АНГЛИНСКІЯ ПИСЬМА,
или
ИСТОРІЯ
КАВАЛЕРА
ГРАНДИССОНА.
Твореніе Г. РИЧAРДСOHA
сочинителя
ПАМЕЛЫ и КЛАРИССЫ.
Переведено съ французскаго
А. Кондратовичемъ.
Во градѣ Святаго Петра
1793 года.
Цѣна безъ перепл. 90 коп.
ИСТОРІЯ
Кавалера
ГРАНДИССОНА.
Генріетта Биронъ къ Люціи Селиби.
Ты найдешь въ семъ конвертѣ письмо Сира Карла къ сестрѣ своей, которое содержитъ въ себѣ благополучный успѣхъ того предпріятія, коего окончанія мы столь скоро не надѣялися. Сиръ Карлъ, какъ ты увидишь, не обвиняетъ сестру свою въ нерешительности. Онъ и не могъ того сдѣлать безъ нарушенія своей справедливости. О дражайшая Шарлотта! сколько унижена твоя гордость подлостію мущины. Но не станемъ болѣе о томъ говорить, любезная моя, письмо мое предъ твоими глазами. Сдѣлай милость пришли мнѣ его при первомъ случаѣ.
Въ семъ конвертѣ находится и другое, которое сообщилъ мнѣ Докторъ Барлетъ. Вотъ награжденіе за мою откровенность, которая возбудила и его ко мнѣ искренность. Онъ позволяетъ мнѣ всегда входить въ свой кабинетъ, гдѣ я съ превеликимъ удовольствіемъ препровождаю четверть часа въ разговорахъ посреди важныхъ его упражненій. Онъ обѣщался мнѣ разсказать ту свою исторію, какъ онъ познакомился съ Сиромъ Карломъ, и я ожидаю оной тѣмъ съ большею нетерпѣливостію, что она содержитъ въ себѣ, говоритъ онъ, нѣкоторыя обстоятельства поведенія молодаго Кавалера въ первыхъ годахъ его путешествій, также поступки самаго любезнѣйшаго изъ его друзей, называемаго Г. Бельшеромъ, коего Докторъ именуетъ вторымъ Сиромъ Карломъ. У него всѣ сіи подробности собраны на письмѣ и онъ по своей ко мнѣ милости обѣщалъ дать мнѣ прочесть то, что можно сообщить мнѣ не учиня нескромности; но я не осмѣливаюсь столь далеко простирать своей смѣлости. Миссъ Грандиссонъ, будучи не столько робка, клялась принудить его открыть все шт, что не можетъ почестся совершенною тайностію. Естьли первой, говоритъ она, не могъ противиться женщинѣ, то какже Докторъ можетъ противустоять тремъ, изъ коихъ каждая не менѣе имѣетъ любопытства какъ и первая, кои всѣ его любятъ и коихъ онъ почитаетъ? Ты видишь, любезная моя, что Миссъ Грандиссонъ пришла щастливо въ первое свое состояніе, и довольно ободрилась.
(Заключающееся въ предъидущемъ)
Сиръ Карлъ къ Доктору Барлету.
Въ сію ночь, любезной Докторъ, я былъ при погребеніи тѣла достойнаго моего друга Г. Данби. Я приказывалъ чтобъ оба его племянники и племянница были при семъ плачевномъ обрядѣ: но они не бывали.
А поелику завѣщаніе не прежде должно было развернуть, какъ послѣ погребенія, потому что Г. Данби словесно обьявилъ мнѣ о томъ свое намѣреніе; то я приказалъ сего утра предложитъ имъ быть при открытіи онаго. Стряпчей ихъ, по имени Г. Сильвестръ, принесъ ко мнѣ письмо подписанное всѣми тремя, въ коемъ они извиняются очень неосновательными причинами, прося меня заблагопринять, что онъ заступаетъ ихъ мѣсто. Я далъ ему выразумѣть, что таковый поступокъ не оказываетъ ни уваженія къ памяти ихъ дяди и ни учтивости ко мнѣ. Онъ согласился на то весьма честнымъ образомъ; но при томъ сказалъ въ оправданіе ихъ, что Г. Данби обьявилъ имъ за нѣсколько времени передъ своею смертію, что онъ сдѣлалъ завѣщаніе и что они не должны надѣяться отъ него многаго; и такъ будучи воспитаны подъ его смотреніемъ, надѣясь получить себѣ въ наслѣдство его имѣніе и не подавъ ему ни какой причины къ неудовольствію, не пожелали быть при открытіи такого завѣщанія, отъ коего они ожидали единыхъ только предметовъ печали.
Я развернулъ оное передъ глазами Г. Сильвестра. Оно ясно показывало человѣка раздраженнаго, которой доказывалъ причины своего гнѣва противъ такого брата, отъ коего, какъ я уже тебѣ сказалъ, дѣйствительно онъ претерпѣлъ самыя жесточайшія обиды. Не взирая на то я чувствительно былъ тронутъ, видя что онъ простиралъ сей гнѣвъ даже до нещастныхъ дѣтей виновника въ такомъ завѣщаніи, которое онъ написалъ за три недѣли до сего времени, то есть до скончанія такой жизни, въ коей онъ еще за три мѣсяца отчаялся. Со всею тою любовію, которую ощущаю я къ памяти друга, я вопрошаю: на чемъ остановилось бы его мщеніе, естьлибъ онъ былъ могущественнымъ Монархомъ, которой бы могъ исполнить оное и при послѣднемъ своемъ издыханіи? Съ другой стороны, не ясно ли видно что племянники, естьлибъ имѣли власть наказали бы своего дядю за то, что разполагалъ по своему соизволенію такимъ имѣніемъ, коимъ онъ обязанъ единому своему искуству? Онъ довольно издерживалъ для ихъ воспитанія, онъ привелъ ихъ въ совершенное состояніе и подалъ имъ такую помощь, коей они не могли надѣяться и отъ своего родителя, которой былъ человѣкъ злой и разорился отъ распутной своей жизни. Не имѣли ли бы они гораздо большаго права къ тому наслѣдству, которое оставилъ имъ ихъ дядя, естьлибъ приняли съ великою благодарностію ту небольшую сумму, которую онъ имъ назначилъ.
Г. Данби отказалъ каждому изъ трехъ по тысячѣ фунтовъ Стерлинговъ, но съ точнымъ договоромъ, чтобъ они его душеприкащику, въ теченіе трехъ мѣсяцовъ подписались, что такую сумму принимаютъ и больше требовать не должны. Естьли же они того не сдѣлаютъ, то по прошествіи срока три тысячи фунтовъ должны быть употреблены на другія надобности прописанныя въ завѣщаніи. По томъ называетъ онъ меня своимъ душеприкащикомъ и наслѣдникомъ всего его имѣнія, приведя въ подтвержденіе то, что я спасъ ему жизнь. Онъ оставляетъ нѣкіе знаки своего великодушія въ память свою многимъ друзьямъ живущимъ во Франціи, и въ особенной статьѣ проситъ своего душеприкащика употребить три тысячи фунтовъ Стерлинговъ на подаянія либо во Франціи либо въ Англіи. Роспись же всего имѣнія приложенная при завѣщаніи заключаетъ въ себѣ всѣ его вещи, какъ то: серебренныя деньги, банковыя бумаги, акціи и драгоцѣнныя каменья, всего нѣкою съ лишкомъ на тридсять тысячь фунтовъ Стерлинговъ.
Г. Сильвестръ изьявилъ мнѣ свою радость о такой щастливой тонѣ; (такъ назвалъ онъ тѣ выгоды, кои я могу получить отъ сего подарка). Онъ мнѣ сказалъ, что будетъ совѣтовать его покровительствуемымъ почитать себя довольными отказаннымъ имъ имѣніемъ и что признаетъ ихъ тѣмъ болѣе къ тому разположенными, что по послѣднимъ объявленіямъ ихъ дяди, они опасались, что при всей ихъ надеждѣ не болѣе ста гвиней на каждаго получатъ.
Я извѣстился о ихъ склонностяхъ и намѣреніяхъ. Все что я о нихъ ни узналъ принесло мнѣ великое удовольствіе. Племянница, говорятъ, вступила уже въ любовныя дѣла. Родитель ихъ будучи презираемъ всѣми послѣ злодѣйскаго своего покушенія на жизнь братнюю, уѣхалъ на острова, и по послѣднимъ извѣстіямъ узнали, что его здравіе и имѣніе находятся въ плачевномъ состояніи въ Барбадѣ. Можетъ быть его уже нѣтъ и на свѣтѣ. Я просилъ Г. Сильвестра склонить трехъ молодыхъ особъ своими совѣтами разсудить нѣсколько о своемъ поступкѣ. Я ему сказалъ, что намѣренъ поступить съ ними милостиво; что я просилъ у нихъ довѣренности, дабы сами извѣстили меня о своемъ состояніи и что рѣшился въ память ихъ дяди оказать имъ всякія услуги. Словомъ, сказалъ я Г. Сильвестру, увѣрьте ихъ что малодушіе другаго не можетъ учинить меня малодушнымъ.
Онъ вышелъ отъ меня будучи весьма доволенъ и два часа спустя засвидѣтельствовалъ мнѣ письменно благодарность имъ покровительствуемыхъ, прося у меня по ихъ прозьбѣ позволенія привести ихъ ко мнѣ послѣ обѣда. Но какъ нѣкоторыя посѣщенія и другіе недосуги занимавшія меня остальное время дня не позволяли мнѣ принять ихъ такъ скоро, какъ я того желалъ; то и просилъ ихъ пожаловать ко мнѣ къ ужину съ добродушнымъ ихъ адвокатомъ.
Я предполагаю, что въ Колнеброкѣ всѣ находятся въ добромъ здравіи, куда я не пошлю письма до тѣхъ поръ, пока ни присовокуплю къ сему повѣствованію обстоятельствъ нашего свиданія.
Г. Сильвестръ, съ видомъ изьявляющимъ сердечное его удовольствіе, представилъ мнѣ сперва Миссъ Данби, потомъ обѣихъ ея братьевъ, которые приняли первыя мои ласки съ нѣкіимъ замѣшательствомъ, какъ будто бы заслуживали какую укоризну или искренно жалѣли о томъ, что были предупреждены. Сестра имѣла видъ гораздо вольнѣе, будучи не менѣе отъ того скромна; а посему-то я и судилъ, что она менѣе была хулы достойна нежели ея братья, кои, какъ весьма вѣроятно кажется, ею управляли. Миссъ Данби весьма любезная молодая особа. Г. Томасъ и Г. Едуардъ Данби, равно молоды, милой физіономіи и разумны.
Съ первой минуты я уничтожилъ въ нихъ всякое безпокойство и мы сѣли всѣ съ видомъ довѣренности и дружбы. Я не желаю васъ утруждать, сказалъ я имъ, чтеніемъ завѣщанія вашего дяди; довольно будетъ повторить вамъ то, о чемъ уже вы извѣстились отъ Г. Сильвестра, каждому изъ васъ опредѣлено по тысячѣ фунтовъ Стерлинговъ.
Они поклонились мнѣ весьма низко; а старшей братъ обьявилъ мнѣ, что они принимаютъ отказанное имъ по духовной.
Я паки началъ говорить: еще три тысячи фунтовъ надлежитъ роздать бѣднымъ, по волѣ душеприкащика. Есть еще нѣсколько подарковъ, кои назначены тремъ или четыремъ друзьямъ вашего дяди. Остальное же имѣніе, состоящее почти изъ двадсяти четырехъ тысячъ фунтовъ Стерлинговъ, отказано по духовной душеприкащику, коего онъ также называетъ общимъ наслѣдникомъ; ето такая милость, которой онъ столь же мало желалъ, сколько и надѣялся.
Старшій братъ сказалъ, наклоня ко мнѣ голову: Богъ да благословитъ оное въ рукахъ вашихъ! младшей присовокупилъ къ тому: оно досталось въ руки честнѣйшему человѣку. Молодая дѣвица пошевелила губами; и хотя не произнесла ни единаго слова, но я читалъ въ глазахъ ея, что она мнѣ тогожъ желала.
Мнѣ кажется, дражайшій Докторъ, что весьма было бы невеликодушно держать людей въ недоумѣніи, хотя бы то было и съ намѣреніемъ имъ услужить. Удовольствіе, кое находятъ приводя другихъ въ удивленіе, не отъ инаго чего происходитъ въ подобномъ сему случаѣ, какъ отъ тщеславія заключающаго въ себѣ нѣкое оскорбленіе. Я чрезвычайно желаю, сказалъ я имъ, быть вамъ полезнымъ. Изьяснитесь мнѣ обстоятельно, государи мои, можетъ быть я буду просить позволенія у вашей сестрицы переговорить съ нею на единѣ, что вы надѣялись получишь отъ вашего дяди? что нужно было, дабы слѣдовать съ нѣкоею выгодою тому намѣренію, съ какимъ каждый изъ васъ разположенъ былъ вступить въ свѣтъ? Я увѣрялъ Г. Сильвестра, что готовъ оказать вамъ всякія услуги. Но вы, Г. мой, (оборотясь къ старшему, которой хотѣлъ было говорить) разсудите пожалуйте о томъ, прежде нежели станете мнѣ отвѣчать. Ето дѣло весьма важное. Не скрывайте отъ меня ничего. Я люблю откровенность и истинну. Я выду на часъ, а вы можете въ сіе время посовѣтоваться. Вы меня увѣдомьте, когда примете свои рѣшенія.
Я пошелъ въ кабинетъ и по прошествіи нѣкоего времени они велели мнѣ сказать, что ожидаютъ моихъ приказаній. Я возвратился къ нимъ. Они смотрѣли нѣсколько минутъ другъ на друга. Говорите, Г. мой, сказалъ я ему. Не опасайтесь мнѣ изьясниться. Считайте меня по вашему дядюшкѣ за своего брата. Старшей хотѣлъ лишь говорить, но видя его колеблющагося при первыхъ словахъ я повторилъ, говорите смѣлѣе. Я хочу самъ открыть вамъ къ тому путь. Какое теперь ваше состояніе, Г. мой? къ чему склонны теперь ваши способности?
Родитель мои, Г. мой, нещастія моего родителя....
Не будемъ о томъ говорить, Г. Данби. Предадимъ забвенію бытіе вашего родителя. Я полагаю, что всѣ ваши чаянія основывались на милости вашего дяди.
Дядя мой воспиталъ насъ..... дядя мой, какъ мнѣ такъ и моему брату, далъ по тысячѣ гвиней для пріученія насъ къ торговлѣ. У насъ еще есть по пяти сотъ, а остальныя находятся у вѣрныхъ людей.
Дядя вашъ, Г. мой, былъ человѣкъ предостойной. Мы должны имѣть на всегда почтеніе къ его памяти. А въ какой торгъ вы вступили, Г. мои?
Въ торгъ производимой въ Западной Индіи.
Какія же ваши намѣренія въ семъ промыслѣ?
Я весьма бы иного получилъ по онымъ, Г. мой, естьлибъ Богу угодно было..... Купецъ, къ коему я пріобщился, предлагалъ моему дядѣ что беретъ меня къ себѣ въ четвертую долю, а по прошествіи года хотѣлъ взять меня въ половину.
Сіе намѣреніе приноситъ вамъ великую честь, Г. мой, и доказываетъ что онъ весьма доволенъ вашимъ поведеніемъ. Купецъ вашъ имѣетъ ли и теперь таковое разположеніе?
Ахъ ! Г. мой.
А съ какими договорами, Г. мой, желаетъ онъ принять васъ въ четвертую долю?
Съ тѣмъ договоромъ, Г. мой, дабы дать ему четыре тысячи гвиней. Но мой дядюшка говорилъ намъ, чтобъ мы болѣе трехъ тысячь не надѣялись; выключая его первой щедрости: а когда онъ извѣстился о смерти и поведеніи моего родителя, то обьявилъ намъ, что мы ничего болѣе не должны отъ него надѣяться. По истиннѣ сказать тысяча фунтовъ Стерлинговъ, кои онъ намъ оставляетъ по своей духовной, весьма превосходитъ наше чаяніе.
Я люблю вашу откровенность. Но скажите мнѣ, полезны ли будутъ четыре тысячи гвиней для вашего состоянія?
Естьли говоритъ вамъ съ сущею откровенностію, Г. мой, то сообщникъ мой имѣлъ намѣреніе, когда бы не воспослѣдовало какой перемѣны, выдать за меня по прошествіи года свою племянницу и тогда принять меня въ половинную долю своего промысла: а по сей-то причинѣ мое имѣніе вдругъ бы усугубилось,
Любители вы сію племянницу?
О! Г. мой, люблю ли я ее!
И увѣрены ли вы, что она имѣетъ, равныя къ вамъ чувствованія?
Естьлибъ ея дядя.... я конечно въ томъ увѣренъ, Г. мой, естьлибъ ея дядя могъ на то склонить моего.
Хорошо, Г. мой, я заступаю, теперь мѣсто вашего дяди. Но выслушаемъ вашего братца. Что вы скажите, Г. Едуардъ? Желаете ли и вы также меня увѣдомить о своемъ состояніи и о намѣреніяхъ?
Одинъ богатой купецъ, Г. мой, торгующей французскими винами взялъ меня къ себѣ; онъ препоручилъ мнѣ всѣ свои торги, и я думаю что онъ намѣренъ былъ раздѣлить свое имѣніе между мною и своимъ племянникомъ, естьлибъ я могъ доставить ему половину его капитала.
А въ какой суммѣ имѣли вы нужду? О? Г. мой! мнѣ нужно было имѣть шесть тысячь фунтовъ Стерлинговъ. Но естьлибъ мой дядюшка опредѣлилъ мнѣ и три тысячи фунтовъ, въ коихъ онъ меня сперва обнадѣжилъ; то я могъ бы достать другую половину за небольшой процентъ. Я пріобрѣлъ бы себѣ чрезъ то добрую славу.
Но естьли каждый изъ васъ надѣялся получишь не болѣе трехъ тысячь гвиней; то какъ вы думали, кудабы онъ, употребилъ остальное свое имѣніе?
Вы думали, отвѣчалъ мнѣ Г. Едуардъ, что сдѣлалъ васъ главнымъ наслѣдникомъ съ того времени, какъ обязанъ сталъ вашей храбрости своею жизнію. Мы никогда ее ласкались получить въ наслѣдство все его имѣніе, а при отъѣздѣ моемъ во Францію онъ обьявилъ мнѣ что отдастъ вамъ большую часть своего имѣнія.
Онъ мнѣ никогда сего не обьявлялъ. Я ничего иннаго не дѣлалъ, какъ защищалъ свою жизнь, предохраняя его. Онъ всегда ставилъ за великую цѣну мои услуги; но естьлибъ вашъ купецъ оставилъ вамъ половину своего капитала, то вздумалиль бы вы, Г. Едуардъ, пріумножишь оное супружествомъ?
Женщины составляютъ единое бремя, Г. мой: естьлибъ я былъ надъ собою властенъ, то никакого бы не имѣлъ труда въ выборѣ оныхъ. Я могъ бы сыскать тысячу. Сестра его весьма оскорбилась симъ отвѣтомъ. Его братъ не болѣе былъ тѣмъ доволенъ; а Г. Сильвестръ дожившій до старости въ холостой жизни тому засмѣялся. Чтожъ касается до меня, то сей отвѣтъ показался мнѣ весьма удивительнымъ въ такихъ лѣтахъ: сущія купеческія слова, подумалъ я въ себѣ. Теперь, государь мой, угодно ли вамъ, чтобъ я нѣсколько минутъ переговорилъ съ вашею сестрицею на единѣ? Окажите ли вы мнѣ сію довѣренность, Миссъ Данби? или не лучше ли желаете, чтобъ я здѣсь предложилъ вамъ мои вопросы?
Г. мой, ваше свойство столь извѣстно, что я безъ всякаго сумнѣнія за вами послѣдую.
Я взявъ ее за руку повелъ въ своя кабинетъ, коего дверь ведущую въ ту горницу, гдѣ находились ея братья оставилъ отворену. Я просилъ ее сѣсть и самъ сѣлъ подлѣ ее, не преставая держать ее за руку. Теперь, любезная Миссъ Данби, сказалъ я ей, вы должны считать меня такъ какъ душеприкащика вашего дяди, то есть, какъ друга, его самаго представляющаго. Естьлибъ вы видѣли предъ собою любезнаго сего дядю и естьлибъ онъ просилъ васъ сказать ему то, въ чемъ состоитъ ваше благополучіе, увѣряя что онъ все для васъ сдѣлаетъ; то не открылиль бы вы ему внутренности вашего сердца? Я прошу отъ васъ равномѣрной откровенности. При всемъ томъ есть между нами только та разница, что вашъ дядюшка имѣлъ справедливый гнѣвъ противъ вашего родителя, хотя простеръ оный и весьма далеко, даже до невинныхъ племянниковъ: но я напротивъ того получивши теперь всю его власть имѣю одно искреннее желаніе служить вамъ; желаніе, какое бы онъ имѣлъ и самъ находясь въ благополучномъ положеніи. И такъ скажите мнѣ, что я могу для васъ сдѣлать?
Миссъ Данби заплакала. Она потупила свои взоры. Въ смятеніи своемъ она выдергивала ниточки изъ платка своего; но я не могъ отъ нея получишь инаго отвѣта, кромѣ свидѣтельства глазъ ея, кои она однажды возняла къ небу.
Изьяснитесь, любезная моя Миссъ Данби, я прихожу въ отчаяніе опечаливая васъ; подайте мнѣ какое ниесть извѣстіе о своемъ состояніи; по примѣру вашихъ братьевъ. Живете ли вы съ которымъ изъ нихъ?
Нѣтъ, Г. мой, я живу съ тетушкою, сестрою моея матери.
Благосклонно ли она съ вами поступаетъ?
Весьма благосклонно, Г. мой; но у нее много дѣтей. Не взирая на то она ничего не жалѣла для моего воспитанія. Доходъ получаемой съ данной мнѣ дядею такой же суммы, какъ и моимъ братьямъ, она отдала въ хорошія руки, она привела меня въ состояніе жить честно. А по своей бережливости у меня еще оставалось и на прочія надобности.
Изящная дѣвица! подумалъ я. Какъ же братъ твой Едуардъ осмѣлился сказать, что женщины составляютъ единую тягость? Онѣ гораздо превосходятъ економіею мущинъ.
Дядюшка вашъ, сударыня, конечно не лишилъ васъ своей милости; ибо столько же вамъ опредѣлилъ какъ и вашимъ братцамъ. Онъ тоже самое учинилъ и въ своемъ завѣщаніи; вѣрьте, что я представляя въ точности его особу послѣдую равномѣрно и его намѣреніямъ; но могу ли я васъ спросить, какъ бы и вашъ дядюшка учинилъ, извѣстенъ ли вамъ такой человѣкъ, коего бы вы предпочли всѣмъ другимъ?
Она мнѣ ничего не отвѣчала. Она потупила взоры, и начала опять дергать нитки изъ платка своего. Я позвалъ ея брата Едуарда и спросилъ его, не знаетъ ли онъ склонностей сестры своея? для чего женщины, любезной мой Докторъ, стыдятся признаваться въ похвальной склонности? Что находятъ онѣ хулы достойнаго въ любви, когда она основана на честности и скромности?
Г. Едуардъ началъ мнѣ разсказыватъ любовную повѣсть сестры своей, между тѣмъ какъ сія любвидостойная дѣвица краснѣя при каждомъ словѣ стояла потупя взоры въ прелѣстномъ смущеніи. Г. Гардъ, сынъ богатаго купца торгующаго въ Турціи, есть тотъ молодой человѣкъ, съ коимъ Миссъ Данби помѣнялась сердцами. Отецъ Г. Гарда, живущей по близости своего помѣстья, послалъ его въ Азіатскую свою контору, подъ тѣмъ видомъ дабы пріучить его къ дѣламъ; но въ самомъ дѣлѣ дабы отдалить его отъ Миссъ Данби, коей онъ совершенно не хотѣлъ имѣть за своимъ сыномъ, не узнавъ что сдѣлаетъ для нее ея дядя. Молодой любовникъ по прошествіи нѣкоего времени возвратился; а дабы получить позволеніе жить въ Лондонѣ, то обѣщался своему родителю не жениться безъ его соизволенія. Впрочемъ Г. Эдуардъ увѣряетъ, что онъ страстно любитъ его сестру и клялся никогда не жениться на другой женщинѣ.
Я его спросилъ, не дѣлалъ ли сей родитель другихъ какихъ возраженій, выключая имѣнія противъ выбора своего сына. Нѣтъ, отвѣчалъ онъ мнѣ, съ братнею горячностію, невозможное дѣло, чтобъ онъ дѣлалъ какія другія. Во всемъ Королевствѣ нѣтъ столь благоразумной дѣвицы, какъ моя сестра, хотя и не весьма прилично хвалить ее брату.
По чему такъ, Г. мой? Развѣ мы не должны отдавать нашимъ родственникамъ той справедливости, какую отдаемъ другимъ. Но я понимаю, что отецъ препроводя всю свою жизнь въ обогащеніи себя, не весьма бываетъ доволенъ тѣмъ, когда видитъ своего сына вступающаго въ бракъ несоотвѣтственной его желаніямъ. Когда родители должны оказывать дѣтямъ своимъ снисхожденіе; то равномѣрно имѣютъ право требовать отъ нихъ повиновенія и почтенія. Вы конечно досадуете на родителя Г. Гарда. Признайтесь въ томъ Миссъ Данби.
Я хотѣлъ только знать, что она мнѣ на то отвѣчать станетъ.
По истиннѣ. Г. мой, я нимало на то не досадую. Г. Гардъ есть отецъ и слѣдственно знаетъ лучше всякаго другаго какъ тутъ поступать должно. Я многократно ето говорила и его сынъ самъ признался, что будучи у него не одинъ не имѣетъ права жаловаться. Правда, Г. мой, присовокупила она потупя глаза, что разговаривая съ нимъ, мы иногда желали.... Но къ чему служатъ желанія!
Г. Едуардъ сказалъ, что поелику его сестра имѣетъ теперь двѣ тысячи фуншовъ Стерлинговъ; то можно надѣяться, что старый Г. Гардъ, знающей склонности своего сына....
Старый Г. Гардъ, прервалъ я рѣчь его, не сдѣлаетъ ничего противнаго своимъ или другихъ своихъ дѣтей выгодамъ; племянница же достойнаго моего друга никогда не вступитъ въ его фамилію, естьли не будетъ принята съ уваженіемъ.
Въ сіе время мнѣ доложили, что ужинъ уже готовъ. Я повелъ моихъ гостей въ столовую залу, подавши руку Миссъ Данби. Начнемъ, сказалъ я имъ небольшимъ торжествомъ, при коемъ я желаю, чтобъ дружество купно съ радостію между нами господствовали. Когда ваше благополучіе за виситъ отъ меня, то почитайте себя всѣ трое щастливыми.
Ты легко судить можешь, любезный мой Докторъ, что имѣя столь чуствительное сердце я ощущалъ великое удовольствіе, видя у сихъ особъ совершенно противной прежнему видъ. Усматривая благодарность во взорахъ сестры и въ словахъ двухъ братьевъ, я нѣсколько разъ представлялъ себѣ, что вижу дражайшаго Данби, устремляющаго на насъ свои очи, восхищающагося выборомъ душеприкащика, которой, какъ онъ зналъ, рѣшился исправить тѣ погрѣшности, кои произошли съ одной стороны отъ излишняго его гнѣва, а съ другой отъ чрезвычайной его благодарности. Я объявилъ Томасу Данби, что, съ означеннымъ ему отъ дяди наслѣдствомъ онъ можетъ получить пять тысячь фунтовъ Стерлинговъ и что отъ него зависитъ вступить въ обязательство съ своимъ благодѣтелемъ въ разсужденіи его племянницы и разпоряженій своихъ въ торговлѣ. Я учинилъ равномѣрное объявленіе Г. Едуарду Данби и увѣщевалъ его также заключить обязательство съ своимъ. Вы же Миссъ Данби, продолжалъ я обратясь къ ней, можете сказать любезному вашему Г. Гарду, что выключая принадлежашихъ уже вамъ двухъ тысячь фунтовъ имѣете къ его услугамъ еще пять тысячь фунтовъ Стерлинговъ. И естьли сего количества денегъ не довольно будетъ для вашихъ разпоряженій; то покорно васъ прошу меня о томъ увѣдомишь. Хотя бы онаго было довольно или нѣтъ, но мое почтеніе къ вашему дядюшкѣ не можетъ на семъ ограничиться. Я совершенно не желаю быть богачѣ теперешняго. Естьли у васъ есть другіе родственники: то вы можете меня увѣдомить какъ о нихъ, такъ и о ихъ состояніи, дабы я былъ въ состояніи исправишь завѣщаніе, написанное во время столь продолжительной болѣзни, которая можетъ быть изтребила нѣчто изъ памяти человѣка съ природы кроткаго и благодѣтельнаго.
Они отвѣчали мнѣ однимъ пролитіемъ слезъ. Сперва они взирали другъ на друга и утирали глаза, а потомъ вдругъ начали плакать. Г. Сильвестръ также проливалъ отъ радости слезы. Я же примѣтя, что мое присудствіе могло отягчить ихъ еще болѣе, тотчасъ подъ нѣкоторымъ видомъ вышелъ. По моемъ возвращеніи желая пощадить ихъ отъ смущенія предупредилъ я Г. Томаса Данби, которой хотѣлъ было говорить. Дражайшіе друзья мои, я усматриваю въ глазахъ вашихъ честныя чувствованія вашихъ сердецъ. Думаете ли вы, что я неравное вашему ощущаю удовольствіе? Я почитаю себя чрезвычайно награжденнымъ по тому засвидѣтельствованію, которое могу себѣ отдать за то что учинилъ хорошее употребленіе изъ порученнаго мнѣ вашимъ дядею имѣнія. Почитайте учиненное мною за долгъ, исполненіе коего наложено на меня темъ Провидѣніемъ, коему вы обязаны отдавать благодареніе, яко главную должность вашего закона. Словомъ, единое право, кое я себѣ приписываю, состоитъ въ томъ, дабы совѣтовать вамъ во всѣхъ предпріятіяхъ быть милостивыми и справедливыми.
Оба братья простерши руки къ небу клялися, что примѣръ ими видимый, просвѣщаетъ сердца ихъ, и обѣщались предъ Богомъ никогда оныя отъ него не укрывать. Потомъ сестра ихъ учинила равномѣрное засвидѣтельствованіе. Г. Сильвестръ, будучи восхищенъ сею признательностію прослезясь сказалъ, что онъ съ нетерпѣливостію желаетъ привести въ порядокъ свои дѣла и сыскать случай подражать такому дѣянію, въ коемъ онъ поставлялъ всю свою награду.
Естьли въ простомъ родѣ, дражайшей мой Докторъ, примѣръ малаго благодѣянія толикое произвелъ впечатлѣніе надъ сердцемъ четырехъ особъ, не имѣвшихъ впрочемъ нималѣйшей искры подлости: то какія не можно бы было произвести дѣйствія надъ сердцемъ Государей или надъ всѣми тѣми, кои обладаютъ чрезвычайными богатствами? Однако я исполнилъ, какъ ты видишь, только одинъ долгъ справедливости. Я не отдамъ ничего себѣ принадлежащаго по той власти, которую я пріобрѣлъ отъ сего завѣщанія и можетъ быть оно досталось мнѣ для того, дабы вамъ испытать безпристрастіе моего сердца. Но сколь мы малодушны, любезной мой другъ, когда поставляемъ себѣ за достоинство и за предметъ радости, что избѣжали худаго дѣянія!
Расходясь съ ними я просилъ обоихъ братьевъ увѣдомить меня въ успѣхѣ ихъ переговоровъ; и сказалъ имъ, что въ какую бы сторону оный ни обратился, но я какъ возможно скорѣе постараюсь отдать, какъ имъ такъ и сестрѣ ихъ, всѣ тѣ свидѣтельства, по коимъ они могутъ быть увѣрены въ принадлежащемъ имъ имѣніи. Я съ великимъ трудомъ могъ принудить ихъ молчать. Сестра ихъ паки заплакала; и когда я прощаясь съ нею оставлялъ ея руку, то она пожала мою, но съ такою кротостію и знаками пріятнаго смущенія что ясно показывала ту благодарность, коею сердце ея было пронзено и которая превышала ее надъ ея поломъ. Честный Адвокатъ былъ тѣмъ такъ тронутъ, какъ будто бы имѣлъ участіе въ семъ благодѣяніи и соединилъ свои благословенія купно съ обоими братьями.
Теперь тебѣ не безъизвѣстно, дражайшей мой Докторъ, какія были мои упражненія сего вечера. Мнѣ кажется, что я не на худое употребилъ сіе время моей жизни.
Я не знаю, любезная Люція, что ты подумаешь, прочитавъ сіе письмо. Но ты не должна требовать отъ меня отчета въ томъ дѣйствіи, кое оно произвело надъ моимъ сердцемъ.
Мнѣ должно было бы прежде сказать тебѣ, что сего дня посѣтилъ меня Г. Динъ, любезной мой крестной отецъ. Онъ пришелъ къ намъ отобѣдать желая сего вечера возвратиться въ Лондонъ. Госпожи, Милордъ Л... и Докторъ Барлетъ весьма были довольны симъ посѣщеніемъ. Впрочемъ удовольствіе оказанное мнѣ имъ смѣшано было съ прискорбіемъ. Крестной мой отецъ отведши меня къ сторонѣ съ великимъ усиліемъ понуждалъ меня удовлетворить его любопытство. Я никогда въ немъ столько онаго не видала для распознанія внутренностей моего сердца. Но онъ долженъ почитать себя довольнымъ моею откровенностію. Я никогда бы себѣ не простила, естьлибъ хотя нѣчто утаила отъ такого друга, коимъ я чрезвычайно обязана. Однако я имѣла не мало труда удовольствовать оное.
Онъ сказалъ, что я гораздо стала худощавѣе и блѣднѣе нежели прежде. Можетъ быть онъ не обманывается. Я иногда бываю въ великихъ движеніяхъ.... я прихожу иногда внѣ себя. Сиръ Грандиссонъ равно иногда бываетъ колеблемъ по причинѣ замѣдленія нѣкоторыхъ извѣстій ожидаемыхъ имъ изъ иностранныхъ земель. Естьлибъ можно было укорять его за нѣкія погрѣшности или несовершенства; то мнѣ кажется что я была бы гораздо спокойнѣе. Но не познавая ничего такого, котороебъ не увеличивало моего къ нему удивленія и по истиннѣ, любезная моя, находя себя столь чувствительною къ героическимъ дѣяніямъ.... знайте, что Г. Динь не приминулъ его превозносить похвалами; и вмѣсто того дабы хулить мои чувствованія, онъ ихъ хвалилъ и хвалилъ ихъ даже до такой степени что поставлялъ мнѣ оныя за достоинство. Знаешь ли ты, любезная моя, онъ почитаетъ меня достойною его? Достойною Сира Карла Грандиссона! для чего онъ не укорялъ меня за то? Для чего не пожелалъ онъ мнѣ въ томъ противорѣчить? Толикое неравенство между достоинствомъ и имѣніемъ! человѣкъ совершенно знающей употребленіе богатствъ! Онъ достоинъ, любезная моя, обладать всею Индіею. Сколь величественный видъ представлялъ бы онъ на престолѣ! Онъ совершенно не способенъ къ раззоренію земель. Цесарь, сказалъ Докторъ Барлетъ, говоря о немъ передъ Г. Диномъ, не имѣлъ толико горячности раззорять сколько Сиръ Карлъ Грандиссонъ поправлять. Взоры Емиліи казалось оживотворились при семъ выраженіи; и въ восхищеніи своемъ она гордо взирала на все собраніе, какъ будто бы желала намъ сказать: ето Сиръ Грандиссонъ, ето мой покровитель.
Но что ты о ней думаешь, дражайшая Люція? Г. Динъ думаетъ, что Миссъ Жервинсъ заражена нѣжною страстію къ своему опекуну. Боже да сохранитъ ее отъ того! Я увѣрена что любовь можетъ быть воспламенилась въ ней при ея рожденіи: но какія же будутъ слезы невинной и безопытной дѣвицы? О любезная Емилія! удаляйся отъ такой страсти, которая составитъ твое нещастіе и не увеличивай прискорбій такого человѣка, которой желалъ бы сдѣлать всѣхъ благополучными и которой не смотря на то въ состояніи составить благополучіе токмо одной женщинѣ. Но Геріетта Биронъ, подающая совѣтъ сей не должна ли принять для самой себя такую предосторожность? По истиннѣ она не будетъ тогда недовѣрятся себѣ, чтобъ онъ имѣлъ другія обязательства. Да охладитъ смерть мое сердце прежде, нежели я учинюсь самомалѣйшею причиною смущенія души его! Хотя его сестры проникли въ мою внутренность; но я еще ласкаюсь что самъ онъ ни мало не примѣтилъ той побѣды, которою восторжествовалъ надъ моею душею. Дай Боже, чтобъ онъ никогда того не зналъ, естьли сіе знаніе въ состояніи произвесть въ немъ хотя малѣйшее безпокойство!
Но, скажи мнѣ, любезная моя Люція, не стыдишься ли ты за меня читая послѣднюю сію страницу? Конечно ты должна стыдиться; я сама краснѣю перечитывая оную. Я ни за что не соглашусь въ семъ письмѣ приложить свое имя.
Докторъ Барлетъ къ Генріеттѣ Биронъ.
Я посылаю вамъ, сударыня, обѣщанную мною выписку о первыхъ моихъ повѣствованіяхъ. Я просилъ своего племянника оныя переписать, дабы скорѣе удовлетворитъ вашей нетерпѣливости, употребя на оное нѣсколько болѣе времени и бы могъ сіе чтеніе учинитъ для васъ гораздо забавнѣе; но вы мнѣ сказали, что будете довольны и простымъ писаніемъ. Повинуяся вамъ, сударыня, я полагаюсъ на вашу благосклонность.
Докторъ Барлетъ отправился изъ Англіи съ нѣкоторымъ молодымъ человѣкомъ знатнаго достоинства, которой препорученъ былъ его смотрѣнію и коему онъ желаетъ датъ имя Г. Лолимера, умалчивая о дѣйствительномъ его имени. Сей господинъ имѣлъ совершенно противное свойство Кавалера Грандиссона и не токмо былъ весьма грубъ и упрямъ, но горячъ и злобенъ и имѣлъ склонности исполненныя подлостію и пороками. Докторъ съ великою неохотою принялъ подъ свое смотреніе такого воспитанника, коего худое свойство ему было не безъизвѣстно: но онъ склонился на прозьбы его родителя, которой побудилъ его къ тому по Христіянской любви и тою торжественною клятвою, которую тотъ молодой человѣкъ учинилъ, чтобъ вести себя гораздо лучше, тѣмъ болѣе что въ немъ до того еще времени усмотрено, что никто не имѣлъ надъ нимъ столько вліянія, сколько Докторъ Барлетъ.
Они находилисъ уже въ Туринѣ, когда Кавалеръ Грандиссонъ, препроводя нѣсколько мѣсяцовъ во Франціи прибылъ въ первый разъ въ сей городъ! Ему было около осьмнадсяти лѣтъ. Онъ столько же былъ щастливъ своимъ надзирателемъ, сколько, Докторъ Барлетъ воспитанникомъ, хотя и получилъ онаго отъ Милорда В..... своего дяди. Въ теченіе нѣсколькихъ дней легко можно было примѣтитъ при всякомъ мѣстѣ, что Г. Крезеръ и молодой Кавалеръ отправляли должностъ другъ друга, то есть, что молодой Кавалеръ долженъ былъ употреблятъ все свое благоразуміе, дабы воспротивляться худымъ примѣрамъ сего пороками зараженнаго человѣка, которой всячески старался внушишъ въ него склонностъ къ распутству, въ томъ намѣреніи дабы избавиться, чтобъ онъ не извѣстилъ кого о его нераденіи, или для того чтобъ не жаловался на него своему родителю. Кавалеръ Грандиссонъ свелъ тѣсную дружбу съ Докторомъ Барлетомъ, а Г. Крезеръ учинилъ то же съ Г. Лоримеромъ. Добродѣтелъ и порокъ оказали всю свою власть, сдѣлавъ сіи два союза.
Крезеръ и Лоримеръ никогда другъ друга не покидали, не взирая на тѣ усилія, кои Докторъ безпрестанно прилагалъ, дабы ихъ разлучать. Они вдалисъ во многія неистовства, изъ коихъ одно столько надѣлало шуму, что подвергнуло ихъ правосудію. Лоримеръ не иначе избѣжалъ наказанія какъ деньгами, между тѣмъ какъ Крезеръ сыскавъ средство уйти, убѣжалъ въ Римъ, откуда писалъ своему питомцу, чтобъ къ нему ѣхалъ. Кавалеръ употребилъ сей случай въ пользу, такъ какъ и прежде ему угрожалъ нѣсколько разъ, чтобъ увѣдомитъ о томъ своего родителя, и испроситъ у него другаго надзирателя, или позволенія возвратиться въ Англію и дожидаться тамъ, пока онъ сыщетъ лучшаго. Между тѣмъ онъ просилъ Доктора подаватъ ему свои извѣстія и наставленія. На что родитель его не замедлилъ ему отвѣтствовать объяснясь что слыша о его благоразуміи, позволяетъ ему избратъ себѣ товарища, но что не дастъ ему другаго надзирателя, кромѣ собственной его кротости. Тогда молодой Кавалеръ надѣясъ на свою кротость, составляющую украшеніе его свойства, просилъ съ гораздо большимъ усиліемъ нежели прежде совѣтовъ у Доктора, и когда они принуждены были разлучишься, то заключили вести такую переписку, которая единою смертію могла бы токмо прекратиться.
Кавалеръ предлагалъ всѣ свои намѣренія Доктору на рассмотреніе, а часто по своей скромности и порядокъ своихъ упражненій и путешествій; но сія переписка не долго продолжалась, когда Докторъ объявилъ ему, что весьма уже безполезно подаватъ ему впредъ свои совѣты, тѣмъ болѣе что отсрочка бываетъ иногда полезна изящнымъ свойствамъ; не взирая на то онъ не менѣе его просилъ извѣщатъ его о своихъ предпріятіяхъ и о всемъ, что съ нимъ не случится важнаго; выключая того удовольствія, кое онъ чувствовалъ получа сіе засвидѣтельствованіе довѣренности и дружбы, онъ надѣялся найти въ томъ такіе примѣры, кои произвели бы можетъ быть болѣе впечатлѣнія нежели всѣ ево наставленія, надъ сердцемъ и разумомъ нещастнаго Лоримера.
Между темъ, какъ Докторъ остановленъ былъ противъ своей воли своимъ воспитанникомъ въ нѣкоторыхъ городахъ Ломбардіи, то Кавалеръ объѣхалъ почти всю Европу, не преставая дѣлатъ такія наблюденія; кои весьма были превосходны по его лѣтамъ. Въ то время Лоримеръ вдавшисъ въ самыя безчиннѣйшія увеселенія приходилъ въ каждомъ городѣ въ такое забвеніе, какъ будто бы никогда не надлежало ему оставлятъ онаго. Докторъ, проникши въ презрительныя его желанія, не хотѣлъ и смотрѣтъ на таковыя отсрочки, дабы препроводитъ масленицу въ Венеціи, коей онъ еще болѣе страшился, но его питомецъ подозрѣвая его намѣренія ушелъ тайнымъ образомъ и явился въ семъ городѣ во время открытія торжествъ. Докторъ находясъ принужденнымъ за нимъ слѣдовать по прибытіи своемъ освѣдомился, что онъ весьма уже тамъ отличился своими неистовствами. Тщетно старался онъ привести его на путь истинны, по примѣру Кавалера Грандиссона, письма, кои онъ ему читалъ въ семъ намѣреніи, произвели надъ нимъ токмо подлое и безстыдное дѣйствіе, коихъ слѣдствія подвергали жизнь надзирателя самой величайшей опасности.
Въ одно время, Лоримеръ пожелалъ оставить у себя одно изъ оныхъ, которое содержало въ себѣ разныя наблюденія, подъ видомъ будто хочетъ ихъ паки прочесть; онъ тотчасъ переписалъ его и отослалъ къ своему родителю, которой часто отъ него требовалъ нѣкоего знака плодовъ отъ своихъ путешествіи, Докторъ приведенъ былъ въ чрезвычайное удивленіе получа родительскія благодарности за успѣхи его сына съ нѣкою укоризною за тѣ жалобы, кои онъ иногда приносилъ за его упрямство. ,,Я съ трудомъ могу повѣрить, писалъ къ нему сей легковѣрный отецъ, чтобъ мой сынъ не былъ ни къ чему способенъ. Я ясно усматриваю, что имѣетъ токмо несовершенное прилѣжаніе.,, А дабы его ободрить, то онъ приказалъ усугубитъ ему пенсію. Г. Барлетъ проникъ отчасти въ истинну и безъ всякаго затрудненія принудилъ своего питомца признаться въ той хитрости, коею онъ тщеславился, обманувъ своего отца. Справедливое сумнѣніе заставило Доктора тотчасъ отписать въ Лондонъ дабы избавить родителя отъ издержки противной истиннымъ его намѣреніямъ. Лоримеръ пришедши въ чрезвычайную ярость отъ того, что онъ называлъ измѣною, изыскивалъ случая отомстить. Онъ соединился съ одною распутною женщиною, которая славясь гибелью двадсяти молодыхъ путешественниковъ и поймавъ его въ свои сѣти, раздражилась противъ Доктора, которой всячески старался прервать сіе знакомство. Между многими изобрѣтеніями, кои она ему предлагала, избралъ онъ ту хитрость, чтобъ подкупить одного фискала, которой бы донесъ на Доктора, будто онъ поносилъ Венеціанское правленіе. За сіе преступленіе положено было жестокое наказаніе въ сей безпокойной Республикѣ. Городъ Венеція почти весь наполненъ таковыми фискалами, коихъ единая должность состоитъ въ томъ, дабы подслушивать рѣчи иностранцовъ. Г. Барлетъ былъ задержанъ совершенно не зная откуда происходилъ сей ударъ. Однако одинъ изъ трехъ инквизиторовъ составляющихъ тамошній страшный судъ столько былъ проницателенъ, что разговаривая съ нимъ нѣсколько минутъ ясно усмотрѣлъ его невинность и приказалъ выпустить. Онъ ни мало не подозрѣвая въ томъ своего питомца и имѣя множество другихъ прискорбій, кои казались ему неизбѣжны принудили его помышлять о оставленіи своей должности. Онъ писалъ въ Англію прося себѣ увольненія какъ величайшей какой милости. Но родитель приходя въ великое смущеніе поступками своего сына увѣщевалъ его взять терпѣніе и препоручилъ ему имѣть надъ нимъ всю родительскую власть. Сей господинъ весьма былъ свѣдущъ въ Греческой и Римской Исторіи. Онъ чрезвычайно желалъ, чтобъ его сынъ осмотрѣлъ славныя мѣста древней Греціи, коей великолѣпію онъ многократно удивлялся читая книги. Докторъ не безъ чрезвычайнаго затрудненія принудилъ своего питомца оставить Венецію, гдѣ онъ единственно утопалъ въ удовольствіяхъ съ безчестною своею любовницею.
Родитель его желалъ чтобъ они отправилисъ сперва въ городъ Афины, а по томъ и въ области Мореи. Лоримеръ нашелъ тамъ свою любовницу, съ коею согласился тамъ свидѣться. Какія ни прилагали они старанія дабы сокрыть свое намѣреніе, но оно не могло быть долгое время безъизвѣстно Доктору. Благодѣяніе, кое онъ почиталъ за долгъ оказать своему питомцу, заставило его обратить свою ревность противъ той безчестной женщины. Онъ жаловался на нее суду, которой Христіяне имѣютъ въ Афинахъ и состоитъ изъ осьми стариковъ, коихъ могутъ они избирать въ осьми частяхъ города; но между тѣмъ какъ онъ старался о всемъ развѣдать, сія неистовая женщина оклеветала Г. Барлета многими преступными обвиненіями, передъ Кадіемъ Турецкимъ судіею. Нѣкоторые подарки принесенныя ею тамошнему начальнику привлекли его на ея сторону. Она получила столько власти, что велѣла задержать Доктора, на коего наложа цѣпи посадили въ темницу. Находящимся же въ городѣ Христіянамъ запрещено было даже и помышлять о вспоможеніи ему и жестокость простиралась даже до такого степени, что не дозволено имѣть съ нимъ никакого сообщенія. Лоримеръ же съ своею любовницею возвратился паки въ Венецію.
Г. Бельшеръ, молодой Англинской путешественникъ, человѣкъ предостойной познакомясь по случаю съ Кавалеромъ Грандиссономъ на островѣ Кандіи, и восчувствовавъ къ нему ту благородную дружбу, которая основывается на сходствѣ добродѣтельнѣйшихъ ихъ склонностей, прибылъ въ самое то время въ Афины. Онъ узналъ о нещастіи Доктора отъ одного изъ осьми старцевъ Христіянскаго судилища. Сіи благочестивые старики весьма жестоко были угнѣтаемы; но какъ та безчестная женщина вмѣщала законъ и государственныя дѣла въ свои оклевенія, то они съ великимъ прискорбіемъ взирали на то приказаніе, которое принуждало ихъ къ молчанію. Имя, о которомъ Г. Бельшеръ вспомнилъ, что слыхалъ часто съ любовію произносимое своимъ другомъ, въ туже минуту возбудило всю его ревность. Онъ поспѣша тайнымъ образомъ отобрать извѣстія уважилъ ихъ сколько было можно; и зная что Кавалеръ находился въ то время въ Константинополѣ, отправилъ къ нему нарочнаго съ своими изьясненіями и документами имъ собранными.
Столь неожидаемое извѣстіе причинило не менѣе удивленія сколько и прискорбія Кавалеру Грандиссону. Онъ тотчасъ изьяснилъ оное Англинскому Посланнику, которой уважилъ сей случай всѣмъ могущественнымъ Христіянскимъ Министрамъ и они по принесеннымъ Визирю съ общаго согласія жалобамъ легко получили приказаніе объ освобожденіи Доктора. Кавалеръ не довѣряяся довольно тщанію Чауса посыланнаго съ симъ дѣломъ принялъ намѣреніе ѣхать съ нимъ, дабы во всемъ ускоритъ своимъ отъѣздомъ. Онъ прибылъ въ Афины въ самой тотъ день, когда Турецкое правосудіе, какъ освѣдомились отъ начальника, долженствовало осудить Г. Барлета принять роковую веревку. При столь скоропостижной опасности Докторъ сталъ Кавалеру Грандиссону гораздо любезнѣе нежели прежде. Такое щастливое вспомоществованіе толико же любезнымъ учинило и Кавалера Доктору; а въ взаимной своей нѣжности они не менѣе восчувствовали оной къ Г. Бельшеру, которой не токмо былъ первымъ орудіемъ сего радостнаго освобожденія, но и не желалъ оставить Афины не узрѣвъ Доктора освобожденнаго отъ гибели и не щадилъ ни стараній ниже своего кошелька, дабы приговоръ былъ на нѣсколько дней отсроченъ. Вотъ случай соединившій ихъ тѣсною дружбою. Она началась между молодыми особами по сходству ихъ свойствъ. Ихъ то милости Г. Барлетъ обязанъ тою честію, которую они ему оба оказываютъ почитая его какъ родителя, и величайшее его удовольствіе даже до сего времени состоитъ въ томъ, дабы писать къ Г. Бельшеру о всемъ касательно до жизни и дѣяній такого человѣка, коего одинъ поставляетъ себѣ за образецъ, а другой почитаетъ за славу человѣческаго рода.
Докторъ нѣсколько времени не зналъ того участія, которое Лоримеръ имѣлъ въ его нещастіи. Сей несмысленной молодой человѣкъ писалъ въ Англію въ весьма чувствительвыхъ выраженіяхъ изьявляя свое прискорбіе по причинѣ той опасности, коей его надзиратель подвергся между Турками и его родитель принялъ всевозможныя мѣры, при столь дальномъ разстояніи подать помощь Доктору; во весьма вѣроятно, что сія помощь пришла бы очень поздо.
Но поелику родитель не могъ и подумать, чтобъ его сынъ имѣлъ въ семъ заговорѣ участіе; то едва только освѣдомился о благополучномъ освобожденіи Г. Барлета, то и заклиналъ его не допущать его сына до худыхъ склонностей. Докторъ равно ни мало не подозрѣвая въ томъ своего питомца безъ всякаго затрудненія возвратился въ Венецію изъ сожалѣнія какъ къ родителю такъ и сыну. Онъ съ величайшимъ трудомъ исторгнулъ Лоримера изъ рукъ той безчестной женщины. Потомъ отправился съ нимъ въ Римъ. Но тамъ сей нещастной молодой человѣкъ не укрощая разпутныхъ своихъ склонностей учинился дѣйствительно жертвою оныхъ, и кончина его была облегченіемъ его родителю, Доктору и всѣмъ тѣмъ, съ коими онъ имѣлъ хотя нѣкую связь. При скончаніи своемъ онъ признался въ томъ злодѣйскомъ умыслѣ, въ коемъ его распутная любовница обвинила Доктора въ Венеціи и въ участіи, кое онъ имѣлъ въ оклеветаніяхъ въ Афинахъ. Сіе признаніе и обстоятельства его кончины привели Доктора въ такую печаль, что онъ впалъ въ болѣзнь, отъ которой съ великимъ трудомъ выздоровѣлъ.
Въ теченіе сего времени Кавалеръ Грандиссонъ былъ уже въ нѣкоторыхъ частяхъ Асіи и Африки, а особливо довольно долгое время пробылъ въ Египтѣ, пользуясь всѣми случаями дабы продолжать свою переписку съ Г. Бельшеромъ и Докторомъ. По возвращеніи своемъ въ Италію, гдѣ оба друзья его ожидали, онъ склонилъ Доктора быть сотоварищемъ Г. Бельшеру въ нѣкоторыхъ другихъ путешествіяхъ, кои онъ имъ предпринять совѣтовалъ, подъ тѣмъ видомъ будто самъ надѣется отъ того получить такое просвѣщеніе, коего онъ не имѣлъ времени и пріобрѣстъ собственными своими глазами. Онъ снабдилъ ихъ деньгами потребными на расходы въ семъ предпріятіи. Онъ зналъ что у Г. Бельшера была такая мачиха, что лишила его съ нѣкотораго времени двухъ третей его пенсіи. А когда его другъ желалъ отказаться отъ столь великодушнаго условія; то онъ поставлялъ первою причиною, что такое путешествіе послужитъ къ совершенному возстановленію здоровья Доктора, которой обѣимъ имъ равно былъ дорогъ и любезенъ. Онъ всегда имѣлъ доводы дабы уменшать замѣшательство тѣхъ, коихъ онъ желалъ обязать и склонять ихъ принимать его благодѣянія какъ такой долгъ или такое приношеніе коимъ онъ имъ былъ обязанъ.
Когда его друзья объѣзжали тѣ мѣста, о коихъ онъ имъ предложилъ, въ то время онъ безпрестанно находился то въ Болоніи то во Флоренціи, гдѣ нѣкоторыя обстоятельства весьма много причинили ему замѣшательства. Г. Бельшеръ и Докторъ осмотрѣли вмѣстѣ главнѣйшіе острова Архипелага; послѣ чего молодой путешественникъ обратилъ свои намѣренія къ Асіи а Г. Барлетъ нашедъ корабль возвращающійся въ Италію воспользовался случаемъ отправишься въ Ливорну. Видя что здоровье его поправилось и зная что Кавалеръ Грандиссонъ съ нетерпѣливостію ожидалъ отъ своего родителя приказанія возвратиться въ Англію не сумнѣвался онъ чтобъ его присудствіе не было ему любезно для заключенія нѣкоторыхъ обязательствъ, о коихъ онъ былъ извѣстенъ. Въ самомъ дѣлѣ Кавалеръ весьма обрадовался его прибытію и вскорѣ отправился въ Парижъ, препоруча Миссъ Емилію его попеченіямъ.
До сихъ поръ, Миссъ Биронъ, составляющая утѣхи тѣхъ, кои имѣютъ щастіе васъ знать, прочли вы одни токмо выписки моихъ бумагъ, писанныя рукою моего племянника. Теперь же я присовокуплю къ сему нѣкоторыя обстоятельства касающіяся единственно до Г. Бельшера, о коемъ вы наиболѣе знать желали; но я не ручаюсь вамъ, чтобъ могъ легко остановится естьли вознамѣрюсь хвалитъ столь дражайшаго друга.
Г. Бельшеръ есть молодой человѣкъ весьма пріятнаго виду. Когда же я его назову вторымъ Сиромъ Карломъ Грандисономъ, то вы конечно возъимѣете весьма высокое мнѣніе о его разумѣ, учтивости и всѣхъ любвидостойныхъ его качествахъ. Онъ происходитъ отъ весьма знатной породы. Сиръ Генрихъ Бельшеръ, коего онъ единый сынъ, любитъ его нѣжно и держитъ во отдаленности противъ своей склонности наипаче противъ склонности своего сына съ того времени когда любезнѣйшей его другъ возвратился въ Англію. А сіе онъ дѣлаетъ изъ угожденія къ второй своей женѣ, женщинѣ властительной и злопамятной, которая во время вдовства обратила свои взоры на молодаго Бельшера, дабы вступитъ съ нимъ въ бракъ надѣясь склонитъ его остальною своею красотою, подкрѣпляемою великимъ богатствомъ. Не взирая на то ея намѣреніе было не безъизвѣстно его родителю, которой въ то же самое время говорилъ ей о любви; сынъ его объявилъ ей а можетъ быть нѣсколько по Кавалерски, что ему не нравятся ея предложенія. Отъ сего отказу она пришла въ чрезвычайный гнѣвъ. Она помышляла только о единомъ мщеніи и будучи небезъизвѣстна что все его щастіе зависѣло отъ его родителя пожелала принять попеченія отъ Сира Генриха, коего руку приняла единственно отъ своего гнѣва, и при томъ съ такими договорами чтобъ она имѣла равномѣрную силу, какъ надъ нимъ такъ и его сыномъ. Впрочемъ она въ скоромъ времени возъимѣла совершенную власть надъ разсудкомъ своего супруга. Г. Бельшеръ отправился въ путешествіе съ опредѣленною пенсіею, состоящею изъ шести сотъ фунтовъ Стерлинговъ. Она совершенно не имѣла спокойствія, пока не лишила его Четырехъ сотъ фунтовъ пенсіи; но и остальныя двѣсти столь худо были плачены, что молодой человѣкъ впалъ бы въ величайшія замѣшательства, естьлибъ не пріобрѣлъ на всегда готоваго вспомоществованія въ вѣрнѣйшей дружбѣ Кавалера Грандиссона. Не смотря на то увѣряютъ, что его мачиха имѣетъ хорошія качества и что во всемъ, выключая того что принадлежитъ до ея сына, она весьма, хорошо поступаетъ съ его родителемъ; но какъ она разумѣетъ дѣла, къ коимъ Сиръ Генрихъ не имѣетъ склонности, то и присвоила себѣ вольность разполагать всѣми доходами вообще, а чрезъ сіе-то его другъ не имѣетъ власти дѣлать ни малѣйшей щедрости безъ ея соучастія.
Они оба удивляются чрезвычайно свойству Сира Грандиссона и письма ихъ сына не менѣе къ тому споспѣшествовали, какъ и свидѣтельство публики: изъ чего я могу заключить, что естьли Сиръ Грандиссонъ сыщетъ случай познакомится съ Милади Бельшеръ, то рано или поздо принудитъ ее склониться на возвращеніе ея сына, наипаче въ теперешнее время, когда она не имѣетъ болѣе надежды имѣть дѣтей отъ сего брака. Г. Бельшеръ, которой равномѣрно тѣмъ ласкается, писалъ къ Сиру Грандиссону что онъ принялъ намѣреніе оказывать совершенное уваженіе супругѣ своего родителя и имѣть къ ней сыновнія чувствованія, когда она токмо пожелаетъ его у себя видѣть. Но онъ объявляетъ, что скорѣе согласится отречься отъ своего отечества, нежели причинить своему родителю хотя малѣйшее прискорбіе, возвратясь безъ согласія такой властительной женщины, которая весьма можетъ его за то оскорбить. Находясь въ такой неизвѣстности принялъ онъ намѣреніе выѣхать изъ Венеціи и дожидаться отвѣта въ Парижѣ, надѣясъ что Сиръ Грандиссонъ, коего онъ почитаетъ способнымъ въ преуспѣяніи во всемъ томъ что токмо ни пожелаетъ предпринять изъ дружбы будучи въ томъ вспомоществуемъ нѣжностію его родителя получитъ желаемый имъ успѣхъ. Я горю нетерпѣливостію видѣть сего превосходнаго молодаго человѣка. Я увѣренъ, что особливо Миссъ Биронъ не откажетъ ему въ своемъ почтеніи. Съ толь благородными чувствованіями и отличными поступками я смѣло повторяю, что ето вторый Кавалеръ Грандиссонъ.
Я почитаю себѣ за великое щастіе, Сударыня, что могъ служитъ вамъ тѣми сообщеніями, о коихъ вы мнѣ изьявляли свое любопытство; но пустъ Милади Л.... и Миссъ Грандиссонъ позволятъ мнѣ увѣщевать ихъ, чтобъ онѣ истребили всю скрытность изъ сердецъ своихъ съ толь нѣжнѣйшимъ братомъ; то я могу имъ поручиться, что онъ никогда не будетъ имѣть оной касательно всего того, что можетъ имъ нравиться. Естьли между его обстоятельствами есть хотя единое такое, коего изьясненіе онъ откладываетъ, то конечно причиною тому есть неизвѣстный успѣхъ онаго.
Сколько еще неизвѣстностей! Какъ все ето темно. Вспомнимъ о нѣкоторыхъ частяхъ сего подробнаго описанія: Сиръ Грандиссонъ имѣетъ такія дѣла, коихъ еще не можетъ изъяснить сестрамъ своимъ! Успѣхъ онаго ему неизвѣстенъ! И такъ рѣшены ли чрезвычайныя его замѣшательства въ Болоніи и Флоренціи? или еще продолжаются? Однако Сиръ Грандиссонъ не имѣетъ скрытности; впрочемъ Сиръ Грандиссонъ оказываетъ скрытность. Что ты изъ сего понимаешь, любезная Люція?
Но Докторъ почитаетъ себя увѣреннымъ, что особливо Миссъ Биронъ будетъ оказывать свое почтеніе Г. Бельшеру. Что бы симъ хотѣлъ Докторъ сказать. Конечно онъ не имѣлъ другаго намѣренія кромѣ того, чтобъ изъявить собственную свою нежность къ человѣку столь для него любезному. Онъ съ нетерпѣливостію желаетъ его видѣть. Естьли и я его также увижу, то слѣдственно его возвращеніе не должно быть отдаленно; но не рѣшилась ли я въ скоромъ времени возвратиться въ самое безопаснѣйшее мое убѣжище, въ объятія любезнѣйшей моей фамиліи? Такъ, дражайшая моя, я рѣшилась.
Не чувствуешь ли ты какой ниесть въ сердцѣ своемъ злобы? Скажи, любезная моя Люція. Способна ли ты съ ненависти, къ ужасной ненависти противъ кого ниесть? естьли ты дѣйствительно способна къ такому чувствованію, удовлетвори мое любопытство и желай чтобъ та особа, кою ты ненавидишь была влюблена въ такого человѣка, [ибо ясно усматриваю, что ничего скрывать не должно], коего она сама считаетъ подобно всѣмъ превыше ее какъ по всѣмъ душевнымъ такъ и внѣшнимъ качествамъ; сумнѣваться между нѣкими лучами надежды, стократно мучительнѣе не извѣстности, естьли склонности сего человѣка заняты; положимъ что онѣ были бы и не заняты, то могъ ли бы онъ ей соотвѣтствовать взаимно. Ахъ Люція! ты меня конечно разумѣешь. Не требуй отъ меня болѣе изьясненія.
Но позволь мнѣ присовокупить еще одно слово. Содержаніе письма Докторова не кажется ли тебѣ нѣсколько особеннымъ? Утѣхи тѣхъ, кои имѣютъ щастіе васъ знать. Пленительное израженіе! Какой бы смыслъ былъ онаго? Не ужели я составляю утѣхи сердца Сира Грандиссона? Онъ меня знаетъ. Колико я тщеславна, слаба и неблагоразумна! а при всемъ томъ униженная и ничего незначущая гордая Генріетта. Возраженія происходящія отъ моей глупости, приводятъ меня въ стыдъ.... Я отъ сего стыда разодрала мою бумагу. Разодранные клочки однако будутъ отосланы; но съ тѣмъ только договоромъ что ты должна ихъ бросить въ огонь и чтобъ кромѣ тебя никто ихъ не видалъ.
Генріетта Биронъ къ Люціи Сельби.
До сего времени, любезная моя, мнѣ кажется, что кое сердце не заслуживаетъ ни малѣйшей укоризны. Но при всемъ томъ едва я не впала въ чрезвычайную погрѣшность. Ты конечно не можешь отгадать оной. Миссъ Грандиссонъ въ отсудствіе Г. Барлета, которой поѣхалъ сего дня за нѣсколько милъ отъ Кольнеброка на обѣдъ нашла какое то средство, коего мнѣ не сказала, унесть письмо полученное Докторомъ сего утра отъ Сира Грандиссона, которое оставилъ развернутое на своемъ столикѣ. Она тотчасъ пришла въ мою горницу. Генріетта, сказала она мнѣ съ торопливостію, вотъ письмо присланное сего утра къ Доктору. Хотя я достала его не весьма честными средствами; но въ немъ говорятъ о тебѣ съ пылкостію. Должнали я положитъ его на то же мѣсто, гдѣ его взяла или не хочешь ли ты раздѣлитъ мою погрѣшность и прежде его прочитать? Она мнѣ его подала.
О Миссъ Грандиссонъ! отвѣчала я при первомъ моемъ движеніи. Дѣло идетъ о мнѣ, говорите вы? Позвольте мнѣ оное расмотрѣть. Я простерла виновную руку и взяла оное письмо: но вдругъ пришедши въ самую себя говорила: не сказали ли вы мнѣ, что не получили оное честными средствами? Возмите, возмите его назадъ, я не хочу раздѣлять вашу погрѣшность. Однако, жестокая Шарлотта! Какъ могли вы подвергнуть меня сему искушенію? При семъ я положила письмо на стулъ.
Она понуждала меня прочесть по крайней мѣрѣ хотя первыя строки. Она его взяла, развернула и представила предъ глаза мои.
О змія обольщающая мою душу! вскричала я, для чего заставляешь ты меня подражать проступку первымъ нашимъ отцамъ? Я сѣла и закрыла глаза мои обѣими руками. Удались, удались, продолжала я, пока я еще невинна, дражайшая Миссъ Грандиссонъ, не приводи меня къ такой погрѣшности, коей я себѣ никогда не прощу. Вы познали ее сами собою и я не хочу раздѣлятъ оной съ тобою.
Она прочла мнѣ двѣ или три строки и остановясь сказала: продолжать ли Генріетта? Слѣдующее слово есть ваше имя.
Я заткнула пальцами свои уши. Нѣтъ, нѣтъ, закричала я. Хотя бы вы его получили и другими средствами, но и тогда бы я не весьма далеко простирала свою не терпѣливость... но вы не должны мнѣ говоритъ о томъ...
МиссъГранд. [мою рѣчь прервавъ.] Какъ! Что такое? Тѣ, кои оставляютъ свой кабинетъ раствореннымъ, должны сами на себя жаловаться.
Миссъ Бир. Но ето произошло отъ забвенія. Не прискорбно ли бы вамъ было, естьлибъ кто осмѣлился тайнымъ образомъ читать ваши письма?
Миссъ Гранд. Очень хорошо, я положу его на то же мѣсто. Идти ли мнѣ? [потрясывая его передо мною.] Идти ли мнѣ Генріетта? [и подходя раза съ три къ дверямъ она обращалась опятъ ко мнѣ съ такимъ видомъ, коимъ наиболѣе могла во мнѣ возбудитъ любопытство.]
Миссъ Бир. Скажите мнѣ только, Миссъ Грандиссонъ, не ужели заключается въ немъ что ниесть такое, о чемъ бы вашъ братецъ не желалъ чтобъ мы были извѣстны.... Но я почти совершенно увѣрена, что снисходительный Докторъ, которой сообщалъ намъ прочія письма, прочелъ бы намъ по своей благосклонности и ето.
Миссъ Гранд. Хотя бы я лишилась половины моего имѣнія, но не упустила бы случая прочесть оное. О! любезная Генріетта, оно содержитъ въ себѣ подробности..... Парижъ, Флоренйія, Болонія!
Миссъ Бир. Удались отъ меня, удались обольстительница. Письмо есть предметъ священный! Отнесите его на прежнее мѣсто. Не признались ли вы мнѣ, что достали оное не честнымъ образомъ? не взирая на то я усматриваю....
[Ахъ Люція! Я совершенно было на то хотѣла согласиться, но собравшись паки съ силами повторила: удалитесь отъ меня, отнесите сіе письмо. Я страшусь самое себя.]
Миссъ Гранд. Хорошо, Генріетта, выслушай только одно мѣстечко. Въ немъ заключается нѣчто такое, что ты прочесть должна. На ето не болѣе одной минуты потребно.
Миссъ Бир. Я не хочу слушать искушенія. Я ничего не хочу читать. Я буду ожидать пока мнѣ сообщатъ оное.
Миссъ Гранд. Но вы тогда въ такое придете изумленіе, что не въ состояніи будете отвѣтствовать. И такъ надлежитъ воспользоваться симъ случаемъ. Возмите, прочтите. Никогда не видано было подобныхъ грызеній совѣсти. Дѣло идетъ о васъ и Емиліи.
Миссъ Бир. О мнѣ и Емиліи! О Миссъ Грандиссонъ! такую можетъ онъ находитъ связь между мною и Емиліею?
Миссъ Гранд. Какую разность полагаете вы, любезная Генріетта, между чтеніемъ письма и требованіемъ отъ меня того что оно содержитъ? Однако я соглашусь вамъ сказать.
Миссъ Бир. Нѣтъ, нѣтъ, вы не должны мнѣ того сказывать. Я не хочу слушать. Я никогда васъ о томъ не спрошу. Развѣ одинъ вашъ братецъ способенъ къ благороднымъ дѣяніямъ? Надлежитъ, любезная моя пріятельница, вамъ и мнѣ извлечь нѣкій хорошій плодъ изъ его примѣра. Вы ничего не должны мнѣ ни читать, ни говорить.
Миссъ Гранд. Онъ не хвалилъ ни одной женщины въ столь пылкихъ выраженіяхъ! Ето удивительныя похвалы, Генріетта.... Во всю мою жизнь я не слыхала имъ подобныхъ.
Миссъ Бир. Похвалы, Шарлотта! начертанныя рукою вашего братца!.... О проклятое любопытство! первый проступокъ первыхъ нашихъ отцевъ! Но я буду имѣть столько бодрости, что возмогу тому воспротивиться. Есть ли вы возбудите во мнѣ желаніе предлагать вамъ вопросы: то смѣйтесь тому, я на то согласна; но прошу васъ изъ милости не отвѣтствовать ни единаго слова. Дражайшая Миссъ, естьли вы меня любите, то отнесите сіе письмо на старое мѣсто и не старайтесь унижать меня предъ собственными моими глазами.
Миссъ Гранд. Знаете ли вы, Генріетта, что ваши разсужденія относятся ко мнѣ? Но теперъ я сама хочу предложить вамъ одинъ вопросъ. Чувствуете ли вы въ себѣ склонность такъ какъ третія сестра, взятъ Емилію подъ свое смотреніе, и везти съ собою въ Нортгамптон-Ширъ! Отвѣтствуйте.
Миссъ Бир. Ахъ, Миссъ Грандиссонъ! не ужели думаете вы, чтобъ письмо содержало въ себѣ такое предложеніе? Но не отвѣчайте мнѣ на сіе, я покорно васъ прошу. Ожидайте, пока мнѣ представятъ предложенія какого бы они роду ни были. Сіе конечно въ скоромъ времени случиться можетъ, когда они непріятны. [Слезы появились уже въ глазахъ моихъ.] Но я васъ увѣряю, сударыня, что со мною никто не поступитъ недостойно, даже и самый изящнѣйшій изъ всѣхъ человѣковъ и въ то время, въ которое я могу отрекаться отъ какого ни есть такого дѣла, кое я почитаю для себя недостойнымъ, я имѣю право сопротивляться съ твердостію, естьли таковый случай представится. Вы ему сестрица, сударыня; но мнѣ нѣчего опасаться равно и надѣятся.
Миссъ Гранд. Мнѣ кажется, милая моя, что вы уже не шутя говорите. Называть меня сударынею потомъ опятъ сударынею! етого я отъ васъ не прошу. Вы должны меня выслушать; когда я начну читать то мѣсто, гдѣ дѣло идетъ о васъ и Емиліи, естьли не желаете прочесть сами.
[Она тотчасъ начала было мнѣ читать.] Нѣтъ, вкричала я наложа руку на оную страницу. Я не хочу етаго ни слушать ни читать, я начинаю опасаться, чтобъ моя бодрость не уменшилась, а между тѣмъ когда еще я властна избирать зло и добро; то не пропущу того удовольствія, чтобъ не предпринятъ лучшаго намѣренія, какого бы жребія ожидать мнѣ ни долженствовало. Вы должны меня простить, сударыня.... И не докончивъ рѣчи я пошла къ дверямъ моей горницы; но она настигши меня говорила:
Миссъ Гранд. Любезная Генріетта! Какъ! не ужели вы на меня разсердились? Но сколь пристала вамъ сія гордѣливость, я усматриваю въ ней видъ достоинства меня пленяющаго. Сколь онъ достоинъ одной въ свѣтѣ женщины, которую я почитаю подобною превосходнѣйшему изъ человѣковъ! я прошу прощенія, любезная Генріетта; скажите мнѣ поскорѣе, что меня прощаете.
Миссъ Бир. Васъ простить, любезная Миссъ! Ахъ! отъ всего моего сердца. Но какъ могли вы мнѣ сказать, что сіе письмо досталось въ ваши руки не честнымъ средствомъ? и проститъ васъ? И такъ отнесите его поскорѣй туда гдѣ его взяли и предостерегайте меня на подобіе искреннѣйшей пріятельницы, естьли въ нѣкую минуту моея слабости я окажу любопытство къ такимъ бумагамъ, кои достались бы мнѣ не лучшимъ сего средствомъ. Я признаюсь что оказала слабость: но естьли бы я не исправила оной, то самыя ласкательнѣйшія освѣдомленія никогда бы меня не избавили отъ того, что бы я чего не претерпѣла, разсуждая о тѣхъ средствахъ, кои мнѣ оныя доставили.
Миссъ Гранд. Изящное сердце! Въ какое смущеніе вы меня приводите! Я положу сіе письмо на прежнее мѣсто и клянусь небомъ, что естьли не могу изтребить изъ памяти моея содержанія онаго, хотя оно ничего инаго въ себѣ не заключаетъ кромѣ славы для моего брата, то никогда не скажу вамъ ни слова изъ онаго, естьли мы не освѣдомимся о томъ другими средствами.
Я приняла ее въ свои обьятія. Она цѣловала меня съ равною горячностію. Теперь люблю я ее еще болѣе, за то что съ толикимъ добросердечіемъ снесла осужденіе своего поступка. Не поздравляешь ли ты меня, любезная Люція, съ тою побѣдою, кою я сама надъ собою одержала? Она мнѣ весьма многаго стоила. Весьма вѣроятно, что мое любопытство было самое великое къ такимъ особенностямъ, въ коихъ я имѣла много участія. Но мнѣ кажется, что удовольствіе знать оныя никогда не могло бы сравниться съ тѣмъ, кое я чувствую преодолѣвши искушеніе, не щитая еще того, колико моя гордость возвысилась тѣмъ мнѣніемъ, кое я подала о себѣ Миссъ Грандиссонъ. Однако, въ чемъ же заключается мое здѣсь достоинство? Совѣтуясь съ благоразуміемъ я бы осталась виновною, естьлибъ пала подъ сіе бремя. Къ чему послужили бы мнѣ такія освѣдомленія, кои получила бы я столь худымъ средствомъ? Естьлибъ я узнала что ни есть такого, чемъ бы чувствительно была тронута; то моя ненависть къ хитрости безпрестанно бы мнѣ измѣняла. Докторъ или Сиръ Грандиссонъ, могли бы открытъ мою погрѣшность. Имѣла ли бы я столько подлости, чтобъ въ мое оправданіе стала обвинять Миссъ Грандиссонъ? Я покрылась бы вся стыдомъ, а Г. Барлетъ, которой имѣетъ ко мнѣ теперь довѣренность, можетъ быть утаилъ бы отъ меня всѣ тѣ сообщенія, кои я отъ него получитъ надѣюсь. И такъ, любезная моя, политика долженствуетъ поддерживать меня равно какъ и праводушіе и я заключаю, что въ семъ случаѣ я почишаю себя щастливою дѣвицею.
Миссъ Грандиссонъ разсказала сестрѣ своей все между нами произшедшее. Милади съ пріятностію обьявила, что она не желала бы быть Миссъ Грандиссонъ взявши такое письмо, но естьлибъ кто ниесть подалъ ей оное развернутымъ, то она сумнѣвается чтобъ была и Миссъ Биронъ. При семъ она приняла меня въ свои обьятія и многократно повторяла, что я рождена для ея брата, а онъ для меня. Сумнѣваетесь ли вы о томъ? Сказала любезная Шарлотта. Въ какую бы сторону сіи обстоятельства ни обратились, но признайся, любезная Люція, что получа плѣнительное сіе одобреніе отъ двухъ сестръ, весьма мнѣ пріятно, что преодолѣла свое любопытство. Миссъ Грандиссонъ не преминула говорить Милади о многихъ путешествіяхъ, кои ея братъ думаетъ предпріять во Францію, для рѣшенія дѣлъ Г. Данби, во Флоренцію и Болонію, и о смотреніи замка Грандиссонова, откуда онъ хочетъ отправиться. Видишь, любезная Люція, что время моего отъѣзда приближается. Для чего не напоминали мнѣ, что тѣ три мѣсяца, кои я у нихъ препроводила, уже проходятъ? Расположены ли вы принять къ себѣ такую девицу, которая можетъ быть не возвратится съ столь свободнымъ сердцемъ какое прежде имѣла? и не взирая на то, какимъ образомъ надлежитъ ей показаться въ толь любезную фамилію, съ такимъ сердцемъ, коего она болѣе не узнаетъ?
Но сколь щастлива своимъ свойствомъ Миссъ Грандиссонъ! ты конечно примѣтила, сколько она была тронута послѣднимъ нашимъ дѣйствіемъ. Но въ ней не осталось даже ни малѣйшаго слѣда онаго. Арія проигранная ею на клависинѣ привела ее въ прежнее состояніе. Она начала опять шутить съ такою пылкостію и веселостію, какъ будто бы ее ничто не опечалило. Чтожъ касается до меня, естьлибъ я согласилась прочесть сіе письмо, то какую бы представляла я фигуру предъ собственными своими глазами въ продолженіе всего мѣсяца! Но не съ равною ли удобностію позабыла то возраженіе, которое ей причинилъ ея братъ, открытіемъ ея хитрости? въ самой тотъ денъ не поступила ли она со мною безъ всякаго сожалѣнія? Впрочемъ ея качества весьма плѣнительны. Ни какъ не льзя удержаться, чтобъ ее не любить. Я чувствую къ ней весьма нѣжную дружбу. Не происходитъ ли то отъ слабости когда видимъ не чувствуя охлажденія, въ одной особѣ такія погрѣшности, кои можно бы почесть неизвинительными въ другой. Нѣтъ, Люція, не говори чтобъ другая такъ поступила, въ подобномъ случаѣ, какъ Миссъ Грандиссонъ. Какое различіе представляется глазамъ моимъ! Впрочемъ она мнѣ призналась, что раскаявалась въ своемъ поступкѣ прежде, нежели принесла ко мнѣ сіе письмо; но что она надѣялась скрытъ свою погрѣшность, заставя меня раздѣлитъ съ нею оную. Я ей сказала, что ету ролю сыгралъ съ него видно какой дьяволенокъ. При семъ томъ любезная Шарлотта помышляла болѣе меня обязать, нежели удовольствовать самую себя. Нѣтъ такого дружества, скажешь ты, котороебъ могло оправдать худое дѣяніе. Я въ томъ согласна, Люція, дѣйствительно и безъ сумнѣнія ето такъ, но естьлибъ вы знали Миссъ Грандиссонъ; то полюбили бы ее противъ своей воли.
Примѣчаніе. Письмо Сира Грандиссона, составляющее предметъ предшествующаго, содержитъ въ себѣ пространную подробность всѣхъ обстоятельствъ; въ коихъ однако онъ не совсѣмъ изьясняется, поелику Докторъ, къ коему онъ пишетъ, извѣстенъ о самоничтожнѣйшемъ. Онъ говоритъ о необходимыхъ причинахъ призывающихъ его во Францію и Италію; называетъ по имени нѣкоторыхъ иностранныхъ господъ, не давая однако знать, въ какихъ обстоятельствахъ онъ съ ними находится. Упоминаетъ о новой церькви, которую приказалъ строитъ въ замкѣ Грандиссоновѣ, и проситъ Доктора, чтобъ принялъ на себя трудъ освятить церьковь, дабы ему избѣгнуть излишныхъ похвалъ, коихъ опасается получить изъ устъ своего священника. Въ письмѣ нѣсколько разъ была упоминаема Миссъ Биронъ и при томъ съ великою похвалою. Емилія составляетъ предметъ продолжительной статьи. Сиръ Карлъ безпокоится о сей молодой особѣ по причинѣ того путешествія, о коемъ помышляетъ, и спрашиваетъ Доктора, что онъ думаетъ о его намѣреніи препоручить ее до своего возвращенія Миссъ Биронъ, дабы отдалитъ ее отъ опасной матери; она будетъ спокойна въ Нортгамтон-Ширѣ; она присовокупитъ тамъ къ своему воспитанію всѣ плоды добродѣтельнѣйшихъ примѣровъ. Сіе намѣреніе подаетъ Сиру Карлу случай представить весьма пылкое изображеніе о чрезвычайныхъ достоинствахъ Миссъ Биронъ; но не вводя въ оныя дрѵгихъ чувствованій, кромѣ тѣхъ, кои происходятъ отъ удивленія и уваженія. Наконецъ онъ проситъ Доктора пріѣхать къ нему для исполненія одной статьи по завѣщанію Г. Данби, въ коемъ опредѣлено три тысячи фунтовъ Стерлинговъ на разданіе милостыни, и по первымъ правиламъ своея добродѣтели полагаетъ что первыя старанія надлежитъ обратить ко всему относящемуся до общественнаго блага, какъ на примѣръ: на бракосочетаніе бѣдныхъ дѣвицъ съ честными людьми по ихъ состоянію, на необходимыя вспомоществованія искуснымъ художникамъ, на пропитаніе трудолюбивымъ людямъ пришедшимъ въ великую бѣдность по своимъ лѣтамъ, по слабости, по случаямъ или отъ неизлѣчимыхъ болѣзней, и проч.
Генріетта Биронъ къ Люціи Сельби.
Обѣ госпожи и Милордъ должны быть довольны моею довѣренностію. Я отдала имъ всѣ мои письма не перечитывая оныхъ и въ такомъ порядкѣ, какъ ты мнѣ ихъ прислала. И такъ они теперь имѣютъ всю внутренность моего сердца предъ своими глазами. Я мало о томъ безпокоюсь. Избранной мною человѣкъ есть Сиръ Карлъ Грандиссонъ. Они теперь уже не шутятъ надо мною съ того времени, какъ не имѣютъ причины обвинять меня въ скрытности. Весьма было бы жестоко, естьлибъ ето продолжали, и я конечно бы не долго прожила въ Колнеброкѣ.
Ты приносишь мнѣ великое удовольствіе увѣряя меня, что поступокъ обѣихъ сестеръ касательно меня кажется тебѣ нѣсколько прискорбенъ: онъ равномѣрно и мнѣ такимъ кажется. Но я находила въ томъ сіе утѣшеніе для моей гордости, поелику размышляя объ томъ, мнѣ казалось, что по перемѣнчивымъ состояніямъ я буду болѣе имѣть осмотрительности. По истиннѣ, я начинаю теперь почитать себя гораздо подобнѣе имъ, нежели сперва осмѣливалась себя съ ними сравнивать. Но онѣ одарены изряднымъ свойствомъ, я имъ прощаю, и вы должны имъ простить также какъ и я. Мнѣ весьма прискорбно, что разборчивость моей бабушки простиралась до такого степени, что заставила ее даже плакатъ обо мнѣ по причинѣ сего произшествія. Возможно ли, чтобъ она отъ того плакала? Нѣжностію и снисхожденіемъ исполненная мать! Дядюшка мой не былъ толико сострадателенъ. Онъ радовался сему дѣйствію. Онъ думаетъ, говоришь ты, что обѣ сестры ничего такого не сдѣлали, чегобы онъ и самъ не сдѣлалъ. Сіе засвидѣтельствованіе конечно отдаетъ онъ ихъ разборчивости; но я увѣрена, такъ какъ и моя тетушка, что ихъ великодушный братъ не весьма бы благодарилъ ихъ за нанесенный мнѣ ихъ насмѣшками ужасъ.
Не время ли уже, любезная моя Люція, помышлять мнѣ о возвращеніи къ вамъ? Я ежечасно здѣсь стыжусь, видя себя какъ будто бы въ ожиданіи благопріятнаго для меня открытія, да я въ опасеніи, что оное не случится. Я усматриваю въ тонъ нѣкое намѣреніе и притворство похожее.... я не могу сказать на что; но на меня наводятъ такія минуты, въ кои я съ великимъ трудомъ могу сносить саму себя. Между тѣмъ какъ добродѣтель, можетъ быть излишне личная, будетъ основаніемъ сихъ намѣреній, ожиданій и колебаній, я не буду себя почитать совершенно неизвинительною. И увѣрена, что не имѣла бы сего почтенія къ ихъ брату, естьлибъ онъ не столь совершенныя имѣлъ добродѣтели.
Для чего Г. Динъ вперилъ въ мои мысли, что Миссъ Жервинсъ питаетъ въ себѣ, можетъ быть не зная того, такой пламень, которой учинится пагубнымъ ея спокойствію? Действительно сія дѣвушка не можетъ надѣяться..... Однако пятьдесятъ тысячъ гвиней изрядное имѣніе! Но невозможно чтобъ оно прельстило ея опекуна. Такой человѣкъ, какъ Сиръ Карлъ никогда не погонится за богатствомъ. Я наблюдаю движеніе, слова, видъ сей дѣвочки, когда говорятъ о немъ, и съ сожалѣніемъ усматриваю, что на глазахъ ея изьявляется пылкое чувствованіе, когда поминаютъ его имя. Она лишается всего вниманія къ тому чемъ занимается, и ея взоры устремляются къ той особѣ, которая о немъ говоритъ, какъ будто бы желаетъ проникнуть въ его обстоятельства. Она не можетъ, говоритъ она, вдругъ и слушать и заниматься дѣломъ, и при томъ вздыхаетъ. По истиннѣ, любезная Люція, никакъ нельзя его при ней хвалить. Она безпрестанно вздыхаетъ. Еще при такихъ лѣтахъ! Но ктожъ извѣстить ее о опасности?
Но наиболѣе заставляютъ меня наблюдать всѣ ея дѣянія, выключая примѣчанія Г. Дина, слова нечаянно сказанныя Миладіею Л.... кои можетъ быть она узнала отъ своей сестры и кои Миссъ Грандиссонъ по видимому взяла изъ похищеннаго ею письма; ибо она мнѣ нѣчто о томъ проговаривала, хотя я тогда думала, что сіе не иное что было какъ единый умыселъ, дабы возбудитъ мое любопытство. Дѣло шло о предложеніи, кое весьма вѣроятно что мнѣ учинятъ, взять мнѣ съ собою молодую дѣвицу въ мою провинцію.... мнѣ, которая сама имѣетъ еще нужду въ надзирательницѣ. Но пусть учинятъ мнѣ сіе предложеніе.
Когда мы разговаривали съ протчими госпожами о любви, такъ какъ о благоприятствующемъ предметѣ молодыхъ дѣвушекъ, то Миссъ Жервинсъ безъ всякой просьбы подала о томъ свое мнѣніе, и довольно долго болтала по своимъ лѣтамъ. Обыкновенно она молчитъ болѣе нежели говоритъ. Я сказала Миссъ Грандиссонъ на ухо: не видите ли вы, сударыня, что Миссъ Жервинсъ говоритъ болѣе противъ обыкновеннаго? Мнѣ и самой также кажется, отвѣчала мнѣ сія искренняя пріятельница, отъ которой ничто избѣжать не можетъ. Простите меня, Шарлотта, присовокупила я съ нѣкіимъ притворствомъ. Я васъ прощаю, возразила она такимъ же голосомъ. Но пустъ ее болтаетъ, естьли хочетъ, она не всегда такова бываетъ. Я весьма люблю Миссъ Жервинсъ, повторила я; но мнѣ кажется что ея привычка перемѣняется; и въ сіи критическія времена я весьма опасаюсь чтобъ молодыя особы не подвергнулись поношенію. Жервинсъ, увидя что мы говоримъ тайно, сказала самымъ рѣшительнымъ голосомъ, что она не любитъ такихъ перешептываній; но будучи увѣрена, продолжала она, что ея опекунъ ее любитъ и что равномѣрно ею любимъ, въ сердце своемъ весьма она спокойна. Кто же думалъ о ея сердцѣ? И ея опекунъ ее любитъ! Нѣтъ, Емилія не поѣдетъ со мною, любезная моя пріятельница!
О Люція! мы чрезвычайно безпокоимся теперь о Миссъ Жервинсъ, по случаю письма полученнаго вчерашняго вечера Докторомъ Барлетомъ отъ Сира Карла: оно намъ показано сего дня. Мать, сія нещастная женщина, о коей я тебѣ говорила, пріѣзжала къ Сиру Карлу. Бѣдная Емилія! Любезное дитя! какую мать небо ей даровало !
Докторъ такъ былъ чувствителенъ къ благоугожденію, кое я ему оказала отдавъ ему свои письма полученныя отъ моихъ пріятельницъ и пріятелей, коихъ одобреніе дѣйствительно меня обольстило, что безъ труда позволилъ мнѣ отослать къ тебѣ письмо Сира Карла. Я просила у него сей милости въ томъ мнѣніи, что ты съ охотою читаешь все касающееся до Емиліи, но не упусти при первомъ случаѣ прислать мнѣ обратно то, что Докторъ по своей милости мнѣ ввѣрилъ.
Ты увидишь на концѣ его письма, что Докторъ Барлетъ извѣстилъ его о томъ желаніи, кое сестры его съ нѣкоего времени имѣютъ, дабы склонить его къ нимъ писать. Онъ на то соглашается, но съ такими договорами, какъ ты увидишь, на кои весьма невѣроятно чтобъ хотя одна изъ трехъ его сестеръ пожелала согласиться; ибо онъ считаетъ меня третью сестрою. Его три сестры! его третья сестра? Сіе повтореніе заключаетъ въ себѣ нѣчто весьма любезнаго! Я имѣю много причинъ удивляться его добросердечію: впрочемъ я усматриваю что сіе можетъ быть нѣсколько жестоко для нашего пола. Не во власти женщинъ состоитъ быть безъ скрытности, ты увидишь что сіе разсужденіе заключается въ его письмѣ. Онъ присовокупляетъ: можетъ быть, не долженствовало бы имъ.... Для чегожъ? Хотя бы ето было и подаваемое имъ мнѣ наставленіе; но онъ не весьма легко можетъ и самъ разсмотрѣть то, что я есть. Какъ бы то ни было, Люція, меня никогда не будутъ упрекать въ низкости, я ето двадцать разъ говорю. Я не подамъ ему никогда причины презирать меня; нѣтъ, хотя бы онъ былъ самой великой Монархъ во вселенной. Вѣрь во всемъ вышесказанномъ искренной твоей
Сиръ Карлъ Грандиссонъ къ Г. Барлету.
Ко мнѣ приходила, любезный Докторъ, матъ Емиліи. По сему весьма вѣроятно что она поѣдетъ въ Колнеброкъ, прежде нежели я буду имѣть щастіе туда возвратиться. Она не безъизвѣстна, что ея дочь тамъ находится и что мои обстоятельства не позволяютъ еще мнѣ оставить города. Находясь же въ такомъ опасеніи я посылаю къ вамъ нарочнаго и почитаю за долгъ увѣдомитъ васъ о всемъ между ею и мною произшедшемъ.
Она пріѣхавши ко мнѣ приглашала о себѣ доложить подъ именемъ госпожи Жервинсъ. Я принялъ ее весьма ласково, и мнѣ казалось что она ожидала отъ меня обыкновеннаго пріема отъ нашего вола (*), но я взялъ или лучше сказать принялъ ея руку, которую она мнѣ подала и съ удовольствіемъ подвелъ ее къ кресламъ. Вы конечно ее никогда не видали. Она почитаетъ себя пригожею и естьлибъ ея пороки, кои какъ кажется изьявляются на лицѣ ея, не дѣлали ее ненавистною, то она могла бы еще и теперь считать себя красавицею.
(*) Въ Англіи здороваются мущины съ женщинами цалуясь съ ними.
Какъ поживаетъ Емилія, Г. мой? [забавляясъ вейеромъ] здѣсь ли она? Потрудитесь пожалуйте позвать ее. Я хочу съ нею видѣться.
Ее здѣсь нѣтъ, сударыня.
Гдѣ же она теперь? Она не давно уѣхала отъ госпожи Ланъ.
Она находится, сударыня, подъ наилучшимъ покровительствомъ; она у двухъ моихъ сестеръ.
Пожалуйте скажите, Г. мой, что вы о ней думаете! Она уже болѣе не ребенокъ. [Усмѣхаясь и глазами своими давая мнѣ знать свое мнѣніе.] Скажите мнѣ, что вы намѣрены съ нею сдѣлать? Вы знаете, присовокупила она, принявъ на себя важный но притворный видъ, что Миссъ Жервинсъ моя дочь.
Естьли вы заслуживаете, сударыня, быть признанною ея матерью, то были бы весьма довольны видя ее въ толь хорошихъ рукахъ.
О! Г. мой, я никогда не полагалась на добродушіе мужчинъ, а особливо когда пригожая дѣвушка находится въ ихъ рукахъ.... я знаю свѣтскія обращенія, Г. мой, [улыбаясь съ шутливымъ видомъ.]
Что касается до меня, то я совершенно не знаю, сударыня, по какой причинѣ долженъ я съ вами говорить съ важнымъ видомъ. Но что вы хотите сказать моей питомицѣ?
Сказать? Г. мой, но развѣ вы не знаете, что я ей мать, и желаю принять на себя попеченіе о ея воспитаніи. Родитель ея отдалъ вамъ на сохраненіе ея имѣніе; но я хочу взять оное ради ея добраго имени изъ рукъ опекуна вашихъ лѣтъ. Я надѣюсь, Г. мой, что вы въ разсужденіи сего не станете сопротивляться.
Естьли по сей токмо причинѣ, сударыня, вы ко мнѣ пожаловали, то покорнѣйше васъ прошу меня отъ того уволить. Я долженъ идти изъ дому для исправленія моихъ дѣлъ. Впрочемъ естьли сіе желаніе, сударыня, происходитъ отъ матерней любви, то вы увидитесь съ нею по ея возвращеніи, хотя до сего времени вы не оказывали ей матерней любви. А что касается до ея особы и добраго ея имени; то оныя столько же мнѣ препоручены сколько и ея имѣніе.
Я вышла за мужъ, Г. мой, за честнаго человѣка.
Ваше бракосочетаніе, сударыня, есть новая причина, чтобъ не брать къ себѣ Емиліи.
Знайте, Г. мой, что мой мужъ человѣкъ честной, имѣющей столько же храбрости, сколько и вы, и въ состояніи подкрѣпить мои права.
Каковъ бы онъ ни былъ, сударыня, но онъ не имѣетъ ни какого дѣла съ Емиліею. Или вы пожаловали сюда для увѣдомленія меня о своемъ бракѣ?
Такъ, Г. мой; а вы меня не поздравляете.
Поздравлять? Сударыня. Я желаю, чтобъ вы заслужили быть щастливою, и тогда конечно были бы благополучны; но извините меня, пожалуйте; друзья мои меня ожидаютъ.
Я съ трудомъ могъ скрыть свое негодованіе. Сія женщина, говорятъ раза по два или по три каждой годъ выходитъ за мужъ.
Хорошо, Г. мой, вы можетъ быть узнаете, кто таковъ Маіоръ Огара. Знайте, что онъ происходитъ отъ знатной фамиліи въ Ирландіи и что не стерпитъ, дабы отнимали у меня дочь.
Маіоръ Огара, сударыня, никакого не имѣетъ сообщенія съ дочерью нещастнаго моего друга. Емилія находится подъ моимъ покровительствомъ, и я скажу вамъ хотя съ прискорбіемъ, что она не имѣла бы нужды въ спомоществованіи чужаго человѣка, естьлибъ та особа, которая имѣетъ право называтся ея матерью, въ состояніи была заступить мѣсто изящнаго родителя, коего она лишилась. Позвольте мнѣ, сударыня, подать намъ руку и проводитъ до вашей коляски.
Отъ сихъ словъ она чрезвычайно воспламенилась и въ весьма пылкихъ выраженіяхъ угрожала меня гнѣвомъ своего Маіора Огары; а въ заключеніе сказала мнѣ, что онъ былъ побѣдителемъ на шести поединкахъ. Я подалъ ей руку, которую она не отвергла и подвелъ ее къ коляскѣ. Мы завтра увидимся, сказала она мнѣ съ грознымъ видомъ, и можетъ быть я буду съ Маіоромъ. Я не иначе могъ ей оказать свое презреніе, какъ молчаніемъ: о! неистовая и непотребная женщина!
Любезной мой Докторъ, не должно ни слова говоритъ о семъ произшествіи передъ Емиліею. Я думаю, что она не иначе должна съ нею видѣться какъ въ моемъ присудствіи. Оскорбитедьныя рѣчи сей коварной матери, въ такой же привели бы ее ужасъ, какъ и въ послѣдній разъ. Но можетъ быть я не прежде съ нею увижусь какъ чрезъ два мѣсяца. А поелику я имѣю власть опредѣлить ей ежегодную пенсію, изъ ста или двухъ сотъ гвиней состоящую, по моему разсмотренію, и слѣдуя тому удовольствію, которое буду имѣть о ея поведеніи; то ея мужъ, естьли она въ самомъ дѣлѣ замужемъ, которой конечно женился на ней по сей токмо причинѣ, дѣйствительно не пожелаетъ, чтобъ она впала въ бѣдность: ибо вамъ не безъизвѣсгано, что я платилъ ей даже до сего времени сполна по двѣсти гвиней. Угроза, которую она мнѣ сдѣлала при своемъ отъѣздѣ, ничто иное быть можетъ какъ шутка, коею она хотѣла привести меня въ замѣшательство. Ето самая глупѣйшая кокетка, коея склонность къ лукавству простирается обыкновенно даже до хитрости.
Въ сію минуту я получилъ ваше письмо писанное сего утра, въ коемъ нахожу весьма важную статью. Вы увѣдомляете меня, что мои сестры, хотя бы мой отсудствія и весьма были кратковрененны, желали бы получаѣть по нѣскольку отъ меня писемъ. Съ нѣкоего времени, любезный другъ, вы принудили меня сдѣлать привычку, заставляющую меня приниматься за перо съ толикою же легкостію, какъ и удовольствіемъ писать къ вамъ. Я сообщаю вамъ и любезному нашему Бельшеру все, что мнѣ на мысль ни приходитъ. Сіе употребленіе по истиннѣ принесло бы мнѣ великое удовольствіе написать письмо сестрамъ моимъ. Я не желалъ бы, чтобъ онѣ могли и помыслить, что есть въ свѣтѣ такой братъ, которой любитъ своихъ сестеръ болѣе нежели я. А вы знаете, что у меня теперь ихъ три. Но для чегожъ онѣ сами не изъявили мнѣ сего желанія? Отказать кому ниесть, кто мнѣ любезенъ въ такомъ удовольствіи. Кое ни малаго труда мнѣ не составляетъ, есть такой проступокъ; коего я ни когдабъ себѣ не простилъ.
Я съ превеликимъ удовольствіемъ согласился бы имѣть переписку съ моими сестрами, естьли онѣ дѣйствительно того желаютъ; но я хотѣлъ бы, чтобъ тогда была у насъ настоящая переписка, то есть, чтобъ писали съ обѣихъ сторонъ. Думаютъ ли онѣ, чтобъ мнѣ не столько же было пріятно имѣть иногда свѣденіе о ихъ упражненіи и знать то что онѣ думаютъ о особахъ и вещахъ? Естьли ихъ требованіе не есть кратковременное желаніе и естьли вы будете имѣть случай съ ними о томъ говорить; то предложите имъ мой договоръ. Но естьли я усмотрю, что ихъ откровенность не соотвѣтствуетъ моей, то увѣрьте ихъ что тотчасъ прекращу сію переписку. Три сестры мои одарены весьма любвидостойною откровенностію въ разсужденіи женщинъ; но по оказаніи сей недовѣрчивости, осмѣлятся ли онѣ вступитъ въ споръ, въ равныхъ обстоятельствахъ, съ толь проницательнымъ человѣкомъ, какъ ихъ братъ? Нѣтъ; я почти совершенно въ томъ увѣренъ. Не во власти женщины состоитъ быть безъ скрытности въ нѣкоторыхъ случаяхъ, а можетъ быть она и не должна имѣть оной. Однако бываютъ иногда такіе люди и такіе братья, кои равномѣрно имѣютъ другъ къ другу довѣренность.
Естьли мое предложеніе будетъ принято, то я могу писать къ моимъ сестрамъ по большей части о тѣхъ обстоятельствахъ, кои вамъ сообщаю. у меня весьма мало тайностей. Мои предосторожности могутъ касаться до небольшаго количества случаевъ, коими я опасаюсь причинитъ имъ безпокойство или прискорбіе. Когда я къ вамъ пишу, любезной мой Докторъ, то знаю что могу положиться на ваше благоразуміе, относительно къ тѣмъ мѣстамъ въ моихъ письмахъ, кои можно имъ показать. По истиннѣ я иногда довольно забавляюсь, любопытствомъ Шарлотты, что она весьма любитъ, какъ я ей въ послѣдній разъ писалъ, предполагать скрытности тамъ, гдѣ ихъ совершенно нѣтъ; и поставлять себѣ за честь свое проницаніе, когда она думаетъ, что ихъ открыла. Я люблю видѣть ее въ замѣшательствѣ и часто въ погрѣшности, вмѣсто наказанія за то молчаніе, кое она притворно на себя принимаетъ. Но сего уже довольно, о такомъ предметѣ, которой я могъ вамъ сообщить. Вы и вообразитъ себѣ не можете съ какою нетерпѣливостію желаю я быть въ Колнеброкѣ. Весьма жестоко дѣлать насиліе своимъ склонностямъ, любезной мой Докторъ, и я довольно часто то испытую.
Генріетта Биронъ къ Люціи Сельби.
Какъ я жалѣю о Емиліи, она отягчена прискорбіями. Въ какую низокость подлая моя страсть меня повергаетъ! Такъ, любезная моя, я хочу называть ее подлою и безстыдною. Узнаешь ли ты меня? Весьма вѣроятно что она сдѣлаетъ меня завистною, жестокою, несправедливою, а что всего хуже къ бѣдной сиротѣ, имѣющей нужду въ покровительствѣ: противъ кого же? противъ матери. Ужасное положеніе! Не взирая на то, я начинала уже завидовать ей въ ея опекунѣ и въ томъ невинномъ удовольствіи, кое она находитъ говоря о немъ. Но можетъ ли онъ видѣть меня безъ презрѣнія, естьли я не угашу сего возраждающагося чудовища, сей омерзительной ревности? Не ужели нещастіе Емиліи не учинитъ мнѣ ее гораздо любезнѣе! нѣжное дитя! ты поѣдешь со мною, естьли мнѣ учинятъ такое предложеніе. Дядя мой и тетушка подадутъ на то свое согласіе. Они великодушны. Они совершенно не имѣютъ такой страсти, которая бы могла изтребитъ въ нихъ склонность къ благотворенію. Они дѣйствительно таковы, какою я надѣюсь быть, а особливо теперь когда я вошла въ саму себя. Чтожъ дѣлать! Естьли нѣжность ея сердца обратила ея благодарность въ любовь, то не имѣетъ ли она такого же извиненія, какое и я въ томъ имѣть ласкаюсь?
["Миссъ Биронъ повѣствуетъ: что матъ Миссъ Жервинсъ пріѣзжала того же дня въ замокъ Колнеброкъ съ Маіоромъ Огарою и Капитаномъ Салманетомъ, желая видѣться тамъ съ своею дочерью: обстоятельства сего посѣщенія были весьма странны. Сіи два мнимые Офицера суть не иное что какъ наглецы. Милордъ Л.... принявши ихъ поступалъ съ ними не весьма учтиво. Однако матернее упорство и то мнѣніе, что онъ не имѣетъ право сему сопротивляться, принудило его учинитъ сіе свиданіе зависящимъ отъ воли Емиліи и онъ согласился ее о томъ увѣдомить. Но она отъ страху уже удалилась изъ замка. Она упросила Миссъ Биронъ сѣсть съ нею въ карету Милади Л.... въ коей сія госпожа пріѣхала изъ церкви, и подъ видомъ прогулки обѣ дѣвицы удалились изъ замка еще до обѣда. Тогда сказано матери, что ея дочери нѣтъ дома. Она воспламенилась гнѣвомъ. Ея храбрецы приняли было такой же видъ: но Милордъ Л... просилъ ихъ выдти вонъ честнымъ образомъ, естьли не желаютъ привести его въ необходимость ихъ къ тому принудить. Они поѣхали, обѣщаясь видѣться съ Сиромъ Карломъ и освѣдомиться отъ него обо всемъ обстоятельно.
"Миссъ Биронъ представляетъ ужасъ своей спутницы, сожалѣніе, кое она отъ того восчувствовала, нѣжныя и усильныя прозьбы, коими сія молодая особа ищетъ ея дружбы, и живость ея въ томъ повѣствованіи, кое она ей разсказывала о худыхъ поступкахъ претерпѣнныхъ ею отъ своея матери. Слѣдствіе онаго есть то, что Миссъ Биронъ почувствовала великую склонность къ Емиліи; что позволила ей когда ей будетъ угодно, видѣться съ нею на единѣ и свободно приходить по вечерамъ въ ея горницу; къ ней писать и сообщатъ ей всѣ сердечныя свои чувствованія. Миссъ Биронъ признается Миссъ Сельби, что въ семъ сообщеніи она ласкается проникнуть въ чувствованія Емиліи къ Сиру Карлу. Но удаляясь, какъ она того желаетъ, отъ ревности не усматриваетъ ничего укоризны достойнаго въ своемъ любопытствѣ. Въ тотъ же самой денъ Емилія приходила къ дверямъ ея горницы; но она не могла ее принятъ, поелику докончивала письмо; однако обѣщается ее за то возблагодаритъ посѣщеніемъ, кое желаетъ учинитъ ей въ вечеру въ собственной ея горницѣ, дабы подтвердитъ ей всѣ тѣ чувствованія дружбы, кои она ей обѣщала во время прогулки.,,)
Генріетта Биронъ къ Люціи Сельби.
Въ Понедѣльникъ, 10 Марта.
Вчерашняго вечера когда все собраніе разошлось постучалась я у дверей Емиліи, кои мнѣ тотчасъ отворила горнишная ея женщина. Ково я вижу, любезнійшая моя Миссъ Биронъ, вскричала она подходя ко мнѣ съ распростертыми руками? Какое безпредѣльное снисхожденіе!
Я пришла, любезная моя, сказала я ей, препроводитъ полчаса въ пріятномъ съ тобою разговорѣ, по крайней мѣрѣ естьли тебя не обезпокою
Ахъ! никогда и никого Миссъ Биронъ не можетъ обезпокоить.
И такъ прежде всего, любезная Миссъ, прикажите своей горнишной ложиться спать, безъ чего я здѣсь не останусь. Я оказала уже и своей такую милость. Естьли вы имѣете нужду въ какихъ ниесть небольшихъ услугахъ, то я вамъ сама оныя окажу.
Ахъ! сударыня, ваши попеченія на всѣхъ простираются. Анна мнѣ сказала, что всѣ служители сего дома васъ обожаютъ; я же довольно знаю, сколь вы любезны господамъ. Анна ложись спать.
Горнишная моя нѣсколько разъ мнѣ говорила, что Миссъ Жервинсъ любитъ ложишься поздо, читаетъ или приказываетъ себѣ что-либо читать Аннѣ, которой сія должность не очень нравится хотя она и весьма хорошо читать умѣетъ. Служители толико же чувствительны какъ ихъ господа и госпожи; они откровенно говорятъ то, что чувствуютъ. Я не сумнѣваюсь чтобъ они также не любили и Миссъ Жервинсъ. Я легко могла судить о господахъ какъ по любви ихъ служителей, такъ и по всякому другому правилу. Совершенное и почтительное стараніе служителей Сира Карла не ясно ли показываетъ, колико они обожаютъ своего господина?
Я чувствую великое усердіе быть любимою отъ моихъ, а особливо съ того времени, какъ я примѣтила служителей моего опекуна и какъ мнѣ Анна разсказала все, что ни говорятъ о васъ вообще всѣ, сколько ихъ здѣсь ни находится; но не взирая на то вы толикое имѣете сходство съ моимъ опекуномъ, что кажется будто бы вы созданы другъ для друга.
[Она испустила непроизвольный вздохъ не стараясь однако удержать оной.]
Для чегожъ любезная моя пріятельница вздыхаетъ? отъ чего происходятъ вздохи моей Емиліи?
Я восхищаюсь, сударыня, когда вы называете меня вашею Емиліею! Опекунъ мой также называетъ меня своего Емиліею. Я очень тогда горжусь, когда меня такъ называютъ.... Но я вздыхаю, по истиннѣ, не знаю отъ чего. Мнѣ кажется что ето привычка, кою я приняла съ нѣкоего времени. Можетъ ли она вредитъ моему здоровью? Анна сказала мнѣ, что ето худой знакъ и что я должка оный оставить. Ей кажется, что весьма не прилично для молодой особы такъ вздыхать какъ я; но я ничего худаго въ етомъ не усматриваю.
Увѣряютъ что вздохи сутъ знаки любви; и вы знаете что молодыя особы....
Ахъ! Сударыня, [прерывая рѣчь мою.] Вы также часто вздыхаете.
[При сихъ словахъ краска появилась на лицѣ моемъ.]
Правда, любезная моя, что я иногда въ томъ сама себя замѣчала. Конечно ето привычка, какъ вы говорите, и я не желала бы чтобъ вы ее перенимали.
Но, сударыня, я имѣю такія причины воздыхать, коихъ вы имѣть не можете. Я имѣю мать..... увы! такую мать, отъ коей я менѣе желаю для себя милости, сколько для самой ея благополучія: толико нещастную мать, отъ коей нахожусь принужденною убѣгать. Родитель мой, коего добродушіе всѣмъ было извѣстно, померъ отъ нее съ печали. Ахъ! Сударыня, [обнявши меня и преклоня свою голову къ грудямъ моимъ] не имѣю ли я причины воздыхать?
Потекшія изъ глазъ моихъ слезы упадали на ея шею. Я не могла удержать оныхъ, помышляя о столь справедливомъ и нѣжномъ прискорбіи! Кто не былъ бы тѣмъ тронутъ?
А то, что здѣсь произошло вчерашняго дня, возразила она приподнявши голову. Бѣдная женщина! она не много отъ того получила плода. Думаете ли вы, чтобъ и сія единая причина не заставила меня вздыхать?
Прелѣстная дѣвица! [цѣлуя ее въ щеки.] Я буду любить тебя съ великою нѣжностію, Емилія.
Вы весьма много оказываете мнѣ милости, сударыня. Не простирайте ее столь далеко. Вы видите, что она заставляетъ паки меня вздыхать, равно какъ и милость моего опекуна. Я совершенно увѣрена, что гораздо чаще стала воздыхать нежели прежде, съ того времени какъ оставила госпожу Ланъ; я лучше спознала его добродушіе; я совершеннѣе усматриваю то удивленіе, кое ему всѣ оказываютъ и благодарность, кою всякой почитаетъ за долгъ ему изьявлять. Судя что посторонней человѣкъ, я могу такъ сказать, и человѣкъ столь достойной, изливаетъ на меня всѣ благодѣянія, а нещастная матъ причиняетъ ему великое замѣшательство: какъ возможно удержаться отъ вздоховъ имѣя столь сильныя къ тому причины!
Любезная Миссъ! [Я чувствовала, что сердце мое пронзено было сожалѣніемъ] мы обязаны ему оказывать равное почтеніе и ты и я, по самымъ сильнѣйшимъ причинамъ благодарности.
Ахъ! Сударыня, вы нѣкогда будете благополучнѣйшею изъ всѣхъ женщинъ и весьма ясно то видите.
Что хочетъ сказать моя Емилія?
Не вижу ли я и не слышу ли здѣсь каждой денъ того что Милордъ Л.... и обѣ госпожи стараются исполнить; да и горнишная моя не оказываетъ ли мнѣ, чего желаютъ и ожидаютъ себѣ здѣсь всѣ домашніе?
А чего они ожидаютъ? Чего они желаютъ? моя Емилія?
Не вижу ли я, что мой опекунъ васъ любитъ?
Вѣришь ли ты тому, Емилія?
Вѣрю ли я тому! Развѣ я не вижу, съ какимъ вниманіемъ слушаетъ онъ каждое ваше слово!
Непорочное воображеніе, любезная моя.
Такъ, сударыня, вы конечно не столько примѣчали его взоры, какъ я, когда онъ съ вами находится; мнѣ также нѣкогда случилось примѣтить и ваши; но я неусмотрѣла въ нихъ таковыхъ движеній, какія въ его. Я увѣрена, что онъ васъ любитъ. [Произнося послѣднія сіи слова она паки испустила вздохъ.]
Но о чемъ же вы вздыхаете, моя Емилія? Естьлибъ я имѣла щастіе быть столь благополучною, какъ вы то думаете и почитаемою симъ предостойнымъ человѣкомъ; то не ужели бы вы мнѣ по завидовали, любезная моя?
Завидовать? Мнѣ! мнѣ вамъ завидовать? Нѣтъ, по истиннѣ нѣтъ. Какую имѣла бы я причину.... но, дражайшая Миссъ Биронъ, скажите мнѣ теперь.....Я покорно васъ прошу, скажите мнѣ любите ли вы моего опекуна?
Вы знаете, что онъ любимъ всѣми. Вы, моя Емилія, не ужели его не любите?
О! Я его люблю со всею нѣжностію. Но вы, сударыня, вы любите его съ такимъ упованіеѵІъ, которое однимъ вамъ прилично. Пожалуйте будьте откровенны къ своей Емиліи. Опекунъ мой ничего и никогда о томъ не узнаетъ. Я васъ заклинаю въ томъ признаться. Вы не можете себѣ и вообразить, колико меня обяжете сею милостію. Она подастъ мнѣ гораздо высокое о самой себѣ мнѣніе.
Обѣщаете ли вы мнѣ, Емилія, быть столь откровенною, сколько оной отъ меня требуете?
Обѣщаю.
Я признаюсь, любезная моя, что имѣю великое почтеніе къ вашему опекуну.
Почтеніе? кто говоритъ о почтеніи? Ахъ! Миссъ Биронъ, сколько я ни молода, но очень знаю, что почтеніе не происходитъ отъ любви.
Очень хорошо, я хочу говорить откровенно съ моею Емиліею; но токмо съ тѣмъ договоромъ чтобъ никто и никогда не зналъ того, въ чемъ я вамъ признаюсь. Я предпочла бы вашего опекуна, любезная моя, Королю во всей его славѣ.
И я его тоже бы предпочла, сударыня, естьли бы была Миссъ Биронъ. Я желала бы во всемъ имѣть съ вами сходство.
Любви достойная невинность! Но, скажите мнѣ, Миссъ Жервинсъ, желаете ли вы, чтобъ я не имѣла сихъ чувствованій къ вашему опекуну? Вы знаете, что онъ также и мой, и что заступилъ мѣсто онаго въ самомъ важнѣйшемъ случаѣ въ моей жизни.
Желать.... чтобъ Миссъ Биронъ была неблагодарною? Нѣтъ, нѣтъ. [Она еще воздохнула.]
Да о чемъ же моя Емилія вздыхаетъ? Она обѣщалась мнѣ быть откровенною.
Я вторично вамъ обѣщаюсь. Но по истиннѣ, я и сама не знаю о чемъ вздыхаю, я желала бы, чтобъ опекунъ мой былъ самымъ благополучнѣйшимъ изъ человѣковъ: я желала бы сударыня, чтобъ вы были самою щастливѣйшею изъ всѣхъ женщинъ; а сего не иначе можете вы обрѣсти какъ другъ въ другѣ. Не взирая на то мнѣ кажется что есть нѣкое препятствіе, противоборствующее взаимному вашему благополучію; а отъ сего-то думаю я происходитъ мое прискорбіе. Однако я не весьма увѣрена, чтобъ оно единственно отъ сего происходило. Нѣтъ, я дѣйствительно не знаю, откуда оно происходитъ. Естьлибъ я знала, сударыня, то конечно бы вамъ сказала; но я иногда чувствую трепетанія сердца, прерывающія мое дыханіе; я ничего въ етомъ не понимаю. Здѣсь я вижу на себѣ какое-то бремя, заставляющее меня вздыхать; а вздохи повидимому приносятъ мнѣ удовольствіе, поелику меня облегчаютъ. Отъ чего ето произсходитъ? [При семъ она остановилась взирая на меня,]
Продолжай, любезная моя, твое описаніе весьма пленительно.
Я съ охотою окончу рѣчь мою. Естьли кто ниесть прибѣгши съ торопливостію, какъ то случилось въ послѣдній разъ горнишной моей женщинѣ, скажетъ мнѣ: Миссъ, Миссъ, Миссъ, опекунъ вашъ пріѣхалъ: то я тотчасъ прихожу въ колебаніе. Мнѣ кажется что сердце мое столько наполняется, что едва могу удержатъ его въ своей груди. Я принуждена бываю сѣсть, и столь тяжело дыхать, какъ будто бы взбѣжала на верьхъ по самой трудной дорогѣ. Почти съ четверть часа я бываю въ такомъ трепетаніи что не имѣю силы бѣжать на встрѣчу къ моему опекуну. Хотя съ великою нетерпѣливостію желаю его видѣть, а по томъ слышать толико пріятной голосъ о мнѣ соболѣзнующей, что имѣю нещастную мать, которая называетъ меня своею Емиліею.... Не слышите ли вы, что его голосъ чрезвычайно пріятенъ, да и вашъ очень пріятенъ? Всѣ домашніе говорятъ, что и въ самыхъ простѣйшихъ вашихъ словахъ, вашъ голосъ есть образецъ.... тогда Анна, меня увѣряетъ....
О ласкательница, какъ ты меня плѣняешь!
Я неумѣю льстить, сударыня. Не называйте меня ласкательною. Нѣтъ я говорю чистосердечно.
Я тебя почитаю чистосердечною; но ты возбуждаешь во мнѣ тщеславіе, любезная Миссъ. Я тебя ее укоряю за сказанное тобою мнѣ, что обо мнѣ думаютъ; но я укоряю самое себя за то, что весьма къ тому чувствительна. Пожалуйте, продолжайте. Тогда Анна! сказали вы, увѣряетъ....
Она увѣряетъ меня, что всѣ чрезвычайныя сіи движенія сутъ знаки любви. Глупая! Однако статься можетъ, но ето только не такая любовь, какую она подъ симъ именемъ разумѣетъ, то есть: какую она чувствовала въ своихъ критическихъ лѣтахъ: такъ странно она ихъ называетъ, говоря, что препроводила ихъ въ такой любви будучи двумя или тремя годами старѣе меня. Во первыхъ вамъ не безъизвѣстио, сударыня, что я весьма молода, и только что выхожу изъ младенческихъ лѣтъ. Я никогда не имѣла ни матери, ни сестры, ни подруги моего пола. Дочери Гжи. Ланъ что для меня значили? Онѣ считали меня дитятею; да я и въ самомъ дѣлѣ была такою. Впрочемъ я люблю по истиннѣ моего опекуна, но съ такимъ уваженіемъ, какъ бы моего родителя. Я не имѣла нималѣйшей такой мысли, котораябъ не была сопровождаема глубочайшимъ къ нему почтеніемъ, и такимъ, какое помню я, имѣла къ своему родителю.
Однако, любезная ноя, чувствовала ли ты когда ниестъ хотя единое изъ тѣхъ движеній, о коихъ ты говорила, когда увѣдомляли тебя о возвращеніи твоего родителя, по небытности его чрезъ нѣсколько дней дома.
Нѣтъ. Я признаюсь, что никогда сего не случалось. Хотя я и всегда радовалась видя моего опекуна, когда онъ пріѣзжалъ къ Гжѣ Ланъ, но я не помню, чтобъ мои движенія когда ни будь были столь стремительны, какъ послѣднія. Я и сама тому удивляюсь. Не можете ли вы мнѣ сказать тому причину?
Нѣжность и сожалѣніе къ сей любвидостойной дѣвицѣ не тронулилъ сердца твоего, любезная Люція?
Не сумнѣвайся, любезная моя Емилія, чтобъ ето не были признаки...
Какіе, сударыня, [прервавъ мою рѣчь.] Скажите мнѣ искренно, я не скрою отъ васъ ни единой мысли.
Такъ, естьли я тебя разсматриваю, любезная моя.
Скажите же, сударыня?
Признаки любви я въ томъ ни мало не сумнѣваюсь, и при томъ такой любви, которая можетъ тебя лишить спокойствія.....
Нѣтъ, [вторично прервавъ мою рѣчь.] Нѣтъ сударыня, нельзя тому статься. Естьлибъ ето было то, что вы думаете, сударыня, то я не имѣла бы смѣлости казаться предъ вами. Богъ тому свидѣтель, что я желала бы васъ одну васъ видѣть Миладіею Грандиссонъ. Я только опасаюсь....
Чегожъ вы опасаетесь?
Чтобъ дружество моего опекуна ко мнѣ не уменшилось, когда онъ будетъ женатъ.
Опасаетесь ли вы, чтобъ его жена не приложила всего своего старанія къ счастію столь великаго сердца, каково его?
Нѣтъ, естьли вы его супругою будете... Но, сударыня, [потупляя глаза] простите моей глупости! Онъ уже не будетъ меня братъ за руку съ такою пріятностію, какъ теперь. Его взоры не будутъ уже имѣть болѣе той нѣжности, кою они теперь изьявляютъ изъ сожалѣнія къ моему состоянію. Онъ не станетъ болѣе называетъ меня своею Емиліею и не будетъ болѣе требовать отъ всѣхъ, подобно прежнимъ уваженій къ своей питомицѣ.
Любезная моя, вы теперь уже не дитя. Естьли онъ и еще нѣсколько времени останется холостымъ, то вѣрьте что вся любовь, кою онъ изъявляетъ къ вамъ до сего времени словесно, вскорѣ скроется во внутренности его сердца. Вы должны ожидать сей перемѣны отъ его, благоразумія. Да вы и сами, любезная. моя, вы подадите ему къ тому примѣръ; вы будете гораздо скрытнѣе въ наружныхъ поступкахъ, нежели сколько были въ прежнемъ возрастѣ.
Ахъ? Сударыня, что вы мнѣ говорите? Когда бы мнѣ было и двадсять лѣтъ, но я умерла бы съ печали естьлибъ онъ пересталъ со мною поступать съ прежнею нѣжностію. Естьли я подамъ ему причину почитатъ меня нескромною, отважною и докучливою, то соглашаюсь, чтобъ онъ меня называлъ чужею Емиліею, а отрекся бы называть своею.
Ваши мысли, любезная моя, перемѣнятся еще до того времени.
Нѣтъ, я не хочу и жить на свѣтѣ, естьли сія перемѣна должна случиться. Представте себѣ, сударыня, что единое мое утѣшеніе въ нещастіи, въ кое повергла меня моя мать, состоитъ въ томъ, что имѣю толико любезнаго и добродѣтельнаго опекуна, которой называетъ меня своею Емиліею и которой любитъ меня какъ родную свою дочь. Скажите мнѣ, сударыня, естьлибъ вы были Милади Грандиссонъ, завидовали ли бы вы симъ знакамъ его о мнѣ соболѣзнованія и дружбы.
Нѣтъ, любезная моя; нѣтъ, естьли только я совершенно знаю внутренность моего сердца.
И позволили бы вы мнѣ жить вмѣстѣ съ вами? Скажите, сударыня, теперь, когда вы обо всемъ извѣстны; позволили бы вы мнѣ жить съ вами и съ моимъ опекуномъ. О семъ уже давно хотѣла я васъ спросить; но опасность и смущеніе препятствовали мнѣ произнести оное даже до сего времени, когда вы меня ободрили. Я васъ увѣряю, что съ охотою на то соглашусь, естьли вашъ покровитель не сдѣлаешъ на оное какого возраженія.
Ахъ! сего не довольно, дражайшая моя Миссъ Биронъ. Будете ли вы моею искреннею и усердною у него ходатайницею? Весьма вѣроятно, что онъ вамъ ни въ чемъ не откажетъ. Согласитесьли вы.....Я хочу вамъ сказать, сударыня, какъ надлежитъ поступать... Согласитесь ли вы сказать ему: "Посмотрите Сиръ Карлъ на сію молодую дѣвицу, сію Емилію одаренную изящнымъ свойствомъ. Ея мнѣніе довольно велико. Ее могутъ поймать въ сѣти. Она не имѣетъ другаго родителя, кромѣ васъ. Бѣдная дѣвица, [я думаю, что для возбужденія въ немъ ко мнѣ сожалѣнія, вы будете меня называть трогательными именами], бѣдная дѣвица не имѣетъ матери, или считаетъ себя гораздо нещастливѣйшею, что имѣетъ оную. Какое лучшее средство усматриваете вы для нее, кромѣ того, какъ оставить ее жить съ нами? Я буду ея покровительницею, ея пріятельницею, ея маминькою. Такъ, сударыня, [прерывая рѣчь свою] позвольте мнѣ избрать себѣ маминьку. Не оставляйте нещастную дочь безъ матери, естьли вы можете заступить мѣсто оной. Я увѣрена, что употреблю все мое стараніе, дабы только приноситъ вамъ удовольствіе и что никогда не причиню вамъ прискорбія. И такъ вы можете сказать Сиру Карлу, я настою въ томъ, Г. Грандиссонъ. Мы составимъ благополучіе сей бѣдной сиротѣ. Она слыхала о хитростяхъ человѣческихъ, коими они стараются ловитъ богатыхъ наслѣдницъ въ свои сѣти. Сей страхъ равно и опасность происходящая отъ ея матери, безпрестанно приводятъ ее въ трепетъ. Она будетъ съ нами спокойна.,, Любезнѣйшая, дражайшая Миссъ Биронъ? Вы почувствовали ко мнѣ сожалѣніе.... [Ктожъ бы не восчувствовалъ онаго отъ ея дѣтскія нѣжности? Она обняла меня съ великою нѣжностію.] Я вижу что вы тронуты сожалѣніемъ..... я поставлю за великое щастіе быть съ вами. Естьли вамъ непротивно я буду вашею горнишною. Я буду помогатъ вамъ одѣваться и каждый денъ казаться любвидостойнѣйшею глазамъ моего покровителя.
Я чувствительно была тронута всѣми сими мнѣніями. Сего довольно; сего довольно, моя любезная, нѣжная и великодушная