Lib.ru/Классика: Ремезова Вера Митрофановна. Из истории немецкой литературы XIX века

**Изъ исторіи нѣмецкой литературы XIX вѣка *).**

*) Созданіе политическаго единства Германіи составляетъ фактъ міровой важности и имѣетъ большое значеніе для историческихъ судебъ нашего отечества. Долгая работа національнаго сознанія, которая предшествовала внѣшнему государственному объединенію нѣмецкаго народа, представляетъ много поучительнаго. Роль литературы въ этомъ отношеніи особенно интересна. Предполагаемая статья составлена по книгѣ Людвига Саломона, выдержавшей въ короткое время нѣсколько изданій (Ludwig Salomon: "Geschichte der deuschen Nationallitteratur des neunzehnten Jahrhunderts"). Редакція Русской Мысли имѣетъ въ виду дать читателямъ изложеніе другого, французскаго сочиненія, въ которомъ также разсматривается ростъ германскаго единства. Въ настоящее время, когда въ нашей печати національное противуполагаютъ общечеловѣческому и отвергаютъ общеевропейскія основы цивилизаціи, полезно оглянуться на путь, пройденный національнымъ сознаніемъ такого великаго народа, какъ германскій. Ред.

Къ концу двадцатыхъ годовъ идея національнаго единства почти исчезла въ германскомъ народѣ; она жила еще въ сердцахъ немногихъ патріотовъ. Интересъ къ отечественнымъ дѣламъ, повидимому, совершенно угасъ и не встрѣчалъ никакой поддержки со стороны сейма; съ 1823 г. даже прекратилось печатаніе протоколовъ засѣданій сейма и только отъ времени до времени опубликовывались результаты конференцій. Только майнцкая слѣдственная коммиссія горячо продолжала свою дѣятельность, такъ какъ страхъ передъ демократическими стремленіями скорѣе увеличился, чѣмъ уменьшился. Въ 1824 году появилось взятое изъ актовъ "оффиціальное сообщеніе о духѣ и сущности студенческихъ ассоціацій", которое должно было убѣдить публику, что молодежь замышляетъ "научно-государственный переворотъ", что, вмѣсто уничтоженнаго союза, составились новыя "тайныя общества", "союзъ мужей" и "союзъ юношей", при посредствѣ которыхъ долженъ разлиться по всей Германіи "революціонный ядъ". Большая часть германскаго народа, какъ передаетъ внимательный наблюдатель тѣхъ дней, Эдуардъ Буркхардтъ, сомнѣвалась въ истинѣ этихъ сообщеній и даже негодовала на нападки и преслѣдованія правительствомъ наиболѣе уважаемыхъ людей, которыхъ оно старалось выставить демагогами и членами революціонныхъ обществъ. Вслѣдствіе этого, глухое недовольство росло все больше и больше и скоро охватило всѣ классы населенія; во, тѣмъ не менѣе, всюду царила глубокая тишина; ни одинъ звукъ жалобы не проникъ въ печать, такъ какъ цензоры, какъ аргусы, слѣдили за всѣми книгами и газетами и вычеркивали, часто совершенно безсмысленно, вполнѣ невинныя выраженія. Но вдругъ разразилась гроза въ Парижѣ, съ громкимъ шумомъ опрокинула тронъ Бурбоновъ, далеко разметала огненныя искры, разгорѣвшіяся во многихъ мѣстахъ и освѣтившія безсиліе "Священнаго Союза". Страхъ овладѣлъ всѣми дворами Европы; никто не рѣшался противустать общему движенію; безпрепятственно развилось бельгійское возстаніе и ни одно сосѣднее государство не шевельнуло пальцемъ, когда брауншвейгцы выгнали изъ страны своего расточительнаго герцога Карла, и сеймъ даже одобрилъ брауншвейгцевъ, утвердивъ во власти, несмотря на громкіе протесты герцога Карла, избраннаго брауншвейгцами новаго герцога принца Вильгельма. Послѣ всего этого ореолъ "Священнаго Союза" быстро померкъ; во всей Германіи вновь ожила политическая жизнь, всюду обсуждались недостатки тяжелаго положенія и образа правленія и разоблачались злоупотребленія администраціи; все громче и громче раздавались требованія реформъ. Нѣкоторыя маленькія государства скоро уступили давленію: король Вильгельмъ Ганноверскій ввелъ въ своемъ государствѣ новыя либеральныя установленія; въ Саксоніи министръ фонъ-Линденау предпринялъ нѣсколько соотвѣтствующихъ духу времени преобразованій; также улучшилось многое въ Баваріи и Баденѣ, такъ что надежда на успѣшное развитіе политическаго положенія Германіи все больше укрѣплялась. Въ баденской палатѣ депутатъ Велькеръ выступилъ съ предложеніемъ ходатайствовать передъ союзнымъ сеймомъ, чтобы рядомъ съ собраніемъ членовъ союза создалось германское національное представительство,-- желаніе, противъ котораго правительство рѣшительно высказалось, но которое встрѣтило громкій отголосокъ во всей Германіи. Въ Рейнской Баваріи, въ Гамбахскомъ замкѣ къ 26 мая 1832 г. со всей части южной и западной Германіи собрались съ развѣвающимися знаменами и украшенные черными, красными и желтыми кокардами около 30,000 человѣкъ, чтобы праздновать "Германскій май" и заключить великій германскій союзъ "для достиженія законной свободы и защиты германскаго національнаго достоинства".

Всѣ эти патріотическія стремленія могли имѣть дальнѣйшій ходъ только въ томъ случаѣ, если бы къ нимъ присоединились Австрія и Пруссія; но тамъ они не встрѣтили поддержки, особенно въ Австріи, такъ какъ въ Вѣнѣ князь Меттернихъ, попрежнему, упорно держался унаслѣдованныхъ принциповъ абсолютизма и консерватизма и отвергнулъ всѣ требованія реформъ. Въ Пруссіи сильнѣе билась политическая жизнь, но всѣ ея стремленія были болѣе направлены на внутреннее устройство государства, на тѣснѣйшее соединеніе различныхъ частей страны, на усовершенствованіе судопроизводства, поднятіе школъ и торговли, чѣмъ на общегерманскія дѣла, которыми, по старой привычкѣ, она предоставляла заниматься Австріи. Къ тому же, большинство народа не рѣшалось примкнуть къ общему движенію изъ уваженія къ "старому государю", королю Фридриху Вильгельму III, чувствовавшему отвращеніе ко всякимъ нововведеніямъ. Поэтому всѣ надежды возлагались, на молодаго кронпринца, отъ котораго многаго ожидали. Пруссія держалась, въ сторонѣ отъ германскихъ дѣлъ, но преобразовывалась въ могущественное государство и пріобрѣтала все больше вліянія, такъ что прежде чѣмъ, современники могли замѣтить", центръ тяжести понемногу перешелъ изъ Вѣны въ Берлинъ.

Но столь быстро пробудившееся въ Германіи одушевленіе опять исчезло и за приливомъ послѣдовалъ продолжительный отливъ. Всѣ права и вольности, данныя и разрѣшенныя въ первую минуту страха, были вновь объявлены недѣйствительными, въ нѣкоторыхъ странахъ свобода печати была опять уничтожена, въ Баваріи всѣми уважаемый бургомистръ Вюрцбурга, надзорный совѣтникъ Бэръ, за сказанную на праздникѣ въ честь конституціи прекрасную рѣчь о единствѣ Германіи, былъ приговоренъ къ пятнадцатилѣтнему заключенію въ крѣпости, а въ Ганноверѣ новый король Эрнстъ Августъ, безъ всякихъ разговоровъ, прокламаціей 11 ноября 1837 года, отмѣнилъ либеральный основной законъ 1833 г. и, несмотря на всѣ протесты страны, возстановилъ государственное устройство 1819 года.

7 іюня 1840 года скончался прусскій король Фридрихъ Вельгельмъ т и положеніе Германіи измѣнилось. Въ первый разъ у всѣхъ нѣмцевъ явилось, пока еще смутное, сознаніе, что отнынѣ Пруссія станетъ во главѣ Германіи, что отъ развитія Пруссіи будетъ зависѣть благополучіе или несчастіе Германіи, и всѣ взоры устремились на молодаго короля Фридриха Вильгельма IV. Мы скоро увидимъ, какъ мало доросъ онъ до такой высокой задачи. Первые шаги его, правда, обѣщали очень многое; онъ объявилъ амнистію и вернулъ каѳедру въ Боннѣ заслуженному профессору Эрнсту Морицу Арндту, но въ сентябрѣ, когда прусскій сеймъ въ Кёнигсбергѣ петиціей просилъ его "докончить начатое и отложенное его отцомъ дѣло и даровать прусской націи конституцію и народное представительство", король ясно показалъ, что не оправдаетъ ожиданій. Онъ отвѣтилъ, что удержитъ областное и провинціальное представительство и будетъ слѣдовать пути, намѣченному отцомъ. Этотъ отвѣтъ вызвалъ сильное волненіе и общее недовольство; заявленія о необходимости конституціи сдѣлались громче и настойчивѣе, и, слѣдуя совѣту нѣкоторыхъ дальновидныхъ людей, король рѣшился, наконецъ, сдѣлать шагъ впередъ. 3 февраля 1847 г. появился указъ, созывающій провинціальные сеймы, но эти сеймы имѣли значеніе лишь совѣщательныхъ собраній и не были исполненіемъ обѣщанія 1815 года, а должны были считаться "королевскимъ подаркомъ", милостью, за которую народъ долженъ быть преисполненъ благодарности. Такія средневѣковыя понятія давно угасли въ народѣ, и даже явились сомнѣнія, возможно ли принять такой даръ. Совѣтникъ юстиціи Генрихъ Симонъ въ Бреславлѣ доказалъ, что указъ противорѣчитъ закону 22 мая 1815 г. и что гражданамъ, не слѣдуетъ принимать подобнаго дара короля. Тѣмъ не менѣе, сеймъ состоялся, самъ король открылъ его воодушевленною рѣчью, но, вмѣсто того, чтобы смягчить рѣзкости, онъ еще болѣе увеличилъ рознь между собою и народомъ; онъ нѣсколько разъ повторилъ, что никогда не согласится на конституціонное правленіе, никогда не допуститъ, "чтобы между Господомъ на небесахъ и этою землей замѣшался писанный листокъ", и съ этой минуты образовалась сильная либеральная оппозиція, которая во время сессій дѣйствовала наперекоръ видамъ правительства. Недовольство общества усилилось и привело, наконецъ, къ неизбѣжной катастрофѣ 1848 года.

Смутнымъ, слѣдовательно, временемъ былъ періодъ отъ 1830 до 1848 г., не выдавшійся никакимъ громкимъ событіемъ, но важный по измѣненіямъ, совершившимся въ настроеніи общества за эти годы.

Литература того времени до мелочей отражаетъ новую политическую жизнь. Исчезла сентиментальность и слащавость, всюду замѣчается желаніе принять честный, смѣлый тонъ, говорить умно, краснорѣчиво, увлекательно. Иронія, особенно любимая еще Гейне, отступаетъ передъ болѣе рѣшительнымъ умомъ, смѣющаяся сатира исчезаетъ передъ суровымъ языкомъ борьбы. Правда, наиболѣе горячіе поборники новаго ученія впали скоро въ крайность, такъ какъ всѣ они были еще молоды и неопытны, но во всемъ сквозитъ желаніе всѣми силами вступиться за великое національное дѣло. Во всемъ, что писалось, главное мѣсто занималъ образъ мыслей и политическія убѣжденія автора; только удостовѣрившись въ достоинствѣ направленія произведенія, переходили къ обсужденію его художественности. Все пріобрѣло больше смысла и содержанія, и надо сознаться, что этотъ интересъ къ вещамъ, лежащимъ внѣ домашней жизни, сочувствіе идеямъ и принципамъ, отъ которыхъ многаго ожидали и осуществленія которыхъ желали въ широкихъ размѣрахъ, не заключали въ себѣ ничего смѣшнаго и достойнаго порицанія. Начались споры, разсужденія и дебаты какъ въ обществѣ, такъ и въ литературѣ; даже романы были полны политическихъ идей и современныхъ тенденцій. Сама публика была слишкомъ взволнована и слишкомъ разъединена, чтобы удовлетворяться только художественностью; она требовала не произведеній искусства, а развитія современныхъ идей, и требовала этого даже отъ критики. Литература не могла быть иной, чѣмъ какою она была, исполняя свое призваніе привести недовольное, больное общество къ свободѣ к здоровью. Съ этою цѣлью молодые писатели, прежде всего, стали доискиваться, какая собственно причина существующаго зла, и пришли къ заключенію, что не одни чисто-политическія, но и соціальныя отношенія настоящаго виновны въ общемъ тяжеломъ положеніи. Реформировать же соціальныя отношенія,-- продолжали они дальше,-- возможно только въ томъ случаѣ, если общество, литература, государство и церковь возродятся чрезъ эстетическое образованіе, для котораго необходима полная свобода мысли. Лудольфъ Винбаргъ первый высказалъ эту мысль, и такъ какъ онъ во вступленіи къ своимъ Эстетическимъ походамъ восклицаетъ: "Тебѣ, молодая Германія, посвящаю я эти рѣчи, а не старой",-- то всѣхъ молодыхъ писателей, раздѣлявшихъ взгляды Винбарга, назвали "молодою Германіей".

Для распространенія своихъ взглядовъ провозвѣстники новаго ученія выбрали романъ и драму; наиболѣе выдающимся бойцомъ "молодой Германіи" былъ Карлъ Гуцковъ. Онъ родился 17 марта 1811 г. въ Берлинѣ, гдѣ его отецъ былъ сначала берейтеромъ принца Фридриха-Вильгельма-Карла, а затѣмъ получилъ мѣсто чиновника въ военномъ министерствѣ. Мальчикъ рано выказалъ недюжинный умъ и, по настоянію министра Кампуа, очень интересовавшагося способнымъ ребенкомъ, предназначался для ученой карьеры. Десяти лѣтъ онъ поступилъ въ гимназію, по окончаніи въ ней курса перешелъ въ Берлинскій университетъ для изученія богословія и филологіи, занимался онъ очень серьезно и прилежно, однажды говорилъ даже проповѣдь въ церкви Св. Троицы и лѣтомъ 1830 г. получилъ премію за сочиненіе о роковыхъ божествахъ (de dois fatalibus). Одновременно съ извѣстіемъ объ его успѣхѣ въ университетскую среду проникъ слухъ объ іюльской революціи въ Парижѣ и такъ взволновалъ молодаго Гуцкова, что онъ пылко набросился на изученіе вопросовъ и требованій времени и уже не вернулся къ своей спеціальности. Онъ попробовалъ свои силы на рядѣ статей о вопросахъ дня, и статьи эти обратили на себя вниманіе Вольфганга Менцеля, редактора Литературною Листка, который какъ разъ искалъ въ это время сотрудника и пригласилъ Гуцкова. Гуцковъ принялъ предложеніе, такъ какъ надѣялся, что въ широко распространенной газетѣ его идеи скорѣе пріобрѣтутъ значеніе, переѣхалъ въ 1831 г. въ Штутгартъ, издалъ рядъ критическихъ статей и талантливую повѣсть Амстердамскій саддукей, въ которой въ яркихъ краскахъ изобразилъ ужасы скептицизма; но онъ не могъ долго ужиться съ Менделемъ, такъ какъ послѣдній, испугавшись, что молодой, пылкій умъ затмитъ его, началъ тѣснить и угнетать Гуцкова. Поэтому въ 1832 г. Гуцковъ отказался отъ сотрудничества, вернулся въ Берлинъ, пріобрѣлъ тамъ степень доктора философіи и анонимно издалъ написанныя еще въ Штутгартѣ Письма дурака къ дурѣ. Многое въ этой удивительной книгѣ сбивчиво и неясно, въ каждой фразѣ чувствуется, что авторъ старается помочь переходному времени новыми идеями, но самъ еще находится въ періодѣ исканій. Послѣ этихъ первыхъ изданій Гуцковъ увлекся путешествіемъ: онъ объѣздилъ Австрію, Южную Германію, Верхнюю Италію и жилъ затѣмъ въ Берлинѣ, Гамбургѣ, Лейпцигѣ и Франкфуртѣ-на-Майнѣ. Въ это время онъ написалъ свой первый самый большой романъ Маха-Гуру, исторія одного бога. Самъ Гуцковъ назвалъ свое произведеніе "метафизическимъ", долженствовавшимъ изобразить истинно-божеское въ людяхъ и прекрасное человѣческое по нашимъ понятіямъ о божествѣ; но это скорѣе ѣдкая сатира на религіозные споры, когда цѣпляются за крайности и забываютъ истинно-божеское. Она не была понята большинствомъ читателей, такъ что авторъ, если хотѣлъ достигнуть своей цѣли, долженъ былъ выражаться яснѣе, и въ слѣдующемъ романѣ Валли-скептикъ, передѣланномъ позднѣе въ Прошлые дни, онъ сбрасываетъ всякіе покровы. Основаніемъ къ этому произведенію послужила жизнь Христа Штрауса, вызвавшая сильное волненіе въ образованныхъ людяхъ всего міра. Всѣми овладѣла тягостная неувѣренность, мучительное предчувствіе, что подобное направленіе въ литературѣ поколеблетъ не только христіанство и церковь, но и государство, и науку, и жизнь. Гуцковъ нашелъ нужнымъ успокоить умы и попытался на своей героинѣ Валли доказать, что сомнѣнія не составляютъ еще несчастія. Но у молодаго писателя слишкомъ сильно кипѣла еще кровь для того, чтобы онъ могъ найти подходящія для успокоенія слова, и слишкомъ много въ немъ еще было юношеской заносчивости, чтобы не воспользоваться каждою возможностью задѣть то уважаемыхъ богослововъ, то почтенныхъ филистеровъ, и такимъ образомъ создался знаменитый романъ, сразу обратившій на себя общее вниманіе. Въ благонамѣренныхъ и реакціонныхъ кружкахъ возмутились дерзостью автора. Его книга была конфискована, авторъ же баденскимъ судомъ въ Мангеймѣ приговоренъ къ трехмѣсячному заключенію. Напрасно старался Гуцковъ оправдаться, онъ долженъ былъ покориться приговору; кромѣ_к того, всѣ его вышедшія и долженствующія выйти сочиненія были запрещены въ предѣлахъ Германскаго Союза. Но Гуцковъ не унывалъ и написалъ въ тюрьмѣ сочиненіе Къ философіи исторіи, въ которомъ стремился доказать пустоту и безсодержательность сочиненія Менцеля Духъ исторіи.

Послѣ своего освобожденія Гуцковъ поселился въ Франкфуртѣ, гдѣ задумалъ издавать политическую газету, но цензура помѣшала исполненію этого намѣренія и разрѣшила только приложеніе къ предполагаемой газетѣ Телеграфъ въ Германію. Въ 1833 году онъ перевелъ свой Телеграфъ изъ Франкфурта въ Гамбургъ, гдѣ чувствовалъ себя немного свободнѣе и гдѣ вступилъ въ новый, важнѣйшій періодъ своей жизни: онъ обратился къ драмѣ. Еще во Франкфуртѣ онъ пробовалъ написать трагедію Неронъ, но не справился, теперь же онъ былъ зрѣлѣе, лучше зналъ требованія сцены и публики. Онъ говорилъ себѣ, что нѣмецкая драма только тогда опять пріобрѣтетъ значеніе, когда духовные интересы націи выступятъ въ ней живыми и она будетъ вполнѣ отвѣчать глубокимъ сердечнымъ запросамъ народа. Тогда только могъ театръ исполнять свое назначеніе и служить задачамъ культуры. Всѣ драмы Гуцкова очень сценичны и вовсе не бьютъ на театральный эффектъ, въ чемъ не разъ упрекали его; также несправедливъ упрекъ въ отсутствіи теплоты. Увлекательнаго жара, страсти недоставало автору; скептицизмъ не позволялъ ему увлекаться, но настоящая искренность сказывается всюду, гдѣ находитъ себѣ слово, правда, безъ романическаго преувеличенія. Можно сдѣлать справедливо только упрекъ въ слишкомъ большой простотѣ мотивовъ нѣкоторыхъ пьесъ Гуцкова, но вина падаетъ менѣе на автора, чѣмъ на время, въ которое онъ писалъ.

Первая пьеса, которую Гуцковъ издалъ въ Гамбургѣ, была Рихардъ Саважъ, эффектная и остроумная трагедія, сразу открывшая автору двери всѣхъ германскихъ театровъ. Это -- немного странное, но глубоко потрясающее прославленіе любви сына къ матери. Молодой талантливый поэтъ узнаетъ, что онъ незаконный сынъ одной высокопоставленной дамы, открывается матери, которая отталкиваетъ его, отчего онъ впадаетъ въ отчаяніе. Борьба несчастнаго Саважа, его радостныя надежды и горькія разочарованія изображены съ большимъ искусствомъ; но не это одно привлекаетъ насъ и вызываетъ наше сочувствіе. Мы чувствуемъ, что, вмѣстѣ съ героемъ, страдаетъ и авторъ отъ недостатка материнской любви, материнской любви націи, и потому драма проникнута совершенно своеобразною грустью, охватывающею и тѣхъ, кто не понимаетъ ея болѣе глубокаго смысла.

Послѣ ряда менѣе удачныхъ пьесъ слѣдуетъ его лучшее произведеніе, драма Уріэль Акоста, передѣланная изъ повѣсти Амстердамскій саддукей. Безъ колебаній и съ благородною гармоніей развивается трагедія съ первой сцены; въ ней нѣтъ ничего лишняго и основная мысль ясно проведена черезъ всю пьесу. Содержаніемъ служитъ вполнѣ современная борьба разума и вѣры, но авторъ, весьма основательно, не изобразилъ настоящей жизни; онъ возвращается къ XVII вѣку и предоставляетъ зрителю самому провести параллель между тогдашнимъ религіознымъ движеніямъ и тревогами XIX вѣка. Въ каждомъ актѣ чувствуется сильное біеніе стремящагося къ свѣту и знанію новаго времени, а въ концѣ вытекаетъ убѣжденіе, что движеніе культуры можетъ быть задержано, но не прекращено, что постоянно являются новые искатели съ свѣтильниками, чтобы указать вѣчную, высокую цѣль, и что каждый изъ нихъ, если и погибаетъ мученически, все-таки, на нѣсколько шаговъ подвигаетъ впередъ развитіе человѣчества.

Кромѣ драмы и трагедіи, Гуцковъ писалъ не менѣе удачно и комедіи; своею историческою комедіей Коса и мечъ онъ далъ какъ относительно тона, такъ и веденія дѣйствія норму всѣмъ послѣдующимъ писателямъ. Коса и мечъ переноситъ зрителя въ Берлинъ, ко двору Фридриха-Вильгельма I, отца Фридриха Великаго, и содержаніемъ служитъ бракъ принцессы Вильгельмины съ наслѣднымъ принцемъ байрейтскимъ. Авторъ стремился дать вѣрную картину оригинальнаго времени, положенія, взгляды и формы котораго невольно кажутся юмористическими, хотя вовсе не смѣшными, и затѣмъ старается забавною характеристикой оживить свою веселую картину. И то, и другое въ равной степени удается ему; во всей комедіи преобладаетъ настоящій юморъ и всѣ отдѣльныя фигуры -- истинныя дѣти своего времени. Послѣ двухъ слѣдующихъ комедій: Типъ Тартюфа и Намѣстникъ короля, стоящихъ ниже комедіи Коса и мечъ, Гуцковъ охладѣлъ къ драмѣ и уже никогда отъ всего сердца не возвращался къ ней. Главною причиной этого было безучастіе и трусливость дирекцій германскихъ театровъ; большинство изъ нихъ не хотѣло имѣть никакого дѣла съ непріятнымъ властямъ авторомъ и отказывалось отъ всего, что приходило отъ Гуцкова, или, если брали что на просмотръ, то находили самыя смѣшныя препятствія. Несмотря на такое множество большихъ и мелкихъ неудачъ, драмы Гуцкова расходились, и въ 1842 году онъ могъ оставить журнальную дѣятельность и всецѣло посвятить себя драматическимъ трудамъ.

Написанные Гуцковымъ въ пятидесятыхъ годахъ въ Дрезденѣ два большіе современные романа, Рыцари духа и Римскій чародѣй, были выдающимися явленіями въ литературѣ, но оба страдаютъ крупными недостатками. Гуцковъ даетъ въ нихъ являющуюся новизной, всеохватывающую картину нравовъ своего времени, въ которой короли встрѣчаются съ нищими и тронъ стоитъ рядомъ съ бѣдною хижиной. Авторъ не думаетъ о гармоничности развитія, не заботится о живости и занимательности дѣйствія, а только даетъ широкія картины, изъ которыхъ подъ конецъ, какъ въ Рыцаряхъ духа, такъ и въ Римскомъ чародѣѣ, создается большая современная галлерея. Такимъ образомъ, по построенію оба романа неудачны, за то отдѣльныя картины, характеристика главныхъ лицъ и въ особенности описаніе мрачнаго современнаго настроенія исполнены мастерски.

Въ то же время, когда Гуцковъ занимался изданіемъ своихъ Рыцарей духа, онъ основалъ въ 1852 г. еженедѣльную газету Бесѣды у домашняго очага и издавалъ ее до 1862 г. Въ 1860 г. онъ переѣхалъ изъ Дрездена въ Веймаръ и взялъ тамъ должность генеральнаго секретаря шиллеровскаго общества, но въ ноябрѣ 1864 г. уже отказался, такъ какъ она доставила ему много непріятностей и разстроила здоровье. Но и послѣ выхода въ отставку Гуцкова продолжала мучить тоска; раздраженная излишнею умственною работой фантазія преслѣдовала его день и ночь страшными образами и, наконецъ, его нравственныя и физическія страданія дошли до того, что въ февралѣ 1865 года, во время путешествія въ Франкфуртъ, онъ сдѣлалъ попытку лишить себя жизни. Къ счастью, спасеніе было еще возможно и его перевезли въ домъ для умалишенныхъ св. Гильдепберга въ Байрейтѣ. Это тяжкое несчастіе поэта вызвало во всемъ германскомъ народѣ горячее участіе и послужило основаніемъ "фонду Гуцкова", въ которомъ приняли значительное участіе лучшіе театры Германіи, устроивъ особыя представленія. Всеобщее глубокое уваженіе, выяснившееся при этомъ, подѣйствовало такъ успокоительно на душу поэта, что въ 1866 г. онъ вышелъ совершенно здоровымъ изъ лечебнаго заведенія. Въ Веве, у женевскаго озера, куда онъ отправился на воды для дальнѣйшаго отдыха, онъ принялся за литературную дѣятельность и вслѣдъ затѣмъ появились: Гогеншвангау, романъ и исторія 1536--1567 и.,-- произведеніе, свидѣтельствующее о глубокомъ знаніи времени реформаціи, но дѣйствіе котораго слишкомъ переполнено культурно-историческими картинами; Сыновья Песталоци, очень умный романъ, касающійся воспитанія, Фрицъ Эльродтъ, тонко очерченная картинка изъ середины XVII вѣка, Отъ древа познанія и многіе другіе и, наконецъ, послѣднее большое произведеніе поэта Новые братья Серапіона, въ которомъ онъ еще разъ переступаетъ область современнаго романа. Въ этомъ сочиненіи авторъ хочетъ дать картину новаго Германскаго государства, только онъ уже поэтъ не новаго времени. Правда, онъ всю жизнь стремился къ нему, неустанно боролся и страдалъ, но теперь, когда оно настало, наконецъ, онъ не могъ радоваться ему отъ всего сердца. Онъ даже спрашиваетъ себя, не ошибается ли онъ, дѣйствительно ли это время объединенной Германіи, котораго онъ такъ страстно желалъ, а если онъ не заблуждается, то у новаго государства не тѣ благородныя черты, которыя онъ юношей видѣлъ въ мечтахъ. Недовольство, сомнѣнія и раздраженіе опять омрачили душу поэта; къ этому присоединились физическія страданія и мучительная безсонница, которую онъ побѣждалъ только опіумомъ. Вечеромъ 15 декабря 1878 г. Гуцковъ принялъ сильную дозу этого средства и, ложась спать, забылъ потушить огонь; свѣча догорѣла, пламя охватило стулъ, другую мебель и комната наполнилась дымомъ, въ которомъ поэтъ задохся.

Остальные молодые писатели Германіи всѣ стоятъ значительно ниже Гуцкова. Никто изъ нихъ не обладалъ такимъ тонкимъ пониманіемъ того, что носилось тогда въ воздухѣ, никто не вносилъ столько новыхъ мыслей, сколько авторъ Уріэля Акосты; ни одинъ изъ остальныхъ писателей тридцатыхъ и сороковыхъ годовъ не понималъ такъ, какъ Гуцковъ, рѣшающаго вліянія литературы на образованіе, и потому ни одинъ, кромѣ него, не считалъ своимъ долгомъ распространять тенденціи нашего вѣка. Послѣ Гуцкова наиболѣе выдается Генрихъ Лаубе, родившійся 18 сентября 1806 года въ Широттау въ Силезіи. Онъ былъ сынъ небогатыхъ родителей, посѣщалъ гимназію въ Глогау и Швейдницѣ и въ 1826 г. поступилъ въ университетъ Галле, чтобы изучать богословіе. Но онъ не особенно серьезно относился къ наукамъ, его больше привлекала веселая студенческая жизнь и студенческія ассоціаціи, которыя онъ считалъ въ то время единственнымъ послѣдствіемъ борьбы за освобожденіе; скоро онъ прослылъ за демагога, подвергся допросу и заключенію въ карцеръ, и, наконецъ, за участіе въ студенческихъ ассоціаціяхъ былъ высланъ на родину. Послѣ непродолжительнаго пребыванія въ Широттау Лаубе отправился въ Бреславль; но и здѣсь онъ не достигъ большихъ успѣховъ въ наукѣ, такъ какъ теперь его больше интересовала фехтовальная зала, чѣмъ лекціи профессоровъ. Скоро онъ достигъ такого совершенства въ фехтованіи, что университетское начальство въ одинъ прекрасный день предложило ему выгодное мѣсто университетскаго фехтмейстера, какъ разъ свободное въ то время; но онъ отказался, хотя еще не зналъ, чѣмъ ему быть.

Безцѣльная жизнь Лаубе скоро кончилась; онъ познакомился съ Карломъ Шаль, редакторомъ Новой Бреславльской Газеты, и тотъ ввелъ его въ современный литературный кружокъ и пробудилъ въ немъ интересъ къ театру. Онъ попробовалъ свои силы на большой исторической трагедіи Густавъ Адольфъ и одновременно написалъ пародію на знаменитаго скрипача Паганини: Николо Цаіакини, великій виртуозъ. Обѣ пьесы имѣли успѣхъ въ бреславльскомъ обществѣ, но не попади на другія сцены, и Лаубе не включилъ ихъ впослѣдствіи въ собраніе своихъ драматическихъ произведеній. Эти первые успѣхи не соблазнили его окончательно остановиться на литературной дѣятельности; онъ принялъ мѣсто домашняго учителя и не покидалъ мысли сдѣлаться священникомъ до 1832 г., когда переѣхалъ въ Лейпцигъ, гдѣ сдѣлался редакторомъ Газеты для изящнаго свѣта и гдѣ издалъ свои первыя сочиненія: Новый вѣкъ и Молодая Европа, которыя, благодаря смѣлому, живому тону, напоминавшему во многомъ молодаго, задорнаго студента, имѣли большой успѣхъ среди молодежи. Изданія разошлись такъ хорошо, что дали автору возможность совершить путешествіе по югу Германіи и сѣверу Италіи, да еще въ обществѣ Гуцкова. Во время путешествія оба писателя пришли къ заключенію, что они совершенно различныя натуры, которымъ едва ли когда-нибудь удастся сойтись другъ съ другомъ, но, тѣмъ не менѣе, Лаубе изъ тѣснаго знакомства съ талантливымъ поэтомъ вынесъ громадную пользу, такъ какъ тотъ раскрылъ ему высокое образовательное значеніе театра. Первымъ плодомъ этого путешествія были Путевыя новеллы, подражаніе Путевымъ наброскамъ Гейне, непринужденная болтовня о неудовлетворительномъ государственномъ устройствѣ и плохой подушкѣ въ почтовой каретѣ, о величественной красотѣ собора и хорошенькомъ личикѣ дѣвушки, о посѣщеніи знаменитости и новомъ покроѣ жилета,-- однимъ словомъ, обо всемъ, что въ ту минуту интересовало и не интересовало, но безъ всякаго болѣе глубокаго знанія, безъ зрѣлаго сужденія. Публикѣ понравился веселый, остроумный тонъ и всѣ заговорили объ авторѣ. Къ сожалѣнію, на автора обратилъ вниманіе и тайный совѣтникъ фонъ-Тцшоппе, тотъ прусскій чиновникъ, на священной обязанности котораго было сейчасъ же устранять всѣхъ дерзкихъ молодыхъ писателей, осмѣливающихся порицать государственное устройство. Лаубе находился въ то время не въ Пруссіи, но власть Тцшоппе простиралась и на сосѣднія государства, и въ одинъ прекрасный день Лаубе получилъ отъ лейпцигской полиціи приказъ выѣхать немедленно изъ города. Онъ смѣло отправился прямо въ Берлинъ, но и тамъ его постигла та же участь. Для поправленія здоровья Лаубе поѣхалъ въ водолечебное заведеніе Присницъ въ австрійской Силезіи и по окончаніи лечебнаго курса вернулся въ Берлинъ. Вскорѣ по прибытіи онъ былъ арестованъ и, какъ бывшій членъ студенческой ассоціаціи въ Галле, посаженъ въ тюрьму. Девять мѣсяцевъ просидѣлъ онъ въ заключеніи, пока, наконецъ, послѣ безчисленныхъ допросовъ не былъ выпущенъ. Министръ фонъ-Роховъ выслалъ его въ Паумбургъ, гдѣ поручилъ его особенному надзору тамошняго ландрата. Въ то же время, всѣ его сочиненія были запрещены въ предѣлахъ Германскаго Союза. Эти тяжелые удары не забили, однако же, Лаубе; какъ только онъ поправилъ свое здоровье разстроенное долгимъ заключеніемъ, онъ съ жаромъ взялся за перо и одна за другой появились повѣсти: Любовныя письма, Актриса и Счастье. Въ этихъ сочиненіяхъ авторъ заботился объ изяществѣ слога, но это плохо давалось ему; онъ писалъ натянутымъ и тяжелымъ языкомъ, рѣзко отличавшимся отъ непринужденнаго студенческаго тона его прежнихъ произведеній. Жизнь его въ Наумбургѣ была весьма пріятная: ландратъ относился къ ссыльному такъ гуманно, что позволялъ ему ѣздить даже въ Лейпцигъ. А это имѣло громадное значеніе для дальнѣйшей жизни Лаубе, такъ какъ тамъ онъ познакомился съ умною молодою вдовой профессора, Идуной Хенель, на которой женился въ 1836 г. и которая до самой смерти, послѣдовавшей въ 1879 г., во всѣхъ превратностяхъ судьбы была ему преданною подругой. Счастье молодыхъ было скоро омрачено страхомъ; слѣдствіе надъ Лаубе было кончено и судъ приговорилъ его къ семилѣтнему заключенію. По ходатайству графини Пюклеръ-Мускау, дочери министра фонъ-Гарденберга, наказаніе смягчалось и поэта ссылали всего на полтора года, которые разрѣшали провести съ семействомъ въ имѣніи графини Мускау. Такимъ образомъ, время наказанія относится къ счастливѣйшимъ періодамъ жизни Лаубе: великолѣпный графскій паркъ доставлялъ ему много наслажденій; кромѣ того, Лаубѣ часто ходилъ на охоту и завязалъ дружеское знакомство съ Леопольдомъ Шеферомъ. Однако, по истеченіи срока наказанія, въ началѣ 1839 г., Лаубе не въ силахъ былъ долѣе оставаться въ Мускау и предпринялъ съ женой путешествіе въ Голландію, Бельгію, Францію и даже въ Алжиръ, и, наконецъ, вернулся въ Лейпцигъ, гдѣ снова сдѣлался редакторомъ Газеты для изящнаго свѣта. Путешествіе усовершенствовало его художественный вкусъ и расширило кругозоръ, такъ что, издавъ еще нѣсколько романовъ, онъ вступилъ, наконецъ, въ область драмы, гдѣ далъ безспорно выдающіяся вещи: Моналдеска или авантюристы, Рококо или старые господа, Берштейнская колдунья, Струэнзе, Готшедъ и Геллертъ и Ученики школы Карла. Во всѣхъ этихъ драмахъ Лаубе доказываетъ, что хорошо знаетъ сцену и что онъ поэтъ, стоящій на высотѣ задачъ своего времени; свѣжимъ дыханіемъ, здоровымъ утреннимъ воздухомъ вѣетъ отъ всѣхъ его пьесъ, его герои всѣ одушевлены современными идеями. Особенно симпатично затрогивается это въ трагедіи Струэнзе, гдѣ онъ изображаетъ судьбу знаменитаго датскаго либерала министра графа Іогана Фридриха фонъ-Струэнзе, и въ комедіи Ученики школы Карла, для которой онъ взялъ темой бѣгство Шиллера изъ Штутгардта. Къ сожалѣнію, Лаубе еще не удается выдержать цѣлую пьесу въ одномъ тонѣ; его языкъ то патетиченъ и торжественъ, то простъ и немелодиченъ, даже основной характеръ пьесъ измѣнчивъ; особенно бросается въ глаза этотъ недостатокъ гармоніи въ Ученикахъ школы Карла, гдѣ въ первыхъ актахъ господствуетъ юморъ комедіи, въ слѣдующихъ начинаетъ преобладать серьезный тонъ трагедіи, пока въ концѣ онъ не старается придать снова всей пьесѣ характеръ комедіи. Тѣмъ не менѣе, эта драма имѣла особенный успѣхъ, потому что написана съ большою теплотой, богата разнообразными интересными фигурами и даетъ рядъ вѣрныхъ и яркихъ картинъ времени.

Событія 1848 года прервали литературную дѣятельность Лаубе; богемскій округъ избралъ его представителемъ въ германскій національный сеймъ, гдѣ онъ примкнулъ къ центру, но своимъ поведеніемъ вызвалъ недовольство избирателей и въ 1849 г. отказался отъ представительства. Въ томъ же году Лаубе получилъ мѣсто директора королевскаго вѣнскаго театра; дѣятельность его, какъ драматурга, во многихъ отношеніяхъ имѣла громадное значеніе для нѣмецкаго драматическаго искусства; онъ выработалъ образцовый ансамбль, развилъ искусство постановки и обогатилъ репертуаръ, возобновивъ драмы Грильпарцера. Въ то же время, онъ самъ взялся опять за перо и написалъ комедію Принцъ Фридрихъ и трагедію Графъ Эссексъ. Содержаніемъ первой пьесы служитъ разрывъ между молодымъ кронпринцемъ Фридрихомъ, впослѣдствіи прусскимъ королемъ Фридрихомъ II, и его отцомъ, и изъ этого скуднаго матеріала у него вышло живое, интересное дѣйствіе, лишенное, впрочемъ, широкой перспективы и не выходящее изъ частнаго круга королевской фамиліи. Много величественнѣе драматическая картина, развивающаяся въ Графѣ Эссексѣ.

Ссора между англійскою королевой Елизаветой и ея фаворитомъ, графомъ Эссексъ, быстро распространяется за предѣлы Вестминстера, охватываетъ лондонское населеніе и весь англійскій народъ и грозитъ, наконецъ, повести за собой государственный переворотъ. Но, одаренная политическимъ умомъ, Елизавета умѣетъ во-время принять должныя мѣры и утвердить на своей головѣ корону, послѣ чего графъ Эссексъ, возвысившійся въ народные герои, кончаетъ страшнымъ паденіемъ. Дѣйствіе развивается съ большимъ искусствомъ, характеры, особенно королевы, въ которой говоритъ то обиженная женщина, то оскорбленная королева, и графа рыцаря -- обрисованы мастерски; даже языкъ, обыкновенно некрасивый и грубый у Лаубе, здѣсь благороденъ и возвышенъ, такъ что трагедія носитъ почти классическій характеръ; недостаетъ только психологической глубины и поэтическаго очарованія,-- особенностей, дающихся только истинно-геніальнымъ поэтамъ.

Въ старости Лаубе пришлось испытать много горькаго и тяжелаго. Прослуживъ семнадцать лѣтъ въ театрѣ, вслѣдствіе разныхъ недоразумѣній онъ вынужденъ былъ выйти въ отставку и съ 1879 г. отказался отъ общественной дѣятельности. Литературную дѣятельность неутомимый поэтъ прекратилъ только тогда, когда смерть положила ей конецъ; онъ умеръ въ Вѣнѣ 1 августа 1884 г.

Сознательнѣе и серьезнѣе, чѣмъ Лаубе, старается распространять идеи молодой Германіи Густавъ Кюне, но какъ критикъ и журналистъ. Чтобы создавать большія сильныя произведенія, ему недоставало фантазіи, страсти. Кюне уменъ, образованъ, въ своихъ повѣстяхъ занимается, главнымъ образомъ, философіей Гегеля и цѣлями молодой Германіи, высказываетъ много умныхъ замѣчаній, даетъ нѣсколько талантливыхъ, тонко очерченныхъ характеристикъ, прекрасно изображаетъ религіозныя событія, особенно жизнь іезуитовъ во Франціи, но при всемъ этомъ лишенъ творческаго таланта и поэтическаго очарованія. Еще менѣе одаренъ имъ Теодоръ Мундть, старавшійся пополнить этотъ недостатокъ изученіемъ и подражаніемъ великимъ классикамъ; но, несмотря на это, онъ не создалъ ни одного выдающагося произведенія. Наименѣе извѣстнымъ изъ всѣхъ членовъ молодой Германіи остался Лудольфъ Винбаргъ, человѣкъ умный и хорошо образованный, но неспособный писать популярно, отчего сочиненія его не производили особеннаго впечатлѣнія.

Великое умственное движеніе, начавшееся въ тридцатыхъ годахъ, вызвало не только тенденціозныя сочиненія молодой Германіи, но и создало новый родъ беллетристики. Романы эпохи разочарованія не могли удовлетворять людей новаго времени, и тогда рядъ молодыхъ, одаренныхъ богатою фантазіей писателей поспѣшилъ дать желанный новый матеріалъ для чтенія. Едва ли нужно пояснять, что всѣ эти писатели, хотя и не принадлежали непосредственно къ молодой Германіи, находились, все-таки, подъ ея вліяніемъ. Характеристичною чертой новыхъ романовъ и повѣстей былъ свѣжій, полный радостныхъ надеждъ тонъ, возвращеніе либеральнаго настроенія и стремленіе надѣлить героевъ всѣми доблестями гражданина. Первое мѣсто среди этихъ беллетристовъ безспорно занимаетъ Генрихъ Кёнигъ. Онъ родился 19 марта 1790 г. въ Фульдѣ, росъ въ бѣдной, мало благопріятной для его умственнаго развитія обстановкѣ, служилъ много лѣтъ при министерствѣ финансовъ, за либеральныя сужденія въ Четкахъ одного католика и Елка жизни былъ отлученъ епископомъ отъ церкви и уволенъ отъ государственной службы, послѣ чего жилъ только литературнымъ трудомъ сначала въ Ганау, потомъ въ Висбаденѣ, гдѣ и скончался 23 сентября 1869 года. Лучшій его романъ Клубисты и Майнцѣ переноситъ насъ въ девяностые годы прошлаго столѣтія и развертываетъ передъ нами интересную, съ большимъ знаніемъ мѣстной исторіи набросанную картину политической неурядицы, въ которую повергла этотъ богатый и могущественный городъ французская революція. Рядомъ съ Кёнигомъ можно поставить Роберта Хеллера, родившагося 24 ноября 1813 г., въ Гросдребницѣ, близъ Столпена. Онъ служилъ нѣкоторое время натаріусомъ и затѣмъ съ 1851 г. до самой смерти, послѣдовавшей 7 мая 1871 года, редактировалъ фельетоны Гамбургскихъ Вѣдомостей. Какъ Кёнигъ, такъ и Хеллеръ выбирали для своихъ романовъ преимущественно историческіе сюжеты; послѣдній оживлялъ ихъ искусно сплетеннымъ дѣйствіемъ, но нерѣдко утомлялъ слишкомъ подробными описаніями.

Особенное мѣсто какъ по судьбѣ, такъ и по своеобразности произведеній занимаетъ Карлъ Зеальсфильдъ, который смѣлою рукой первый ввелъ нѣмцевъ въ едва знакомый тогда новый свѣтъ. Въ тридцатыхъ и сороковыхъ годахъ въ Германіи смотрѣли съ особеннымъ интересомъ на Америку, гдѣ на дѣвственной почвѣ республики широко процвѣтала торговля, гдѣ искатели приключеній погружались въ мракъ первобытныхъ лѣсовъ и среди роскошной природы строили себѣ новые пріюты, съ волшебною быстротой разроставшіеся въ деревни, въ богатые города, тогда какъ у нихъ, на Дунаѣ, Эльбѣ и Рейнѣ, едва возможно было существовать подъ тяжелымъ гнетомъ полицейскаго управленія. Но причины, осуществившія всѣ эти явленія общественной жизни въ Соединенныхъ Штатахъ, были имъ мало извѣстны, какъ вдругъ одинъ за другимъ появились романы Зеальсфильда: Легитимистъ и республиканцы, Заатлантическіе путевые наброски и многіе другіе, сразу съ поразительною ясностью развернувшіе величественную картину американской жизни. Авторъ задумалъ создать народный романъ, гдѣ героемъ было бы не одно лицо, а весь народъ, и это вполнѣ удалось ему. Его романы обратили на себя всеобщее вниманіе, всѣ заговорили объ авторѣ и всѣ спрашивали, кто же собственно этотъ Карлъ Зеальсфильдъ? Но вопросъ долго оставался безъ отвѣта, и только послѣ смерти писатели (26 мая 1864 г.) завѣса немного приподнялась и сдѣлалось извѣстно, что первоначально онъ назывался Карлъ Пастль, родился 3 мая 1793 г. въ Поппницѣ въ Мэренѣ и, пожеланію матери, поступилъ на 21 году въ монастырь, но не выдержалъ монастырской неволи и во время леченія въ Карлсбадѣ въ 1823 г. безслѣдно исчезъ, а черезъ нѣсколько мѣсяцевъ неустрашимымъ всадникомъ промчался по цвѣтущей саваннѣ и спустился по быстрому теченію Миссисипи. Дальнѣйшая жизнь Заельсфильда въ Америкѣ мало извѣстна до 1832 года, когда онъ поселился въ горахъ Швейцаріи въ уединенномъ домикѣ, гдѣ велъ почти затворническую жизнь и сразу сдѣлался знаменитымъ писателемъ.

Романами Заельсфильда не заканчивается изящная литература тридцатыхъ и сороковыхъ годовъ; напротивъ, мы должны перейти къ слѣдующей группѣ, также вводящей читателей въ новый для нихъ свѣтъ народнаго быта. Творцомъ этого рода фтературы слѣдуетъ считать Бертольда Ауэрбаха. Онъ родился 28 февраля 1812 г. въ Нордштетенѣ, въ вюртенбергской деревнѣ на восточномъ склонѣ Шварцвальда; его родители были евреи и предназначали сына въ раввины. Но юноша скоро понялъ, что это призваніе не соотвѣтствуетъ его душевнымъ склонностямъ, и принялся за изученіе права, для чего поступилъ въ Тюбингенскій университетъ. Но и законсвѣдѣніе не дало ему удовлетворенія,-- его болѣе привлекали философскія и историческія науки и, главное, идеи студенческихъ ассоціацій, за что онъ очень скоро поплатился продолжительнымъ сидѣніемъ въ Гогенаспергѣ, извѣстномъ швабскомъ "пансіонѣ демагоговъ". Отсидѣвъ тамъ нѣсколько мѣсяцевъ, Ауэрбахъ отправился въ Мюнхенъ, затѣмъ въ Гейдельбергъ, сдѣлался внимательнымъ ученикомъ Шлоссера и написалъ свое первое произведеніе Іудейство и новѣйшая литература, въ которомъ нападалъ на современныхъ нѣмецко-іудейскихъ писателей за то, что они способствуютъ антинаціональному движенію. Философскія занятія привели Ауэрбаха къ великому еврейскому мыслителю Спинозѣ и побудили написать первый романъ: Спиноза, жизнь мыслителя, въ которомъ онъ старается доказать, что духовное развитіе іудейства возможно только тогда, когда оно вполнѣ приметъ культурные элементы германскаго духа. Но амстердамскій философъ не годится въ герои романа, поэтому въ повѣсти мало дѣйствія, чего не можетъ искупить все умное философствованіе автора. Не болѣе посчастливилось Ауэрбаху и во вторымъ романомъ -- писатель и купецъ, въ которомъ авторъ изобразилъ несчастную судьбу еврейскаго поэта Эфраима Моисея Ку; но какъ эти романы, такъ и многія другія философскія повѣсти Ауэрбаха остались совершенно незамѣченными публикой.

Эти многократныя неудачи доказали писателю, что его пріемъ не хорошъ, что философскими разсужденіями онъ не произведетъ сильнаго впечатлѣнія, что онъ долженъ идти прямо въ народъ, непосредственно знакомиться съ явленіями жизни.

Темы, касающіяся общественныхъ отношеній образованнаго класса, были исписаны до истощенія, поэтому взглядъ Ауэрбаха упалъ на крестьянскій бытъ, гдѣ онъ нашелъ богатый, еще не тронутый ни однимъ писателемъ матеріалъ. Въ мирныхъ деревняхъ жилъ народъ, до сихъ поръ почти не принимавшій участія въ соціальныхъ движеніяхъ, и Ауэрбахъ задался цѣлью показать жителямъ городовъ и замковъ, какое національное богатство скрыто въ крестьянскомъ сословіи, и старался выяснить, что такъ отчужденность деревенскаго міра не можетъ существовать долго, что въ избы крестьянъ уже проникъ современный духъ и что теперь необходимо только вѣрно направить вновь вступающія въ національную жизнь массы. Съ этою цѣлью надо обращаться не къ старикамъ, неохотно разстающимся съ укоренившимися привычками, даже если они убѣждены въ преимуществахъ новаго устройства, а слѣдуетъ начать съ молодыхъ, исподволь подготовить ихъ, а это сравнительно легко исполнимо черезъ новую организацію" народныхъ школъ, такъ какъ въ народной школѣ скрывается жизненный нервъ будущаго, изъ нея только можетъ выдти осмысленный народъ будущихъ десятилѣтій. Поэтому всѣ повѣсти Ауэрбаха имѣютъ дидактическую цѣль, но собственно поученія рѣдко встрѣчаются у автора; въ теплыхъ, сердечныхъ выраженіяхъ онъ описываетъ недостатки и пороки, мыслящій читатель уже самъ выводить мораль. Такъ, въ повѣсти Профессорша онъ потрясающе изображаетъ трагическую судьбу одной милой деревенской дѣвушки, вышедшей замужъ за художника и переѣхавшей въ городъ, гдѣ среди образованнаго общества, въ которомъ она не умѣетъ держать себя, она чувствуетъ себя глубоко несчастной и отъ полнаго отчаянія ее спасаетъ только возвратъ въ родныя поля. Мѣстомъ дѣйствія въ своихъ повѣстяхъ Ауэрбахъ выбиралъ всегда свою родину, швабскій Шварцвальдъ, и очень вѣрно и наглядно воспроизвелъ намъ этотъ уютный уголокъ Германіи, съ нравами и обычаями шварцвальдскихъ крестьянъ, какъ, въ ихъ домашней обстановкѣ, такъ и общественной жизни.

Кромѣ бытовыхъ повѣстей, Ауэрбахъ издавалъ народный календарь въ которомъ преслѣдовалъ тѣ же тенденціи, что и въ повѣстяхъ, и Нѣмецкій народный календарь. Для обоихъ онъ написалъ множество мелкихъ разсказовъ въ краткомъ и выразительномъ народномъ тонѣ.

Въ шестидесятыхъ годахъ появились его большіе соціальные романы. На высотѣ и Дача на Рейнѣ, сразу доставившіе блестящую извѣстность автору. Въ первомъ произведеніи Ауэрбахъ выводитъ заключеніе, что большая часть зла происходитъ отъ того, что люди, одаренные умомъ, образованіемъ и небольшимъ талантомъ, считаютъ себя выше того, что они есть, не присвоиваютъ себѣ право переступать обычныя границы и тѣсный кругъ обязанностей. Большая часть дѣйствія происходить при южно-германскомъ королевскомъ дворѣ, гдѣ Кальпурга, кормилица королевы, красивая молодая крестьянка, стойко выдержавшая всѣ искушенія придворной жизни, представляетъ поразительный контрастъ съ легкомысленнымъ высшимъ обществомъ, особенно же съ умною графиней Ирмой, уступившей ухаживаньямъ молодаго короля. Эпическая нить не особенно искусно сплетена, есть и длинноты, но авторъ умѣетъ всегда заинтересовать и съ глубокимъ знаніемъ души изображаетъ процессъ просвѣтлѣнія, совершающійся въ Ирмѣ и въ королѣ. На читателя романъ производитъ сильное впечатлѣніе.

Менѣе счастливъ какъ по мысли, такъ и по изложенію романъ Дача на Рейнѣ. Ауэрбахъ проводилъ въ ней мысль, что міръ принадлежитъ не сильнѣйшему, какъ это часто кажется, а наиболѣе добродѣтельному. Но автору не удалось сдѣлать дѣйствующихъ лицъ живыми: герой, пріѣхавшій изъ Америки въ Германію, богатый торговецъ невольниками, немного призракообразенъ; кромѣ того, дѣйствіе часто прерывается длинными философскими разсужденіями, которыя, несмотря на всю свою глубину, только мѣшаютъ яркости впечатлѣній.

Война 1870--71 годовъ и возстановленіе Германской имперіи послужили поводомъ къ новому роману Валѣдфридъ, въ которомъ авторъ рисуетъ политическое развитіе Германіи отъ 1848 г. до дней Седана и Парижа. Въ послѣдній періодъ своей литературной дѣятельности Ауэрбахъ послѣ нѣсколькихъ маленькихъ повѣстей, затрогивавшихъ современные вопросы, вернулся опять къ своей родинѣ, Шварцвальду, и въ трехтомномъ романѣ Черезъ тридцать лѣтъ изобразилъ судьбу многихъ прежнихъ своихъ героевъ и героинь. Возвращая насъ къ прежнимъ героямъ, Ауэрбахъ хотѣлъ доказать, что гигантскіе успѣхи, сдѣланные за послѣднія тридцать лѣтъ въ области государственнаго устройства, права и политики, сильно подвинули впередъ и развитіе крестьянскаго міра, вполнѣ освоившагося съ новыми формами, и это вполнѣ удалось ему. Послѣдніе годы жизни Ауэрбахъ посвятилъ составленію своей автобіографіи, но ему не суждено было довести ее до конца. Онъ заболѣлъ лѣтомъ 1881 года воспаленіемъ легкихъ и 8 февраля 1882 г. умеръ въ Ваннѣ, на югѣ Франціи.

Примѣру Ауэрбаха послѣдовало въ Германіи множество даровитыхъ и посредственныхъ писателей, такъ что въ короткое время создалась обширная литература повѣстей изъ народнаго быта. Большинство послѣдователей уступало оригиналу какъ въ свѣжести тона, такъ и въ тонкости характеристики, но дало, тѣмъ не менѣе, много драгоцѣннаго и своимъ описаніемъ понятій, чувствъ, нравовъ, обычаевъ въ различныхъ уголкахъ Германіи весьма обогатило нѣмецкое народовѣдѣніе.

Современныя идеи, возникшія въ началѣ тридцатыхъ годовъ подъ знаменемъ молодой Германіи, воодушевили не только мужчинъ, но и женщинъ, такъ какъ одинъ изъ пунктовъ программы, по которой Гуцковъ, Лаубе и другіе хотѣли пересоздать общество, гласитъ такъ: "эмансипація женщинъ отъ гнетущихъ средневѣковыхъ оковъ". Женщины громко откликнулись на голосъ молодыхъ реформаторовъ и приняли горячее участіе въ борьбѣ за свое освобожденіе. Что онѣ имѣли право быть недовольный своимъ соціальнымъ положеніемъ, едва ли кто станетъ оспаривать; торговля, наука, искусство,-- все сдѣлало шаги впередъ, только женщины остались въ прежнемъ положеніи; не было предпринято ни одной попытки дать ихъ жизни болѣе возвышенное содержаніе, вырвать ихъ изъ ничтожества, пока не встала за нихъ молодая Германія и не начала потрясать устарѣлыхъ основъ. Но ея требованія высшаго образованія для женщинъ, открытія женскаго университета, политической равноправности съ мужчинами, права принимать участіе въ государственномъ управленіи встрѣтили сильную оппозицію, и разрѣшеніе этихъ важныхъ вопросовъ такъ затормазилось, что даже теперь, болѣе чѣмъ черезъ пятьдесятъ лѣтъ и послѣ того какъ за нихъ ратовали Стюартъ Милль, Джонъ Брайтъ и другіе, достигнуто еще весьма немногое. Сравнительно больше удачи имѣли стремленія, направленныя на облегченіе матеріальной нужды женщинъ; мало-по-малу основались женскія ремесленныя школы, молодыхъ дѣвушекъ начали принимать въ торговыя учрежденія, типографіи и т. п., гдѣ многія нашли обезпеченный кусокъ хлѣба. Попытки же помочь духовнымъ нуждамъ женщины, освободить ее изъ умственнаго ограниченія до сихъ поръ всѣ неудачны и, главнымъ образомъ, потому, что враги эмансипаціи находятъ, что наука и несоотвѣтствующія женщинѣ занятія лишатъ ее "женственности", а друзья эмансипаціонныхъ идей еще не могутъ сговориться относительно способовъ и средствъ къ осуществленію своей высокой задачи. Поэтому поборницы женской эмансипаціи стараются, прежде всего, доказать въ своихъ сочиненіяхъ, что женщины имѣютъ полное право на высшее образованіе и на болѣе широкій кругъ дѣятельности, чѣмъ ограниченныя обязанности жены и матери, и что онѣ дѣйствительно въ состояніи удовлетворить такимъ новымъ требованіямъ и обязанностямъ. Средства и пути достигнуть желанной цѣли обсуждаются при этомъ] сравнительно рѣдко.

Особенно горячо и настойчиво ратовала за осуществленіе эмансипаціонныхъ идей Фанни Левальдъ. Эта писательница одарена острымъ, свѣтлымъ умомъ и, при всемъ своемъ увлеченіи женскими правами, за частностями не забывала цѣлаго и рядомъ съ цѣлями женской эмансипаціи имѣла всегда въ виду высшія идеи всей нѣмецкой культуры. Къ сожалѣнію, ей не хватаетъ фантазіи; она умѣетъ вѣрно изобразить, ясно изложить и убѣдить, но рѣдко трогаетъ душу и воодушевляетъ. Фанни Левальдъ, родившаяся въ Кёнигсбергѣ въ Пруссіи 24 марта 1811 г., была дочерью образованнаго купца-еврея, получила очень тщательное и либеральное воспитаніе и на семнадцатомъ году приняла, съ разрѣшенія отца, христіанство,чтобы выйти замужъ за одного кандидата богословія. Но замужъ она не вышла и отказала жениху, хотя очень любила его. Послѣ этого она, путешествовала съ отцомъ въ Берлинъ, по Рейну и въ Бреславль, познакомилась со многими писателями и пріобрѣла вѣрное сужденіе о современныхъ идеяхъ. Когда она вернулась въ Кёнигсбергъ, ей сдѣлалъ предложеніе очень выгодный, по мнѣнію родителей, женихъ, но дѣвушка отказала и ему, потому что, какъ говоритъ она въ своей біографіи, не хотѣла продавать себя. Она была полна страстныхъ желаній быть полезной, что-нибудь дѣлать, и рѣшила быть писательницей и посвятить свои силы угнетеннымъ женщинамъ. Уже составивъ себѣ извѣстность, въ 1854 г. Фанни Левальдъ вышла замужъ за писателя Адольфа Штара, съ которымъ познакомилась въ Ринѣ. Свои писательскія способности она попробовала на сказкахъ, напечатанныхъ ея дядей Августомъ Левальдъ въ его Европѣ, но затѣмъ перешла къ романамъ и быстро издала одинъ за другимъ романы Клементина, Женни и Вопросъ жизни. Въ первомъ произведеніи писательница доказываетъ на своей героинѣ Клементинѣ, что для женщины въ бракѣ не всегда одна любовь имѣетъ рѣшающее значеніе, что могутъ случиться такія обстоятельства, когда она должна скорѣе повиноваться разсудку, долгу, чѣмъ сердцу, и что отъ исполненія обязанностей можетъ разцвѣсть желанное счастье. Въ Женни она описываетъ, какимъ непріятностямъ подвергаются еврейки внѣ узкихъ семейныхъ рамокъ, а въ послѣднемъ занимается вопросомъ о разводѣ. Испробовавъ, такимъ образомъ, свои силы, Фанни Левальдъ предприняла въ 1845 г. путешествіе по Италіи для дальнѣйшаго образованія к написала историческій романъ Принцъ Луи-Фердинандъ. Но ей не удалось создать изъ геніальнаго прусскаго принца могучаго, самостоятельнаго героя романа. Луи Фердинандъ остается у нея поглощеннымъ любовными интригами, умнымъ бездѣльникомъ, неспособнымъ ни на какой энергическій поступокъ. За то книга заключаетъ въ себѣ множество прелестныхъ картинокъ изъ берлинской жизни начала нашего столѣтія. Изъ множества слѣдующихъ ея сочиненій наиболѣе выдаются: романъ Изъ поколѣнія въ поколѣніе, развивающій ту мысль, что все болѣе и болѣе распространяющаяся культура уничтожитъ, наконецъ, различія и предразсудки сословій, и повѣсть Бенедиктъ, талантливо рисующая любовь молодаго, богато одареннаго монаха къ хорошенькой свѣтской кокеткѣ. Контрастъ между монастыремъ и свѣтскою жизнью и могущественную власть католической церкви надъ своими членами писательница съ умѣла изобразить съ большимъ знаніемъ, а также искусно мотивировала трагическій конецъ, гдѣ побѣждаетъ церковь. Гораздо одностороннѣе, чѣмъ умная, серьезная Фанни Левальдъ, понимаетъ эмансипаціонныя идеи графиня Ида Ханъ-Ханъ. Фанни Левальдъ судитъ общественную жизнь съ точки зрѣнія средняго сословія, исходящаго изъ народа. Ида Ханъ-Ханъ знаетъ только высшія сферы, интересуется только аристократическимъ кругомъ, судьбой графинь к баронессъ. Какъ только она спускается въ народъ, она чувствуетъ отвращеніе къ духотѣ низкихъ избъ и грубымъ работамъ и спѣшитъ возвратиться въ свои надушенныя гостиныя. Душа народа поэтому ей совершенно чужда; писательница не знаетъ его стремленій,желаній и способностей и живетъ мыслью, что только дворянство, избавленное отъ низкихъ заботъ о пропитаніи, можетъ чувствовать глубоко и великодушно и по настоящему патріотично. Въ общественныхъ реформахъ должны, по ея мнѣнію, приниматься во вниманіе только желанія дворянства и въ особенности высшаго дамскаго круга, а эти желанія направлены, главнымъ образомъ, противъ брака. Бракъ, по мнѣнію графини Іанъ-Іанъ,-- тяжелая цѣпь, мѣшающая наслаждаться жизнью и унижающая женщину, и во всѣхъ своихъ романахъ она стремится порвать такія цѣпи. Поэтому всѣ ея героини, чувственныя эгоистки, по словамъ самой писательницы, ничего не ищутъ, ничего не желаютъ и не требуютъ, кромѣ собственнаго удовольствія, и несмотря на множество прекрасныхъ качествъ, на остроуміе, красоту, онѣ отталкиваютъ своимъ эгоизмомъ и возбуждаютъ отвращеніе. Ида Іанъ-Іанъ родилась въ Трессовѣ, въ Мекленбургѣ, 22 іюня 1805 г. Ея отецъ, графъ Карлъ-Фридрихъ Ханъ-Іанъ, былъ большой оригиналъ, одержимый такою страстью къ театру, что много лѣтъ содержалъ на собственный счетъ труппу актеровъ и объѣхалъ съ ней весь сѣверъ Германіи. Вслѣдствіе этого, образованіемъ дочери занималась мать и, повидимому, обращала вниманіе только на его внѣшнюю сторону. Въ 1826 г. Ида Іанъ!анъ вышла замужъ за своего двоюроднаго брата богатаго графа Адольфа Ханъ-Іанъ, но уже въ 1829 г. разошлась съ нимъ и много лѣтъ вела скитальческую жизнь, объѣздила половину Европы, побывала на Востокѣ и вскорѣ начала свою литературную дѣятельность. Она выступила съ стихами, не обратившими на себя ничьего вниманія, такъ какъ они ничѣмъ не выдѣлялись изъ заурядности; за то романы, послѣдовавшіе за ними, прославили ея имя по всей Германіи. Съ геніальною смѣлостью она входитъ въ самый центръ эмансипаціоннаго движенія и даетъ волю своей ненависти къ браку. Пишетъ она очень умно, и ея картинки изъ свѣтской жизни отличаются живыми красками, большою наглядностью и мастерскимъ исполненіемъ. Событія 1848 г. испугали графиню. Она видѣла, какъ пали учрежденія, которыя она считала непоколебимыми, возникли власти, существованія которыхъ она не подозрѣвала; ей казалось, что почва колеблется подъ ея ногами. При такихъ обстоятельствахъ краснорѣчивыя проповѣди извѣстнаго тогда въ Берлинѣ священника, впослѣдствіи майнцскаго епископа, барона Вильгельма фонъ-Кеттелера, о великихъ соціальныхъ вопросахъ подѣйствовали на нее съ магическою силой, открыли ей совершенно новый кругъ понятій и, наконецъ, въ 1850 г. привели ее въ лоно католической церкви.

Ищущая наслажденій свѣтская женщина превратилась въ кающуюся Магдалину. Передъ высшимъ обществомъ она старалась оправдать свой поступокъ въ сочиненіи Отъ Вавилона до Іерусалима. Въ 1852 г. графиня Ханъ-Іанъ поступила даже въ монастырь, но въ 1854 г. переѣхала въ Майнцъ, гдѣ на собственныя средства основала женскую обитель, но сама не вступила въ нее, а взялась снова за литературную дѣятельность и до самой смерти, послѣдовавшей 12 января 1880 г., писала романъ за романомъ. Въ этотъ періодъ своей жизни она стремилась не женщинъ освобождать отъ господства мужчинъ, а грѣшныхъ людей обращать на путь благочестія. Каждая повѣсть является исторіей обращенія, въ которой авторъ дѣлаетъ всегда прозелитками женщинъ. Поэтому въ каждой книгѣ много мѣста занимаютъ длинныя и скучныя разсужденія о догматическихъ вопросахъ. Эти романы, несмотря на умныя характеристики и множество хорошенькихъ картинокъ семейной жизни, не проникли далѣе извѣстныхъ католическихъ кружковъ.

Мѣсто между Фанни Левальдъ и Идой Ханъ-Ханъ занимаетъ Ида фонъДюрингсфельдъ; въ ней есть доля серьезности и энергіи первой и часть страстности второй, но она стоитъ ниже обѣихъ этихъ писательницъ. Ида фонъ-Дюрингсфельдъ родилась въ Миличѣ, въ Силезіи, 12 ноября 1815 г., получила скудное образованіе, но впослѣдствіи пріобрѣла много знаній и пополнила недостатокъ образованія во время долгихъ путешествій въ обществѣ мужа, барона фонъ-Рейнсберга. Она умерла въ Штутгардтѣ, 25 октября 1876 года, въ гостиницѣ, во время путешествія. Ея мужъ былъ такъ пораженъ этимъ внезапнымъ ударомъ, что на другой день лишилъ себя жизни. Ея романы отличаются вѣрнымъ изображеніемъ характеровъ, живыми сценами и прекрасными описаніями природы, но имъ недостаетъ искусно развивающагося дѣйствія, и оттого они не производятъ сильнаго впечатлѣнія. Гораздо удачнѣе ея описанія путешествій, свидѣтельствующія о большой наблюдательности писательницы. Трезвѣе смотрѣла на роковой вопросъ Юлія Бурова, по мужу Пфанненшмидтъ (1806--1868). Она была того мнѣнія, что женщина, чтобы освободиться отъ господства мужчинъ, должна выучиться какому-нибудь искусству, ремеслу, дабы имѣть возможность жить своимъ заработкомъ и не видѣть счастья жизни исключительно въ замужствѣ. Ея героини поэтому не фантастическія мечтательницы, а энергичныя, серьезныя женщины, всѣми силами старающіяся стать на собственныя ноги. Правда, ея романы часто прозаичны, но за то въ нихъ много здраваго смысла и благотворнаго, искренняго юмора. Однихъ взглядовъ съ Юліей Буровой держалась и Луиза Отто (род. 1819 г.), но умственный кругозоръ ея нѣсколько шире и она одарена большимъ поэтическимъ талантомъ. Она не разъ отличалась смѣлыми, энергичными поступками; когда въ 1848 г. въ Саксоніи образовалась коммиссія для "организаціи труда", она послала ей, а также и министру, адресъ, въ которомъ просила, чтобы было обращено вниманіе и на работницъ. Позднѣе она вмѣстѣ съ другими сочувствующими женщинами образовала общегерманскій женскій союзъ, а въ 1866 г. основала газету Новые пути, для распространенія идей женской эмансипаціи. Въ стихахъ ея много силы и горячаго вдохновенія, а романы живы и увлекательны; духъ времени глубоко отразился въ ея произведеніяхъ.

Несмотря на такое множество защитницъ эмансипаціонныхъ идей, вначалѣ онѣ встрѣтили мало симпатій въ женскомъ мірѣ. Женская робость и глубоко вкоренившійся въ нихъ консервативный духъ мѣшали имъ выйти изъ освященнаго тысячелѣтнимъ обычаемъ круга дѣятельности; сейчасъ же появились писательницы, предостерегавшія противъ новаго ученія и старавшіяся описаніями любви и мирнаго семейнаго счастія отвлечь взоры отъ шумной общественной жизни. Эти писательницы не отличаются особеннымъ дарованіемъ, за исключеніемъ двухъ: Анны фонъ-Дросте-Хюльсгофъ и Бетти Паоли. Къ сожалѣнію, талантъ первой не могъ вполнѣ развиться. Изъ ея писемъ видно, что родные, полные аристократическихъ" предразсудковъ, считали недостойнымъ ихъ рода и имени заниматься ей писательствомъ и мѣшали развитію ея таланта. Анна фонъ-Дросте-Хюльсгофъ родилась 10 января 1797 г. въ родовомъ имѣніи Хюльсгофъ, близь Мюнстера въ Вестфаліи, была слабымъ и болѣзненнымъ ребенкомъ и потому рано привыкла углубляться въ духовный міръ. Она получила отрицательное воспитаніе въ строго-католическомъ и консервативномъ направленіи, имѣвшее сильное вліяніе на ея образъ мыслей и поэзію. До двадцати соки лѣтъ ея жизнь была замкнута въ самыя тѣсныя рамки, даже въ Мюнстерѣ она рѣдко бывала, а если ѣздила, то большею частью чтобы слышать хорошій духовный концертъ. Только въ 1825 г. Анна фонъХюльсгофъ поѣхала къ дядѣ въ Кёльнъ и въ первый разъ увидѣла городское общество. Послѣ смерти отца она съ матерью переселилась во вдовій домъ въ Мюнстерѣ и только тамъ составила себѣ болѣе обширное знакомство, но и тогда проходили мѣсяцы, когда она никого не видала. Кромѣ поэтическихъ работъ, она занималась естественными науками и собираніемъ древностей или предпринимала далекія прогулки въ окрестности, привлекавшія ее своею грустною и задумчивою красотой. Въ половинѣ сороковыхъ годовъ здоровье Анны фонъ-Хюльсгофъ разстроилось, что" заставило ее искать болѣе теплаго климата; она поѣхала съ матерью къ ихъ родственнику, ученому германисту барону фонъ-Ласбергъ, въ его чудесно расположенный у Баденскаго озера замокъ Мерсбургъ; свѣжій горный воздухъ благотворно подѣйствовалъ на нее, и она уже мечтала навсегда поселиться у Баденскаго озера, какъ вдругъ 24 мая 1848 г. она внезапно скончалась отъ разрыва сердца. Основная мысль ея произведеній заключалась въ желаніи убѣдить людей, стремящихся впередъ, отказаться отъ начатаго и не отступать отъ благочестія и патріархальныхъ" нравовъ и учрежденій. Потрясеніе старыхъ основъ должно, по ея мнѣнію, угрожать большою опасностью высшему благу человѣчества. Эти взгляды были несомнѣннымъ результатомъ ея воспитанія и вліянія окружающей среды; она сама говоритъ, что "природа дала ей смѣлое сердце", она был" умна и потому едва ли возможно, чтобы она осталась при такихъ взглядахъ, если бы раньше и больше вращалась въ общественной жизни,если бы собственными глазами могла слѣдить за современнымъ движеніемъ и судить о немъ. Какъ по формѣ, такъ и по образу изложенія писательница часто достигаетъ большого совершенства, но нерѣдко слишкомъ слабо оттѣняетъ основную мысль, отчего многіе читатели не понимаютъ ея.

Бетти Паоли держится въ болѣе узкихъ рамкахъ, чѣмъ Анна фонъ-Дросте-Хюльсгофъ, она не интересуется ни соціальными, ни религіозными вопросами; бороться за свободу, добиваться славы и почестей -- дѣло мужчинъ, по ея мнѣнію; женщина должна направлять всѣ свои чувства и мысли на любовь,-- только въ искренней, горячей любви она можетъ найти высшее счастье, а съ потерей ея испытать самое тяжелое горе. Сама писательница не долго наслаждалась счастьемъ,-- любимый человѣкъ измѣнилъ ей, бросилъ и нанесъ ея сердцу раны, которыя никогда не зажили; поэтому у нея немного стиховъ, воспѣвающихъ счастье любви, и, напротивъ, очень много такихъ, въ которыхъ она страстно и потрясающе изливаетъ горе, причиненное измѣной. При этомъ она никогда не спускается до пошлыхъ жалобъ; ея стихи поражаютъ обиліемъ мыслей, красотой формы, выразительностью и высопоэтическимъ вдохновеніемъ. Въ выборѣ картинъ за то она не всегда счастлива. Бетти Паоли, настоящее имя которой Елизавета Глюкъ, родилась 30 декабря 1815 г. въ Вѣнѣ, гдѣ ея отецъ былъ весьма уважаемымъ въ городѣ докторомъ. Дѣтство писательницы прошло очень счастливо, но отецъ умеръ рано, мать въ одномъ банкротствѣ вскорѣ потеряла все состояніе и за радостнымъ дѣтствомъ послѣдовала тяжелая юность, полная нужды и горя. Но среди заботъ о хлѣбѣ насущномъ Бетти Паоли не забывала собственнаго развитія, каждымъ свободнымъ часомъ она пользовалась, чтобы пріобрѣтать знанія, и когда умерла ея мать въ 1843 г., она обладала такимъ всестороннимъ развитіемъ, что могла занять мѣсто компаньонки у прекрасно образованной графини Шварценбергь, вдовы извѣстнаго фельдмаршала. Послѣ смерти графини она много путешествовала, затѣмъ поселилась въ Вѣнѣ, гдѣ, уважаемая всѣми, живетъ и до сихъ поръ.

Отъ всякаго земнаго счастья отвернулась Луиза Гензель; она устремляетъ взоръ только на небо и ожидаетъ блаженства отъ одной загробной жизни; во всемъ, что она думаетъ и дѣлаетъ, она старается благочестивою жизнью достойно приготовиться къ небесной жизни. Сомнѣнія въ ученіяхъ церкви не мучаютъ ее, только иногда ее тревожитъ вопросъ: вѣрный ли путь избрала она и ея собратья для достиженія своей цѣли? Ея стихи глубоко прочувствованы, полны дѣтскаго смиренія и простоты, въ высшей степени мелодичны и нерѣдко напоминаютъ народныя пѣсни. Луиза Гензель родилась 30 марта 1798 г. въ Линау, въ Бранденбургѣ,гдѣ ея отецъ былъ; лютеранскимъ проповѣдникомъ; по смерти его въ 1809 г. она переселилась въ Берлинъ, въ 1817 г. поступила гувернанткой къ прусскому посланнику при испанскомъ дворѣ, фонъ-Вертеру, въ слѣдующемъ году перешла въ католичество, много лѣтъ трудилась учительницей въ различныхъ школахъ и умерла въ Падеборнѣ 18 дек. 1876 г. Взгляды Луизы Гензель раздѣляла Мета Гейсеръ-Швейцеръ, но въ ея стихахъ нерѣдко замѣчается наклонность къ піэтизму. Свѣжѣе и радостнѣе смотритъ Луиза фонъ-Плёнисъ, ищущая счастья и радости въ семейномъ кругу.

Мало впечатлѣнія произвели всѣ эти писательницы; большая часть ихъ стиховъ едва извѣстна. Лучшимъ успѣхомъ могли гордиться двѣ романистки: Генріэтта Паальцова и Генріэтта Ганке, не сочувствующія идеямъ писательницъ, проповѣдующихъ эмансипацію. Генріэтта Паальцова любитъ аристократическій міръ и желаетъ, чтобы женщина была достойною представительницей хорошо устроеннаго дома. Въ каждомъ изъ четырехъ романовъ она даетъ фабулѣ извѣстную историческую подкладку и въ каждомъ выводитъ какое-нибудь историческое лицо, напримѣръ, принца Вольскаго, королеву Марію-Терезію, но нигдѣ не затрогиваетъ современныхъ идей, и романамъ ея недостаетъ глубины мысли, вдохновенія. Писательница родилась въ 1788 г. въ Берлинѣ, гдѣ ея отецъ занималъ мѣсто члена военнаго совѣта, а братъ Вильгельмъ Вахъ былъ художникомъ и профессоромъ академіи искусствъ. Въ 1816 года, по желанію родителей, она вышла замужъ за майора Паальцова, черезъ пять лѣтъ разошлась съ нимъ и, почти постоянно болѣя, жила только литературнымъ трудомъ до смерти, послѣдовавшей въ 1847 году.

Генріэтта Ганке написала цѣлый рядъ романовъ, въ которыхъ благородныя дѣвушки и женщины переносятъ множество разнообразныхъ испытаній и по большей части не достигаютъ счастья, къ которому стремились, но не приходятъ въ отчаяніе, не погибаютъ, а, полныя вѣры въ Бога, стойко выдерживаютъ и подъ конецъ даже находятъ себѣ дѣло, дающее имъ удовлетвореніе. Генріэтта Ганке родилась 24 іюня 1785 г. въ въ Силезіи, на двадцатомъ году вышла замужъ за вдовца пастора Ганке въ Дигернфуртѣ близъ Бреславля, послѣ его смерти возвратилась на родину, к послѣ жизни, полной неустаннаго труда, умерла 5 іюня 1862 г., отлично воспитавъ пятерыхъ дѣтей отъ перваго брака своего мужа.

Женщины составляютъ какъ бы арріергардъ тѣхъ бойцовъ, которыхъ выдвинула молодая Германія, чтобы уничтожить прежній строй общества; остальные поэты тридцатыхъ и сороковыхъ годовъ стоять или въ чисто-внѣшней связи съ стремленіями молодой Германіи, или же совсѣмъ въ сторонѣ отъ современной жизни. Первые -- это драматурги, которыхъ молодая Германія, вновь вызваннымъ ею интересомъ къ театру, побудила писать драматическія произведенія, не убѣдивъ ихъ, впрочемъ, въ вѣрѣ Гуцкова и Лаубе, вторые -- мирно идущіе собственнымъ путемъ лирики. Обратимся сначала къ первымъ. Наиболѣе выдающіеся драматурги, не раздѣляющіе тенденцій молодой Германіи, слѣдующіе: Фридрихъ Геббель, Отто Лудвигъ, Фридрихъ Гальмъ и Эдуардъ фонъ-Бауернфельдъ. Многія произведенія этихъ поэтовъ умны, оригинальны, даже талантливы, но новаго фазиса въ развитіе нѣмецкой драмы они не внесли.

Фридрихъ Геббель былъ весьма даровитый и одушевленный благороднѣйшими стремленіями поэтъ, неустанно и съ удивительнымъ героизмомъ стремившійся въ идеалу. Едва ли у какого-нибудь другаго поэта была такая печальная молодость, какъ у Геббеля. Онъ родился 18 марта 1813 г. въ Вессельбурнѣ, въ Дитмаршенѣ, въ бѣдной хижинѣ каменщика, и съ ранняго дѣтства испыталъ всю горечь нужды и лишеній. Отецъ своимъ трудовъ едва могъ прокормить семью, и этотъ недостатокъ отравился на воспитаніи ребенка, ограничившемся чтеніемъ, письмомъ и начальною ариѳметикой. Но чтеніе Библіи и сказки отца въ зимніе вечера рано пробудили фантазію ребенка. По окончаніи курса въ школѣ, Геббель, по ходатайству учителя, объявившаго, что способный мальчикъ годится къ чему-нибудь лучшему, чѣмъ быть каменщикомъ, какъ хотѣлъ отецъ, поступилъ писцомъ къ вессельбургскому приходскому судьѣ. Но судья ничего не сдѣлалъ для дальнѣйшаго образованія мальчика, извлекалъ изъ него всю возможную пользу и подвергалъ униженіямъ, которыхъ поэтъ не могъ забыть всю свою жизнь. Самая должность давала будущему поэту возможность учиться, но, къ сожалѣнію, направляла его фантазію въ дурную сторону; его главное занятіе состояло въ писаніи резолюцій о приговорахъ надъ ворами, бродягами и пьяницами, и эти постоянныя сношенія съ отребьемъ человѣчества прибавили къ его и безъ того мрачному настроенію еще болѣе темную окраску. Въ то же время, долгая зависимость пробудила"ъ немъ горячее стремленіе къ свободѣ и самостоятельности, перешедшее въ своеволіе.

Поэтъ началъ свою дѣятельность очень скромно, съ небольшихъ пѣсенъ и балладъ, напечатанныхъ Амаліей Шоппе въ издаваемомъ ею въ Гамбургѣ Парижскомъ Модномъ Листкѣ. Первые шаги въ печати были этимъ сдѣланы и мало-по-малу вывели поэта на настоящую дорогу. Амалія Шоппе поняла, что вессельбурнскій писецъ обладаетъ выдающимся талантомъ,и рѣшила заняться имъ; по подпискѣ она собрала для Геббеля небольшую сумму, вызвала его въ Гамбургъ и заставила брать частные уроки, чтобы пройти гимназическій курсъ и поступить въ университетъ. Но двадцатидвухъ-лѣтнему юношѣ трудно уже было начинать съ азбуки и, промучившись съ годъ, онъ бросилъ подготовленье и безъ аттестата зрѣлости поступилъ въ Гейдельбергскій университетъ. Скоро онъ убѣдился, что юриспруденція ему не по вкусу; онъ обратился поэтому къ философскимъ наукамъ и поѣхалъ въ Мюнхенъ, гдѣ жизнь была дешевле и гдѣ онъ надѣялся въ богатомъ художественномъ мірѣ найти больше вдохновенія для поэтическаго творчества. Онъ не ошибся въ своихъ ожиданіяхъ, картинныя галлереи восхищали его, а библіотека доставляла книги, значительно расширившія его кругозоръ и имѣвшія на него сильное вліяніе. Онъ написалъ нѣсколько незначительныхъ повѣстей, въ которыхъ изображалъ, главнымъ образомъ, нужду, бѣдность и муки голода. Болѣе свѣтлаго міра онъ не могъ представить, такъ какъ въ это время болѣе чѣмъ когда-либо терпѣлъ нужду. Послѣ трехлѣтняго пребыванія въ Мюнхенѣ Геббель вернулся въ Гамбургъ и сотрудничалъ сначала въ Телеграфѣ, издаваемомъ тамъ Гуцковымъ, но затѣмъ опять обратился къ чисто-поэтическимъ сочиненіямъ, къ драмѣ. Въ сравнительно короткое время появились трагедіи Юдифъ, Женевьева и комедія Брилліантъ. Талантъ Геббеля высказывается въ этихъ сочиненіяхъ во всей своей силѣ, со всѣми достоинствами и недостатками. Всѣ три пьесы имѣютъ опредѣленную, ясно выраженную основную мысль, стройно развивающееся дѣйствіе; дѣйствующія лица въ нихъ настоящіе люди съ горячо бьющеюся кровью, и поэтъ, повидимому, хорошо изучилъ ихъ, знаетъ каждое движеніе ихъ сердецъ. Но Геббель хотѣлъ изобразить все человѣческое съ неприкрашенною правдой и поэтому переступилъ границы прекраснаго и общепринятаго; хотѣлъ чтобы его герои выказали всѣ свои могучія силы и впалъ поэтому въ неестественность. Если бы онъ подъ разумнымъ руководствомъ въ молодости изучилъ великія образцовыя произведенія, онъ поставилъ бы себѣ болѣе тѣсныя рамки, послѣ же долгаго гнета рабства и при недостаточномъ эстетическомъ образованіи самостоятельность и правда казались ему идеаломъ, къ которому долженъ стремиться поэтъ, и поэтому онъ отвергалъ подражаніе и съ упорствомъ и односторонностью самоучки шелъ собственною дорогой. Пробы Геббеля писать комедіи (Брилліантъ и позднѣе Рубинъ) были неудачны; легкій юморъ, смѣхъ и веселость не въ характерѣ поэта; онъ не идетъ далѣе забавныхъ шутокъ и часто грѣшитъ противъ законовъ эстетики; интересенъ по отношенію къ самому автору юморъ, съ какимъ онъ описываетъ муки голода, выражая, очевидно, собственныя чувства. Также не имѣли особеннаго успѣха его лирическія стихотворенія,-- онъ слишкомъ много размышляетъ и разсуждаетъ въ нихъ; желанію быть остроумнымъ онъ нерѣдко приноситъ въ жертву поэтическую мягкость, мало заботится о формѣ и потому стихи его тяжелы и немелодичны.

Изданіемъ стихотвореній въ 1842 г. заканчивается первый періодъ жизни Геббеля; Юдиѳью и Женевьевой авторъ доказалъ, что въ немъ кроется выдающійся, самобытный, хотя еще не вполнѣ развившійся талантъ, но во всей Германіи не нашлось ни одной руки, которая поддержала бы его и вывела на настоящую дорогу. Геббель поѣхалъ въ Копенгагенъ, гдѣ ему обѣщали мѣсто профессора, но самъ ли онъ не умѣлъ расположить къ себѣ людей, или не удавалось ему напасть на тѣхъ, кого надо, только надежды, съ которыми онъ прибылъ въ Копенгагенъ, не осуществились и онъ съ горя слегъ въ постель. Тогда въ его бѣдствіи принялъ участіе старикъ Эленшлегеръ, далъ денегъ на леченіе и, когда больной выздоровѣлъ, послалъ его съ письмомъ прямо къ королю Христіану VIII, прося помочь ему и напоминая, что датскіе короли прославились покровительствомъ поэтамъ. Письмо подѣйствовало и Геббель получилъ командировку за границу на два года съ окладомъ въ 600 талеровъ ежегодно, и поэтъ, полный радостныхъ надеждъ, вновь расправилъ свои крылья.

Геббель направился въ Парижъ, гдѣ при Луи-Филиппѣ процвѣтала блестящая литературная жизнь, привлекавшая уже многихъ нѣмцевъ, Гейне, Гуцкова, но онъ не могъ изъ своего пребыванія извлечь такой большой пользы, какъ тѣ; онъ плохо зналъ французскій языкъ, не умѣлъ держать себя въ обществѣ и поэтому долженъ былъ оставаться вдали отъ тѣхъ сферъ, гдѣ могъ образовать умъ и развить вкусъ. Скоро онъ одиноко сидѣлъ въ своей комнатѣ, какъ когда-то въ Гамбургѣ, и размышлялъ надъ соціальными вопросами. Теперь его занималъ вопросъ о чести, и въ драмѣ Марія Магдалина онъ старается доказать, что теперешнія общественныя понятія о чести, въ которыхъ кажущаяся внѣшность ставится выше, чѣмъ уваженіе къ самимъ себѣ, дѣлаетъ людей лживыми и побуждаетъ къ поступкамъ, стоящимъ въ рѣзкомъ противорѣчіи съ ихъ чувствами. Отъ этого происходитъ множество непріятностей, часто разрушающихъ счастіе людей, я въ благопріятныхъ случаяхъ Лишающихъ покоя и довольства. При той горячности, съ какою авторъ доказываетъ справедливость своего мнѣнія, юнъ не довольствуется однимъ примѣромъ, а выставляетъ цѣлый рядъ самыхъ разнообразныхъ, изъ которыхъ одинъ убѣдительнѣе другаго, и, въ концѣ-концовъ, мы приходимъ въ ужасъ отъ тираніи, налагаемой современнымъ понятіемъ о чести на всю нашу общественную жизнь; драма не возвышаетъ насъ, а угнетаетъ, и не исполняетъ, такимъ образомъ, своего поэтическаго назначенія. Во всѣхъ остальныхъ отношеніяхъ ее можно назвать образцовымъ произведеніемъ; построеніе драмы искусно; завязка, изъ которой неизбѣжно вытекаетъ катастрофа, интересна; въ характеристикѣ не пропущено ни одной черты, имѣющей значеніе, только часто мы слишкомъ ясно читаемъ въ сердцахъ и головахъ дѣйствующихъ лицъ, видимъ ихъ насквозь и отъ этого теряемъ къ нимъ сочувствіе. Пьеса имѣла на сценѣ выдающійся успѣхъ и доставила славу автору. Изъ Парижа Геббель поѣхалъ въ Италію, но какъ столица Франціи, такъ и страна искусствъ ничего не говорили его сердцу; онъ не понималъ пластическихъ произведеній античнаго міра. Истративъ всю стипендію, Геббель направился черезъ Тріестъ и Вѣну на родину, но неожиданно прожилъ въ Вѣнѣ недѣлю, мѣсяцъ и всю остальную жизнь, такъ какъ вскорѣ по пріѣздѣ познакомился съ героиней вѣнскаго театра, Христиной Энгхаусъ, влюбился въ нее и женился въ 1846 году. Женитьба имѣла большое вліяніе на его жизнь. Христина была умна, образованія достигла почти тѣмъ же путемъ, какъ и онъ, и потому лучше всякихъ профессоровъ эстетики съумѣла въ понятной для Геббеля формѣ внушить настоящее чувство мѣры и красоты и довести, такимъ образомъ, поэта до полнаго совершенства. Особенно замѣтно это благодѣтельное вліяніе въ трилогіи Нибелунги, оставшейся, къ сожалѣнію, послѣднимъ произведеніемъ поэта, въ которомъ онъ выказалъ величайшій драматическій талантъ. Путь къ сценѣ трилогія нашла очень не скоро; только въ 1871 г. состоялось ея первое представленіе въ Вѣнѣ, тогда какъ еще въ 1863 г. она получила шиллеровскую премію. Къ сожалѣнію, когда эта радостная вѣсть дошла до автора, онъ уже лежалъ на смертномъ одрѣ; тяжелыя лишенія дѣтства и молодости произвели у Геббеля размягченіе костей, отъ котораго онъ скончался 13 декабря 1863 года.

Еще суровѣе, чѣмъ къ Геббелю, отнеслась судьба къ Отто Лудвигу; съ двадцати пяти лѣтъ она приковала его къ постели и помѣшала, такимъ образомъ, развитію его крупнаго таланта. Кромѣ нѣсколькихъ отрывковъ и разсказовъ, мы имѣемъ только двѣ его драмы: Наслѣдный лѣсничій и Маккавеи. Въ нихъ много поэтическихъ красотъ, много художественныхъ картинокъ и психологическихъ описаній, но недостаетъ искусно сочиненнаго дѣйствія, единства и драматическаго развитія. Изъ разсказовъ Лудвига безспорно лучшій Между небомъ и землей, тонкій психологическій этюдъ, но и на немъ легла печать его болѣзненнаго раздраженія. Жизнь Отто Лудвига протекла необыкновенно просто. Онъ родился 11 февраля 1813 г. въ Эйсфельдѣ, въ Саксенъ-Мейнингенскомъ герцогствѣ, росъ въ мало благопріятной для своего таланта семейной обстановкѣ; въ 1839 г., получивъ денежное пособіе отъ герцога, поѣхалъ въ Лейпцигъ продолжать изученіе музыки, къ которой у него были большія способности, но скоро, вслѣдствіе нервнаго разстройства, долженъ былъ бросить музыку и жилъ съ тѣхъ поръ, постоянно болѣя и видясь только съ немногими друзьями, исключительно литературнымъ трудомъ сначала въ Мейсенѣ, а съ 1852 г. въ Дрезденѣ, гдѣ и умеръ 25 февр. 1865 г.

Счастливѣе Геббеля и Лудвига былъ во всѣхъ отношеніяхъ Фридрихъ Хальмъ (баронъ фонъ-Мюнхъ-Беллингхаузенъ), выросшій въ прекрасной семейной обстановкѣ, получившій тщательное образованіе и первымъ же своимъ произведеніемъ Гризелѣда завоевавшій себѣ извѣстность, которую съумѣлъ поддержать дальнѣйшими сочиненіями. Онъ родился 2 апрѣля 1806 г. въ Краковѣ, изучалъ юриспруденцію въ Вѣнѣ, сейчасъ же по окончаніи курса поступилъ на государственную службу, въ 1845 г. получилъ мѣсто главнаго хранителя королевской библіотеки,-- постъ, котораго тщетно добивался Грильпарцеръ,-- а въ 1867 г. былъ назначенъ, съ титуломъ генералъ-интенданта, директоромъ обоихъ королевскихъ театровъ, что заставило Лаубе отказаться отъ директорства Hofburg-театра. Но уже въ 1870 году Хальмъ отказался отъ новаго положенія, такъ какъ оно не доставило ему ничего, кромѣ непріятностей. Онъ умеръ 22 мая 1871 г.

Въ Гризельдѣ поэтъ прославляетъ женскую любовь, доказываетъ, что любящая женщина способна на все, на самыя тяжелыя жертвы, не надо только затрогивать ея самыхъ священныхъ чувствъ. Гризелѣда разстается съ ребенкомъ, потому что этого требуетъ ея мужъ Персиваль, покорно переноситъ, когда Персиваль отталкиваетъ ее, съ любовью принимаетъ его, когда мужъ, преслѣдуемый врагами, бѣжитъ къ ней въ лѣсъ, и готова даже отдать за него жизнь, но навсегда отвертывается отъ него, когда узнаетъ, что онъ безсердечно игралъ ея любовью, что она перенесла всѣ испытанія и мученія изъ-за ничтожнаго пари. Общее впечатлѣніе драмы поэтому не утѣшительное; любящая женщина страдаетъ изъ-за негодяя и возбуждаетъ вслѣдствіе этого только нашу жалость. Женщины не могутъ видѣть въ Гризельдѣ идеала для подражанія, а скорѣе видятъ предостереженіе; такимъ образомъ, мотивъ для испытаній Гризельды выбранъ поэтомъ неудачно для его цѣли. Тѣмъ не менѣе, пьеса имѣла большой успѣхъ, такъ какъ дѣйствіе мастерски построено и драма написана блестящимъ языкомъ.

Изъ остальныхъ драмъ Хальма особенный успѣхъ имѣли Сынъ пустыни и Гладіаторъ Равенны, послѣдняя богаче содержаніемъ и безспорно лучшее произведеніе Хальма. Поэтъ, возвращая насъ во времена императора Калигулы, противупоставляетъ уже расшатанную пороками романскую культуру нарождающейся германской, носящей въ себѣ задатки великой будущности. Но авторъ проводитъ непослѣдовательно свою основную идею; такъ, Тумашка, гладіатора Равенны сына Германа и Туснельды, представляетъ онъ настолько романизированнымъ, что даже перспектива сдѣлаться могущественнымъ княземъ своего народа не можетъ заставить его бѣжать изъ рабства на родину, и ему кажется болѣе заманчивымъ добиваться гладіаторомъ на аренѣ одобренія толпы, чѣмъ съ мечомъ въ рукѣ сражаться на Везерѣ и Майнѣ съ врагами Германіи. Такой измѣнникъ и погибшій человѣкъ не можетъ возбуждать интереса, онъ можетъ оскорблять только, и поэтъ нарушаетъ имъ гармонію драмы. Это тѣмъ болѣе жаль, что остальныя лица отлично иллюстрируютъ идею, въ особенности Туснельда, героиня и носительница идеи, гордая германская княгиня, исполненная горячей любви къ отечеству и не захотѣвшая перенести долгаго плѣна, и затѣмъ полубезумный цезарь Калигула, мучимый угрызеніями совѣсти, отупѣвшій ко всѣмъ благороднымъ движеніямъ сердца и находящій развлеченіе лишь въ кровавыхъ зрѣлищихъ цирка. Построеніе пьесы превосходно, всѣ сцены развиваются ясно и согласно драматическимъ законамъ и интересъ ростетъ до половины четвертаго акта. Сынъ пустыни есть новая варіація на старую тему, что дикіе часто лучше образованныхъ людей, что одно образованіе еще не дѣлаетъ хорошимъ и благороднымъ, но драма написана съ большимъ вкусомъ и лирическимъ вдохновеніемъ и потому сдѣлалась любимою репертуарною пьесой.

Геббель, Лудвигъ и Хальмъ почти исключительно занимались трагедіей и драмой, Эдуардъ фонъ-Бауернфельдъ, послѣдній крупный драматургъ въ нашемъ обзорѣ, предпочелъ писать комедію. Веселая муза издавна рѣдко благоволила къ нѣмецкимъ драматическимъ писателямъ; большинству, добивавшемуся ея милости, недоставало должной подвижности, умѣнья искусно взяться. Ни въ какомъ другомъ родѣ драматическихъ произведеній внѣшняя форма не играетъ такой важной роли, какъ въ комедіи; самая оригинальная фабула не производитъ никакого впечатлѣнія, если недостаетъ правильнаго сценическаго построенія, самая умная острота проходитъ безъ всякаго эффекта, если не у мѣста и не ко времени сказана. Лучше всего это поняли французы и потому изъ нихъ выработались мастера писать комедіи. У нѣмцевъ это сознаніе явилось гораздо позднѣе; только увидавъ въ Парижѣ успѣхи Коллена д'Арлевиля, Пикара, Делавинья, Скриба и другихъ, они поняли значеніе сценическаго построенія. Но они не захотѣли идти тѣмъ путемъ развитія, какимъ слѣдовали ихъ сосѣди, а просто пошли къ нимъ, чтобы заимствовать ихъ искусство и подсмотрѣть ихъ тайны. Они многому научились у французовъ; но особенностей нѣмецкой комедіи, отвѣчающей индивидуальности нѣмецкаго народа и носящей совершенно другой характеръ, чѣмъ французская комедія, также какъ совершенно иною должна быть англійская, испанская, итальянская, нѣмцы не могли узнать отъ нихъ. Въ Германіи создалась современная комедія съ французскимъ дѣйствіемъ и нѣмецкими мыслями и чувствами, которая, на развившись органически изъ народнаго характера, страдаетъ двойственностью, замѣтною въ произведеніяхъ одного поэта болѣе, чѣмъ другаго, но непремѣнно являющеюся у каждаго. Менѣе всѣхъ вредитъ эта двойственность Бауернфельду, такъ какъ ему счастливѣе другихъ удалось согласовать французскую форму съ нѣмецкимъ содержаніемъ. Бауернфельдъ, очевидно, прилежно учился у французовъ и, благодаря тонкому пониманію гармоніи и способности зорко слѣдить за всѣмъ, что дѣлается на сценѣ, онъ)мѣетъ хорошо и легко строить свои пьесы. Къ тому же, онъ имѣетъ большой талантъ поддерживать живость разговора, давать ему новые неожиданные обороты и наполнять его умными остротами. Особенно удается ему передавать тонъ высшаго общества, граціозную болтовню будуаровъ, серьезную бесѣду гостиныхъ, и на самую простую сцену онъ умѣетъ набросить надлежащій свѣтъ. Къ сожалѣнію, ему недостаетъ способности схватить и выставить смѣшную сторону своего времени, какъ разъ того таланта, который даетъ комическому писателю неувядаемую славу. Въ его пьесахъ всегда изображаются выходки оригинала, капризы женщинъ съ такъ называемыми "загадочными натурами", напыщенные, хотя очень любезные благородные юноши, которые женятся не по любви и потому скоро переживаютъ "кризисы",-- однимъ словомъ, поэтъ воспроизводить весь салонный вздоръ и людей, которые не могутъ насъ интересовать, потому что не идутъ дальше личныхъ интересовъ. Передъ нашими глазами проходятъ ошибки и глупости отдѣльныхъ личностей, а не цѣлаго времени,-- мы видимъ изображеніе салоновъ, а не картину нравовъ. Поэтому комедіи Бауернфельда довольно занимательны, но не производятъ глубокаго впечатлѣнія. Бауернфельдъ жилъ безвыѣздно въ Вѣнѣ, тамъ онъ и родился 13 января 1802 г., тамъ кончилъ курсъ въ университетѣ и тамъ же занималъ различныя небольшія должности на государственной службѣ. Въ 1848 г. общее политическое движеніе захватило и его: вмѣстѣ съ своимъ другомъ Анастасіемъ Грюнъ онъ проникъ къ эрцгерцогу и представилъ ему необходимость конституціи; сильныя волненія такъ потрясли его здоровье, что онъ скоро вынужденъ былъ удалиться отъ политической жизни и не могъ принять избранія депутатомъ въ франкфуртскій парламентъ. Въ то же время, онъ вышелъ въ отставку и посвятилъ себя съ тѣхъ поръ исключительно литературному труду, которымъ неустанно занимается и теперь еще на склонѣ дней своихъ.

Среди полнаго борьбы и смутъ времени, поглощеннаго задачами міроисправленія, посвятилъ себя чистой лирикѣ единственный крупный поэтъ -- Эмануилъ Гейбель. Надо было обладать совершенно особою организаціей, чтобы при громкомъ шумѣ современнаго водоворота сохранить ясность души -- и Гейбель обладалъ ею. Борьба партій мало трогаетъ его, ихъ злоба и ненавить не омрачаютъ его души, онъ сторонится ихъ шума и, веселый и радостный, ищетъ только чарующей мелодіи, красивой формы, граціи и прелести. Многія его пѣсни носятъ мечтательный и чувствительный характеръ, такъ что одинъ недоброжелательный критикъ назвалъ его "дѣвичьимъ поэтомъ". Подобное сужденіе объясняется только полнѣйшимъ незнаніемъ Гейбеля. Правда, онъ не выражаетъ, особенно въ первыхъ стихотвореніяхъ, большой глубины характера, не увлекаетъ страстнымъ вдохновеніемъ, вообще онъ не геній, но онъ настоящій поэтъ, искренній и чарующій звучнымъ стихомъ, неустанно работающій надъ своимъ дальнѣйшимъ развитіемъ и съ каждымъ новымъ собраніемъ своихъ стихотвореній дающій все болѣе современныя вещи, пока военною лирикой 1870 г., своими прекрасными побѣдными пѣснями, онъ не доказалъ, что онъ величайшій современный лирикъ.

Эмануилъ Гейбель родился 17 октября 1815 года, въ Любекѣ, седьмымъ ребенкомъ пастора Іоганна Гейбеля и провелъ въ старинной резиденціи счастливую молодость. Первоначальное образованіе онъ получилъ отъ отца, поступилъ затѣмъ въ гимназію и, кончивъ курсъ съ медалью, перешелъ въ Боннскій университетъ изучать богословіе. Еще въ школѣ Гейбель занимался поэзіей, въ университетѣ же страсть къ стихотворству усилилась, такъ что онъ скоро бросилъ богословіе и обратился къ наукамъ гуманистическимъ. Годъ спустя онъ отправился въ Берлинъ, гдѣ Хитцигъ ввелъ его въ "литературное общество", въ которомъ онъ познакомился со многими писателями. Въ то же время, ему открылись двери дома Беттины фонъ-Арнимъ, что имѣло громадное значеніе для его дальнѣйшаго развитія, такъ какъ тамъ онъ встрѣтился съ Іоганной Матьё, впослѣдствіи госпожей Кинкель, и по ея рекомендаціи въ 1838 г. подучилъ мѣсто домашняго учителя къ русскому посланнику въ Аѳинахъ, князю Катакази.

Пребываніе въ Греціи значительно развило вкусъ Гейбеля, прибавило знаніе людей и побудило вновь заняться изученіемъ классиковъ, должность же его доставляла ему много непріятностей, такъ какъ ученики относились враждебно къ его образовательнымъ стремленіямъ, а со стороны родителей онъ не встрѣтилъ должной поддержки. Потомъ въ 1840 года онъ вернулся на родину и выступилъ съ своими первыми двумя произведеніями, переводомъ греческихъ поэтовъ и томомъ стихотвореній. Оба произведенія встрѣтили мало сочувствія, такъ какъ всѣ были заняты и поглощены пѣснями Гервега, Гоффмана, Дингельштедта. Но нѣкоторые нашли время перелистовать ихъ и, между прочимъ, баронъ фонъ-Руморъ, отличный знатокъ искусствъ и поэзіи, который сразу оцѣнилъ новый талантъ. Онъ представилъ Гейбеля королю Фридриху-Вильгельму IV, и въ 1842 году тотъ назначилъ поэту ежегодное содержаніе въ 300 талеровъ, чтобы онъ могъ жить, не стѣсняя своихъ поэтическихъ занятій. Это обратило на поэта вниманіе толпы, особенно консервативной партіи и женщинъ, не хотѣвшихъ ничего знать о политикѣ и политической поэзіи; послѣднія съ изумленіемъ и восторгомъ нашли въ незамѣченномъ томикѣ все, чего онѣ желали бы отъ любимаго поэта. Одно изданіе требовалось за другимъ, а теперь собраніе его стихотвореній пережило болѣе ста изданій. Критика отнеслась холоднѣе; она ставила на видъ, что почти всѣ стихотворенія Гейбеля выражаютъ только чисто-субъективныя чувства, что поэтъ, воспѣвая упоеніе и счастье любви, изливаетъ свои собственныя впечатлѣнія, не выражая общихъ всѣмъ чувствъ; далѣе она упрекаетъ поэта за то, что онъ рѣдко спускается въ источникъ мыслей, охотнѣе держится на поверхности, что его стихотворенія лишены оригинальности, напоминаютъ то Гёте и Уланда, то Гейне и Платена. Критика была во многомъ права, но она забывала рядомъ съ недостатками и слабыми сторонами отмѣтить и достоинства, нѣжность, искренность и необыкновенную звучность стиха, и если она выставляла сходство со стихотвореніями Гёте, Уланда, Гейне и Платена, то обязана была замѣтить, что Гейбель, несмотря на заимствованія у этихъ великихъ поэтовъ, выказалъ достаточно самостоятельности, чтобы не заслужить упрека въ подражаніи.

Вскорѣ послѣ изданія своихъ стихотвореній Гейбель Получилъ приглашеніе отъ друга своего отца, барона Карла фонъ-Мальсбурга, и провелъ годъ въ его замкѣ Эшебергѣ, близъ Касселя, гдѣ, между прочимъ, имѣлъ удобный случай заняться испанскими классиками. Плодомъ его изученій явились переводы: Испанскіе Народные пѣсни и романсы. Въ то же время, онъ отдалъ дань политикѣ, написавъ тетрадку тенденціозныхъ стихотвореній, но отечеству онъ не принесъ ими пользы, а для исторіи поэзіи они не имѣютъ значенія; они доказываютъ только, что поэтъ, также какъ я весь народъ, еще не выяснилъ себѣ общихъ цѣлей и стремленій, и своими совѣтами терпѣливо ждать и утѣшеніями, что тогда все обратиться къ лучшему, скорѣе мѣшалъ, чѣмъ содѣйствовалъ разъясненію политическихъ вопросовъ. Послѣ года, пріятно проведеннаго въ Эшебергѣ, Гейбель долгое время путешествовалъ, не принимая никакой должности, чтобы дать своему таланту свободно и безпрепятственно развиваться. Лѣтомъ 1851 года Гейбель сдѣлался женихомъ Аманды Труммеръ, дочери доктора правъ въ Любекѣ, и долженъ былъ позаботиться о пріисканіи себѣ постояннаго мѣста; но, прежде чѣмъ онъ приступилъ къ этому, покровительствующій искусствамъ король Максимиліанъ Баварскій пригласилъ его въ Мюнхенъ профессоромъ эстетики. Гейбель принялъ предложеніе и, женившись, осенью 1852 г. переѣхалъ въ Мюнхенъ. Съ переѣздомъ въ Мюнхенъ кончились путешествія поэта, и беззаботный странствующій пѣвецъ превратился въ серьезнаго, трудящагося человѣка. Но и во время развлеченій Гейбель никогда не прерывалъ недолго своего поэтическаго творчества; осенью 1847 г. онъ издалъ новый томъ стихотвореній подъ заглавіемъ Іюньскія пѣсни и приблизительно въ то же время появились на сценѣ въ Веймарѣ его трагедія Король Родрнѣ и въ частномъ театрѣ прусскаго принца комедія Переселеніе душъ. Стихотворенія указываютъ на значительные успѣхи, хотя выражаютъ болѣе симпатій современнымъ идеямъ свободы. Драмы показываютъ намъ автора съ новой стороны, но, въ то же время, свидѣтельствуютъ, что Гейбель не призванъ быть драматургомъ. Королю Родригу недостаетъ единства и драматической силы, комедіи Переселеніе душъ -- психологической вѣрности.

Въ Мюнхенѣ Гейбель задался болѣе высокими цѣлями; онъ старался придать своимъ стихамъ болѣе глубокій смыслъ и сочинилъ даже двѣ историческія трагедія: Брутильда и позднѣе Софонизба. И въ новыхъ произведеніяхъ преобладаетъ чисто-лирическій элементъ, но тонъ спокойнѣе серьезнѣе, и чувства я мысли проникнуты свѣтлымъ, какъ бы кристаллизованнымъ міровоззрѣніемъ.

Еще опредѣленнѣе и рѣшительнѣе выступаютъ идеи поэта тамъ, гдѣ онъ беретъ историческія темы, какъ, напримѣръ, въ стихахъ Смерть Тиверія, Іуда Искаріотскій и друг. Онъ предостерегаетъ отъ безпокойныхъ стремленій впередъ, видитъ спасеніе человѣчества въ медленномъ, но постоянномъ развитіи, и совѣтуетъ въ минуты мрачной безнадежности сохранять твердую вѣру въ Бога. Къ быстрымъ успѣхамъ промышленности онъ относится тоже съ нѣкоторымъ недовѣріемъ, краснорѣчиво выраженнымъ въ превосходномъ Миѳѣ о парѣ. Къ трагедіи Брунгильда Гейбель приложилъ всѣ свои старанія и создалъ прекрасное, умное произведеніе, но не драму, живо я вѣрно передающую намъ сказаніе о Нибелунгахъ, такъ какъ онъ развѣнчалъ героевъ, отнялъ у Зигфрида его чудодѣйственный облачный щитъ, у Брунгильды -- демоническій гнѣвъ и низвелъ всѣхъ лицъ въ самыхъ обыкновенныхъ людей, но заставилъ этихъ людей совершать подвиги героевъ сказанія. Отъ этого, разумѣется, получилось страшное несоотвѣтствіе, котораго не могли скрасить ни искусное построеніе дѣйствія, ни блестящій языкъ. Тотъ же пріемъ употребилъ Гейбель и въ Софонисбѣ, удостоенной шиллеровской преміи. Въ ней авторъ хотѣлъ представить античный міръ въ современномъ освѣщеніи; но подобная фантазія кажется весьма странною, иногда представляется просто пародіей, когда на одной сторонѣ мы слышимъ, какъ славная карѳагенянка и герой второй пунической войны съ романтическою нѣжностью мечтаютъ другъ о другѣ, тогда какъ на другой идетъ рѣчь о варварскихъ человѣческихъ жертвахъ и суровыхъ обычахъ войны. Языкъ здѣсь опять звучный и плавный и нѣкоторыя описанія, въ которыхъ могъ свободно развернуться талантъ лирика, полны благородной красоты.

Литературная дѣятельность Гейбеля въ Мюнхенѣ, кромѣ изданія нѣсколькихъ томовъ переводовъ, ограничилась сборникомъ стиховъ, вышедшимъ подъ заглавіемъ: Стихи и памятные листки, въ которыхъ онъ съ большою сердечностью и грустью въ чарующихъ звукахъ воспѣваетъ минувшее счастье и дорогія воспоминанія. Великіе политическіе перевороты 1866 года наполнили Гейбеля болѣе живымъ интересомъ къ государственному развитію Германіи,-- по крайней мѣрѣ, онъ свободнѣе выступилъ съ своими политическими взглядами; онъ не разъ совѣтовалъ германскимъ народамъ бросить старую вражду, соединиться всѣмъ въ единую Германскую имперію, и когда въ 1868 г. король Вильгельмъ Прусскій посѣтилъ Любекъ, онъ встрѣтилъ государя привѣтствіемъ, въ которомъ прямо выражалъ, что назначеніе Пруссіи осуществить идеи германскаго объединенія, и заканчивалъ желаніемъ:

"Das noch dereinst dein Aug'es sieht

Wie übers Reich ununterbrochen

Von Fels zum Meer dein Adler zieht".

(Да увидитъ твой взоръ, какъ черезъ всю имперію отъ скалъ до моря пронесется твой орелъ).

Эти смѣлыя въ то время слова встрѣтили въ южной Германіи, особенно въ Баваріи, сильныя нападки и король Людовикъ II лишилъ поэта пенсіи. Тогда Гейбель уѣхалъ на родину, которая произвела его въ почетные граждане, а король прусскій сейчасъ же возвысилъ его пенсію до 1,000 талеровъ. Всѣ эти знаки милости и почета и еще многіе другіе разсѣяли недовольство поэта, исчезнувшее совсѣмъ, когда разразилась война 1870 года. Всѣ германскія государства соединились въ одинъ великій народъ и самъ король Людовикъ Баварскій убѣждалъ нѣмецкихъ государей избрать германскимъ императоромъ прусскаго короля. Въ это время славныхъ побѣдъ и возстановленія Германской имперіи поэтъ выразилъ всю мощную силу своего таланта въ торжественныхъ побѣдныхъ пѣсняхъ.

Гейбель издалъ еще сборникъ стихотвореній, подъ заглавіемъ Осенніе листья, въ которыхъ выражалъ впечатлѣніе старости, но не какъ дряхлый старикъ, жалующійся на утрату силъ, а какъ мудрецъ, который съ спокойствіемъ и довольствомъ оглядывается на свою пройденную жизнь. Послѣднія свои силы поэтъ, уже много лѣтъ страдавшій тяжелыми нервными болѣзнями, посвятилъ изданію полнаго собранія своихъ произведеній и затѣмъ 6 апрѣля 1884 г. скончался въ Любекѣ.

Изъ всего сказаннаго слѣдуетъ, что Гейбель, конечно, не былъ поэтомъ, открывшимъ новые пути, но онъ, несомнѣнно, съ большимъ успѣхомъ работалъ надъ зданіемъ современной лирики на фундаментѣ, заложенномъ Гёте, Уландомъ, Гейне и Плетеномъ, и съумѣлъ придать пѣснѣ неизвѣстную до тѣхъ поръ звучность. Имена остальныхъ лириковъ тридцатыхъ и сороковыхъ годовъ почти забыты, такъ какъ ни одинъ не достигъ звучности и плавности ихъ знаменитаго собрата.

Мы перечислили всѣхъ сколько-нибудь выдающихся писателей эпохи молодой Германіи и можемъ закончить нашъ бѣглый обзоръ. Пестрая картина представится намъ, если мы еще разъ на прощанье оглянемся назадъ.

Среди обширной равнины, точно отборное войско, стоятъ дѣятели молодой Германіи и изъ средины ихъ на цѣлую голову возвышается Гуцковъ. Они не связаны договорами и условіями, но близко тѣснятся другъ къ другу, такъ какъ невидимыя цѣпи тенденцій связываютъ ихъ вмѣстѣ. Направо отъ нихъ виднѣются авторы соціальныхъ романовъ и бытовыхъ повѣстей съ характерными головами Генриха Кёнига, Зеальсфильда и Ауэрбаха, налѣво поборницы женской эмансипаціи, въ первомъ ряду Фанни Левальдъ, Ида Ханъ-Ханъ и Ида фонъ-Дюрингсфельдъ, за ними драматурги: Геббель, Лудвигъ, Хальмъ и Бауернфельдъ и, еще немного отступя назадъ, въ сторонѣ отъ толпы, Эмануилъ Гейбель. Поэты молодой Германіи яснѣе всѣхъ передали характеръ времени, краснорѣчивѣе всѣхъ выразили его стремленія; когда же не исполнились пробужденныя ими ожиданія, отъ нихъ отвернулись съ незаслуженнымъ презрѣніемъ; забыли, что молодая Германія могла исполнить только то, что при тѣхъ обстоятельствахъ было въ предѣлахъ возможнаго; во всякомъ случаѣ, она была одушевлена честными идеями и поступала правильно, стараясь, прежде всего, связать литературу съ жизнью, сдѣлать ее активною силой въ жизни народа и государства. Что ей удалось это только до нѣкоторой степени, произошло отчасти отъ недостатка силъ и геніальности, способныхъ въ горячемъ вдохновеніи увлечь за собой цѣлый народъ, отчасти отъ тяжелаго гнета, которымъ правительство старалось тормазить каждый шагъ политической жизни, препятствовать каждому улучшенію государственнаго устройства. Молодая Германія вынуждена была безсильно опустить руки и дать дорогу новымъ поэтамъ, которые говорили не о реформахъ, а въ звучныхъ, за душу хватающихъ стихахъ просто выражали общее недовольство, раздраженіе и ненависть и, возвѣщая близкую катастрофу, явились предвѣстниками революціи.

В. Р.

"Русская Мысль", кн.VIII, 1890

Оставить комментарий Ремезова Вера Митрофановна (yes@lib.ru) Год: 1890 Обновлено: 17/08/2021. 106k. Статистика. Статья: Критика Сочинения	Скачать FB2 Ваша оценка:
Аннотация: Часть первая.

Ремезова Вера Митрофановна Из истории немецкой литературы XIX века

Изъ исторіи нѣмецкой литературы XIX вѣка *).

Ремезова Вера Митрофановна
Из истории немецкой литературы XIX века

**Изъ исторіи нѣмецкой литературы XIX вѣка *).**