Lib.ru/Классика: Реклю Эли. Политическая и общественная хроника

ПОЛИТИЧЕСКАЯ И ОБЩЕСТВЕННАЯ ХРОНИКА.

Мое затруднительное положеніе.-- Гдѣ лежитъ причина ирландскихъ затрудненій.-- Невѣрное мнѣніе о способности англичанъ къ колонизированію.-- Первобытный способъ колонизаціи.-- Поземельный вопросъ въ Ирландіи.-- Безъ его разрѣшенія въ смыслѣ справедливости невозможно примиреніе.-- Неодолимыя трудности къ разрѣшенію этого вопроса.-- Проектъ Милля и Брайта, смягченный Гладстономъ.-- Непростительная ошибка Гладстона.-- Новыя репрессивныя мѣры, принятыя противъ Ирландіи.-- Процессъ принца Пьера Бонапарте.-- Оффиціальная безтактность.-- Оффиціальный обвинитель въ роли защитника подсудимаго.-- Подвиги принца Пьера въ разныхъ странахъ и подъ разными широтами.-- Возбужденіе французскаго общественнаго мнѣнія въ пользу арміи.-- Хорошая книга г. Шеню.-- Гибельная дѣятельность интендантства для Французской арміи въ Крыму.-- Краснорѣчивыя цифры.-- Миссъ Найтингель.-- Санитарная- комиссія въ Соединенныхъ Штатахъ -- Новыя уловки правительства второй имперіи.-- Вѣроятные результаты всенароднаго голосованія.-- Плебисцитъ не удовлетворяетъ ни одну партію.

Нынѣшнюю хронику, также какъ и прошлую, намъ приходится начинать съ Великобританіи, -- съ дѣятельности ея перваго министра, Гладстона, бывшаго до сихъ поръ въ числѣ нашихъ любимцевъ, къ которому мы чувствовали полнѣйшую симпатію и всегда отдавали ему справедливость за его честность, искренность и высокое развитіе. До сихъ поръ Гладстонъ могъ представлять собою блистательный примѣръ государственнаго человѣка, обладающаго всѣми качествами, какія требуются отъ честнаго, высоко-талантливаго министра. До сихъ поръ онъ стоялъ на недосягаемой высотѣ при сравненіи съ министрами другихъ конституціонныхъ странъ Европы. Находя недостатки, неумѣлость, ошибки, безтактность, нечестное отношеніе къ дѣлу у послѣднихъ, имъ всегда можно было указывать на Гладстона, какъ на примѣръ, достойный подражаніи, и тѣмъ избѣгать обвиненія -- въ сущности нелѣпаго -- въ желаніи во что бы то ни стало находить одни недостатки въ дѣйствіяхъ правительственныхъ лицъ. Какъ ни странно это, а находятся люди, готовые обвинять печатный органъ и въ подобной дикой оппозиціи. Такимъ образомъ, если этотъ послѣдній рессурсъ ускользнетъ изъ нашихъ рукъ, чего мы имѣемъ полное основаніе опасаться, то вышепоимянованнымъ обвинителямъ можетъ открыться свободное поле для ихъ дешевыхъ обличеній, и насъ, пожалуй, отнесутъ въ разрядъ людей, находящихъ недостатки у сильныхъ міра сего только потому, что они сильные міра. Къ нашему крайнему прискорбію, мы должны сознаться, что послѣднія дѣйствія Гладстона насъ не удовлетворяютъ, и хотя мы еще не теряемъ къ нему уваженія, но можетъ случиться, что еще одинъ, два такихъ промаха, и образецъ министровъ снизойдетъ въ разрядъ самыхъ обыкновенныхъ чиновниковъ. Тогда придется или удивляться успѣхамъ г. Бисмарка, генію г. Бейста, патріотизму г. Варнбюлера, развитію Серрано, честности Прима, искренности Эмиля Оливье; -- или же, говоря о нихъ правду, подвергнуться обвиненію въ оппозиціи ради оппозиціи. Положеніе не совсѣмъ завидное. но какъ бы тамъ ни было, а правда Должна всегда стоять на первомъ планѣ. Сожалѣнія безполезны, исторія неумолима и въ горячей политической битвѣ считается почти преступленіемъ останавливаться, чтобы оплакивать мертвыхъ. Впередъ и впередъ, кто палъ, тому не встать болѣе.

По нашему искреннему убѣжденію, Гладстонъ сильно погрѣшилъ въ несчастномъ ирландскомъ вопросѣ, составляющемъ стыдъ и преступленіе его соотечественниковъ, хотя никто, можетъ быть, столько не потрудился для уменьшенія несправедливости Англіи противъ Ирландіи, какъ онъ. Слишкомъ хорошо извѣстна его благотворная дѣятельность въ вопросѣ объ ирландской церкви; не менѣе благотворна она была и въ проведеніи закона о даровомъ и обязательномъ первоначальномъ обученіи, отъ котораго можно ожидать много полезнаго и только одного полезнаго. Наконецъ, продолжая преслѣдовать свою мысль о необходимости какъ можно скорѣе умиротворить Ирландію, Гладстонъ снова выступилъ съ двумя проектами законовъ, изъ которыхъ одинъ заключаетъ въ себѣ много хорошаго, хотя страдаетъ неполнотою, другой же безусловно нехорошъ.

Первый проектъ закона касается ирландскаго поземельнаго вопроса, но общему мнѣнію въ Англіи, принадлежащаго къ числу почти неразрѣшимыхъ. И въ гамомъ дѣлѣ, онъ будетъ такимъ до тѣхъ поръ, пока Англія не сдѣлаетъ героическаго усилія оказать Ирландіи полную справедливость, а Ирландія, съ своей стороны, не поступится нѣкоторой частію справедливой ненависти къ своей притѣснительницѣ. До тѣхъ поръ, пока обѣ сестры будутъ продолжать взаимно презирать и ненавидѣть другъ друга, онѣ, къ несчастію, всегда будутъ находить законныя причины быть недовольными одна другой.

Начало существующихъ печальныхъ затрудненій въ Ирландіи лежитъ въ несправедливости, въ грубомъ и жестокомъ завоеваніи, въ убійствѣ и грабежѣ. Много за это время пролилось крови кельтской и англосаксонской, и ненависть и гнѣвъ передавались въ наслѣдство изъ поколѣнія въ поколѣніе. Правда, нѣтъ страны въ Европѣ, нѣтъ, можетъ быть, уголка въ мірѣ, за исключеніемъ развѣ пустынь и дѣвственныхъ лѣсовъ, которые не были бы предметомъ кровавыхъ завоеваній, грабежей и вторженіи вооруженною рукою. Однакожъ, обыкновенно, въ случаяхъ завоеваній, черезъ два-три поколѣнія и никакъ не позже двухъ, трехъ столѣтій разница между побѣдителями и побѣжденными окончательно стиралась и расы сливались между собой; но это происходило только при условіи, что старое и новое право примирялись въ лицѣ дѣтей: дочь побѣжденнаго, выходя замужъ за сына побѣдителя, приносила въ приданое законное, наслѣдственное право на старую материнскую землю. Римлянинъ дѣлалъ набѣги въ землю сабинянъ; онъ даже похитилъ сабинянокъ. Римлянинъ въ глазахъ сабинянина былъ просто разбойникъ, котораго онъ могъ убить, какъ собаку, еслибъ былъ въ силахъ. Однакожъ Тацій и Ромулъ примирились, потомки ихъ слились, и произошло это потому, что сабинянка, вскормивъ грудью своихъ римскихъ дѣтей, бросилась между двумя противниками Таціемъ и Ромуломъ, и скрещенные ихъ мечи были тотчасъ же вложены въ ножны. Квириты, между тѣмъ выросшіе, наслѣдовали какъ своему отцу, такъ и дѣдушкѣ съ матерней стороны, въ ихъ лицѣ соединились нрава оскорбителя и оскорбленнаго, а затѣмъ произошло окончательно обоюдное прощеніе и слитіе. Но англо-саксонецъ слишкомъ гордъ, чтобы сблизиться съ побѣжденной народностью, съ низшей расой, такъ какъ онъ считаетъ всѣ расы ниже своей. Въ дѣйствительности же англичанинъ ниже ирландца какъ физическими, такъ и интеллектуальными свойствами: онъ грубѣе ирландца, не такъ силенъ, неповоротливъ, въ немъ и умъ, и воображеніе, и поэтическій складъ и артистическое чутье развиты менѣе, чѣмъ у ирландца; но постоянство, твердость и упорность въ его характерѣ дали ему матеріальное превосходство надъ населеніемъ, гораздо болѣе его одареннымъ природными качествами; онъ съумѣлъ воспользоваться этимъ превосходствомъ и злоупотреблялъ имъ. Несмотря на то, что ирландки хороши собою, браки между ними и англичанами также рѣдки, какъ между ирландцами и англичанками. Отчужденіе и ненависть между обоими народами не только не уменьшилась втеченіе трехъ съ половиною вѣковъ со времени завоеванія, но еще постоянно усиливается; она поддерживается различіемъ происхожденія, языка, религіи, соціальныхъ условій,-- различіемъ положенія побѣдителя и побѣжденнаго, угнетателя и угнетеннаго. Люди недальновидные и увлекающіеся наружнымъ успѣхомъ, кричатъ объ изумительныхъ способностяхъ англо-саксонскаго племени къ колонизаціи. Но о способностяхъ тутъ не можетъ быть и рѣчи; англо-саксонцы колонизируютъ страны самымъ легкимъ, вполнѣ варварскимъ способомъ: "убирайся, я сяду на твое мѣсто" -- вотъ въ чемъ заключаются ихъ искуство и способности. Англо-саксы, придя въ страны краснокожихъ, маорисовъ, австралійцевъ, поселились тамъ безъ всякаго сопротивленія; миссіонеры пошли въ авангардѣ, за ними комсрсанты, потомъ земледѣльцы, -- всѣ вмѣстѣ они проложили дорогу солдатамъ и матросамъ; ружье, штыкъ, сифилисъ и водка закрѣпили колонизацію. Два послѣдніе фактора быстрѣе и успѣшнѣе работали, чѣмъ даже смертоносныя орудія, и туземное племя мало-по-малу изчезало съ лица земли. Англо-саксы съ первобытнымъ населеніемъ дѣлали тоже, что съ первобытной флорой и фауной, -- они его уничтожали. Англичанинъ жегъ первобытный лѣсъ, вырывалъ обгорѣлые пни, рубилъ и сжигалъ слишкомъ разросшіеся корни, вспахивалъ землю и засѣвалъ ее злаками, потребными для лондонскаго рынка; гималайскія сосны и кедры онъ замѣнялъ вязомъ и дубомъ. Онъ слѣдовалъ чрезвычайно простой теоріи: "мы, англосаксонцы составляемъ самую сильную расу, слѣдовательно намъ должно принадлежать первенство надъ другими расами и мы должны населить собою весь міръ. Нѣтъ лучше нашихъ барановъ,-- мы разведемъ вездѣ девонширскую породу. Наши быки превосходятъ всѣ другія породы, -- мы погонимъ всюду на пастбища лишь одинъ дургэмскій рогатый скотъ, который долженъ замѣнить собою всѣ остальныя уничтоженныя нами породы. Паши лошади на скачкахъ обгоняютъ арабскихъ скакуновъ, мы истребимъ арабскую породу. Наша раса, наши животныя, наши растенія, наши машины, наши матеріи, однимъ словомъ, все наше прочнѣе, сильнѣе и лучше, чѣмъ гдѣ бы то ни было. Самый сильный непремѣнно и самый достойный, вполнѣ справедливо ему и скушать всѣхъ остальныхъ. Того требуетъ сама природа, руководящаяся, по словамъ нашего великаго ученаго, двумя законами: "естественнымъ подборомъ и борьбой за существованіе".

Прекрасно! Но дѣйствительно ли англо-саксонская раса, по сравненію съ другими, самая сильная, и остается такою во всѣхъ средахъ и при всѣхъ обстоятельствахъ? Кажется, что нѣтъ; даже въ завоеванныхъ ею странахъ, она не можетъ похвастать своимъ рѣшительнымъ превосходствомъ. Считая себя совершенной, она не думаетъ о самоусовершенствованіи; она не желаетъ нигдѣ акклиматизироваться, не хочетъ примѣняться ни къ какимъ мѣстнымъ условіямъ. Въ Индіи, которою англичане владѣютъ влеченіи трехъ генерацій, они вовсе не думаютъ пускать корней и постоянно остаются тамъ иностранцами, нынче столько же чуждыми странѣ, какъ и въ первый день завоеванія. Они приходятъ туда затѣмъ только, чтобы разбогатѣть, чтобы эксплуатировать страну, выжать изъ нея все, что можно. Какъ только они начинаютъ поправлять свои дѣлишки, они вызываютъ въ Индію своихъ англичанокъ, но родившихся тамъ дѣтей тотчасъ же отправляютъ въ Европу, находя, что для ребятъ индѣйскій климатъ слишкомъ гибеленъ. Если холера или желтая лихорадка не пожретъ этихъ жадныхъ пришельцевъ, знающихъ одного бога -- золотого тельца,-- они возвращаются въ отечество, обогащенные золотомъ и желчью, награжденные отъ пресыщенія сильно опухшею печенью. Они грабятъ Индію, но не культируютъ, не развиваютъ ее. Они хозяйничаютъ въ Индіи также, какъ саранча хозяйничаетъ въ полѣ, которая, пожравъ все до-чиста въ одномъ мѣстѣ, переходитъ на другое для той же цѣли. Таково, или приблизительно почти таково же ихъ хозяйствованіе въ Ирландіи, гдѣ они никакъ не могутъ акклиматизироваться, гдѣ мѣстная женщина остается вѣчно ихъ врагомъ. Они могли побѣдить, но не съумѣли перестроить; они могли утомить всякое сопротивленіе, но не знаютъ, какъ его обезоружить; не желая быть поглощенными побѣжденной націей, не желая сами поглотить ее, они остались въ странѣ тѣмъ же, чѣмъ были до завоеванія ее, т. е. иноземцами. Они ослабили Ирландію, но Ирландія имъ не принадлежитъ.

Поэтому ничего нѣтъ удивительнаго, что поземельный вопросъ въ Ирландіи находится совершенно въ исключительномъ положеніи. Теперь, когда уничтоженіемъ политическаго преобладанія англиканской церкви въ Ирландіи, если не окончательно рѣшенъ гамъ церковный вопросъ, то, по крайней мѣрѣ, отчасти устраненъ поводъ къ постоянному раздраженію, -- теперь поземельный вопросъ выступилъ на первый планъ, и долго еще останется вопросомъ, такъ какъ ни Гладстонъ, ни Англія не въ силахъ рѣшитъ его какъ слѣдуетъ. Затрудненія къ его разрѣшенію почти неодолимы. Взглядъ ирландскаго земледѣльца на землю весьма сходенъ съ понятіемъ о ней великорусскаго крестьянина: "міръ -- владѣлецъ земли". Ирландецъ никакъ не можетъ взять въ толкъ, какимъ это образомъ земля, которую обработыпалъ онъ и его предки, должна принадлежать пришлымъ англичанамъ: никакіе резоны, представляемые буржуазными экономистами, никогда не убѣдятъ его, онъ остается глухъ ко всевозможнымъ тонкимъ объясненіямъ, онъ просто на просто не понимаетъ буржуазнаго языка. Да и какъ понять ему буржуа, когда онъ его не знаетъ, не видитъ, и не имѣетъ никакого желанія ни знать его, ни самому обратиться въ него. Въ Ирландіи, какъ и въ Россіи, буржуа -- существо исключительное и встрѣчается только въ городахъ; народная масса не имѣетъ съ нимъ никакихъ столкновеній. Право буржуа есть право капитала, а это право совершенно неизвѣстно простымъ обитателямъ деревень. Буржуазія -- дочь, и капиталъ -- сынъ торговли и промышленности, соединены между собою законнымъ бракомъ; безъ котораго нибудь изъ своихъ факторовъ: промышленности, торговли, капитала или буржуазіи немыслимо никакое буржуазное учрежденіе. Когда англійское правительство, побуждаемое настоятельными представленіями ливерпульскихъ купцовъ и манчестерскихъ мануфактуристовъ, торжественно пообѣщало имъ сдѣлать все возможное для уничтоженія въ Ирландіи всякой промышленности и торговли, и совѣстливо исполнило свое обѣщаніе, оно не предвидѣло тогда, какія затрудненія приготовляетъ оно государственнымъ людямъ метрополіи. Поставивъ непреодолимыя затрудненія возникновенію въ Ирландіи буржуазіи, и желая имѣть на островѣ только бѣдствующихъ плотовъ, англійское правительство тѣмъ самымъ создало препятствія, исключающія возможность въ будущемъ какой бы то ни было мировой сдѣлки. Послѣднія всегда бываютъ дѣломъ посредниковъ; а гдѣ же посредники между нѣсколькими крупными сеньорами и огромной массой бѣдствующаго побѣжденнаго народа? Только теперь, когда правительство серьезно подумало о примиреніи, оно увидѣло, что нѣтъ необходимыхъ посредниковъ, а нѣтъ ихъ, не можетъ состояться и примиреніе. Одна только сила оставлена въ рукахъ бѣдствующей массы ирландскаго населенія -- сила численности, и эту силу оно тщательно бережетъ, и не умаляется эта сила несмотря на постоянную эмиграцію, уносящую изъ страны ежегодно по 90,000 человѣкъ; несмотря на частый голодъ, на скудную картофельную пищу, ирландскіе браки отличаются плодовитостію, Ирландія производитъ много дѣтей, и оти дѣти вырастаютъ съ ненавистью къ Англіи. Между англійской сеньоріей, владѣющей землей, и ирландскими нанимателями этой земли существуетъ вѣчный антагонизмъ, постоянно усиливающійся. Аграрныя преступленія, преобладающія въ ирландскомъ населеніи, самомъ нравственномъ въ свѣтѣ, съ 87 въ 1860, дошли до 160 въ 1868 году; кромѣ того, но многимъ такимъ преступленіямъ, за отсутствіемъ свидѣтелей, не могли и не смѣли начать преслѣдованіе. Когда управляющій имѣніемъ получитъ въ глухомъ мѣстѣ пулю въ спину, никто не слышитъ выстрѣла, никто не видитъ стрѣлявшаго, противъ кого же начать процессъ? Самая жертва, если она останется жива, и могла бы указать на преступника, часто не осмѣливается позвать его въ судъ, хорошо зная, что всѣ выставленные ею свидѣтели отрекутся и преступникъ будетъ оправданъ. Оттого самыя дерзкія преступленія совершаются среди бѣлаго дня и остаются безнаказанными. Число ихъ, при теперешнемъ населеніи въ 3,200,000 человѣкъ, превышаетъ число такихъ же преступленій, совершавшихся при населеніи въ 8 милліоновъ душъ. Англійское правительство платитъ ирландской полиціи громадную сумму отъ 20 до 22 милліоновъ франковъ въ годъ, что, по словамъ лорда Клаприкарда, составляетъ по 20 франковъ на каждаго взрослаго человѣка. Но и этихъ громадныхъ расходовъ оказывается недостаточно, и Англія намѣревается наградить счастливый Эринъ еще новой коллекціей полисменовъ. Дѣло идетъ теперь о терроризированіи Ирландіи, что можетъ повести за собой самыя ужасныя послѣдствія. Трудное добываніе пропитанія сдѣлается тогда еще затруднительнѣе, и ничего не будетъ удивительнаго, если водворится анархія; бывали и прежде времена въ Ирландіи, когда килограммъ хлѣба стоилъ человѣческой жизни. Вмѣсто того, чтобы принимать раціональныя мѣры противъ страшнаго врага -- голода, обычнаго явленія въ Ирландіи, англійское правительство и англійскіе землевладѣльцы къ Ирландіи, повидимому, употребляютъ всѣ усилія сдѣлать его постояннымъ гостемъ въ несчастной странѣ. На долю побѣдителей досталось возрастающее обогащеніе, на долю побѣжденныхъ -- вѣчная, усиливающаяся нищета. И при этихъ страшныхъ условіяхъ англичане-землевладѣльцы въ Ирландіи только и думаютъ объ одномъ, какъ бы побольше пахатныхъ земель обратить въ пастбища, которыя бы давали средства для содержанія и разведенія въ Ирландіи англійскаго скота, составляющаго гордость Джонъ-Буля. Они, правда, несутъ налогъ въ пользу бѣдныхъ, они поддерживаютъ богадѣльни, страннопріимные и рабочіе дома, они поступаютъ въ отношеніи нанимателей земель совершенно законно, они не отступаютъ даже отъ ходячихъ законовъ политической.экономіи и даже прилагаютъ всѣ стараніи для усиленія производительности. Англійскіе экономисты не могутъ нахвалиться ихъ гуманностію и разумнымъ образомъ дѣйствіи и сильно возстаютъ на правительство Гладстона за его вмѣшательство въ дѣла этихъ цивилизованныхъ собственниковъ. "Чего суется англійскій первый министръ не въ свое дѣло? твердятъ они. Съ какого права онъ предполагаетъ ограничить сеньоріальную собственность? Съ какой стати вмѣшивается онъ въ свободныя условія между сеньорами и нанимателями? Развѣ наниматель не можетъ отказаться отъ участка, находящагося въ его пользованіи, если онъ найдетъ условія пользованія для себя невыгодными? Съ чего это вздумалъ Гладстонъ заглядывать въ чужіе карманы, вводя нелѣпый законъ, но которому съ отказомъ нанимателю отъ пользованія участкомъ, онъ избавляется отъ уплаты долговъ, которые можетъ считать на немъ владѣлецъ? Вѣдь если трактирщикъ отказываетъ своему постояльцу отъ квартиры, отъ него не отнимается право взыскивать съ этого постояльца за обѣды, которые тому вздумалось кушать въ долгъ. На какомъ основанія Гладстонъ требуетъ, чтобы мы предупреждали за годъ нанимателей, если вздумаемъ взять отъ нихъ нашъ участокъ земли, отданный нами же имъ въ пользованіе? Это умалитъ нашъ авторитетъ и наше вліяніе, Гладстонъ, возлагая на насъ часть налога, хочетъ лишить насъ части нашего благосостоянія. Этого мало. Онъ выдумываетъ какія то новыя свои правила, будто бы для облегченія продажи и перепродажи участковъ; онъ толкуетъ о какихъ-то вознагражденіяхъ за улучшенія въ хозяйствѣ, произведенныя нанимателями -- какъ будто этимъ самымъ улучшеніемъ они не увеличиваютъ своего дохода;-- онъ предлагаетъ самому правительству (слушайте: правительству!) оказывать кредитъ нанимателямъ нашихъ земель. Но понимаете ли вы, что изъ этого можетъ выдти? Вѣдь это значитъ, лишить насъ нашей собственности и передать ее въ руки нанимателей. 11 чьими же руками совершится такая передача? Руками самого правительства. Государство заключаетъ союзъ съ моимъ нанимателемъ противъ меня: если наниматели съ помощію правительства будутъ производить значительныя улучшенія въ хозяйствѣ участковъ, за которыя я обязанъ буду ихъ вознаграждать, откуда возьму я нужныя для того средства. 11 сдѣлаюсь неоплатнымъ должникомъ моего нанимателя. Наконецъ, я вовсе не желаю этихъ улучшеній въ хозяйствѣ, онѣ противны моимъ интересамъ, и я долженъ молчать, долженъ соглашаться на нихъ. Но къ чему же тогда приведутъ насъ г. Гладстонъ и его послѣдователи? Онъ идетъ революціоннымъ путемъ и не предвидится конца его нововведеніямъ. На Ирландіей, онъ примется за Шотландію и Англію; порѣшивъ съ поземельнымъ вопросомъ, онъ захочетъ вводить такія же реформы въ области промышленной -- подобнымъ господамъ нѣтъ удержу. На континентѣ уже шевелятся разныя фабричныя населенія и посылаютъ депутатовъ къ Шнейдеру или Либиху. Неужели англійскій премьеръ желаетъ, чтобы и у насъ повторялись подобныя же сцены, только въ нѣсколько иныхъ, несравненно болѣе опасныхъ размѣрахъ?"

Вотъ въ общихъ чертахъ главнѣйшія возраженія со стороны защитниковъ statu quo въ поземельномъ вопросѣ въ Ирландіи, яростно напавшихъ на проектъ закона, предложенный Гладстономъ, но какъ ни вѣски были эти возраженія въ глазахъ консервативной части палаты общинъ, гладстоновскій билль былъ принятъ палатой; за него высказалась не только либеральная буржуазія, но даже многіе реакціонеры изъ аристократовъ. Тѣмъ не менѣе, какъ ни либераленъ билль, онъ не можетъ вполнѣ удовлетворить ирландцевъ, желающихъ болѣе радикальнаго разрѣшенія своего поземельнаго вопроса, отъ котораго прямо зависитъ ихъ существованіе. Осторожный Гладстонъ принялъ проекты Прадта и Милля, по значительно ихъ измѣнивъ, въ смыслѣ консервативномъ, несмотря даже на то, что и въ первоначальномъ ихъ видѣ, они все еще не вполнѣ удовлетворяли радикальной реформѣ. Милль, философъ, государственный дѣятель и честный человѣкъ, требовалъ учрежденія комиссіи съ чрезвычайными полномочіями, которая должна была перевѣрить всѣ участки и произвести имъ должную оцѣнку, и на мѣстѣ же, соображаясь со своими открытіями, назначить наемную плату. Такимъ образомъ опредѣленная годовая рента сдѣлается нормальною и ле можетъ быть измѣнена по волѣ сеньора; а ферма будетъ считаться принадлежащею уже фермеру, обязанному уплачивать за нее опредѣленный оброкъ или самому прежнему владѣльцу, обращенному такимъ образомъ въ рантье-капиталиста, или же государству, принимающему на себя посредничество между фермеромъ и сеньоромъ.

Проектъ Милля былъ дополненъ Брайтомъ, желавшимъ, чтобы правительство открыло кредитъ крестьянамъ для покупки участковъ, начиная съ имѣніи тѣхъ землевладѣльцевъ, которые не живутъ въ странѣ. Брайтъ, однакожъ, не высказалъ, какой, по его мнѣнію, долженъ быть выкупъ: принудительный или но добровольному соглашенію. Между тѣмъ разрѣшить этотъ вопросъ было необходимо, такъ какъ выкупъ въ Ирландіи можетъ состояться только принудительный и но нормальнымъ цѣнамъ, опредѣленнымъ правительствомъ. Иначе, землевладѣльцы или вовсе не согласятся на него или потребуютъ невозможныя цѣлы.

Брайтъ и Стюартъ Милль, слѣдовательно, очень близко подходили къ разрѣшенію вопроса. Лучшаго проекта въ принципѣ англійское правительство и не могло бы придумать. Что касается до подробностей, то въ волѣ правительства было измѣнить ихъ или дополнить, смотря но надобности. Но для приведенія въ исполненіе радикальнаго проекта требуются и радикальныя мѣры. На нихъ-то и не рѣшился Гладстонъ, хотя имъ сочувствовалъ, и прибѣгъ къ полумѣрамъ, которыя, разумѣется, приведутъ къ обычнымъ результатамъ: сильно раздражатъ однихъ, противъ кого они направлены, и не удовлетворятъ другихъ, въ пользу которыхъ приняты. Послѣдуетъ всеобщее неудовольствіе. Англійскаго землевладѣльца въ Ирландіи и ирландскаго земледѣльца нужно развести совсѣмъ, такъ какъ примирить ихъ интересы путемъ полууступокъ невозможно. Англійскій землевладѣлецъ посылаетъ ирландца изъ его отечества за море, въ Америку. Ирландецъ желаетъ отплатить англичанину тѣмъ же и послать его тоже за море, но въ Англію, т. е. возвратить его въ настоящее его отечество. Англичанинъ пытается наводнить Ирландію любезными ему стадами барановъ и быковъ, ирландецъ, съ своей стороны, желалъ бы въ изобиліи разведенные англичанами луга превратить въ пахотныя поля, получать съ нихъ хлѣбъ, и если держать какой нибудь скотъ, то развѣ однихъ свиней, которыхъ удобно откармливать корнеплодными растеніями, удобряющими землю подъ хлѣбъ. Люди разсудительные и истинные филантропы, какъ Брайтъ и Стюартъ Милль, понимаютъ очень хорошо положеніе дѣлъ и предлагаютъ мирно развести противниковъ, удовлетворивъ одного землей, а другого денежнымъ вознагражденіемъ. Кажется, совершенно справедливо, и хотя законъ, проведенный Гладстономъ, повидимому, составленъ на тѣхъ же основаніяхъ и допускаетъ разводъ соперниковъ, но онъ затягиваетъ дѣло на такой длинный срокъ, что почти уничтожаетъ всѣ благодѣтельныя послѣдствія раціональной мѣры.

Положеніе Ирландіи теперь таково, что его улучшить могло бы только быстрое и радикальное разрѣшеніе существеннаго для страны поземельнаго вопроса. Въ то время, какъ цѣна на хлѣбъ и картофель въ Ирландіи, подъ давленіемъ внѣшняго хлѣбнаго рынка, постоянно увеличивалась, заработная плата земледѣльческимъ и фабричнымъ рабочимъ и ремесленникамъ оставалась почти неизмѣнной: въ Ирландіи въ 75 лѣтъ она едва удвоилась, тогда какъ въ Англіи за это время утроилась и учетверилась, а въ Шотландіи ушестерилась. Однакожъ, почва Ирландіи плодороднѣе, а климатъ умѣреннѣе, чѣмъ въ Шотландіи. Не разъ уже спекуляторы пытались ввести въ Ирландію англійскіе капиталы и покорить ее торговлей, промышленностію и улучшеннымъ земледѣльческимъ хозяйствомъ, которыя, думали, скорѣе приведутъ къ цѣли, чѣмъ разрушительное дѣйствіе ядеръ, пуль и штыковъ. Но всѣ эти попытки кончались неудачно. Ирландскіе наниматели участковъ боязливо сторонились отъ этихъ цивилизованныхъ собственниковъ, желающихъ водворить въ ихъ странѣ улучшенное хозяйство. Спекуляторы забывали, что между англичанами и ирландцами существуетъ взаимная непріязнь, что ирландецъ жертва цѣлаго ряда несправедливостей, сдѣланныхъ противъ него англичаниномъ. Можетъ быть, гдѣ нибудь и возможно политическими реформами утишить политическую ненависть, явившуюся результатомъ завоеванія и поддерживаемую антагонизмомъ между расами,-- не хотимъ спорить, можетъ быть, въ иныхъ странахъ и возможенъ такой исходъ; но что касается Ирландіи, то противъ тамошней ненависти необходимо другое лекарство, и оно заключается единственно въ соціальной реформѣ, которая могла бы мирно совершиться, еслибъ былъ принятъ проектъ Милля и Брайта, дополненный нѣкоторыми подробностями, помогающими безотлагательному разрѣшенію вопроса.

Полумѣры, предложенныя Гладстономъ, какъ мы сказали, не удовлетворятъ страну. Но именно потому, что они не удовлетворяютъ страну, они и приняты англичанами, несмотря на оппозиціонные крики въ средѣ консервативной партіи. Еслибъ эти мѣры вполнѣ удовлетворяли Ирландію, англичане, въ рукахъ которыхъ находится власть, вѣроятно бы ихъ по приняли. Цѣлыя націи, также, какъ и отдѣльныя личности, со страхомъ смотрятъ на всякія рѣзкія и рѣшительныя перемѣны. Традиція оказываетъ на весь народъ въ совокупности еще болѣе сильное вліяніе, чѣмъ на отдѣльныхъ людей.

Но если Гладстонъ дѣйствовалъ нерѣшительно въ этомъ существенномъ для умиротворенія Ирландіи вопросѣ и представилъ законъ, который можетъ дать благотворные результаты развѣ въ неопредѣленномъ отдаленномъ будущемъ, онъ поступилъ ужь слишкомъ рѣшительно, вводя законъ несправедливый, имѣющій цѣлію, посредствомъ крайнихъ репрессивныхъ мѣръ, привести страну къ пассивному повиновенію. Гладстонъ, въ этомъ случаѣ, дѣйствовалъ подобно тому плательщику который, подписавъ обѣщаніе заплатить часть своего долга, вслѣдъ за этимъ даетъ пощечину своему кредитору. Гладстонъ, который съ такимъ поразительнымъ краснорѣчіемъ громилъ несправедливыя мѣры, принятыя австрійцами въ ломбардо-венеціянскомъ королевствѣ, Наполеономъ III во Франціи послѣ государственнаго переворота, неаполитанскимъ королемъ противъ своихъ подданныхъ,-- этотъ самый Гладстонъ прибѣгаетъ къ подобнымъ же мѣрамъ въ Ирландіи. Въ Ирландію посланы новые батальоны войскъ, туда отправлены вновь набранныя роты полицейскихъ. Для полицейской дѣятельности открывается теперь широкая арена:-- въ ея полное распоряженіе отдаются подозрительные, а опредѣлять степень подозрительности предоставляется самой полиціи. Въ этотъ разрядъ попадутъ, разумѣется, всѣ, которые почему либо не поправятся полиціянтамъ. Полиціи дано право арестовывать всякаго, кого она сочтетъ нужнымъ задержать. Съ этихъ поръ полиціи предоставляется право вторгаться всюду, чтобы отыскивать ружья, порохъ, заговорщиковъ. Туземцамъ будетъ запрещено имѣть оружіе даже для охоты, даже заплатившимъ уже за право охотиться. Легальная процедура противъ подозрительныхъ упрощена до послѣдней степени, т. е. они совершенно отданы на произволъ судей. Маленькимъ судейскимъ чиновникамъ дана огромная власть въ ихъ сферѣ: они безапелляціонно могутъ приговаривать даже до 24 мѣсяцевъ тюремнаго заключенія. Лорду-лейтенанту, вице-королю Ирландіи, даны чрезвычайныя полномочія противъ прессы,-- да, противъ свободы національной прессы. Съ этихъ норъ администраціи предоставлено право останавливать изданія, закрывать типографіи, но ея произволу сажать писателей въ тюрьму и пр. и пр., однимъ словомъ, принимать такія мѣры, съ какими мы познакомились изъ мемуаровъ, изданныхъ жертвами прежняго неаполитанскаго правительства, и какія раскрыты въ послѣднее время на трибунѣ законодательнаго французскаго собранія и многочисленными писателями, взявшими темой своихъ сочиненій государственный переворотъ и время дѣятельности второй французской имперіи. И эти ренресивныя мѣры вводитъ Гладстонъ, замѣчательный государственный человѣкъ, извѣстный политико-экономъ, въ лучшемъ значеніи этого слова, либералъ, честный человѣкъ, талантливый министръ, болѣе талантливый, чѣмъ Робертъ Пиль,-- тотъ самый Гладстонъ, которому мы удивлялись и котораго глубоко уважали. Тяжело говорить о непростительныхъ ошибкахъ такихъ людей, какъ Гладстонъ. Но, что дѣлать, въ качествѣ журналиста, мы не можемъ обойти ихъ молчаніемъ и констатируемъ фактъ, какъ ни непріятно намъ это дѣлать.

Уменьшаетъ ли вину Гладстона сознаніе, что онъ вынужденъ былъ дѣйствовать такимъ ретрограднымъ образомъ, подвергшись давленію общественнаго мнѣнія? Его упрекали въ слабости, въ потачкѣ, въ трусости, даже въ подлости, его называли измѣнникомъ и защитникомъ убійцъ. Палата общинъ забрюзжала, когда Гладстонъ назначилъ комиссію дли изслѣдованія, какъ обращались въ тюрьмѣ съ О'Донованомъ Росса, избраннымъ членомъ въ англійскій парламентъ. Таже палата выразила ему шумные знаки сочувствія, когда узнала, что Гладстонъ намѣревается принять рѣшительныя мѣры противъ національной прессы Дублина, Корка и Лимерика; сама англійская пресса, какъ консервативная, такъ и либеральная, на всѣ лады старалась доказать, что существующихъ уже въ Ирландіи войскъ и полиціи недостаточно для поддержанія тамъ порядка. Еслибъ Гладстонъ былъ дѣйствительно великій человѣкъ, онъ, разумѣется, имѣлъ бы мужество дѣйствовать противъ общественнаго мнѣнія. Къ тому же насъ нисколько не можетъ утѣшить убѣжденіе, что въ несправедливомъ дѣлѣ виновна цѣлая нація; ничто не можетъ быть печальнѣе этой ненависти, которую постоянно выказываетъ Великобританія своей младшей сестрѣ Ирландіи! По пусть Англія не забываетъ, что несправедливость и безпричинная ненависть никогда не остаются безъ возмездія!

-----

Во Франціи еще не улеглись толки о знаменитомъ процессѣ въ Турѣ, о принцѣ Пьерѣ Бонапартѣ, застрѣлившемъ журналиста Виктора Нуара, о знаменитомъ императорскомъ прокурорѣ Гранднере, который, представляя собой обвинительную власть въ турскомъ верховномъ судѣ, -- взялъ на себя защиту подсудимаго вопреки прямого смысла закона, и сталъ обвинять убитаго. Этотъ процессъ настолько извѣстенъ на обоихъ полушаріяхъ, что будетъ безполезно слишкомъ подробно трактовать о немъ въ нашей хроникѣ. Но мы должны заняться главнымъ героемъ его, а также слѣдствіями процесса во Франціи. Принцъ Пьеръ -- сынъ Люціана Бонапарта, старшаго брата Наполеона I Бонапарта; такъ что слѣдуя обычнымъ монархическимъ правиламъ престолонаслѣдія, онъ, какъ представитель старшей линіи, имѣлъ бы болѣе правъ на французскій престолъ, чѣмъ нынѣшній императоръ, происходящій отъ младшей линіи, еслибы фамиліи Бонапартовъ престолъ достался не вслѣдствіе насильственнаго переворота, а легитимнымъ путемъ. но какъ въ подобныхъ обстоятельствахъ о правѣ не можетъ быть и рѣчи, то выигрываетъ тотъ, у кого болѣе силы и кто обладаетъ большей смѣлостью и энергіей. Принца Пьера нельзя обвинять въ недостаткѣ энергіи, но у него энергія особаго сорта, и онъ поневолѣ долженъ былъ отдать пальму первенства своему двоюродному брату Луи-Панолеону и признать его своимъ повелителемъ. Со времени новаго утвержденія на французскомъ императорскомъ тронѣ фамиліи Бонапартовъ, принцъ Пьеръ остался жить въ Парижѣ, но жилъ въ изгнаніи отъ двора, не являясь ни на одну оффиціальную церемонію въ Тюльери. Причина этого отчужденія, кромѣ старинной непріязни между кузенами, лежала еще въ томъ обстоятельствѣ, что принцъ Пьеръ вздумалъ сочетаться законнымъ бракомъ съ своей кухаркой, родившейся въ улицѣ св. Маргариты, въ сент-антуанскомъ кварталѣ. Не питая особенной склонности къ своему кузену, принцъ Пьеръ любитъ подчасъ разсказать анекдотцы изъ скитальческой жизни Луи-Наполеона, а также иногда подтрунить надъ невѣсткой, происходящей изъ знаменитой испанской фамиліи Гусманъ д'Альфаране (отъ одной отрасли этой фамиліи происходитъ также знаменитѣйшій маршалъ Примъ). Но эти анекдоты принцъ разсказываетъ втихомолку, припоминая, что полная приключеній жизнь его слишкомъ хорошо извѣстна кузену-императору, который при случаѣ можетъ напомнить ему о ней, и напомнить съ достодолжной энергіей. А эта жизнь, въ особенности въ Римѣ, полна скандаловъ, въ которыхъ не разъ игралъ роль пистолетъ и даже ножъ. Жестокость и вѣроломство принца Пьера были извѣстны всему Риму, съ нимъ избѣгали встрѣчаться и только добрякъ папа Григорій XVI могъ терпѣть его въ своей столицѣ и прощать ему всѣ его баловства. Его амурные подвиги, по своей безцеремонности, надѣлали не мало шума въ вѣчномъ городѣ и довели принца до бѣды. Ему полюбилась одна дѣвчонка, любовница какой-то темной личности. Не долго думая, онъ похитилъ ее. Подобныя оскорбленія римляне не любятъ оставлять безъ возмездія. Оскорбленный любовникъ донесъ папской полиціи на принца, обвиняя его въ разныхъ недозволенныхъ поступкахъ и вмѣстѣ съ тѣмъ вызвалъ принца на ссору, результатомъ которой былъ ударъ ножомъ, поразившій доносчика и оскорбленнаго любовника. Полиція могла оставить безъ вниманія доносъ на принца, но ударъ ножомъ -- событіе, хотя и довольно обыкновенное въ Римѣ, но все же слишкомъ скандальное. Принцъ Пьеръ познакомился съ тюрьмой въ замкѣ св. Ангела, гдѣ онъ пробылъ нѣсколько мѣсяцевъ, и потомъ съ жандармами былъ препровожденъ за границу папскихъ владѣній. Принцъ отправился на Іоническіе острова, высадился въ Корфу и на первыхъ же порахъ поссорился съ таможеннымъ чиновникомъ, котораго убилъ. Затѣмъ онъ отправился въ Соединенные Штаты. Въ Нью-Іоркѣ снова поссорился съ однимъ прохожимъ и ранилъ его выстрѣломъ изъ пистолета; рана была легкая и принцъ откупился отъ отвѣтственности, заплативъ раненому значительную сумму денегъ. Если ко всѣмъ ятямъ кровавимъ происшествіямъ прибавить множество дуэлей, которыя имѣлъ принцъ Пьеръ, между прочимъ съ красавцемъ Ньюкерне, протеже принцессы Матильды, то легко себѣ составить понятіе о запальчивомъ характерѣ этого корсиканскаго принца. Убійство Нуара было результатомъ газетной статьи. Принцъ Пьеръ, но словамъ его адвокатовъ, любитъ литературу, свободное отъ занятій время онъ употреблялъ на переводъ стихами трагедіи Навуходоносоръ; въ качествѣ литератора, онъ отдалъ свое перо на служеніе наполеоновской династіи и при всякомъ удобномъ случаѣ разражался ругательствами противъ республиканской оппозиціи, избравъ ареной для своей дѣятельности одну корсиканскую газету. Въ тоже время онъ послалъ Рошфору вызовъ на дуэль. Корсиканецъ Паскаль Груссе тоже, съ своей стороны, вслѣдствіе оскорбленія въ печати, нанесеннаго ему принцемъ Пьеромъ, послалъ послѣднему вызовъ черезъ своихъ секундантовъ: Ульриха Фонвьеля, редактора Марсельезы, гарибальдійскаго солдата и офицера въ арміи Соединенныхъ Штатовъ противъ рабовладѣльцевъ, и Виктора Нуара, молодого человѣка, сильно польщеннаго доставшейся ему честью. Секунданты вошли въ домъ принца, Паскаль Груссе остался на улицѣ я черезъ нѣсколько минутъ услышалъ два выстрѣла. Викторъ Нуаръ, держа шляпу въ рукахъ, вышелъ изъ двери, шатаясь, и упалъ на землю бездыханный; за нимъ вышелъ Фонвьель, въ окровавленныхъ рукахъ у него былъ пистолетъ, онъ громко заявлялъ о совершившемся убійствѣ. Что тамъ произошло -- никто не могъ сказать; были только два свидѣтеля кроваваго происшествія, оба враги нрница, и изъ нихъ одинъ убитъ.

Нашимъ читателямъ уже извѣстенъ разсказъ Фонвьеля о кровавомъ событіи (см. No 1 "Дѣло"). Принцъ же утверждалъ, что онъ употребилъ въ дѣло пистолетъ, по полученіи пощечины отъ Нуара.

Кто правъ: Фонвьель или принцъ Пьеръ? Общественное мнѣніе ни минуты не колебалось. Предшествовавшая жизнь принца, его странныя привычки и обычаи, легкость, съ какой онъ не разъ прежде прибѣгалъ къ пистолету,-- все это говорило не въ его пользу, и изъ всѣхъ, многочисленныхъ органовъ французской прессы, только одна газета Кассаньяковъ, отца и сына, подала голосъ въ защиту принца Пьера. Но вѣдь извѣстно, что самое пропащее то дѣло, которое вздумаютъ защищать эти батюшка и сыночекъ, -- оба пресловутые бойцы за принципы второй имперіи. Остальные же органы сильно порицали принца и ходъ процесса, веденный противъ него верховнымъ судомъ, засѣдавшимъ въ Турѣ.

Всѣ французы равны передъ закономъ,-- вѣроятно, руководясь этимъ основнымъ положеніемъ французской конституціи, правительство второй имперіи передало дѣло принца Пьера на сужденіе спеціальнаго верховнаго суда, составленнаго изъ сановниковъ судебнаго міра, т. е. изъ крупныхъ собственниковъ и высшихъ чиновниковъ, избранныхъ въ эти должности Руэ и Форкадомъ. Если же кто изъ нихъ выказывалъ независимость и даже малѣйшую долю либерализма, его тотчасъ же оттирали, такъ что въ концѣ концовъ на этихъ мѣстахъ остались только преданные бонапартисты самой чистой воды. Самъ же принцъ былъ посаженъ въ тюрьму, но не въ Мазасъ, куда обыкновенно заключаютъ обвиняемыхъ въ убійствѣ, а въ Консьержери, въ квартиру директора тюрьмы, который, такимъ образомъ, невольно промѣнялъ свое директорство на должность почтительнѣйшаго слуги принца. Во время своего заключенія въ Консьержери, принцъ свободно могъ сноситься съ своими друзьями и слугами, что, безъ сомнѣнія, помогло ему обставить свой процессъ. Полиція явилась къ его услугамъ и отыскала для него многихъ свидѣтелей, которые за деньги и подарки согласились показать противъ Фонвьеля и Луара все, что имъ ни приказывали. Все дѣлалось такъ гласно, что эти незаконные происки ни для кого не были тайной въ Парижѣ, можно было указать на лицъ, взявшихъ на себя обязанность заправлять этимъ дѣломъ. Когда же все было подготовлено, когда убѣдились, что сдѣлано все, что можно было сдѣлать въ пользу принца, тогда наконецъ собрался судъ. По обыкновенному порядку, принятому во французскихъ судахъ, подсудимый вводится въ залу засѣданія въ сопровожденіи двухъ жандармовъ-солдатъ. Принцъ рѣшительно отказался явиться въ такомъ сообществѣ и, вмѣсто двухъ солдатъ, ему придали жандармскаго капитана, который имѣлъ видъ какъ бы адъютанта, выступающаго мѣрнымъ шагомъ за своимъ генераломъ. Началось судебное слѣдствіе; принцъ время отъ времени разражался ругательствами противъ свидѣтелей, выставленныхъ Фонвьелемъ, противъ адвокатовъ, противъ журналистовъ, даже противъ убитаго имъ человѣка, онъ багровѣлъ отъ гнѣва и безпрестанно повторялъ: "всему причиной эта демагогическая сволочь!" Президентъ суда, императорскій прокуроръ, оффиціальный обвинитель, судьи и присяжные обращались съ принцемъ самымъ деликатнымъ образомъ, даже высказывали ему любезности: президентъ говорилъ съ нимъ, какъ нѣжный отецъ; обвинитель обращался къ нему съ такой миной, съ какой любящая мать обращается къ своему дѣтищу. Выступила цѣлая масса свидѣтелей въ пользу принца и противъ Фоітьеля, набранная отовсюду, подъ предводительствомъ запѣвалы хора, домашняго медика принца, наглой и дерзкой личности. Каковы свидѣтели, таковы были и ихъ свидѣтельскія показанія. Одинъ увѣрялъ, что встрѣтилъ Фонвьеля, Нуара и Груссе, ѣхавшихъ въ закрытой каретѣ и, когда они на перекресткѣ, задержанные толпой, остановились, слышалъ ихъ разговоръ: они говорили о томъ, что принцу слѣдуетъ дать нѣсколько пощечинъ. Другой завѣрялъ, что Нуаръ былъ просто пьянчуга, а Фонвьель мошенникъ, укравшій гдѣ-то 17 серебряныхъ тарелокъ; что же касается принца, то по отзывамъ этихъ подкупленныхъ свидѣтелей, это былъ гражданинъ кроткій, со всѣми любезный и всегда готовый на доброе дѣло. Когда же Фонвьель въ раздраженіи назвалъ принца убійцей, судьи немедленно составили протоколъ и присудили Фонвьеля къ десятидневному заключенію въ тюрьмѣ. Окончательнымъ результатомъ процесса вышло оправданіе принца Пьера; судьи признали его жертвой адскаго заговора; онъ былъ въ необходимости защищаться противъ нападенія на его жизнь и на его честь. Оправдывая принца, судъ тѣмъ самымъ обвинялъ Фонвьеля въ низкой клеветѣ. Почему же судьи, вьшеся оправдательный приговоръ принцу, не осудили Фонвьеля, ну хоть бы на галеры? Зачѣмъ, наконецъ, они же наложили на неповиннаго принца вознагражденіе въ 23,000 франковъ, кого ое онъ обязывался уплатить отцу убитаго имъ Виктора Нуара? Что-то ужь совсѣмъ не послѣдовательно!

Приговоръ верховнаго суда во всей Франціи произвелъ самое непріятное впечатлѣніе, и повелъ къ весьма невыгоднымъ заключеніямъ по отношенію къ судьямъ и вообще французской юриспруденціи. Гдѣ же равенство передъ закономъ, которымъ такъ тщеславятся французы? Гдѣ же исполненіе громкихъ обѣщаній либеральнаго министерства? Такъ вотъ къ чему привело насъ примиреніе либеральной буржуазіи съ ретрограднымъ бонапартизмомъ! Судьи и прокуроръ растаркиваются предъ подсудимымъ, присяжные уже до начала слѣдствія оправдываютъ его. Нечего сказать, хороша ваша искренняя парламентская система?

Съ немалымъ изумленіемъ было замѣчено, что по только солдаты и офицеры турскаго гарнизона, но даже и мѣстная жандармерія выказали свою полнѣйшую симпатію къ представителямъ демократической партіи, явившимся въ судъ или въ качествѣ свидѣтелей или адвокатовъ, и это въ то именно время, когда крупная буржуазія и высшее чиновничество отнеслись къ нимъ почти враждебно. Эти симпатіи со стороны войска были такъ явны и сопровождались такими фактами, что въ искренности ихъ нельзя было сомнѣваться. Демократы едва ли ожидали одобренія съ этой стороны, и потому, понятно, были глубоко тронуты ими и обрадованы. Разумѣется, этому факту нельзя придавать особенной важности, онъ пока составляетъ исключеніе изъ общаго правила, такъ какъ бонапартистская партія нигдѣ не имѣетъ такихъ горячихъ друзей, какъ въ арміи. Но тѣмъ не менѣе, уже потому нельзя игнорировать этого факта, что онъ произвелъ нѣкоторый переполохъ въ парижскихъ оффиціальныхъ кругахъ, гдѣ очень чутко прислушиваются ко всякому, даже самому ничтожному проявленію оппозиціи.

-----

Республиканскія газеты, сильно распространенныя въ средѣ рабочаго населенія, въ послѣднее время проникли и въ армію. Вообще объ арміи теперь много говорятъ, сильно интересуются то, можетъ быть, потому, что недавно изъ одной правдивой книги познакомились съ многочисленными страданіями, выпавшими на долю французскаго солдата. Хирургъ Шеню напечаталъ "Медицинскую статистику итальянской и крымской компаній". Въ своемъ полезномъ сочиненіи Шеню говоритъ правду, и одну только правду. Его книга повела ко многимъ печальнымъ открытіямъ. Никто не сомнѣвался, разумѣется, что война стоитъ не мало человѣческихъ жизней: убитыхъ всегда не трудно было сосчитывать во время самыхъ войнъ; реляціи подробно обозначаютъ ихъ цифру, также какъ и цифру раненыхъ. При чтеніи реляцій послѣдняя цифра но отзывалась слишкомъ тяжело на сердцѣ читателя, потому что онъ какъ-то охотно старался всегда убѣдить себя, что большая часть изъ этихъ страдальцевъ пылечится и скоро забудетъ о своей невзгодѣ. Еще менѣе могъ задумываться обыкновенный читатель надъ вопросомъ: что дѣйствуетъ разрушительнѣе на армію: пули и ядра, или усталость, недостаточная пища и лагерныя неудобства? Что же узнаетъ теперь публика? Ей сообщаютъ, что изъ раненыхъ выздоравливаетъ далеко не такъ много, какъ воображали добросердечные читатели; а усталость, недостаточная пища и лагерныя неудобства въ десять разъ убійственнѣе, чѣмъ самыя кровавыя сраженія. Маршалъ Бюжо былъ совершенно правъ, когда говорилъ, что несравненно легче вести войска въ бои, чѣмъ устроить хорошую администрацію для продовольствія войска и сохраненія здоровья солдатъ. И другой, не менѣе интересный фактъ представляется вниманію публики. Смертность во французской арміи, набранной изъ молодыхъ, здоровыхъ людей, въ мирное время на 43% превышаетъ относительную смертность прочаго населенія Франціи, которое въ различныхъ мѣстностяхъ вслѣдствіе неблагопріятныхъ экономическихъ и иныхъ условій, подвергается часто повальнымъ болѣзнямъ, къ тому же въ численность его входятъ преимущественныя жертвы смерти, какъ-то дѣти и старики. На 300,000 французскихъ солдатъ, состоящихъ на службѣ пять лѣтъ, втеченіе этого періода въ мирное время умираетъ 80,000 человѣкъ. Еслибъ эти солдаты остались дома, за своимъ плугомъ, то болѣе 30,000 изъ числа умершихъ должны бы были остаться въ живыхъ. Пропорція больныхъ въ арміи въ мирное время также много превышаетъ такую же пропорцію въ прочемъ населеніи. Она выражается отношеніемъ 4:1,5. Такимъ образомъ, болѣзненность во французской арміи почти въ три раза большая и, по справедливому мнѣнію Шешо, основанному на строго-научныхъ выводахъ, ее слѣдуетъ приписать болѣе всего праздности, въ которой пребываютъ солдаты во время своей гарнизонной службы.

Кромѣ общихъ причинъ, на большую смертность во французской арміи оказываетъ сильное вліяніе нелѣпое устройство военно-медицинской части, основанное на доведенной до абсурда централизаціи, на непроходимомъ бюрократизмѣ. Въ этой системѣ медику и хирургу отведена чисто-пассивная роль въ ихъ спеціальномъ дѣлѣ, въ которомъ они вполнѣ подчинены военному начальству, имѣющему право по всѣхъ распоряженіяхъ, относящихся прямо до здоровья солдатъ, не спрашивать даже совѣта медиковъ. У медика цѣлая куча начальства, третьестепеннаго, второстепеннаго и первостепеннаго. Невѣроятно, почти невозможно повѣрить, но тѣмъ не менѣе истина, что французскіе медики и хирурги принадлежатъ не къ личному составу арміи, а составляютъ матеріальную часть ее. Какъ въ теоріи, такъ и въ дѣйствительности ихъ причисляютъ къ обозу, къ аптекѣ, къ комиссаріатскимъ и провіантскимъ фурамъ. На бюрократическомъ языкѣ это значитъ, что административныя соображенія должны первенствовать надъ медицинскими. Господамъ администраторамъ, такимъ образомъ, отдается право жизни и смерти солдатъ, ихъ здоровье. Эти администраторы -- комиссары, съ которыми медикамъ приходится имѣть постоянныя непосредственныя сношенія, но большей части руководствуются единственно меркантильными соображеніями; многіе изъ нихъ съумѣли обогатиться въ Аджаріи, во время итальянской и крымской кампаній, и въ особенности въ отдаленныхъ экспедиціяхъ въ Китаѣ и Мехикѣ. Получить мѣсто такого администратора весьма не трудно; для этого требуются небольшія знанія изъ арифметики и немножко изъ грамматики, а главное ловкость и пронырливость. И вотъ такіе мудрые люди командуютъ надъ хирургами, которые должны получать степень доктора медицины, чтобы имѣть право вступить въ качествѣ ученика въ военный хирургическій госпиталь. Какъ говоритъ г. Шеню, "анатомія, физіологія, ботаника, естественная исторія должны подчиняться унтеръ-офицеру, приставленному къ куплѣ провіанта и фуража". Это дѣлается въ видахъ экономіи, потому что медикъ неспособенъ вести такъ выгодно для казны медицинское хозяйство, какъ комиссаръ. Но если такое соображеніе разумно, тогда, чтобы быть вполнѣ послѣдовательными, слѣдуетъ комиссару поручать и командованіе арміями. Вѣдь онъ, съ большей выгодой для казны, чѣмъ генералъ, съумѣетъ распорядиться порохомъ.

Нечего тогда удивляться, что болѣзненность и смертность во французской арміи такъ велики. Вели уходъ за ранеными и больными стоитъ въ одной категоріи съ уходомъ за мулами, то можно ли ожидать какихъ нибудь благопріятныхъ результатовъ. Между тѣмъ интендантская часть во французской арміи далека отъ совершенства. Напримѣръ, при началѣ итальянской кампаніи, интендантство выпустило циркуляръ, въ которомъ съ гордостью заявлялось, что со стороны интендантства приняты необходимыя міры для безостановочнаго и обильнаго продовольствія арміи. И чѣмъ же кончилось? Въ дружественной и союзной странѣ, самой плодороднѣйшей въ Европѣ, французская армія терпѣла недостатокъ въ продовольствіи и весьма часто оставалась безъ хлѣба. Что касается больныхъ и раненыхъ, ихъ положеніе было еще хуже. Въ Монтебелло болѣе 800 раненыхъ были брошены на произволъ случая и получали продовольствіе, какъ нищіе, отъ общественной благотворительности. Въ Сольферино раненые пять дней оставались на нолѣ сраженія безъ всякой помощи, безъ хлѣба, безъ воды. Это ужасно, не правда ли? но не такъ у я; ясно, какъ въ Крыму, на Инкерманѣ, гдѣ, но донесенію Фз, адъютанта маршала Боске, несчастные раненые были кучами сваливаемы въ палаткахъ и мучались иногда по восьми и десяти дней, ожидая, пока займутся ими! Многіе изъ нихъ, получивъ легкіе раны, однакожъ умирали, потому что не могли дождаться настоящей перевязки. Не было необходимыхъ хирургическихъ инструментовъ, недоставало необходимыхъ лекарствъ, а интенданты отговаривались экономіей, выгодами для казны. Хирурговъ было такъ мало при арміи, что, напримѣръ, при Маджентѣ каждому изъ нихъ пришлось дѣлать операціи и перевязки 1 73 раненымъ, а при Сольферино одинъ хирургъ пришелся на 1500 такихъ раненыхъ. Какая же страшная работа выпадала на долю док торовъ и что они могли сдѣлать, имѣя въ своемъ распоряженіи сутки къ 24 часа, а не болѣе! На 160,000 французскую армію въ итальянской кампаніи было всего 182 медика какъ въ госпиталяхъ, такъ и при самихъ войскахъ. Приходилгсь на 1,000 человѣкъ менѣе одного медика (только ⁸/₁₀), а подъ Севастополемъ и еще менѣе того: всего ⁷/₁₀. Такой безурядицы не встрѣчается ни въ одной, европейской армія. Въ кампаніи 1866 г. прусская армія имѣла 1,963 медика (во всей французской арміи въ 1869 г. ихъ было всего 996); при Садовой помощь раненымъ подавали 1,904 медика (во французской арміи при Сольферино ихъ было всего 134). Правительство Фридриха-Вильгельма, значитъ, тратитъ для пособія раненымъ въ своихъ войскахъ въ 13 разъ болѣе, чѣмъ правительство Луи-Наполеона. Это, вѣдь, цифры, а не реторичеекія фигуры. Въ Крыму англійская армія, втрое малочисленнѣе французской, имѣла столько же медиковъ, сколько и послѣдняя -- 430; къ тому же число это we уменьшалось во все время войны, тогда какъ французы за это время потеряли отъ разныхъ случаевъ 82 медика и они не были никѣмъ замѣщены. Это опять цифры. Оставляя убитыхъ, которыхъ было не мало, обратимся къ цифрамъ смертности отъ скорбута и гифа. Отъ перваго во время второй зимы въ крымскую кампанію умерло во французской арміи 964 человѣка, въ англійской всего одинъ. Отъ тифа французовъ 10,278, англичанъ 16; такимъ образомъ эти двѣ болѣзни отняли у французовъ 11,242 человѣка, у англичанъ всего 17. На тысячу человѣкъ общей численности арміи, у французовъ умерло 86 человѣкъ, а у англичанъ всего ³/₁₀; у французовъ въ 225 разъ болѣе, чѣмъ у англичанъ. Лагери обоихъ войскъ находились рядомъ и, повидимому, совершенно въ одинаковыхъ условіяхъ. Но, можетъ быть, англійская раса несравненно выносливѣе французской? Напротивъ, въ первую зиму, когда англичане не успѣли еще устроиться, соображаясь съ гигіеническими условіями, смертность отъ тифа и скорбута въ ихъ лагерѣ въ три раза превышала французскую. Значитъ, надо винить не природу, а преимущественно гг. интендантовъ и комиссаровъ и иныя прочія условія, нисколько независящія отъ принадлежности къ той или другой расѣ. Эта ужасная смертность въ лагерѣ англійскихъ войскъ въ Крыму сильно возбудила общественное мнѣніе страны; либеральная печать своими разъясненіями и прямымъ, указаніемъ на виновныхъ, еще болѣе усилила неблагопріятное впечатлѣніе, и англійское общество твердо и рѣшительно заявило спою волю о принятіи немедленныхъ мѣръ къ исправленію злоупотребленій. Всѣ госпитальные комиссары были тотчасъ же уволены, и замѣнены -- какъ вы думаете, кѣмъ?-- дѣвушкой, миссъ Найтингэль! Прибывъ въ лагерь подъ Севастополь, миссъ Флоренса энергически принялась за дѣло. Она нашла страшную грязь въ помѣщеніяхъ, отведенныхъ для госпиталей, бѣлье и перевязки для ранъ ужасали своей неопрятностью, за больными не умѣли ходить. Очистивъ все отъ грязи и неопрятности, она установила правильный и разумный уходъ за больными: по самому безпристрастному разсчету она спасла болѣе 90%изъ числа тѣхъ больныхъ, которые, при прежнемъ неустройствѣ, навѣрное сдѣлались бы жертвами эпидеміи. И въ то время, когда миссъ Найтингаль какъ бы чудомъ вносила здоровье въ загноенные, ужасные госпитали, французскіе медики продолжали конючить передъ интендантами, Христомъ-Богомъ выпрашивая у нихъ отпуска необходимыхъ припасовъ, и получали развѣ третью часть и то весьма сомнительнаго качества. Когда же медики высказывали свои возраженія, мужественные интенданты постоянно отвѣчали имъ: "мы лучше васъ знаемъ, что нужно и чего не нужно".

Для ученаго, который пожелалъ бы получить данныя въ большихъ размѣрахъ относительно степени вліянія гигіены, лагерь союзныхъ войскъ въ Крыму въ 1855 и 1856 годахъ представляетъ драгоцѣннѣйшій матеріалъ. Тутъ дѣло не гадательное, а прямыя цифры, представляющія собою голый, внушительный фактъ.

Въ первую зиму, въ періодъ постоянной борьбы съ оружіемъ въ рукахъ, французы изъ 75 тысячнаго наличнаго состава арміи потеряли раненыхъ и больныхъ 10,934 человѣка, т. е. по 145,8 на 1,000. Въ тоже время англичане на свой 31 тысячный отрядъ потеряли 10,989 человѣкъ, т. е. 354,5 на 1,000, въ 2 ¹/₂ раза болѣе, чѣмъ французы. Произошло это оттого, что французы лучше устроились въ своемъ лагерѣ, и французское интендантское управленіе, дѣлавшее многочисленныя злоупотребленія, все еще не дошло до того безстыдства, какимъ отличалось оно впослѣдствіи, и какое замѣчалось въ англійскомъ.

Во вторую зиму, когда войска скорѣе стояли въ мирномъ лагерѣ, чѣмъ на боевой позиціни, въ 130,000 французскихъ солдатъ, умерло 21,191, т. е. 153 на 1,000. Въ тоже время 50,000 англійская армія потеряла всего 606 человѣкъ, т. е, 12,1 на 1,000; въ 13 ¹/₂ раза менѣе, чѣмъ французская.

Если бы англичане слѣдовали прежней системѣ, они лишились бы еще 19,814 человѣкъ; эта масса людей, оставшаяся въ живыхъ, обязана своимъ спасеніемъ разумной, честной дѣятельности миссъ Найтингэль.

Если бы у французовъ была своя миссъ Найтингэль, они избавили бы отъ смерти 20,265 человѣкъ. Потеря этихъ послѣднихъ должна лежать на совѣсти интендантскаго управленія, если впрочемъ оно обладало ею.

Когда миссъ Найтингэль взяла въ свои руки бразды санитарнаго правленія, смертность въ англійской арміи отъ болѣзней, доходившая до ужасающей цифры 60 на 100 заболѣвающихъ въ годъ, вслѣдствіе ея благоразумныхъ распоряженій уменьшилась до 1,15%., т. е. стала въ 50 разъ менѣе.

Вся потеря французской арміи въ крымскую войну простирается до 96,615 человѣкъ, изъ которыхъ 10,240 убиты, 10,000 умерло отъ ранъ и болѣе 75,000 отъ болѣзней, отъ несоблюденія гигіеническихъ правилъ, по винѣ интендантской администраціи. И изъ раненыхъ большинство погибло отъ дурного ухода; медиковъ и хирурговъ было до крайности недостаточно; больные лежали въ грязныхъ вонючихъ госпиталяхъ, на протухлыхъ постеляхъ, въ непозволительномъ бѣльѣ, ѣли дурную пищу, страдали отъ неимѣнія лекарствъ.

Но чтобы составить себѣ совершенно точное понятіе о преступной безпечности французской администраціи въ отношеніи солдатъ, слѣдуетъ сравнить смертность французской арміи не съ тою же цифрою въ англійской арміи, сперва тоже находящейся въ самыхъ неблагопріятныхъ гигіеническихъ условіяхъ, но съ американской, дѣйствовавшей противъ арміи рабовладѣльцевъ. Санитарная комиссія Соединенныхъ Штатовъ, какъ и всѣ учрежденія этой демократической республики, не имѣла въ себѣ ничего бюрократическаго: гражданки и граждане, попавшіе въ ея составъ, назначены не административнымъ путемъ, а всенароднымъ избраніемъ. Эта по истинѣ славная комиссія, по словамъ одного изъ ея историковъ, доктора Эванса, спасла жизнь болѣе чѣмъ 100 тысячамъ человѣкъ. IIо и эта огромная цифра, по нашему мнѣнію, ниже дѣйствительной. Втеченіе четырехлѣтной войны въ арміи Соединенныхъ Штатовъ перебывало 2,600,000 волонтеровъ. Изъ этого числа 05,589 погибло на ноляхъ сраженій; въ госпиталяхъ умерло 184,650 человѣкъ, если же прибавить сюда число многихъ погибшихъ, тѣла которыхъ не найдены, то дѣйствительная потеря мертвыми выразится цифрой 330,000, Громадна эта цифра павшихъ за честное дѣло, но по сравненіи со всей численностію сражавшихся, она составляетъ всего 12,7%. Англійская армія подъ Севастополемъ потеряла 23%, почти вдвое противъ арміи сѣверныхъ штатовъ. Благопріятные результаты, имѣвшіе мѣсто въ американской арміи, произошли единственно отъ благотворной дѣятельности санитарной комиссіи. По сравненіи съ англійской арміей, армія сѣверныхъ штатовъ сберегла 268,000 жизней, слѣдовательно, далеко болѣе 100,000, какъ предполагаетъ докторъ Эвансъ. Но если взять за норму потери французской арміи въ Крыму, тогда цифра умершихъ въ арміи Соединенныхъ Штатовъ должна бы была доходить до 1,100,000 человѣкъ. Разница поразительная! Сколько же французскихъ жизней отдано въ жертву глупости и недобросовѣстности французской администраціи! Болѣе 65,000 человѣкъ погибло по винѣ бездарности и тупости -- сама холера управляла бы не хуже, пожалуй даже милостивѣе. Это въ военное время, но мы знаемъ, что въ мирное время, судя по сравнительной статистикѣ, погибаетъ во французскомъ войскѣ 1,500 человѣкъ, которые остались бы живы, еслибъ не были призваны въ войско. Въ гибели этихъ людей виновны маршалы, командующіе арміями; ихъ 10, слѣдовательно, каждый изъ нихъ долженъ отвѣчать за даромъ погибшую жизнь 150 человѣкъ. По за то каждый маршалъ получаетъ 150,000 франковъ содержанія.

Французскія казармы вообще плохо устроены. Соблюденіе гигіеническихъ условій вовсе не входило въ планъ ихъ строителей. Содержатся они также дурно, неопрятно. Даже объ опрятности солдата никто не заботится: ни въ одной казармѣ нѣтъ бань. А вѣдь еще римляне, строя казармы, непремѣнно устраивали при нихъ теплыя бани. Но французскіе интенданты находятъ, что баня слишкомъ большая роскошь для бѣдныхъ французскихъ солдатъ, которые даже не имѣютъ привычки мыть ноги. Кому во Франціи не извѣстенъ протухлый, кислый казарменный зонахъ? "Паши казармы, говоритъ г. Шеню,-- блестятъ вѣковой грязью. Запрещено скоблить отъ грязи паркетъ, скамьи и столы изъ опасенія, что ихъ могутъ портить." Тьфу, какая гадость!

Съ лошадьми и мулами, принадлежащими интендантамъ, навѣрное поступаютъ лучше и заботятся о нихъ больше, чѣмъ о солдатахъ. Имъ даютъ фуражъ, соображаясь съ ихъ ростомъ, съ временами года, съ переносимыми ими тяжестями, въ то время, какъ солдату высокорослому и малорослому, давно переставшему роста и еще ростущему -- всѣмъ полагается одинъ и тотъ же паекъ, неперемѣняющійся ни по временамъ года, ни въ лагерѣ, ли на зимнихъ квартирахъ. Отпускаемой пищи недостаточно для здороваго питанія организма, провизія не всегда бываетъ свѣжа и хорошаго качества. Медицинская часть, какъ мы уже говорили, устроена очень дурно. Вообще администрація, кажется, цѣнитъ жизнь людей ниже, чѣмъ животныхъ. Во французской арміи на 10,000 лошадей имѣется 45 ветеринаровъ, а на 10.000 людей всего 20 медиковъ. И этихъ ветеринаровъ держатъ для легкихъ болѣзней четвероногихъ, такъ какъ лошадь съ серьезной болѣзнію тотчасъ же уничтожается или выбываетъ изъ арміи продажей. Французская администрація болѣе заботится о ружьѣ, чѣмъ о стрѣлкѣ, о лошади болѣе, чѣмъ о всадникѣ. По мѣрѣ того, какъ она усиливала ремонтъ, она уменьшала расходы на медицинскую часть. Во время первой республики было положено имѣть 40 медиковъ на походный госпиталь. Наполеонъ I, въ качествѣ административнаго генія, уменьшилъ это число до 20. Большой экономъ Луи-Филиппъ счелъ возможнымъ оставить только 12 медиковъ; но и при этой цифрѣ все же выходило но 60 медиковъ на 10,000 человѣкъ. Невѣроятно, но тѣмъ не менѣе справедливо, въ итальянскую и крымскую войны въ госпиталяхъ и въ походныхъ лазаретахъ было по 7--8 медиковъ на 10.000 наличнаго состава! По чего же вы хотите! Издерживается столько денегъ на золоченіе дома инвалидовъ, что но неволѣ приходится дѣлать экономію въ расходахъ на раненыхъ. При Сольферино 2,542 раненымъ, изъ которыхъ 66 слѣдовало сдѣлать ампутацію, могли предложитъ услуги только трехъ хирурговъ. Давая огромное жалованье высшимъ военнымъ чинамъ, по необходимости приходится утягивать на свѣжести припасовъ и лекарствахъ для больныхъ и уменьшать госпитальный бюджетъ на 800,000 франковъ. А онъ по необходимости великъ. Въ 1862 году въ военныхъ госпиталяхъ перебывало 820,367 больныхъ, проболѣвшихъ 6,1 26,736 дней, что составляетъ 167 вѣковъ и 86 лѣтъ; на каждаго больного солдата приходилось 16 дней болѣзни. Пропорція больныхъ въ отношеніи къ наличному составу была 4,38%, тогда какъ въ прочемъ населеніи Франціи она выражалась 1,48%, въ три раза менѣе. Такъ что, еслибы солдаты остались при своихъ прежнихъ гражданскихъ обязанностяхъ, они съэкономизировали бы себѣ пустяки, какихъ нибудь 11--12,000 лѣтъ болѣзни; оставаясь дома они своей работой приносили бы себѣ и своей общинѣ пользу, а община была бы избавлена отъ издержекъ на нихъ.

Да, знаменитый Тотлебенъ и русскія нули и ядра были несравненно менѣе страшны французской арміи подъ Севастополемъ, чѣмъ ея мудрые администраторы, погубившіе своимъ недомысліемъ 68,000 людей!

А еще лица, стоящія во главѣ французской арміи, хвалятся своими знаніями, своей опытностью, а низшая администрація презрительно относится ко всякимъ дѣльнымъ представленіямъ медиковъ и хирурговъ. Но сравните ихъ знанія и опытность съ честной службой миссъ Найтингэль и санитарной комиссіи Соединенныхъ Штатовъ -- какъ мелко, ничтожно и неразумно окажется ихъ тщеславіе передъ этой скромной, благотворной дѣятельностію! Кажется, крымская война слишкомъ очевидно свидѣтельствовала о ихъ непростительныхъ ошибкахъ -- и что же?-- они буквально повторили эти самыя ошибки въ италіянскую войну. Вокругъ нихъ все двигалось, улучшало, исправляло старые грѣхи, прошла Садова, а они продолжаютъ вести дѣло но прежнему и торжественно доказываютъ, что даже время Луи-Филюша оставило ихъ далеко позади себя. 11 однако же гигіена и анатомія за это время сдѣлали большіе успѣхи, а администрація все стоитъ на одномъ мѣстѣ и крѣпко держится за рутину, и Франція, по словамъ Лабулэ, не исполняетъ своихъ обязанностей въ отношеніи солдата. Тоже самое думаетъ храбрый французскій солдатъ, но выражаетъ эту мысль инымъ, болѣе простымъ языкомъ.

-----

Въ рукахъ правительства второй имперіи былъ чрезвычайно удобный случай привлечь на свою сторону общественное мнѣніе: стоило только но строгой справедливости вести дѣло принца Пьера Бонапарта и назначить ему наказаніе, какое онъ заслуживалъ по закону. Еслибъ правительство поступило такимъ образомъ, оно въ дѣйствительности выиграло бы въ десять разъ болѣе, чѣмъ это могло бы показаться съ перваго взгляда. Точно также, еслибъ вторая имперія, послѣ удара, нанесеннаго ей выборами прошлаго года, безъ задней мысли, искренно перемѣнила личное правленіе на парламентарное, и, удовлетворивъ тѣмъ буржуазную партію, соединила вокругъ себя буржуазію,-- она этимъ поступкомъ ловко укрѣпила бы свое положеніе. По устарѣло", болѣзненное правительство не въ силахъ было понять, что прошли уже времена, когда оно беззастѣнчиво могло дѣйствовать, не отвѣчая ни за одинъ свой шагъ, когда его ретроградная система считалась верхомъ государственной мудрости. Въ сущности отъ него требовали очень немногаго: сидѣть спокойно дома и возложить всю отвѣтствѣнность на парламентъ. Вовсе не такъ трудно было вступить въ тѣсный союзъ съ буржуазіей: министерство изъ

Оливье, Пикара и Жюль Фавра, президентство Тьера въ законодательномъ собраніи, а Гизо въ сенатѣ -- вотъ и все. Вовсе не надо было слишкомъ насиловать себя, чтобы рѣшиться на такой шагъ, вовсе не требовалось особенныхъ усилій, чтобы такой проектъ привести въ исполненіе. Но вмѣсто этой успокоивающей всѣ тревоги комбинаціи, удовольствовались передать судьбы имперіи въ руки коварнаго Оливье, который измѣнилъ своимъ бывшимъ друзьямъ и союзникамъ -- лѣвой сторонѣ, измѣнивъ своимъ новымъ союзникамъ -- лѣвому центру, и навѣрное измѣнитъ своему новѣйшему союзнику -- бонапартизму.

Простачки изъ "летальной партіи" все еще восторгаются Оливье и поворотомъ императора на либеральный путь. Они готовы были вѣрить, что настаютъ опять свѣтлые дни первыхъ годовъ царствованія Луи-Филиппа, когда въ оффиціальной газетѣ прочли письмо императора. Глава государства просилъ сенатъ утвердить своимъ согласіемъ всѣ произведенныя и имѣющія произойти перемѣны въ либеральномъ смыслѣ, такъ какъ безъ утвержденія этого высшаго учрежденія, хранителя политическихъ свободъ и стража конституціи, нельзя было сдѣлать никакихъ измѣненій въ существовавшей конституціи. Конституція 1852 года, вотированная подъ угрозами декабрьскихъ событій, очевидно, уже не имѣла прежней силы, и ее слѣдовало замѣнить другой новой, болѣе подходящей къ современнымъ требованіямъ.

Объявленіе этого сенатусъ-консульта возбудило нѣкоторыя опасенія въ законодательномъ собраніи, которыя еще болѣе усилились, когда ему сдѣлалось извѣстно, что императоръ рѣшился прибѣгнуть къ плебисциту для окончательнаго утвержденія новой конституціи. Какъ! новую конституцію станутъ пережевывать старцы сената, слѣпыя орудія личной власти! Какъ! первымъ актомъ введенія парламентарнаго порядка будетъ исключеніе представителей страны изъ торжественной церемоніи его признанія! Подъ предлогомъ непосредственныхъ сношеній съ страною, императоръ оскорбляетъ законодательное собраніе. Бросая свое посланіе къ народу черезъ головы депутатовъ, съ которыми онъ гнушается посовѣтоваться, императоръ дѣйствуетъ совершенно въ томъ же духѣ, какъ онъ дѣйствовалъ въ 1852 году. Не даромъ онъ такъ горячо отстаиваетъ свое право прямого воззванія къ народу, вѣдь онъ легко можетъ употребить его, какъ орудіе своихъ властолюбивыхъ плановъ. Съ помощію его онъ не только можетъ объявлять войну и заключать миръ безъ согласія законодательнаго собранія, но даже назначать и собирать налоги и по своей фантазіи разгонять самихъ представителей страны.

Объявленіе плебисцита и сенатусъ-консульта довольно ясно показало буржуазіи, въ какую игру она играла; она увидѣла, что Оливье былъ самъ обманутъ, что Руэ и Форкадъ ловко провели хитрѣйшихъ Тьера и Гизо. Горько было разочарованіе. Само министерство почувствовало себя въ весьма затруднительномъ положеніи, двое важнѣйшихъ, послѣ Оливье, министровъ вышли въ отставку, большая часть остальныхъ убѣдилась, что потеряла всякое моральное значеніе въ кабинетѣ, и если осталась въ немъ, то только по желанію императора. Въ законодательномъ собраніи начались язвительныя пренія; между фракціей буржуазной и фракціей бонапартистскаго большинства произошелъ окончательный разрывъ, затрудненія еще болѣе усилились, когда Оливье, именемъ императора, объявилъ объ отсрочкѣ засѣданій законодательнаго собранія до окончанія вотированія плебисцита. При такихъ трудныхъ обстоятельствахъ не даютъ высказаться -- кому же?-- законодательному собранію! Не равносильно ли это рѣшеніе признанію его ненужности?

Черезъ нѣсколько дней состоится вотированіе плебисцита, и большинство изъ нѣсколькихъ милліоновъ избирателей вѣроятно отвѣтитъ "да" на вопросы, предложенные ему императоромъ. Въ большинствѣ трудно сомнѣваться, такъ какъ осторожные и угрюмые поселяне неспособны отвѣтить "нѣтъ". И въ самомъ дѣлѣ имъ, людямъ мала смыслящимъ въ политикѣ, трудно будетъ имѣть свое мнѣніе, когда на разрѣшеніе ихъ будутъ представлены вопросы, изложенные слишкомъ въ общихъ выраженіяхъ. "Признаетъ ли народъ необходимость замѣны имперіи съ личнымъ правленіемъ, имперіей парламентарной?" но какъ бы народъ не отвѣтилъ на такой вопросъ, имперія все же останется имперіей; еслибы даже сверхъ всякаго ожиданія получился отрицательный отвѣтъ, то вѣдь его можно будетъ перевести, что народъ желаетъ имперіи, основанной на конституціи 1852 года. Но не лучше ли бы было плебисцитарные вопросы изложить въ такой упрощенной формѣ: "хотите ли вы Оливье или Руэ?" "Если вамъ не нравится Оливье, мы опять вручимъ кормило правленія Руэ." Стоило ли для такого ничтожнаго результата пускать въ ходъ эту громадную машину -- всеобщее голосованье, съ 8--10 милліонами вотирующихъ. По каковъ бы ни былъ результатъ вотированія, Франція отъ него ничего не выиграетъ, не проиграетъ. Отъ Руэ къ Оливье одинъ только шагъ, лучше сказать, несравненно менѣе шага, и обратно. Одинъ съ большимъ удобствомъ можетъ замѣнить другого; послѣ разрыва Оливье съ лѣвымъ центромъ, его поддерживаютъ теперь тѣ же самые члены палаты, которые поддерживали и Руэ. Плебисцитъ можетъ дать только то, что въ немъ заключается. Онъ основанъ на двусмысленности и устроитъ въ странѣ двусмысленное положеніе. На вопросы, темно поставленные, можно дать только сомнительные отвѣты. "Желаете ли вы парламентарной имперіи?" спрашиваетъ Наполеонъ устами Оливье, т. е. псевдо-Руэ. "Да", отвѣчаютъ разомъ и парламентаристы, противники личнаго правленія, и сенаторы, враги парламентаризма, но надежные слуги существующаго правительства, каково бы оно ни было. "Нѣтъ, мы не хотимъ вашей имперіи", отвѣчаютъ искренніе республиканцы.-- "Нѣтъ! мы не желаемъ парламентаризма въ имперіи!" отвѣчаютъ Персиньи, Гюгельманъ, Кассаньяки, отецъ и сынъ, и прочіе изъ ихъ клики. Республиканцы и яростнѣйшіе изъ бонапартистовъ даютъ отрицательный отвѣтъ. Префекты и либералы говорятъ: "да, мы хотимъ свободы". Такимъ образомъ плебисцитъ ставитъ затрудненіе всѣмъ партіямъ и онѣ всѣ недовольны имъ. Республиканцы негодуютъ, что самое демократическое установленіе становится послушнымъ орудіемъ въ рукахъ второй имперіи, противницы этого учрежденія. Либералы выходятъ изъ себя, что парламентаризмъ становится въ зависимость отъ доброй воли личной власти, которая отъ него должна получать руководительство. Они недовольны также, что черезъ плебисцитъ императоръ опять входитъ въ непосредственныя сношенія съ народомъ и можетъ, съ помощью его и опираясь на возрастающее неудовольствіе рабочихъ, произвести какой нибудь новый соціальный государственный переворотъ, котораго въ особенности страшится либеральная и нелиберальная буржуазія. Плебисцитъ несовсѣмъ пріятенъ и бонапартистамъ, онъ отрываетъ ихъ отъ почвы и заставляетъ ихъ поступиться любезными имъ принципами въ пользу парламентаризма, какого бы достоинства онъ ни былъ -- все равно.

Плебисцитомъ Наполеонъ III еще разъ доказалъ, что несмотря на старость и слабое здоровье, въ немъ не угасла еще энергія и умѣнье ухватиться за все, чтобы удержать свою власть. Не даромъ онъ писалъ исторію Юлія Цезаря и разъяснялъ въ своихъ сочиненіяхъ наполеоновскія идеи. Теперь наступила борьба четырехъ французскихъ партій. Какой будетъ исходъ ея? Посмотримъ и увидимъ, что выйдетъ изъ новаго смѣлаго и хитраго шага предводителя второй имперіи -- новая ли побѣда или магъ. Не долго ожидать!

Жакъ Лефрень.

"Дѣло", No 4, 1870

Оставить комментарий Реклю Эли (yes@lib.ru) Год: 1870 Обновлено: 01/02/2023. 77k. Статистика. Статья: Публицистика Публицистика	Скачать FB2 Ваша оценка:
Аннотация: Мое затруднительное положение.- Где лежит причина ирландских затруднений.- Неверное мнение о способности англичан к колонизированию.- Первобытный способ колонизации.- Поземельный вопрос в Ирландии.- Без его разрешения в смысле справедливости невозможно примирение.- Неодолимые трудности к разрешению этого вопроса.- Проект Милля и Брайта, смягченный Гладстоном.- Непростительная ошибка Гладстона.- Новые репрессивные меры, принятые против Ирландии.- Процесс принца Пьера Бонапарте.- Официальная бестактность.- Официальный обвинитель в роли защитника подсудимого.- Подвиги принца Пьера в разных странах и под разными широтами.- Возбуждение французского общественного мнения в пользу армии.- Хорошая книга г. Шеню.- Гибельная деятельность интендантства для Французской армии в Крыму.- Красноречивые цифры.- Мисс Найтингель.- Санитарная- комиссия в Соединенных Штатах - Новые уловки правительства второй империи.- Вероятные результаты всенародного голосования.- Плебисцит не удовлетворяет ни одну партию.

Реклю Эли Политическая и общественная хроника

ПОЛИТИЧЕСКАЯ И ОБЩЕСТВЕННАЯ ХРОНИКА.

Реклю Эли
Политическая и общественная хроника