Ремезов Митрофан Нилович
Современное искусство

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    (Малый театр: Цена жизни, драма в 4-х действиях, соч. Вл. И. Немировича-Данченко.- В новой семье, драма в 4-х действиях, соч. Владимира Александрова).

   

СОВРЕМЕННОЕ ИСКУССТВО.

(Малый театръ: Цѣна жизни, драма въ 4-хъ дѣйствіяхъ, соч. Вл. И. Немировича-Данченка.-- Въ новой семьѣ, драма въ 4-хъ дѣйствіяхъ, соч. Владиміра Александрова).

   Изъ всѣхъ пьесъ, поставленныхъ на нашихъ театрахъ въ послѣднее время, новой драмѣ Вл. И. Немировича-Данченка принадлежитъ, по нашему мнѣнію, выдающееся мѣсто, такъ какъ въ ней ставится, обсуждается и разрѣшается на сценѣ очень серьезный и сложный житейскій вопросъ. Трактуется онъ искренно и смѣло, безъ фальши и натяжекъ въ пользу какой-либо предвзятой мысли, направляющей писателей, въ большинствѣ случаевъ, къ обвиненію однихъ или одного и къ оправданію другихъ, къ раздѣленію дѣйствующихъ лицъ на добродѣтельныхъ и злодѣевъ,-- на кроткихъ "овецъ" и негодныхъ "козлищъ", за что нерѣдко отправляется на закланіе самая пьеса и "козломъ отпущенія" оказывается ея авторъ. Въ драмѣ Цѣна жизни, первымъ дѣломъ, хорошо то, что на сценѣ не появляется ни добродѣтельныхъ, ни злодѣевъ, ни героевъ, ни героинь, а есть только просто добрые, честные, хорошіе люди, и таковы въ ней всѣ дѣйствующія лица, какъ это и есть въ дѣйствительной, повседневной жизни, гдѣ уклоненія въ ту или иную сторону отъ достоинства нормальнаго, пожалуй даже -- зауряднаго, человѣка встрѣчаются рѣдко и ничего не доказываютъ, какъ всякія исключенія. Если же иной разъ, при мастерской демонстраціи, подобныя исключенія могутъ быть пригодны въ повѣсти и въ драмѣ, то лишь для того, чтобы показать, какъ зло способно портить жизнь среднихъ людей и какъ добродѣтель вступаетъ съ нимъ въ побѣдоносную борьбу, отъ чего заурядному человѣку на душѣ становится легче. Но повседневныя, обычныя, наиболѣе часто повторяющіяся жизненныя усложненія возникаютъ не отъ конфликтовъ между злодѣями и добродѣтельными и разрѣшаются не борьбою между ними. Въ огромномъ большинствѣ случаевъ, въ жизни намъ приходится страдать не отъ злодѣяній и не отъ "злой воли" дурныхъ людей, а отъ ошибокъ и заблужденій близкихъ намъ хорошихъ людей, и разбираться мы вынуждены съ недоразумѣніями, порою очень прискорбными, ведущими,-- то случайно, то роковымъ образомъ,-- къ тяжелымъ проступкамъ и даже къ преступленіямъ. И вотъ тутъ-то, при такихъ условіяхъ, происходятъ наиболѣе серьезныя и наиболѣе поучительныя житейскія драмы и комедіи. Съ "героями" и съ "злодѣями" дѣло обходится много проще: "герои" разрубаютъ Гордіевы узлы, "злодѣевъ" караютъ, во-первыхъ, обличеніемъ, а затѣмъ -- чѣмъ талантъ автору на душу положитъ... Намъ тѣмъ и симпатична драма г. Немировича-Данченка, и тѣмъ она интересна, что въ ней всѣ люди какъ люди, самые что ни-на-есть средніе, такіе, какъ девять десятыхъ зрителей, приходящихъ смотрѣть эту пьесу. И то, что составляетъ основу драмы, настолько просто и заурядно, что то же самое можетъ случиться въ каждой семьѣ, измѣняясь лишь въ нѣкоторыхъ подробностяхъ, могущихъ имѣть небольшое вліяніе на рѣшеніе поставленнаго въ драмѣ вопроса. Сущность вопроса вотъ въ чемъ: жена измѣнила мужу,-- измѣнила, не любя того, съ кѣмъ ее "грѣхъ попуталъ", измѣнила отъ тоски, отъ бездѣлья, отъ душевной неудовлетворенности, подъ вліяніемъ порыва молодости въ погонѣ за счастьемъ, за "смысломъ" жизни. Вмѣсто искомаго и чаемаго, измѣна принесла ей только несчастье и горе, еще болѣе тяжелыя душевныя страданія. Съ любовникомъ она разсталась навсегда, безвозвратно. Мужъ узналъ о постигшей его бѣдѣ, сомнѣнія быть не можетъ, такъ какъ жена ему во всемъ чистосердечно призналась. Какъ быть супругамъ, когда мужъ жену любитъ, а она его глубоко уважаетъ, что не только граничитъ съ любовью, но можетъ, должно даже, перейти въ самую искреннюю, прочную и настоящую любовь?
   За послѣдніе годы обсужденію этого самаго вопроса были посвящены во французской литературѣ три романа выдающихся писателей: Альфонса Додэ -- Маленькій приходъ, Поля Маргарита -- Семейныя бури, Жана Экара -- Голубой ибисъ {Эти романы въ переводѣ были напечатаны въ Русской Мысли.}. Французскіе писатели приходятъ къ тремъ различнымъ рѣшеніямъ, которыя намъ представляются неудовлетворительными по своей казуистичности. Это не положительные отвѣты на общій вопросъ, а три развязки болѣе или менѣе сложныхъ романовъ. Авторъ драмы Цѣна жизни даетъ отвѣтъ болѣе прямой и опредѣленный.
   Въ частности г. Немировичъ-Данченко проводитъ на сценѣ передъ зрителемъ такія событія: подъ Москвой въ роскошной дачѣ, при громадной фабрикѣ "Евдокіи Демуриной съ сыновьями", проживаетъ семья владѣльцевъ, состоящая изъ главы фирмы Авдотьи Степановны (г-жа Садовская), Данилы Тимоѳеевича Демурина (г. Ленскій), его жены, Анны Викторовны (г-жа Ермолова), его брата, Германа Тимоѳеевича (г. Падаринъ), и сестры, Клавдіи Тимоѳеевны Рыбницыной (г-жа Лешковская). Отъ перваго брака у Данилы Тимоѳеевича двое дѣтей: Николай, студентъ (г. Яковлевъ), и дѣвочка лѣтъ 12, Варя (г-жа Музиль 2). Пьеса начинается тѣмъ, что во дворѣ фабрики слышенъ шумъ. Находящіяся на закрытой террасѣ дома Авдотья Степановна и Клавдія встревожены, посылаютъ горничную Сашу (г-жа Турчанинова) узнать, что случилось. Застрѣлился техникъ Морской. Изъ разговоровъ дѣйствующихъ лицъ, изъ отрывочныхъ словъ Анны Викторовны и изъ всего поведенія ея ясно, что техникъ былъ влюбленъ въ жену старшаго сына хозяйки и что между нимъ и Анной существовали какія-то отношенія, точный характеръ которыхъ пока не извѣстенъ. Директоръ фабрики, Германъ Демуринъ успѣлъ скрыть отъ полиціи запечатанное письмо застрѣлившагося Морского, адресованное на имя Анны Викторовны, и передаетъ этотъ пакетъ только что вернувшемуся изъ Москвы брату Данилѣ. Тотъ, въ свою очередь, отдаетъ не распечатанное письмо Аннѣ съ внушительнымъ словомъ: "Дошутилась!"... Второй актъ занятъ тревожными разсужденіями о самоубійствахъ, вообще, по поводу только что происшедшаго печальнаго событія, а затѣмъ попытками уяснить, въ частности, причину самоубійства Морского. Общія, такъ сказать, теоретическія разсужденія ведутся между старухой Демуриной, молодою вдовой Клавдіей и профессоромъ-психологомъ Солончаковымъ (г. Южинъ), котораго старается изъ всѣхъ силъ очаровать Клавдія, читающая ради него всякія ученыя книги. Въ разговорѣ принимаетъ участіе студентъ Николай Демуринъ и его отецъ Данило Тимоѳеевичъ. Имени Анны никто не произносить, но у всѣхъ оно, видимо, на умѣ въ связи съ самоубійствомъ молодого техника. Все общество, кромѣ Данилы Тимоѳеевича и Анны, удаляется пить чай. Приходить братъ умершаго техника, присяжный повѣренный Морской (г. Горевъ), доискивающійся подлинныхъ и ближайшихъ причинъ самоубійства брата. По нѣкоторымъ даннымъ онъ догадывается о существованіи скрытаго письма, въ которомъ должно быть объясненіе поводовъ, побудившихъ молодого человѣка покончить съ собой. Не сознаваясь въ полученіи письма, Анна доказываетъ, что нѣтъ достаточныхъ основаній доискиваться такихъ подробностей, объяснять которыя не пожелалъ самъ умершій, и что никто права не имѣетъ требовать отчета отъ мертваго, если при жизни его самые близкіе люди не считали нужнымъ и не находили времени поинтересоваться тѣмъ, какова его жизнь, и поддержать его въ тяжелыя минуты. Согласившись ли съ доводами хозяйки, или понявши, что въ письмѣ есть нѣчто, чего нельзя касаться третьему лицу, Морской скромно удаляется. Но объясненіе между супругами становится безусловно необходимымъ, неизбѣжнымъ. И оно происходить въ третьемъ актѣ. Анна признается во всемъ мужу, показываетъ ему письмо... Она Морского не любила. Какъ она сдѣлалась его любовницей, Анна сама понять не можетъ. Бѣдною дѣвушкой, молодою, она, не любя, вышла замужъ за богатаго и хорошаго человѣка, Демурина, сильно любившаго ее, несмотря на то, что онъ на двадцать лѣтъ старше ея. Въ любви Морского она не нашла того счастья, котораго искала, котораго не испытала въ семейной жизни, котораго до безумія жаждала ея душа. Анна знала о намѣреніи Морского покончить съ собой самоубійствомъ, и она рѣшилась, обѣщала ему сдѣлать то же самое, но въ послѣднюю минуту у нея на это силъ не хватило. Теперь ей ничего другого не остается, нѣтъ иного выхода. Въ Демуринѣ, прежде всего, сказывается сынъ "Евдокіи Демуриной съ сыновьями": застрѣлился молодой техникъ, слѣдомъ за нимъ застрѣлится жена, слѣдствіе, раскрытіе всего, скандалъ, срамъ мужу, позоръ "фирмѣ"... Но почти тотчасъ изъ-за участника "фирмы" появляется человѣкъ, добрый, искренній, жестоко страдающій, чувствующій, что рядомъ съ нимъ такъ же изнываетъ и гибнетъ хорошая, такая же искренняя душа... И въ Данилѣ Демуринѣ поднимается жалость, наростаетъ та великая, чисто-русская жалость, которая ничѣмъ инымъ разрѣшиться не можетъ, какъ всепрощеніемъ, помогающимъ павшему подняться на ноги, возродиться къ новой жизни. Въ данномъ случаѣ пала не одна Анна, не одна ея жизнь разбита, въ своемъ паденіи она увлекла и мужа, и его жизнь разбила. Нравственно загублены оба, "смыслъ жизни" потерянъ обоими. Разница въ томъ, что не только найти его, но даже искать Анна не можетъ,-- въ ея крушеніи утрачена всякая надежда, душа опустошена до полнаго отчаянья, тогда какъ пробудившаяся въ Данилѣ жалость ведетъ за собою надежду, побуждаетъ и заставляетъ его искать "смыслъ жизни" для гибнущей любимой женщины. Для Данилы онъ, этотъ "смыслъ", уже раскрытъ самою жалостью, заключается онъ въ сознаніи обязанности спасти несчастную. Все это очень живо чувствуетъ Данило Демуринъ, но не можетъ еще разобраться въ ошеломившихъ его впечатлѣніяхъ и не умѣетъ ни опредѣлить, что ему надо дѣлать, ни найти надлежащую точку опоры для возстановленія душевнаго равновѣсія Анны, безъ чего немыслима и уравновѣшенность его собственной души.
   Въ четвертомъ дѣйствіи для Анны едва замѣтно проскальзываетъ лучъ свѣта, полный блескъ котораго могла бы внести въ ея жизнь дѣвочка-падчерица, всѣми заброшенная Варя. Но въ драмѣ этотъ свѣтъ только промелькнулъ,-- къ сожалѣнію,-- и куда то исчезъ за разъясненіями профессора-философа, указывающаго на занятіе полезнымъ дѣломъ, на серьезный трудъ, какъ на средство дать душѣ равновѣсіе и бодрость. Демуринъ сразу хватается за эти спасительныя средства, привлекаетъ жену къ участію въ дѣлахъ фабрики, къ совмѣстной дѣятельной работѣ, тѣмъ болѣе необходимой и полезной, что завѣдующій фабрикой Германъ Демуринъ только-что предлагалъ ввести такія реформы, которыя улучшатъ положеніе всѣхъ служащихъ и рабочихъ. Средства, рекомендованныя философомъ, признаны цѣлебными и, благодаря имъ, для нравственно разбитой Анны раскроется "смыслъ жизни" и возстановится душевное равновѣсіе въ трудѣ на пользу... русской промышленности... Такимъ концомъ не довольны ни мы, ни публика, насколько это было намъ замѣтно. Несомнѣнный талантъ автора велъ его все время надлежащимъ путемъ къ наиболѣе подходящему заключенію, и мы рѣшительно понять не можемъ, почему дѣти очутились гдѣ-то въ сторонѣ, около дяди Германа, а Анна Викторовна должна найти всю сладость бытія въ правленіи товарищества "Евдокіи Демуриной съ сыновьями". Спора нѣтъ, трудъ -- дѣло хорошее и спасительное для ума, и душу въ него положить можно -- только во всю, такъ какъ живетъ-то человѣкъ не однимъ мозгомъ, а еще и сердцемъ. Мы понимаемъ, что такіе работники, какъ братья Демурины, могли принять и исполнить совѣтъ Солончакова буквально. И Анна могла согласиться на ихъ предложеніе, такъ какъ податься ей некуда. Но фабрикой, реформами, ни даже любовью къ рабочему люду ничьего сердца,-- а тѣмъ паче сердца женщины,-- не наполнишь и не исцѣлишь. Причина тоски этой женщины не въ одномъ бездѣльи, а въ отсутствіи личной дѣятельной любви, подмѣнить которую нельзя гуманными чувствами, разсѣивающимися на сотни и тысячи людей. Сердце Анны, какъ и всякой женщины, въ особенности же не любящей мужа, требовало материнства, любви къ дѣтямъ, которыя были бы ея дѣтьми. Возможность и, болѣе того, долгъ сдѣлаться матерью представлялись ей сами собой въ ея семьѣ: несчастная сиротка Варя всѣми заброшена потому именно, что у всѣхъ слишкомъ много дѣла, болѣе привлекающаго, чѣмъ нравственное воспитаніе не бойкой дѣвочки. Всѣмъ она кажется глупенькою, тогда какъ Варя -- просто не находитъ себѣ "мѣста въ природѣ", нѣтъ груди, къ которой она могла бы преклонить тоскующую головку, у которой она могла бы отогрѣть свое сердечко, жадно просящее любви и ласки, готовое любить до обожанія. Вотъ также одиноко росъ Морской, и оттого съ дѣтства началъ развиваться въ немъ зародышъ того недуга, который довелъ его до самоубійства. Анна должна была видѣть это и понять, что для нея самой, для ея мужа и для дѣвочки нравственное спасеніе въ томъ единственно, чтобы Анна стала настоящею матерью Вари и Николая, не смущаясь его студенческимъ мундиромъ. Подъ этой формой, свидѣтельствующей о полученіи аттестата "зрѣлости", все очень еще незрѣло и нормально можетъ дозрѣть лишь тогда, когда юноша будетъ согрѣтъ чистою любовью женщины, которой онъ повѣритъ, какъ родной матери. Слѣды отсутствія этой святой обоюдной любви мало замѣтны до тѣхъ поръ, пока жизнь идетъ гладко, безъ печали, безъ потрясеній, безъ сомнѣній въ себѣ и въ "цѣнѣ жизни". Мы считаемъ нужнымъ сдѣлать маленькое отступленіе: слова цѣна жизни, по нашему мнѣнію, передаютъ не совсѣмъ точно и ясно то, что хотѣлъ выразить ими авторъ,-- насколько мы его понимаемъ. Die Werth des Lebens, о чемъ говорится въ пьесѣ, равнымъ образомъ не совсѣмъ то опредѣленіе, какое требуется, если слова эти перевести буквально. Тогда выйдетъ: "цѣнность, стоимость жизни",-- то, чего стоитъ жизнь, тогда какъ въ пьесѣ трактуется о томъ, ради чего жить стоить, о "цѣнномъ въ жизни". Въ драмѣ много говорится о причинахъ самоубійствъ, вообще, и причинѣ самоубійства молодого техника, въ частности. И этотъ послѣдній вопросъ такъ и остается невыясненнымъ или, по меньшей мѣрѣ, недостаточно выясненнымъ. А поэтому самому, очень многимъ зрителямъ, большинству ихъ, представляется, будто у драмы нѣтъ начала, будто построена она на какой-то случайности, на одномъ изъ faits divers, сообщенія о которыхъ заканчиваются словами:-- "причины самоубійства неизвѣстны". Для драмы этого мало,-- зритель не можетъ удовлетвориться этимъ, и онъ правъ. На его вопросъ нельзя отвѣчать: "вамъ до этого нѣтъ дѣла, ибо вамъ сообщаютъ совершившійся фактъ и его послѣдствія, сложившіяся въ драму, а потому о фактѣ не извольте разсуждать и довольствуйтесь тѣмъ, что вамъ дали"... Бытъ можетъ, мы и удовольствовались бы, еслибы, во-первыхъ, объ этомъ не разсуждали на сценѣ, и во-вторыхъ, еслибы всѣ драматическія терзанія Анны обусловливались ея измѣной мужу, а не самоубійствомъ Морского. Въ такомъ случаѣ не было необходимости "самоубивать" его, достаточно было отправитъ въ другую губернію или на той же фабрикѣ раздавить колесомъ. Вышла бы случайность, равносильная тому, что "причины неизвѣстны". Мы думаемъ, что онъ застрѣлился отъ того, что не сумѣлъ почувствовать, понять и найти "цѣнное въ жизни", что-либо такое, ради чего стоило бы жить, терпѣть и страдать. А не нашелъ онъ этого потому, что въ дѣтствѣ и въ юности работалъ его умъ и бездѣйствовало его сердце, которое къ настоящей порѣ зрѣлости увяло и засохло до того, что не могла оживить его любовь украдкой къ чужой женѣ. На все это есть намеки въ пьесѣ, но они такъ разбросаны, отрывочны и разрознены, что зрителю невозможно ихъ уловить и собрать во едино. Сдѣлать это, т.-е. резюмировать, надлежало автору. И вотъ для того, чтобы отвратить отъ Вари и Николая такое же,-- выясненное зрителю,-- душевное опустошеніе, Аннѣ предстоитъ неизмѣримо болѣе высокій и ее самоё оживляющій трудъ, чѣмъ въ фабричномъ дѣлѣ, которое само по себѣ не можетъ мѣшать ей создать для себя и для всей семьи единственно "цѣнное въ жизни".
   Драма г. Немировича-Данченка разыграна такъ, какъ исполнялись у насъ пьесы въ блестящее для нашей сцены время Щепкина, Садовскаго и Шумскаго,-- разыграна безукоризненно, почти идеально, и это "почти" мы считаемъ себя обязанными тотчасъ же откинуть, такъ какъ намъ приходится начать рѣчь объ игрѣ г-жи Садовской. Высокочтимая артистка создала такой цѣльный и живой типъ "Евдокіи Демуриной съ сыновьями", равнаго которому мы даже въ ея репертуарѣ указать не можемъ. Это доподлинная, настоящая купчиха, пережившая времена "Кита Китыча" и хорошо извѣдавшая ихъ на себѣ въ супружествѣ съ покойникомъ Тимоѳеемъ (вѣроятно, Китычемъ) Демуринымъ. Для нея все ясно и никакихъ вопросовъ въ жизни нѣтъ, на которые не было бы готовыхъ отвѣтовъ, разрѣшающихъ все, по изстари установленнымъ формуламъ, которыхъ не уклонно держались всѣ московскіе "Киты" и Кабанихи. Все установлено крѣпко и незыблемо, и всякое недоумѣніе, а тѣмъ паче сомнѣніе есть нечто иное, какъ "блажь", забирающаяся въ головы вслѣдствіе ослабленія вѣры во все то, чему такъ твердо вѣрили отцы и дѣды въ Замоскворѣчьѣ и въ Рогожской. Въ исполненіи г-жи Садовской отъ Авдотьи Степановны такъ и вѣетъ неугасающимъ духомъ тамошнихъ непогрѣшимыхъ "столповъ". За г-жею Садовской непосредственно слѣдуетъ г-жа Лешковская, замѣчательно живо и тонко олицетворившая продуктъ новой эволюціи въ столь недавно еще "темномъ царствѣ", въ роли молодой купеческой вдовы Рыбницыной. Изъ-подъ самыхъ модныхъ туалетовъ, изъ-за мудреныхъ фразъ, наивно заученныхъ для того, чтобы "быть умною", такъ и проглядываетъ баба-озорница и купчиха-кулакъ, которую не проведешь ни любовью, ни философіей. Это истая дочь крупной россійской промышленности: Клавдію Тимоѳеевну не оплетешь,-- она сама норовить всѣхъ оплести; ее не обидятъ,-- "она всякаго сама обидѣть можетъ". Г-жа Лешковская превратила второстепенную въ пьесѣ роль въ мастерски законченный типъ; на долю г-жи Ермоловой выпалъ огромный трудъ оживитъ своею игрой не особенно ярко написанную фигуру жены Демурина, и, разумѣется, не вина высокоталантливой артистки въ томъ, что личность Анны Викторовны не блещетъ типическими чертами. При всемъ драматизмѣ положенія, нѣсколько суховатъ матеріалъ, изъ котораго г-жѣ Ермоловой пришлось создавать роль психически разбитой женщины, но отнюдь не психически больной, какъ это показалось кое-кому изъ зрителей. Мы сочли нужнымъ отмѣтить это, ибо полагаемъ, что зрителю ничто не должно "казаться", онъ долженъ только видѣть... Во второмъ и въ третьемъ дѣйствіяхъ, въ сценахъ съ мужемъ, г-жа Ермолова была неподражаема. Про г. Ленскаго не знаемъ, какъ и говорить: его игра настолько художественна, что дальше никакому артисту идти некуда. Въ каждомъ словѣ, въ каждомъ движеніи, въ каждомъ взглядѣ была сама жизнь, настоящая, поразительно-реальная до малѣйшей черточки во всей сложности того, что долженъ пережить и перечувствовать Данило Демуринъ. Такими же вполнѣ живыми лицами были гг. Южинъ и Горевъ. Съ особеннымъ удовольствіемъ отмѣчаемъ превосходное исполненіе гг. Падаринымъ и Яковлевымъ второстепенныхъ, но, по милости ихъ игры, очень типическихъ ролей купца, вынесшаго изъ техническаго училища не одни знанія, но и гуманныя идеи, и молодого купца-студента, ищущаго и знаній, и идей, которыя раскроютъ передъ нимъ "цѣнное въ жизни". Мы поступили бы несправедливо, еслибы не сказали, какъ хорошо и въ тонъ со всѣми были сыграны маленькія роли г-жами Турчаниновой и Музиль 2-ю. Смотрѣть пьесу, такъ разыгранную и съ такимъ ансамблемъ -- истинное наслажденіе... И хорошо выйти изъ театра, унося съ собою высокую мораль драмы: "смыслъ жизни -- въ дѣятельной любви!"
   Въ добрый часъ сказать, третья пьеса сряду прошла съ успѣхомъ на Маломъ театрѣ,-- драма г. Влад. Александрова: Въ новой семьѣ, хотя разыграна она далеко не такъ артистически и дружно, какъ Цѣна жизни. Сюжетомъ г. Александрову служить исторія старая и довольно заурядная: купецъ Воскобоевъ (г. Рыбаковъ), завѣдующій дѣлами торговой фирмы Юматовыхъ, давно овдовѣлъ и живетъ съ восемнадцатилѣтнею дочерью Лидіей (г-жа Садовская 2-я) и съ ея бабушкой, а своею тещей, Настасьей Павловной (г-жа Садовская). Бабушка и внучка обожаютъ учительницу музыки Наталью Николаевну Комарову (г-жа Ермолова), а больше ихъ обожаетъ эту прекрасную дѣвушку самъ Воскобоевъ. Всѣ мечтаютъ отдать Лидію замужъ за милліонера-фабриканта Юматова (г. Горевъ). Воскобоевъ не выжидаетъ, однако, этого вожделѣннаго событія и дѣлаетъ предложеніе учительницѣ. Она долго не соглашается и, на усиленныя просьбы Воскобоева объяснить причину отказа, разсказываетъ, что очень молоденькою и неопытною попала она въ гувернантки, увлеклась однимъ господиномъ, который обѣщавъ на ней жениться, воспользовался минутою самозабвенія молодой дѣвушки... Отъ исполненія обѣщанія онъ не отступился, сдѣлалъ ей предложеніе, но она отказала потому, что сразу возненавидѣла его... Воскобоевъ такъ сильно любитъ Наталью Николаевну, что умоляетъ ее стать его женой, клянется не вспоминать, забыть несчастный случай, не знать о немъ, какъ будто его никогда не было. Когда Воскобоевъ радостно объявляетъ дочери и тещѣ о согласіи учительницы выйти за него замужъ, картина семейнаго благополучія сразу мѣняется. Лидія обожала милую и добрую учительницу и не можетъ помириться съ тѣмъ, что она займетъ въ домѣ и въ сердцѣ отца мѣсто ея матери. Съ еще большимъ недовольствомъ относится къ этому бабушка Настасья Павловна. Между первымъ и вторымъ дѣйствіемъ проходитъ годъ. Въ новой семъ" отношенія между Лидіей и бабушкой, съ одной стороны, и молодою женой Воскобоева, съ другой, успѣли сильно обостриться, при неизбѣжномъ участіи старой горничной Паши (г-жа Правдина), давно живущей въ домѣ, и при любительскомъ вмѣшательствѣ въ чужія дѣла сплетника, стараго жуира Прибылова (г. Правдинъ), родственника первой жены Воскобоева. Лидія ревнуетъ мачиху къ отцу, воображаетъ, что она отняла у нея любовь отца, забрала его въ руки, хочетъ всѣмъ распоряжаться самовластно, даже ею, самою Лидіей. Недобрыя чувства дѣвушки усложняются еще ревностью къ Юматову. Лидіи натолковали про него, какъ про жениха, самаго подходящаго для лея. Въ силу такихъ внушеній онъ нравится ей, а между тѣмъ она чувствуетъ, что между ею и Юматовымъ стоить Наталья Николаевна. И на самомъ дѣлѣ Юматовъ влюбленъ въ жену Воскобоева, преслѣдуетъ ее своимъ ухаживаніемъ, а изъ Лидіи дѣлаетъ только "ширмы" для отвода глазъ. Наталья Николаевна не находитъ средствъ избавиться отъ его ухаживаній. Прибѣгнуть для этого къ помощи мужа и прямо выставить изъ дома милліонера-хозяина она не считаетъ возможнымъ изъ опасенія нарушить покой нѣжно любимаго человѣка и лишить всю семью средствъ существованія. А тѣмъ временемъ покой всѣхъ давно и страшно нарушенъ разростающимися сплетнями, зародившимися подозрѣніями Воскобоева и вынужденною скрытностью его жены. Въ третьемъ дѣйствіи семейный разладъ доходитъ до высшей степени напряженія. Лидія и бабушка изводятъ Наталью Николаевну тѣмъ, что совсѣмъ перестали говорить съ нею. Въ такомъ положеніи дѣлъ жить вмѣстѣ становится невозможнымъ, и Лидія прямо заявляетъ отцу:-- "Либо я, либо Наталья Николаевна. Она изъ дома не уйдетъ и пусть остается, ухожу я съ бабушкой..." Послѣдній ударъ наносятъ Воскобоеву анонимныя письма, присылаемыя Прибыловымъ, обозлившимся на молодую женщину за ея холодныя и нѣсколько презрительныя отношенія къ нему. Письма превращаются въ прямые доносы, въ которыхъ доля правды перемѣшана съ множествомъ клеветы. Эту долю правды, какъ выше отмѣчено, Наталья Николаевна скрывала отъ мужа и теперь, вынужденная оправдываться, поставлена въ необходимость все сказать мужу. Совершенно измученный семейною неурядицей, выведенный изъ себя, Воскобоевъ теряетъ всякое самообладаніе и напоминаетъ женѣ про ея несчастный романъ... Наталья Николаевна въ ужасѣ,-- ей ничего не остается другого, какъ уйти изъ этой семьи. Но куда?... Опять ее ждетъ тоска одиночества и душевный мракъ, отъ которыхъ она искала спасенія въ новой семьѣ, искренно любимой ею.. Въ четвертомъ дѣйствіи на сценѣ страшная тревога, Наталья Николаевна отравилась. Послѣ долгихъ усилій ее удалось спасти, въ общему счастью. Происходитъ полное примиреніе бабушки и Лидіи съ Натальей Николаевной. Прибыловъ и Юматовъ посрамлены Воскобоевымъ и выгнаны изъ дому. Добродѣтель торжествуетъ на всей линіи, порокъ наказанъ... И авторъ торжествуетъ,-- успѣхъ полный, публика довольна, вызываетъ автора и исполнителей.
   Что же понравилось публикѣ въ этой пьесѣ? Вѣроятно то, что она написана просто и правдиво, безъ вычуръ и выдуманныхъ эффектовъ:-- все это не только возможно, но и бываетъ сплошь и рядомъ въ дѣйствительности почти такъ, какъ показалъ г. Александровъ. Конечно, далеко не всѣ дѣвушки, выходящія замужъ за вдовцовъ, имѣютъ въ своемъ прошломъ такой романъ, какой былъ у Натальи Николаевны. Да сущность дѣла тутъ и не въ романѣ, а въ томъ общемъ предубѣжденномъ недоброжелательствѣ, съ которымъ семья вдовца и всѣ ему близкіе встрѣчаютъ входящую въ домъ на правахъ хозяйки "новую" женщину, какъ бы она ни была добра и хороша. Житейскія, семейныя и хозяйственныя мелочи, проходящія едва замѣтными для людей, давно обжившихся, превращаются въ настоящія недоразумѣнія, часто въ casus belli, когда участницей въ нихъ оказывается пришлая, незванная и нежеланная молодая хозяйка, заранѣе уже заподозрѣнная во всякихъ злоумышленіяхъ и козняхъ. Публика, смотрящая драму г. Александрова, видитъ на сценѣ вѣрное отраженіе того, что большинству зрителей хорошо знакомо и что, въ большей или меньшей степени, затрогивало и портило жизнь извѣстныхъ намъ людей. Все это очень хорошо, только изъ драмы Въ новой семьѣ нельзя вывести никакого заключенія. Сначала выходитъ какъ будто такъ, что вдовцу, имѣющему дѣтей, не слѣдуетъ жениться вторично, дабы не причинить горе дѣтямъ, любимой женщинѣ и себѣ. Заканчивается исторія, а съ нею и поученіе тѣмъ, что, поволновавшись, повоевавши и поплакавши, всѣ могутъ помириться и зажитъ очень мило и согласно. Попытка отравиться, какъ и дѣвическій романъ учительницы музыки не представляютъ чего-либо существеннаго и необходимаго для уясненія и рѣшенія вопроса. Они нужны автору для развязки его драмы рѣзкими чертами и только. Въ житейскомъ обиходѣ подобныя столкновенія кончаются безъ яда... Какъ бы ни было, пьеса смотрится съ интересомъ, и на томъ благодаримъ покорно,-- за послѣдніе годы мы и отъ этого отвыкли, а отъ пьесъ начала нынѣшняго сезона совсѣмъ было пришли въ уныніе.
   Г-жа Ермолова и г. Рыбаковъ въ совершенствѣ передали страданія супруговъ, опутанныхъ мелочами, которыя губятъ счастье и людямъ жить не даютъ. Роль г-жи Садовской настолько безцвѣтная, что изъ нея нѣтъ никакой возможности сдѣлать что-нибудь выдающееся. Г-жа Садовская 2-я старательно дѣлала все, что она въ силахъ сдѣлать, но у нея, видимо, недостаетъ средствъ справляться съ такими отвѣтственными ролями. Мы полагаемъ, что прежде, чѣмъ поручать ей такія непосильныя роли, слѣдовало бы дать окрѣпнуть ея дарованію. Гг. Горевъ и Правдинъ воспроизвели достаточно ярко характерныя черты купцовъ новой формаціи, перебалованныхъ большими достатками. Г-жа Правдива была типическою старою служанкой-пронырой, подслушивающею, все перевирающею и всегда готовою пролить слезы преданности тамъ, гдѣ, по ея соображеніямъ, ей это выгодно.
   1896 годъ закончился для Малаго театра много благополучнѣе, чѣмъ то предвѣщало прискорбное начало текущаго сезона.

Ан.

"Русская Мысль", кн.I, 1897

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru