъ измѣнилъ себѣ своимъ замѣшательствомъ и неперывными рѣчами. Онъ не зналъ что дѣлать, выдти ли и оставить меня раздѣлаться съ матушкой, или остаться и защищать меня въ сраженіи. Я презрѣла прибѣгнуть ко лжи: матушка вышла съ шумомъ, а я приближилась къ окну для прочтенія письма, оставя Г. Гикману полную волю острить зубы свои на пальцахъ.
   Прочитавши письмо твое, я пошла смѣло къ матушкѣ. Я ей пересказала твои великодушныя намѣренія, и желанія сообразоваться съ ея волею. Условіе твое я предложила отъ себя. Все отвергнуто. Она мнѣ сказала, что не сомнѣвается, что бы не было прекрасныхъ картинъ въ воображеніи двухъ молодыхъ тварей, у которыхъ больше ума, нежели благоразумія. Вмѣсто того, что бы тронуться твоимъ великодушіемъ, она болѣе утвердилась въ своемъ мнѣніи. Она мнѣ повторила свое приказаніе и позволила писать къ тебѣ только для того, что бы о томъ увѣдомить. Сіе рѣшеніе, говорила она, не перемѣнится, пока ты совсѣмъ не помиришься съ своими родителями; что она въ томъ обязалась, и что надѣется на мое послушаніе.
   Къ щастію я припомнила твои упреки, и взяла на себя, хотя и оскорбленный, но покорный видъ, но я тебѣ обьявляю, моя любезная, что пока я возмогу свидѣтельствовать сама въ себѣ непорочности моихъ намѣреній, и буду увѣрена въ ожиданіи добрыхъ слѣдствій отъ нашей переписки; пока въ моей памяти будетъ, что ето запрещеніе происходитъ изъ одного источника всѣхъ твоихъ нещастій; пока я буду знать, какъ теперь знаю, что не ты виною непримиримости твоихъ пріятелей, и что ты имъ дѣлала весьма честныя предложенія; то, несмотря на уваженіе мое къ твоимъ совѣтамъ и наставленіямъ, которыя во всякомъ другомъ случаѣ былибъ приличны, ни что мнѣ не воспрепятствуетъ въ упорномъ продолженіи нашей переписки и въ требованіи отъ тебя такихъ же подробностей, какъ будто бы запрещенія не было.
   Въ сіи выраженія нимало не входитъ досада, или превратность. Я не могу изьяснить, сколько мое сердце соучаствуетъ въ твоемъ положеніи. Однимъ словомъ; ты должна позволить мнѣ мыслить, что, ежели письма мои могутъ доставить мнѣ щастіе быть тебѣ хоть мало полезными, то запрещеніе моей матери не столько будетъ оправдано, какъ постоянство мое въ перепискѣ.
   Однакожъ, для удовлетворенія твоего, сколько мнѣ возможно, я лишу себя отъ части сего драгоцѣннаго удовольствія. И между временемъ непозволеннымъ, ограничу свои отвѣты только тѣми случаями, въ которыхъ они покажутся необходимыми для правилъ моей дружбы.
   Выдумка употреблять руку Гикмана, для меня такая западня, въ которую я не такъ скоро упаду. Вотъ, моя любезная, уловки твоего скромнаго человѣка! А какъ ты любишь скромность въ мущинахъ, я буду стараться держать его въ должномъ почтеніи, что бы сохранить ему твое уваженіе. Любезная моя Кларисса намѣрена сдѣлать его для меня нужнымъ. Несмотря на твою разборчивость, переписка пойдетъ своимъ чередомъ; я тебя въ томъ увѣряю; и такъ предложеніе твое въ пользу Гикмана дѣлается безполезнымъ. Сказать ли тебѣ? Мнѣ кажется, что для него довольно чести такъ часто быть упомянуту въ нашихъ письмахъ. Довольно довѣренности, которую мы будемъ продолжать къ нему, что бы его заставить ходить подымая голову и выставлять драгоцѣнный перстень, протягивая свою бѣлую руку. Онъ не пропуститъ случая, что бы не уважить свои услуги, въ которыхъ онъ полагаетъ свою славу, и что бы не объяснить свою неусыпность, вѣрность, выдумки для сохраненія нашей тайны, свои извиненія и несогласія съ матушкой, и тысячу другихъ вещей, которыя онъ искусно свяжетъ вмѣстѣ. Сверьхъ того не будетъ ли онъ имѣть повода болѣе прежняго волочиться за прелестною дочерью благосклонной его госпожи Гове?
   Но допускать его въ кабинетъ мой между четырехъ глазъ, такъ часто какъ я писать къ тебѣ хочу; чтобъ я только водила его перомъ; какъ между тѣмъ матушка будетъ полагать, что я начинаю къ нему привязываться не на шутку; и сдѣлать его обладателемъ не только моихъ чувствованій, но даже моего сердца, когда я къ тебѣ пишу; нѣтъ, моя любезная, того не будетъ. Естьли бы я вышла за перваго человѣка въ Англіи, то не сдѣлала бы ему чести сообщеніемъ моихъ переписокъ. Нѣтъ, нѣтъ, для какого нибудь Гикмана довольно величаться званіемъ нашего повѣреннаго, и видѣть на надписяхъ имя свое. Не беспокойся о немъ, со всею скромностію, онъ будетъ умѣть воспользоваться такими титлами.
   Ты меня безпрестанно порицаешь въ маломъ великодушіи моемъ къ нему и въ злоупотребленіи моей власти. Но я тебѣ божусь, что мнѣ не льзя иначе поступать. Изъ милости, позволь мнѣ распутать иногда мои крылья и приводить себя въ почтеніе. Теперь мое время, какъ ты видишь; потому, что такія преимущества не будутъ приносить чести, ни ему, ни мнѣ когда я имъ буду его женою. Онъ такъ радъ, когда я довольна бываю, что радость его уменшилась бы, естьли бы я его иногда не огорчала.
   Знаешь ли ты, чему бы я была подвергнута, естьли бы не заставляла его дрожать? Онъ бы самъ старался дѣлаться страшнымъ. Все твореніе животныхъ, болѣе или менѣе, въ непріязненномъ положеніи между собою. Волкъ скрывающійся бѣгствомъ отъ льва, чрезъ минуту послѣ того поглощаетъ ягненка. Я помню, что однажды такъ было мнѣ досадно отъ одной курицы, которая била и клевала безпрестанно другую, (я воображала: вотъ бѣдной ягненокъ,) что изъ побужденія человѣчества, я велѣла нападчику свернуть голову. Чтожъ случилось послѣ такой казни? Какъ скоро избавилась другая отъ своего гонителя, то сдѣлалась сама нахальною, и въ свою очередь клевала одну или двухъ курицъ, которыя были ее безсильнѣе. Они стоятъ всѣ быть удавлеными, сказала я; или лучшебы было мнѣ простить и первую, ибо, повидимому таково есть свойство цѣлаго рода животныхъ.
   Прости моимъ сумозбродствамъ. Когда бы я была съ тобою, то вырвала бы иногда пріятную усмѣшку изъ твоего важнаго вида; какъ мнѣ уже не разъ случалось. Ахъ! мой другъ, зачѣмъ ты не согласилась взять меня къ себѣ въ товарищи? Но ты противишся всѣмъ моимъ предложеніямъ. Берегись! ты меня разсердишь, а когда я сердита, то не дѣлаю ни къ кому пощады. Мнѣ столько же невозможно оставить свою неуступчивость какъ и перестать быть твоимъ вѣрнымъ другомъ.

Анна Гове.

  

Письмо CXXXI.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

Въ Пятницу 21 Апрѣля.

  
   Г. Ловеласъ сего утра сообщилъ мнѣ новое предпріятіе моего брата, которое онъ узналъ отъ своего повѣреннаго. Я имъ весма довольна, что онъ имъ не уважаетъ, но напротивъ говоритъ съ презрѣніемъ. Впрочемъ, естьли бы ты мнѣ уже о томъ не упомянула, я бы могла то счесть за новую выдумку, что бы ускорить мой отъѣздъ, ибо онъ самъ давно желаетъ быть въ Лондонѣ. Онъ мнѣ прочиталъ содержаніе полученнаго письма, которое довольно согласно съ свидѣтельствомъ дѣвицы Клоидъ, какъ ты ко мнѣ писала. Прибавленіе состоитъ только въ томъ, что предпринимающій такое дерзкое дѣло, есть Капитанъ корабельный по имени Синглетонъ.
   Я видѣла того человѣка. Онъ былъ два или три раза въ замкѣ Гарловъ подъ видомъ пріятеля моего брата. Онъ имѣетъ видъ нахальный, и я думаю, что намѣреніе такое вышло отъ него; потому что братъ мой, безъ сомнѣнія, говоритъ всему свѣту про мой безумный поступокъ. Смотря по прежнему его недоброжелательству, онъ не можетъ пропустить такого случая.
   Етотъ Синглетонъ живетъ въ Лейтѣ. И такъ, по видимому, они намѣрены меня отвезти на дачу брата моего, которая не очень далеко отъ сей гавани.
   Сличая всѣ такія обстоятельства, я начинаю опасаться въ самомъ дѣлѣ ихъ расположеній, которыя сколько ни кажутся презрительными Г. Ловеласу, могутъ причинить пагубныя слѣдствія.
   Видя его откровенность и неустрашимость, я спросила у него, что онъ мнѣ теперь посовѣтуетъ?
   Позвольте мнѣ, сударыня, сказалъ онъ, спросить у васъ о вашихъ собственныхъ мысляхъ? Я потому вамъ дѣлаю такой же вопросъ, что вы желали сердечно меня удалить по пріѣздѣ въ Лондонъ, и что опасаясь вамъ не угодить, я не знаю, что мнѣ предлагать. Мое мнѣніе, я ему отвѣчала, что мнѣ должно скрыться отъ всѣхъ, исключая только дѣвицы Гове; и что ему должно удалиться отъ меня потому что его полагаютъ необходимо при мнѣ, и что удобнѣе открыть его слѣды, нежели мои.
   Вы конечно не желаете, сказалъ онъ мнѣ, попасть въ руки брата вашего чрезъ такія чрезвычайныя средства васъ угрожающія. Я не намѣренъ броситься услужливо къ нимъ навстрѣчу; но естьли они будутъ имѣть причину думать, что я ихъ убѣгаю, не удвояться ли ихъ разысканія? И когда возгорится во мнѣ духъ для защищенія вашего, не буду ли я подверженъ такимъ обидамъ, о которыхъ даже мысли не можетъ стерпѣть честной человѣкъ?
   О Боже! вскричала я, какія пагубныя слѣдствія нещастія моего, что я вдалась въ обманъ.
   Любезнѣйшая Кларисса! перервалъ онъ съ нѣжностію; не приводите меня въ отчаяніе такими жестокими выраженіями когда вы сами видите по сему предпріятію, сколько они были наклонны къ первому. Нарушалъ ли я законы общества подобно, какъ братъ вашъ теперь хочетъ; и естьли онъ не изъ суетнаго честолюбія то предпринимаетъ, я ласкаюсь вамъ открыть явно, что ихъ умыслы бесчестнѣе и нахальнѣе моихъ; но сей послѣдній столь гнуснаго свойства, что онъ мнѣ кажется меньше способнымъ васъ тревожить. Я знаю совершенно вашего брата. Умъ его всегда занятъ Романическими предпріятіями, но голова столь тупа, что она всегда ихъ приводила въ замѣшательство; качества въ немъ, малое изобрѣтеніе, нерѣшимость, крайнее высокоуміе безъ всякаго дарованія приносить себѣ пользу, и безъ всякаго искуства причинять другимъ, кромѣ того зла, къ которому они собственнымъ своимъ безуміемъ подаютъ ему поводъ.
   Вотъ, Государь мой, прекрасное доказательство! Но всѣ запальчивые люди весьма походятъ другъ на друга, покрайней мѣрѣ въ способѣ ихъ мстительности. Щитаете ли вы себя меньше виновнымъ, хотѣвши оскорбить все мое сѣмейство, естьли бы мое безуміе не отвлекло васъ отъ сей наглости и не избавило бы моихъ родственниковъ отъ обиды.
   Дражайшая Кларисса! Не уже ли вы всегда будете упоминать о безуміи, о наглости или вамъ столько невозможно благопріятно думать о другихъ, сколько о вашихъ родственникахъ чтобъ заслужить вашу къ нимъ преданность и почтеніе? Простите меня, несравненная Кларисса! Естьли бы я не чувствовалъ къ вамъ такой любви, какой ни одна женщина никогда не увидитъ, я могъ бы казаться болѣе равнодушнымъ къ преимуществамъ столь явно оскорбляющимъ правосудіе. Но позвольте мнѣ спросить у васъ, что вы отъ меня претерпѣли? Какую причину подалъ я вамъ, что бы такъ сурово и съ такою недовѣрчивостію со мною поступать? Напротивъ, сколько вы были притѣснены отъ нихъ? Всеобщее мнѣніе мнѣ неблагопріятно; но въ чемъ можете вы мнѣ упрекать по вашимъ собственнымъ свѣденіямъ?
   Сей вопросъ привелъ меня въ великое замѣшательство. Но я рѣшилась защищать себя.
   Время ли, Г. Ловеласъ, теперь ли случай изъясняться вамъ такъ вольно съ молодою дѣвицею, лишенной всякаго покровительства? Вашъ вопросъ весьма страненъ; могу ли вамъ упрекать что нибудь по моимъ свѣденіямъ. Я вамъ отвѣчаю, сударь...... и чувствую, что слезы перерываютъ мой голосъ, я хотѣла вдругъ встать съ мѣста и уйти.
   Онъ ухватилъ меня за руку; заклиналъ меня не оставлять его съ неудовольствіемъ. Онъ мнѣ уважилъ свою страсть, крайную мою свирѣпость, пристрастіе къ виновникамъ моихъ бѣдствій, которыхъ мщеніе и новыя насильственныя предпріятія были предмѣтомъ нашего разбирательства.
   Я почти по неволѣ принуждена была слушать.
   Вамъ угодно было, любезная Кларисса, спросить мое мнѣніе. Весьма удобно представить вамъ то, что осталось дѣлать. Не смотря на ваши первыя повелѣнія, я надѣюсь, что въ семъ случаѣ вы не примите еще мое мнѣніе за обиду. Вы видите, что нѣтъ болѣе надежды къ примиренію съ вашими родственниками. Чувствуете ли, сударыня, малѣйшую склонность удостоить вашей руки того нещастнаго, которой не получалъ еще отъ васъ добровольной милости?
   Какая мысль, моя любезная! какое уличеніе, или упреки! я не ожидала въ ту минуту ни такихъ вопросовъ, ни такихъ выраженій. Краска вступаетъ въ лице мое, когда я напоминаю мое смятеніе. Всѣ твои совѣты мнѣ пришли въ голову. Однакожъ его слова были такъ рѣшительны, и столь повелительный видъ. Мнѣ казалось, что онъ наслаждался моимъ замѣшательствомъ. Поистиннѣ, моя любезная, онъ незнаетъ, что такое есть любовь почитательная. Онъ на меня смотрѣлъ какъ будто бы желалъ проникнуть въ глубину дущи моей.
   Чрезъ нѣсколько минутъ послѣ, его объясненія были внятнѣе, но какъ ты увидишь, они были почти принужденными.
   Мое сердце жестоко колебалось между гнѣвомъ и стыдомъ, видя себя доведенною до такой крайности человѣкомъ, который казался повелѣвать своимъ страстямъ, между тѣмъ, какъ я не имѣла надъ ними ни малѣйшей власти. Наконецъ слезы мои прервали молчаніе, И я хотѣла уйти съ знаками горчайшаго оскорбленія, какъ онъ вдругъ обхватилъ меня обѣими руками, правда, что самымъ нѣжнымъ и почтительнымъ образомъ, и извинялся довольно глупыми выраженіями: что его сердце ни какъ не желаетъ воспользоваться моимъ замѣшательствомъ отъ наглаго предпріятія моего брата, и что онъ не намѣренъ болѣе повторять предложеніе, которое уже было съ самаго начала дурно принято, слѣдовательно.... остальная рѣчь его мнѣ показалась только нескладнымъ наборомъ малозначущихъ мыслей и опредѣленій, чрезъ которыя онъ хотѣлъ оправдать свою смѣлость еще не вовсе объясненную.
   Я не могу вообразить, чтобы онъ имѣлъ наглость испытывать меня для извлеченія изъ устъ моихъ признаній не приличныхъ моему полу; но какое бы ни было его намѣреніе, онъ столь сильно раздражилъ меня, и привелъ сердце мое своею рѣчью въ такое негодованіе, что я опять начала плакать съ восклицаніями, что я чрезвычайно нещастна: и примѣтивъ непристойное положеніе мое въ его объятіяхъ, я вырвалась отъ него съ досадою. Но какъ я уже выходила изъ комнаты, онъ меня удержалъ за руку; онъ палъ на колѣни упрашивая меня остаться еще одну минуту, и самыми ясными выраженіями, предлагалъ супружество, какъ единственное средство для предупрежденія всѣхъ умысловъ моего брата и для прекращенія моей печали.
   Что было мнѣ отвѣчать? Его предложенія, какъ я сказывала, показались мнѣ исторгнутыми, и болѣе слѣдствіемъ его жалости, нежели любви. На что рѣшиться? Я стояла отворивши ротъ, въ самомъ растроенномъ видѣ. Я должна была казаться весьма смѣшною. Онъ насыщался такимъ зрѣлищемъ, конечно въ ожиданіи отъ меня отвѣта. Наконецъ устыженная собственнымъ моимъ смущеніемъ, и стараясь скрыть его уверткою, я ему сказала, что онъ долженъ убѣгать всякія мѣры..... могущія увеличить тревогу..... которой я не могу избавиться, видя непримиримость моихъ ближнихъ, и опасаясь слѣдствій покушеній брата моего.
   Онъ обѣщалъ управлять себя единственно моею волею, и злодѣй еще спросилъ меня, прощаю ли я его нижайшее предложеніе? Что мнѣ оставалось дѣлать, кромѣ новыхъ извиненій моему замѣшательству, когда онъ такъ дурно меня понялъ. Я ему сказала, что возвращепіе Г. Мордена не замедлитъ; что безъ сомнѣнія удобнѣе будетъ его привлечь на мою сторону, когда онъ узнаетъ, что я употребила помощь Г. Ловеласа единственно для избавленія себя отъ Г. Сольмса; и что, слѣдовательно желала бы я оставить все въ прежнемъ положеніи до пріѣзда моего двоюроднаго брата.
   Сколько я ни была огорчена, но мнѣ кажется, моя любезная, что такой отвѣтъ не походилъ на отказъ. Не правда ли, что другой человѣкъ на его мѣстѣ, испыталъ бы скорѣе убѣждать кротостію, нежели устрашать вспыльчивостію? Но Г. Ловеласу угодно было такимъ говорить голосомъ, какого бы никакая мало чувствительная женщина не стерпѣла; и его обидная горячность принуждала меня хранить молчаніе.
   ,,Что ето значитъ, сударыня? Вскричалъ онъ; и такъ вы рѣшились открыть, что мнѣ ничего не должно ожидать отъ вашихъ чувствованій, пока останется вамъ малѣйшая надежда помириться съ родными, цѣною моего щастія, которое, конечно будетъ первою вашею жертвою?,,
   Такія выраженія, любезная Гове, воспалили также во мнѣ кровь. Однако я сохранила нѣкоторыя мѣры. ,,Вы видали, сказала я ему, сколько мнѣ была отвратительна вспыльчивость брата моего; и такъ вы весьма ошибаетесь, Г. Ловеласъ, естьли хотите испугать меня своею наглостью, и принудить согласиться на то, что противно вашимъ собственнымъ условіямъ.,,
   Онъ будто вошелъ въ самаго себя; и просилъ меня только, что бы позволено было впередъ о дѣлахъ его говорить въ его сторону; и естьли онъ сдѣлается достойнымъ малѣйшей милости моей, то надѣется, что онъ не останется одинъ въ свѣтѣ, которому бы я отказывалась отдавать справедливость. Я ему сказала: ,,Вы полагаетесь на будущее; и я тоже отъ него ожидаю доказательства о вашихъ достоинствахъ, которыхъ вы сами осуждаете, и которыхъ дѣйствительно вамъ не достаетъ.,,
   Я опять готова была удалиться; онъ заклиналъ меня, выслушать его. Что его рѣшеніе, избѣгать осторожно всѣхъ непріятныхъ случаевъ, и какія бы небыли поступки моего брата, исключая только оскорбленія моей особы, удаляться всѣхъ насильственныхъ мѣръ. Но естьли бы случилось тому подобное могу ли я требовать, что бы онъ былъ спокойнымъ зрителемъ, видя меня похищаемую на корабль къ Синглетону; и въ такой плачевной крайности, уже ли не будетъ ему позволено защитить меня?
   Защитить меня, Г. Ловеласъ? Я буду отъ того въ крайнемъ нещастіи. Но развѣ вы думаете, что я не буду въ безопасности въ Лондонѣ Кажется, что, по описаніи дома вдовы, я буду въ немъ свободна и спокойна.
   Онъ признается, что по словамъ г. Долемана, положеніе того дома обѣщаетъ мнѣ такое и тайное пребываніе; въ прочемъ, естьли бы мнѣ онъ непонравился, легко можно найти другую квартеру на мой вкусъ. Но какъ я требовала его совѣта, онъ думаетъ, что лучше всего отписать къ дядѣ моему Гарловъ, какъ моему попечителю, и ожидать успѣха моего письма у Госпожи Сорлингсъ, къ которой смѣло просить его прислать отвѣтъ. Съ малыми умами, говоритъ онъ, робостію умножаешь ихъ наглость. ,,Содержаніе письма должно быть: требовать правомъ то, что будетъ мнѣ отказано милостію; признаться, что я прибѣгла къ покровительству его родственницъ, по повелѣнію которыхъ равно какъ и Милорда М.... онъ былъ употребленъ для моихъ услугъ; но прибавить, что условія я сама налагала и ни чѣмъ необязалась за милость, которую бы онѣ оказали всякой другой особѣ моего пола въ подобныхъ обстоятельствахъ.,, Естьли мнѣ не нравится такое средство, онъ сочтетъ за честь, когда я позволю ему сдѣлать такое требованіе отъ собственнаго его имени; (съ обыкновенными его условіями;) но онъ не смѣетъ касаться еще сей матеріи, хотя надѣется, что насильствія моего сѣмейства доведутъ до сего щастливаго рѣшенія.
   Ето кольнуло меня въ самое сердце, и я ему сказала, что онъ самъ предложилъ мнѣ оставить меня по пріѣздѣ въ Лондонъ, и что я ожидаю исполненія его обѣщанія; что когда узнаютъ мою совершенную независимость, тогда еще будетъ время разсмотрѣть, что мнѣ должно писать и дѣлать; но что до тѣхъ поръ, пока онъ будетъ около меня, я не имѣю ни желанія, ни власти ни на что рѣшиться.
   Онъ мнѣ сказалъ съ задумчивымъ видомъ, что хочетъ быть чистосердеченъ. Намѣреніе брата моего переменило обстоятельства. Прежде удаленія его отъ меня онъ непремѣнно долженъ видѣть, понравится ли мнѣ вдова и квартера ея, когда мой выборъ палъ на нее. Кто можетъ отвѣчать, что сіи люди не подкуплены братомъ моимъ? Когдажъ увидитъ онъ, что можно положиться будетъ на ихъ честность, то удалится на нѣсколько дней. Но долженъ признаться, что болѣе того онъ не можетъ быть въ отсутствіи.
   Какъ, сударь, перервала я? Не ужели вы намѣрены жить въ одномъ со мною домѣ?
   Нѣтъ, отвѣчалъ онъ мнѣ; зная мою разборчивость и употребленіе, какое я хочу дѣлать съ его отсутствіемъ, хотя въ Лондонскомъ домѣ его дѣлаются теперь нѣкоторые и переправки, онъ можетъ стоять на квартерѣ пріятеля его Белфорда, или жить въ загородномъ домѣ его Едгваръ, и пріѣзжать каждое утро ко мнѣ, пока будетъ имѣть причину думать, что братъ мой оставилъ свои гнусныя намѣренія.
   Слѣдствія такого долгаго разговора состояли въ томъ, что бы ѣхать въ Лондонъ въ слѣдующій понедѣльникъ. О! естьли бы минуты отъѣзда моего были щастливы!
   Сколько бы я ни повторяла, моя любезная, все будетъ слабо для изъясненія моей чувствительности къ твоимъ благодѣяніямъ и къ удивительному великодушію твоему, которое всего источникъ
  

Кл. Гарловъ.

  

Письмо CXXXII.

ЛОВЕЛАСЪ къ БЕЛФОРДУ.

Въ Пятницу 21 Апрѣля.

   (Издатель и въ семъ письмѣ отбрасываетъ все, что было однимъ повтореніемъ послѣдняго. Но нѣкоторыя подробности сохранены въ разсужденіи замѣшательства Клариссы, которыя ею были пропущены, говоря о предложеніяхъ ловеласа, что весьма неудивительно.)
   Теперь, что скажешь ты, Белфордъ? Видя, какъ твой другъ, подобно бабочкѣ ищущей своея погибели, около огня, едва не ожогъ крылья свооя вольности? Никто не былъ больше моего въ опасности попасть въ собственныя свои сѣти, видѣть опрокинутыми всѣ намѣренія, всѣ предпріятія бесполезными, не привезти Клариссу въ Лондонъ и не испытавши дѣйствительно, что она такое, Ангелъ, или женщина.
   Правда, я запуталъ ее безъ всякаго приготовленія такъ, что она не имѣла времени прикрыть себя скромностію своего пола. Мои выраженія не столько нѣжныя какъ пылкія, клонились къ упреканію ея прошедшей холодности, и приводили ей въ память хитростно ея собственныя предписанія, потому, что не любовь, а мерскій умыселъ брата ея заставилъ ее отъ части освободить меня отъ нихъ. Я въ жизнь мою никогда не видывалъ прелестнѣйшаго смятенія. Какая слава послѣдовала бы за живой кистью, которая бы изобразила такое зрѣлище, и смѣшеніе нетерпѣливости, которая явно оживляла каждую черту выразительнаго и прекраснаго лица! Она кашлянула два или три раза. Сперва показался въ ея взорахъ пріятный безпорядокъ, потомъ нѣкоторой родъ умиленія происходящій отъ нерѣшимости ея желаній; до тѣхъ поръ, пока разгнѣванная красавица, досадуя еще болѣе на мое любопытство узнать ея отвѣтъ, не могши выговорить ни слова, пустила ручьи слезъ, и съ торопливостію повернула мнѣ спину, что бы выйти. Но я поспѣшно за ней послѣдовалъ, и удержавъ въ моихъ объятіяхъ, сказалъ ей: предмѣтъ единственный моей нѣжности! не подумайте, что бы сіе предложеніе, противное первымъ вашимъ законамъ, происходило отъ намѣренія моего воспользоваться свирѣпостію вашихъ родителей. Есть ли, не смотря на почтительность моихъ выраженій, они способны были ея огорчить, то впредь мои старанія будутъ..... я пересталъ говорить, какъ будто бы усиліе чувствительности моей перервало мой голосъ. Она хотѣла изъясниться, но сказала только съ томностію: какъ я.... нещастлива!... слезы ея текли изобильно; и между тѣмъ, какъ руки мои обнимали прекраснѣйшій станъ ея, лице ея лежало на одномъ моемъ плечѣ, и она не примѣтила, что позволяетъ мнѣ такую вольность.
   Для чего нещастна, для чего? моя дражайшая! Благодарность, которую вы должны ожидать отъ сердца чувствительнаго и признательнаго.... тутъ правда мнѣ затворила ротъ, потому, что я не обязанъ благодарностію за такія не добровольныя одолженія.
   Но пришедши въ самую себя, и увидя себя въ моихъ объятіяхъ, что ето значитъ, Государь мой? Сказала она съ видомъ негодованія, съ пламеннымъ лицемъ, и глазами пылающими гордостью.
   Я уступилъ ея усиліямъ; но въ мою очередь бывъ совершенно побѣжденъ прелестьми сего невиннаго смятенія, я опять ухватилъ ее за руку, какъ она уходила, и упавъ на колѣни, я ей сказалъ, безъ всякой умѣренности, и почти не чувствуя важности словъ моихъ: (естьли бы случился тогда попъ, я былъ пропадшій человѣкъ:) дражайшая Кларисса! примите клятвы отъ вашего вѣрнаго Ловеласа! рѣшите, что бы онъ вамъ принадлежалъ навсегда. Симъ средствомъ все заградить можно. Кто осмѣлится дѣлать умыслы и предпріятія на жену мою? Ихъ безумныя и дерзкія надежды основываются на томъ, что еще не супругъ вашъ. удостойте меня сего имени! прошу о томъ у ногъ вашихъ. Тогда весь свѣтъ будетъ съ нашей стороны, и всѣ похвалятъ сіе давно ожидаемое окончаніе.,,
   Чортъ ли меня тогда дернулъ? Я столько думалъ объ етомъ глупомъ восхищеніи, какъ летать по воздуху. Ето чудная дѣвка всемогуща надо мной. По такому расчету, не она, но я долженъ буду уступить въ великомъ моемъ опытѣ.
   Слышалъ ли ты когда нибудь, что бы и то не изъ добровольнаго побужденія произносилъ торжественныя клятвы, въ упреки заблаговременнаго приготовленія и самыхъ гордыхъ видовъ? Но ето прекрасное твореніе въ состояніи отвлечь самаго варвара отъ намѣренія быть ей вреднымъ; и я въ самомъ дѣлѣ думаю, что былъ бы расположенъ освободить ее отъ всякаго другаго опыта, (нельзя сказать, чтобы по сію пору еще какой былъ,) естьли бы у насъ не было между собою нѣкоего рода сопротивленія, рожденнаго отъ ея недоверчивости, чтобы узнать, кто изъ двухъ останется побѣдителемъ. Ты знаешь мое великодушіе, когда мнѣ ни въ чемъ не противятся.
   Хорошо, но до чего довело меня сіе слѣпое стремленіе? Думаешь ли ты, что я былъ пойманъ въ словѣ? Послѣ предложенія столь торжественнаго, и даже на колѣняхъ, какъ тебѣ кажется, Белфордъ?
   Ничего не бывало. Моя забавница выпустила меня съ такою же вольностію, какую я самъ желалъ, предпріятіе ея брата, отчаяніе о непримиримости его, страхъ нещастныхъ слѣдствій, были причины, которымъ ей угодно было приписать такое замѣшательство, а мое предложеніе и любовь ни малѣйшаго не имѣли въ томъ участія. Что скажешь ты? Щитать нашу свадьбу за второе средство! И дать знать мнѣ, хотя другими словами, что ея замѣшательство происходитъ отъ страха, что мои непріятели не согласятся на предложеніе ея отвергнуть человѣка, который за нее подвергалъ жизнь свою, да и теперь готовъ предать себя той же опасности!
   Я повторилъ еще неотступныя мои прошенія, что бы она сдѣлала меня щастливымъ; но она отложила до пріѣзда двоюроднаго брата ея Мордена. На него теперь полагаетъ она всѣ свои надежды.
   Я показался яростнымъ, но бесполезно. Она хотѣла писать, или уже написала второе письмо къ тѣткѣ ея Гервей, въ намѣреніи ожидать отвѣта.
   Однакожъ, любезный другъ, я думаю, что могъ бы уменшить постепенно такія отсрочки, естьли бы я былъ человѣкъ съ духомъ. Но что дѣлать, когда я столько боюсь ее оскорбить?.... И чортъ самъ не умудрится! Любовникъ столь застѣнчивой! Принцеса съ такими безпрестанными требованіями. Какъ согласиться намъ безъ помощи какого нибудь услужливаго посредника? Однако Белфордъ; очень рѣдко случается такая горячая любовь въ одномъ сердцѣ съ такою скромностію. Я увѣренъ теперь, что истинная любовь довольствуется желаніями; другой не имѣетъ воли, кромѣ воли своего обожаемаго предмѣта.
   Прелестная моя невинница! она еще сама говорила мнѣ про Лондонъ. Естьли бы паче чаянія умыселъ Синглетона былъ моего изобрѣтенія, я бы не могъ выдумать щастливѣйшаго средства, для ускоренія ея отъѣзда, которой, я не могу отгадать, для чего она отложила.
   Подъ сей обверткой ты найдешь письмо Осипа Лемана, о которомъ я тебѣ говорилъ въ прошедшій понедѣльникъ, и мой глубокомысленный отвѣтъ къ нему. Я не могу стоять противъ тщеславія побуждающаго меня къ сему сообщенію. Безъ сей сильной причины, лучше бы тебя оставить въ мысляхъ, что свирѣпой рокъ моей красавицы ведетъ съ нею войну и располагаетъ случаями въ мою пользу, хотя они всѣ суть слѣдствія моего превосходнаго воображенія.
  

Письмо CXXXIII.

ОСИПЪ ЛЕМАНЪ, къ ЛОВЕЛАСУ.

16 Апрѣля.

  
   (Онъ увѣдомляетъ Г. Ловеласа о гоненіи, къ которому приготовляются его Господа за похищеніе его барышни Бетертонъ изъ ея сѣмейства, которая умерши въ родахъ, оставила послѣ себя живаго робенка, и что Ловеласа упрекаютъ въ пренебреженіи сего дитяти. Осипъ, съ обыкновенною своею простотою говоритъ, что его Господа называютъ такой поступокъ бесчестнымъ, однакожъ онъ надѣется, что это неправда, хотя и разглашаютъ, что Г. Ловеласъ былъ принужденъ оставить государство, что бы укрытся, и что намѣреніе путешествовать въ чужихъ краяхъ, былъ одинъ только подлогъ. Онъ присоединяетъ, что Г. Сольмсъ желалъ бы такую исторію расказать дѣвицѣ Клариссѣ, естли бы она была расположена на его слушать.).
   Онъ проситъ Г.Ловеласа признаться ему, не будетъ ли жизнь его въ опасности по сему дѣлу; и бывъ къ нему преданъ, желаетъ, что бы онъ не былъ повѣшенъ какъ простой человѣкъ, но что бы ему отрубили голову; и что бы милостиво вспомнилъ о немъ прежде смертнаго осужденія, ибо онъ слышалъ, что все имѣніе преступниковъ принадлежитъ Королю или правленію.
   Примѣчаетъ, что Капитанъ Синглетонъ имѣетъ частые переговоры съ его молодымъ Господиномъ и Госпожею, и что Господинъ его сказалъ въ присудствіи Капитана, что кровь его кипитъ отъ мщенія; что въ то самое время Господинъ хвалилъ его Осипа, говоря Капитану про его вѣрность и расторопность. Потомъ предлагаетъ свои услуги Г. Ловеласу для упрежденія нещастныхъ случаевъ, и заслуженія его покровительства, что бы занять постоялой домъ бѣлаго медвѣдя, о которомъ ему говорили съ похвалою. Ето не все, прибавляетъ онъ. Преврасная медвѣдица, то есть Бетти Барнесъ, ворочается у него въ головѣ. Онъ надѣется, что будетъ ее любить болѣе, нежели угодно Г. Ловеласу, потому что она начинаетъ быть съ нимъ повеселѣе и слушаетъ его съ удовольствіемъ, когда онъ упоминаетъ про бѣлаго медвѣдя, какъ будто бы она была между ячменемъ и бобами. Проситъ прощенія за такое острое слово, которое у него вырвалось, потому что, сколько онъ ни бѣденъ, но всегда любилъ шутки.
   Признается, что иногда совѣсть укоряетъ его въ томъ, что онъ сдѣлалъ, и думаетъ, что безъ исторіевъ, которыя онъ принужденъ былъ расказывать по повелѣнію Г. Ловеласа въ домѣ, невозможно, что бы сердце отца и матери были такъ тверды, хотя Г. Жамесъ и дѣвица Арабелла весьма злобны. Но хуже всего кажется ему то, что Господинъ и Госпожа Гарловъ никогда не будетъ въ состояніи распутать дѣла дѣвицы Клариссы, потому что они полагаютъ такія исторіи вышедшими чрезъ Камердинера Г. Ловеласа. Онъ будетъ весьма остерегаться, что бы не переувѣрить ихъ въ противномъ; отъ страха, что бы Г. Ловеласъ не убилъ своего камердинера и его, для при писанія потомъ смерти ихъ тѣмъ, которые съ самаго начала ихъ подкупляли. Между тѣмъ, онъ очень сомнѣвается о себѣ, не бездѣльникъ ли онъ, хотя никогда не имѣлъ къ тому склонности.
   Онъ надѣется также, что естьли его любезная и почтенная молодая Госпожа Кларисса попуститъ себя на что нибудь худое, то Г. Ловеласъ припомнитъ себѣ о колодцѣ бѣлаго медвѣдя; (*) но онъ проситъ Небо, что бы его предохранило отъ великаго дурнаго намѣренія равно, какъ и отъ дурнаго дѣла. Какъ онъ не очень старъ, то надѣется имѣть время къ покоянію, когда грѣшитъ по невѣденію; впрочемъ Г. Ловеласъ человѣкъ знатный и весьма разумный, слѣдовательно въ состояніи отвѣчать во всемъ за такого бѣднаго человѣка, какъ покорный и вѣрный его слуга.

Осипъ Леманъ

  
   (*) Въ большой части мѣстечекъ Аглинскихъ находится нѣкоторой родъ колодца, которой служитъ для водопоя, и въ которой, по древнему обычаю, погружаютъ соблазнительныхъ женщинъ.
  

Письмо CXXXIV.

ЛОВЕЛАСЪ, къ ОСИПУ ЛЕМАНУ.

17 Апрѣля.

   (Г. Ловеласъ даетъ полную волю въ семъ письмѣ своему воображенію. Начинаетъ изъясненіемъ Осипу приключенія съ дѣвицей Бетертонъ, которая, по его словамъ, ничто иное, какъ вѣтренность молодости. Въ семъ случаѣ не было похищенія. Его путешествіе къ тому не относилось. Онъ любилъ эту молодую особу, и любимъ былъ отъ нея. Она была дочь обогатившагося мѣщанина, которой имѣлъ тщеславныя виды къ возвышенію своему, и которой по сей самой причинѣ самъ способствовалъ въ началѣ его волокитству. Что касается до него, онъ никогда не говорилъ про замужство ни отцу, ни дочери. Правда, что всѣ ея родные хотѣли, что бы она соединилась съ ними, для иска судѣбнаго, и что она отказавшись отъ соучастія въ ихъ злости, получила смерть отъ свирѣпыхъ ихъ поступковъ. Маленькой сынъ очень пригожъ, и не дѣлаетъ бесчестія отцу. Онъ его видѣлъ два раза тайно, и безъ свѣденія тѣтки ея, которая имѣетъ о немъ попеченіе, и что намѣреніе его со временемъ сдѣлать его состояніе. Все ихъ сѣмейство безъ ума отъ ребенка, хотя имѣютъ злость проклинать отца его.)
   "Расказываетъ Осипу о правилахъ своихъ въ любви. Избѣгать всенародныхъ женщинъ; выдавать замужъ старую любовницу, прежде нежели возметъ другую; выводить мать изъ нужды, когда она имѣетъ суровыхъ родственниковъ; имѣть великое попеченіе въ родахъ ея; доставлять достаточное состояніе ребенку, смотря по званію матери. И надѣвать послѣ нея трауръ, естьли умретъ въ родахъ. Заклинаетъ Осипа найти кого нибудь, кто бы исполнялъ такія должности съ большею честностію. Удивительно ли, говоритъ онъ, что женщииы сколько склонны ко мнѣ?,,
   Онъ ничего не опасается отъ сего приключенія ни шеѣ, ни головѣ своей. ,,Женщина умершая тому полтора года назадъ; не было тяжбы при ея жизни; отказъ призванный не входитъ ни въ какія взысканія; вотъ прекрасныя причины, Осипъ, для уличенія меня въ похищеніи! Я повторяю тебѣ, что ее любилъ. Она была увезена отъ меня ея грубыми родственниками, въ самомъ жару моей страсти..... но довольно говорить о любезной дѣвицѣ Бетертонъ. Любезной, и подлинно такъ; потому, что смерть дѣлаетъ женщину болѣе любезною. Пусть небо упокоитъ прахъ ея! тушъ, Осипъ, я плачу дань памяти дѣвицы Бетертонъ самымъ тяжкимъ вздохомъ.,,
   Похваляетъ вкусъ Осипа къ острымъ словамъ. ,,Шутки болѣе приличны бѣднымъ, нежели стѣнанія. Все, что происходитъ въ свѣтѣ не есть ли одна шутка, и не подаетъ ли причины къ насмѣшкѣ? Кто принимаетъ вещи въ противную сторону, есть человѣкъ сумасшедшій, не знающій цѣны жизни. Тотъ, кто осуждаетъ радость въ бѣдномъ, стоитъ, чтобы никогда ее нечувствовать.,,
   Одобряетъ привязанность Осипа къ его молодой и несравненной любовницѣ. Выхваляетъ свои собственныя къ ней чувствованія и честныя намѣренія. Слово его, есть священный залогъ, и въ томъ онъ на него самаго ссылается. ,,Ты знаешь, Осипъ, что у меня слѣдствія превосходятъ обѣщанія. Для чего? что бы показать самымъ яснымъ способомъ, что душа моя не скаредна и безъ прижимки. Человѣкъ исправный держитъ свое слово; но щедролюбивый переступаетъ его гораздо далѣе. Такое мое правило.,,
   Винитъ Клариссу въ замедленіи свадьбы ихъ, и жалуется на отдаленіе, въ каковомъ она его держитъ, приписывая то дѣвицѣ Гове, которая ей внушаетъ безпрестанно недовѣрчивость; и сія самая причина заставляетъ его употреблять Осипа, что бы чрезъ Гарловыхъ дѣйствовать умомъ Госпожи Гове.
   Потомъ, говоря о увѣдомленіяхъ Осипа про переговоры тайныя Капитана Синглетона съ Жамесомъ Гарловъ, онъ продолжаетъ: ,,Какъ Капитанъ полагается на свидѣтельство Жамеса которой о тебѣ весьма хорошаго мнѣнія, не можешь ли ты, притворясь, что имѣешъ ко мнѣ великую ненависть, предложить Синглетону, чтобы онъ способствовалъ Жамесу въ страсти его къ мщенію, и далъ бы ему въ помощь всѣ свои силы, то есть свой корабль и весь екипажъ, что бы увезти Клариссу и отправить ее въ Лейтъ, гдѣ они оба имѣютъ вотчины?,,
   ,,Ты можешъ имъ сказать, что естьли ихъ предпріятіе удастся, ето будетъ способъ привести меня въ отчаяніе, а Клариссу въ послушаніе. Ты можешь также ихъ увѣдомить, какъ будто по свидѣтельству моего камердинера, о отдаленіи, въ какомъ она меня содержитъ, въ надеждѣ получить прощеніе отъ отца отказавшись отъ меня, естьли будутъ того требовать; еще сказать имъ, что мой камердинеръ въ одномъ только таится, то есть о мѣстѣ нашего убѣжища, но что ты не сомнѣваешься узнать все отъ него посредствомъ нѣсколько гвинѣевъ, и получить точныя свѣденія о времени, когда я отъ нее удалюсь, что бы они могли имѣть больше способности въ предпріятіи; прибавить, и все будто отъ камердинера, что мы скоро перемѣнимъ мѣсто пребыванія, (что и правда, мой любезный Осипъ,) и что дѣла мои принуждаютъ меня часто отдалться.,,
   Естьли имъ понравится твое предложеніе, ты услужишь Бетти, сказавъ ей ето за тайну. Бетти здѣлаетъ туже довѣренность дѣвицѣ Арабеллѣ которая съ удовольствіемъ перескажетъ дядѣ своему Антонину, естьли не будетъ предупреждена братомъ. Г. Антонинъ увѣдомитъ о томъ Госпожу Гове, которая навѣрное не скроетъ отъ дочери, хотя онѣ и въ ссорѣ. А дочь немедлѣнно отпишетъ моей любезной Клариссѣ; и естьли умыселъ не дойдетъ до моихъ ушей сими дорогами, ты мнѣ напишешь о томъ подъ тайною, будто хочешь предупредить нещастныя слѣдствія; что составляетъ предмѣтъ твоихъ и моихъ стараній. Тогда я покажу твое письмо Клариссѣ. Ея довѣренность умножится и удостоверитъ меня о ея любви, о которой я иногда сомнѣваюсь. Она поспѣшно выберетъ другую квартеру. Я буду имѣть причину остаться при ней подъ видомъ хранителя. Она увидитъ, что нѣтъ болѣе надежды къ примиренію. Ты будешь давать Жамесу и Синглетону ложныя извѣстія, кототорыя я тебѣ доставлять стану; слѣдовательно нечего опасаться.
   Какоежъ будетъ щастливое, и сто разъ щастливое слѣдствіе? Кларисса сдѣлается моей женой честнымъ образомъ. Согласіе возвратится къ родственникамъ ея и моимъ. Десять гвиней, на которыя ты всегда можешь полагаться, удвоитъ твое жалованье въ семъ скупомъ сѣмействѣ; и слава твоего благоразумія и храбрости распространится по цѣлому свѣту.... бѣлый медвѣть также будетъ къ твоимъ услугамъ; и естьли ты когда заблагоразсудишь пріобрѣсти его въ собственность, пріятели твои не заставятъ тебя беспокоится о деньгахъ. Я бьюсь объ закладъ, что ты ясно видишь въ такихъ подробностяхъ, Бетти умножитъ твой достатокъ, сдѣлавшись твоей женою; я увѣренъ, что вы оба съ осторожностію жили, и зберегали для переду; фамилія Гарловыхъ, которой ты служилъ съ такою вѣрностію удаливши отъ нее дурныя слѣдствія мщенія брата, съ удовольствіемъ доставитъ тебѣ что нибудь къ твоему учрежденію; я прибавлю къ твоей казнѣ болѣе, нежели ты думаешь. И такъ ты долженъ видѣть передъ собой только честь, спокойствіе и изобиліе.
   Пой отъ радости, Осипъ, пой! земля, которою ты будешь владѣть; слуги, которые, въ твою очередь, будутъ тебѣ служить, жена, которую ты будешь любить или бранить, когда тебѣ за благо разсудится; Господинъ Осипъ за каждымъ словомъ; получать деньги, чтобъ жить хорошо, вмѣсто того, что бы свои платить; быть щастливымъ не только въ самомъ себѣ, но въ другихъ чрезъ примиреніе и успокоеніе двухъ благородныхъ сѣмействъ, не сдѣлавъ вреда ни одной христіянской душѣ. О Осипъ, честной мой Осипъ! сколько ты будешь имѣть завистниковъ! Кто можетъ жить въ свѣтѣ съ отвращеніемъ съ такими прекрасными видами?
   То, что я теперь предлагаю, увѣнчаетъ твои подвиги. Естьли ты можетъ только довести ихъ до сего предпріятія, хотя они его исполнятъ или нѣтъ, ты все равномѣрно будешь соотвѣтствовать намѣреніямъ твоего искренняго пріятеля.

Ловеласъ.

  

Письмо CXXXV.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ ГОСПОЖѢ ГЕРВЕЙ.

  

Въ Четвертокъ 20 Апрѣля.

   Милостивая Государыня тетушка!
   Не получа отвѣта на письмо мое писанное отъ 1 сего мѣсяца, я ласкаюсь, для моего собственнаго утѣшенія, что оно къ вамъ не дошло; ибо весьма прискорбно было бы для меня мыслить, что моя любезная тетушка Гервей щитаетъ меня недостойною своего вниманія.
   Въ сей надеждѣ, не умѣя лучше изъясниться въ таковыхъ обстоятельствахъ, списала я съ чорнаго первое письмо и беру смѣлость препроводить его къ вамъ въ одной обверткѣ съ теперишнимъ, прося васъ униженно, что бы вы имѣли милость благопріятствовать моимъ предложеніямъ. {Содержаніе сего письма видѣли подъ Ном. 100.}
   Я все еще властна ихъ выполнить; но для меня будетъ огорчительно видѣть себя принужденною къ такимъ мѣрамъ, которыя могутъ сдѣлать примиреніе мое затруднительнымъ.
   Когда бы мнѣ позволено было, милостивая Государыня, писать къ вамъ во ожиданіи отвѣта, то я могу оправдать намѣренія сего страннаго поступка, хотя въ глазахъ строгихъ судей я не ласкаю себя оправить отъ порока неблагоразумія. Что касается до васъ, я увѣрена, что вы бы имѣли ко мнѣ жалость, естьли бы знали все, что я могу сказать въ мое извиненіе, и сколько я щитаю себя нещастною потерявъ уваженіе всѣхъ моихъ пріятелей.
   Я не отчаиваюсь еще въ возвращеніи онаго. Но какое бы ни было осужденіе мое въ замкѣ Гарловъ, любезная тетушка, не откажите мнѣ нѣсколько строкъ вашего отвѣта, для увѣдомленія моего, есть ли надежда получить прощеніе на условіяхъ не столько суровыхъ, какъ прежде мнѣ предписывали, или уже я вовсе оставлена, чего избави Боже!
   По крайней мѣрѣ, любезная тетушка, постарайтесь чтобъ оказали мнѣ справедливость, которую я требовала въ одномъ письмѣ къ сестрѣ моей, въ разсужденіи моего платья и малаго количества моихъ денегъ, чтобъ я не была лишена самыхъ необходимыхъ выгодъ и не принужденабъ была одолжаться тѣми людьми, которымъ я болѣе прочихъ не хочу дать надъ собой такого права. Позвольте мнѣ замѣтить, что когда бы мой поступокъ былъ предумышленной; я бы могла по крайней мѣрѣ, посредствомъ денегъ и дорогихъ каменьевъ, избѣгнуть огорченій мною претерпѣнныхъ, и которыя еще болѣе умножатся, естьли мое требованіе будетъ отвергнуто.
   Ежели вы получите позволеніе принять обьясненія мною предлагаемыя, то я открою вамъ тайны сердца моего, и увѣдомлю о томъ, что вамъ не извѣстно.
   Когдажъ меня хотятъ мучить, ахъ! скажите имъ, что мученіе мое уже чрезвычайно; однакожъ оно происходитъ отъ собственнаго моего размышленія, а не отъ той особы, отъ которой ожидали многихъ бѣдъ. Вручитель моего письма имѣетъ какія то дѣла, кои должно ему окончить въ одномъ мѣстѣ недалеко отъ васъ отстоящемъ и вы дайте ему время дождаться вашего отвѣта и принесть мнѣ его въ субботу по утру, естьли вы меня удостоите такой милости. Сей случай былъ нечаянный. Остаюсь, и проч.

Кл. Гарловъ.

  
   П. П. -- Никто не будетъ знать о вашемъ письмѣ, естьли вамъ угодно, что бы то осталось тайной.
  

Письмо CXXXVI.

АННА ГОВЕ, къ КЛАРИСѢ ГАРЛОВЪ.

  

Въ субботу 22 Апрѣля.

  
   Я не знаю какъ толковать поступки твоего вѣтреника; но онъ точно сомнѣвается, что сердце твое не при-надлежитъ ему: и въ томъ покрайнѣй мѣрѣ нахожу я въ немъ великую скромность; потому что ето значитъ тайное признаніе, что онъ того недостоинъ.
   Онъ не можетъ терпѣть слыша твои сожалѣнія о Египетскомъ Лукѣ, и безпрестанныя укоризны ради твоего побѣга, и всего того, что ты называеть его пронырствами. Я разсмотрѣла всѣ его поступки, сравнила ихъ съ его нравомъ, и нашла, что въ гордости его и мстительности, то есть въ малодушіи, гораздо болѣе видно довѣренности и единообразія, нежели мы обѣ воображали. Отъ самой колыбели, потачка употребляемая родными въ разсужденіи одинакаго сына, сдѣлала его робенкомъ злонравнымъ, прихотливымъ, пронырливымъ, и учителемъ своихъ учителей. Въ большомъ возрастѣ, сдѣлался онъ повѣсою, щеголемъ и присяжнымъ волокитою, который не уважаетъ благопристойности, и вообще презираетъ весь нашъ полъ, за погрѣшности нѣкоторыхъ женщинъ, которые весьма дешево продали ему свою благосклонность. Какъ велъ онъ себя въ твоемъ семействѣ, имѣя на тебя подобныя виды? Съ того времени, какъ твой безпутный братъ по случаю сталъ обязанъ ему жизнію, онъ платилъ наглость наглостію и тебя запуталъ въ свои сѣти, посредствомъ ужаса и хитрости. Какую вѣжливость ожидать можно отъ человѣка подобнаго сложенія? --
   Такъ, но что дѣлать въ твоемъ положеніи? Мнѣ кажется, что ты бы должна его презирать, ненавидѣть... естьли можешь... и вырваться отъ него: но куда скрыться?
   А особливо теперь, когда братъ твой выдумываетъ странныя умыслы, и хочетъ сдѣлать участь твою еще нещастнѣйшею?
   Естьли ты не можешь его презирать и ненавидѣть, естьли не хочешь его оставить; то тебѣ надо убавить не много твоей суровости. Когдажъ и такая перемѣна не причинитъ скорой свадьбы, я бы прибѣгла подъ покровительство его родственницъ. Почтеніе, которое онъ повидимому къ тебѣ имѣетъ, есть уже достаточная ограда твоей чести, хотябъ и выдумали новое какое подозрѣніе. Ты бы напомнила ему по крайней мѣрѣ о предложеніи его, доставить тебѣ въ сотоварищи одну изъ двоюродныхъ сестеръ его Монтегю, что бы провождать съ тобою время въ новой Лондонской квартирѣ, до окончанія всѣхъ твоихъ подозрѣній.
   Но тѣмъ обьявишь ты, что уже принадлежишь ему. Я въ томъ согласна. Какоежъ остается тебѣ другое теперь убѣжище? Злоумышленіе брата твоего развѣ не увѣряетъ тебя, что нѣтъ другаго средства?
   И такъ, вѣрь мнѣ, моя любезная, что время отказаться отъ тщетной надѣжды къ примиренію, которая держала тебя по сію пору въ нерѣшимости. Ты мнѣ признаешься, что онъ предложилъ тебѣ о супружествѣ весьма ясными выраженіями, о которыхъ ты не упоминаешь; и я вижу, что онъ даже изьяснилъ причины понуждающія тебя принять его предложенія. Въ людяхъ его свойства, которые обыкновенно стараются унижать наше самолюбіе, значитъ чрезвычайное великодушіе, когда говорятъ они, что мы должны ихъ любить, хотя того они не стоятъ, за то единственно, что они насъ любятъ.
   Будучи на твоемъ мѣстѣ, съ такими прелестными осторожностями, которымъ я удивляюсь, можетъ быть не иначе бы сама поступила. Я бы желала безъ сомнѣнія видѣть неотступность его страстною, но почтительною, прошенія постоянными, и что бы всѣ рѣчи и дѣла любовника стремились къ одной только цѣли. Однакожъ, естьли бы я подозрѣвала въ его поведеніи хитрости, или какую медлѣнность основанную на сомнѣніи въ моихъ чувствахъ, я бы рѣшилась, или обьяснить такіе сомнѣнія, или отвергнуть его навсегда. Естьли бы послѣдній случай сей былъ тебѣ приличенъ, бывъ твоимъ вѣрнымъ другомъ, я бы собрала всѣ мои силы, что бы доставить тебѣ неизвѣстное убѣжище, или что бы раздѣлять твое несчастіе.
   Какой презрительной съ его стороны поступокъ, согласиться съ такою удобностію на твою отсрочку до пріѣзда г. Мордена! Но я опасаюсь что ты была съ лишкомъ строга; ты признаешься, что онъ восчувствовалъ такую непристойность. Естьли бы я была увѣдомлена его собственными извѣстіями; то увѣрена, что бы нашла излишнюю суровость въ твоихъ подозрѣніяхъ и недовѣрчивости. Поймавъ его на словѣ, ты бы пріобрѣла надъ нимъ такую власть, какую онъ теперь надъ тобой имѣетъ. Ты знаешь сама, моя любезная, что женщина, упавшая въ подобную сѣть, должна сносить множество огорченій.
   Но на твоемъ мѣстѣ, съ моею скоростію, я тебя увѣряю, чрезъ четверть часа, я бы все разобрала и увидѣла бы ясно все основаніе дѣла. Его намѣренія должны быть добрыми или худыми: когда онѣ худы; надо скорѣе о томъ увѣриться; естьли же по щастію тому противное, можетъ быть онъ испытываетъ скромность своей жены.
   Мнѣ кажется, что я бы также убѣгала всѣхъ уличеній могущихъ растравлять досаду, и всѣхъ укоризнъ касательно старой распри въ разсужденіи нравовъ; особливо тогда, какъ ты еще столько счастлива, что не имѣешь причины говорить о томъ по собственному опыту. Признаюсь, что великое удовольствіе для благородной души сражать порокъ; но естьли такое сопротивленіе не умѣста, и естьли порочный расположенъ къ исправленію, сіе не столько послужитъ къ ободренію его, сколько для ожесточенія, и принудитъ его прибѣгнуть къ лицемѣрію.
   Малое уваженіе его къ умному намѣренію твоего брата, мнѣ нравится равно, какъ и тебѣ. Бѣдный Жамесъ Гарловъ. Ето полоумная голова осмѣливается вымышлять безчинныя предпріятія и дѣйствовать хитростію, въ то время, когда дѣлаетъ г. Ловеласа главнымъ обвинителемъ за его умыслы? Мошенника остроумнаго, по моему мнѣнію, должно тотчасъ повѣсить, безъ всякихъ обрядовъ но безумнаго, который мѣшается не въ свое дѣло то есть въ злоумышленія, надлежало бы прежде колѣсовать, а потомъ повѣсить, коли угодно. Я нахожу, что г. Ловеласъ описалъ Жамеса въ короткихъ словахъ.
   Гнѣвайся естьли хочешь, но я увѣрена, что такой бѣдной родъ людей, какъ братъ твой восхищается, доведши тебя до необходимости оставить отцовской домъ, и опасаясь только видѣть тебя независимою, въ тщеславіи своемъ равняется съ цѣлымъ свѣтомъ, и осмѣливается сражаться съ Ловеласомъ собственнымъ своимъ оружіемъ. Развѣ ты забыла его торжество, которое ты сама мнѣ описала по извѣстіямъ твоей тетки, какъ онъ гордился похвалами дерзкой Бетти Барнесъ?
   Я ничего не ожидаю отъ письма твоего къ госпожѣ Гервей, и надѣюсь, что Ловеласъ никогда не узнаетъ содержанія онаго. Каждое твое письмо показываетъ мнѣ, что онъ досадуетъ, сколько смѣетъ, на твою къ нему недовѣрчивость. Я бы не менѣе досадовала будучи на его мѣстѣ; по крайней мѣрѣ, когда бы сердце мое свидѣтельствовало, что я стою лучшихъ поступковъ.
   Не безпокойся о платьѣ своемъ, если хочешь прибѣгнуть подъ покровительство его родственницъ. Онѣ знаютъ въ какомъ ты положеніи съ своими ближними, и жестокость другихъ не уменьшаетъ ихъ привязанности къ тебѣ. Касательно до денегъ, за чѣмъ противишься ты оставляя безполезными мои предложенія?
   Я знаю, что ты не станешь требовать своей земли, но дай ему право вмѣсто тебя требовать. Я не вижу лучшаго средства.
   Прости, мой любезной другъ, обнимаю тебя съ обыкновенною горячностію, и возсылаю обѣты мои о сохраненіи твоей чести и спокойствія.
  

Анна Гове.

  

Письмо CXXXVII.

БЕЛФОРДЪ, къ ЛОВЕЛАСУ.

Въ пятницу 21 Апрѣля.

  
   Уже давно, Ловеласъ, ты играешь роль писателя, а я только твоего покорнаго читателя. Я не безпокоился, сообщать тебѣ мои замѣчанія о успѣхахъ и цѣли твоихъ прекрасныхъ изобрѣтеній. Со всѣмъ твоимъ тщеславіемъ, достоинства несравненной и прелестной Кларисы, будутъ для нея защитою и безопасностію; но теперь, какъ я тебя вижу столь щастливаго въ твоихъ хитростяхъ, что ты ее уговорилъ къ отъѣзду въ Лондонъ, и выборъ ее направилъ на такой домъ, котораго жители успѣютъ утушить въ тебѣ и послѣднія честныя чувствованія раждающіися въ ея пользу, теперь, я считаю за долгъ приняться за перо, и объявляю тебѣ откровенно, что я дѣлаюсь защитникомъ Клариссы Гарловъ.
   Мои побужденія не происходятъ отъ добродѣтели, а когда бы и то было, какое впечатлѣніе могутъ онѣ сдѣлать въ въ твоемъ сердцѣ по сей причинѣ?
   Такой человѣкъ, какъ ты не болѣе былъ бы тронутъ, естьли бы я ему представилъ, какому подвергаетъ онъ себя мщенію обижая дѣвицу такого нрава, знатности и породы, какъ Кларисса.
   Великодушіе и честь не могутъ также дѣйствовать надъ людьми нашего рода въ пользу женщины, когда они считаютъ весь женской полъ за добычу имъ принадлежащую. Честь, въ нашихъ мысляхъ, и честь, въ общемъ соглашеніи, суть двѣ вещи весьма несходныя.
   Какаяжъ моя причина? Дѣйствительно, Ловеласъ, одна истинная дружба, которую я къ тебѣ имѣю. Она меня побуждаетъ защищать самаго тебя, и твое семейство, когда ты самъ принужденъ отдать справедливость сей прекрасной дѣвицѣ, которая однакожъ заслуживаетъ, что бы ея польза прежде всего привлекла твое вниманіе.
   Въ послѣднемъ моемъ свиданіи съ твоимъ дядею, етотъ доброй человѣкъ меня усильно просилъ употребить всѣ мои способы надъ тобой, что бы ты согласился подвергнуть себя подъ иго супружества, и подтверждалъ свои прошенія фамильными причинами, которыя мнѣ показались такъ важными, что я ихъ долженъ былъ одобрить. Я зналъ, что твои намѣренія на ету удивительную дѣвицу были ея достойны. Я о томъ увѣрилъ Милорда М... который однакожъ очень сомнѣвался, потому, что ея семейство съ тобой худо поступало; но теперь, какъ твое волокитство обратилось совсѣмъ въ другую сторону, я хочу тебя убѣждать другими размышленіями.
   Естьли ты судишь о совершенствахъ Клариссы по собственному своему свидѣтельству и всеобщему, гдѣ найдешь ты женщину ей подобную? За чѣмъ покушаться на ея добродѣтель? Какая нужда въ опытахъ, когда ты не имѣешь ни малѣйшей причины къ сомнѣнію? Я полагаю себя на твоемъ мѣстѣ съ намѣреніемъ жениться: ежели бы я имѣлъ такія предпочтительныя чувствія, какъ ты имѣешь къ етой женщинѣ, зная ихъ полъ, какъ мы его оба знаемъ; я бы боялся испытывать далѣе, опасаясь успѣха, а особливо, естьли бы былъ удостовѣренъ, что никто не имѣетъ болѣе въ душѣ добродѣтели.
   Примѣчай также Ловеласъ, что опытъ не справедливъ, потому, что онъ не взаимный. Разбери дальновидность твоей злости и хитростей; уважь случаи раждающіяся безпрестанно противъ ея воли, до тѣхъ поръ, пока ея семейство будетъ дѣйствовать по расположеніямъ твоей головы изобильной въ злоумышленіяхъ. Разсмотри, что она безъ покровительства, что домъ, въ которой ты ее привезешь, наполненъ твоими соумышленниками, молодыми дѣвицами хорошо воспитанными, прекрасными, проворными, и обманчиваго вида, которой трудно проникнуть, когда они себя прикрываютъ личиной скромности, а особливо для молодой не опытной особы незнающей города: разбери, говорю я, всѣ такія обстоятельства, и скажи мнѣ, какую славу, какое торжество ты себѣ обѣщеваешь, когда успѣешь ее прельстить? ты, человѣкъ рожденный для волокитства, исполненной выдумками, твердый, безъ угрызеній совѣсти, способный ожидать случая съ терпѣніемъ; человѣкъ, считающій за ничто клятвы, которыя дѣлаетъ женщинамъ; невинная жертва привязанная къ своимъ обѣщаніямъ, слѣдовательно расположенная по себѣ хорошо думать о другихъ. Я сочту за чудо, естьли она избѣгнетъ и отъ искусителя, и отъ искушенія, окруженная такими сѣтями. Впрочемъ, когда и нашъ полъ такъ слабъ безъ всякихъ обольщеній, я не знаю, для чего столько требуютъ отъ женщинъ, которые родились отъ тѣхъ же отцовъ и матерей, и составлены изъ того же тѣла, съ одною разностію только воспитанія, и какую великую славу находятъ въ побѣжденіи ихъ?
   Ты спросишь у меня, не можетъ ли быть другаго какого Ловеласа, который бывъ прельщенъ ея красотою, предприметъ восторжествовать надъ нею?
   Нѣтъ, я отвѣчаю. Сличая все, сложеніе тѣла, разумъ, богатство, нравы, невозможно быть другому подобному тебѣ человѣку. Ежели бы ты думалъ, что природа сотворила тебѣ соперника, я знаю твою діавольскую гордость, что тогда бы ты меньше себя почиталъ.
   Но я хочу говорить о господствующей твоей страсти, о мщеніи; ибо любовь, (и какая любовь можетъ быть у развратниковъ?) занимаетъ только второе мѣсто въ твоемъ сердцѣ, какъ я тебѣ часто доказывалъ, не смотря на твое противъ меня бѣшенство. Какія подлыя причины, мстить любовницѣ за то, что тебѣ стоило много труда похитить ее! Я охотно соглашаюсь, что оставшись, она была въ опасности сдѣлаться женою Сольмса; пропуская также ея условія, которыя ты умѣлъ хитро обратить противъ нее самой, и предпочтеніе оказываемое ею къ дѣвичьему состоянію. Чтожъ ето иное, какъ одни подлоги? И за чѣмъ не благодаришь ты тѣхъ, которые почти бросили ее тебѣ на руки? Въ прочемъ все, что ты ни приводишь къ оправданію твоего опыта, не имѣетъ ли основаніемъ неблагодарность и противорѣчіе, когда ты опасаешься погрѣшности, которая можетъ случиться только въ разсужденіи тебя?
   Но что бы уничтожить всѣ твои неосновательныя причины такого рода, я спрашиваю у тебя, что бы ты думалъ о ней, если бы она добровольна ушла съ тобою? Можетъ быть ты больше любилъ бы ее въ званіи твоей любовницы; но что бы быть женою, отречешься ли ты, что она и въ половину столько бы тебѣ не нравилась?
   Что она тебя любитъ, со всею твоею злостію и звѣрствомъ, я не вижу причины о томъ сомнѣваться; однакожъ какую власть должна она имѣть сама надъ собой, когда доводишъ иногда до сомнѣнія такое проницательное самолюбіе, каково твое? Быть притѣсненной съ одной стороны своимъ семѣйствомъ, съ другой привлекаемою знатностію твоей фамиліи, гдѣ каждой ее желаетъ и почтетъ за честь ея союзъ?
   Можетъ быть ты подумаешь, что я удалился отъ цѣли, и что защищаю болѣе сторону твоей красавицы, нежели твою собственную. Никакъ нѣтъ. Все что я ни сказалъ, больше клонится къ твоей пользѣ, нежели къ ея; но тому, что она можетъ сдѣлать твое щастіе, но съ ея кроткимъ нравомъ, почти не возможно, что бы была сама тобой щастлива.
   Не нужно изъяснить моихъ причинъ; я знаю твою чистосердечность, что ты въ такомъ случаѣ удобно согласишься на мое мнѣніе.
   Въ прочемъ, хотя я беру сторону женидьбы, ты знаешь, что я самъ не весьма наклоненъ къ сему состоянію; я никогда еще о томъ не думалъ. Но какъ ты послѣдній твоего имени, какъ твоя фамилія занимаетъ отличныя степени въ Королевствѣ, и какъ ты самъ щитаешь себя осужденнымъ когда нибудь къ супружнему рабству, то скажи мнѣ, можешь ли ты надѣяться найти впредь подобной сему случай, который въ твоихъ рукахъ? Дѣвица, которая своимъ рожденіемъ и богатствомъ стоитъ твоей знатности, (хотя гордость фамильная и твоего собственнаго сердца заставляютъ иногда тебя говорить весьма не прилично о прозваніяхъ, которыя тебѣ не нравятся); красота, которой удивляется весь свѣтъ; и вмѣстѣ, особа привлекательная своимъ благоразуміемъ и добродѣтелью.
   Если ты не изъ числа тѣхъ низкихъ душъ, которыя предпочитаютъ потомству собственное свое удовольствіе; то не долженъ откладывать свадьбу твою до срока людей развратныхъ, то есть до срока времени, когда лѣта и болѣзни истощатъ тебя. Вспомни, что ты подвергаешь память свою справедливымъ укоризнамъ законныхъ твоихъ потомковъ, за то, что далъ имъ нещастное бытіе, которое они принуждены будутъ подать бѣднымъ своимъ послѣдователямъ, и которое уполномочитъ весь твой родъ, если бы онъ скоро не пресѣкся, проклинать тебя до самыхъ поздныхъ поколѣній.
   Сколько мы ни порочны въ глазахъ исправленнаго свѣта; однако неизвѣстно, останемся ли мы таковыми безвозвратно. Хотя мы видимъ вѣру противурѣчущую, но еще не вздумали составить такихъ законовъ, которые бы согласовались съ нашею жизнію. А которые уже сдѣланы, кажутся намъ презрительными, что мы не унижаемся даже до сомнѣнія. Однимъ словомъ, мы вѣримъ будущему наказанію и награжденію; но съ великою молодостію и здоровьемъ, надѣемся, что будетъ довольно времени къ раскаянію: что значитъ чисто по Аглински, (не обвиняй меня въ строгости, Ловеласъ, ты самъ иногда таковъ,) что мы желаемъ жить для чувствъ до толѣ, пока онѣ будутъ въ состояніи намъ служить, а что бы оставить грѣхи, мы ожидаемъ, что бы удовольствіе насъ оставило. Какъ! неужели твоя прекрасная любовница будетъ наказана за великодушныя ея старанія ускорить твое исправленіе, и за то, что она желала видѣть надъ тобой опытовъ прежде, нежели вручить себя?
   Заключимъ. Я тебя заклинаю разсмотрѣть, что ты предпринимаешь не сдѣлавъ шагу впередъ. Ты входишь въ новый путь. По сію пору виды твоихъ поступковъ такъ прикрылись, что ежели бы она усумнилась о твоей чести; то ты не будешь имѣть ни малѣйшаго противъ тебя доказательства. Сохраняй законы честности, въ такомъ смыслѣ, какъ она ее принимаетъ. Ты знаешь, что ни одинъ изъ товарищей твоихъ не будетъ смѣяться твоей свадьбѣ; а естьли кто найдетъ его страннымъ, потому, что ты самъ часто издѣвался надъ такимъ состояніемъ; то имѣешь ту выгоду, что не долженъ отъ него краснѣть.
  

Въ субботу 22 Апрѣля.

  
   Не запечатавъ письма моего въ ожиданіи почтоваго дня, я сей часъ получилъ письмо отъ Осгода, которое за два часа пришло къ нему, запечатано гербомъ Гарловыхъ, и надписано къ твоей любезной. А какъ оно можетъ быть важно; {Оно отъ дѣвицы Арабеллы Гарловъ, которое послѣ двухъ послѣдующихъ прилагается.} я поспѣшно отправляю его вмѣстѣ съ моимъ чрезъ нарочно посланнаго.
   Я полагаю, что скоро увижу тебя въ Лондонѣ, однакожъ надѣюсь, что безъ Клариссы. -- Прощай. Будь честенъ и щастливъ.
  

Письмо CXXXVIII.

Госпожа ГЕРВЕЙ къ КЛАРИССѢ ГАРЛОВЪ.

  

Въ Пятницу 21 Апрѣля.

   Любезная племянница!
   Весьма жестоко было отказать нѣсколько строкъ по прозьбѣ племянницы, которую я всегда любила. Я получила твое первое письмо, но не имѣла позволенія отвѣчать, и теперь я нарушаю мое обѣщаніе пишучи къ тебѣ. Какія странныя извѣстія получаютъ отъ тебя всякой день! Подлецъ, съ которымъ ты находишься, говорятъ, торжествуетъ и ругаетъ насъ безпрестанно. Ты знаешь его неукротимый нравъ. Хотя должно признаться, что ты имѣешь неоцѣненныя качества, но для него его обычаи, дороже тебя. Сколько разъ я тебя остерегала! Никогда молодую дѣвицу столько не предохраняли. Клариссѣ Гарловъ забыть себя до такой крайности!
   Тебѣ должно бы дождаться означеннаго дня для общаго собранія твоихъ пріятелей. Естьли бы твое отвращеніе поддержалось; они имѣли бы снисхожденіе уступить. Какъ скоро я узнала ихъ намѣренія, тотчасъ тебѣ дала уразумѣть, хотя темными выраженіями; но кто бы подумалъ.... Ахъ! Кларисса! побѣгъ столь хитрой! столько умысловъ въ приготовленіи!
   Ты предлагаешь мнѣ обьясненія. Что можешь ты объяснить? не уѣхала ли ты, и съ кѣмъ? съ Ловеласомъ. Чтожъ остается объяснить?
   Твое намѣреніе, говоришь ты, не было уѣхать. Зачѣмъ же ты была съ нимъ? Карета въ шесть лошадей, люди на лошадяхъ, все было приготовлено. О! моя любезная; хитрость производитъ другую хитрость; вѣроятно ли, что бы твоего намѣренія въ томъ не было? Естьли ты хочешь увѣрить; то какую должно приписать ему власть надъ тобою? кому? Ловеласу, бесчестнѣйшему развратнику: надъ кѣмъ? надъ Клариссой Гарловъ. Неужели любовь твоя къ такому человѣку сильнѣе твоего разсудка, сильнѣе твоего мужества? Какое мнѣніе подастъ о тебѣ такая мысль? и какая будетъ изъ того помощь? Ахъ! зачѣмъ ты не дождалась дня собранія?
   Я тебя увѣдомлю о томъ, что бы тогда происходило. Правда, думали, что ты не воспротивишься прошеніямъ и приказамъ отцовскимъ для подписанія договоровъ. Онъ былъ намѣренъ поступать съ тобой съ родительскимъ снисхожденіемъ, естьли бы ты не подала новый поводъ къ гнѣву. ,,Я люблю мою Клариссу, говорилъ онъ за часъ передъ ужаснымъ приключеніемъ; люблю ее, какъ жизнь мою. Я стану передъ нею на колени, естьли останется мнѣ одно то средство къ соглашенію ея, что бы меня одолжить,,. И такъ, страннымъ поворотомъ обыкновеннаго порядка, отецъ и мать твоя унизились бы передъ тобою; и естьли бы ты была способна отвергнуть ихъ, они бы уступили тебѣ съ сожалѣніемъ.
   Но ожидали отъ твоего кроткаго и безпристрастнаго нрава, что всевозможное отвращеніе къ одному мущинѣ не произведетъ въ тебѣ такого сопротивленія, развѣбъ твоя упорность къ другому сдѣлалась сильнѣе, нежели ты подавала о томъ причину думать.
   Когда бы ты отказала подписаться; то вторничное собраніе было бы одинъ только обрядъ. Тебя представили бы всѣмъ твоимъ пріятелямъ съ небольшею рѣчью. ,,Вотъ дѣвица, прежде столь покорная, услужливая, которая теперь торжествуетъ надъ от"цемъ, надъ матерью, надъ дядьями, надъ пользою и расположеніями цѣлаго семѣйства, и которая предпочитаетъ всему свѣту свою собственную волю; за чѣмъ? для того, что изъ двухъ мущинъ, она даетъ свою руку тому, который слыветъ въ свѣтѣ дурными своими нравами,,.
   Такимъ образомъ, уступивши тебѣ побѣду, можетъ быть возсылали бы молитвы къ небу, что бы отвратило слѣдствія твоего неповиновенія, и еще прибѣгнули бы къ твоему великодушію, видя силу должности безъ дѣйствія, и ты бы получила повелѣніе выдти еще на полчаса, что бы о всемъ размыслить. Тогдабъ условія были тебѣ поднесены еще разъ какою нибудь пріятною тебѣ особою, можетъ быть твоею доброю Нортонъ. отецъ твой усугубилъ бы свои усилія ей въ помощь. Наконецъ, если бы ты устояла въ своемъ отказѣ, тебя привелибъ въ собраніе для объявленія онаго. Сдѣлалибъ исключеніе какимъ нибудь условіямъ тобою предложеннымъ. Позволи ли бы ѣхать для провожденія нѣкотораго времени у дяди твоего Антонина, или у меня, въ ожиданіи возвращенія г. Мордена; или до тѣхъ поръ, пока отецъ твой могъ бы сносить твой видъ; или можетъ быть, пока Ловеласъ оставилъ бы во все свои исканія.
   Въ такомъ расположеніи, какъ я тебѣ представляю отца твоего, который столько полагался на твое повиновеніе, и надѣялся, что ты будешь тронута его кроткими и нѣжными убѣжденіями, не удивительно, что онъ былъ внѣ себя узнавши побѣгъ твой; побѣгъ за благовременно умышленный...... Прикрытый твоими прогулками въ саду, притворными попеченіями о птичкахъ, и другими уловками для нашего ослѣпленія; о! хитрое, хитрое молодое твореніе!
   Что касается до меня, когда пришли мнѣ о томъ сказать, я не хотѣла тому и вѣрить. Дядя твой Гервей также не могъ того вообразить. Мы всѣ ожидали съ трепетомъ еще какого отчаяннаго приключенія;.одно только казалось намъ еще сего важнѣе; и я совѣтовала, что бы искали лучше со стороны каскада, нежели у садовыхъ воротъ. Мать твоя упала въ обморокъ, какъ между тѣмъ сердце ея было раздираемо сими двумя опасностями. Отецъ твой; жалкій человѣкъ. онъ былъ съ лишкомъ часъ безъ памяти. И теперь едва можетъ слышать произношеніе твоего имени. Однакожъ ты все въ умѣ его. Твои достоинства, моя любезная, служатъ къ увеличенію твоего проступка. Каждый день, каждый часъ, приноситъ намъ какое нибудь новое оскорбленіе. Можешьли ты ожидать какой милости? Мнѣ прискорбно, но я опасаюсь, чтобъ всѣ твои прошенія не были отвергнуты.
   За чѣмъ упоминаешь ты, моя любезная, о избѣжаніи огорченій, ты, которая убѣжала съ мущиною? Какая жалкая гордость, присвоивать себѣ еще остатокъ чувствительности!
   Я не смѣю отворить рта въ твою пользу; а болѣе меня никто не отваживается. Письмо твое представится само собою; я его послала въ замокъ Гарловъ. Ожидай великихъ суровостей. О! если бы ты могла окончить щастливо твое предпріятіе! о! моя любезная! сколько ты сдѣлала нещастныхъ! Какого благополучія можешь ты сама надѣяться? отецъ твой желаетъ, чтобъ ты никогда не родилась. Твоя бѣдная мать.... Но за чѣмъ оскорблять тебя? ужъ нѣтъ помощи. Ты видно совсѣмъ перемѣнилась если твои собственныя размышленія не составляютъ твоего нещастія.
   Пользуйся, сколько возможно будетъ, твоимъ положеніемъ. Но ты еще не обвѣнчана, если я не ошибаюсь. Ты говоришь, что еще властна выполнить все, что захочешь предпринять. Можетъ быть ты сама обманываешься. Ты надѣешься, что возвратишь доброе мнѣніе и славу въ мысляхъ твоихъ пріятелей. Никогда, никогда того не будетъ, смотря по видимому; и я думаю, что ни того ни другаго не будетъ. ,,Всѣ твои пріятели, говоришь ты, должны совокупиться съ тобою для испрошенія тебѣ прощенія:,, всѣ твои пріятели, то есть, всѣ, которыхъ ты обидѣла; какъ же хочешь ты, чтобъ они всѣ согласились въ такомъ несправедливомъ дѣлѣ?
   Ты говоришь, что для тебя будетъ весьма огорчительно видѣть себя принужденною къ такимъ мѣрамъ, которыя могутъ сдѣлать твое примиреніе затруднительнымъ,,. Время ли теперь, моя любезная, опасаться принужденія и затрудненія? Когда бы ты могла ласкаться примиреніемъ, то не теперь случай о томъ мыслить. Надо разсмотрѣть только глубину пропасти, въ которую ты упала. Естьли я имѣю не ложныя извѣстія, можетъ случиться еще кровопролитіе. Человѣкъ находящійся при тебѣ, разположенъ ли добровольно тебя оставить? Естьли нѣтъ, кто можетъ отвѣчать за слѣдствія? естьли же расположенъ, о Боже мой! что надо мыслить о причинахъ его къ тому побуждающихъ? Я отгоняю такую мысль, зная твою добродѣтель. Но не правда ли, моя любезная, что ты не замужемъ, и безъ покровительства? Не правда ли, что не смотря на твои ежедневныя молитвы, ты впала въ искушеніе? А сей человѣкъ не гнусный ли обольститель?
   Ты утверждаешь, моя любезная, и съ такимъ видомъ, который мало приличенъ чувствіямъ твоего покаянія, что по сіе время ты не можешь жаловаться на человѣка, отъ котораго опасались множество бѣдствій. Но прошла ли опасность? Я умоляю небо, что бы ты могла хвалиться его повѣденіемъ до послѣднихъ минутъ вашего союза. Дай Богъ, что бы онъ поступилъ съ тобою лучше, нежели со всѣми женщинами, надъ которыми онъ имѣлъ нѣкую власть Сего то я тебѣ желаю. Пожалуй не пиши отвѣта. Я надѣюсь, что твой посланный не разгласитъ, что я къ тебѣ пишу. Что касается до г. Ловеласа, я увѣрена, что ты ему не сообщишь моего письма. Я не съ лишкомъ остерегалась, потому, что полагаюсь на твое благоразуміе.
   Я возсылаю о тебѣ молитвы.
   Дочь моя не знаетъ, что я къ тебѣ пишу, никто того не знаетъ не изключая даже и г. Гервей.
   Дочь моя весьма бы желала къ тебѣ писать; но защищая твою погрѣшность съ такимъ жаромъ и пристрастіемъ, что мы были тѣмъ встревожены, (это дѣйствіе, моя любезная, должнствующее произвести въ родителяхъ подобное твоему паденіе;) и ей запрещено было не имѣть съ тобою никакой переписки, подъ наказаніемъ лишить ее навсегда нашихъ милостей. Однако я могу тебѣ сказать, хотя и не соучавствую въ ея пристрастіи, что ты составляешъ единъ предметъ ея молитвъ, равно какъ и оскорбленной твоей тетки.
  

Д. Гервей.

  

Письмо СХXXІХ.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

(Посылая къ ней предъидущее письмо.)

  

Въ субботу по утру 22 Апрѣля.

  
   Сей часъ я получила слѣдующій отвѣтъ отъ моей тетки. Храни въ тайнѣ, моя любезная, что она имѣла милость писать къ своей нещастной племянницѣ.
   Ты видишь, что я могу ѣхать въ Лондоиъ, или куда мнѣ заблагоразсудится, что со мною будетъ, о томъ нимало не беспокоятся. Я была расположена отложить мой отъѣздъ въ надеждѣ полученія извѣстій изъ замка Гарловъ. Мнѣ кажется, что естьли бы и оказывали явной упорности къ примиренію, я бы могла открыть г. Ловеласу, что я хочу имѣть совершенную свободу въ условіяхъ, когда онъ желаетъ когда нибудь владѣть мною. Но я примѣчаю, что влекома будучи неизбѣжимою судьбою, подвергнусь еще поноснѣйшимъ огорченіямъ. Должно ли мнѣ быть рабою такого человѣка, которымъ я столько недовольна? Письмо мое, какъ ты видишь по тетушкиному, теперь въ замкѣ Гарловъ. Я дрожу, воображая, какъ оно будетъ принято. Одно можетъ послужить къ услажденію моей горести, что оно освободитъ тогда любезную тетку отъ подозрѣнія, что она имѣетъ какое нибудь сношеніе съ несчастною, которой пагуба уже опредѣлена. Я не считаю за малѣйшую часть моихъ злоключеній сіе уменьшеніе довѣренности причиненное мнѣ между моихъ родныхъ, и сію холодность, съ каковою они взираютъ другъ на друга. Ты видишь, что двоюродная сестра моя бѣдная Гервей имѣетъ причину на то жаловаться вмѣстѣ съ матерью.
   Моя Гове, любезная моя Гове, чувствуетъ также съ великимъ огорченіемъ дѣйствія моего проступка, потому, что она съ матерью своей имѣетъ за меня больше прежняго ссоры. Однакожъ я должна вручить себя человѣку, который меня ввергнулъ въ такую пропасть бѣдствій. Я много размышляла, и многаго опасалась прежде моей погрѣшности; но никогда еще не разсматривала ее съ такой худой стороны, какъ сего дня.
   За часъ передъ моимъ мнимымъ побѣгомъ батюшка объявилъ откровенно, что онъ любитъ меня болѣе своей жизни; что онъ намѣренъ былъ поступать со мною съ родительскою милостію, что онъ хотѣлъ,... ахъ моя любезная, какая уничижительная нѣжность! Тетушка не должна была опасаться, что бы узнали ея откровенность. Отецъ на колѣняхъ передъ своею дочерью! Вотъ чего бы я навѣрное не выдержала! Мнѣ не извѣстно, чтобъ я сдѣлала въ такомъ плачевномъ случаѣ. Смерть показалась бы мнѣ меньше ужасною, нежели такое зрѣлище въ пользу человѣка, къ которому отвращеніе мое не истребилось, но я бы стоила быть уничтоженною, если бы могла видѣть отца моего безполезно на колѣняхъ.
   Однакожъ, если бы нужно было токмо пожертвовать моею склонностію и личнымъ предпочтеніемъ, онъ бы сіе получилъ и меньшею цѣною, моя почтительность одна восторжествовала бы надъ склонностію. Но столь крайнее отвращеніе! торжество жестокаго и тщеславнаго брата, присоединяя ругательства завистливой сестры, которые бы отвратили отъ меня такую милость, и сожалѣніе родителей, о которыхъ я бы была удостовѣрена; должности супружества столь священныя, столь торжественныя когда сама я имѣю отъ природы нравъ не позволяющій мнѣ взирать на долгъ самый простѣйшій съ равнодушіемъ, тѣмъ болѣе на долгъ самопроизвольно подтвержденный клятвою у олтаря; какіе законы благопристойности могли уполномочить меня положить руку мою въ руку ненавистнаго, и произнесть мое согласіе на гнусное соединеніе? Вспомни, что соединеніе такое должно кончиться съ жизнію. Не дѣлала ли я глубочайшія о томъ разсужденія, каковыхъ прочія дѣвицы моихъ лѣтъ не употребляли? Не все ли я разбирала и изслѣдывала? Можетъ быть могла бы я оказывать меньше упрямства и досады. Чувствительность, когда я могу приписать себѣ такое качество, зрѣлость разума, размышленіе, не всегда щастливые небесные дары. Сколько бываетъ случаевъ, въ которые бы я желала узнать равнодушіе, еслибъ могла употребить его безъ порочнаго повѣденія? Ахъ! моя любезная, самая щекотливая чувствительность ни мало не служитъ къ доставленію намъ щастія.
   Какой способъ намѣрены были употребить пріятели мои въ собраніи! Я смѣю сказать, что узнаю тутъ умыслы брата моего. Я полагаю, что ему бы поручено было представить меня въ совѣтъ, какъ дочь предпочитающую свою волю цѣлому семейству. Опытъ былъ бы колокъ, не должно о томъ сумнѣваться. Хорошо, если бы я его выдержала! какой бы ни былъ успѣхъ, то коль жестокое было бы мое мученіе!
   Должно опасаться, по словамъ тетушки, что бы не было кровопролитія. Видно, что она увѣдомлена о дерзскомъ предпріятіи Синглетона. Она упоминаетъ о пропасти. Избави меня отъ того Боже.!
   Она отдаляетъ мысль, на которой мнѣ и болѣе не возможно остановиться. Жестокая мысль! но кажется, что она имѣетъ худое мнѣніе о добродѣтели, которую ей угодно мнѣ приписывать, естьли не воображаетъ, что я въ состояніи превозмогать безчестную слабость. Хотя я никогда не видала мущины пріятнѣйшаго вида, какъ г. Ловеласъ, но пороки его нрава всегда предохраняли меня отъ сильнаго впечатлѣнія; и съ тѣхъ поръ, какъ я его вижу вблизи; то еще меньше прежняго имѣю къ нему склонности. И подлинно, я никогда менѣе теперешняго оной къ нему не имѣла. Я думаю чистосердечно, что возмогу его ненавидѣть, (если уже не ненавижу) скорѣе, нежели другаго мущину, къ которому я имѣла такое уваженіе. Причина тому явна: потому, что онъ меньше другихъ соотвѣтствовалъ моему мнѣнію, которое однакожъ не съ лишкомъ было превосходно, когда я предпочла остаться въ дѣвкахъ, да и теперь сдѣлала бы тотъ же выборъ, если бы я имѣла свободу слѣдовать моимъ склонностямъ. Такъ, еще теперь, когда бы примиреніе мое было несумнительно отвергнувши его, и если бы мои друзья о томъ мнѣ дали знать; то скоро бы увидѣли, что я бы съ нимъ вовсе разсталась; ибо я имѣю тщеславіе мыслить, что душа моя превосходнѣе его.
   Ты скажешь, что мой разсудокъ заблуждается. Но получа отъ тетушки запрещеніе къ ней писать, узнала, что я должна отчаяваться о моемъ примиреніи; если средство сохранить свободу моего разума? И ты сама, моя дражайшая, должна чувствовать мое страстное смятеніе О! сколько я нещастна, согласясь добровольно на сіе пагубное свиданіе, и отнявши у себя власть ожидать общаго собранія моихъ пріятелей! я бы освободилась уже теперь отъ перваго моего страха, а кто знаетъ, когда окончатся настоящія мои безпокойствія? Избавлена отъ обоихъ мущинъ, можетъ быть находилась бы я теперь у тетки Гервей, или у дяди Антонина, въ ожиданіи возвращенія г. Мордена, который бы сдѣлалъ конецъ домашнимъ раздорамъ.
   Намѣреніе мое конечно было ожидать конца всему дѣлу. Однакожъ, знаю ли я, какое бы теперь носила названіе? Былаль бы я способною упорствовать снисхожденіямъ, умоленіямъ отца моего на колѣняхъ, а особливо, ежели бы онъ сохранилъ со мною умѣренность?
   Однакожъ тетушка увѣряетъ, что онъ потерялъ бы тернѣніе, естьли бы я осталась не поколебимою. Можетъ быть онъ бы тронулся моимъ смиреніемъ прежде, нежели сталъ на колѣни передо мною. Милостивое его ко мнѣ расположеніе могло бы увеличиться въ мою пользу; но рѣшеніе его, уступить мнѣ наконецъ, оправдываетъ моихъ родныхъ; сколь осуждаетъ меня сіе рѣшеніе! Ахъ! зачѣмъ увѣдомленія тетушкины были такъ темны и осторожны! я ихъ теперь припоминаю. Я хотѣла съ нею говорить послѣ нашего свиданія, и можетъ быть тогда бы она все мнѣ изъяснила. О! вредный, злоумышленный Ловеласъ! Но должно еще признаться; я одна повинна носить осужденіе за плачевное свиданіе.
   Но прочь отъ меня, прочь всѣ тщетныя упреканія! прочь; потому, что онѣ безполезны. Мнѣ остается только защитить себя покровомъ собственной моей твердости, и утѣшать себя непорочностію моихъ намѣреній. Поелику уже поздно обращать глаза на прошедшее; то буду единственно стараться собирать всѣ мои силы для снесенія ударовъ раздраженнаго Провидѣнія, и обратить въ мое исправленіе испытанія, которыхъ мнѣ избѣжать не возможно. Соединись и ты со мною въ сей молитвѣ, моя нѣжная и вѣрная Гове, для собственной твоей чести и нашего союза, дабы важнѣйшее паденіе твоего друга не сдѣлало вѣчнаго пятна дружеству не легкомысленному, и котораго основаніемъ была взаимная польза въ самыхъ важныхъ, равно какъ и въ самыхъ малѣйшихъ случаяхъ.
  

Кл. Гарловъ.

  

Письмо CXL.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ къ АННѢ ГОВЕ.

  

Въ субботу послѣ обѣда 23 Апрѣля.

  
   О! дражайшій мой, единый другъ! теперь уже я не могу болѣе жить; я получила ударъ въ сердце; и никогда отъ того неизлѣчусь. Не помышляй болѣе о малѣйшемъ сообщеніи съ нещастною, которая отъ всѣхъ отвергнута. Какая осталась надежда, естьли проклятіе родителей такъ важно, какъ я всегда считала, и естьли столько примѣровъ доказываютъ, что исполненіе за ними послѣдуетъ! Такъ, моя любезная, теперь я должна бороться съ ужасными слѣдствіями отцовскаго проклятія, къ довершенію моего злощастія. Достанетъ ли мнѣ силы къ снесенія такого размышленія! Развѣ страхи мои уже не оправданы обстоятельствами моего положенія?
   Наконецъ получила я отвѣтъ отъ немилосердой моей сестры. Ахъ! зачемъ я въ томъ настояла во второмъ письмѣ моемъ къ тетушкѣ? Кажется; что уже оно было заготовлено для случая. Громъ былъ какъ бы въ усыпленіи, пока я его не возбудила. Посылаю къ тебѣ подлинное письмо. Мнѣ невозможно его переписать. Одна мысль меня отягощаетъ. О! ужасная мысль! проклятіе простирается даже до той жизни!
   Самыя мрачныя предчувствія смущаютъ и терзаютъ мое сердце. Мнѣ достаетъ силы только повторить оное. Избѣгай, перерывай, страшись всякой переписки съ жалостнымъ предмѣтомъ родительскихъ заклинаній!
  

Письмо CXLI.

АРАБЕЛЛА ГАРЛОВЪ къ КЛАРИССѢ.

Въ Пятницу 22 Апрѣля.

   Мы предвидѣли, что отъ тебя кто нибудь придетъ къ намъ; къ намъ, то есть, къ моей тетушкѣ и ко мнѣ; и письмо при семъ приложенное ожидало прихода твоего посланнаго. Ты не получишь отвѣта ни отъ кого, къ кому бы ты ни писала, какая бы ни была твоя неотступность или требованія.
   Съ начала хотѣли возвратить тебя пристойною властію, или перевести въ такое мѣсто, гдѣ бы можно было надѣяться, что стыдъ покрывающій насъ всѣхъ, былъ бы со временемъ погребенъ вмѣстѣ съ тобою; но я думаю, что оставили такое намѣреніе. И такъ ты можешь быть въ безопасности. Никто не щитаетъ тебя достойною, чтобъ безпокоиться о тебѣ. Однакожъ матушка получила позволеніе послать тебѣ платье твое; но только одно платье. Ты узнаешь по письму, что не расположены были сдѣлать тебѣ и сей милости, и которую не для тебя теперь позволяютъ, но единственно для того, что оскорбленная матушка не можетъ ничего видѣть, что тебѣ принадлежало, читай и трепещи!

Арабелла Гарловъ.

  

КЪ НЕБЛАГОДАРНѢЙШЕЙ И НЕПОКОРНѢЙШЕЙ ДОЧЕРИ.

  

Въ замкѣ Гарловъ, въ Субботу

15 Апрѣля.

   Ты, которая была моей сестрою, (теперь я не знаю, какое должно тебѣ дать названіе, и какое имя смѣешь ты носить, узнай, если ты хотѣла имѣть объясненіе, что ты наполнила все семейство ужасомъ. Отецъ мой, получа извѣстіе о постыдномъ твоемъ побѣгѣ, въ первыхъ своихъ движеніяхъ, ставъ на оба колѣна, произнесъ страшное проклятіе. Кровь твоя должна оледенѣть при семъ чтеніи. Онъ просилъ отъ Бога, ,,что бы ты въ сей жизни и въ будущей была наказана тѣмъ самымъ подлецомъ, на комъ ты основала свою законопреступную довѣренность.,,
   Платье твое не будетъ отослано. Кажется, что пренебрегши его взять, ты щитала навѣрное, что можешь всегда получить, когда тебѣ угодно будетъ потребовать; но можетъ быть ты въ мысляхъ имѣла только своего любовника, что бы поспѣшить къ нему потому, что все кажется быть забыто, исключая того, что могло служить къ твоему побѣгу. Однакожъ ты имѣла причину также думать, что стараясь увезти платье, могла бы отвратить свое намѣреніе. О! хитрое твореніе! какая осторожность, что бы не подать поводъ сумнѣваться! хитрое, то есть, для своей погибели и для стыда фамиліи.
   Но подлецъ твой, не присовѣтовалъ ли тебѣ написать о платьѣ, чтобъ ты ему не причинила много издержекъ? Я полагаю и ту причину.
   Видѣлъ ли кто нибудь такую вѣтренницу! однакожъ ето славная, блистательная Кларисса.... Какъ назвать ее? безъ сомнѣнія, Гарловъ; такъ, Гарловъ, для общаго нашего стыда.
   Всѣ твои рисунки и труды живописные вынесены, также и большой портретъ твой во вкусѣ Вандека, {То есть, природной величины. Онъ былъ работы г. Гигонора, который выпросилъ его себѣ у фамиліи, и теперь имъ владѣетъ.} которой былъ въ гостиной прежде твоей. Ихъ заперли въ твоемъ кабинетѣ, котораго дверь будетъ заколочена и запрещена, какъ будто бы онъ не составлялъ часть дома, и все ето должно тамъ пропасть отъ гнили, или можетъ быть сожжено небеснымъ огнемъ. Кто можетъ сносить ихъ видъ? Припомни, съ какою поспѣшностію, какимъ удовольствіемъ показывали ихъ всѣмъ, удивляясь работѣ прекрасныхъ рукъ твоихъ; или превознося въ портретѣ мнимую важность твоей осанки, которая теперь въ грязи. И кто же, кто полагалъ въ сей благосклонности свое щастіе? тѣ самые родители, которыхъ нѣжность не воспрепятствовала тебѣ перелѣзть чрезъ садовые стѣны и безчинно уйти съ мущиною.
   Братъ мой поклялся отмстить твоему развратнику, понимается для чести фамиліи, безъ всякаго вниманія къ тебѣ; ибо онъ объявляетъ, что если тебя гдѣ встрѣтитъ; то съ тобою поступитъ, какъ съ публичною дѣвкою, и не сомнѣвается, что бы ты не была въ семъ званіи поздо или рано.
   Дядя Гарловъ отрекается отъ тебя вовсе.
   Дядя Антонинъ также;
   Равно, какъ и тетушка Гервей;
   И я также отрекаюсь отъ тебя; подлая и недостойная тварь! злодѣйка своего семейства, добыча безчестнаго обольстителя, которою неизбѣжимо будешь, когда еще не была его жертвою!
   Книги твои не будутъ также тебѣ отданы, когда они не научили тебя, чѣмъ ты обязана своимъ родственникамъ, твоему полу и воспитанію; деньги твои и каменья, которыхъ ты такъ мало стоишь, также не будутъ тебѣ возвращены. Всѣ желаютъ тебя увидѣть въ Лондонѣ просящую хлѣба изъ милости.
   Естьли такая строгость тебѣ тягостна, приложи руку къ сердцу, и спроси у самой себя, зачемъ ты ее заслужила?
   Всѣ честные люди, которыхъ гордость твоя отвергала съ презрѣніемъ (исключая г. Сольмса, которому однакожъ надо бы было радоваться, что тебя упустилъ. ) торжествуютъ твоимъ бесчестнымъ побѣгомъ, и узнаютъ теперь, отъ чего происходили твои отказы.
   Достойная твоя Нортонъ краснѣетъ за тебя. Она смѣшиваетъ свои слезы съ слезами матушки, и обѣ упрекаютъ себѣ, что учавствовали, одна въ твоемъ рожденіи, другая въ воспитаніи.
   Однимъ словомъ, ты служить къ поруганію всѣхъ твоихъ ближнихъ, а болѣе всѣхъ къ стыду.

Арабелла Гарловъ.

  

Письмо CXLII.

АННА ГОВЕ, къ КЛАРИССѢ ГАРЛОВЪ.

Во Вторникъ 25 Апрѣля.

  
   Ободрись, моя любезная, не впадай въ уныніе; удали мой другъ, всѣ сіи отчаянныя мысли. Всемогущее существо милосердо и правосудно. Оно не подтверждаетъ дерзкихъ и безчеловѣчныхъ проклятій. Естьли бы Богъ препоручилъ свое мщеніе злобѣ, зависти, бѣшенству человѣческому, сіи мрачныя страсти торжествовали бы въ самыхъ гнуснѣйшихъ сердцахъ; и праведные, порицаемы несправедливостію преступниковъ, были бы нещастны въ сей жизни и въ будущей.
   Сіе проклятіе показываетъ только, какимъ духомъ воспаленны твои родственники, и сколько скаредныя ихъ намѣренія превосходятъ природныя чувствія. Оно единственно происходитъ отъ ярости и нестерпимой ихъ досады, что виды ихъ опрокинуты; виды которые бы должно было истребить въ самомъ источникѣ, и тебѣ остается только сожалѣть о ихъ собственной дерзости, которая упадетъ на ихъ головы. Богъ всещедрый и всевидящій не можетъ услышать наглыхъ и высокоумныхъ обѣтовъ, которые простираются до будущей жизни.
   Какъ ето бесчестно! скажутъ всѣ, которые узнаютъ о семъ ядовитомъ изобиліи, а особливо, когда извѣщены будутъ, что твоя фамилія, сама бывши причиною твоихъ нещастій, прибѣгаетъ къ такимъ ужаснымъ чрезвычайностямъ.
   Матушка весьма осуждаетъ ето мерзкое письмо. Она сожалѣетъ о тебѣ, и изъ собственнаго побужденія желаетъ, что бы я въ сей разъ писала къ тебѣ, для твоего утѣшенія. Она говоритъ, что было бы не достойно оставить столь благородное сердце, столь чувствительно тронутое своею погрѣшностію, что бы оно упало подъ бременемъ своихъ нещастій.
   Я удивляюсь твоей теткѣ. Какія выраженія! думаетъ ли она установить два права и два порока? Будь увѣрена моя любезная, что она чувствуетъ причиненное ею зло, и что всѣ они отдаютъ себѣ справедливость, какъ бы ни старались извиняться. Ты видишь, что они не намѣрены оправдывать объясненіями свое поведѣніе и предпріятія; а говорятъ только, что рѣшились здаться; но во все время вашихъ скучныхъ сопротивленій; жестокая твоя тетка подала ли тебѣ хоть малѣйшую надѣжду, что они были расположены къ послабленію? Я теперь припоминаю, также какъ и ты, ея темныя предостереганія. За чѣмъ же ета темнота въ такомъ случаѣ, которой могъ рѣшить судьбу твою? для тетки, которая увѣряетъ, что всегда тебя любила, и которая теперь такъ вольно къ тебѣ пишетъ, что можетъ послужить только къ моему огорченію, трудно ли было объявить тебѣ за тайну запиской или однимъ словомъ, мнимую перемѣну ихъ намѣреній?
   Не говори мнѣ, моя любезная, о подлогахъ, къ которымъ они теперь прибѣгаютъ. Я ихъ почитаю за тайное признаніе въ бесчестномъ ихъ съ тобою поступкѣ. Я сохраню тайну твоей тетки, того не опасайся; и не захочу ни для чего въ свѣтѣ, что бы матушка о томъ узнала.
   Ты видишь теперь, что одно твое прибѣжище остается въ привозмоганіи твоихъ подозрѣній, что бы обвѣнчаться при первомъ случаѣ. Не колебайся болѣе, моя любезная, должно на то рѣшиться.
   Я хочу тебѣ подать причину касающуюся до меня. Я рѣшилась, и сдѣлала обѣщаніе (мой другъ! не сердись на меня;) не думать о замужствѣ до тѣхъ поръ, пока твое щастіе будетъ въ неизвѣстности. Симъ обѣщаніемъ я отдаю справедливость мужу, которой мнѣ назначенъ судьбою: ибо, моя любезная, не буду ли я нещастна твоимъ нещастіемъ? И какая бы недостойная жена была я неизбѣжно для человѣка, котораго бы угожденія не могли быть въ равновѣсіи въ моемъ сердцѣ съ печалію имъ причиненною.
   Будучи на твоемъ мѣстѣ я бы сообщила Ловеласу мерское письмо твоей сестры. Я отсылаю къ тебѣ оное оно не должно пробыть у меня ни одной минуты. Ты можешь тѣмъ обратить Ловеласа къ настоящей вашей цѣли. Пусть узнаетъ, что ты отъ него претерпѣваешь. Невозможно, что бы онъ не былъ тронутъ. Я бы потеряла разсудокъ и память, естьли бы онъ имѣлъ низость тебѣ измѣнить. Съ такимъ отличнымъ достоинствомъ ты будешь весьма жестоко наказана за недобровольную твою погрѣшность, необходимостью быть его женою.
   Я бы не желала видѣть тебя въ излишней безопасности, хотя думаешь, что ужѣ бросили намѣреніе тебя увести. Выраженія етой ненавистной Арабеллы похожи на то, что бы тебѣ внушить ложную довѣренность. Она думаетъ, что сіе намѣреніе оставлено. А между тѣмъ дѣвица Клоидъ не уведомляетъ меня, что бы начинали отъ него отказываться. Самое лучшее средство, скрыться тебѣ по пріѣздѣ въ Лондонъ, и все, что ни будетъ къ тебѣ присылано, получать чрезъ двое или трое рукъ. Я бы не хотѣла ни за что въ жизни своей, что бы какою нибудь хитростію ты впала въ руки сихъ мстительныхъ тирановъ. Я сама буду довольствоваться увѣдомляя тебя чрезъ другихъ; а оттуда получу ту выгоду, что бы увѣрить матушку, или кого другаго при случаѣ, что я не знаю, гдѣ ты. Прибавь также, что такія разположенія меньше причинять могутъ страха о слѣдствіяхъ ихъ наглостей, есть ли бы они вздумали тебя похитить не смотря на Ловеласа.
   И я прошу тебя надписывать всѣ твои письма непосредственно къ г. Гикману, и отвѣтъ даже твой на теперешнее. Я имѣю причину того желать; не смотря на то, что матушка, при всей сегоднешней благосклонности, все упорствуетъ въ запрещеніи.
   Я тебѣ совѣтую удалить изъ мыслей сей новый поводъ къ огорченію. Знаю, какое впечатлѣніе можетъ оно произвесть въ тебѣ; но не допускай до того. Приведи все въ настоящую цѣну; забыть его есть сверьхъ твоихъ силъ: но ты можешь занимать разумъ твой тысячью предмѣтами, которые тебѣ встрѣтятся. Увѣдомь меня, хотя не пространно, что скажетъ Ловеласъ о бесчинномъ томъ письмѣ, и діавольскомъ проклятіи. Я надѣюсь, что ето приведетъ его къ главной цѣли, и что вамъ не нужно будетъ посредника.
   Опомнись, моя любезная, возврати свою прежнюю бодрость; знай, что отъ крайности зла начинается добро. Щастіе происходитъ часто оттуда, отъ куда ожидаютъ злополучія. Даже самое проклятіе, съ щастливыми успѣхами, можетъ сдѣлаться для тебя источникомъ благословеній; но помощь изчезаетъ вмѣстѣ съ мужествомъ. Не сдѣлай непріятелямъ твоимъ такого удовольствія, что бы они могли уморить тебя оскорбленіями; ибо я вижу ясно, что они теперь только того ищутъ.
   Какая низость! отказать тебѣ въ твоихъ книгахъ, каменьяхъ, и деньгахъ теперь, я думаю, только въ деньгахъ можетъ быть тебѣ крайняя нужда, когда они тебѣ прислали твое платье. Посылаю тебѣ чрезъ подателя отрывки Норриса, {Уважаемая книга.} гдѣ ты найдешь пятдесятъ гвинѣевъ, каждой въ маленькой бумажкѣ. Естьли ты меня любишь, не отсылай мнѣ ихъ назадъ. У меня еще остается довольно къ твоимъ услугамъ. И такъ, когда ты пріѣдешь въ Лондонъ, и когда твоя квартира, или поведеніе Ловеласа тебѣ не понравятся; то брось въ туже минуту и ту и другаго.
   Я бы совѣтовала тебѣ также писать безъ замедлѣнія къ г. Мордену. Естьли онъ разположенъ возвратиться, твое письмо ускоритъ его отъѣздъ, и ты будешь спокойнѣе до его прибытія. Но Ловеласъ будетъ полоумный, естьли не утвердитъ своего щастія по твоему согласію прежде, нежели пріѣздъ брата твоего двоюроднаго можетъ въ томъ воспрепятствовать.
   Еще повторяю, ободрись. Все располагается къ твоему благополучію и даже насильствія ихъ, тому предвѣстники. Положи, что ты я, а я ты, (такое положеніе я могу смѣло сдѣлать потому, что твои нещастія бываютъ моими,) и подавай самой себѣ такія утѣшенія, какія бы мнѣ подавала. Я равныхъ съ тобою мыслей о проклятіи родителей, но различимъ тѣхъ, которые винны больше дѣтей своихъ за проступки, которые бѣшенство ихъ причиняетъ. Что бы дать нѣкоторое уваженіе такимъ ужаснымъ заклятіямъ, родители должны быть сами безпорочны, и неповиновеніе или неблагодарность дѣтей будутъ тогда неизвинительными.
   Вотъ мои кроткія мысли, и съ какой стороны нещастіе твое должно поражать мои и всей публики глаза. Ежели ты не попустишь овладѣть собою печали и отчаянію о судьбѣ твоей; то не оставляй сего малаго луча надѣжды, и усугубляй его собственными своими размышленіями.

Анна Гове.

  

Письмо CXLIII.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

Во Среду въ вечеру 26 Апрѣля.

  
   Твое письмо, дражайшая и вѣрная моя Гове, приноситъ мнѣ великое утешѣніе. Съ какимъ удовольствіемъ испытала я истинну сего мудраго правила, что вѣрный другъ есть врачество жизни.
   Посланецъ твой пріѣхалъ въ ту минуту, когда я отъѣжжала въ Лондонъ, и каляска стояла у воротъ. Я уже разпрощалась съ добродушною вдовою, которая отпустила со мною, по прозбѣ г. Ловеласа, старшую свою дочь для моего сотоварищества въ дорогѣ. Сія молодая особа возвратится назадъ чрезъ два или три дни, въ той же коляскѣ, которая будетъ послана въ замокъ Милорда М..... въ Гертфордширѣ.
   Я получила сіе ужасное письмо въ воскресенье, во время отсудствія г. Ловеласа. Онъ примѣтилъ, при возвращеніи своемъ чрезвычайную мою печаль и прискорбіе; а его люди сказали ему, что я гораздо еще была печальнѣе. Въ самомъ дѣлѣ, я раза съ два лишалась чувствъ. Я думаю, что разумъ мой толико же оное чувствовалъ, какъ и мое сердце.
   Онъ нетерпѣливо желалъ видѣть письмо; но я тому возпротивилась, по причинѣ тѣхъ угрозъ, коими оно было противъ его наполнено. Дѣйствіе, которое оно произвело надо мною привело его въ чрезвычайной гнѣвъ. Я столь была слаба, что онъ мнѣ совѣтовалъ отложить мой отъѣздъ до понедѣльника, какъ и сама я то думала учинить.
   Онъ былъ чрезвычайно нѣженъ и почтителенъ. Все то, что ты ни предвидѣла съ его стороны, воспослѣдовало отъ сего пагубнаго произшествія. Онъ предсталъ предъ меня съ толикимъ почтеніемъ, что я раскаявалась въ моей недовѣрчивости, и въ томъ, что столь вольно тебѣ о немъ говорила. Я прошу тебя изъ милости, дражайшая моя пріятельница, не показывай никому того, что бы могло помрачить, съ моей стороны, его славу.
   Я признаюсь, что его хорошее поведеніе и мое уныніе, соединясь съ предшествующими твоими извѣстіями и обстоятельствами моего положенія принудили меня въ воскресеніе явно принять его представленія. И такъ, я завишу отъ него теперь болѣе, нежели прежде. Онъ каждую минуту отъ меня требуетъ новыхъ знаковъ моего почтенія и моей довѣренности. Онъ признается, что сомнѣвался о первомъ, и что не надѣялся получить другой. Поелику я не могла утаить нѣкоторыхъ благосклонныхъ для него признаній, ему извѣстно, что естьли онъ учиниться оныхъ не достойнымъ, то я буду имѣть причину досадовать на мою сестру за сіе дерзское письмо, ибо я не имѣю никакого иннаго рѣшенія. Будучи оставлена всѣми сродниками, утѣшаясь единымъ твоимъ сожаленіемъ, [ограниченное сожалѣніе естьли могу такъ оное назвать,] я вижу себя принужденною обратить печалію обремененное мое сердце къ тому единому покровительству, которое мнѣ представляется. Впрочемъ совѣтъ твой меня подкрѣпляетъ. Онъ послужилъ не токмо къ моему рѣшенію, но, будучи повторенъ въ томъ нѣжномъ письмѣ, которое я имѣю предъ моими глазами, имѣетъ онъ силу убѣдить меня еще съ нѣкоею радостію ѣхать въ Лондонъ. До сего времени я чувствовала какъ нѣкое бремя на сердцѣ, и хотя мой отъѣздъ казался мнѣ наилучшимъ и безопаснѣйшимъ средствомъ; но я лишалась силы, не знаю отъ чего, при каждомъ шагѣ, въ такихъ приготовленіяхъ. Я надѣюсь, что на пути не случится ничего опаснаго. Я надѣюсь, что сіи дерзскіе люди къ своему нещастію съ нами не повстрѣчаются.
   Коляска ожидаетъ токмо меня. Извини меня, моя наилучшая и благосклоннѣйшая пріятельница, естьли я отошлю къ тебѣ Норриса. Въ надѣждѣ, которою впредь ласкаюсь, я не усматриваю, чтобъ твои деньги были мнѣ нужны. Впрочемъ я нимало не отчаяваюсь, чтобъ мнѣ не прислали моихъ платьевъ, которыхъ я требовала, хотя мнѣ въ письмѣ то и отказано. Естьли я въ томъ обманусь, и естьли буду имѣть въ оныхъ необходимость; то я увѣдомлю о томъ толико пылающую обязать меня пріятельницу. Но я лучше бы желала, естьлибъ ты могла сказать, что тебѣ никакой прозьбы сего рода не предлагали, и что ты не оказывала такой милости. Мое намѣреніе, въ сказанномъ теперь мною, относится къ той надѣждѣ, которую я имѣю, дабы придти опять въ милость у твоей матушки, которую послѣ милости моего отца и моей матери, наиболѣе къ свѣтѣ я желаю.
   Я должна присовокупить, не взирая на ту торопливость, съ которою я пишу, что г. Ловеласъ предлагалъ мнѣ вчерась ѣхать къ Милорду М.... или приказать прислать сюда священника изъ замка. Онъ усильно меня просилъ на то согласиться, говоря мнѣ также что торжество здѣсь было бы ему гораздо пріятнѣе, нежели въ Лондонѣ. Я ему сказала, что будетъ еще время подумать о томъ и въ городѣ. Но получивши нѣжной и утѣшительной твой отвѣтъ, я весьма сожалѣла, что не согласилась на толико пылающія его прошенія. Сіе ужасное письмо сестры моей какъ будто со всѣмъ разстроило мое существо. Да притомъ есть нѣкія небольшія разборчивости, коихъ мнѣ было бы трудно миновать. Нѣтъ ни приготовленій, ни условленныхъ статей, ни церьковнаго позволенія; безпрестанная токмо печаль, никакого удовольствія въ надѣждѣ, нѣтъ ничего даже и въ весьма важныхъ моихъ желаніяхъ: О моя дражайшая! кто бы могъ, находясь въ такомъ состояніи, не думать о столь торжественныхъ обязательствахъ? Кто бы могъ казаться къ тому готовымъ, когда столь мало въ самомъ дѣлѣ къ сему приготовился.
   Естьли могу ласкаться, что мое равнодушіе ко всѣмъ сей жизни удовольствіямъ произходитъ отъ справедливой причины, и естьли оно не получаетъ своего источника къ той горести моего сердца и пораженіяхъ, которую я по моей гордости испытала; то коликобъ утѣснительна была мнѣ смерть! Съ большеюбъ охотою низшла я въ гробъ, нежелибъ сочеталась съ какимъ человѣкомъ.
   По истнннѣ, я ни въ чемъ уже болѣе не имѣю удовольствія, какъ въ твоей дружбѣ. Увѣрь меня, что всегда сохранять ко мнѣ оную будешь. Естьли мое сердце пожелаетъ оной отъ другихъ; то конечно на семъ же основаніи.
   Мое уныніе опять возобновляется въ минуту моего отъѣзда. Прости сему недугу, и задумчивости моей которыя лишаютъ меня надѣжды, единой помощи въ нещастіяхъ, коей я никогда не лишалась, какъ съ сихъ двухъ дней.
   Но уже время дать тебѣ успокоиться. Прощай дражайшая и нѣжнѣйшая пріятельница. Молись о твоей.

Кл. Гарловъ.

  

Письмо CXLIV.

АННА ГОВЕ, къ КЛАРИССѢ ГАРЛОВЪ.

Въ Четвертокъ 27 Апрѣля.

  
   Хотя я не весьма довольна тѣмъ, что ты прислала назадъ Норриса; но должно повиноваться всѣмъ твоимъ повелѣніямъ. Ты можешь столько же сказать и о моихъ. Никоторая изъ двухъ, можетъ быть, не должна надѣется отъ другой, чтобъ она учинила что лучшее; однако мало и такихъ молодыхъ особъ, которыя бы знали что надлежало имъ лучше дѣлать. Я не могу съ тобою разлучиться, дражайшая моя, хотя подаю сугубое доказательство моего тщеславія въ томъ почтеніи, которое я учинила самой себѣ.
   Отъ всего моего сердца радуюсь видя столь выгодную перемѣну въ твоемъ положеніи. Добро, какъ я осмѣливалась тебѣ обѣщать, произошло отъ зла. Какое мнѣніе имѣла бы я о твоемъ Ловеласѣ! О! какія бы должны быть его намѣренія, естьлибъ онъ не принялъ средства въ разсужденіи столь безчестнаго письма, и столь варварскаго поступка, наипаче когда онъ имѣлъ къ тому случай.
   Ты гораздо лучше знаешь, что ни кому неизвѣстно, какія были твои побудительныя причины; но я весьма бы желала, чтобъ ты оказалась послушною въ столь важныхъ причинахъ. Для чего ты ему не позволила, чтобъ онъ приказалъ прислать домашняго священника Милорда М.... Естьли тебѣ мѣшаютъ такія малости, какъ то, позволеніе, приготовленія и прочія сумнѣнія таковаго роду; то я къ твоимъ услугамъ, любезная моя. И такъ ты не думаешь, чтобъ знатное торжество было равно и для всѣхъ прочихъ. Берегись приходить въ задумчивость, и излишнюю оказывать разборчивость до такой степени, чтобъ предпочитать смертный одръ предмѣту всѣхъ твоихъ желаній, когда онъ дѣйствительно находится въ твоихъ рукахъ, и естьли то правда, какъ ты сказала въ весьма справедливомъ случаѣ, что нельзя тогда умереть, когда хочется. Но я не знаю, какая странная развратность природы побуждаетъ иногда желать того, что презираютъ, какъ скоро оное получатъ.
   Ты должна твердо рѣшиться на толь важное дѣло: то есть вступить въ бракъ. Пока еще не поздо, я тебя прошу. Впрочемъ предайся провидѣнію и положися на его волю. Ты будешь имѣть человѣка прекраснаго, человѣка пріятнаго, равно и разсудительнаго естьлибъ онъ тщетно не употреблялъ своихъ дарованій, и не былъ бы своеволенъ и хитръ. Но между тѣмъ какъ глаза безчисленнаго множества женщинъ, кои плѣняются столь прелестнымъ видомъ и толико блестящими качествами, питать будутъ его тщеславіе, ты возьми терпѣніе, ожидая пока его сѣдые волосы и благоразуміе не приведутъ его въ совершенство. Можешь ли ты надѣяться, чтобъ все сіе для тебя находилось въ одномъ человѣкѣ?
   Я увѣрена, что г. Гикманъ ни мало не знаетъ хитростей; а идетъ среднимъ путемъ. Впрочемъ Гикманъ, хотя мнѣ не нравится, и мало меня увеселяетъ; но не имѣетъ ничего разительнаго, какъ я думаю, для сихъ двухъ чувствъ. Ловелась же, какъ я тебѣ уже говорила, безпрестанно тебя увеселять будетъ: ты всегда будешь съ нимъ заниматься, хотя болѣе, можетъ быть, отъ страха нежели отъ надѣжды; а Гикманъ не въ состояніи болѣе забавлять женщину своими разговорами, а развѣ возмущать ея спокойствіе досадными произшествіями.
   Я теперь знаю, кого бы изъ сихъ двухъ, столь разумная особа какъ ты, тогда избрала, и равномѣрно не сомнѣваюсь, чтобъ ты не могла отгадать кого бы я избрала, естьлибъ имѣла сію волю. Но, поелику мы всѣ горды; то та, которая наиболѣе оной имѣетъ, ничего другаго не можетъ сдѣлать какъ отказать; а большая часть считаютъ человѣка въ половину ихъ достоинства имѣющаго, опасаясь, чтобъ еще хуже чего имъ не предложили.
   Естьлибъ сіи наши господа попались подъ власть людей такого же свойства, какъ и сами; то хотя со временемъ г. Ловеласъ былъ бы для меня весьма скученъ; но я думаю, что въ шесть первые мѣсяцы по крайней мѣрѣ я бы ему платила сердечною скорбію закаждую сердечную скорбь: между тѣмъ какъ ты, съ кроткимъ моимъ поступкомъ, препровождала бы дни столь ясные, спокойные, и толико порядочные, какъ годовыя времена, и съ такою же перемѣною, какъ и они, дабы приносили они тебѣ великое изобиліе, пользу и пріятность.
   Я продолжала бы говорить въ подобномъ сему смыслѣ, но меня прервала моя матушка, которая вошла ко мнѣ нечаянно, и съ видомъ изъявляющимъ запрещеніе, воспоминая мнѣ, что она дала мнѣ свое позволеніе токмо на одинъ разъ. Она видѣлась съ глупымъ твоимъ дядею, и ихъ тайное свиданіе продолжалось весьма долгое время. Сіи поступки весьма меня оскорбляютъ.
   Я должна держать у себя свое письмо, до полученія отъ тебя другихъ; ибо я еще не знаю куда тебѣ его послать. Не позабудь означить мнѣ для надписи безопасное мѣсто, какъ я тебя о томъ просила.
   Моя матушка не отступно меня спрашивала, что я дѣлала? Я ей сказала чистосердечно, что писала къ тебѣ; но что сіе дѣлала единственно для моего увеселенія, и что не знаю, куда надписать къ тебѣ мое письмо.
   Я надѣюсь, что при первомъ твоемъ письмѣ увѣдомишь ты меня о своемъ бракѣ, а вторымъ должна дать мнѣ знать, что ты намѣрена учинить не благодарнѣйшему изъ всѣхъ изверговъ и конечно бы онъ былъ таковымъ, естьлибъ не былъ нѣжнѣйшимъ изъ всѣхъ мужей.
   Я сказала, что моя матушка весьма меня оскорбляетъ; но я могла бы сказать, твоими изрѣченіями, что она меня какъ будто со всемъ разтроиваетъ. Вѣришь ли ты, что она наставляетъ Гикмана, въ разсужденіи того участія, которое, какъ думаетъ, онъ имѣетъ въ нашей перепискѣ; и что его журитъ весьма строго, я тебя увѣряю? Теперь я вѣрю что чувствую нѣкую жалость къ сему сожалѣнія достойному человѣку; ибо я не могу терпѣть, чтобъ съ нимъ поступалъ какъ съ дуракомъ кто ни есть другой, а не я. Между нами сказано, мнѣ кажется, что эта добрая старушка изъ памяти выжила. Я слышала какъ она кричала изъ всей силы. Она можетъ быть себѣ вообразила, что не воскресъ ли мой отецъ. Но послушность сего человѣка должна ее вывесть изъ заблужденія: ибо я думаю, воспоминая о прошедшемъ, что мой отецъ говорилъ бы столь же громко, какъ и она.
   Я увѣрена, что ты меня будешь хулить за всѣ сіи нескромности; но не сказала ли я тебѣ, что онѣ меня оскорбляютъ? Естьлибъ я менѣе то чувствовала; то можно бы было сумнѣваться, чья я дочь.
   Впрочемъ ты не должна меня весьма строго укорять, поелику я научилась отъ тебя не скрывать своихъ заблужденій. Я признаюсь что виновата, а ты согласишься, что сего и довольно, или не была бы ты въ семъ случаѣ столь великодушна, какою всегда бывала.
   Прощай, дражайшая моя. Я должна, и хочу тебя любить, и любить тебя во всю мою жизнь. Въ знакъ того подписываю мое имя. Я подписала бы оное моею кровію, какъ долгъ дражайшій и священнѣйшій, коимъ тебѣ обязана.
  

Анна Гове.

  

Письмо CXLV.

АННА ГОВЕ, къ КЛАРИССѢ ГАРЛОВЪ.

[Сіе письмо послано вмѣстѣ съ предъидущимъ.]

Въ Четвертокъ 27 Апрѣля.

  
   Истинная польза принудила меня разсмотрѣть основательно, точно ли твои родители рѣшились, до твоего еще отъѣзда, оставить свои предпріятія? Поелику твоя тетушка безъ всякаго затрудненія увѣряетъ тебя въ томъ въ своемъ письмѣ. Соображая различныя освѣдомленія, первыя узнанныя отъ твоей матушки, по довѣренности дяди твоего Антонина; другія отъ твоей сестрицы, дѣвицею Клоидъ; и нѣкоторыя по третьему средству, коего я теперь тебѣ не скажу; думаю я, что могу тебѣ подать истинное извѣстіе.
   Они не имѣли никакого намѣренія перемѣнить свои мѣры, дня за два или за три до твоего отъѣзда. Напротивъ того, твой братъ и сестра, хотя не имѣли надѣжды привести всѣ дѣла въ пользу Сольмса, рѣшились не оставлять своихъ гоненій, не ввергнувши тебя въ такой поступокъ, которой, съ помощію ихъ стараній, заставилъ бы полоумныхъ людей, съ коими онъ могъ управляться, почитать тебя недостойною всякаго извиненія.
   Но наконецъ твоя матушка, утомившись, а можетъ быть и устыдясь тою прошедшею ролею, которую она до того времени играла, вознамѣрилась объявить дѣвицѣ Арабеллѣ, что она рѣшилась употребить все для прекращенія домашнихъ раздоровъ, и привлечь твоего дядю Гарлова къ подтвержденію ея предложеній.
   Такое объявленіе привело въ великое безпокойство твоего брата и сестру. Тогда-то рѣшились они нѣчто перемѣнить въ первомъ планѣ. Предложенія Сольмса однако были весьма выгодны: но они выбрали новое средство, которое состояло въ томъ, дабы склонить твоего отца постуиать съ тобою благосклоннѣе и снисходительнѣе. Тѣмъ болѣе надѣялись они получить успѣха, нежели жестокостію; и таковъ-то, какъ они разгласили, долженствовалъ быть послѣдній ихъ опытъ.
   Впрочемъ, люобезная моя, я думаю что успѣхъ могущей произойти отъ сего намѣренія соотвѣтствовалъ бы ихъ чаянію. Я весьма сомнѣваюсь, чтобъ твой отецъ, естьлибъ согласился преклонить предъ тобою колѣна, то есть, учинить для тебя то, что онъ оказываетъ токмо единому Богу, не получилъ всего отъ такой дочери, какъ ты. Но чтобы потомъ случилось? Можетъ быть ты согласилась бы видѣться съ Ловеласомъ, въ томъ намѣреніи, дабы его успокоить и предупредить злощастія, по крайней мѣрѣ, естьлибъ твоя фамилія дала тебѣ къ тому время, и естьлибъ бракъ вдругъ не воспослѣдовалъ. Думаешь ли, чтобъ ты возвратилась безъ всякаго произшествія отъ сего свиданія? Естьлибъ ты ему въ томъ отказала; то видишь, что уже онъ рѣшился посѣтить ихъ, и съ весьма хорошо вооруженнымъ конвоемъ и какія бы отъ того послѣдовали слѣдствія?
   И такъ, мы совершенно не знаемъ въ лучшую ли сторону обратились наши дѣла; хотя сего лучшаго не очень бы мы желали.
   Я надѣюсь, что твой разсудокь употребитъ въ дѣло все, что токмо полезнаго получить отъ такого открытія можно. Кто не имѣлъ бы терпѣнія сносить великое зло, естьлибъ могъ увѣриться, что провидѣніе принимаетъ его въ свое защищеніе, дабы предохранить его отъ величайшаго зла, наипаче естьлибъ онъ имѣлъ право, такъ какъ и ты, спокойно положиться на свидѣтельство собственнаго своего сердца?
   Позволь, чтобъ я присовокупила нѣкое наблюденіе. Не ясно ли мы усматриваемъ изъ учиненнаго мною тебѣ извѣстія, услуги, которыя твоя матушка могла бы тебѣ оказать, естьлибъ матерняя власть была бы въ полной своей силѣ въ пользу такой дочери, которая съ своей стороны имѣетъ къ тому сугубое право по достоинству своему, и по претерпѣннымъ гоненіямъ.
   Прощай, дражайшая моя. Я пребуду на всегда твоею.
  

Анна Гове.

  
   [Дѣвица Гарловъ въ отвѣтѣ своемъ на первое изъ послѣднихъ двухъ писемъ, упрекаетъ свою пріятельницу за то, что изъявила столь мало уваженій въ своихъ извѣстіяхъ, относительно къ своей матери. Издатель почелъ за долгъ включить здѣсь нѣкоторыя выписки изъ оныхъ, хотя нѣсколько преждѣ времени.]
  
   Я не стану повторять, говорить она, писаннаго уже тебѣ мною въ пользу г. Гикмана. Я напоминаю тебѣ токмо то наблюденіе, которое ты отъ меня уже нѣсколько разъ слышала; ,,то есть, переодолѣвши первую свою страсть, ты не можешь ничего иннаго чувствовать къ другому любовнику какъ токмо равнодушіе, хотя бы онъ былъ одаренъ безподобными совершенствами.,,
   Причины побудившія меня отложить бракосочетаніе, продолжаетъ она, не были простыми сумнѣніями обряда. Я дѣйствительно была весьма нездорова. Я не могла даже ходить. Жестокое письмо поразило мое сердце. И такъ, дражайшая моя, надлежало ли мнѣ столь страстно воспользоваться его предложеніями, какъ будтобъ опасалась, что онъ никогда мнѣ ихъ не повторитъ?
  
   [Во второмъ письмѣ, между прочимъ она разсуждаетъ такимъ образомъ:]
  
   ,,И такъ, дражайшая моя, ты кажется увѣрена, что судьба довела меня до такого заблужденія. Здѣсь познаю я нѣжную и уваженіемъ ко мнѣ исполненную пріятельницу. Однако, поелику мой жребій уже объявленъ, какъ то и въ самомъ дѣлѣ есть; то дай Боже, чтобъ поступки моего отца не показались укоризны достойными публикѣ, или по крайней мѣрѣ свойства моей матери, коей удивлялись всѣ, передъ начатіемъ злощастныхъ нашихъ домашнихъ смятеній. Никто толико не знаетъ, какъ ты, что разсмотрѣвши яснѣе рѣдкія ея дарованія, она бы могла извлечь изъ погибели злощастную дочь. Ты небезъизвѣстна, дражайшая моя, что прежде нежели уже было поздо, когда она примѣтила, что мой братъ гнать меня не престанетъ; то приняла намѣреніе принудить его насильно оное оставить; но отважная ея дочь предупредила все пагубнымъ свиданіемъ, и принудила ее оставить плодъ великодушныхъ своихъ намѣреній. Ахъ! дражайшая моя, теперь то я уже убѣждена, печальнымъ опытомъ, что доколѣ дѣти столь щастливы, что имѣютъ родителей или хранителей, съ коими могутъ совѣтоваться, дотолѣ не должны даже и помышлять, [нѣтъ, нѣтъ, никогда, ни съ наилучшими и чистѣйшими намѣреніями] слѣдовать собственнымъ своимъ мыслямъ въ важныхъ обстоятельствахъ.
   ,,Я предвидѣла, присовокупляетъ дѣвица Кларисса, единую искру надежды впредь для моего примиренія, въ томъ намѣреніи, что моя матушка старалась бы въ мою пользу, естьлибъ я пагубнымъ моимъ поступкомъ не помрачила ея предпріятій. Сія лестная мысль тѣмъ болѣе оправдывается, что довѣренность моего дяди Гарловъ была бы конечно великимъ орудіемъ, какъ то моя матушка думаетъ, естьлибъ онъ по своей милости за меня вступился. Можетъ быть я напишу письмо къ любезному сему дядѣ, естьли только сыщу случай.,,
  

Письмо CLXXVI.

Г. ЛОВЕЛАСЪ, къ Г. БЕЛФОРДУ

Въ Понедѣльникъ 24 Апрѣля.

  
   Судьба, дражайшей мой Белфордъ, соплетаетъ весьма странныя сѣти для твоего друга, и я начинаю стратиться, дабы въ нихъ не запутаться, не могши отъ нихъ избѣгнуть.
   Я тружусь уже съ нѣкоего времени, то въ подкопахъ, какъ хитрый подкопщикъ, то какъ искусный птицеловъ, разставляю сѣти, и восхищаюсь моими изобрѣтеніями, дабы совершенно понудить безподобную сію дѣвицу подвергнуться въ мои руки. Всѣ, казалось, старались въ мою пользу. Ея братъ и дядя были моими землекопами. Отецъ ея составлялъ всю артиллерію, коею дѣйствовалъ я по моему направленію. Госпожа Гове дѣйствовала по моимъ пружинамъ. Дочь ея старалась споспѣшествовать въ мою пользу, представляя себѣ однако будто опровергала мои намѣренія. Сама дорогая особа преклонивши свою главу въ мои сѣти, не примѣчала того, что уже была поймана, поелику мои машины не чувствительно надъ нею дѣйствовали. Словомъ, когда ничего не доставало къ совершенію предпринятыхъ мною мѣръ; то могъ ли ты токмо вообразить, чтобъ я чинился себѣ врагомъ, и чтобъ принявъ намѣреніе въ разсужденіи ее, обратилъ оныя же на самаго себя? Могъ ли ты подумать, чтобъ я оставилъ мое пріятное намѣреніе; даже, предложилъ ей о бракосочетаніи передъ ея отъѣздомъ въ Лондонъ, то есть, учинилъ тѣмъ всѣ мои дѣйствія тщетными?
   Когда ты будешь увѣдомленъ о сей перемѣнѣ, то не подумаешь ли, что мой злой духъ мною играетъ, и хочетъ ввергнуть меня въ неразрывной союзъ, дабы болѣе быть во мнѣ удостовѣреннымъ такими клятвонарушеніями, къ которымъ онъ неотмѣнно меня побудитъ послѣ брака, такъ какъ простымъ прегрѣшеніямъ, которыя я позволяю себѣ уже съ нѣкоего времени, и о коихъ онъ страшится, чтобъ привычка не учинилась извиненіемъ?
   Ты еще болѣе удивишься, естьли я присовокуплю, что по видимому, началось примиреніе между злыми и добрыми духами: ибо духи моей красавицы въ единую минуту перемѣнили всѣ свои намѣренія, и побудили ее, противъ моего чаянія, познать что она удостоиваетъ меня такимъ преимуществомъ, въ коемъ еще мнѣ не признавалась. Она сама мнѣ объявила, что рѣшилась быть моею; моею, безъ всякихъ прежнихъ договоровъ. Она позволяетъ мнѣ говорить о любви, и о неотмѣнномъ торжествѣ. Однако, еще другое удивительное дѣло! она желаетъ, чтобъ сіе торжество было отложено. Она рѣшилась ѣхать въ Лондонъ и жить у вдовы.
   Но ты конечно меня спросишь, отъ чего послѣдовала таковая перемѣна? Тебя, Ловеласъ, скажешь ты мнѣ, мы знаемъ; знаемъ, что ты любишь производить удивительныя дѣла, но еще не знаемъ, имѣешь ли ты даръ творитъ чудеса. Какъ ты могъ достигнуть до сего средства?
   Я тебя о томъ увѣдомлю. Я находился въ опасности лишиться на всегда прелѣстнѣйшей Клариссы. Она готова уже была прибѣгнуть къ небесамъ, то есть къ естественному своему елементу. Надлежало имѣть нѣкое могущественное средство, средство чрезвычайное, дабы удержать ее между существами нашего рода. Какое можетъ быть сильнѣйшее средство, какъ не нѣжныя произношенія о любви и представленія о бракѣ, со стороны такого человѣка, которой нимало не ненавидимъ, дабы привлечь вниманіе молодаго сердца, страждущаго о своей неизвѣстности, и нетерпѣливо желающаго слышать толико плѣнительное предложеніе?
   Я тебѣ опишу все произшествіе въ короткихъ словахъ. Между тѣмъ какъ она отрекалась не быть мнѣ ни мало обязанною, и по своей гордости держала меня во отдалѣнности, надѣясь, что возвращеніе ея двоюроднаго брата учинитъ ее совершенно отъ меня независимою: впрочемъ будучи не довольна видя меня обуздывающаго свои страсти, вмѣсто того, дабы подвергать ихъ моему сужденію, она написала письмо къ своей сестрѣ, надѣясь получить отъ нее отвѣтъ на другое письмо, въ которомъ ея страхъ быть мнѣ обязанною, и пылающее желаніе къ независимости, принудили ее потребовать своихъ платьевъ и прочихъ надобностей оставленныхъ ею въ замкѣ Гарловъ. Чтожъ она получила? Язвительнѣйшей и самый ужаснѣйшей отвѣтъ; потому, что онъ исполненъ былъ совершеннымъ проклятіемъ, отъ отца, противъ такой дочери, которая заслуживаетъ небесныхъ и земныхъ благословеній. Стократно да будетъ проклятъ тотъ клятвопреступной старикъ, которой не страшась молніи, проклиналъ образецъ всѣхъ пріятностей и добродѣтелей! и да будетъ сугубо проклято орудіе сего мерзостнаго нечестія, завистливая и недостойная Арабелла!
   Меня не было дома, когда принесли сіе письмо. По возвращеніи моемъ, я увидѣлъ обожанія достойную Клариссу, которая какъ будто для того приходила въ чувство, дабы безпрестанно лишаться оныхъ паки, и которая всѣхъ предстоящихъ приводила въ сомнѣніе о своей жизни. Меня посылали искать повсюду. Весьма не удивительно, что она толико была тронута; она, въ коей величайшее почтеніе къ жестокому своему родителю, возбудило ужаснѣйшую мысль о его проклятіи, наипаче, когда я то узналъ по ея раскаяніямъ, какъ скоро она пришла въ состояніи говорить, о проклятіи какъ на семъ такъ и на томъ свѣтѣ. О естьлибъ оно въ самую ту минуту пало на главу того, которой произнесъ оное, какимъ ни есть ужаснѣйшимъ недугомъ въ его гортани и удушилъ бы его на мѣстѣ, дабы послужилъ онъ примѣромъ всѣмъ немилосерднымъ отцамъ.
   Не былъ ли бы я презрительнѣйшимъ человѣкомъ, естьлибъ въ подобномъ сему случаѣ не старался о возвращеніи ей жизни, различными утѣшеніями, признаніями, ласками и всѣми тѣми представленіями, которыя бы ей токмо понравились? Мое усердіе имѣетъ щастливыя дѣйствія. Я оказалъ ей болѣе, нежели бы долгъ отъ отца того требовалъ; ибо она мнѣ долженствуетъ такою жизнію, которой жестокой ея отецъ едва ее не лишилъ. Какъ же не стану я любить собственнаго своего произведенія? Я говорилъ искренно, когда представлялъ ей о бракѣ, и мое пылкое желаніе, когда я требовалъ, чтобъ она торжества онаго не отложила, было дѣйствительною пылкостію. Но по чрезвычайномъ своемъ пораженіи, смѣшенномъ съ разборчивостію, которую она, какъ не сумнѣваюсь, до послѣдняго издыханія не оставитъ, отказала она мнѣ въ означеніи къ тому времени, хотябъ она и согласилась на торжество; ибо она мнѣ сказала, ,,что когда оставлена всѣми: то ей не осталось болѣе никакого другаго покровительства, кромѣ моего.,, Ты ясно видишь, изъ сихъ словъ, что я обязанъ сею милостію болѣе жестокости ея друзей, нежели ей самой.
   Она не преминула письменно увѣдомить дѣвицу Гове о ихъ варварствѣ; но она ничего ей не упомянула о худомъ состояніи своего здоровья. А какъ она не весьма здорова; то ея безпокойствія, въ разсужденіи ея брата, возбудили въ ней желаніе ѣхать въ Лондонъ. Безъ сего случая, и, что ты съ трудомъ можешь повѣрить, безъ моихъ увѣреній, сообразующихся съ тѣмъ состояніемъ, въ которомъ я ее вижу, она поѣхалабъ и сего дня; но, естьли не случится чего прискорбнѣйшаго; то день для нашего отъѣзда назначенъ въ среду.
   Прошу тебя, выслушай два слова, на важное твое поученіе. ,,Ты начинаешь дѣйствительно трепетать о красавицѣ, и тебѣ кажется удивительно, говоришь ты, естьли она мнѣ будетъ сопротивляться, зная сей полъ, такъ какъ мы, ты бы страшился, будучи на моемъ мѣстѣ, простирать долѣе свой опытъ, опасаясь ея успѣха.,,
   Въ другомъ же случаѣ, "естьли ты защищаешь, скажешь ты мнѣ, бракъ то сіе не произходитъ отъ желанія въ которомъ бы ты себя могъ укорять.,,
   Не забавной ли ето стряпчей? Ты никогда не успѣвалъ въ своихъ размышленіяхъ. Всѣ ничего незначущія повторенія, коими наполнено твое письмо въ пользу законнаго брака, имѣютъ ли столько силы, сколько сіе признаніе должно оной имѣть противъ собственнаго твоего предложенія.
   Ты весьма много принимаешь старанія къ убѣжденію меня, что въ нещастіи и въ печальномъ состояніи, въ коихъ находится сія прелѣстная особа, какъ бы погруженная [я надѣюсь, ты признаешься, что причиною тому непримиримые ея родители] опытъ, будетъ несправедливымъ съ моей стороны дѣломъ. А я у тебя спрашиваю, развѣ нещастіе не есть испытаніе добродѣтели? Для чегожъ желаешь ты, чтобъ мое почтеніе не относилось къ испытанному достоинству? Не намѣренъ ли я наградить ее бракомъ, естьли она благополучно выдержитъ опытъ? Весьма для меня безполезно опять начинать повтореніе. Прочти вторично, высокопочтенной пустомеля, прочти продолжительное мое письмо писанное 13 дня; ты увидишь въ немъ, что я разрушаю всѣ твои возраженія даже до послѣдней буквы.
   Однако не подумай, чтобъ я на тебя былъ сердитъ. Я люблю противорѣчія. Когда огнемъ испытуется золото, а искушеніемъ добродѣтель; то и противорѣчіе чему нибудь, разумнаго человѣка означаютъ. Прежде нежели еще ты учинился стряпчимъ красавицы, не говорилъ ли я тебѣ о великомъ множествѣ возраженій на мое предпріятіе, единственно для того, дабы самимъ собою исправиться, доказывая тебѣ, что ты ничего въ томъ не понимаешь,точно такъ какъ Гомеръ выдумывалъ Героевъ, придавалъ имъ страшныя имена и одному Герою чрезъ другаго ломалъ голову.
   Сочти однако искреннее сіе извѣстіе за правило: ,,Надлежитъ весьма быть увѣреннымъ въ своемъ разумѣ, когда предпринимаешь исправлять своего учителя.
   Но, дабы возвратиться къ моему предмету; то примѣчай со мною со вниманіемъ, что въ которую бы сторону мои намѣренія ни обратились; но сіе дерзское письмо, полученное моею красавицею отъ своей сестры, приводитъ меня къ концу моего намѣренія по крайней мѣрѣ ранѣе цѣлымъ мѣсяцемъ. Я теперь могу, какъ о томъ и прежде тебѣ далъ знать, говорить о любви и о бракѣ, не опасаясь никакого противорѣчія, ни чемъ не будучи не ограничиваемъ, и жестокіе ея законы не производятъ уже болѣе во мнѣ ужаса.
   Въ семъ пріятномъ и дружескомъ обхожденіи мы отправимся въ Лондонъ. Старшая дочь госпожи Сорлингсъ будетъ сотовариществовать моей любезной въ коляскѣ, а я сопровождать ихъ буду верьхомъ. Они весьма страшатся заговора Синглетонова. Они обѣщались имѣть великое терпѣніе, естьли что ни есть случится на дорогѣ, но я увѣренъ, что ничего не будетъ. Я сего дня получилъ письмо отъ Осипа, которой меня увѣряетъ, что Жамесъ Гарловъ уже оставилъ глупое свое намѣреніе, по прозьбѣ всѣхъ его друзей, которые страшатся отъ того худыхъ слѣдствій. Однако ето такое дѣло, отъ котораго я не отрѣкаюсь, поелику польза, которую я могу изъ того получить, еще не изтребилась изъ моихъ мыслей.
   Красавица моя мнѣ сказала, что ей обѣщались прислать платье. Она надѣется, что конечно присовокупятъ къ тому ея драгоцѣнны каменья, и оставленные ею деньги. Но Осипъ пишетъ мнѣ, что однѣ токмо ея платья будутъ ей присланы. Я весьма остерегаюсь ее о томъ увѣдомить. На противъ того я ей часто повторяю, что она не должна сумнѣваться, чтобъ ей не прислали всего лично ею требуемаго. Чемъ болѣе обманется она въ своемъ ожиданіи съ сей стороны, тѣмъ болѣе она ввергнется въ мою зависимость.
   Но при всемъ томъ я надѣюсь собрать столько силы, чтобъ могъ быть честнымъ человѣкомъ для дѣвицы столь знатнаго достоинства. Провалъ тебя возьми и съ тѣмъ мнѣніемъ которое ты мнѣ хочешь внушить весьма не къ стати, что она можетъ погибнуть.
   Я тебя слышу. Естьли я намѣренъ, скажешь ты, быть честнымъ человѣкомъ; то для чегожъ не отречься отъ заговора Синглетонова, какъ и ея братъ?
   Естьли тебѣ отвѣчать нужно; то скажу, что скромной человѣкъ, не надѣющійся на свои силы, долженъ для своего бѣгства прежде для себя разтворить двери. Присовокупи, естьли ты хочешь, что когда кто предпринимаетъ намѣреніе, и находитъ себя принужденнымъ оставить оное по какой ни есть причинѣ; то весьма трудно ему удержаться, чтобъ опять не взяться по окончаніи трудностей за сіе же намѣреніе.
  

Письмо CLXXVII.

Г. ЛОВЕЛАСЪ, къ Г. БЕЛФОРДУ.

Во Вторникъ 25 Апрѣля.

  
   Всѣ теперь въ движеніи по причинѣ нашею отъѣзда. Откуда произходятъ тѣ сердечныя колебанія, которыя я ощущаю? Какое предчувствованіе меня колеблетъ? Я твердо рѣшился быть честнымъ человѣкомъ, и сія мысль умножаетъ то удивленіе, которое причиняетъ мнѣ не весьма произвольныя колебанія. Сердце мое мнѣ измѣняетъ; оно всегда было таковымъ, и я страшусь, чтобъ оно и теперь не было таково. Оно исполнено бываетъ такою живостію тогда, когда достигаетъ успѣха въ какомъ ни есть зломъ дѣлѣ! Я весьма мало имѣю надъ нимъ власти! Впрочемъ мои мысли совершенно клонятся къ оправданію ея склонностей. Нѣтъ нужды. Я хочу противъ тебя вооружиться, старой другъ и естьли ты въ семъ случаѣ будешь сильнѣе; то я тебѣ никогда противоборствовать не стану.
   Прелестная особа безпрестанно находится въ чрезвычайномъ ослабленіи и уныніи. Нѣжной цвѣтокъ! Сколь мало способна она къ сопротивленію пылкимъ страстямъ, и гнѣву гордаго и наглаго! Будучи покрываема даже до сего времени крыльями такой фамиліи, отъ которой она получала токмо знаки нѣжности и снисхожденія, и даже обожанія, и привыкши покоишься на нѣдрахъ своей матери!
   Таковое то было первое мое размышленіе, смѣшанное съ жалостію и сугубою любовію, когда по возвращеніи моемъ нашелъ я прелестную сію дѣвицу едва пришедшую въ чувство отъ продолжительныхъ припадковъ, въ которые ввергало ее письмо ненавистной ея сестры, положа свою голову на грудь откупщицы. Она погружена была въ слезахъ. Колико печаль изъявляла прелестей на лицѣ ея. Блестящіе ея глаза, которые обратились ко мнѣ когда она меня увидѣла вошедшаго, казалось требовали моего покровительства. Могъ ли я ей въ томъ отказать? Конечно нѣтъ. Но, ты презрительной Белфордъ, для чего заставилъ ты меня думать, что она можетъ быть побѣждена? И достойна ли она извиненія, что вздумала столь поздо и съ толикимъ отвращеніемъ положиться въ своей довѣренности на мою честь?
   Но, не взирая на то, естьли ея слабость и изнеможенія безпрестанно продолжаться будутъ въ такой силѣ; то не угрожаемъ ли я, сочетавшись съ нею бракомъ, видѣть впадшую въ мои руки задумчивую женщину? Тогда я сугубо буду раскаяваться. Поелику въ теченіе двухъ недѣль я великое буду о ней имѣть попеченіе; но когда человѣкъ препроводивши около трехъ недѣль, въ первыхъ своихъ восхищеніяхъ, перелетывая съ цвѣтка на цвѣтокъ, подобно трудолюбивой пчелѣ, привыкнетъ къ своему дому и женѣ своей; то думаешь ли ты, чтобъ ему было сносно, дабы принимали его съ хладнокровіемъ?
   Да сохранитъ небо мою любезную въ вожделенномъ здравіи. Сію то молитву я ежеминутно о ней къ небу возсылаю. Долгъ требуетъ чтобъ тотъ человѣкъ, которой ей опредѣляется, позналъ, можетъ ли она любить кого другаго, кромѣ своего отца и матери. Я страшусь, чтобъ она всегда отъ нихъ не зависѣла, къ уменшенію благополучія своего мужа; а чтобъ презирала ихъ толико же, какъ и я; сіе размышленіе чрезвычайно меня трогаетъ. Въ нѣкоторое время я почитаю ее превыше женщины. Въ инное же, что ей свойственно, усматриваю въ ней Ангела; но въ другое же опять я почитаю ее совершенною куклою. Толико соболѣзнованій о отцѣ своемъ! Толикое пристрастіе къ своей фамиліи! Какуюжъ ролю долженъ играть мужъ съ такою женою? По крайней мѣрѣ, можетъ быть, что ея родители не согласятся съ нею примириться, и что сіе примиреніе будетъ недолговременно.
   Клянусь моею честію, гораздо бы было лучше, какъ для нее такъ и для меня, естлибъ мы отреклись оба отъ брака. Колико пріятно жить въ непринужденной любви съ такою дѣвицею, какъ она! Ахъ естьлибъ я могъ внушить въ нее склонность къ оной! опасности, безпокойствія, перемѣнчивые дни, перерывчивыя ночи, то сомнѣніемъ опасаясь обидѣть, то отсутствіемъ, коего страшатся, чтобъ не на всегда продолжилося. Потомъ, какія восхищенія по возвращеніи, или въ самомъ примиреніи! Какія пѣнянія! Какія пріятныя награды. Таковая страсть содержитъ любовь въ безпрестанномъ жару. Она подаетъ ей такой видъ живости, которой никогда не ослабѣваетъ. Щастливая чета вмѣсто того, чтобъ сидѣть, думать, и спать каждому по сторонамъ камелька, въ зимніе вечера, кажется всегда новымъ одинъ другому, и всегда имѣютъ сказать что нибудь другъ другу.
   Ты видѣлъ въ послѣднихъ моихъ стихахъ, что я думаю о семъ состояніи. Когда мы будемъ въ Лондонѣ; то я оставлю ихъ какъ будто безъ намѣренія въ такомъ мѣстѣ, въ коемъ она ихъ можетъ прочесть; когда я не получу вскорѣ ея согласія идти въ церковь. Она изъ оныхъ узнаетъ мои мнѣнія о бракѣ. Естьли я усмотрю, что она тѣмъ ни мало не будетъ оскорблена; то сіе подастъ мнѣ такое основаніе, на которомъ и постараюсь утвердиться.
   Сколько дѣвицъ могли бы впасть въ заблужденіе, которыя толико же защищались бы отъ нападенія, естьлибъ оказывали подобной гнѣвъ, когда разставляютъ на нихъ сѣти? Мнѣ нѣкогда случилось поймать въ оныя нѣсколько дѣвицъ любовною книжкою, отважнымъ словомъ, или нескромнымъ изрѣченіемъ: и тѣ, которыя отъ того не показываютъ никакой обиды или которыя токмо краснѣютъ, наипаче, естьли я увижу, что онѣ улыбаются или косятся; то мы уже почитаемъ, а и способствующей къ тому діяволъ, что онѣ наши. Какія спасительныя наставленія могъ бы я подать симъ глупинькимъ, естьлибъ разсудилъ то за благо! Можетъ быть нѣкогда предложу я имъ наставленія, произходящія болѣе отъ зависти, нежели отъ добродѣтели, когда старость отыметъ отъ меня весь жаръ любострастія.
  

Во вторникъ въ вечеру.

  
   Естьли ты будешь находиться въ Лондонѣ въ день нашего туда прибытія; то конечно въ скоромъ времени со мною свидишься. Слава Богу, моей любезной становится нѣсколько легчѣ. Прелестныя ея глаза меня въ томъ увѣряютъ и ея чистый голосъ, которой я едва слышалъ въ послѣдній разъ моего съ нею свиданія, начинаетъ опять прельщать мой слухъ. Но я страшусь напоминать ей о любви и о чувствительности. Не должно даже и помышлять съ нею о тѣхъ невинныхъ вольностяхъ, [по крайней мѣрѣ съ начала ихъ, ибо ты знаешь, что онѣ обыкновенно до чего ни есть доводятъ, ] которыя услаждаютъ, или естьли ты хочешь, которыя смягчаютъ сердце сего пола. Я нахожу сію жестокость тѣмъ болѣе странною, что она не признается въ томъ преимуществѣ, которое мнѣ оказываетъ, и что имѣетъ сердце, способное скрывать великую печаль. Печаль трогаетъ и приводитъ въ слабость. Опечаленная душа обращаетъ взоръ вокругъ себя, проситъ въ молчаніи недостающаго ей утѣшенія, и не отрекается любить своего утѣшителя.
  

Письмо CLXXVIII.

Г. ЛОВЕЛАСЪ, къ Г. БЕЛФОРДУ.

Въ Среду 26 Апрѣля.

  
   Наконецъ звѣзда моего благополучія привела насъ въ желаемую гавань, и мы вступили безъ всякаго препятствія на матерую землю. Стихотворецъ весьма хорошо сказалъ. {* Четыре стишка Рова.}
   ,,Человѣкъ дѣятельный и твердый превозмогаетъ затрудненія тою же смѣлостію, которая принуждаетъ его ихъ испытывать. Человѣкъ же медлительный и робкій ослабѣваетъ, трепещетъ при видѣ затрудненія и опасности, и почитаетъ то невозможностію, коей страшится.,,
   Но посреди моего торжества, я не знаю что то (чего не могу наименовать,) уменшаетъ мою радость и помрачаетъ самыя блестящія части моего намѣренія. Естьли ето не совѣсть, то конечно, что ни есть такое, которое весьма сходствуетъ съ тѣмъ, кое какъ я помню нѣкогда считалъ оною.
   Дѣйствительно, Ловеласъ, [я слышу говоришь ты толстымъ своимъ голосомъ] твои честныя свѣденія еще не со всѣмъ изчезли! Конечно ты не кончишь оныя презрительнымъ образомъ съ такою дѣвицею, которую ты признаешь весьма достойною любви твоей.
   Я не знаю, что тебѣ на то отвѣчать. Для чего дарагая сія особа не пожелала меня принять тогда, когда я открывался столь искренно?
   Съ тѣхъ поръ, какъ она у меня здѣсь живетъ, все представляется глазамъ моимъ въ весьма странномъ видѣ. Наша добрая мать и ея дочери уже во кругъ меня находятся. Прелестная особа! Сколь пріятное изображеніе. Коль проницательныя глаза! Какое величество во всемъ ея видѣ! Колико вы щастливы, г. Ловеласъ! Вы намъ долженствуете онымъ щастіемъ, вы намъ долженствуете столь любви достойнымъ сотоварищемъ. Потомъ сіи нарушители спокойствія возбуждаютъ во мнѣ мщеніе и ненависть противъ всей ея фамиліи. Салли, будучи поражена удивленіемъ при первомъ ея видѣ, подошла ко мнѣ и сказала слѣдующія стихи Дридена.
   "Прелѣстнѣе самой бѣлой лилеи на престолѣ полей, благораствореннѣе Маія, украшеннаго разпущающимися цвѣтами.,,
   Спустя не болѣе получаса по пріѣздѣ моемъ, я послалъ къ тебѣ, для принятія твоихъ поздравленій; но я освѣдомился, что ты еще находишься въ твоемъ домѣ въ Егварѣ.
   Моя любезная, находясь въ весьма добромъ здоровьѣ, удалилась отъ насъ для обыкновеннаго своего упражненія, то есть, для письма. Надлежитъ и мнѣ заняться симъ же увеселеніемъ до того времени, пока ей угодно будетъ оказать мнѣ честь своимъ присудствіемъ. Всѣ здѣсь роли раздѣлены, и каждой свою выучиваетъ.
   Но я вижу, что ко мнѣ идетъ вдова, ведя за руку Доркасу Микесъ. Доркаса Микесъ, любезной другъ Белфордъ, должна быть горнишною у моей любезной, и я хочу ее ввести къ ней. Я столько буду имѣть средствъ для пріобрѣтенія побѣды, что ничемъ смущаться не стану какъ выборомъ оныхъ.
   Дѣло уже сдѣлано. Честная особа принята. Мы выдавали ее за дѣвицу хорошей фамиліи, но о воспитаніи которой весьма мало радѣли, по нѣкоему нещастію, даже до того, что не учили ее ни читать ни писать. Она была родственница госпожи Сенклеръ. И какъ она представлена ею самою, и токмо на время до пріѣзду Анны; то и не могла она ее не принять. Ты видишь какія я получилъ выгоды изъ сей сказки, и что можно бы было почесть за великое нещастіе, естьли бы я не проникъ во основаніе переписки. Она не съ такимъ раченіемъ будетъ скрывать свои бумаги, и нимало не станетъ сомнѣваться оставлять ихъ на столѣ, когда почитаетъ свою служанку не умѣющею читать.
   Доркаса дѣвица весьма хорошая и весьма пригожаго вида. Я надѣюсь, что моя любезная, находясь въ чужомъ домѣ, позволитъ ей проспать съ собою, но крайней мѣрѣ нѣсколько ночей. Однако я примѣчаю, что она при первомъ видѣ не весьма ей покажется, хотя сія дѣвица и приняла на себя весьма скромный видъ, и даже нѣсколько принужденной. Симпатическая и антипатическая наука есть превосходное знаніе. Но Доркаса будетъ такъ тиха и предупредительна, что вскорѣ изтребитъ сіе первое впечатлѣніе. Я увѣренъ въ ея непоколебимости; вотъ въ чемъ состоитъ самая важность, естьли ты знаешь: когда госпожа и ея служанка будутъ одного мнѣнія; то собъютъ съ пути и цѣлую дюжину хитрецовъ.
   Моя дарагая не больше оказала склонности и къ нашей вдовѣ, когда она по пріѣздѣ своемъ ее увидѣла. Однако я ласкаюсь, что письмо честнаго Долемана приготовило ее къ странному виду ея хозяйки.
   Но, къ стати сказалъ я о семъ письмѣ, ты долженъ меня поздравить Белфордъ, и еще отгадать, чемъ. Поздравить меня бракомъ. Знай, что сказать или сдѣлать для меня все равно; когда я однажды сказалъ, то мы дѣйствительно мужъ и жена. Теперь токмо недостаетъ одного совершенія. Отсрочка сдѣлана подъ торжественною клятвою до того времени, пока дражайшая моя супруга не примирится съ своею фамиліею. Вотъ, что я сказалъ всѣмъ домашнимъ госпожамъ. Онѣ то знаютъ, прежде моей любезной. Довольно странное произшествіе, какъ ты видишь.
   Мнѣ остается токмо увѣдомить о томъ самое ее. Какимъ же образомъ долженъ я поступить въ такомъ случаѣ, дабы не оскорбить ее симъ извѣстіемъ? но не находится ли она теперь въ моей зависимости? не живетъ ли она въ домѣ Сенклеръ? и естьли она пожелаетъ знать причину; то я докажу ей тому истинну, что она должна подтвердить мнѣ оное своимъ согласіемъ.
   Я полагаю, что она будетъ настоять о моемъ отдаленіи, и конечно не согласится добровольно, чтобъ я жилъ съ нею вмѣстѣ. Но обстоятельства перемѣнились послѣ моихъ обѣщаній. Я нанялъ всѣ порожнія комнаты, а сіе самое такъ для меня важно, что я не долженъ былъ того упустить.
   Я не менѣе надѣюсь склонить ее вскорѣ ѣздить со мною въ публичныя увеселенія. Она не бывала въ Лондонѣ; и никогда дѣвица ея достоинства и знатности не видала того, что называется городскими забавами. Природа и собственныя ея размышленія ее обогатили, по истиннѣ, удивительнымъ вкусомъ и разборчивостію, которыя превосходятъ все пріобрѣтаемое обыкновеннымъ опытомъ. Я не знаю никого, которой бы былъ въ состояніи лучше судить, но единому свѣденію, о всемъ касающемся до мнѣнія, какое она имѣетъ. Увеселенія, избранныя ею, прежде еще гоненія ея фамиліи, столь пріятно ее занимали, что она никогда не имѣла склонности, ниже празднаго времени заниматься инными удовольствіями.
   Однако я надѣюсь, что она почувствуетъ къ нимъ склонность. Они будутъ ее увеселять, и въ сіе-то время я воспользуюсь благополучіемъ или проворностію, теперь когда она меня слушаетъ, наипаче получивши позволеніе жить съ нею въ одномъ домѣ, естьли не окажу ей какой ни есть чувствительной обиды.
   Я почитаю за долгъ тебѣ сказать, что мои попеченія простираются до внутренныхъ увеселеній любезной, въ уединеніи ея кабинета. Солли и Полли будутъ ея чтецами Ей дано знать, что ея кабинетъ былъ ихъ библіотекою; и не преминули поставить между книгами различныхъ сочиненій, набожныхъ книгъ, которыя нарочно были куплены всѣ помятыя, дабы тѣмъ лучше ее увѣрить, что онѣ часто были читаны. Книги о прекрасномъ полѣ обыкновенно служили мнѣ къ вѣрнымъ размышленіямъ. Отъ сихъ-то наблюденій я получилъ великія выгоды какъ въ чужестранныхъ земляхъ, такъ и въ нашей. Особа любящая судить основательно можетъ статься будетъ столько же способна къ сему разсужденію, какъ и ея обожатель.
   Окончимъ въ семъ мѣстѣ. Ты видишь, что я не праздно провождаю свое время. Однако я обѣщаюсь тебѣ въ скоромъ времени написать и другое письмо.
  
   [Г. Ловеласъ присовокупляетъ къ сему другое письмо. Но поелику оно не содержитъ въ себѣ ничего иннаго, какъ обстоятельства путешествія, которыя почти всѣ описываются въ слѣдующемъ письмѣ, то издатель почелъ за долгъ изключить оное.]
  

Письмо CXLIX.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

Въ среду послѣ полудни 26Апрѣля.

  
   Наконецъ, дражайшая моя Гове, я нахожусь въ Лондонѣ и въ новомъ моемъ жилищѣ. Оно убрано порядочно, и лежитъ на прекрасномъ мѣстѣ въ городѣ. Я думаю, что ты меня не станешь спрашивать, имѣю ли я склонность къ старой хозяйкѣ. Однако она мнѣ кажется учтивою и весьма услужливою. По пріѣздѣ моемъ, ея племянницы оказали великое тщаніе къ принятію меня. Онѣ кажутся весьма пріятными молодыми особами. Но я увѣдомлю тебя о томъ болѣе, когда ихъ лучше узнаю.
   Дѣвица Сорлингсъ, коея дядя живетъ въ Барнетѣ, проѣзжая чрезъ сіе мѣсто застала его въ столь опасной болѣзни, что въ такомъ безпокойствѣ, въ какомъ я ее видѣла о здоровьи другаго отца, отъ котораго она весьма много получить надѣялась, не могла ей отказать въ позволеніи остаться при немъ, и имѣть о немъ попеченіе. Однако, поелику сей дядя ея не ожидалъ; то я желала, по крайней мѣрѣ, чтобъ она меня проводила до Лондона, и г. Ловеласъ весьма усильно ее о томъ просилъ, обѣщаясь отвезти ее туда черезъ день или два, но оставя выборъ на ея волю, по оказаніи ей моей склонности, я не нашла въ ней столько снисхожденія, сколько надѣялась; однако и сіе не воспрепятствовало, чтобъ при нашемъ отъѣздѣ г. Ловеласъ не подарилъ ей весьма хорошаго подарка. Сіе благородство, оказывающееся при каждомъ случаѣ, принуждало меня часто соболезновать, что не было большей единообразности въ его свойствѣ.
   По пріѣздѣ моемъ, я заняла мою горницу, и естьли я проживу здѣсь нѣсколько времени, то я учиню хорошее употребленіе изъ яснаго кабинета съ оною примыкающагося. Человѣкъ г. Ловеласа, котораго онъ хочетъ послать завтра въ замокъ Медіанъ, подалъ мнѣ случай удалиться для написанія къ тебѣ сего письма.
   Дозволь теперь, дражайшая моя пріятельница, укорять мнѣ тебя въ томъ твердомъ рѣшеніи, которое ты предприняла, дабы не учинить г. Гикмана щастливѣйшимъ изъ всѣхъ человѣковъ, между тѣмъ, какъ мое благополучіе будетъ еще сумнительно. Я не почитаю его невозвратнымъ. Положимъ, любезная моя, что я осуждена быть нещастною; то къ чему же послужитъ мнѣ твое твердое рѣшеніе? Бракъ есть превосходнѣйшее состояніе дружбы. Естьли онъ благонолученъ; то уменшаетъ наши затрудненія, раздѣляя ихъ; поелику онъ умножаетъ наши удовольствія, взаимнымъ участіемъ. Ты меня любишь, не правдали? И такъ для чегожъ ты скорѣе не постаралась доставить мнѣ другаго друга, мнѣ, которая не имѣетъ двухъ, на которыхъ бы могла положиться? Естлибъ ты согласилась выдти замужъ въ послѣдній разъ, когда твоя матушка усильно тебя къ тому склоняла; то я осмѣливаюсь сказать, что конечнобъ имѣла такое убѣжище которое бы меня предостерегло отъ великаго множества смертельныхъ пораженій, и отъ всего того, что я называю моимъ нещастіемъ.
   Я была прервана г. Ловеласомъ и вдовою, которые пришли представить мнѣ дѣвицу для моихъ услугъ, до пріѣзду моей Анны, или пока я достану себѣ другую. Она была родственница госпожи Синклеръ: такъ называлася вдова, которая впрочемъ приписывала ей весьма изящныя качества; но признавала въ ней за великой недостатокъ то, что она не умѣетъ ни читать, ни писать. О сей-то части ея воспитанія, сказала она, мало радѣли въ ея младенчествѣ, хотя впрочемъ она весьма хорошо умѣетъ всѣмъ пристойнымъ дѣвицѣ рукодѣліямъ; а что касается до скромности,тихости и вѣрности; то ея свойство весьма къ тому способно.
   Я ей удобно простила въ ея недостаткѣ. Она весьма плѣняющаго вида, да и весьма пріятнаго въ разсужденіи горнишной дѣвушки. Но наименѣе мнѣ нравится въ ней то, что у ней совершенно плутовскіе глаза. Я во всю мою жизнь еще подобныхъ не видала, и опасаюсь, чтобъ въ нихъ не заключалось какой наглости. Даже и во взорахъ самой вдовы есть нѣчто чрезвычайно особеннаго; а для женщины пріобыкшей жить въ Лондонѣ, ея поступки мнѣ кажутся весьма изучеными. Но и ея глаза, мнѣ кажется, не менѣе плутовствомъ наполнены; впрочемъ я ничего въ ней иннаго не усматриваю, кромѣ учтивости и благоувѣтливости. Что касается до молодой дѣвицы, называемой Доркасою; то она не долго у меня пробудетъ.
   Я ее приняла. Какъ же моглабъ я отъ того отказаться, въ присудствіи ея родственницы и когда она была представлена съ толикою благоувѣтливостію отъ г. Ловеласа? Но какъ скоро сіи двѣ женщины вышли; то я объявила г. Ловеласу, которой, какъ казалось, вознамѣрился вступить со мною въ разговоръ, что я почитаю сію горницу мѣстомъ моего уединенія, и желала бы, чтобъ и онъ равномѣрно почиталъ ее таковою: что я могу его видѣть и слушать въ столовой залѣ; но что я покорнѣйше его прошу меня не безпокоить. Онъ весьма почтительно пошелъ къ дверямъ, но остановился въ оныхъ. Онъ меня просилъ, говорилъ онъ мнѣ, оказать ему милость поговорить съ нимъ нѣсколько минутъ хотя въ столовой залѣ. Я ему отвѣчала, что естьли онъ поѣдетъ искать себѣ иннаго жилища; то я готова сойти внизъ, но естьли онъ не выдетъ въ сей же часъ для сысканія онаго; то я весьма бы желала окончишь мое письмо къ дѣвицѣ Гове.
   Я примѣтила, что онъ не намѣренъ меня оставить, естьли токмо въ состояніи будетъ защищаться. Заговоръ моего брата подалъ ему предлогъ просить меня уволить его въ разсужденіи его обѣщанія; но освободя его отъ того на нѣсколько времени, симъ бы сняла съ него запрещеніе на всегда. Онъ былъ увѣренъ, что одобреніе, которое бы я подала нѣжнымъ его попеченіям находясь въ чрезвычайной моей скорби, подало бы ему право говорить мнѣ со всею вольностію признаннаго любовника. Я признаю по его поведенію, что женщинѣ запутавшейся хотя однажды въ дѣлѣ съ симъ поломъ весьма трудно выпутаться изъ онаго. Одна оказанная милость есть предзнаменованіемъ другой. Съ самаго воскресенія онъ не престаетъ жаловаться на отдаленіе, въ коемъ я его содержу: онъ почитаетъ себя оправданнымъ сомнѣваться о моемъ почтеніи: онъ утверждается на томъ разположеніи, которое я оказала, дабы учинить его жертвою моему примиренію, въ прочемъ онъ уже самъ весьма отдаленъ отъ той почтительной нѣжности, [естьли сіи два изреченія могутъ согласоваться] которая побудила меня къ нѣкоторымъ признаніямъ, но коими кажется онъ воспользовался.
   Между тѣмъ, какъ онъ мнѣ говорилъ стоя у дверей; то новая моя служанка пришедъ просила насъ обѣихъ пить чаю. Я отвѣчала, что г. Ловеласъ можетъ идти, но что я не имѣю времени, поелику должна продолжать писать письмо; и засвидѣтельствовавши самому ему, что мнѣ совершенно не хочется ужинать ни пить чай, просила его извинить въ семъ передъ домашними госпожами. Я присовокупила, что онъ окажетъ мнѣ великое удовольствіе, естьли увѣдомитъ ихъ, что я намѣрена сколько будетъ можно жить уединеннѣе; но что однако обѣщаюсь сойти завтрешняго утра завтрикать со вдовою и ея племянницами.
   Онъ у меня спросилъ, не опасаюсь ли я, чтобъ сіе желаніе, наипаче въ разсужденіи ужина, не подало причины считать меня весьма странною и отмѣнною въ чужомъ домѣ.
   Вы знаете, сказала я ему, и можете засвидѣтельствовать, что я весьма рѣдко ужинаю. Я не очень здорова. Я васъ прошу, ради Бога, не понуждайте меня ни къ чему и никогда противъ моей склонности. Пожалуйте, г. Ловеласъ, увѣдомте госпожу Сенклеръ и ея племянницъ о небольшихъ моихъ разборчивостяхъ. Онѣ конечно меня въ томъ извинятъ, естли хотя нѣсколько имѣютъ снисхожденія. Я не для того сюда пріѣхала, чтобъ заводить новыя знакомства.
   Я разсмотрѣла всѣ находящіяся въ моемъ кабинетѣ книги. Я весьма была оными довольна, и онѣ произвели во мнѣ гораздо лучшія мнѣнія о моихъ хозяюшкахъ. На нѣкоторыхъ набожныхъ книгахъ поставлено было имя госпожи Сенклеръ, но надъ прочими, которыя состояли, изъ Исторій, Поезій и нравоучительныхъ сочиненій, были надписаны имена Солли Мартенъ, или Нолли Гортонъ, то есть двухъ племянницъ моей хозяйки.
   Я весьма досадую на г.Ловеласа; и ты признаешься, что не безъ причины, когда прочтешъ предлаіаемое мною тебѣ извѣстіе, чемъ кончился разговоръ; ибо его прозьбы принудили меня свидѣться съ нимъ въ столовой залѣ.
   Онъ началъ увѣдомленіемъ меня о томъ что ходилъ освѣдомляться нѣсколько лучше о свойствѣ вдовы. Сія предосторожность, сказалъ онъ мнѣ, тѣмъ болѣе казалась ему необходимою, что онъ предполагалъ во мнѣ всегда непремѣнчивую нетерпѣливость видѣть его во отдаленіи.
   Я ему отвѣчала, что онъ не долженъ о томъ сомнѣваться, и что я нимало не думаю, чтобъ онъ остался жить въ одномъ домѣ со мною: но чтожъ онъ заключилъ изъ своихъ освѣдомленій? Онъ чрезвычайно былъ доволенъ всѣмъ тѣмъ, что узналъ. Однако, какъ онъ извѣстился отъ самой меня, что слѣдуя мнѣнію дѣвицы Гове, мой братъ еще не оставилъ своего умысла, и поелику вдова, которая живетъ токмо одними сборами съ дома, имѣетъ съ боку занимаемыхъ мною покоевъ и другіе, которые можетъ нанять и нашъ непріятель; то онъ не знаетъ иннаго удобнѣйшаго средства, какъ занять ихъ всѣ, тѣмъ болѣе что я не намѣрена остаться въ немъ долгое время, а токмо до сысканія другаго гораздо лучшаго дома.
   До сихъ поръ все было хорошо; но не имѣя ни малѣйшаго затрудненія отгадать, что онъ ни для чего иннаго говорилъ о вдовѣ съ такою недовѣрчивостію, какъ токмо для того, дабы имѣть причину остаться жить въ семъ домѣ; я откровенно его спросила, какое было его въ томъ намѣреніе? Онъ признался мнѣ, безъ всякихъ обиняковъ, что находясь въ теперешнихъ обстоятельствахъ, естьли я не думаю перемѣнять квартиры, то онъ ни за что въ свѣтѣ не согласится удалится отъ меня даже ни на шесть часовъ; и что уже онъ далъ знать вдовѣ, что мы не долго у ней проживемъ, но токмо до того времени, пока сыщемъ другой домъ и пристроимся приличнымъ нашему состоянію образомъ Пристроимся! г. Ловеласъ! что такое значитъ, скажите, сдѣлайте милость?...
   Но, дражайшая Кларисса, возразилъ онъ, прервавъ меня, выслушайте меня съ терпѣливостію... по истиннѣ, я страшусь, что былъ столь дерзокъ, и я можетъ быть виноватъ, что съ вами не посовѣтовался: но поелику всѣ находящіеся въ Лондонѣ мои друзья увѣрены, слѣдуя письму Долемана, что мы уже обвѣнчаны...
   Что я слышу? Дѣйствительно, г. мой, вы не имѣли такой дерзости...
   Выслушайте меня, дражайшая моя Кларисса.... Вы приняли мое предложеніе милостиво. Вы подали мнѣ надѣжду къ полученію вашего согласія. Однако, уничтожая усильныя мои прозьбы въ бытность нашу у госпожи Сорлингсъ, вы навлекли на меня страхъ отсрочками. Теперь, когда вы почли меня достойнымъ своей довѣренности; то я не пожелаю, ни для чего въ свѣтѣ, чтобъ меня щитали способнымъ вовлечь васъ въ какой ни есть стремительной поступокъ: Впрочемъ вашъ братецъ нимало не намѣренъ оставлять своего заговора. Я освѣдомился, что Сенглетонъ дѣйствительно находится въ Лондонѣ; что его корабль стоитъ въ Ротергйте, что братецъ безъ вѣсти пропалъ изъ замка Гарловъ. Естьли они хотя нѣсколько узнаютъ, что мы уже сочетались бракомъ, то всѣ ихъ заговоры сами собою разрушатся. Я теперь сужу гораздо лучше о свойствѣ вдовы; но вы конечно признаетесь, что чемъ будетъ она честнѣе, тѣмъ будетъ опасность страшнѣе съ ея стороны. Естьли повѣренной вашего братца откроетъ наше пребываніе, то ему удобнѣе будетъ ее увѣрить, что долгъ обязываетъ ее принимать участіе фамиліи противъ такой молодой особы, которая идетъ противу власти своихъ родственниковъ: вмѣсто того, что когда почитаютъ насъ совершившихъ священный долгъ, то и самое ея праводушіе учинится для насъ защитою, и неотмѣнно принудитъ ее принимать участіе въ нашихъ выгодахъ. Впрочемъ я потщился ей изъяснить, весьма основательными причинами, для чего мы съ вами еще не занимаемъ одного ложа.
   Отъ сихъ словъ я пришла внѣ себя; я хотѣла оставить его. Я была въ великомъ гнѣвѣ, но онъ почтительно меня отъ того удержалъ. Чтожъ могла я сдѣлать? Гдѣ найти убѣжища, когда наступала ночь?
   Вы приводите меня въ великое изумленіе! сказала я ему. Естьли вы человѣкъ, честный, для чегожъ дѣлаете такіе странные обороты? Вы не желаете иначе поступать, какъ по хитрымъ средствамъ. Покрайней мѣрѣ увѣдомте меня; ибо вижу себя принужденною, хотя съ великимъ неудовольствіемъ, взирать на ваше со мною присудствіе [ибо онъ меня держалъ за руку,] увѣдомьте меня о всѣхъ сказанныхъ вами басняхъ. По истиннѣ, вы г. Ловеласъ, непостижимой человѣкъ.
   Дражайшая моя Кларисса! хотите ли вы, чтобъ я изъяснилъ вамъ сіе извѣстіе? и не могъ ли бы я жить въ семъ домѣ, не подавши вамъ ни малѣйшей о томъ недовѣрчивости, естьлибъ не подвергнулъ вашему сужденію всѣ мои поступки? Вотъ что сказывалъ я вдовѣ передъ ея племянницами и передъ новою вашею служанкою: что по истиннѣ мы обвѣнчены тайнымъ образомъ въ Гертфортѣ; но что предъ Олтаремъ я вамъ обѣщался торжественно клятвою, что я рѣшился ненарушимо, жить въ особенномъ покоѣ, и въ другомъ домѣ, до нѣкотораго примиренія, которое составляетъ для обоихъ насъ чрезвычайную важность. Тѣмъ болѣе, дабы убѣдить васъ въ святости моихъ намѣреній, и что единое мое предпріятіе состоитъ въ томъ, дабы избѣгать всякихъ нещастныхъ случаевъ; я имъ объявилъ, что я торжественно же обязался обходиться съ вами при людяхъ, такъ какъ будто нашъ союзъ состоялъ только на одномъ условіи; не касаяся даже и до тѣхъ малозначущихъ невинныхъ склонностей, которыя не возпрещаются и въ самой сумнительнѣйшей любви.
   Потомъ онъ просилъ самое меня поступать въ точности по симъ правиламъ.
   Я ему отвѣчала, что я не въ состояніи подтвердить его Романа, и придти въ необходимость, коей онъ желаетъ меня подвергнуть, дабы я казалась тѣмъ чемъ не есмъ въ самомъ дѣлѣ: что каждый его шагъ, какъ я вижу, основанъ на лукавствѣ: что естьли онъ обстоятельнѣе не изъяснится въ разсужденіи меня съ домашними госпожами; то я неотмѣнно требую, чтобъ онъ отрекся отъ всѣхъ сихъ сказакъ, и увѣдомилъ бы ихъ о истиннѣ.
   Учиненное мною имъ изѣстіе, сказалъ онъ мнѣ, прикрыто было такими обстоятельствами, что онъ лучше согласится умереть, нежели отречься отъ своихъ словъ, и нимало не хулитъ основаніе своего предпріятія, онъ продолжалъ его подтверждать тѣми же причинами, что благоразуміе требуетъ, чтобъ нашъ бракъ, почитали дѣйствительнымъ. Ахъ откуда произходитъ, присовокупилъ онъ, столь великое неудовольствіе при толь простомъ способѣ? Вы знаете, что единственно изъ уваженія и любви къ вамъ я избѣгаю заговоровъ вашего братца, и выше упомянутаго Сенглетона. Естьли же отдадите сіе на мою волю, то первое мое движеніе будетъ стремиться къ сысканію ихъ. Такимъ образомъ я всегда поступаю съ тѣми, которые имѣютъ дерзость мнѣ угрожать.
   Конечно мнѣ надлежало бы съ вами посовѣтоваться, я ничего не долженъ дѣлать безъ вашихъ повелѣній. Но поелику вы не одобряете сказанного мною; то позвольте, дражайшая Кларисса, униженно васъ прошу, назначить день, но день неотдаленной, въ которой бы мое повѣствованіе могло учиниться щастливѣйшею для меня истинною! О! естьлибъ ето былъ день завтрешней! Ради Бога, сударыня, назначте завтрешней день! Естьли же нѣтъ; [долженствовало ли ему, любезная моя, сказать прежде моего отвѣта естьли же нѣтъ] то позвольте просить васъ съ преданностію, по крайней мѣрѣ, естьли я ничего не окажу вамъ противнаго, не противорѣчить, завтра во время завтрика, тому что вы называете сказкою. Естьли я подамъ вамъ причину вѣрить, что я уповаю получить хотя малѣйшую выгоду изъ сей милости: то въ самую ту же минуту возвратите свое позволеніе, и безъ всякаго затрудненія подвергайте меня стыду, коего я буду достоинъ. Я еще однажды повторяю, какое инное намѣреніе могу я себѣ предположить, какъ не то, чтобъ служить вамъ такимъ средствомъ. Я помышляю токмо о предупрежденіи столь очевидныхъ нещастій для вашего спокойствія, и для пользы тѣхъ, которые не заслуживаютъ ни малѣйшаго моего вниманія.
   Что могла я сказать? Какъ надлежало мнѣ поступить? Я по истиннѣ думаю, что естьлибъ онъ вторично началъ меня просить съ такимъ усиліемъ, и въ подобныхъ выраженіяхъ; то согласилась бы, не взирая на справедливыя мои неудовольствія, обѣщать ему завтрешняго дня свиданіе, въ гораздо торжественнѣйшемъ мѣстѣ, нежели тотъ залъ, въ коемъ мы находились, но наиболѣе впечатлѣлось въ моемъ умѣ то, что онъ не получитъ моего согласія остаться въ семъ домѣ ни на одну ночь. Онъ никогда еще не подавалъ мнѣ столь сильной причины, какъ теперь, утвердиться въ семъ намѣреніи.
   Ахъ! дражайшая моя, сколь безполезно говорить то, что хочешь, или то, что не хочешь, когда предашься власти сего пола! Оставивши меня, по моей прозьбѣ, онъ пошелъ отъ меня уже около ужина, и тогда приказалъ у меня просить на единую минуту аудіенціи, [такъ обыкновенно называетъ онъ свиданія со мною,] онъ просилъ меня позволить ему препроводить здѣсь токмо одну сію ночь, обѣщаясь завтра послѣ завтрака ѣхать, къ Милорду М... или въ Едгваръ, къ другу своему Белфорду. Естьли я тому явно противлюсь, сказалъ онъ мнѣ; то онъ конечно не останется и ужинать, а завтра онъ надѣется видѣться со мною въ осьмомъ часу; но, присовокупилъ онъ съ торопливостію, не смотря на сказанное имъ домашнимъ госпожамъ, мой отказъ показался имъ страннымъ, тѣмъ болѣе что уже онъ согласился занять всѣ пустые покои, хотя по истиннѣ только на одинъ мѣсяцъ, и по той причинѣ, которую онъ мнѣ изъяснилъ. Но при всемъ томъ, никто меня не принудитъ пробыть въ немъ и двухъ дней, естьли я почувствую какое ни есть отвращеніе ко вдовѣ и ея племянницамъ въ томъ разговорѣ, которой завтра съ ними имѣть буду.
   Не взирая на то рѣшеніе, на которомъ утвердилась, разсуждала я, что въ тѣхъ обстоятельствахъ, которыя онъ мнѣ предлагалъ, меня могутъ обвинять, что простираю весьма далеко мою разборчивость, не зная того, что я не увѣрена въ его повиновеніи; ибо мнѣ кажется, я открыла въ его глазахъ, что онъ рѣшился не весьма легко на то склониться. Поелику я ясно вижу, что нѣтъ никакой вѣроятности въ разсужденіи примиренія со стороны моихъ друзей, и что я начала принимать его попеченія съ меншею предосторожностію; то мнѣ кажется, что я не должна бы была съ нимъ ссориться, естли того избѣжать могу, наипаче когда онъ меня просилъ о единой токмо ночи, которую онъ бы могъ пробыть и безъ моего позволенія: присовокупи, что слѣдуя твоему мнѣнію, недовѣрчивость, которую сей гордый человѣкъ вперилъ въ мои чувства, обязываетъ меня, послабить нѣсколько свою неуступчивость въ его пользу. Всѣ сіи причины принуждаютъ меня принять сію его прозьбу. Однако мнѣ осталось столько печали отъ другаго его требованія, что мой отвѣтъ оную изъявить ему могъ. Не должно ни мало надѣяться, сказала я ему, чтобъ вы когда ни есть отреклись отъ своей воли. Обѣщанія для васъ ничего не значатъ, и вы весьма скоро ихъ забываете. Однако вы меня увѣряете, что завтрешняго дня рѣшились ѣхать; вы знаете, что я весьма была не здорова, да и теперь еще мое здоровье не таково, чтобъ позволило мнѣ вступить въ споръ о всѣхъ вашихъ намѣреніяхъ. Но я вторично вамъ объявляю, что я не весьма довольна тѣмъ Романомъ, которой вы здѣсь разгласили, и я не обѣщаюсь вамъ казаться завтра, передъ домашними госпожами, тѣмъ, чемъ не есмь.
   Онъ вышелъ отъ меня съ весьма почтительнымъ видомъ, прося у меня единой милости, завтра поступать съ нимъ съ такою благосклонностію, чтобъ не дать знать вдовѣ, что онъ мнѣ подалъ причину къ негодованію.
   Я возвратилась въ мою горницу; и Доркаса вошедъ ко мнѣ ожидала моихъ приказовъ. Я ей сказала, что я не требую неспокойныхъ для себя прислугъ, и что привыкла одѣваться и раздѣваться сама. Она оказала о томъ нѣкое безпокойствіе, думая что не произходитъ ли сей отвѣтъ отъ какого ни есть отвращенія; все ея стараніе, сказала она мнѣ, будетъ состоять въ томъ, дабы мнѣ нравиться и угождать. Я ее увѣрила, что она весьма удобно успѣть въ томъ можетъ, и что я буду давать ей знать мало помалу, какой услуги отъ нее желаю, но что касается до сей ночи; то я отъ нее ни какихъ не требую.
   Она не токмо что весьма хороша, но и очень вѣжлива, какъ въ своихъ поведеніяхъ такъ и въ разговорахъ. Кажется справедливо, что не упустили при ея воспитаніи то, что обыкновенно называютъ учтивостію; но мнѣ кажется весьма странно, что отцы и матери столь мало уважаютъ другую часть драгоцѣннѣйшую для дѣвицъ, состоящую въ образованіи разума, изъ котораго естественно произтекли бы всѣ прочія пріятности.
   Какъ скоро я осталась одна, то осмотрѣла двѣри, окны, панели, кабинетъ и гардеробъ, и не находя ничего такого, въ чемъ бы я могла не довѣряться, начала я писать.
   Въ сію минуту гж. Синклеръ отъ меня вышла, сказавъ мнѣ, что когда Доркаса донесла ей, что я уволила ее сего вечера отъ прислугъ, то она пришла единственно для того, дабы освѣдомиться отъ.самой меня, понравилась ли мнѣ сія горница, и пожелать мнѣ спокойной ночи. Она засвидѣтельствовала мнѣ свое сожалѣніе равно и ея племянницъ, что лишены были удовольствія вмѣстѣ со мною ужинать. Г. Ловеласъ, присовокупила она, увѣдомилъ ихъ о моемъ пристрастіи къ уединенію. Она мнѣ обѣщала, что меня безпокоить не будетъ. Потомъ превознося его похвалами, приписывая и мнѣ довольно оныхъ, сказала, что она къ великому ея прискорбію извѣстилась, что мы не долго у нее проживемъ.
   Я ей отвѣчала съ равномѣрною учтивостію. Она меня оставила съ знаками глубокаго почтенія, гораздо величайшими, мнѣ кажется, нежели наше неравенство того требовало, наипаче отъ женщины весьма хорошаго качества, которая, во всѣмъ своемъ домѣ, такъ какъ и въ своемъ поведеніи не имѣетъ ничего такого, чтобъ изъявляло ея низкость.
   Естьли ты нѣкогда рѣшилась, дражайшая моя, писать ко мнѣ, не взирая на запрещеніе; то пожалуй надписывай на своихъ письмахъ дѣвицѣ Летиціи Бомонтъ, находящейся у г. Вилсона, въ Палль-Маллѣ. Г. Ловеласъ предлагалъ мнѣ о сей надписи, будучи небезъизвѣстенъ, что ты меня просила производить нашу переписку скрытнымъ образомъ. Поелику побудительная его причина состоитъ въ томъ, дабы воспрепятствовать моему брату въ открытіи нашихъ слѣдовъ; то я весьма рада, что имѣю сіе доказательство, и нѣсколько другихъ, что онъ уже не думаетъ болѣе причинять мнѣ никакого зла.
   Не освѣдомилась ли ты о здоровьѣ бѣдной моей Анны?
   Г. Ловеласъ толико плодовитъ въ изобрѣтеніи умысловъ, что намъ надлежитъ съ великимъ тщаніемъ разсматривать печати нашихъ писемъ. Естьли я усмотрю въ томъ невѣрность, то конечно буду его почитать свойственнымъ къ самой омерзительнѣйшей подлости, и буду избѣгать какъ его самаго великаго своего врага.
  

Письмо CL.

АННА ГОВЕ, къ КЛАРИССѢ ГАРЛОВЪ.

Въ Четвертокъ въ вечеру 27 Апрѣля.

  
   [Сіе письмо послано было въ одномъ конвертѣ, съ двумя послѣдними отъ дѣвицы Гове.]
   Я получила твои письма, изъ рукъ г. Гикмана, которой подалъ мнѣ въ самое то время весьма хорошей способъ, посредствомъ коего по почтѣ буду въ состояніи писать къ тебѣ каждый день. Одинъ весьма честной купецъ, по имени Симонъ Коллинсъ; которому я вручила сіе письмо съ двумя другими при немъ находящимися, ѣздитъ каждую недѣлю раза по три въ Лондонъ. Исполняя препорученныя ему отъ меня дѣла, онъ возметъ у Вильсона то, что ты мнѣ приготовила.
   Я имѣю честь поздравить тебя съ прибытіемъ въ Лондонъ, и съ выздоровленіемъ; случай тебя къ тому побуждаетъ. Я желаю, чтобъ ты нераскаявалась въ присланіи ко мнѣ назадъ моего Норриса. Онъ опять склонится ѣхать при первомъ приглашеніи.
   Я весьма сожалѣю, что твоя Анна не можетъ къ тебѣ ѣхать. Она еще весьма больна, хотя ея болѣзнь нимало неопасна.
   Я съ великою нетерпѣливостію желаю знать, какое ты имѣешь мнѣніе о домашнихъ госпожахъ. Естьли онѣ не весьма честные люди; то до-вольно для тебя будетъ разсмотрѣть ихъ во время завтрака.
   Я не знаю что тебѣ сказать о мнѣніи, которое онъ вперилъ въ нихъ о твоемъ бракѣ. Его причины мнѣ кажутся правдоподобными; но онъ имѣетъ весьма странныя происки и средства.
   Хотябъ ты возымѣла почтеніе или нѣтъ къ своимъ хозяйкамъ;однако должно остерегаться,чтобъ благородная твоя откровенность не навлекла тебѣ непріятелей. Ты вступила теперь въ свѣтъ; разсмотри сіе обстоятельнѣе.
   Я весьма рада, что ты вздумала не упушать того случая, естьли онъ возобновитъ тебѣ свои предложенія. Мнѣ кажется удивительно, что онъ того не учинилъ. Но естьли онъ станетъ оное отлагать, или и предлагать, но не такимъ образомъ, чтобъ ты могла принять оное; то нимало не колебайся остаться съ нимъ долѣе.
   Теперь, дражайшая моя, когда онъ у тебя расположился, должна ты быть увѣрена, что онъ тебя не оставитъ, естьли токмо можетъ, ни днемъ ни ночью.
   Я взирала бы на него съ ужасомъ, послѣ учиненнаго имъ извѣстія о твоемъ бракѣ, естьлибъ онъ не присовокупилъ къ тому такихъ обстоятельствъ, по которымъ ты можешь имѣть власть держать его во отдаленности. Естьлибъ онъ началъ съ тобою хотя и нѣсколько короче обходиться... но ето совѣтъ излишній. Наиболѣе понуждаетъ меня вѣрить, что онъ не имѣлъ другихъ намѣреній кромѣ тѣхъ, кои дѣйствительно производилъ, его увѣреніе что такія его скаски увеличатъ ваше бдѣніе.
   Положись на то неусыпное попеченіе, съ коимъ я буду разсматривать печати твоихъ писемъ. Естьли онъ способенъ, какъ ты говоришь, къ такой подлости, то конечно и всѣ прочія дѣлать въ состояніи. Но невозможно, чтобъ онъ учинился бесчестнымъ къ особѣ такого достоинства, твоей породы и добродѣтели. О немъ никто не говоритъ, чтобъ онъ былъ глупецъ. Его польза, какъ со стороны собственной его фамиліи, такъ и съ твоей, обязываетъ его быть честнымъ человѣкомъ. О естьли бы Богу было угодно, чтобъ твой бракъ торжественно былъ совершенъ! Къ сему все мое желаніе стремится.
  

Анна Гове.

  

П и с ь м о CLI.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

Въ Четвертокъ въ 8 часовъ по утру.

  
   Оскорбленіе мое на г. Ловеласа увеличивается, когда я токмо вздумаю, съ какою дерзостію ласкается онъ, что я буду свидѣтелемъ къ подтвержденію истинны толико омерзительной его скаски. Онъ обманывается, естьли думаетъ посредствомъ оной внушить въ меня болѣе къ нему склонности, покрайней мѣрѣ, онъ не въ состояніи, какъ я удобно то познаю, обратить мои намѣренія въ свою пользу, тѣмъ замѣшательствомъ, которое я должна имѣть играя новую ролю, на меня отъ него наложенную. Онъ уже присылалъ Доркасу спросить у меня о здоровьѣ, и получить позволеніе хотя на единую минуту поговорить со мною въ столовомъ залѣ; повидимому для того, дабы усмотрѣть съ веселымъ ли видомъ сойду я завтракать. Но я отвѣчала, что прежде нежели съ нимъ увижусь, я его прошу умѣрить таковую нетерпѣливость.
  

Въ десятомъ часу.

  
   Я была принуждена, сходя въ низъ, скрывать неудовольствіе на лицѣ моемъ оказывающееся, и принять притворный видъ. Вдова и ея двѣ племянницы встрѣтили меня съ знаками величайшей отличности. Сіи двѣ молодыя особы весьма пріятнаго виду; но я примѣтила нѣсколько скрытности въ ихъ обхожденіяхъ, однако г. Ловеласъ обходился съ ними столь вольно, какъ будто бы они издавна были знакомы, и сіе произходило, не хочу я скрыть, съ великою пріятностію. Сіе то преимущество получаютъ странствовавшіе наши молодые люди надъ тѣми, которые никуда не выѣзжали изъ своего Королевства.
   Въ разговорѣ произходившемъ во время завтрака, вдова весьма выхваляла намъ воинскія заслуги Подполковника своего мужа; и въ продолженіе сего разговора, она раза съ два или три подносила платокъ къ глазамъ своемъ. Я бы желала къ чести ея чистосердечія, чтобъ она изпустила нѣсколько слезъ, поелику мнѣ казалось, что въ семъ самомъ состояло ея намѣреніе; но я нимало не примѣтила, чтобъ ея глаза орошены были слезами. Она просила Небо, чтобъ мнѣ никогда не привелось жалѣть о мужѣ, котораго бы я столь горячо любила, какъ и она дражайшаго своего Подполковника; и опять начала подносить платокъ къ глазамъ своимъ.
   Конечно весьма прискорбно для женщины лишиться добраго мужа, и пребывать, будучи тому не причиною, въ трудномъ состояніи, которое подвергаетъ ее обидамъ подлыхъ и неблагодарныхъ душъ. Въ семъ то положеніи находилась вдова по смерти своего мужа; и я весьма тѣмъ была тронута въ ея пользу.
   Ты знаешь, дражайшая моя, что я имѣю сердце чувствительное, и жалостное, и что слѣдовательно мое намѣреніе было таково же; по крайней мѣрѣ о мнѣ всегда такъ свидѣтельствовали. Когда я чувствую склонность къ какой ниесть особѣ моего пола; то предаюсь оной безъ всякой осмотрительности, я ободряю взаимныя откровенности, и почитаю за удовольствіе изгонять недовѣрчивость. Но что касается до двухъ ея племянницъ; то чувствую, что никогда не буду имѣть съ ними искренняго обхожденія, хотя и сама не знаю для чего. Естьлибъ обстоятельства, и все произшедшее въ семъ разговорѣ, не изтребили во мнѣ небольшаго подозрѣнія: то я принуждена бы была подумать. что г. Ловеласъ давно уже былъ съ ними знакомъ, а не со вчерашняго дня. Я примѣчала нѣсколько разъ какъ онъ бросалъ на нихъ свои взоры тайнымъ образомъ, и на которые, какъ мнѣ казалось, онѣ равномѣрно соотвѣтствовали я могу сказать, что когда ихъ глаза повстрѣчаются съ моими; то онѣ ихъ вдругъ потупляютъ, опасаясь моихъ наблюденій.
   Вдова все сіе мнѣ говорила такъ, какъ гжѣ. Ловеласъ. хотя я ее слушала, но съ великимъ неудовольствіемъ. Однажды она мнѣ засвидѣтельствовала то съ большею горячностію, нежели я ей оказала оной въ моей благодарности. Колико она приведена была въ удивленіе, что сдѣланъ былъ обѣтъ, какая бы ни была причина между толико любезною четою, [такъ она называла его и меня,] принуждающій насъ имѣть розныя постели.
   Взгляды двухъ племянницъ, въ семъ случаѣ, принудили меня, потупить, и свои глаза. Однако сердце мое ни въ чемъ меня не укоряло. И такъ была ли я справедлива, подумавъ о томъ лучше, что ни мало не заключалось легкомыслія въ моемъ сужденіи; теперь я не сумнѣваюсь, чтобъ не было особъ довольно скромныхъ, которыя своею краскою въ такомъ случаѣ, въ коемъ ихъ поносятъ, возбуждаютъ подозрѣнія въ тѣхъ, которыя не въ состояніи различить смущенія съ преступленіемъ, и благородное чувствіе производящее краску на лицѣ невиннаго человѣка, отъ единаго мнѣнія быть виновнымъ въ томъ проступкѣ, въ которомъ его окляветываютъ. Я нѣкогда читала, что одинъ храбрый Римлянинъ, завоевавши одну часть свѣта, отъ которой и проименованіе себѣ получилъ, видя себя въ подломъ дѣлѣ обвиняемымъ, лучше согласился претерпѣть ссылку, какъ единое наказаніе, которагобъ онъ страшился, естьли бы былъ осужденъ виновнымъ, нежели всенародно предать свою невинность къ изслѣдованію. Думаешь ли ты, дражайшая моя, чтобъ сей великій Сципіонъ Африканскіи не пристыженъ былъ, когда узналъ, что его дерзаютъ обвинять.
   Между тѣмъ какъ вдова свидѣтельствовала мнѣ чрезвычайное свое удивленіе, г. Ловеласъ смотрѣлъ на меня съ коварнымъ видомъ, желая проникнуть, какъ приму я сію рѣчь. Наконецъ онъ просилъ сихъ трехъ госпожъ засвидѣтельствовать, что его почтеніе къ моей волѣ называя меня своею любезною, болѣе имѣла надъ нимъ власти, нежели клятва, коею онъ обязался.
   Я не могла воздержаться, чтобъ не отвѣчать, съ толико же малою пощадою для вдовы, какъ и для него, что мнѣ кажется весьма странно слышать, что клятву полагаютъ во второмъ достоинствѣ, когда можно положить оную и въ первомъ. Мое наблюденіе справедливо, сказала дѣвица Мартинъ; и не льзя никакъ извинить нарушеніе клятвы, какая бы тому ни была причина.
   Я спросила какая ближе всѣхъ отсюда церковь и оказала сожалѣніе, что столь долго время не слушала священной службы. Мнѣ сказали, что не далече отсюда есть церковь Святаго Іакова, Святыя Анны, и еще въ Бломбюрѣ. Двѣ племянницы присовокупили, что онѣ часто ходятъ въ церковь Святаго Іакова, поелику тамъ собраніе бываетъ весьма знатное, и проповѣдники весьма разумны. Г. Ловеласъ сказалъ, что онъ по большей части ходилъ въ придворную церьковь, когда жилъ въ Лондонѣ. Бѣдный человѣкъ! Я никогда не думала, чтобъ онъ ходилъ въ какую ни есть церковь. Я его спросила, не уменшало ли присудствіе Короля того благоговѣнія, которое долженствовало воздавать Богу? Онъ вѣритъ, сказалъ онъ мнѣ, что оно можетъ произвесть сіе дѣйствіе надъ тѣми, которые по единому своему любопытству видѣть Королевскую фамилію въ церковь ходятъ. Но, между прочими, онъ видалъ столько набожныхъ людей, какъ бы и въ какой ни есть другой церкви. Для чегожъ не такъ? Развѣ придворные и близъ его живущіе менѣе грѣшны, какъ прочіе люди?
   Сіи слова были произнесены не весьма благопристойнымъ видомъ. Я не могла воздержаться, чтобъ не отвѣчать, что никто не сомнѣвается чтобъ онъ не умѣлъ выбрать совершенно себѣ товарища.
   Къ вашимъ услугамъ, сударыня. Онъ ни чего болѣе не сказалъ. Но оборотясь ко вдовѣ и къ ея племянницамъ: когда вы насъ лучше познаете, сударыня, то часто примѣчать можете, что моя дражайшая никогда меня не щадитъ. Я толико же удивляюсь ея укоризнамъ, колико имѣю пристрастія къ ея одобренію.
   Дѣвица Гортонъ сказала, что каждая вещь хороша въ свое время. Но она увѣрена, что невинная шутка весьма простительна молодому человѣку.
   Я также думаю, продолжала дѣвица Мартинъ; и Шакеспиръ весьма хорошо сказалъ что молодость есть цвѣтущая жизнь, цвѣтъ годовъ. Она произнесла сіи стихи театральнымъ голосомъ. Она не можетъ скрыть присовокупила она, что удивляется въ моемъ мужѣ сей пріятной живости, которая весьма прилична его лѣтамъ, равно и его виду.
   Г. Ловеласъ поклонился ей весьма низко. Онъ весьма жаденъ къ похваламъ; но еще жаднѣе, какъ я думаю, ихъ слушаетъ, нежели ихъ заслуживаетъ. Однако онъ довольно заслуживаетъ таковыхъ похвалъ. Ты знаешь, что онъ имѣетъ веселый видъ и пріятный голосъ. Сіе засвидѣтельствованіе тронуло его сердце, и онъ запѣлъ слѣдующіе стихи которые, какъ онъ намъ сказалъ, сочинены Конгревомъ. {Весьма хорошій Стихотворецъ.}
   ,,Младость приноситъ многія удовольствія, кои при старости улѣтаютъ, сладостныя утѣхи раждаются въ объятіяхъ весны, и увядаютъ отъ хладныхъ зимнихъ дуновеній.,,
   Племянницы оборотясь къ коимъ онъ сіе пѣлъ, заплатили ему за то своею учтивостію, прося его вторично пропѣть и когда онъ по своей благосклонности оное повторилъ; то они весьма запечатлѣлись въ моей памяти.
   Начали говорить о столѣ и кушаньѣ. Вдова весьма учтиво мнѣ представила, что будетъ соображаться со всѣми моими желаніями. Я ей сказала, что меня весьма легко удовольствовать можно; что по склонности моей я по большей части обѣдаю одна, и что для меня очень будетъ довольно хотя по кусочку съ каждаго блюда. Но намъ весьма безполезно заниматься такими бездѣлицами.
   Онѣ чаю почли меня весьма странною. Но поелику я не возымѣла къ нимъ столько склонности, дабы перемѣнить намѣреніе въ ихъ пользу; то какъ бы онѣ о мнѣ не думали я весьма мало о томъ забочусь, но тѣмъ еще менѣе, что г. Ловеласъ привелъ меня въ великую противъ себя досаду. Однако онѣ меня увѣщавали, чтобъ я остерегалась впадать въ задумчивость. Я имъ отвѣчала, что я весьма буду сожалѣнія достойна, естьли не могу здѣсь жить въ уединеніи. Г. Ловеласъ сказалъ что надлежало бы изъяснить имъ мою исторію изъ чего бы онѣ познали, какимъ образомъ должны соображаться съ моими намѣреніями; и оборотясь ко мнѣ, говорилъ мнѣ съ видомъ изъявляющимъ довѣренность, впрочемъ, дражайшая моя, я васъ заклинаю тою любовію, которую вы ко мнѣ имѣете, какъ можно старайтесь удаляться отъ задумчивости. Конечно свойственная вамъ кротость, высокія ваши мнѣнія въ столь неумѣстномъ почтеніи, приводятъ васъ въ такое смущеніе, въ коемъ вы теперь находитесь не оскорбляйтесь моя возлюбленная, присовокупилъ онъ, безъ сомнѣнія примѣтя, что сія его рѣчь мнѣ не понравилась; и ухватя мою руку ее поцѣловалъ.
   Я оставила его вмѣстѣ съ госпожами и удалилась въ свой кибинетъ, дабы къ тебѣ писать сіе письмо. Меня въ сію минуту прерываютъ по его приказанію. Онъ садится на лошадь, и проситъ у меня позволенія принять мои приказы. Я оставляю письмо и схожу въ низъ въ столовую залу.
   Онъ мнѣ весьма хорошъ показался въ дорожномъ своемъ платьѣ.
   Онъ желалъ знать, что я думаю о домашнихъ госпожахъ. Я ему сказала, что я ни въ чемъ укорять ихъ не могу; но что мое состояніе не дозволяетъ мнѣ прилагать тщанія, для заведенія новыхъ знакомствъ, я же весьма мало нахожу удовольствія въ обществѣ ихъ, и что наипаче его просила споспѣшествовать мнѣ въ желаніи, завтракать и ужинать одной.
   Онъ мнѣ отвѣчалъ, что естьли въ семъ состоитъ мое желаніе; то я не должна сомнѣваться, чтобъ оно исполнено не было: что мои хозяюшки не были столь важныя особы, чтобъ заслуживали великаго вниманія въ такихъ пунктахъ, въ коихъ состоитъ мое удовольствіе; и что, естьли хотя нѣсколько возымѣю я къ нимъ отвращенія, позная ихъ совершеннѣе; то онъ надѣется, что я конечно не усумнюсь выбрать какой ни есть другой домъ.
   Онъ засвидѣтельствовалъ, весьма пылкими выраженіями, сожалѣніе меня оставить. Симъ онъ повинуется единственно токмо моимъ приказаніямъ. Ему равномѣрно не можно бы было рѣшиться на оное, въ то время когда заговоръ моего брата еще существуетъ, естьлибъ я по своей благосклонности не подтвердила, покрайней мѣрѣ моимъ молчаніемъ, извѣстія учиненнаго имъ о нашемъ бракѣ. Сіе мнѣніе толико привлекло весь домъ къ его пользамъ, что онъ отъѣжжалъ съ такимъ же удовольствіемъ, какъ и довѣренностію. Онъ ласкается, что по возвращеніи его я назначу день составляющей его благополучіе, тѣмъ болѣе что я убѣждена буду къ тому умысломъ моего брата, что нѣтъ уже никакой надежды къ примиренію.
   Я ему сказала, что я могу писать къ дядѣ моему Гарловъ; что онъ меня любилъ; что лучшее объясненіе учинитъ меня спокойнѣе; что я помышляю о нѣкоторыхъ предложеніяхъ въ разсужденіи помѣстья моего дѣда, которыя можетъ быть привлекутъ вниманіе моей фамиліи, и я надѣюсь, что его отсудствіе толико будетъ продолжительно, что въ теченіе его я буду имѣть время отписать и получить отвѣтъ. Онъ просилъ у меня въ томъ извиненія, сказавъ, что ето такое обѣщаніе, на которое онъ не можетъ согласиться. Его намѣреніе состояло токмо въ томъ дабы освѣдомится о движеніяхъ Синглетона и моего брата. Естьли онъ по возвращеніи своемъ не усмотритъ никакой причины къ опасенію; то съ удовольствіемъ согласится ѣхать въ Беркширъ, откуда надѣется привезти дѣвицу Шарлотту Монтегю, которая можетъ быть склонитъ меня скорѣе назначить для него щастливый день, нежели я къ тому расположена, Я его увѣрила, что почла бы за великую милость, когдабъ онъ доставилъ мнѣ сотоварищество двоюродной его сестры. По истиннѣ, сіе предложеніе тѣмъ вяще принесло мнѣ удовольствіе, что произошло отъ его самаго.
   Онъ усильно меня просилъ принять банковой билетъ; но я его не приняла. Тогда онъ представилъ мнѣ своего камердинера, которой долженъ при мнѣ находиться во время его отсудствія, дабы, естьли случится что ни есть чрезвычайное, я могла къ нему послать. Я безъ всякаго затрудненія на то согласилась.
   Онъ простился со мною съ видомъ изъявляющимъ величайшее почтеніе, поцѣловавъ мою руку. Я нашла на моемъ столикѣ банковой его билетъ, которой онъ столь искусно положилъ, что я не могла того и примѣтить. Будь увѣрена, что я ему возвращу оной по его возвращеніи.
   Я теперь гораздо лучше разположена въ его пользу, нежели прежде. Когда недовѣрчивости начали истребляться, то человѣкъ имѣющей хотя нѣсколько великодушія самъ собою бываетъ побуждаемъ, по причинѣ исправленія, судить гораздо лучше о всемъ томъ, что можетъ получить благосклонное изъясненіе. Наипаче я слушаю съ великимъ удовольствіемъ, что когда онъ говоритъ о госпожахъ своей фамиліи съ такою вольностію, которую подаетъ ему право родства; то сіе обыкновенно показываетъ нѣкій знакъ нѣжности. Мнѣ кажется, что нѣжныя чувствованія, которыя ощущаетъ человѣкъ къ своимъ родственникамъ, могутъ подать женщинѣ, нѣкоторую причину надѣяться отъ него послѣ бракосочетанія весьма хорошихъ поведеній, когда она токмо употребитъ всѣ свои старанія къ заслуженію оныхъ. И такъ, дражайшая моя, я щитаю себя весьма имъ довольною, въ разсужденіи сего пункта, изъ чего заключить могу, что онъ по природѣ не худаго свойства. Таковы то суть покрайней мѣрѣ мои размышленія. Дай Богъ, дражайшая моя, чтобъ ты всегда была въ своихъ благополучна.
  

Кл. Гарловъ.

  
   (Г. Ловеласъ, въ одномъ письмѣ тогоже числа къ другу своему Белфорду, торжественно отзывается о томъ, что употребилъ въ пользу два предлагаемыя имъ важные умысла, вопервыхъ, что почли въ томъ домѣ Клариссу его женою, и что онъ пробылъ. одну ночь въ одномъ съ нею жилищѣ. Онъ почитаетъ себя увѣреннымъ, говоритъ онъ, вскорѣ превозмочь послѣднее затрудненіе по крайней мѣрѣ коварствомъ, естьли недовѣренностію. Впрочемъ онъ приписываетъ себѣ что ощущаетъ нѣкія отъ того угрызенія совѣсти. Онъ признаетъ, что не весьма хорошую играетъ роль, но имѣя благополучный успѣхъ даже до сего времени, не можетъ воздержаться, говоритъ онъ, чтобъ не испытать, слѣдуя своему умыслу, съ состояніи ли онъ простирать мои выгоды далѣе.
   Подробность, изъясняемая имъ его спорахъ съ Клариссою, весьма мало имѣетъ различество отъ той, которая была читана въ послѣднихъ письмахъ. Кажется, что все его уваженіе, касательно ее заключается въ справедливости, которую онъ отдаетъ ея тѣлеснымъ и естественнымъ совершенствамъ, хотя сіе признаніе составляетъ ея осужденіе.
   Въ другомъ письмѣ онъ расказываетъ своему другу обстоятельства завтрака слѣдующимъ образомъ.)
   "Желаешь ли ты, чтобъ я тебѣ изобразилъ благородный видъ, видъ прелестный и плѣнительную поступь, безподобной моей красавицы когда она шла къ ожидающему ея собранію? Ея приходъ налагалъ на очи всѣхъ почтеніе, на колеблющіяся уста молчаніе, а на колѣна трепетаніе между тѣмъ какъ она вооружена чувствіемъ своего достоинства, и превосходства, шествовала подобно Царицѣ къ своимъ подданнымъ безъ всякой гордости и надмѣнія, какъ будто величество было ей свойственно, а прелести врожденны.,,
   Онъ примѣчаетъ ревность Салли Мартинъ и Полли Гортонъ, видя его уваженіе къ дѣвицѣ Клариссѣ. Сіи двѣ дѣвицы воспитаны были съ излишнею судя по ихъ богатству рачительностію, и предавшись утѣхамъ, легко могли быть добычею его хитрости. Онѣ съ недавняго времени свели тѣсное знакомство съ гжею. Сенклеръ, дабы имѣть случай привлекать къ себѣ любовниковъ; и слѣдуя замѣчанію г. Ловеласа онѣ не изтребили еще въ своихъ сердцахъ того чувствія отличности, отъ коего происходитъ, что женщина предпочитаетъ одного мущину другому.
   ,,Сколь трудно, говоритъ онъ склонить женщину къ такому предпочтенію, которое ее поражаетъ, сколь бы она справедлива ни была, наипаче когда любовь въ томъ соучаствуетъ! Сія глупая Салли по наглости своей уподобляется Ангелу, признавая себя однако за сущаго Ангела. Остерегайтесь, сказала она мнѣ, я васъ предупреждаю, г. Ловеласъ, предаваться при мнѣ безумнымъ своимъ восторгамъ нѣжности къ сей гордой и задумчивой красавицѣ: я того снести не могу. Потомъ не преминула она напомнить мнѣ о первыхъ своихъ жертвоприношеніяхъ. Колико безпокойства сей полъ въ состояніи произвесть ни за что! Естьли мы оставимъ пріятныя свои происки то пожалуй скажи мнѣ, Белфордъ, какія пріятности составляютъ для насъ женщины?
   Но ты будешь приведенъ въ чрезвычайное изумленіе тѣми стараніями, которыя сіи двѣ дѣвицы употребляютъ для воспламененія меня. Женщина преступившая благопристойность, дражайшей Белфордъ, становится злѣе и хитрѣе самаго начальника зла. Она уже не чувствуетъ угрызеній совѣсти. Но я не таковъ; и я тебя увѣряю, что онѣ никогда до того не достигнутъ, хотябъ вся адская сила имъ вспомоществовала, дабы недостойнымъ образомъ поступать съ сею безподобною дѣвицею; покрайней мѣрѣ тѣмъ болѣе, что недостоинство можетъ быть извѣдано опытами, изъ которыхъ я могу познать женщина ли она, или Ангелъ.
   Я буду сущій плутъ, естьли въ томъ повѣрю симъ двумъ мошенницамъ. Я бы уже ею владѣлъ, естьлибъ хотѣлъ. Когда бы я съ нею поступалъ такъ, какъ съ смертною; я бы ее нашелъ въ самомъ дѣлѣ таковою. Онѣ почитаютъ меня весьма свѣдущимъ, и естьли только кто есть въ свѣтѣ, что можетъ преображать женщину въ Богиню; то должно быть увѣренну, что она приметъ на себя и виды Богини; дать ей власть, значило бы оправдать ее, употребляя оную на того, которой ее подаетъ естьли злоупотребленіе не прострется далѣе, и мнѣ въ томъ ссылаются на жену нашего друга, которая содержитъ, какъ ты знаешь, самаго угождательнаго мужа въ великомъ отдаленіи, и которая любится съ грубымъ лакѣемъ. Я чувствительно былъ тронутъ всѣми сими поношеніями. Я имъ сказалъ, что онѣ меня принуждаютъ ненавидѣть ихъ домъ и принять намѣреніе вывезти изъ него мою любезную. Клянусь моею честію, Белфордъ, я весьма разкаяваюсь, что привезъ ее въ такое мѣсто. Признаться по истиннѣ что, не зная внутренности ихъ сердца, она уже рѣшилась имѣть съ ними сколь можно менѣе сообщенія. Я на то ни мало не досадую; ибо ревность великое производитъ надъ женщиною дѣйствіе; и Салли ни малаго не произвела надъ нею впечатлѣнія.
  

Письмо CLI.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

Въ Пятницу 28 Апрѣля.

  
   Г. Ловеласъ уже возвратился. Онъ поставляетъ заговоръ моего брата тому причиною; но я не за инное что могу почесть сіе маловременное отсудствіе какъ за то, чтобъ уничтожить свое обѣщаніе, наипаче послѣ того старанія, которое онъ употреблялъ предостеречь себя въ семъ случаѣ, будучи притомъ не безизвѣстенъ, что я рѣшилась здѣсь остаться. Я не могу сносить, чтобъ надо мною смѣялись. Я твердо настояла съ великимъ неудовольствіемъ, на отъѣздъ его въ Беркширъ, и на данное мнѣ имъ слово привезти въ Лондонъ свою двоюродную сестру.
   О дражайшая! отвѣчалъ онъ мнѣ, для чего желаете вы изгнать меня отъ вашего присудствія? Мнѣ совершенно невозможно жить отъ васъ въ отдаленіи столь долго, какъ вы желаете. Я нимало не отдалялся отъ города оставивши васъ здѣсь. Я не далѣе ѣздилъ какъ въ Едгваръ; и мои истинныя опасенія терзая меня, не позволили мнѣ пробыть тамъ даже и двухъ часовъ. Не ужели не можете вы себѣ предетавить того, что происходитъ въ такомъ безпокоющемся человѣкѣ, которой трепещетъ о всемъ томъ, что для него дороже и любезнѣе всего на свѣтѣ? Вы мнѣ говорили, что хотите писать къ своему дядѣ. Для чегожъ предпринимать сіе тщетное стараніе? Оставте сіе до благополучнаго торжества, которое конечно подастъ мнѣ право уважить ваши требованія. Какъ скоро ваше семейство освѣдомится о нашемъ бракосочетаніи; то всѣ заговоры вашего брата изчезнутъ, и тогда то вашъ отецъ, мать и дядья единственно будутъ помышлять о примиреніи съ вами. И такъ что же васъ удерживаетъ усовершить мое благополучіе? Какую причину, еще повторяю, имѣете вы изгонять меня отъ вашего присудствія? Естьли я привелъ васъ въ какое замѣшательство; то для чегожъ не окажете мнѣ удовольствія извлечь васъ изъ онаго съ достойною честію?
   Онъ пребылъ въ молчаніи. Голосъ мнѣ измѣнилъ къ усиленію моей охоты отвѣчать ему, такъ, что не отвергла бы совершенно толико усильной его прозьбы.
   Я хочу вамъ сказать, возразилъ онъ, въ чемъ состоитъ мое намѣреніе, естьли вы его одобрите. Я пойду смотрѣть всѣ новыя мѣста и лучшія улицы, и возвратившись увѣдомлю васъ естьли сыщу въ оныхъ какой ни есть приличный намъ домъ. Я найму тотъ, которой вы изберете; я постараюсь какъ можно скорѣе его убрать, и приготовлю екипажъ приличной нашему состоянію. Все прочее оставлю на ваше произволеніе. По учиненіи всего того, сдѣлайте милость назначте день, хотя прежде, хотя послѣ нашей туда переѣздки, и составте мое благополучіе. Чего тогда не будетъ доставать нашему состоянію? Вы получите въ собственномъ вашемъ домѣ, естьли я возмогу убрать его такъ скоро какъ желаю, поздравленія отъ всѣхъ моихъ родственниковъ. Въ то время дѣвица Шарлотта будетъ находится съ вами. Естьли потребуется на убранство дома много времени, то вы можете избрать домъ у моей фамиліи которой изъ всѣхъ пожелаете къ препровожденію первыхъ мѣсяцовъ пріятнаго нашего времени. По возвращеніи своемъ, вы найдете въ новомъ вашемъ обиталищѣ все въ порядкѣ, и тогда мы будемъ видѣть вокругъ себя одни токмо удовольствія. Ахъ! дражайшая Кларисса, вмѣсто того, чтобъ осуждать меня на изгнаніе, оставте меня при себѣ, и расположите такъ, чтобъ я всегда принадлежалъ вамъ.
   Ты видишь, дражайшая моя, что его усильныя прозьбы при семъ не относились къ означенію дня. Я нимало на него за то не досадовала, и тѣмъ удобнѣе ободрилась. Однако я не подала ему причины жаловаться, чтобъ отвергла его предложеніе въ разсужденіи исканія дома.
   Онъ отъ меня вышелъ будучи весьма доволенъ; я узнала, что онъ желаетъ препроводить ночь здѣсь, и естьли онъ останется сію ночь; то я должна ожидать, что естьли онъ проживетъ хотя нѣсколько въ городѣ, то и навсегда въ немъ останется. Поелику двери и окны въ моей горницѣ безопасны, а онъ не подалъ мнѣ причины къ недовѣрію; и притомъ имѣетъ предлогомъ заговоръ моего брата, домашніе же люди весьма услужливы и учтивы, а особливо дѣвица Гортонъ, которая кажется великую почувствовала ко мнѣ склонность, и которая гораздо скромнѣе дѣвицы Мартинъ какъ въ нравѣ такъ и въ поступкахъ; словомъ, поелику все приняло на себя сносной для меня видъ то я воображаю, что не могу настоять противъ его обѣщаній, не принявши на себя чрезвычайно притворнаго вида, и не вступивши въ новыя распри съ такимъ человѣкомъ, которой всегда сыщетъ причину къ оправданію своихъ желаній. И такъ конечно бы я не узнала о его намѣреніи здѣсь жить, естьлибъ онъ самъ мнѣ о томъ не сказалъ. Изьясни мнѣ, дражайшая моя, что ты думаешь о каждой изъ сихъ статей. Ты конечно можешь быть увѣрена, что я возвратила ему банковой его билетъ, какъ скоро онъ ко мнѣ пришелъ.
  

Въ Пятницу въ вечеру.

  
   Онъ смотрѣлъ три или четыре дома, изъ коихъ ему ни одинъ не понравился, но ему говорили о какомъ то другомъ весьма хорошемъ домѣ, сказалъ онъ, и о которомъ онъ завтра гораздо лучше освѣдомится.
  

Въ Субботу послѣ полудни.

  
   Онъ обстоятельно освѣдомился. И самъ уже видѣлъ тотъ домъ, о которомъ ему вчерась въ вечеру говорили. Хозяюшка онаго есть весьма молодая вдова, погруженная въ великую печаль смертію своего мужа. Она называется госпожа Фретчвиль, мебели тамъ самыя лучшія, и за шесть мѣсяцовъ только сдѣланы. Естьли онѣ мнѣ не покажутся; то ихъ можно взять на прокатъ на нѣкоторое время вмѣстѣ съ домомъ. Но если онѣ мнѣ понравятся; то можно нанять домъ и сторговать мебели.
   Сія госпожа ни съ кѣмъ не видится. Также никого не позволяетъ пущать въ весьма прекрасные верхніе покои, даже до того времени, пока она не уѣдетъ въ одно изъ своихъ помѣстьевъ, гдѣ хочетъ жить уединенно. Она намѣрена туда отправиться недѣли черезъ двѣ, или черезъ три.
   Зала и двѣ горницы въ низу, составляющія единую токмо часть дома, показались г. Ловеласу весьма великолѣпными; ему сказано, что всѣ прочіе покои симъ подобны. Кладовыя, сараи и конюшня весьма хорошо разположены. Онъ съ нетерпѣливостію будетъ ожидать, говоритъ онъ, какъ я о томъ разсужу; естьли же ни чего не случится такого, чтобъ мнѣ лучше нравилось, нежели его извѣстіе; то онъ не станетъ другихъ домовъ осматривать. Что касается до цѣны; то за симъ дѣло не станетъ.
   Онъ получилъ письмо отъ Милади Лаврансъ, въ которомъ пишетъ о нѣкоторыхъ дѣлахъ, кои она имѣетъ въ верхнемъ судѣ; но она не преминула упомянуть и обо мнѣ весьма ласковыми словами. Вся фамилія, говоритъ она, ожидаетъ съ разною нетерпѣливостію благополучнаго нашего дня. Въ сіе время онъ не преминулъ мнѣ сказать, что онъ ласкается, что какъ ихъ такъ и его желанія вскорѣ совершатся; но хотя минута сія столь была ему благопріятна, однако онъ меня нимало не просилъ назначить того дня. Сіе то мнѣ кажется чрезвычайнымъ тѣмъ болѣе, что до нашего прибытія въ Лондонъ, онъ оказывалъ великую нетерпѣливость къ браку
   Онъ просилъ меня изъ милости удостоить его моимъ присудствіемъ, и четырехъ его искреннихъ пріятелей, къ полднику, которой онъ хочетъ имъ дать въ будущей понедѣльникъ. Девица Мартинъ и дѣвица Гортонь при ономъ не будутъ, поелику онѣ уже отозваны съ другой стороны къ годовому празнику, съ двумя дочерьми Полковника Солкамбъ и двумя племянницами Кавалера Галма; но у него будетъ гжа. Синклеръ, которая его обнадѣжила привести съ собою дѣвицу Партиньіонъ, молодую знатную и богатую барыню. коей Полковникъ Синклеръ былъ опекуномъ даже до своей смерти, и которая по сей причинѣ, называетъ гжу. Синклеръ своею матерью.
   Я его просила меня отъ того уволить. Мнѣ весьма несносно сказала я ему, слыть за вѣнчанную особу, и я желала бы какъ можно менѣе видѣться съ тѣми людьми, которые имѣютъ такое о мнѣ мнѣніе. Онъ мнѣ отвѣчалъ, что онъ весьма будетъ остерегаться меня о томъ утруждать, естьли я великое къ тому имѣю отвращеніе, но что по истиннѣ ето будутъ его искреннѣйшіе пріятели, люди знатные и весьма извѣстные въ свѣтѣ, которые съ нетерпѣливостію желаютъ меня видѣть, что по истиннѣ они почитаютъ нашъ бракъ совершеннымъ, такъ какъ и другъ его Долеманъ, но съ такими договорами, которые онъ изъяснилъ гжѣ. Синклеръ и что впрочемъ я могу надѣяться, что его учтивость при нихъ простираться будетъ до величайшей степени глубокаго почтенія.
   Когда онъ начнетъ о чемъ ни есть говорить, то нѣтъ никакой необходимости, какъ я тебѣ уже сказала, принуждать его оставить свое мнѣніе. Однако я не хочу быть преданною зрѣлищу, естьли могу того избѣгнуть, наипаче такимъ людямъ, коихъ свойство и главныя правила мнѣ весьма подозрительны. Прощай, любезнѣйшая моя пріятельница, единый предмѣтъ моихъ нѣжностей.
  

Кл. Гарловъ.

  
   [Слѣдующее письмо пишетъ г. Ловеласъ ко другу своему Белфорду, въ коемъ изъясняетъ почти туже подробность, которая выше сего была читана. Онъ приглашаетъ его къ полднику въ слѣдующей понедѣльникъ.]
   Мовбре, Турвилль и Белтонъ, говоритъ онъ, горятъ нетерпѣливостію видѣть безподобную мою красавицу и ко мнѣ пріѣдутъ. Она мнѣ отказала, но я тебя увѣряю, что она съ нами сидѣть будетъ. Ты будешь имѣть удовольствіе видѣть гордость и славу Гарлововъ, непримиримыхъ моихъ враговъ, и съ восклицаніемъ станемъ радоваться моему торжеству.
   Естли я вамъ доставлю сію честь, то вы всѣ четверо смѣяться будете какъ то часто и я съ трудомъ удерживаюсь, святому виду, какой гжа. Синклеръ на себя приметъ. Изъ ея устъ не выдетъ ни одного нечистаго или двузначущаго слова. Она передъ моею красавицею притворяется. Всѣ ея черты сжимаются и ея широкое лице премѣняется въ пріятное, голосъ ея гремящій на подобіе грому, перемѣняется въ пріятныя израженія. Ея и подколѣнки, по причинѣ своей тугости съ десять лѣтъ немогши изгибаться для учтивости, сдѣлались мягки къ преклоненіямъ при каждомъ словѣ. Она всегда складываетъ толстыя свои руки крестъ на крестъ; и съ великимъ трудомъ упрашиваютъ ее садиться въ присудствіи моей Богини. Теперь я займусь поданіемъ наставленія всѣмъ въ разсужденіи понедѣльника. А тебѣ, поелику ты стараешься, чтобъ все было чинно и съ порядкомъ и желаешь, чтобъ почитали тебя благоразумнымъ; оставляю я на попеченіе содержать въ благопристойности трехъ прочихъ.
  

Въ Субботу въ вечеру.

  
   У насъ случилась страшная тревога. Помилуйте г. мой, кричала Доркаса сходя на низъ отъ своей госпожи: моя госпожа рѣшилась завтра идти въ церьковь. Въ то время я игралъ въ низу съ госпожами въ карты. Въ церьковь! сказалъ я; положа на столъ свои карты. Въ церковь! повторили мои подруги, взирая одна на другую. И такъ наша игра въ сей вечеръ прервется. Кто ожидалъ отъ ней такого своенравія? Безъ согласія! безъ спросу не получа еще своихъ платьевъ! не изтребовавъ моего позволенія... со всѣмъ невозможное дѣло, чтобъ она помышляла быть моей женою! Какъ! неужели сія дѣвица вздумала идти въ церьковь, и симъ привести меня въ необходимость за нею туда слѣдовать? Притомъ не проситъ, чтобъ я шелъ нею, когда она извѣстна, что Синглетонъ и ее братъ съ великимъ тщаніемъ стерегутъ, дабы ее похитить: легко ее познать могутъ по ея платью, таліи и по всѣмъ чертамъ, коимъ нѣтъ ничего подобнаго во всей Англіи! Особливо въ церквѣ удобнѣе, нежели въ какомъ ни есть инномъ мѣстѣ! Не рехнулась ли ета дѣвица? Я произнесъ сію хулу послѣ всѣхъ сихъ размышленій.
   Но отложимъ сіе дѣло до завтра. Теперь я желаю увѣдомить тебя о вымышленныхъ мною наставленіяхъ, какъ ты долженъ съ своими товарищами поступать во вторничное собраніе.
   ,,Наставленія, Ивану Белфордъ, Ришарду Мовбре, Томасу Белтонъ и Якову Турвилль, Кавалерамъ корпуса изъ Генерала Роберта Ловеласа, въ тотъ день когда они допущены будутъ къ его Богинѣ.,,
   [Онъ подаетъ имъ весьма забавно различныя приказанія: между коими повелѣваетъ имъ наипаче избѣгать всякихъ вольныхъ выраженій, и даже двоезначущихъ словъ.]
   Вы знаете, говоритъ онъ имъ, что я вамъ никогда не позволялъ употреблять неблагопристойности въ разговорахъ. Еще довольно будетъ на то времени и тогда, когда мы состарѣемся, и когда будемъ находиться не въ состояніи инное что дѣлать, какъ токмо говорить. Какъ! я вамъ то часто повторялъ, не ужели не можете вы тронуть сердца женщины, не поражая ея слуха?,,
   Безполезно напоминать вамъ, что ваше ко мнѣ почтеніе должно быть неограниченно. Клятва вѣрности васъ обязываетъ оказывать мнѣ оное. Да ктожъ можетъ на меня взирать безъ уваженія?,,
   [Онъ увѣдомляетъ ихъ, какую ролю будетъ представлять дѣвица Партиньіонъ, и о ея притворномъ видѣ.]
   ,,Вы ее зyаете, говоритъ онъ, съ невиными ея глазами никто толико не имѣетъ проницательности и лукавства. Наипаче, не забудьте, что моя красавица не носитъ другаго имени кромѣ моего, и что тетка называется Синклеръ, вдова одного Полковника.
   [Онъ подаетъ имъ весьма много и другихъ странныхъ извѣстій, въ заключеніе которыхъ присовокупляетъ слѣдующее:]
   ,,Сія дарагая особа чрезвыгчайно просвѣщена во всѣмъ касательно уменачертанія: не вы легко вообразить себѣ можете, что будучи въ ея лѣтахъ, она дѣйствительно не свѣдуща въ разсужденіи критическихъ обстоятельствъ. Не взирая на все ея чтеніе, я смѣю сказать, что до того времени какъ меня познала, она нимало себѣ не воображала, чтобъ были въ свѣтѣ люди нашего роду. Коликое буду я ощущать удовольствіе при ея удивленіи, когда она усмотритъ себя въ столь новомъ для нее сообществѣ, и когда найдетъ меня учтивѣйшимъ всѣхъ пяти собѣседниковъ,,
   Довольно будетъ сихъ наставленій. Теперь мнѣ кажется, что ты весьма желаешь знать какія я имѣю намѣренія, отваживаясь привести въ досаду мою любезную и внушить ей опасенія, спустя три или четыре дни послѣ тишины и довѣренности. Я хочу удовольствовать твое желаніе.
   Я постараюсь доставить двумъ племянницамъ нечаянное посѣщеніе нѣкоторыхъ изъ провинціи госпожъ, которыя займутъ весь домъ. Постелей безъ сумнѣнія будетъ мало. Дѣвица Партиньіонъ, которая покажетъ себя кроткою и тихою и изъявитъ чрезвычайную склонность къ моей дражайшей, окажетъ также великое желаніе соединиться съ нею союзомъ тѣсной дружбы. Весьма долго будемъ мы сидѣть за столомъ. Она по проситъ у ней позволенія переночевать съ нею одну только ночь. Кто знаетъ, не буду ли я въ самую сію ночь столько щастливъ, чтобъ оказался виновнымъ въ смертельной обидѣ. Да и самыхъ дикихъ птицъ хватаютъ ночью. Естьли моя любезная приведена тѣмъ будетъ въ толикое оскорбленіе, что пожелаетъ отъ меня убѣжать; то развѣ я не могу ее удержать противъ ея воли. Естьли моя любезная въ самомъ дѣлѣ отъ меня уйдетъ; то развѣ я не въ состояніи привести ее обратно учтивымъ или и неучтивымъ образомъ, когда я буду имѣть великое множество доказательствъ, что она призналась, хотя молчаніемъ, въ нашемъ бракѣ? Хотя бы я въ томъ успѣлъ, хотя нѣтъ; но естьли получу по крайней мѣрѣ отъ ней прощеніе; естьли ея жестокость ограничится на одномъ сожалѣніи, и естьли я токмо примѣчу, что она можетъ терпѣть меня на глазахъ: то не буду ли я увѣренъ, что она совершенно моя? Моя возлюбленная до чрезвычайности разборчива. Я съ нетерпѣливостію желаю видѣть, какимъ образомъ столь разборчивая особа поступитъ въ одномъ или въ другомъ изъ сихъ положеній: и ты согласишься, что въ такомъ состояніи, въ коемъ я теперь нахожусь, долгъ требуетъ, чтобъ я остерегался всякихъ нещастныхъ произшествій. Я долженъ держать въ рукахъ угря, весьма страшиться, чтобъ онъ не ускользнулъ между моими пальцами. Съ какимъ глупымъ видомъ разтворю я ротъ и глаза, естьли увижу, что онъ упадетъ изъ моихъ рукъ въ мутную свою воду; я хочу тѣмъ сказать въ ея фамилію, отъ которой я съ величайшимъ трудомъ могъ ее отнять.
   Посмотримъ: позволь мнѣ счесть сколько у меня будетъ особъ послѣ ночи того понедѣльника, которые будутъ въ состояніи клясться, что она носила мое имя, что она отвѣчала на мое имя, и что не имѣла другихъ намѣреній оставляя своихъ друзей, кромѣ тѣхъ, дабы торжественно принять мое имя, ни мало не помышляя, что собственная ея фамилія не пожелаетъ того признать за истинную? Во первыхъ, я могу свидѣтельствоваться всѣми моими людьми, служанкою ея Доркасою, госпожею Синклеръ, двумя ея племянницами и дѣвицею Партиньіонъ.
   Но естьли всѣ сіи свидѣтели покажутся подозрительиы; то вотъ еще главное доказательство. ,,Четверо высокопочтенныхъ Офицеровъ, благородныхъ и изъ знатнаго роду, приглашенныхъ въ такой то день къ полднику Робертомъ Ловеласомъ де Сандгаллъ, Кавалеромъ, въ сообществѣ Магдалены де Синклеръ, вдовы де Присцилль Партиньіонъ дѣвицы пришедшей въ такія лѣта, когда можетъ уже выдти замужъ, и госпожи Компленьянтъ, свидѣтельствуютъ что вышепомянутый Робертъ Ловеласъ относился къ вышеупомянутой госпожѣ, какъ къ своей женѣ; что они говорили съ нею они, и всѣ прочіе гости въ качествѣ гж. Ловеласъ, каждой ей свидѣтельствовалъ свою радость и поздравлялъ ее сочетавшись бракомъ, что всѣ сіи засвидѣтельствованія радости и поздравленія она принимала безъ малѣйшихъ знаковъ неудовольствія и отвращенія, кромѣ тѣхъ, которые свойственны молодымъ не давно бракосочетавшимся, то есть: съ нѣкоею стыдливостію и пріятнымъ смущеніемъ, которое можно приписать естественном смятенію въ сихъ обстоятельствахъ. Не горячись, Белфордъ. Не воставай противъ своего начальника. Думаешь ли ты, чтобъ я привелъ сюда дорогую сію особу для того, чтобъ не получить изъ того никакого плода?,,
   Вотъ слабое начертаніе моего плана. Восхвалите меня преданные мнѣ человѣки, и признайте Ловеласа своимъ властителемъ.
  

Письмо XLIII.

Г. ЛОВЕЛАСЪ, къ г. БЕЛФОРДУ.

Въ Воскресенье 30 Апрѣля.

  
   Я былъ въ церьквѣ, Белфордъ. Знай также, что я приведенъ туда весьма удивительнымъ образомъ. Несравненная моя красавица мною довольна. Я стоялъ во время службы съ великимъ благоговеніемъ, и пѣлъ изъ всѣхъ моихъ силъ съ духовенствомъ и прихожанами. Мои глаза ни мало не заблуждались. Сколь трудно было мнѣ управлять ими, когда они зрѣли толико прелестный и любви достойный предмѣтъ изъ всей вселенной?
   Дражайшее сокровище! Колико усердія, колико заразъ въ ея благочестіи! Она призналась, что просила Создателя о моемъ исправленіи. По истиннѣ, я уповаю, что молитвы толико благочестіемъ исполненной души не будутъ отвержены.
   Впрочемъ, Белфордъ, въ отправленіи закона есть нѣчто важнаго. Воскресеніе есть пріятное установленіе для подкрѣпленія добродѣтели въ добродѣтельныхъ сердцахъ. Одинъ день изъ семи, сколь сіе правило благоразумно! Я думаю, что на конецъ буду ходить каждый день по разу въ церковь. А отъ того мое исправленіе скорѣе послѣдуетъ. Видѣть множество честныхъ людей, собирающихся для поклоненія истинному Богу. Сіе упражненіе относиться можетъ къ тому существу, которое мыслитъ и чувствуетъ. Однако сія мысль мучитъ меня угрызеніями совѣсти, когда я начну заниматься моими умыслами. Признаюсь читосердечно, что естьлибъ я ходилъ часто въ церьковь, то думаю, что могъ бы ихъ предать забвенію.
   Мнѣ вдругъ представились новыя изобрѣтенія во время Божественной службы, но я отъ нихъ отрекаюсь, поелику они возродились въ толико священномъ мѣстѣ. Благочестивая Кларисса! Колико предупредила она гибелей привлекши къ себѣ меня и все мое вниманіе.
   Но я хочу тебѣ разсказать все между нами произшедшее по утру при первомъ моемъ посѣщеніи, а потомъ учиня тебѣ точнѣйшее описаніе честнаго моего поведенія въ церькви.
   Она не прежде осьми часовъ позволила мнѣ съ собой видѣться. Она уже приготовилась идти. Я притворился, будто не знаю ея намѣренія, и приказалъ Доркасѣ не сказывать ей, что она меня о томъ увѣдомила.
   Вы конечно хотите куда ни есть идти, сударыня, сказалъ я ей съ равнодушіемъ?
   Такъ, г. мой; я иду въ церьковь.
   Я надѣюсь, сударыня, что вы мнѣ позволите проводить васъ въ оную.
   Нѣтъ. Она приказала подать носилки и нести себя въ ближайшую церковь.
   Отъ сихъ словъ я вострепеталъ. Носилки! чтобъ велѣть нести себя въ ближайшую церковь отъ гжи. Синклеръ, которой настоящее имя не есть Синклеръ, и представить ее взору всего народа, которой не весьма хорошее имѣетъ мнѣніе о семъ домѣ! Нѣтъ никакого средства на то согласиться. Однако я все показывалъ ей равнодушной видъ. Я ей сказалъ, что я почелъ бы за величайшую милость, естьлибъ она позволила мнѣ приказать подать карету и везть ее въ церковь Святаго Павла.
   Она мнѣ представила на то мое платье, оказывающее вѣтренную веселость: она мнѣ сказала, что естьлибъ хотѣла ѣхать въ церковь Святаго Павла; то моглабъ взять карету и ѣхать безъ меня.
   Я ей представилъ, колико она должна страшиться Синглетона и своего брата, и обѣщался ей надѣть самое простое изъ моихъ платьевъ. Не откажите мнѣ въ милости, сказалъ я ей, и позвольте васъ проводить. Я уже весьма долго не былъ въ церквѣ. Мы станемъ по разнымъ мѣстамъ, и первой разъ, когда я туда опять приду, послужитъ, какъ я надѣюсь, къ пріобрѣтенію правъ величайшаго благополучія, какое только я могу получить. Она учинила еще нѣсколько другихъ возраженій; но на конецъ позволила мнѣ съ собою ѣхать. Я сталъ на супротивъ ее, дабы не очень скучно было проводить время; ибо мы пріѣхали весьма рано, и я велъ себя толь порядочно, что подалъ ей о себѣ весьма хорошее мнѣніе.
  

Въ Воскресеніе въ вечеру.

  
   Мы всѣ вмѣстѣ обѣдали, въ столовой залѣ гжи. Синклеръ. Теперь наши дѣла въ самомъ лучшемъ состояніи. Двѣ племянницы играли весьма хорошо свои роли, да и гж. Синклеръ въ своей не проступалась. Я еще никогда не видалъ моей любезной въ такомъ спокойствѣ. ,,Прежде, сказала она мнѣ, она не весьма хорошее имѣла о сихъ людяхъ мнѣніе. Гж. Синклеръ казалась ей весьма гордою. Ея племянницы казались ей такими молодыми особами, съ коими она никогда не желала имѣть искренняго обхожденія. Но дѣйствительно никогда не надлежитъ быть торопливу въ подобныхъ сужденіяхъ. Честные люди гораздо болѣе выигрываютъ, когда лучше познаваемы бываютъ. Вдова казалась ей сносною. [Вотъ вся милость, которую она ей оказала.] Дѣвица Мартинъ и дѣвица Гортонъ по ея мысли суть двѣ молодыя дѣвушки весьма разумныя и разсудительныя. То, что дѣвица Мартинъ, особенно говорила о бракѣ и о такомъ человѣкѣ, которой онаго ищетъ, было весьма благоразумно. Съ такими главными правилами она будетъ весьма хорошею женою.,, Примѣть мимоходомъ, что женихъ сватающейся за Салли весьма знатной купецъ, за котораго она скоро выдетъ замужъ.
   Я описалъ любезной твое свойство и трехъ моихъ прочихъ кавалеровъ, въ томъ намѣреніи, дабы возбудить въ ней любопытство видѣть васъ въ понедѣльникъ. Я говорилъ ей какъ худое такъ и доброе; какъ для превозношенія самаго себя похвалами, и для предупрежденія всѣхъ изумленій, такъ и для того, дабы дать ей знать, съ какими людьми должна она видѣться, естьли но-желаетъ меня тѣмъ обязать. По ея наблюденіямъ о каждомъ изъ васъ, я помышлялъ о средствахъ получить, либо сохранить ея ко мнѣ почтеніе. Я знаю, что ей противно и что не противно. И такъ, между тѣмъ какъ она будетъ стараться распознавать ваши мысли, я проникну въ ея сердце и отъ того извѣщусь, какую могу имѣть надѣжду.
   Домъ не прежде будетъ готовъ какъ чрезъ три недѣли. Въ сіе время все кончится, или я буду претерпѣвать величайшія нещастія. Кто знаетъ можетъ быть и въ три дни все дѣло кончится? Не учинилъ ли я весьма важнаго дѣла, разгласивши здѣсь, что она моя жена? А другое, которое не менѣе важно, утвердилъ себя здѣсь денно и ночно? Избѣгла ли отъ меня хотя единая женщина, когда я токмо жилъ съ нею въ одномъ домѣ? А домъ: развѣ ето ничто инное есть какъ домъ? И люди. Вилль {Его камердинеръ.} и Доркаса, какъ собственные мои. Три дни, сказалъ я^ хорошо! Три часа.
   Я взялъ верьхъ и въ третьемъ моемъ дѣлѣ, Белфордъ, хотя къ великому неудовольствію моей любезной. Ей представили въ третій разъ дѣвицу Партиньіонъ, которая согласилась остаться до завтра; но съ тѣмъ договоромъ, когда моя дражайшая приметъ въ томъ участіе. Какое средство ей было отказать столь любви достойной молодой дѣвицѣ, когда я споспѣшествовалъ ей въ томъ усердными моими прозьбами!
   Я теперь съ нетерпѣливостію желаю знать твои мнѣнія о моей побѣдѣ. Естьли ты любишь личныя начертанія и глаза исполненныя пламенемъ, хотябъ сердце было льдяное, и нимало бы не начинало смяхчаться; естьли любишь хорошія чувствованія, и обманчивыя рѣчи, которыя изходятъ промежъ зубовъ, бѣлѣйшихъ слоновой кости и изъ коральныхъ губъ, взоръ все проницающей; звукъ голоса подобнаго гармоніи, благородной видъ смѣшанной съ неописанною пріятностію, чрезвычайную учтивость, естьли только можно, когда найти подобную оной; то найдешь всѣ сіи пріятностности, и не въ примѣръ еще болѣе въ моей Еленѣ {Четыре стишка стихотворца Дридена.} ,,воззри на сіе величественное зданіе сей Священный храмъ въ своемъ рожденіи воздвигнутъ Божественными руками. Ея душа есть Божество въ немъ обитающее; и зданіе сіе достойно Божества.,,
   Или естьли ты хочешь пріятнѣе сего описаніе въ штилѣ Рова.
   ,,Она являетъ всѣ прелести цвѣтовъ вновь распустившихся; красоту безпорочную; свѣжесть пріятную, которую ни что еще не потребляло; се образъ природы въ первую весну свѣта сего.,,
   Прощайте четверо мои подданные. Я васъ ожидаю завтра въ шесть часовъ въ вечеру.
   [Дѣвица Кларисса въ одномъ письмѣ означенномъ въ понедѣльникъ по утру, хвалитъ поведеніе г. Ловеласа въ церквѣ и его внимательность касательно службы. Она говоритъ о домашнихъ госпожахъ гораздо благосклоннѣе, нежели преждѣ. Она примѣчаетъ что онѣ знаются только съ знатными особами. Въ другомъ письмѣ онъ объявляетъ, что ей не оказали никакого удовольствія представленіемъ ей дѣвицы Партиньіонъ, тѣмъ еще менѣе, что привели ее въ необходимость присудствовать при полдникѣ г. Ловеласа. Она предвидитъ, говоритъ она, что ето пропащей вечеръ.]
  

ПИСЬМО CLIV.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

Въ Понедѣльникъ въ вечеру 1 Маія.

   Въ сію минуту я оставила то непріятное общество, въ которое видѣла я себя привлеченною противъ моей воли. Но какъ я находила бы весьма мало удовольствія воспоминая подробность разговора; то будь довольна тѣмъ, что я сообщу токмо то изображеніе, которое г. Ловеласъ учинилъ мнѣ вчерашняго дня о четырехъ своихъ друзьяхъ, и нѣкоторыя примѣчанія о собраніи, отъ котораго я по щастію освободилась.
   Вотъ имена четырехъ Кавалеровъ: Белтонъ, Мовбре, Турвилль и Белфордъ. Гж. Синклеръ, дѣвица Партиньіонъ, та богатая наслѣдница, о коей я тебѣ говорила въ послѣднемъ моемъ письмѣ. Г. Ловеласъ и я, составляли прочихъ собѣседниковъ.
   Я уже тебѣ описала дѣвицу Партиньіонъ, съ хорошей стороны, по свидѣтельству гж. Синклеръ и ея племянницъ, а здѣсь присовокуплю нѣсколько собственныхъ моихъ наблюденій о поведеніи ея въ собраніи.
   Можетъ быть въ лучшемъ сообществѣ, она бы казалась съ меньшею невыгодою, но не взирая на невинные ея взоры, кои г. Ловеласъ весьма похваляетъ, нѣтъ такого человѣка въ свѣтѣ, ко мнѣнію котораго я бы имѣла великую довѣренность касательно истинной кротости. По случаю нѣкоторыхъ разговоровъ, кои однако не столь были вольны, чтобъ заслуживали явное порицаніе, но которые заключали въ себѣ нѣчто непристойнаго въ разсужденіи благовоспитанныхъ особъ, я примѣтила что съ начала сія молодая дѣвица изъявляла нѣкое замѣшательство: но потомъ улыбкою или взглядомъ, она ободряла скорѣе, нежели осуждала великое множество весьма странныхъ вольностей, естьли онѣ ничего не значатъ, то такъ; но естьли онѣ заключаютъ въ себѣ какой ни есть умыселъ, то должны казаться чрезвычайно обидными. По истиннѣ я знала довольно женщинъ, о коихъ имѣю гораздо лучшее мнѣніе, нежели о гж. Синклеръ, которыя безъ малѣйшаго затрудненія прощали какъ мущинамъ такъ и самимъ себѣ таковыя вольности. Но я не понимаю, чтобъ столь великая благоувѣтливость могла соображаться съ честною кротостію, составляющею отличное свойство нашего пола. Естьли слова суть не что инное, какъ тѣло или одѣжда мыслей; то душа не можетъ ли быть познана по наружному сему одѣянію?
   Что касается до четырехъ друзей г. Ловеласа; то я почитаю ихъ знатными людьми по праву ихъ предковъ; но впрочемъ я не примѣтила въ нихъ никакого благородства.
   Г. Белтонъ воспитанъ въ Университетѣ; потому что онъ назначенъ былъ къ штатской службѣ. Сей родъ жизни нимало не согласовался съ естественною его живостію; по смерти же его дяди, которой оставилъ ему весьма знатное наслѣдство, онъ вышелъ изъ штатской службы и поѣхалъ въ городъ, въ коемъ онъ въ скоромъ времени научился свѣтскимъ обращеніямъ. Говорятъ, что онъ человѣкъ весьма разумной. Онъ одѣвается великолѣпно; но безъ всякой пріятности. Онъ чрезвычайно любитъ напитки. Неусыпенъ во всемъ, и въ томъ состоитъ его слава. Онъ великое имѣетъ пристрастіе къ карточной игрѣ, которая разстроила всѣ его дѣла. Ему не болѣе тридцати лѣтъ.
   Лицемъ онъ весьма красенъ и рябоватъ. Распутная его жизнь кажется угрожаетъ его кратковременнымъ бытіемъ на семъ свѣтѣ; ибо онъ страждетъ сухимъ кашлемъ, по которому примѣтить можно, что его легкія не весьма здоровы; впрочемъ онъ смѣется съ притворствомъ и побуждаетъ къ тому же своихъ друзей, надъ сими угрожающими признаками болѣзни, которые должны бы его учинить гораздо разсудительнѣйшимъ.
   Г. Мовбре много путешествовалъ. Онъ говоритъ многими языками, такъ какъ и г. Ловеласъ, но съ меншею однако удобностію. Онъ произходитъ отъ знатнаго дома; ему отъ роду тридцать три или тридцать четыре года. Станъ у него высокой и весьма складной, глаза исполнены живостію, взоръ величественный, его лобъ и правая щека весьма обезображены двумя широкими ранами. Онъ одѣвается съ великимъ вкусомъ. При немъ всегда находится довольно служителей, онъ безпрестанно ихъ къ себѣ призываетъ и обременяетъ ихъ какимъ ни есть безразсуднымъ дѣломъ, какъ я съ десять примѣровъ тому видѣла въ то короткое время, которое препроводила я въ семъ обществѣ. Они кажется въ точности наблюдали гордое движеніе глазъ его, дабы быть въ готовности бѣжать прежде, нежели выслушаютъ и половину его приказовъ, и я думаю по примѣчанію моему, что они служили ему съ трепетомъ. Впрочемъ сей человѣкъ кажется сносенъ съ равными себѣ. Онъ весьма хорошо говоритъ о зрѣлищахъ и публичныхъ веселостяхъ, наипаче произходящихъ въ иностранныхъ земляхъ. Но въ его видѣ и рѣчахъ заключается нѣчто романическаго; онъ часто увѣряетъ, и даже съ великою твердостію, о вещахъ никакого правдоподобія не имѣющихъ. Онъ ни о чемъ не сумнѣвается, выключая того, чему бы долженъ вѣрить, то есть: онъ издѣвается надъ священными вещами, и ненавидитъ священниковъ, какого бы закона они ни были. Онъ весьма почитаетъ честность; сіе то онъ ежеминутно повторяетъ; но кажется что онъ не очень уважаетъ общественныя права и нравы.
   Г. Турвилль оказалъ намъ, я не знаю по какому случаю, милость увѣдомивши насъ о своихъ лѣтахъ. Ему отъ роду токмо тридцать второй годъ. Онъ также произсходитъ отъ знатнаго рода; но по его виду и поведеніямъ въ немъ еще болѣе заключается того, что нынѣ называютъ вертопрашествомъ нежели въ комъ другомъ изъ его товарищей. Онъ одѣвается весьма богато. Онъ желалъ бы, чтобъ его почитали за человѣка имѣющаго великой вкусъ во всемъ томъ, что токмо служитъ къ его украшенію; но я нашла въ томъ болѣе разточительности, нежели красоты. Онъ оказываетъ явно безъ всякаго затрудненія попеченіе, которое онъ принимаетъ о своей внѣшности и вниманіе прилагаемое имъ къ отличенію себя съ наружности; но о внутренности своей онъ нимало не помышляетъ. Г. Ловеласъ сказалъ, что онъ танцуетъ безподобно, что онъ играетъ отмѣнно на инструментахъ, и что пѣніе составляетъ главное его совершенство. Его просили что ни есть пропѣть. Онъ спѣлъ нѣсколько Италіанскихъ и Французскихъ арій; и дабы отдать ему справедливость, его пѣніе было весьма благопристойно. Все собраніе было тѣмъ довольно; но наиболѣе тому удивлялись гж. Синклеръ, дѣвица Партиньіонъ и самъ онъ, что касается до меня; то я усмотрѣла, что онъ въ пѣніи много притворствуетъ.
   Обращеніе и обхожденіе г. Турвилля наполнены тѣми жестокими оскорбленіями противъ благонравія нашего пола, которыя по употребленіи названы комплиментами, и котрыя почитаютъ знакомъ воспитанія, хотя они впрочемъ ничего другаго въ себѣ не содержатъ, кромѣ великаго множества смѣшныхъ Иперболъ, свойственныхъ токмо къ изъявленію мыслей безсовѣстнымъ людямъ, и худаго мнѣнія, которое они имѣютъ о женщинахъ. Онъ притворно вмѣшиваетъ въ своихъ разговорахъ Французскія и Италіанскія слова, и часто отвѣчаетъ по Французски на вопросъ предложенной ему по Англински; поелику онъ предпочитаетъ сей языкъ, какъ онъ говоритъ шепелянью своего народа. Но онъ и тогда находится принужденымъ переводить свой отвѣтъ на ненавидимый имъ языкъ своего государства, опасаясь по видимому, чтобъ его не подозрѣвали въ незнаніи того, что онъ сказалъ. Онъ любитъ разсказывать повѣсти. Онъ всегда обѣщается разсказать хорошую исторію, прежде нежели начнетъ; но онъ никогда не приходитъ въ замѣшательство, хотя и не устоитъ въ своемъ словѣ. Онъ весьма рѣдко оканчивалъ до конца свою повѣсть, хотябъ его и со вниманіемъ слушали. Онъ прерываетъ ее самъ столь многими парентезами и новыми произшествіями, что теряетъ содержаніе своего разговора, и бываетъ довольнымъ хотя не докончивъ оставитъ свое повѣствованіе; но, естли пожелаетъ начать оное опять; то спрашиваетъ у собранія съ пріятнымъ видомъ, чортъ меня возьми, естьли я помню на чемъ остановился. Но сего описанія довольно и предовольно о г. Турвиллѣ
   Г. Белфордъ есть четвертый гость, которому, какъ кажется, г, Ловеласъ наиболѣе оказываетъ почтенія и любви. Я думаю, что етотъ человѣкъ долженъ быть весьма храбръ. Они сдѣлались друзьями по причинѣ ссоры [можетъ быть за какую ни есть женщину] повстрѣчавшись на рысталищахъ въ Кенсингтонѣ, гдѣ какіе-то прохожіе ихъ примирили.
   Я думаю, что г. Белфордъ не старѣе двадцати семи или двадцати осьми лѣтъ. Онъ самый младшій изъ пяти по г. Ловеласѣ. Можетъ быть они оба злѣе всѣхъ; ибо они въ состояніи управлять тремя прочими по своему соизволенію. Г. Белфордъ столь же хорошо одѣтъ какъ и прочіе; но онъ не имѣетъ такого вида и красоты, какъ г. Ловеласъ. Однако его видъ изъявляетъ чѣловѣка знатнаго роду. Ему извѣстны славные древніе сочинители и лучше наши писатели. По сей то причинѣ собѣседованіе его иногда было весьма пріятно; а я будучи почитаема ими гж. Ловеласъ, всячески старалась придать лучшій видъ моему состоянію, и тогда я присоединилась къ нимъ. Да и все собраніе свидѣтельствовало мнѣ уваженіе на мои замѣчанія.
   Г. Белфордъ, кажется человѣкъ вѣжливой, услужливой и хорошаго свойства. Хотя и очень онъ угождателенъ, но не простираетъ оной до такой степени какъ г. Турвилль. Онъ говоритъ весьма свободно и учтиво и я усмотрѣла основательное умословіе какъ въ его разумѣ, такъ и въ разсужденіяхъ. Г. Белтонъ имѣетъ такія жъ качества. Они весьма спорили оба въ разсужденіи сего, смотря на насъ, какъ будто бы для того, дабы примѣтить, удивляемся ли мы ихъ знанію, когда они сами весьма тѣмъ были довольны. Но, имѣя болѣе проницательности и вѣрности, г. Белфордъ явно одерживалъ побѣду, и восхищаяся тѣмъ преимуществомъ, онъ почелъ за удовольствіе защищать слабую сторону своими доказательствами.
   Сколь мало ни имѣютъ склонности вообще къ тѣмъ предмѣтамъ, о коихъ въ сихъ случаяхъ разговариваютъ; но вступаютъ въ оныя столько, сколько благопристойность позволяетъ, и сколько относятся оныя къ другимъ намѣреніямъ: Я удобно могла примѣтить, колико г. Ловеласъ превосходилъ во всемъ четырехъ своихъ друзей, даже и въ томъ, что они почитали за главное свое знаніе. Чтожъ касается до разума и живости; то нѣтъ изъ нихъ ни одного ему подобнаго. Они во всемъ ему уступали, естьли онъ начиналъ говорить. Тогда гордый Мовбре увѣщевалъ Турвилля прекратить свои вздоры: онъ толкнулъ локтемъ Белтона, дабы слушалъ со вниманіемъ то, что г. Ловеласъ говоритъ, и когда онъ окончалъ рѣчь свою; то слова толико пленяющаго человѣка всѣми были повторяемы, отъ нѣкоего чрезвычайнаго удивленія, или можетъ быть отъ зависти. Дѣйствительно онъ толико имѣлъ прелести въ видѣ, въ рѣчахъ и обхожденіяхъ, что естьлибъ нимало не помышлялъ о самомъ себѣ, и не отличалъ бы истинну отъ лжи, то частобъ считали его за мѣчту.
   ,,Посмотрите на его къ столь многочисленномъ собраніи, сказалъ мнѣ г. Белфордъ, никого съ толикимъ вниманіемъ не слушаютъ, какъ его.,, Сей Белфордъ, увидѣвши друга своего вышедшаго на нѣкоторое время воспользовался его отсудствіемъ и подошедши ко мнѣ близко, говорилъ на ухо, съ видомъ фаворита, коему наша тайна была сообщена; онъ поздравлялъ меня мнимымъ моимъ бракомъ, увѣщевая меня не весьма долго настоять твердо на тѣхъ жестокихъ договорахъ, которые я предложила толико плѣнительному человѣку. Смущеніе, въ коемъ онъ меня примѣтилъ вскорѣ принудило его оставить таковый предмѣтъ, и онъ началъ опять превозносить похвалами своего друга.
   По истиннѣ, дражайшая моя, справедливость требуетъ признаться, что г. Ловеласъ имѣетъ видъ оказывающій сродное ему достоинство, которое надмѣнность и наглость не токмо въ немъ дѣлаетъ безполезными, но совершенно неизвинительными. И такъ сія обманчивая пріятность изъявляемая имъ въ улыбкѣ, въ рѣчахъ и во всѣхъ его обращеніяхъ, покрайней мѣрѣ тогда, когда онъ желаетъ нравиться, не ясно ли показываетъ, что онъ рожденъ съ невинными склонностями, и что по природѣ онъ не былъ толико жестокъ, толико стремителенъ, и толико наглъ, каковымъ статься можетъ отъ столь худаго сообщества сдѣлался? Ибо впрочемъ его физіономія показываетъ его простосердечіе, и могу сказать, честность. Не думаешь ли и ты такъ, дражайшая моя? И такъ на всѣхъ сихъ видимыхъ вѣроятностяхъ, я основываю надѣжду о его исправленіи.
   Но я весьма удивляюсь, чтобъ съ толикими благородными качествами, съ толь великимъ познаніемъ о людяхъ и книгахъ, съ толико образованнымъ разумомъ, можетъ онъ находить удовольствіе въ такомъ сообществѣ, коего начертаніе я тебѣ сдѣлала, и въ собѣседованіи возмущающей наглости, недостойной его дарованій и всѣхъ естественныхъ и пріобрѣтенныхъ его качествъ. Я предполагаю тому токмо одну причину, и къ нещастію моему она не изъявляетъ величественной души то есть; его тщеславіе, приносящее ему смѣха достойную честь видѣть себя начальникомъ надъ избранными имъ товарищами. Какъ можно любить и ощущать удовольствіе отъ такихъ похвалъ, которыя происходятъ отъ столь презрѣнія достойнаго источника!
   Г. Белфордъ вздумалъ ему изъявить почтеніе, которое принудило меня немѣдленно оставить сіе обидное для меня собраніе. ,,Щастливый человѣкъ! сказалъ онъ ему, по случаю нѣкоторыхъ ласкательствъ гж. Синклеръ, которыя были одобрены дѣвицею Партиньіонъ, вы толико одарены разумомъ и бодростію, что нѣтъ ни женщины ни мущины, которой бы могъ противустоять вамъ.,, Говоря сіе г. Белфордъ смотрѣлъ на меня. Такъ, дражайшая моя, онъ смотрѣлъ на меня съ нѣкоею улыбкою, а потомъ обратилъ свои взоры на своего друга. И такъ все собраніе, мущины и женщины, вдругъ обратились на твою Клариссу. По крайней мѣрѣ сердце мое то чувствовало; ибо едва осмѣливалась я поднять свои глаза.
   Ахъ дражайшая моя, естьлибъ тѣ женщины, коихъ почитаютъ влюбленными въ какого человѣка, [въ семъ то я теперь нахожусь положеніи, ибо какой другой причинѣ можно приписать мой побѣгъ, которой полагаютъ произвольнымъ?] въ состояніи были разсуждать о той гордости, которую онѣ въ немъ питаютъ, и о томъ уничиженіи, которое навлекаютъ на себя; о ложномъ благочестіи, о безмолвномъ презрѣніи, о наглыхъ улыбкахъ и злобныхъ изъясненіяхъ, коимъ онѣ подвергаются со стороны осуждающихъ людей его пола; то какого бы презрѣнія не ощущали онѣ къ самимъ себѣ? И колико смерть со всѣми своими ужасами, казалась бы имъ предпочтительнѣе сего чрезвычайнаго уничиженія? Ты можешь теперь видѣть, для чего не могу я болѣе пространно говорить о всѣхъ обстоятельствахъ сего разговора.
  

Письмо CLV.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

Въ Понедѣльникъ въ полночь.

  
   Со мною случилось весьма странное приключеніе, которое приводитъ меня въ затрудненіе и сожалѣніе.
   Въ сію минуту гж. Синклеръ меня оставила, будучи весьма не довольна тѣмъ, что не получила отъ меня ею требуемаго. Ея домъ наполненъ нѣкоторыми госпожами, кои пріѣхали посѣтить ея племянницъ, но какъ уже наступила ночь, не позволяющая дѣвицѣ Партиньіонъ подвергаться опасности на улицахъ Лондона; то она пришла меня просить, дабы я позволила сей молодой особѣ препроводить сію ночь у меня.
   Хотя ея прозьба состояла въ самомъ простомъ дѣлѣ; но мой отвѣтъ показался ей жестокимъ и мало обязательнымъ: въ то время какъ она изъяснилась; то мнѣ вдругъ пришло на мысль, что я здѣсь всѣми людьми почитаема какъ иностранка; что я не имѣю здѣсь ни единаго собственнаго моего человѣка, или кого ни есть другаго, о которомъ бы имѣла хорошее мнѣніе; что въ семъ домѣ находятся четыре человѣка весьма распутнаго свойства, явные соучастники самаго г. Ловеласа, и чрезвычайно предпріимчивые люди; всѣ они, сколько я могу о томъ судить, по громкому шуму ихъ радости, какъ скоро я отъ нихъ удалилась, упивались напитками; что дѣвица Партиньіонъ не столь робкая особа, какъ мнѣ о ней представляли, принимая тщательное стараніе внушить въ меня хорошее о ней мнѣніе, и что гж. Синклеръ употребила болѣе старательности въ своей вѣжливости, нежели таковая прозьба того требовала. Отказъ, подумала я сама въ себѣ, не можетъ показаться иначе какъ страннымъ такимъ людямъ, которые и такъ уже меня почитаютъ нѣсколько странною. Согласіе же подвергнетъ меня весьма досаднымъ приключеніямъ. Я нашла столь мало соразмѣрности между такими опасностями, кои однѣ за другими слѣдуютъ, что нимало не усумнилась о томъ, что была должна предпріять.
   Я отвѣчала гж. Сииклеръ, что я должна кончить весьма продолжительное письмо; что я не перестану писать до того времени, пока сонъ меня совершенно не склонитъ, что дѣвица Партиньіонъ весьма тѣмъ будетъ обезпокоена, да и я равномѣрно.
   Весьма было бы прискорбно, сказала она мнѣ, чтобъ молодая дѣвица толь знатнаго достоинства принуждена была раздѣлить съ Доркасою весьма ускую постель. Но она еще болѣе сожалѣетъ о томъ, что учинила мнѣ такое предложеніе, которое можетъ привесть меня хотя въ малѣйшее безпокойство. Ничто столько не отдалено отъ ея желанія, а дѣвица Партиньіонъ съ великимъ бы удовольствіемъ согласилась дожидаться съ нею, пока я кончу свое письмо. Будучи озабочена толь усильными прозьбами, и не желая настоять твердо въ моемъ отказѣ, какъ прежде, я предложила ей всю мою постель, а сама рѣшилась запереться въ кабинетѣ и писать всю ночь. Сія бѣдная дѣвушка, сказала мнѣ, боится спать одна: впрочемъ она ни за что не согласится меня до того обезпокоить.
   Я почитала уже себя отъ нее свободною, наипаче когда я увидѣла, что гж. Синклеръ выходила отъ меня весьма учтиво. Но она опять воротилась, и прося у меня прощенія за свое возвращеніе, сказала мнѣ, что дѣвица Партиньіонъ вся въ слезахъ; что она никогда не видала такой молодой особы, которой бы столько удивлялась, какъ мнѣ; что сія дорогая дѣвица ласкается, что ничего не окажетъ въ своемъ поведеніи такого, что бы могло во мнѣ внушить къ ней отвращеніе, и не позволю ли я ей привести ее сюда?
   Я весьма теперь занята, отвѣчала я ей. Письмо, которое я хочу кончить, весьма важно. Я надѣюсь завтра видѣться съ дѣвицею Партиньіонъ и принести ей мое извиненіе. Тогда гж. Синклеръ въ недоумѣніи пошла было къ дверямъ, но опять возвратилась ко мнѣ. Я взяла свѣчу дабы ее проводить, прося ее, чтобъ она не упала. Она остановилась на верьху лѣсницы: Боже мой, сударыня, для чего принимаете на себя такой трудъ, сказала она мнѣ! Богу извѣстно мое сердце; я не имѣла намѣренія васъ обидѣть, но поелику вы не одобряете столь смѣлаго требованія; то я васъ покорно прошу не говорить о томъ ничего г. Ловеласу. Онъ почтетъ меня весьма дерзскою и наглою.
   Сей случай, дражайшая моя, не сочтешь ли ты весьма страннымъ, хотя по самому сему обстоятельству, хотя потому обороту, которой мои отвѣты оному подали? Я не люблю, чтобъ меня почитали неучтивою. Впрочемъ, естьли сіе предложено мнѣ было безъ всякаго намѣренія; то мой отказъ заслуживаетъ такое наимѣнованіе. Съ другой стороны, я оказала подозрѣніе, въ коемъ, я и вообразить себѣ не могу, чтобъ какое ни есть было основаніе. Естьли же оно справедливо; то я должна всего страшиться; я должна бѣжать, какъ изъ сего дому, такъ и отъ Ловеласа, какъ бы въ семъ гнѣздился самой заразительной ядъ. Естьли же оно несправедливо, и естьли я не могу оное уничтожить, подавая какую ни есть вѣроподобную причину моему отказу; то какъ можно остаться здѣсь долѣе съ честію?
   Я чрезвычайно досадую на него, на себя, и на всѣхъ, выключая тебя. Его сотоварищи весьма язвительные люди. Для чего, я повторяю, пожелалъ онъ меня видѣть въ столь подломъ собраніи? Еще скажу что, я имъ не довольна.
  

Письмо CLVI.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

Во Вторникъ 2 Маія.

  
   Я должна тебѣ объявить, хотя съ величайшимъ сожалѣніемъ, что не могу болѣе ни къ тебѣ писать, ни отъ тебя получать писемъ. Я получила письмо отъ твоей матушки (въ одномъ конвертѣ г. Ловеласа чрезъ Милорда М... ) которая весьма чувствительно меня за то укоряетъ, и запрещаетъ мнѣ, тѣмъ болѣе что я привожу въ разстройство какъ ея такъ и твое благополучіе, писать къ тебѣ безъ ея позволенія. И такъ, до наступленія спокойнѣйшаго времени, сіе письмо есть послѣднее, которое ты отъ меня получишь. Но какъ состояніе моихъ обстоятельствъ кажется становится гораздо щастливѣе, то и будемъ надѣятся вскорѣ получить свободу переписываться и видаться со мною. Союзъ съ толико почтенія достойною фамиліею, какова г. Ловеласа, не будетъ повидимому почтенъ за нещастіе. Ваша матушка присовокупляетъ что естьли я желаю тебя воспламенить, то мнѣ стоитъ токмо тебя увѣдомить о ея запрещеніи; но она ласкается, что и не сдѣлавъ того, я сыщу сама нѣкое средство перервать такую переписку, которую, какъ я небезизвѣстна уже весьма долгое время она не позволяетъ. Все, что я могу сдѣлать, состоитъ въ томъ, что я тебя прошу ни мало не воспламеняться и усильными моими прозьбами заклинаю не подавать ей знать, даже никакого подозрѣнія не оказывать, что я тебѣ сообщила причину побуждающую меня перестать къ тебѣ писать. Продолжавши нашу переписку не взирая на опасность, которой я отъ того страшилась, и о коей я настояла долгое время, какъ бы я могла отстать отъ него честнымъ образомъ и увѣдомить тебя о томъ, что меня вдругъ удержало? И такъ, дражайшая моя, я лучше соглашусь, какъ ты видишь, положиться на твою скромность, нежели утаить тѣ причины коими не весьма была довольна, и которыя, понудили бы тебя проникнуть въ основаніе тайны, и наконецъ понудили бы тебя почесть меня за пріятельницу способную къ скрытности; не взирая на то, ты имѣла бы нѣкоторую причину почитать себя оскорбленною, естлибъ я не предполагала въ тебѣ столько благоразумія, дабы сохранить подъ сокровеніемъ твоимъ истинну.
   Я повторяю, что мои обстоятельства въ хорошемъ положеніи. Домъ непремѣнно будетъ нанятъ. Госпожи сего дома весьма почтительны, не смотря на мою разборчивость въ разсужденіи дѣвицы Партиньіонъ. Дѣвица Мартинъ, которая въ скоромъ времени выдетъ за мужъ за одного весьма богатаго купца живущаго въ Страндѣ {Cлавная Лондонская улица.} пришла ко мнѣ просить совѣту о выборѣ нѣкоторыхъ прекрасныхъ штофовъ, кои желаетъ она купить на сей случай. Вдова не столько горда, каковою въ первой разъ мнѣ показалась. Г. Ловеласъ, отъ котораго я не скрыла, что его четыре пріятеля мнѣ весьма не нравятся, меня увѣряетъ, что ни они и никакіе люди безъ моего позволенія мнѣ представляемы не будутъ. Естьли я соберу всѣ сіи обстоятельства, то конечно успокою нѣжное и чувствительное твое сердце, въ томъ намѣреніи, дабы ты съ большею покорностію внимала повелѣнію твоей матушки, и чтобъ меня не обвиняли въ воспламененіи тебя, пребывая въ весьма различномъ отъ сего намѣреніи моя дражайшая и любезнѣйшая пріятельница вѣрная и приверженная твоя
  

Кл. Гарловъ.

  

Письмо CLVII.

АННА ГОВЕ, къ КЛАРИССѢ ГАРЛОВЪ.

Въ Среду 3 Маія.

  
   Я весьма удивляюсь, что моя матушка могла столь странно поступить единственно для того, дабы оказать весьма не къ стати свою власть, и дабы обязать жестокія и угрызенія совѣсти не чувствующія сердца. Естьли я могу тебѣ быть полезна моими совѣтами или моими увѣдомленіями; то думаешь ли ты чтобъ я когда нибудь колебалась подавать тебѣ оныя?
   Г. Гикманъ, которой, какъ кажется, проникаетъ нѣсколько въ таковыя обстоятельства совѣтуетъ мнѣ не оставлять такой переписки, какъ наша. Онъ весьма долженъ почесть себя щастливымъ что столь хорошее имѣетъ мнѣніе; ибо когда моя матушка привела меня въ великую досаду; то я желала съ кѣмъ ни есть поссориться.
   Вотъ мое намѣреніе; ибо я должна тебя удовольствовать. Я не стану къ тебѣ писать нѣсколько дней, естьли не случится чего чрезвычайнаго, или пока хотя нѣсколько сія буря утишится. Но будь увѣрена, что я тебя не уволю ко мнѣ писать. Сердце мое, совѣсть и честность тому противоборствуютъ.
   Но какъ я должна поступить въ семъ случаѣ? Какъ? я ни мало не прихожу въ замѣшательство; ибо я тебя увѣряю, что меня не весьма должно понуждать къ тому, дабы тайнымъ образомъ уѣхать въ Лондонъ: Естьли я на то рѣшусь; то не преждѣ тебя оставлю, пока не увижу тебя сочетавшеюся бракомъ, или совершенно освободившеюся отъ твоего тирана, и по совершеніи сего послѣдняго случая я тебя увезу съ собою, въ досаду всему свѣту; или естьли ты не согласишься ѣхать; то я останусь съ тобою и буду за тобой слѣдовать, какъ тѣнь твоя.
   Не удивляйся сему объявленію. Единое разсужденіе, единая надѣжда меня останавливаетъ, будучи не усыпно во всякую минуту моей жизни обязана читать молча, работать безъ вкусу, и спать каждую ночь съ моею матушкою. Разсужденіе состоитъ въ томъ что ты должна страшиться, чтобъ такое дѣло не усугубило твоего проступка передъ тѣми, которые называютъ проступокъ твоимъ побѣгомъ. Над 23;жда понуждаетъ меня еще думать, что твое примиреніе можетъ щастливо окончиться и что извѣстные люди нѣкогда устыдятся тою безчестною ролею, которую они играли. Однако я часто сумнѣваюсь. Но намѣреніе, которое какъ кажется ты имѣешь прервать со мною всю переписку конечно превозможетъ сіе сумнѣніе. И такъ пиши ко мнѣ, или прими на себя всѣ слѣдствія моего намѣренія.
   Я скажу тебѣ нѣсколько словъ на главнѣйшія статьи послѣднихъ твоихъ писемъ. Я не знаю оставленъ ли умыселъ брата твоего, или нѣтъ. Глубокое молчаніе въ твоей фамиліи царствуетъ. Твоего братца дня съ три не было дома. Онъ возвратился и пробылъ цѣлые сутки въ замкѣ Гарловъ. Потомъ онъ опять изчезъ. Съ Синглетономъ ли онъ, или гдѣ ни есть въ другомъ мѣстѣ, о семъ я не могла провѣдать.
   Чтожъ касается до начертанія, которое ты мнѣ учинила о товарищахъ Ловеласа; то я ясно вижу, что ето такая адская сила, надъ которою онъ есть главнымъ Белзевутомъ. Какое онъ имѣлъ намѣреніе, какъ ты говоришь, въ той нетерпѣливости, съ коею онъ желалъ тебя видѣть посреди ихъ, и подать тебѣ сей случай составить изъ оныхъ толикое же число зеркалъ, которыя отражали бы свѣтъ отъ одного къ другому? Етотъ человѣкъ сущей дуракъ, не сомнѣвайся въ томъ, дражайшая моя, или по крайней мѣрѣ совершенно рѣхнувшейся ума. Я думаю, что они предстали предъ тебя въ самомъ блестящемъ видѣ. Вотъ что называютъ пригожими людьми, и господами знатнаго достоинства! Впротчемъ кто знаетъ, сколько есть презрѣнія достойныхъ душъ нашего пола еще хуже ихъ, и прилѣпляющихся къ нимъ?
   Ты пришла въ замѣшательство, какъ то примѣчаешь, не желая раздѣлить своего ложа съ дѣвицею Партиньіонъ. Я весьма, въ разсужденіи того о ней сожалѣю. Будучи толико тщательна, могла ли бы ты чего опасаться отъ того? Естьлибъ онъ помышлялъ о насиліи; то конечнобъ не ожидалъ ночнаго времени. Въ твоей воли состояло и не ложиться спать. Гж. Синклеръ усильно тебя просила, а ты уже весьма далеко простирала свое сомнѣніе.
   Естьли нечаянно случится что ни есть такое, которое замедлитъ къ исполненію торжества; то я бы тебѣ совѣтовала переѣхать въ другой домъ, но естьли вы обвѣнчаетесь; то я не усматриваю никакой причины могущей тебѣ воспрепятствовать остаться въ семъ домѣ до тѣхъ поръ, пока получишь во владѣніе свое помѣстье. Утвердивъ союзъ, наипаче съ толь рѣшительнымъ человѣкомъ нимало не надлежитъ сомнѣваться, чтобъ твои родители въ скоромъ времени не представили тебѣ того, что по законамъ они удержать у себя не могутъ. Когда дѣло дойдетъ до какой ни есть тяжбы; то ты не будешь да и не должна имѣть никакой власти опровергать оное. Тогда то онъ будетъ властелиномъ твоего имѣнія {По законамъ Англинскимъ.} и ты не можешь принять другихъ намѣреній безъ несправедливости.
   Я тебѣ совѣтую не забыть одного пункта, то есть: договора со всѣми обрядами. Относительно къ чести твоего благоразумія и его справедливости, вашъ бракъ долженъ быть преслѣдуемъ договоромъ. Хотя почитаютъ его весьма злымъ человѣкомъ, однако его не щитаютъ беззаконнымъ, и я весьма удивляюсь, естьли онъ еще не учинилъ тебѣ сего предложенія.
   Я весьма довольна его попеченіями, дабы нанять убранной мебелями домъ. Мнѣ кажется, что видѣнный имъ домъ весьма вамъ приличенъ; но естьли надлежитъ дожидаться его еще три недѣли; то ты не должна отлагать торжества на столь долгое время. Впрочемъ онъ и прежде можетъ приказать приготовить для тебя екипажи. Я чрезвычайно удивляюсь, что онъ кажется толико покорнымъ.
   Я повторяю, дражайшая моя, продолжай ко мнѣ писать. Я настою твердо въ семъ опытѣ дружбы твоей.
   Пиши ко мнѣ въ пространнѣйшихъ подробностяхъ, или прими на себя всѣ вышесказанныя слѣдствія. Никакія поступки не могутъ привести меня въ страхъ, когда я думаю, что дѣлаю то для безопасности твоей чести и твоего спокойствія.
  

Анна Гове.

  

Письмо CLVIII.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

Въ Четвертокъ 4 Маія.

  
   Я отвращаюсь отъ всякаго другаго обязательства, оставляю всякое другое желаніе, изгоняю всякой другой страхъ, прося тебя униженно, дражайшая моя пріятельница, ни учинить себя виновною въ излишнемъ оказаніи дружбы, за которую я никогда не буду въ состояніи тебя возблагодарить, и которая составитъ для меня источникъ вѣчнаго соболѣзнованія. Естьли должно; то я къ тебѣ писать буду. Я знаю нетерпѣливой твой нравъ, когда ты почитаешь свое великодушіе и дружбу оскорбленными. Любезная моя Гове! не ужели ты желаешь навлечь на себя матернее проклятіе, такъ какъ и я не избѣгла проклятія моего родителя? не скажутъ ли, что мой проступокъ заразителенъ, естьли дѣвица Гове оному послѣдуетъ? Въ немъ заключается толико худыхъ дѣлъ, кои не требуютъ ни какого изслѣдованія, и коихъ находится великое множество. Весьма безполезно приводить причины; учинивши таковую отважность. Сколь бы благородны и великодушны ни были твои причины, но не дай Боже, чтобъ когда ни есть узнали, что ты приняла намѣреніе послѣдовать толико зловредному примѣру, тѣмъ болѣе, что ты не будешь имѣть никакихъ такихъ извиненій которыя можно приводить въ мою пользу, а особливо, къ нещастію своему, будучи о томъ извѣстна.
   Принужденіе, въ коемъ тебя содержитъ твоя матушка, въ нѣкоторое время ни мало тебѣ несноснымъ не казалось. Почитала ли ты прежде за мученіе раздѣлять съ нею ея ложе? Съ какою радостію я получала таковую милость отъ моей матушки! Коликое чувствовала я удовольствіе, заниматься какимъ ни есть дѣломъ предъ ея глазами! Ты нѣкогда была согласна съ моимъ мнѣніемъ; и я знаю что въ зимніе вечера ты почитала самыми пріятнѣйшими увеселеніями читать иногда предъ нею. Не подавай мнѣ причины укорять самое себя въ сей перемѣнѣ.
   Научись, дражайшая моя, пріятельница твоя тебя въ томъ заклинаетъ, научись покорять собственныя свои страсти. Сіи страсти нашего пола, коихъ мы не стараемся преодолѣвать, могутъ имѣть единый источникъ съ тѣми, кои мы наиболѣе осуждаемъ вспыльчивыхъ и стремительныхъ людяхъ, и можетъ быть они ни почему другому простираютъ оныя далѣе, какъ по обыкновенному вліянію или по силѣ излишне вольнаго воспитанія. Изслѣдуемъ съ тщаніемъ сіи два размышленія, дражайшая моя; обратимся на самихъ себя, и вострепещемъ.
   Естьли я къ тебѣ должна писать, какъ ты мнѣ поставляешь оное закономъ, то твердо настою въ томъ, чтобъ ты пресѣкла оное съ своей стороны. Твое молчаніе въ разсужденіи сего пункта послужитъ мнѣ доказательствомъ, что ты не помышляешь уже болѣе о томъ поступкѣ, которымъ меня угрожала, и что будешь повиноваться твоей матушкѣ, по крайней мѣрѣ въ томъ, что до тебя касается. Положимъ, что будутъ важные случаи; то развѣ ты не можешь употребить для писанія г. Гикмана?
   Мои слова, выражаемы трепещущею рукою на письмѣ, подадутъ тебѣ знать, дражайшая и пылкостію исполненная моя пріятельница, колико ты поразила сердце вѣрной твоей
  

Кл. Гарловъ.

  
   П. П. въ сію минуту принесли мнѣ мои платья; но ты привела меня въ такое смущеніе, которое лишило меня бодрости такъ, что я не въ состояніи была развернуть чемодана.
   Человѣкъ г.Ловеласа отнесетъ письмо мое къ г. Гикману, для скорѣйшаго къ тебѣ доставленія. Письма достойнаго сего друга да облегчатъ меня нѣсколько отъ сего новаго предмѣта безпокойствія.
  

Письмо CLIX.

Г. ГИКМАНЪ, къ КЛАРИССѢ ГАРЛОВЪ.

  

Въ Пятницу 5 Маія.

  
   Милостивая моя государыня.
   Я имѣю честь, со стороны дѣвицы Гове засвидѣтельствовать вамъ, не зная побудительныхъ ея къ тому причинъ, что она чрезвычайно опечалена тѣмъ безпокойствіемъ, которое она нанесла вамъ послѣднимъ своимъ письмомъ, и что естьли вы токмо станете продолжать къ ней писать, какъ то и до сего времени чинить не преставали; то она оставитъ то намѣреніе, которое толико васъ безпокоитъ. Впрочемъ она приказала мнѣ присовокупить, что естьли она можетъ чемъ ни есть вамъ служить или васъ избавить, ето собственныя ея слова; то всѣ людскія сужденія нимало ее не поколеблятъ. Я съ великимъ удовольствіемъ пожелалъ воспользоваться, сударыня, симъ случаемъ, дабы объявить вамъ то участіе, которое я въ вашемъ состояніи принимаю, но будучи не весьма довольно о томъ извѣстенъ, а судя токмо по единому смущенію дражайшей для меня во всемъ свѣтѣ особы и искреннѣйшей вашей пріятельницы, что она не столь благополучна, какъ я того желаю, предлагаю я вамъ мои вѣрныя услуги, съ усерднымъ желаніемъ окончанія всѣхъ вашихъ нещастій, пребывая, государыня моя, съ приверженностію равною моему уваженію къ вамъ и удивленію, вашъ покорнѣйшій
  

Карлъ Гикманъ.

  

Письмо CLX.

Г. ЛОВЕЛАСЪ, къ Г. БЕЛФОРДУ

Во Вторникъ 2 Маія.

  
   Меркурій, какъ повѣствуютъ Баснословы, будучи побуждаемъ любопытствомъ узнать, въ какомъ уваженіи считается онъ между смертными, сошелъ на землю въ превращенномъ видѣ и торговалъ въ лавкѣ какого-то статуйщика Юпитера, Юнону, потомъ другихъ вышшихъ боговъ; а подошедъ къ собственной своей статуѣ спросилъ, чего она стоитъ? О! сказалъ ему художникъ, купите хоть одну изъ другихъ, а етого молодца я вамъ отдамъ въ барышахъ. Богъ воровъ чаю показывалъ тогда весьма глупой видъ, будучи за свое тщеславіе такъ наказанъ.
   Ты на него походишь, Белфордъ. Тысячу гвиней ничего бы для тебя не стоили, дабы пріобрѣсть токмо почтеніе отъ сей любезной особы. Ты почиталъ бы себя щастливымъ, естьлибъ токмо былъ сносенъ, и не совершенно не достоинъ сообщества ея. Прощаясь со мною вчерашняго вечера или весьма рано сегоднишняго утра, ты меня просилъ написать къ тебѣ хотя два слова въ Едгваръ, и увѣдомить, что она думаетъ о тебѣ и твоихъ товарищахъ
   Твои тысячу гвиней останутся за тобою, бѣдной мой Белфордъ, ибо ты и всѣ прочіе совершенно ей не нравятся.
   Я весьма о тебѣ жалѣлъ, и сіе произсходило отъ двухъ причинъ; во первыхъ, твое любопытство должно навести на тебя страхъ и принять о самомъ себѣ худое мнѣніе; вмѣсто того, что любопытство Бога воровъ не отъ чего иннаго произсходило, какъ отъ несноснаго тщеславія; и онъ достоинъ былъ того, чтобъ бѣжать опять на небо, и стыдиться такого приключенія, которымъ весьма вѣроятно, что не осмѣливался онъ тщеславиться: во вторыхъ, что естьли она возымѣла отвращеніе къ тебѣ, то я опасаюсь, чтобъ красавица и ко мнѣ не возчувствовала того же; ибо не однаго ли мы отца дѣти?
   Я и помышлять не долженъ о исправленіи; сказала она мнѣ, съ таковыми товарищами, чувствуя толикое удовольствіе обращаться съ ними.
   Мнѣ и на мысль болѣе не приходило, такъ какъ и вамъ, чтобъ ты ей казался пріятенъ; но признавая васъ моими товарищами, я думалъ, что столь благовоспитанная особа долженствовала бы поступить гораздо лучше въ своихъ сужденіяхъ.
   Я не знаю, какъ свѣтъ могъ перемѣниться, Белфордъ, но женщины всегда почитали за право принимать съ нами всякія вольности, въ то время когда мы не столь бываемъ учтивы, и можетъ быть еще хуже того, естьлибъ мы не говорили лжи, и не дѣлалибъ изъ чернаго бѣлое въ ихъ пользу. И такъ сами онѣ принуждаютъ насъ прибѣгать къ лицемѣрству а въ нѣкоторыя времена называютъ насъ обманщиками.
   Я столько старался защищать васъ сколько могъ: но по ея главнымъ правиламъ ты знаешь что не иннымъ чемъ защищаться должно, какъ молчаніемъ. Вотъ нѣкоторые знаки твоего оправданія.
   "При толико проницательныхъ и невинныхъ глазахъ, и малѣйшія не осмотрительности кажутся оскорбительны. Впрочемъ я нимало не примѣтилъ, даже во весь вечеръ, чтобъ въ вашихъ разговорахъ или обхожденіяхъ было что ни есть укоризны достойнаго. Много есть такихъ людей, которые говорятъ токмо объ одномъ или о двухъ предмѣтахъ: она нималаго сходства съ ними не имѣетъ, она, которая отъ природы одарена всѣми ими: но ни мало не удивительно что вы говорили о такой матеріи, которую совершеннѣе знали, и что вашъ разговоръ ограничивался простыми предмѣтами чувствованій. Естьлибъ она хотя нѣсколько долѣе съ нами осталась; то гораздо бы менѣе имѣла отвращенія къ нашему обществу: ибо она видѣла съ какимъ вниманіемъ все собраніе приготовлялось ее слушать и ей удивляться, когда она отверзала уста свои. Белфордъ, мнѣ сказалъ, какъ скоро она удалилась, что самая истинная добродѣтель говорила ея устами; но она толико внушила въ него къ себѣ уваженія, что онъ даже трепеталъ предъ нею, дабы не проступиться въ чемъ нибудь.,,
   Естьли искренно признаться, сказала она мнѣ; то ей весьма не нравятся ни товарищи мои, ни домъ въ коемъ она теперь находится.
   Я ей отвѣчалъ, что домъ и мнѣ не болѣе нравится, какъ ей, хотя люди кажется и весьма учтивы, и хотя она призналась, что они нравятся ей теперь болѣе, нежели при первомъ свиданіи. Но не имѣли ли мы и на канунѣ подобнаго свиданія?
   ,,Ей весьма не показалась дѣвица Партиньіонъ. Хотябъ ея богатство и въ самомъ дѣлѣ столь было велико, какъ говорятъ; но она и тогдабъ не согласилась избрать ее въ свои пріятельницы. Ей весьма показалось странно, что въ прошедшую ночь учинили ей такое предложеніе, которое привело ее въ великое замѣшательство, когда домашніе госпожи имѣли прочихъ жильцовъ, съ которыми онѣ должны гораздо быть знакомѣе, нежели съ тою, которую онѣ не болѣе двухъ дней спознали.,,
   Я притворился будто совершенно не знаю сего обстоятельства: когда же она объяснилась гораздо явственнѣе; то я осуждалъ сей дерзкой поступокъ. Она говорила о своемъ отказѣ гораздо вольнѣе, нежели какъ о немъ судила. Я весьма ясно въ ней сіе усмотрѣлъ; ибо легко можно было видѣть, что она почитала меня вознамѣрившимся укорять ее въ излишней разборчивости или предосторожности. Я ей представилъ что конечно не премину за то изъявить мое негодованіе гж. Синклеръ.
   "Нѣтъ: ето не стоитъ сего труда, лучше предать забвенію; конечно болѣе сыщутъ разборчивости въ ея отказѣ, нежели въ поступкѣ гж. Синклеръ и въ довѣренности дѣвицы Партиньіонъ. Но поелику домашніе люди велико множество имѣютъ знакомыхъ; то она опасается, что конечно не будетъ спокойна въ своей горницѣ, естьли двери въ оной для всякаго будутъ открыты. По истиннѣ, она примѣтила въ дѣвицѣ Партиньіонъ такіе поступки, коихъ она не можетъ терпѣть; по крайней мѣрѣ не желаетъ она искреннѣйшаго съ нею дружества. Но естьли богатство ея въ самомъ дѣлѣ столь велико; то она не преминетъ сказать, что сей молодой особѣ, кажется ей способнѣе принимать мои попеченія, нежели....
   Я перервалъ сію рѣчь съ важнымъ видомъ: мнѣ не болѣе нравится, сказалъ я ей, дѣвица Партинбіонъ, какъ и ей. Это такая невинная дѣвушка, которая кажется оправдываетъ то великое стараніе, которое прилагали ея опекуны о ея воспитаніи. Впрочемъ, что касается до прошедшей ночи; то я долженъ признаться, что ничего не примѣтилъ оскорбительнаго въ ея поведеніи, и ничего въ томъ не усматривалъ, кромѣ откровенности молодой хорошаго свойства дѣвицы, которая почитала себя въ безопасности быть въ сообществѣ съ честными людьми.
   По истиннѣ, было бы не справедливо, сказала она мнѣ, имѣть столь хорошее мнѣніе, какъ о мнѣ такъ и о моихъ товарищахъ; но естьли сія молодая дѣвица весьма была довольна препровожденіемъ съ нами вчерашняго вечера; то она отдаетъ на мою волю судить, не былъ ли я излишне добръ предполагая въ ней толико невинности. Что касается до нея; то не зная еще ни какихъ Лондонскихъ обхожденій, она откровенно мнѣ призналась, что во всю свою жизнь еще никогда не была въ столь худомъ сообществѣ, да и въ предь никогда не желаетъ въ подобныхъ находиться.
   Слышишь ли, Белфордъ? Мнѣ кажется, что съ тобою еще хуже поступлено, нежели съ Меркуромъ.
   Я весьма былъ симъ тронутъ. Сколько я могу судить, отвѣчалъ я ей, то женщины и гораздо скромнѣйшія нежели дѣвица Партиньіонъ конечно не были бы оправданы предъ судомъ толико строгой добродѣтели.
   Я худо понимаю ея мысли, возразила она; но естьли въ самомъ дѣлѣ я ничего такого не примѣтилъ въ поведеніи сей молодой особы, что бы было противно добродѣтели; то она не желаетъ умолчать, что мое непонятіе столь же кажется ей сожаленія достойно, какъ и ея; и что для двухъ толико сообразныхъ свойствъ, она весьма бы желала, чтобъ они никогда не разлучались.
   Видишь, Белфордъ, что я выигрываю своею милостію.
   Я благодарилъ ее за такое ея милосердіе; и безъ всякаго затрудненія, сказалъ ей, что вообще добрыя души весьма мало онаго имѣютъ, и естьли говорить чистосердечно; то я желалъ бы быть нѣсколько злѣе, но судить только не такъ жестоко о моемъ ближнемъ.
   Она поздравила меня съ симъ чувствіемъ. Она надѣется, присовокупила она, что дабы мнѣ казаться милостивою, она не обязана оказывать склонность къ тому подлому обществу, въ которое я ее склонилъ вчерашняго вечера.
   Нѣтъ никакого изключенія въ твою пользу, Белфордъ. Тысяча твоихъ гвиней ничего не помогаютъ.
   Я отвѣчалъ, прося у ней прощенія, что я не усматриваю въ ней ни къ кому склонности, [откровенностію, по чести сказать, должно платить за откровенность.] Для чего она такъ худо отзывается о моихъ друзьяхъ? Милордъ М..... сказалъ бы въ семъ случаѣ; кто любитъ меня, тотъ люби мою и собачку; а естьлибъ она пожелала мнѣ дать знать, что ей нравится и что не нравиться, тогдабъ я могъ сообразиться во всемъ съ ея волею.
   Она мнѣ сказала весьма трогательнымъ видомъ, что я и самому себѣ долженъ не нравиться.
   Чортъ бы взялъ ету прелестницу. Не уже ли не знаетъ она, что рано или поздо она мнѣ за то заплатитъ?
   Благополучіе мое, возразилъ я весьма тихимъ голосомъ, весьма лестно было для меня до вчерашняго собранія, и я бы желалъ, чтобъ чортъ побралъ и четырехъ моихъ друзей и дѣвицу Партиньіонъ; однако она позволитъ мнѣ сказать, что я не усматриваю, какимъ бы образомъ могли добрые люди достигать и до половины своей цѣли, то есть: исправлять людей своимъ примѣромъ, естьлибъ впущали въ свое сообщество подобныхъ токмо себѣ людей.
   Я почиталъ себя превращеннымъ въ прахъ двумя или тремя блеснувшими изъ глазъ ея съ негодованіемъ молніями. Она обратилась ко мнѣ задомъ съ презрительнымъ видомъ и поспѣшивъ взойти на верьхъ заперлась въ своей горницѣ. Я тебѣ повторяю, дражайшій мой Белфордъ, что тысяча твоихъ гвиней у тебя останутся. Она весьма не учтивымъ почитаетъ меня человѣкомъ: но думаешь ли ты, чтобъ въ семъ случаѣ она была учтивѣе, нежели должно быть женщинѣ.
   Теперь мнѣ кажется, что я долженъ ей отомстить за ту жестокость, по которой она привела толико прелестную и богатую особу, какъ дѣвица Партиньіонъ, въ необходимость спать съ служанкою? Дѣвица Партиньіонъ, сказалъ я, объявила съ исполненными очами слезъ гж. Синклеръ, что естьли гж. Ловеласъ удостоитъ ее своимъ посѣщеніемъ и поѣдетъ въ Барнетъ; то самые превосходные покои и удобнѣйшія во всемъ домѣ постели будутъ къ ея услугамъ. Думаешь ли ты, чтобъ я не проникъ во всѣ оскорбительныя ея мысли, которыя относятся ко мнѣ? Не опасалась ли она, чтобъ предполагаемый мужъ не вознамѣрился употребить въ пользу свои права, и чтобъ дѣвица Партиньіонъ не стала споспѣшествовать исполненію толь справедливаго долга? И такъ вы мнѣ не довѣряетесь, моя возлюбленная! Очень хорошо! поелику вы болѣе полагаетесь на свои предосторожности, нежели на мою честность; то конечно откроется средство перемѣнить ваши опасности въ настоящее дѣло.
   Не забудь, Белфордъ, увѣдомить меня, что ты и твои товарищи думаютъ о гордой моей Еленѣ.
   Я освѣдомился, что ея Анна вскоромъ времени надѣется выздоровѣть и къ ней пріѣхать. Мнѣ кажется, что у сей дѣвушки нѣтъ лѣкаря. Я хочу послать къ ней онаго, изъ любви и почтенія къ ея госпожѣ. Кто знаетъ не умножитъ ли дѣйствіе какого нибудь пріема ея болѣзни? По крайней мѣрѣ я того надѣюсь. Она же можетъ быть очень скоро надѣется исполнить свое желаніе; а у насъ время не до болѣзни.
  

Письмо CLXI.

Г.ЛОВЕЛАСЪ къ Г. БЕЛФОРДУ.

Во вторникъ 2 Маія.

  
   Въ то время, какъ я запѣчатывалъ письмо мое; то прислано было одно къ моей любезной, въ моемъ конвертѣ чрезъ Милорда М..... отъ кого думаешь ты оно прислано? Отъ дѣвицы Гове, какоежъ было содержаніе онаго? Сего то я не могу узнать прежде, пока угодно будетъ сей дарагой особѣ сообщить мнѣ оное. Но, по тому дѣйствію которое оно произвело надъ нею, я сужу что сіе письмо очень жестоко. Читая оное источники слезъ катились изъ глазъ ея. И цвѣтъ въ лицѣ ея ежеминутно перемѣнялся. Я думаю, что ея гоненія никогда не кончатся.
   Сколь жестокъ ея жребій, вскричала, пришедши въ отчаяніе, моя возлюбленная! Теперь то должно отречься отъ единаго утѣшенія въ ея жизни! Конечно отъ переписки дѣвицы Гове. Но для чегожъ приходить въ такое отчаяніе? Ето есть самое запрещеніе объявленное точно ея пріятельницѣ, и которое еще ихъ отъ того не удерживало, хотя онѣ безгрѣшны, естьли ты ихъ такими считаешь. Думаютъ ли онѣ, чтобъ мать не производила дѣломъ своей власти, когда ея приказанія не сдѣлали никакого дѣйствія надъ столь непокорною дочерью; то не должно ли, чтобъ она испытала, не произведутъ ли они болѣе дѣйствія надъ пріятельницею ея дочери? Я увѣренъ что теперь они точно будутъ исполнены; ибо я сомнѣваюсь, чтобъ моя любезная не почла сіе за грѣхъ.
   Я не могу терпѣть жестокости, наипаче въ женщинахъ, и чувствительно бы былъ тронутъ жестокостію гж. Гове, естьлибъ не усмотрѣлъ въ моей любезной величайшаго оной примѣра въ разсужденіи дѣвицы Партиньіонъ. Поелику она сама весьма страшилась, да и какимъ образомъ могла бы она знать, не приведетъ ли кого ни есть Доркаса къ сей молодой и невинной особѣ; то слѣдовательно надлежало бы ей гораздо менѣе полагаться на свои предосторожности? Но не смотря на все то, я ни мало не досадую на сіе запрещеніе, отъ чего бы оно не произсходило; ибо я навѣрное знаю, что я обязанъ дѣвицѣ Гове неусыпнымъ бдѣніемъ моей красавицы, и тѣмъ худымъ мнѣніемъ, которое она о мнѣ имѣетъ. Теперь она не будетъ имѣть никого, котораго бы примѣчанія могла сравнивать съ своими; никто не станетъ ее обезпокоивать; и я не буду уже имѣть старанія къ прекращенію, худыми средствами, такой переписки, которая ежеминутно причиняла мнѣ безпокойствіе.
   Не удивляешься ли ты, какимъ образомъ все споспѣшествуетъ моему щастію? Для чегожъ сія дражайшая Кларисса приводитъ меня въ необходимость прибѣгать къ тѣмъ умысламъ, которые умножаютъ мое замѣшательство и которые могутъ меня сдѣлать виновнѣйшимъ въ мысляхъ нѣкоторыхъ людей? Или для чегожъ, спросилъ бы я ее, желаетъ она супротивляться судьбѣ своей.
  

Письмо CLXII.

Г. БЕЛФОРДЪ, къ Г. ЛОВЕЛАСУ

  

Изъ Едгвара въ Четвертокъ въ вечеру 2 Маія.

  
   Не ожидая того изъясненія, которымъ ты насъ обнадѣжилъ, о разсужденіи твоей красавицы о насъ, я тебя увѣряю, что мы одинакого мнѣнія о томъ, что она о насъ думаетъ, то есть, что касается до разума; то мы не думаемъ, чтобы была въ свѣтѣ такая женщина, которая превосходила бы ее будучи въ ея лѣтахъ. Въ разсужденіи ея вида, она въ самомъ нѣжномъ своемъ цвѣтѣ. Ето удивительная особа и рѣдкая красавица. Но сихъ наружныхъ дарованій не довольно, когда присовокупить честное ея поведеніе. Впрочемъ конечно противъ склонности она оказала намъ сію милость.
   Позволь, дражайшей Ловеласъ, чтобъ я желалъ со славою спасти толико совершенствъ отъ той великой опасности, которой я вижу ихъ подверженныхъ со стороны самого искуснаго и пронырливаго человѣка. Въ нѣкоторомъ письмѣ я тебѣ уважилъ пользу собственной твоей фамиліи, а особливо усердныя желанія Милорда М... когда я еще не имѣлъ случая ее видѣть. Но теперь я присовокупляю къ тому собственную ея выгоду, честность, справедливыя причины, признательность и человѣколюбіе, которыя долженствуютъ всѣ согласоваться съ поведеніемъ столь прелестнаго произведенія природы. Ты не знаешь, Ловеласъ, коликую скорбь ощущалъ бы я во внутренности моего сердца, [не понимая самъ, чему оную приписать] естьлибъ не весьма былъ увѣренъ, оставляя тебя, что сія несравненная дѣвица избѣгнула проклятаго коварства, когда ей предлогали раздѣлить свое ложе съ презрительнѣйшею Партиньіонъ?
   Въ видѣ столь любезной особы есть нѣчто толико почтительнаго, или по крайней мѣрѣ столь кроткаго, [увидѣвши ее, я уже ни о чемъ болѣ не говорю, какъ о ней] что естьлибъ я пожелалъ имѣть всѣ тѣ добродѣтели въ одномъ начертаніи; то просилъ бы, чтобъ онѣ были описаны въ различныхъ ея видахъ и изображеніяхъ. Она создана для украшенія своего вѣка. Она составитъ оное въ высочайшей степени. Какая поразительная живость и какая при томъ скромность въ глазахъ ея! Мнѣ кажется, что я усматривалъ въ каждомъ ея взорѣ смѣшеніе страха и любви къ тебѣ. Какая безподобная улыбка! сколь пріятно видѣть оную проникающую сквозь мракъ покрывающей прелестное лице ея и изъявляющей, что она во внутренности души гораздо болѣе ощущаетъ печали и безпокойствія, нежели сколько съ наружности оной изъявляетъ!
   Ты можешь меня обвинять въ восторгѣ; но по истиннѣ я сохранилъ толико благоговѣнія къ изящному ея разуму и разсужденію, что ни когдабъ не извинилъ того, которой бы употребилъ все оное во зло, я весьма соболѣзную, что съ толико Ангельскими качествами опредѣлена она къ браку. Она сущею душею глазамъ моимъ представляется. Когдабъ она избрала мужа себѣ подобнаго; то на чтожъ опредѣлять на нечестивое употребленіе плѣняющія совершенства, ею обладаемыя? На что приводить Ангела къ простымъ заботамъ житейской жизни? Естьлибъ я удостоился быть ея супругомъ; то едвабъ осмѣлился видѣть ее матерію, по крайней мѣрѣ развѣбъ увѣренъ былъ, что души подобныя ей способны къ размноженію человѣческаго рода. Словомъ, для чегожъ не оставлять произведенія чувствъ существамъ тѣлеснымъ? Я уверѣнъ что и самъ ты не менѣе высокія имѣешь о ней мысли, какъ и я Белтонъ, Мовбре и Турвилль подобно мнѣ думаютъ, превозносятъ до безконечности ее похвалами и клянутся, что весьма бы было сожалѣнія достойно въ свѣтѣ ввергнуть въ погибель такую молодую особу, паденіемъ коей единый токмо адъ насладиться можетъ.
   Сколь велико должно быть то достоинство женщины которое своимъ могуществомъ извлекло отъ насъ таковое признаніе, отъ насъ, которые не болѣе наблюдаютъ правила, какъ и ты, отъ искренныхъ твоихъ друзей. присоединившихся къ тебѣ въ справедливыхъ твоихъ негодованіяхъ противъ всей ея фамиліи, и представившихъ тебѣ свои вспомоществованія къ исполненію твоего мщенія! Но чего же ты желаешь? Мы не усматриваемъ даже и тѣни причины, дабы наказать такую невинную дѣвицу, которая тебя любитъ отъ всего своего сердца, которая пребываетъ подъ твоимъ покровительствомъ, и которая толико претерпѣла ради тебя несправедливости отъ своихъ родителей.
   Я хочу тебѣ предложить одинъ или два вопроса? Сколь ни прелестна твоя Кларисса; но думаешь ли ты чтобъ та цѣль, о которой ты помышляешь, соотвѣтствовала средствамъ къ оной ведущимъ, то есть: затрудненіямъ, которыя ты самъ себѣ причиняешь вѣроломствами, хитростями, коварными изобрѣтеніями, отъ которыхъ ты уже кажешься и собственнымъ своимъ глазамъ мерзостнымъ, и кои ты еще выдумываешь? Во всякихъ совершенствахъ она превосходитъ всѣхъ въ свѣтѣ женщинъ; но относительно къ тому, что ты желаешь получить; то сладострастная особа сего же пола, какая ни есть Партиньіонъ, Гортонъ, или Мартинъ, сластолюбца тысячекратно сдѣлаютъ щастливѣе, нежели сія несравненная и обожанія достойная дѣвица. Утѣшительныя сладострастія судь тѣ, которыя раздѣляются произвольно {Стихи взятые изъ Конгрева.}. Желаешь ли ты учинить ее нещастною на всю ея жизнь, не могши быть самъ ни на единую минуту щастливымъ.
   Теперь еще не весьма поздо; сіе то можно сказать въ твою пользу, естьли ты намѣренъ сохранить ея почтеніе съ ея особою; ибо я думаю, что въ томъ омерзительномъ домѣ, въ коемъ она находится, ей ни какъ не возможно уйти изъ рукъ твоихъ. Да будетъ проклята лицемѣрная сія Синклеръ. Какъ могла она притворяться до такого степени, во все то время, которое твоя любезная препроводила съ нами? Вѣрь мнѣ Ловеласъ, будь честенъ и женись; и возблагодари Небо, которое преклонило изящную Клариссу принять твою руку. Естьли ты станешь закоснѣвать противъ собственныхъ своихъ разсужденій; то на вѣки осужденъ будешь, какъ на семъ такъ и на томъ свѣтѣ. Ты осужденъ будешь, я тебѣ говорю, и ты будешь того достоинъ, когда имѣешь судьею такого человѣка, которой ни когда толико не былъ тронутъ въ пользу женщины, и котораго ты считаешь за друга во всемъ тебѣ соучавствующаго.
  

Белфордъ.

  
   Наши сообщники согласились, чтобъ я къ тебѣ писалъ въ сихъ выраженіяхъ. Но поелику они не знаютъ тѣхъ буквъ, которыми мы переписываемся; то я имъ прочелъ мое письмо. Они его одобрили, и по собственному своему желанію подписали имена свои. Я поспѣшаю къ тебѣ отослать мое письмо, опасаясь быть предупрежденнымъ какою ни есть худою твоею выдумкою.
  

Белтонъ, Мовбре, Турвилль.

  
   П. П. Въ сію минуту принесли мнѣ твои два письма. Однако я нимало не перемѣняю своего мнѣнія и ничего не уменшаю изъ усердныхъ моихъ прозьбъ въ ея пользу, не смотря на то отвращеніе, которое она ко мнѣ ощущаетъ.
  

Письмо CLXIII.

Г. ЛОВЕЛАСЪ, къ Г. БЕЛФОРДУ.

Въ среду 3 Маія.

  
   Судя по тому затрудненію, которое я имѣлъ изъяснить тебѣ мои виды, мои намѣренія и предпріятія въ разсужденіи сей удивительной дѣвицы, весьма странно, что ты оказываешь толикое усердіе въ ея пользу, когда я еще не учинилъ ни опыта ни покушенія, и что самъ, въ одномъ предшествующемъ письмѣ, подалъ ты мнѣніе, что можно получить выгоду изъ того состоянія, въ коемъ она теперь находится, и что не невозможно ея преодолѣть.
   Большая часть твоихъ разужденій, а особливо тѣ, кои касаются до различія тѣхъ удовольствій, кои могутъ приносить добродѣтельныя и распутныя женщины, болѣе сообразны тѣмъ минутамъ, которыя послѣдуютъ за опытомъ, нежели тому времени, которое тому предшествуетъ.
   Я согласенъ съ Стихотворцемъ и тобою, ,,что утѣшительныя сладострастія суть тѣ, которыя дѣлятся произвольно.,, Но можно ли сему статься, чтобъ хорошо воспитанная женщина при первомъ нападеніи сдалась? Или я самъ долженъ преклониться на ея волю? Я увѣрннъ, что долженъ преодолѣть великія затрудненія; изъ чего и заключаю, что долженъ употребить въ оныхъ хитрость. Можетъ быть необходимость потребуетъ присовокупить къ тому нѣсколько жестокости. Но препятствія могутъ быть послаблены ея согласіемъ. Можно избѣжать и супротивленія. Кто знаетъ, не станутъ ли ослабѣвать супротивленія въ первомъ покушеніи до того, что наконецъ покорность ея учинится произвольною? Сіе-то самое обстоятельнѣе объяснить должно. Я видалъ много птицъ не клюющихъ корму, и умирающихъ съ печали, когда бываютъ пойманы и посажены въ клетку; но я еще никогда не видалъ столь глупой женщины, которая бы сіе сдѣлала. Впрочемъ я довольно слыхалъ, какъ сіи дорогія особы проклинаютъ жизнь свою въ такихъ обстоятельствахъ. Но женщину не льзя сравнить съ птицею поелику она имѣетъ болѣе чувствованій, нежели птица. Однако мы должны признаться всѣ, что птицу гораздо труднѣе поймать, нежели женщину.
   И такъ, Белфордъ, не говори о семъ болѣе, знаю ли я, не можетъ ли дорогая моя птичка мало по малу ко мнѣ привыкнуть, и не доведена ли будетъ со временемъ до того, что станетъ жить столь же довольна собою какъ и многія другія, коихъ я доводилъ до сего же состоянія, а нѣкоторыя изъ нихъ, по правдѣ были чрезвычайно дики.
   Но я познаю главную побудительную твою причину въ той пылкости, съ которою ты принимаешь участіе въ дѣлахъ моей любезной. Я знаю что ты имѣешь переписку съ Милордомъ М...... которой уже весьма давно съ нетерпѣливостію желаетъ видѣть меня бракосочетавшимся: и ты хочешь выслужится по средствомъ моего брака у сего стараго подарою одержимаго дяди, въ томъ намѣреніи, чтобъ взять за себя замужъ одну изъ его племянницъ. Но думаешь ли ты, чтобъ мое согласіе было тебѣ безполезно и развѣ я не опишу тебя дѣвицѣ Шарлоттѣ увѣдомляя ее о томъ стыдѣ, которой ты причиняешь всему ея полу, когда меня спрашиваешь, думаю ли я, чтобъ, покоривши прелестнѣйшую въ свѣтѣ женщину, считалъ, что плодъ побѣды соотвѣтствуетъ затрудненію? И такъ, думаешь ли ты, чтобъ чувствительная женщина почла извинительнымъ того презрительнаго человѣка, которой предлагаетъ такой вопросъ, или того, которой предпочитаетъ побѣду изящной женщины всѣмъ въ жизни сей удовольствіямъ? Не зналъ ли я добродѣтельную госпожу, какою по крайней мѣрѣ она себя считала, которая во всю свою жизнь ненавидѣла человѣка за то единственно, когда онъ осмѣлился сказать, что она болѣе уже не въ лѣтахъ нравиться?
   Но еще повторяю о томъ, что касается до плода побѣды. Охотникъ, гонящейся за лисицей, не подвергается ли всякимъ усталостямъ, дабы токмо поймать звѣря, которой ни для него ни для собакъ его не годенъ? И во всѣхъ благородныхъ охотахъ, не болѣе ли почитается увеселеніе нежели дичина? И такъ почемужъ могъ я подвергнуться твоему сужденію, а женскій полъ оскорбленіямъ, за мою терпѣливость и неутомимость во всѣхъ благороднѣйшихъ охотахъ, и за то что безпристрастенъ въ любви, какъ то сіе изъ твоего вопроса разумѣть можно?
   Научись отъ своего начальника впредь поступать гораздо съ величайшимъ уваженіемъ съ тѣмъ поломъ, которой составляетъ утѣхи и главное увеселеніе нашего пола. Я опять примусь за перо сего же вечера.
  

Письмо CLXIV.

Г. ЛОВЕЛАСЪ, къ Г. БЕЛФОРДУ

   Ты справедливо меня почитаешь хитрѣйшимъ изъ всѣхъ человѣковъ. Сіе то составляетъ мое тщеславіе, и я чистосердечно тебя за оное благодарю. Я познаю въ тебѣ весьма хорошаго судію. И такъ моя гордость толико тѣмъ возвышается, что я почитаю себя обязаннымъ заслужить отъ тебя почтеніе. Впрочемъ, желаешь ли ты, чтобъ я началъ раскаяватся въ смертоубійствѣ прежде, нежели то учинилъ?
   ,,Добродѣтели и пріятности суть неотлучныя прелѣсти моей Клариссы. Она создана быть украшеніемъ своего вѣка. Весьма хорошо, Белфордъ. Она составитъ оное въ первомъ достоинствѣ,,.... Какое жестокое тщеславіе, другъ мой, естьли то не справедливо, что первое достоинство бываетъ всегда цѣною первой заслуги? Достоинство, первое достоинство, какія пустяки! Ты меня знаешь, и можешь такъ обманываться? Мнѣ долженствуетъ носить руно {Руно похищенное Язономъ, орденъ Бургонской.} поелику я оное пріобрѣлъ. И такъ поправь впредь свой штиль, и называй Клариссу украшеніемъ благополучнѣйшаго человѣка и славнѣйшаго вселенной завоевателя.
   Естьли же она меня любитъ, какъ ты то себѣ воображаешь; то я не столько въ томъ увѣренъ, какъ ты. Ея на договорахъ основанныя предложенія, дабы отъ меня отрѣчся, и осторожности, побуждаютъ меня счесть за право спросить, какое достоинство надѣется она имѣть въ глазахъ такого человѣка, которой ее побѣдилъ въ досаду ея самой, и которой взялъ ее въ плѣнъ, въ устроенномъ сраженіи, и по упорной битвѣ?
   Что касается до заключенія, дѣлаемое тобою изъ ея взоровъ; то я тебя увѣряю, что конечно они тебѣ ничего не изъявили о ея сердцѣ, естьли ты себѣ воображаешь, что любовь имѣетъ хотя нѣкое въ томъ участіе. Я наблюдалъ ея взгляды, такъ какъ и ты, и яснѣе усмотрѣлъ, что они изражали токмо презрѣніе ко мнѣ и ко всему обществу, въ которое я ее привелъ. Нетерпѣливость, съ коею она желала удалиться, не взирая на всѣ усильныя наши прозьбы, долженствуетъ тебя убѣдить, что ничего нѣжнаго ея сердце не ощущало; а сердце ея ни когда глазами ея не было измѣняемо.
   Она вся такъ сказать, составлена изъ души, говоришь ты; и я въ томъ согласенъ. Но для чегожъ представляешь ты себѣ что душа подобная ея, нашедъ душу подобную моей, и дабы выразить твоими словами, принимая за удовольствіе найти оную, не произвела бы въ свѣтъ другихъ душъ симъ подобныхъ.
   Я нимало не сомнѣваюсь, какъ ты говоришь, чтобъ адъ не радовался ея паденію. Но я надѣюсь, что всегда могу сочетаться съ нею законнымъ бракомъ, когда пожелаю; и естьли окажу ей таковую справедливость, то не буду ли имѣть право требовать отъ нее благодарности? Не уже ли она не почитаетъ себя нимало мнѣ обязанною, прежде, пока меня обяжетъ? Далѣе же, естьли должно тебѣ сказать; то совершенно не возможно, чтобъ нравы такой дѣвицы, какъ она, получили когда либо столь великое поврежденіе, какъ нравы многихъ прочихъ, которыхъ ты и подвластные тебѣ товарищи ввергнули въ погибель, и которыя теперь служатъ адскими извергами въ разныхъ мѣсстахъ города. Возьми сіе разсужденіе на свой щетъ, Белфордъ.
   Вы можетъ быть отвѣчать мнѣ будете, что между всѣми предмѣтами вашихъ обольщеній не находится ни одного подобнаго величествомъ, достоинствомъ моей Клариссѣ.
   Но я спрашиваю, не принято ли сіе за основательное правило въ нашемъ обществѣ, что чѣмъ болѣе имѣетъ женщина достоинства, тѣмъ болѣе пріобрѣтается славы въ побѣдѣ? Бѣдная дѣвушка, на примѣръ, сельская моя красавица, не имѣющая подпоры ни въ своей породѣ ни въ воспитаніи, ниже помощи отъ естественныхъ своихъ разсужденій, должна быть уважена по своей слабости и незнанію; но вы вообще признаться можете, что гораздо мужественнѣе напасть на льва нежели на овечку. Я подражаю орламъ. Они всегда нападаютъ на самыя благородныя добычи.
   Никогда не слыхано, чтобъ орелъ нападалъ на воробья. Весьма худое дѣло, въ такомъ случаѣ, которой меня ободряетъ, состоитъ въ томъ, что по моемъ торжествѣ, я толико буду увѣнчанъ славою, что ничто болѣе не будетъ въ состояніи тронуть моего честолюбія. Всякое другое предпріятіе любви будетъ мною презрѣно. Я толико же буду злощастенъ моими размышленіями о побѣдѣ, сколько и Донъ Жуанъ Австрійской своими, по одержаніи славной побѣды при Лепантѣ, когда онъ жаловался, что никакой изъ будущихъ его подвиговъ не можетъ сравнятся съ первыми начатками его славы.
   Я соглашусь, что весьма легко споспѣшествовать моимъ намѣреніямъ, и что они можетъ быть заслуживаютъ какое ни есть осужденіе; но отъ кого же? Конечно не отъ тебя и ни отъ единаго изъ подвластныхъ нашихъ сообщниковъ, коихъ развратную жизнь весьма долгое время, прежде нежели я принялъ качество вашего начальника, оправдало то, что теперь зависть или изнеможеніе этихъ силъ принуждаетъ васъ осуждать; я удостоилъ васъ чести изьясня вамъ мои намѣренія. Вотъ все то, что вы можете думать, и чѣмъ единственно мнѣ было угодно васъ удовлетворить. И такъ признайся, Белфордъ, что ты не правъ, а я, слѣдуя главнымъ нашимъ правиламъ, справедливо поступаю; или покрайней мѣрѣ молчи. Но я тебѣ приказываю быть убѣжденнымъ. Не примини въ первомъ своемъ письмѣ увѣрить меня, что ты дѣйствительно убѣжденъ.
  

Письмо CLXV.

Г. БЕЛФОРДЪ, къ Г. ЛОВЕЛАСУ.

  

Изъ Едгвара, въ Четвертокъ 4 Маія.

  
   Я увѣренъ, что ты самой злой человѣкъ, и что представлять тебѣ самыя лучшія причины противъ того, на что уже ты единожды рѣшился значило бы подражать тому дураку, которой старался остановить стремительной вихрь своею шляпою. Однако я еще надѣюсь, что достоинство твоей красавицы возъимѣетъ конечно надъ тобою какую нибудь власть. Но естьли ты будешь неколебимъ, естьли хочешь отмстить сему юному агнцу, котораго ты отдѣлилъ отъ ненавидимаго тобою стада, и отъ наглости тѣхъ, которые его сохраняли; естьли ты не тронутъ ея красотою, разумомъ, знаніемъ, кротостію и невинностію блистающими съ толикимъ сіяніемъ въ сей прелестной дѣвицѣ; естьли уже опредѣлено ей погибнуть и погибнуть отъ жестокости такого человѣка, котораго она изобрала своимъ покровителемъ: то я не пожелалъ бы ни за тысячу міровъ отвѣчать за твое злодѣяніе.
   По чести, Ловеласъ, сіе дѣло произвело великое впечатлѣніе въ моемъ сердцѣ, хотя я и не имѣлъ чести понравиться безподобной Клариссѣ. Безпокойствіе мое увеличивается, когда я помышляю о проклятіи звѣронравнаго ея родителя, и о безстыдныхъ жестокостяхъ всей ея фамиліи. Однако я весьма бы желалъ знать, естьли ты твердо рѣшился, какими степенями, хитростями и изобрѣтеніями будешь ты продолжать неблагодарное свое предпріятіе; и я тебя заклинаю, дражайшей Ловеласъ, естьли ты человѣкъ, то не допустишь видимыхъ злыхъ духовъ, по среди коихъ ты ее поставилъ, возсторжествовать надъ нею, и не употребишь средствъ недостойныхъ человѣколюбія. Естьли ты употребишь простое обольщеніе; естьли ты учинишь ее способною къ слабости любовію или такими хитростями, кои честности не противны: то я сожалѣть о ней буду менѣе, и изъ того заключу, что нѣтъ въ свѣтѣ такой женщины, которая бы выдержала опытъ любовника твердаго и бодрственнаго.
   Въ сію минуту пріѣхалъ ко мнѣ отъ дяди моего посланецъ. Я освѣдомился, что его болѣзнь лишила его движенія, и что лѣкари дней мало прожить ему оставляютъ. Онъ прислалъ ко мнѣ своего человѣка съ симъ непріятнымъ обьявленіемъ, ожидая меня, дабы я закрылъ ему очи. Но поелику я необходимо долженъ буду посылать въ городъ каждый день моего человѣка или кого ни есть изъ его людей, для его дѣлъ или моихъ; то и тотъ и другой въ точности будутъ соблюдать твои приказанія, Сдѣлай милость пиши ко мнѣ какъ можно чаще. Хотя я много получу по смерти сего бѣднаго человѣка; но не могу сказать. чтобъ сіи явленія смерти и священника, приносили мнѣ хотя малѣйшее удовольствіе. Священника и смерти, долженъ я сказать; ибо ето самой естественной порядокъ, такъ что одинъ бываетъ предвѣстникомъ другому.
   Естьли я усмотрю въ тебѣ холодность и твое отвращеніе меня обязать, то конечно принужденъ буду подумать, что моя смѣлость тебѣ не понравилась. Но я однако тебя увѣдомляю, что кто не стыдится дѣлать что либо съ излишествомъ, тотъ не имѣетъ права негодовать за укоризны.
  

Белфордъ.

  

Письмо CLXVI.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ къ АННѢ ГОВЕ.

  
   Я приношу тебѣ мою благодарность, и г. Гикману за то стараніе, которое онъ употребилъ къ написанію ко мнѣ письма съ толь чрезвычайнымъ тщаніемъ, а я продолжаю покоряться твоей пріятной для меня жестокости.
   [Здѣсь расказываетъ она ей все произшедшее во Вторникъ по утру, между ею и г. Ловеласомъ, по причинѣ четырехъ его друзей и дѣвицы Партиньіонъ. Обстоятельства нималаго различія не имѣютъ съ тѣми, которыя выше сего означены въ письмѣ г. Ловеласа. Потомъ продолжаетъ слѣдующимъ образомъ.]
   Онъ безпрестанно меня укоряетъ въ излишнемъ сумнѣніи. Онъ думаетъ, что я всегда на него сердита; что я не наблюдала бы таковой осторожности съ г. Сольмсомъ; что онъ не можетъ сообразиться съ моими мыслями, равно и съ надѣждою, что по прошествіи толикаго времени онъ не имѣлъ щастія внушить ни малѣйшаго чувствованія нѣжности такой особѣ, которую онъ ласкается въ скоромъ времени назвать своею супругою. Слѣпое легкомысліе! Не видѣть, къ чему бы ему надлежало приписать таковую осмотрительность, съ коею я нахожусь принужденною съ нимъ поступать. Но его гордость уничтожаетъ его благоразуміе. Ето не инное что можетъ быть, какъ подлая надмѣнность, заступившая мѣсто благородной гордости превосходящей то тщеславіе, по которому онъ учинился разспутнымъ. Не вспомнишь ли ты, когда ты его видѣла, во время еще спокойныхъ дней, которые я у тебя препроводила, какъ онъ осматривался округъ себя возвращаясь къ каретѣ, какъ будто для усмотренія чьи взгляды видъ его на себя привлекаетъ. Но мы видали гнусныхъ и глупыхъ щеголей, толико надутыхъ своимъ видомъ, какъ будто бы во ономъ всѣ пріятности обитали, въ такое время когда бы они должны думать, что тѣ старанія, кои они употребляютъ о своей особѣ не къ инному чему служатъ, какъ къ тому дабы возвысить свои недостатки до высочайшей степени. Тотъ, которой старается казаться гораздо великимъ или лучшимъ нежели онъ въ самомъ дѣлѣ есть, возбуждаетъ любопытство о своихъ мнѣніяхъ; и сіе то разсмотреніе почти завсегда сопровождаемо презрѣніемъ; поелику гордость есть знакъ великой слабости, или какой ни есть странности въ умѣ или въ сердцѣ. Возвышаться самимъ собою, значитъ обижать своего ближняго; которой находится тогда принужденнымъ сумнѣваться о томъ достоинствѣ, для коего можетъ быть онъ оказалъ бы то, что должнствовало, естьлибъ видѣлъ оное сопровождаемое кротостію.
   Ты конечно меня почтешь весьма важною, да я и въ самомъ дѣлѣ такова съ самаго вечера Понедѣльника. Г. Ловеласъ почитается мною въ весьма низкомъ степени. Теперь я уже ничего предъ собою не вижу, котороебъ мнѣ могло подать благопріятствующую надѣжду. Чего же ожидать отъ столь несообразнаго человѣка?
   Мнѣ кажется я тебѣ обьявила, что уже получила мои платья. Ты произвела во мнѣ толикое движеніе, что я не весьма была увѣрена, учиня оное, хотя и помню что имѣла къ тому намѣреніе. Они мнѣ присланы въ прошлой четвертокъ; но при оныхъ не находилось ни того малаго количества денегъ, ни моихъ книгъ, выключая Друкселя о вѣчности, наставленіе о раскаяніи, и Франциска Спира. {Три весьма извѣстныя и набожныя сочиненія.} Весьма вѣроятно, что сіе учинено по предложенію высокоумнаго моего брата. Ему кажется, что онъ весьма хорошо сдѣлалъ, представя мнѣ изображенія смерти и отчаянія. Я съ нетерпѣливостію желаю дождаться первой, а иногда нахожусь на краю и другаго.
   Ты гораздо менѣе будешь удивляться моей нѣжности, когда къ извѣстнымъ тебѣ причинамъ и вѣроломству моего состоянія, присовокуплю я, что мнѣ прислано, съ сими книгами, письмо отъ г. Мордена. Оно весьма меня ожесточило противъ г. Ловеласа, но я должна такъ же сказать и противъ самой себя. Я посылаю его къ тебѣ въ одномъ конвертѣ. Прими на себя трудъ, дражайшая моя, прочесть его.
  

Письмо CLXVII.

Г. МОРДЕНЪ, къ КЛАРИССѢ ГАРЛОВЪ.

  

Изъ Флоренціи 13 Апрѣля.

  
   Съ чрезвычайнымъ прискорбіемъ, познаю я, смятеніе воставшее между всею фамиліею, которая столь мнѣ любезна, и столь чувствительна по ближнему моему родству; и вами, дражайшая моя сестрица, вы, которые еще особенныя имѣете права надъ моимъ сердцемъ. Мой братъ принялъ на себя трудъ увѣдомить меня о предложеніяхъ и отказѣ. Я ничего не нахожу чрезвычайнаго какъ съ одной такъ и съ другой стороны. Чего вы не обѣщали, бывши еще не въ такихъ лѣтахъ какъ теперь, когда я выѣхалъ изъ Англіи? И сіи восхитительныя надѣжды превосходили, какъ то я часто съ удовольствіемъ слыхалъ, изящество всѣхъ вашихъ совершенствъ, я изъ того заключалъ, что вы составляете удивленіе всего свѣта, и что весьма мало людей васъ достойныхъ.
   Господинъ и госпожа Гарловъ, самые лучшіе въ свѣтѣ родители и чрезвычайно исполненные снисхожденіемъ къ такой дочери, которую они толико имѣли причинъ любить, отказывали многимъ сватавшимся женихамъ во удовлетвореніе ваше. Они почли за удовольствіе предложить вамъ объ одномъ гораздо тѣхъ превосходнѣйшемъ, поелику представлялся другой, котораго они не могли одобрить. Они, по видимому не предполагали въ васъ столь чрезвычайнаго отвращенія къ тому, котораго вамъ представляли, и по сему то вѣроятно слѣдовали они по собственнымъ своимъ намѣреніямъ, можетъ быть нѣсколько стремительнѣе, нежели сколько бы надлежало, въ разсужденіи молодой особы исполненной нѣжностію и нѣсколько разборчивостію. Но когда уже все было заключено съ ихъ стороны, и когда они почитали васъ увѣренными въ тѣхъ чрезвычайно выгодныхъ договорахъ, которые изьявляли истинное уваженіе, коимъ опредѣленная вамъ особа къ вамъ исполнена; то вы удалились отъ ихъ желаній съ такою пылкостію и строгостію, къ коимъ я не признавалъ вашу кротость способною, которая придаетъ пріятность всѣмъ вашимъ дѣяніямъ.
   Хотя я не имѣлъ никакого знакомства съ обоими сими домогателями, но я знаю г. Ловеласа нѣсколько болѣе, нежели г. Сольмса. Я могу сказать, дражайшая моя сестрица, то что я желалъ бы отозваться о немъ гораздо выгоднѣе, нежели должно. Выключая единственно качества, вашъ братецъ признается, что нѣтъ никакого сравненія между сими двумя домогателями, но сіе то единое качество есть не въ примѣръ важнѣе нежели всѣ прочіе вкупѣ. Никогда не подумаютъ, чтобъ дѣвица Кларисса Гарловъ почла за ничто нравы въ мужѣ.
   Какое будетъ, дражайшая моя сестрица, то первое доказательство, которое я долженъ употребить въ семъ случаѣ? Ваша должность, выгода, временная и вѣчная польза могутъ зависѣть отъ сего единаго, то есть: отъ хорошихъ нравовъ мужа. Съ развратнымъ мужемъ никогда женщина не можетъ быть добродѣтельною или дѣлать добро, такъ какъ и мужъ не можетъ быть таковымъ съ развращенною женою. Вы наблюдаете, пишутъ мнѣ, всѣ ваши правила благочестія. Я тому не удивляюсь, но удивлялсябъ до чрезвычайности, естьлибъ вы когда ни есть могли позабыть оныя. Но какою надѣждою ласкаетесь вы сохранять оныя въ точности съ такимъ мужемъ, коего нравы совершенно повреждены.
   Естьли ваше разсужденіе не согласуется съ разсужденіемъ вашихъ родственниковъ въ семъ важномъ случаѣ; то позвольте мнѣ васъ спросить, дражайшая моя сестрица, которой, изъ двухъ долженъ уступить другому? я отъ васъ не скрою, что изъ всѣхъ людей, г. Ловеласъ, кажется мнѣ, наиболѣе бы вамъ приличествовалъ, естьлибъ имѣлъ хорошіе нравы. Я бы никогда не отважился говорить съ такою вольностію о человѣкѣ, надъ коимъ я никакого не имѣю права поставить себя судіею, естьлибъ сіе касалось до кого ни есть другаго, а надо любезной моей сестрицы. Но, въ семъ случаѣ, вы мнѣ позволите сказать, дражайшая моя Кларисса, что г. Ловеласъ васъ недостоинъ. Онъ можетъ исправиться, скажете вы: а можетъ быть и никогда онъ не исправится. Привычку перемѣнить весьма трудно. Своевольцы, которые становятся таковыми въ противность своимъ дарованіямъ, превосходнымъ свѣденіямъ и собственнымъ ихъ убѣжденіямъ почти никогда не исправляются, развѣ только по нѣкоему чудному приключенію или по изнеможенію силъ своихъ. Я совершенно знаю свойство моего пола; я могу судить, естьли какая надѣжда для такого молодаго и своевольнаго человѣка; которой не приведенъ до того ни болѣзнію, ни прискорбіемъ, ни нещастіемъ; которой наслаждается блестящимъ благополучіемъ, не щитая еще ни мало его великой надѣжды; которой имѣетъ высокое о себѣ мнѣніе, непокорный нравъ; и которой можетъ быть живучи съ людьми такого же свойства, подтверждаемъ ихъ примѣрами и вспоможеніемъ получаемымъ отъ нихъ во всѣхъ своихъ предпріятіяхъ.
   Въ разсужденіи же другаго, положимъ, дражайшая моя сестрица что вы теперь не имѣете къ нему склонности; но сіе не совершенно доказываетъ, чтобъ вы не могли когда ниесть ощущать къ нему оной. Можетъ быть вы будете ее имѣть тѣмъ болѣе, чемъ въ сіе время менѣе имѣете. Онъ не можетъ уже ниже почитаться въ вашихъ мысляхъ, но можетъ возвыситься. Ничто толико не восхитительно, какъ видѣть щастливымъ образомъ исполняющіяся великія свои ожиданія. Могутъ ли они всегда быть таковыми, когда пріятное воображеніе не престанетъ превозносить ихъ превыше существенности? Женщина предающаяся ему, не открываетъ никакого недостатка въ томъ предмѣтѣ, коему благопріятствуетъ; часто потому, что не усматриваетъ никакого въ самой себѣ; и мечтаніе сего великодушнаго легкомыслія не прежде изтребляется; когда уже весьма бываетъ поздо оному помочь.
   Но положимъ, съ другой стороны, что подобная вамъ особа выдетъ замужъ за такого человѣка, коего дарованія не столь возвышенны какъ его, тогда какая женщина можетъ быть щастливѣе дѣвицы Клариссы! Коликое удовольствіе будетъ она ощущать, дѣлая добро! Сколь щастливо будетъ препровождать свое время, занимаясь собственными добродѣтелями и пользою всего того, что будетъ относиться къ ея познанію. Вамъ отдаютъ сію справедливость, дражайшая моя сестрица, что ваши естественныя и пріобрѣтенныя дарованія доведены до столь возвышеннаго степени, что какъ для другаго такъ и для вашего благополучія, всѣ ваши друзья должны желать, чтобъ ваше вниманіе не ограничивалось на тѣхъ взорахъ, кои можно назвать изключительными, и совершенно личными.
   Но разсмотримъ, относительно къ самимъ вамъ, слѣдствія сихъ взоровъ или того предпочтенія, въ которомъ васъ къ своевольцу подозрѣваютъ. Толико непорочная душа, какъ ваша, соединится съ самою порочнѣйшею его пола! человѣкъ сего свойства займетъ всѣ ваши старанія; онъ ежеминутно будетъ исполнять васъ безпокойствіями, какъ о немъ такъ и о васъ самихъ. Божественное и человѣческое могущество, самые священнѣйшіе законы; для него суть ни что, вы увидите его презирающаго все то, что есть почитаемаго людьми во всякое время и во всѣхъ мѣстахъ. Но чтобъ ему нравится, и сохранить для себя хотя нѣкую власть въ его сердцѣ, то принужденными будете находишься отречься отъ всѣхъ похвалы достойнѣйшихъ вашихъ склонностей, вникать въ его вуусъ и удовольствія, оставлять добродѣтельныхъ своихъ собѣседовательницъ, обращаться съ его сообщниками! Можетъ быть будете вы оставлены вашими друзьями по причинѣ безпрестаннаго поношенія его дѣяній. Надѣетесь ли вы, дражайшая сестрица, чтобъ съ такимъ человѣкомъ могли вы быть долгое время столь благополучны, какъ теперь? Естьли вы того не надѣетесь, то посмотрите, которую изъ настоящихъ вашихъ добродѣтелей вы намѣрены принести ему въ жертву, и которому изъ его пороковъ почитаете себя способною подражать, единственно токмо для того, дабы ему нравиться. Какъ можете вы истребить ту склонность къ симъ должностямъ, къ исполненію которыхъ вы ощущаете теперь толико кротости? И естьли вы уступите хотя единожды; то можете ли быть увѣренными въ томъ, на чемъ позволено вамъ будетъ остановиться.
   Вашъ братецъ признается, что касается до пріятности особы, то г. Сольмсъ не можетъ сравнятся съ г. Ловеласомъ. Но что значитъ видъ въ глазахъ такой дѣвицы, какъ вы! Онъ познаетъ также, что первой не имѣетъ поступокъ другаго: но сія выгода, безъ хорошихъ нравовъ, кажется ли вамъ заслуживающею менѣе разсужденія? Гораздо было бы превосходнѣе для женщины, сочетаться бракомъ съ такимъ человѣкомъ, котораго бы она могла образовать поступки, нежели сыскать ихъ совершенно образованными ко вреду своихъ нравовъ; симъ то часто получаются достоинства, кои полагаютъ пріобрѣсти въ путешествіяхъ. Ахъ дражайшая моя сестрица, естлибъ вы со мною здѣсь находились, хотябъ во Флоренціи, отъ куда я пишу, въ Римѣ, или въ Парижѣ, гдѣ я также весьма долгое время прожилъ, и увидѣлибъ, какой плодъ большая часть нашихъ молодыхъ людей пріобрѣтаютъ въ сихъ славныхъ городахъ, вы любили бы ихъ лучше таковыми, каковы они были при первомъ своемъ положеніи, когда полагаютъ, что природная ихъ грубость необходимо требуетъ чтобъ ѣхать въ иностранныя земли, дабы изучиться учтивости.
   По возвращеніи ихъ вы видите, какая бываетъ разность. Моды, пороки, разпутства, и часто болѣзни иностранныхъ земель, составляютъ совершеннаго человѣка. Присовокупите къ тому презрѣніе къ природной своей землѣ и къ тѣмъ, которые ее населяютъ, хотя самъ заслуживаетъ болѣе презрѣнія, нежели самый презрительнѣйтій изъ тѣхъ, коего онъ презираетъ; вотъ что вообще присовокупя къ тому наглость незнающую стыда, называютъ дворяниномъ путешествующимъ.
   Я знаю, что г. Ловеласъ заслуживаетъ нѣкое изключеніе. Онъ дѣйствительно одаренъ отличными качествами и весьма свѣдущъ въ наукахъ. Онъ пріобрѣлъ почтеніе во Флоренціи и въ Римѣ; и его видъ, присоединившейся къ благородному и изящному его разуму, доставилъ ему великія выгоды. Но безполезно говорить вамъ, что когда своеволецъ одаренъ качествомъ то онъ не въ примѣръ опаснѣе своевольца, не имѣющаго разсудка. Я присовокуплю также, что ето великая погрѣшность г. Ловеласа, естьли онъ не пріобрѣлъ уваженія болѣе отъ знатныхъ особъ во Флоренціи живущихъ. Онъ впустился въ нѣкоторыя мотовскія предпріятія, которыя подвергнули опасности какъ его особу такъ и его вольность, и которыя принудили его знатнѣйшихъ друзей его оставить. Почему и пребываніе его во Флоренціи и въ Римѣ было гораздо корочѣ, нежели сколько пробыть онъ тамъ разполагался.
   Вотъ, что я могъ сказать о г. Ловеласѣ. Для меня гораздо бы было пріятнѣе когдабъ справедливость позволила мнѣ засвидѣтельствовать о немъ совершенно сему противное. Но что касается вообще до совершенныхъ своевольцовъ; то я, которой дѣйствительно ихъ знаю, и которой не токмо извѣстенъ о томъ, что они завсегда питаютъ въ сердцахъ своихъ нѣкое коварное противъ вашего пола намѣреніе, но что часто и весьма щастливо въ ономъ успѣваютъ; я почитаю за долгъ присовокупить здѣсь нѣкоторыя размышленія о семъ презрительномъ свойствѣ.
   Своеволецъ, любезнѣйшая моя сестрица, хитрецъ и исполненной пронырливостію гуляка, бываетъ обыкновенно человѣкъ нечувствующій угрызенія совѣсти. Онъ человѣкъ несправедливой. Благородное правило, не дѣлай другимъ того, чего не желаемъ, чтобъ намъ дѣлали, есть первое правило, которое онъ нарушаетъ. Онъ каждый день оное нарушаетъ; и чѣмъ болѣе находитъ къ тому случаевъ, тѣмъ болѣе восхищается торжествомъ своимъ. Его презрѣніе простирается до чрезвычайности къ вашему полу. Онъ нимало не думаетъ чтобъ были непорочныя женщины, поелику онъ самъ всякимъ страстямъ преданъ. Всякая глупость благопріятствующая ему утверждаетъ его во таковой омерзенія достойной неимовѣрности. Его мысли безпрестанно занимаются умноженіемъ тѣхъ успѣховъ, изъ коихъ онъ составляетъ свои утѣхи. Естьли по нещастію какая женщина влюбится къ таковаго человѣка, то можетъ ли она снести хотя единую мысль раздѣлять свою любовь почти со всѣмъ городомъ, а можетъ быть и съ тѣмъ, что токмо есть наипрезрительнѣйшаго? И далѣе, предавшись столь гнуснымъ склонностямъ сладострастія, какая женщина, имѣющая хотя нѣсколько разборчивости не востала бы противъ такого человѣка, которой обращаетъ въ посмѣяніе вѣрность и нѣжность, и которой нарушаетъ обязательство любви своимъ неистовствомъ? ни униженныя прозьбы, ни текущія слезы его не тронутъ, а пріумножатъ еще его гордость. Онъ будетъ тщеславиться, съ разпутными своими сотоварищами, а можетъ быть и съ толико же развращенными женщинами какъ и онъ, тѣми страданіями и униженіями, которыя самъ причинилъ; и естьли имѣетъ право брака, то доведетъ свое скотство до того что сдѣлаетъ ихъ свидѣтельницами своего торжества. Не подозрѣвайте меня въ прибавленіи чего ни есть. Я ничего не сказалъ такого, чемубъ не было примѣровъ,
   Долженъ ли я говорить о размотанныхъ имѣніяхъ, о заложенныхъ или проданныхъ помѣстьяхъ, и о безчестныхъ хищеніяхъ у своею потомства и о множествѣ другихъ безпорядкахъ, коихъ бы описаніе было чувствительно и весьма трогательно для такой нѣжной и нѣсколько разборчивой особы, какъ вы?
   Колико вдругъ нещастій, и какимъ страннымъ образомъ! Здѣсь дѣло идетъ о томъ, дабы оныхъ избѣгнуть, дражайшая моя сестрица, дабы сохранить тебѣ власть дѣлать добро, къ коему ты пріобыкла, и особливо пріумножить оное тѣмъ доходомъ, которой ты можешь получать отъ своего помѣстья, дабы продолжать тебѣ свои пріятныя упражненія и примѣрныя дѣянія, словомъ, дабы утвердить непрерывное продолженіе вашихъ добрыхъ склонностей; дѣло идетъ о одномъ пожертвованіи, т. е. о пожертвованіи преходящимъ наслажденіемъ взоровъ. Ктобъ не согласился естьлибъ былъ увѣренъ, что всѣ качества не могутъ находиться въ одномъ человѣкѣ, оставить столь безразсудное желаніе дабы вмѣсто того получить толь твердыя и продолжительныя?
   Разсудите о всѣхъ сихъ обстоятельствахъ,въ коихъ я бы настоялъ съ гораздо большею твердостію, естьлибъ нужно было употребить оную такою благоразумною съ особою, каковы вы. Разсмотрите оныя со вниманіемъ, моя любезная сестрица, и естьли ваши родственники не хотятъ, чтобъ вы остались дѣвицею; то рѣшитесь ихъ обязать. Пусть токмо не говорятъ, чтобъ примѣръ многихъ другихъ особъ вашего полу и качествъ, болѣе имѣли надъ вами силы, нежели долгъ и разсудокъ. Чѣмъ менѣе бываетъ человѣкъ пріятенъ, тѣмъ болѣе оказываетъ онъ благоугожденія. Знайте, что добропорядочной человѣкъ, опасается лишишься добраго имени, слѣдственно доброе имя составляетъ всю его надѣжду въ разсужденіи хорошаго его съ вами обхожденія.
   Сей случай представляется вамъ къ поданію того знатнаго примѣра, коего можно ожидать отъ дочерняго уваженія, не упустите его. Сей примѣръ весьма васъ достоинъ. Отъ вашей добродѣтели того надѣются, хотя относительно къ вашей склонности и весьма жаль, что оный вамъ предлагается. Пусть говорятъ, къ вашей славѣ, что въ семъ то обстоятельствѣ ваши родители вамъ обязаны. Тщеславное выраженіе, дражайшая сестрица! но оправданное тѣмъ насиліемъ, которое вы учините надъ склонностію своего сердца. Чтожъ касается до вашихъ родителей, которые изліяли на васъ всякія благодѣянія, но кои рѣшились твердо настоять въ своемъ требованіи, и никогда онаго не оставятъ, да и не дѣлали нималаго послабленія во многихъ подобныхъ случаяхъ, для чести своей, для разсудка и своей власти, требуютъ чтобъ вы въ семъ случаѣ ихъ обязали.
   Я надѣюсь къ скоромъ времени лично поздравить васъ съ оказаніемъ толико похвальной преклонности. Желаніе разпорядить и окончить все касающееся до качества опекуна, есть первое главнѣйшее обстоятельство, побуждающее меня оставить Италію. Я буду искренно радъ, когда возмогу исполнить сей долгъ къ удовольствію всѣхъ, а наипаче къ твоему, любезная моя сестрица. Естьли по прибытіи моемъ я увижу установленное согласіе въ столь дорогой фамиліи, то сіе принесетъ мнѣ неизреченную радость, и я можетъ быть разположу дѣла мои такъ, дабы препровесть остальные мои дни съ вами вмѣстѣ.
   Письмо мое весьма продолжительно. Мнѣ остается токмо увѣрить васъ о глубочайшемъ почтеніи, съ которымъ я пребываю любезиѣйшая моя сестрица, вашъ нижайшій и покорнѣйшій

Морденъ.

  
   Я думаю, дражайшая моя Гове, что ты прочла письмо двоюроднаго моего брата. Весьма поздо уже желать, чтобъ оно пришло ранѣе. Когда бы я его и прежде получила, то можетъ быть не менѣе бы имѣла откажности рѣшиться на свиданіе, поелику я нимало не думала ѣхать съ г. Ловеласомъ.
   Но я также ни мало не помышляла, чтобъ прежде свиданія подала я ему такую надѣжду, по которой бы онъ пришелъ приготовившись, и которой уничтоженіе его хитрости учинили къ нещастію безполезнымъ.
   Будучи гонима, и толь мало ожидая снисхожденія, слѣдуя тому, что мнѣ моя тетка обьявила и что подтвердила мнѣ сама ты, когда бы письмо пришло и въ надлежащее время; то съ трудомъ могу сказать, какое бы я предприняла намѣреніе въ разсужденіи свиданія. Но вотъ то дѣйствіе, котороебъ по истиннѣ оно произвело надо мною: оно принудило бы меня стараться всѣми силами изыскивать случай къ нему уѣхать, дабы обрѣсти отца и защитителя, равно какъ и друга, въ двоюродномъ братѣ, одномъ изъ моихъ опекуновъ. Такое прибѣжище было бы гораздо сроднѣе или по крайней мѣрѣ непорочнѣе; но я опредѣлена къ нещастію. Колико сердце мое обливается кровію, видя себя почти уже принужденною согласиться на описаніе такого свойства, въ которомъ г. Морденъ столь чувствительно изображаетъ мнѣ своевольца въ письмѣ, которое какъ я думаю ты уже прочла!
   Возможноли, чтобъ сіе подлое свойство, коего я всегда страшилась, учинилось моимъ удѣломъ? Я весьма излишно полагалась на мои силы. Не усматривая никакой опасности отъ насилія, можетъ быть весьма рѣдко возводила я мои очи къ вышнему Создателю, на котораго долженствовало бы мнѣ возложить всю мою надежду, наипаче когда я видѣла толико твердости въ стараніяхъ человѣка такого свойства.
   Недостатокъ въ опытности и легкомысліе, съ помощію моего брата и сестры, споспѣшествовавшіе ихъ предлогамъ къ моему нещастію, ввергли меня въ погибель. Колико ужасное выраженіе, дражайшая моя! Но я повторяю то съ разсужденіемъ, поелику полагаю, что могло случиться для меня и щастливаго: но слава моя помрачена, своеволецъ составляетъ мой удѣлъ, а что значитъ своеволецъ, о томъ письмо г. Мордена должно тебя увѣдомить.
   Побереги его, я тебя прошу, до того времени пока я потребую его отъ тебя обратно. Я прочла оное сегоднишняго утра только въ первой разъ, потому что не имѣла еще смѣлости раскрыть моего чемодана. Я не хотѣла ни для чего въ свѣтѣ, чтобъ оно попалось на глаза г.Ловеласу. Отъ того могло бы произойти какое ни есть нещастіе между наглѣйшимъ изъ всѣхъ человѣковъ, и весьма храбрымъ, какимъ представляютъ г. Мордена.
   Сіе письмо было запечатано въ конвертѣ и безъ надписи. Пусть они столько меня ненавидятъ и презираютъ сколько хотятъ; но мнѣ весьма удивительно, что они не присовокупили къ тому ни единой строчки, хотябъ для того, дабы дать мнѣ возчувствовать ихъ намѣреніе побудившее ихъ прислать мнѣ Спиру.
   Я начала писать письмо къ двоюродному моему брату; но я его оставила, по причинѣ неизвѣстности моего состоянія, и потому что я со дня на день ожидаю вѣрнѣйшихъ освѣдомленій. Ты мнѣ нѣкогда совѣтовала къ нему писать, и въ то самое время я начала свое письмо, тѣмъ съ большимъ удовольствіемъ, что я съ охотою желала тебѣ повиноваться. Я должна повиноваться, когда могу; ибо ты остаешься токмо единою моею пріятельницею, и впрочемъ такое же имѣешь мнѣніе о тѣхъ увѣдомленіяхъ, которыя я осмѣливаюсь тебѣ подавать. Находясь въ такомъ злощастіи, я лучше умѣю ихъ подавать, нежели избирать между ими полезное для себя, когда мнѣ оныя подаютъ. Я принуждена такъ сказать; ибо я щитала себя погибшею толико отважнымъ поступкомъ своимъ не видя ничего чѣмъ бы могла себя укорять за свое намѣреніе. Изьясни мнѣ, дражайшая моя, какъ могли сіи противности случиться.
   Но мнѣ кажется что я могу то сама изьяснить: ето начальный проступокъ вотъ скрытная тайна: сія пагубная переписка, которая нечувствительно завела меня столь далеко что я теперь усматриваю себя въ лабиринтѣ сумнѣній и заблужденій; находясь въ немъ я лишаюсь надѣждъ найти прежній путь дабы изъ него выдти. Оступившись единымъ шагомъ въ сторону, зашла я почти за сто миль отъ настоящей моей стези; и бѣдная заблудившаяся не имѣетъ друга и не встрѣчается съ такимъ человѣколюбивымъ прохожимъ, которой бы помогъ ей выдти на путь истинный.
   Какъ была я столь легкомысленна полагаясь на то свѣденіе, которое я имѣла о истннномъ пути, не зная того, что мѣчтательной огнь, съ ложнымъ своимъ свѣтомъ, о коемъ я многократно слышала, не для чего иннаго представлялся глазамъ моимъ какъ для того, дабы смутить мой взоръ! По среди тѣхъ болотныхъ мѣстъ, гдѣ я теперь обрѣтаюсь, онъ около меня мелькаетъ, не изчезая ни на единую минуту; и естьли онъ меня освѣщаетъ, то тѣмъ далѣе меня заводитъ, когда мнѣ кажется что я приближаюсь къ надлежащему мѣсту. Единое мое утѣшеніе состоитъ въ томъ, что есть общее мѣсто, до котораго и самыя величайшія заблужденія не могутъ удержать, чтобъ все вдругъ не повстрѣчалось. Рано или поздо я туда достигну, и найду тамъ окончаніе всѣхъ моихъ злощастій.
   Но какъ могла я столь далеко отдалиться отъ моего предмѣта, и отдалиться нечувствительно? Я токмо хотѣла сказать, что уже съ нѣсколько времени начала я писать письмо къ г. Мордену, но что не могу его окончить. Ты ясно видишь, что я не могу сего сдѣлать. Какимъ образомъ могу ему сказать, что всѣ его учтивости не у мѣста, что его совѣтъ безполезенъ, всѣ его увѣдомленія ничего не значатъ, и что великое мое благополучіе состоитъ въ томъ, дабы быть женою того своевольца, отъ котораго столь жалостно увѣщеваетъ онъ меня избавиться.
   Впрочемъ, поелику мои жребій зависитъ отъ г. Ловеласа; то я тебя прошу, любезная моя, присоединить твои мольбы съ моими, и просить небо, дабы оно, къ чемубъ меня не пріуготовило, не позволило чтобъ сіе приводящее меня въ трепетъ родителя моего проклятіе, чтобъ я была наказана тѣмъ человѣкомъ, на котораго онъ думаетъ, я возложила мою надежду, къ нещастію не исполнилось. Испросимъ отъ него сей милости для пользы самаго г. Ловеласа и для всего человѣческаго рода; или естьли необходимо нужно для подкрѣпленія родительской власти, чтобъ я была наказана, какъ того мой отецъ желаетъ то хотябъ сіе и исполнилось, но не бесчестною и не предумышленною подлостію, дабы по крайней мѣрѣ могла я оправдать намѣреніе г. Ловеласа, естьли лишатъ меня власти оправдать его дѣяніе; безъ чего мой проступокъ покажется сугубымъ всему свѣту, которой судитъ не иначе какъ по произшествію. Впрочемъ мнѣ кажется, что съ другой стороны, я бы желала чтобъ жестокость моего отца и моихъ дядьевъ, коихъ сердце весьма было поражено моимъ проступкомъ, моглобь быть оправдано во всемъ кромѣ сего жестокаго проклятія, и чтобъ мой родитель согласился уничтожить оное прежде, нежели всѣ о немъ спознаютъ, по крайней мѣрѣ что касается до сей ужасной участи, грозящей меня въ будущей жизни.
   Я должна оставить перо и удалиться отъ сихъ печальныхъ размышленій. Я хочу еще однажды прочесть письмо двоюроднаго моего брата, прежде нежели сверну свой пакетъ; тогда оно болѣе впечатлѣется въ моемъ сердцѣ.
  

Письмо CLXVIII.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

  

Въ воскресенье въ вечеру 7 Маія.

  
   Когда ты разсмотришь плачевное мое состояніе и толико трогательныя обстоятельства оное сопровождающія, изъ коихъ нѣкоторыя толь жестоко поражаютъ мою гордость притомъ обремененіи, которое налагаетъ на оное письмо г. Мордена; то не будешь удивляться, что скорбь, приводящая въ уныніе мое сердце, изражается и самымъ перомъ моимъ. Но поелику ты съ толикимъ великодушіемъ принимаешь участіе въ моихъ скорбяхъ; то я думаю что гораздо будетъ съ моей стороны благоразумнѣе и достойнѣе твоей пріятельницы, умолчать о нѣкоторой весьма печальной части, наипаче когда я не надѣюсь получить никакого облегченія отъ моихъ сожалѣній и стоновъ.
   Но комужъ мое сердце можетъ быть отверсто, ежели не тебѣ; когда тотъ, которой долженъ быть моимъ покровителемъ, представя мнѣ всѣ мои нещастія, токмо умножилъ мои безпокойствія, когда я не имѣю при себѣ такой служанки, на вѣрность коей моглабъ я положиться; когда, по вольнымъ обхожденіямъ и веселому нраву, онъ привлекаетъ здѣсь всѣхъ къ своимъ выгодамъ, и когда я здѣсь ничего не значу и болѣе еще могу усугубить мои печали? Я дѣлала изъ всего сего хорошее употребленіе; сія печаль извлекаетъ иногда слезы, которыя смѣшиваются съ моими чернилами и мараютъ бумагу. Я увѣрена, что ты не откажешь мнѣ въ столь маловременномъ утѣшеніи.
   [Она изъясняетъ здѣсь своей пріятельницѣ, что какъ скоро получила свое платье; то г. Ловеласъ безпрестанно утруждалъ ее своими докучливыми прозьбами, выѣзжать съ нимъ въ каретѣ;, и быть сопровождаемою такою особою изъ ея пола, которую она пожелаетъ избрать, или для прогулки, или въ театры. Она расказываетъ подробность того разговора, которой о томъ съ нимъ имѣла, и нѣкоторыя другія изъ его предложеній. Но при семъ примѣчаетъ, что онъ не говоритъ ей ни слова о торжествѣ ихъ брака, къ исполненію котораго онъ весьма ее побуждалъ до пріѣзда въ Лондонъ, и которой однако былъ бы необходимымъ для того, дабы подать хорошій видъ всему тому, что онъ предлагаетъ. Потомъ продолжаетъ слѣдующимъ образомъ:
  
   Отъ всего выше сказаннаго, дражайшая моя, теперешняя моя жизнь становится мнѣ несносною. Предмѣтъ всѣхъ моихъ желаній будетъ стремиться единственно къ тому, дабы видѣть себя отъяту отъ его мученій. Онъ въ скоромъ времени увидитъ какую ни есть перемѣну.
   Естьли я должна быть уничижена, то конечно лучше тѣми, коимъ я обязана повиновеніемъ. Моя тетушка объявила мнѣ въ своемъ письмѣ, что она ничего не смѣетъ предложить имъ въ мою пользу. Ты мнѣ говоришь, что, судя по освѣдомленіямъ твоимъ, они дѣйствительно рѣшились перемѣнить мѣры; а особливо моя матушка вознамѣрилась предпринять все, дабы токмо установить спокойствіе въ семействѣ; и чтобъ совершенно увѣриться съ успѣхѣ своихъ стараній. Она хотѣла склонить дядю моего Гарлова на свою сторону.
   Мнѣ кажется, что на семъ основаніи можно строить твердо зданіе. По крайней мѣрѣ я могу на оное покуситься, мой долгъ требуетъ употребить всякія средства, дабы привести въ прежнее состояніе сію злощастную. Кто знаетъ, не склониться ли сей дядя, бывши нѣкогда весьма снисходительнымъ, и всемъ семействомъ весьма уважаемъ, принять мои выгоды. Я оставлю отъ всего моего сердца, кому захотятъ, всѣ мои права надъ помѣстьемъ моего дѣда, дабы мои предложенія тѣмъ пріятнѣе показались моему брату: и естьли должно придать къ тому весьма сильное поручительство; то я соглашусь никогда не выходить за мужъ.
   Что ты думаешь, дражайшая моя о семъ опытѣ? Дѣйствительно они еще не во все рѣшились отрѣчься отъ меня навсегда. Естьли они разсмотрятъ безъ всякаго пристрастія все произшедшее назадъ тому за два мѣсяца; то найдутъ нѣчто хулы достойнаго въ своемъ поступкѣ, такъ какъ и въ моемъ.
   Я думаю, что сей опытъ покажется тебѣ достойнымъ, дабы произвѣсти оной въ дѣйство. Но вотъ, что приводитъ меня въ замѣшательство: хотя я к нимъ напишу; то безжалостной мой братъ столь сильно раздражилъ уже всѣхъ противу меня, что мое письмо будетъ переходить изъ рукъ въ руки до тѣхъ поръ, пока оно всякаго ожесточитъ къ отверженію моего требованія. Напротивъ того, естьлибъ я имѣла какое ни есть средство склонить моего дядю принять мою сторону, такъ какъ будто бы онъ самъ отъ себя оное учинилъ; то тѣмъ вяще бы я надѣялась, что ему удобнѣе будетъ привлечь мою мать и тетку въ мою пользу.
   И такъ вотъ что пришло мнѣ на мысль. Положимъ, что г. Гикманъ, коего изящное свойство привлечетъ къ себѣ вниманіе всякаго, изыщетъ случай повстрѣчаться съ моимъ дядею, и что по свѣденію, которое бы ты ему подала о нашихъ обстоятельствахъ между г. Ловеласомъ и мною, онъ его увѣритъ, не токмо о всемъ томъ что ты въ самомъ дѣлѣ знаешь, но еще и о томъ, что я не вступила ни въ какое обязательство, которое б могло мнѣ воспрепятствовать поступить по его извѣстіямъ. Что ты о томъ скажешь, дражайшая моя? Я полагаюсь во всемъ на твою скромность, то есть, при самомъ предпріятіи и способѣ какъ должно поступить. Естьли ты оное одобришь, и естьли мой дядя не пожелаетъ слушать прозьбъ г. Гикмана, которыя должны казаться какъ будто отъ тебя произходятъ; то по тѣмъ причинамъ, которыя сами собою окажутся, должно отрѣчься отъ всякой надежды, находясь въ подобномъ теперешнему положеніи и первой мой поступокъ будетъ состоять въ томъ, дабы отдаться подъ покровительство тетокъ г. Ловеласа.
   Симъ бы изъявила я неповиновеніе Богу, когдабъ приняла слѣдующіе стихи; поелику сіе бы показало, что я возлагаю на опредѣленіе Провидѣнія ту вину, которая дѣйствительно отъ меня произходитъ. Но то сходство, которое они вообще имѣютъ съ печальнымъ моимъ состояніемъ, часто принуждаетъ меня о нихъ воспоминать.
   ,,Къ тебѣ, великій Боже приношу послѣднее мое моленіе. Оправди мою добродѣтель, или яви мои преступленія. Когда препровождаю жизнь нещастную, шествуя по стезямъ, коихъ тщетно бы старалась избѣгнуть, то причти мои заблужденія собственнымъ твоимъ опредѣленіямъ. Стоны мои виновны, но сердце невинно.
   ,,Дѣвица Кларсса уведомляетъ Анну Говс, въ другомъ письмѣ, что г. Ловеласъ оказывая свое безпокойствіе представилъ ей г. Меннеля родственника гжи. Фретчвилль, съ изъявленіемъ всѣхъ ея обстоятельствъ сей молодой Офицеръ, говоритъ она, человѣкъ весьма разумной и учтивой, учинилъ ей изображеніе о домѣ и о убранствахъ онаго, такое же описаніе, какъ и г. Ловеласъ уже ей представлялъ, и которой ей также говорилъ о печальной жизни гжи. Фретчвилль. она расказываетъ дѣвицѣ Гове, съ коликою тщатльностію г. Ловеласъ старался склонить г. Меннеля сообщить его супругѣ описаніе дома: онъ всегда ее такъ называетъ, говоритъ она, когда съ нею разговариваетъ при другихъ. Она присовокупляетъ, что г. Меннель обѣщался показать ей всѣ горницы, тогоже дня послѣ обѣда, выключая того покоя, въ коемъ гж. Фретвиль въ то время будетъ находиться. Но что она заблагоразсудила не дѣлать никакихъ осмотровъ до тѣхъ поръ, пока не узнаетъ, что дѣвица Гове думаетъ о ея намѣреніи испытать склонности ея дяди, и равно до того отвѣта, какой г. Гикманъ отъ него получить можетъ.]
  
   Издатель почелъ за нужное въ семъ мѣстѣ говорить не столь пространно, а подать только содержаніе нѣкоторыхъ писемъ г. Ловеласа. Первое, говоритъ онъ, содержитъ въ себѣ забавное изображеніе о досадѣ и пораженіи дѣвицы Клариссы, при полученіи того письма при которомъ прислано было ея платье, и сожалѣніе, что онъ лишился ея довѣренности: сіе приписываетъ онъ своей дерзости, что осмѣлился представить ее предъ своихъ четырехъ товарищей. Однако онъ признается, что ихъ совершенно укорять нечѣмъ, и что она весьма далеко простираетъ свою разборчивость: и онъ никогда не видалъ, чтобъ сіи четыре своевольца могли когда ни есть вести себя лучше, какъ въ семъ случаѣ.
   Говоря о г. Меннелѣ, котораго онъ представлялъ своей супругѣ, продолжаетъ: ,,Не щитаешь ли ты г. Меннеля, Капитана Меннеля, весьма услужливымъ, что пришелъ добровольно ко мнѣ, добровольно, говорю я, дабы дать отчетъ моей красавицѣ о вышеупомянутомъ домѣ и о печальномъ состояніи своей родственницы? Но кто таковъ Капитанъ Меннель, спросишь ты у меня? я весьма увѣренъ, что ты никогда не слыхалъ о Капитанѣ Меннелѣ. Но не знаваль ли ты молодаго Нейкамба, племянника честнаго Долемана? онъ то ето и есть! Я склонилъ его перемѣнить свое имя въ силу моей власти. Ты знаешь, что я такимъ превращеніямъ творецъ. Я жалую гражданскими и воинскими чинами, землями, титлами, которыя я даю и опять отнимаю по своему изволенію. Я даю даже и самое качество; и съ отличнѣйшимъ преимуществомъ уничтожаю оное по моей волѣ, не имѣя ни какой другой причины, кромѣ пользъ моихъ намѣреній.. Что значитъ Монархъ въ сравненіи со мною? По теперь когда Капитанъ Меннель видѣлъ сію подобную Ангелу дѣвицу; то я примѣтилъ, что сердце ему измѣнило, ето сущей діаволъ, а не человѣкъ. Можетъ быть мнѣ будетъ стоить великаго труда удержать его въ первомъ мнѣніи. Но я тому не удивляюсь, поелику четверть часа съ нею обращаясь почувствовали почти таковое же вліяніе четыре подвластные мнѣ своевольца, которые не въ примѣръ имѣли жесточайшее сердце, нежели онъ. Я и самъ по истиннѣ, не въ состояніи бы былъ настоять твердо въ моей закоснѣлости, естьлибъ не желалъ наградить ея добродѣтели, въ такомъ случаѣ, когда она восторжествуетъ надъ всѣми моими нападеніями. Я иногда колеблюсь въ моемъ намѣреніи, но весьма остерегайся говорить о томъ нашимъ сообщникамъ, и не смѣйся тому самъ.,,
   Въ другомъ письмѣ писанномъ въ Понедѣльникъ въ вечеру, онъ говоритъ своему другу, что не взирая на запрещеніе гж. Гове, онъ заключаетъ по той отдаленности, въ коей содержитъ его Кларисса, что она предприняла какое ни есть намѣреніе съ дѣвицею Гове, и что онъ щитая себѣ за нѣкое достоинство наказывать другаго за проступки, думаетъ тѣмъ учинить справедливое дѣло, дабы притѣснить сихъ двухъ дѣвицъ за нарушеніе приказаній своихъ родителей. Онъ освѣдомился, говоритъ онъ, о свойствѣ ихъ письмоподателя и усматривая въ немъ сущаго мошенника, которой подъ именемъ разнощика производитъ непозволенную торговлю дичью, рыбою и всѣмъ тѣмъ, что у прочихъ считается запрещеннымъ, онъ почитаетъ себя обязаннымъ, поелику въ точности должно держаться намѣренія Вильзона, задержать и обобрать сего плута, не оставляя при немъ даже его и денегъ; потому что когда не отнять у него денегъ съ его письмами, то сіе можетъ подать причину къ подозрѣніямъ.
   ,,Симъ можно оказать самому себѣ услугу, и наказать плута, то есть доставить вдругъ добро и публикѣ и особеннымъ людямъ. Хотя общественныя установленія не почитаютъ такого человѣка какъ я; но я долженъ уничтожить такую переписку, въ коей родительская власть нарушается.,,
   ,,Однако мнѣ пришло на мысль, что естьли я узнаю въ какое мѣсто моя красавица кладетъ свои письма; то можетъ быть мнѣ не невозможно будетъ у ней ихъ утащить. Напримѣръ, естьли я примѣчу, что она носитъ ихъ съ собою; то я постараюсь вызвать ее для увеселенія въ какое ни есть весьма народное зрѣлище, въ которомъ къ нещастію ея можно подкупить, чтобъ обрѣзали у ней подвязныя къ ея платью карманы. Но какимъ же образомъ должно оное узнать? Она не позволяетъ уже болѣе Доркасѣ присудствовать при уборномъ своемъ столикѣ, такъ какъ и Ловеласу. Она одѣвается прежде, нежели показывается кому ни есть на глаза. Безстыдная недовѣрчивость! Клянусь моею честію, Белфордъ, таковое подозрительное свойство заслуживаетъ примѣрнаго наказанія. Подозрѣвать честнаго человѣка въ томъ въ чемъ онъ невиненъ! симъ иногда можно привесть его въ самомъ дѣлѣ къ учиненію того, въ чемъ его подозрѣваютъ.,,
   Опасаясь заговора произходящаго между двумя пріятельницами, и какого ни есть намѣренія, которое могло бы способствовать къ избѣжанію отъ него Клариссы, онъ рѣшился достать ея письма, въ коихъ чаялъ открыть всю тайну, въ чемъ и успѣлъ.
   [Г. Ловеласъ разказываетъ своему другу, что будучи увѣдомленъ Доркасою о принесеніи новыхъ писемъ къ ея госпожѣ, которая оныя прочитывала, вошелъ нечаянно въ ея горницу и видя упавшую изъ ея рукъ бумагу, придвигался къ ней мало по малу, чтобъ оную непримѣтнымъ ей образомъ поднять. Наконецъ наступилъ онъ на сію бумагу и проворно положилъ ее себѣ за пазуху; но шорохъ бумажки далъ примѣтить Клариссѣ его лукавство. Она съ великимъ гнѣвомъ укоряла его въ вѣроломствѣ и подлости, но наконецъ получила отъ него обратно сіе письмо и удалилась въ свою горницу. Потомъ продолжаетъ:]
   Когда я помышляю о семъ дѣйствіи; то утѣшеніе мое состоитъ въ томъ, что гнѣвъ ея и за самую величайшую обиду не долѣе простираться можетъ.
   Я также удалился въ мою горницу, сердце мое, я тебя увѣряю, толико было исполнено досадою, что не усматривая никого около себя, я весьма сильно ударилъ себя кулакомъ по лбу.
   Моя красавица сидитъ теперь въ своемъ покоѣ, отказавшись со мной видѣться и кушать; и что всего хуже, рѣшилась, говоритъ она, не видаться со мною во всю свою жизнь, естьли только можетъ меня избѣгнуть. Я ласкаюсь однако, что она хотѣла можетъ быть сказать, въ такомъ положеніи, въ коемъ теперь находится. Сіи дорогія особы долженствовали бы наблюдать всегда благопристойность, когда онѣ бываютъ раздражены своими покорнѣйшими любовниками, и удаляться отъ клятвопреступленій.
   Но думаешь ли ты, чтобъ теперь не обратилъ я всѣхъ моихъ намѣреній къ открытію причины толикой заботливости, изъ толь маловажнаго случая каковъ было сей, недолжноли заключить, что письма двухъ пріятельницъ содержатъ въ себѣ великую важность?
  

Въ Среду въ вечеру.

  
   Сего дня отказалась она завтракать, равно какъ и вчерась не согласилась отужинать со мною. она не Ангелъ. Теперь обстоятельства становятся затруднительны. Я приказалъ ей доложить, что Капитанъ Меннель желаетъ съ нею видѣтьсяЕй доложено, что пришелъ человѣкъ отъ Капитана. Безполезная хитрость! Какимъ же образомъ должно проникнуть, не предпринялали она что ни есть чрезвычайнаго? Она просила нѣсколько разъ Вильзона, чрезъ посторонняго человѣка, присылать къ ней принадлежащія ей письма въ самую ту минуту, какъ скоро ихъ получитъ.
   Я принужденнымъ нахожусь имѣть великую предосторожность. Ея страхъ уничтожился въ разсужденіи заговора ея брата. Что касается до меня; то я ни мало не удивляюсь, что Синглетонъ посѣтилъ дѣвицу Гове, такъ какъ единую особу, которая повидимому знаетъ все, что съ Клариссой ни сдѣлалось, подъ видомъ будто хочетъ сообщить ей весьма важныя дѣла, которыя понудили его желать съ нею видѣться; напримѣръ, предложенія отъ ея брата. Тогда дѣвица Гове будетъ ей совѣтовать скрываться. А мое покровительство тогда учиниться ей необходимымъ. Точно такъ, ето самое лучшее намѣреніе. Все что ни произойдетъ отъ дѣвицы Гове, будетъ принято благосклонно. Осипъ Леманъ повѣренной достойной меня, сталъ весьма несносенъ моей красавицѣ. Осипъ, честной Осипъ, какъ я его называю, пусть хоть удавится. Я уже получилъ отъ него всѣ тѣ услуги, кои желалъ. Весьма безполезно держаться стараго заговора, когда я могу каждую минуту выдумывать новые. Сдѣлай милость, Белфордъ, не хули того употребленія, которое я дѣлаю изъ моихъ дарованій. Въ столь рѣдкомъ степени, въ коемъ я ихъ имѣю, не ужели бы ты пожелалъ, чтобъ они остались безполезными?
   Станемъ держаться моего мнѣнія. Я намѣренъ сыскать Синглетона; вотъ въ чемъ состоитъ затрудненіе: такъ найти его немедлѣнно. Послушай. Вотъ какимъ образомъ. Я хочу призвать къ себѣ друга твоего Павла Драгтона, которой въ скоромъ времени пріѣдетъ изъ за моря, и котораго, ты меня просилъ сдѣлать Капитаномъ на одномъ суднѣ, естьли я содержать буду хотя одно послѣ моего брака.
   Приказъ уже отданъ. Драгтонъ вскорѣ сюда будетъ. Онъ тотчасъ пойдетъ къ дѣвицѣ Гове. Я думаю, вмѣсто того, чтобъ выдавать себя за самаго Синглетона, гораздо лучше будетъ, когда онъ назоветъ себя штурманомъ, присланнымъ отъ него.
   Салли сущая плутовка; она безпрестанно меня укоряетъ въ медлѣнности моихъ успѣховъ. Но въ комедіи главное увеселеніе не заключается ли въ первыхъ четырехъ дѣйствіяхъ, не приходятъ ли всѣ въ молчаніе, когда начинается пятое? Какимъ бы ястребомъ можно назвать того человѣка, которой бы желалъ поглотить свою добычу въ ту минуту, когда ее поймаетъ?
   Но признаться тебѣ чистосердечно, я обманулся въ моемъ намѣреніи. Я думалъ, что исполню все свое предпріятіе, представя тебя съ твоими товарищами моей красавицѣ, я ничего другаго не произвелъ какъ токмо устрашилъ ее, даже до такого степени, что сумнѣваюсь, получуль я опять отъ ней ту довѣренность которую было по долговременномъ стараніи пріобрѣлъ, но теперь оной лишился. Съ другой стороны, сіи проклятые Гарловы раздражили ее противъ меня, противъ самой себя, и противъ всѣхъ, выключая дѣвицы Гове, которая безъ сумнѣнія почитаетъ себѣ за удовольствіе умножать мое смятеніе. Присовокупи однако, что я не имѣю склонности употреблять въ свою пользу тѣхъ средствъ, кои, діаволы посреди которыхъ я живу, безпрестанно стараются мнѣ внушить; тѣмъ менѣе я имѣю сіе желаніе, что все сіе прекратить бракомъ. Я хочу токмо совершенно ее испытать, и думаю что при окончаніи я отдамъ ей благородную во всемъ справедливость.
   Очень хорошо. Драгтонъ уже пріѣхалъ. Онъ получилъ уже всѣ наставленія. Сей Драгтонъ весьма проницательной человѣкъ. Онъ былъ въ великой довѣренности у Лорда В...... прежде морскихъ своихъ путешествій... Я тебя увѣряю, что етотъ плутъ гораздо хитрѣе Осипа и нимало не думаетъ о честности. Ты не можешь себѣ и представить, сколь дорого стоитъ мнѣ сей Осипъ. Надлежало купить и человѣка и его совѣсть. Я почитаю себя обязаннымъ наказать его нѣкогда за оное. Но подождемъ пока онъ женится. Хотя сіе и весьма будетъ для него хорошее наказаніе, но я не очень буду доволенъ, естьли не накажу вдругъ и мужа и жену. Вспомни, что я долженъ строго ихъ наказать за мою красавицу.
   Но я слышу скрыпящія двери храма на старыхъ своихъ петляхъ, коихъ скрыпъ, кажется, привлекаетъ меня къ нѣкоему новому покушенію. Сердце мое соотвѣтствуетъ ихъ движенію съ нѣкоимъ трепетаніемъ. Весьма странная мысль. Какое можетъ быть сходство скрыпящихъ петлей съ сердцемъ любовника? Но ето такія петли, которыя разтворяютъ и затворяютъ спальню моей красавицы. Спроси меня, естьли тамъ какое подобіе.
   Я не слышу, чтобъ двери опять затворились. Я начинаю ласкаться, что вскорѣ получу ея приказанія. Къ чему же служитъ таковое притворство дабы держать меня въ отдаленности? Она должна быть моею супругою, что бы я ни учинилъ, или чтобъ ни предпринялъ. Естьли я ободрюсь; то всѣ затрудненія изчезнутъ. Естьли она вздумаетъ отсюда уйти, то куда же можетъ она отъ меня избѣгнуть? Родители ея ее не примутъ. Дядья ея не дадутъ ей ничего на содержаніе. Возлюбленная ея Нортонъ зависитъ отъ нихъ, и ничего для нея не можетъ сдѣлать. Дѣвица Гове не осмѣлится подать ей убѣжища. Она не имѣетъ въ городѣ другаго друга, кромѣ меня; впрочемъ Лондонъ ей совершенно неизвѣстенъ. И такъ для чегожъ предамъ я себя на мученіе такой дорогой особы, коей довольно будетъ и того, дабы дать знать сколь невозможно уйти ей отъ меня, дабы унизить ее столько же здѣсь, сколько она уничижена у своихъ гонителей.
   Естьлибъ я предпринялъ великое дѣло, и мало бы въ томъ успѣлъ, то ея ненависть, естьли ненависть произходитъ отъ ея дерзости, ничто инное можетъ быть, какъ маловремянное чувствованіе. Публика уже ее осуждаетъ. Ей ничего другаго дѣлать не остается какъ предаться мнѣ, дабы востановить доброе свое имя въ глазахъ безстыдной сей публики: ибо изъ всѣхъ тѣхъ, которые меня знаютъ, и которые извѣстятся, что она хотя одни сутки пробыла въ моей власти, не сыщется ни одного, которой бы почелъ ее непорочною, какія бы добродѣтели въ ней не предполагали. Впрочемъ, вѣроломства человѣческаго рода столь извѣстны, что каждой судитъ потому, что самъ въ себѣ испытуетъ, и никому другому столько не повѣрятъ, въ такомъ случаѣ, сколько мнѣ, наипаче когда дѣвушка, въ цвѣтущей своей молодости, столько полюбила человѣка, что согласилась съ нимъ уйти: ибо вся публика такъ думаетъ о нашемъ произшествіи.
   Что я слышу? она кличетъ служанку свою Доркасу. Она конечно увѣрена, что я слышу стройный ея голосъ; и можетъ быть желаетъ она подать мнѣ случай, изъяснить предъ ея стопами пылающую мою любовь, возобновить ей всѣ мои обѣты, и получить отъ нее прощеніе за прошедшее ей мое оскорбленіе. Тогда съ какимъ удовольствіемъ начну я опять становиться виновнымъ! дабы еще быть прощену, и начинать опять столько же разъ, даже до послѣдняго оскорбленія, послѣ котораго не будетъ уже болѣе другаго, и коего прощеніе будетъ для будущаго времени общимъ прощеніемъ.
   Двери затворились. Доркаса мнѣ сказала, что она отказалась удостоить меня чести съ нею обѣдать, о чемъ я принялъ смѣлость ее просить. Однако сей отказъ учиненъ былъ не безъ учтивости, и произходилъ по степенно. Я ничего не получу не учинивъ послѣдняго оскорбленія, присовокупляетъ Доркаса словами употребительными въ семъ честномъ домѣ. И такъ должно о томъ подумать обстоятельнѣе. Впрочемъ сердце мое весьма измѣнно, и въ состояніи меня предать ей. Но я перестану писать сіе письмо; хотя измѣнническое мое чувствіе не оставляетъ мнѣ иннаго упражненія, какъ читать, писать и приходить съ досады внѣ себя.
   Подписанія именъ между нами безполѣзны. Впротчемъ я столько ей преданъ, что не могу сказать, имѣю ли я къ тебѣ или къ протчимъ какую ни есть преданность.
  

Конецъ пятой части.

  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru