Lib.ru/Классика: Реклю Эли. Политическая и общественная хроника

ПОЛИТИЧЕСКАЯ И ОБЩЕСТВЕННАЯ ХРОНИКА

Результаты парижскихъ выборовъ 1869 года.-- Спокойствіе и твердость парижской оппозиціи.-- Безсиліе конституціи и сила общественнаго мнѣнія.-- Характеристика главныхъ представителей парижскаго населенія г.г. Даримона, Эмиля Оливье, Жюля Симона, Геру, Тьера, Гамбетта и пр.-- Паденій Жюля Фавра, какъ представителя оппозиціи фразъ.-- Что хотѣло выразить парижское населеніе настоящими выборами?-- Сближеніе партіи между собою, какъ новое явленіе послѣ декабрьскаго Coup d'êtat.-- Относительное значеніи возрастающей оппозиціи.-- Выборы въ провинціяхъ.-- Уличныя сцены въ Парижѣ, сочиненныя префектомъ Піетри.-- Городъ требуетъ разслѣдованія этого темнаго дѣла.-- Величайшая желѣзная дорога въ мірѣ -- чрезъ весь континентъ Америки.-- Война на берегахъ Парагвая.

Когда президентъ французской республики совершилъ свой извѣстный декабрьскій coup d'Etat будто бы для того, чтобы возстановить во всей ея чистотѣ всеобщую подачу голосовъ, извращенную реакціонерными депутатами палаты,-- онъ получилъ возможность и силу распоряжаться конституціей совершенно по своему произволу. Изъ всѣхъ учрежденій несчастной революціи 1848 года только одна всеобщая подача голосовъ пережила ломку, послѣдовавшую за переворотомъ; ой Наполеонъ III обязанъ всѣмъ, отсюда понятію, что новое правительство должно было употреблять всѣ усилія для удержанія этой силы въ своихъ рукахъ, для извлеченія изъ нея всей той пользы, какую она могла дать. Палата представителей, высшее выраженіе всеобщей подачи голосовъ, составлена въ такомъ разсчетѣ, чтобы каждый ея членъ приходился на пятьдесятъ тысячъ жителей, между тѣмъ гораздо основательнѣе имѣть одного депутата на 100,000. По конституціи, палатѣ повидимому даны верховныя права, но въ тоже время она поставлена въ зависимость отъ императорскаго сената и государственнаго совѣта. Нѣкогда палата обладала дѣйствительной законодательной властью, она сама предлагала новые законы, подвергала ихъ преніямъ, принимала или отвергала, однимъ словомъ имѣла право окончательнаго рѣшенія; нынче же она лишена всякой иниціативы, даже права представлять адресъ, за ней оставили только одно право -- утверждать бюджетъ въ цѣломъ составѣ, такъ какъ она никогда не будетъ въ состояніи выказать такую храбрость, чтобы осмѣлиться отвергнуть его. Она даже не сохранила за собой права утверждать миръ или войну,-- права, которымъ обладаютъ рѣшительно всѣ политическія собранія, даже самыя дикія и невѣжественныя: права, котораго никогда не были лишены негры въ Замбези, краснокожіе въ Делаварѣ и въ другихъ мѣстахъ; права, которое даже первый Наполеонъ признавалъ за своимъ нѣмымъ и неспособнымъ законодательнымъ корпусомъ. Но это еще не все. Наполеонъ III пожелалъ, чтобы эта безгласная палата избиралась подъ правительственнымъ давленіемъ, чтобы всѣ ея члены были изъ числа людей слѣпо преданныхъ ему. Во время выборовъ правительство черезъ своихъ органовъ,-- префектовъ, указываетъ вѣрнымъ избирателямъ на кандидатовъ императора; будучи выбраннымъ, такой кандидатъ становится просто чиновникомъ, машиной, вотирующей законы, составленные государственнымъ совѣтомъ, и бюджеты для поддержанія личныхъ капризовъ. А чтобы еще лучше гарантировать себѣ безгласность и зависимость членовъ палаты, правительство выставляетъ кандидатами лицъ, принадлежащихъ ко двору: одинъ изъ нихъ шталмейстеръ, другой егермейстеръ, третій ловчій, четвертый берейторъ и т. д. Такими дѣйствіями, нѣтъ сомнѣнія, всеобщая подача голосовъ, становится только средствомъ для усиленія правительственнаго произвола, а палата превращается въ канцелярію. Наполняя палату личностями ничтожными во всѣхъ отношеніяхъ, правительство второй имперіи этимъ самымъ желало лишить се всякаго уваженія въ странѣ. Оно пожалуй успѣло въ этомъ, но черезъ то еще болѣе увеличило свою непопулярность. Это оно чувствуетъ и даже высказываетъ само. Униженіе законодательнаго собранія отразилось и на виновникѣ его. Эти депутаты, неумѣющіе говорить, но могли, разумѣется, произносить рѣчей въ защиту правительственной политики, когда въ томъ оказалась надобность, когда, было уже недостаточно краснорѣчія министровъ-адвокатовъ. Эти депутаты, неимѣющіе никакого личнаго убѣжденія, потому самому не имѣли ни малѣйшаго личнаго желанія защищать своего господина. Избранные изъ числа людей неспособныхъ проявлять собственную иниціативу, они по могли выказать никакой энергіи и силы, когда потребовались люди сильные и мужественные. Въ числѣ этихъ депутатовъ находилось множество личностей, которыя думали только о томъ, какъ бы схватить гдѣ можно и такимъ образомъ увеличить свой доходъ въ 15,000 франковъ, получаемый ими по званію депутата.... И послѣ того вторая имперія еще жалуется! Императоръ раздражительно указываетъ на глупость и трусость своихъ офиціальныхъ депутатовъ! Не самъ ли онъ, по само ли правительство второй имперіи унизило свое большинство въ палатѣ, и черезъ то самое возвысило меньшинство, на сколько оно ослабило своихъ защитниковъ, на столько же оно усилило оппозицію. Послѣ того нечего удивляться, что лѣвая сторона завоевала себѣ множество новыхъ сторонниковъ насчетъ правой, защищающей политику второй имперіи!

Но и это еще не все. Но конституціи палата должна была смѣняться каждые три года; правительству второй имперіи показалось не совсѣмъ удобнымъ такъ часто спрашивать мнѣнія страны насчетъ своего управленія и отдавать въ немъ отчетъ, поэтому оно рѣшилось трехлѣтній срокъ измѣнить въ шестилѣтній. Но что же вышло изъ этого маневра, казавшагося такимъ ловкимъ, такъ искусно обдуманнымъ? А вышло то, что страна на болѣе рѣдкіе выборы посмотрѣла серьезнѣе и они сдѣлались пугалами правительства, которое дѣйствіями своими стало походить на несостоятельнаго должника, всѣми способами желающаго скрыть свою несостоятельность; тамъ занимая за огромные проценты, чтобы уплатить по векселю, тутъ занимая опять при самыхъ невыгодныхъ условіяхъ для уплаты процентовъ по другому обязательству, должникъ наконецъ доходитъ до того, что не видитъ уже никакого выхода. Правительство второй имперіи забыло или по хотѣло придавать значенія той истинѣ, что нельзя играть принципами. Если абсолютное правительство желаетъ призвать къ себѣ на помощь народное представительство, для него гораздо выгоднѣе имѣть настоящее представительство, а не тѣнь его, не пародію на него; для него несравненно выгоднѣе имѣть парламентъ, дѣйствительно представляющій собой мнѣніе всей страны, чѣмъ парламентъ, представляющій его слабо или совсѣмъ непредставляющій. Когда желаютъ купить барометръ или термометръ, прежде справляются вѣрно ли они показываютъ состояніе погоды и температуру; если невѣрно, то считаютъ ихъ ни на что негодными. Вмѣсто шестилѣтней палаты для французскаго правительства было бы несравненно выгоднѣе имѣть годичную палату. Чтобы избѣжать неудобствъ, происходящихъ отъ слишкомъ частой смѣны состава всей палаты, можно бы было устроить непрерывную смѣну членовъ. Такъ, еслибъ Франція была раздѣлена на 52 кантона, то каждую недѣлю происходили бы выборы: одну недѣлю въ одномъ, другую въ слѣдующемъ и т. д., и каждую недѣлю смѣнялась бы пятьдесятъ вторая часть палаты; еслибъ нашли болѣе удобнымъ раздѣлить ее на 365 кантоновъ по числу дней, то выборы происходили бы каждый день. Нечего бояться волненій, которыя будто бы произойдутъ при подобномъ порядкѣ выборовъ; эти волненія нисколько не будутъ значительнѣе тѣхъ, какія производитъ ежедневное объявленіе курса ренты, представляющаго собой другой политическій термометръ. Принимая такую систему, правительство рѣшительно выигрываетъ, ибо избавляется отъ дѣйствительно серьезныхъ волненій, какими иногда сопровождаются періодическіе выборы, возобновляющіе разомъ всю палату, что въ настоящее время испытываетъ Франція.

Послѣдній ударъ, полученный правительствомъ Наполеона III, принадлежитъ къ числу столько же скандалезныхъ сколько и опасныхъ ударовъ. Послѣдняя принятая имъ избирательная битва не есть для него ни Ватерлоо, ни даже Лейпцигъ, ни даже отступленіе черезъ Березину, это скорѣе Прейсишъ-Эйлау или Бородино,-- побѣда, стоющая дороже и сопровождавшаяся большими потерями, чѣмъ пораженіе.

И послѣ перевыборовъ въ Парижѣ и въ провинціяхъ, правительство сохранило огромное численное преимущество надъ своими противниками. Приблизительныя цифры силы партій въ новой палатѣ, которыя уже извѣстны читателямъ "Дѣла" изъ прошлой хроники, и послѣ перевыборовъ остались вѣрны, хотя совершенно точную цифру можно будетъ дать только послѣ повѣрки выборовъ самою палатою. Факты матеріальные легко предвидѣть, но совсѣмъ не то съ фактами моральными. Правительство могло приблизительно вѣрно предсказать, сколько ударовъ выпадетъ на его долю во время выборовъ, по ено никакимъ образомъ не могло бы вычислить сумму той боли, какую произведутъ эти удары. Все зависитъ отъ чувствительности кожи; положимъ она привыкла получать пятьнадцать ударовъ и, получивъ ихъ, не ощущаетъ особенной боли, но дайте шестьнадцатый и она почувствуетъ сильную боль, а двадцатый можетъ вызвать въ истязуемомъ субъектѣ стопы и крики о помилованіи. Но могъ ли этотъ субъектъ впередъ предугадать, что шестьнадцатый ударъ произведетъ такую боль,-- онъ вѣрилъ уже въ нечувствительность своей кожи даже при гораздо большемъ числѣ ударовъ.

Нынѣшніе выборы для правительства второй имперіи были болѣе неблагопріятны, чѣмъ предъидущіе: въ Парижѣ по прежнему выбраны всѣ оппозиціонные депутаты; въ провинціи вмѣсто прежнихъ 250 офиціальныхъ депутатовъ, правительство получило всего только 200, т. е. все же имѣетъ въ палатѣ большинство болѣе двухъ третей голосовъ. Имѣть 7з голосовъ въ палатѣ общинъ -- для Гладстона значитъ имѣть блистательный тріумфъ, для Дизраели -- неожиданное счастіе; но всемогущее правительство Наполеона III при такомъ результатѣ выборовъ приходитъ въ ужасъ и раздражается до истерики.

Вотъ къ какимъ результатамъ приходятъ, употребляя невѣрный термометръ общественнаго мнѣнія. Въ Англіи министерство существуетъ спокойно, если имѣетъ въ своемъ распоряженіи большинство двѣнадцати голосовъ, и совершенно комфортабельно, обладая двадцатью голосами; во Франціи же Руэ и К^о чувствуютъ дрожь, хотя въ ихъ распоряженіи 200 депутатовъ изъ 300.

Парижскіе выборы, какъ и въ 1863 году, нанесли правительству чувствительный ударъ. Всѣ девять депутатовъ, выбранныхъ столицей, принадлежатъ къ оппозиціи и правительство не заручилось здѣсь даже половиной голоса. Парижъ -- это какъ извѣстно, интеллектуальный, моральный и политическій центръ страны, это квинтъ-эссенція Франціи, и Парижъ думаетъ и дѣлаетъ сегодня то, что провинція думаетъ и будетъ дѣлать завтра.

Для лучшаго уясненія положенія необходимо изложить подробности событій во время выборовъ въ Парижѣ съ обозначеніемъ именъ всѣхъ дѣятелей, безъ чего обойтись невозможно, ибо эти имена представляютъ собою извѣстные принципы, которыми руководились 360,000 парижскихъ избирателей, т. е. вся лучшая часть населенія, принимающаго участіе въ общественныхъ дѣлахъ.

Начнемъ съ прежнихъ депутатовъ.

Въ числѣ прежнихъ депутатовъ отъ Парижа фигурировалъ нѣкій Даримонъ. Онъ предложилъ себя въ кандидаты въ 1863 году и былъ избранъ парижскимъ населеніемъ, какъ радикалъ. Онъ обѣщалъ мужественно отстаивать интересы своей партіи, но скоро доказалъ, что онъ превеликій трусъ. Не умѣя обходиться безъ руководителя, онъ примкнулъ къ Оливье, пообѣщавшему сразить бонапартистовъ громами своего краснорѣчія. Вмѣстѣ съ Оливье, онъ сошелся съ Геру, имперіалистскимъ демократомъ, и охотно писалъ громко-либеральныя статьи противъ клерикаловъ въ его газетѣ l'Opinion National, и еще охотнѣе истреблялъ вмѣстѣ съ нимъ вкусные обѣды у принца Наполеона въ Пале-роялѣ. Принцъ Наполеонъ, вліянію котораго они подчинились, -- по виду человѣкъ весьма образованный, остроумный, любезный, слѣдующій весьма разумной политикѣ, но въ сущности коварный, трусливый и стоящій горячо за подкупы. Отъ обѣдовъ у принца, они перешли къ ужинамъ у Морни, а оттуда попали и на вечера въ Тюльери. Такимъ образомъ Даримонъ пошелъ не по той дорогѣ, по какой обѣщалъ идти, предначертавъ свою программу дѣйствій избирателямъ. Избиратели, безъ сомнѣнія, не могли остаться довольны поведеніемъ своего представителя и стали смотрѣть на него съ негодованіемъ и презрѣніемъ. Но къ этимъ своимъ чувствамъ къ Даримону, они не примѣшивали той ненависти, какую возбудилъ къ себѣ Оливье. На поведеніе Оливье, человѣка съ большимъ талантомъ, посмотрѣли несравненно строже. У Оливье было много фанатическихъ почитателей его "системы", и тѣ, которые называли Даримона просто лакеемъ, именовали Оливье измѣнникомъ. Когда открылись выборы, Даримонъ, подавляемый презрѣніемъ своихъ избирателей, не осмѣлился представиться кандидатомъ; ставъ всеобщимъ посмѣшищемъ, онъ сдѣлался безполезной ненужностію даже самому правительству, которое купило его, и теперь удаляетъ куда-то консуломъ въ отдаленные края. Такъ кончилъ одинъ изъ прежнихъ девяти депутатовъ Парижа.

Три другіе Жюль Симонъ, Пельтанъ и Пикаръ избраны вновь и въ одинъ день. Пельтанъ главнымъ образомъ благодаря тѣмъ сарказмамъ, которые онъ такъ ловко умѣлъ преподносить своему султану Пикаръ за то, что онъ выказалъ себя яростнымъ врагомъ парижскаго наши, барона Гаусмана. Толстякъ Пикаръ отличается остроуміемъ и слыветъ за большого добряка. Не выказывая никогда большихъ претензій, онъ, во время своей политической дѣятельности, не затронулъ ничьего тщеславія, не оскорбилъ никакой партіи. Потому-то до настоящаго времени онъ всегда былъ самымъ популярнѣйшимъ изъ всѣхъ парижскихъ политическихъ дѣятелей. Парижане обыкновенно называютъ его просто: "толстякъ Пикаръ".

Что касается Жюля Симона, то это человѣкъ другого закала. Изумительно ловкій, съ той поры какъ онъ сдѣлался депутатомъ, онъ оказалъ много слишкомъ видныхъ услугъ; низшіе слои демократіи ему дѣлаютъ оваціи, толпа неистово ему рукоплещетъ; но почему-то онъ не любимъ въ высшихъ слояхъ, и предводители демократической партіи смотрятъ на него подозрительно, обвиняя его въ честолюбіи и неискренности убѣжденій. Жюля Симона, второе лицо въ палатской демократический оппозиціи послѣ Жюля Фавра, подозрѣваютъ въ близкихъ сношеніяхъ съ принцами Орлеанскаго дома, самымъ откровеннымъ приверженцемъ которыхъ въ палатѣ считаютъ Тьера, но какъ бы тамъ ни было, Жюль Симонъ чрезвычайно искусно маневрируетъ, онъ самъ подогрѣвалъ свое избраніе въ народныхъ собраніяхъ, отъ чего съ такимъ презрѣніемъ сторонится олимпіецъ Жюль Фавръ. Симонъ по пробовалъ обѣдовъ въ Пале-роялѣ, по время отъ времени онъ ходилъ завтракать "по просту" съ каменьщиками и кожевниками; если же ему случалось ужинать у своего добраго друга Дюрюи, министра народнаго просвѣщенія, онъ старательно заботился, чтобы газеты не освѣдомились какъ нибудь о такомъ событіи. Онъ обладаетъ удивительной способностію лавировать между подводными камнями; съ экономистами онъ чистѣйшій экономистъ, безъ сучка и задоринки; къ соціалистамъ онъ также обращается съ самыми любезными рѣчами; тоже и съ коммунистами, которыхъ онъ нѣкогда поражалъ громовыми фразами; написавъ когда-то книгу о натуральной религіи, гдѣ онъ снималъ шляпу передъ католицизмомъ, онъ нынче расточаетъ любезные комплименты матеріалистамъ.

Перейдемъ къ пятому депутату, Адольфу Геру, редактору Opinion National, который провалился на этихъ выборахъ. Геру былъ избранъ въ прошлый разъ потому, что онъ первый изъ журналистовъ всталъ въ замѣтную, явную оппозицію съ имперіей. Его оппозиція была чисто-конституціонной оппозиціей, въ ней дѣло шло не о принципахъ, а объ образѣ дѣйствій. Но чѣмъ болѣе сближался онъ съ имперіею категорически и безъ всякихъ заднихъ мыслей, тѣмъ легче было ему подвергать критикѣ административные акты. Вѣдь и Персиньи, старинный слуга императора, смѣло папа, далъ на дѣятельность министровъ и даже на распоряженія самаго Наполеона. Геру, разъ признавъ правительство второго декабря и отказавшись преслѣдовать его за его происхожденіе, получилъ полнѣйшее право говорить смѣло и рѣшительно. За нимъ было первое слово и граждане съ истиннымъ душевнымъ облегченіемъ услышали наконецъ голосъ, который осмѣлился возвыситься и заговорилъ тономъ упрека и порицанія. Геру былъ въ нѣкоторомъ родѣ первый, заговорившій о нелѣпостяхъ извѣстныхъ министровъ, о глупости извѣстныхъ префектовъ, о грабительствѣ нѣкоторыхъ финансистовъ; по что въ особенности способствовало его успѣху,-- это торжественное объявленіе имъ войны католической церкви и раскрытіе мерзостей снова усиливающихся іезуитовъ. За эти услуги парижскій народъ назвалъ его своимъ депутатомъ, такъ какъ ждалъ отъ него горячей оппозиціи клерикаламъ. Но что было хорошо въ 1863 году, оказалось недостаточнымъ въ 1869; теперь потребовалась большая смѣлость и иныя убѣжденія, чѣмъ тѣ, которыми отличался нахлѣбникъ принца Наполеона. Геру представился своимъ избирателямъ опять въ качествѣ непримиримаго врага католической церкви. Его соперникомъ въ томъ же избирательномъ округѣ явился Ферри, также въ качествѣ непримиримаго врага католической церкви, и еще болѣе врага декабрьской имперіи. Со стороны клерикаловъ выступилъ нѣкій Кошенъ, который однакожъ не рѣшился явиться клерикаломъ, и выступилъ въ качествѣ человѣка прогресса, послѣдователя свободомыслія, но птица видна была по полету, тѣмъ болѣе, что за нимъ потянулся цѣлый баталіонъ іезуитовъ; онъ заявилъ также о своей оппозиціи сенскому префекту, а его всѣми силами поддерживали креатуры этого почтеннаго администратора; онъ явился, какъ кандидатъ независимый отъ правительства, однакожъ всѣ правительственные агенты получили приказаніе вотировать за него. Ферри, краснорѣчивый ораторъ, остроумный писатель, легко одержалъ верхъ надъ своими противниками.

Прибавимъ въ скобкахъ, что Кошенъ, кандидатъ іезуитовъ и правительства, главную поддержку имѣлъ въ императрицѣ, которая, еслибы онъ былъ выбранъ, прочила его на мѣсто ненавидимаго ею Дюрюи. Замѣчательно, что Дюрюи, посвященный въ тайну этой интриги, долженъ былъ писать офиціальные циркуляры по своему вѣдомству, приглашавшіе его подчиненныхъ вотировать въ пользу его конкурента, по за то на словахъ онъ ихъ уговаривалъ подавать голоса за Ферри.

Шестой депутатъ Парижа, Карно, также получилъ отставку. Карно уже давно сдѣлался старой безполезностію и имѣлъ только одно достоинство, что онъ сынъ знаменитаго отца, извѣстнаго республиканца Карно, котораго исторія по недоразумѣнію всегда выставляла типомъ честнаго человѣка по преимуществу, но который, какъ показываютъ недавно открытые документы, былъ просто умный человѣкъ и весьма грубый честолюбецъ.

Вмѣсто Карно избранъ Гамбетта. молодой ораторъ, поражающій силой своей страстной, горячей рѣчи. Онъ обладаетъ такимъ же блестящимъ ораторскимъ талантомъ, какъ и Оливье, и притомъ твердыми убѣжденіями. До процесса Бодэна въ прошедшемъ году онъ былъ почти неизвѣстенъ, но рѣчь, произнесенная имъ въ судѣ, въ качествѣ защитника редактора газеты Reveil, сразу обратила на него вниманіе всей Франціи. Въ своей искусной рѣчи онъ коснулся декабрьскаго переворота, разобралъ учрежденія второй имперіи, и коснулся этихъ щекотливыхъ вопросовъ съ рѣзко-опозиціонной точки зрѣнія;-- въ немъ сказался замѣчательный политическій ораторъ, и съ этой минуты его кандидатура при предстоящихъ выборахъ стала несомнѣнной. Его избрали въ двухъ мѣстахъ: въ Парижѣ и Марсели.

Конкурентомъ Гарнье-Пажеса, седьмого парижскаго депутата, явился старикъ Распанль, получившій извѣстность еще въ 1848 году своими нападками на реакцію буржуазную и экономическую, яркимъ представителемъ которой былъ всегда и остается до сихъ поръ Гарнье-Пажесъ. Распайль выбранъ городомъ Ліономъ, а потому при вторичной перебалоткровкѣ парижане послали Гарнье-Пажееа; они почувствовали жалость къ его сѣдинамъ и вспомнили, что онъ постоянно находился въ числѣ немногихъ депутатовъ, составлявшихъ оппозицію.

Знаменитому Тьеру пришлось тоже не легко, и былъ моментъ, когда казалось, что его избраніе сомнительно. Противникомъ ему явился Альтомъ Ше, бывшій пэръ Франціи, смѣсь легитимиста съ республиканцемъ, матеріалистъ, литераторъ, ораторъ и отчасти сплетникъ. Альтона Ше не особенно долюбливаютъ въ Парижѣ, и если онъ имѣлъ успѣхъ, то именно благодаря тому, что избиратели не желали выбирать Тьера. Но Тьеръ все-таки сила, онъ представляетъ собою демократическую буржуазію, и онъ былъ выбранъ. Тьеръ предвозвѣстникъ идеи о необходимыхъ свободахъ, Тьеръ протекціонистъ, Тьеръ помогавшій своей оппозиціей поражать итальянскую свободу подъ Ментаной,-- Тьеръ сосредоточиваетъ въ своей личности всѣ недостатки французскаго характера; онъ французъ до мозга костей въ такой же степени, въ какой Пальмерстонъ былъ представителемъ характера 30 милліоновъ Джонъ-Булей. Благодаря своему замѣчательному таланту, Тьеръ надѣлалъ не мало бѣдъ Франціи. Ему обязанъ Парижъ своими ненужными укрѣпленіями; его "Исторія консульства и имперіи" вызвала къ жизни бонапартистскую партію; онъ былъ творцомъ той ложной политики, которой руководилась французская буржуазія съ 1830 года, и которая привела къ февральской катастрофѣ 1848 года и декабрьской 1851 года. Послѣ несчастныхъ іюньскихъ дней этотъ организаторъ реакціи, при пособіи іезуитовъ, съ Монталамберомъ и Фаллу, -- намѣтилъ вмѣстѣ съ Шангарпьо и Морпи главнѣйшія подробности декабрьскаго переворота, но тутъ онъ потерялся и Морни, спѣшившій поскорѣе окончить дѣло, заперъ своего сообщника въ Мазасъ. Приведя французскую буржуазію къ двумъ банкротствамъ въ 1848 и 1851 годахъ, по примѣру своего соперника Гизо, погубившаго монархію Людовика-Филиппа, Тьеръ окажетъ такую же услугу французской демократіи. Трудно сказать, кому онъ сдѣлалъ болѣе зла своей оппозиціей: нмнеріи-ли, буржуазіи или демократіи? Судя по тому, что на послѣднихъ выборахъ парижскіе демократы думали серьезно избавиться отъ него, надо полагать, что его дѣятельность въ палатѣ не казалась демократамъ особенно полезной. Оттого-то и возгорѣлась такая жаркая борьба между партизанами Тьера и партизанами Альтона Ше. Правительство, пользуясь этимъ раздѣленіемъ демократіи, выступило съ своимъ кандидатомъ, шеколадникомъ Девинкомъ. По первой баллотировкѣ самое большее число голосовъ получилъ Тьеръ, за нимъ Девинкъ, а потомъ Ше. Недостаточный по закону перевѣсъ голосовъ потребовалъ перебаллотировки. По обычаю, въ случаѣ перебаллотировки, обыкновенно всѣ оппозиціонные голоса соединяются въ пользу того кандидата, который получилъ перевѣсъ на первыхъ выборахъ. въ этотъ разъ едва не случилось иначе: Тьеръ былъ настолько непопуляренъ, что партизаны Альтона Ше не хотѣли отказываться отъ своего прежняго вотъ. По явилась опасность съ другой стороны: шансы могли склониться на сторону Девинка, который уже заранѣе торжествовалъ побѣду. Не желая доставить ему легкой побѣды, большая часть партизановъ Ше согласилась поддержать Тьера, и потому результатъ вышелъ совершенно благопріятный для Тьера, начинавшаго уже отчаяваться въ побѣдѣ. Побѣда его была полная и она произвела сильное впечатлѣніе; тысячи народа спѣшили поздравить маленькаго старичка, пришли къ нему даже рабочіе, заявившіе, что хотя они и подавали за него голосъ, не не совсѣмъ довольны его образомъ дѣйствій въ палатѣ. Тьеръ, потрясенный нелегкой для него борьбой, жалъ имъ руки и едва могъ выговорить: "я клянусь... я клянусь... съ этихъ поръ вести себя... какъ подобаетъ... доброму гражданину". Рѣчь его прерывалась рыданіями. Кто бы повѣрилъ, что этотъ старый грѣшникъ этотъ скептикъ, Тьеръ можетъ расчувствоваться до слезъ и станетъ раскаиваться въ своихъ заблужденіяхъ. А между тѣмъ все это было, все это происходило въ глазахъ тысячъ людей! Если это неловкая комедія, если это не простой нервный припадокъ, а дѣйствительное желаніе идти на будущее время инымъ путемъ, -- тогда придется разувѣриться въ непогрѣшимости выводовъ психологіи. но какъ бы тамъ ни было, только теперь партизаны Тьера, пользуясь этимъ случаемъ, распускаютъ слухи, что Тьеръ, увѣрившись въ большомъ прогрессѣ, сдѣланномъ французской демократіей, прогрессѣ, который едва ли кто можетъ отрицать, -- Тьеръ измѣнилъ свои прежнія убѣжденія: онъ -- защитникъ европейскаго парламентаризма, которому предсказывалъ блистательную будущность въ Европѣ, онъ убѣжденъ теперь, что западно-европейская почва легко можетъ возрастить на себѣ сѣверо-американскія федеративныя идеи. Тьеръ прибавилъ при этомъ, что онъ уже старъ и благодаритъ Бога, что онъ по доживетъ до этого переворота, но такіе молодые его товарищи, какъ напримѣръ, Гамбетта, доживя до его лѣтъ, можетъ быть, увидятъ исполненіе его предсказаній.

По самая значительная изъ всѣхъ выборныхъ побѣдъ выпала на долю Банссля, выступившаго конкурентомъ бывшему депутату Оливье. По устойчивости своихъ убѣжденій и вѣрности извѣстнымъ принципамъ, Оливье можетъ быть сравненъ съ Даримономъ, съ придачей только таланта, котораго не имѣется у Даримона. Избранный парижскимъ народомъ, какъ одинъ изъ генераловъ демократической арміи, рѣшающейся дать битву порядку, вышедшему изъ декабрьскаго переворота, Оливье, пользуясь ея силой, вступилъ въ переговоры съ другой стороной, имѣя въ виду единственно свое честолюбіе: "заключимъ миръ, сказалъ онъ, вы сдѣлаете меня первымъ министромъ, гарантируете нѣкоторые свободные законы, дадите кое-какія облегченія прессѣ и сходкамъ, а я взамѣнъ этого передамъ вамъ свои знамена, оружіе и мою армію". На языкѣ обыкновенныхъ людей такія дѣйствія обыкновенно называются измѣной. Но Оливье, какъ искусный адвокатъ, предпочелъ охарактеризовать ихъ словомъ:.мировая сдѣлка. Оливье пріобрѣлъ множество послѣдователей, которые убѣждены, что подобная мировая сдѣлка возможна и она спасетъ Францію отъ грозящихъ ей бѣдъ. Еслибы Оливье, придя къ убѣжденію въ необходимости предположенной имъ мировой сдѣлки, отказался сейчасъ отъ своего депутатскаго полномочія и явился бы къ своимъ избирателямъ съ такою рѣчью: "вы меня посылали на войну, но, по моему мнѣнію, миръ необходимѣе, желаете ли вы и за тѣмъ имѣть меня своимъ представителемъ?"--если бы онъ сдѣлалъ такъ, онъ поступилъ бы вполнѣ честно. Но онъ поступилъ иначе и возбудилъ противъ себя большую часть своихъ прежнихъ избирателей. За то онъ пріобрѣлъ новыхъ въ средѣ крупной буржуазіи и явился кандидатомъ въ томъ избирательномъ округѣ, гдѣ эта буржуазія можетъ располагать многими голосами. Его противникомъ явился Бансель, въ противность Оливье, партизана соглашенія, объявившія себя непримиримымъ. "Я не вѣрю второй имперіи, говорилъ онъ, и не жду отъ лея ничего хорошаго для Франціи".

Борьба между Банселемъ и Оливье представила чрезвычайно интересное зрѣлище. Можно ли было разсчитывать на побѣду Банселя въ округѣ по преимуществу населенномъ крупной буржуазіей, готовой на всякія уступки, лишь бы удержать statu quo? Казалось, что пораженіе Банселя несомнѣнно. И вдругъ, къ удивленію всѣхъ, Оливье принужденъ былъ уступить мѣсто своему счастливому сопернику.

Эта новость, почти мгновенно облетѣвшая Парижъ, произвела потрясающее впечатлѣніе. Бансель, представитель демократической партіи, получаетъ 20,000 голосовъ, а Оливье, партизанъ соглашенія, всего 10,000, -- и это въ округѣ, который считается самымъ благопріятнымъ для правительства. Какъ было не призадуматься одной сторонѣ, какъ было не восторгаться другой. Бонапартисты еще за нѣсколько часовъ до объявленія результатовъ вотъ разсмѣялись бы въ глаза тому, кто бы рѣшился предсказать подобный результатъ; ихъ противники въ самыхъ пылкихъ своихъ мечтахъ никогда не могли доходить до такихъ повидимому несбыточныхъ надеждъ! Обѣ партіи на этотъ разъ сошлись въ одномъ, что оппозиція одержала блистательную побѣду, и даже офиціозныя газеты въ одинъ голосъ закричали: "сегодня мы жестоко разбиты, мы потеряли важное сраженіе!"

Въ седьмомъ парижскомъ избирательномъ округѣ, кромѣ четырехъ офиціальныхъ кандидатовъ, неимѣвшихъ никакого успѣха и стушевавшихся въ самомъ началѣ выборовъ, явились два оппозиціонныхъ кандидата, успѣхъ которыхъ былъ несомнѣненъ: Кантагрель, послѣдователь Фурье бывшій редакторомь газеты" Умѣренная демократія", и Рошфоръ, составившій себѣ громкую извѣстность своимъ "фонаремъ".

Съ самаго перваго момента возстановилось согласіе между послѣдователями обоихъ кандидатовъ. Они подавали голоса отдѣльно за каждаго изъ кандидатовъ, но рѣшили, что если явится новый конкурентъ и на его сторонѣ будетъ больше голосовъ, чѣмъ за каждаго изъ ихъ кандидатовъ, то при перебаллотировкѣ они соединятъ свои силы въ пользу того изъ нихъ, кто имѣлъ ихъ больше при первыхъ выборахъ; если будетъ больше у Рошфора, послѣдователи Кантагреля подадутъ голосъ за Рошфора и на оборотъ.

Дѣла шли такимъ образомъ, какъ вдругъ знаменитый ораторъ Жюль Фавръ заявилъ о своемъ желаніи баллотироваться въ седьмомъ округѣ. Онъ объявилъ свою кандидатуру въ Ліонѣ и въ другихъ департаментахъ, но нашелъ это недостаточнымъ и захотѣлъ еще попытать счастіе въ Парижѣ. Онъ избралъ седьмой округъ потому, что тамошніе избиратели раздѣлились между многими кандидатами, чуть не дюжиной, и Жюль Фавръ захотѣлъ примирить всѣхъ, перетянувъ всѣ голоса на свою сторону. Вначалѣ успѣхъ его былъ сомнителенъ, противъ него говорило многое. Намъ не нуженъ такой умѣренный либералъ, какъ Жюль Фавръ, твердили въ одинъ голосъ послѣдователи Рошфора и Кантагреля. Мы не отвергаемъ ораторскихъ способностей Жюля Фавра, говорили другіе, но не можемъ примириться съ комплиментами и лестью, которыми онъ часто уснащаетъ свою рѣчь; онъ болтунъ, человѣкъ безъ убѣжденій, онъ тянется за буржуа Тьеромъ, его болѣе чѣмъ странныя выходки противъ Луи Блана въ 1848 году рекомендуютъ его очень плохо, кричали третьи. Вообще противъ Жюля Фавра выставляли почти тѣже аргументы, которыми хотѣли поразить Тьера.

Итакъ Тьеръ былъ выбранъ, повезло также и Жюлю Фавру, но успѣхъ стоитъ тому и другому порядочнаго риска... Оба вождя двухъ главнѣйшихъ партій -- такъ называемой либеральной буржуазіи и демократическихъ буржуа -- едва-едва одержали верхъ на парижскихъ выборахъ, по при этомъ дѣло не обошлось безъ довольно энергическихъ столкновеній и яростной разноголосицы. Ихъ царство хотя и не окончилось, однако замѣтно клонится къ упадку. И въ особенности Жюлю Фавру повредило то обстоятельство, что для предупрежденія выбора Рошфора, о которомъ мечтали горячіе сторонники Кантагреля, понадобилась коалиція буржуа съ приверженцами правительства, такъ что вождь лѣвой оппозиціи въ окончательномъ результатѣ былъ обязанъ своей побѣдой только поддержкѣ бонапартистовъ. Какой дикій и грустный изворотъ! Какое униженіе правительства, вынужденнаго поддерживать всѣмъ своимъ авторитетомъ оратора, котораго оно же до сихъ поръ называло споилъ смертельнымъ врагомъ, оратора, направлявшаго противъ него впродолженіе многихъ лѣтъ всѣ потоки желчи, всѣ стрѣлы ѣдкой ирони.

Теперь мы имѣемъ возможность съ точностью опредѣлить значеніе парижскихъ выборовъ.

Единственная католическая, даже soi disant либеральная кандидатура была отстранена.

Изъ всѣхъ кандидатуръ, признанныхъ или поддерживаемыхъ правительствомъ, ни одна не удостоилась избирательнаго одобренія, хотя всѣ онѣ величали себя независимыми, совершенно независимыми, даже до нѣкоторой степени враждебными администраціи г. сенскаго префекта. Ясно, что обществу нужны другіе люди.

Въ самомъ дѣлѣ, чего могло требовать общественное мнѣніе Парижа въ своихъ представителяхъ, какъ не людей дѣйствія, послѣ семнадцати лѣтъ парламентской бездѣятельности, безплодной оппозиціи фразъ, и затѣмъ улучшенія своего экономическаго положенія, обремененнаго громаднымъ "долгомъ, который не могутъ наполнить никакія подати и поборы,-- съ полуразоренной мелкой буржуазіей и бѣднымъ, крайне бѣднымъ сельскимъ населеніемъ. Въ этомъ требованіи сошлись даже враждебныя партіи; теперь ясно, что стародавняя усобица между различными факторами прогресса приходитъ къ концу, что братья-соперники примиряются между собою и начинаютъ дружно дѣйствовать противъ общаго зла. До тѣхъ поръ, пока будетъ продолжаться это согласіе, за успѣхъ выборовъ можно поручиться. Когда каждая изъ сторонъ будетъ считать этотъ фактъ уже совершившимся, а неимѣющимъ еще совершиться въ будущемъ, тогда можно будетъ сказать совершенно безошибочно: "дѣло сдѣлано", потому что доселѣ Францію раздирали внутреннія несогласія политическихъ вождей. Однако мы не должны переходить за предѣлы строгой фактической истины. Соглашеніе очень вѣроятно, мы видимъ его предзнаменованія, даже начало, но благое дѣло еще не состоялось окончательно, но какъ бы ни было слабо и нерѣшительно это желаніе сближенія, все-таки оно одно уже весьма жестоко подкапываетъ великій шансъ, находившійся на сторонѣ правительства и еще неутраченный имъ шансъ эксплуатировать разъединеніе въ свою пользу, раздражать до непримиримой ненависти рабочаго и буржуа, чтобы затѣмъ состряпать соціалистическій переворотъ собственнаго издѣлія.

Что до политическаго coup d'Etat, то правительство, безъ всякаго сомнѣнія, попытаетъ счастіе, но и въ этомъ случаѣ едва ли есть какіе нибудь шансы успѣха.

Пораженіе Карно, полу-пораженіе Тьера, Гарнье-Пажееа и Жюля Фавра показываетъ, что либеральныя дѣлишки буржуазіи начинаютъ идти весьма скверно, но половинный успѣхъ названныхъ лицъ открываетъ намъ, что прогрессивная партія еще недостаточно сильна, чтобы объявлять открытый разрывъ и обходиться безъ нихъ. Притомъ же либеральные буржуа, чувствуя свою слабость, до поры до времени ведутъ себя весьма смиренно и сговорчиво, а Жюль Фавръ, вслѣдъ за своимъ избраніемъ, обратился къ 7-му округу съ благодарственнымъ циркуляромъ, въ которомъ между прочимъ заявилъ, что онъ считаетъ своимъ долгомъ одинаково представлять какъ тѣхъ, кто его избралъ, такъ и сторонниковъ Рошфора и Кантагреля, неудостоившихъ его избранія. По примѣру своего знаменитаго друга, Тьера, Фавръ также обѣщалъ вести себя, "какъ подобаетъ добропорядочному гражданину" ("en bon citoyen").

Переходимъ къ провинціи. Тамъ правительство находится еще въ полной силѣ, тамъ оно свободно распоряжается деревенскими простаками. Въ деревняхъ еще до сихъ поръ процвѣтаетъ кандидатъ офиціальный, съ презрѣніемъ отвергаемый въ городахъ, гдѣ о немъ нельзя уже заводить и рѣчи. Тамъ-то, въ деревняхъ, торжествуютъ разные префекторальные происки, о которыхъ мы уже говорили въ предъидущей корреспонденціи и, вѣроятно, будемъ говорить въ слѣдующей, по поводу административной ревизіи. Теперь же хроника дѣяній французской администраціи обогащается пока различными анекдотцами, изъ которыхъ одни -- самого страннаго, другіе -- самого увеселительнаго свойства. Наивность съ одной стороны и простота съ другой представляютъ довольно умилительную картину. Вотъ хоть бы, напримѣръ, іопискій префектъ, раздающій мѣшки удобрительнаго гуано, причемъ наиболѣе вліятельный избиратель получаетъ самую крупную долю. А вотъ полюбуйтесь также и кандидатомъ, который даритъ избирателямъ стѣнные часы и телѣжки. Тутъ фигурируетъ и нѣкій мэръ, именемъ г. Руэ обѣщающій хорошую погоду, богатый урожай и выгодный сбытъ сельскихъ продуктовъ, тогда какъ неблагонамѣреннымъ избирателямъ, по его словамъ, небо не пошлетъ ни дождя, ни солнца. Въ нѣкоторыхъ сельскихъ общинахъ были раздаваемы деревянные башмаки, въ другихъ мѣстахъ -- тиковые панталоны. Но часы, телѣжки, панталоны и гуано -- все это достается не даромъ, а потому офиціальные агенты предпочли лучше пригрозить озорникамъ, которые осмѣлились бы вотировать за оппозицію. Префектъ Восточныхъ-Пиринеевъ угрожаетъ изгнаніемъ тому, кто осмѣлится подать голосъ за Эммануэля Apa.ro. Жирондскій префектъ разсылаетъ конфиденціальныя предписанія мэрамъ своего департамента, извѣщая ихъ, что цѣлыя шайки злоумышленниковъ наводнили ихъ деревни. Одинъ подпрефектъ въ день выборовъ вдругъ объявляетъ афишами, будто оппозиціонный кандидатъ попалъ подъ судъ за прелюбодѣяніе, и спѣшную телеграмму о такомъ казусѣ почтенный сановникъ приклеиваетъ даже на избирательныхъ урнахъ. Какой-то чудакъ-мэръ, получая бюллетени оппозиціи, приводитъ въ ужасъ своихъ поселянъ, крича имъ, что всѣ они бунтовщики, клятвопреступники, измѣнившіе имперіи, и приказываетъ имъ искать другіе бюллетени, что крестьяне и поспѣшили сдѣлать. Другой мэръ, подъ предлогомъ опасности отъ разбойниковъ, занимаетъ избирательную залу вооруженною силою и для большей охранности приказываетъ перенести урну въ свой кабинетъ, гдѣ распоряжается ею по своему произволу. Третій усердствующій начальникъ будитъ ночью ввѣренныхъ его попеченію гражданъ сельскою стражею съ фонарями въ рукахъ и съ жандармами, которые съ саблями на-голо приносятъ бюллетени, увѣщевая страшнымъ голосомъ не выходить изъ долга покорности. Ложныя извѣстія пускались въ ходъ въ самыхъ крупныхъ размѣрахъ. Газета patrie каждое утро трубила о вторженіи во Францію не арміи Бисмарка, какъ можно было бы подумать, но огромнаго полчища бельгійцевъ, предводимыхъ Рошфоромъ и Викторомъ Гюго. Всюду щедро распространялись брошюры, содержавшія мнимыя заблужденія соціалистовъ или коммунистовъ, и извѣстія о страшныхъ возмущеніяхъ, будто бы происходившихъ въ различныхъ городахъ Франціи. Но всѣ эти козни я ухищренія увѣнчались весьма посредственнымъ результатомъ, и въ концѣ концовъ общіе выборы 1869 года доставили правительству двѣсти офиціальныхъ депутатовъ, тогда какъ различныя оппозиціонныя категоріи дали девяносто два.

Результатъ этотъ обусловливался тѣмъ обстоятельствомъ, что въ провинціи избирательные голоса городского населенія до нѣкоторой степени служили противувѣсомъ голосамъ сельскихъ жителей, сознательные разумные голоса противодѣйствовали безсознательнымъ, неразумнымъ. Вообще можно сказать, что въ городахъ всѣ вотировали противъ правительства и что огромное большинство вотировавшихъ по деревнямъ подавало голоса за правительство. Далѣе не надобно забывать, что изъ всей массы французскаго населенія 33 проц. живутъ въ отдѣльныхъ убѣжищахъ или въ деревняхъ, гдѣ насчитывается всего около тысячи учителей и менѣе, что при этомъ 51%, или болѣе половины всего числа жителей, заняты исключительно земледѣльческимъ трудомъ. Вотъ почему администрація съ давняго времени старалась выкроить избирательные округи такимъ образомъ, чтобы въ нихъ голоса горожанъ поглощались или, по крайней мѣрѣ, нейтрализировались голосами сельскихъ избирателей. Города размежеваны на отрѣзки, которые приклеиваются съ грѣхомъ пополамъ къ значительнымъ, прилегающимъ къ нимъ сельскимъ пространствамъ; это называется уравновѣшивать общую подачу голосовъ (équilibrer le suffrage universel), и такой порядокъ какъ нельзя лучше принаравливается къ той теоріи, по которой въ странѣ, гдѣ предполагается полнѣйшее равенство, голосъ свинопаса или конюха имѣетъ точно такой же вѣсъ, какъ и голосъ журналиста или профессора унищщситета. При всемъ томъ оказалось весьма труднымъ доставить господство окрестному сельскому населенію надъ значительными городскими массами, и вотъ почему случилось, что Ліонъ, Марсель, Бордо, Гавръ избрали оппозиціонныхъ депутатовъ. Подводя итогъ всѣхъ голосовъ, полученныхъ офиціальными кандидатами и съ другой стороны приводя въ общую сумму голоса, всѣхъ оппозицій, вмѣстѣ взятыхъ, мы находимъ, что четыре милліона пятьсотъ тысячъ избирателей вотировали за правительство и три милльона пятьсотъ тысячъ -- противъ него, что составитъ отношеніе 9 къ 7. Предполагая, что всѣ эти голоса были собраны законнымъ путемъ и что здѣсь не было никакихъ недобросовѣстныхъ манипуляцій, мы необходимо должны принять также для правительственныхъ и для оппозиціонныхъ депутатовъ тоже отношеніе 9 къ 7, соотвѣтствующее численности 168 и 124, а между тѣмъ мы видѣли, что фактическими цифрами были 200 и 92. Разность между числомъ оппозиціонныхъ депутатовъ, которые должны были бы явиться въ палату депутатовъ, и дѣйствительно избранныхъ, опредѣляетъ мѣру ухищреній и обмановъ, употребленныхъ мѣстными властями въ дѣлѣ выборовъ.

Займемся еще нѣсколько ближе статистикой выборовъ; она дастъ вамъ довольно интересные результаты. Изъ неизданнаго вычисленія, сдѣланнаго собственно для читателей нашего журнала, оказывается, что на 100 избирателей въ Парижѣ

вотировали за правительство:

въ 1852 г.-- 58, въ 1857 -- 51, въ 1863 -- 35, въ 1869 -- 16.

вотировали за оппозицію:

въ 1852 г.-- 42, въ 1857--49, въ 1863-65, въ 1869--84.

Такимъ образомъ для правительства мы имѣемъ убывающую прогрессію, а для оппозиціи -- постоянно возрастающую. Начиная съ выборовъ 1857 года, равновѣсіе было нарушено въ ущербъ правительства, и разница увеличивается съ году на годъ, съ каждымъ мѣсяцемъ, мы могли бы даже сказать съ каждымъ днемъ.

Теперь посмотримъ, что дѣлается во всей Франціи, включая сюда и невѣжественныхъ поселянъ.

На 100 французскихъ избирателей вотировали:
за правительство:

въ 1852 г.-- 84, въ 1857--82, въ 1863--73, въ 1869 -- 55.

Противъ него:

въ 1852 г.-- 16, въ 1857--18, въ 1863--27, въ 1869--45.

Что говорятъ намъ эти цифры? Онѣ убѣждаютъ насъ, что явленіе, имѣющее мѣсто въ Парижѣ, повторяется на всемъ пространствѣ Франціи, что силы правительства постепенно истощаются, тогда какъ силы оппозиціи увеличиваются въ возрастающей прогрессіи. Эти цифры предсказываютъ несомнѣнный поворотъ къ новому порядку вещей. Продолжая приведенныя выше числовыя соображенія, можно было бы видѣть, что сумма враждебныхъ правительству голосовъ совершенно сравняется съ числомъ вотирующихъ за правительство въ самомъ недалекомъ будущемъ -- именно не далѣе, какъ въ половинѣ будущаго года. Итакъ, по теоріи выходитъ, что порядку, вышедшему изъ 2 декабря, теперь остается жить не болѣе года. Враждебное имперіи настроеніе умовъ, постоянно работавшее въ теченіи 17-ти лѣтъ, продолжается безъ перерыва, и если только справедливо, что можно съ точностію опредѣлить паденіе тяжелыхъ тѣлъ и то время, въ которое судно, имѣющее течь, пойдетъ ко дну, потому что помпы не успѣваютъ выкачивать наполняющую его воду, то нельзя не видѣть, что ковчегъ, наполненный людьми, созданными насильственнымъ переворотомъ, тонетъ и мудрено ему спастись.

Провинціальные выборы, разумѣется, въ соотвѣтствующихъ размѣрахъ, представляютъ главныя характеристическія особенности парижскихъ выборовъ. Важнѣйшіе города провинціи Ліонъ и Марсель также избрали оппозиціонныхъ депутатовъ Гамбетту и Банселя, а также соціалистовъ Распайля и Эекироса. Жюль Фавръ не былъ избранъ Ліономъ, своимъ роднымъ городомъ, и если парижскіе избиратели и послали его въ палату, то сдѣлали это не иначе, какъ скрѣпи сердце и только для того, чтобы не лишить оппозицію такого сильнаго таланта. Президентъ избирательнаго комитета, поддерживавшій въ Ліонѣ Жюля Фавра, разсказываетъ, что его кандидатъ не былъ избранъ въ городѣ потому, что избиратели считали его слишкомъ отсталымъ, тогда какъ сельскіе избиратели не хотѣли его знать, находя его черезъ-чуръ прыткимъ. Фактъ этотъ довольно знаменателенъ; онъ показываетъ, какъ расходятся во Франціи воззрѣнія горожанъ и сельскихъ жителей, Парижа и провинціи, которая, какъ мы видѣли изъ приведенныхъ выше цифръ, отстаетъ отъ столицы на двѣнадцать или тринадцать лѣтъ. Давно уже Парижъ ничего не хочетъ слышать о средней партіи и торжественно подтвердилъ этотъ образъ мыслей довольно рѣзкимъ отстраненіемъ Оливье. Но въ провинціи Оливье удостоился избранія, провинція не отталкиваетъ отъ себя средней партіи, которая охотно вошла бы въ сдѣлки и соглашенія съ правительствомъ, съ радостью встрѣтила бы всевозможныя, самомалѣйшія реформы и -- какъ мы имѣемъ полное право подозрѣвать -- предпочла бы медленныя реформы быстрымъ мѣрамъ. Надобно сознаться однако, что большинство оппозиціонныхъ депутатовъ принадлежитъ къ этой средней партіи. И на этой-то средней партіи, составленной вообще изъ посредственностей и людей очень недалекихъ, должно быть съ этихъ поръ преимущественно сосредоточено вниманіе; отъ того, какъ станутъ вести себя эти смиренные простаки и риторы, будетъ зависѣть грядущая судьба Франціи. До сихъ поръ имперія ненавидѣла среднюю партію и боролась съ нею почти такъ же, какъ и съ своимъ смертельнымъ врагомъ -- республиканизмомъ. Неужели же теперь имперія станетъ передъ нею любезно извиняться, захочетъ непосредственно призвать ее къ господству? Это было бы тоже, что уничтоженіе диктатуры, возвращеніе къ парламентаризму и къ ненавистному конституціонализму, это послужило бы финаломъ имперіи, какою мы ее знаемъ. Благоразуміе совѣтуетъ имперіи подчиниться тому, чего она предотвратить не можетъ, и лучше допустить нечувствительно болѣе свободный потокъ жизни, чѣмъ подвергнуться насильственно революціи. Но имперія, совершившая мексиканскую экспедицію, обѣщавшая никогда. не высвободиться изъ подъ вѣчнаго ярма на своей внѣ -- отъ поддержанія римскаго папы -- ужь будто бы такая имперія станетъ слушаться совѣтовъ благоразумія? Мы позволяемъ себѣ въ этомъ усумниться. Захочетъ ли имперія допустить безъ боя, чтобы ея собственное большинство было поглощено ненавистнымъ большинствомъ средней партіи? О томъ не вѣдаетъ никто, даже самъ императоръ, который желаетъ лучше выжидать, глядѣть, знать, что станетъ дѣлать палата, уже созванная къ 28 іюня. Понятны отсюда неловкія положенія, невыносимыя, спутывающія недоумѣнія; они водворяются какъ-то хронически. Со времени битвы при Садовой, имперія собирается съ мыслями во всемъ, относящемся къ внѣшней политикѣ. Со времени выборовъ она тоже все думаетъ свою крѣпкую думу во всемъ, что касается внутренней политики.

Вслѣдъ за паденіемъ старшей бурбонской линіи была реставрація 1815 года; послѣ паденія первой имперіи имѣла мѣсто реставрація второй имперіи; за паденіемъ первой республики послѣдовало второе возстановленіе республики, а въ ожиданіи третьяго -- ужь не вздумаетъ ли Франція, для полноты симметріи, совершить реставрацію бурбоновъ, въ ихъ младшей линіи, какъ опасаются нѣкоторые, чего съ ужасомъ ожидаютъ многіе другіе?

Послѣдніе выборы, какъ мы полагаемъ, отвѣчаютъ на этотъ вопросъ довольно недвусмысленно. Если въ будущемъ и предстоитъ возстановленіе буржуазной династіи, то это можетъ произойти не вслѣдъ за имперіей непосредственно, а развѣ только послѣ третьей республики. Не только Парижъ избралъ Тьера, вождя орлеанистовъ, не прежде, какъ заставивъ себя упрашивать два раза, но и во всѣхъ провинціальныхъ избирательныхъ округахъ происходило безжалостное вычеркиванье всѣхъ кандидатуръ, имѣвшихъ поползновеніе къ орлеанизму. Изъ всѣхъ этихъ буржуа, которыхъ сердцу такъ мила младшая бурбонская линія, едва наберется два-три, невытолканные съ позоромъ при общей подачѣ голосовъ. При первомъ же щелчкѣ со скандаломъ спасовали и хорошенькій Прево-Парадоль, остроумный, милый, пронырливый и спѣсивый любимчикъ промышленныхъ баронессъ, и Гизо, офиціальный наслѣдникъ г. Тьера, зять суроваго Фигаро, и Казиміръ, сынъ великаго Перье, и герцогъ, принцъ и виконтъ де-Брогли, сыновья, зятья, племянники и вся эта команда дешевыхъ знаменитостей и великихъ ничтожностей -- Ремюза, Гораннь, Ластери, Лакавъ-Лаплань, д`Одиссре-Паскье, герцогъ Деказъ, Пасси, Жоберъ, Фаллу со всей ихъ братіей изъ великаго братства. Всѣ эти прилизанные и чопорные господчики, всѣ эти витязи Bois-Doré, уже приготовлявшіеся принять въ свои руки бразды правленія, увидѣли себя во главѣ смѣшного меньшинства; чуть только они отважились открыто появиться Bi, совѣщательныхъ собраніяхъ, какъ были довольно неделикатно отосланы въ свои раззолоченные отели, гдѣ они утонченно амурничаютъ съ заматорѣлыми виконтессами и угощаются щепотками табаку изъ золотыхъ табакерокъ маркизъ высоковельможнаго сенъ-жерменскаго предмѣстья.

Оба верховные властелина Франціи -- избирательный народъ и абсолютное правительство -- представили намъ каждый своеобразное зрѣлище: одинъ изъ нихъ, исполняя наиболѣе важный актъ своей жизни, актъ гражданскій по преимуществу -- обсужденіе самыхъ крупныхъ вопросовъ, какіе могутъ занимать наши новѣйшія политическія общества, -- другой, очень опрометчиво ввѣряя свою защиту вооруженной силѣ и неловкому начальнику парижской префектуры. Піетри, горя усердіемъ спасать Наполеона III и больше всѣхъ самого себя, сочинилъ уличную потасовку, со всѣми ея комическими и жалкими сценами. Жители Парижа во все время выборовъ вели себя такъ спокойно, такъ сдержанно, съ такою самоувѣренностію въ своей силѣ, что со стороны народа не было ни одной неприличной выходки, ни одной уличной отвратительной сцены. Но Піетри воспитанъ въ духѣ страха, и любитъ непредвидѣнные терроры. Струхнувъ самъ до мозга костей, онъ вздумалъ пугать другихъ, вооружилъ дубинами и дрекольемъ своихъ вѣрныхъ пособниковъ и натравилъ ихъ на буржуа: что, молъ, братцы, глядѣть на нихъ, бей ихъ, каналій, прямо въ рыло!

Зуботычины начались еще нѣсколько ранѣе выборовъ. Агенты Піетри дали свое первое представленіе, "но высшему приказанію", въ бенефисъ Эмиля Оливье и въ пику друзьямъ Банселя, которые затянули марсельезу въ досадѣ, что имъ неудалось пробраться въ театръ Шатле. Съ этой минуты и во все время избирательныхъ засѣданій цѣлыя толпы "агентовъ безопасности" (терминъ офиціальной благопристойности, которымъ означаютъ этихъ публичныхъ забіякъ) бросались здѣсь на приверженцевъ Распайля, тамъ на друзей Гамбетты, въ третьемъ мѣстѣ они кидались на группу избирателей, одобрительно выкрикивавшихъ имена Рошфора, Кантагреля, д'Альтонъ-Ше или Жюля Ферри. Ночью, на многолюдныхъ бульварахъ, эти сержанты тянулись длинной черной вереницей вдоль домовъ; въ темныхъ закоулкахъ, на перекресткахъ улицъ они собирались группами и чрезъ каждые полчаса кидались на шумную гуляющую публику, выхватывали добычу и подъ градомъ кулачныхъ ударовъ увлекали се въ префектуру.

Это продолжалось около недѣли; затѣмъ, до начала выборовъ, сходки прекратились и наконецъ происходило вотированіе, котораго результатъ нагналъ столбняка, на друзей Піетри и Руэ. Прикусивъ языкъ отъ ужаса и изумленія, они впродолженіи двухъ недѣль держали себя тише воды, ниже травы, даже во время вторичныхъ избирательныхъ сходокъ ни Руэ, ни Піетри не осмѣливались возвышать голоса. Но результатъ послѣдовавшихъ затѣмъ выборовъ нѣсколько пріободрилъ упавшихъ духомъ героевъ. Въ восторгѣ, что Парижъ избралъ не Распайля и Рошфора, ихъ заклятыхъ враговъ, а только Тьера и Жюля Фавра, опасныхъ, но не непримиримыхъ недруговъ,-- вышереченные витязи рѣшились возобновить великую экспедицію этого ужаснаго petit Pinard, который во главѣ шестидесяти тысячъ человѣкъ занялъ монмартрское кладбище; они рѣшились также повторить дикія свалки гаврской площади, оставшіяся навсегда знаменитыми въ лѣтописяхъ второй имперіи,-- захотѣли даже напомнить кровавыя сцены бульваровъ съ тою только разницею, что теперь сабельные удары были замѣнены палочными, а вмѣсто картечи въ дѣло были употреблены милыя машинки, называемыя casses-têtes. Нужно было дать второе изданіе пресловутаго coup-d'Etat и наполнить умы благотворнымъ ужасомъ. И вотъ Руэ, все еще остающійся верховнымъ министромъ, великій полиціантъ Піетри и интимный полиціантъ Канти взяли свои мѣры. Въ понедѣльникъ 7-го іюня, когда результатъ выборовъ сдѣлался извѣстенъ въ Парижѣ, все общество чувствовало какую-то мучительную неловкость, было точно не въ своей тарелкѣ. Даже благоразумные люди, подавшіе голоса за Фавра, Тьера и Гарнье-Пажееа, въ сокровенной глубинѣ сердца сожалѣли о Распайлѣ и Рошфорѣ. Въ бульварной толпѣ слышались возгласы: "да здравствуетъ Рошфоръ! Да здравствуетъ фонарь!" -- конечно, разрозненные и поимѣвшіе большого значенія крики, потому что если не объяснять ихъ минутнымъ сожалѣніемъ и досадой, то они были бы равносильны протесту, но вовсе не противъ правительства, а противъ общей голосовой подачи. Такъ какъ правительство тутъ было ни при чемъ, то ему оставалось только ничего не слышать, молчать и глядѣть, равнодушно сложа руки. Но оно не упустило и здѣсь случая показать свою прыть, и вотъ военныя команды, по приказанію Піетри, стали кидаться на толпу, изъ которой раздались неблагонамѣренные возгласы. Нѣсколько молодцовъ кидались на одну жертву, захватывали ее съ необыкновенной быстротой и, усердно угощая пинками и тумаками, провожали въ караулы и гауптвахты. Толпа и не думала защищаться: это была безоружная, густая масса гуляющихъ и любопытныхъ, которые, смѣшавшись, толкались, спутывались между собою; противъ нихъ подвизались цѣлыя тысячи вооруженныхъ съ ногъ до головы, предводимые, какъ на войнѣ, поддерживаемые другими тысячами, которые, въ ожиданіи команды "впередъ"! были разставлены въ дворахъ казармъ, съ ранцами на спинахъ, ружьями на плечѣ, съ сумами, туго набитыми зарядными патронами. Такъ прошелъ вечеръ итого понедѣльника; многіе граждане остались съ выколоченными зубами, подбитыми глазами, многіе другіе провели эту ночь и слѣдующіе дни подъ гостепріимнымъ кровомъ правительства. Сцены, происходившія въ Парижѣ, повторялись, въ соотвѣтствующемъ масштабѣ, также и въ другихъ городахъ -- въ Бордо, Балансѣ, Романѣ, Монтелимарѣ, Тулузѣ, Нантѣ, Сентъ-Этьенѣ, гдѣ населеніе, вотировавшее за враждебнаго кандидата, было крайне раздражено тѣмъ, что ихъ голосъ былъ заглушенъ деревнями, къ которымъ ихъ насильно приклеили.

При всемъ томъ эта первая экспедиція наполнила умы парижанъ не ужасомъ, а скорѣе любопытствомъ. Не знаемъ справедливо-ли, будто парижане остроумнѣйшій народъ въ цѣломъ свѣтѣ, какъ они любятъ слышать это отъ другихъ; по несомнѣнно, что между зѣваками и ротозѣями это -- архиротозѣи, это люди, повально зараженные какимъ-то по истинѣ плотояднымъ любопытствомъ. Довольно имъ узнать, что тамъ-то на бульварѣ полиція колотила ночью людей, чтобы на слѣдующій день цѣлыя сотни тысячъ парижанъ и парижанокъ сбѣжались туда семействами, кто въ сопровожденіи собаки съ намордникомъ, кто съ дѣдушкою, кто съ тетенькой, съ кузиной, съ любовницей. Всѣ желали поглазѣть, какъ это бьютъ людей, ихъ колотили самихъ, но на слѣдующій день они опять являлись съ прежнимъ любопытствомъ. На улицахъ уже попадались вывѣски: "отдаются окна въ наемъ, за часъ три франка, для предстоящаго сегодня возмущенія". Никто не хотѣлъ болѣе идти въ театръ, всякій предпочиталъ видѣть даровое представленіе на бульварѣ и расплачивались, развѣ только принимая тумаки въ спину и голову. Но всякому развлеченію бываетъ конецъ; торговцы стали роптать и жаловаться громче и громче, биржевые спекуляторы, привѣтствовавшіе побѣду оппозиціи повышеніемъ фондовъ, вдругъ ударились въ пониженіе, -- нужно было покончить все однимъ рѣшительнымъ ударомъ. Тогда-то полиція (то, что мы здѣсь разсказываемъ, еще далеко не доказано достовѣрно, но въ Парижѣ каждый убѣжденъ въ истинѣ сообщаемаго курьеза) спустила своихъ такъ называемыхъ agents provocateurs, чтобы строить баррикады, но, что всего важнѣе, нарядила экспедицію свирѣпыхъ voyouх и негодяевъ всякихъ мастей; эти молодцы явились невзначай, словно выросли изъ земли и съ желѣзными ломами въ рукахъ принялись разметывать кіоски продавцевъ журналовъ, колотить стекла магазиновъ, горланя: "да здравствуетъ Рошфоръ!", расхищая чужое добро тамъ и сямъ, при звукахъ марсельезы. Вообразите же себѣ гнѣвъ купцовъ. Дней чрезъ пять они, наконецъ, принялись за то, что всякіе другіе граждане должны были бы сдѣлать съ самого начала -- благоразумно вооружились для защиты своей личной безопасности и собственности, несмотря на то, что правительство захватило ружья оружейныхъ мастеровъ и до нѣкоторой степени помѣшало продажѣ револьверовъ. Въ это мгновеніе всѣмъ стало очевидно, что фарсъ не могъ продолжаться долѣе, что нужно было немедленно опустить занавѣсъ. Такъ, дѣйствительно, и случилось. Императоръ, въ сопровожденіи императрицы,.совершилъ парадный выходъ въ бульваръ и милостиво обѣщалъ положить конецъ безпорядкамъ. Вечеромъ бульвары были наводнены кирасирскими, драгунскими и гусарскими полками. Ихъ обнаженныя сабли, ихъ каски и латы по временамъ искрились, словно молнія, на ночномъ небѣ. Эта масса живого металла спокойно стояла въ своемъ грозномъ ожиданіи. Народъ также спокойно созерцалъ ее, какъ вдругъ полиція снова начала нападать на любопытныхъ зѣвакъ и мимопроходившихъ гражданъ. Въ концѣ и по угламъ улицъ, муниципальные тамъ и сямъ тыкали штыками въ прислонившихся къ стѣнѣ буржуа, въ другихъ мѣстахъ, даже въ пустынныхъ улицахъ, полицейскіе герои сваливали съ ногъ прохожихъ и задавали выпляску на ихъ тѣлахъ. На слѣдующій день по мосстовымъ валялись шляпы, накладки волосъ, изодранныя лохмотья, даже часы. Затѣмъ были запрещены два радикальные журнала le Réveil (Пробужденіе) Ледрю-Ролленя и le Rappel (Сборъ) Рошфора и гг. Гюго; редакторовъ арестовали въ ихъ конторахъ, въ глухую ночь были схвачены но квартирамъ большая часть ораторовъ, съ жаромъ говорившихъ противъ Оливье, противъ Тьера., Гарнье-Пажеса, даже противъ Жюля Фавра; ихъ препроводили въ Бисетръ, въ Мазасъ, въ форты венсенской и mont-Valerien, къ тѣмъ 1,500 заключеннымъ, которые были арестованы въ предшествовавшія ночи. При этомъ дѣло обходилось безъ всякихъ излишнихъ церемоній: полицейскіе захватывали людей изъ толпы наудачу, огуломъ, и удерживали ту дичь, которая не успѣвала вырваться. Между арестованными были управляющій французскимъ банкомъ съ своей ясновельможной супругой и дщерью, многіе крупные негоціанты, министерскіе чиновники, которые затѣмъ возвратились съ обстоятельнымъ обо всемъ докладомъ. Нѣкоторые графы и маркизы Jockey-Club'а, благодаря усерднымъ casses-têtes, оказались съ проломленными черепами. Послѣ одной ярой катавасіи, затѣянной агентами общественной безопасности, съ мостовой былъ подобранъ окровавленный и лежавшій безъ чувствъ господинъ, и чрезъ прорѣхи его изорваннаго, застегнутаго пальто былъ видѣнъ шарфъ полицейскаго коммиссара; достославный слѣдственный судья, г. Гуэ, самъ разсказывалъ, что его чуть было разъ не задавили, что при другомъ случаѣ, его хотѣли посадить на штыкъ, и что не разъ приходилось ему удирать изо всѣхъ ногъ для спасенія своей жизни. Все это, разумѣется, не помѣшаетъ достойному сановнику призвать всю тяжесть правосудія на бѣдняковъ, оказавшихся менѣе проворными.

Однимъ словомъ, Гуэ и Піетри хотѣлось отомстить за репримандъ, полученный ими на выборахъ; они хотѣли вызвать возмущеніе, чтобы доставить себѣ удовольствіе подавить его, хотѣли запугать буржуа ужасающей перспективой грабежа и опустошенія. Но при этомъ имъ довелось, какъ говорится, попасть пальцемъ въ небо. Умы вовсе не были поражены благодѣтельнымъ страхомъ.

Когда первое лихорадочное любопытство было удовлетворено, всѣ нашли фарсъ весьма плохимъ, даже тѣ, которые изнываютъ въ казематахъ Бисетра, съѣдаемые голодомъ и червями, даже тѣ, которые не были отколочены, изувѣчены или ограблены. И вотъ послѣ перваго дикаго ошеломленія, граждане требуютъ серьезнаго разслѣдованія, которое обѣщаетъ доставить много дѣла новымъ сенскимъ депутатамъ.

Итакъ, четвертый періодъ въ исторіи бонапартистскаго правительства открывается палочнымъ угощеніемъ гражданъ въ Парижѣ, Бордо, Нантѣ и Сентъ-Этьенѣ. Это, конечно, легче, чѣмъ разбить пруссаковъ, но будетъ ли это выгоднѣе?...

-----

Важность политическихъ явленій во Франціи заставляетъ насъ сократить нашъ бюллетень о другихъ странахъ, который мы означимъ въ бѣглыхъ чертахъ.

Наиболѣе выходящими изъ ряда событіями, о которыхъ мы должны сообщить въ этомъ мѣсяцѣ, представляются намъ открытіе желѣзной дороги чрезъ американскій континентъ, отъ Атлантическаго до Тихаго океана, и законъ, недавно принятый бернскимъ кантономъ. Отнынѣ въ кантонѣ Бернѣ всѣ законы будутъ непосредственно подлежать одобренію или неодобренію избирателей, такъ что никакое важное распоряженіе въ области финансовъ или администраціи не можетъ быть проведено безъ прямой на то санкціи гражданъ.

Наибольшая по протяженію желѣзная дорога въ свѣтѣ соединяетъ въ настоящее время города Нью-Іоркъ и Санъ-Франциско; она простирается на 5,000 километровъ, слѣд. 1000-го километрами болѣе разстоянія между Гавромъ и Нью-Іоркомъ. Эта желѣзная дорога проходитъ чрезъ горы по ихъ наибольшей высотѣ; въ скалистыхъ горахъ она достигаетъ высоты 2,512 метровъ (дорога чрезъ Бреннеръ, въ Европѣ, поднимается только до 1,630 метр). На сооруженіе дороги было употреблено всего три года -- половина того времени, какое потребовалось бы въ Европѣ для приготовительныхъ работъ и для полученія апробаціи правительства при назначеніи инженеровъ. Теперь изъ Парижа можно доѣхать въ Нью-Іоркъ въ десять дней, изъ Нью-Іорка въ Санъ-Франциско -- въ 6, изъ Санъ-Франциско въ Йокагаму -- въ 19, т. е. для поѣздки изъ Парижа въ Японію нужно употребить всего пять недѣль. Политическія послѣдствія, соціальные и экономическіе результаты этого простого факта будутъ громадны. Замѣтимъ только, что Америка рано или поздно будетъ наводнена китайцами и японцами, и что тоже предстоитъ, хотя нѣсколько позже, и Европѣ. Китайцы, которые даже овернцамъ показались бы баснословно трезвыми и экономными, и которые работаютъ дешевле нашихъ машинъ,-- будутъ имѣть огромное вліяніе на законы европейскаго производства и потребленія. Qui vivra -- verra.

15 іюня, вѣроятно уже была дана великая битва, окончательно рѣшающая судьбу англиканской церкви въ Ирландіи.

Далѣе мы укажемъ и на другое свѣжее извѣстіе, также нелишенное своей важности. Въ Австріи линцскій епископъ былъ позванъ къ гражданскому суду для объясненій по дѣлу о какомъ-то своемъ пастырскомъ посланіи, за которое, какъ говорятъ, всякій другой, обыкновенный смертный неизбѣжно попалъ бы въ ІІІпильбергъ. Епископъ, нехотѣвшій явиться добровольно, былъ представленъ судебнымъ экзекуторомъ. Въ надеждѣ возмутить населеніе, епископъ послѣдовалъ за чиновникомъ по улицамъ въ полномъ епископскомъ облаченіи, но любопытные граждане спокойно выглядывали въ окна, покуривая свои трубочки.

Въ Венгріи былъ совершенъ первый гражданскій бракъ.

Разведенный католикъ (замѣтьте, замѣтьте эти двѣ подробности) въ присутствіи арадскаго старшины сочетался брачными узами съ дѣвушкой-протестанткой (замѣтьте и это).

Не зная, какъ и откуда выкопать себѣ короля, испанцы довольствуются предварительно регенствомъ Серрано.

Вотъ уже три мѣсяца, какъ война на берегахъ Парагвая какъ будто притихла. Послѣ стычекъ впродолженіи двухъ мѣсяцевъ бразильцы, наконецъ, одержали надъ парагвайцами, предводимыми Лопесомъ, побѣды близь Ангостуры и Карамбали, вошли въ городъ Асунсіонъ и опять заняли все теченіе рѣки вплоть до своей провинціи Матто-Гроссо. Императорскому правительству, весьма естественно, пріятно было убѣдить всѣхъ, что его побѣда была рѣшительна, и вотъ впродолженіи нѣкотораго времени всѣ говорили о Лопесѣ, какъ о несчастномъ скитальцѣ, умирающемъ гдѣ-то въ болотахъ. Чтобы окружить свое торжество еще большимъ блескомъ, императоръ донъ-Педро не желалъ, чтобы какой нибудь рядовой-подданный, въ родѣ Озаріо или Катіаса, продолжалъ командовать дѣйствующей арміей, и назначилъ главнокомандующимъ своего собственнаго зятя, графа д'Эу, который въ тоже время доводится внукомъ блаженной памяти Луи-Филиппу. Тогда какъ одинъ орлеанскій принцъ хлопочетъ надъ учрежденіемъ кооперативныхъ обществъ и старается поправиться англійскому народу, торжественно принимая участіе въ конгрессѣ рабочихъ ассоціацій, другой д'Orleans добивается популярности у бразильской аристократіи, отправляясь ратовать въ защиту рабовладѣльческаго принципа. Въ ожиданіи обѣщаннаго торжества все царство новаго вице-короля ограничивается мѣстностью, занятою его войсками. Армія Лопеса удалилась на горы; графъ д'Эу можетъ видѣть ее съ равнины, но, къ сожалѣнію, у него болѣе нѣтъ рѣки, чтобы направить свой флотъ и снабжать припасами свои войска въ ихъ походѣ къ полю сраженія. Чтобы проникнуть внутрь страны, ему пришлось бы заново перестроивать желѣзную дорогу Вилла-Рико, разрушенную Лопесомъ; далѣе, если бы ему и удалось добраться до подножія горъ, то затѣмъ предстояло пуститься наудачу, безъ всякой надежды продовольствовать свою армію. Куда бы онъ не обратился, вездѣ найдетъ голую пустыню, какая встрѣчала его и въ Асунсіонѣ и во всѣхъ городахъ прибрежья. Всюду онъ будетъ окруженъ грустной пустотою, тогда какъ въ тылу у него непріятель займетъ всѣ слабо-оберегаемые пункты, захватитъ всѣ склады съѣстныхъ припасовъ и партіи рогатаго скота. При подобныхъ условіяхъ завоеваніе территоріи оказывается дѣломъ невозможнымъ, и потому бразильскимъ дипломатамъ приписываютъ планъ, для осуществленія котораго потребовалось бы, по меньшей мѣрѣ, лѣтъ пятьдесятъ. Предполагается окружить маленькую республику цѣпью бразильскихъ колоній, въ одно и тоже время военныхъ и земледѣльческихъ, причемъ окружность эта должна мало-по-малу съуживаться къ центру. Далѣе новыя деревни должны быть основаны на различныхъ разстояніяхъ одна отъ другой по теченію Парагвая, но берегамъ Параны и на сѣверной границѣ, въ равнинахъ и горахъ, разграничивающихъ обѣ рѣки. Бразилія донъ-Педро, подобно Франціи Луи-Филиппа, должна будетъ имѣть свою отдаленную Алжирію съ безпрерывными войнами, возрастающими налогами, постоянно увеличивающеюся, свирѣпою арміей. Но при разстроенныхъ финансахъ, съ своимъ развращеннымъ обществомъ и рабствомъ, угрожающимъ ей внутри, Бразилія, менѣе всякаго другого государства, имѣетъ право строить разсчеты въ надеждѣ на будущее.

Жакъ Лефрень.

"Дѣло", No 6, 1869

Оставить комментарий Реклю Эли (yes@lib.ru) Год: 1869 Обновлено: 01/02/2022. 70k. Статистика. Статья: Публицистика Публицистика	Скачать FB2 Ваша оценка:
Аннотация: Результаты парижских выборов 1869 года.- Спокойствие и твердость парижской оппозиции.- Бессилие конституции и сила общественного мнения.- Характеристика главных представителей парижского населения г.г. Даримона, Эмиля Оливье, Жюля Симона, Геру, Тьера, Гамбетта и пр.- Падений Жюля Фавра, как представителя оппозиции фраз.- Что хотело выразить парижское население настоящими выборами?- Сближение партии между собою, как новое явление после декабрьского Coup d'êtat.- Относительное значении возрастающей оппозиции.- Выборы в провинциях.- Уличные сцены в Париже, сочиненные префектом Пиетри.- Город требует расследования этого темного дела.- Величайшая железная дорога в мире - чрез весь континент Америки.- Война на берегах Парагвая.

Реклю Эли Политическая и общественная хроника

ПОЛИТИЧЕСКАЯ И ОБЩЕСТВЕННАЯ ХРОНИКА

Реклю Эли
Политическая и общественная хроника