Ремезов Митрофан Нилович
Современное искусство

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Упадок драматического искусства в России.- Открытие театрального сезона в Москве.- Ревизоръна сцене "Малого театра".- "Новый театр" г. Корша.- Постоянная выставка общества любителей художеств.

   

Современное искусство.

Упадокъ драматическаго искусства въ Россіи.-- Открытіе театральнаго сезона въ Москвѣ.-- Ревизоръ на сценѣ "Малаго театра".-- "Новый театръ" г. Корша.-- Постоянная выставка общества любителей художествъ.

   Словами печали приходится намъ начать послѣ лѣтняго перерыва обзоръ современнаго искусства: 13 августа скончался въ Москвѣ на 69 году Иванъ Васильевичъ Самаринъ, послѣдній изъ блестящей группы артистовъ, поставившихъ когда-то на такую высоту драматическое искусство на сценѣ московскаго Малаго театра. Щепкинъ, Садовскій, Шумскій, Живокини, Самаринъ сошли въ могилу, и въ лицѣ ихъ мы понесли, дѣйствительно, невознаградимую утрату, едва ли гдѣ настолько чувствительную, какъ у насъ въ Россіи. Все это были необычайной величины самородки, отчасти только отшлифованные Михаиломъ Семеновичемъ Щепкинымъ, величайшимъ изъ русскихъ самородковъ. Но вотъ, не стало учителя, не стало его непосредственныхъ учениковъ, и драматическое искусство опять очутилось на такомъ уровнѣ, ниже котораго оно у насъ никогда не стояло. И это произошло какъ разъ въ то время, когда все, повидимому, особенно благопріятствуетъ его наибольшему процвѣтанію. Въ былые годы путь русскаго актера былъ крайне узокъ: двѣ казенныхъ сцены, въ Петербургѣ и въ Москвѣ, да два, много три провинціальныхъ антрепренера. Поступленіе на казенную сцену было почти невозможно; да и на какія бы роли могъ претендовать даже выдающійся изъ провинціальныхъ актеровъ, когда на Императорскихъ сценахъ были: Мочаловъ, Каратыгины, Самойловы, Сосницкій, Мартыновъ и, кромѣ вышеназванныхъ первоклассныхъ артистовъ, Васильевъ, Никифоровъ, Полтавцевъ? Частныхъ театровъ въ столицахъ не было; что же касается провинціи, то тамъ были какія-то странствующія труппы, переѣзжавшія съ ярмарки на ярмарку, безъ прочнаго ангажемента, безъ увѣренности въ состоятельности антрепренера и съ особливыми провинціальными требованіями отъ артистовъ и артистокъ, далеко не способствовавшими процвѣтанію искусства. Не то теперь, когда измѣненъ самый способъ ангажемента на казенныя сцены, сдѣлавшіяся черезъ это доступными для всего выдающагося на частныхъ и провинціальныхъ театрахъ. Самыхъ частныхъ театровъ теперь въ столицахъ едва ли не больше, чѣмъ было десять-пятнадцать лѣтъ назадъ во всей Россіи, не говоря уже о постоянномъ запросѣ на драматическія представленія въ такихъ городахъ, какъ Одесса, Кіевъ, Саратовъ и др. Спросъ на драматическихъ артистовъ, слѣдовательно, возросъ сильно; нельзя сказать, чтобы уменьшилось и предложеніе со стороны людей, желающихъ избрать сценическую карьеру. Напротивъ, предложеніе значительно превышаетъ спросъ, чѣмъ, несомнѣнно, облегчается подборъ наиболѣе выдающихся лицъ для столичныхъ казенныхъ и частныхъ театровъ. Наконецъ, самое положеніе актера и, въ особенности, актрисы въ обществѣ и взглядъ общества на артистическую карьеру весьма измѣнились въ смыслѣ, благопріятномъ для артистовъ. И, несмотря на все это, мы переживаемъ время большаго упадка сценическаго искусства въ Россіи. Въ чемъ же кроются причины такого прискорбнаго явленія? Вѣдь, сценическое дѣло не есть праздная забава, а настоящее дѣло, одинъ изъ факторовъ культуры, одинъ изъ способовъ выраженія народной мысли, одно изъ средствъ обмѣна мыслей между народами и вѣками. Безъ театра, безъ актеровъ о существованіи Шекспира, Шиллера, Корнеля, Расина, Мольера, Бомарше знали бы сотни, пожалуй, тысячи людей; благодаря сценѣ, знали, знаютъ и будутъ знать милліоны и, притомъ, милліоны такихъ людей, которые въ жизнь свою не слыхивали о сонетахъ Шекспира, о лирическихъ произведеніяхъ Шиллера и Гёте, которые не слыхивали именъ Байрона и Мильтона, Клопштока и Виланда, Вольтера и Руссо, Данта, Тасса, Сервантеса. Не будь театра, и въ культурѣ человѣчества оказался бы ничѣмъ не возмѣстимый пробѣлъ. Цѣлый рядъ, огромный рядъ гуманныхъ идей сдѣлался бы недоступнымъ неграмотной или малограмотной массѣ и всей той части народа, которая существуетъ исключительно физическимъ трудомъ. Никакія рѣчи ораторовъ, какъ бы краснорѣчивы онѣ ни были, никакія чтенія въ аудиторіяхъ, на площадяхъ и съ каѳедръ, какъ бы ни были популярны и общепонятны такія рѣчи и чтенія, не могутъ замѣнить собою яркой демонстраціи со сцены, воспроизводящей дѣйствительную жизнь въ конкретныхъ образахъ, въ живыхъ лицахъ. Покажите намъ зрѣлища, покажите, чѣмъ тѣшится народъ въ часы досуга, гдѣ ищетъ развлеченій, и мы безъ ошибки опредѣлимъ степень умственнаго и нравственнаго развитія даннаго народа и различныхъ общественныхъ слоевъ, его составляющихъ. А разъ установлено, что эти различные слои и развлеченій ищутъ разныхъ, на обязанности культурныхъ и правящихъ классовъ лежитъ употреблять всѣ средства къ поднятію интеллектуальнаго уровня массы развитіемъ въ ней вкуса и потребности въ соотвѣтствующихъ цѣли развлеченіяхъ, возвышающихъ умъ и душу, будящихъ въ этой массѣ пониманіе прекраснаго, сознаніе правды и добра. Музыка, поэзія, ораторское искусство, живопись и ваяніе,-- вотъ средства къ достиженію этой цѣли; для этого они должны быть сдѣланы доступными для наибольшей массы народа посредствомъ народныхъ концертовъ, чтеній, выставокъ: у грековъ были для этого олимпійскія игры, храмы и площади эллинскихъ городовъ представляли собою постоянныя выставки высшихъ образцовъ скульптуры и зодчества. Тамъ же, подъ чуднымъ небомъ Эллады, возникла и драма, въ современномъ значеніи этого слова, явившаяся сочетаніемъ всѣхъ вышеназванныхъ искусствъ: поэзіи и ораторства въ монологахъ, поэзіи съ музыкою и пѣніемъ въ хорахъ, живыхъ движущихся картинъ, одушевленной скульптуры съ живописною декоративною обстановкою.
   Такимъ образомъ, театръ сдѣлался самымъ полнымъ выразителемъ всѣхъ искусствъ и, съ тѣмъ вмѣстѣ, самымъ могущественнымъ орудіемъ культурнаго воздѣйствія на народныя массы. Но этого мало,-- имѣть театръ, сцену, драматическихъ писателей и композиторовъ оперъ,-- нужны артисты, способные точно и правильно передать зрителямъ мысли авторовъ. Никому въ голову не приходитъ, конечно, составить оперную труппу изъ самоучекъ, какими бы удивительными голосами они ни были одарены отъ природы, какъ громко и выразительно ни пѣли бы они среди родныхъ полей и лѣсовъ или въ компаніи любителей. Для подготовленія оперныхъ пѣвцовъ и даже хористовъ давно существуютъ школы и консерваторіи. Совсѣмъ иначе смотрятъ у насъ, по крайней мѣрѣ, въ Россіи, на драматическое искусство и на актеровъ. До сихъ поръ и въ публику, и въ среду самихъ актеровъ еще не проникло сознаніе полной необходимости основательной выучки. У насъ ещё слишкомъ свѣжи въ памяти наши геніальные самородки и та счастливая случайность, которая одновременно собрала на московской сценѣ нѣсколькихъ артистовъ, одаренныхъ выходящими изъ ряда талантами; и, при этомъ, упускается еще изъ вида, что во главѣ ихъ стоялъ такой человѣкъ, какъ Щепкинъ. Всѣ остальные, въ большей или меньшей степени, были его учениками, признавали его авторитетъ и подчинялись ему. Ученики были, но школы не было. Не стало Щепкина -- не стало учителя. Но вотъ перемерли всѣ его ученики, и замѣнить ихъ оказывается некѣмъ. Сразу оборвались блестящія преданія Малаго театра, несмотря на то, что въ промежутокъ времени отъ смерти М. С. Щепкина до смерти И. В. Самарина устроились драматическіе классы при консерваторіи, кромѣ существовавшихъ уже классовъ въ театральной школѣ. На неудовлетворительность этихъ классовъ было уже указано въ нашемъ журналѣ {См. статью С. А. Юрьева: "Значеніе театра, его упадокъ и необходимость школы сценическаго искусства". Русская Мысль 1883 г., книга VIII.} и не мѣсто здѣсь повторять, что было бы желательно сдѣлать для поднятія русскаго сценическаго искусства. Мы констатируемъ только фактъ его упадка и въ доказательство приведемъ то, что мы видѣли и видимъ въ настоящее время на московскихъ сценахъ.
   Театральный сезонъ 1885--86 г. открылся въ Маломъ театрѣ представленіемъ Ревизора. У всѣхъ тѣхъ, кто помнитъ игру Щепкина, П. М. Садовскаго, Шумскаго и всѣхъ нашихъ незабвенныхъ стариковъ и кто видѣлъ комедію Гоголя мѣсяцъ тому назадъ, мы спросимъ: есть ли какое подобіе между тѣмъ, что было тогда, и тѣмъ, что теперь сдѣлали изъ этого первокласснаго произведенія? А надо замѣтить, что преданія прошлаго у всѣхъ артистовъ еще свѣжи въ памяти; почти всѣ они видѣли превосходные образцы того, какъ должно играть Ревизора, и играютъ его такъ, какъ играть не слѣдуетъ. Изъ великой сатиры Гоголя они сдѣлали каррикатуру, доходили до шаржа, недостойнаго серьезныхъ артистовъ и неумѣстнаго въ серьезной комедіи. Г. Садовскій дошелъ до того, что сталъ присочинять "отъ себя", не подозрѣвая, вѣроятно, что Гоголь не нуждается въ улучшеніяхъ отъ его, г. Садовскаго, остроумія. Если не хватило на это пониманія у актера, то его долженъ былъ остановить режиссеръ и предупредить на будущее время повтореніе подобныхъ безобразій. Разъ г. Садовскій играетъ Хлестакова на Маломъ театрѣ, стало быть, г. Садовскій не послѣдняя спица въ механизмѣ этого театра и не долженъ забывать, что "положеніе обязываетъ" -- noblesse oblige, и его-то, сына Прова Михайловича, болѣе, чѣмъ кого другаго: онъ носитъ славное имя. И на самомъ дѣлѣ, г. Садовскій человѣкъ съ несомнѣннымъ талантомъ, человѣкъ еще молодой; у него можетъ быть впереди блестящая артистическая будущность. Только для осуществленія этой будущности нужно много работать, думать и учиться и какъ можно меньше гнаться за хлопаньемъ райка. Въ настоящее время задачи артистовъ, режиссера и всего управленія Малаго театра сдѣлались сложнѣе и отвѣтственнѣе, чѣмъ были, когда другой драматической сцены не существовало въ Москвѣ. Теперь такихъ сценъ двѣ и даже- три, если считать нѣмецкій театръ г. Парадиза, а не считать его, конечно, нельзя, да и считаться съ нимъ придется очень серьезно обоимъ русскимъ театрамъ. На сценѣ г. Парадиза появлялись и будутъ появляться въ нынѣшнемъ году первоклассные представители драматическаго искусства Германіи; труппа г. Парадиза составлена, какъ мы слышали, очень хорошо, режиссерская часть всегда была удовлетворительна, а уроки, данные мейнингенцами, по всей вѣроятности, не пропадутъ даромъ для ихъ соотечественниковъ. Главнымъ же конкуррентомъ и соперникомъ Малаго театра является "Новый театръ" г. Корша, открывшійся 30 августа.
   Торжество открытія "Новаго театра" нельзя назвать удачнымъ. Въ этомъ виноваты всѣ, начиная съ дирекціи, составившей для перваго раза сборный спектакль изъ аллегорической картины Новоселье, чтенія стихотворенія, написаннаго на этотъ случай г. Крыловымъ, изъ втораго акта комедіи Горе отъ ума, четвертаго акта комедіи А. Н. Островскаго Доходное мѣсто и третьяго акта гоголевскаго Ревизора. Нѣтъ, впрочемъ, худа безъ добра: этимъ не совсѣмъ удачнымъ спектаклемъ сразу опредѣлилось для публики, для дирекціи, да, кажется, и для самой труппы, что слѣдуетъ дѣлать "Новому театру" и за что ему не слѣдуетъ браться. Горе отъ ума и Ревизоръ оказались не по силамъ вновь сформированной труппѣ. Мы, признаться, этого ожидали и никакъ не ставимъ въ упрекъ кому бы то ни было. Но при этомъ выяснилось нѣчто, весьма странное, неожиданное и настолько характерное для опредѣленія положенія jy насъ драматическаго искусства, что мы считаемъ себя вынужденными остановиться на передачѣ Горя отъ ума артистами "Новаго театра". Фамусовъ (г. Васильевъ-Гладковъ) не былъ московскимъ "бариномъ" двадцатыхъ годовъ, Чацкій (г. Солонинъ), Скалозубъ (г. Киселевскій) были ниже посредственности, г. Волковъ-Семеновъ сдѣлалъ изъ Молчалина какого-то подъячаго отъ Иверской, Сысоя Псоича (Островскаго), и т. д. Это выходило каррикатурно и очень, очень плохо; всего же хуже то, что всѣ играли подъ суфлера (это Горе отъ ума-то!). И, играя подъ суфлера, запинались, перевирали стихи Грибоѣдова. Такъ, г. Солонинъ сказалъ:
   
   Сужденья черпаютъ изъ забытыхъ газетъ
   Временъ Очакова и покоренья Крыма!...
   
   Мы думаемъ, что всякій, претендующій на актерство, прежде всего, обязанъ знать на память Горе отъ ума отъ первой строчки до послѣдней, обязанъ умѣть читать правильно стихи Грибоѣдова, "не такъ, какъ пономарь, а съ чувствомъ, съ толкомъ, съ "разстановкой", безъ запинокъ и переговоровъ. Дѣтей не принимаютъ въ первый классъ гимназіи, если они не знаютъ и не умѣютъ прочесть нѣсколькихъ басенъ Крылова. Позволительно не съиграть какъ слѣдуетъ Чацкаго, Фамусова ипр., но отнюдь не позволительно артисту не знать великой русской комедіи и съ этимъ незнаніемъ идти на сцену. Это указываетъ на отсутствіе у насъ школы, на низкій уровень требованій, предъявляемыхъ желающему поступить на драматическую сцену. Вѣдь, никого же не примутъ въ оперную труппу, кто не прошелъ обычнаго и необходимаго курса сольфеджій; Горе отъ ума -- тѣ же сольфеджи для декламаціи".
   Постановка на первомъ спектаклѣ акта изъ комедіи Доходное мѣсто указала будущій репертуаръ "Новаго театра". Четвертый актъ прошелъ удовлетворительно. Но рѣшающее значеніе имѣлъ спектакль 2 сентября; шла драма А. Н. Островскаго и И. Соловьева: Свѣтитъ, да не грѣетъ, и съиграна была прекрасно, какъ дай Богъ, чтобы прошла она на Маломъ театрѣ. Тутъ всѣ были на своихъ мѣстахъ, играли, съ полнымъ "ансамблемъ", безъ сучка и задоринки. Можно съиграть эту комедію и лучше, конечно, и можно желать лучшаго, но требовать лучшаго никто не въ правѣ ни отъ какой труппы. Въ частности, г-жа Глама-Мещерская передала роль Реневой вполнѣ вѣрно, прекрасно. Самыя трудныя и нѣсколько рискованныя для артистки мѣста были ею проведены безукоризненно. Наименѣе удачною показалась намъ заключительная сцена. Говоримъ "показалась" потому, что самую сцену эту считаемъ неудачнѣйшею во всей драмѣ и затруднимся сказать, какъ бы слѣдовало провести на сценѣ то, что въ дѣйствительной жизни оказывается несодѣянностью. Вообще, нѣтъ ничего труднѣе и неблагодарнѣе для артиста, какъ играть нелѣпую роль, какъ это выпало на долю г-жи Рыбчинской, изображавшей Олю Василькову, невѣсту Рабачева, у которой Ренева отбиваетъ жениха. Г-жа Рыбчинская сдѣлала все, что можетъ сдѣлать изъ этой роли талантливая артистка; къ сожалѣнію, многаго изъ нея нельзя сдѣлать. Тѣмъ не менѣе, въ третьемъ и въ четвертомъ актахъ слѣдуетъ отмѣтить два превосходно исполненныхъ мѣста, особливо заключительное въ роли,-- сцену отчаянья, когда молодая дѣвушка бѣжитъ топиться. Г. Киселевскій былъ очень хорошъ въ роли помѣщика Залѣшина, заѣденнаго деревнею, неподходящимъ бракомъ, погибающаго жертвою несоотвѣтствія между умственными и нравственными запросами и средствами ихъ удовлетворенія. Мы можемъ сдѣлать г. Киселевскому одно замѣчаніе: въ тѣхъ сценахъ, гдѣ онъ является выпивши, ему бы не слѣдовало такъ сильно покачиваться и излишне жестикулировать. Достаточно было выразить степень опьяненія въ голосѣ, пожалуй, даже въ едва-едва замѣтной нетвердости на ногахъ. Отъ этого передача роли вышла бы тоньше, изящнѣе. Въ Залѣшинѣ нѣтъ и быть не можетъ ничего смѣшнаго; это роль далеко не комическая, и хотя бы самый ничтожный шаржъ въ ней неумѣстенъ. Г. Киселевскій настолько "артистъ", что, навѣрное, пойметъ наше замѣчаніе и приметъ его къ свѣдѣнію. Иное дѣло роль стараго, высокочиновнаго петербуржца Худобаева, съигранная г. Борисовскимъ не безъ нѣкотораго шаржа, но съигранная превосходно. Здѣсь до извѣстной степени умѣстенъ легкій шаржъ, само собою разумѣется, лишь въ ту мѣру, въ какую дозволялъ его себѣ г. Борисовскій; но почти неуловимый шагъ дальше въ этомъ направленіи испортилъ бы дѣло и превратилъ бы живое лицо въ каррикатуру. Оба лица, Залѣшинъ и Худобаевъ, вышли вполнѣ типичными. Нельзя сказать того же объ игрѣ г. Вязовскаго въ роли богатаго крестьянина Дерюгина. Съиграна она была, пожалуй, хорошо, за исключеніемъ легкихъ, для массы публики неуловимыхъ шероховатостей, состоявшихъ въ неодинаковости говора, въ которомъ г. Вязовскій частенько сбивался съ Владимірскаго на рязанскій. Но это, повторяемъ, тонкости, замѣтныя для немногихъ, хотя и ихъ слѣдуетъ избѣгать. Какъ это ни мало замѣтно и нетрудно опредѣлимо зрителемъ, а, все-таки, это отражается на общемъ впечатлѣніи и вредитъ его цѣльности. Важнѣе то, что Дерюгинъ, вышелъ не типичнымъ. Его образъ не ясенъ былъ въ сознаніи артиста, безличнымъ прошелъ онъ и передъ зрителемъ. Непріятное чувство, оставленное въ насъ г. Солонинымъ въ Чацкомъ, до нѣкоторой степени сгладилось его игрою въ роли молодаго помѣщика Рабачева, особенно послѣдней сценой въ пятомъ актѣ, въ которой прозвучало нѣсколько глубоко-искреннихъ нотъ, трогавшихъ за душу. Въ общемъ же... въ общемъ самый крупный недостатокъ этого артиста состоитъ въ отсутствіи надлежащей выучки, школы, въ неясной и путанной дикціи, въ невыработанности голоса. Это, впрочемъ, еще, быть можетъ, дѣло поправимое; г. Солонинъ, кажется, настолько молодой человѣкъ, что ему не поздно поучиться основательно. Мы бы отъ души посовѣтовали,-- стоитъ, въ немъ, повидимому, есть хорошіе задатки. Другой вопросъ: гдѣ и у кого теперь учиться? Къ этому вопросу мы возвратимся какъ-нибудь въ другой разъ, а пока перейдемъ къ тому, что имѣется въ наличности, и отдадимъ дань нашего полнаго сочувствія и уваженія г-жѣ Красовской въ роли старухи Степаниды, особенно же въ роли Фелисаты Герасимовны Кукушкиной въ Доходномъ мѣстѣ.
   Говоря о театрѣ, нельзя забывать режиссера, этой скрытой отъ глазъ публики пружины, двигающей весь механизмъ и придающей ему цѣльность и стройность. Судя по первымъ спектаклямъ, "Новый театръ" имѣетъ отличнаго распорядителя въ лицѣ М. В. Аграмова. Подъ его управленіемъ дѣло идетъ, дѣйствительно, какъ хорошо поставленная машина. Весь вопросъ въ томъ, имѣетъ ли г. Аграмовъ достаточно твердости и авторитета для того, чтобы постоянно вести дѣло тѣмъ же ходомъ. Мы по личному опыту знаемъ всѣ трудности такой задачи, особливо при разнородной труппѣ, собранной изъ провинціальныхъ артистовъ, не сплоченныхъ между собою духомъ товарищества, иногда не совсѣмъ ясно понимающихъ задачи искусства, которому они служатъ, нерѣдко приходящихъ въ новый составъ труппы съ чрезмѣрными претензіями, самомнѣніемъ, вскормленнымъ дешевыми успѣхами на ярмаркахъ, со всѣмъ запасомъ нервной раздражительности, болѣзненно-мелочнаго самолюбія и пр., и пр., и цр., нигдѣ не вырабатывающихся въ такія своеобразныя формы, какъ въ закулисномъ мірѣ, болѣе же, чѣмъ гдѣ-нибудь, за кулисами провинціальныхъ театровъ. Зная все это, мы и заговорили объ авторитетѣ г. Аграмова. При наличномъ составѣ труппы новаго театра, совершенно удовлетворительномъ, и даже больше, чѣмъ удовлетворительномъ для соотвѣтственнаго репертуара, успѣхъ дѣла зависитъ исключительно отъ режиссера, съ одной стороны, и отъ готовности всѣхъ артистовъ труппы довѣрчиво положиться на его знаніе и опытность и безпрекословно подчиниться его авторитету. Насколько намъ извѣстно, положиться на г. Аграмова и довѣриться ему вполнѣ можно, а подчиниться ему нисколько не унизительно ни для какого артиста. Между драматическимъ представленіемъ и оперою, или даже просто оркестромъ, разница заключается только въ средствахъ воздѣйствія на публику, способы же для достиженія желаемыхъ эфектовъ одни и тѣ же. Какъ въ оркестрѣ и въ оперѣ необходимо подчиненіе всѣхъ исполнителей капельмейстеру, такъ на драматической сценѣ обязательно полное подчиненіе всѣхъ артистовъ режиссеру. Примѣръ былъ у насъ на глазахъ: мейнингенская труппа неотразимо доказала, какіе блестящіе результаты могутъ быть достигнуты съ небольшими средствами исключительно тѣмъ, что дѣло идетъ на сценѣ, какъ въ отлично сложенномъ я превосходно управляемомъ оркестрѣ. Въ этомъ отношеніи намъ далеко пока до мейнингенцевъ; тамъ все обдумано до послѣдней мелочи и все подчинено одной руководящей мысли. Не то на нашихъ сценахъ; намъ за примѣрами не далеко ходить, и мы укажемъ здѣсь на незначительное обстоятельство -- на костюмы г-жъ Гламы-Мещерской и Рыбчинской: обѣ артистки явились въ голубыхъ платьяхъ и такимъ пустякомъ, повидимому, убили цѣлую сцену: на нашъ взглядъ, по крайней мѣрѣ, вмѣсто двухъ дѣйствующихъ лицъ, передъ зрителемъ въ теченіе нѣсколькихъ минутъ было некрасивое, рѣжущее глазъ голубое пятно. Въ этомъ не артистки виноваты,-- каждая изъ нихъ была однимъ озабочена -- одѣться къ лицу; виноватъ режиссеръ, выпустившій ихъ обѣихъ голубыми на сцену. Это далеко не пустяки; вѣдь, на сценѣ передъ зрителемъ не одни разговоры разговариваются, а долженъ проходить непрерывный рядъ живыхъ картинъ. Объ этомъ говорить даже не стоитъ, настолько это извѣстно всѣмъ, особливо же самимъ артистамъ. Декоративная сторона обстановки "Новаго театра" очень хороша.
   Зрительная зала производитъ весьма пріятное впечатлѣніе, за исключеніемъ небольшаго пятнышка на занавѣсѣ, латинской надписи надъ драпировкой: "Feci guod potui, faciant meliora potentes".
   Совсѣмъ это не у мѣста, претенціозно и для доброй половины публики лишено всякаго смысла, ибо непонятно. Ужь если писать что-нибудь на театральныхъ занавѣсахъ, то съ какимъ бы мы удовольствіемъ написали приглашеніе публикѣ не прерывать сценъ апплодисментами, нарушающими цѣльность впечатлѣнія, уничтожающими всякую иллюзію и подчасъ производящими чистѣйшія безобразія, какъ это случилось въ 4-мъ дѣйствіи Свѣтитъ, да не грѣетъ. Оля Василькова убѣжала топиться, а тамъ, на верхахъ, подняли стукотню, и г-жа Рыбчинская вынужденной нашлась отложить на время самоубійство и выходить раскланиваться. На мѣстѣ режиссера, я бы, просто, не выпустилъ артистку, хоть стулья ломай тутъ публика... Не въ первый разъ намъ приходится отмѣчать тотъ фактъ, что въ нѣмецкомъ театрѣ такихъ неумѣстныхъ хлопаній не бываетъ. Было бы въ высшей степени желательно вывести ихъ изъ употребленія и въ русскихъ театрахъ. Упалъ занавѣсъ -- хлопай, шуми, кричи и вызывай сколько душѣ угодно, но не безобразничай въ ущербъ сценическому представленію.

-----

   Надняхъ появились въ Москвѣ на постоянной выставкѣ, противъ Страстнаго монастыря, въ первый разъ произведенія: г. Зичи, его ученицы, г-жи Мари, и Ж. Луна. Имя г. Зичи давно пользуется громкою извѣстностью, и выставленныя имъ четыре картины тоже давно знакомы русской публикѣ по фотографіямъ и ксилографическимъ снимкамъ, помѣщавшимся чуть ли не во всѣхъ русскихъ и заграничныхъ иллюстраціяхъ. Усерднѣе другихъ была воспроизводима картина, озаглавленная Сожженіе еретиковъ или Жертва инквизиціи, или же просто -- Ауто-да-фе. На выставкѣ подъ этой картиной мы нашли короткую и ничего не поясняющую подпись Жертва. Положимъ, сюжетъ настолько ясенъ, что въ особыхъ поясненіяхъ нѣтъ и надобности; на груди центральной фигуры, стоящей на вершинѣ костра, имѣется даже надпись heretici, а справа отъ зрителей надъ клубами дыма возвышается латинскій крестъ, свидѣтельствующій объ участіи въ дѣлѣ духовнаго суда инквизиціи. Тѣмъ не менѣе, странно, что администрація выставки не сочла нужнымъ обозначить картину однимъ изъ тѣхъ названій, подъ которыми она извѣстна значительной части публики. Судя но снимкамъ, мы ожидали, что подлинная картина, съ фигурами въ ростъ человѣка, произведетъ потрясающее впечатлѣніе, и ошиблись. Производитъ она впечатлѣніе мастерски написанной картины и только. Всѣ фигуры превосходны, безукоризненны въ техническомъ отношеніи; но нѣтъ въ нихъ чего-то... чего-то такого, что даетъ жизнь картинѣ и что, хотя на мгновенье, затуманиваетъ въ зрителѣ сознаніе дѣйствительности и силою иллюзіи уноситъ воображеніе далеко за предѣлы выставочной залы. Еще менѣе производитъ впечатлѣніе, т.-е. совсѣмъ уже никакого, большая аллегорическая картина Послѣдствія вина. Середина очень большаго полотна занята винной бочкой, обвитой зеленью винограда или плюща. Подъ бочкою благодушно попиваетъ вино жирный католическій монахъ. Вправо отъ бочки, весь въ красномъ, Мефистофель указываетъ на дурныя послѣдствія пьянства, представленныя въ лицахъ. Влѣво, для симметріи съ Мефистофелемъ, стоитъ какой-то молодой человѣкъ и читаетъ бумагу, а за нимъ показаны въ лицахъ же случаи выпивки, идущей человѣку во спасенье. Въ томъ и въ другомъ, т.-е. въ изображеніи послѣдствій неумѣреннаго и дозволительнаго употребленія вина, сказалась бѣдность фантазіи художника и дѣланность, на манеръ англійскихъ книжекъ для народа, издаваемыхъ обществомъ трезвости. Грѣшники, сирѣчь пьяницы, дерутся и безобразничаютъ; вкушающіе же умѣренно любовно другъ другу улыбаются и всласть попиваютъ. При этомъ зритель отнюдь не убѣжденъ, что сіи послѣдніе, пропустивши лишнюю рюмочку, не начнутъ тоже тузить другъ друга. Исполнена же картина превосходно, рисунокъ бойкій и смѣлый, группировка мастерская, хотя нѣсколько искусственная, напоминающая блестящую, но искусственную рѣчь оратора-схоластика. Все размѣрено, симметрично, отмѣнно правильно и скучно. Картины написаны не масляными красками, а цвѣтными карандашами, гуашью и тушью на бумагѣ. Третья картина, Пиръ миньоновъ французскаго короля Генриха III, блещетъ тѣми же достоинствами и страдаетъ тѣми же недостатками. Всего замѣчательнѣе то обстоятельство, что и въ этой картинѣ, полной движенія и жизни, сказалась особливая склонность художника къ симметріи. Центръ картины занятъ вставшими изъ-за стола мужчиной и женщиной; они, обнявшись, орутъ пьяную пѣсню. По обѣ стороны этой группы за столомъ сидятъ спиною къ зрителю два другихъ "миньона". На второмъ планѣ, вправо отъ зрителя, женщина наигрываетъ на мандолинѣ и еще одинъ кавалеръ. Влѣво на второмъ планѣ валяется совсѣмъ упившійся старикъ. При такой группировкѣ, казалось бы, не должно быть мѣста симметріи; на картинѣ же она бросается въ глаза и въ значительной мѣрѣ ослабляетъ эффектъ, который могъ бы получиться отъ изображенія безпутной оргіи. Названіе картины кажется намъ совершенно произвольнымъ: также точно могли пировать и не "миньоны", а "наварцы", или друзья Гизовъ. Колоритъ этихъ трехъ картинъ очень блѣдный, но его нельзя назвать линючимъ, какимъ онъ представляется на нѣкоторыхъ картинахъ г. Неврева. Богатство, разнообразіе и гармоническое сочетаніе неяркихъ тоновъ производятъ только впечатлѣніе мягкости. О четвертой картинѣ, Бѣгство нимфъ на спинахъ фавновъ, нельзя ничего сказать; она поставлена въ такихъ потемкахъ, что нѣтъ возможности что-либо разсмотрѣть. Намъ передавали, что художникъ назначилъ цѣну по 4 тысячи рублей за каждую изъ своихъ картинъ. На такую цѣну едва ли найдется на нихъ покупатель въ Россіи, какъ не нашлось до сихъ поръ въ чужихъ краяхъ.
   Ученица г. Зичи, г-жа Мари, выставила небольшую головку Богоматери и двѣ картины, ничего не изображающія, кромѣ женскаго тѣла. Подъ одной изъ нихъ, очень большой, мы нашли курьезную подпись: "Я умираю тамъ, гдѣ я прибуду". Такъ переведена légende, изображённая на самой картинѣ и гласящая: "Je m'attache ou je me meurs". Кто авторъ такого необыкновеннаго перевода, мы не знаемъ и позволимъ себѣ высказать еще разъ желаніе, чтобы завѣдующіе выставкой потщились для составленія подписей найти кого-нибудь пограмотнѣе и разумѣющаго французскій языкъ. Третья маленькая картинка изображаетъ спящую вакханку. Обѣ эти натуры написаны въ лежачихъ положені-ихъ съ отчаянными ракурсами -- внизъ головами. Для этюдовъ такія штуки допустимы, конечно, а какъ самостоятельныя картины, эти два произведенія г-жи Мари не имѣютъ никакого смысла. Къ тому же, и въ самомъ рисункѣ есть очень крупные недостатки; особенно непріятно поражаютъ на большой картинѣ угловатость, плечъ, очень некрасивое положеніе ногъ и несоразмѣрность тонины рукъ съ остальной фигурой. Та же тонина рукъ "вакханки" не гармонируетъ ни съ размѣрами головы, ни съ толщиною ногъ.
   Стоящая во второмъ залѣ картина Ж. Луна: Въ споліаріумѣ римскаго цирка, послѣ боя гладіаторовъ, представляетъ очень сложную, богатую и эффектную композицію. Споліаріумомъ (spoliarium) называлось то мѣсто цирка, куда стаскивали, послѣ боя, тѣла убитыхъ гладіаторовъ, чтобы снять съ нихъ боевые доспѣхи и одежды. Свободные отъ боя гладіаторы тащатъ на веревкахъ тѣла двухъ убитыхъ товарищей-подъ темные своды обширнаго помѣщенія, находящагося подъ амфитеатромъ. Въ толпѣ, стоящей у входа, видны фигуры равнодушныхъ людей, привыкшихъ къ такимъ явленіямъ, и нѣсколько лицъ, оживленныхъ проявленіемъ разнородныхъ чувствъ. Вся эта часть картины (лѣвая отъ зрителя) полна движенія и шума. Группировка превосходна. Въ первомъ углу чрезвычайно эффектно выдѣляется фигура склонившейся на землю женщины, разыскивающей близкаго человѣка, погибшаго ради потѣхи праздной толпы. Надъ женщиной стоитъ, нагнувшись, старикъ, освѣщающій факеломъ (или фонаремъ) лежащіе въ темномъ углу трупы. Тихое горе, изображенное въ этой части картины, составляетъ удачный контрастъ съ шумными изъявленіями чувства и съ равнодушіемъ массы лицъ, толпящихся на противуположной сторонѣ. Произведеніе г. Луна было бы выдающимся на любой европейской выставкѣ.
   Изъ картинъ русскихъ художниковъ особенное вниманіе обращаетъ на себя Богоматерь съ терновымъ вѣнцомъ г. М. Боткина, пейзажи гг. Клевера, Лагоріо, Каменева: Деревня и Казанцева: Къ вѣтру. Хороши акварели г. Львова. Объ остальныхъ картинахъ, оставшихся въ залахъ выставки съ прошедшей зимы, мы уже бесѣдовали съ читателемъ въ нашихъ прежнихъ отчетахъ о постоянной выставкѣ.

Ан.

"Русская Мысль", кн. IX, 1885

   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru