ДОСТОПАМЯТНАЯ ЖИЗНЬ
ДѢВИЦЫ
КЛАРИССЫ
ГАРЛОВЪ,
истинная повѣсть.
Англинское твореніе
Г. РИХАРДСОНА
Съ присовокупленіемъ къ тому оставшихся по смерти Клариссы писемъ и духовнаго ея завѣщанія.
Во градѣ Святаго Петра, 1792 года.
Свидѣтельствовалъ и подписалъ Коллежской Совѣтникъ и отправляющій должность Санктпетербургскаго Полицмейстера.
МИЛОСТИВОМУ ГОСУДАРЮ
моему
НИКИТѢ
ГАВРИЛОВИЧУ
МѢХОВНИКОВУ.
въ знакъ чистосердечной искренности, глубочайшаго почтенія и совершенной благодарности подноситъ.
Письмо I.
АННА ГОВЕ къ КЛАРИССѢ ГАРЛОВЪ.
Надѣюсь, дражайшая моя пріятельница и подруга, что ты ни мало не сумнѣваешся въ томъ, какое я принимаю участіе въ возставшихъ въ твоемъ семействѣ смятеніяхъ и безпокойствахъ. Знаю, колико для тебя чувствительно и прискорбно быть причиною всенародныхъ разговоровъ. Однакожъ не возможно никакъ,чтобы въ столь извѣстномъ произшествіи, все касающееся до молодой дѣвицы, отличившей себя отмѣнными своими дарованіями и учинившейся предмѣтомъ общаго почтенія, не возбуждало любопытства и вниманія всего Свѣта. Желаю нетерпѣливо узнать отъ тебя самой всѣ о томъ подробности, и какимъ образомъ поступлено было съ тобою по случаю такого произшествія, которому ты не могла воспрепятствовать, и въ кототоромъ по всѣмъ моимъ догадкамъ претерпѣлъ больше всѣхъ начинщикъ.
Г. Дигсъ, {* Лѣкарь.} призванный мною по перьвому извѣстію о бѣдственномъ семъ происшествіи, для узнанія отъ него о состояніи твоего брата, сказалъ мнѣ, что рана его не опасна, ежели не усилится у него горячка, которая въ разсужденіи волнующихся его мыслей умножается очевидно. Г. Віерлей пилъ вчера у насъ чай; и хотя по мнѣнію всѣхъ не держится ни мало стороны г. Ловеласа, но какъ онъ такъ и г. Симесъ порочили чрезвычайно твоихъ родственниковъ за грубой ихъ съ нимъ поступокъ, когда пришелъ онъ освѣдомиться о состояніи твоего брата, и свидѣтельствовать чувствуемое имъ сожалѣніе о случившемся происшествіи. Они говорили, что г. Ловеласу не возможно было не обнажить своей шпаги; и что братъ твой или отъ своего неискуства, или отъ чрезвычайной запальчивости подвергнулъ себя перьвому удару. увѣряютъ также, что г. Ловеласъ стараясь удаляться говорилъ ему: "Остерегайтесь г. Гарловъ; въ запальчивости вашей не стараетесь вы никакъ объ оборонѣ, и подаете мнѣ надъ собою преимущество. Имѣя почтеніе къ вашей сестрѣ оставляю сіе охотно, ежели -- ------". Но слова сіи учиня его еще злобнѣе, отняли у него весь разсудокъ; и онъ бросился съ такимъ изступленіемъ, что соперникъ его давши ему легкую рану, отнялъ у него шпагу.
Братъ твой навлекъ на себя многихъ недоброжелателей, какъ высокомѣрнымъ своимъ нравомъ, такъ и своею гордостію, нетерпящею никакого противорѣчія. Недоброхотствующіе ему люди говорятъ, что при видѣ текущей изъ раны его крови въ великомъ изобиліи жаръ страсти его попростылъ гораздо; и что когда соперникъ его старался подавать ему помощь до прибытія лѣкаря, то онъ принималъ услуги его съ такою терпѣливостію, по которой можно было судить, что посѣщеніе г. Ловеласа не сочтетъ онъ никакъ себѣ обидою.
Но оставимъ разсуждать людей какъ имъ угодно. Весь свѣтъ о тебѣ сожалѣетъ. Какое твердое поведѣніе безъ всякой перемѣны! Столько зависти, какъ часто сама ты говаривала, ошибаться во всю свою жизнь, не бывши ни отъ кого примѣчаемой, и не желая навлечь на себя ни отъ кого вниманія о потаенныхъ твоихъ стремленіяхъ ко благу! Лучше быть полезною, нежели блестящею, выбрала ты для себя надпись, которую я нахожу весьма справедливою. Однакожъ будучи теперь противъ твоей воли подвергнута людскимъ разсужденіямъ и разговорамъ, ненавидима въ нѣдрѣ своей фамиліи за чужіе преступленія; какое должна добродѣтель твоя претерпѣвать мученіе? На конецъ признаться должно, что такое искушеніе совершенно соразмѣрно съ твоимъ благоразуміемъ .
Всѣ твои друзья опасаются того, чтобы столь жестокая ссора между двумя фамиліями не произвела еще какого нибудь бѣдственнѣйшаго произшествія. Для сей самой причины прошу я тебя, учинить меня въ состояніи по собственному твоему свидѣтельству отдавать тебѣ справедливость. Мать моя и всѣ мы, такъ какъ и всѣ люди ни о чемъ больше не говоримъ, какъ только о тебѣ, и о слѣдствіяхъ, могущихъ произойти отъ огорченія и негодованія такого человѣка, каковъ г. Ловеласъ, которой жалуется открытымъ образомъ, что поступлено съ нимъ дядьями твоими чрезвычайно презрительно и обидно. Мать моя утверждаетъ, что благопристоиность запрещаетъ тебѣ теперь какъ его видѣть, такъ и имѣть съ нимъ переписку. Она слѣдуетъ во всемъ мыслямъ дяди твоего Антонина, которой какъ тебѣ извѣстно, удостоиваетъ насъ иногда своимъ посѣщеніемъ, и внушаетъ ей, какой порокъ для сестры ободрять такого человѣка, которой не можетъ иначе до нее дойти, какъ чрезъ кровь ея брата.
И такъ поспѣши, любезная моя пріятельница, описать мнѣ всѣ обстоятельствы случившихся съ тобою приключеній, съ тѣхъ самыхъ поръ, какъ г. Ловеласъ началъ имѣть съ вами знакомство. А особливо увѣдомь меня о томъ, что произходило между имъ и твоею сестрою. Говорятъ о томъ различнымъ образомъ, и полагаютъ, что меньшая сестра похитила у своей старшей сердце ея любовника; заклинаю тебя изъясниться въ томъ со мною обстоятельнѣе, дабы я могла удовольствовать тѣхъ, которымъ внутренность сердца твоего не столько какъ мнѣ извѣстна. Ежели произойдетъ еще какое несчастіе, то чистосердечное описаніе всего случившагося прежде, можетъ служить твоимъ оправданіемъ.
Видишь, къ чему обязываетъ тебя преимущество твое надъ всѣми людьми одного съ тобою пола. Изъ всѣхъ женщинъ, которыя тебя знаютъ, или о тебѣ слыхали, нѣтъ ни одной, которая бы не почитала тебя подверженною своему сужденію въ столь нѣжномъ и щекотливомъ дѣлѣ. Однимъ словомъ, весь свѣтъ имѣетъ глаза свои обращенные на тебя, и кажется требуетъ отъ тебя примѣра; дай Богъ, чтобы ты имѣла свободу слѣдовать твоимъ правиламъ! Тогда, смѣю то сказать, все приняло бы настоящее свое теченіе, и не имѣло бы другой цѣли, кромѣ одной чести. Но я опасаюсь твоихъ надзирателей и надзирательницъ; мать твоя имѣя въ себѣ удивительные достоинствы и способность управлять поведѣніями другихъ, принуждена сама слѣдовать чужимъ поступкамъ; твоя сестра и братъ отвлекутъ тебя отъ настоящаго твоего пути непремѣнно.
Однакожъ я теперь коснулась до такихъ предмѣтовъ, о которыхъ ты не позволяешь мнѣ говорить пространно. Но извини меня въ томъ; теперь уже ничего больше говорить о томъ не буду. Между тѣмъ на что мнѣ просить у тебя прощенія, когда я пользу твою почитаю своею, честь мою соединяю съ твоею; люблю тебя, какъ еще ни одна женщина другой такъ не любила; и когда горячность твоя ко мнѣ позволяетъ мнѣ уже давно называть себя твоимъ другомъ.
P. S. Пришли мнѣ списокъ съ духовной дѣда твоего, которую онъ учинилъ въ твою пользу, и позволь мнѣ показать то теткѣ моей Гартманъ; тѣмъ обяжешь ты меня чрезвычайно. Она уже давно меня проситъ достать ей ее прочесть. А между тѣмъ столько ты плѣнила ее твоими качествами, что не зная тебя лично, хвалитъ весьма расположеніе твоего дѣда, не вѣдая еще настоящей причины сей предпочтительности.
КЛАРИССА ГАРЛОВЪ къ АННѢ ГОВЕ.
Въ замкѣ Гарловъ 13 Января.
Колико ты, любезная пріятельница! приводишь меня въ замѣшательство чрезвычайною твоею учтивостію! не сумнѣваюсь ни какъ въ искренности твоей и чистосердечіи; однакожъ берегись, чтобъ ты снисходительною твоею ко мнѣ пристрастностію не подала мнѣ случая подозрѣвать нѣсколько твои разсужденія. Ты никакъ не могла того замѣтить, что я у тебя выучила и переняла множество удивительныхъ вещей, которыя умѣю искусно въ глазахъ твоихъ показывать такъ, какъ будто бы они собственно мнѣ принадлежали; ибо ты всѣми твоими поступками, всѣми твоими словами, и всѣми твоими взорами, изображающими столь живо твою душу, нимало не зная того сама, подаешь наставленіе той, которая имѣетъ къ тебѣ гораздо больше почтенія, любви и уваженія, нежели то тебѣ извѣстно. И такъ, любезная пріятельница! буду на предки въ похвалахъ твоихъ нѣсколько воздержнѣе, дабы послѣ учиненнаго мною признанія не нужно было подозрѣвать, что ты находишь удовольствіе хвалиться сама тѣмъ, что ты хвалишь себя, показывая наружно, будто хвалишь другаго.
Правда, что въ спокойствіи нашего семѣйства учинилась великая перемѣна, и послѣ несчастнаго того происшествія, въ которомъ ты по дружбѣ твоей принимаешь столько участія, все въ немъ находится въ чрезвычайномъ волненіи. Я почитаюсь всему тому виною; желающія мнѣ зла, пусть оставятъ сердце мое на собственное его расположеніе; весьма бы я была тронута бѣдственнымъ тѣмъ случаемъ, ежели бы была пощажена по справедливости кѣмъ нибудь другимъ, а не собою; ибо по преступному или нѣкоему чувствію нетерпѣливости, произшедшей отъ того, что всегда было поступаемо со мною съ послабленіемъ, не сдѣлала я привычки къ укоризнамъ; или отъ сожалѣнія, слыша поносимыхъ за меня такихъ людей, которыхъ я должна защищать, желала я многократно, чтобы кому нибудь было угодно взять меня къ себѣ во время послѣдней моей болѣзни, когда я еще наслаждалась дружествомъ, и добрыми обо мнѣ мыслями всего Свѣта; а больше еще для того, что отъ дѣда моего не получила никакой особливой отличности, за которую по видимому лишилась благосклонности моего брата и сестры, или которая покрайнѣй мѣрѣ возбудя въ нихъ ревность и опасеніе, лишила ихъ всей ко мнѣ горячности.
Теперь слава Богу, горячка въ братѣ моемъ уменшилась, и рана его становится отъ часу лучше, хотя онъ еще со двора не выходитъ; почему опишу тебѣ желаемую тобою повѣсть со всею требуемою отъ тебя подробностью. Однакожъ, сохрани насъ Боже отъ какого нибудь новаго произшествія, для котораго бы она по принятому тобою намѣренію могла быть полезна.
Г. Ловеласъ учинилъ перьвое свое посѣщеніе сестрѣ моей Арабеллѣ не иначе, какъ послѣ нѣкоторыхъ изъясненій съ Милордомъ М*** и съ дядею моимъ Антониномъ, также и съ согласія моего отца. Братъ мой былъ тогда въ Шотландіи, гдѣ осматривалъ полученную имъ отъ великодушной своей крестной матери въ наслѣдство вочтину. Я съ моей стороны находилась тогда на моей дачѣ, которую мнѣ пожаловалъ мой дѣдъ, и куда я ѣздила всякой годъ по одному разу осматривать тамошнее хозяйство, хотя и поручила ее отцу моему въ точную принадлежность.
Сестра моя посѣтила меня тамъ на другой день свиданія своего съ Г. Ловеласомъ. Она выхваляла мнѣ его родъ; обладаемое имъ имѣніе, состоящее въ двухъ тысячахъ фунтовъ стерлинговъ ежегоднаго дохода, какъ о томъ увѣрялъ дѣда моего Милордъ***; богатое ожидаемое имъ наслѣдство, и великія его надежды со стороны госпожъ Сары Садлейръ и Бетти Лаврансъ, которыя желали нетерпѣливо видѣть его женатымъ, потому что онъ былъ въ родѣ ихъ послѣдней. "Какой прекрасной человѣкъ! ахъ любезная Клара {Уменьшительное имя Клариссы, подобно какъ Аннушка вмѣсто Анны.}"; ибо въ тогдашней радости въ состояніи она была меня любить. "Для нее былъ онъ очень хорошъ. Для чего не столько она пригожа, какъ нѣкоторыя изъ ея знакомыхъ? Тогда могла бы она надѣяться пріобрѣсть себѣ его склонность; ибо слышала она, что онъ непостояненъ, вѣтренъ и любитъ въ любовныхъ дѣлахъ перемѣну. Но со всѣмъ тѣмъ онъ молодъ и разуменъ, могъ бы опомниться и познать свои заблужденія, естьли бы только могла она описать его слабости, ежели бы они не могли излѣчиться супружествомъ". Послѣ такого предисловія предложила она мнѣ посмотрѣть прекраснаго сего человѣка; ибо такимъ образомъ она уже его называла. Потомъ погрузясь опять въ грусть и задумчивость, опасалась того, что не покажется ему довольно пригожею. Послѣ того примолвила, что весьма жалко то, что мущина имѣетъ съ сей стороны столько передъ женщиною преимущества. Но подошедши къ зеркалу, начала тотчасъ сама себя хвалить и восхищаться своимъ пригожствомъ, находя себя "довольно красивою; что много находится такихъ женщинъ, которыя будучи гораздо ее дурнѣе, почитаются пригожими. Ее всегда почитали пріятною." Притомъ увѣряла меня, что пріятность всегда бываетъ тверже и продолжительнѣе пригожства; послѣ того обратясь опять къ зеркалу, сказала. "Конечно черты мои не имѣютъ въ себѣ ничего дурнаго, и глаза также не отвратительны". И въ самомъ дѣлѣ помнится мнѣ, что тогда было въ нихъ гораздо больше огня, нежели обыкновенно. На конецъ не находила она въ себѣ никакого недостатка, хотя по словамъ ея и не надѣялась того, чтобы могла плѣнять собою. Что ты о томъ скажешъ? Клара.
Извини меня, любезная пріятельница! никогда не открывала я ни кому такія мѣлочи, и ниже самой тебѣ; теперь не говорила бы съ такою вольностію о своей сестрѣ, ежели бы не знала, какъ ты скоро сама увидишь, что она хвалится передъ нашимъ братомъ, будто бы никогда не имѣла къ г. Ловеласу никакой склонности.
Я поздравляла ее съ ея надеждами. Она принимала поздравленія мои съ великою благосклонностію. Второе посѣщеніе г. Ловеласа казалось учинило въ ней еще больше того впечатлѣнія. Однакожъ онъ съ нею никакъ не изъяснялся, хотя и старались неоднократно подавать ему къ тому случай. Сіе тѣмъ было удивительнѣе, что дядя мой вводя его въ нашу фамилію, сказалъ весьма ясно, что посѣщенія его были точно для моей сестры. Но какъ женщины будучи довольны сами собою, извиняютъ безъ труда оплошности тѣхъ людей, коихъ они хотятъ пріобрѣсть къ себѣ почтеніе; то и сестра моя нашла причину толковать молчаніе г. Ловеласа въ свою пользу; то была въ немъ робость; и въ самомъ дѣлѣ изъ всей его живности и смѣлости, не имѣетъ онъ въ себѣ нималѣйшаго вида безстыдства; но я воображаю, что довольно уже прошло лѣтъ съ того времяни, какъ онъ былъ робокъ.
Однакожъ сестра моя мыслей сихъ никакъ не перемѣняла. "Конечно, говорила она, г. Ловеласъ не заслуживалъ никакъ пронесшейся объ немъ худой славы, въ разсужденіи женщинъ. Онъ человѣкъ постоянной. Ей казалось, будто бы она примѣтила въ немъ, что онъ хотѣлъ изъясниться. Но раза два желая растворить ротъ остановляемъ былъ съ весьма пріятнымъ замѣшательствомъ; сіе по мнѣнію ея было знакъ совершеннаго къ ней уваженія. Она любила, чтобы мущина былъ въ любовныхъ дѣлахъ къ любовницѣ своей всегда почтителенъ". Я думаю, любезная пріятельница, что мы всѣ имѣемъ одинакія мысли, да и не безъ причины, потому что могу судить по видимому мною во многихъ фамиліяхъ, что послѣ брака почтеніе уменьшается чрезвычайно. Сестра моя обѣщала теткѣ моей Гервей, чтобы при перьвомъ случившемся съ г. Ловеласомъ свиданіи, наблюдать не столь строгую скромность, и быть нѣсколько откровеннѣе. "Она не изъ тѣхъ женщинъ, которыя почитаютъ себѣ за удовольствіе приводить людей въ замѣшательство. Я не знаю, какая можетъ быть забава огорчать такого человѣка, которой заслуживаетъ, чтобы поступали съ нимъ гораздо благосклоннѣе; а особливо, когда увѣрены въ его къ нимъ почтеніи и уваженіи". Я желаю, чтобы она не имѣла намѣренія на кого нибудь такого, котораго я люблю страстно. Однакожъ разборчивость ея кажется мнѣ не безъ справедливости; по крайнѣй мѣрѣ я ее почитаю таковою; не правда ли то, любезная пріятельница!
Въ третьемъ посѣщеніи Белла {Уменьшительное имя Арабеллы.} поступала съ такимъ благоразуміемъ и снисхожденіемъ, что по словамъ ея г. Ловеласъ долженъ бы былъ непремѣнно изъясниться. Однакожъ застѣнчивость его была все та же, и продолжалась по прежнему. Не имѣлъ онъ въ себѣ столько силы, чтобы преодолѣть свою почтительность, которая на тотъ разъ была со всѣмъ не у мѣста. И такимъ образомъ сіе посѣщеніе имѣло такія же успѣхи, какъ и первые.
Сестра моя не могла скрыть своего неудовольствія. Сравнивала все вообще поведѣніе г. Ловеласа, съ поступками его съ нею, и не имѣвши еще въ любовныхъ дѣлахъ никакихъ опытовъ, признавалась, что столь странной любовникъ приводилъ ее въ великое замѣшательство. "Какіе были его намѣренія? Не былъ ли онъ представленъ ей какъ такой человѣкъ, которой требовалъ ея руки? Сіе никакъ не робость; ибо ежели былъ не въ состояніи изъяснишься ей прямо, то могъ бы сказать свои мысли ея дядѣ. Сіе однакожъ не для того, чтобы она думала объ немъ много; но не справедливо ли, чтобы женщина узнала намѣреніе мущины отъ него самого; а особливо когда онъ думаетъ жениться? Теперь начинаетъ она имѣть мысли, что онъ не столько старался снискивать ея уваженіе, сколько ея матери. Правду сказать, всѣ люди въ разговорахъ ея матери находили удовольствіе; но ежели г. Ловеласъ думалъ имѣть успѣхъ въ дѣлахъ своихъ сею дорогою, то былъ въ великомъ заблужденіи; и для собственной своей пользы долженъ былъ подать причины къ лутчему съ собою обхожденію, естьли бы успѣлъ получить согласіе на свое требованіе. Поведѣніе его казалось ей тѣмъ страннѣе, что онъ продолжалъ свои посѣщенія, стараясь всякимъ образомъ снискать дружество и благосклонность всей фамиліи; и что ежели бы она могла согласиться съ мнѣніемъ о немъ всѣхъ людей, то не могъ онъ сумнѣваться въ томъ, чтобы она его не разумѣла. Теперь должна она сказать, что принужденіе весьма бываетъ тягостно для такого вольнаго и открытаго свойства, какого былъ онъ. Однакожъ весьма довольна тѣмъ, что можетъ увѣрить мою тетку, къ которой весь сей разговоръ клонился, что не забудетъ ни когда того, чемъ обязана сама себѣ и своему полу, хотя бы г. Ловеласъ не имѣлъ въ себѣ никакого порока, былъ бы столько же добронравенъ сколько собою недуренъ, и старанія свои употреблялъ бы съ большею прилѣжностію".
Я не удостоилась участвовать въ его совѣтѣ, по тому что была еще въ своей дачѣ. Между теткою моею и ею положено было рѣшеніе, что ежели не будетъ ни чего въ слѣдующее посѣщеніе, въ которомъ надобно было ожидать изъясненія, то она должна принять на себя видъ холодной и принужденной. Однакожъ мнѣ кажется, что сестра моя не разсмотрѣла дѣла сего какъ должно. Слѣдствіе показало, что не такимъ бы образомъ надлежало поступать съ человѣкомъ столь прозорливымъ, каковъ былъ г. Ловеласъ; а особливо въ вещахъ полагаемыхъ только по однимъ догадкамъ; ибо ежели любовь не положила довольно твердыхъ основаній, и не побуждаетъ вступать въ изъясненіе, когда подаются къ тому удобные случаи, то не можно ожидать, чтобы грусть и досада могли служить къ тому убѣжденіемъ. А при томъ, сказать правду, любезная моя сестрица не весьма лучшаго на свѣтѣ нрава; сего никакъ скрыть не можно, а особливо отъ тебя. По сему почему удивляться, что притворяясь неприступнѣе обыкновеннаго, не могла она учинить надъ нимъ побѣды.
Не извѣстно мнѣ, какимъ образомъ происходилъ у нихъ сей разговоръ. По слѣдствію судить можно, что г. Ловеласъ былъ такъ великодушенъ, что не только не пропустилъ попавшагося ему случая, но еще его и умножилъ. Разсудилось ему, что пора уже изъясниться; однакожъ, какъ пересказывала она то моей теткѣ, ввергнувши ее разными околичностями въ такую досаду, что не возможно было ей никакъ притти въ себя такъ скоро. Разговоръ свой началъ онъ съ такимъ видомъ, какъ будто бы ожидалъ ужо рѣшительнаго отвѣта, не давая ей времени собраться съ мыслями, и не стараясь ни мало ея успокоить, по чему и принуждена она была настоять въ своемъ отказѣ. Однакожъ нѣкоторымъ образомъ дала ему знать, что исканіе его ей не противно; что досадуетъ она только на то, что происходитъ оно непорядочно, притомъ изъявила свое негодованіе, что изъясняется онъ больше съ ея матерью, нежели съ нею, какъ будто бы уже былъ совершенно увѣренъ въ ея согласіи. Признаюсь, что такой отказъ могъ бы очень быть принятъ за ободреніе; прочіе ея отвѣты были такого же рода. "Не чувствуетъ она большой склонности къ перемѣнѣ своего состоянія; будучи счастлива въ настоящемъ своемъ положеніи, можетъ ли быть когда нибудь того благополучнѣе"? Однимъ словомъ всѣ ея отказы, не въ поношеніе чести моей сестры, можно было почитать за согласіе; ибо что можетъ сказать въ такихъ обстоятельствахъ молодая дѣвица, опасаясь того, чтобы скорое согласіе не ввергнуло ее въ презрѣніе у такого пола, которой уважаетъ свое благополучіе соразмѣрно преодолѣннымъ трудностямъ? Отвѣтъ дѣвицы Биддульфъ на стихи одного мущины, упрекающаго нашъ полъ въ любленіи притворства, кажется мнѣ очень недуренъ, хотя въ разсужденіи женщины и можетъ почесться съ лишкомъ вольнымъ.
(*) "Полъ, имѣющій въ себѣ мало великодушія! находящій въ нашей слабости, право насъ презирать, и упрекающій намъ за нашу суровость! Хотите ли, чтобы мы показали вамъ средство познать наше сердце? Снимите съ себя маску сами, и будьте чистосердечны. Вы упрекаете насъ кокетствомъ; но ваша собственная лживость принуждаетъ полъ нашъ употреблять притворство".
{* Переводъ шести Аглинскихъ стиховъ.}
Теперь должна я перо мое оставить; однакожъ примуся за него опять скоро.
КЛАРИССА ГАРЛОВЪ къ АННѢ ГОВЕ.
Таковъ былъ отвѣтъ сестры моей, и г. Ловеласъ имѣлъ волю толковать его такъ, какъ то ему было угодно. Согласился онъ на толь убѣдительныя и сильныя причины, показывая наружно чувствительное сожалѣніе. Или я обманываюсь, моя любезная пріятельница, или человѣкъ сей совершенной лицемѣръ. "Толико рѣшительности въ молодыхъ лѣтахъ! такая благородная твердость! и такъ надлежало отказаться отъ перемѣны ея мыслей, принятыхъ ею послѣ довольно здраваго разсужденія! онъ вздыхалъ, прощаясь съ нею, говорила намъ моя сестра; взялъ ея руку, приложилъ къ ней уста свои съ великимъ жаромъ; вышелъ съ видомъ, наполненнымъ почтительности! сіе для нее было столько чувствительно, что едва не была она побѣждена тронувшею ее жалостію". Жалость сія можетъ служить изряднымъ доказательствомъ ея намѣреній; ибо въ то время мало было въ томъ надежды, чтобъ онъ возобновилъ свои требованія; оставя Беллу пошелъ онъ въ покой моей матери, и пересказалъ ей неудачную свою участь; однакожъ въ столь почтительныхъ словахъ для моей сестры и для всей нашей фамиліи, и по видимому съ толикимъ сожалѣніемъ лишаясь надежды быть съ нами въ родствѣ, что въ мысляхъ всѣхъ людей оставилъ о себѣ добрыя мнѣнія, и подалъ поводъ ожидать возобновленія его стараній. Сказала уже я тебѣ, что братъ мой находился тогда въ Шотландіи. Г. Ловеласъ пріѣхалъ въ Лондонъ, гдѣ и пробылъ цѣлыя двѣ недѣли. Тамъ увидѣлъ онъ дядю моего Антонина, которому приносилъ весьма чувствительныя жалобы о несчастномъ предпріятіи его племянницы не перемѣнять своего состоянія; тогда узнали уже всѣ ясно, что дѣло то было прервано совершенно.
Сестра моя въ такомъ случаѣ не потеряла никакъ разсудка. Изъ необходимости здѣлала она добродѣтель, и потерянной любовникъ былъ тогда въ глазахъ ея "человѣкъ наполненной тщеславія, и старавшейся только объ однихъ собственныхъ своихъ выгодахъ; а сіе было совершенно противно прежнимъ ея объ немъ мыслямъ. Ласковъ и суровъ по одному своенравію. Любовникъ перемѣнчивый, подобно лихорадкѣ. Сколько бы предпочла она ему человѣка добродѣтельнаго, добронравнаго и имѣющаго свойство твердое и постоянное. Такой человѣкъ весьма бы былъ хорошъ для сестры ея Клары; она терпѣлива, имѣетъ въ себѣ даръ увѣрительности, и можетъ перемѣнить въ немъ худые его свойствы; чтожъ касается до нее, то не надобенъ ей такой мужъ, на котораго сердце можетъ она полагаться только одну минуту. Не надобенъ онъ ей, хотя бы имѣлъ у себя все золото со всего свѣта, и она весьма довольна тѣмъ и рада, что ему отказала" --
Г. Ловеласъ пріѣхавши въ деревню, посѣтилъ моего отца и мать; надѣюсь, говорилъ онъ, что не взирая на несчастіе, что не можетъ онъ быть въ нашемъ свойствѣ, ласкается по крайней мѣрѣ надеждою пользоваться дружбою такой фамиліи, къ которой сохраняетъ онъ совершеннѣйшее почтеніе; по несчастію тогда я была дома, и примѣчено мною, что мысли его клонились всегда ко мнѣ.
По отъѣздѣ его, сестра моя, бывшая непослѣднею изъ учинившихъ сіе замѣчаніе, объявила съ великимъ равнодушіемъ, что ежели онъ чувствуетъ ко мнѣ склонность, то она будетъ стараться способствовать ей и помогать всею силою. Тетка наша Гервей была тогда съ нами, и сказала, что мы будемъ лучшая чета во всей Англіи, ежели сестра моя не будетъ тому препятствовать, Сестра моя совершенно отъ того отказалась, показывая видъ презрѣнія и негодованія. Весьма странно, что послѣ отказа, учиненнаго со здравымъ разсужденіемъ, осталась еще у нее къ нему склонность. Мать моя призналась, что нежеланіе его вступить въ союзъ съ которою нибудь изъ ея дочерей, можетъ служить причиною къ опорочиванію его нравовъ. Дядя Іулій Гарловъ отвѣчалъ, что Клари можетъ его исправить лучше всѣхъ женщинъ. Дядя мой Антонинъ на то согласился, только съ тѣмъ, чтобы сестрѣ моей то было угодно. Тогда повторила она къ нему презрѣнія, и призналась, что ежели бы онъ былъ одинъ мущина во всей Англіи, то и тогда бы никакъ не согласилась быть его женою; и готова теперь утвердить сіе письменно, и отказаться отъ него при свидѣтеляхъ, ежели дѣвица Клари прельстилась его пышнымъ видомъ, и ежели всѣ люди полагаютъ, что намѣреніе его къ ней ничемъ опорочить не можно.
Отецъ мой сохранялъ долгое время молчаніе; но будучи убѣжденъ дядею моимъ Антониномъ объявить свои мысли, сказалъ всему собранію, что еще при перьвыхъ посѣщеніяхъ г. Ловеласа, получилъ онъ отъ сына своего Іамеса письмо, которое не показалъ моей матери для того, что дѣло было уже перервано. Въ семъ письмѣ сынъ его не соглашается никакъ на союзъ съ г. Ловеласомъ въ разсужденіи развратныхъ его нравовъ; а притомъ извѣстно ему и то, что уже давно они между собою въ ссорѣ; по чему для предупрежденія могущихъ случиться въ фамиліи несогласій, оставляетъ имъ точное изъясненіе своихъ мыслей до прибытія моего брата, дабы выслушать всѣ его возраженія. На мнѣніе же сына своего тѣмъ болѣе долженъ онъ согласиться, что нравы и поступки г. Ловеласа не очень въ хорошей у людей славѣ, и всѣ почитаютъ его человѣкомъ развратнымъ, непостояннымъ, по уши въ долгахъ и великимъ мотомъ.
Всѣ эти обстоятельствы узнала я отъ части отъ тетки моей Гервей, а отъ части отъ моей сестры; ибо при семъ разговорѣ приказано мнѣ было вытти. При приходѣ моемъ къ нимъ, дядя мой Антонинъ спросилъ меня; нравится ли мнѣ г. Ловеласъ? Всѣ люди, примолвилъ онъ, примѣтили то, что ты его побѣдила. Я отвѣчала на сей вопросъ, что онъ мнѣ не нравится ни мало. Г. Ловеласъ думаетъ о себѣ и о своихъ достоинствахъ такъ много, что не сочтетъ жену свою достойною своего вниманія. Сестра моя, казалось была отвѣтомъ симъ очень довольна; находила его справедливымъ и основательнымъ, и хвалила мнѣніе мое чрезвычайно, по тому, что оно сходствовало очень много съ ея мыслями. Въ слѣдующей день пріѣхалъ въ замокъ Гарловъ Милордъ ***. Меня тогда не было дома. Объявилъ формально свои требованія, увѣряя, что фамилія его поставляетъ себѣ за честь быть съ нашею въ союзѣ, и онъ ласкается тѣмъ, что меньшая сестра будетъ въ отвѣтѣ своемъ къ родственнику его гораздо благосклоннѣе, нежели большая. Однимъ словомъ г. Ловеласу позволено было ѣздить къ намъ какъ такому человѣку, которой заслуживалъ себѣ отъ фамиліи нашей уваженіе; въ разсужденіи же мыслей его обо мнѣ, отецъ мой отложилъ рѣшительной на то отвѣтъ до пріѣзда его сына; мои противъ его возраженія были всегда одинаковы. Время учинило обхожденіе наше гораздо короче; однакожъ въ разговорахъ нашихъ не было никакихъ особливостей, и я всячески старалась убѣгать оставаться съ нимъ одною.
Поступку сію сносилъ онъ съ такою твердостію, какой отъ пылкаго его свойства никакъ ожидать было не можно. Онъ былъ только одинъ сынъ, и мать его кромѣ его другихъ дѣтей не имѣла; слѣдовательно былъ онъ совершенно избалованъ. Терпѣливость его не препятствовала однакожъ тому, чтобы не видно въ немъ было внутренняго самолюбія, и можно было примѣтить, что надѣялся онъ успѣть тронуть меня мало по малу своими достоинствами. Сестра моя терпѣливость его понимала совсѣмъ въ другомъ смыслѣ, и говорила "что онъ такой человѣкъ, которой не имѣетъ къ супружеству ни малѣйшаго пристрастія, и можетъ быть привязанъ къ тритцати любовницамъ. Какая бы ни была причина столь противной пылкому его свойству терпѣливости, а особливо въ разсужденіи такого предмѣта, которой заслуживалъ старательнѣйшее вниманіе; однакожъ симъ избавился онъ многихъ досадъ и неудовольствій; ибо покамѣстъ отецъ мой отсрочивалъ рѣшительное свое согласіе до прибытія моего брата, что онъ получалъ отъ всѣхъ приличныя званію его и достоинстству ласки и учтивости; и хотя часто получали мы о немъ такіе извѣстія, которые весьма мало приносили ему чести; однакожъ въ разсужденіи обращенія его съ нами, были мы весьма довольны. Все обхожденіе его основано было на почтительности, и не было намъ причины жаловаться ни на какую съ его стороны дерзость; по чему и посѣщенія его сносимы были у насъ терпѣливо и съ удовольствіемъ. Равнымъ образомъ и я столько къ нему привыкла, что считала его обыкновеннымъ нашимъ гостемъ, и нимало его не береглась и не дичилась.
Между тѣмъ равнодушіе мое доставило ему съ моей стороны великія выгоды. оно было основаніемъ послѣдовавшей вскорѣ потомъ между нами переписки, въ которую не вошла бы я никакъ столь охотно, ежели бы она началась въ самое то время, когда обнаружилась вражда и несогласіе. Надобно тебѣ разсказать, что подало къ тому поводъ и причину. Дядя мой Гервей имѣлъ у себя подъ опекою одного знатнаго рода молодаго человѣка, котораго года черезъ два намѣренъ былъ отправить путешествовать. Г. Ловеласъ показался ему способнымъ подать свѣдѣніе о всемъ томъ, что для молодаго путешествователя было нужно; по чему и просилъ его описать всѣ дворы и земли, въ которыхъ онъ путешествовалъ; учиня притомъ свои замѣчанія о всѣхъ тѣхъ вещахъ, которыя наиболѣе достойны любопытства. Онъ на то согласился съ такимъ условіемъ, чтобы я обязалась назначать порядокъ и расположеніе описываемымъ имъ предмѣтамъ; штиль его въ письмахъ превозносимъ былъ отъ всѣхъ похвалами; по чему и надѣялись, что описанія его могутъ быть въ зимніе вечера весьма забавнымъ препровожденіемъ времяни; и какъ они будутъ читаны въ полномъ собраніи прежде, нежели отданы будутъ молодому путешествователю, то ни какъ не можно въ нихъ написать ничего такого, чтобы могло относиться прямо ко мнѣ. Я согласилась охотно имѣть съ нимъ переписку, чтобы предлагать ему иногда мои сумнѣнія, и требовать изъясненій, могущихъ служить къ общему наставленію. Сіе было для меня тѣмъ пріятнѣе, что я люблю чрезвычайно съ перомъ обходиться. И такъ съ общаго согласія всѣхъ родственниковъ, и по убѣжденіямъ дяди моего Гервея, должна я была учинить имъ всѣмъ сіе удовольствіе, дабы не показать въ себѣ такой застѣнчивости, которую бы самолюбивой Ловеласъ могъ толковать въ свою пользу, и чтобы сестра моя не имѣла причины дѣлать о томъ разныя по своему воображенію размышленія.
Вотъ отъ чего произошла между имъ и мною переписка, которая началася съ общаго согласія; между тѣмъ какъ всѣ удивлялись почтительной его терпѣливости. Однакожъ не сумнѣвались никакъ, чтобы онъ со времянемъ не здѣлался смѣлѣе и докучливѣе, потому что посѣщенія его касались становиться гораздо чаще, и онъ не скрывалъ отъ тетки моей Гервей, что чувствовалъ ко мнѣ сильную склонность, сопровождаемую не извѣстнымъ нѣкакимъ опасеніемъ, которую приписывалъ ничему иному, какъ совершенной покорности воли моего отца, и удаленію, въ которомъ я его содержала. Но можетъ быть обходился онъ такимъ образомъ и со всѣми; ибо и къ сестрѣ моей имѣлъ онъ сперьва такое же уваженіе. Между тѣмъ отецъ мой ожидая отъ него изъясненія, имѣлъ въ готовности всѣ полученныя о немъ невыгодныя извѣстія и слухи, дабы притивоположить ихъ его требованіямъ. Признаюсь тебѣ, что сіе было весьма согласно съ моимъ намѣреніемъ. И могла ли я думать иначе?
Однакожъ должно признаться, что въ письмахъ, заключающихъ въ себѣ общія предмѣты, вкладывалъ онъ многократно особливое, въ которомъ изъяснялъ мнѣ свои страстныя чувствованія, жалуясь притомъ на мою холодность. Я не показывала ему нималѣйшаго о томъ вида, что ихъ читала. Писала къ нему только о предмѣтахъ общихъ, и не входила ни въ какія особливыя изъясненія, касающіяся до насъ собственно; а къ томужъ общая похвала, приписываемая его письмамъ, не позволяла мнѣ прервать нашу переписку, не обнаружа настоящей тому причины. А впрочемъ сквозь всѣхъ почтительныхъ его изъясненій весьма легко примѣтить было можно, хотя бы нравъ его и меньше былъ извѣстенъ, что онъ былъ по природѣ пылокъ и высокомѣренъ. Такое свойство не могла я терпѣть и въ моемъ братѣ, то какимъ образомъ можно мнѣ было сносить оное въ такомъ человѣкѣ, которой надѣялся принадлежать мнѣ гораздо ближе.
Послѣ одного письма, въ которомъ онъ уже въ третій разъ прилагалъ ко мнѣ особливую записку, спросилъ онъ меня при первомъ посѣщеніи, получила ли я оную. Я сказала ему, что на такія письма никогда отвѣчать не буду, и ожидала только того, чтобы самъ онъ подалъ случай объявить ему оное. Просила его ко мнѣ больше не писать и признавалась, что ежели отважится онъ еще на то хотя одинъ разъ, то отошлю къ нему оба письма, и ни когда больше ни одной строки онъ отъ меня не увидитъ.
Ты не можешь себѣ вообразить какое въ глазахъ его показалось тогда высокомѣріе, какъ будто бы я преступила должное ему почтеніе; однакожъ я не показала ему ни малѣйшаго вида, что то въ немъ примѣтила. Казалось мнѣ, что лучше всего можно его убѣдить холодностію и равнодушіемъ, которыми опровергала я всѣ его надежды. Между тѣмъ одинъ разъ между разговорами сказалъ онъ мнѣ, что когда мущина не можетъ убѣдить женщину признаться ему, что онъ ей не противенъ, то есть на то другой вѣрнѣйшей и полезнѣйшей способъ, которой состоитъ въ томъ, что-бы ее противъ себя разсердить.
Теперь письмо мое продолжать я не могу, для того что мнѣ мѣшаютъ; но при перьвомъ случаѣ не премину сообщать тебѣ продолженіе начатого мною повѣствованія.
КЛАРИССА ГАРЛОВЪ къ АННѢ ГОВЕ.
Когда я была съ г. Ловеласомъ въ такихъ положеніяхъ, то пріѣхалъ изъ Шотландіи мой братъ.
Когда сказано ему было о посѣщеніяхъ г. Ловеласа, то онъ объявилъ безъ всякой закрышки, что для него они чрезвычайно противны, по тому что свойствы его весьма порочны. А послѣ того сказалъ, что не можетъ понять, какимъ образомъ дядья его могли предлагать для сестръ его такого человѣка; потомъ обратясь къ моему отцу благодарилъ его, что умѣдлилъ онъ своимъ рѣшеніемъ до его пріѣзда. Сіе произносилъ онъ такимъ голосомъ, которой имѣлъ въ себѣ гораздо больше повелительности, нежели почтительности сыновней. Ненависть свою оправдывалъ общимъ мнѣніемъ и собственнымъ свои свѣденіемъ о его нравѣ. При томъ признался, что всегда его ненавидѣлъ, и впредь ненавидѣть будетъ вѣчно; и ежели я за него выду, то не будетъ его признавать своимъ зятемъ, ни меня своею сестрою.
Ссора сія и ненависть произошла у нихъ еще въ училищѣ. Г. Ловеласъ отличался всегда какъ своею живностію и неустрашимостію, такъ и отмѣнными и удивительными успѣхами во всѣхъ частяхъ учености, также и прилѣжаніемъ. Симъ самымъ снискалъ онъ себѣ немалое число друзей между искуснѣйшими своими сотоварищами. Имѣвшія къ нему отвращеніе и нелюбовь, боялись его по причинѣ его пылкости, которая не могла стерпѣть никакой обиды.
Братъ мой былъ въ числѣ его непріятелей и завистниковъ. Врожденное въ немъ высокомѣріе не могло снести никакого примѣтнаго надъ собою преимущества. Кого не боятся не любить, къ тому весьма скоро раждается ненависть. Онъ не могши обладать своими страстями, дѣлалъ часто надъ нимъ неблагопристойныя насмѣшки; однимъ словомъ, не встрѣчались они ни одного раза безъ ссоры и брани; и какъ всѣ ихъ сотоварищи принимали по большей части сторону Ловеласа, то ненависть его умножалася тѣмъ еще болѣе. И такъ нечему дивиться, что молодой человѣкъ имѣя злобной и пылкой нравъ, возобновилъ древнюю въ себѣ ненависть, которая укоренилась въ немъ очень глубоко.
Пришелъ онъ къ моей сестрѣ, которая съ нетерпѣливостію ожидала случая соединиться съ нимъ въ чувствованіяхъ своего негодованія противъ ненавидимаго ею человѣка. Клялась ему, что "не имѣла никогда къ г. Ловеласу нималѣйшаго уваженія и склонности; извѣстно ей, что имѣніе его почти все въ закладѣ, и что онъ утопая всегда въ роскошахъ и веселостяхъ, находится въ долгахъ по самыя уши, и не имѣетъ у себя ни дому, ни екипажа." При сихъ словахъ хвалилась тѣмъ, что ему отказала, и братъ мой превозносилъ ее похвалами. Они совокупясь вмѣстѣ, старались всячески его унизить и опорочить, и не пропускали ни одного случая вредить ему во всѣхъ своихъ разговорахъ, которыя хотя иногда начинались совсѣмъ не о немъ, но всегда оканчивались къ его предосужденію.
Я не старалась никакъ противорѣчить имъ въ его оправданіе, а особливо, когда не была замѣшана въ ихъ разговорѣ. Говорила имъ, что для него не намѣрена произвесть никакой фамильной ссоры; и какъ всѣ полагаютъ въ немъ великіе пороки, то и я думаю, что имѣютъ о немъ такія мысли не безъ причины. Когда же не въ силахъ уже была слышать долѣе ихъ ругательствы, то удалялась отъ нихъ къ моимъ клавикордамъ или въ мою горницу.
Однакожъ со всѣмъ тѣмъ сколь ни холодны были ихъ противъ его поступки; однакожъ не имѣли въ себѣ ничего язвительнаго. Ласкали они себя надеждою, что отецъ мой запретитъ ему продолжать свои посѣщенія. Но какъ его поступки, знатность и богатство не подавали ни малой къ тому причины, то въ надѣяніи своемъ они обманулись, и обратились прямо ко мнѣ. Я спрашивала ихъ: какую можно мнѣ имѣть власть, поступать такимъ образомъ въ домѣ моего отца, а особливо, когда поведѣніе мое содержитъ г. Ловеласа отъ меня въ отдаленности, и когда посѣщенія его относятся ко мнѣ, равно какъ и ко всей моей фамиліи, кромѣ только однихъ ихъ? На конецъ страсть ихъ такую взяла надъ ними власть, что вдругъ {Причину такой перемѣны можно будетъ замѣтить въ письмѣ XIII.} вмѣсто того, чтобы по обыкновенію своему отъ него удаляться, начали они искать случая съ нимъ встрѣтиться, въ намѣреніи чинить ему язвительнѣйшіе обиды.
Г. Ловеласъ примѣтя то, приносилъ мнѣ о томъ жалобы чувствительнѣйшими выраженіями, давая мнѣ разумѣть, что естьли бы не имѣлъ онъ уваженія ко мнѣ, то такія поступки моего брата не оставилъ бы безъ наказанія. отличность сія была очень досадна; однакожъ я сказала, что не смотря на всѣ брата моего поступки, не намѣрена я никакъ начинать съ нимъ ссоры; и естьли они не могутъ терпѣть другъ друга, то весьма бы я была рада, естьли бы они ни гдѣ не могли встрѣчаться. Отвѣтъ сей былъ ему весьма чувствителенъ, и онъ сказалъ мнѣ, что соглашается охотно переносить всякія ругательствы и обиды, когда то мнѣ угодно. Его обвиняютъ въ спыльчивости, но онъ покажетъ, что имѣетъ въ себѣ довольно умѣренности и воздержанія.
Не за долго передъ тѣмъ, братъ мой съ согласія дядей моихъ употребилъ одного стариннаго дворецкаго милорда М ***, согнаннаго господиномъ своимъ со двора, и бывшаго потомъ управителемъ Г. Ловеласа, которой также его выгналъ, на освѣдомленіе о его долгахъ, вечеринкахъ, знакомствѣ, волокитствѣ и о всемъ томъ, что касалось до его поведѣнія. Тетка моя Гервей сообщила мнѣ потаеннымъ образомъ полученныя симъ посредствомъ извѣстія. Дворецкой признавался, что "онъ былъ господинъ великодушной, не щадилъ ни чего для исправленія своихъ земель, не полагался въ томъ на другаго, разумѣлъ все то порядочно самъ, въ путешествіяхъ своихъ учинилъ онъ великія издержки, и вошелъ въ великія долги; по возвращеніи своемъ опредѣлилъ себѣ для расходовъ годовую сумму, и уменьшилъ гораздо роскошь, дабы не быть ничемъ обязану своему дядѣ и теткамъ, которыя дали бы ему охотно и безъ всякаго прекословія столько денегъ, сколько ему было нужно; однакожъ не хотѣлъ того, чтобы они въ его дѣла и поступки мѣшались; а особливо имѣлъ съ ними частыя ссоры; обходился съ ними очень свободно, такъ что они его боялись; что вотчины его не были никогда въ закладѣ, какъ то утверждалъ прежде мой братъ; что кредитъ его нимало не уменьшился, и теперь почти уже расплатился онъ со всѣми своими должниками.
"Въ разсужденіи женщинъ, не щадили его нимало. Онъ былъ человѣкъ странной. Когда у старостъ его или откупщиковъ были хорошія дочери, то остерегались они ему ихъ показывать. Не было у него ни какой особливой на содержаніи любовницы; больше всего любилъ онъ новость. Сумнительно, чтобы дядя его и тетки могли принудить начать думать о женидьбѣ. Не видно было, чтобы онъ былъ охотникъ до вина. Любилъ чрезвычайно всякія происки, и почти безпрестанно лежалъ на перѣ. По возвращеніи своемъ, велъ онъ въ Лондонѣ жизнь самую невоздержную. Было у него шесть или семь сотоварищей столько же злобныхъ, какъ и онъ, которые ѣзжали съ нимъ часто въ деревню, гдѣ при отъѣздѣ ихъ всегда были крестьяне въ великой радости. Хотя было въ немъ и много пристрастія; однакожъ признаться должно, что онъ имѣлъ нравъ преизрядной; всякую шутку сносилъ равнодушно; любилъ шутить и надъ другими, и часто въ разговорахъ своихъ не щадилъ и самъ себя; однимъ словомъ, по словамъ дворецкаго, былъ онъ въ поступкахъ своихъ человѣкъ самой своевольной.
Описаніе сіе происходило отъ недруга; ибо по примѣчанію моей тетки, всякое слово клонящееся къ его пользѣ сопровождаемо было: Признаться должно, не льзя я отнять у него сей справедливости, и пр; а все прочее говорено было отъ чистаго сердца. Также свойство сіе хотя было и не очень хорошо; однакожъ не довольно еще было для тѣхъ, которые его развѣдывали; по тому что хотѣли бы слышать о немъ еще гораздо того хуже. Братъ мои и сестра боялись того, чтобы г. Ловеласъ не имѣлъ въ исканіи своемъ успѣха; по тому что большая часть самыхъ хуждшихъ ихъ развѣдываній учинилась уже извѣстна тогда, когда представленъ онъ былъ съ начала моей сестрѣ. Чтожъ касается до меня, то не взирая на все то, что онъ во угожденіе мнѣ сносилъ терпѣливо всѣ чинимыя ему братомъ моимъ досады, не старалась я никакъ побуждать его къ примиренію. Къ брату моему и сестрѣ оказывалъ онъ совершенное презрѣніе, и я не сумнѣвалась, что онъ по честолюбію своему и самолюбію, не видя у насъ ни отъ кого себѣ привѣтствія, прекратитъ посѣщенія свои самъ собою, и поѣдетъ въ Лондонъ, гдѣ жилъ до знакомства съ нашимъ домомъ.
Но ненависть брата моего не дала мнѣ дождаться сей перемѣны. Послѣ многихъ язвительныхъ насмѣшекъ, на которыя г. Ловеласъ отвѣчалъ только однимъ презрѣніемъ, братъ мой дошелъ на конецъ до такого бешенства, что не хотѣлъ его впустить въ нашъ домъ; услыша, что говорилъ онъ съ приворотникомъ обо мнѣ, спросилъ его, какое ему до сестры его дѣло; на что тотъ отвѣчалъ ему, что проситъ его вспомнить то, что теперь онъ уже не въ университетѣ, и готовъ отвѣчать ему на все, какъ ему угодно. По счастію подошелъ къ нимъ тогда идучи отъ меня докторъ Левинъ, которой слыша такіе разговоры сталъ между ими въ самое то время, какъ они уже хотѣли вынимать шпаги. Г. Ловеласъ прошелъ мимо моего брата не смотря на всѣ его супротивленія, и оставилъ его подобнаго разъяренному звѣрю, остервенившемуся послѣ великой гоньбы.
Сіе произшествіе привело насъ всѣхъ въ великую тревогу. Отецъ мой далъ разумѣть г. Ловеласу, и по приказанію его, сказала ему и я, чтобы онъ для спокойствія нашей фамиліи прекратилъ свои посѣщенія. Но г. Ловеласъ былъ не изъ такихъ людей, чтобы такъ легко оставить свои намѣренія, а особливо, гдѣ участвуетъ его сердце. Не получа настоящаго отказа, не переставалъ онъ учащать къ намъ своими посѣщеніями. Я разсуждала, что естьли откажу ему напрямо приходъ въ нашъ домъ, то доведу ихъ обѣихъ до какого нибудь отчаяннаго дѣйствія. И такимъ образомъ дерзостной поступокъ моего брата, приводилъ меня въ великое замѣшательство и недоумѣніе.
Чинимыя мнѣ между тѣмъ предложенія о г. Симмесѣ и г. Муллинсѣ, представленныхъ моимъ братомъ, принудили его быть нѣсколько времяни гораздо воздержнѣе. Во мнѣ не было примѣтно нималѣйшей къ г. Ловеласу склонности, то и надѣялся онъ убѣдить моего отца и дядей способствовать исканіемъ обѣихъ сихъ жениховъ. Но когда увидѣлъ, что я имѣла довольно власти отъ нихъ избавиться, то бѣшенство его превзошло всѣ предѣлы. Упрекалъ онъ меня неоднократно порочнымъ для меня предъупрежденіемъ, и обругалъ г. Ловеласа прямо въ лицо. Нечаянно сошлись они оба у брата сватавшагося за меня г. Симмеса; благодѣтельнаго доктора на ту пору тамъ не было; и какъ никто не старался ихъ развесть, то учинилось между ими извѣстное тебѣ бѣдственное произшествіе; братъ мой былъ обезоруженъ, и принесенъ домой. Всѣ думали, что рана его смертельна; а особливо, когда пришла къ нему горячка: всѣ были въ чрезвычайномъ безпокойствѣ, и все зло обратилось на меня.
Г. Ловеласъ посылалъ три дни съ ряду по всякое утро и вечеръ освѣдомляться о здоровьѣ моего брата. Посланные его принимаемы были очень худо, и отправляемы назадъ съ ругательными и язвительными отвѣтами. Сіе не воспрепятствовало притти ему въ четвертой день самому. Оба мои дядья, случившіеся въ то время въ замкѣ приняли его чрезвычайно грубо. Надлежало употребить силу, чтобы удержать моего отца, которой хотѣлъ итти на него съ обнаженною шпагою, не смотря на то, что былъ тогда въ жестокой подагрѣ.
Я лишась чувствъ, узнавши о такомъ насиліи, и услыша голосъ г. Ловеласа, которой клялся, что не пойдетъ никакъ меня не видавши, и не принудя дядей моихъ загладить оказанную ему гнусную обиду. Развели ихъ не иначе какъ заперши двери. Мать моя была съ отцомъ моимъ въ великомъ спорѣ; а сестра обругавши язвительнымъ образомъ г. Ловеласа, напала на меня, какъ скоро я пришла въ чувство. Когда узналъ онъ въ какомъ я была состояніи, то поѣхалъ изъ нашего дома, произнося клятвы, что не оставитъ сего ни какъ безъ отмщенія.
Всѣ наши служители любили его чрезвычайно. Его къ нимъ щедрость и веселой нравъ, обратили ихъ всѣхъ на его сторону; не было изъ нихъ ни одного, которой бы не порочилъ потаеннымъ образомъ всѣхъ дѣйствующихъ лицъ въ семъ произшествіи, выключая одного его. Они описали мнѣ его умѣренность и благородныя поступки такимъ выгоднымъ для его образомъ, что я тронувшись тѣмъ, и опасаясь бѣдственныхъ слѣдствій сего происшествія, рѣшилась принять одно письмо, присланное имъ ко мнѣ въ слѣдующую ночь. Въ немъ изъяснялся онъ самыми почтительнѣйшими выраженіями, что повинуется во всемъ моему рѣшенію, и будетъ поступать такъ, какъ мнѣ то будетъ угодно. Сіе самое и побудило меня отвѣчать ему черезъ нѣсколько дней на оное.
Вотъ какая бѣдственная необходимость была причиною возобновленія нашей переписки. Однакожъ я начала писать не прежде, какъ узнавши отъ брата г. Симмеса, что онъ послѣ многихъ язвительнѣйшихъ ругательствъ принужденъ уже былъ вынуть шпагу, а особливо когда братъ мой угрожалъ его многократно рубить по лицу. Отецъ мой и дядья получили о семъ такія же свѣденія; но какъ ссора уже увеличилась чрезвычайно, то не хотѣли они ни какъ согласиться на то, чтобы признаться въ своемъ проступкѣ и просить у него прощенія. Мнѣ запрещено было имѣть съ нимъ переписку, и вступать съ нимъ въ разговоры, ежели гдѣ случиться быть намъ вмѣстѣ.
Между тѣмъ признаюсь тебѣ за тайность, что мать моя сказала мнѣ потаеннымъ образомъ, что опасается чрезвычайно слѣдствій учиненной г. Ловеласу обиды, и увѣряла меня, что полагается во всемъ на мое благоразуміе, чтобы предупредить какими нибудь благопристойными средствами угрожающее отъ того кому нибудь изъ нихъ бѣдствіе.
Теперь принуждена я письмо мое кончить; но кажется довольно уже исполнила твое желаніе. Дочери никакъ не пристойно стараться оправдывать свои поступки, обвиняя тѣхъ, кому обязана почтеніемъ. Въ прочемъ обѣщаюсь увѣдомлять тебя о всемъ томъ, что воспослѣдуетъ въ слѣдствіи, и не премину писать къ тебѣ при всякомъ удобномъ случаѣ о семъ подробно.
Признаюсь, что весьма досадно мнѣ и прискорбно то, что я учинилась предмѣтомъ общихъ разговоровъ. Твои попеченія о моей доброй славѣ, желаніе узнать о всѣхъ касающихся до меня обстоятельствахъ, также и принимаемое участіе въ моихъ несчастіяхъ, увѣряютъ меня въ нѣжной твоей и горячей ко мнѣ дружбѣ, и привязываютъ меня къ тебѣ новыми и крѣпчайшими узами.
Списокъ съ предварительныхъ пунктовъ завѣщанія въ пользу дѣвицы КЛАРИССЫ ГАРЛОВЪ, посланной въ семъ письмѣ къ АННѢ ГОВЕ.
"Описанныя выше сего имѣнія, суть собственное мое пріобрѣтеніе. Три мои сына довольно счастливы и богаты; старшей имѣетъ великія выгоды и доходы отъ рудокопныхъ заводовъ; второй получилъ знатное имѣніе по смерти многихъ родственниковъ своей жены, сверьхъ принесеннаго ею приданаго; сынъ мой Антонинъ Остъиндскимъ своимъ торгомъ и удачными своими путешествіями пріобрѣлъ себѣ неисчетныя имѣнія. Внукъ мой Іамесъ получитъ также не мало имѣнія отъ крестной своей матери Ловель. Второй мой сынъ Іамесъ обѣщается содержать и награждать благопристойнымъ и довольнымъ образомъ, какъ моего внука, такъ и внуку мою Арабеллу, которой я никакъ не хочу обидѣть. Дѣти мои Іулій и Антонинъ не показываютъ нималѣйшей склонности вступать въ супружество; и такъ одинъ только Іамесъ подаетъ надежду имѣть дѣтей. Для всѣхъ сихъ вышеписанныхъ причинъ, и какъ любезная моя внука дѣвица КЛАРИССА ГАРЛОВЪ отъ самыхъ дѣтскихъ своихъ лѣтъ оказывала мнѣ всегда почтеніе, и любима всѣми какъ дитя умное; по всѣмъ симъ причинамъ располагаю я вышеписанныя мои имѣнія въ пользу милаго сего дидяти, которая дѣлала мнѣ утѣшеніе въ старости, и своими ласками и услугами немало способствовала къ продолженію моей жизни. И такъ желаю и повелѣваю тремъ моимъ сыновьямъ Іулію, Іамесу и Антонину, ежели они уважаютъ мое благополучіе и почитаютъ мою память, не противиться никакъ и не прекословить сему моему завѣщанію, и вышепомянутую внуку мою Клариссу ни въ чемъ не тревожить и не безпокоить, подъ какимъ бы то нибыло предлогомъ.
"Во увѣреніе чего и пр. и пр. и пр.
КЛАРИССА ГАРЛОВЪ къ АННѢ ГОВЕ.
Сего дня не имѣла я свободы продолжать мое намѣреніе. Ночи мои и утренніе часы принадлежатъ не мнѣ. Мать моя была очень больна, и не хочетъ ни чьихъ попеченій, кромѣ моихъ. Я не отходила отъ ея постѣли, и двѣ ночи спала вмѣстѣ съ нею.
Занемогла она сильною коликою. Произшедшая ссора, опасность какого нибудь бѣдствія, мщенія г. Ловеласа, однимъ словомъ все тревожитъ ее и беспокоитъ чрезвычайно. А къ томужъ начало фамильныхъ несогласій раздираютъ нѣжную и чувствительную ея душу; братъ мой и сестра были очень рѣдко между собою согласны, а теперь въ такомъ находятся согласіи, что мать моя опасается бѣдственныхъ отъ того слѣдствій. Тревожится она можетъ быть наиболѣе обо мнѣ, видя ежеминутно, что они взираютъ на меня отъ часу съ большею холодностію и негодованіемъ. Однакожъ естьли бы она захотѣла употребить власть свою, то сіи домашнія несогласія потушены бы были еще въ самомъ своемъ началѣ, а особливо будучи увѣрена въ моемъ къ ней повиновеніи.
Полъ нашъ можетъ быть долженъ претерпѣвать нѣсколько грубостей отъ своего мужа, ежели показываютъ ему какъ любовнику преимущество его предъ другими въ нашемъ сердцѣ. Пусть говорятъ сколько хотятъ о великодушіи, полагаемомъ въ мущинѣ добродѣтелью. Но я примѣтила, что сей полъ имѣетъ его въ себѣ гораздо меньше нашего. Въ разсужденіи моего отца, врожденной въ немъ вспыльчивой нравъ умягченъ былъ нѣсколько жестокою его болѣзнію, которая началась у него еще въ молодыхъ лѣтахъ. Такое плачевное состояніе сжало въ немъ всю живность его духа, и отняло у него все его спокойствіе. Благополучное состояніе увеличило нетерпѣливость его еще болѣе; ибо всѣ наслаждающіеся большимъ богатствомъ, сожалѣютъ всегда о томъ, что не достаетъ еще имъ какого нибудь имѣнія.
Но братъ мой! какое можно дать извиненіе грубому его и высокомѣрному нраву? Хотя чрезвычайно для меня несносно; однакожъ должна я признаться, что сей молодой человѣкъ совершенно испорченнаго нрава. Съ матерью моею поступаетъ онъ иногда..... Правду сказать, онъ не очень къ ней почтителенъ; не остается ему для себя ничего желать болѣе; онъ имѣетъ въ себѣ всѣ сродныя лѣтамъ его пороки, смѣшанныя съ честолюбіемъ и гордостію. Ахъ! любезная пріятельница, я утверждаю отвращеніе твое къ нѣкоторымъ особамъ нашей фамиліи. Помню я объ одномъ времяни, въ которое могла бы ты преобратить нравъ его по своему желанію. Для чего не учинилась ты моею невѣсткою? тогда находила бы я себѣ въ родственницѣ моей совершеннаго друга. Однакожъ не удивительно, что онъ не могъ имѣть къ тебѣ склонности, потому что ты всегда насмѣхалась надъ нимъ язвительно, и обращала въ смѣхъ его высокомѣрность.
Однакожъ пора уже окончить. Желаніе твое исполню я въ перьвомъ письмѣ, которое буду писать послѣ завтрака. Сіе отдаю теперь посланному отъ тебя къ намъ освѣдомиться о нашемъ здоровьѣ, и остаюсь вѣрной твой другъ.
КЛАРИССА ГАРЛОВЪ къ АННѢ ГОВЕ.
Возвратимся теперь къ повѣствованію того, что здѣсь происходитъ. Болѣзнь брата моего почти уже совсѣмъ излѣчилась; но ненависть его небольшимъ симъ несчастіемъ вмѣсто уменьшенія, усилилась еще болѣе; друзья мои (то есть, отецъ мой и мать, потому что братъ и сестра не хотятъ никакъ быть въ числѣ оныхъ,) начинаютъ уже думать, что поступлено со мною очень сурово. Мать моя по благосклонности своей ко мнѣ увѣдомила меня о томъ послѣ отправленія послѣдняго моего къ тебѣ письма.
Между тѣмъ всѣ они увѣрены въ томъ мыслями, что я отъ г. Ловеласа получаю письма. И какъ узнали они, что Милордъ М *** намѣренъ больше своего племянника защищать нежели обвинять, то столько они его опасаются, что не только не дѣлаютъ мнѣ о семъ никакихъ вопросовъ, но и не помышляютъ нимало о единственномъ средствѣ успокоить раздраженнаго ими человѣка; ибо онъ требуетъ отъ дядей моихъ себѣ удовольствія, и симъ способомъ надѣется какъ нибудь съ нашею фамиліею примириться. Тетка моя Гервей предлагала уже матери моей, чтобы отправить брата моего объѣхать Іоркширскія свои вотчины, гдѣ и остаться до совершеннаго окончанія сихъ замѣшательствъ.
Но онъ нимало на то не соглашается. И говоритъ, что до тѣхъ поръ не можетъ быть нимало спокоенъ, покамѣстъ не увидитъ меня за мужемъ; и видя что ни г. Симмесъ, ни г. Муллинсъ приняты не будутъ, возобновилъ предложенія свои о Г. Віерлеѣ, увѣряя всѣхъ о чрезвычайной ко мнѣ страсти сего человѣка. Я слова сіи приняла очень хладнокровно. Вчерашняго дня началъ онъ уже говорить о другомъ, которой адресовался къ нему чрезъ письмо, и дѣлалъ весьма выгодные для насъ предложенія. То былъ богатой г. Солмсъ, которой тебѣ довольно извѣстенъ. Однакожъ и тотъ не привлекъ на себя ни чьего вниманія.
Не видя никакого успѣха въ предложеніяхъ своихъ въ разсужденіи моего супружества, думаетъ онъ какъ я слышала, уговорить меня ѣхать съ нимъ въ Шотландію, дабы тамъ въ домѣ его завести такой же порядокъ, какой здѣсь у насъ. Мать моя намѣрена противиться тому всѣми силами; ибо какъ я помогаю ей нѣсколько въ домашнихъ заботахъ и распоряженіяхъ, въ которыя сестра моя не входитъ нимало, то и говоритъ, что въ отсудствіе мое принуждена она будетъ смотрѣть за всемъ одна, я съ моей стороны также нимало на то не согласна; ибо не намѣрена ни мало, быть у брата моего управительницею. И я увѣрена, что когда на то соглашусь, то онъ будетъ поступать со мною не такъ какъ со своею сестрою, но такъ какъ со служанкою. Естьли же Г. Ловеласъ вздумаетъ слѣдовать туда за мною, то будетъ еще и того хуже.
Просила я мать мою, чтобы передъ отъѣздомъ брата моего позволено мнѣ было пріѣхать къ тебѣ погостить недѣли на двѣ. Какъ ты думаешь? Угодно ли то будетъ твоей матери?
Въ такихъ обстоятельствахъ не смѣю я никакъ проситься въ мой загородной домъ. Боюсь я, чтобы не начали меня подозрѣваnь въ независимости, на которую я по завѣoанію моего дѣда, имѣю нѣкоторое право; а къ томужъ желаніе сіе можетъ быть сочтено знакомъ особливой благосклонноети къ такому человѣку, которой теперь всѣми у насъ ненавидимъ. Естьли бы я могла быть въ семъ мѣстѣ столькожъ снокойна и счастлива, какъ была прежде, то презирала бы какъ сего чезовѣка, такъ и весь его полъ, и нимало бы не жалѣла о томъ, что все мое имѣпіе оставила въ разпоряженіяхъ моего отца.
Мать моя обрадовала меня чрезвычайно, извѣстя меня, что на требованіе мое согласились безпрекословно. Никто тому не противится нимало, кромѣ моего брата, которому сказано, что не всегда можетъ онъ подавать законы. Приказано мнѣ было сойти въ гостиную, дабы получить совершенное позволеніе отъ собранныхъ тамъ моихъ дядей и тетки Гервей. Ты знаешъ, любезная пріятельница, что въ домѣ нашемъ наблюдаются великія церемоніи; однакожъ ни одна еще фамилія не имѣетъ столь тѣсной связи во всѣхъ своихъ различныхъ отрасляхъ. Дядья наши почитаютъ насъ не иначе какъ своихъ дѣтей, и говорятъ, что для насъ не хотятъ они жениться; почему не дѣлается ничего касающагося до насъ безъ ихъ совѣта. И такъ не удивительно, что требовали у нихъ совѣта о позволеніи ѣхать мнѣ къ тебѣ на нѣсколько времяни въ такое время, когда г. Ловеласъ намѣренъ учинить намъ дружеское посѣщеніе, которое думаю я, что не кончится дружелюбно.
Надобно тебѣ пересказать, что въ семъ собраніи происходило. Я предвижу уже напередъ, что къ брату моему не будешь ты имѣть благосклонности больше прежняго; но я и сама досадую на него немало, и имѣю къ тому причину.
Клари, сказала мнѣ мать моя, когда я показалася въ ихъ комнату. На прозьбу твою пробыть нѣсколько дней у дѣвицы Гове, всѣ мы согласны.
Но я на то не согласенъ, перервалъ рѣчь ея братъ мой съ грубостію.
Сынъ! сказалъ мой отецъ нахмуря брови. Но сіе нѣмое приказаніе не учинило никакого дѣйствія. Братъ мой держитъ еще руку свою на перевязкѣ, и при всякой рѣчи касающейся до г. Ловеласа не преминетъ кинуть на нее свои глаза: надобно воспрепятствовать ей видѣть сего презрительнаго бездѣльника.
Никто не сказалъ на сіе ни слова.
Слышишь ли о Клариса, сказалъ онъ мнѣ, ты не должна никакъ принимать посѣщенія отъ племянника Милорда ***.
Всѣ продолжали сохранять молчаніе.
Слышишь ли? продолжалъ онъ; съ такимъ только условіемъ, и позволяютъ тебѣ ѣхать къ дѣвицѣ Гове.
Государь мой! отвѣчала я ему; желала бы я, чтобы могла разумѣть васъ моимъ братомъ, и чтобы и сами вы разумѣли то, что вы ничто иное какъ мой братъ.
О сердце предъубѣжденное! сказалъ онъ поднявши руки съ ругательною улыбкою.
Я обратилась къ моему отцу, и требовала у него справедливаго рѣшенія, заслужила ли я такія укоризны?
Полно, перестаньте, сказалъ мой отецъ. Ты не должна принимать посѣщеній г. Ловеласа, хотя..... А ты сынокъ не долженъ ничего говорить въ поношеніе твоей сестры. Она честная дѣвица.
Государь мой, отвѣчалъ онъ, я въ чести ея принимаю такое же участіе, какъ и вся фамилія.
Отъ сего то самаго и происходятъ такія размышленія, которыя нимало на братскія не похожи, сказала я ему съ небольшою улыбкою.
Очень хорошо, сказалъ онъ; однакожъ замѣть, что я не одинъ, но и отецъ нашъ запрещаетъ тебѣ принимать посѣщенія отъ Ловеласа.
Племянникъ! сказала ему тетка моя Гервей, позволь мнѣ дать тебѣ знать, что можно во всемъ положиться на благоразуміе Клариссы.
Очень можно, примолвила къ тому моя мать.
Однакожъ тетушка и матушка, представила сестра моя Арабелла; кажется мнѣ, что не худо дать знать сестрицѣ, съ какимъ условіемъ отпускается она къ дѣвицѣ Гове, потому что естьли позволено ему пріѣхать къ намъ въ домъ...
Конечно перервалъ рѣчь ея дядя мой Іулій будетъ онъ стараться ее увидѣть.
Безстыдной сей нахалъ будетъ искать и здѣсь способовъ ея увидѣть, сказалъ дядя мой Антонинъ, то гораздо лучше, чтобъ она была тамъ, а не здѣсь.
А лучше бы нигдѣ, отвѣчалъ мой отецъ; и оборотясь ко мнѣ сказалъ; Приказываю тебѣ накрѣпко, чтобы тебѣ не видѣться съ нимъ ни какимъ образомъ.
Будьте увѣрены государь мой, сказала я, что я его никакъ и ни гдѣ не увижу, ежели могу отъ того избавиться съ благопристойностію.
Вы знаете, отвѣчала мать моя, съ какою холодностію и равнодушіемъ она съ нимъ видалась по сіе время.
Сестра моя Гервей говоритъ правду, что можно на благоразуміе ея положиться твердо.
Съ какимъ притворнымъ равнодушіемъ - - - проворчалъ братъ мой съ насмѣшливымъ видомъ. Сынъ! прервалъ рѣчь его отецъ мой съ суровостію - - -
Симъ собраніе сіе и кончилось.
Но берешь ли ты на себя, любезная пріятельница, чтобы опасной сей человѣкъ не приближался къ твоему дому? Но какое находится противорѣчіе въ позволеніи ѣхать, надѣясь, что я симъ средствомъ избавлюся здѣсь его посѣщеній? Естьли онъ будетъ, то по крайнѣй мѣрѣ не оставляй меня съ нимъ одну ни на минуту.
Надѣюсь, что пріѣздъ мой будетъ матери твоей не противенъ; по чему постараюсь какъ можно, чтобы имѣть удовольствіе обнять васъ по крайнѣй мѣрѣ дни черезъ три или четыре.
КЛАРИССА ГАРЛОВЪ къ АННѢ ГОВЕ.
Изъ замка Гарлова 20 февраля.
Извини меня, дражайшая пріятельница, что такъ давно къ тебѣ не писала. Увы! любезной другъ! глазамъ моимъ представляется весьма бѣдственное и плачевное ожиданіе. Все теперь идетъ по волѣ и желаніямъ моего брата и сестры. Нашли они для меня новаго жениха; котораго покровительствуютъ всѣ мои родственники. Не удивляйся тому, что отозвана я была домой съ такою поспѣшностію. Теперь причина сего отзыва уже мнѣ извѣстна.
Но на кого думаешь ты палъ ихъ выборъ? На г. Сольмса. Всѣ назначили его мнѣ женихомъ, и мать моя съ ними также согласна. Дражайшая и любезная родительница! Какимъ образомъ могла ты допустить обольстить себя такимъ образомъ? Ты при перьвомъ его мнѣ представленіи, говорила сама, что хотя бы обладалъ онъ всѣми сокровищами свѣта; однакожъ недостоинъ нимало руки милой твоей Клариссы.
Пріемъ учиненной мнѣ послѣ трехнедѣльнаго моего отсутствія, будучи весьма различенъ отъ всѣхъ встрѣчъ, чинимыхъ мнѣ послѣ малѣйшихъ отлучекъ, увѣрилъ меня, что дорого я заплачу за то удовольствіе, которымъ наслаждалась въ сообществѣ любезной моей пріятельницы.
Братъ мой встрѣтилъ меня у дверей, и принялъ изъ кареты; при чемъ поклонясь съ великою учтивостію, сказалъ: покорно прошу сестрица, позволить мнѣ - - - -. Я сочла сіе сердечною его ласкою, но узнала по томъ, что то было ничто иное какъ притворное почтеніе. Съ такими принужденными церемоніями провожалъ онъ меня до самыхъ покоевъ; а между тѣмъ слѣдуя обыкновеннымъ движеніямъ моего сердца, освѣдомлялась я о здоровьѣ всѣхъ моихъ родственниковъ и знакомыхъ. Вошедши въ гостиную, нашла тамъ моего отца, мать, обѣихъ дядьевъ и сестру.
Удивилась чрезвычайно, примѣтя на лицахъ всѣхъ моихъ родственниковъ видъ притворной и принужденной. Я побѣжала къ моему отцу, и обнимала его колѣна; такое же почтеніе оказала я и моей матери. Оба они приняли меня съ холодностію. Отецъ мой проворчалъ мнѣ не большое привѣтствіе почти сквозь зубы; а мать хотя и назвала любезною своею дочерью; однакожъ не обнимала съ такою горячностію, какъ прежде.
Поздоровавшись съ моими дядьями, и сестрою, которая приняла то съ видомъ важнымъ и принужденнымъ, приказано мнѣ было сѣсть. Сердце мое было чрезвычайно стѣснено; и я видя себѣ такой неожидаемой пріемъ, находилась въ великомъ замѣшательствѣ .
Братъ мой, или лучше сказать обвинитель началъ выговаривать мнѣ, что будучи у дѣвицы Гове принимала нѣсколько посѣщеній отъ того человѣка; котораго всѣ они имѣютъ весьма сильныя причины ненавидѣть, не взирая на данное мнѣ запрещеніе его видѣть.
Я отвѣчала ему, что никакъ не могу скрывать и утаевать истинны. Въ три недѣли моего гощенія, видѣла я его правда разъ пять или шесть. Но пожалуй братецъ, примолвила я, видя что онъ началъ разгорячаться, позволь мнѣ кончить. Когда онъ къ намъ ни приходилъ, то спрашивалъ всегда г. Гове и ея дочь. Я надѣюсь, что онѣ старались бы употребить всѣ способы, чтобы ему отказать, но извинялись передо мною неоднократно тѣмъ, что не имѣя ни какой причины запретить ему въѣздъ въ ихъ домъ, чинъ его, званіе и богатство требуетъ того, чтобы обходиться съ нимъ учтиво.
Братъ мой былъ совсѣмъ готовъ послѣдовать всему стремленію своей страсти; отецъ находился въ такомъ положеніи, которое предвозвѣщало великую бурю; дядья разговаривали между собою тихо съ сердитымъ видомъ; а сестра поднимала руки такимъ образомъ, которой ни мало не клонился къ тому, чтобы ихъ умилостивить; мать моя сказала притомъ: надобно сіе бѣдное дитя выслушать.
Я ласкала себя, говорила имъ я, что меня упрекать будетъ нечемъ. Весьма бы мнѣ было не благопристойно предписывать госпожѣ и дѣвицѣ Гове, отъ кого имъ принимать посѣщенія; равнымъ образомъ не имѣла ни какой причины укорять ихъ въ томъ, чтобы чинимыя имъ посѣщенія клонились ко мнѣ; также какимъ образомъ могла отговориться не быть съ ними въ то время вмѣстѣ. Никогда не видала я его иначе, какъ въ ихъ присудствіи. Говорила ему нѣсколько разъ, что покамѣстъ онъ не примирится съ моею фамиліею, то не долженъ никакъ надѣяться того, чтобъ я могла принимать его посѣщенія.
Сказала имъ еще, что дѣвица Гове по усильной моей прозьбѣ, не отходила отъ меня ни на минуту, во все то время, когда онъ у нихъ находился.
Братъ мой слушалъ меня съ великою нетерпѣливостію, по которой очень легко примѣтить было можно, что онъ не смотря на всѣ мои оправданія, старался находить меня виновною. А прочіе были бы весьма довольны моимъ извиненіемъ, есть-ли бы не имѣли нужды привести меня въ робость, дабы убѣдить повиноваться тому, что они мнѣ предлагать были намѣрены. По всему видѣть было можно, что они съ моей стороны не могли никакъ ожидать добровольнаго согласія.
Едва только перестала я говорить, какъ братъ мой не уважая ни какъ присудствія моего отца и дядьевъ, началъ произносить клятвы, что со своей стороны не можетъ никогда и слышать о примиреніи съ дерзскимъ тѣмъ бездѣльникомъ; и что не будетъ ни когда признавать меня своею сестрою, ежели я отважусь ободрять надеждою такого человѣка, которой несносенъ для всей ихъ фамиліи .- - - - Такого человѣка, перервала рѣчь его моя сестра, которой едва не былъ убійцею моего брата.
Отецъ мой сказалъ мнѣ гнѣвнымъ голосомъ, что довольно дѣлали для меня снисхожденія, давая свободную волю избирать себѣ супруга по моему выбору; но теперь пора уже требовать отъ меня повиновенія. Такъ, правда, примолвила къ тому моя мать; и я надѣюсь, что мы въ любимой сей нашей дочери не найдемъ ни какого сопротивленія нашей воли и желаніямъ. Дядя мой Іулій сказалъ, что онъ увѣренъ въ томъ очень твердо, что милая его племянница конечно, будетъ повиноваться волѣ своего отца безъ всякаго прекословія. Дядя же мой Антонинъ проворчалъ грубымъ своимъ нарѣчіемъ, что не думаетъ онъ ни какъ, чтобы я получа себѣ милость моего дѣда, почитала себя отъ того независимою; а въ противномъ случаѣ покажетъ онъ мнѣ, что духовная та можетъ быть уничтожена.
Ты можешь себѣ вообразить въ какомъ я тогда находилась удивленіи. Что сіе значитъ? думала я сама въ себѣ, и какое намѣрены дѣлать мнѣ предложеніе? не ужели о г. Віерлеѣ? на конецъ, о комъ будутъ мнѣ говорить? Въ разумѣ молодой дѣвицы представляются всегда больше невыгодныя и бѣдственныя, нежели благополучныя воображенія, а особливо когда въ томъ участвуетъ ея самолюбіе. Я думала сама въ себѣ: пусть говорятъ, о комъ хотятъ; могла ли я воображать себѣ, что будутъ мнѣ предлагать г. Сольмса?
Не думала я ни какъ, чтобы подала причину къ такой суровости; однакожъ старалась сохранять въ себѣ чувствованія благодарности за ихъ ко мнѣ милости, коими была имъ обязана какъ дочь и племянница; но столько поражена была такимъ чрезвычайнымъ и неожидаемымъ пріемомъ, что просила у отца моего и матери позволенія удалиться въ свою горницу, дабы сколько нибудь притти въ себя отъ моего замѣшательства. Никто мнѣ въ томъ не противорѣчилъ, по чему я поклонясь имъ вышла. Братъ мой и сестра остались очень довольны, что могли убѣдить стариковъ учинить мнѣ такую встрѣчу.
Вышедши въ мою горницу, и не имѣя при себѣ ни одного другаго свидѣтеля, кромѣ вѣрной моей Анны, начала приносить горестныя жалобы въ разсужденіи ожидаемаго мнѣ отъ нихъ предложенія. Едва только могла притти нѣсколько въ себя, какъ позвали меня пить чай. Послала я мою горничную женщину съ прозьбою, чтобы меня отъ того уволить; но по присланному второму приказанію принуждена была сойти, показывая по наружности сколько могла видъ спокойной. Братъ мой увѣрилъ все собраніе въ язвительнѣйшихъ выраженіяхъ, что я для того не хотѣла сойти къ чаю, чтобы могла скрыть свое неудовольствіе и досаду, слыша поносительныя слова о такомъ человѣкѣ, о которомъ уже предубѣждена сердечно. Могла бы я вамъ отвѣчать на сіе такъ, какъ вы то заслуживаете, сказала я ему, однакожъ теперь отъ того удержусь. Есть-ли не нахожу въ васъ чувствій брата, то и вы не можете также находить во мнѣ чувствій сестры.
Когда мы сѣли, то мать моя начала говорить о взаимномъ дружествѣ, долженствуемомъ царствовать между братомъ и сестрами, и порочила съ нѣкоторою ласкою поступокъ моей сестры и брата, что причиняли мнѣ досаду и огорченіе; а впрочемъ увѣряла всѣхъ, что надѣется твердо на мое волѣ отца моего повиновеніе. Тогда, сказалъ мой отецъ, все пойдетъ своимъ порядкомъ; тогда, примолвилъ мой братъ, будемъ мы ее любить до чрезвычайности. Сестра моя прибавила къ тому, мы будемъ ее любить такъ какъ любили прежде. Дядья мои сказали: она будетъ идолъ нашего сердца.
Вотъ, любезная моя пріятельница! какимъ образомъ по возвращеніи моемъ домой была я встрѣчена. При концѣ завтрака явился г. Сольмсъ. Дядья мои Антонинъ и Іулій представили его мнѣ какъ одного изъ лучтихъ своихъ друзей; отецъ мой сказалъ мнѣ: Знай, Кларисса! что Сольмсъ мнѣ другъ. Когда онъ сѣлъ подлѣ меня, то мать моя посмотря на него нѣсколько времяни обратила на меня взоръ наполненной нѣжности. Глаза мои устремились равнымъ образомъ на нее прося ея защищенія; на него же глядѣла я съ презрѣніемъ и негодованіемъ смѣшанными съ ужасомъ. Между тѣмъ братъ мой и сестра осыпали его ласками и учтивостями.
При семъ прошу тебя свидѣтельствовать любезной и почтеннѣйшей твоей родительницѣ мою чувствительнѣйшую благодарность за всѣ ея ко мнѣ благосклонности, что я непримину также и сама сказать ей особливымъ письмомъ.
КЛАРИССА ГАРЛОВЪ къ АННѢ ГОВЕ.
Дѣло мое производится съ чрезвычайнымъ жаромъ и поспѣшностію. Сольмсъ здѣсь почти ночуетъ, и оказываемая ему благосклонность увеличивается отъ часу болѣе. Ни чего здѣсь больше ни отъ кого не слышно, какъ слѣдующія выраженія: Какъ она счастлива! какое великое богатство!
Ахъ! любезная пріятельница! да будетъ угодно небу, чтобы я не имѣла причины приносить жалобы на ошибку столь богатой фамиліи, какова моя! До сего времяни вижу я себя преданною во власть моего брата, которой показываетъ ко мнѣ отмѣнныя ласки. Ты можешь воображать себѣ, что я изъяснялася съ нимъ очень искренно, но онъ беретъ на себя видъ насмѣшливой; и не можетъ себя увѣрить, чтобы столь скромная и привязанная къ своей должности дѣвица, какова была сестра его Кларисса, могла причинить всѣмъ друзьямъ огорченіе.
И въ самомъ дѣлѣ прихожу я въ трепетъ воображая себѣ будущее. Весьма то видно, что они уже со всѣмъ рѣшились.
Отецъ мой и мать стараются всячески убѣгать случаевъ имѣть со мною особливой разговоръ; не требуютъ моего согласія, по тому что по видимому полагаютъ, будто бы мнѣ намѣреніе ихъ уже извѣстно. Нѣтъ имъ никакой выгоды принуждать мои склонности, такъ какъ то дѣлаютъ братъ мой съ сестрою. Для сей самой причины и я не стараюсь говорить съ ними. Всѣ мои силы сохраняю для объясненія съ моимъ отцомъ, ежели удостоитъ онъ выслушать меня терпѣливо. Колико трудно не имѣть въ себѣ согласныхъ чувствованій съ тѣми, которымъ должность наша и склонность обязываютъ насъ повиноваться.
Г. Сольмсъ удостоилъ уже меня тремя особливыми посѣщеніями, кромѣ тѣхъ общихъ; въ которыхъ я должна была имѣть участіе; кажется мнѣ, что я его никогда терпѣть не буду, онъ не имѣетъ въ себѣ ни разума ни разсужденія; не знаетъ больше ни чего, кромѣ умноженія доходовъ и хлѣбопашества.
Всѣ они старались привлечь въ согласіе свое также и госпожу Нортонъ; и какъ мнѣнія ея были съ намѣреніями ихъ несогласны, то сказано ей было, что она здѣлаетъ очень хорошо, ежели въ тогдашнихъ обстоятельствахъ прекратитъ свои посѣщенія.
Тетка моя сказала одинъ разъ, что не думаетъ она, чтобы племяница ея могла имѣть когда нибудь привязанность къ г. Сольмсу; однакожъ научили ее говорить другимъ голосомъ. Завтре ожидаю я ея посѣщенія. Братъ мой и сестра не могли никакъ сыскать случая объяснить мнѣ подробно будущее мое счастіе; то взяла она на себя то мнѣ представить, и отобрать рѣшительное отъ меня мнѣніе; ибо сказано мнѣ, что отецъ мой не имѣетъ ни малѣйшей терпѣливости слышать, что я волѣ его сопротивляюсь.
Дали мнѣ также знать, что ежели я въ будущее Воскресенье не поѣду въ церьковь, то здѣлаю тѣмъ всѣмъ моимъ родственникамъ чрезвычайное удовольствіе. Въ прошедшее Воскресенье сказано мнѣ было тоже, и я на то согласилась. Опасаются того чтобы г. Ловеласъ не случился на ту пору въ церькви, и не предложилъ проводить меня домой.
Ты можешь быть увѣрена, что г. Сольмсъ не великія у меня имѣетъ успѣхи. Не имѣетъ въ себѣ и столько разума, чтобы сказать что нибудь приличное времяни и обстоятельетвамъ. Ни съ кѣмъ больше не говоритъ, какъ только съ ними. Братъ мой исполняетъ должность его стряпчаго и Прокурора; а я ни мало не хочу его слушать. А подъ предлогомъ, что человѣкъ принятой столь благосклонно всею фамиліею имѣетъ право требовать и отъ меня учтивостей, холодность мою и отказы приписываютъ они стыдливости; онъ же не чувствуя собственныхъ своихъ недостатковъ и пороковъ воображаетъ себѣ, что упорство мое не можетъ ни какъ произходить отъ иной причины; ибо разговариваетъ только съ ними, а мнѣ нѣтъ случая сказать ни слова такому человѣку, которой у меня не спрашиваетъ ничего.
Съ теткою моею имѣла я сказанной выше сего переговоръ. Надлежало выслушать отъ нее предложенія жениха, и причины побуждающія ихъ взять его сторону. Противъ моей воли замѣчаю я, сколько какъ въ предложеніи его такъ и въ согласіи ихъ находится несправедливости. Для сего самаго начинаю ихъ ненавидѣть отъ часу болѣе. Получили уже одну знатную вотчину въ предложеніе, съ убыткомъ настоящихъ хотя и отдаленныхъ наслѣдниковъ; я говорю о той, которую укрѣпила моему брату крестная его мать; а теперь ласкаются химерическою надеждою достать себѣ также и другія; или по-крайнѣй мѣрѣ возвратить принадлежащую мнѣ деревню къ моей фамиліи.
На отказъ мой сказано мнѣ такое предложеніе, которое поражаетъ мое сердце. Какимъ образомъ извѣстить тебѣ оное? однакожъ то непремѣнно должно. Цѣлой мѣсяцъ, или до новаго приказанія не должна я ни съ кѣмъ имѣть переписки. Послѣ переговора со мною моей тетки и учиненнаго мною ей отказа братъ мой объявилъ мнѣ сіе запрещеніе повелительнымъ видомъ и голосомъ. Не ужели не писать мнѣ и къ дѣвицѣ Гове? спросила я. Ни къ ней, отвѣчалъ онъ съ насмѣшливымъ видомъ; ибо не признавалась ли ты сама, что Ловеласъ принимается въ семъ домѣ какъ пріятель? Видишь ли, любезной Другъ! я говорила брату моему, что неужели почитаетъ онъ сіе средство . . . . . онъ прервалъ рѣчь мою сими словами: не думай ни какъ, чтобы ты могла сыскать какой нибудь способъ; всѣ твои письма будутъ перехвачены. И послѣ сего оставилъ меня съ великою поспѣшностію.
Вскорѣ послѣ его вошла ко мнѣ моя сестра. Я слышала, любезная сестрица! сказала она мнѣ, что тебя теперь стѣснили; но какъ подозрѣваютъ, что ты упорствуешь противъ должности твоей не безъ посторонней причины, то приказано мнѣ тебѣ сказать, чтобы ты цѣлыя двѣ недѣли не дѣлала ни кому посѣщеній, и также и сама ни отъ кого бы ихъ не принимала.
Какъ! сказала я ей, не ужели сіе приказаніе происходитъ отъ тѣхъ, которыхъ я обязана почитать? Спроси о томъ сама, отвѣчала она мнѣ ходя въ задъ и въ передъ по горницѣ. Батюшка хочетъ, чтобы ты ему повиновалась, и желаетъ отдалить отъ тебя все то, что можетъ утверждать въ тебѣ упорство твое и непослушаніе. Я отвѣчала моей сестрѣ, что знаю мою должность, и надѣюсь, что не будутъ ее основывать на условіяхъ невозможныхъ. Она сказала мнѣ, что я съ лишкомъ смѣла, и надута чрезвычайно высокомѣріемъ и самолюбіемъ; но скоро увидятъ всѣ люди, что я думала о себѣ не справедливо.
Любезная Белла! сказала я ей; къ чему такія угрозы? всѣ твои ласки; отвѣчала она мнѣ, не могутъ произвести во мнѣ ни какого дѣйствія. Признаюсь тебѣ, что проникаю всѣ твои ухищренія и лукавствы. Сказавши сіе, вышла поспѣшно изъ моей горницы.
Увы! сказала я сама въ себѣ; какую я имѣю сестру? чемъ заслужила я такія суровыя со мною поступки? На послѣдокъ сожалѣнія мои обратились на милость ко мнѣ моего дѣда, которой благосклонностію своею отличилъ меня очень много отъ прочихъ.
Не знаю я, что братъ мой и сестра противъ меня говорили: но только отецъ мой разумѣетъ обо мнѣ очень худо. Позвана я была къ чаю, и пришла съ веселымъ лицемъ, но скоро принуждена была принять видъ совсѣмъ тому противной.
Нашла я всѣхъ въ великой важности и задумчивости. Мать моя устремила глаза свои неподвижно на чайныя чашки, и не обращала ихъ на меня ни мало. отецъ мой сидѣлъ въ креслахъ обернувшись ко мнѣ почти спиною, имѣя сложенныя руки, и перебирая пальцами, что дѣлывалъ онъ обыкновенно, когда бывалъ въ великомъ сердцѣ. Сестра сидѣла на стулѣ раздувшись. Братъ смотрѣлъ на меня съ презрѣніемъ, и при входѣ моемъ оглядѣлъ меня съ головы до ногъ. Тетка бросила на меня нѣсколько принужденныхъ взоровъ и на поклонъ мой отвѣчала небольшимъ наклоненіемъ головы съ великою холодностію. Боже мой! на что употреблять строгость и устрашеніе, а не ласковость, съ такимъ человѣкомъ, которой до сего времяни почитаемъ былъ отъ всѣхъ снисходительнымъ и послушнымъ?
Я взяла стулъ. Прикажете ли раздавать чай? спросила я моей матери; ибо ты знаешь, что всегда обыкновенно я чай разливала. Нѣтъ, отвѣчала она суровымъ голосомъ, и сѣла раздавать сама. Для услугъ стояла тутъ горничная сестры моей дѣвка Бетти. Братъ мой приказалъ ей вытти. Сердце мое находилось тогда въ чрезвычайномъ волненіи, и замѣшательство мое можно было примѣтить изъ всѣхъ моихъ движеній. Что изъ сего выдетъ? думала я сама въ себѣ. Мать моя встала, и взявши за руку мою тетку, вышла съ нею вонъ. Сестра моя также скрылась, и братъ послѣдовалъ за нею. Однимъ словомъ я осталась одна съ моимъ отцомъ.
Онъ глядѣлъ на меня такимъ суровымъ взоромъ, что сколько я ни старалась начать съ нимъ говорить, но не въ силахъ была произнесть ни слова. Позабыла я еще тебѣ сказать, что до сего времяни всѣ сохраняли глубокое молчаніе. На конецъ спросила я моего отца, не угодно ли ему чашку чаю? онъ отвѣчалъ мнѣ съ холодностію: нѣтъ; и вставши началъ ходить въ задъ и въ передъ по горницѣ. Я встала также, намѣрена будучи броситься къ его ногамъ; но не имѣла на то ни смѣлости ни силы. Онъ подошедши къ стулу объ него облокотился; а я между тѣмъ нѣсколько ободрилась. Подошедши къ нему просила его покорно дать мнѣ знать, чемъ имѣла я несчастіе его прогнѣвать?
Онъ отворотивши отъ меня голову, сказалъ мнѣ угрожающимъ голосомъ: Кларисса! я хочу, чтобы ты была мнѣ послушна.
Сохрани Боже! отвѣчала я, чтобы я когда нибудь удалилась отъ должнаго вамъ повиновенія; я еще ни когда не противилась вашей волѣ, и не была ей опасною.
Ни я также, Кларнсса, отвѣчалъ онъ, твоему своенравію. Не полагай меня въ число тѣхъ людей, которые излишнею своею благосклонностію и снисхожденіемъ, довели дочерей своихъ противъ себя до непослушанія и упрямства.
Ты знаешь, любезная пріятельница, что какъ мой отецъ такъ и братъ, имѣютъ о полѣ нашемъ очень невыгодныя мысли, не смотря на то, что мать моя можетъ почесться наилучшею изъ всѣхъ женщинъ.
Я хотѣла изъявлять ему знаки моего почтенія - - - - -. Не требую я твоихъ колѣнопреклоненій, и не хочу слышать словъ твоихъ; не забавляй меня пустыми твоими разговорами, но будь послушна моимъ приказаніямъ. Нѣтъ у меня и не будетъ такихъ дѣтей, которые бы мнѣ не повиновались.
Милостивой государь! осмѣливаюсь увѣрить васъ, что я ни когда не подавала причины - - - -
Не говори мнѣ о томъ, что было, но то что есть и что будетъ.
Батюшка! здѣлайте милость и выслушайте меня терпѣливо. Боюсь я, что братъ мой и сестра - - - -
Не говори ни чего противъ твоего брата и сестры; они столько же принимаютъ участія въ чести моей фамиліи, какъ я самъ.
Батюшка! я надѣюсь - - - -
Не надѣйся ничего. Не говори мнѣ о надеждахъ, но о настоящемъ дѣлѣ. Я не требую отъ тебя ни чего такого, чтобы ты не могла исполнить, и къ чему бы не обязывала тебя твоя должность.
Хорошо, сударь! я то исполню, но по крайнѣй мѣрѣ надѣюсь на вашу милость - - - -
Перестань говорить мнѣ пустые слова; я хочу, чтобы мнѣ была послушна и требую твоего повиновенія, или въ противномъ случаѣ не признаю тебя моею дочерью.
Я начала плакать; бросилась къ его ногамъ; покорно васъ прошу дражайшій и любезнѣйшій родитель! не полагать надо мною другихъ властителей, кромѣ васъ и моей родительницы. Не дѣлайте меня принужденною и обязанною повиноваться воли моего брата - - - - Хотѣла я продолжать, но онъ уже вышелъ. Я осталась долгое время въ томъ самомъ положеніи, имѣя сердце наполненное горестію. Но теперь оставлю описывать далѣе мои прискорбія и печали.
КЛАРИССА ГАРЛОВЪ къ АННѢ ГОВЕ.
Тетка моя ночевавши у насъ посѣтила меня сего дня по утру почти еще на разсвѣтѣ, и сказала мнѣ, что вчерашняго дня оставили меня одну съ отцомъ моимъ нарочно, дабы могъ онъ свободнѣе объявить мнѣ, что требуетъ и ожидаетъ моего повиновенія.
Изъ нѣсколькихъ словъ моей тетки могла я понять, что надѣются они получить успѣхъ отъ гибкости моего нрава; однакожъ въ томъ обманутся на вѣрно.
Дядя мой Іулій кажется не согласенъ на то, чтобы доводить меня до чрезвычайнаго принужденія; но племянникъ его, котораго уже не должно мнѣ называть моимъ братомъ, увѣряетъ всѣхъ, что успѣетъ обратить меня къ моей должности. Желала бы я сердечно, чтобы о всѣхъ сихъ обстоятельствахъ меня не извѣщали.
Тетка моя совѣтовала мнѣ повиноваться данному мнѣ запрещенію, и принимать посѣщенія г. Сольмса. На послѣднее не соглашалась я ни какъ, не смотря на всѣ чинимыя мнѣ угрозы. Вразсужденіи же запрещенія другихъ посѣщеній обѣщалася слѣдовать тому безпрекословно. Чтожъ касается до запрещенія нашей переписки, то одна только опасность, чтобы не перехватывали нашихъ писемъ, принуждаетъ меня сохранять оное. Тетка моя увѣряетъ меня, что сіе приказаніе происходитъ отъ одного только моего отца, а мать моя не имѣетъ въ томъ нималѣйшаго участія. Онъ рѣшился на сіе не для чего инаго, какъ опасаясь того, что я упорствую не по собственной моей склонности, но по постороннимъ совѣтамъ; (подъ симъ разумѣетъ онъ безсомнѣнія тебя и дѣвицу Лоидъ) ибо увѣряла она меня, что онъ говоритъ обо мнѣ очень снисходительно и съ немалою похвалою.
Вотъ какова горячность и снисхожденіе! и сіе происходитъ для того, чтобы воспрепятствовать упрямой дѣвушкѣ предпринимать возмущеніе и ввергать себя въ погибель. Но всѣ сіи полезныя мѣры происходятъ отъ благоразумія моего брата, которой есть ни что иное, какъ совѣтникъ безъ разума и братъ безъ сердца.
Колико была бы я благополучна имѣя у себя другаго брата и другую сестру! не удивляйся тому, любезная пріятельница, что я произношу сіе о моихъ родственникахъ; не могу ни какъ снести того, что лишаютъ меня наипріятнѣйшаго въ жизни моей удовольствія, которое состоитъ въ изъустныхъ съ тобою или на письмѣ разговорахъ.
Но согласишься ли ты, любезная моя Гове, имѣть со мною потаенную переписку? Ежели ты на то согласна, то я сыскала уже надежное къ тому и удобное средство.
Помнишь ты зеленую алею позади того дворика, гдѣ я на загородномъ моемъ дворѣ кормлю моихъ фазановъ и павлиновъ; туда хожу я всякой день по два раза; ибо птички сіи для меня милы чрезвычайно, по тому то поручены моимъ стараніямъ и попеченіямъ отъ моего дѣда; для сей самой причины и перевела я ихъ туда послѣ его смерти. Заборъ подлѣ сей алеи во многихъ мѣстахъ перегнилъ; и Анна можетъ сквозь какую нибудь лазею здѣлать мѣломъ на заборѣ какой нибудь знакъ, въ которомъ мѣстѣ и можно будетъ класть наши письма, закрывая ихъ щепами.
Я сама осматривала то мѣсто и нашла его весьма для нашихъ намѣреній удобнымъ. Вѣрной твой Робертъ можетъ не подходя къ замку брать мои письма, и оставлять тамъ твои. Мѣсто сіе тѣмъ болѣе для сего способно, что почти никто туда не ходитъ, кромѣ меня и Анны. Испытай, любезная пріятельница, оставить тамъ одно письмо, и подай мнѣ наставленіе, что мнѣ дѣлать въ бѣдномъ моемъ и плачевномъ положеніи. Скажи мнѣ твое о томъ мнѣніе съ такою искренностію, какъ будто бы ты сама находилась въ такомъ состояніи.
Однакожъ предувѣдомляю тебя на передъ, что мнѣніе твое не должно быть ни какъ въ пользу г. Сольмса. Весьма, легко можетъ статься, что они зная всю твою надо мною власть, постараются, склонить на свою сторону твою мать, дабы принудить и тебя быть согласною съ ея мыслями.
Однакожъ ежели мнѣнія твои будутъ для его благосклонны, то пиши мнѣ прямо и чистосердечно все то что ты думаешь. Покрайнѣй мѣрѣ въ твердой моей рѣшительности желала бы я читать или слышать съ терпѣніемъ, что можно сказать въ пользу противной для меня стороны. Мысли мои ни кѣмъ другимъ не заняты ни мало, хотя многія въ томъ меня подозрѣваютъ, въ числѣ коихъ находишься и ты.
При семъ посылаю благодарное письмо къ твоей матери за всѣ ея ко мнѣ въ бытность мою у васъ благосклонности и ласки. Колико страшусь я, что не буду ими больше наслаждаться. Проси ее, чтобы она меня извинила въ томъ, что не писала я къ ней по сіе время.
Ежели посланной будетъ подозрѣваемъ и осматриваемъ, то можетъ показать сіе письмо, какъ будто бы съ нимъ однимъ былъ отправленъ.
Къ какимъ хитростямъ и выдумкамъ приводитъ меня несправедливое и безполезное принужденіе! Естьли бы не была я принуждена противъ моей воли къ потаенной сей перепискѣ, то страшилась бы о томъ и подумать. Она столько для меня отвратительна и ужасна, что едва я могу тому повѣрить, чтобы ты согласилась имѣть въ томъ участіе.
Но для чего убѣждаютъ меня съ такою поспѣшностію перемѣнить мое состояніе? для чего братъ мой, будучи старѣе меня многими годами не вступаетъ въ супружество прежде меня? для чего не выдаютъ напередъ мою сестру? сими восклицаніями оканчивая сіе письмо, остаюсь и пр:
АННА ГОВЕ къ КЛАРИССѢ ГАРЛОВЪ.
Колико странны кажутся мнѣ нѣкоторые люди! Кларисса Гарловъ назначена въ супружество за г. Сольмса! не могу никакъ вытти изъ моего удивленія.
Ты говоришь, что мнѣніе мое не должно быть никакъ въ пользу г. Сольмса. Теперь я вижу ясно, что есть и въ тебѣ нѣсколько духа твоей фамиліи; ибо безъ того не вошло бы тебѣ никакъ въ голову, чтобы я могла тебѣ говорить въ его сторону.
Описать ли тебѣ его чистосердечно? ты знаешь что я въ такихъ случаяхъ весьма искусна. Однакожъ на передъ надобно мнѣ разсмотрѣть его пристальнѣе и собраться съ мыслями; ибо не извѣстно еще, что можетъ въ передъ случиться; потому что дѣло сіе идетъ такъ ревностно и поспѣшно; и ты не въ силахъ противиться чинимымъ тебѣ усиліямъ.
Но какъ ты требуетъ во всемъ моего совѣта, то дай мнѣ на передъ знать сама, что ты думаешь о ихъ съ тобою поступкахъ. Между тѣмъ позволь мнѣ здѣлать участницею твоихъ писемъ мою двоюродную сестру, которая будучи теперь въ островку своемъ Вигтѣ, умираетъ отъ нетерпѣливости ихъ видѣть; симъ здѣлаешь ты мнѣ и ей чрезвычайное удовольствіе. Знай, что дружба подобная нашей, не терпитъ никакой сокровенности. Ты можешь полагаться твердо на нашу вѣрность и безпристрастность; когда въ томъ сумнѣваешься, то тѣмъ насъ обижаешь несказанно. Ибо не требуешь ли и ты сама моихъ совѣтовъ? И такъ надлежитъ чинить оправданіе твоихъ друзей, ежели то будетъ можно. Посмотримъ, можно ли согласить ихъ выборъ съ разумомъ и разсудкомъ. Зная коротко всю твою фамилію, не могу надивиться, какимъ образомъ твоя мать и тетка Гервей могли согласиться съ прочими. Другіе твои родственники ни мало меня не удивляютъ.
Ты спрашиваешь: для чего братъ твой не вступаетъ въ супружество прежде тебя? Я скажу тебѣ тому причину. Вспыльчивой его и высокомѣрной нравъ столько всѣмъ извѣстенъ, что не смотря на все его имѣніе и богатство, также и будущія знатныя надежды, ни одна женщина не согласится соотвѣтствовать его исканіямъ. Позволь сказать, любезная пріятельница! что сіи пріобрѣтенія придали ему гораздо больше гордости, нежели славы. Въ глазахъ моихъ онъ несноснѣйшее твореніе изъ всѣхъ мною извѣстныхъ. Грубой твой съ нимъ поступокъ я похваляю, потому что всегда нахожу удовольствіе приводить въ досаду и усмирять дерзостныхъ гордецовъ и нахаловъ.
Равнымъ образомъ хочешь ты знать; для чего не выдаютъ на передъ твою сестру? Я тебѣ скажу въ отвѣтъ: во перьвыхъ, для того, что хочетъ она вытти за богача; а во вторыхъ, что имѣетъ у себя младшую сестру. Здѣлай милость, скажи мнѣ, какой бы богатой человѣкъ захотѣлъ подумать о старшей сестрѣ; когда можно свататься на младшей.
Знай, любезная пріятельница, что ваше богатство не допускаетъ васъ быть благополучнымъ. Всякой изъ васъ слѣдуя обыкновеннымъ правиламъ вашей фамиліи долженъ жениться для того, чтобы быть еще богатѣе. Но пусть они волнуются, ссорятся, заботятся, печалятся и бѣсятся сколько хотятъ; оставь ихъ удивляться тому; богатство ихъ не составляетъ имъ никакого благополучія, они собираютъ оное во всю жизнь свою хватая, гдѣ только можно съ великою жадностію до самой смерти.
Еще разъ прошу тебя, любезная пріятельница! дай мнѣ знать, сколько тебѣ извѣстно, о побуждающихъ ихъ къ тому причинахъ; по сему и я могу подать тебѣ гораздо больше свѣденія, нежели отъ тебя ожидаю. Тетка твоя Гервей, говоришь ты, отъ тебя ихъ не сокрыла. Но для чегожъ я должна то отъ тебя требовать усильно, когда ты сама принуждаешь меня сказать тебѣ о томъ мое мнѣніе?
Когда они хотятъ противиться нашей перепискѣ, то сему я никакъ не удивляюсь, и нимало ихъ за то не порочу. Изъ того заключаю я, что чувствуютъ они свою глупость; а естьли то имъ извѣстно, то боятся они подвергнуть оную сужденію другаго.
Весьма я рада, что ты нашла средство продолжать нашу переписку. На сіе согласна я со всею охотою, а особливо естьли перьвые опыты будутъ удачны, то досадно мнѣ будетъ только вразсужденіи одной тебя.
Слышали мы, что во время твоего прибытія произошла въ фамиліи твоей нѣкоторая размолвка, и что г. Сольмсъ учинилъ вамъ одно посѣщеніе съ надѣяніемъ успѣха Но я судила, что требованія его будутъ клониться къ Арабеллѣ. Въ самомъ дѣлѣ считаю я ее изрядною для его четою. Вотъ, думала я въ себѣ, въ чемъ состоитъ все таинство, и любезную мою пріятельницу отозвали единственно для того, чтобы дѣлать сестрѣ своей въ свадебныхъ приготовленіяхъ вспомоществованіе. Ахъ! говорила я моей матери; какую будетъ дѣлать въ церьквѣ прекрасную фигуру сей человѣкъ въ желтоволосомъ своемъ парикѣ съ небольшими пуклями, стоя подлѣ дѣвицы Арабеллы?
Невѣста, по мнѣнію моей матери, должна быть противъ жениха гораздо пригожѣе. И какой бы могъ быть для ее выборъ лучьше и удачнѣе?
Сказано также намъ, что ты не принимаешь никакихъ посѣщеній. Сіе приписывала я ничему иному какъ тому, что не хотятъ того, чтобы свадебныя пріуготовленія твоей сестры были всѣмъ извѣстны. Дѣвица Лоидъ и дѣвица Виддульфъ спрашивали меня, не знаю ли я, для чего тебя не было въ церькви въ перьвое воскресенье послѣ твоего пріѣзда. Я тотчасъ поняла тому самую ту причину, о которой думаешь и ты; то есть, что боятся того, чтобы не случился тамъ Ловеласъ и не вздумалъ проводить тебя домой.
Мать моя благодаритъ тебя за твои къ ней чувствованія. Дѣвица Кларисса Гарловъ, сказала она прочтя твое письмо, заслуживаетъ уваженіе и удивленіе отъ всего свѣта. Ежели куда пріѣдетъ, то посѣщеніемъ своимъ дѣлаетъ всѣхъ удовольствіе; а когда уѣзжаетъ, то оставляетъ всѣхъ въ печали и сожалѣніи.
Такія приписываетъ она тебѣ похвалы, и я тому чрезвычайно рада, и нимало тому не завидую. Но сказать ли тебѣ правду; естьли бы было у меня двадцать братьевъ Іамесовъ и двадцать сестръ Арабелловъ, ни кто бы изъ нихъ не осмѣлился поступать со мною такъ, какъ они поступаютъ съ тобою. Кто много сноситъ, на того больше и падаютъ.
Разсказала я матери моей, какимъ образомъ ты была принята по твоемъ пріѣздѣ; сказала ей, какому тебя хотятъ отдать скоту, и какимъ образомъ тебя къ тому принуждаютъ. Она начала представлять мнѣ свое для меня снисхожденіе вразсужденіи упорства моего противъ того человѣка, котораго она мнѣ предлагаетъ, и противъ котораго по мнѣнію ея нѣтъ никакой причины противорѣчить. Послѣ того начала описывать мнѣ, сколько я обязана ей за ея ко мнѣ милость и благосклонности. И такъ думаю я, что не должно ей давать знать ничего болѣе; а особливо увѣрена, что будетъ она опорочивать мою съ тобою перениску, и твою съ Ловеласомъ; къ томужъ соглашается она во всемъ съ дядею твоимъ Антониномъ; и для поданія дочери своей примѣра не возметъ никакъ твоей стороны, какъ бы она ни была справедлива.
Но угадаешь ли, любезная пріятельница! чемъ ласкаетъ себя старой сей проповѣдникъ, а имянно, дядя твой Антонинъ частыми своими къ намъ посѣщеніями? Между имъ и матерью моею примѣчаю я нѣкоторыя тайности, и часто вырываются у нихъ на лицѣ небольшія улыбки. Осыпаютъ другъ друга похвалами въ порядочномъ смотрѣніи домашняго хозяйства; жалуются на лѣность и нерадѣніе служителей. А между сими жалобами, похвалами и восклицаніями бросаютъ другъ на друга иногда нѣжныя и страстныя взоры. Часто въ разговорахъ своихъ доходятъ они до такой забывчивости, что не слышатъ того, какъ я приду къ нимъ въ комнату. Признаюсь, любезная пріятельница, что сіе мнѣ не очень нравится. Естьли бы не знала я, что сей застарѣлой женихъ столько же требуетъ времяни на то, чтобы рѣшиться вступить въ супружество, сколько они полагаютъ жить вмѣстѣ, то подняла бы за сіи посѣщенія шумъ, и предложила бы матери моей г. Гикмана, какъ такого человѣка, которой для нее гораздо пристойнѣе. Недостатокъ въ лѣтахъ дополняетъ онъ своею важностію. И естьли ты не будешь меня бранить, то скажу я тебѣ, что происходитъ между ими нѣкотораго рода жеманство, а особливо когда сей человѣкъ надѣясь на благосклонность къ нему моей матери начинаетъ беспокоить меня вольными своими разговорами.
Ты говоришь мнѣ, что мысли твои не заняты никѣмъ другимъ ни мало, какъ въ томъ подозрѣваютъ тебя многія. Какая была нужда дать мнѣ поводъ думать, что въ прошедшей мѣсяцъ было такое время, которое было сколько нибудь благосклонно сему другому, и племянница имѣла причину благодарить дядей своихъ за ихъ терпѣніе?
Однакожъ оставимъ сіе. Меня тебѣ не должно опасаться; и на что ты скрываешь отъ меня свои чувствованія? Сокровенность возбуждаетъ всегда любопытство.
При семъ позволь тебѣ признаться, что всѣ твои родственники очень дурные политики; и не понимаютъ того что противоборствуя ему такъ усильно сражаются въ его пользу; и я бьюсь объ закладъ, что Ловеласъ не смотря на все его уваженіе и тщательность провидѣлъ гораздо далѣе, нежели въ томъ осмѣливается признаться. Однимъ словомъ, предузналъ онъ что поступки его гораздо больше здѣлаютъ ему пользы нежели самъ онъ своею особою. Не говорила ли ты мнѣ нѣкогда сама, что нѣтъ ничего проницательнѣе любовничья самолюбія, по тому что часто можетъ показывать ему то чего нѣтъ, и не открывать ему того, что есть въ самомъ дѣлѣ; а въ Ловеласѣ не безъ самолюбія.
Наконецъ, любезная пріятельница! изъ всѣхъ его поступокъ и чувствованій примѣчаю я, что онъ видѣлъ гораздо больше меня, гораздо больше нежели ты то себѣ воображаешь, и гораздо больше нежели ты видишь сама; ибо въ противномъ случаѣ не преминула бы ты меня о томъ увѣдомить.
Уже для успокоенія его вразсужденіи полученныхъ имъ обидъ и досадъ возобновляющихся ежедневно, вошла ты съ нимъ въ особливую переписку. Знаю, что во всѣхъ твоихъ письмахъ не можетъ онъ хвалиться ни чемъ нимало. Однакожъ не малой важности и то, что ты къ нему писала, и согласилась получать его письма, учиненное при томъ условіе, чтобы переписка сія была потаенна, не означаетъ ли, что между тобою и имъ есть какія нибудь тайности, о которыхъ не хочешь ты, чтобы свѣтъ былъ извѣстенъ. Сію тайность нѣкоторымъ образомъ составляетъ онъ самъ. Такая благосклонность не подаетъ ли любовнику вида сердечнаго дружества? не удаляетъ ли также и фамилію на довольное разстояніе?
Однакожъ въ нынѣшнемъ положеніи вещей ни чемъ тебя опорочивать не можно. Правда, что переписка твоя отвращала по сіе время великія бѣдствія. Тѣже самыя причины должны побуждать тебя продолжать оную по нынѣ. Коловратная судьбина влечетъ тебя противъ твоей склонности. Однакожъ съ такими похвальными намѣреніями на конецъ привычка сокроетъ отъ глазъ твоихъ все то, что тебя теперь устрашаетъ и обратится въ склонность.
Разсматривая сіе подробно, признаюсь тебѣ, что въ семъ примѣчаю я начало любви. Не пугайся ни какъ любезная пріятельница; любовникъ твой имѣетъ въ себѣ довольно естественной филозофіи, и далъ тебѣ разумѣть, что любовь простираетъ глубочайшія свои коренья въ наитвердѣйшія души. По чести Ловеласъ человѣкъ любви достойной, и естьли бы не доставало ему.... Но не хочу приводить тебя въ стыдъ, при чтеніи сихъ строкъ моего письма. Нѣтъ, нѣтъ, то для меня будетъ чрезвычайно досадно. Однакожъ любезной другъ, не чувствуешь ли ты что сердце твое трепещетъ. Естьли я то угадываю, то не стыдись въ томъ признаться; сіе происходитъ не отъ чего инаго, какъ отъ великодушія.
Прощай милая моя пріятельница, и любезнѣйшей другъ! Старайся поспѣшить отправить посланнаго, дабы я могла узнать скорѣе, что ты меня прощаешь.
КЛАРИССА ГАРЛОВЪ къ АННѢ ГОВЕ.
Письмо твое, любезная Гове, привело меня въ немалое замѣшательство. Читая его, говорила я сама въ себѣ, что ни какъ бы не думала того, чтобы должно мнѣ было остерегаться критики писавши къ искреннѣншей моей пріятельницѣ и подругѣ. Но потомъ собравшися съ мыслями увидѣла въ немъ одни только твои острыя и замысловатыя шутки; однакожъ быть такъ; послѣдуя твоему совѣту начну разсматривать сама себя подробно.
Не вижу я въ лицѣ моемъ ни малѣйшей краски, и не чувствую въ сердцѣ никакого трепетанія; по чему и не могу понять, чемъ могла заслужить твои надо мною насмѣшки.
Однакожъ на конецъ не уже ли не возможно безпристрастному человѣку сказать, что нѣкоторые люди кажутся ему предпочтительнѣе прочихъ? Не уже ли можетъ то почесться преступленіемъ, когда даютъ преимущество такимъ людямъ, которые получа отъ чьихъ нибудь родственниковъ чувствительнѣйшую обиду, удерживаютъ справедливой свой гнѣвъ жертвуя онымъ той особѣ? Напримѣръ: не уже ли не позволяется мнѣ сказать, что г. Ловеласъ гораздо предпочтительнѣе г. Сольмса, и что я даю ему въ томъ преимущество? я думаю что сіе можно сказать всегда, не опасаясь ни мало чтобы то могло быть почтено любовью.
Ни за что въ свѣтѣ не хочу я имѣть къ нему то, что можетъ назваться любовью; во перьвыхъ, для того, что весьма дурное имѣю мнѣніе о его нравѣ и поступкахъ, и почитаю великою ошибкою всей нашей фамиліи кромѣ моего бррта, что позволено ему было къ намъ ѣздить лаская себя нѣкоторыми надеждами. Во вторыхъ, по тому что почитаю его человѣкомъ тщеславнымъ, могущимъ возгордиться побѣдивши чье нибудь сердце. Въ третьихъ, всѣ его старанія и почтительности имѣютъ въ себѣ нѣкоторой видъ высокомѣрія; какъ будто бы цѣна услугъ его была равномѣрна сердцу женщины. Однимъ словомъ, во многихъ случаяхъ замѣтила я въ немъ человѣка суетнаго и высокомѣрнаго; примѣтила въ немъ учтивость принужденную и лживую; ласковость и благосклонность его къ постороннимъ служителямъ притворна, и онъ кажется мнѣ противъ своихъ служителей вспыльчивымъ и нетерпѣливымъ.
Нѣтъ, любезная пріятельница! сей человѣкъ со всѣмъ не по моему вкусу. Противъ его имѣю я многія великія и неопровергаемыя возраженія; сердце мое не имѣетъ въ немъ ни малѣйшаго участія. Ежели я когда и краснѣю -- то сіе происходитъ отъ того, что досадую сама на себя что подала поводъ такъ о себѣ думать. Не должно ни когда чувствіе благодарности почитать любовію. Весьма мнѣ досадно, что ты имѣешь обо мнѣ такія мысли; естьли бы я по несчастію примѣтила въ себѣ, что то любовь, то клянусь по чести, что не преминула бы тебя о томъ увѣдомить.
Ты приказываешь мнѣ отписать къ тебѣ немедлѣнно не досадна ли для меня твоя шутка. Теперь спѣшу я тебя удовольствовать; а въ будущемъ уже письмѣ увѣдомлю тебя, какія причины побуждаютъ моихъ родственниковъ принимать съ такою горячностію сторону г. Сольмса. И такъ будь увѣрена, любезной другъ, что я въ сердцѣ моемъ не имѣю ни чего противъ тебя вреднаго и предосудительнаго; но напротивъ того горю къ тебѣ нѣжнѣйшимъ дружествомъ, привязанностію и благодарностію. Естьли ты примѣтишь въ поступкахъ моихъ какія ошибки, то прошу тебя дружески меня въ томъ увѣдомить; ибо я желаю, чтобы все поведѣніе мое было безпорочно, и ни въ чемъ бы меня упрекать было не можно. Въ моихъ лѣтахъ и при моей слабости избѣжать того почти не возможно, естьли любезная моя пріятельница не будетъ стараться исправлять меня въ моихъ проступкахъ.
Суди сама, любезной другъ, такъ какъ бы могла судить безпристрастная особа, знающая обо мнѣ все то, что тебѣ извѣстно. Съ начала будетъ то для меня нѣсколько трудновато; можетъ быть лице мое покроется стыдомъ видя себя не столько достойною твоей дружбы, сколько бы я того желала. Но будь увѣрена, что исправленія твои будутъ во мнѣ не безплодны; а въ противномъ случаѣ буду я противъ тебя безъ всякаго извиненія.
Теперь оканчиваю я мое писмо, съ намѣреніемъ начать скоро другое.
АННА ГОВЕ къ КЛАРИССѢ ГАРЛОВЪ.
Ни за что въ свѣтѣ не хочу я имѣть къ нему того, что можетъ назваться любовью. Слуга покорной, любезная Кларисса! не хочу и я также, чтобы ты то имѣла; ибо думаю, что онъ при всей своей знатности, богатствѣ и личныхъ достоинствахъ нимало тебя не достоинъ. Къ сему имѣю я довольно достаточныя причины какъ отъ твоего описанія, такъ и отъ сказаннаго мнѣ за нѣсколько часовъ госпожею Фортескю, которая будучи любимицею госпожи Бетти Лаврансы знаетъ его довольно подробно. Однакожъ между тѣмъ не худо поздравить тебя съ тѣмъ, что ты изъ всего нашего пола только одна такая, которая умѣла перемѣнить любовнаго льва въ овечку.
Хорошо, любезная Кларисса! есть-ли ты не чувствуешь трепетанія сердца и краснѣя не имѣешь въ лицѣ краски, то конечно уже не чувствуешь того ничего. Ты говоришь, что не имѣешь къ нему любви ни мало; но для чего? для того что не хочешь. Изрядная причина! нечего уже сказать болѣе. Теперь я буду смотрѣть на тебя зажмуренными глазами, и думаю что и ты будешь дѣлать то же; ибо весьма безразсудно заключать изъ того что не имѣютъ любви, когда не хотятъ имѣть оной. Но неокончивая еще сего, позволь сказать тебѣ на ухо въ небольшую предосторожность, что посторонней зритель всегда лучше судитъ объ игрѣ, нежели тѣ которые играютъ. Не могло ли случиться, что ты имѣя дѣло, съ людьми странными и своенравными не имѣла времяни внимать трепетаніямъ твоего сердца; а естьли то иногда и ощущала, то приписывала ихъ со всѣмъ другимъ причинамъ?
Но имѣешь ли ты къ г. Ловеласу склонность, или нѣтъ; но я увѣрена, что хочешь нетерпѣливо слышать то, что объ немъ госпожа Фортескю говорила. Не опасайся ни чего; не долго я оставлю тебя въ нетерпѣливости.
Она расказываетъ множество забавныхъ повѣстей, происшедшихъ въ молодыхъ его лѣтахъ, и говоритъ, что онъ совершенно избалованъ. Однакожъ оставя всѣ сіи ничего незнающія бездѣлицы обратимся на разсмотрѣніе его свойствъ и нрава.
Госпожа Фортескю признается согласно со всѣмъ свѣтомъ, что онъ чрезвычайно пристрастенъ къ забавамъ, а при томъ самой хитрѣйшей и постояннѣйшей въ терпѣливости изъ всѣхъ смертныхъ. Въ сутки спитъ только по шести часовъ. Будучи у своего дяди или у госпожи Сары, часто уходитъ для того чтобы приняться за перо. Мысли его текутъ съ пера безъ остановки, и пишетъ онъ весьма чисто и проворно. Такія дарованія весьма рѣдки между богатыми людьми знатнаго рода, а особливо между такими, которые въ молодыхъ своихъ лѣтахъ избалованы.
Въ одинъ день когда хвалили его дарованія, и превозносили его прилѣжность, рѣдкую въ человѣкѣ люблящемъ забавы, то онъ пришелъ отъ того въ такое высокомѣріе, что сравнивалъ себя съ Іуліемъ Кесаремъ, которой днемъ исполнялъ великія дѣйствія, а ноччю ихъ записывалъ.
Разговоръ сей сопровождаемъ былъ шуточнымъ видомъ; ибо онъ признаетъ самъ въ себѣ свое тщеславіе; и сіе дѣлаетъ съ такою пріятностію, что мѣсто заслуживаемаго имъ за то презрѣнія пріобрѣтаетъ себѣ похвалы отъ всѣхъ своихъ слушателей.
Но положимъ, что и въ самомъ дѣлѣ употребляетъ онъ нѣсколько часовъ ночи на писаніе; да чтожъ такое пишетъ? Естьли записываетъ подобно цесарю собственные свои дѣла, то долженъ быть очень золъ и предпріимчивъ, по тому что не имѣетъ въ себѣ нимало важнаго духа; и я бьюсь объ закладъ, что записки его не много могутъ ему принести чести и пользы ближнему. Надобно думать, что онъ то чувствуетъ и самъ; ибо госпожа Фортескю увѣряетъ, что въ перепискахъ своихъ онъ чрезвычайно скроменъ, и таитъ ихъ отъ всѣхъ, какъ вещь наивеличайшей важности.
Что ты и я любимъ писать, то нимало не удивительно. Едва только начали мы владѣть перомъ, какъ единственная наша забава здѣлалась въ нашихъ перепискахъ. Всѣ упражненія наши заключены въ предѣлахъ нашего дома, и мы провождая сидячую жизнь, можемъ предавать бумагѣ тысячи такихъ невинныхъ вещей и предмѣтовъ, кои для насъ кажутся иногда не малой цѣны, хотя для другаго не могутъ приносить ни пользы, ни забавы. Но немало удивительно и чудно то, когда можетъ проводить часовъ по шести за письмомъ такой человѣкъ, которой любитъ охоту, лошадей, публичныя собранія и веселости. Такой человѣкъ долженъ почитаться чудомъ.